Насколько Клаудия могла заметить, силы Гая и Данте были равны. Будучи одного роста и веса, оба владели мечами с одинаковым мастерством. Гай некоторое время отражал яростные атаки Данте, затем сам перешел в наступление и обрушил на врага серию жестоких ударов, заставляя его отступать. Данте отбивался, пока спиной не уперся в преграждавших ему путь солдат, затем вновь начал атаковать. Грациозные и уверенные движения бойцов напоминали жуткий танец смерти, где танцор не имеет права на ошибку.
      - Они испытывают силы друг друга, - произнес Фиц-Алан, - значит, поединок начался недавно. Правда, если они действительно столь равны, как это кажется, такое сражение может продолжаться много часов. Не волнуйтесь, леди Клаудия. Прежде чем кто-либо из них будет ранен, солдаты заметят наше появление.
      Фиц-Алан хотел успокоить Клаудию, но голос его дрогнул, выдавая, как встревожен был он сам. Лошадям предстояло еще пройти довольно много.
      Когда они были на середине спуска, Клаудия поняла, что у нее появился шанс. Фиц-Алан поднялся на стременах и свистнул, еще раз, пытаясь привлечь внимание солдат. Клаудия подъехала к нему поближе, потянулась за поводьями и одновременно ударила каблуками по бокам лошади. Поводья оказались у нее в руке как раз в тот момент, когда кобыла рванулась вперед.
      - Черт возьми, Клаудия, вернитесь!
      Она почти доскакала до шатров, когда Фиц-Алан настиг ее. Схватив ее лошадь за уздечку, он вынудил ее остановиться. Клаудия соскользнула с седла и бросилась бежать по прихотливо извивающейся между шатрами тропе, слыша за своей спиной тяжелое дыхание Фиц-Алана, также вынужденного соскочить с коня на землю. Внезапно она увидела пряно перед собой арбалеты, заряженные и составленные вместе на случаи внезапной атаки. Слегка замедлив бег, Клаудия выхватила из стойки центральный арбалет, в остальные разлетелась в разные стороны. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Фиц-Алан, пытаясь преодолеть неожиданное препятствие, споткнулся и растянулся на земле. В тот же момент Клаудия, не успев затормозить, налетела на солдата, стоящего с краю толпы, и инерция ее движения вынесла, их в передний ряд наблюдающих за ходом поединка.
      - Mi scusi (Извините), - пробормотала она, отдышавшись. Отовсюду слышались изумленные восклицания узнавших ее солдат, но Клаудия на обращала на них внимания.
      Гай и Данте находились всего в нескольких шагах от нее. Оба были так поглощены схваткой, что даже не заметили ее появления. Никто из них не произносил ни слова, но Гай при каждом взмахе меча издавал низкий горловой звук. Клаудия заметила, что теперь Гай атаковал иначе - если раньше он только проверял защиту соперника на прочность, то теперь его удары были направлены на поражение.
      Гай стал описывать мечом суживающиеся вокруг лезвия противника круги, выпады чередовались с рубящими ударами, и наконец после неуловимого движения его руки меч Данте взлетел в воздух и упал в нескольких ярдах от сражающихся. Не успел его владелец осознать потерю, как меч Гая описал широкую дугу, и только быстрая реакция спасла Данте. Лезвие прошло в дюйме от его живота. Потеряв равновесие, Данте упал на землю и откатился в сторону.
      - Стойте!
      Услышав голос Клаудии, Гай мгновенно обернулся.
      Ярость битвы, полыхавшая в его глазах, сменилась неподдельным изумлением. Увидев Клаудию, он опустил меч и шагнул к ней.
      - Монтегю!
      Окрик Данте заставил Гая остановиться. Клаудия вспомнила предостережение Фиц-Алана - вмешавшись в битву, она может отвлечь внимание Гая. В тот же момент боковым зрением она заметила движение - Данте привстал с земли, и его рука тянулась к голенищу сапога. Клаудия знала, что там он прячет кинжал. Когда Гай повернется, Данте не составит труда поразить его прямо в сердце. Паника затопила ее, и она бросилась вперед. Кинжал мелькнул в воздухе серебряной вспышкой.
      17.
      Клаудия с недоумением смотрела на украшенную драгоценными камнями рукоять, торчащую из ее плеча. Ей казалось странным, что она может с таким интересом рассматривать искусную отделку кинжала. На эфесе изумрудами была выложена буква "С" - начальная буква фамилии Кьявари на итальянском - и мастерски выгравирована первая половина их родового девиза: "Во славу Господа". Вторая половина - "И без пощады к врагам" - находилась, должно быть, на противоположной, скрытой сейчас от глаз Клаудии, стороне рукояти. Именно этой частью семейной клятвы руководствовался Данте в своей жизни. Откуда-то издалека до нее донесся полный ярости крик Гая - хотя Клаудия знала, что он находится совсем рядом. Разве не его руки обнимают ее? Подняв голову, она увидела бледное, искаженное болью лицо Данте. Как хорошо все же, что в ее брате есть еще место для чувства - пусть это даже чувство ужаса. Он слишком многое прячет в себе, пытаясь глубоко схоронить то, что осталось от его сердца. Ему нужно было напомнить, что он все же человек, а не бездушный зверь, которого никогда не мучают угрызения совести. На этот раз он раскаивался - об этом Клаудии сказали его глаза. Она ласково улыбнулась ему, пытаясь сказать, что все будет хорошо.
      Но почему так трудно стало дышать?
      Сквозь дымку, застилавшую ей глаза, она видела, как Гай осторожно опускает ее на землю. Подбежав, Данте встал перед ней на колени, но сильный удар кулака Гая отбросил его назад.
      - Не подходи к ней! - прошипел Гай, затем вновь повернулся к Клаудии, и ледяная ненависть, переполнявшая его взгляд, мгновенно сменилась нежным участием. Он убрал непослушный локон с ее лба.
      - Кинжал попал тебе в плечо, Клаудия. Больно, конечно, но ничего страшного. Держись, сейчас я его вытащу.
      - Лезвие отравлено, Монтегю. - Данте отчаянно пытался вырваться из могучей хватки Кенрика, заломившего ему руки за спину. - Отпустите меня, Бога ради, или она умрет!
      Гай резко выпрямился.
      - У тебя есть противоядие? - Клаудия никогда еще не слышала у него такого взволнованного голоса. Это немного испугало ее.
      - Конечно, - ответил Данте и крикнул через плечо: - Оливер! Быстро принеси мою дорожную сумку и стакан вина!
      Обменявшись взглядом с Кенриком, Гай кивнул, и гигант отпустил Данте. Тот вновь опустился на колени рядом с Клаудией, и она улыбнулась ему.
      - Еще раз привет!
      - Что с ней? - гневно спросил Гай.
      - Яд начинает действовать, - бросил Данте и повернулся к Кенрику. Принесите как можно больше чистых бинтов. Рана будет кровоточить больше обычного.
      - Надо вытащить кинжал, - сказал Гай, протягивая руку к рукояти.
      Данте остановил его.
      - Подождите, пока принесут бинты. И пошлите кого-нибудь за чистой водой. Прежде чем коснуться раны, мне надо смыть с рук грязь.
      Гай закричал, требуя принести воды. Данте склонился над сестрой.
      - Ты видишь меня, сага?
      В голосе Данте слышались такая нежность и забота, что глаза Клаудии наполнились слезами.
      - Si, Dante, ma mi gira la testa. (Да, но у меня кружится голова.)
      - Ничего, небольшое головокружение - это нормально, - успокоительно произнес он. - Ты чувствуешь, как я сжимаю твою руку?
      - А ты разве ее держишь?
      Данте помрачнел.
      - Вот бинты, - Кенрик склонился над лежащей Клаудией и улыбнулся ей. А может быть, нахмурился? На всякий случай Клаудия тоже улыбнулась.
      - Привет!
      - Чему она улыбается? - недоуменно спросил Кенрик.
      Никто не ответил ему. Внезапно Клаудия почувствовала слабый укол в плече, затем что-то тяжело навалялось ей на плечо.
      - Ты что-нибудь чувствуешь? - озабоченно спросил Данте.
      Зачем Данте понадобилась колоть ее иглой в плечо? Почему-то это напомнило ей о тунике, которую она шила для Гая. Пока Гай не видел ее, надо бы вышить на ней эмблему волка.
      - Где я оставила мое вышивание? - задумчиво спросила она. - Гай, ты не поможешь мне найти нитку с иголкой?
      Терпеливо ожидая ответа, Клаудия пыталась лучше рассмотреть его лицо. Слезы, стоящие у нее в глазах, мешали ей. Или дело тут было не в слезах? Почему же он не отвечает?
      - Мне надо закончить тунику, которую я шью для тебя. Может, я опять оставила иголку на камине?
      Голос Гая звучал очень странно, как будто что-то мешало ему говорить.
      - Я поищу твою иголку, любимая. Ты пока поспи.
      - Нет, Клаудия, тебя нельзя спать! - закричал Данте, когда она послушно закрыла глаза. - Это действует ад, cara! He засыпай!
      Но Клаудия не в силах была бороться со сном. Был уже столь поздний час, и она так устала за день. Погружаясь в забытье, она услышала звук голоса Гая, полный какого-то неизвестного ей чувства. Правда, слова его показались ей знакомыми.
      - Если она умрет, ты умрешь вместе с ней.
      Желание убивать заполняло сознание Гая. Его удивила собственная кровожадность - он никогда не считал себя особенным любителем насилия. Зрелище мучающейся Клаудии удесятеряло его жажду уничтожить что-нибудь или кого-нибудь. Последние два дня ее постоянно рвало - так сильно, что каждый раз открывалось кровотечение раны, пока наконец ее не прижгли раскаленным добела ножом. Никто не обратил внимания на отчаянные уверения Клаудии, что небольшое кровотечение ей не повредит. Данте выполнил эту ужасную операцию, пока остальные крепко держали девушку.
      Гаю казалось, что крики Клаудии будут сниться ему в кошмарах до конца его дней. Каждый раз при взгляде на Данте он вспоминал запах горящей плоти и вид обожженной нежной белой кожи. Гай боялся, что Клаудия не выдержит суровые методы врачевания, применяемые ее братом.
      Долгие часы после этого Клаудия лежала без сознания. День сменился ночью, но Гай никак не мог заставить себя покинуть ложе больной. Сперва он должен был увериться, что она будет жить. Данте тоже, не смыкая глаз, охранял покой Клаудии, и это было для Гая тяжелейшим испытанием его силы воли. Он не мог позволить себе выдать то, что происходило у него в душе Клаудия не должна была знать об опасности своего положения, а Данте - о подлинных чувствах Гая, Не было никаких сомнений, что Данте использует все слова и поступки Гая против него. Пристально наблюдая за Клаудией в поисках следов выздоровления, не менее тщательно Данте изучал Гая, пытаясь найти его уязвимые места. Нельзя было давать этому человеку возможность торжествовать над Монтегю. Гай не верил Данте, а теперь не верил и Клаудии. Когда она выздоровеет, он не даст ей ни одного повода заподозрить, что его сердце по-прежнему занято ею. Да, но что он будет делать, если она не выживет?
      Гай попытался утешиться, представляя себе, как подвергает Данте самым ужасным мукам на свете. Однако, как ни странно, присутствие этого молчаливого человека не столько питало гнев Гая, сколько внушало надежду. Гай так хорошо успел изучить Клаудию, что даже ее брат не составлял теперь для него загадки. Выражение безграничного горя ушло из этих знакомых зеленых глаз, и его сменило сумрачное облегчение. Теперь Гай знал, что Клаудия будет жить.
      Он повращал головой, пытаясь расслабить мускулы, затекшие от долгих часов напряженного ожидания. Масляная лампа, стоящая на походном сундуке рядом с дверным проемом, тускло освещала большой шатер. Ночной ветер шевелил складки полога, прикрывавшего вход, и пламя отбрасывало на стены странные, изломанные тени. Вместе с ветром в шатер проник слабый запах дождя, и вдалеке раскатисто прогрохотал гром. Внезапная вспышка молнии возвестила о приходе бури.
      Клаудия застонала, и Гай сжал кулаки, изо всех сил сопротивляясь желанию коснуться ее, заключить в ласковые объятия, смягчить ее страдания. Однако боль, мучавшая ее, судя по всему, отступала, и теперь Клаудия. просто мирно спала. Порыв ураганного ветра сотряс стены шатра, но она даже не пошевелилась.
      - Когда она проснется? - спросил Гак. Данте провел рукой по глазам, борясь со сном.
      - Завтра, может быть, раньше. Я дал ей довольно слабое снотворное. Нельзя было рисковать - в ее организме еще слишком много яда.
      - Слишком много твоего яда, - уточнил Гай. Удары грома заглушали их тихую беседу. - Мне не терпится увидеть, как ты будешь расплачиваться за это преступление. Я, возможно, убью тебя, даже если она выживет.
      - Что ж, попытайтесь, - произнес Данте, скрещивая руки на груди. Однако в позе его было больше усталости, чем вызова. - В данный момент я не расположен сражаться.
      смогу быть уверен, что Клаудию больше не поразят кинжал, пущенный рукой труса.
      - Возможно, вы правы.
      Гай некоторое время оставался безмолвен.
      - Полагаю, бесполезно пытаться вывести тебя на себя. Я некогда не встречал человека, которого настолько не заботят его собственная судьба. Удивительно, что ты еще жив.
      - Я проживу еще достаточно, чтобы разрушить твои планы относительно моей сестры, - сказал Данте. - Кроме Клаудин, из моей семьи не осталось никого в живых. Одного Кьявари вы уже убили, и еще одной смерти я не допущу.
      Гай поднял бровь.
      - Неужели ты думаешь, я позволю тебе вновь похитить ее у меня?
      - В тот раз это было не так уж сложно сделать. - Данте потянулся и зевнул. - Когда она окажется за стенами монастыря, ни ты, ни твоя родня до нее не смогут добраться.
      - Ты слишком самоуверен, - задумчиво произнес Гам. - Странно - ведь и ты, и твои рыцари находитесь у меня в плену. Тебя удерживают от цепей только твои медицинские познания. Когда твоя сестра придет в себя, ты мне будешь больше не нужен. Мало кто удивится, если с человеком, ведущим такую жизнь, как ты, случится несчастный случай. Почему-то я уверен, что многих такая новость только обрадует.
      - Хорошенько подумайте перед тем, как убить меня, барон. Вы захватили не всех моих людей. У тех, кто остался на свободе, ясные приказы - в случае моего убийства вы подпишете себе смертный приговор. - Холодная улыбка коснулась губ Данте. - Кроме того, Клаудия никогда не сможет простить гибели второго ее брата от руки Монтегю.
      - Ты зря полагаешь, будто я собираюсь учитывать чувства твоей сестры, с невозмутимым видом произнес Гай, и самодовольная усмешка исчезла с лица Данте. - Мне не нужно ее расположение. В Клаудии меня интересует лишь ее приданое.
      - Вы зря стараетесь меня обмануть, - сказал Данте. - Я видел вас в Монтегю. Я бы сказал, вы обращались с ней с большой нежностью.
      - Я готов признать, что испытываю определенную привязанность к женщине, которую беру в постель. Но подмешанный в вино яд действует охлаждающе на чувства мужчины. Мне придется принять меры, чтобы в будущем подобные случаи не повторялись.
      Гай ожидал, что Данте заявит о непричастности Клаудии к отравлению, о ее невиновности, в которой сам Гай не сомневался. Это была старая тактика поведения на торговых переговорах - если хочешь узнать, когда собеседник лжет, выясни, когда он говорит правду. К сожалению, Данте оказалось не так легко заманить в ловушку.
      - Вы не стали бы жениться на Клаудии только из-за Холфорда.
      - Неужели ты полагаешь, что я позволю кому-то другому обладать Холфорд Холлом? Мне казалось, все знают, насколько ценна для меня эта крепость. Твой дядя потребовал от меня 400 золотых флоринов, а когда я согласился, предал меня. Женитьба на Клаудии кажется мне более выгодной сделкой.
      - Ублюдок!
      - Законность моего рождения, Данте, не подвергается никаким сомнениям, а вот у тебя с этим проблемы, насколько мне известно со слов твоей сестры. Кроме того, онарассказала мне, что цель твоей жизни - отомстить человеку, по вине которою и ты, и она стали считаться бастардами. Ты поэтому поступил на службу к Эдуарду?
      Глаза Данте сузились.
      - Что вам известно о моей службе у короля?
      - Мне известно, что ты - личный убийца короля, - холодно сказал Гай. Человек, который помогает ему избавляться от недругов. Ты получаешь удовольствие от такой работы? Или тебя привлекает золото Эдуарда?
      Данте нахмурился и бросил быстрый взгляд на Клаудию.
      - Я не такой зверь, чтобы убивать просто ради удовольствия пролить кровь. Деньги здесь тоже ни при чем.
      - При дворе всегда много людей, которых не интересует золото и которые не испытывают радости, от пребывания в этом змеином логове. Они ищут расположения Эдуарда. Король способен своей властью влиять на множество вещей - в частности, он может добиться того, что церковный акт о признании человека незаконнорожденным будет объявлен недействительным. Такое решение сделает тебя наследником громадного состояния, верно?
      Губы Данте дрогнули. От внимательного взгляда Гая не укрылась эта едва заметная реакция, и он понял, что наконец-то нащупал у Данте слабое место. Если у человека есть слабость, его можно купить за ту или иную цену.
      - Ты никак не можешь предотвратить мой брак с Клаудией. Тем не менее я прекрасно понимаю, что, находясь в Англии, ты представляешь для меня угрозу. Есть два возможных решения этой проблемы: или я устраняю тебя, или предпринимаю некие шаги, в результате которых ты оказываешься слишком далеко за пределами Англии, чтобы причинить мне какой-либо вред. - Гай задумчиво погладил подбородок. - Мы оба знаем, что твоя смерть сулит мне много неприятностей. Меня больше устраивает твое изгнание.
      - И кто из нас излишне самоуверен? - фыркнул Данте. - Эдуард слишком ценит мои услуги, чтобы так легко их лишиться.
      - С твоей стороны было бы большой ошибкой недооценивать мое влияние на короля, - спокойно произнес Гай. Дав собеседнику время поразмыслить над этим предостережением, он продолжал: - В моих силах заставить тебя покинуть Англию, и в моих интересах сделать так, чтобы ты был слишком занят своими делами и не вмешивался в мои. Возможно, ты также недооцениваешь мое влияние в Италии. С моей помощью ты сможешь осуществить свою месть, Данте.
      Вспышка молнии озарила стены шатра, однако никто из собеседников не вздрогнул. Они пристально смотрели друг на друга, и воздух между ними, казалось, был пропитан ненавистью. Наконец Данте отвел взгляд.
      - Вам не удастся подчинить меня своей воле, барон. Я никогда не стану просить милостей у одного из Монтегю. Скорее я перережу вам горло.
      Гай пожал плечами. Что ж, надо дать ему возможность подумать над предложением. Время и терпение все-таки подчинят Данте его воле.
      Клаудия вновь закрыла глаза, пока никто не заметил, что она проснулась. От слов, которые она подслушала, ей хотелось плакать, но глаза ее были сухи и воспалены. Скорее они могли породить песок, чем слезы. Буря снаружи шатра бушевала с той же силой, что и буря в сердце Клаудии. Данте хотел поместить ее в монастырь. Гаю нужно было от нее всего лишь приданое. Она была обузой для брата и источником обогащения для любимого человека, а ее стоимость была подсчитана в деньгах и землях.
      То, что Гай находился рядом, лишь усугубляло мучения Клаудии. Ей была больно даже глядеть на него. Гай женится на ней лишь затем, чтобы получить Холфорд, он же сам только что имел глупость признаться в этом Данте. Это пугало Клаудию больше всего остального. Если она выйдет замуж за Гая, самая важная частичка ее души умрет.
      Два человека, сидящие по обе стороны ее кровати, продолжали молчать, и летняя гроза постепенно утихала, превращаясь в слегка накрапывающий дождь. Физическая боль, поселившаяся в теле Клаудии, боролась с болью душевной, и, не выдержав этой схватки, Клаудия вновь провалилась в тяжелый сон.
      В следующий раз она проснулась, когда лучи утреннего солнца уже проникали сквозь стены шатра. Гая у ее постели не было. Клаудия была наедине с братом.
      Данте сидел на стуле у ее изголовья, опустив голову и подперев ее руками. Глаза его были закрыты, и измученное лицо говорило о бессонной ночи.
      Клаудия попыталась заговорить, но вместо этого издала какой-то хриплый звук. Глаза Данте медленно открылись, и он поднял голову.
      - Тебе опять нужно ведро?
      В животе у Клаудии теперь царил мир, и она слабо покачала головой.
      - Воды.
      Сделав большой глоток, она ощутила, что горло у нее саднит уже не так сильно.
      - Почему, Данте? - еле слышно, но вполне различимо спросила она.
      В глазах его появилось раскаяние.
      - Я никогда бы нарочно не причинил тебе вред, cara. Кинжал предназначался Монтегю.
      - Я понимаю это, - сказала Клаудия. - Я хочу звать, зачем ты вызвал его на поединок? За что ты так ненавидишь его? Настолько ненавидишь, что обманываешь меня? Только твоя слова убедили меня покинуть Монтегю. Почему ты сказал, мне неправду? Ты ведь знал, какую боль мне причиняешь!
      - Ты ожидала, что я смогу оставить тебя? Он уверен, что ты отравила его. Я солгал тебе, но если бы ты осталась, моя ложь могла бы оказаться правдой.
      - Ты неправ, - прошептала Клаудия. - Если бы я осталась, Гай поверил бы в мою невиновность. Мой побег убедил его в моей вине. Теперь он никогда не будет мне доверять.
      - Все это неважно. Гай де Монтегю недостоин тебя. Я хочу забрать тебя отсюда. Ты больше никогда его не увидишь.
      - Мы пленники, - напомнила Клаудия. - Когда я была в Монтегю, братья Гая были уверены, что он собирается жениться на мне из-за Холфорда. Тогда я не верила им. Теперь верю. Холфорд для него значит больше, чем ты думаешь. Ои не позволит мне сбежать еще раз.
      Данте сжал кулаки.
      - Пока я жив, Монтегю не получит тебя.
      Эти слова вселили ужас в сердце Клаудии. Она выйдет замуж за человека, который ее не любит, а брат ее будет мертв. Она видела свое будущее так же ясно, как и выражение глаз Данте, которое говорило, что он готов умереть за же. Но его смерть ничего не изменит.
      - Гай убьет тебя без колебаний, если ему придется это сделать. Он собственник, Данте, более собственник, чем кто-либо другой. Он упрям и не задумывается, к чему приведет его упрямство. Если Гай однажды решится на что-либо, ничто не заставит его свернуть с дороги. Поверив в мою виновность, он еще больше захотел жениться на мне. Естественно, какая месть может быть лучше. Он приобретет абсолютную власть надо мной.
      - И ты думаешь, что я обреку тебя на такую участь? Знай, что ты всю жизнь будешь расплачиваться за преступление, которого не совершала? - Данте покачал головой. - Каким же чудовищем ты меня считаешь!
      - Ты не понял меня, Данте. Гай не будет бить меня и мучить. Он не жесток.
      - Он англичанин, - отрезал Данте. - Ты будешь страдать с ним.
      Он был прав. Она будет страдать, живя с Гаем. Клаудия заставила себя отвести взгляд, пока Данте не успел прочесть ее мысля. Ей нужно время, чтобы привести их в порядок.
      - Я очень устала. Ты не против, если я еще немного посплю?
      Не сознавая, куда он идет, Гай подошел к шатру Кенрика, раздвинул полог и шагнул внутрь. Кенрик и Фиц-Алан сидели за сундуком, превращенным в обеденный стол. Перед ними стояла миска со свежим хлебом и кувшин с элем, привезенным из аббатства. То, что они увидели на лице Гая, заставило их забыть о еде. Достав еще один деревянный кубок, Кенрик наполнил его вином, протянул Гаю и тихо спросил:
      - Она умерла?
      Гай заставил себя отрицательно покачать головой, затем единым глотком осушил кубок с дурманящим напитком и вернул его Кенрику.
      - Еще!
      Кенрик оценивающе взглянул на него.
      - Пожалуй, хватит. Сомневаюсь, чтобы за последние два дня ты хоть раз нормально поел и выспался. Тебя что-то мучит, и вино здесь не поможет. От второго кубка тебя просто вывернет.
      - Ты прав, как всегда, - согласился Гай. Его желудок уже начал болезненно реагировать на вино. Поставив кубок на сундук, он сел на походную кровать Кенрика. - Мне нужно более сильное средство, чем вино. Клаудия проснулась, и ясно, что она выздоровеет.
      - Такую новость стоит отпраздновать! - воскликнул Фиц-Алан. - Правда, судя по выражению твоего лица, ты думаешь вовсе не о празднике.
      - Я оставил ее не более чем на полчаса, - сказал Гай, - только затем, чтобы отдать приказы утренней страже. Когда я вернулся к шатру, то невольно подслушал ее разговор с Данте. Она спрашивала, почему он солгал ей в Монтегю. Не знаю, что этот ублюдок сказал ей, но именно его слова заставили ее убежать.
      - Так ты не знаешь?
      Встрепенувшись, Гай посмотрел на Фиц-Алана.
      - А ты знаешь?
      - Да, - ответил Фиц-Алан, - Данте сказал ей, что ты пришел в себя вскоре после пира, что ты знал о ее заключении в тюрьму. И более того, что ты велел ее повесить утром.
      Сжав кулаки, Гай с наслаждением представил себе, как разбивает ими в кровь лицо Данте.
      - Почему же ты не рассказал мне это сразу по возвращении?
      - Сейчас впервые при нашей беседе не присутствует ее брат. - Фиц-Алан оторвал от каравая толстый кусок, и аромат свежеиспеченного хлеба наполнил шатер. Половину он предложил Гаю. - И к тому же раньше ты не спрашивал. По пути в аббатство Клаудия рассказала мне, как потрясли ее внезапное появление Данте в темнице и новости, которые он принес ей. Несложно представить, какое впечатление это должно было произвести на человека, запертого в подземелье замка. Он ее родной брат. У нее не было причин не верить ему, хотя, как она сказала, с самого начала ее мучили сомнения в правдивости рассказанной им истории. Кроме того, судя по ее словам, заставил ее убежать еще и страх за безопасность Данте.
      - А ожерелье? - спросил Гай, желая услышать ответ и одновременно страшась этого. - Это была ловушка?
      - Какая тут могла быть ловушка? Данте хорошо спрятал Клаудию. Не будь ожерелья, мы никогда не разыскали бы ее. Никто не устраивает ловушку, оставляя в засаде одного-единственного рыцаря. Судя по всему, Клаудия действительно оставила изумруды в качестве указателя, в надежде, что это поможет нам найти ее. Она была уверена, что Данте уехал выполнять очередное поручение короля, и рисковала только своей жизнью и жизнью охранявшего ее рыцаря. Клаудия ничего не знала о том, что Данте вызвал тебя на поединок.
      - Ясно. - Теперь Гаю очень многое действительно стало ясно - яснее даже, чем хотелось. Он представил себе Клаудию в темнице, вообразил, какой страх должен был владеть ею. Данте только подтвердил ее худшие опасения. Как заносчив и самонадеян он был, ожидая, что она сможет выдержать такое испытание и сохранить ему верность! Клаудия покинула его только тогда, когда узнала, что он осудил ее на смерть, узнала из уст единственного человека на свете, которому безгранично доверяла. Данте солгал ей, и теперь Клаудия была уверена, что он, Гай, солгал ей также, что он хочет жениться на ней лишь из-за Холфорда. Неудивительно, что она сочла его бессердечным. Данте был прав. Он не заслужил ее доверия, не заслужил ее любви. Так или иначе, но он должен исправить содеянное им. Но что, если уже слишком поздно?
      Резко встав и не сказав ни слова братьям, Гай быстро вышел наружу, остановившись лишь затем, чтобы велеть двум стоящим у входа солдатам следовать за ним. Подойдя к своему бело-голубому шатру, он услышал голос Данте, и гнев в нем загорелся с новой силой.
      - Я не могу сказать это с уверенностью, Данте.
      - А когда сможешь?
      Клаудия помедлила. Из-за снотворного, которое дал ей Данте, она чувствовала слабость и головокружение, но тема, которую затронул ее брат, живо взволновала ее.
      - А почему ты спрашиваешь?
      - По-моему, мой интерес вполне понятен. Если ты беременна, наше путешествие в Уэльс отменяется. Нам придется отправиться в какое-нибудь более цивилизованное место, где бы ты могла разрешиться от бремени.
      Клаудия вздохнула с облегчением. В один ужасный миг она предположила, что у Данте другие причины интересоваться ее состоянием. Существует несколько снадобий, помогающих избавиться от ребенка в чреве матери, и Данте, конечно же, знает их. Стоило Клаудии представить, что она вынашивает ребенка Гая, как ее переполнило смешанное чувство благоговейного трепета и страха. Ее собственная судьба была покрыта мраком - какая же жизнь может ждать ее ребенка?
      - Все это кажется дурной шуткой, - продолжал Данте. - Если бы я мог предположить, что мою сестру растлит Монтегю, то поместил бы тебя в монастырь сразу по приезде в Англию.
      - Он не растлевал меня! - Клаудии показалось кощунством, что Данте с таким презрением относится к самым чудесным ее воспоминаниям. Наиболее интимная часть ее взаимоотношений с Гаем никак не была связана с Холфорд Холлом и приданым. Гай действительно любил ее в такие моменты - хотя, возможно, лишь самую малость. - В том, что было между нами, нет греха. Мы ведь обручены.
      - Вы были обручены. Я не позволю...
      - Не думаю, что в твоем положении ты можешь позволять что-либо или не позволять, - бросил Гай, входя в шатер. Глаза его полыхали гневом, и Клаудии пришло в голову, что он мог подслушать их беседу. - Данте, два стражника отведут тебя туда, где ты получишь завтрак. Я сообщу им, когда ты сможешь вернуться к сестре. - Он повелительно кивнул головой в сторону выхода. Оставь нас!
      Данте недобро прищурился.
      - Я не...
      - Пожалуйста, - прошептала Клаудия. - Со мной все будет в порядке.
      - Ты голодна? - заботливо спросил Данте.
      - Нет, только немного хочется пить.
      Гай взял кувшин с водой.
      - Позаботься о своем завтраке, Данте. Я позабочусь о Клаудии.
      Метнув последний мрачный взгляд на Гая, Данте вышел.
      Гай повернулся, чтобы налить в кубок воды, и у Клаудии появилась возможность как следует его рассмотреть. Как и у Данте, волосы его были непричесаны, а одежда так измята, как будто он спал в ней. Темные круги под глазами говорили о длительной бессоннице. Когда он наконец подошел к ней, в глазах его не было больше ни тени гнева. После своего возвращения Клаудия не видела ничего, кроме косых и хмурых взглядов, и выражение глубокой нежности, написанное на лице Гая, поразило ее до глубины души.
      Он прочистил горло.
      - Ты выглядишь... гораздо лучше.
      Клаудия удивилась - как же ужасно она выглядела раньше, чтобы заслужить такой сомнительный комплимент. Затем она вспомнила, сколь часто ее рвало в его присутствии за последние дни. Большего урона ее самолюбию нельзя было и представить.
      - Вы выглядите очень усталым, милорд.
      - Ну, не так уж я и устал.