– Домой, Алик? – Кит широким хвастливым жестом распахнул перед ним дверцу недавно купленного «опеля».
      Алик улыбнулся, кивнул и с удовольствием плюхнулся на переднее сиденье машины.
      – Цвет мокрого асфальта! – Кит гордо похлопал рукой по капоту.
      Ему не столько нравился цвет машины, сколько сочетание «мокрый асфальт».
      – Три дня выбирал!
      Алик слышал это уже неделю подряд, но позволял другу повторять историю покупки от начала до конца.
      – Включи-ка музыку, – попросил он, когда Кит любовно подышал на каждое зеркальце и наконец-то сел за руль.
      Кит ткнул в кассетник новый альбом «ДДТ», и Алик блаженно зажмурил глаза.
 
Осень – мне бы прочь от земли,
Осень – в небе жгут корабли,
Там, где в море тонет печаль.
Осень – темная даль... —
 
      надрывался хрипловатый голос Шевчука.
      – Класс! – протянул Алик.
      Акустическая система в Никитиной машине заслуживала всех существующих комплиментов.
      – Я на эту машинку два года копил! Два года! – снова начал Кит.
      – Заткнись! – попросил Алик, не открывая глаз.
      Кит добродушно хмыкнул и увеличил громкость. Музыка окружала, обволакивала, будоражила.
 
Осень вновь напомнила
Душе о самом главном,
Осень, я опять лишен покоя.
 
      – Кстати, о главном! – радостно воскликнул Кит. – Сегодня год вашей семейной жизни. Ты, случаем, не забыл?
      – Почему забыл? Я помню.
      Алик врал. Про день свадьбы он забыл начисто. Слава Богу, что Кит вспомнил. Нужно хоть цветы Иринке купить, поиграть во внимательного мужа.
      Цинично.
      Вся жизнь – цинизм. Ладно, шутки в сторону, букетик купить надо.
      – Родичи вас сегодня в гости ждали.
      Алик пожал плечами:
      – Вообще-то это наш праздник. Для двоих, понимаешь?
      – Понимаю-понимаю. Значит, не приедете. Ладно, старикам как-нибудь объясню. Только жаль, что и я как бы без приглашения остался. Правильно я понял?
      Алик усмехнулся:
      – Правильно-правильно.
      – Ну что ж! – шутливо вздохнул Кит. – Выпивка отменяется.
      – Мы с Иринкой завтра к вам заедем. Не расстраивайся – выпить успеешь.
      – Но угостить-то я тебя имею право! – встрепенулся Кит. – По поводу праздника. Поздравить, так сказать.
      – Сейчас?
      – Ну да! Завернем в какой-нибудь кабак. О'кей?
      – От поздравлений не отказываются.
      – Совсем другое дело!
      Ресторан был маленьким и уютным. Тихонько мурлыкала приятная музыка. Алик расслабился и, честно говоря, не очень торопился домой. Кит заказывал напитки один за другим, с такой скоростью, что Алик даже запутался не только в их количестве, но и в качестве. В конце концов он перестал интересоваться названиями и молча глотал бокал за бокалом.
      – Тебе Даша звонила? – вдруг спросил Кит, когда выдохся с пожеланиями счастливой и долгой семейной жизни.
      – Нет.
      – А мне звонила недавно.
      – Как у нее дела?
      – Нормально. Поступила в аспирантуру, учится. Совсем от нас откололась. Она в ученые метит, а мы с тобой презренные торгаши.
      – Это ты к чему? – Алик исподлобья посмотрел на Никиту мутным, тяжелым взглядом.
      – К тому, что мы теперь ей не пара.
      – Ну, ты-то ей никогда парой не был, – усмехнулся Алик.
      – Я-то – да, а ты вот...
      – А я теперь верно не пара. Куда уж мне, женатому!
      Кит рассмеялся и хлопнул Алика по плечу:
      – Поехали к Тимуру!
      – Не сходи с ума, – отмахнулся Алик. – Он в Люберцах живет.
      – Поехали в Люберцы! Тачка есть.
      – Какая тачка? Тебе сейчас до первого поста доехать и с правами распрощаться.
      – Бог с ней, с тачкой! Поехали на электричке. Вспомним бедную юность.
      – Почему бедную?
      – Потому что раньше не было тачки.
      Алик сообразил, что Кит несет пьяный бред, засмеялся и согласился.
      – А тачку куда? – счел нужным вспомнить он.
      – На платной автостоянке оставим. Поехали!
      Время было позднее, и электрички ходили редко. До ближайшей оставалось минут сорок.
      – Все! К Тимуру завтра! – объявил Алик.
      Кит, тупо смотревший на расписание, вдруг встряхнулся и запротестовал:
      – Подождем! По вокзалу погуляем!
      – Была охота! – хмыкнул Алик.
      Пустой пригородный зал гулко отдавал громкие выкрики Никиты. Дежурный милиционер искоса взглянул на них, и Алик забеспокоился: сейчас только неприятностей не хватало. Он глянул на Никиту: пьян как сапожник! Сам Алик, пока добирались до Казанского, немножко протрезвел. К Тимуру ему уже не хотелось, и он с отвращением втягивал в себя душный, смрадный запах вокзала.
      – Пошли хотя бы на улицу, – попросил он Никиту.
      На площади перед платформами было немножко поживее. Работали лотки, что-то говорило радио, время от времени мелькали люди, чаще всего такие же пьяные, как Алик и Кит. В углу расположилась кучка бомжей, расстелив на земле грязные кацавейки. Алик взял бутылку «Фанты», глотнул и предложил Никите.
      – Напитки мешать нельзя! – прокричал в ответ Кит и расхохотался.
      От кучки бомжей отделилась старуха в оборванном мешковатом платье трудно различимого цвета.
      – Сынок, дай попить!
      Алик поморщился, но спросил:
      – Куда же я тебе налью?
      – А это мы сейчас! – обрадовалась старуха, выхватила из ближайшей мусорки пластиковый стакан, встряхнула его и даже поскоблила внутри грязным пальцем. – Наливай сюда. Я всегда из стакана. Я из горла не пью. Нет! Я, знаешь, какая брезгливая!
      Алик налил ей полный стакан и поспешил отойти.
      – Не бывал, брат, на ночном вокзале? – понимающе воскликнул Кит, молча следивший за всей предыдущей сценой. – Здесь чего только не найдешь. И бомжи, и цыгане, и наркотики, и карманники, и проститутки. Даром, что ментов толпа дежурит. А вон и девочки! Хочешь познакомлю?
      – Какие девочки?
      – Вокзальные, дружище. Дешево и сердито!
      Кит, пошатываясь, рванул куда-то в сторону, и Алик раздраженно решил: в Люберцы он не поедет и Никиту не пустит. Нашелся тоже знаток ночных вокзалов!
      – Знакомься! – Кит вернулся, таща за руку ярко-рыжую деваху с полными накрашенными губами. – Это Инна!
      – Лида, – похохатывая, поправила его деваха прокуренным голосом и нахально впилась глазами в Алика.
      – Точно! Это Лида! А это Инна! – Кит вытолкнул вперед маленькую щупленькую девчушку лет семнадцати в большой спортивной куртке с чужого плеча. – К черту Люберцы! К Тимуру поедем завтра! – продолжал выкрикивать Кит, а Алик молча смотрел на щупленькую девчушку в куртке. Та опустила глаза и вообще стала похожа на жалкую школьницу.
      Кит проследил за взглядом Алика и барским движением руки махнул в сторону девчушки:
      – Тебе эта нравится? Лидуха?
      – Инна! – обиженно поправила рыжая. – Лидуха – это я!
      – Не важно! – отмахнулся Кит и снова обратился к Алику: – Эта? Дарю! Мы уже обо всем договорились. Да, девочки?
      Девочки кивнули, и рыжая мертвой хваткой вцепилась в Никиту:
      – Хочу пива!
      Кит пошел с ней к лотку, а Алик так и остался стоять напротив щупленькой девчушки, краем сознания замечая, что ее костюм режет глаза абсолютной безвкусицей и несочетаемостью цветов.
      – Пошли? – тихо спросила она, наконец-то снова взглянув на Алика.
      – Куда? – растерялся он.
      – Иди за мной. – Девчушка пошла в сторону подземного перехода, и Алик, против своей воли, почему-то поплелся за ней.
      – Постой! – вдруг резко приказал он, придя в себя.
      Девчушка недоуменно оглянулась.
      – Я никуда не пойду!
      – Твой друг договорился, – так же тихо и тупо ответила она. – Он сказал, что ты заплатишь.
      Алик почувствовал какую-то тошноту и гадливость. К ним примешивалась жгучая злоба на Никиту. Он оглянулся, поискав друга глазами, но не нашел. Девчонка ждала. Молча, переминаясь с ноги на ногу. Алик машинально отметил, что кроссовки у нее старые, рваные и, наверное, промокают. Девчонка повернулась и снова двинулась к переходу.
      – Стой! – крикнул ей Алик, торопливо достал из пиджака портмоне, не глядя вытащил несколько купюр и протянул девчонке: – Держи!
      Она взяла, и на ее лице мелькнуло удивление: сумма, по-видимому, была гораздо большей, чем она рассчитывала.
      – А теперь топай! – грубовато посоветовал Алик и пошел прочь.
      Через пару секунд он оглянулся и заметил, что девчонка с тупой торопливостью спешит за ним. Алик почувствовал, что ее тупость, до этой минуты вызывавшая лишь жалость, раздражает его до бешенства.
      – Отвали, я сказал! – зло бросил он через плечо и пошел быстрее, почти побежал.
      Девчонка наконец отстала. Алик сделал попытку поискать Никиту, но его нигде не было. Алик глянул на часы, махнул рукой и помчался к метро.
      Он едва успел к последнему поезду. Злоба, отчаяние и чувство какой-то безнадежности охватили его. Он злился и на себя, и на Никиту, и на Иринку.
      Между прочим, сегодня год их счастливой семейной жизни.
      Алик зло хохотнул. А что? Их жизнь несчастливой никак не назовешь. «Все хорошо, прекрасная маркиза!»
      Он даже купил в каком-то ночном киоске букет роз для жены. Зря он так сегодня. Она обидится теперь, наверное. Ну ладно, завтра вполне можно извиниться.
      Он потихоньку, стараясь не шуметь, повернул ключ и замер: в гостиной горел свет. Только не хватало сейчас ссор и объяснений!
      Но в комнате никого не было. В глаза сразу бросился красиво сервированный стол на двоих, торт и бутылка шампанского. Дверь в спальню была плотно закрыта, Иринка к нему не вышла. Он сунул в вазу свой букет, открыл шампанское, отрезал кусок торта, поел и, не раздеваясь, растянулся на диване.
      Проснулся он только к обеду. Иринки дома не было – ушла на занятия.
      Интересно, видела ли она букет? Розы немножко подвяли.
      Алик плеснул в бокал шампанского и выпил залпом. Настроение было паршивое. Не только из-за вчерашнего, но и из-за предстоящего разговора с Иринкой.
      Как теперь загладить всю эту выходку?
      Зазвонил телефон. Резко и надрывно.
      – Здорово, Алька!
      – Здорово, Кит!
      Голос у Никиты был смущенный.
      – Я тебя вчера потерял.
      – Я тоже, – усмехнулся Алик.
      – Ты как домой добрался?
      – На метро.
      – А я не успел.
      Кит вздохнул и помолчал.
      – Как девочки? – ехидно осведомился Алик.
      – Да иди ты!.. Сам не знаю, что на меня вчера нашло. Я вообще никогда...
      – Понимаю. Скажи спасибо, что живой.
      – Живой. Только куртку сперли. Ну и деньжат маленько. Ирка обиделась?
      – Я думаю. Мы еще не говорили с ней.
      – Слушай, я подъеду. Ну, чтобы тебе поменьше досталось. Скажу, что все я.
      – Скажи, сделай одолжение. – Алик опять усмехнулся, положил трубку и налил еще шампанского. Второй год семейной жизни начинался замечательно.

      Алик вернулся из питерской командировки часов в пять утра. Кит называл эти поездки «работой с регионами», но на самом деле скучнее такой «работы» придумать было сложно. Три дня подряд Алик мотался, разыскивая новые точки сбыта товара, закупленного большой партией. Питер все эти дни сыпал мелким нудным осенним дождем, по утрам окутывал туманами, и Алик простыл. В Москве было прохладно, но сухо.
      До открытия метро сидеть в зале ожидания на Ленинградском вокзале не хотелось. Алик вышел из вокзала и пошел в сторону проспекта Мира.
      Горели фонари, кое-где зажигались окна, в одном из дворов усердный дворник уже сметал в кучки ломкие скрюченные листья.
      К станции метро Алик подошел только в шесть часов, но в метро не нырнул: по проспекту Мира в сторону Останкина шла колонна БТР.
      Сразу же появилась мысль о новом перевороте. Но мысль эта скользнула равнодушно. Он только прислушался к чужим разговорам и в общих чертах разузнал о штурме Останкина.
      Алик ехал к Горяевым. На время его командировок Иринка перебиралась к родителям. Она почему-то боялась жить дома одна. Алика это потихоньку бесило. Его вообще раздражало в жене очень многое, даже то, что раньше умиляло. Он пытался подавить это раздражение, что внешне получалось неплохо. Казалось, что с Иринкой они живут душа в душу, но внутреннее раздражение продолжало накапливаться и нарастать.
      К Горяевым Алик добрался в восьмом часу. Дверь открыл Станислав Степанович, наскоро облобызал зятя, похлопал его по спине и с порога осведомился:
      – Ты на такси ехал или на метро?
      – На метро.
      – Значит, работает. Я почему-то был уверен, что метро перекроют. Про переворот слыхал?
      – Слыхал. Даже уже танки видел. На Останкино идут.
      – Дожили! – Станислав Степанович как-то по-бабьи всплеснул руками. – Мало нам было ГКЧП!
      Алик прошел в комнаты. Иринка еще спала, а Кит угрюмо сидел перед телевизором и слушал новости.
      – Привет! Как дела? – бросил он Алику.
      – А никак! – Алик сел во второе кресло. – Почти нулевой результат.
      – У нас тоже. – Кит кивнул на экран: – Видал, что делается? Склад пришлось закрыть, продавцы на работу не вышли. Вчера мне чуть машину не изуродовали.
      – Кто?
      – Старушки!
      – Какие старушки?
      – Да обыкновенные такие старушенции, – усмехнулся Кит. – Божьи одуванчики! Они в одном из переулков перед Белым домом баррикаду строили, а меня черт дернул по этому переулку поехать. Смоленская-то еще вчера перекрыта была, я и свернул в объезд. Мало того что они своей баррикадой меня остановили, так еще машину камнями забрасывать начали. Фару разбили, лобовое стекло треснуло, на передней дверце вмятина. Пришлось задний ход включать и удирать. Не драться же мне с ними.
      – Из-за чего так?
      – Не знаю. Из-за иномарки, наверное. Поняли, что я коммерсант. По крайней мере вслед орали: «Спекулянт! Разбогател на наших деньгах!» А на каких я их деньгах разбогател? Пашу с утра до ночи. Спекулянт – согласен. В какой-то мере – да. Но это же начальная фаза. Накопление капитала. Я же не собираюсь всю жизнь перепродавать, буду в производство вкладывать. – Кит вздохнул. – Если теперь вообще не раскулачат. Ладно, ты с дороги, отдыхай.
      Кит встал и отправился на кухню курить. Алик поплелся за ним.
      – Никита! Александр! – закричал Станислав Степанович. – Новости!
      – А ну их к черту! – отозвался Кит. – Одно и то же болтают!
      Алик промолчал, но приглашение тоже проигнорировал. Станислав Степанович появился в дверях.
      – Ты не прав, Никита! – торжественно возвестил он, и Алик едва сдержал улыбку, настолько это выглядело комично. – Ты не прав! Это же ваше будущее!
      – Да ну его к черту, это наше будущее! – поморщился Кит.
      И Алик почти одновременно с ним произнес:
      – У нас нет будущего.
      Станислав Степанович махнул рукой:
      – Я поражаюсь вашей аполитичности!
      – Чему тут поражаться, пап? – лениво спросил Кит.
      Станислав Степанович понял, что спорить бесполезно, и ушел к телевизору. Кит молчал. Алик давно знал, что когда Кит не в духе, то даже находиться с ним в одном помещении становится тяжело, поэтому затушил недокуренную сигарету и прошел в комнату к Иринке.
      Она спала и улыбалась во сне. Алик мельком глянул на ее улыбку и так же мельком вспомнил улыбку Татьяны. Если бы сейчас увидеть ее улыбку!
      Неужели Даша опять оказалась права? Он начинает ненавидеть жену за то, что она не Татьяна?
      Что с ним вообще происходит? Его ничто не задевает и не волнует. Он смотрит на все с одинаковым равнодушием. Взять хотя бы этот переворот. Он даже для себя не хочет разбираться, кто в данной ситуации прав и кто виноват, не то что идти на баррикады. Наверное, прошел юношеский максимализм и вообще все прошло, угасло, изменилось, как изменились его чувства к Иринке. Ведь были же когда-то хоть какие-то чувства, черт возьми!
      – Доброе утро! Ты уже приехал? – Иринка открыла глаза и доверчиво улыбнулась.
      Алик постарался изобразить на лице радость и произнес в ответ:
      – Да. Я по тебе ужасно соскучился.

      Игорь объявил Татьяне, что через неделю отправляется работать в Польшу на три года по контракту. Для Татьяны это было сравнимо разве что с землетрясением. Каким-то шестым чувством она поняла, что не все так просто: бросать жену с двумя детьми не в привычках Игоря.
      Ладно бы командировка на неделю, ну, на месяц. Но три года! Женька через пару лет окончит школу, нужно помочь ей определиться дальше. Даньке недавно исполнилось полтора. Сама Татьяна еще не работает. Что заставляет его бросать их всех?
      Ну почему же бросать? Это же не развод, всего лишь командировка.
      Татьяна думала обо всем этом и рассеянно молчала. Она даже не заметила какого-то испытующего, пристального взгляда Игоря.
      – Ты не рада? – наконец улыбнулся он.
      – Чему же радоваться? Выходит, я на три года остаюсь одна с двумя детьми?
      – Выходит, так. Но зато я заработаю деньги. – Игорь старался говорить легко и шутливо.
      Татьяна холодно пожала плечами:
      – По-моему, нам вполне хватает. Я не понимаю, что за срочность? И почему ты ставишь меня перед фактом? Раньше, если мне не изменяет память, ты всегда советовался со мной.
      – Так получилось, Танюша. Я заключил контракт только вчера. Это и для меня было неожиданно. А ответ нужно было дать срочно. Понимаешь, человек, который собирался ехать, заболел, бригада получалась неполной. Эдик меня порекомендовал, а я... Что ж отказываться, когда есть возможность заработать?
      Игорь вдохновенно врал, врал изо всех сил, боясь, что Татьяна сейчас же его вранье и раскроет. Он принял решение об отъезде давно, почти год назад. Закравшееся один раз подозрение выросло в бесконечную ревность, боль и вину. Им нужно расстаться. Хотя бы на время. Все уляжется, успокоится. Самое главное, успокоится он. Игорь прощупывал почву для такой командировки целых восемь месяцев, и наконец месяц назад появилась возможность вот этой поездки в Польшу. Беготня с документами, куча формальностей и молчание. Он никак не решался рассказать об отъезде Татьяне. Он понимал, что с его стороны это все-таки предательство и что, наверное, честнее было бы откровенно поговорить с женой, высказать ей все подозрения и только тогда что-то решать. Вместе. Но пойти на такой скользкий, глупый и, может быть, нелепый разговор (вдруг он зря поверил тому телефонному звонку!) было выше его сил.
      – У меня будет отпуск, – уговаривал он теперь. – Я приеду. Или вы ко мне приедете. Все вместе, в гости. Зарплату я буду переводить сюда. Хоть поживете богачами.
      – Спасибо! – как-то презрительно хмыкнула Татьяна.
      Это все, чего удалось ему добиться своими неловкими и путаными уговорами и объяснениями. Он снова встал перед дилеммой: что это – равнодушие или обида? Где-то глубоко в душе он чувствовал, что, заплачь она, устрой скандал, он бы остался, остался бы с удовольствием, но ее презрительная благодарность лишь породила прилив сомнений и ревности.
      Неделя прошла довольно быстро, но в натянутых отношениях. Между ними прочно поселились непонимание и взаимная обида. По большей мере они молчали и говорили только по пустякам, редко и коротко.
      Татьяна аккуратно собрала его в дорогу, но проводила только до служебного автобуса. Он сам попросил ее не ездить в аэропорт: долгие проводы – лишние слезы, и она только пожала плечами: как хочешь.
      Но у Игоря оставалась еще одна задача, которую нужно было решить до отъезда. Он попросил остановить служебный автобус возле Зонного дома.
      – Я на минутку. Забыл одну вещицу отдать.
      Зоя встретила его, как всегда, тепло и радушно:
      – А-а, Игорек! Молодец, что зашел! Где Танька?
      – Таня дома. А я в общем-то попрощаться.
      – Уезжаешь, что ли?
      – Ну да. В командировку.
      – Здрасьте! С каких это пор ты со мной прощаться перед командировками стал?
      – Ты не поняла. Я надолго уезжаю. На три года. Я думал, Татьяна тебе рассказала.
      – Нет. – Зойка даже растерялась. – Да чего ты в коридоре-то топчешься? Заходи, объясни все толком.
      – Некогда, Зоя. Автобус меня ждет. Я на минутку. Честно говоря, по делу. Спросить тебя хотел... – Игорь замялся, вздохнул поглубже и выдохнул: – Ты знаешь, кто такой Александр Данилин?
      Зойка ответила, почти не задумываясь:
      – Нет, не знаю.
      Но Игорь успел заметить в ее глазах секундное колебание и понял, что она не ожидала такого вопроса и что она знает того, о ком он спрашивал.
      – Знаешь, – кивнул он.
      – Да не знаю я! – в праведном гневе воскликнула Зоя. – Как ты сказал – Александр Данилин? Нет, не знаю. Может, Танька знает? Ты у нее спрашивал?
      – Нет, не спрашивал. И спрашивать уже некогда. Значит, я все сделал правильно, – добавил он.
      – Что правильно? Ой, Игорь, ты меня совсем запутал. Объясни ты мне, в чем дело?
      – А дело вот в этом. – Игорь вытащил из внутреннего кармана куртки сложенный вдвое конверт. – Передай, пожалуйста, Татьяне. Ну все, пока. Извини, мы бы, конечно, поболтали, но меня ждут.
      Он торопливо чмокнул обескураженную Зойку в щеку и захлопнул за собой дверь. Зоя еще минуту постояла, в растерянности вертя в руках конверт, то разгибая его, то снова складывая вдвое, а потом кинулась к телефону:
      – Танька! Давай ко мне! Срочно!
      – Что случилось?
      – Твой благоверный заезжал прощаться, спрашивал о Данилине и оставил письмо для тебя...
 
      Татьяна быстро пробежала строчки письма, молча протянула листочек Зойке, вытянула из пачки сигарету и закурила.

      Танечка!
      Пишу это письмо на всякий случай. Оно попадет к тебе в руки только в том случае, если Зоя развеет мои последние сомнения.
      Знаю, что это трусость. Нужно было поговорить с тобой, а не писать письмо. Но на разговор я бы не решился никогда, а может, и ты бы не ответила мне откровенно. Письмом все-таки легче, ты уж прости.
      Я знаю о твоем романе и о том, что Данилка – не мой сын. Честно говоря, я так и не узнал имени того «доброжелателя», который сообщил мне все это по телефону еще полтора года назад. Если бы я разведал, кто он, то, наверное, отблагодарил бы кулаками. Но Бог с ним!
      Дело, конечно, не в Даньке, а в нас – в тебе и во мне, в наших с тобой отношениях. Я ведь никогда не обольщался по поводу твоих чувств ко мне, но думал, что для счастливой семейной жизни вполне достаточно моей безумной любви и твоей ровной и преданной привязанности.
      С самого дня свадьбы я боялся, что ты полюбишь кого-нибудь и уйдешь от меня. Но проходили годы, мои опасения таяли, а уверенность, наоборот, росла. Я уже успокоился и верил, что ты вечно будешь рядом. Извини, я, кажется, пишу совсем не то, что хотел. Ведь ты все равно осталась со мной, а не с ним.
      Просто наши отношения друг к другу с некоторых пор изменились. Я после того проклятого звонка не могу подавить в себе ревность и обиду, а ты, может быть, жалеешь, что не ушла от меня к любимому человеку. Я знаю, что ты его любила, иначе не стала бы изменять мне. Опять пишу глупости.
      Танечка! Я принял решение и уверен, что оно правильное. Мой отъезд был необходим. Нам нужно расстаться, хотя бы на время. Может быть, за три года мы поймем, что нужны друг другу и сможем жить вместе дальше. Я очень на это надеюсь. Ну, а если ты решишь, что нам лучше расстаться навсегда, я не буду чинить препятствия. Просто пришли мне все бумаги, необходимые для развода.
      За детей не беспокойся. Я смогу их обеспечить и постараюсь во всем помочь. Женя у нас уже взрослая и умная. Я думаю, она все поймет, когда мы объясним. А Данечка еще слишком мал, чтобы воспринимать наше расставание как трагедию. Боюсь, что трагедией это вообще будет только для меня, но як такой трагедии готов уже полтора года.
      Не обижайся на меня за это письмо, за трусость и за долгое молчание. Целую.
      Игорь.

      – Откуда он все узнал? – спросила Зоя, закончив чтение.
      – Читать не умеешь? От «доброжелателя»! – усмехнулась Татьяна. – И от тебя.
      – От меня?! Да я ему сразу сказала, что не знаю никакого Данилина.
      – Значит, не умеешь врать.
      – Что ты собираешься делать?
      – Подавать на развод.
      – С ума сошла? Или опять Данилин объявился?
      – Никто не объявлялся. Данилин два года как женат и счастлив.
      – Ну, так напиши Игорю, помирись. Зачем тебе развод?
      – Мне нужно было рассказать ему обо всем три года назад. – Татьяна словно не слышала Зойкиных слов. – Во всем признаться.
      – Кто тебе мешает? Признайся сейчас, попроси прощения, скажи, что ждешь, что любишь, что это была ошибка, случайность!
      Татьяна помотала головой:
      – Это нужно было делать раньше, а сейчас все как-то грязно и нечестно получилось.
      Татьяна расхохоталась. Зоя посмотрела на нее удивленно и сочувственно:
      – У тебя истерика.
      – Нету у меня никакой истерики, – сквозь смех сообщила Татьяна. – Я просто вспомнила, как ты тогда говорила: не мужики у тебя, а телята с колокольчиками, всю жизнь за тобой как привязанные будут ходить. Ну и где теперь эти телята с колокольчиками? Где Игорь? Где Данилин? Все оказались гордые! Все оказались независимые! Никто прощать не умеет и не хочет! Да и правильно: зачем меня прощать? Во всем я одна виновата! Во всем! И в том, что одна теперь, и в том, что их обоих потеряла! – Последние фразы Татьяна говорила уже всхлипывая, а потом и вовсе разразилась рыданиями. – Чего я добилась? Ошибка на ошибке! Этого вовремя не остановила, другому вовремя не сказала! И что теперь? Одна с двумя детьми! Великолепно! Блистательно! Лучше быть не может!

      – Алик, я беременна. – Иринка смотрела на него серьезно и как-то решительно.
      – Беременна? – в растерянности переспросил Алик.
      Слова жены моментально повергли Алика в панику. Он не знал, как себя вести, что говорить. Он привык за два года, что любые разговоры о детях пресекались Иринкой немедленно и категорично: «Мне нужно окончить университет. Дети – это не срочно».
      И теперь первым порывом Алика было сказать: «Ты же только на третьем курсе! А как же тогда университет?» Но тут же вдогонку скользнула мысль, что, наверное, женщине обидно такое слышать. Выйдет, что он против ребенка. А он в принципе-то не против...
      – Что молчишь? – Иринка настойчиво требовала от него хоть какой-нибудь реакции, кроме растерянности.
      – Я рад, – уронил Алик, еще не вполне понимая, рад он на самом деле или нет.
      – А я – нет.
      Иринка резко высказала свою позицию, и Алик про себя облегченно вздохнул. Он только лицемерно счел нужным возразить:
      – Уже весна. Сдашь сессию и можно взять академический.
      – Какой академический? – возмутилась Иринка. – Я уже на третьем курсе! Я привыкла к преподавателям, к ребятам! У нас отличный курс, и я не собираюсь доучиваться с другим! Может, это для тебя так просто, а для меня!.. Для меня это много значит!
      Алик молча выслушал ее возмущенную тираду и покорно кивнул. Он же не против! Он просто не знает, что делать в таких случаях, куда идти, к кому обращаться! А она, кажется, как раз хочет от него именно такой помощи.
      Но Иринка словно прочитала в его растерянности эти мысли, встала, обхватила руками его голову и ласково взъерошила волосы.
      – Я уже все решила. Мне сделают аборт. Ты можешь отвезти меня в больницу?
      – В больницу? – еще больше растерялся Алик. – Но как же в больницу?
      – Ненадолго. – Она поцеловала его в макушку. – На одни сутки. Завтра заберешь.
      Алик отвез ее и вернулся домой. Честно говоря, он бы с большим удовольствием поехал сейчас к Никите, но общение с Иринкиными родителями в данный момент могло обернуться несколько щекотливой ситуацией. А после он к тому же вспомнил, что Кит сегодня на каком-то званом ужине с нужными людьми.
      Он набрал номер Тимура, но его тоже не было дома. Алик опустился в кресло. На душе почему-то было пусто, тошно и тоскливо. Он бы обрадовался сейчас даже обществу Федота, но Федот имел привычку появляться в самый неподходящий момент, а в подходящий он будто сквозь землю проваливался.
      Алик уже с полчаса гипнотизировал телефон, тупо уставясь на него. Ну что ж это такое! Ну хоть кто-нибудь бы позвонил! Кто-нибудь! Поговорить, развеяться, отвлечься от этой непонятной, глупой и почти необъяснимой тоски и пустоты. Как будто он сделал какую-то гадость!