– Откуда ты, черт возьми, взялась? – прорычал он.
– Оттуда, – сказала Соня, указав себе за спину, и подошла к эспрессо-машине.
Это была единственная вещь в доме, которая выглядела по-настоящему дорогостоящей. Остальной декор состоял из пушистых вылинявших ковриков, розовых обоев с цветочками и абажуров с кисточками, таких старых, что всякий раз, как его взгляд натыкался на них, ему хотелось чихнуть. Ему казалось, что он сидит в борделе из какого-нибудь вестерна, дожидаясь дородной сводницы.
Не так он представлял себе жилище Ханны – если вообще представлял.
Она была трудолюбивой и педантичной, ее запасы стойкости давали фору даже самым выносливым мужчинам. Он не представлял ее такой… заправской любительницей гламура.
– Я делаю себе чашечку, могу и тебе, мне не трудно.
Брэдли моргнул, поняв, что уставился на дверь ванной, за которой скрывалась Ханна, словно мог просверлить ее взглядом. С силой бросив журнал на столик, он повернулся к Соне.
– Кофе? – повторила она, подвесив ярко-розовую кружку для эспрессо на кончике пальца, увенчанного алым ноготком.
И тут его озарило: в квартире отражалась сущность одной Сони. Ну конечно. Он смутно вспомнил, что как-то Соня сказала ему, что именно Ханна к ней переехала.
По какой-то причине ему стало легче. Вера в здравомыслие Ханны была оправдана.
– Только быстро, – сказал Брэдли, взглянув на часы. Если Ханна не поторопится, ему придется поменять мнение по поводу здравомыслия.
Подав ему кофе, Соня села рядом:
– Так, значит, ты повезешь нашу девочку в дебри Тасмании?
– Подброшу ее по пути в Новую Зеландию.
– За несколько сот миль до пункта назначения.
– На что ты намекаешь?
– Намекать – не мое дело. Ты мне платишь за веселье и загадочность, – сказала она, ухмыляясь. – А что может быть загадочнее и веселее, чем ваше с Ханной сумасшедшее времяпрепровождение в горах?
– Сумасшедшее? – Брэдли выпрямился на своем розовом стульчике. – Она работает не покладая рук. Это моя ей благодарность. Так что даже не начинай. Ты знаешь, что мне не нравится драматизм.
Соня, очевидно, поняла, что он предельно серьезен; кивнув, она сказала:
– Хорошо, как скажешь, босс, – и прошествовала к себе в спальню, успев добавить: – Но если что-то случится, я должна узнать об этом первой. Я о Новой Зеландии говорю.
И она исчезла за дверями комнаты в вихре зеленого шелка.
Брэдли пересел на свое старое место на диване и одним глотком опустошил чашку. Горячий кофе обжег горло.
Была бы эта девица не так хороша в своей работе…
Брэдли не шутил. Он ненавидел дешевый драматизм всей душой. Он всю жизнь его избегал – скрываясь в отдаленных горах и в девственных джунглях. Он посвятил свою жизнь определенным удовольствиям. Испытаниям воли и духа, позволившим ему познать самого себя.
Как можно дальше от плохо поставленного спектакля, которым было его детство – и до и после того, как его слишком чувствительная мать решила, что ее родительская роль для нее слишком сложна. Она скидывала его на руки то одного, то другого родственника, и каждый из его временных опекунов ожидал от него благодарности за то, что они взяли на себя такое бремя. О чем не уставали повторять каждый день. Но разно или поздно их посещала мысль, что они не такие уж альтруисты, как им казалось. А потом они шептались за притворенными дверями, мол, они не виноваты. Ведь его бросила собственная мать, в конце-то концов…
Внезапно он заметил краем глаза какое-то движение и потер ладонями лицо, стараясь стереть остатки воспоминаний. Внезапно все мысли улетучились у него из головы, когда он понял, что же это было. Ханна. Обнаженная. Быстро проскочившая из ванной в спальню. Обнаженной.
Брэдли медленно повернул голову, чтобы посмотреть на то место, где она только что была. Мозаика складывалась деталь за деталью.
Мокрая женская спина, пара стройных мокрых ног и крошечное полотенце, прикрывавшее, должно быть, мокрые обнаженные ягодицы.
Ханна. И как раз за этой вот дверью, прикрытая тряпочкой размером с почтовую марку.
Непонятно откуда взявшийся жар стал заполнять его изнутри. Жар, который нельзя не узнать.
Он снова отвел глаза и вперился взглядом в розовую лампу, украшенную таким количеством кисточек, что у него в глазах зарябило. И все же это было предпочтительнее, чем предыдущая картинка.
Ханна была трудолюбивой и педантичной… Он остановился, поняв, что повторяется. Из комнаты Ханны донесся громкий стук, после чего последовало приглушенное ругательство и что-то похожее на топот.
Он едва не рассмеялся в голос от нахлынувшего облегчения. Это была та самая Ханна, которую он знал. Трудолюбивая и педантичная и способная вывести его из лабиринта тяжелых мыслей, когда он в этом нуждался.
В этот момент Ханна вышла из комнаты, полностью одетая. Казалось, она обернулась в серое одеяло. Она волокла за собой огромный черный чемодан.
Брэдли поднялся с дивана, как раз когда она привалила чемодан к двери и повернулась к нему, часто дыша и приоткрыв губы. От того, что несла чемодан? Или от пробежки от ванной до спальни без одежды?
Он одернул себя.
– Ты себе сделал кофе? – спросила она, глядя на стол.
– Соня.
– А… А! – Она широко распахнула глаза и посмотрела в сторону комнаты подруги. – Она… Ты…
Он поднял бровь.
Но она просто покачала головой, залившись румянцем. Как раз этого ему не хватало для того, чтоб дополнить образ обнаженной женщины, которая не могла не зажечь огонь в крови мужчины.
«Ты мужчина, а не камень, – сказал он себе. – Не будь к себе слишком строг».
Ханна тем временем подняла руку, призывая его подождать, и направилась к круглому столику за диваном. Там она остановилась, перебирая огромную кучу бумаг и не обращая на него внимания.
Во время движения ее одеяло, которое оказалось чем-то вроде пончо, сместилось, открыв черные джинсы, заправленные в ковбойские сапоги, и полосатый облегающий топ с длинными рукавами. Идеально облегающий плавные формы, которые успешно скрывались под элегантными деловыми костюмами.
Сжав зубы, Брэдли прислонился к дивану и приготовился ждать. Освещенная солнцем, струившимся через оконце за ее спиной, Ханна выглядела такой юной и свежей. У нее на носу были веснушки, которых он прежде не замечал. Ее обычно безукоризненно уложенные волосы были растрепанными и взъерошенными, словно она только что вернулась с пляжа.
Подняв глаза от бумаг, Ханна поймала его взгляд и, улыбнувшись, сказала:
– Две секундочки.
Он прокашлялся:
– Если б я не знал тебя лучше, я бы решил, что ты нарочно откладываешь вылет.
Она покачала головой, и он так и не понял, достигла ли цели его неудачная шутка. Брэдли так мало знал о ней за пределами офиса, что не был уверен.
– Соня ничего не смыслит в уплате счетов, – объяснила Ханна. – А сейчас слишком холодно, чтобы рисковать отключением отопления. Хотя она это заслужила.
Вопрос, вертевшийся у него на языке, был чересчур личным, но он все равно поинтересовался:
– У меня такое чувство, что есть еще одна причина, почему ты медлишь.
Она посмотрела ему в глаза и наконец слегка пожала плечами:
– Не то чтобы я не хотела домой. Я больше всего на свете люблю Тасманию. Я просто не успела подготовиться к тому, что меня ждет, когда я ступлю на порог «Гейтхауса».
– «Гейтхауса»?
– Это отель.
– Жалеешь, что его выбрала? – спросил он, за что получил жалящий взгляд светло-зеленых глаз.
– Думаешь, у меня хватило бы совести устроить свадьбу единственной сестры в какой-нибудь дыре?
– Думаю, это зависит от того, любишь ли ты свою сестру. Давно ты ее не видела?
Она покраснела, но предпочла не реагировать на подколку.
– «Гейтхаус», чтоб ты знал, – сказочное место. Он похож на швейцарское шале в самом сердце леса. До горы Крейдл рукой подать. Сто прекрасных комнат, шесть ресторанов, изумительный ночной клуб, кинотеатр и великолепно оснащенный тренажерный зал. Я уже не говорю о номерах люкс.
Ханна закрыла глаза, и по ее телу прошла дрожь. Брэдли только и мог, что смотреть на нее, охваченный эмоциями, и надеяться, что скоро он сможет убраться из этого невероятного розового будуара прежде, чем у него отомрут последние клетки мозга.
Проклятье. Кто эта женщина и куда подевалась его надежная помощница?
Если бы не большие честные зеленые глаза, он бы стал сомневаться, попал ли он по адресу. Вот и помогай ближнему.
– Ладно, – в конце концов заключила Ханна. – Теперь я могу быть спокойна: Соня доживет до вторника. – Она пробежалась пальцами по волосам, вспушив их еще сильнее. – Я готова.
Брэдли не знал, куда деть руки, поэтому взялся за ручку чемодана. Сделав рывок, он почувствовал, как напряглись мышцы живота.
– Чего ты туда напихала? Кирпичей?
Ханна уперла руку в складки пончо, куда-то поближе к соблазнительному телу под ним.
– Да, – подтвердила она. – Я напихала туда кирпичей, а не, как логичней было бы предположить, одежду, белье и обувь на все выходные. Ты никогда не бывал на свадьбе?
– Никогда.
– Надо же. Не знаю, ты специально не появлялся на них или ты просто самый удачливый человек на земле. Пока ты будешь наслаждаться красотами самого замечательного места на земле – не считая Тасмании конечно же, – я буду менять платья чаще, чем певец в попсовом клипе.
Брэдли прикрыл глаза, чтобы не дать образу, навеянному ее словами, полностью сформироваться в сознании.
– Машина внизу, – прорычал он, перенося чемодан за порог. – Жду тебя через пять минут, или…
«Твое белье на все случаи жизни…» – прошептал предательский голосок у него в голове.
– Твоя одежда улетит без тебя.
– Ладненько. – Она махнула ему рукой и пошла искать Соню, чтобы попрощаться.
Оставляя позади розовую, обитую вельветом мебель, ужасные рюшечки и легкомысленные элементы декора, Брэдли чувствовал себя так, словно с его плеч сбросили груз.
Глава 3
Ханна стояла на выходе из самолета «гольфстрим», с наслаждением вдыхая морозный воздух. Место – Лонсестон, Тасмания.
Время прибытия – утро.
Погода – холод собачий.
Она не была уверена в том, какие чувства испытает, снова ступив на родную землю после стольких лет жизни в мегаполисе.
Она вернулась домой.
Позади нее раздался глубокий мужской голос:
– Что? Не будет даже перетяжки «Добро пожаловать»? А как же оркестр?
– О боже, – испугалась она. – Я иду, иду уже! Можешь лететь, куда тебе нужно. Возвращайся в салон. На улице дико холодно.
– Я большой мальчик. Холод меня не пугает. – Брэдли засунул в рот последнюю горсть орешков и заглянул через ее плечо. – Значит, это и есть Тасмания.
Ханна оглядела аэропорт Лонсестона: одно-единственное невзрачное здание под плоской крышей да припорошенный мокрым снегом асфальт, кое-где уже превратившийся в лужицы.
– Нет, это аэропорт. Тасмания – затерянный мир за его пределами.
– Тогда давай выбираться. У меня не так много времени.
Она покачала головой:
– Конечно, извини. Спасибо за то, что подбросил. Но назад меня везти не надо. Во вторник увидимся.
Помахав ему рукой на прощание, она сбежала со ступенек. Не прошло и минуты, как она обнаружила, что пилот поставил ее чемодан рядом с багажом, подозрительно похожим на поклажу Брэдли.
– А это еще зачем? – спросила она и, повернувшись, увидела позади Брэдли.
Инстинктивно она вцепилась ему в куртку, чтобы не шлепнуться прямо на задницу. Твердые мускулы тут же напряглись под ее руками. И все, что пришло ей в голову, – это «О боже, как хорошо. Он такой теплый. Сильный. Настоящий». Подняв голову, она увидела, что он смотрит на нее не отрываясь.
– Ты вся дрожишь, – процедил Брэдли, будто она чем-то его обидела.
Сжав руки в кулаки, она спрятала их в складках пончо и отступила на шаг, сопротивляясь порыву приблизиться к нему, чтобы еще раз почувствовать тепло и мощь его тела. Опасная мысль.
– Конечно, холодно же.
Его руки потянулись к тому месту, где недавно были ее ладони, и рассеянно потерли его.
– Да ну? – пробурчал он. – А я и не заметил.
Вообще-то она тоже. Близость к живой печке ее согрела, и она даже не подумала о температуре за бортом самолета.
Ханна отошла еще на шаг.
– Почему Джеймс поставил твой багаж рядом с моим?
– Я провожу исследование.
– Чего? Различий между дорожными покрытиями на Тасмании и Новой Зеландии?
В глазах у него заплясали чертики, и что-то в ней живо отозвалось ответным теплом. Но потом на привычное место вернулись темные очки, и ей уже не удалось угадать его настроение.
– А если точнее, – отрезал он, – просто Тасмании, – и прошел мимо нее.
– Погоди! – позвала Ханна. – Я чего-то не понимаю!
– Ты недооценила свои способности пиар-менеджера. Ты мне продала.
– Что я продала?
– Дикую, нетронутую природу. Зубчатые скалы. Зеленые леса. Ревущие водопады. Озера, вода которых столь неподвижна, что трудно отличить их зеркальную гладь от линии горизонта. Знакомые слова?
Еще бы. Одна из ее речей о родном крае.
– Вот я и подумал – почему бы и нет? Команда справится и без меня. А я пока разведаю, что есть на этом острове.
Так вот, значит, что он замышлял во время полета. А она даже не заметила, с головой погрузившись в нехитрое развлечение – почитала глянцевый журнальчик, попивая коктейль и слушая музыку на своем айподе.
Наверное, вид у нее был как у рыбы, выброшенной на сушу, потому что он прибавил:
– Не переживай. Я не собираюсь мешать твоему отдыху. Спенсер взял для меня машину напрокат и продумал маршрут.
Ханна закрыла рот. Она все еще не могла понять, почему ему пришло в голову остаться. Но больше всего ее раздражало то, что именно сейчас она могла бы проявить свой потенциал будущего продюсера, и не может – она на отдыхе. Спенсер отлично разбирался в интернет-картах, но она выросла здесь, кому, как не ей, знать самые красивые и захватывающие дух местечки?
Да уж, не вовремя Брэдли все это замыслил.
Настойчивый внутренний голос давал о себе знать: «Успокойся и отпусти вожжи. Отдохни хорошенько, а во вторник придешь к нему и скажешь, что возглавить проект должна именно ты».
– Ладно, – уступила она. – Отлично. Ты не пожалеешь.
С этими словами она повернулась и пошла к багажу. И как раз в этот момент услышала пронзительный женский крик:
– Э-э-эй! Ханна! Мы ту-у-у-у-ут! Ханна!
Все ее чувства сплелись в тугой клубок при звуке этого голоса. Ну почему? Почему сейчас?
Она же послала Элизе сообщение, что сама доберется. Черт!
– Ханна!
Она лихорадочно искала знакомые фигуры среди толпы ожидающих за перегородкой. Темноволосые, светлокожие, увешанные побрякушками, в одинаковых розовых куртках, ее мать и сестра выделялись на фоне продрогшей серой толпы, как фламинго в стае голубей.
Словно и не прошло столько времени, словно у нее и нет прекрасной работы, замечательных друзей и уютной квартиры… Ханна за пять секунд трансформировалась из уважаемой помощницы телевизионного гения в тощую девочку-сорванца, игравшую в мяч на заднем дворе, пока ее мать и сестра ходили по магазинам, салонам красоты и шептались о парнях.
Ее мать прошла через толпу, распихивая других, открыла калитку, чем, вероятно, нарушила с десяток правил безопасности, и направилась к ним. Наверное, стоило бы пойти к ней навстречу, но Ханна была так растеряна, что начала отступать. Но тут вокруг ее талии обвилась крепкая рука, и теплота этого прикосновения остановила ее отступление лучше всяческих уговоров. Как по-рыцарски: ее замечательно владеющий собой начальник пришел к ней на помощь. Она уже начала привыкать к его галантности. Чего нельзя было сказать о его близости. Ей нужна была каждая крупица силы, чтобы подготовиться к тому, что вот-вот случится. Она встретится с матерью неподготовленной и даже трезвой. И подвергнет своего шефа, страшащегося любых публичных сцен, величайшему испытанию в его жизни.
Брэдли и ее мать. Только не это.
– Быстро сворачивай налево, в кусты, и дальше по тропинке. Через три минуты увидишь основную магистраль. Давай! – приказала она.
Темные брови сошлись на переносице.
– И зачем мне это?
– Видишь это нечто в розовом, которое идет к нам? Это моя мать. И если не поторопишься, то тебя сметет ураганом.
Слишком поздно.
Глаза Вирджинии впились в Брэдли. Неудивительно – высокий, мускулистый красавец, стоящий в тени собственного самолета, не смог бы не привлечь внимания женщины. Что уж говорить о сногсшибательно красивой женщине в поисках нового мужа.
Элиза, мама в миниатюре, семенила рядом.
Брэдли позади нее набрал полные легкие воздуха и через секунду прервал напряженную тишину вопросом:
– Так что же мне делать, чтобы не оказаться на пути урагана?
И сразу же почва под ее ногами показалась до боли знакомой. «Найт продакшнз» никогда не допускала своих сотрудников к совещанию без предварительной подготовки, и Брэдли всегда получал то, чего хотел.
– Первое – зови ее Вирджиния, – проинструктировала Ханна. – Никакой «миссис». Ей никогда не нравилось, когда о ней думают как о жене или матери. Она считает, это завуалированный способ указать ей на возраст.
Брови удивленного Брэдли почти достигли линии роста волос.
– Кем же она вас считает? Своим фан-клубом?
Ханна рассмеялась неожиданно для самой себя. Она повернулась, чтобы проверить, сошло ли у него с лица встревоженное выражение, и его рука еще крепче сжалась вокруг ее талии.
– Расслабься, – пробормотал он, склоняясь ближе. – Ты так заведена, что начинаешь меня немного пугать. Не впадай в панику. Мамы меня любят.
Она в отчаянии уставилась на него:
– Это еще не беда. Посмотри на себя. Моя мама точно тебя полюбит.
Он ухмыльнулся:
– Думаешь, я такой очаровательный?
– До последней ниточки твоих дизайнерских носков, – невозмутимо ответила Ханна. – К твоему сведению, моя мать любит не только рослых мужчин, владеющих самолетами, но еще и стразы, розовые кардиганы в обтяжку и фруктовые коктейли с маленькими зонтиками.
Едва выговорив эти слова, Ханна тут же о них пожалела. Нельзя сказать, что она и раньше над ним не подшучивала. Но сравнить его со стразами?
Может, виновата удобная одежда. Может, день без укладки феном. Что бы это ни было, у нее не на шутку развязался язык.
Рука Брэдли скользнула еще ниже – к самому бедру, пока его пальцы не коснулись местечка между поясом ее джинсов и футболкой. Еще немного, и она будет полностью в его власти. Ханна была так напряжена, что прямо-таки вибрировала всем телом.
Времени на размышления не было. Вирджиния уже подплыла к ним, поправляя длинные волосы, развевающиеся по ветру, как у модели в рекламе шампуня.
– Ханна! Дорогая моя! – Раскрыв объятия навстречу своей дочери, она тем не менее успела оглядеть Брэдли с головы до ног, точно он был дорогущим омаром на тарелке.
Как только ее руки сомкнулись вокруг плеч Ханны, Брэдли, к большому сожалению, опустил свою.
– Вирджиния, – сказала Ханна. – Так мило, что ты меня встретила, но тебе не стоило утруждаться. Такое событие впереди.
За плечом матери Ханна увидела счастливое лицо Элизы и чуть было не прослезилась сама.
Одними губами она проговорила: «Привет», и Элиза сделала то же самое.
И в тот же самый момент мать сказала ей на ухо:
– Какой милашка.
Даже не шепотом. Ни капли стеснения. Наверное, даже пилот Джеймс, выруливавший на взлетную дорожку, ее услышал.
– Он – мой начальник, – выпалила Ханна. – Оставь его в покое.
Отстранившись, ее мать посмотрела на нее с тайным уважением в глазах. Ну и ну. Такого прежде не случалось. Ханна затаив дыхание ждала еще чего-то… Выражения вины, печали, сожаления…
Но Вирджиния только сморщила нос:
– Джинсы, Ханна? Ты похожа на бродяжку.
«Вот так-то. Моя мать, дамы и господа!» – подумала Ханна.
– Моя работа связана с путешествиями. Вообще-то я облетела почти весь земной шар. И научилась ценить комфорт.
Вирджиния не стала настаивать на своем.
– Кажется, моя дочь не удосужилась нас представить…
– Прошу прощения, – вмешалась Ханна. – Вирджиния, это Брэдли Найт, мой начальник. Брэдли, это Вирджиния Миллар Гиллеспи Мак-Клур. Моя мать.
Улыбка Вирджинии была приторно-сладкой, но в глазах застыл холод.
– Дорогая, ты забыла добавить «Смайс». Хотя Дерек был незапоминающейся личностью, надо сказать.
Брэдли снял темные очки, прикрепил их за вырез футболки и только потом пожал предложенную ему руку с идеальным маникюром. Ханна задержала дыхание. Нашел ураган на камень. Чем все это закончится?
– Приятно познакомиться, Вирджиния, – глубоким, бархатистым баритоном произнес Брэдли. – А это, должно быть, Элиза. Ни у кого другого не может быть таких же прекрасных зеленых глаз, как у Ханны.
Карие глаза Вирджинии удивленно расширились, но ей пришлось отпустить руку Брэдли и отойти, освобождая место для своей младшей дочери. Она не привыкла находиться на втором плане, поэтому несколько растерялась. Ей даже пришлось постоять немного на месте, собираясь с новыми силами.
Ханна прижала ладонь ко рту, чтобы скрыть усмешку. Если бы она не восхищалась шефом прежде, то начала бы прямо с того момента.
Светло-зеленые глаза Элизы – точь-в-точь как у отца – широко распахнулись от такого внимания.
– Такая честь с вами познакомиться, мистер Найт. Я обожаю ваши сериалы. И не только потому, что Ханна над ними работает. Они сами по себе замечательные!
Брэдли рассмеялся:
– Спасибо.
Для парня, который обычно превращался в камень при первых возгласах неприкрытого восхищения, он держался совсем неплохо. Ханна осторожно наблюдала за ним, ожидая, что он вот-вот сорвется с места и убежит. Но его улыбка осталась искренней. Он медленно повернулся к Ханне и подмигнул, давая ей понять, что отлично знает, во что ввязался, и смирился с этим. Единственная причина, почему он мог пойти на это, – желание защитить ее. Он знал, что ее пребывание дома будет коротким и много значит для нее, поэтому и решил помочь.
От такой мысли у нее даже ноги подкосились.
– Ханна не сказала, что привезет с собой мужчину, но конечно же мы вас устроим. Да, Вирджиния? Ханна такая скрытная, почти ничего нам не рассказывает о своей жизни в Мельбурне. Она, наверное, уже успела повстречать кучу знаменитостей, а уж со сколькими парнями она там встречалась! Мы можем все узнать от вас!
– Нет-нет, – вмешалась Ханна. – Элиза, Брэдли здесь не для…
– Вы придете на свадьбу, – настаивала Вирджиния, втискиваясь между Ханной и ее шефом. – Отель – шесть звезд. Еда – пальчики оближете! Гора Крейдл – самое прекрасное место на свете, без всяких исключений! Вы не можете просто упустить возможность насладиться видами Тасмании! Это место идеально подходит для одной из ваших передач.
Ханна замотала головой с такой силой, что прядь волос мазнула ее по лицу, и схватила Брэдли за локоть, практически оттаскивая от своих родственников.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.