Ист-Линн

Эллен Вуд

Ист-Линн

Часть I

Глава I

Леди Изабелла

В красивой просторной библиотеке своего городского дома, в мягком кресле, сидел граф Уильям Моунт-Сиверн, стараясь забыть о мучившей его подагре. Волосы его поседели, лоб покрылся преждевременными морщинами, а лицо, когда-то чрезвычайно привлекательное, было бледно. Одна из его ног, хорошо закутанная, лежала на мягкой бархатной подушке. Глядя на изможденную фигуру этого человека, можно было безошибочно сказать, что он состарился раньше времени, – и действительно, ему едва минуло сорок девять лет, а между тем он казался пожилым человеком. Не являясь по роду своей деятельности ни знаменитым политиком, ни великим полководцем, ни известным государственным мужем, ни даже членом верхней палаты, граф Моунт-Сиверн в свое время слыл выдающейся личностью. Он прославился неутомимым мотовством и неистовой страстью к карточной игре. При этом говорили, что, в сущности, этот человек наделен самой доброй душой.

До двадцати пяти лет он отличался самым примерным поведением и с утра до вечера сидел над книгами. Трудолюбие и усидчивость Уильяма Вэна вошли в пословицу в кругу его товарищей адвокатов; они безуспешно старались пробудить в нем лень и любовь к удовольствиям и в шутку прозвали его непреклонным судьей.Молодой Вэн был честолюбив и хорошо понимал, что успех в свете зависит от его собственных способностей и старания. Он происходил из знатной, но бедной семьи, представителем которой также являлся старый граф Моунт-Сиверн. Юноше никогда и в голову не приходило, что со временем он может унаследовать графский титул и извлечь из него какое-либо преимущество, потому как три жизни стояли между ним и этим титулом. Но вот они стали угасать одна за другой: старший из наследников умер от апоплексического удара, второй – от лихорадки в Африке, а третий утонул, плавая на лодке в Оксфорде.

Так молодой Уильям Вэн, студент, стал графом Моунт-Сиверном и законным обладателем шестидесяти тысяч фунтов стерлингов ежегодного дохода. Поначалу он не знал, что делать с такими деньгами, и думал, что шестьдесят тысяч невозможноистратить за год. Постепенно он превращался в важную особу. Кроме недавно приобретенного состояния и титула он имел чрезвычайно приятную внешность и очаровательные манеры. К несчастью, благоразумная сдержанность, которой отличался Уильям Вэн, бедный студент школы правоведения, навсегда покинула наследника громкого титула. Все рассудительные люди начали поговаривать, что он обанкротится. Как бы то ни было, пэр, имеющий шестьдесят тысяч годового дохода, разоряется не за один день.

Читателю уже известно, что граф сидит в своей библиотеке, что ему сорок с лишним лет и что он еще не совсем разорился. Что его заботит? Конечно, сложные денежные обстоятельства – долги, опутавшие его, разбившие его надежды, отравившие его существование. Многим было известно о его положении, но никто, кроме него самого, не знал о той мучительной боли, которую он носил в своем сердце день и ночь.

Было время, когда благодаря экономии и рассудительности он еще мог бы все поправить, но граф уже лишился прежнего самообладания и боялся смотреть в будущее; он отгонял от себя все заботы и увеличивал и без того огромный список долгов. Разорение приближалось семимильными шагами. Такие печальные мысли волновали графа в ту минуту, когда он молча смотрел на груду зловещих бумаг, разбросанных по столу.

Затем он задумался о своей прошлой жизни. Женился он по любви; графиня терпеливо сносила его недостатки, никогда не жаловалась на его беспечную светскую жизнь и была прекрасной матерью для их единственной дочери. Графиня умерла, когда ребенку минуло двенадцать лет, а граф до сих пор не переставал сокрушаться о том, что у него не было сына, – быть может, он нашел бы тогда средство выпутаться из затруднительных обстоятельств.

– Милорд, – прервал его размышления появившийся в эту минуту слуга, – вас желает видеть какой-то господин. Вот карточка, милорд.

– Мистер Карлайль из Вест-Линна! – простонал граф и почувствовал сильную боль в ноге. – Что ему нужно? Попросите его войти.

Слуга удалился и почти тотчас вернулся в сопровождении мистера Карлайля – темноволосого мужчины лет двадцати семи, статного и очень высокого. На бледном, с правильными чертами лице молодого человека особенно выделялись темно-серые глаза с длинными густыми ресницами. Несмотря на то что отец его был простым адвокатом, он сумел дать сыну хорошее образование. Окончив курс в Регби, молодой Карлайль перешел в Оксфорд. Итак, он без стеснения, с уверенностью человека, приехавшего по делу, подошел к графу.

– Очень рад, – поприветствовал граф гостя и любезно протянул ему руку. – Как видите, по милости моего злейшего врага – подагры – я не могу встать, не испытав страшной боли… Прошу вас, присаживайтесь. Вы давно в Лондоне?

– Я только что приехал из Вест-Линна с единственным намерением – встретиться с вами.

– Чем могу быть полезен? – осведомился граф с некоторым беспокойством, так как у него мгновенно мелькнуло подозрение, что Карлайль подослан кем-нибудь из его многочисленных кредиторов.

Придвинув стул поближе к графу, молодой человек сказал:

– Я слышал, что замок Ист-Линн продается.

– Позвольте, сэр! – воскликнул граф. – Давайте поговорим откровенно. Зачем вы пришли?

– Я вас не понимаю, – произнес Карлайль.

– Прошу извинить меня, но не явились ли вы сюда по наущению моих кредиторов? Не думаете ли выведать, как обстоят мои дела?

– Это было бы бесчестным поступком с моей стороны, милорд, – правда, многие юристы имеют своеобразные представления о чести, – тем не менее ваши подозрения для меня оскорбительны, таккак я к этим козням не имею никакого отношения. Я никогда не совершал таких низких поступков и, надеюсь, не сделаю ничего подобного в будущем.

– Прошу прощения, мистер Карлайль. Если бы вы знали, к каким хитростям прибегают мои враги, какие сети они мне расставляют, то не удивились бы тому, что я стал подозрительным. Итак, к делу.

– Ваш управляющий по секрету сообщил мне, что Ист-Линн продается. Если это правда, то я хотел бы его купить.

– Для кого? – поинтересовался граф.

– Для себя.

– Вы шутите? – воскликнул Моунт-Сиверн. – Для себя? То есть вы хотите сказать, что адвокатские дела приносят прибыль?

– Вы совершенно правы, – сказал мистер Карлайль, – у меня много богатых клиентов в провинции. Отмечу и то, что я унаследовал два довольно значительных состояния – одно от моего отца, другое от дяди.

– О да, мне это известно.

– Я давно хотел приобрести какое-нибудь имение и остановил свой выбор на Ист-Линне.

– Мистер Карлайль, – произнес лорд Моунт-Сиверн после долгого раздумья, – мои дела очень плохи, и мне необходимо достать где-нибудь денег. Ист-Линн в настоящее время заложен, и притом за меньшие деньги, чем он стоит в действительности. Продав Ист-Линн, я, разумеется, рассчитываю выручить несколько тысяч, чтобы поправить свои обстоятельства. Я готов уступить вам это имение за разумную цену, но прошу вас, эта сделка должна оставаться в секрете. Кредиторы могут облепить меня со всех сторон… Вы понимаете?

– Конечно, – ответил мистер Карлайль. – Мне остается только спросить, за какую сумму вы желаете продать это имение?

– Мои поверенные, Варбертон и Вэр, расскажут вам обо всех деталях, но я хотел бы получить за Ист-Линн не меньше семидесяти тысяч фунтов.

– Семьдесят тысяч фунтов! Это слишком много! – возразил молодой покупатель.

– Я отдаю вам его за бесценок, – стоял на своем граф.

– Я думал, что Ист-Линн закреплен за вашей дочерью, – прямодушно заметил Карлайль.

– За ней ничего не закреплено. А всему виной эти необдуманные браки. Я полюбил дочь генерала Конуэйя, но генерал рассчитывал на более выгодную партию для своей дочери и отказал мне. Тогда я прибегнул к единственному возможному средству: я решил ее похитить. Мы тайно отправились в соседний городок, и там Мэри стала графиней Моунт-Сиверн. Конечно, ни о каком приданом не могло быть и речи. Это одно из самых тягостных воспоминаний в моей жизни: генерал, узнав о бегстве единственной дочери, скоропостижно умер.

– Это ужасно, – прошептал Карлайль.

– Да, к несчастью, это известие убило его. После этого печального происшествия моя бедная жена никогда уже больше не улыбалась. Она беспрестанно винила себя в смерти отца и сама умерла преждевременно…

В этот момент вошел слуга и доложил, что обед подан. Графа вкатили в кресле в столовую, за ним следовал Карлайль. Как раз в эту минуту он увидел девушку, входившую в дверь с противоположной стороны комнаты. Адвокат мысленно спросил себя, земное существо стоит перед ним или это ангел. Она была олицетворением легкости и грации и отличилась той изумительной красотой, которую мы часто встречаем в мечтах или произведениях живописца, но очень редко в действительности. Черные блестящие локоны ниспадали на ее шею. На ней было белое кружевное платье, жемчужные браслеты украшали ее нежные руки. Взглянув на эту девушку, Карлайль принял ее за видение из лучшего мира и замер на месте.

– Леди Изабелла, моя дочь, будьте знакомы, – сказал граф.

Сели за стол. Граф Моунт-Сиверн разместился во главе, а девушка и мистер Карлайль – друг напротив друга. Адвокат не считал себя особым ценителем женской красоты, но эта девушка привела его в восхищение. Его поразили не столько ее изящные черты лица, нежный румянец и роскошные волосы, сколько кроткое выражение мягких черных глаз. Никогда женский взгляд не производил на него такого сильного впечатления.

– Я вижу, что ты уже приготовилась к балу, Изабелла, – заметил граф.

– Да, папа, я не хотела заставлять миссис Левисон ждать.

– Надеюсь, ты вернешься не очень поздно?

– Все зависит от мисс Вэн.

– О, теперь вошло в моду превращать ночь в день! Вот почему молодежь так быстро теряет свой цветущий вид.

Карлайль взглянул на румянец, пылавший на щеках молодой особы, и заметил, что они слишком свеж и ярок, чтобы скоро увянуть.

Когда обед закончился, вошла горничная. Она объявила, что карета подана.

– Веселись, мой ангел, – прошептал граф, когда дочь подошла поцеловать его. – Веселись, – повторил он, нежно прижимая ее к груди. – Пожалуйста, не забудь передать мисс Вэн, что я не желаю, чтобы она каждую ночь лишала тебя сна, который так необходим для здоровья. Мистер Карлайль, будьте добры, позвоните. Я не могу проводить дочь до кареты.

– Если вы позволите, граф, это сделаю я, – пробормотал Карлайль, немного сконфузившись.

Граф поблагодарил его, а девушка улыбнулась. Карлайль предложил ей руку, и они стали спускаться по широкой, ярко освещенной лестнице. Он помог леди Изабелле устроиться в карете, и она, протянув руку, искренне пожелала ему доброго вечера. Карета умчалась, и Карлайль вернулся к графу.

– Не правда ли, она хороша? – спросил лорд Моунт-Сиверн.

– Более чем хороша, – ответил Карлайль с жаром.

– Да, мне рассказывали, что на прошлой неделе она произвела фурор при дворе. Но важнее всего то, что она так же добра, как и прекрасна.

Граф говорил правду. Природа одарила Изабеллу не только красотой, но и нежной, возвышенной душой. Она нисколько не походила на высокомерных светских дам. Изабелла была робка и чувствительна, благородна и внимательна ко всем.

Глава II

Сломанный крестик

Карета леди Изабеллы остановилась перед домом миссис Левисон. Это была почтенная особа лет восьмидесяти, очень строгая в обращении. Когда девушка вошла в гостиную, хозяйка дома вела оживленную беседу со своим внуком – капитаном Фрэнсисом Левисоном, двоюродным братом мисс Вэн. Мало кто мог соревноваться с ним в умении казаться искренним и очаровательным; мало кто был так эгоистичен и пуст в глубине души. Он считался наследником старого и богатого сэра Питера Левисона, и потому общество прощало ему все недостатки.

– Леди Изабелла Вэн, – громко произнесла старушка, заметив гостью, – позвольте представить вас капитану Левисону.

Раскланявшись, Изабелла, еще не привыкшая к светским обычаям, смутилась и покраснела под восхищенным взглядом молодого гвардейца.

– Какой хорошенький у вас крестик, дитя мое! – воскликнула миссис Левисон, когда Изабелла подошла к ней проститься, перед тем как ехать с мисс Вэн на вечер. – Эти семь изумрудов, оправленные в золото, очень красивы.

– Да, – согласилась девушка, – этот крестик мне очень дорог – мама подарила мне его перед смертью. Хотите взглянуть? – прибавила она, снимая с себя драгоценность. – Я надеваю его только по очень важным случаям.

В тот вечер Изабелла в первый раз ехала на бал к герцогу. Неопытной девушке это казалось очень важным событием.

– Я только сейчас заметила, что на вас ничего нет, кроме этого крестика и жемчужных браслетов! – воскликнула мисс Вэн. – Почему вы не надели бриллианты?

– Я надела, но потом сняла, – пролепетала Изабелла, улыбаясь и краснея.

– Почему же?

– Я подумала, что все решат, будто я их надела для того, чтобы произвести впечатление.

– Понимаю, – с насмешкой заметила мисс Вэн, – вы желаете причислить себя к тем, кто презирает наряды. Могу уверить вас, леди Изабелла, что это самый утонченный способ произвести эффект.

Эта колкость нисколько не оскорбила Изабеллу; она лишь подумала, что леди Вэн пребывает в дурном расположении духа. И это действительно было так: девушку, очевидно, возмущало внимание, которое капитан Левисон оказывал ее гостье.

– Возьмите свой крестик, дитя мое, – сказала старушка, – он очень хорошенький и идет вам гораздо больше, чем все бриллианты мира. С вашей внешностью вы не нуждаетесь в украшениях, что бы там ни говорила мисс Вэн.

Фрэнсис Левисон взял крестик из рук своей бабушки, но он выскользнул у него из рук. Наклонившись, чтобы поднять его, капитан нечаянно наступил на него, и тот разломился пополам.

– Какое несчастье! – воскликнула миссис Левисон. – Как же это случилось?!

Изабелла стояла с поникшей головой; ей казалось, что ее сердце также разбито. Она взяла сломанный крестик, прижала его к губам, и невольные слезы полились из ее глаз.

– Ну, стоит ли расстраиваться из-за такой безделицы? – с нетерпением сказала мисс Вэн.

– Его можно починить, милая, – вмешалась миссис Левисон.

Глотая слезы, Изабелла добродушно обратилась к капитану:

– Не упрекайте себя, к тому же миссис Левисон говорит, что его можно починить. – С этими словами она снова надела цепочку.

– Как, неужели вы отправитесь на бал в этой тонкой золотой цепочке? – воскликнула мисс Вэн.

– Если мне что-нибудь скажут, я объясню, что мой крестик сломался, – возразила Изабелла.

Будучи не в силах сдержать гнев, мисс Вэн расхохоталась, а потом язвительно проговорила:

– Все подумают, что у дочери лорда Моунт-Сиверна распроданы даже бриллианты.

Изабелла улыбнулась.

– Послушай, Эмма, – заволновалась старушка, – если вы хотите ехать на бал, то пора отправляться.

Фрэнсис Левисон подал Изабелле руку. Таким образом, в тот вечер ее во второй раз провожал до кареты незнакомец. Мисс Вэн, оставшись без кавалера, последовала за ними.

– Прощайте, – сказала она холодно капитану, когда они спустились по лестнице.

– Я с вами не прощаюсь, потому как надеюсь попасть на бал.

– Как? Но вы ведь говорили, что собираетесь провести этот вечер с друзьями?

– Да, но я передумал. До свидания, леди Изабелла.

Как только карета отъехала, мисс Вэн с досадой произнесла:

– Воображаю, как вы будете хороши с этой тоненькой цепочкой на шее!

– Что за беда! Сейчас меня больше всего занимает мысль о моем сломанном крестике. Мне кажется, это дурное предзнаменование.

– Дурное предзнаменование?

– Да, мама подарила мне этот крестик перед смертью. Она говорила, чтобы я берегла его, как талисман, и обращалась к нему в самые тяжелые минуты жизни, когда что-нибудь огорчит меня и я буду нуждаться в совете и утешении. И вот теперь он сломался…

– Опять слезы! – проворчала мисс Вэн. – Я не могу представить герцогине Дардфорд девушку с такими красными глазами. Если вы не перестанете плакать, я поеду на бал одна.

Изабелла вытерла слезы и постаралась успокоиться. Вскоре она вошла в огромный зал и почувствовала себя совсем иначе. Ослепительный блеск люстр, великолепное убранство – все восхищало ее неопытное сердце. Девушка с радостью предалась веселью, танцам, наслаждаясь общим оживлением и своим успехом.

– Что это с вами? – воскликнул один оксфордский студент. – Я думал, что вы перестали бывать на вечерах!

– И вы были правы! Я действительно терпеть не могу балов, – ответил тот, к кому студент обратился с этим вопросом.

– Почему же вы здесь?

– Подыскиваю себе невесту. Отец не дает мне ни шиллинга. Он поклялся, что больше не станет расплачиваться по моим долгам, пока я неостепенюсь. Он настаивает на том, чтобы я женился.

– В таком случае советую вам выбрать эту новую красавицу.

– Кто она?

– Леди Изабелла Вэн.

– Покорно благодарю за совет. Я также хотел бы иметь и богатого тестя, а мы с лордом Моунт-Сиверном слишком похожи.

– Вы очень многое теряете, потому что эта девушка поразительно красива. Ваш знакомый Фрэнсис Левисон уже ухаживает за ней и надеется одержать победу.

– Он вам не нравится?

– Да, я не выношу этого человека. Он мне противен. Поверьте, это самый бездушный человек на свете. А вот и он, легок на помине, – произнес студент, слегка понизив голос. – С ним дочь лорда Моунт-Сиверна!

Действительно, это был Левисон. Он шел рядом с девушкой и, склонившись над ее ушком, может быть, уже в двадцатый раз извинялся за свою неловкость. Левисон говорил так вкрадчиво, что нежное сердце леди Изабеллы растрогалось.

– Берегитесь, леди Изабелла, – прошептал оксфордский студент. – Ваш любезный кавалер настолько же фальшив, насколько красноречив и нежен.

Глава III

Барбара Гэр

Вест-Линн некогда был значительным городом, особенно в глазах своих обитателей. Он имел право посылать двух депутатов в парламент и имел прекрасный крытый рынок. В нем располагалась большая зала, которая называлась «Залой ратуши». Там собирались городские власти и толковали о делах.

Не больше чем в миле от города находилось поместье Ист-Линн. С любого пригорка путешественник мог любоваться его зеленым парком, окруженным высокой стеной. Увитые зеленью ворота, находившиеся между двумя флигелями, велик замку.

Слева, в некотором отдалении от Ист-Линна, уединенно стоял кирпичный дом с флюгером на крыше. Перед ним расстилался луг, окруженный двумя рядами деревьев. Его пересекала небольшая песчаная дорожка, ведущая к железным воротам и далее к дому. По обеим сторонам широкого коридора располагались приемные кабинеты. Комната с левой стороны от входа служила общей гостиной, а соседняя с ней отворялась только в торжественных случаях. Это место, известное всем как «Рощи», принадлежало Ричарду Гэру – опытному судье.

У мистера и миссис Гэр было трое детей – сын и две дочери. Старшая Энн рано вышла замуж, а младшей, Барбаре, только исполнилось девятнадцать. Что касается сына, Ричарда, то… Нет, о нем мы расскажем чуть позже.

В начале мая, одним холодным вечером, в упомянутой гостиной сидела миссис Гэр – бледная, сильно исхудавшая женщина, закутанная шалями и обложенная подушками. Кресло ее было придвинуто к камину, хотя в нем не горел огонь. В той же комнате у окна сидела хорошенькая девушка – блондинка с утонченными чертами лица, голубыми глазами и ярким румянцем – и так небрежно листала книгу, что было понятно: она увлечена чем-то другим.

– Я вся озябла, – простонала больная женщина, – мне бы хотелось, чтобы затопили камин. Барбара, дитя мое, – прибавила она умоляющим голосом, – неужели мне будет отказано в этой милости?

Миссис Гэр почти всегда говорила таким тоном. Несмотря на то что она была замужем почти целых двадцать четыре года, она никогда не осмеливалась отдать какое-либо приказание. Всегда кроткая и покорная, любящая и нежная, она всем сердцем была предана своему суровому и высокомерному мужу и подчинялась ему беспрекословно; она также потворствовала капризам и причудам своих детей.

Трогательную просьбу миссис Гэр на этот раз немедленно исполнили. Служанка принесла дров, и через некоторое время бедная больная, вытянув ноги к каминной решетке, немного согрелась. Барбара оставила ее одну. Она сняла с вешалки шерстяную шаль, накинула ее на плечи и быстро выбежала в сад. Казалось, что-то сильно ее тревожило. Дойдя до ворот, выходивших на большую дорогу, она остановилась и стала прислушиваться. В этот тихий час Барбара чувствовала, что никто ей не помешает. Вокруг царила полнейшая тишина.

– Скоро ли он вернется? – прошептала она. – Как тяжела жизнь без него! Почему он так долго не возвращается? Корнелия сказала, что он уехал только на один день.

Слабый звук шагов, раздавшийся вдали, донесся до слуха Барбары; она спряталась за деревом. Вскоре шаги стали отчетливее; щеки девушки сразу вспыхнули и сердце забилось чаще. Да, это был он, тот, кого она любила. У нее мелькнула мысль пойти ему навстречу… Но нет, она не решилась. Истинная любовь всегда робка, а любовь Барбары Гэр была истинной и глубокой. Сердце Барбары замерло: он прошел мимо, не заметив ее за деревьями. И тут она невольно окликнула его:

– Арчибальд!

Мистер Карлайль – а это был он – быстро обернулся и, увидев Барбару, направился к ней.

– Как, это вы? Уж не караулите ли вы воров и разбойников?

Вместо ответа Барбара приоткрыла ворота и пожала протянутую ей руку. Затем, подавив волнение, спросила:

– Вы давно вернулись?

– Только что, с восьмичасовым поездом, – ответил Карлайль. – И еще не был дома.

– В самом деле? Что же скажет Корнелия?

– Я заходил минут на пять в контору. Мне нужно повидаться с Бошаном, я иду к нему. Жаль, что не могу сейчас заглянуть к вам.

– У Бошана вы встретитесь с моим отцом.

– Разве мистер Гэр отправился туда?

– Да, и, вероятно, вернется домой не раньше одиннадцати или двенадцати часов…

Мистер Карлайль на минуту задумался.

– В таком случае я отложу свое посещение, так как хотел поговорить с Бошаном один на один.

С этими словами Карлайль вошел в сад и предложил Барбаре свою руку.

– Отчего вы так внезапно уехали? – спросила она. – Даже не пришли к нам проститься.

– Да, мне пришлось поехать по очень важному делу…

– Корнелия говорила, что вас не будет только один день.

– Меня задержали в Лондоне. Я привез вам оттуда маленький подарок.

– Мне? – воскликнула Барбapa, и щеки ее мгновенно залились румянцем.

– Впрочем, его еще надо отыскать, – пробормотал себе под нос молодой человек, – уж не потерял ли я… Ах, вот же он! – произнес он весело, вынимая из бокового кармана футляр.

Раскрыв его, он достал оттуда золотую цепочку с медальоном и надел ее на шею Барбары. Девушка замерла, сердце ее забилось сильнее прежнего. Они вошли в дом. Миссис Гэр все еще сидела перед камином.

– Мама, – воскликнула Барбара, показывая только что полученный подарок, – посмотри, что мне подарил Арчибальд!

– Какая изящная вещица! – заметила та. – Послушайте, Карлайль, вы совсем ее избалуете.

– О, пустяки! – с улыбкой сказал Карлайль. – Я купил ее из-за медальона. Я подумал, что в нем можно хранить волосы, которыми вы так дорожите, Барбара…

– Чьи волосы? – спросила мисс Гэр.

Карлайль огляделся вокруг, опасаясь, как бы кто-нибудь не услышал его, и затем прибавил чуть слышно:

– Волосы Ричарда.

Миссис Гэр, откинувшись на спинку кресла, закрыла лицо руками.

– Бедный, бедный мой сын! – прошептала она со стоном и дала волю слезам. – Несчастное дитя! Эта ужасная история убивает меня…

Карлайль от всего сердца пожалел несчастную женщину, но он был бессилен что-либо исправить. Желая положить конец этой тягостной сцене, Арчибальд стал прощаться. Барбара проводила его до двери.

– Ваша мать выглядит печальнее, чем когда-либо! – произнес Карлайль, уходя.

– Да, это правда, – не стала отрицать девушка. – Сегодня она видела дурной сон. Она все думает, что случится какое-нибудь несчастье… Это был ужасный сон. Ей пригрезилось убийство…

– Вы не должны позволять ей расстраиваться до такой степени. Постарайтесь ее утешить и берегите ее, Барбара, она так впечатлительна!

Они дошли до ворот, и девушка горячо пожала руку Карлайля.

– Арчибальд, – прошептала она с нежностью и указала ему на цепочку, – я еще не поблагодарила вас за это…

– Полно вам. Спокойной ночи, Барбара!

С этими словами он поцеловал молодую девушку в щеку. Барбара почувствовала, как ее сердце забилось от радости. Никогда еще Карлайль не был с ней так ласков и добр. Она вернулась домой в приподнятом настроении. Даже миссис Гэр удивилась.

– Позвони, чтобы подали лампу, Барбара! – попросила больная. – Только не задергивай шторы – я очень люблю смотреть на лунный свет.

Барбара исполнила поручение матери, но сама не переставала думать о прощании с Карлайлем.

– О, Арчибальд, Арчибальд! – шептала она. – Почему, надевая на меня эту цепочку, ты не сказал, что любишь меня?

Мистер Карлайль с юного возраста находился в очень хороших отношениях с семейством Гэр. На его глазах выросли обе сестры – Барбара и Энн, и он привык обращаться с ними как с детьми. Несмотря на то что он с нежностью относился к обеим, в душе он все же отдавал предпочтение Энн. Она была кроткой и покладистой девушкой, похожей на мать, между тем как Барбара любила отстаивать собственное мнение.

Когда на часах пробило десять, Барбара встала и прислонилась горячим лбом к оконному стеклу. О чем мечтала эта умная и энергичная девушка? Она уже видела себя женой Карлайля. «Он меня любит, – думала она. – Он был так ласков, подарил мне этот медальон и поцеловал меня. Но почему же он до сих пор не сказал мне этого? Почему?»

Непрошеная слеза скатилась с ресниц на нежную щеку: тягостное сомнение запало ей в душу. Вдруг она вздрогнула – чей-то силуэт мелькнул в темноте. Кто бы это мог быть? Ей показалось, что темная фигура сделала шаг вперед. Таинственный человек будто умолял ее выйти к нему. Она хотела вскрикнуть, позвать на помощь слуг, но не смогла.

Выбежав из комнаты, Барбара быстро спустилась по лестнице. Остановившись внизу у окна, она снова стала вглядываться в ночную тьму. Загадочное существо, очевидно, следило за девушкой, так как его умоляющие жесты повторились снова. Наконец она решилась. Вернувшись в гостиную, Барбара небрежно накинула на плечи шаль и сказала миссис Гэр, что отправляется в сад, чтобы там дождаться возвращения отца. Прежде чем выйти, она еще раз бросила быстрый взгляд в окно. Таинственная фигура оставалась на прежнем месте. С замирающим сердцем и смутным предчувствием Барбара Гэр направилась к неизвестному человеку.

Глава IV

Свидание при лунном свете

Никогда еще луна не светила так ярко. Затаив дыхание, Барбара шла вперед.

– Кто вы такой? – спросила она. – Что вам нужно?

– Барбара, – прошептал незнакомец, – неужели ты не узнаешь меня?

Услышав голос брата, девушка вскрикнула от радости и припала к его груди. Несмотря на грубую крестьянскую одежду, накладные черные усы, несмотря на сильно изменившееся лицо Ричарда, Барбара не ошиблась.

– Мой милый брат! – воскликнула она. – Зачем ты пришел сюда? Если тебя узнают, то тебя ждет неминуемая смерть…

– На виселице, да, я знаю, – произнес Ричард Гэр.

– Так зачем ты рискуешь своей жизнью? Ведь если мама узнает, что ты здесь, это убьет ее!

– Жить так, как я живу сейчас, – с грустью ответил Ричард, – невозможно. После того как мы с тобой расстались, я отправился работать в Лондон…

– В Лондон? – переспросила Барбара.

– Да, и ни разу не выезжал оттуда. Но работа оказалась мне не по силам. Я смогу найти другую, более подходящую, только если мама даст мне немного денег.

– Чем же ты занимался в Лондоне?

– Я был конюхом.

– Как?

– Неужели ты ожидала, что я стану торговцем, банкиром или, быть может, секретарем в министерстве ее величества? – вспыхнул Ричард. – Я зарабатываю двенадцать шиллингов в неделю, Барбара, вот и весь мой доход.

– Мой милый, бедный Ричард! – воскликнула девушка, горячо сжимая руку брата и орошая ее слезами. – О, как ты должен раскаиваться теперь в том, что совершил!

– Я не совершал никакого преступления. Я не больше тебя знаю, кто убил того человека. Но с некоторых пор начинаю кое о чем догадываться…

– Неужели ты подозреваешь Бетеля?

– О нет, он просто браконьер.

– Мама говорит, что ее неотвязно преследует одна мысль. Она почему-то убеждена, что Бетель – соучастник в этом деле.

– Барбара! Клянусь честью, убийца – человек по имени Торн!

– Торн? – повторила молодая девушка, устремив на брата удивленный взгляд. – Кто это?

– Я его не знаю, но хотел бы его разыскать. Он был другом Эфи.

– Ричард, ты несправедлив! Произносить такие слова без каких бы то ни было оснований…

– Конечно, ты можешь иметь на этот счет свои убеждения, но я пришел сюда не за этим. Скажи, отец все еще настроен против меня?

– Он никогда не упоминает твоего имени, и мы не смеем при нем разговаривать о тебе. Кроме того, он присягнул. Ты, вероятно, слышал… После того как судьи вынесли приговор, он торжественно присягнул, что если где-нибудь встретит тебя, то сам лично выдаст правосудию. Можешь быть уверен, он сдержит свое обещание.

– Я знаю, – с горечью ответил Ричард. – Он никогда не обращался со мной как с сыном. Разве я виноват в том, что мое здоровье было всегда так слабо, что мать баловала и жалела меня больше других? Отец преследовал меня за это своими безжалостными насмешками. Если бы он любил меня, если бы я мог быть счастлив в своей семье, то разве бы я стал искать общества и развлечений в других местах? Барбара, ты должна помочь мне увидеться с матерью.

– Но я не знаю, как это устроить…

– Она что, больна и лежит в постели?

– Нет, просто отец может вернуться в любую минуту. Он отправился по делам к Бошану.

– Вот уже целых полтора года я не виделся с матерью, – произнес с грустью Ричард, – и мне было бы слишком тяжело уйти отсюда, не поговорив с ней. К тому же, Барбара, мне нужны сто фунтов стерлингов.

– Приходи сюда завтра в этот же час, я принесу деньги. Но, – прибавила она, – если ты утверждаешь, что невиновен, разве нельзя это доказать?

– Все улики против меня. А если я назову Торна, то это ничего не даст. Для всех он мифическое лицо. Никто ничего о нем не знает.

– Если так, то… – начала Барбара.

– Я вижу, – перебил ее Ричард, – что даже ты сомневаешься в моих словах!

– Не говори так. Ты же знаешь, что я всей душой желаю только одного – доказать твою невиновность. Почему бы тебе не рассказать обо всем Арчибальду Карлайлю? Он серьезный человек, который сумеет вникнуть в суть дела…

– Ты права, Карлайль – единственный, кому я могу поверить свою тайну. Что обо мне здесь говорят? Интересуются, что со мной сталось?

– Одни думают, что ты умер, другие уверяют, что ты уехал в Австралию.

В следующий миг на дороге вдруг послышались голоса судьи Гэра и Риннера. Они пожали друг другу руки, и мистер Гэр вошел в ворота. Брат и сестра притаились в тени деревьев. И когда отец, не заметив их, прошел мимо, Барбара обратилась к Ричарду со словами:

– Итак, до завтра, я больше не могу оставаться здесь ни минуты.

Она хотела уйти, но Ричард удержал ее.

– Теперь мы одни в эту безмолвную ночь, Барбара, и над нами Бог, – сказал он с волнением. – Я невиновен, поверь мне, Галлиджона убил Торн.

Барбара быстро убежала. Между тем мистер Гэр был уже в доме и запирал дверь.

– Отец, отворите мне, – сказала девушка громко.

Судья поспешил впустить ее, но, удивленный и слегка раздосадованный тем, что в этот час Барбара была еще не в постели, потребовал объяснений.

– Я хотела встретить вас у ворот, – опустив голову, тихо ответила она, – и пошла по другой дорожке. Вы меня не заметили…

В тот вечер впервые в жизни ей пришлось сказать неправду.

Глава V

Контора мистера Карлайля

В центре Вест-Линна стояли два смежных дома: в том, что был побольше, Карлайль жил, а в маленьком принимал посетителей. Его имя пользовалось большой известностью в графстве, и основатели конторы «Карлайль и Дэвидсон» были хорошо образованными, опытными адвокатами.

Миссис Карлайль – вторая жена адвоката – умерла, когда родился Арчибальд, и ребенок был воспитан своей единокровной сестрой Корнелией. Она ни разу не отступилась от своих обязанностей в отношении мальчика, напротив, она хотела управлять им и теперь, когда он стал взрослым. Арчибальд в силу привычки очень часто покорялся ее требованиям. Ее главными страстями в жизни были любовь к брату и жадность до денег. Эти две вещи скрашивали ее одиночество, ведь она навсегда отказалась от замужества, несмотря на то, что, будучи дочерью богатого Карлайля, не имела недостатка в женихах.

На другое утро после возвращения из Лондона Арчибальд сидел в своей конторе. Возле него стоял управляющий его делами мистер Дилл. Это был маленький человек с плешивой головой, кротким видом и почтительными манерами. Он давно мог стать адвокатом, но должность управляющего конторой «Карлайль и Дэвидсон» вполне устраивала его. Он получал хорошее жалованье. Насмешники распустили слух, что он был неисправимым поклонником мисс Карлайль и, не получив намека на взаимность, решил навсегда остаться холостяком. В эту минуту он рассказывал хозяину о том, что случилось за время его отсутствия. Когда мистер Дилл закончил доклад, дверь отворилась, и секретарь Карлайля сообщил о визите полковника Бетеля.

– Попросите его подождать, – ответил Карлайль.

– Вот что, Дилл, – продолжал он, – вам будут присланы бумаги, закладные и векселя на поместье Ист-Линн. Пожалуйста, просмотрите их внимательно и никому ничего не говорите.

– Слушаюсь, мистер Арчибальд, – ответил управляющий. – Но могу я хотя бы узнать имя покупателя?

– Скоро узнаете, – ответил Карлайль, улыбнувшись. – Прошу вас, внимательно отнеситесь к этим бумагам, а теперь пришлите ко мне Бетеля.

Между кабинетом мистера Карлайля и комнатой, которую занимали секретари, находилось небольшое помещение. Из него через узкий коридор можно было попасть в маленький кабинет мистера Дилла. Сюда приходили клиенты, и здесь разбирались разные дела в отсутствие Карлайля или когда последний был очень занят. Крошечное окошечко выходило из этой комнаты в контору секретарей.

Итак, Дилл уединился в своем святилище и, усевшись за письменным столом, занялся делом. Вдруг дверь распахнулась, и показалось хорошенькое личико Барбары Гэр.

– Могу я увидеть мистера Карлайля? – спросила она застенчиво.

Дилл встал со стула. Она вышла в коридор, и он последовал за ней – не без удивления, так как мистеру Карлайлю весьма редко приходилось принимать юных особ женского пола.

– Мистер Карлайль сейчас занят, – произнес управляющий, – у него судьи.

– Судьи! – испуганно воскликнула Барбара. – Значит, и папа тоже здесь? Что же делать? Он не должен меня видеть!

Не успела она это произнести, как на лестнице послышались голоса. Мистер Дилл торопливо схватил Барбару за руку, провел в свою комнату через контору, чтобы избежать встречи с судьями, и запер ее там. Через несколько минут управляющий вернулся и сообщил девушке, что посетители разошлись и ей нечего больше опасаться.

– Я, право, не знаю, какого вы теперь обо мне мнения, мистер Дилл, – пробормотала она, – но скажу вам по секрету, что меня прислала сюда мама. Она не желает, чтобы папа узнал об этом…

– Дорогая моя, – ответил Дилл, – адвокат не имеет права удовлетворять свое любопытство различными предположениями.

С этими словами он проводил Барбару в кабинет мистера Карлайля, который не меньше своего помощника удивился ее появлению.

– Сегодня я – ваша клиентка, – начала она, стараясь улыбнуться, чтобы скрыть волнение. – Я пришла к вам с поручением от мамы, и в коридоре чуть было не столкнулась с отцом. Я так перепугалась, что до сих не могу успокоиться…

Арчибальд, предложив девушке сесть, занял свое прежнее место. Он уже не был ее знакомым – любезным и внимательным, – нет, теперь она видела перед собой строгого делового человека.

– Я должна сообщить вам нечто странное, – прошептала она чуть слышно и прибавила, озираясь: – Это очень важное дело. От него зависит жизнь человека.

Барбара встала и приблизилась к Арчибальду. Он также поспешил подняться.

– Ричард здесь, – прошептала она.

– Ричард! – повторил Карлайль. – Как?..

– Да, он приходил к нам вчера вечером. Я заметила его в саду и сначала не узнала его, так как он был переодет. Все это время он жил в Лондоне и работал конюхом, чтобы не умереть с голоду. Он поклялся, что невиновен в преступлении…

Карлайль ничего не ответил; он, по-видимому, не верил словам Ричарда.

– Присядьте, Барбара, – сказал он, придвигая девушке стул. – Не бойтесь, сюда никто не войдет. Продолжайте ваш рассказ.

– Ричард говорит, что его не было в коттедже в то время, когда произошло убийство, и что имя настоящего убийцы – Торн.

– Кто такой этот Торн? – спросил Карлайль, но в его тоне все еще слышалось недоверие.

– По словам Ричарда, это друг Эфи. Брат поклялся мне, что невиновен, и я верю ему. О, Арчибальд, вам нужно встретиться с ним сегодня вечером. Он опять придет на то же место. Быть может, он сам многое выяснит, и вы найдете средство доказать его непричастность. Вы так умны, вы все можете!

– Не совсем все, Барбара, – с улыбкой ответил мистер Карлайль. – И это единственная причина, заставившая Ричарда прийти сюда?

– Нет, Арчибальд. Потеряв всякую надежду доказать свою невиновность, он пришел попросить сто фунтов стерлингов. Если он достанет эту сумму, то сможет найти лучшее занятие. Мама послала меня к вам; у нее сейчас нет денег, а у отца она не смеет просить. Не будете ли вы так добры, не одолжите ли вы ей эти деньги сегодня? Она вернет их вам, как только сможет.

– Если вам нужны деньги прямо сейчас, – сказал мистер Карлайль, – то я должен послать за ними в банк, так как наша касса пока пуста.

– Они понадобятся вечером. Итак, вы постараетесь встретиться с Ричардом?

– Это для него небезопасно, – задумчиво произнес Карлайль, – совсем небезопасно. Тем не менее я постараюсь сделать все возможное.

– Я хотела спросить у вас совета, – продолжала Барбара. – Нужно ли говорить маме, что Ричард здесь?

Карлайль посмотрел на девушку с удивлением.

– О, я совсем забыла упомянуть об этом! – воскликнула она. – Мама не знает, что Ричард здесь. Я сказала ей, что он прислал за деньгами своего товарища. Говорить ли ей правду?

– Почему бы и нет?Мнекажется, вы должны это сделать.

– Хорошо, просто я боялась, что это ее встревожит.

– Но это же естественно. Я думаю, миссис Гэр будет счастлива, когда узнает, что ее сын жив и здоров.

– Но как нам сделать так, чтобы отца не было дома сегодня вечером? Помогите что-нибудь придумать, Арчибальд! Вы единственный человек, к которому я могу обратиться в этой затруднительной ситуации.

– Что ж, я подумаю об этом…

– Но мне не хотелось бы опять приходить сюда, – перебила его Барбара, – это может возбудить подозрения.

– В таком случае постарайтесь оказаться на улице в четыре часа. Впрочем, нет, выйдите из дома в три часа, ровно в три, и я вас встречу.

Карлайль встал и проводил Барбару до дверей. Девушка едва успела выйти, как увидела перед собой нечто огромное, несущееся, подобно кораблю, на всех парусах. Это оказалась мисс Карлайль.

– Как! – воскликнула она, обращаясь к Барбаре. – Так это вы были у Арчибальда?

Девушка пролепетала, что приходила по поручению от своей матери.

– По поручению! – повторила великанша. – За этим что-то кроется! Я два раза приходила к Арчибальду, и два раза мистер Дилл говорил мне, что он занят и что ему нельзя мешать. Я заставлю его со мной объясниться!

– Да от вас ничего не скрывают, – пояснила девушка, не без робости взглянув на величественную фигуру Корнелии. – Мама хотела посоветоваться с мистером Карлайлем по одному очень важному делу, но ей нездоровится, и потому она прислала меня.

– И по какому же это делу, позвольте спросить?

– Дело самое обыкновенное: мама просила одолжить ей небольшую сумму денег.

Мисс Карлайль громко высморкалась, что она всегда делала в тех случаях, когда с чем-нибудь не соглашалась. Она была убеждена, что здесь кроется какая-то тайна, и в надежде что-нибудь выяснить пошла за Барбарой по улице. Но ее старания не увенчались успехом.

Между тем Карлайль вернулся к себе в кабинет и после минутного раздумья позвонил в колокольчик. Вошел слуга. Арчибальд приказал ему отправиться в гостиницу «Оленья голова», где, как он предполагал, находились мистер Гэр и другие судьи, и попросил их прийти к нему.

– Я задержу вас всего на минуту, – начал мистер Карлайль, когда они явились. – Скажу несколько слов о нашем общем деле. Чем больше я думаю о том человеке, которого засадили за решетку, тем меньше это одобряю. Полагаю, что стоит еще раз заняться рассмотрением этого дела, и потому я приглашаю вас сегодня вечером в семь часов выкурить по трубке и распить бутылочку самого лучшего вина.

Все охотно приняли это приглашение. Когда они уходили, Карлайль остановил судью Гэра и шепнул ему:

– Вы непременно должны прийти, без вас не обойтись. Все эти господа, – прибавил он, кивнув на уходивших, – не стоят вас одного.

Польщенный судья Гэр дал слово присутствовать. Спустя несколько минут секретарь доложил мистеру Карлайлю:

– Мисс Карлайль желает вас видеть, они с полковником Бетелем пришли снова.

– Пригласите сначала мисс Карлайль, – распорядился Арчибальд. – Что тебе нужно, Корнелия?

– Как! И ты еще спрашиваешь? Ты ушел из дома, не сказав, когда вернешься к ужину…

– Мы будем ужинать немного раньше, Корнелия, часов в шесть. А сейчас я очень занят, полковник Бетель ждет. Поговорим за ужином.

Но мисс Карлайль преспокойно разместилась в кресле для клиентов.

– Позволь спросить, о каком таком важном деле ты беседовал с Барбарой Гэр?

– Ты знаешь, какая беда случилась у Гэров и других судей? Они засадили в тюрьму одного бедняка, который полол траву в своем саду в воскресенье, – ответил Карлайль после некоторого раздумья. – Миссис Гэр захотела узнать мое мнение по этому вопросу, ведь этот человек подал прошение министру. Вот почему приходила Барбара. Кстати, Корнелия, я пригласил на сегодняшний вечер гостей, покурить и…

– Чего ради я должна позволять травить себя?

– Корнелия, они придут ко мне по делу, понимаешь? Если ты не хочешь, чтобы я принимал их в гостиной, то я приглашу их к себе в спальню.

Слово «дело» всегда производило на мисс Корни какое-то магическое действие. Оно ассоциировалось у нее со словом «деньги». Страсть к деньгам у мисс Корнелии была так велика, что ради них она легко могла поступиться своим упрямством. Сам мистер Карлайль не был скупцом. Ему не раз удавалось с помощью простых и дельных советов примирить две враждующие стороны, вместо того чтобы воспользоваться заведенной тяжбой, которая могла бы принести ему немалую сумму.

– А теперь, пожалуйста, оставь меня, – спокойно произнес Арчибальд.

– Я не уйду, пока не узнаю, зачем к тебе приходила Барбара Гэр, – решительно возразила мисс Корни. – Ты очень умен, но тебе не удастся меня провести. Вы оба меня обманули. Нет, тут должна быть какая-то тайна, которую я непременно хочу узнать.

Мистер Карлайль хорошо знал свою сестру и ее решительный характер, а потому решил сказать ей правду. Она умела хранить тайны. Если же от нее что-нибудь скрывали, то она не успокаивалась, пока не докапывалась до истины.

– Если ты так хочешь знать, то я могу сообщить тебе новость, – проговорил Арчибальд. – Ричард Гэр вернулся.

– Ричард Гэр! – с трепетом воскликнула Корнелия. – Онсошел с ума!

– Конечно, он поступил не совсем благоразумно, но ему нужны деньги, за ними и приходила ко мне Барбара.

– Как! Неужели он вернулся домой?

– О нет, он не осмелился показаться на глаза отцу. Он тайно виделся с сестрой и сегодня вечером придет снова – за деньгами. Я пригласил к себе судей затем, чтобы выманить мистера Гэра из дома и дать возможность больной миссис Гэр повидаться с сыном.

Мисс Корни слегка нахмурилась.

– Теперь ты знаешь все, Корнелия, и я прошу тебя оставить меня одного.

Мисс Корни, не говоря ни слова, вышла из кабинета. Арчибальд взял со стола первое попавшееся ему под руку письмо и, запечатав его в конверт, адресовал на свое имя. Затем он позвал к себе мистера Дилла и вручил ему конверт.

– Сегодня ровно в восемь часов вечера принесите мне эту записку. Не посылайте ее ни с кем, а вызовите меня сами, понимаете?

Старый Дилл, удивившись этому приказанию, кивнул и опустил письмо в карман.

В три часа Карлайль встретился с Барбарой в назначенном месте.

– Все улажено, – сообщил он ей, – сегодня вечером судьи придут ко мне в гости, в том числе и мистер Гэр.

– Они придут к вам? – переспросила изумленная Барбара. – Значит, вы не поговорите с моим братом?

– Положитесь на меня, – ответил Карлайль и поспешил удалиться.

Глава VI

Ричард Гэр-младший

Судьи явились в назначенное время; ровно в семь часов они вошли в гостиную мисс Карлайль, – этот дом был ее собственностью и достался ей по завещанию отца. Корнелия сама приняла гостей и вскоре погрузилась в судебные прения, несмотря на ненавистные ей курительные трубки. В городе поговаривали, что она такой же хороший адвокат, каким был ее отец, и действительно, мисс Карлайль выказывала блестящие познания в юридических науках. В восемь часов в гостиную вошел слуга и доложил мистеру Карлайлю, что мистер Дилл желает его видеть. Арчибальд вышел из комнаты и через минуту вернулся с распечатанным письмом.

– Очень жаль, господа, – произнес он, – но я вынужден вас покинуть. Я скоро вернусь, а пока оставляю с вами мистера Дилла. Он знает законы не хуже меня.

Сэтими словами Карлайль вышел из дома и быстрым шагом направился к роще, примыкавшей к дому Гэров. Лунный свет освещал извилистые тропинки. Карлайль невольно посмотрел налево, туда, где возвышался лес. Там находился небольшой домик, где произошло убийство, за которое Ричарда Гэра приговорили к смертной казни. С тех пор это жилище пустовало, потому что никто не хотел оставаться в его печальных стенах.

Мистер Карлайль отворил ворота и огляделся. Стоявшая возле окна Барбара заметила Арчибальда и, спустившись вниз, открыла дверь.

– Мама очень волнуется, – прошептала она.

– Он здесь?

– Думаю, да, но еще не подал знака.

Встревоженная миссис Гэр стояла возле кресла. На щеках у нее выступили красные пятна. Мистер Карлайль поспешил передать ей деньги, и она с чувством пожала ему руку.

– Арчибальд, – произнесла она, – я должна увидеть сына. Как это устроить? Не пойти ли мне к нему в сад?

– Вечерний воздух для вас слишком свеж, не лучше ли ему подняться сюда?

– Пойду взгляну, не пришел ли он, – сказала Барбара.

– Останьтесь здесь, я сам схожу, – возразил Карлайль. – А когда вы нас заметите, то просто откройте дверь.

Барбара вдруг вскрикнула и схватила мистера Карлайля за руку.

– Вон он! – воскликнула она. – Он вышел из-за деревьев, взгляните, прямо напротив окна!

Арчибальд вышел из дома и беззвучно прокрался к деревьям, где притаился Ричард. Это был стройный молодой человек чрезвычайно приятной наружности. Кротостью и уступчивым характером он напоминал мать, но, наделенный нежным и любящим сердцем, Ричард отличался легкомыслием и ветреностью.

– Скоро ли ко мне выйдет матушка? – спросил он, обменявшись несколькими фразами с Карлайлем.

– Я провожу вас к ней, – отозвался Арчибальд. – Вашего отца нет дома, следовательно, вы в безопасности.

– Так пойдемте же, я сам не свой и спешу поскорее уйти отсюда. Получу ли я деньги?

– Конечно. Но скажите мне, Ричард, нет ли у вас каких-нибудь новых сведений об этом ужасном преступлении?

– Моя сестра хотела, чтобы я переговорил с вами, но думаю, что это совершенно бесполезно. Если бы даже я сказал правду перед целым светом, то и тогда из этого ничего бы не вышло; и вы тоже не поверили бы мне, Арчибальд.

– Не бойтесь, Ричард, говорите со мной откровенно.

– Да, действительно, я давно хотел излить душу. Дома меня постоянно упрекали за то, что я часто хожу к Галлиджонам. Отец и мать думали, что я бываю у них, потому что мне нравится Эфи… Галлиджон просил меня дать ему ружье, и в тот вечер, когда я отправился к… Ну да все равно к кому…

– Ричард, – перебил его мистер Карлайль, – если вы хотите, чтобы я хоть чем-нибудь вам помог, говорите со мной откровенно. Клянусь, я не обману вашего доверия.

– Если так, то я скажу, что искренне любил эту девушку. Я готов был ждать целую вечность, лишь бы она стала моей женой. Вы знаете, мой отец сильно противился этому…

– Вы хотели жениться на Эфи? – уточнил Арчибальд.

– Да, таково было мое тайное намерение.

– А она отвечала вам взаимностью?

– Иногда мне казалось, что она меня любит, а иногда – что нет. Она постоянно отшучивалась и прибегала ко всевозможным уловкам. Я думал, что она просто капризничает, когда говорит мне, что я не должен приходить к ней… Впоследствии я узнал, что она привязалась к нему, а я был забыт.

– Я не понимаю вас, Ричард, – сказал Карлайль. – Я даже не знаю, о ком вы говорите.

– Это все он, ненавистный Торн.

Мистер Карлайль вспомнил, что это имя называла Барбара.

– Но кто он? Я никогда не слышал о нем.

– Никто его не знает в Вест-Линне. Он тщательно скрывался, – ответил Ричард, нахмурившись. – Он встречался с Эфи в лесу; откладывал знакомство с ее отцом, говоря, что у него есть тайна, которую он ей как-нибудь откроет.

– Расскажите о том вечере…

– У Галлиджона сломалось ружье, и он попросил меня дать ему мое на время. Я условился с Эфи, что приду к ним в тот вечер, и вышел из дома после ужина, захватив с собой ружье. В дверях меня остановил отец и спросил, куда это я направляюсь. Я ответил, что иду к Бошану, и впоследствии это послужило уликой против меня. Когда я дошел до Галлиджона, меня встретила Эфи и холодным тоном попросила, чтобы я вернулся к себе. Мы поговорили несколько минут, и в это время мимо нас прошел Локсли и увидел меня с ружьем в руках. Я поспешил извиниться, хотя ни в чем не был виноват, и уступил Эфи, потому что любил ее. Я отдал ей ружье, предупредив, что оно заряжено. Эфи отнесла его домой и заперла за собой дверь, но я не ушел. Мне пришло в голову, что, быть может, в этот вечер Торн пожелал познакомиться с ее семейством, и она хотела скрыть это от меня. Я спрятался за деревьями около дома. Локсли в это время еще раз прошел мимо и, заметив меня, поинтересовался, почему я прячусь. Я ответил молчанием на его вопрос. На судебном следствии это послужило еще одним доказательством моей вины. Спустя минут двадцать до меня донесся ружейный выстрел со стороны коттеджа. «Кто-то стреляет куропаток», – подумал я. В то же мгновение я увидел, как Бетель выскочил из-за деревьев и пустился бегом к коттеджу. Этим выстрелом убили Галлиджона… Не прошло и минуты, как я увидел другого человека, мчавшегося со всех ног к опушке леса. Это был Торн. Я никогда не забуду его мертвенно-бледного лица, вытаращенных глаз и разинутого рта. Если бы я был физически силен, то, наверно, остановил бы его, ведь мое предположение насчет свидания Эфи и Торна оправдалось.

– Вы говорили, что Торн появлялся в Вест-Линне только по вечерам. Это действительно так? – уточнил мистер Карлайль.

– Да, – продолжал Ричард, – но я могу поклясться, что в тот день он пришел раньше, чем обычно. Итак, он убежал… Я потерял его из виду, и вскоре до моих ушей донесся топот лошадиных копыт… Он во весь опор мчался из леса. У меня зародились страшные подозрения, и я поспешил к коттеджу. В дверях я наткнулся на безжизненное тело Галлиджона. Он лежал мертвый в кухне на полу, весь в крови, а мое разряженное ружье валялось около него. Пуля засела у него в боку…

Ричард остановился, чтобы перевести дух.

– Я стал звать Эфи, но не получил ответа, – продолжал молодой человек. – Все словно замерло. На меня напал такой страх, что я, схватив ружье, решил бежать…

– Зачем же вы схватили ружье? – перебил его Карлайль.

– Я и сам не знаю, – ответил Ричард, – мне почему-то показалось, что мое ружье не должны обнаружить возле убитого Галлиджона… Когда я выбегал из кухни, меня опять увидел Локсли – он возвращался из леса домой. Не могу описать, что я испытал в ту минуту; окончательно сбитый с толку, я понял, что меня могут обвинить в преступлении. Я бросил ружье и убежал, не слушая Локсли, который пытался меня остановить.

– Это ваш самый безрассудный поступок! – заметил Карлайль.

– Да, – отозвался Ричард. – Все из-за моей проклятой трусости. Но позвольте мне продолжить. По пути к дому, в лесу, в том месте, где вырублены деревья, я столкнулся с Бетелем. Я подумал, что он поможет мне разобраться. «Вы видели эту собаку?» – крикнул ему я еще издали. «Какую собаку?» – переспросил он. «Этого презренного Торна, который был в гостях у Галлиджона!» – «Я не понимаю, о чем вы говорите». – «Вы не слышали выстрела?» – продолжал я. «Слышал, – ответил он. – Я подумал, что выстрелил Локсли». – «Разве вы не видели Торна, бежавшего со всех ног из коттеджа?» – «Нет, я видел только вас и Локсли». Подобный ответ окончательно смутил меня.

– И вы решились убежать в ту же ночь? – спросил Карлайль. – Вы сами себя погубили!

– Да, это было безумием с моей стороны. Спустя три или четыре часа я вернулся в коттедж и увиделся с Эфи. Никогда этого не забуду. Едва только она меня увидела, как разразилась жесточайшими упреками, называя меня убийцей. На шум сбежалась прислуга, и весь дом наполнился людьми. «Если она считает меня виновным, – подумал я, – то все тоже так сочтут». Я решил, что разумнее всего удалиться. Предчувствие меня не обмануло: все улики были против меня. Судебный следователь, допросив свидетелей, признал меня виновным. Чем больше я пытался оправдаться, тем больше запутывался. Эфи, которую я так искренне любил, была моим главным противником. Она утверждала, что у нее никого не было в тот вечер, что она сидела дома одна, а потом вышла через заднюю дверь, желая прогуляться, что раздавшийся выстрел заставил ее вернуться и что она увидела Локсли, который стоял над ее мертвым отцом.

Арчибальд заметил:

– Вы говорите, что были в ту минуту в лесу. Бетель также не мог…

– Это не Бетель, – перебил его Ричард, – повторяю, я видел его в то мгновение, когда раздался выстрел.

– Но где был Локсли?

– В лесу. Я убежден, что выстрелил Торн. Он и есть убийца!..

– Ваша история невероятна, – произнес мистер Карлайль, – тем не менее я должен над ней хорошенько поразмыслить. Больше всего меня удивляет, что вы не догнали Торна, не донесли на него, хотя видели, как он выбегал из коттеджа.

– Я слабый человек. Это роковое стечение обстоятельств подавило во мне волю! Да и к чему слова, когда мое собственное ружье послужило доказательством против меня?

– Позвольте задать вам еще один вопрос. Как могло случиться, что никто не знал о существовании этого таинственного Торна? Неужели никто не видел, как Эфи встречалась с ним в лесу?

– Как она мне однажды сказала, он приезжал к ней в сумерках и на очень короткое время. Мне кажется, вы не верите моим словам. Я и не ждал ничего другого…

– Теперь вас могут оправдать только неопровержимые доказательства, – заключил Арчибальд. – Но все равно я над этим подумаю. Какой он, этот Торн? Опишите его.

– Аристократическая внешность, высокий, стройный. Ему не больше двадцати пяти.

– Не знаете ли вы, откуда он и кто его родители?

– Не знаю, но Эфи не раз хвасталась мне, что ее будущий жених приезжал из Суассона – за три мили отсюда, – чтобы увидеться с ней.

– Из Суассона? Так вы думаете, что это кто-нибудь из суассонских Торнов?

– О нет, этот человек совсем не похож на них. Быть может, он и аристократ, но не могу сказать, что он отличается изящным вкусом.

Арчибальд не мог не улыбнуться последнему замечанию молодого человека.

– Как вы это заметили, Ричард?

– Он носил бриллиантовые запонки в манишке, бриллиантовые перстни, бриллиантовые булавки… По всей вероятности, Торн надевал все это, чтобы ослепить Эфи, – по крайней мере, мне так показалось.

– Где же она теперь, Ричард?

Ричард поднял изумленные глаза на Карлайля:

– Откуда мне знать? Я вас хотел об этом спросить.

Арчибальд снова погрузился в размышления. Он, по-видимому, не доверял юноше.

– Ричард, – наконец обратился он к молодому человеку, – после похорон Галлиджона Эфи исчезла, и здесь все говорили, что она пожалела о своих жестоких обвинениях и отправилась к вам.

– С того вечера я ни разу не виделся с ней.

На этом молодые люди закончили разговор: было уже довольно поздно, и Ричард торопился к матери. Они пошли по дорожке, ведущей к дому. Ричард чувствовал, что ноги у него подкашиваются, он боялся, как бы его не узнали слуги. Наконец он упал в объятия плачущей матери, которая с нежностью прижала его к груди. Мистер Карлайль, не желая мешать их свиданию, направился в Вест-Линн.

До этого дня Арчибальд ни на минуту не сомневался в том, что преступление совершено Ричардом Гэром, но, как и другие судьи, не допускал, что оно было умышленным. Добрый и кроткий Ричард, по его мнению, не мог совершить это преступление хладнокровно. Мистер Карлайль предполагал, что между Галлиджоном и Ричардом произошла ссора и что последний, случайно спустив курок, убил Галлиджона, не всегда довольного посещениями молодого человека. Признание, сделанное младшим Гэром, сбивало юриста с толку. Он не думал, что Ричард сочинил всю эту историю ради собственного оправдания, но еще более странным ему казался тот факт, что никто не знал Торна.

Судьи провели приятный вечер; вкусный ужин и вино сделали их разговорчивыми. Когда Арчибальд вернулся, мисс Корни немедленно удалилась в свою комнату, жалуясь на сильнейшую головную боль из-за дыма. В одиннадцать часов гости разошлись по домам, и только мистер Дилл остался по знаку своего хозяина.

– Присядьте на минутку, мистер Дилл. Вы, кажется, близко знакомы с суассонскими Торнами. Нет ли у них какого-нибудь родственника, племянника или кузена, красивого молодого человека, большого щеголя?

– Вы имеете в виду молодого Джейкоба? – предположил управляющий. – Я был у него в прошлое воскресенье.

– У молодого Джейкоба, – повторил Карлайль с улыбкой. – Да ему, должно быть, лет под сорок!

– Около того, но, по-моему, Джейкоб еще молод. Что касается юных родственников, то у Торнов нет ни племянников, ни кузенов.

Арчибальд задумался. Затем, резко подняв голову, произнес:

– Сегодня мне удалось узнать нечто, что заставляет меня сомневаться в виновности Ричарда Гэра.

– Неужели вы забыли о его бегстве? – пробормотал удивленный мистер Дилл.

– Да, это свидетельствует против него, – согласился мистер Карлайль. – Но в то время, когда было совершено преступление, какой-то щеголь ухаживал за Эфи Галлиджон; его звали Торн, и он приезжал из Суассона. Нет ли такого человека в семействе Торнов?

– Мистер Карлайль! – воскликнул Дилл. – Мои знакомые – почтенные люди, к тому же они женаты, имеют детей…

– Вы не поняли. Я не их подозреваю. Жениху Эфи не больше двадцати пяти лет от роду. Я могу только предполагать, что это их родственник.

– Я не раз слышал от них, что они последние из рода Торнов.

– Не буду больше распространяться об этом деле. Но я имею достаточно причин сомневаться в виновности Ричарда Гэра. Я намерен попытаться что-нибудь выяснить и прошу вас помочь мне.

– С радостью! – отозвался управляющий. – Но я убежден, что убийца именно Ричард.

– Тем не менее, когда вы отправитесь в Суассон, постарайтесь разузнать, не жил ли там молодой человек по имени Торн в то время, когда было совершено преступление.

– Хорошо, постараюсь, – ответил мистер Дилл, и они пожали друг другу руки.

Вошел слуга.

– Джойс уже легла? – обратился к нему мистер Карлайль.

– Еще нет, сэр.

– Тогда пришли ее ко мне.

Джойс незамедлительно явилась. Она была горничной Корнелии и молочной сестрой Эфи Галлиджон.

– Заприте дверь, Джойс, – приказал Арчибальд.

Джойс исполнила приказание хозяина и остановилась около стола.

– Давно вы не получали известий от вашей сестры, Джойс?

– Я о ней ничего не знаю, сэр, – ответила та, вздохнув.

– А кто был тот знатный джентльмен, который за ней ухаживал?

На бледных щеках Джойс выступил яркий румянец.

– Как? Разве вы о нем слышали, сэр? – спросила она, понизив голос.

– Да, недавно. Он, кажется, приезжал из Суассона?

– Я точно не знаю, сэр. Сестра редко говорила о нем.

– А какого звания был этот человек?

– Вероятно, знатный лорд, – продолжала служанка, – я видела его всего один раз. Мы с Эфи гуляли по лесу, и он подъехал верхом. На его белых руках блестели кольца, а вместо пуговиц на манишке были драгоценные камни.

– И больше вы не видели его?

– Никогда. Мне кажется, что я и не узнала бы его. Как только он меня заметил, то раскланялся с Эфи и быстро исчез. Это был очень красивый мужчина. Военные держатся так прямо…

– Значит, он был военным? – уточнил мистер Карлайль.

– Да, Эфи называла его капитаном, но однажды призналась, что он еще не имеет этого звания.

– Может, поручик? – подсказал Арчибальд.

– Да, – подхватила служанка, – поручик Торн. Когда он спешил уехать, в тот самый вечер, то выронил носовой платок из тончайшего батиста. Я подняла его, но Эфи вырвала его у меня из рук и закричала: «Капитан Торн, вы потеряли носовой платок». Он вернулся и забрал его. В тот же самый вечер я видела в лесу молодого Гэра – он бродил возле коттеджа, а через неделю после этого убили Галлиджона.

Карлайль, не считая нужным продолжать расспросы, отпустил Джойс.

Встреча Ричарда с матерью скоро закончилась. Несчастный молодой человек снова покинул родной дом. Миссис Гэр и Барбара долго смотрели ему вслед, пока он наконец не вышел на дорогу, освещенную лунным светом.

Глава VII

Мисс Карлайль дома

Одним прекрасным июльским утром, когда на церковных часах в Вест-Линне пробило восемь, колокольный звон возвестил о том, что наступило воскресенье. Мисс Карлайль выбежала из спальни, прошла через коридор к двери, располагавшейся напротив ее комнаты, и громко постучалась:

– Вставай, Арчибальд.

– Вставать? – послышался в ответ сонный голос. – Зачем? Ведь сейчас только восемь.

– Может быть, но ты должен встать, так надо, – продолжала мисс Карлайль повелительно.

Корнелия спустилась в столовую, окна которой выходили на улицу. На столе блестела серебряная посуда. Но хозяйка дома в одно мгновение заметила, что комната была недостаточно чисто выметена, и набросилась с упреками на Джойс.

– Почему мы завтракаем сегодня в восемь часов? – спросил мистер Карлайль, садясь к столу.

– Потому что у меня накопилось много дел, – ответила Корнелия, – если мы не позавтракаем раньше, то я ничего не успею. Наша кухарка ушла. Я сделала ей выговор, а она ответила мне дерзостью. Тогда я сказала, что она может искать другое место, и она предпочла уйти немедленно.

– Не может ли тебе помочь Джойс? – спросил мистер Карлайль.

– Джойс? Разве она что-нибудь в этом понимает? – возразила мисс Корни с презрением. – Сегодня Барбара Гэр придет сюда на целый день.

– В самом деле?

– Да, она приходила ко мне вчера и, по-видимому, была очень взволнована. Она поссорилась с отцом и хотела, чтобы я пригласила ее погостить. Она накупила себе каких-то нарядов, а судье это очень не понравилось. Послушай, как звонят в колокола! – произнесла вдруг Корнелия.

Мистер Карлайль прислушался. Действительно, колокола в церкви Святого Иуды звонили так, словно там проходила пышная свадьба или какое-нибудь другое торжество.

– Что бы это могло значить? – удивился Арчибальд.

– Какой ты недогадливый! – произнесла мисс Корни. – Звонят по случаю приезда графа Моунт-Сиверна.

– Да, действительно. В церкви Святого Иуды есть особая скамья для графа Моунт-Сиверна и его семейства.

Надо заметить, что в это время Ист-Линн уже принадлежал мистеру Карлайлю. Он купил это поместье и замок со всей мебелью и серебром, но никто об этом даже не подозревал. Графу же вздумалось приехать в Ист-Линн на две недели. Арчибальд охотно согласился на это.

Весь Вест-Линн был в восторге. Многие жители надеялись, что граф снова поселится в замке. Наряды, приготовленные для его приема, были изумительны. Не повезло только Барбаре Гэр, подвергнувшейся за это родительскому гневу.

Покончив с делами, мисс Корни в сопровождении брата также отправилась в церковь. Когда они выходили из дома, навстречу им устремилась какая-то юная леди в бледно-розовой шляпке и с зонтиком такого же цвета. Это была Барбара. Она подбежала к Корнелии и Арчибальду, чтобы поздороваться.

– Поздравляю вас, Барбара, – произнесла мисс Корни, – вы прекраснее самого солнечного луча, и теперь я отлично понимаю, почему вам досталось от отца.

– Я вовсе не так нарядна, как сегодня будут многие, – ответила Барбара, застенчиво поднимая свои голубые глаза в ответ на приветствие мистера Карлайля.

Все трое направились в церковь. Арчибальд шел между сестрой и Барбарой.

– Вы знаете, что граф с дочерью будут сегодня в церкви? – спросила девушка.

– Да. Но что, если они не приедут? – рассмеялся он. – Красивые шляпки и перья – и все напрасно! Какое разочарование!

Едва они вошли в церковь, как заметили пробиравшегося поближе к алтарю хромого господина с седыми волосами и с глубокими морщинами на лбу, опиравшегося на руку девушки. Все повернули головы и с любопытством начали рассматривать новых посетителей. Барбара также оглянулась, но, по ее мнению, это не могли быть Моунт-Сиверны. Девушка для знатной леди была одета слишком просто: в светлое кисейное платье с соломенной шляпкой. Между тем церковный служитель, шествовавший впереди, проводил представителей знати к их месту, пустовавшему уже много лет.

– Кто это? – чуть слышно спросила Барбара.

– Это сам граф и леди Изабелла, – ответила мисс Корни.

– Неужели? – удивилась мисс Гэр. – Она одета гораздо проще, чем я думала.

– Я сразу узнала ее. Она как две капли воды похожа на свою покойную мать.

После службы горожане окружили коляску графа. Усадив в нее леди Изабеллу, лорд Моунт-Сиверн уже хотел последовать за ней, как вдруг заметил мистера Карлайля и тотчас подозвал его к себе.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал он, пожимая его руку. – И если вы не заняты, то я хотел бы, чтобы вы поехали вместе с нами. Будьте нашим гостем на весь день.

Арчибальд не мог отказаться от такого приглашения и, попрощавшись с Барбарой и сестрой, сел в коляску, которая вскоре скрылась от любопытных глаз. Солнце ярко светило в этот чудный теплый день, и только сердце Барбары Гэр было холодно как лед. Она с трудом скрывала волновавшее ее чувство.

– Почему мистер Карлайль так близко знаком с графом? – размышляла она вслух. – Откуда он знает леди Изабеллу?

– Арчибальд знает очень многих, – ответила мисс Корни. – Он не раз виделся с графом в Лондоне и, разумеется, познакомился также с его дочерью. Не правда ли, она хороша собой?

Барбара промолчала. Задумчивая и безмолвная, она равнодушно слушала мисс Корни и вскоре отправилась к ней в гости. Что касается мистера Карлайля, то в это время он также садился за стол, великолепно сервированный, сиявший хрустальной и серебряной посудой и уставленный дорогими винами, роскошными блюдами, которые разносили чопорные слуги в богатых ливреях. Несмотря на неминуемую близость разорения, граф продолжал жить на широкую ногу. Грустно было видеть весь этот блеск, зная истинное положение дел, а между тем эта роскошь и изящество, за которыми, быть может, скрывалась неминуемая нищета, имели свое обаяние.

Когда подали десерт, леди Изабелла, оставив мужчин, удалилась в свой будуар. Оставшись одна, она предалась размышлениям: вспоминала о матери, о счастливом детстве, об отце и его болезни, о своем первом выезде в свет, о балах в лондонском высшем обществе. Перед ней мелькал образ Фрэнсиса Левисона. Леди Изабелла встала и, как бы желая отогнать от себя занимавшие ее мысли, села за фортепьяно, ожидая появления в гостиной отца и мистера Карлайля.

Но лорд Моунт-Сиверн не торопился выходить из-за стола. Он никогда не торопился расставаться с вином и, хотя каждая лишняя рюмка была ядом для него, не отказывал себе в этом удовольствии. Он продолжал разговаривать с гостем, когда за стеной вдруг раздалась тихая музыка. Арчибальд, не закончив фразы, стал прислушиваться. Нежный и чистый голос разливался под аккомпанемент фортепьяно.

– Это поет Изабелла! – сказал граф. – Не правда ли, ее голос имеет какое-то особенное очарование? Она и не подозревает, что доставляет нам удовольствие…

И это действительно было так. Девушка играла для себя. Наслаждаясь этой восхитительной музыкой, мистер Карлайль не заметил, как наступила ночь.

Глава VIII

Концерт мистера Кэна

Не прошло еще двух недель, которые лорд Моунт-Сиверн намеревался провести в Ист-Линне, как подагра снова начала мучить его, а значит, он не мог покинуть поместье. Мистер Карлайль, в свою очередь, сказал, что хочет видеть лорда своим гостем как можно дольше. Граф с признательностью принял это предложение. Его болезнь продлилась до октября, затем он почувствовал некоторое облегчение. Его навещали друзья и знакомые из самых знатных семейств, живших по соседству с Ист-Линном. Но самыми приятными для него были посещения Арчибальда. Он заметно привязался к нему и очень огорчался, когда мистер Карлайль проводил вечер не у него.

– Я не могу долго разговаривать с гостями, это меня очень утомляет, – однажды признался граф дочери, – но присутствие мистера Карлайля стало для меня необходимостью. Он так внимателен, я дорожу его расположением.

– Да, он действительно добр, – согласилась Изабелла, – он мне очень нравится, отец.

В этот вечер мистер Карлайль, как обычно, приехал навестить графа. Изабеллу попросили что-нибудь спеть.

– Я бы с удовольствием, – ответила девушка, – но фортепьяно нужно настроить. Нельзя ли найти настройщика в Вест-Линне, мистер Карлайль?

– Конечно, можно. Хотите, я завтра же пришлю к вам мистера Кэна?

– Буду очень рада. Конечно, настройщик не принесет большой пользы моему инструменту, потому что он очень старый. Если бы мы чаще бывали в Ист-Линне, я попросила бы отца купить новое фортепьяно.

Бедная девушка! Она даже не подозревала, что старое фортепьяно теперь принадлежало мистеру Карлайлю, а не ей. Граф закашлялся, желая скрыть волнение, и переглянулся с Арчибальдом.

Мистер Кэн был органистом в церкви Святого Иуды и жил в крайней бедности. Когда на следующий день он пришел в замок, леди Изабелла ласково и приветливо заговорила с ним, как привыкла общаться со всеми. Бедный учитель музыки, приободрившись, даже рассказал ей о своих затруднениях. В конце концов он обратился к ней с просьбой, чтобы она вместе с графом Моунт-Сиверном почтила его своим присутствием на концерте, который он намеревался дать на следующей неделе.

– Это мой единственный заработок, – признался он, краснея, – и если концерт удастся, то я буду спасен. Хозяин грозит выгнать меня из квартиры и продать мебель за долги, а у меня семеро детей!

Растроганная Изабелла немедленно побежала к графу.

– Папа, – сказала она, – я хочу попросить вас о большой милости. Мне хочется, чтобы вы поехали со мной на концерт.

– В Вест-Линн? – воскликнул граф и громко рассмеялся. – Слушать, как какой-нибудь провинциал будет играть на тромбоне?

Тогда леди Изабелла рассказала графу о тягостном положении, в котором находилась семья музыканта.

– Я сам беден, – сказал граф, – но, если ты хочешь, я возьму четыре билета, и ты раздашь их слугам.

– О, отец, вы не поняли, о чем я хотела вас попросить. Если мы с вами отправимся на деревенский концерт, то все последуют нашему примеру, и концертный зал будет полон. Что нам за дело до музыки, которую мы услышим? Мы пробудем там не больше часа… а мнебыло бы так приятно помочь им…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.