Именно так все и случилось. Герцог вздохнул. Если б он тогда оценил реальность как реальность, а не как переплетение невидимых магических нитей, сейчас бы не сидел на цепи у ворот собственного города. Если б они не похитили Астин, и принцесса Орнейская находилась в своих владениях в дни нападения вёльфюнгов на Акситанию, Раймон получил бы помощь, в которой так нуждался.
      Круг замкнулся. Герцог горестно вздохнул, он заработал то, что заслужил. Предав Астин, он предал себя. "Нет, нет, и еще раз нет! Я ее не предавал! - взмолился акситанец, подняв лицо к небу. - Господи, не возлагай на меня еще и этот грех! За что ты так тяжко караешь меня? - Раймон застонал. - Я не мог ошибиться. Все предсказано..." Даже теперь гордость мешала герцогу признаться в своей неправоте.
      "Потеряешь Астин! Потеряешь Арвена! Потеряешь Арелат!"
      Палантид продолжал кричать у него в голове. Голос капитана вдруг перешел в адский вопль, и Раймон понял, что Палантид кричит сейчас. Более того, он вспоминает тот же разговор, тот же день в Лебедином замке. Это было новое, неожиданное чувство. Еще ни разу Раймон так ясно не осознавал мысли другого человека. Там, на противоположном конце невидимой нити Палантид кричал от боли. Кто-то невероятно сильный вторгся в мозг рыцаря и безжалостно жег его своими стальными прикосновениями.
      Раймон чувствовал, что Палантид уже не в силах сопротивляться. Капитан умирал и в последние минуты жизни мысленно обращался за помощью ко всем, кого любил. Едва ли он делал это сознательно, но от этого мощный канал связи, неожиданно открывшийся в голове у Раймона, не становился слабее.
      Герцог собрал свою волю в кулак, для того, чтобы удержать связь. "Подожди, Палантид, - прошептал он, - Сейчас я отдам... Мне уже не надо..." В сущности, зачем ему, приговоренному к смерти, были силы? Он все равно погибнет. Еще пара недель мучения, а потом его голова покатится с эшафота. Но где-то далеко в Лотеане Палантид мог еще выжить и не сойти с ума.
      Раймон сконцентрировал собственные силы, ощущая их, как большой теплый комок в районе солнечного сплетения, и постарался со всей ясностью представить себе образ Палантида. Это ему удалось даже слишком хорошо. Перекошенное страданием лицо друга немедленно всплыло в воображении. "Возьми", - приказал Раймон рыцарю, который уже находился в полуобморочном состоянии. И мощным толчком послал свою энергию Палантиду.
      Это было все, что он мог для него сделать. На мгновение герцог почувствовал, как на другом конце нити его друг испытал огромное облегчение, и тут же в глазах Раймона стало темно. Навсегда, как успел подумать акситанец.
      Когда Раймон очнулся, стояли сумерки. Земля вокруг покрылась глубокой тенью. Шум близкого порта утих. Было слышно только, как где-то ругаются перевозчики на вёльфюнгских галерах, да перекрикиваются часовые на стенах Анконны. Ворота давно заперли. В отдалении горели костры нижних постов, расставленных вокруг города. Но солдаты чувствовали себя в полной безопасности, они пили и горланили песни. Многие спали, примостившись поближе к огню и накинув на голову плащи. Пики были воткнуты в землю как попало, некоторые даже наконечниками вниз.
      В голове у Раймон возникла ленивая мысль, что на месте их командиров он бы крепко взгрел этих верзил. Мысль зародилась где-то в правом полушарии его мозга, потом медленно перекатилась в левое и там растаяла. Во всяком случае, ему так показалось. "Неужели я не умер? - удивился герцог. Крепкий парень, - похвалил он себя, но тут же насмешка сменилась тоской. Почему Бог так немилосерден ко мне? И что это такое теплое у меня на лбу? И так ведь голова болит!"
      Акситанец лежал на земле в крайне неудобной позе, повернувшись к дороге спиной и свесив руки в канаву. Он попробовал двинуться и тут же издал сдавленный стон. Видимо, Раймон отдал Палантиду очень много силы, потому что собственной почти не осталось. Рядом с ним что-то встревоженно зашуршало.
      - Раймон, - позвал тихий голос, - Раймон, ты слышишь меня?
      С большим усилием герцог приподнял голову, и тут же под нее просунулось что-то мягкое.
      "Рука", - подумал он.
      - Я почти ничего не вижу, - простонал акситанец. Его глаза застилал плотный туман.
      - Он плохо видит. Надо еще, - голос показался настолько знакомый, что герцог испугался собственной догадки.
      - Астин?
      Ему не ответили. Две теплые ладони снова легли Раймону на лоб. Затем они стали почти горячими, и акситанец ощутил блаженный прилив сил. Он чувствовал, как легкими волнами в него вливается теплый, светящийся поток.
      - Не зажимайся! - прикрикнули на него из темноты. - Бери!
      Помимо своей воли, Раймон развернул грудную клетку и глубоко вздохнул, принимая все, что ему отдавали. Он обладал слишком высоким посвящением, чтобы отнимать живую силу у других людей. Он мог только отдавать сам и делал это уже более десяти лет. Раймон должен был восстанавливать свои силы, забирая энергию в необработанном виде у леса, камней, моря. Для этого существовали особые дни, особые места и особые сложные усилия, но сейчас умирающий герцог не был способен исполнить все требующиеся ритуалы.
      - Хватит, - застонал он, уже крепнущим голосом. - Хватит, или ты сама погибнешь, - и тут же, не задумываясь, поставил барьер ее энергии.
      - Я всегда нарушаю твои запреты, да Раймон? - голос был усталым, но довольным. - Я опять использую знания, прикасаться к которым ты мне запретил, - она тихо засмеялась. Сотня серебряных колокольчиков зазвучала в ушах герцога.
      - Прости, - он поднял свою грязную руку и положил сверху на ладонь Астин, снимая ее у себя со лба. - Я очень виноват перед тобой.
      Край одежды, загораживающий ему свет, исчез, и Раймон с удивлением увидел двух отвратительных старух-нищенок, сидевших возле него и крепко державших друг друга за руки. Видимо, у него на лице отразился почти ужас, потому что грязная карга, примостившаяся ближе к нему, залилась усталым молодым смехом и весело бросила второй:
      - Гляди-ка, Беренис, он нас не узнает! Раймон, Раймон, где же твоя магия? Кто учил меня отводить взгляды?
      - Я учил, - потрясенно произнес герцог. - Но так и не выучил.
      Конечно, Астин когда-то была одной из самых способных его учениц. Приезжая в Орней, в гости к своим союзникам, родителям Астин, герцог показывал малышке-принцессе дешевую ярмарочную шутку, благодаря которой цыгане крадут кошельки у зазевавшихся прохожих. Это называлось "отводить взгляд"; нужно было, прямо глядя в глаза "жертве", рассеять ее внимание, переместить на что-то другое и в подходящий момент исчезнуть, словно раствориться в воздухе. Маленькая Астин хохотала до упаду, когда Раймон мгновенно таял у нее на глазах.
      Это был простенький трюк, для которого большого ума не надо, иное дело сейчас. Чтобы создать столь убедительную реальность, необходима мощная концентрация магических усилий, а Астин только что перекачала в него столько собственной энергии, что ни при каких условиях не смогла бы удержать иллюзию.
      - Раймон. Ты меня слышишь? - ласковый насмешливый голос удержал его галопом мчавшиеся мысли. - Я сказала, Беренис здесь.
      Только тут герцог рассмотрел вторую старуху, сидевшую за спиной первой и выглядывавшую у нее из-за плеча.
      - Беренис? - только и мог выговорить он. Крупные слезы катились из глаз молодой женщины, оставляя на лице грязные борозды размытого грима. Но они не могли смыть ни отвратительного ноздреватого носа, ни мерзких пятен обезображенной кожи. - Беренис, что с тобой?
      - Это воск, глупый мой герцог. Воск, краски и грязь, - ласково произнесла она, касаясь рукой его подбородка.
      Астин уступила своей спутнице место возле Раймона, а сама отодвинулась подальше.
      - Так уродуют себя все нищие и попрошайки, - пояснила принцесса, но ее голос потерялся и растаял в воздухе.
      Герцог видел сейчас только протянутую к его лицу руку Беренис и молился, чтобы видение не исчезло.
      - Мы пришли за тобой, - ласково сказала наложница. - И очень испугались, увидев тебя лежащим без движения. Мы думали, ты умер.
      - Я тоже так думал, - кивнул Раймон.
      - Здесь недалеко у берега две лодки с нашими воинами из Орнея, устало вздохнула Астин. - Мы хотели сначала найти тебя, а потом показать им, где ты. Мы даже не думали, что ты так близко. Сейчас мы их приведем...
      - Ваше высочество, - голос Беренис прозвучал почти робко. - Я бы хотела остаться рядом с герцогом.
      - Конечно, - Астин встала. - Посиди возле Раймона, пока я не вернусь.
      Ее тень исчезла в овраге, а затем взметнулась на гребень с другой стороны. Никто из вёльфюнгов не остановил ее, никто даже не обратил внимание, что к прикованному герцогу подходили две нищенки, и одна из них осталась с пленным.
      Было уже довольно поздно, когда Астин, миновав рытвины и овраги на берегу Арна, выбралась к реке. Она и не предполагала, что идти будет так тяжело! Принцесса отдала Раймону слишком много силы. В висках у девушки стучала кровь, голова кружилась. До неширокого затона, где в ивняке прятались орнейские ладьи, осталось совсем немного. Но принцесса испугалась, что не дойдет. Просто потеряет сознание и упадет где-нибудь в ближайшей канаве. Тогда Раймон... Нет, об этом она не будет думать. Девушка опустилась на землю и стала осторожно сползать на четвереньках вниз по скользкому склону. Затон был уже виден. Еще.. еще...
      Крепкие руки подхватили Астин, и она едва смогла перебраться через борт лодки. С трудом ворочая языком, принцесса рассказала, где найти Раймона, и повалилась на корме. Все окружающее стало ей безразлично. Она не видела, как высаживались на берег воины, как они, обнажив мечи и стараясь двигаться потише, уходили в ночь.
      Зато их увидел Раймон, и то в последний момент. Стычка у ворот была короткой, отступление поспешным. Акситанцы разбили цепь, сковывавшую их герцога, подхватили на руки его и Беренис и, отбиваясь от опомнившихся вёльфюнгов, бросились к своим лодкам.
      - Тибо, мальчик, уходим! - Раймон и не предполагал, что у него так быстро прорежется командирский голос. Герцог представил себе комичность ситуации, при которой он - полумертвый калека - пытался давать указания сыну, управлявшему боем, и замолчал.
      Вот еще один человек, перед которым он очень виноват. "Великий Раймон на коне, Тибо рядом!" Вечная тень своего непобедимого отца... второй... А ведь ему предстоит быть первым! Об этом герцог раньше не думал. "Привыкнет держаться за чьим-то плечом и в нужный момент... Что я говорю? Вот он нужный момент, и мальчик там, где надо. Не пасует и дерется прекрасно. Не стоит его одергивать, тем более при воинах, которых он спас для меня... Все потому, что я не любил первую жену. Не верил, что от нее может произойти что-то путное. Но сына-то я любил! Пора доверить ему самостоятельное правление где-нибудь в Героне. Ведь это он, "малыш Тибо", "Тибо, который никак не вырастет", спас и увел в Орней остатки разбитой армии. Сейчас он спасает меня, а я: "Тибо, мальчик, скорее..."".
      Они сидели на корме большой грузовой ладьи. Мощные взмахи весел резали воду. Воины стремительно толкали судно вверх по реке, но течение было против них, и только что вышедшим из боя людям приходилось нелегко.
      - Я очень счастлив, что ты остался в живых, - сказал Раймон, беря руку сына и откровенно не зная, с чего начать разговор. - Ты молодец, ты столько сделал.
      - Счастье, что ты жив, и мы тебя нашли, - почти зло выдохнул Тибо. Теперь по крайней мере войско будет кого-то слушаться.
      - Разве оно не слушается тебя? - герцог поднял брови. - Я этого не заметил.
      - Отец, - сухо сказал молодой рыцарь, - они привыкли подчиняться тебе, а у меня все идет со скрипом.
      - Люди притираются к тебе, - оборвал его герцог. "Это я не позаботился, чтобы у Тибо был авторитет в войсках", - подумал он, но вслух сказал другое. - Я намерен после того, как все кончится, отдать тебе в управление крепость Герону.
      Тибо задохнулся от неожиданности.
      - Почему? Мы проиграли, бежим...
      - Скажи иначе, - твердо поправил его Раймон, - мы отступили и спасли армию, вернее: ты отступил и спас армию. После поражения в Анконнском ущелье я сделал бы также. Или ты думаешь, что надо было "с честью умереть там, где умер наш герцог"?
      - Да, - кивнул юноша, - такие разговоры были среди рыцарей.
      - И что ты сделал?
      - Ничего, - Тибо опустил голову и даже втянул шею. - Ничего, просто старался не замечать...
      Раймон хлопнул сына по плечу.
      - Зря. Надо было повесить. Армия в изгнании быстро теряет дисциплину. Подобной болтовней занимаются далеко не лучшие воины, запомни это. Лучшие помогают в трудную минуту сдержать ропот. Поэтому, избавившись от обнаглевших болтунов, да к тому же вооруженных, ты ничего не теряешь, герцог снова хлопнул сына и удержал свою руку у него на плече. - Не все сразу, Тибо. Жестокость приходит с годами. И спасибо, что не бросил Беренис. Мне казалось, что ты ее не любишь...
      Молодой воин поднял на Раймона большие карие глаза, такие же тихие и загадочные, как были у его матери, и улыбнулся.
      - Зато я люблю тебя.
      - Я тоже, - Раймон обнял Тибо. - Я тоже тебя очень люблю. И ты должен твердо знать, что ты мой наследник, и что я никогда...
      - Я не буду возражать, если ты заключишь с ней брак. Тайный брак по внутреннему ритуалу, - остановил его юноша. - Хотя она и простолюдинка, но, клянусь Богом, она достойная женщина и предана тебе всем сердцем.
      Раймон несколько минут молчал, понимая, какой щедрый подарок сделал ему сын. Тибо показал, что как наследник он не опасается соперничества со стороны возможных братьев.
      - Я пойду посмотрю, как там на носу, - молодой рыцарь поспешил подняться, желая скрыть от герцога свое волнение.
      - Ты решил сегодня раскаиваться и самоограничиваться? - услышал Раймон насмешливый голос со дна лодки.
      Астин зашевелилась под тяжелым солдатским плащом, которым, уходя, накрыли ее воины.
      - Ты уже не спишь? - растерянно спросил герцог.
      - Нет, - всклокоченная голова принцессы показалась из-за края грубого войлока. - Уже минут десять, как слушаю твои покаянные речи.
      - Вернее, читаешь мои покаянные мысли, - голос Раймона выдал раздражение. - Конечно, сейчас, когда мы так близко связаны ритуалом передачи силы, это тебе не трудно!
      - Вы только посмотрите, какая неблагодарность! - принцесса прыснула в кулак. - Тибо получил заверения в любви и крепость в придачу, а для малышки Астин у тебя не найдется ни одного доброго слова?
      - Чего ты от меня хочешь? - с усилием выдавил из себя герцог. - Я прошу у тебя прощения. Я был глубоко не прав и очень виноват перед тобой. Если ты сейчас можешь проникать в мои мысли, то должна понимать, что я говорю искренне...
      - Раймон, - Астин поманила герцога пальцем. - Наклонись ко мне, пожалуйста. Я хочу тебе кое-что сказать.
      Акситанец склонил голову, и хозяйка Орнея прижалась губами к его уху.
      - Знаешь, Раймон, - прошептала она, - ты был прав. Во всем, от первого до последнего слова. Арвен действительно достойнейший из достойных и я... - жаркое дыхание обдало щеку герцога, - я очень люблю короля Арелата.
      Повисла пауза.
      - Только не говори ему, пожалуйста! - Астин выпрямилась, с удовольствием глядя на потрясенное лицо собеседника. - Мир второй раз перевернулся для тебя с ног на голову? Или все же встал на место?
      - Скорее, идет кувырком, - протянул герцог. - Он разве не знает?
      - Ну, мне трудно сказать, - Астин ерзнула. - Вы мужчины немного... как бы это выразиться?
      - Туповатые, - подсказал Раймон. - На счет государя это точно. Если хочешь, чтобы он понял, что-нибудь, так прямо ему и скажи. Не откладывай. А то будешь страдать, что Арвен не замечает самых очевидных знаков с твоей стороны...
      - Раймон, - Астин взяла герцога за руку и развернула головой к противоположному борту. Там на мотке каната сидела Беренис, грустно подперев щеки кулаками и время от времени бросая в сторону собеседников сначала робкие, потом злые и, наконец, несчастные взгляды.
      - "Не замечает самых очевидных знаков", - подтвердила принцесса. - Я, пожалуй, еще посплю, под плащом тепло. А главное, он большой, целой ротой можно укрываться. Советую взять один, - Астин зевнула, - на двоих.
      Глава 6.
      Зейнаб с интересом осмотрелась по сторонам. Место, куда она попала, было темным и мрачным. Но не ей - побочной дочери беназарского визиря, проданной в рабство за попытку убить своих единокровных сестер; не ей наложнице узурпатора Арвена, авантюриста и короля удачи; не ей - матери законного короля Арелата, - было бояться подобных мест. Проведя свою жизнь среди рискующих мужчин, она привыкла рисковать сама.
      - Где здесь выход? - спросила Зейнаб высокого сухопарого "могильщика".
      - Там же где и вход, - усмехнулся он.
      Его высокомерный тон не понравился королеве-самозванке.
      - Я хозяйка Лотеаны, - дернула бровью она. - И если "могильщикам" есть о чем просить меня, они могли бы прийти во дворец.
      - Просить будешь ты, - все также глухо отозвался маг. - Придержи язык, женщина, здесь никто тебя не боится.
      Зейнаб вынуждена была замолчать. Она прекрасно понимала, что сила сейчас не на ее стороне. Две недели назад войска беотийского короля устроили в городе резню и уничтожили вёльфюнгских кнехтов. Красавец Ульв исчез, как это случалось в последнее время со всеми, кто попадался под горячую руку Хагена. Сам Хаген...
      О нем Зейнаб не могла думать без содрогания. Король настолько изменился, что перестал походить на себя. Раньше это был угрюмый, долго обдумывавший каждый шаг человек, склонный к неожиданным порывам благородства. Теперь он не терпел возражений, зеленел от гнева при любом, неловко брошенном слове и карал... Карал без устали и пощады. Так от королевского гнева пал даже Аль-Хазрад, казалось, имевший большое влияние на Хагена, и никто из "могильщиков" не возразил. Что было особенно странно.
      Даже беотийские полководцы не узнавали Хагена. Манеры владыки Плаймара изменились настолько, словно он заново родился. Хаген перестал ежедневно упражняться с мечом в холодной охотничьей зале, почти не встречался со своими генералами за кубком старого альгусского, не приглашал к себе красивых женщин, не выбирал скакунов и борзых из богатых арелатских трофеев.
      Зато теперь он часто уединялся в своей комнате, принося туда тяжелые фолианты с древними письменами. Стража слышала из-за двери тихий, ровный, словно неживой голос короля. Казалось, он разговаривает сам с собой. Некоторые шептали, что черный маг вошел именно в эту комнату и не вышел. Страшные слухи передавались от ночного караула к утреннему, а едва начинала брезжить заря, мертвые тела болтунов находили во рву. Короля часто посещали "могильщики", наводившие безотчетный ужас на охрану.
      - Почему его величество король Беота Хаген выбрал для встречи со мной столь странное место? - осведомилась Зейнаб, придерживая при ходьбе изумрудный шелк своего платья. Она ежилась всякий раз, когда ее башмачки наступали в скользкие вонючие лужи на полу. "Чего ради Хаген удалился в эти катакомбы за городом?" - думала она.
      - Его величество все скажет сам, - монотонным голосом сообщил маг.
      "Я только теряю время с этим истуканом!" - женщина пожала плечами.
      Раньше она не опасалась Хагена, хотя и была в полной его власти. Мужчина мужчине рознь. За свою жизнь, сходясь со многими сильными мира сего, королева научилась различать, кто из них нес в себе настоящую угрозу. Хаген к ним не относился. Для этого он был слишком неуверен и слишком старался скрыть эту неуверенность.
      Но теперь... Зейнаб поежилась, вспомнив холодный, ощутимо тяжелый взгляд глаз беотийского короля, когда он вернулся из поездки куда-то на юго-восток. Воины, сопровождавшие его, были напуганы и подавлены. Почти все они потом исчезли, подобно тем многим, кто словно растаял в глухой ночи за последнее время.
      - Мы пришли, женщина, - "могильщик" толкнул рукой каменную плиту. Она поехала в сторону, осыпая с потолка песок под ноги фаррадки.
      - Входи.
      Зейнаб ощутила тычок в плечо. Самозванная, не признанная, но она все же была королевой! Никто не смеет так обращаться с ней! Поэтому маг еще не успел отвести руку, как получил острым локтем под дых.
      - Не смей меня трогать, змея! - воскликнула фаррадка.
      - Не стоит так горячиться!
      Зейнаб показалось, что громовой раскат прокатился под сводами пещеры. Каменная плита открыла перед ней просторную крипту с низким потолком и стенами, испещренными множеством барельефов, настолько отвратительных, что королева зажмурилась. Части человеческих тел срастались и перетекали в чешуйчатые хвосты рыб, головы выглядывали из львиных пастей, люди рождались, выходя из лона змей, или погружались во чрева китов и дельфинов, оплетались щупальцами осьминогов, совокуплялись со странными животными, описания которых невозможно было бы встретить ни в одной книге.
      - Где я? - потрясенно прошептала Зейнаб.
      - Там, где ты была всегда, - голос исходил из глубины крипты, освещенной несколькими масляными лампами.
      Там, на каменном кресле с низкой спинкой сидел кто-то в свободных черных одеждах, ниспадавших до самого пола.
      - Ты удивлена, не так ли?
      - Хаген? - только и могла произнести Зейнаб. - Что это значит?
      Человек склонился вперед, внимательно рассматривая свою гостью.
      - Это значит, что я очень болен, Зейнаб, - сообщил он. Его голос казался чужим и непохожим на голос короля Беота.
      Где она могла слышать эти резкие нотки? Неужели? Так, именно так говорил Аль-Хазрад!
      - Ты догадалась? - маг удовлетворенно кивнул. - Ты всегда была умной женщиной, я ценил тебя.
      Зейнаб сделала шаг назад.
      - Не стоит, - пожал плечами маг. - Зачем? Отсюда нельзя убежать. Все коридоры и залы подземелий полны моих слуг. Моих? - "могильщик" усмехнулся. - Когда-то они были моими, как это тело когда-то принадлежало Хагену, королю Беота. Кстати, он здесь.
      Зейнаб непонимающе воззрилась на мага, взявшего небольшую глиняную лампу у себя с колен и погрузившего ее в пылающий светильник с маслом. Из тонкой щели раздался душераздирающий вопль.
      - Это меня все еще развлекает, - усмехнулся колдун, ставя лампу на место. - Я теперь никогда не расстаюсь с ней, - он снова посмотрел в непонимающее лицо Зейнаб и покачал головой. - Ты ничего не видишь вокруг себя, женщина. Вообще ничего. Только круги на воде от брошенного камня. Так было со всеми и ними. С Арвеном, с Хагеном, с твоим глупым Ульвом...
      - Где он? - сдавленно спросила королева, исподлобья глядя на человека в черном. Не то чтобы ее очень волновала судьба вчерашнего любовника, но женщина почувствовала, что маг сделал паузу именно для того, чтобы она спросила, а умение поддерживать разговор, особенно с таким собеседником, как Аль-Хазрад, - большое искусство.
      - Он здесь, - засмеялся "могильщик". - Мы все здесь, кроме Арвена, и это надо исправить, - маг щелкнул пальцами.
      В тот же миг еще одна плита отъехала от правой стены, и двое "могильщиков" ввели в крипту нечто, отдаленно напомнившее Зейнаб прекрасного вёльфюнга. Пошатываясь, предводитель наемников повалился перед колдуном на пол. Он был страшно изуродован и жил, казалось, только по повелению древней магии, двигавшей его истерзанным телом.
      - Видишь, - ласково сказал Аль-Хазрад, - с ним ничего не случилось. В этот миг Ульв повернулся к Зейнаб, и она смогла заметить, что в левой стороне груди у него нет сердца. - Ничего, как и со всеми нами.
      - Что здесь происходит? - в ужасе выдохнула женщина, снова подавшись назад. - Почему ты не убил его, как Хагена?
      - Я убил, - терпеливо объяснил маг. - Конечно, Зейнаб, душечка. Убил, как убиваем мы все. Ради власти, ради славы, ради суетных желаний этого мира. Но... - он поднял палец, - но в том мире, в мире вечной черноты, облегающей наш хрупкий шарик света, там служат даже мертвые. И их заставили служить, - маг выдержал паузу. - И меня заставили. И тебя заставят. Одна сила подчиняется другой, более сильной. Ты женщина, Зейнаб, ты это хорошо должна знать.
      Королева молчала, сознавая, что находится в руках у сумасшедшего.
      - Мы все теперь ощутили эту силу, - продолжал "могильщик", - и вынуждены служить ей, живые или мертвые, - он хитро прищурился и тряхнул лампу.
      "Отстань! - раздался оттуда сдавленный голос. - Как ты мне надоел, безумный колдун!"
      - Ругается, - удовлетворенно заметил маг. - Да, он может ругаться, и это забавно, потому что именно король Беота, любезно одолживший мне свое тело, понял больше других, и попытался сбежать.
      - Сбежать? - не поняла Зейнаб. "Куда можно сбежать из покоренной страны, набитой твоими войсками? Аль-Хазрад и правда потерял рассудок!"
      - Сбежать, - подтвердил маг. - Перейти на другую сторону, к новому покровителю, который один знает, что делать. И может что-то сделать!
      - Что сделать? О ком ты говоришь?
      - Об Арвене, глупая женщина! О твоем любовнике! - сорвался "могильщик", не выдержав недогадливости Зейнаб. - О единственном, кого здесь пока нет, ибо он сам есть сила. Другая сила, противоположная той, которая владеет нами!
      Зейнаб показалось, что пол уходит у нее из-под ног, и она теряет сознание. Двое "могильщиков" подхватили ее под локти и усадили у стены.
      - Я не думал, что ты столь впечатлительна. - в голосе Аль-Хазрада звучало разочарование. - Ты казалась мне крепче. Впрочем, это не имеет значения. Ты знаешь, что норлунг жив?
      - Да, - произнесла королева, с трудом отхлебывая воду из чашки, поданной ей одним из черных слуг Аль-Хазрада.
      - И ты знаешь даже, что он бежал именно в сопровождении этой пронырливой девчонки, принцессы Орнейской?
      - Да, - голос Зейнаб обрел необходимую твердость. - Я знаю это и нашла способ ее убить.
      - Твои способы смешны, - резко прервал ее маг, - как и ты сама со своими детскими амбициями. Ты выпустила Палантида и сделала это зря. Граф никогда не поднимет руку на Астин, как бы ты ее ни оговорила.
      В глазах Зейнаб блеснуло раздражение. "Все помешаны на этой орнейской шлюхе! Разве она красивее или умнее меня? Или может доставить такие же наслаждения на ложе? Что в ней Палантиду? Только то, что она его сестра? Глупо. Родство среди высшей знати холодно, как вино в подернутом инеем бокале".
      - Он любит ее, - Аль-Хазрад легко читал мысли собеседницы, и это испугало королеву. - Конечно, не так, как любят супругу или наложницу, но... Что ты собственно знаешь о внутреннем круге посвященных?
      - О чем? - переспросила Зейнаб, сдвинув брови.
      - Стыдно, - покачал головой Аль-Хазрад. - Стыдно столько лет жить в самом сердце Лотеаны, считаться едва ли не королевой Арелата и не знать о главном, что связывает древнейшие роды этого государства. О том, например, почему люди их крови никогда не согласились бы терпеть тебя в своем кругу. А в Арвене признали господина.
      Зейнаб вспыхнула.
      - Сразу видно, что ты простая фаррадская шлюха, лишь по воле норлунга поднявшаяся туда, где стоишь.
      - Ты оскорбляешь меня.
      - Я говорю правду, - пожал плечами маг, - а правда всегда оскорбительна. Ты ничего не знаешь, глупая женщина, решившая поиграть в политику. Северные династии плотно связаны узами тайного родства - родства духа и родства крови. Члены их союза не поднимают друг на друга руку. Их отношения горячи настолько, что они готовы рискнуть ради одного из своих головой. И любовь, которую они питают друг к другу, - не братская и не сестринская. Это чувство на грани плоти и духа. Понимаешь, женщина? Аль-Хазрад сощурился. - Что ты можешь понять? Ты - капля из мутного потока сотен и сотен племен. Они же - народ из народов - одинокие, среди толп и орд дикарей, родные в океане чужаков, вечно готовые протянуть друг другу руку, для того, чтобы сохранить свою избранную тайную семью.
      - А Арвен? - удивленно протянула Зейнаб. - Почему они приняли его? Ведь он норлунг.
      - Я уже сказал тебе, что их родство не исчерпывается кровью. А ты так и не поняла, - укоризненно покачал головой Аль-Хазрад. - Они считают его одним из своих. По духу. Это для них гораздо глубже. Но чтобы окончательно ввести короля в круг посвященных, им понадобилась кровь. То есть соединение его крови с кровью принцессы Орнейской. Тогда он получит такую силу, какой не владел никто. У норлунга откроются глаза. Побороть его будет невозможно, - маг тяжело осел в каменное кресло. - Мы должны остановить Арвена, пока он не соединился с принцессой.
      Заложив за спину руки, Зейнаб ломала пальцы. Она ненавидела сейчас каждый миг, прожитый с королем, каждое его слово, обращенное к ней. Ненавидела не за то, что он выбрал другую женщину. У него и раньше их было много! И даже не за то, что ради этой женщины он хотел лишить ее, Зейнаб, короны. Такие чувства давно отволновались в груди наложницы. Душная волна ненависти давила на фаррадку потому, что из слов Аль-Хазрада она поняла: Арвен никогда не принадлежал ей. Он еще до рождения был предназначен другой. Эта другая просто являлась недостающей частью его самого.
      - Будь ты проклят, - прошептала Зейнаб, сжимая кулаки.
      - Вот как славно, - засмеялся "могильщик". - Мне кажется теперь, когда ты кое о чем знаешь, мы с тобой поладим.
      Женщина подняла на него темный от ненависти взгляд.
      - У тебя есть сын, Зейнаб, - с расстановкой сказал маг. - Он у меня в руках, поскольку я, - "могильщик" снова засмеялся каркающим смехом, временно исполняю обязанности Хагена, короля Беота. Итак, Бран находится в моей полной власти...
      - Что ты собираешься с ним сделать? - в ужасе воскликнула королева.
      - С ним? Ничего, - заверил ее Аль-Хазрад. - Разве что отправить его из Арелата в более надежное место. Ведь у меня, как ты понимаешь, нет относительно его коронации таких широких планов, как у нашего друга Хагена, - маг потряс лампу, висевшую у него на шее, и оттуда раздалось сдавленное хрипение. - Так вот, - удовлетворенно продолжал он, - я собираюсь отправить маленького Брана, о, конечно, с няньками и охраной, в более выгодное для его пребывания место.