Глава 1

Король Арвен по прозвищу Львиный Зев свернул с проселочной дороги и пустил коня шагом через луг. Земля была покрыта подтаявшими сугробами. Конец зимы выдался на редкость теплым, юго-западные ветра со Срединного моря дули не переставая, и уже сегодня можно было сказать, что весна обещает ранний паводок.

Канцлер Магнус Скелл едва поспевал на белом муле за королем. Стояло тихое утро, и здесь, вдалеке от столицы, не было слышно ни скрипа тележных колес, ни гортанных криков крестьян, гнавших скот на продажу, ни ленивых перепевов труб со сторожевых башен. Не по-зимнему мягкий ветерок ласкал разгоревшиеся от верховой езды щеки всадников.

— Где это мы? — осведомился король, ничуть не заботясь об ответе. Если уж он не понимал, куда их занесло, то домосед-канцлер тем более.

— Не знаю, сир, — Магнус снял с головы бархатный берет и отер им вспотевший лоб. — Насколько я понимаю, это Арн, — он указал на широкую белую реку, с которой еще не сошел лед. — Если мы будем возвращаться, то ехать следует вдоль берега.

— Светлая мысль! — усмехнулся Арвен. — Что бы я без тебя делал, старина?

Король любил вытаскивать канцлера на длительные загородные прогулки. Магнус страдал слабой грудью, и Арвен был уверен, что старик только усугубляет болезнь, роясь в изъеденных червями манускриптах. Сам Магнус не решался часто покидать дворец, чтобы не ронять своего достоинства в глазах горожан. Хватит и того, что каждый забулдыга может подойти на улице к королю!

Канцлеру было пятьдесят пять лет, он выглядел пожилым и усталым человеком. Понуждая его тащиться так далеко, Арвен преследовал две цели. Во-первых, хотел оторвать Скелла от хартий и ткнуть носом в те самые крестьянские повозки с товарами, купеческие корабли на Арне и марширующие по старым дорогам войска, которые Магнус так хорошо исчислял на пергаменте. Во-вторых, вдали от дворцовых стен, которые, по определению, имеют уши, разговор получался свободнее.

Сегодня собеседники соскользнули на шаткую тему.

— Я делаю что-то не так? — государь заметно горячился. — За последний год четыре заговора! Это когда-нибудь кончится?

— Но ведь из всех катаклизмов Арелат выходит победителем, сир, — канцлер любил сложные слова. Короля они только раздражали, потому что за ними терялся смысл происходящего.

— Дело не в том, побеждаем мы или проигрываем, — тряхнул головой Арвен, — а в том, что нас постоянно трясет!

«Ну наконец-то!» — усмехнулся Магнус. Королевские мысли спели, как яблоки поздней осенью, и канцлер был доволен, что плоды срываются с дерева у него на глазах.

— Такое чувство, что земля разъезжается под ногами, — продолжал Арвен. — Как в трясине: вроде все тихо, а под спудом идет постоянное брожение.

— Вы в этом не виноваты, сир, — покачал головой Магнус.

— Тогда кто?

Канцлер снова усмехнулся. Пять лет назад завоевателя-норлунга не терзали такие заботы. Он просто забрался на трон, перешагнув через труп законного государя, и сам возложил себе на голову королевский венец.

В день смерти прежнего владыки Арелата трудно было найти человека, который бы ненавидел Арвена больше, чем Магнус. И дело не в том, что придворный поддерживал старого монарха. Нет. Мнительный и склонный к тирании Хольгер раздражал его так же, как и остальных. Просто, по глубокому убеждению Магнуса, переворот открывал дорогу к еще большему беззаконию. Не могло быть ничего хуже, чем власть меднолобых вояк, способных только на грабежи и насилия. Канцлер согласился занять свой пост только потому, что долг приказывал ему костьми лечь, спасая страну от разбойников.

Каково же было его удивление, когда на следующий день после «восшествия» на престол Арвен вдвое урезал налоги. Канцлер решил, что реки потекли вспять, с гор сошли ледники, а в лесах передохли медведи, но не стал особенно обольщаться. Требование отменить поборы было главной козырной картой заговорщиков.

Не последовало и кровавых оргий, которых ожидал Скелл. Новый король, хоть и любил, как все вояки, залить себе глаза, но понимал, что столица — не место для попоек, и уезжал с приятелями в охотничьи поместья.

Через неделю Арвен потребовал от канцлера отчета о положении казны, и началась их совместная работа. Вскоре Магнус понял, почему женщины и солдаты готовы идти за этим безродным бродягой на край света. Король обладал обаянием беззлобной силы, которая лучше всякого золота притягивает сердца. Сам канцлер тоже привык и даже по-своему привязался к новому государю. Впервые за сорок лет службы он чувствовал, что его знания и опыт действительно нужны.

— Видители, сир, — за корону Арелата идут уже пятьдесят с лишком лет. Они то затихают, то снова вспыхивают. Только одному королю удается захватить власть, как немедленно появляется пара новых претендентов. На моем веку, простите за дерзость, вы — третий, а это о чем-нибудь да говорит.

— Ты хочешь сказать, что происходят вещи, не зависящие от нас? — недоверчиво спросил король.

— Именно об этом я и толкую, ваше величество. Те, кто пытается восстановить Арелат точь-в-точь таким же, каким он был до смуты, загоняют страну в тупик, — канцлер перевел Дыхание. — Если вам угодно быть государем, то придется строить королевство заново.

— Легко советовать, — Арвен покачал головой. — Я не имею ни малейшего представления о том, что могло бы объединить все территории?

Магнус объехал на своем муле пень и наставительно поднял палец.

— Лишь три вещи скрепляют государство: единая династия, законы, общие для жителей всех земель, и одна цель. Что вы думаете о династии, сир?

На лице Арвена появилось кислое выражение. Кто он такой? Бродяга без роду и племени. В пятнадцать лет он бежал из деревни на норлунгском побережье, чтобы стать «королем моря». К двадцати был уже настоящим конунгом и собрал сильную дружину. А в тридцать захватил власть в Фомарионе — самой северной части Арелата — и основал там свое «королевство».

Так поступали многие его соплеменники. Арвен чувствовал, чего ждут от него люди. Они хотели нового похода на юг, и с пиратской бесцеремонностью Львиный Зев обрушился на беззащитный Арелат. Там подданные были измучены налогами, а армия — невыплатой жалованья. К узурпатору примкнули южные сеньоры. Норлунг получил всю страну. И совершенно не знал, что с ней делать.

— Династия начинается с наследников, — осторожно подсказал Скелл.

— У меня есть сын, — заявил король.

— От фаррадской наложницы? — Магнум презрительно скривил губы.

— Я живу с ней как с женой, — резко бросил Арвен.

— Ну и что? — канцлер смотрел на него в упор. — Разве она королева?

— Я могу сделать ее королевой. Магнус предостерегающе замахал руками.

— Вас не поймут. А после вашей смерти ребенка не признают законным государем, и я ломаного гроша не дам за его жизнь.

Львиный Зев поморщился, он и сам понимал правоту канцлера.

— Почему бы вместо наложницы не взять законную супругу, которая гарантировала бы вашему потомству неколебимые права на престол? — продолжал Магнус.

— И где водятся такие жены? — рассмеялся норлунг.

— Я полагаю, в Орнее, — Скелл был совершенно серьезен.

— Ты полагаешь? — весело переспросил Арвен.

— А также существует дож Мелузины и граф Валантейн, — заключил канцлер. — Они спешат заполучить законные права на ваш престол, добившись руки принцессы Астин.

— Что? — Арвен привстал на стременах. — А какое отношение она имеет…

— Прямое, — Магнус смотрел на собеседника почти строго. — Такие вещи не стоит упускать из виду. Орнейская принцесса — единственная оставшаяся наследница по женской линии, в жилах которой течет кровь старой династии. Тот, кто станет ее супругом, сможет претендовать на корону.

Арвен сурово сдвинул брови. Опасность была для него очевидна.

— Я слышал, что Орней раньше входил в состав Арелата, — протянул он.

— Раньше, — кивнул канцлер, — до распада. Но вот уже четвертое поколение принцев не приносит вассальной присяги.

— Что ж, пора восстановить эту добрую традицию, — холодно усмехнулся Львиный Зев.

— Это можно сделать разными способами! — канцлер, кажется, был испуган решимостью короля железной рукой притянуть Орней под крыло Арелата. — Поймите: только принцесса Астин способна сделать ваше собственное пребывание на троне законным.

Король молчал.

— Права ваших детей уже не вызовут никаких вопросов, — настаивал Магнус, — не только потому что это ваши дети, но и потому, что в их жилах будет течь благородная древняя кровь…

— Хватит! — оборвал его Львиный Зев. — Я сам взял престол, и сам могу его удержать. Но ты прав, старина, — чуть смягчившись, добавил он, — над этим стоит подумать.

Глава 2

— Возможно, у короля и нет головы на плечах, но он нашел себе хорошего советника, — прошептал Аль-Хазрад, оторвав взгляд от серого зеркального трехгранника, в котором медленно гасли две маленькие фигурки всадников, ехавших по берегу реки. — Я сейчас же пошлю гонцов к графу Валантейну. Необходимо через него внушить принцессе мысль об опасности, она должна бежать под защиту своего жениха. Этого брака нельзя допустить.

— А он красивый мужчина, — отозвалась собеседница мага, все еще глядя на мощную фигуру короля.

— Супруге бога не должны приходить в голову такие мысли, — оборвал ее Аль-Хазрад.

— Почему? — зло усмехнулась женщина. — Прежде бог нередко вселялся в людей, чтобы оставить свое потомство.

— Это не тот случай, — отрицательно покачал головой Аль-Хазрад.

Нитокрис презрительно пожала плечами. Что он мог знать о ненасытной тоске? Если б такие вот колдуны не помогли проникнуть в ее тело жадному, вечно голодному демону, она жила бы, как все, и не заботилась о священной пище! В этом норлунге было столько силы! Она могла если не утолить, то хотя бы приглушить голод царицы! Нитокрис видела не человека, а пучок светящихся лучей, и ей нужны были эти лучи!

По губам женщины скользнула дразнящая улыбка, и Аль-Хазрад заметил, как хищно блеснули два отточенных резца в уголках рта вечно юной Супруги Бога.

— О, Нитокрис, Царица ночи! — простонал он, закрываясь рукой.

— Успокойся, — расхохоталась женщина. — Ты мне не нужен, сухой лист, — она оттолкнула его смуглую худую руку. — Ты пуст, как перевернутая чашка.

Нитокрис нравилось дразнить мага. Они не могли быть друзьями. Царица чувствовала свое родство с миром демонов, которых пытался поработить Аль-Хазрад, и маг всегда вызывал в ней прилив острой ненависти. Пока она была госпожой положения, ибо ее глаза зорче, а зубы острее, но допусти Нитокрис один неверный шаг, и Аль-Хазрад молниеносно наступит ей на горло.

— Не смею задерживать вас, Божественная. Ожерелье из золотых мух будет передано вам на рассвете, — сказал маг.

— Вы не забыли, что у центральной должны быть изумрудные глазки и свинцовое брюшко? — спросила женщина.

— Как я мог, — рассыпался в уверениях колдун.

— Хорошо, — оборвала его Нитокрис. — Прощайте, да хранит вас черная печать.

Царица выскользнула из тесной шестиугольной комнаты Аль-Хазрада, которая находилась на вершине старого минарета.

Нитокрис была правительницей Харазима, она платила дань султанату, но и только. Даже святых дервишей не пускали харазимцы на свои улицы, боясь оскорбить старых богов. Здесь, в самом сердце фаррадских пустынь, далеко от моря и далеко от блистательного Беназара, черные жители черной земли не чтили ни пророка, ни Аллаха. Тень от утопавших в песках пирамид навсегда легла на их лица. Когда-то именно в этих местах крестоносные рыцари Золотой Розы подхватили заразу, со временем уничтожившую их веру.

Если в Арелате уже наступило утро, то на черной земле еще царила ночная мгла. Тьма не приносила с собой прохлады. От забитого илом канала не долетало ни ветерка. Нитокрис подняла руку и предусмотрительно окутала себя непроницаемой тучей. Царица шла по грязному, никогда не знавшему дождей спуску к реке. Божественный Кем дремал. Где-то внизу плеснуло весло.

— Хотшепсут, ты здесь? — позвала Нитокрис.

— Да, моя госпожа.

— Подай мне руку.

Царица отлично видела в темноте. Ее желтые раскосые глаза внимательно следили за каждым движением девушки. У Хотшепсут не было причин любить хозяйку, скорее наоборот, и Нитокрис хотела знать, попытается ли рабыня столкнуть ее в воду. Но служанка даже не пробовала обмануть госпожу, она покорно протянула ей руку и со всем почтением помогла устроиться в лодке. Это спасло несчастной жизнь, ибо Нитокрис уже надела на указательный палец правой руки черный, отточенный коготь, называемый Жалом.

Царице не доставляло никакого удовольствия находиться в обществе людей, ненавидевших ее. Но волны чужого страха, боли и отчаяния питали жизненную силу Нитокрис. Прокатившись с рабыней в одной лодке, она заметно посвежела и пришла в себя. После нелегкой схватки с Аль-Хазрадом, происходившей на невидимом поле, пока маг и царица мирно беседовали о судьбе арелатского короля, Нитокрис нуждалась в хорошем ужине.

Нос лодки мягко ткнулся в берег. Царица вцепилась рукой в свисавшие к самой воде толстые ветки акации. Харазим отнюдь не утопал в садах, для этого здесь было слишком жарко и сухо, но владычица черной земли могла позволить себе маленький вертоград.

Край небосвода уже посерел, когда царица прошла утренним садом и, никем не замеченная, вернулась в свои покои. Ее голод с каждой минутой усиливался. Нитокрис не стала переодеваться. Она лишь сбросила сандалии и позволила рабыне вымыть себе ноги.

Оставшись одна, царица подошла к толстой деревянной колонне, изображавшей высокую связку лотосов. Нащупав один из стеблей, она аккуратно повернула его, и колонна отъехала в сторону. Под ней в полу открылась темная лестница. Желудок царицы требовательно свело. Нитокрис сделала несколько шагов по ступеням и погрузилась в полный мрак.

Ей не нужно было зажигать факела. Ее удлиненные, как у фаррадской кошки, глаза прекрасно различали предметы. Царица уверенно спустилась вниз и пошла по темному коридору. Нитокрис вело острое чувство голода, безошибочно определявшее, где именно находится «гаввах» — священная пища. Свернув в один из коридоров, Супруга Бога открыла низкую дверь и, как тень, проскользнула внутрь.

При ее появлении два масляных светильника в углах маленькой комнаты зажглись неверным желтоватым светом. У противоположной стены висел на цепях человек. Услышав легкий, скользящий шаг Нитокрис, он издал слабый стон. Царица подошла к нему и подняла пальцами лицо пленника. Сладкая улыбка растеклась по ее тонким ярко-красным губам.

— Здравствуй, мой прекрасный Ульв! Ты не скучал без меня?

Склонив голову, Нитокрис аккуратно провела длинным раздвоенным языком по шее жертвы.

— Нет, Нитокрис, только не это! — собрав последние силы, взмолился пленник. — Пощади меня. Я буду твоим рабом, пылью у твоих ног. До самой смерти!

— Глупец! — нежно рассмеялась она. — Мне служат и после смерти.

— Вечно, — стонал он. — Только отпусти меня!

— Как? — удивилась царица. — Разве не за этим ты прошел сто народов и сто земель? Разве не ради меня ты тайно проник во дворец?

— Не смейся надо мной. Я и так достаточно наказан! — несчастный пытался избежать обжигающих прикосновений ее пальцев.

— Кто, кроме меня, может определить меру наказания? — сладко пропела царица.

Пленник поник головой.

Нитокрис отстранилась от него и прищурила глаза. Истекавшее из раны на шее жертвы сияние было совсем слабым. Оно не могло утолить ее голод.

— Ты не особенно вынослив, Ульв, — с презрением сказала царица. — Впрочем, как и все вёльфюнги. Я оставлю тебе жизнь.

Пленник встрепенулся.

— В обмен на службу, — усмехнулась она. — И запомни: ты будешь жить, пока служишь мне.

— Все, что будет угодно моей повелительнице, — выдавил из себя несчастный.

— Хорошо. — Нитокрис хлопнула в ладоши, и тяжелый ошейник сам распался на две половинки, вслед за ним с грохотом рухнули цепи. Этот нехитрый трюк она усвоила еще девчонкой, но он всегда производил сильное впечатление на ее жертвы.

Ульв рухнул к ногам царицы, он готов был целовать пол, на котором она стояла.

— Ты поедешь обратно на север, — сказала Супруга Бога, — соберешь большой отряд, и будешь ждать моих приказаний.

Пленник очумело мотал головой.

— У меня есть сведения, что вскоре в Арелате понадобятся наемники. Ты все понял?

— Все.

— Повтори.

Ульв машинально повторил за ней фразу, смысл которой пока не доходил до него.

— Верно, — усмехнулась Нитокрис. — Золота ты получишь достаточно. А теперь иди.

Пленник, как пьяный, дотащился до двери.

— Тебе в ту сторону, — презрительно бросила царица. Она повернулась к нему спиной, отлично зная, что жертва не нанесет ей удара.

Пошатывающийся Ульв плелся в глубине коридора, слыша, как за другой дверью раздаются приглушенные, полные отчаяния вопли. Молодой воин, еще вчера слывший самым удачливым предводителем вёльфюнгских наемников, благословлял Бога за то, что сейчас наедине с Нитокрис находится не он.

Глава 3

Арвен стоял у высокого окна своих покоев и с раздражением наблюдал, как к деревянной набережной внизу подваливает длинная вёльфюнгская галера без опознавательных знаков. Ее борта были украшены круглыми гладкими щитами, а с мачты свисал потрепанный треугольный обрывок ткани неопределенного цвета.

— Наемники, — сухо сказал король. — Наемники, позор на мою голову.

Когда-то, вступая на престол, Арвен дал себе слово не использовать иностранных солдат в пределах Арелата, и вот теперь вынужден был его нарушить. Сам в прошлом готовый продать свой меч любому, кто подороже заплатит, король хорошо знал, чего стоит такая служба. Там, где арелатец будет сражаться и умирать за одно только имя — Лотеана, — наемник легко отойдет в сторону, потому что у него нет причин защищать чужих женщин и детей. Однако сейчас обстоятельства не позволяли королю быть щепетильным.

В конце зимы четыре крупных варварских племени внезапно пересекли по льду реку Теплую, преодолели Стену и с запада вторглись на новые Арелатские земли. Переселенцы, из поколения в поколения, привыкшие одной рукой пахать, а другой придерживать меч, на этот раз не вынесли удара. Варвары сумели дойти аж до Форт-Вома, оставляя позади себя только головешки.

Сейчас основные силы арелатской армии были прикованы к долине Теплой. Оставшиеся во внутренних провинциях войска плотным кордоном прикрывали границу с Беотом, чтобы в Плаймаре не вздумали воспользоваться критическим положением на западе.

— Если бы у Раймона было достаточно рыцарей, нам не пришлось бы… — Король осекся, глаза его округлились. Он с изумлением смотрел в окно, где грузно пришвартовавшаяся к берегу галера начала выгружать своих опасных пассажиров.

— Герцог Акситании Раймон не может снять ни одного отряда с границы, — возразил Магнус. — Беотийцы и раньше были крайне беспокойными соседями, а теперь… — Канцлер тоже недоговорил, с удивлением глядя на короля. — Что с вами, ваше величество? Что там происходит?

Арвен, не отвечая ему, продолжал смотреть, как на набережную один за другим спускаются мрачные белокожие люди в продолговатых шлемах из темной бронзы.

— Вёльфюнги? — все еще не веря своим глазам, спросил Арвен.

— Да, государь, — кивнул Магнус, — все исполнено в точности, как вы приказали.

— Я приказал? — Арвен резко повернулся к старому советнику.

Магнуса охватило беспокойство. За пять лет, которые он знал короля, тот никогда не путался в собственных распоряжениях. Что же касается самого канцлера, то его точность и исполнительность были общеизвестны. Оба с удивлением смотрели друг на друга.

— Не думаете же вы, государь, что я… — Магнус не знал, что и сказать. — Я всегда был… Возможно, вы…

Смятение старика тронуло Арвена, но он остался непреклонен.

— Успокойтесь, дружище. Вас пока никто не обвиняет, — король покачал головой. — Но я ни при каких обстоятельствах не мог приказать позвать вёльфюнгских ландскнехтов.

— Но вы могли не обратить на это внимания, — Магнус сам пребывал в крайней растерянности. — Назвать пару-тройку стран на побережье или…

Арвен снова тряхнул головой.

— Нет. Я мог сказать: из Мелузины или из Орнея. Но не из Вёльфа! — болезненная гримаса исказила лицо короля. Он поднял к глазам свою руку и несколько мгновений рассматривал ладонь. — Нет, не из Вёльфа.

— Но почему вы так настойчивы, ваше величество? — Магнус привстал с кресла. — Вёльфюнги отличные воины. К тому же их легко везти сюда по морю, а затем прямо до Лотеаны по реке.

— Верно. Верно, — рассеянно произнес Арвен. — Отличные кнехты, — горькая улыбка тронула его губы. — Когда-нибудь я напьюсь и расскажу тебе, как эти добрые ребята не поделили со мной сапоги и после драки приколотили меня гвоздями к дереву.

— Какой ужас! — искренне содрогнулся канцлер. При всей своей многоопытности Магнус был глубоко книжным человеком, и подобные истории потрясали его до глубины души.

— Теперь ты понимаешь, что я не мог приказать позвать вёльфюнгов? — резко бросил король, сметая с подоконника кожуру апельсина, который очистил перед этим и вертел сейчас в руках.

— Да, но Зейнаб точно передала ваши слова, сир, — Магнус хорошо помнил подробности разговора с наложницей короля и быстро сообщил их собеседнику.

— С каких это пор вы принимаете приказания от Зейнаб? — холодная ярость душила Арвена.

— С тех пор, как вы вернулись с топей вокруг Теплой и слегли с лихорадкой, сир, — спокойно ответил старик.

Возразить Арвену было нечего. Решение действительно принималось во время его болезни, когда все свои распоряжения он передавал членам Королевского Совета через наложницу. Откуда она взяла это странное уточнение о вёльфюнгах?

— Возможно, я бредил, — наконец сказал король. — И покончим с этим, Магнус. Деньги уже потрачены. Не затевать же свару с хорошо вооруженным отрядом только ради удовлетворения моего больного самолюбия. В конце концов, свою часть договора они выполняют пока честно.

— Как вам будет угодно, сир.

Оба — и король, и его советник — чувствовали сильную неловкость и, расставшись, вздохнули с облегчением.

— Зейнаб, — прошептал Арвен и с такой силой сжал беззащитной апельсин, что густой липкий сок закапал сквозь его пальцы.

Глава 4

Если б король прямо спросил наложницу о вёльфюнгах, женщина отговорилась бы тем, что он бредил. Но Арвен не бредил и прекрасно знал это. Чаша королевского терпения была не безгранична. Утренний разговор с Магнусом наполнил ее до краев, но последняя капля упала глубокой ночью.

Арвен сидел у себя в комнате и при слабом свете масляной лампы разбирал чертежи укреплений юго-восточной границы, когда дубовая дверь тихо отворилась. На пороге возник капитан королевской гвардии граф Палантид де Фуа, бледный, как тень. Они с королем были старыми друзьями, и норлунга ничуть не удивило, что рыцарь вваливается в его покои затемно.

— К тебе можно? — усталым голосом спросил де Фуа. Король кивнул и указал ему на кресло.

— Ты уже приехал? — озабоченно осведомился он. Палантид инспектировал крепости в верхнем течении Арна на случай вылазок с беотийской стороны.

— Я гнал двое суток, — глухо отозвался рыцарь.

— Что-нибудь случилось? — Арвен встревожено поднял голову.

Лицо капитана было серым, под глазами залегли глубокие тени. И все же что-то подсказывало королю, что напряжение Палантида вызвано не бессонными ночами.

— Беотийцы перешли границу? — не выдержал он. — Говори!

— Нет, — рыцарь тряхнул головой. — Нет, успокойся, Арвен. Все тихо.

Король выдохнул с облегчением.

— Зачем же ты так спешил?

— Хотел поскорее вернуться домой.

Арвен понимающе кивнул. Жена Палантида была на сносях, но людей не хватало, и Львиный Зев скрепя сердце отправил друга в дальнюю поездку.

— Ну и сидел бы дома до утра, смешной человек! — король хлопнул друга по плечу. — Не стоило торопиться докладывать мне посреди ночи, раз все в порядке.

— Арвен… — срывающимся голосом произнес рыцарь. — Я по своим делам. У меня дома…

— Что, началось? Тебе нужен королевский врач? — рассмеялся собеседник. Честное слово, с этими благородными дамами было столько возни, когда они раз в столетие собирались рожать! Мужья поднимали такой переполох, как будто их жены стучались во врата ада, а не занимались обычным для себя делом. — Так бы сразу и сказал. Я сейчас вызову лейб-медика, — Арвен взялся за серебряный колокольчик, но Палантид остановил его руку.

— Ты действительно ничего не знаешь или притворяешься? — глаза рыцаря сузились, на красивом породистом лице появилось выражение недоверия, покоробившее короля.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — с расстановкой сказал он.

— Что ж, тем хуже для меня, — усмехнулся Палантид. — Мне не хотелось ввязывать тебя в бабью склоку, но, к сожалению, она может иметь неприятные последствия для нас обоих.

Лицо Арвена вытянулось. Он и правда ничего не понимал, но предисловие капитана ему не понравилось.

— В чем дело? — прямо спросил король.

— Сегодня утром Озарик не уступила Зейнаб дорогу в церкви, не успела отойти в сторону, толкнула ее, — сказал дрогнувшим голосом Палантид.

— Ну и что? — удивился Арвен. — Женщине на девятом месяце трудно поворачиваться.

— Странно, что ты это понимаешь, а твоя наложница нет, — вспыхнул Палантид. — Она потребовала от Озарик публичных извинений, но ты же знаешь: это невозможно!

Арвен кивнул.

— Озарик графиня, — продолжал капитан. — Пойми меня правильно, мы все уважаем твой выбор, но одно дело стараться не задевать Зейнаб, и совсем другое — уступить ей в открытом споре. Озарик не может сделать этого без унижения собственного достоинства, моего родового имени и так далее и тому подобное, — Палантид устало махнул рукой.

— Ну и пусть не уступает, — пожал плечами Львиный Зев. — Мы-то с тобой почему должны вмешиваться в их свару?

— Потому что Зейнаб громко, при всех, заявила, что если Озарик не окажет ей подобающих королеве почестей, то завтра она будет искать мое тело под Веселой Башней.

— Что?! — Арвен подался вперед. Палантид смотрел ему прямо в глаза.

— Я вернулся домой, — продолжал рыцарь, — и застал жену в истерике, а слуг в трауре.

Арвен молчал. Его лицо медленно наливалось кровью, мысли в голове ворочались медленно, как мельничные жернова.

— И она поверила этому? — наконец спросил король. — Все поверили, — спокойно ответил рыцарь.

Его слова прозвучали как удар молота по голове.

— Но ты-то по крайней мере знаешь, что это не так? — выдавил он из себя.

— Я да, — кивнул Палантид. — Иначе меня бы уже здесь не было. Самые быстрые лошади сегодня ночью уносили бы нас с Озарик в Орней. — Капитан помедлил. — Но другие не знают.

— Почему? — король поднял на него вымученный взгляд. — Разве я подал какой-нибудь повод?

— Ты — нет, — покачал головой рыцарь. — Тогда кто? — кулаки Арвена сжались.

— А сам не догадываешься?

На левом виске короля вздулся и побагровел старый шрам. Капитан знал, что это дурной знак, но в сложившихся обстоятельствах не собирался молчать.

— Если женщине взбрело в голову внушить всем, что именно она командует мужем, — продолжал рыцарь, — у нее всегда найдется достаточно доказательств.

В тусклом свете масляной лампы король казался Палантиду каменным изваянием. Ни жестом, ни звуком Арвен не выдал душившего его стыда. О Боже! До чего он дошел! Если бы перед ним был не друг, с которым Львиный Зев не раз делил черствый походный хлеб и ночевал под одним плащом, он, не задумываясь, проломил бы собеседнику голову.

— Разве ты никогда не говорил при Зейнаб, кого собираешься снять, кого назначить? — спросил Палантид.

— Обычно нет, но бывало, — нехотя признался Арвен.

— Этого оказалось достаточно, — пожал плечами рыцарь. — За последний год никто не занимал своего места без подношений для твоей наложницы.

Король широко открыл рот от удивления.

— Вспомни, когда ты последний раз сам выбирал себе женщину? — продолжал наступать Палантид.

Арвен вспыхнул. Хуже всего было то, что капитан говорил правду. Стоило королю посмотреть в сторону какой-нибудь хорошенькой дамы при дворе, как Зейнаб с удивительным искусством переводила его внимание на другой предмет. «Она же совсем ребенок! И скоро выходит замуж за… — зазвучал в его ушах голос фаррадки. — Неужели ты хочешь разрушить чужое счастье?» Арвен, конечно, не хотел. «Взгляни-ка лучше вон на ту рыженькую малышку. Она уже больше двух лет без ума от тебя». В результате оказаться рядом с королем можно было только с согласия его официальной наложницы. Это обеспечивало ей непререкаемую власть над всеми фаворитками и случайными любовницами своего ветреного господина. Она начала с того, что прибрала к рукам весь Лебединый сад, а кончила угрозами его друзьям!

— Так что ты решил? — голос Палантида прервал размышления короля.

— Насчет Зейнаб? — с недовольством протянул Арвен.

— Нет, насчет меня, — капитан в упор смотрел на друга. — Я сказал вещи, которые не принято говорить государю.

— Иди к черту! — Львиный Зев. — Но! Лучше б сидел дома и смотрел, чтоб у Озарик не было выкидыша с перепугу. Оказывается, я не знаю и половины того, что творится при моем дворе! Советники, нечего сказать, — он тяжело перевел дыхание. — Языки у вас развязываются только, когда дело идет о собственной шкуре!

Палантид молча встал.

— Подожди, — раздражение разом схлынуло с норлунга. Он чувствовал себя невыносимо усталым. — Повздорили, и ладно, — король протянул рыцарю руку и почти силой усадил его обратно в кресло. — Я вот что хотел у тебя спросить, — продолжал Арвен. — Эта принцесса из Орнея, которая собралась замуж за мелузинского дожа, твоя родственница?

— Да, двоюродная сестра, — удивленно отозвался капитан. — А что?

— Ничего, — пожал плечами король. — Должен же я знать, какую женщину отпускаю к торгашам в Мелузину.

— Роскошную, — рассмеялся Палантид. — Честно говоря, дож не заслуживает такой жены!

— У нее странное имя, — протянул Арвен.

— Гадорское, — ответил рыцарь. — Ее мать, также как и моя, была с южного берега Срединного моря. Они сестры.

— Вот как? — норлунг не скрывал своего интереса. — Каким же ветром этих черномазых девчонок занесло в Арелат?

— Во-первых, знать в Гадоре белая, как молоко, — наставительно сказал Палантид. — И ведет свое происхождение от крестоносцев. Черный берег был самым южным местом, куда добрались их корабли во время похода в святую землю. А во-вторых, — рыцарь помедлил, — довольно длинная история, но если ты угостишь меня альгусским, я тебе расскажу.

— С радостью, — Арвен выкатил ногой из-под кровати пыльную амфору и указал Палантиду на высокий деревянный ларь, где лежали кубки.

— Около тридцати лет назад мой отец возвращался ко двору с миссией из Фарада, — начал капитан. — В Беназаре он сел на судно, принадлежавшее орнейскому принцу. Ты же знаешь, орнейцы, хоть и не приносят присяги, все же считают свою землю частью Арелата и всегда рады оказать какую-нибудь услугу.

Арвен кивнул.

— За твое здоровье! — кубки сдвинулись с тихим стуком, и Палантид продолжал: — Мой покойный папаша в молодости был тот еще сорви голова. Принц Оркнейский тоже отличался крутым нравом. В море они наткнулись на пиратский корабль и взяли его на абордаж. На нем среди остальной добычи находились две пленные принцессы с потопленного гадорского судна. Пираты собирались взять за них большой выкуп. Сначала принц хотел отправить насмерть перепуганных сестер домой, но потом раздумал. Мой отец женился на старшей, а принц взял себе младшую. Так что можешь считать меня наполовину гадорцем, — закончил Палантид.

— Ценное признание, — фыркнул Арвен, с недоверием глядя на правильные, откровенно арелатские черты лица друга. — И чего только не наплетет о себе человек за бокалом доброго вина!

Если б не копна мягких черных волос, оливково-зеленые глаза и не по северному нежная золотистая кожа, король сказал бы, что такие лица, как у Палантида, встречаются только близ норлунгских островов. Арвен всегда безошибочно угадывал в людях капельку солнечной полярной крови.

— Так Астин — внучка самого Бодуэна Рушалемского? — удивился король. Грозное имя предводителя крестоносцев говорило само за себя.

— Да, — кивнул собеседник. — Ей есть, чем гордиться. Впрочем, как и мне.

— Твоя мать, насколько я знаю, еще жива, — сказал Арвен, доливая вина в кубки. — А родители принцессы умерли?

— И давно, — вздохнул Палантид. — Около шести лет назад, вместе с ее старшим братом, моим ровесником, который и должен был унаследовать орнейский престол. Чума, — капитан развел руками. — Так что она сама будет решать вопрос о браке с дожем, — рыцарь помедлил. — Я понимаю, что тебя беспокоит, Арвен, но, пожалуй, во всем Арелате не найдется человека, способного повлиять на ее ответ.

— И каков же он будет? — король заметно напрягся.

— Трудно сказать, — Палантид пожал плечами. — Астин очень честолюбива, — рыцарь помолчал, — но она любит графа Валантейна. Он имеет кое-какие права на беотийский престол, и принцесса уже дважды откладывала свадьбу с ним в надежде, что Вальдред добьется короны.

— Да, — Арвен покачал головой. — Шансы удержать ее у нас минимальны. А ты? Разве ты не можешь предпринять что-нибудь?

— Нет, — наконец расслабился. Мы с ней большие приятели, но, знаешь, Астин своенравна и привыкла командовать.

— Она хоть хороша собой? — усмехнулся Арвен. — При таком характере женщине надо быть очень красивой, чтобы не отпугивать поклонников.

— О, уж об этом можешь не беспокоиться! — рассмеялся капитан. — Астин младше меня на двенадцать лет, и в последние годы мне, как единственному оставшемуся у принцессы Орнейской родственнику-мужчине, приходилось сопровождать ее во время крупных официальных церемоний. — Палантид запрокинул голову и мечтательно полуприкрыл глаза. — Знаешь, когда с такой девушкой входишь в зал, тебя просто распирает чувство гордости. Все тебе завидуют! — грустная улыбка тронула его губы. — Я даже был влюблен в нее…

— Ну, Озарик то уж, наверное, не хуже? — рассмеялся Арвен.

— Меня просто женили, — спокойно ответил Палантид. — В конце концов все мое семейство собралось и на пальцах объяснило мне, что двадцать поколений благородных предков приумножали славу и богатство рода де Фуа не для того, чтобы в один прекрасный день он пресекся из-за моей безалаберности. Что мне оставалось делать? — рыцарь развел руками.

— А мне казалось, что ты любишь Озарик, — искренне удивился король.

— Очень люблю, — кивнул Палантид. — Теперь. А после свадьбы я всю ночь раскачивал лампу над головой. Знаешь, такую золотую лодочку, которую у нас вешают молодым под балдахин.

— Дурацкий обычай, — отозвался Арвен. — Сколько замков выгорело! Так об этой девочке. Ты думаешь, нельзя предотвратить ее брак с дожем?

— Как? — развел руками Палантид. — Приказать ей? Она не считает тебя королем. Мы даже поссорились из-за того, что я служу «узурпатору».

Львиный Зев сдвинул брови.

— Напасть на Орней, взять ее в плен и показательно казнить на площади? — в голосе капитана зазвучали издевательские нотки. — Что ты предлагаешь? Я вижу, что положение опасное, но выхода-то нет!

— Пока не знаю, — покачал головой король. — Иди домой, — он протянул Палантиду руку. — Успокой Озарик и передай ей от меня вот это.

Норлунг порылся в шкатулке, стоявшей на столе, и извлек оттуда грубый увесистый перстень с тускло-желтым нефритом.

— Я украл его в Фарраде, в доме одного мага, — сказал Арвен. — Колдуны гнались за мной как бешеные. Я думал, что держу в руках ценную вещь, представляешь мою досаду, когда оказалось, что этот никчемный осколок Луны помогает при родах!

Палантид тоже рассмеялся.

— Скажешь жене, что я храню его для своих наследников, что у Зейнаб схватки прошли так легко именно из-за этого перстня, ну и так далее… наплетешь что-нибудь.

— Это правда? — с сомнением спросил рыцарь, вертя в руках кольцо.

— Конечно нет, — хмыкнул Арвен. — Но женщины придают большое значение подобным вещам.

— Спасибо.

Палантид тепло попрощался, король закрыл за ним дверь и остался наедине со своими мыслями. Два неприятных разговора за один день, и оба касались Зейнаб! Это показалось Ар-вену слишком. Он справился с первым сильным желанием сейчас же найти наложницу и задать ей хорошую трепку. О скандале немедленно станет известно при дворе, это только лишний раз подчеркнет в глазах окружающих реальный вес фаррадки. Арвен должен был поставить Зейнаб на место таким образом, чтобы всем стало ясно: наложница не оказывает на него никакого влияния.

Еще хуже дело обстояло с Орнеем — этой бывшей арелатской провинцией, где теперь государь Лотеаны не имел никакой власти. Арвен не знал, почему положение в Орнее так тесно переплелось с его семейными делами, но понимал сейчас только одно: если он не приструнит Зейнаб, подданные перестанут считать его мужчиной, а если позволит Орнею перейти в состав Мелузины — королем.

Эти две неотвязные мысли мучили норлунга всю ночь. Только под утро он забылся тяжелым коротким сном, в котором главную роль играла Зейнаб, неведомым образом взгромоздившаяся на орнейский престол. Кошмар был витиеват и нелогичен, но именно во сне короля иногда посещали светлые идеи.

Когда Львиный Зев открыл глаза, он уже знал, как ему поступить. «Наоборот, — в полудреме прошептал Арвен. — Вот именно, наоборот». Он снова смежил веки и повернулся на другой бок.

Глава 5

На утро Арвен созвал Королевский Совет. Солнце било в высокие окна орехового зала. Пришедшие царедворцы приглушенно гудели, недоумевая, что побудило государя призвать их в столь ранний час.

Норлунг не заставил себя долго ждать. Он вошел в зал в сопровождении Магнуса и, с грохотом отодвинув кресло во главе длинного стола, опустился на него прямой и непривычно напряженный. По знаку его руки присутствующие сели и в полном молчании уставились на короля.

— Я собрал вас сегодня, — начал Арвен, — чтобы сообщить о важном решении.

Тишина в зале сделалась еще глубже. Было слышно, как далеко на улице мать бранит мальчишку, измазавшего рубаху.

— Заботясь о покое и процветании моих подданных, а также о безопасности арелатской короны, — продолжал Арвен, — я решил наконец избрать достойную госпожу Лотеаны и обеспечить престолонаследие.

По залу прошел тихий ропот. Члены Совета не раз добивались от короля именно этих слов. Но теперь, когда они прозвучали, никто не почувствовал облегчения. Присутствующие в ужасе переглядывались, повторяя пепельными губами только одно имя.

Эта реакция убедила Арвена в правильности его шага. Он видел, как Палантид подавленно опустил голову. «Они все убеждены, что я сейчас назову Зейнаб, — с досадой подумал король. — И де Фуа тоже! Небось, решил, что я вчера устроил ей бурную сцену, потом мы бурно мирились, провели бурную ночь, и, чтобы загладить нанесенные ей оскорбления, я наконец пообещал сделать ее королевой! Нет, дело зашло слишком далеко».

— Я решил просить руки принцессы Орнейской, — громко произнес он, — с тем, чтобы не допустить перехода прав на арелатский престол к дожу Мелузины и удержать Орней в составе страны.

Повисло гробовое молчание. Потом по рядам пробежал радостный шепот. Палантид ошарашено смотрел на короля.

— Но она… она не даст согласия, — вырвалось у него.

— Увидим, — Арвен милостиво кивнул капитану. — А сейчас я прошу канцлера, — он повернулся к Магнусу, — незамедлительно начать подготовку посольства в Орней.

Скелл торжественно поклонился. Он уже с самого утра все знал, старый лис, но никому не проронил ни слова.

— Приступим к разбору обычных дел. На сегодня есть что-нибудь? — спросил король.

Члены Совета скучно зашелестели бумагами.

Результат утренней выходки Арвена не заставил себя долго ждать. За час до обеда Зейнаб фурией ворвалась в его кабинет.

— Это правда?! — бросила она, сверля короля ненавидящим взглядом.

Норлунг жестом выслал молодого секретаря, с любопытством уставившегося на гневную фаррадку.

— Что такое, дорогая? — теперь пришло его время смеяться.

— Ты не понимаешь? — Зейнаб вызывающе звякнула золотыми браслетами. Пожалуй, они были несколько тяжеловаты для ее тонких рук. Маленькая и хрупкая, она походила на птенца хищной птицы. — Ты женишься на этой… на этой Орнейской дряни?!

— Потише, потише, дорогая! — рассмеялся Арвен. — Принцесса Орнейская слывет не только красивой женщиной, но и Доброй правительницей, — ему нравилось дразнить наложницу — А почему тебя это беспокоит?

Равнодушный тон Арвена вывел Зейнаб из себя.

— Мой брак — голая политика, — флегматично продолжал король, со скрытым торжеством в сердце, наблюдая, как из нежно-розовых щеки фаррадки становятся багровыми. — Должен же я дать Арелату королеву. К нам-то с тобой какое это имеет отношение?

Зейнаб не выдержала, короткая деревянная пощечина прорезала воздух.

— Ты думаешь, я буду равнодушно смотреть, как ты венчаешь короной другую? Я — мать твоего единственного сына!

Король даже не поморщился.

— Успокойся, дорогая, — с ледяной мягкостью произнес он. — Я не думал, что ты так близко примешь это к сердцу. Рано или поздно мне пришлось бы найти для страны достойную хозяйку. Жаль, что ею не можешь быть ты.

Зейнаб не ожидала такого удара, она тихо вскрикнула и, как раненая птица, распростерлась перед королем.

— Но почему, почему, господин мой? Чем я хуже? — простонала фаррадка, заламывая руки. — Разве не я родила тебе наследника?

На мгновение Арвену стало жаль ее. За годы, проведенные вместе, он привык считать Зейнаб почти женой. Но, вспомнив перекошенное лицо Палантида, когда тот говорил о Веселой Башне, король взял себя в руки.

— Успокойся, любовь моя, — тихо сказал Львиный Зев. — Разве я недостаточно вознаградил тебя? Ты — госпожа Лебединого сада. На твои права никто не посягает.

Его последние слова были, пожалуй, самым жестоким из того, что Зейнаб пришлось сегодня выслушать. Они замыкали ее в узком мирке королевского «гарема», откуда она так старалась вырваться.

— Почему же я недостойна стать госпожой Лотеаны? — с горькой улыбкой спросила фаррадка.

— Не смеши меня, — пожал плечами король. — Кто из моих подданных признает тебя королевой? Какая из придворных дам согласится склонить перед тобой голову?

Глаза Зейнаб сузились, в них блеснул презрительный огонек.

— Но ведь перед тобой склонились все, — холодно заявила она. — Не забывайся, норлунг. Ты такой же безродный, как и я.

— Это разные вещи, — сухо отрезал Арвен. — Я сам надел на себя корону, и эти люди, — он махнул в сторону окна, — сначала поддержали грязного норлунга, а уж потом склонились перед королем, — он чуть помедлил. — Теперь им нужен законный наследник моего престола.

Брови Зейнаб высоко взметнулись, тонкие губы исказила странная улыбка.

— Значит, Бран уже не в счет? — спросила она, впившись себе в ладонь ногтями.

— Зейнаб, — Арвен наконец отбросил игру, — ты разумная женщина и должна понимать, что ждет мальчика после моей смерти. Признания не будет. Как я на это ни надеялся, — король взял наложницу за руку. — Бран станет первой жертвой новой смуты.

Фаррадка отвернувшись молчала.

— Он получит все, что подобает принцу крови, — продолжал Арвен. — Но только не корону. Я хочу, чтобы мой сын остался жив! Я люблю вас, вы — моя семья.

— Это ложь! — голос Зейнаб сорвался в крик. — Ты не можешь любить нас, если поступаешь таким образом! Я немедленно соберу Брана, и мы уедем в Вальд.

— В поместье, которое я же тебе и подарил? — усмехнулся король. — Воистину шаг, исполненный гордости!

— Ты хочешь, чтоб мы ушли пешком куда глаза глядят? — Зейнаб запрокинула голову, ее побелевшие губы тряслись.

— Прекрати истерику, — резко сказал король. — Никуда ты не уйдешь. Я даже не стану приказывать страже задерживать тебя, — он усмехнулся. — Ты слишком честолюбива и слишком ценишь богатство и власть, которые здесь получила. Так что не зли меня.

На минуту в комнате повисла тишина.

— Хорошо, — Зейнаб высвободила свои пальцы из его Руки. — Я уйду, но, клянусь тебе, ты горько пожалеешь обо всем, что сегодня сказал.

Она медленно направилась к двери, видимо ожидая, что король остановит ее. Но Арвен молчал.

Глава 6

— Лошади готовы. Все ждут только вашего выхода, — молодой офицер в открытом золоченом шлеме отсалютовал принцессе.

Астин вздрогнула и обернулась к нему.

— Спасибо, Марк, — кивнула она. — Я сейчас. Мне надо дописать несколько писем. Тетке в Арелат и деловые по счетам в торговый дом Форца. Сам видишь, уезжать приходится в спешке.

Губы рыцаря презрительно дрогнули, но вслух он ничем не выразил своего раздражения.

— Хорошо, что ты пришел один, — продолжала принцесса. — Можно по крайней мере попрощаться по-человечески. Как няня, Марк?

— Мать выплакала себе все глаза, — едва сдерживаясь, отозвался он. — Никто не может понять, зачем ты так поступаешь, Астин.

— Не будем об этом говорить, — виноватая улыбка показалась на губах принцессы. — Тебе идут новые латы.

— Зачем они мне, если я не могу защищать хозяйку Орнея? — Марка прорвало. — Я не шут и на боку у меня не деревянный меч!

Астин растерянно смотрела на рыцаря. Марк был сыном ее кормилицы, другом детских игр, ему позволялось говорить еще и не в таком тоне.

— Мы все так считаем, — продолжал капитан. — Останься дома и позволь нам дать этому узурпатору достойный ответ. Никто не смеет принуждать принцессу Орнея выйти замуж насильно.

— Благодарю, — голос Астин прозвучал тепло, почти нежно, но только не знавшие принцессу люди могли не уловить в нем твердые нотки. — Я должна ехать, и ты не хуже других понимаешь почему.

Рыцарь склонил голову. Да, он понимал, но не был согласен.

— Не стоит расставаться в ссоре, — мягкая ладонь принцессы легла на его смуглую загорелую руку. — Этот узурпатор — король Арелата.

Марк презрительно скривился.

— А вы как-никак арелатцы, — продолжала принцесса. — Я не хочу начинать междоусобный раздор из-за своих сердечных неурядиц.

— Почему же ты разрешаешь валантейнцам защищать тебя? — Марк смотрел на принцессу сверху вниз и боролся с желанием немедленно обнять ее и строго-настрого запретить уезжать куда-либо.

— Потому что Валантейн — это маленький Беот, и воинам Равванской крепости легко лить чужую кровь, — задумчиво ответила Астин.

Капитан кивнул.

— Да, ты права. Они всегда присягают в Лотеане, а смотрят на Плаймар.

— Вот именно, — грустно сказала Астин. — А что будете делать вы, если король осадит Орней?

— Защищаться! — выдохнул Марк. Принцесса покачала головой.

— Признанный или не признанный, он — ваш государь, — вздохнула она, — и Орнею давно пора быть со всеми остальными. Ведь Акситания признал его власть. А если перед тобой с мечом в руке окажется герцог Раймон, наш вернейший союзник?

Марк поморщился. Его душа разрывалась между долгом перед своей сестрой и долгом перед Арелатом.

— Если даже ты не можешь ответить мне на вопрос, — продолжала Астин, — то что же думают простые воины?

Марк молчал, глядя в пол.

И довольно об этом, — принцесса отпустила его руку. — Давай попрощаемся по-хорошему.

— Почему ты не хочешь, чтобы я сопровождал тебя? — расстроенным голосом спросил рыцарь.

— О тебе речи вообще быть не может, — непреклонным тоном заявила Астин. — В моей свите нет ни одного молодого мужчины.

Марк вспыхнул. Принцесса не желала дразнить болезненную ревность жениха. Этого беотийца Вальдреда! Если б спросили его, Марка, то он вообще не одобрял ее выбора. Но Астин никогда ни у кого ничего не спрашивала!

— Ты и маме отказала, — грустно покачал головой рыцарь.

— Няня не выдержит дороги, — с легким упреком отозвалась Астин.

— Ты права. Во всем права. Но мне почему-то хочется выть от бессилия!

— Марк! — принцесса с нежностью прижалась к нему. — Мне и самой хочется выть, когда я подумаю, что меня выживают из собственного дома. Но что же делать? Будем надеяться на лучшее, — она пальцем стерла слезу в уголке глаза и ласково улыбнулась молочному брату. — Ступай, скажи, что я сейчас спущусь.

«Прекрасно! — Аль-Хазрад откинулся на цветные подушки у стены и отодвинул от себя серый трехгранник, на зеркальной поверхности которого все еще отражалось заплаканное лицо хозяйки Орнея. — Даже если Арвену удастся захватить принцессу и жениться на ней, — устало подумал маг, — она будет ненавидеть его, что небесполезно для нас. — Тонкие, высохшие, как у мумии, губы мага искривила довольная улыбка. — На женщину, которая сама всеми силами души отвергает мужа, легко наложить заклятие бесплодия. — Аль-Хазрад коснулся священного креста-уджат, выгравированного у него на столе. — Король не дождется настоящих наследников. Род Врага на арелатском престоле угаснет, не начавшись».

— Какой ужасный конец для такого великого человека! — раздался за спиной Аль-Хазрада насмешливый голос Нитокрис.

Черные, скрюченные пальцы мага сжали ожерелье из золотых мух. Никто не смел так беспардонно врываться в его мысли. Однако когда Аль-Хазрад повернулся к своей прекрасной гостье, на его лице отразилось только бесконечное удовольствие.

— Сладчайшая из смертных! — пропел он. — Я ждал вас завтра вечером.

— Но ведь ожерелье уже готово? — Нитокрис склонила голову и испытующе уставилась на колдуна. — Где оно? — золотой полумесяц на ее лбу закачался.

Аль-Хазрад с явной неохотой разжал пальцы, и сияющая горсть насекомых посыпалась на стол из его ладони. Он надеялся использовать их сам, без Нитокрис, но Супруга Бога, как видно, смогла проникнуть в замыслы союзника.

— Не понимаю вашу иронию, божественная Нитокрис, — сухо отозвался маг. — Если король Арвен найдет священную Чашу, созданную из того же небесного металла, что и Меч, он сможет запирать Врата.

— Этого никогда не произойдет, — Супруга Бога сгребла со стола золотую нить с дрожавшими на ней насекомыми. — С помощью моего ожерелья я смогу вызвать царицу Мух, и она найдет нам сокровища Врага. Бельзебел знает, где скрыты клады мертвых, для нее не существует магических преград, выстроенных древними чародеями. О, Бельзебел, сестра моей печали! — все более воодушевляясь, произнесла Нитокрис. — Как давно ты не поднималась из глубин, чтоб говорить со мной. Обещаю тебе царскую награду: мы поделим норлунга, я выпью его жизнь, а ты съешь тело.

В глазах Нитокрис засверкали зеленые искры, и сквозь тонную кожу лица стал явственно просвечивать мушиный череп. Аль-Хазрад с отвращением отвернулся. Он почувствовал, что, если Супруга Бога не прекратит своего мысленного отождествления с Бельзебел, его вырвет прямо на древние пергаменты, аккуратно разложенные на столе.

— Теперь не время и не место, о Божественная госпожа моя, — едва сдерживаясь, простонал маг.

Нитокрис хищно рассмеялась. Ее черты вновь обрели человеческую мягкость.

— До чего же ты пуглив, колдун! — с презрением бросила она. — Нашему делу очень бы помогло, если б ты нашел в своих замшелых свитках заклятие Поющего Камня. Это единственное, что может помешать нам управлять кровью Врага, после того как ты завладеешь ею!

Аль-Хазрад обомлел. До сих пор маг был уверен, что о Поющем Камне знает он один.

— Об этом заклинании никто ничего не слышал вот уже тысячу лет! — с досадой воскликнул «могильщик». — Оно не принадлежит фаррадской магии. На всем свете нет человека, который знал бы его! Нам ничто не угрожает.

— Смотри, колдун, — Нитокрис зевнула. — Свою часть работы я сделаю, вызвав Бельзебел, но ты… ты должен помнить об остальном.

Царица встала. В ее сжатом кулаке поблескивали золотые нити ожерелья. Нитокрис получила то, за чем пришла, и у нее больше не было причин задерживаться в обществе мага.

«Как-то там мой прекрасный Ульв? — с притворной печалью вздохнула она. — Стоит ли его служба жизни, которую я ему подарила?»

Глава 7

Зейнаб крадучись скользила по мокрой от подтаявшего снега траве. Свежий ветер шевелил ее меховую накидку и задувал за шелковый ворот платья, заставляя женщину зябко поводить плечами. Длинные серебряные серьги слегка позвякивали в такт каждому шагу, и этот предательский звон раздражал фаррадку.

Она находилась в самом дальнем уголке дворца, его потаенной сердцевине, куда не смел заглядывать никто, кроме государя. Полвека назад престарелый король Арно-Амори построил здесь восхитительную башню из серого камня, где, по примеру восточных владык, разместил своих любовниц. До походов в святую землю арелатским государям не приходило в голову заводить гарем. Они обходились сонмищем фавориток при дворе, и лишь слабоумному Амори захотелось возвести укромный приют для своего сладострастия.

Позднее вокруг башни было прорыто два канала, по внешнему из которых плавали белые, а по внутреннему — черные лебеди. С тех пор неглубокая водная преграда, отделявшая королевский гарем от остального парка, стала называться Лебединым кольцом, а все, что находилось за ней, — Лебединым садом.

Посетители могли встречаться с обитательницами островка лишь на узкой полоске земли между «черным» и «белым» каналами. Она была предусмотрительно расчищена от кустов и превращена в цветник, засаженный только низкорослыми растениями, чтобы скучающие наложницы короля не вздумали развлечься здесь со своими гостями. Сам же остров, с его манящими беседками и разросшимися кустами жасмина, оставался запретным для всех, кроме государя.

Львиный Зев мало обращал внимание на придворный этикет, разработанный до тонкостей во всем, что касалось Лебединого сада. Бывший наемник не стремился посягать на чужую свободу и смотрел сквозь пальцы, когда его женщины запросто разгуливали по всему дворцу. Он никого не удерживал, зная, что найдется немало охотниц занять место охладевшей к королю любовницы. Словом, с воцарением Арвена в гареме наступил полный беспорядок. И все же Зейнаб, направлявшаяся к одной из дальних, всегда пустынных беседок, поеживалась от страха, представляя себе, что может произойти, если кто-нибудь застанет ее там в обществе прекрасного командира вёльфюнгских наемников.

Сегодня ночью Зейнаб принесла черного ягненка в жертву Хозяину Луны за то, что он вовремя предупредил ее об опасности. Хотя культ этого божества и был запрещен в Арелате еще со времен милосердной королевы Гвенделин, но в стенах Дворца до сих пор можно было найти потаенные ниши, где над маленьким алтарем с бороздками для стока крови возвышались золотые и серебряные идолы в виде змеи, удерживавшей на голове лунный диск.

Видение, посланное Отцом Ужаса, пришло к Зейнаб во время болезни короля, когда женщина, утомленная бессонницей, на мгновение забылась у постели Арвена. Сероватый дым светильника, стоявшего в изголовье королевского ложа, стал медленно сплетаться в кольца призрачного змеиного тела. Тварь соскользнула на подушку и обвилась вокруг головы спящего, на ее лбу Зейнаб явственно различила золотой полумесяц.

«Вёльфф. Наемники из Вёльффа, — прошипела змея. — Они защитят тебя и твоего сына, когда тот, ради кого ты не спишь сегодня, предаст вас».

Фаррадка в ужасе отшатнулась назад. Видение исчезло.

Зейнаб не знала, что в ту же самую ночь Змея посетила и султана Беназара. «Вставай, внук Магомета! — прошипела она, потряхивая золотым полумесяцем. — Собирай свое войско. Я поддержу твои силы в битве с неверными. Все земли нечестивых христиан будут твоими».

Зато Зейнаб теперь узнала, каким божествам она может доверять. Вернувшись вчера от мужа, несостоявшаяся королева сломала длинные белые свечи, поставленные у лаковой иконы, и воткнула перевернутое распятие в цветочный горшок.

Ее роман с прекрасным капитаном ландскнехтов начался в тот самый миг, когда Ульв спустился с галеры на набережную. Зейнаб посчитала, что иметь среди своих поклонников мужчину, обладающего военной силой, ей не повредит, и не стала полагать предел жарким взглядам наемника.

Отодвинув рукой сухие виноградные плети, преграждавшие вход в беседку, Зейнаб осторожно заглянула внутрь. Там царил полумрак. Неяркое солнце пробивалось сквозь прутья деревянной решетки и рисовало причудливый узор на дощатом полу.

Фаррадка испытала разочарование: сначала ей показалось, что в беседке никого нет. Но уже в следующую секунду сильная загорелая рука высунулась из-за угла и, схватив женщину за запястье, быстро втянула ее внутрь. От неожиданности Зейнаб тихо вскрикнула.

— Не бойтесь, госпожа моя, — услышала она над ухом приятный мужской голос. — Меня никто не видел, — жадные нетерпеливые губы коснулись щеки фаррадки и быстро заскользили вниз по шее. — Я ждал вас. Я готов доказать вам свою любовь.

Жаркая волна желания охватила женщину. Ах, как давно она не забавлялась так весело и опасно!

Зейнаб быстро освободилась от одежды и сбросила сандалии. Ей нравилось бесстыдное восхищение, с каким молодой наемник смотрел на ее смуглые стройные ноги в серебряных браслетах у щиколоток. Ради этого фаррадка готова была потерпеть даже холод, потому что знала: потом она его уже не почувствует. Ульв судорожно сглотнул и шагнул вперед. Кольца жалобно звякнули, длинные пальцы Зейнаб вцепились в густые черные волосы любовника.

«Как приятно, что поручение Нитокрис сопровождается такими милыми подробностями, — думал наемник, вновь перекидывая через плечо перевязь и поправляя ремень. — И как славно, что эта женщина хочет от меня именно того, что мне приказано было от нее добиться!»

— Рано или поздно такой момент наступит, — шептала ему на ухо Зейнаб, все еще пошатывавшаяся от целого каскада прихотливых ласк, которые обрушил на нее новый любовник. — Я сделаю тебя капитаном королевской гвардии, своим тайным соправителем… Ты получишь столько золота и драгоценностей, сколько сможет унести твой отряд в своих шлемах! Только помоги мне.

— Разве я отказал вам, госпожа моя? — с улыбкой ответил Ульв. — Надо только сделать так, чтобы войска короля покинули город и ушли далеко, далеко, — вёльфюнг махнул рукой. — На край земли.

В глазах Зейнаб сверкнул гнев.

— Арвен скоро собирается штурмовать Раввану, — сказала он. — Это не близко.

Дальше, намного дальше, — рассмеялся Ульв.

— Хорошо, я подумаю, — кивнула фаррадка. Ее рука соскользнула с плеча любовника, и капитан почувствовал острое сожаление оттого, что время пролетело так быстро.

Глава 8

Войска Арвена разбили лагерь на другой стороне реки, но холодный ветер даже сюда доносил запах гари от разоренного Равванского замка.

Король сколько мог, оттягивал объяснение с принцессой Астин. По натуре Арвен терпеть не мог разговоров с женщинами, если они не касались главного. Однако в данном случае главное было не во вкусе короля, поскольку затрагивало не женщину как таковую, а сопряженную с ней политику.

Наконец, пообедав и нарочито долго провозившись с чисткой оружия (чего от него, кстати, не требовалось, так как оруженосец торчал рядом в палатке и бездельничал), Арвен решился нанести визит пленнице. Он столь же долго гулял по лагерю, проверяя посты, пока как бы невзначай не набрел на шатер, предоставленный им в распоряжение маленькой мятежницы.

Арвен ничуть не удивился, застав у опущенного полога Палантида и Раймона, переминавшихся с ноги на ногу. Правая щека капитана была перевязана платком. На лице герцога застыло скептическое выражение.

— У тебя, что, зубы болят? — без всякого интереса спросил Арвен. Должен же он был что-то сказать.

— Н-да-а, — неопределенно протянул Палантид.

— Какой там! — хмыкнул Раймон. — Астин располосовала ему хлыстом всю физиономию, когда он пытался поговорить с ней.

— А ты не пытался? — растерянно спросил Арвен.

— Ну нет. Избави Боже! — расхохотался герцог. — Я себе не враг. У твоей невесты всего один недостаток, но… — Раймон потер рукой подбородок, — очень весомый.

— И ты позволил ей себя ударить? — Арвен не мог поверить своим ушам.

— Послушай, — раздраженно оборвал его Палантид, — должна же она была на ком-то сорвать зло! Мы всегда раньше были друзьями… Я знаю ее с детства… Лучше я, чем кто-то другой. В конце концов, у нее есть определенное право… считать меня предателем. Она как загнанный зверек… Будь к ней снисходителен, Арвен.

— И это вы оба все уши мне прожужжали о ее прекрасном воспитании? — возмутился Львиный Зев.

— По сравнению с тобой, — расхохотался Раймон. — Брось ты, Арвен, девочка отлично держится, если учесть, что в один день она потеряла и владения, и свободу, и любимого человека. Пусть лучше дерется, чем плачет, поверь мне.

— Уходите, — разговор был неприятен королю. — Оба, — норлунг резко повернулся к входу в шатер. — Это моя женщина. Моя добыча. И я без ваших советов знаю, как с ней поступить.

— Она не наложница из твоего гарема! — задохнулся от негодования Палантид.

— Пока я вижу в этом только недостаток, — холодно остановил его Львиный Зев. — Ни одна моя наложница не осмелилась бы поднять на тебя руку.

— Арвен!

— Уходите, — гнев блеснул в глазах короля. Полог откинулся и с шумом упал за его спиной.

— Не стоит так переживать, — Раймон хлопнул Палантида по плечу. — Астин не даст себя в обиду. Ты знаешь ее лучше, чем кто бы то ни было.

— Да, но я также знаю и Арвена, — с досадой бросил рыцарь.

— Что поделать? — развел руками герцог. — Был какой-нибудь другой выход?

— Нет, — выдавил из себя капитан. — И все же я последний день в этом лагере, если с ней… если он…

— Пойдем, — Раймон крепко взял друга за плечо и повел его прочь.

В полусумраке шатра Арвен не сразу заметил фигуру принцессы, склонившейся у изголовья кровати перед тлеющей восковой свечой. Астин беззвучно шевелила губами. Услышав шорох у себя за спиной, она вздрогнула и поднялась с колен.

— Это ты, Палантид? — ее голос звучал виновато. — Прости меня, мне не следовало… — Астин повернулась к королю.

Это был не самый приятный миг в жизни норлунга. Ему еще ни разу не приходилось читать на лице увидевшей его женщины такую гадливость.

— Не думала, что вы окажетесь столь нетерпеливы, — усмехнулась она. — Спасибо, хоть не овладели мной прямо в крепости, на глазах у связанного Вальдреда.

Арвена передернуло.

— Я не насильник.

— Разве? — Астин была меньше его ростом, но королю показалось, что она смотрит на него сверху вниз. — И давно? С тех пор как вы узурпировали престол и вообразили себя королем? — принцесса буквально обливала его презрением. — Теперь, женившись на мне, вы собираетесь узаконить вот этот обруч на вашей грязной гриве, — девушка указала рукой на венчавшую голову Арвена малую походную корону, — и разыгрываете благородство. А когда вы наемником врывались в чужие замки или с шайкой норлунгов разоряли фермы на северном побережье, с их беззащитными обитательницами вы тоже вели себя по-рыцарски?

— На побережье я ловил рыбу, — сухо сказал Арвен.

— Какая разница? Не там, так где-нибудь еще, — пожала плечами Астин. — Неужели вы не понимаете, что для порядочных людей навсегда останетесь вором и бандитом? Раньше вы крали чужие медяки, теперь — чужие троны и чужих невест.

Арвен чувствовал, что разговор трагически не удался.

— Вы можете здесь же, сейчас овладеть мной, — спокойно сказала принцесса, — потому что вы сильнее. Но я никогда не признаю перед алтарем, что по доброй воле выхожу за вас замуж. Следовательно, ваши права и права вашего потомства на престол всегда легко будет оспорить.

Повисло гробовое молчание. Король смотрел на Астин, Астин на короля. Она была уверена, что последнее слово в разговоре осталось за ней, а это как-никак важно для любой женщины.

— Хорошо, — сказал Львиный Зев, — я сейчас уйду, но перед этим… Вы ни о чем не хотите меня спросить?

Тень пробежала по лицу принцессы. Она поколебалась Мгновение, а затем еле слышно произнесла:

— Вальдред жив? — Да.

— Что с ним будет? — еще тише прошептала Астин.

— Его будут судить как изменника, лишат рыцарского достоинства и, вероятно, повесят, — Арвену стоило большого труда сохранять равнодушие. — Но, — он выдержал глубокую паузу, — я могу его помиловать.

— И это, конечно, зависит от меня? — грустно усмехнулась Астин.

— Нетрудно было догадаться, — съязвил король. — Я дам ему лошадь и оружие. Пусть проваливает куда хочет. В лагере будут думать, что он бежал.

Принцесса кивнула.

— С вашей стороны вы возьмете на себя обязательство, — продолжал король, — тихо и без при людных скандалов выполнить все условия, необходимые для заключения брака и обеспечения престолонаследия.

Астин молчала.

— Вы можете мне не верить, но я без малейшего сожаления оставил бы вас обоих в покое, — саркастическое выражение появилось на лице короля. — Откровенность за откровенность: за сегодняшний день вы осточертели мне настолько… — Арвен не нашел подходящего слова. — Я терпеть не могу женщин с таким характером, как у вас, принцесса.

Брови Астин взлетели вверх. Видимо, ей вообще не приходило в голову, что кто-то может остаться равнодушным к ее Достоинствам.

— Вы должны знать, что у меня есть жена и сын, — продолжал король.

«Да, и еще целый гарем баб и выводок ребятишек», — подумала принцесса, но вслух ничего не сказала.

— К сожалению, они не могут быть признаны законной королевской семьей. Положение обязывает меня предложить руку вам, хоть ни малейшего удовольствия я от этого не испытываю, — закончил норлунг.

— То есть вы хотите сказать, что мы можем заключить договор? — уже без особой ненависти спросила принцесса.

— Что-то в этом роде, — Львиный Зев кивнул.

— А если я дам вам слово, вы действительно отпустите Вальдреда? — это было произнесено с такой детской наивностью, что Арвен рассмеялся.

— Вы сможете убедиться в этом сами, — подтвердил он. — Сегодня ночью я отпущу вас в сопровождении Палантида к реке, что бы вы увидели, как граф Валантейн переедет через Лисий Брод.

— Но вы не позволите нам попрощаться? — ее голос снова задрожал.

— Нет, — король покачал головой.

— Что ж, — Астин кивнула, — по-своему вы правы. Неосторожное прощание могут заметить, и ваше великодушие будет расценено как слабость.

«А она действительно умна», — подумал Арвен. Принцесса смотрела королю прямо в лицо.

— Вы принимаете мои условия? — спросил он.

— Да, — Астин склонила голову и медленно, с явным сожалением сняла с пальца большой, далеко не дамский перстень. — Это наследственная реликвия принцев Орнейских, символ власти над моими землями. Мне он всегда был велик, вам — едва налезет на мизинец. Можете показать его своим… — она чуть было не сказала «сообщникам», — в знак заключения договора между нами.

Арвен бережно взял перстень, но не стал пытаться втиснуть его на руку.

— Наследник престола, по обычаю, до коронации носит родовой титул матери, — сказал норлунг. — Я верну вам эту безделушку, как только вы подарите Арелату принца Орнейского, — он склонился перед девушкой в коротком поклоне и быстро вышел.

Глава 9

Утро выдалось на редкость свежим и ясным. В каждой капле на траве сверкало солнце. Всю ночь бушевал ливень, дождь прибил грязь вчерашнего пожара, и теперь за рекой почти ничто не наводило на горькие мысли. Пепелище Равванского замка осталось далеко позади, королевские войска возвращались в столицу, увозя с собой главное сокровище Орнея — побежденную принцессу Астин.

Арвен вдыхал холодноватый воздух и по временам болезненно подергивал щекой, вспоминая вчерашний разговор. При неясном колеблемом пламени свечи ему все же удалось рассмотреть пленницу, и увиденное не утешило короля. Принцесса относилась именно к той породе женщин, которую он при всем желании не мог пропустить мимо себя. Сегодня утором у входа в шатер Львиный Зев снова столкнулся с ней, когда она садилась в носилки, и еще раз убедился, что советники не обманули — девушка действительно должна была стать мукой для его глаз.

Высокая, с тяжелыми светлыми волосами и глубокими серыми глазами, менявшими на солнце свой цвет, она принадлежала к тому древнему типу северных красавиц, который всегда восхищал Арвена. Ее белая кожа приобрела под южным солнцем золотистый оттенок, а русые пряди над высоким лбом выгорели до рыжины.

Возможно, для уроженца Арелата этого было достаточно, чтобы признать Астин настоящей искрой полярного огня, неведомым ветром занесенной на апельсиновые равнины Орнея. Однако Арвен, родившийся далеко на севере, хорошо знал Разницу между лживыми тонкогубыми женщинами Похьюлы, Дьявольски прекрасными валькириями Асгарта и молчаливыми, чистыми, как горный снег, гренландками, никогда не целовавшими чужеземцев. Он видел, что весь облик Астин дышит той удивительной нежностью, которая паче всякой красоты пленяет в дочерях Фомариона. За ее мягкостью не всякий способен был заметить скрытую непреклонность и умение выстоять в невзгодах.

Привези мне женщину из Фомариона,

Чтоб пряла для меня и пела,

А когда я паду в битве,

Навсегда обрезала косы.

Чтоб нашла меня, если сгину,

Обогрела детей в стужу,

Накормила стариков в голод.

Привези, я дорого дал бы! —

вспомнил король старую норлунгскую песню.

Теперь он понимал, за что так яростно сражался Вальдред. Будь Арвен на месте графа, он лучше зарезал бы ее, чем отдал другому.

Сегодня у входа в шатер Астин вовсе не обнаруживала вчерашней испепеляющей ненависти к нему. Что ж, он выполнил свою часть договора, она выполняла свою. Но и только. На лице принцессы было написано откровенное удивление, словно девушка постоянно задавала себе вопрос: «И как это меня угораздило?» Астин видела перед собой норлунга, громадного, как медведь, с грубым лицом, обезображенным шрамами, копной темных спутанных волос и дешевой медной серьгой в ухе.

Утром король специально задержался перед зеркалом, чтобы расчесать пятерней свои великолепные густые пряди, которые всегда приводили его любовниц в восторг. Вчера Львиный Зев был задет, когда Астин назвала их «грязной гривой».

— Послушай, Палантид, — обратился он к дремавшему в седле капитану. — Как часто ты моешь голову?

Рыцарь резко качнулся вперед от неожиданности.

— Как все, — удивленно ответил он. — Раз в неделю. А что?

— Раз в неделю? — удивленно переспросил Арвен.

— Ну да, когда моюсь.

— Ты моешься раз в неделю? — Арвен привстал на стременах и внимательно посмотрел на друга.

— А что случилось? — забеспокоился тот. — Моя дорогая сестренка сообщила тебе, что от тебя несет, как от дикого зверя?

— Ну наконец-то при дворе появился человек, способный говорить королю правду в лицо, — раздался с другой стороны насмешливый голос герцога Акситании. — Не горюй, перед свадьбой мы тебя отмоем.

— Почему бы вам не сообщить мне об этом раньше? — Арвен с гневом повернулся к ним.

— Мы же не собирались с тобой на брачное ложе, — парировал Раймон. — В конце концов, у тебя есть Зейнаб и… другие женщины. Может, им так нравится?

— Отстаньте! — Арвен дал коню шпоры, и жеребец скакнул вперед.

— Палантид, мы стоим на пороге великих перемен, — Раймон все еще усмехался, но его взгляд стал цепким и холодным. — Кажется, твоей сестре удалось не на шутку поцарапать самолюбие короля.

— Боюсь, что это не к добру. Для нее, во всяком случае, — тревожно вздохнул капитан.

Арвен промчался мимо двух полков лучников, но потом придержал коня. Ветер обдувал его разгоряченное лицо, в голову лезли злые обидные мысли. Поехав шагом, король постепенно успокоился. В конце концов, что произошло? Ему надерзила строптивая девчонка, которой в детстве не хватало ремня, а в юности тяжелой мужской руки? Арвен знал, как поступают в подобных случаях. И все же его не оставляло тревожное чувство: казалось, он вступил на шаткий весенний лед, предательски ускользающий из-под ног.

Чуть впереди маячил голубой шелковый балдахин, покрывавший носилки Астин. Король тронул поводья и, повинуясь неясному желанию, пустил коня именно в том направлении. Он не собирался разговаривать с принцессой, просто ехал и все.

Возле носилок Арвен заметил сухощавую фигуру в черном плаще с капюшоном. Присутствие придворного мага рядом с будущей королевой вовсе не удивило Арвена. Скорее раздосадовало. Аль-Хазрад был вездесущ, а его прежде невидимая стая в последнее время слишком часто и слишком уверенно попадалась на глаза королю.

Львиный Зев неслышно подъехал к носилкам и пустил коня с правой стороны, там, где полог балдахина был опущен. Собеседники не могли заметить присутствия короля. До него долетел обрывок разговора. К немалому удивлению Арвена, принцесса и маг вели оживленный теологический спор.

— Вы должны догадываться о смысле наших обрядов, принцесса, — пел прорицатель, — человеческая жертва — сердцевина любой веры.

— Я придерживаюсь другого мнения, — холодно сказала Астин. — Человек создан по образу и подобию Бога. Не мне объяснять вам, что, нанося вред творению, вы посягаете на Творца.

Судя по злобному свистящему звуку, который издал «могильщики, Астин попала в точку.

— Вы неплохо разбираетесь в ритуальной магии, принцесса, — едва сдерживая неприязнь, произнес Аль-Хазрад. — Однако сейчас моим адептам нет нужды убивать людей, прячась по мрачным капищам.

— Это говорит только о том, что вы можете делать подобные вещи открыто, — еще более ледяным тоном отозвалась Астин.

— Возможно, я покажусь вам циничным, — рассмеялся верховный жрец. — Но до какой-то степени вы правы. Государство сотрясают смуты, беспокоят внешние враги, король постоянно вынужден воевать. Так зачем нам ничтожная одинокая жертва, схваченная с невероятным риском, где-нибудь на большой дороге, когда на поле боя их тысячи?

Арвену не понравился ни тон мага, ни ход его мыслей.

— Я не совсем понимаю вас, — в голосе принцессы послышался еле скрываемый интерес. — Чем же люди, павшие на других войнах, отличаются от наших погибших?

Король отметил про себя, что Астин назвала арелатцев: «наши погибшие».

— Ничем, принцесса, ровным счетом ничем! — с торжеством провозгласил Аль-Хазрад. — Кроме одного. За всеми остальными армиями не следуют мои люди. Пока, — маг выдержал паузу и продолжал: — Достаточно перед боем произнести определенные заклинания, и все павшие с обеих сторон будут посвящены какому-либо богу. Мы первыми догадались этим воспользоваться! Впрочем, нужны известные ритуалы и по окончании сражения…

— Ах, вот оно что, — отозвалась принцесса. — Так значит, это вы добиваете раненых после боя?

— Посвящаем Высшему Существу, — мягко поправил маг.

— Так что у большинства оставшихся лежать на земле горло перерезано от уха до уха? — не унималась Астин.

— Кровь должна выйти вся, — в голосе мага зазвучала медь. — Иначе нам будет нечем кормить Покровителя.

Львиный Зев похолодел. Так вот что делали эти сгорбленные черные фигуры на поле у Равванского замка! Недаром они остро напомнили ему воронье, когда он, перебираясь с войсками через реку, бросил взгляд на оставленные развалины крепости.

Гнев охватил Арвена. Несколько лет назад ничто не удержало бы его от скорой и кровавой расправы с магом. Но теперь он по опыту знал, что иногда лучше оттянуть время, чтобы потом нанести верный удар. Король сдержал себя и заставил слушать дальше.

— Зачем вы рассказываете мне все это? — не скрывая гадливости, спросила Астин.

— Чтобы показать, какой силой обладают «могильщики» в Лотеане, — ответил колдун. — Без нашей помощи вам не устоять против короля. Мы можем поддержать, а можем и уничтожить.

— А что будет, если король узнает об этом? — спросила Астин.

— О, он очень, очень разгневается! — рассмеялся маг. Рука Арвена сама собой легла на меч, но он снова заставил себя слушать.

— Ему ничего не удастся изменить, — голос Аль-Хазрада стал жестким. — Узурпатор нуждается в нашей поддержке и скорее всего не станет возражать. Многие знатные сеньоры доверяют нам.

— Я бы на вашем месте не была столь уверена, — усмехнулась принцесса. — Вы еще не поняли, что короля не стоит загонять в угол?

— Что может нам грозить?

Уверенный тон Аль-Хазрада бесил Арвена.

— Все, что угодно, — серьезно сказала принцесса. — Норлунг непредсказуем. А вдруг завтра, чтобы избавиться от вас, он возьмет да и вырежет всех поклонников вашей веры?

— Возможно, дикие звери и любят нападать внезапно, — возразил жрец. — Но этого медведя мы держим на коротком поводке.

Кровь бросилась королю в лицо. Он взялся рукой за край полога, но в этот миг принцесса рассмеялась.

— А вам не приходило в голову, дражайший Аль-Хазрад, — со злой веселостью спросила она, — что держать медведя на коротком поводке опасно?

Арвену показалось, что он видит, как побелело и вытянулось лицо мага.

— Итак, вы отказываетесь присоединиться к нам?

— Конечно, — голос Астин стал серьезным.

— Что ж, вы совершаете большую ошибку, — маг дал лошади шпоры.

Арвен незаметно отъехал от носилок вправо. Его душило холодное бешенство, которое не на ком было сорвать. Чуть в стороне двое пехотинцев загнали тяжелую, груженную провиантом телегу в придорожную канаву и, чертыхаясь, колотили бедную клячу по хребту кнутом.

— Остолопы! — рявкнул король. Обозные вояки присели от ужаса.

Поняв, что лошадь скорее отбросит копыта, чем вытащит кладь, Арвен спешился, сплюнул сквозь зубы и соскочил в канаву. Слегка поддав плечом, он поднял ось на уровень дороги.

— Тяните! Дармоеды! — дальше король прибавил замысловатое ругательство.

— Что там происходит? — голубой полог откинулся, и Астин выглянула наружу.

Арвен почувствовал, как багровеет его лицо. Только этого еще не хватало! Он стоял по пояс в канаве, весь облепленный грязью, вместо того, чтобы ехать рядом с носилками невесты и развлекать ее разговором. Львиный Зев хотел спрятаться за край громоздкой телеги, но было уже поздно, принцесса заметила его.

— Вылезайте оттуда, сир! — крикнула она. — Вы уже спасли лошадь.

Справившись с гневом, король поднялся на обочину дороги и, подозвав своего коня, вскочил в седло.

— Как вы себя чувствуете, принцесса? — спросил он, подъехав ближе и склонившись к откинутому пологу носилок.

Арвен помнил еще несколько вопросов, которым научил его Палантид в преддверье обратного путешествия: «Удобно ли вы устроились?», «Вас не утомила жара, холод, ветер (в зависимости от обстоятельств)?», «Дорога не кажется вам скучной?» Король хотел задать их все сразу, но Астин решила отвечать вразбивку.

— Это мне следовало спросить, как вы себя чувствуете, после героического рейда за провиантом, — сказала она, подавая Арвену платок, чтобы вытереть руки. — Наклонитесь.

Король нагнулся вперед, и Астин аккуратно стерла грязь с его щеки. От нее едва заметно пахло фиалкой. Король терпеть не мог резких, пряных благовоний, которыми обычно пользовались южанки, их аромат надолго отбивал у него способность различать более тонкие запахи, а терять своего звериного чутья, много раз спасавшего ему жизнь, норлунг не любил. Теперь он с удовольствием отметил, что принцесса не будет раздражать его подобными глупостями.

— Как называется эта река? — спросил Арвен, указывая хлыстом на узенький, грязный ручеек, лениво бежавший между камнями.

— Река? Откуда вы знаете, что это река? — удивилась Астин. — Вы здесь уже бывали?

— Нет, — тряхнул головой король, — просто кусты растут слишком далеко от воды, значит, русло шире.

— Это Бовуар, — кивнула принцесса. Она была восхищена наблюдательностью спутника, но не показала виду, — Раз в четыре года река мелеет, и с другой стороны приходят вёльфюнгские отряды. Жители давно просили поставить здесь форт.

— Я этого не знал, — протянул Арвен, привстав на стременах и внимательно оглядывая ручей.

— Короли вообще очень мало знают! — рассмеялась Астин.

Львиный Зев вспыхнул, но, вспомнив, что все события последних месяцев были живым подтверждением ее слов, тоже усмехнулся.

— Не обижайтесь, — мягко проговорила она. — Такое положение, к несчастью, естественно.

— Почему? — угрюмо спросил Арвен.

— Наверное, потому что между обычным человеком и тем, кто надел корону, разверзается громадная пропасть, — задумчиво ответила принцесса. — Даже ваши ближайшие друзья боятся, как бы не сболтнуть чего лишнего. А ведь из этого «лишнего» и складываются основные сведения. Вы превращаетесь в глухого.

— Похоже на то, — усмехнулся Львиный Зев. Именно такое сравнение приходило ему в голову в первые месяцы после коронации. Потом он привык. — И как другие монархи справляются с этой глухотой? — спросил норлунг.

— Все по-разному, — ответила девушка. — Султаны Фаррада, например, по пятницам, переодевшись, посещают базары и слушают, о чем говорит народ. Но для вас это не годится. У нас не восточный рынок. К тому же вас, как ни переодевай, — Астин развела руками, — каждая собака узнает. Владыки Лотеаны прежде пользовались слуховиками.

— Что это?

«Пять лет жить во дворце и не знать такой простой вещи? — поразилась Астин. — Неудивительно, что Арелат пережил столько заговоров!»

— Это такие особые устройства, что-то вроде глиняных труб, — вслух сказала она, — в стенах под разными углами. Они позволяют хозяину, не выходя из своей комнаты, знать обо всем, что происходит в доме.

— Подслушивать — не самое приятное занятие, — поморщился король.

— Но вы же подслушали мою беседу с Аль-Хазрадом, — пожала плечами принцесса. — И теперь, полагаю, не раскаиваетесь?

Арвен вздрогнул.

— Во время разговора вы знали, что я нахожусь за пологом? — с легким разочарованием спросил он.

— Нет, — Астин покачала головой. — Я поняла это, когда увидела вас в канаве. У вас было такое выражение лица, как… — она поискала подходящее сравнение, — как у обнаруженного охотника, что ли.

Арвен вздохнул с облегчением. Ему было приятнее знать, что принцесса насмехалась над Аль-Хазрадом, не подозревая о его присутствии.

— Вас не утомляет путешествие в носилках? — Львиный Зев перевел разговор на другую тему.

— О, очень! — Астин, кажется, была рада его вопросу. — Если б я могла немного размяться, проехавшись верхом… С вашего позволения, — добавила она.

— После заключения договора между нами вы больше не пленница и можете приказать подать себе любую лошадь, — великодушно ответил Арвен.

— Благодарю, сир, — ее лицо просияло. — Я не стану испытывать вашего терпения.

— Я буду вам очень благодарен, если вы постараетесь не отъезжать далеко от дороги. — Арвен. — теперь прошу прощения, но я вынужден вас покинуть. У меня есть дела в авангарде. — Король поклонился и дал лошади шпоры.

Никаких дел в авангарде у него не было. Просто он воспользовался первым попавшимся предлогом, чтобы покинуть принцессу. Арвен испытывал странное чувство: разговор с Астин очень занимал его, но он на каждом шагу боялся сморозить какую-нибудь глупость и обнаружить полное невежество. Король не знал, что во время беседы уже раз десять сделал это, и только воспитанность Астин помешала ей высказать удивление.

Не успел Львиный Зев отъехать и нескольких шагов, как его неудержимо потянуло обратно. А ведь всего минуту назад он сгорал от желания провалиться под землю и больше никогда не испытывать на себе снисходительного взгляда серых глаз принцессы. Арвен считал себя опытным любовником. Но раньше он всегда знал: нравится ему женщина или нет, и чего он от нее хочет. С Астин ему хотелось говорить, причем на такие темы, о которых он обычно беседовал с Магнусом или Раймоном. Это ставило короля в тупик. Например, его так и подмывало спросить, что она думает о магии Аль-Хазрада.

Король провел ладонью по лбу, отгоняя навязчивые мысли в о принцессе. Ему было о чем побеспокоиться и кроме нее. Положение казалось серьезным. Аль-Хазрад не соврал, он В действительно держал короля за горло. Слуги древних культов расплодились в Арелате, как мыши в теплом подполе, и с каждым днем обретали все больше влияния на его подданных.

Глава 10

Астин ехала вдоль берега реки, превращенной засухой в ручей. Ее рыжий жеребец брел по камням у самой кромки воды. Свежий ветерок, налетавший с противоположной стороны, трепал его золотистую гриву и приятно обдувал обнаженные руки всадницы. Принцесса заткнула мягкие замшевые перчатки за пояс, сняла с головы бархатный берет и расстегнула застежку на плаще. Дыхание воды смешивалось с ароматом полевых трав.

Девушка чуть опередила авангард из акситанских рыцарей и теперь могла не смотреть на их алые треугольные флажки, украшавшие пики, не слышать мерного стука сотен конских копыт, не глотать дорожную пыль, не вздрагивать при звуках рожка, поминутно прорезавших воздух.

Мгновенное чувство свободы охватило принцессу. Казалось, стоит повернуть коня, пустить его в воду, миновать ручей, и она очутится по ту сторону границы. Там росла такая же трава, пели те же птицы, но это было уже маркграфство Вельфф, не входившее в состав арелатской короны. Если бы Астин удалось уйти от погони и проскользнуть через несколько немноголюдных приграничных сел, она вскоре оказалась бы в безопасности. Под ней гарцевал хороший жеребец, одного кольца на руке хватило бы, чтоб оплатить путешествие до самого Плаймара! Правда, места были неспокойные, порубежье Вёльфа и Арелата никто не назвал бы границей мира и согласия. Но стоило рискнуть!

Пальцы Астин сжали уздечку и снова отпустили ее. Принцесса не видела, как напряженно застыл человек, наблюдавший за ней из густых кустов ивняка чуть выше по склону. Его холодные голубые глаза сощурились, руки сжались, готовые рвануть поводья, но ни одна ветка не хрустнула под копытом коня, ни один камешек не выкатился к воде.

Астин зло кусала губы. В конце концов, чего стоит ее слово, данное этому грязному узурпатору? Человеку без чести, без имени? Да, но у нее-то есть и честь, и имя! А разве она не отдаст их с радостью за счастье вновь увидеть Вальдреда?

Принцесса тронула повод, и конь послушно вошел в воду. Человек, притаившийся за кустами, сжал пятками бока лошади. В этот миг на противоположной стороне ручья раздался треск ломаемых веток, и к воде опрометью выбежала растрепанная, запыхавшаяся девушка. Она заметалась по берегу.

— Сюда! Сюда! — Астин вскинула руку. — Здесь не глубоко!

Беглянка заметила ее и с отчаянной храбростью ринулась в воду. Было видно, что она не умеет плавать, но лучше утонет, чем останется на том берегу.

В кустах за спиной у девушки послышался страшный шум, и через минуту к ручью выехало человек тридцать хорошо вооруженных воинов на взмыленных лошадях.

— Вот она! — крикнул один по-вёльфски, указывая хлыстом на воду. — Вперед!

Всадники вступили в ручей.

Астин набрала полные легкие воздуха.

— Именем короля я приказываю вам остановиться! — крикнула она.

— А ты кто такая, чтобы нам приказывать?! — грубо отозвался командир, его лошадь уже вошла по грудь в воду и неуверенно переступала по камням.

— Я? — Астин задохнулась. — Я… — она помедлила, — королева этой земли! — ее голос зазвучал уверенно. — И вы не пересечете границы.

Рыцари захохотали.

— Я думал, что моя — дура, — сказал самый рослый из них, указав рукой на беглянку, уже выбравшуюся из ручья, — но в Арелате на них урожай!

— Мы гнались за одной, а возьмем двух сразу, — ответил ему командир.

— Госпожа моя, надо бежать, — задыхаясь, прошептала девушка. Ее дрожащие пальцы вцепились в край седла Астин.

— Ничего, — принцесса положила руку на мокрое плечо беглянки. — Еше посмеемся. Ну, идите же сюда, мои храбрые гости! — зло крикнула она. — Я жду вас!

Предчувствуя легкую добычу, воины со смехом и свистом ринулись через ручей, но не успели копыта их коней коснуться берега, как на холме появился передовой отряд акситанских рыцарей, спускавшихся по дороге.

Астин привстала на стременах и издала странный, гортанный крик. Львиный Зев никогда не слышал ничего подобного, но, к удивлению короля, звук подхватили десятки воинов. Этот призыв о помощи, тут же превращенный в боевой клич, был так же древен, как земля под ногами, как пограничный ручей, как ненависть, разделявшая Вельфф и Арелат. Раймон мгновенно выхватил меч.

— А, так, значит, вам опять захотелось человечины? Собаки! — с этим криком герцог врезался в толпу вёльфюнгов. За ним устремились все его рыцари, старая вражда с новой силой вспыхнула в их сердцах. Началась невообразимая сумятица.

Астин не заметила, что король появился на поле боя несколькими секундами раньше остальных, она видела только, как взлетает и опускается его могучий меч в самой гуще драки. Палантид оттеснил лошадь сестры к кустам и загородил Астин, крепко державшую беглянку за руку. Воин не спешил включаться в дело, оно и без него шло к концу, силы были слишком не равны.

Раймон сбросил командира вражеского отряда на землю, сорвал с него шлем и несколько раз ударил лицом о гальку.

— Арелатки тебе нравятся, боров? — прохрипел он. Мощный вёльфюнг вырывался из рук герцога, но не мог ничего сделать ловкому и сильному Раймону, железной хваткой вцепившемуся в горло противника. Девушка, стоявшая рядом с Астин, восхищенно наблюдала за акситанцем. Еще пара минут, и все было кончено.

— Бросьте их в ручей! — крикнула Астин. — Бовуар огибает замок Склот, откуда родом эти молодцы. Пусть течение вынесет тела под мост.

— С благодарным приветом, — поддержал ее Раймон. — Делайте, что сказала принцесса. — Он махнул рукой, и несколько солдат, спустившихся к воде вслед за рыцарями, оттащили вёльфюнгов на глубину.

Беглянка поднялась на цыпочках, и что-то быстро зашептала Астин, склонившейся к ней с лошади. Принцесса рассмеялась и, выпрямившись, обратилась к герцогу Акситании.

— Она говорит, что ее зовут Беренис и что ты можешь поступить по обычаю.

Окружавшие Астин рыцари дружно захохотали. Они с жадным любопытством разглядывали спасенную девушку, и каждый в глубине души сознавал, что охотно оказался бы на месте Раймона. На Беренис ничего не было, кроме мокрой шелковой косынки, опоясывавшей бедра. Ее влажная кожа все еще поблескивала от воды, рыжие волосы змеились по плечам, обрамляя милое молоденькое личико. Вокруг хрупкой талии вздувался широкий алый рубец от пастушьего кнута. Длинные изящные ноги беглянки были немилосердно исцарапаны кустами. Но она не чувствовала ни боли, ни усталости. В ее темных глазах светилась радость.

Принцесса расстегнула свой алый плащ и накинула его беглянке на плечи. Королю показалось, будто Астин сделала это, когда заметила, что он рассматривает Беренис с не меньшим интересом, чем остальные. Внезапный порыв женской солидарности вызвал новый взрыв хохота.

Раймон тоже усмехнулся и, подъехав к девушке, освободил левое стремя. Беренис быстро залезла к нему в седло, и акситанец торжественно повез ее впереди своего отряда.

— Что это за обычай? — спросил Арвен, подходя к Палантиду и Астин.

Принцесса смущенно заулыбалась.

— Хороший обычай, сир. Спасенная девушка благодарит своего спасителя.

— И полезный, — кивнул Палантид, с завистью глядя вслед удаляющемуся приятелю. — С точки зрения увеличения поголовья… я хотел сказать населения.

— Прекрати! — Астин отвесила ему шутливую оплеуху. Рыцарь расхохотался и поймал в воздухе руку сестры. Львиный Зев отъехал от них в сторону. Королю было не до смеха. Из всего случившегося он понял только одно. Принцесса действительно любит графа Валантейна и готова в любую минуту нарушить договор. Что ж, впредь он будет осторожнее. Только и всего. Но, черт возьми, как обидно!

Глава 11

Весь следующий день дождь лил не переставая. Дорогу развезло, а Бовуар мгновенно превратился в широкий бурлящий поток. Арвен приказал войскам встать лагерем на высоком берегу и переждать непогоду. Король не собирался изматывать свою армию как раз накануне похода на запад.

Львиный Зев тяжело переживал вынужденное бездействие. Он часами сидел в палатке, с тоской слушая мерные удары капель по туго натянутой ткани над головой. Из-под его руки выходили скверные карты укреплений северо-восточной границы. Они ему не нравились, на столе валялось не меньше дюжины исчерченных пером листов бумаги. Центральная цитадель замка Руф, изрядно попорченная беотийцами в прошлом году, не удовлетворяла короля: нужно было прорыть новые рвы и обвести реку вокруг крепости.

— Ваше величество, столб смыло! — раздался из-за матерчатой стены голос оруженосца. — Скорее, сир, умоляю вас! Я еле удерживаю его.

Король бросился на зов и вовремя подхватил тяжелый резной кол, подпиравший потолок. Оруженосец с восхищением смотрел на государя. Арвен широко расставил ноги и, обняв столб, с силой вкрутил его в разбухшую землю.

— Учись, сынок, — сказал он, стряхивая с рук воду. — Черт возьми, есть в этом лагере хоть одно сухое место?

— Я подам вам полотенце, — оруженосец скользнул за стену и, вернувшись оттуда, сообщил: — Ее высочество, сир, желает говорить с вами по важному делу.

— Этого еще не хватало, — пробурчал король. Он не хотел встречаться с принцессой, по крайней мере сегодня. Ее выходка у ручья глубоко засела у него в голове, и Арвен боялся не сдержаться. — Я только собирался пройтись.

— В такую погоду? — удивился юноша.

Король швырнул ему полотенце и вышел в переднюю часть палатки, отделенную насквозь промокшим пологом.

Астин стояла у походного столика и внимательно рассматривала оставленные там карты.

— Это вы рисовали? — удивленно спросила она.

— Кто вам позволил трогать планы? — ответил Арвен вопросом на вопрос. Он был сильно зол на нее. — Это укрепления замка Руф, и я не хочу, чтобы завтра они оказались в Беоте или Мелузине.

Принцесса задохнулась от негодования.

— Я не давала вам повода…

— Вы первой нарушили договор! — раздражение жаркой волной захлестнуло короля, потому что он вновь почувствовал, как его тянет к ней. — Вчера вы чуть не пересекли границу! Что ж, вперед мне наука.

Принцесса вспыхнула.

— В условия договора не входила слежка за мной, — сказала она. — Возможно, я и хотела бежать, но не бежала же!

— Только случай помешал вам, — Арвен чувствовал, что его вот-вот разорвет от ярости.

Принцесса, напротив, держалась очень холодно.

— У вас нет причин принимать меня за шпионку, — спокойно заметила она. — А что касается этих планов, — Астин бросила листки на стол, — то тут при всем желании ничего нельзя понять: какая-то крепость, какая-то река, какая-то граница. Наставили дурацких значков! Вам что, трудно было подписать? — в голосе девушки звучало подозрение. Она подняла глаза и внимательно посмотрела на короля.

Львиный Зев нервно передернул плечами.

— Вот вы и подпишите, раз так хорошо разбираетесь в картах, — заявил он, стараясь скрыть смущение за грубым тоном.

— Ради Бога! — Астин села, взяла перо и принялась быстро писать.

Король с завистью следил за ней.

— Вот, — принцесса протянула ему работу. — Ну как? У нее был ровный четкий почерк.

— Прекрасно, — ответил Арвен. — Я отдам это картографам, пусть перенесут на пергамент.

Воцарилось молчание. Астин долго и с удивлением смотрела на короля.

— Не стоит давать это картографам, — наконец медленно произнесла она.

— Почему? — норлунг почувствовал, как у него пересохло в горле.

— Потому что, — с расстановкой сказала принцесса, — я написала на Беоте — Гранар, а на Арелате — Вёльф. И вы этого не заметили.

Повисла гробовая тишина. Арвен испытывал самое глубокое унижение в своей жизни. Эта любопытная девчонка в течение десяти минут раскусила его. Даже старина Магнус, даже дюжина секретарей, приставленных к королю, не знали, что норлунг не умеет писать.

— Кто дал вам право дурачить меня? — его кулаки сжались сами собой.

Принцесса испуганно отступила.

— Вам остается только поднять на меня руку, чтобы еще больше показать себя неотесанным мужланом.

— Я не бью женщин, — мрачно сообщил Львиный Зев. — Вы можете идти и всем рассказать, что король Арелата неграмотен. Прихватите с собой и эти карты, чтобы подтвердить свои слова! Вам поверят.

— Хорошая месть, правда? — Астин помолчала. — Я не буду этого делать.

— Что же вы намерены предпринять? — голос короля звучал глухо.

— Научу вас писать! — девушка не выдержала. — Господи, какой стыд! Несчастный Арелат! Видно, Бог и вправду разгневался на нас! — она справилась с собой. — Надеюсь, те, кто подсовывает вам указы на подпись, не догадываются?.. Или Догадываются?

— Не знаю, — зло ответил Арвен. — Не все такие умные. Хорошо, — кивнула Астин. — Вы, кажется, собирались пройтись по лагерю? Постарайтесь вернуться как можно скорее. Я останусь здесь и буду ждать вас.

Арвен едва подавил в себе раздражение и, выходя, в сердцах так хлопнул мокрым пологом, что капли полетели внутрь палатки.

Прогуляв под проливным дождем не меньше часа, Львиный Зев ввалился к Палантиду.

— У тебя сухо, — сказал он. — Вино есть?

Капитан хорошо знал это состояние короля. В подобных случаях главное было не перечить другу, посадить его в угол и оставить наедине с кувшином старого альгусского. Что творилось на душе у Арвена, какие черные мысли одолевали его, навсегда оставалось загадкой для окружающих. Он ни с кем не делился своими печалями, и все же ему необходим был кто-то, кто скрасил бы его одиночество хотя бы присутствием в той же комнате. Поэтому Палантид отослал пажей, сам принес королю полотенце и сухой плащ, сам пошевелил угли и раздул огонь в переносной железной жаровне, которой обогревалась палатка, сам поставил складное кресло поближе к теплу очага и разлил вино. Арвен был благодарен ему. Капитан сделал все это молча и уселся в дальнем углу разбирать почту.

Так в полной тишине они провели время до вечера, и Палантид чувствовал, что король по какой-то причине не хочет возвращаться в свою палатку.

— Заночуешь здесь? — спросил он.

— Нет, пойду, — Львиный Зев встал. — У меня есть еще дело, — он неопределенно махнул рукой. — Не такое приятное, как у Раймона, конечно, — король вспомнил очаровательное личико Беренис. — Но если оно удастся, то будет стоить сотни красивых наложниц.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Палантид.

— Так, ничего, — король нахмурился. — Как ты думаешь, почему бы всем женщинам не заняться своими прямыми обязанностями?

Ничего и не поняв, капитан опустил за королем полог. Вечер был для него безнадежно испорчен. С тех пор как Арвен решил жениться на его сестре, Палантид ощущал себя не только королевским родственником, сколько человеком, ответственным за все выходки Астин.

Пробираясь в темноте к собственной палатке, король был уверен, что принцесса давно ушла. При виде черного силуэта своего шатра, который в отличие от других не светился изнутри, Арвен испытал смешанное чувство облегчения и досады. В конце концов, кому он нужен? Даже оруженосец улизнул куда-то, благо король в отсутствии. Что же говорить о девушке, которая в сущности обязана ему только несчастьями и позором?

Арвен бесшумно проскользнул под набрякший от воды полог. Не стряхнуть ни единой капли и попасть в дом с воровской аккуратностью — вот все, что он умеет. Богатый шатер, спору нет. Бери любую вещь, и год можно жить припеваючи. Беда только, что это его дом. Пустой и темный.

Львиный Зев крадучись прошел к столу. Собственно, можно было идти как попало, но многолетняя привычка, помимо воли, заставляла его двигаться с кошачьей мягкостью. Свеча. Кремень. Затеплив огонек, король осмотрелся вокруг. Надо было найти сухое одеяло и устроиться поближе к догоревшему, но все еще теплому очагу. Взгляд его упал на злополучные планы крепости Руф. Свеча дрогнула в руке норлунга. Положив растрепанную головку на край ореховой столешницы и сжав в руке бесполезное гусиное перышко, спала принцесса Астин. Ее лицо было тревожным и измученным даже во сне.

— Это вы, сир? — встрепенулась девушка. — Я не спала. Простите меня. Под этот дождь… поневоле задремлешь. Уже поздно?

— Не знаю, но темно, — мягко сказал Арвен. — О чем вы хотели поговорить со мной, когда пришли?

— А? — она потерла глаза. — У меня залило палатку. Кому же мне было об этом сообщить?

Вы можете остаться здесь, — ответил король.

— Нет, — принцесса покачала головой, — так не принято. Я должна отправиться к Палантиду как к своему родственнику. Но он, — девушка замялась, — молодой мужчина. Вновь возникает трудность.

— Я очень плохо разбираюсь в тонкостях этикета, — смущенно улыбнулся Львиный Зев. — По мне, так вы должны жить у меня, раз вы моя невеста.

Астин тихо прыснула в кулачок.

— И чтобы весь лагерь только об этом и говорил? Вы не находите, что между мной и Беренис есть разница?

— Нахожу, — кивнул Арвен. — Вы гораздо красивее. Она снова рассмеялась.

— Для дела, которое вами задумано, — сказала принцесса, — важно, чтобы репутация невесты была незапятнанной. Даже во время моего бегства в Раввану при мне постоянно находились высокопоставленные орнейские придворные, которые под присягой могут подтвердить, что я вела себя безупречно.

— Зачем? — изумился Арвен.

— Затем, чтоб законность моего потомства не вызывала вопросов, — сказала Астин. — Поэтому следует поступить так: я перейду к Палантиду, а он уйдет в другую палатку. Брат мог бы отправиться к Раймону, но у герцога сейчас Беренис… В сложившихся обстоятельствах Палантиду лучше всего пожить здесь. Предоставляя кров моему родственнику, вы еще раз подчеркнете намерение жениться на мне.

— Ну, спасибо! — расхохотался Арвен. — Вместо прелестной дамы мне подсовывают Палантида. Он храпит, как полк драгун! Я слышал.

Лицо Астин осталось серьезным.

— Вопросы этикета очень сложны, — сказала она. — Это язык символов, которым не стоит пренебрегать, чтобы твердо усидеть на троне.

— Пять лет я как-то сижу, — буркнул король.

— Вы сидите не на троне, а на мече, — спокойно парировала девушка.

Норлунг хотел что-то возразить, но сдержался. Она была права, доброй половины заговоров можно было не допустить, ели бы он вовремя знал, на что обратить внимание.

— Положим, я с вами соглашусь, — неохотно сказал король. — Что дальше?

— Гусиное перышко, — улыбнулась Астин. — А то вам подсунут отречение от престола, а вы подмахнете его, не глядя.

Арвен кивнул.

— В принципе я готов, — сказал он. — Моя голова уже не выдерживает. Приходится со слуха запоминать за Магнусом текст указов, а он частит и глотает слова.

Принцесса ахнула.

— Это невозможно!

— Возможно, — горько усмехнулся Арвен, — когда припрет.

— Но почему же вы до сих пор не попытались… — принцесса удивленно подняла брови.

— Потому что пришлось бы кому-то говорить, что я не умею писать, — оборвал ее норлунг, — а это могли использовать против меня раньше, чем я научусь.

— Вы сами загнали себя в угол, — пожала плечами Астин. — Но вот что мне непонятно: я раз двадцать видела вашу подпись…

Король рассмеялся.

— Любой указ начинается с формулировки: «Я, Арвен, король Фомариона и Арелата». Неужели мне было трудно запомнить несколько значков?

— Если вы проявите столько же терпения, сколько изобретательности, — серьезно сказала принцесса, — то скоро не придется прибегать к мелким деревенским хитростям. В конце концов, это не так сложно, как изображают наши придворные умники.

Арвен был благодарен ей за эти слова. Его всегда раздражало высокомерие, с которым арелатская знать подчеркивала Редкую образованность. Возможно, именно оно и загнало его в безвыходное положение. Астин по крайней мере не набивала себе цену.

Чем ближе войска Арвена подъезжали к столице, тем больше людей высыпало на дорогу встречать свадебный караван. Никого не смущал тот факт, что невеста короля ехала в сопровождении такого громадного вооруженного эскорта. Если принцесса не дается в руки добровольно, то ее следует взять силой, потому что никто, кроме владыки Арелата, не смеет требовать руки хозяйки Орнея.

В деревнях народ кидал под копыта коней зерна ржи, ячмень и пшено в знак пожелания долгих лет и плодовитости. Более легкомысленные обитатели мелких городков забрасывали воинов цветами и выкрикивали имена молодой пары. Арвен понял, что подданные одобряют его выбор.

Столица встретила их колокольным звоном. Все члены Королевского Совета в пышных одеждах вышли далеко за Львиные ворота, что, конечно, было неслыханной честью, поскольку Астин еще не стала королевой.

У дворца носилки принцессы остановились, и девушка в сопровождении двенадцати придворных дам, поднялась по крутой лестнице. Все знаки внимания Астин принимала спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Ее не смущало ни великолепие дворца, ни его многолюдье. Она медленно шла по широкому коридору, образованному несколькими рядами придворных, и ласково улыбалась, кивая в обе стороны: всем и никому. В конце этой живой аллеи ее ждал король.

Почти у самого входа в тронный зал, справа от двери, на почетном месте, принадлежавшем только герцогиням крови, стояла прямая и напряженная, как струна, Зейнаб. Казалось, она окаменела, но, когда Астин была почти возле нее, фаррадка неожиданно выступила вперед. По рядам собравшихся пробежал тревожный шепот. Заминка грозила скандалом.

Принцесса ни на миг не замедлила шага. Выражение ее лица не изменилось. Она задела Зейнаб плечом, но даже не вздрогнула, словно перед ней была ваза или подставка для масляной лампы. Остановившись в нескольких шагах от короля, Астин присела перед ним в глубоком реверансе, почти касаясь одним коленом пола.

— Я счастлив приветствовать вас в Лотеане, — сказал Арвен заученную фразу. Его глаза улыбались гостье. — Фрейлины проводят вас в ваши покои.

— Насколько я помню, королевам Арелата принадлежит левое крыло дворца, — ответила Астин. — Надеюсь, к свадьбе оно будет готово. А пока я поживу в комнатах, которые всегда занимают принцы Орнейские. И настоятельно прошу вас, сир, — добавила она, понизив голос до театрального шепота, так, что ее слова были слышны даже тем, кто жался в последних рядах, — не позволяйте женщинам из Лебединого сада покидать пределы кольца и смешиваться с придворными дамами.

Принцесса вновь склонилась в глубочайшем реверансе и вплыла в зал, так и светясь чувством собственного достоинства.

Арвен сознавал, что его снова макнули головой в грязь. Он в сердцах повернулся к своим приближенным, но прочел на их лицах только полное одобрение.

— Наконец-то ты привез настоящую королеву, — шепнул ему Раймон. — Она живо наведет порядок при дворе.

— Боюсь, что после этого я не смогу здесь жить, — закусил губу норлунг.

Глава 12

Арвен стоял на вершине башни и мрачно наблюдал, как последний отряд фомарионских рыцарей покидает город через северо-западные ворота. С реки дул пронизывающе-холодный ветер, небо готовилось разразиться дождем, и на душе короля было ненастно. В столице остались только вёльфюнгский гарнизон и преданные, но немногочисленные драгуны Палантида. Ах, как он не хотел совать голову в эту петлю! Как пытался убедить Совет!

Позавчера с запыленным и измученным курьером пришло письмо от Горма Кольцо, командующего войсками на Стене: его армия крепко завязла в болотах у реки Теплой и не могла снять ни одного полка с границы. А между тем еще двенадцать варварских родов неожиданно вторглись с севера, предавая все на своем пути огню и разрушению. Горм в таких красках живописал ужасы нашествия, что все члены Королевского Совета разом потребовали перебросить войска с беотийской границы и из центральных гарнизонов к истоку Теплой, где шла резня.

— Это безумие! — в один голос выдохнули Палантид и Раймон, когда Арвен сообщил им решение Совета.

— Знаю, — кивнул король, — но мы не можем оставить их без помощи.

— Я завтра уезжаю, — с досадой воскликнул герцог. — И не смогу в случае чего поддержать тебя людьми!

— Неужели они думают, что моих драгун довольно, чтоб заткнуть все дыры? — возмущался Палантид.

Арвен покачал головой.

— Решение принято. Я не могу его отменить, — король закусил губу, — даже если бы хотел.

Прошло три недели. От войск не было никаких известий. Львиный Зев послал уже четырех гонцов, но все они канули словно в омут. Короля терзали сомнения. В городе было неспокойно. Полным ходом шли приготовления к свадьбе, но даже в их торопливости замечалось больше тревоги, чем торжества.

По мере того как приближался день бракосочетания, Астин становилась все холоднее и отчужденнее. Как все девушки, она боялась не венца, а ложа. Львиный Зев мучился от одиночества: Палантид с ног сбился, стараясь подкрепить своими драгунами и городским ополчением хоть часть вёльфюнгских постов, с Магнусом король не хотел разговаривать после приснопамятного Совета, где канцлер разорялся больше всех, Зейнаб со времени ссоры избегала мужа, но, что еще хуже — всячески старалась помешать ему видеть малыша, — то Бран спал, то гулял с няньками где-то в саду. У самого короля дел было невпроворот, но они не заглушали постоянно нараставшей тоски.

Поэтому, когда однажды вечером дверь в его комнату чуть приоткрылась и за ней мелькнуло узкое лицо фаррадки, Арвен был рад. Он сделал ей знак войти, и наложница с разбегу кинулась к его ногам.

— О, господин мой! Я не могу больше, — зашептала она, порывисто обнимая его колени. — Я истосковалась по тебе. Каждая капля моей крови ноет от любви. Прости меня!

Король наклонился и взял в ладони ее дрожавшее от волнения лицо.

— Зейнаб, милая, я не сержусь, — он до глубины души был тронут ее словами. — Мне плохо без тебя, — норлунг вздохнул. — Нам нельзя жить во вражде. У нас сын.

— Ты не отказываешься от него?

Львиный Зев безнадежно махнул рукой. Он сотни раз объяснял ей, что сделает Брана герцогом, подарит ему Гэльское побережье, женит на принцессе… И довольно об этом!

— Я пришла не за тем, чтоб говорить о ребенке, — легкая смуглая рука Зейнаб легла Арвену на грудь, другая скользнула под одежду. — Ты помнишь, как мы…

Он не дал ей договорить.

— Я еще не лишился памяти, — волна нежности захлестывала норлунга.

Через час Арвен попросил:

— Принеси мне вина.

Лунное тело Зейнаб выскользнуло из-под одеяла. Она прошла к столу, в темноте долго возилась, ища кубок, наливая, взбалтывая зачем-то.

— Пей, — тихо прошептала наложница. — Ты сегодня был непревзойден. Или я слишком скучала?

Арвен засмеялся.

— Пей без остатка.

Последние слова он слышал уже сквозь сон. Тяжелый и душный, как обморок.

— Что ты мне налила? — простонал норлунг.

— Герцогство, Гэльское побережье, — голос Зейнаб звучал безжалостно, — и еще многое-многое другое, что может дать сыну смерть короля-отца.

Глава 13

Темнота была непроницаемой.

Арвен слышал только, как с потолка стекает вода. Несколько капель упало ему на лицо. Вероятно, от этого король и очнулся. Он провел языком по пересохшим губам и ощутил, как нестерпимо хочет пить. Но дотянуться до тонкой струйки, где-то рядом сочившейся из камней, норлунг не мог. Затылок ломило, голова раскалывалась, как с перепоя, тело затекло. Арвен осторожно пошевелил рукой, потом ногой. Тяжелый глухой стук железа о камень был ему ответом.

«И так ясно», — подумал он: слишком ныли запястья и щиколотки.

Львиный Зев попробовал повернуться на бок и спугнул какую-то тварь, заметавшуюся у него по ногам.

«Крыса, — мрачно подумал король. — Всюду жизнь, — его мысли текли в философском русле. — Почему я не сдох?»

Именно этот вопрос выкрикивала вчера Зейнаб.

— Почему он не сдох?! Почему?

Король понял, что уже один раз приходил в сознание, только тогда он лежал не на каменном полу, а в своей кровати и слушал, как за опущенным пологом беснуется фаррадка.

— Он должен был умереть!

— Успокойся, дорогая, — ответил ей приятный голос с сильным вёльфюнгским акцентом. — Это я уменьшил дозу, Аль-Хазрад просил оставить его для них.

— Что? Кому ты служишь? — целый фейерверк упреков выплеснулся наружу. — Мне или Аль-Хазраду? Предать хозяйку…

— Ты мне не хозяйка, — натянуто рассмеялся Ульв. — У нас были общие интересы. Я нуждался в твоей помощи, ты — в моей. Теперь, — капитан наемников помедлил, — ты мне больше не нужна.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возник Аль-Хазрад. Судя по стуку тяжелых сапог, его сопровождал целый отряд вооруженных воинов.

— Дура! Какая же ты дура, Зейнаб! — воскликнул Арвен, дотянувшись ногой до полога и с усилием откину в ткань. — Они сожрут тебя и Брана! Я был вашей единственной защитой!

— Пусть! — здравый смысл, казалось, изменил фаррадке. — Ты предал и оскорбил нас!

— Мне очень жаль прерывать вашу семейную сцену, — холодно вмешался Аль-Хазрад, — но вас обоих ждет очень неприятное путешествие, — маг сделал нескольким наемникам знак взять женщину под конвой.

Другая часть его грозного эскорта с опаской подняла короля на ноги. Норлунг не чувствовал под собой пола, его мутило. Выходя из спальни, Зейнаб остановилась перед Арвеном.

— Что бы со мной ни случилось, — жестко сказала она, — я все же рада, что сумела отплатить тебе, — в ее глазах блеснул безумный огонь. — Пусть теперь твоя орнейская девственница вытаскивает тебя. Прощай. — Зейнаб повернулась к нему спиной и вышла прямая и гордая, как всегда.

Когда это было? Вчера или несколько дней назад? Король без труда восстановил для себя ход событий: Зейнаб, охваченная мечтой возвести Брана на престол, подкупила вельфюнгский гарнизон, к ним примкнул Аль-Хазрад.

Самое страшное Арвен увидел, когда его вели в темницу. С открытой галереи Лотеана просматривалась как на ладони. Город горел в нескольких местах. Пламенем были охвачены бедные кварталы, примыкавшие к порту, казармы драгун. Ближайший к дворцу пожар бушевал в стенах библиотеки и скриптория. В огне гибли ценнейшие арелатские хартии, собранные за тысячелетнюю историю страны. По двору древлехранилища метался старик Аскель — главный хранитель рукописей, пытавшийся спасти хоть что-то. Из дверей библиотеки выходили солдаты с кипами свитков в руках и, размахнувшись, бросали их в костры, от которых, видимо, и занялся пожар. Аскель вцепился в ногу проходящего ландскнехта, несколько шагов тащился за ним по земле, пока тот, взмахнув коротким мечом, не отделался от надоедливого старика. Арвен видел, как несколько солдат навалили на тело хранителя ящики с рукописями и подожгли.

В городе шел грабеж. До галереи долетал только общий гул. Норлунг не слышал, что кричали люди, выбрасываемые из домов, но легко мог представить, какими словами они проклинают короля, допустившего врага в столицу.

У Арвена не было сил смотреть на все это. В сыром тесном подвале под Веселой башней, куда его отвели, норлунг мог, по крайней мере не знать, что происходит в городе. Мрачный каприз старых лотеанских владык — цитадель напоминала могучее дерево со срезанной кроной и разветвленными корнями, расходившимися чуть не под всем городом. Над камерой, в которую без особого почтения втолкнули короля, пролегала, видимо, какая-то оживленная улица, так как потолок все время трясло.

В темноте Львиный Зев потерял счет времени. Ему изредка подсовывали под дверь черствый хлеб. Желудок норлунга настойчиво заявлял, что это происходит далеко не каждый день. Арвен не знал, сколько суток прошло, прежде чем низкие своды подвала заходили ходуном. Привычное ухо короля различило дробный стук копыт и мерный шаг воинов у себя над головой. От этого зловещего гула на душе сделалось еще тяжелее.

Топот продолжался, должно быть, пару дней, и Арвену стало ясно, что в город входит армия. На мгновение в нем затеплилась надежда, что с северо-запада, услышав о беде, спешно вернулись войска. Поэтому, когда замок в двери лязгнул и в открывшемся проеме мелькнул слабый маслянистый огонек, король был готов закричать от радости. Но уже в следующую минуту он понял, что чуда не произошло. Его пинками подняли с пола и, не снимая кандалов, погнали вверх по лестнице.

Неописуемая тоска сжала сердце Арвена, когда сквозь узкие просветы бойниц на внешнем витке галереи он увидел, как по улице спокойно разъезжают беотийские солдаты.

Арвена втащили в комнату, когда-то служившую обеденным залом. Перевернутые стулья валялись на полу, со стен свисали куски тканей, вся серебряная посуда с поставцов исчезла. Посреди этого погрома стоял молодой король Беота Хаген, весело похлопывая хлыстом по сапогу.

— Рад тебя видеть, — рассмеялся он, глядя на старого врага. — Мой отец всегда тебя боялся, а меня считал размазней. Видишь, как дело повернулось? Дагмар в могиле. Ты в кандалах. А Лотеана у моих ног.

— Зря я оставил тебя в живых, — прохрипел Львиный Зев, — когда последний раз жег Плаймар.

— Жаль, что не могу отплатить тебе тем же, — усмехнулся Хаген. — Я уже подарил твою жизнь одному очаровательному молодому человеку.

Дверь распахнулась, и на пороге появился граф Валантейн.

— Он уже здесь? — глаза Вальдреда расширились от гнева. — Ты обещал его мне, он мой!

— Боже, сколько пафоса! — беотиец шутливо взмахнул рукой. — Я с большим удовольствием познакомился бы с твоей прелестной невестой.

Вслед за Валантейном в комнату вошла Астин. Ее взгляд упал на короля.

— Я, кажется, могу пожелать вам счастья, сударыня? — зло обратился к ней Львиный Зев.

Крайняя растерянность была написана на лице принцессы.

— Ты еще смеешь разговаривать, собака? — граф выхватил из-за сапога тонкий хлыст и со всего размаха полоснул Арвена по щеке.

— Вальдред! — вскрикнула девушка. — Он же не бил тебя безоружного.

Валантейн не удостоил ее внимания. Маленькая рука Астин твердо взялась за плечо жениха и резким рывком повернула рыцаря к себе.

— Как ты мог? Вальдред, как ты мог привести их сюда? — голос принцессы срывался от гнева.

Валантейн изумленно уставился на нее.

— Что нам до Арелата, Астин? Я здесь, тебе этого не достаточно?

Молодые неожиданно перешли на орнейский диалект и стали осыпать друг друга упреками.

— Что происходит? — осведомился Хаген. — Твоя невеста чем-то недовольна?

— Принцесса рассержена на меня, — с натянутой улыбкой ответил Вальдред, — за то, что я слишком долго не приезжал за ней. — Граф повернулся к Арвену. — Клянусь Богом, эта скотина заплатит мне за каждое оскорбление, нанесенное ей!

— Он ничем меня не обидел, — внятно произнесла Астин по-беотийски, чтобы Хаген мог понять.

— Это свидетельствует только о том, — холодно заявил Валантейн, уязвленный оказанным приемом, — что ты не произвела на него впечатления.

Астин вспыхнула.

— Зачем ты защищаешь это дикое животное? — с раздражением добавил граф.

— Если он дикое животное, то и отпусти его на волю, — неожиданно потребовала она. — Пусть уезжает к норлунгам. Там его родина.

— Ты с ума сошла? — Вальдред был просто потрясен ее словами. — Этот узурпатор уже пару раз вырывался из рук своих врагов и всегда возвращал себе корону.

— Ты можешь взять с него слово, что в обмен на жизнь он не будет пытаться вновь завладеть троном, — настаивала принцесса.

— Чего стоит слово этого бродяги и разбойника? — раздраженно пожал плечами Вальдред.

— Довольно дорого, раз он его держит! — Астин смотрела жениху прямо в лицо. — Пусть это будет моим свадебным подарком.

— Я еще не рехнулся! — Вальдред сбросил ее руку со своего плеча. — Не зли меня, Астин. А то я могу подумать…

— Что хочешь, то и думай, — резко заявила она и, повернувшись, быстро вышла из комнаты, не удостоив беотийского владыку даже взглядом.

— Тебя протащат по городу в деревянной клетке, — бросил Арвену граф Валантейн, — чтобы ты мог посмотреть, как твои подданные любят своего короля.

Глава 14

Подданные действительно были полны нежности. Камни и палки полетели в клетку Арвена, как только грубая открытая телега, сопровождаемая беотийским караулом, выехала из ворот дворца. На рыночной площади позорная процессия остановилась, и завоеватели открыли народу доступ к высочайшей особе.

— Будь Ты проклят! — кричала седая старуха в разорванном, грязном от золы платье. — Мой муж погиб, защищая Лотеану, когда ты шел к власти! Мои сыновья пали за тебя в прошлом году! А сегодня мою дочь изнасиловали и убили беотийцы.

— Вёльфюнги осквернили всех моих овец! — вторил ей несчастный старик, в котором король узнал богатого продавца скота. — Священники велели сжечь мясо. Я разорен! В городе начнется голод!

— Прочь с дороги! — два беотийских солдата проложили сквозь толпу путь всаднице на белой альгусской кобыле.

— Вот она! Орнейская шлюха! Будь проклята! Это все из-за тебя!

— Прочь! Прочь! — охранники лихо орудовали тупыми концами пик, отгоняя негодующий народ.

Астин спрыгнула с лошади и подошла к клетке.

— Мне жаль, — ее ладони легли на перекрестье решетки.

— Как это случилось? — тихо прошептал Львиный Зев.

— Ты оголил границу, — ответила она. — Беотийцы вошли с северо-востока, как нож в масло. Равванцы прокладывали им дорогу, их вел Валантейн.

— И ты выйдешь замуж за этого предателя? — прохрипел король.

— Я его люблю, — печально произнесла девушка. — Надо же остановить это…

— Так любишь или надо остановить?

Астин не ответила и, повернувшись, медленно пошла к лошади.

Проведя весь день в клетке, Арвен чувствовал себя как никогда усталым и надеялся, что его вернут в подземелье под башней.

«Вытянуться, только бы вытянуться», — думал он.

Однако беотийская знать, приехавшая вместе с Хагеном, и жаждала развлечений, и Вальдред, по-хозяйски распоряжавшийся во дворце, придумал для своих «гостей» поистине царское зрелище. Благо зверинец был цел.

В центре него находился амфитеатр, из богатых, безопасных лож которого прежние владыки Лотеаны любили наблюдать бои животных. Говорят, однажды туда привезли даже слона и попытались расстрелять его сверху из луков. То-то было потехи! Лесной великан в ярости разнес хоботом весь первый ярус, и больше подобных опытов не устраивали.

Сюда-то стражники и привели Арвена. Было уже темно, но чрево амфитеатра освещалось сотнями свечей. На арене горело несколько смоляных факелов, торчавших из толстых, грубо обтесанных стен. Этого было достаточно.

Беотийский солдат развязал Арвену руки и тупым концом пики подтолкнул на арену. Высоко вверху, в просторной королевской ложе восседали Хаген и Вальдред, крепко державший Астин за руку. Девушка, видимо, уже примирилась со своей судьбой. В неверном прыгающем свете норлунгу показалось, что лицо ее заплакано, но, как и подобает хозяйке, она сдержанно кивала гостям, проходившим на свои места.

Ударил гонг.

Вальдред поднялся.

— По просьбе моей невесты, — сказал он, обращаясь к залу — будущей королевы Арелата, я, взяв на себя тягостные обязанности правителя, дарю этому норлунгу жизнь, — по залу пробежал ропот, — если он сам сможет ее завоевать. Здесь, на наших глазах!

Валантейн взмахнул платком, и почти в тот же момент железная решетка на другом краю арены поднялась. На поле с достоинством вышел громадный фаррадский лев, хозяин безлюдного побережья. Предчувствуя изысканное развлечение, беотийцы разразились рукоплесканиями.

Арвен прищурил глаза. Зверь действительно был великолепен. Его мощное точеное тело покрывала гладкая лоснящаяся шкура, ощеренной пасти позавидовал бы даже сказочный дракон, могучие лапы вздымали песок с такой силой, что сидевшие в первом ярусе зрители вынуждены были закрываться руками.

— Почему ты не дал ему меча? — равнодушно спросил Хаген, указывая на Арвена.

— Но у зверя тоже нет оружия, — пожал плечами Вальдред. Это спорное утверждение вызвало среди беотийцев взрыв хохота.

«Тебе это зачтется», — подумал Львиный Зев. Он представил, как сладостно будет сомкнуть руки на шее предателя, но сейчас перед королем стоял другой враг. Два пленных владыки смотрели друг на друга. По сравнению с великолепным фаррадцем у норлунга практически не было шансов.

Лев сделал шаг вперед, одного удара его хвоста казалось Достаточно, чтобы свалить с ног любого из присутствовавших в зале рыцарей. Арвен перевел дыхание и попробовал ногами твердость пола. Песок был не утрамбован, и это затрудняло Движения. Зверь издал предупреждающий рев и на мгновение повис над врагом в воздухе.

Если б реакция норлунга была чуть медленнее, лев размозжил бы ему лапой голову. Но Арвен успел упасть и перекатиться в сторону. В зале вскрикнуло несколько женщин. Король поднялся и быстро отбежал к барьеру. Без оружия схватка превращалась в охоту. Охоту на него.

Новый прыжок также не застал Арвена врасплох. Зверь и его жертва метались по арене, вздымая тучи песка. Рано или поздно степной гигант загнал бы человека, и, понимая это, Львиный Зев во время очередного прыжка сделал неожиданный выпад вперед. Его тело мелькнуло под брюхом зверя, и в мгновение ока норлунг взметнулся льву на хребет, вцепившись руками в гриву.

Зал взорвался рукоплесканиями. Хаген кусал губы, он не понимал, что заставляет его так сочувствовать врагу. Смелый от природы король Плаймара сам готов был с мечом в руке спрыгнуть на арену, и, если бы не договор, связывавший его с Валантейном, он велел бы бросить норлунгу оружие.

Люди, затаив дыхание, следили за поединком. Они уже не видели перед собой Арвена, злейшего врага Беота. На их глазах разворачивался самый древний на земле бой — схватка человека со зверем — и каждый желал победы человеку.

— Прикажи кинуть ему меч, — шепнул Хаген Валантейну. Вальдред побагровел.

— Это мое дело, — ответил он, сжав кулаки.

— Прикажи, — с угрозой в голосе повторил беотиец. — А то твоя невеста откажется разделить с тобой ложе. — Хаген смотрел на Астин, чье лицо было искажено гневом.

— Меч!!! — выла толпа.

— Вели своим людям заткнуться! — прорычал Вальдред, понимая, что зрелище, которое он готовил как свой триумф над поверженным противником, превратилось в его позор.

— А что я велю самому себе? — процедил сквозь зубы Хаген. Его рука легла на меч, пальцы взялись за ремень, и через мгновение клинок беотийского короля, сверкнув в воздухе, упал на арену.

Торжествующий гул приветствовал поступок владыки Плаймара. Воинственная беотийская знать хорошо знала цену рыцарского благородства. Вернуть врагу оружие достойно настоящего государя!

Однако положение Арвена от этого не изменилось. Меч лежал слишком далеко. Лев, как щепку, отшвырнул короля в сторону, и норлунг со всего размаха ударился головой о стену. На мгновение глаза его заволокла кровавая пелена. Зверь описал по арене полукруг и прижался к земле, готовясь снова прыгнуть. Оглушенный Арвен беспомощно поднял взгляд.

Высоко в королевской ложе принцесса вместо того, чтобы с замиранием сердца смотреть на его гибель, равнодушно вертела в руках маленькое медное зеркало. Норлунг никогда не понимал женщин, и все-таки от нее он такого не ожидал! Волна негодования и горечи поднялась в его душе.

Громадное тело хищника распростерлось в прыжке. Но вместо падения прямо на короля лев опустился на песок чуть левее него. Этого мгновения было достаточно, чтобы норлунг перекатился по арене и метнулся к клинку. Теперь они были равны!

Зверь мотнул головой, озадаченный собственным промахом. Арвен не дал ему опомниться и напал первым. Шею льва украсила глубокая рана, но противник был еще далеко не повержен. Зверь и человек сплелись в один живой клубок и покатились по арене. Арвен слышал, как трещат его собственные кости под ударами могучих лап. Норлунг изловчился и всадил меч в бок хищника. Лев издал оглушительный рык и полоснул врага когтями по спине. Оружие, погруженное в рану, хрустнуло и обломилось чуть ниже рукоятки.

«Видно, Бог не хочет моей победы», — подумал Арвен. Однако долг повелевал ему сопротивляться в любых условиях. Мокрая морда хищника тянулась к шее норлунга. Упершись ногой в грудь льва, король вцепился руками в челюсть противника. На мгновение оба застыли, лев жалобно заскреб лапами по песку. Арвен почувствовал, как поддается челюсть зверя, кость хрустнула, и в следующую секунду норлунг отскочил, стряхивая кровь с рук.

Мотая в воздухе вывернутой челюстью, лев приближался к нему. Арвен отступил к стене. Зверь не мог больше перегрызть ему горло, но у него осталось еще достаточно сил, чтобы содрать шкуру норлунга с костей. Переведя дыхание, король снова прыгнул вперед. Его руки сомкнулись на шее противника. Враги захрипели и покатились по песку.

«Жить! — простонал Арвен, — жить, я хочу жить!» Он почувствовал, как медленно сходятся его ладони. Лев сделал последнюю попытку вырваться, дважды дернул задними лапами и обмяк.

Рев восхищения прокатился над ареной.

Норлунг встал, пошатываясь и вопросительно глядя на королевскую ложу.

— Теперь ты должен его отпустить, — Астин тоже встала и смотрела на Вальдреда.

— Сядь, дорогая, — отозвался Валантейн. — Я сказал, что он получит жизнь. Жизнь, а не свободу.

По залу пробежал ропот возмущения.

— Мне кажется, ты нарушаешь свое слово, — произнес Хаген.

Вальдред наклонился к нему и что-то тихо прошептал на ухо. Лицо беотийского короля вытянулось.

— Я не знал… — с досадой воскликнул он. — Уж лучше тут, чем в подземельях «могильщиков».

— Вы сами бросили ему меч, — мстительная улыбка расплылась на губах Вальдреда.

Арвена вело из стороны в сторону. Он не питал никаких надежд. Лев нападал, норлунг — защищался. А что до слова Валантейна, то легче положиться на обещания разбойника в гэльских горах, чем на благородство этих господ.

Двое вооруженных стражников взяли норлунга за плечи, чтобы увести. Хаген знаком остановил их. Он спустился вниз и подошел к Арвену в каменном коридоре позади арены.

— Я бы отпустил тебя, — с неожиданным сожалением сказал беотиец, — и заставил бы Вальдреда смириться, но ты нужен магам Аль-Хазрада, — в голосе Хагена зазвучал откровенный ужас. — Я не могу им перечить. Они держат меня, — король провел ладонью по шее.

— Тебя-то чем? — угрюмо спросил норлунг.

— Они знают, как я получил корону, — отозвался Хаген. — Я не могу…

— Спасибо и за меч, — мрачно кивнул Арвен. — Когда я вырвусь, тебе это зачтется.

Он повернулся к беотийцу спиной и молча двинулся в темноту коридора. Стража по пятам следовала за ним.

Глава 15

Поздним вечером Астин сидела у себя, потушив свечу. Багровые отсветы не утихавшего пожара проникали в комнату через окно. В левом крыле дворца царила полная тишина, хотя с улицы доносились крики и пьяное солдатское пение.

Принцесса не пошла на ужин, устроенный Вальдредом для Хагена и его рыцарей. Она знала, что никого из порядочных людей там не будет. Трапезу с завоевателями согласятся разделить только продажные шлюхи, и после третьего кубка начнется заурядная попойка.

Глядя на ровное зарево, уже неделю стоявшее над городом, Астин впала в оцепенение. Было слышно, как далеко, в конце коридора, пищит котенок.

Скрип ступенек на лестнице заставил девушку вздрогнуть. Кто-то грузно поднимался к ее комнате. Шаг гостя был неровен.

«Кого это несет в такой час?» — со страхом подумала Астин. Жизнь в самом сердце захваченного города, где даже по дворцу бродили мародеры, научила ее осторожности. Девушка прокралась к столу, откинула крышку резного орехового ларчика и достала оттуда тонкий гранарский стилет. Его острое, как игла, лезвие казалось принцессе хоть какой-то защитой.

— Астин. Это я, — раздался за стеной хриплый голос графа Валантейна. — Открой.

— Боже! — принцесса подбежала к двери. — Вальдред. Что тебе надо?

Она поспешно дернула засов и с удивлением отступила на шаг. На нее повеяло кислым запахом вина. Валантейн тяжело переступил через порог.

— Астин, давай перестанем ссориться, — сказал он, шумно дыша. — Я пришел, потому что мне так хочется. Я столько ждал. Нет смысла тянуть, — его насмешил испуг, отразившийся на лице девушки. — Чего ты боишься? Ты и так моя невеста, — заявил он. — Не все ли равно когда?

— Вальдред, ты пьян, — Астин отшатнулась от него. — Уходи, прошу тебя.

— Я не пьян, — возразил граф. — Мы пили за тебя. Эти вёльфюнги, оказывается, хорошие парни! — перевел дух. — А потом мы с Ульвом спустились к норлунгу и на славу размяли ему кости.

По лицу Астин пробежала тень.

— Не подходи, Вальдред, — жестко сказала она. — Ты мне противен. Что ты с собой сделал?

Валантейн задохнулся от гнева.

— Не подходить? А этой норлунгской собаке ты позволяла подходить?

— Нет, — резко ответила принцесса.

— Вот я и хочу проверить, — граф шагнул к ней.

— Я позову стражу, — девушка продолжала отступать к столу.

— Зови. Здесь на милю никого нет, — зло сказал он. — Верно говорят: есть только один способ помириться с женщиной…

— Не подходи, — почти жалобно произнесла принцесса, вынимая из-за спины нож. — Я и сама смогу постоять за себя.

Валантейн расхохотался.

— Никогда. Астин! Никогда, — воскликнул он. — Ты мне нравишься такой, моя королева. Я всю жизнь думал, что удовлетворюсь графством Валантейн, но Арелат то побольше будет, верно?

— Лучше бы ты остановился на малом, — тихо прошептала девушка, упершись спиной о стол.

Вальдред расставил руки, сделал шаг к ней, покачнулся и буквально рухнул на Астин. Нож сам вошел в тугое человеческое тело. Принцесса почувствовала, как ее пальцы становятся горячими.

— Что это?

Валантейн отступил, держась за живот. На его лице было написано глубочайшее удивление. Он поднял окровавленную ладонь к глазам, шумно выдохнул и упал навзничь.

Астин качнулась к нему, тихо вскрикнула и разжала пальцы. Кинжал со стуком покатился по полу.

Девушка выбежала из комнаты, зажимая себе ладонью рот, чтобы не закричать. Она остановилась только на другом конце коридора. Ее лицо горело, по щекам текли слезы. Вернуться к себе и посмотреть, жив ли еще Вальдред, принцесса боялась. Страх и отвращение захлестывали ее. Добравшись до поворота, где под чадящим факелом стояла бочка с водой, Астин резко опустила в нее голову и только тогда почувствовала себя лучше.

Медлить было нельзя. Никто, даже сам король Беота не поручился бы теперь за безопасность принцессы. Астин мотнула головой, стряхивая воду, и отжала волосы. Ее взгляд упал на мокрый подол платья. Пускаться в дорогу без денег и в неудобном придворном облачении казалось безумием. Тело Вальдреда лежало в комнате принцессы, и она была уверена, что до рассвета туда никто не сунется. Но пройти в гардеробную, где стояли сундуки с вещами, можно было только мимо полуоткрытой двери спальни. Астин охватил панический ужас.

Постояв немного в нерешительности, девушка все же заставила себя двинуться в обратном направлении. Прошло не менее получаса, прежде чем принцесса поравнялась с проклятой дверью. В комнате все было тихо. Свет пожара заливал черный деревянный пол, на котором в неуклюжей позе лежал граф Валантейн. Астин не смогла бы объяснить, что именно заставило ее сделать шаг через порог. Принцесса склонилась над Вальдредом и взяла его пальцы в свои руки, они были еще теплыми, но лицо рыцаря покрывала мертвенная белизна. Сердце не билось. Девушка сложила ладони жениха на груди и на прощание осторожно коснулась его льняных волос. Она чувствовала, как в ее душе с каждой минутой разрастается страшная пустота.

Подавив рыдания, Астин выскользнула из комнаты. Блики пожара делали гардеробную столь же светлой, как и спальню. Принцесса быстро нашла то, что искала. Короткая туника из черной тонкой кожи с разрезами по бокам и плотные штаны для верховой езды — этот дорогой фаррадский костюм подарил ей когда-то Палантид, приложивший немало усилий, чтобы научить сестру подходить к лошади не с хвоста. В степях у Беназара в нем было, наверное, жарко, но для Арелата он казался легковат. Поэтому принцесса надела тунику на рубашку из плотного сукна и вытянула с самого дна сундука шерстяной плащ с капюшоном. В другом углу она отыскала два тугих замшевых мешочка с золотом и пристегнула их к поясу.

Оставалось найти хоть какое-нибудь оружие. В гардеробной ничего подобного, конечно, не было. Но этажом ниже располагался громадный охотничий зал, где такого добра на стенах висело в достатке.

Астин сбежала по лестнице, с трудом отодвинула массивную дверь, протиснулась сквозь образовавшуюся щель и схватила первый попавшийся нож, брошенный кем-то на пол. Клинок показался ей довольно увесистым. Она представила себе, как мародеры-вёльфюнги рылись в богатом королевском оружии, с презрением откидывая в сторону не слишком дорогие вещи.

Вполне удовлетворившись своей находкой, принцесса покинула зал и через минуту уже стояла на пороге низенькой запасной двери, ведшей из служебных помещений на улицу. Холодный ночной ветер ударил ей в лицо. В воздухе держался стойкий запах гари, отравлявший, казалось, и листву, и деревья, и воду в пруду у входа в громадный храм святого Брана.

Астин поколебалась. Королевские конюшни находились справа, за сводчатой аркой, но ее сейчас мучила другая мысль. По рассказам старожилов, из собора в подвалы Веселой башни вел потайной ход. Говорили, что его скрывает могильная плита над безымянным строителем, замурованным здесь для того, чтобы охранять подземелье от непрошеных гостей.

Риск был велик. Шансы на удачу ничтожны. Однако Астин обладала той извращенной женской логикой, которая когда-то заставила ее бежать под защиту Вальдреда, а потом отказать ему в близости и даже убить его. Теперь она собиралась рисковать ради спасения человека, мысль о браке с которым еще недавно казалась ей хуже смерти. При этом принцесса уверяла себя, что хочет освободить законного короля Арелата, а не грязного норлунга, которому она — хозяйка Орнея — не могла присягнуть, не унизив своей родовой чести.

Астин медленно поднялась по ступеням храма и вошла в темные полуоткрытые двери. Легкость, с которой принцесса проникла в недавно разграбленную вёльфюнгами церковь, не понравилась девушке. Гулкий зал встретил беглянку неприветливой тишиной. Эхо собственных шагов казалось Астин враждебным. Отблеск пожара проникал и сюда, освещая массивную могильную плиту справа от алтаря.

Чем ближе принцесса подходила к ней, тем больше ей хотелось повернуться и броситься бежать. Однако она преодолела расстояние, отделявшее ее от входа в подземелье, и склонилась над мрачным надгробьем. На нем красовалось выточенное из камня изображение саламандры, кусающей себя за хвост. Такие барельефы скрывали обычно механизм, отодвигавший преграды на пути замаскированных лестниц. Астин дотронулась до языка ящерицы, но вместо ожидаемого скрипа под полом девушка услышала звук, от которого у нее похолодела спина. Где-то глубоко-глубоко, в самых недрах земли раздался приглушенный стон, и над могильной плитой взметнулось к самому потолку белое облако.

— Кто потревожил стража? — громовой раскат прокатился под сводами храма. — Женщина? Разве ты не видишь, куда пришла?

Астин онемела от ужаса.

— О да! Сюда уже приходили другие люди. Они взяли все-Все, что захотели! Они думали унести это с собой! — хохот сотряс храмину. — Но там, куда я их проводил, золото лишнее.

Облако начало подползать к принцессе. Оно клубилось и переливалось внутри хищными желтыми огоньками.

— Ты хочешь пойти вслед за ними?

— Нет, — Астин попыталась броситься назад к двери, но призрак опередил ее и закрыл вход.

— Я голоден. Жаль, что тебя так мало! — белый туман со всех сторон окружил принцессу.

В отчаяние девушка рванула из-за пояса нож.

— Мне уже угрожали сегодня! — воскликнула она. — Иди, посмотри, что стало с тем, кто решился на это!

— О, — зашипело облако, — маленькая храбрая женщина! Мне весело с тобой! Неужели ты думаешь защищаться обломком меча?

Принцесса в изумлении бросила взгляд на свой клинок. Проклятье! Он был действительно сломан на две с половиной ладони выше рукоятки. В темном охотничьем зале Астин не заметила этого. У нее в руках был не нож, а хороший старый меч, лишившийся своего жала. «Поэтому вёльфюнги и бросили его», — подумала девушка. Надлом казался довольно старым, значит, меч не могли повредить при грабеже. Зачем король, знавший толк в оружии, сохранил этот ненужный клинок? Неужели только ради восхитительной гравировки — золотой чаши, украшавшей сталь у самой рукоятки?

Раздумывать над этим не было времени. Облако все плотнее охватывало принцессу. Астин взмахнула рукой в вязком тумане, оружие погрузилось в него на всю глубину. Золотая чаша вспыхнула, и призрак издал душераздирающий вой. Зеленоватые искры посыпались во все стороны. Принцесса с изумлением увидела просвет как раз в том месте, где она рубанула по облаку. Девушка подняла обломок клинка еще раз и снова нанесла удар.

Страж взревел от боли и попытался уклониться.

— Так ты боишься его, тварь? — Астин овладел незнакомый ей боевой азарт. — Получай же! — Она принялась в клочья кромсать туман, медленно отползавший к могильной плите. В самой глубине облака, там, где поблескивал тусклый желтый свет, призрак казался плотнее. Принцесса, изловчившись, ткнула туда клинком и трижды повернула его в невидимой ране Стража.

Громоподобный рев огласил храмину, призрак рассыпался мириадами огней, взлетевших к самым сводам, и погас на глазах у потрясенной Астин. Вместо него из надгробья струилось ровное теплое свечение, едва уловимо напоминавшее человеческую фигуру.

— Да благословит Бог твое потомство! — услышала Астин тихий, как дуновение ветра, голос. — Девушка с чашей на мече, я всегда буду повторять твое имя в горних высотах, куда теперь ухожу.

Астин опустила оружие.

— Кто ты? — недоверчиво спросила она.

— Я Орм, архитектор этого храма, — ответил ей голос. — Мне не заплатили за работу, и я купился на обещание «могильщиков» покрыть все мои расходы, если строители пророют несколько ходов, соединяющих подземные капища магов с главной святыней Лотеаны, — призрак качнулся. — Они обманули меня. Я стал первой жертвой, принесенной здесь. «Могильщики» замуровали мое тело в стену, чтобы я вечно охранял вход в их лабиринты. Священная чаша очистила меня, и теперь я свободен!

— Значит, под этой плитой скрывается ход магов Аль-Хазрада? — с разочарованием спросила Астин.

— Их лабиринтами пронизан весь город, — ответил призрак. — Этот соединяется с Веселой башней и уходит далеко к реке, где колдуны заклинают воду.

— Он-то мне и нужен! — с облегчением выдохнула принцесса.

— Чем я могу отблагодарить тебя, девушка с чашей? — спросил призрак.

Астин поколебалась.

— Ты можешь помочь мне найти короля?

— Я могу проводить тебя до конца лабиринта, — ответил призрак. — Войди в меня, так будет безопаснее.

Астин сделала шаг вперед, и теплое ровное сияние охватило ее со всех сторон. Под его защитой девушка почувствовала себя увереннее, и когда тяжелая могильная плита сдвинулась в сторону, она без страха шагнула на открывшиеся ее взору ступеньки.

Погруженная в светящийся призрак, принцесса шла по узкому коридору, едва не задевая головой о потолок. То и дело туннель разветвлялся, заманивая на запутанные тайные тропы. Из боковых проходов до ушей Астин долетали то приглушенные стоны, то безобразное чавканье. Чей-то зловещий хохот переходил в истерические рыдания.

— Не бойся, этот только звуки, — сказал ей дух. — Они живут здесь.

Девушка лишь крепче стискивала рукоятку меча. Несколько раз из лабиринта наползали густые тени, но, завидев золотую чашу на клинке, нехотя отступали обратно. Наконец, коридор оборвался, и беглянка, сопровождаемая призрачным спутником, застыла у входа в громадный туннель.

— Здесь я должен остановиться, — сказал Орм. — За порогом кончается колдовство «могильщиков», и дальше тебя подстерегают только обычные опасности подземелий.

Астин осторожно выглянула в новый проход, казавшийся необъятным по сравнению с тесным лабиринтом. Его полукруглый купол уходил далеко ввысь, а темные стены были рассечены глубокими нишами, размерами со среднюю комнату, только без четвертой стены. Когда-то многие из них были забраны деревянными решетками, сгнившие остатки которых до сих пор валялись на полу. Подземельем давно не пользовались в качестве тюрьмы.

— Как же я найду короля? — растерянно спросила принцесса.

— Здесь всего один пленник, — отозвался ее провожатый. — Аль-Хазрад заставил Валантейна и Хагена поместить норлунга под землей. Сюда «могильщикам» легче прийти за ним и увести без лишних глаз.

— Где же он? — туннель казался Астин необъятным.

— Видишь слабый свет там, вдалеке? — спросил призрак. — Но берегись, король не один. Иначе ему не оставили бы даже лучинки. А теперь, девушка с чашей, отпусти меня. Ты должна трижды перерубить клинком сияние.

— Хорошо, — Астин подняла руку. Ее клинок трижды взметнулся в воздухе, перечеркивая прозрачное тело спутника. Она видела, как тонкий свет медленно утекает сквозь камни потолка, с каждой секундой становясь все слабее.

Оставшись в темноте совершенно одна, Астин испытала неприятное чувство. Страх и отчаяние с новой силой охватили ее. Она шагнула в туннель, не зная, что произойдет в следующую минуту. Однако теперь хозяйка Оренея по крайней мере видела цель своего путешествия. Слабый мерцающий огонек пробивался из одной ниши по левой стороне. Стараясь ступать неслышно, девушка наискось пересекла коридор и двинулась вперед.

Глава 16

Когда два часа назад Вальдред отшвырнул хлыст, с кровью прилипший к его ладони, Арвен не почувствовал облегчения.

— Можешь развлекаться до утра, — бросил Валантейн грузному рабу-мавру, раздувавшему угли в жаровне. — Только смотри, не убей его, — граф презрительно сплюнул в сторону короля.

Мавр мрачно кивнул, продолжая возиться со своим нехитрым инструментом. О черном демоне, воспитанном в тайных подземельях Харазима и подаренном Ульву царицей Нитокрис, по побежденной столице уже ходили легенды. Говорили, что он не может заснуть, не задушив кошку.

Когда голоса хозяев стихли за поворотом коридора, палач повернулся к королю и похлопал его по щеке своей толстой деревянной ладонью.

— Добрые господа разрешили мне немного повеселиться, — сказал он. — Обещаю, что и ты, собака, не будешь скучать!

Арвен заскрипел зубами.

— Жаль только, что ты такой огромный, — плаксивым тоном продолжал раб. — И почему мне не достался тот капитан, которого вёльфюнги разделали в первый же день? Он был послабее.

Король понял, что речь идет о Палантиде, но какое значение имело слово «разделали» в лексиконе этого выродка? Возможно, командира драгун уже не было в живых. Возможно, он, как и его государь, сейчас скрежетал зубами в одном из проклятых лабиринтов под Веселой башней.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — усмехнулся негр. — Надеешься мне отомстить? — он прищелкнул языком. — Выброси из головы! — мавр взялся за запястья короля и с силой дернул их вниз.

Арвен услышал хруст и почувствовал боль в суставах.

— Ненавижу таких, как ты, — заявил палач. — Вот какая-нибудь дрянная бабенка, ее еще и пальцем не тронешь, а она уже наорется! И ей легче, и мне.

«Ну, этого удовольствия ты от меня не дождешься», — подумал норлунг.

Раб взял тяжелую плеть-трехвостку со свинцовыми шариками на конце.

Ненадолго король потерял сознание. Когда он снова открыл глаза, жирный мавр стоял перед ним с ведром воды в руках.

— Собака, — Арвен сплюнул кровью на пол. — Клянусь Богом, ты не доживешь до утра!

Раб посмотрел на него, как на идиота, и повернулся к жаровне.

— Тебе нравится эта штука? — спросил он, вытаскивая из углей толстый раскаленный прут. — Не всякому повезет узнать, что чувствует дичь на вертеле.

Палач шагнул к королю и взялся рукой за ремень на его поясе. Пальцы мавра коснулись пустых пазов, к которым крепились ножны, но вдруг резко дернулись и разжались. Голова раба запрокинулась назад, и Львиный Зев с изумлением увидел широкую красную полосу на бритом черепе негра. Палач с грохотом рухнул на пол, не столько раненный, сколько оглушенный нападением сзади. За его спиной, пошатываясь, стояла Астин с обломком меча в руках. Удар был слишком тяжел для нее.

— Чем обязан изменению вашего настроения, леди? — спросил Арвен, глядя на девушку без всякой благодарности. У него не было причин доверять ей после выходки в театре.

— Глупый норлунг! — воскликнула хозяйка Орнея. — Если б не моя игра зеркалом, ты лежал бы с проломленной головой еще там, на арене!

До короля постепенно дошел смысл ее слов.

— Так лев промахнулся… — выдохнул он.

— Да, да, — поспешно бросила Астин, пытаясь отстегнуть связку ключей от пояса мавра. — Иногда и зайчики ходят на крупного зверя! — принцесса выпрямилась и подошла к Арвену. — Потерпи немного, — она принялась расстегивать цепи на его ногах.

Если б норлунг мог сделать это сам! Принцесса явно не владела ремеслом взломщика. Ключи звенели, выпадали из дрожащих пальцев, замок скрипел.

— Скорее, скорее! — злился на нее Львиный Зев. — Мавр приходит в себя.

— Не кричи на меня! — сорвалась Астин. — Если надо, я еще раз ударю его по голове, — девушка повернулась и со всей силы саданула негра рукояткой меча в висок. — Лежи тихо, боров, — сказала она.

Наконец цепь грохнула, и король почувствовал, что его ноги сейчас сами собой взлетят к потолку. Они казались явно легче всего остального тела. До рук Астин не доставала.

— Повисни на мне. Подтянись! — потребовал Арвен.

— Тебе будет очень больно, — она вскинула на него глаза. — Переживу! Делай, не стой! — рявкнул норлунг. Астин взялась за его плечи, подпрыгнула, обвила ногами торс короля и, вытянув руки, достала до замка. В другое время

Арвен сгорел бы от желания, но сейчас неловкое елозинье девушки только раздражало его.

Через минуту руки были свободны.

— Проклятье! — с досадой воскликнул норлунг. — Он вывернул мне запястья.

— Конечно, у меня нет твоего опыта по вскрытию замков, — сказала Астин, беря короля за руку, — но если я что-то умею, то умею.

Она аккуратно пробежала пальцами по распухшим суставам Арвена и вдруг резко дернула его ладонь на себя. Раздался негромкий щелчок, и кость встала на место. Король молча протянул ей вторую руку.

Справившись с другим суставом, принцесса наклонилась над телом негра и расстегнула его широкий ремень из тонкой дорогой кожи.

— Подержи, — валявшимся среди дьявольского инвентаря ножом она располосовала пояс на длинные узкие ленты и крепко перекрутила запястья короля. — Легче?

— Гораздо, — кивнул Арвен. Он обнял девушку за плечо и прижал к себе. — Не сердись на меня. Я бываю резок.

— Мы оба не подарок, — принцесса положила свою маленькую ладонь на его руку и слегка похлопала по ней. — Надо уходить.

— Подожди, — мстительный огонек блеснул в глазах норлунга. Он поднял грузное тело мавра и не без труда укрепил его руки и ноги в железных кольцах, торчавших из стены. — Когда свет погаснет, жирная свинья, — сказал король, обращаясь к палачу, уже слабо поматывавшему головой, — сюда придут крысы, целые полчища крыс. Надеюсь, им будет не слишком высоко. — С этими словами Арвен вынул факел, вставленный в ржавую подставку, и взял Астин за руку. — Теперь идем.

Они вышли в коридор, ощущая странную тревогу. Не то постоянное чувство подавленности, которое преследовало всякого, кто попадал в подземные лабиринты, а острое сознание опасности. Инстинкт никогда не обманывал норлунга. Но даже Астин, начисто лишенная первобытных предрассудков, на минуту замедлила шаг, чтобы вслушаться в обманчивую тишину туннеля.

— Ты что-нибудь слышишь? — спросил Арвен.

— Нет, — прошептала она, — но мне кажется… — принцесса дернула короля за руку, увлекая за собой в одну из черных ниш. Ее напугал не запах и не звук, а какое-то слабое колебание воздуха, долетевшее до них. — Погаси факел, — попросила она.

— Я бы с удовольствием посмотрел на тебя в лесу, — сказал ей на ухо Львиный Зев. Его чуткий слух уже различал едва уловимое шуршание чьих-то ног, а через минуту Арвен мог отделить движущуюся темноту от темноты неподвижной. — Если бы у меня был лук, — прошептал он, — я бы, пожалуй, снял их.

— Кого? — спросила Астин, продолжая сжимать его руку.

— Не знаю, — угрюмо ответил норлунг. — Но ведь тебе тоже кажется, что они лишние?

— Смотри, — принцесса потянула его ладонь вниз, стараясь отвлечь от напряженного наблюдения за коридорным мраком.

Арвен досадливо обернулся к ней и издал удивленный возглас. Он впервые заметил, чем именно вооружена девушка. Астин указывала на сломанный клинок, торчавший у нее за поясом. Золотая чаша, украшавшая его у самой рукоятки, слабо вспыхивала в темноте.

— Где ты его взяла? — удивленно спросил Львиный Зев.

— В охотничьем зале, — принцесса. — Вельфюнги выбросили меч на пол.

— Дурачье, — зло усмехнулся король, — это самая ценная вещь, которая там была.

Астин кивнула.

— Как он к тебе попал? — ее пальцы осторожно коснулись гравировки и тут же отдернулись, точно ощутив живое пламя.

— Это моя игрушка, — рассмеялся Арвен. — Я нашел его еще мальчишкой. Увидел над лесом огненный шар, побежал посмотреть. У нас очень ценят железо, падающее с неба. А там вместо камня — меч. Вернее, обломок. Горячий весь. Я руки обжег, — король снова смущенно усмехнулся. — С тех пор вожу его везде с собой. Как талисман.

Астин во все глаза смотрела на клинок. Не о нем ли сложено столько легенд? Не его ли зовут Мечом Врат? Но раздумывать над этим сейчас не было времени. Слабые отблески огня на чаше постепенно набирали силу, словно разгорающийся от ветра пожар.

— Она предупреждает нас об опасности, — предположила принцесса.

— Как бы то ни было, — король отобрал у нее обломок меча, — а этот фонарь нам сейчас совсем ни к чему. — Арвен зажал чашу рукой. — Я бы предпочел один простой, но целый клинок.

— А я бы не променяла этот и на десять других, — девушка с завистью провела пальцем по лезвию и подула на руку.

Кожа норлунга вовсе не была такой нежной, как у Астин, но и его ладонь ощутила нестерпимый жар.

Звук шагов послышался совсем близко, и беглецы замерли, напряженно вглядываясь в сумрак коридора. Теперь даже хозяйка Орнея различала на фоне стены пару сутулых фигур в широких плащах. Арвен видел по крайней мере шестерых.

— Это маги Аль-Хазрада, — тихо сказала Астин. — Они должны были прийти за тобой на рассвете.

— Плохо, — отозвался король. Принцесса снова вцепилась в его руку. — Плохо, что уже рассвет, — пояснил норлунг. — И еще… — он помедлил, — кажется, их многовато…

Астин с жалостью посмотрела на короля. Никогда знаменитый властитель Арелата не считал шестерых противников серьезной преградой! Но теперь Арвена буквально вело из стороны в сторону.

— Мы выберемся, — голос принцессы зазвучал неожиданно твердо. Уверенность в себе, унаследованная от предков-крестоносцев, заставляла ее помимо собственной воли не допускать сомнений в исходе предстоящего боя.

«Ну конечно, — хмыкнул Львиный Зев. — Кто же устоит против короля-калеки с обломком меча и девочки, у которой гонора больше, чем мозгов!» Но вслух он ничего не сказал, чтобы не обижать спутницу.

— Ты могла бы незаметно вернуться к моей камере и лечь на порог? — спросил Львиный Зев. — Если отвлечешь внимание, у меня будет больше шансов.

— Я попробую, — тихо ответила Астин.

Король повернулся и заглянул ей в лицо. Принцесса смотрела на него с таким доверием, что Арвена передернуло, ему было бы легче, если б она испугалась.

Астин разжала ладонь норлунга и почти бесшумно выскользнула в коридор. Почти! По мнению короля, она подняла невероятный грохот. Он видел, как девушка достигла входа в нишу, которую они только что покинули, и опустилась на пол. Процессия магов с каждой минутой приближалась. Вот первый занес ногу и споткнулся о распростертое на пороге тело.

— Смотрите! Здесь женщина! — воскликнул он. Остальные сгрудились вокруг него.

Внезапность нападения дала Арвену преимущество, на которое он рассчитывал. Трое упали сразу. Четвертого Астин с такой силой дернула за ногу, что маг растянулся на полу и, кажется, ударился головой о камень. Еще одного норлунг ткнул обломком меча в живот, и несчастный присел на корточки, удерживая окровавленными пальцами вылезшие кишки. Последнему король с силой вывернул руку назад и, приставив к горлу клинок, прорычал в самое ухо:

— Говори, собака, зачем я вам понадобился?

— Это знает только благочестивый Аль-Хазрад! — хрипел маг. — Не убивайте меня, я покажу вам выход.

— Конечно, покажешь! — рассмеялся Арвен. — А то я ненароком полосну тебя этим осколком по шее, век бриться не будешь!

Король протянул Астин руку, и девушка поднялась с пола.

— Если Бог даст мне жизни хоть на волосок дольше, чем рассчитали эти колдуны, — Арвен пнул ногой одного из лежавших на камне магов, — я подарю тебе торговые ворота с оборотом за год.

— Не надо, — тихо рассмеялась принцесса, не выпуская его ладони. — Я же не купчиха.

— Тогда, — еще тише прошептал король на ухо девушке, — я верну тебе твое слово выйти за меня замуж.

Они шли по коридору, сворачивая за своим ненадежным провожатым то в один, то в другой туннель. У Арвена не раз возникало чувство, что колдун морочит им голову, плутая в темном лабиринте. Астин с тревогой поглядывала на хромавшего рядом с ней короля, понимая, что, если силы оставят ее спутника, она не справится с магом. Наконец мрак подземелья начал сереть, далеко впереди забрезжил беловатый туман, явственно потянуло утренней сыростью. Сердце Арвена сжалось от тоскливого чувства — светало. У них почти не оставалось надежды выбраться из подвалов незаметно.

Лабиринт действительно вел к реке. У самого входа дежурила длинная черная лодка с низкими бортами. В ней, положив голову на скрещенные руки, спал перевозчик, одетый в такой же черный плащ с капюшоном, как и остальные маги. Астин не заметила, как провожатый чуть замедлил шаг и набрал в легкие воздуха. Могучая рука короля вовремя прикрыла ему рот.

— Помоги мне снять с него этот балахон, — бросил Арвен, когда принцесса повернулась к ним, испуганная предсмертным хрипом пленника.

Лодка слабо покачивалась на воде. Дремавший в ней «могильщик» вздрогнул, почувствовав, как его утлое суденышко осело и накренилось под тяжестью второго человека. Он ничего не успел увидеть, мощный удар обрушился на него сверху. Тело перевозчика грузно перевалилось за борт, и Арвен протянул спутнице руку.

— Сядь на корме и смотри, куда мы плывем, — сказал норлунг, укрепляя весла в уключинах.

Астин огляделась вокруг.

— Мы далеко за городом, — удивленно сказала она. — Это же вал!

Действительно, лабиринт вывел беглецов за земляные укрепления. Там Арн огибал столицу со стороны Капустного квартала, который вместе с огородами беднейших горожан тянулся чуть не до самой воды.

— Нам повезло, — кивнул Арвен. Он развернул лодку и вывел ее на середину реки.

Клубившийся над водой туман окрашивался первыми лучами солнца. Принцесса зябко поежилась и накинула себе на плечи какое-то тряпье, лежавшее на дне. Ее не смущало, что в хорошие времена этой рваниной протирали лавки. Она устало смотрела на короля, думая о том, выдержит ли он хоть час хорошей гребли.

Глава 1

Король Беота Хаген Дагмарсон сидел в бывшей трапезной зале на втором этаже над галереей, ожидая утреннего доклада беотийского коменданта города. На лице владыки Плаймара было такое выражение, как будто он держал за щекой лягушку и из последних сил старался ее не выплюнуть.

Только что высокие ореховые двери захлопнулись за спиной Аль-Хазрада. Маг распекал короля больше получаса. На голову несчастного беотийца летели громы и молнии. Хагену припомнили и убийство его предками бескрылых драконов, некогда в изобилии обитавших близ Гандвика, и внезапную смерть старого государя. Очень некстати пришелся меч, брошенный вчера беотийцем Арвену. Хаген глотал оскорбления молча, с ненавистью разглядывая красное лицо мага, у которого едва пар не валил из ноздрей от негодования.

Аль-Хазрад напоминал королю легендарных фамильных чудовищ, и Хаген испытывал непреодолимое желание, по примеру предков, всадить ему в горло нож. Именно маг заставил его двинуть войска через Валантейн в самое сердце Арелата. Хотя король ничего не имел против похода на Лотеану: идея была выдержана в старых добрых беотийских традициях — но сейчас у него самого на востоке взбунтовались пограничные племена, и Хагена мутило при одной мысли о том, что в его отсутствие может полыхнуть все побережье Гандвика.

Поэтому, когда маг вышел, король почувствовал сильное облегчение, как будто в душной комнате распахнули окно. Через минуту адъютант, все это время проторчавший под дверью и вволю потешившийся унижением своего господина, бесстрастным голосом доложил о приходе капитана зигурдских лучников. Они слыли лучшими следопытами в Беоте.

— Твои ребята должны поймать бежавшего короля Арелата, — мрачно сказал Хаген, а про себя подумал: «Ищи ветра в поле!»

— Я уже получил распоряжение от благочестивого Аль-Хазрада, — ответил рыжий приземистый капитан, внимательно наблюдая за королем.

— Так вот, — продолжал владыка Плаймара, едва сдерживая гнев по поводу того, что маг напрямую отдает приказания его людям. — Ты будешь искать Львиного Зева долго и тщательно, как только сможешь. И если случится, что твои молодцы потеряют след… — Хаген помедлил. — Я не стану особенно сердиться. Ты меня понял?

Капитан кивнул и, молча поклонившись, вышел из комнаты.

Черная лодка «могильщиков» бесшумно скользила по гладкой утренней реке, покрытой густым туманом. Беглецы обогнули город с юго-востока, наблюдая последние очаги страшного пожара. С воды была видна почерневшая в огне Лебединая башня. Сердце Арвена кольнуло при мысли о том, что могло стать с ее прекрасными обитательницами.

— Все твои бабы разбежались, — зло сказала Астин, указавшая в сторону дворцового сада. В ее раздраженном голосе послышались нотки, приятно удивившие короля.

Некоторое время они плыли молча. За спиной остался последний пояс земляных укреплений. Но картина, открывшаяся глазам Львиного Зева за поворотом реки, заставила содрогнуться даже его зачерствевшую душу. Под насыпью, у самой воды лежали груды искалеченных человеческих тел, над которыми с неумолчным граем кружило воронье. Беотийцы сбрасывали трупы прямо со стен в переполненный ров.

При виде этого Астин не выдержала и тихо завыла, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Не надо, девочка, — Арвен не мог дотянуться до нее и ободрить. За свою жизнь он встречал столько подобных картин, что они обычно оставляли его равнодушным. Но не теперь…

— Я так и не успела помириться с Палантидом, — всхлипывала принцесса. — Отмалчивалась, говорила ему колкости… — Слезы сами собой катились у нее из глаз.

— Что случилось с драгунами? — спросил король.

— Зейнаб отправила им к ужину вино из королевских погребов, — ответила Астин. — Их перекололи спящими в собственных казармах.

Арвен зло выругался. Значит, ни один меч даже не был вытянут из ножен.

— А Палантид? — спросил он. Астин затрясло.

— Вечером брат ушел ночевать домой, — девушка размазала слезы грязным кулачком по щеке. — Ты же знаешь, Озарик была беременна. Вёльфюнги ворвались прямо в спальню. Видела потом ее тело во рву. Что с ним — не знаю.

Клянусь Богом, — Арвен сжал весло так, что оно заскрипело, — Валантейн мне за все заплатит!

— Уже заплатил, — чуть помедлив, ответила Астин. Она смотрела прямо перед собой, и ее губы выгибались в странной, печальной улыбке.

Арвен не стал расспрашивать принцессу. И так все было ясно. Не из любви же к приключениям эта насмерть перепуганная девочка оказалась в подвалах под Веселой башней.

— Ты спал сегодня? — спросила Астин, глядя на мерные взмахи весел. Лодка явно шла с усилием.

Арвен помотал головой.

— Давай поменяемся местами, — предложила принцесса.

— Ты умеешь грести? — король с сомнением смотрел на девушку.

— Не думаю, что это сложно. Львиный Зев хмыкнул.

— Ну давай, — он чувствовал, что его пальцы деревенеют. — Полчаса мне будет достаточно. — Арвен соврал: для того, чтобы прийти в себя, ему не хватило бы и недели. Король осторожно соскользнул с лавки и растянулся на дне. — Можешь переходить. Не торопись, тебе говорят.

Астин, медленно переступая, добралась до его места и положила руки на весла.

— Повернись.

— Я что, должна ехать спиной вперед? — возмутилась девушка.

Арвен оставил ее замечание без внимания.

— У тебя есть упор? — Нет.

— Упрись мне в ноги, — король согнул колени, создав для хозяйки Орнея недостающий барьер.

Лодка несколько раз дернулась, пока Астин приспосабливалась к веслам, и рывками пошла вперед.

— Не топи глубоко, — лениво бросил Львиный Зев, прислушиваясь к легкому плеску волн о борта.

Вскоре он почувствовал, что вода заскользила быстрее, и совершенно успокоился. Девушка гребла довольно сносно для принцессы, впервые обнаружившей в себе призвание перевозчицы. Арвен закрыл глаза и тут же ощутил свинцовую тяжесть во всем теле. Каждая рана саднила, спину жгло огнем. Король по опыту знал, что если сейчас начать прислушиваться к боли, то шансов подняться ни через полчаса, ни через день у него не будет. Девочка, конечно, может немного поразмяться но едва ли ее упражнения серьезно сдвинут их с места.

Стоило королю прикрыть веки, как он погружался в негодующий гул толпы, плотным кольцом обступившей его клетку на рыночной площади. Если бы беотийцы открыли двери, то народ растерзал бы своего бывшего владыку. Казалось, Арвен до сих пор ощущал плевки, долетавшие до него сквозь толстые прутья решетки.

— Я могу понять, за что они меня ненавидят, — наконец сказал он, садясь. — Но почему они не защищали город?

— Так вот из-за чего ты вздыхал и возился на дне? — невесело усмехнулась Астин. — Лучше бы поспал.

Король разговаривал скорее с самим собой, и ему было неприятно замечание принцессы.

— Кто-нибудь из твоих советников удосужился посвятить тебя в перипетии нашей бурной истории? — язвительно осведомилась хозяйка Орнея. — Лежи, я еще не устала.

— Магнус давал мне какую-то книжку, — мрачно кивнул Львиный Зев. — Я сказал, что прочитал, а потом всякий раз делал умный вид и говорил: «Ага-ага».

Астин рассмеялась.

— Знаешь, что в тебе хорошо? — сказала она. — У тебя все, как у людей: и лень, и глупости. Ты не корчишь из себя владыку с огненным мечом.

— Владыка с огненным мечом? — переспросил Арвен. — Это еще кто такой?

— Огмис, великий пророк древности, — ответила Астин, — предсказал, что настанет день, когда Арелат достигнет пределов своего могущества под скипетром владыки с огненным мечом, который преградит дорогу обитателям старых миров…

— Старых миров? — удивленно протянул король. — Что там еще за обитатели?

— Я и сама толком не знаю, — покачала головой Астин. — обычно так называют богов древности, тех, что требовали человеческих жертв и сотрясали землю до тех пор, пока люди не кормили их свежей кровью. Потом они ушли, но… могут вернуться.

Арвен кивнул.

— Огмис оставил предсказания?

— Конечно, — девушка закатила глаза:

Хоровод Великанов разомкнется,

Чтоб принять короля-ребенка.

Черные камни напьются крови,

Но жертва не будет принесена.

Господин Луны обратится за помощью

К человеку с печатью на теле.

Все арелатцы соберутся

Под скипетром короля-изгоя.

Чаша станет мечом,

А меч чашей.

Обитатели старых миров сорвутся с цепи,

И только владыка с огненным клинком

Сумеет остановить их бег.

— Ты чего завываешь? — спросил король, решивший, наконец, что девушку пора менять на веслах.

— Для значительности. Так всегда читают предсказания, — сурово заметила Астин. — Ну, понял что-нибудь? И никто ничего не понял, ни тысячу лет назад, ни сейчас. Когда научишься высказываться так загадочно, тебя тоже назовут пророком, — она бросила на короля быстрый взгляд. — Про владыку с огненным мечом еще известно, что он будет происходить с севера…

— Ну, это явно не я, — отозвался Арвен. — Мне больше не служить Арелату.

Астин вопросительно подняла брови.

— Я был хорош, пока отменял налоги, сдерживал баронов, готовых разорвать страну, как истлевшее одеяло, — продолжал Львиный Зев, — давал деньги на скриптории, сам не умея писать. Но стоило мне оступиться, — король горько закусил губу, — как все вспомнили во мне чужака! Эти люди живы только благодаря тому, что два года назад у меня хватило ума запасти хлеб, и голод остановился у стен Лотеаны. Черт возьми! Вёльфюнгский гарнизон мал! Я не требовал от них геройства. До прихода беотийцев захватчиков можно было перебить за одну ночь! Вместо этого они смотрели, как горят казармы драгун. Сами выводили своих жен на улицу, чтобы отвлечь грабителей от погребов и лавок, а потом обвиняли меня, чуть ли не в предательстве!

— Чего ты хочешь? — Астин резко прервала излияния короля. Она чувствовала, что Львиный Зев уже выплеснул все, что накопилось, и, если позволить ему говорить дальше, он доведет себя до исступления. — Успокойся, — сказала принцесса, — это Лотеана, а не весь Арелат! Трусливая, жирная столица. Сегодня она лобызает ноги одному владыке, а завтра предает его ради нового, более сильного, хозяина.

Арвен кивнул. Он не раз убеждался в справедливости подобного мнения.

— Люди привыкли к постоянной смене господ, — продолжала принцесса. — Купцы Лотеаны — продажный сброд, не знающий толком, к какому народу принадлежит. Они тыкали палками в клетку? Им лучше было бы стучать себя дубиной по голове. Ни один город Арелата настолько не пропитан предательством! Ты был, есть и останешься королем…

— Наконец-то я получил от Орнея официальное признание! — рассмеялся Арвен.

— Можешь считать это важной дипломатической победой, — кивнула Астин. Она чувствовала, что король благодарен ей за сказанное, но не знает, как выразить это словами.

— Нам пора выбираться на берег, — Арвен с неудовольствием наблюдал за рассеивающимся туманом. — Надо бросить лодку.

— Зачем? — удивилась принцесса. — Хорошее суденышко и идет быстро.

Норлунг посмотрел на нее почти с жалостью.

— Искать-то будут именно черную лодку «могильщиков», — терпеливо объяснил он. Его поражало сочетание ума и наивности Астин.

— Извини, — смущенно опустила она голову. — Я, наверное, кажусь тебе дурой?

— Кажешься, — буркнул норлунг. — И не забывай, что женщине это идет. Не все же время тебе выставлять дураком меня.

Через несколько минут лодка мягко ткнулась в песок. Беглецы втащили ее на берег и расположили так, чтобы было видно с воды.

Астин удивляло поведение спутника, но она зареклась больше не задавать ему вопросов.

Лесистый склон, к которому они причалили, был покрыт невысоким молодым сосняком.

— Сиди здесь, — Львиный Зев показал принцессе на глубокую вымоину под самыми корнями одного из деревьев, — и жди меня. Я пойду в деревню.

— В деревню? — Астин все-таки не удалось сдержать изумления. — Здесь нет никакой деревни.

— Есть, — коротко обрезал Арвен, потянув носом воздух.

— Но тебя могут поймать!

— Сейчас часа четыре, — норлунг, прищурившись, посмотрел на солнце. — У всех хозяек дойка, скот еще не выгнали на улицу, мужики спят. Еще немного, и будет поздно… для моего предприятия.

Львиный Зев с усмешкой смотрел, как на лице его спутницы выразилась полная беспомощность.

— Хлев и конюшня в здешних местах обычно строятся порознь, — добавил он. — Поломай-ка голову над тем, что я сказал.

Король поднялся по холму вверх и скрылся из глаз Астин. «Поломай-ка голову… — передразнила она. — Вор всегда останется вором, хоть десять раз его коронуй!»

Нельзя сказать, чтобы принцесса приятно провела время. Ей хотелось есть. Утренний холод пронизывал тело до костей. Астин испытывала сильную усталость, и ко всему этому примешивался острый страх потерять своего единственного спутника. Хозяйка Орнея в красках представляла себе толпу разъяренных крестьян, с дрекольем гоняющихся за конокрадом.

Прошло не больше получаса, и на гребне холма показался Львиный Зев с двумя клячами в поводу. Астин вскочила на ноги и бросилась к нему.

— Как? Я не встречаю морального осуждения? — осведомился король, протягивая ей одну из уздечек.

— Я так боялась! — выдохнула принцесса. — Ты знаешь, что делают с конокрадами в центральном Арелате?

— Магнус что-то читал мне из кодекса королевы Гвенделин, — хмыкнул Арвен. — Кажется, в этом случае узаконен крестьянский самосуд?

— Их привязывают к хвосту кобылы и гонят через лес, — серьезно сказала Астин. — Потом вора можно собирать по кускам. У нас же были деньги! — она похлопала ладонью по мешочку на поясе. — Почему ты не захотел просто купить лошадей?

— Чтобы потом местные жители подробно описали беотийскому отряду, который, я уверен, уже прочесывает окрестности столицы, как мы выглядели, каких коней взяли и куда поехали? — Арвен не без труда влез на спину клячи. — Живее, нам надо перебраться на другой берег.

Астин остолбенела. Ей начало казаться, что король все-таки повредился в рассудке.

— Зачем же было сюда причаливать? — возмутилась она.

— Затем же, зачем и бросать лодку на видном месте, — раздраженно буркнул Львиный Зев. — Не мешай мне! Если хочешь выжить, прикуси язык и смотри, что я делаю.

Он пустил лошадей вверх по склону и въехал на широкую тропу, избитую копытами сотен животных. Вероятно, по этой дороге скот каждый день гоняли к водопою. Здесь невозможно было найти следы двух крестьянских кляч, на которых теперь ехали беглецы.

У самой воды норлунг вновь спешился.

— Раздевайся, — спокойно сказал он.

— Что? — возмутилась Астин.

— Ты хочешь на том берегу продолжать путешествие в мокрой одежде? — равнодушно осведомился король. — Послушай, я так устал, что не собираюсь разыгрывать из себя мальчишку под дверями женской бани. Зайди за лошадь, разденься и перебрось мне одежду, сама ты все равно не сможешь укрепить ее на голове клячи так, чтоб она не промокла.

Через несколько минут король собрал вещи Астин в плащ, туго скатал и просунул под уздечку.

— Поплывешь, держась за холку, — сказал он, — чтобы не замерзнуть. Вода еще теплая.

Лошади вошли в реку, слушаясь опытной руки нового хозяина. В первую минуту дрожь охватила тело принцессы, но вскоре она согрелась. Мягкая, не колеблемая ни единым дуновением ветра вода приняла беглецов в свое лоно. Арн был здесь довольно широк, но не быстр.

На переправу ушло не меньше часа. Когда Астин, вцепившись в гриву лошади, вышла на другой берег, ее ноги заплетались, а губы посинели от холода. Она разжала пальцы и опустилась на песок. Арвен молча смотрел на нее, не находя в себе сил заставить девушку двинуться дальше.

— Давай хотя бы отползем в лес, — прохрипел Львиный Зев. — Там можешь рухнуть под любой елкой! Здесь нас слишком хорошо видно с реки.

— Сам ползи, куда хочешь, — враждебно отозвалась принцесса. — Мне и так плохо.

Собрав последние силы, Арвен встал, подошел к девушке, поднял ее и перекинул через седло.

— Доедем до опушки, и я тебя покормлю, — сказал он совершенно серьезно.

— Чем? Корой и червяками? — Астин была непереносима.

— Я кое-что прихватил и кроме этих чистокровных скакунов, — ободрил ее король.

— И ты говоришь об этом только сейчас? — принцесса чуть подняла голову.

— На том берегу у нас не было времени есть. Не сердись, — Львиный Зев ожидал в ответ сцены или драки.

— Я не сержусь, — устало кивнула Астин. — Сними меня, я хочу одеться.

Она с трудом натянула рубашку, накинула плащ и спотыкаясь пошла вперед, держась рукой за холку лошади.

— Здесь можно сесть, — сказал король, догоняя ее. Девушка опустилась на землю сразу, там же, где стояла, и

Арвену пришлось самому ловить и стреноживать лошадь.

Глава 2

— Твои хваленые лучники не смогут найти даже собственную тень! — маг мерил комнату Хагена размашистыми шагами.

— Арвен — прекрасный следопыт, — холодно возразил король Беота. — На все нужно время, — его развлекало бешенство Аль-Хазрада.

— Время! Время! — маг подскочил к столу. — Ты всегда упускаешь момент! Сейчас Арелат, в твоих руках и что же?

Хаген болезненно передернул плечами, но промолчал. «Если б не ваше проклятое колдовство…» — подумал он.

— Чего ты стоишь без моей магии? — презрительно оборвал его Аль-Хазрад. Он даже не считал нужным скрывать перед собеседником умения читать чужие мысли. — Я покажу тебе, как надо искать норлунга!

Владыка Плаймара сжал крышку стола так, что у него побелели кончики пальцев.

— Можешь сколько угодно разглядывать свой кристалл, — с расстановкой сказал он, — и мазать его петушиной кровью, но если я услышу хоть об одном ребенке…

«Могильщик» побагровел.

— Это мое дело, — свистящим шепотом произнес он. — Лучше тебе взять свои слова обратно!

— Я сказал то, что сказал, — Хаген выпрямился. — Когда ты в последний раз был у меня в Плаймаре, — в голосе беотийца зазвучала неприязнь, — пропали два мальчика: сын садовника и церковный побирушка, — король запнулся. — Я никогда не спрашивал тебя о них, но постоянно читаю вопрос в глазах своих придворных. Особенно с тех пор, как ты открыто сопровождаешь меня.

— Не указывай мне, что делать! — гнев перекосил лицо Аль-Хазрада. — Знай свое место! — Маг выбросил вперед правую руку, из его пальцев ударил синеватый огонь. Чернильница, стоявшая на столе, разлетелась вдребезги, поранив осколком губу беотийца и забрызгав ему щеку.

Уже в следующую минуту колдун пожалел о сделанном. Король встал из-за стола, пристально глядя на собеседника, медленно вынул кружевной платок и с явным отвращением вытер лицо. Он ничего больше не сказал, но Аль-Хазрад ощутил ледяной холод, которым повеяло от беотийского государя. Маг чувствовал, что в своем презрении к мирским владыкам перегнул палку. Все они казались ему на одно лицо: тупые непосвященные животные.

А между тем разница была громадна! Перед ним стоял не Арвен, резкий и быстрый на расправу, с которым Аль-Хазрад никогда не позволил бы себе разговаривать подобным образом, но от которого не ожидал и удара в спину. В отличие от Львиного Зева король Беота, выросший при суровом отце, с детства привык сдерживаться и копить обиду. Он не забывал ни одного оскорбительного слова, ни одного косого взгляда, брошенного в его сторону, и годами мог выжидать подходящего момента для мести.

— Я отправляюсь к себе, и уже через час у вашего величества будут точные сведения о том, где находится Львиный Зев, — «могильщик» с усилием поклонился.

Хаген молчал.

Высокая ореховая дверь открылась и закрылась за спиной Аль-Хазрада. Король проводил его взглядом, и лишь когда шаги мага стихли в гулком арочном коридоре, позволил себе выдохнуть. Он ненавидел людей, пытавшихся управлять им. Тонкие, красиво очерченные губы Хагена тронула слабая улыбка. Он взялся за ручку двери, с минуту помедлил и крепко запер замок. Затем король вернулся к столу, на котором стоял высокий резной ларец для письменных принадлежностей. На самом дне, под аккуратно сложенными лезвиями для очинки перьев, он нашел маленькую черную коробочку из неизвестного ему материала.

В коробочке хранилась странная смесь опиума с гашишем, привезенная из самого сердца фаррадских пустынь. При помощи нее рыцари Золотой Розы учились грезить наяву. После разгрома ордена папой часть имущества еретиков досталась тем государям, на чьих землях располагались их командорства. Именно тогда заветная коробочка попала в руки наследника беотийского престола. Действуя очень аккуратно, Хаген выяснил, что небольшая доза порошка вызывает сильнейшие галлюцинации, позволяя человеку покидать свое тело и мысленно переноситься туда, куда он пожелает. Сейчас короля интересовало только побережье Гандвика.

Его холеные руки открыли заветный ларец, пальцы коснулись белой пыли и осторожно положили несколько крупинок на ладонь. От тонкого аромата вся комната поплыла у беотийца перед глазами, он опустил голову, глубоко вдохнул и с силой откинулся назад в кресле. Правая рука короля безвольно повисла, коробочка выпала на пол. Сознание Хагена постепенно угасало. Владыка Плаймара знал, что он должен успеть очень отчетливо представить себе то место, в которое собирается перенестись.

— Надо идти, — Арвен встал. Его брови сурово сдвинулись, а голос прозвучал твердо, но Астин почувствовала, что он просто не хочет показывать ей своего отчаяния. Король был откровенно слаб. Грубый черный плащ «могильщика» едва доходил Львиному Зеву до колен и не мог спасти его от утреннего холода.

— Подожди, — принцесса мягко дотронулась до руки короля, ладонь норлунга была ледяная. — Может быть, разведем костер и согреемся?

Арвен посмотрел на нее, как на блаженную.

— Не здесь, — коротко отрезал он и потянул девушку за локоть. — Если нам удастся забраться поглубже в чащу, считай, что сегодняшний день мы выиграли. Никто не станет искать нас в Иггдрасилевом лесу.

— Иггдрасилев лес? — недоверчиво переспросила принцесса. — Мне говорили, что остатки Великой Ясеневой Рощи сохранились теперь только далеко на севере у Асгарта.

— Я встречал леса с таким названием от Грейланда до Северной Сальвы, — усмехнулся Арвен. — Везде, куда переселялись племена норлунгов.

Астин удивленно посмотрела на спутника. Этому невежде, не получившему никакого образования и посвящения, были известны такие вещи, о которых она, принцесса Орнейская, даже не подозревала.

— Про этот лес говорят, что деревья в нем обладают целебными свойствами и поют по ночам, — продолжал Арвен. — Местные крестьяне избегают заходить в него. Сейчас нам это на руку.

Беглецы пересекли небольшую поляну и вступили под широкие, пронизанные яркими утренними лучами кроны деревьев. Лес был полон беспорядочного птичьего гвалта. Появление путников вызвало переполох дроздов в кустах дрока. Из-под ног Арвена метнулся в траву маленький бурундук, Астин успела рассмотреть его полосатую спинку. Король нагнулся, сорвал две крупные земляничины, на которые чуть было не наступила его спутница, и протянул их девушке.

Едва переступив невидимую границу леса, принцесса почувствовала необъяснимые легкость и веселье. Ее так и тянуло в глубину, а душа наполнилась неизъяснимым блаженством. Каждый лист, каждая веточка говорили ей: «Мы тебя знаем. Помнишь нас? Помнишь?» Плечи короля заметно расправились, спина распрямилась. Он набирал силу с каждым вздохом.

Норлунг сорвал цветок Львиного Зева и привычным жестом вставил его себе за ухо. Астин впервые подумала, что солнечно-желтый и фиолетовый, как туча, цвета королевского штандарта могли быть взяты именно от этого скромного растения.

— Так вот почему тебя зовут Львиный Зев? — рассмеялась она. — А мне казалось…

— Ну да, — кивнул Арвен, — а ты, небось, решила, что я получил кличку за звериный нрав? У нас на севере нет ни перьев райских птиц, ни конских хвостов, и воины украшают шлемы пучками травы. Я выбрал эту.

Принцесса была едва ли не разочарована разгадкой королевского имени. Как бы там ни было, но сам Арвен вполне оправдал свое грозное прозвище.

Окружавший спутников лес таил в себе то восхитительное, острое ощущение опасности, которое всегда так возбуждало норлунга. Все кругом выглядело и ярче, и крупнее, чем в обычном бору, будто по старой пыльной картине провели мокрой тряпкой, вернув ей первозданную чистоту красок. Муравьи размером с палец, ромашки с ладонь, волчьи ягоды с кулак. И трава, и деревья жили здесь своей осмысленной жизнью, так непохожей на полуобморочный сон остальной природы. Казалось, они видели путников, чьи-то недоверчивые глаза наблюдали за ними из густой листвы. Или это была сама листва?

— В прошлом году из Альбици, от самого Папы пришел приказ вырубить лес, — сообщил Арвен, уплетая пучок заячьей капусты.

Высоко в кронах деревьев возмущенно зашумел ветер.

— Что ты ответил? — Астин зябко поежилась.

— Пусть соберет кардиналов, даст им в руки топоры и присылает ко мне, — расхохотался король.

Где-то под ногами в траве послышался слабый писклявый смех, а из глубины чащи что-то заухало.

— Чтобы выкорчевать иггдрасиль от Нейстрии до верховьев Арна, мне понадобилось бы пригнать сюда всю страну с топорами, — продолжал Арвен, — и я бы нажил восстание.

— Ты мудрый государь, — серьезно сказала Астин. Горькая усмешка тронула губы короля.

— Не нажил восстания, нажил переворот и войну, — сказал он. — Знаешь, как у меня на родине называют таких конунгов? — Львиный Зев буркнул себе под нос какое-то непроизносимое ругательство. — Это значит… — Арвен осекся, вдруг поняв, что не сможет перевести Астин сокровенный смысл народного выражения. — В общем, так говорят еще о женихе, который после свадьбы не оправдал ожиданий невесты…

Принцесса хотела что-то возразить, но замолчала. Ветер донес до них приглушенный женский крик из глубины чащи.

— Ну вот, — заявил Арвен, — начались шуточки в духе Иггдрасилева леса.

— Может быть, это какая-нибудь крестьянка? — неуверенно предположила Астин.

— Я же тебе сказал, крестьяне сюда не заходят, — оборвал ее король. — Тише, иди за мной.

Стараясь не задевать за ветки, беглецы пошли вперед. Громадный норлунг двигался с такой легкостью, что ни один сучок не хрустнул у него под ногой. Зато его изящная спутница наделала столько шуму, сколько не поднимает целое стадо оленей на тропе к водопою.

Чуть в стороне от дорожки Арвен заметил два серых валуна, торчавших из земли. Крики слышались из-за них. Заглянув за камни, Львиный Зев увидел молодую женщину с растрепанными светлыми волосами, метавшуюся из стороны в сторону по прелой листве. Она не звала и не плакала, а как-то натужно выла, колотя ладонями по земле. На ее указательном пальце сверкнул лунный перстень.

Норлунг был несколько потрясен, поняв, что женщина собралась здесь рожать.

— Озарик! — выглянувшая из-за плеча короля Астин с радостным криком бросилась к несчастной.

Арвен вгляделся в грязное осунувшееся лицо роженицы. О Боже! До какого же безобразия может дойти придворная дама, если ее босиком в одной рубашке выгнать в лес!

Озарик подняла на принцессу блуждающий взгляд.

— Это же я, Астин, — хозяйка Ореня чуть не плакала от жалости. — Астин? — губы женщины дрогнули. — Астин! — в ее глазах появилось осмысленное выражение, голос потеплел. Она снова застонала, извиваясь в руках золовки и колотя ладонью

по камню.

Арвен понял, что дело близится к концу.

— Астин, — слабо выдохнула Озарик, когда схватка миновала. — А кто это с тобой? Я не вижу.

— Успокойся, — принцесса ласково погладила жену брата по голове. — Это государь.

— Государь? — еле слышно переспросила Озарик. — Он жив? — и, чуть помедлив, добавила: — А вот Палантид погиб.

Арвен закусил губу. Он знал, что теперь так будут говорить все, кто потерял близких на этой войне.

— Мне показалось, что я видела тебя во рву, — сказала Астин, с нежностью целуя сжатые руки Озарик.

— Я не помню, — покачала головой женщина. — Они ворвались в дом… Палантид упал на лестнице… Я прыгнула в окно… Потом все, как в тумане. Люди, люди… У всех такие холодные мертвые руки, и сверху опять кидают… — Новый приступ заставил Озарик замолчать.

— Ее приняли за мертвую и выбросили в ров, — сказал Арвен. — Бог весть как она оттуда выбралась и дошла сюда.

Издав низкий сдавленный крик, Озарик так напряглась, что казалось, вот-вот лопнет прямо на руках у Астин.

— Помоги ей! Что ты смотришь? — рявкнул на принцессу Арвен.

— Как? — хозяйка Орнея непонимающе уставилась на него.

Норлунг тихо выругался и встал на колени.

— Неужели даже этого ты не можешь?

Он с треском разорвал набрякшую от воды рубашку Озарик, согнул ей ноги в коленях и, когда накатил следующий приступ, с силой нажал локтем на живот. Женщина вскрикнула, и малыш, как рыбка, выскользнул в подставленный плащ короля.

— Где ты этому научился? — удивленно спросила Астин, подхватив у него из рук оглушительно орущего ребенка.

— Отец бы шкуру с меня спустил, если б я не смог принять роды у скотины, — буркнул норлунг, перерезая мечом пуповину и туго завязывая ее. — А вот почему ты, женщина, этого не умеешь?

— Мне негде было научиться, — пожала плечами Астин.

— Ну да, конечно, — фыркнул Львиный Зев. — Ты ведь, наверное, была уверена, что детей находят в капусте! А вот мой старик был тяжел на руку, — задумчиво протянул король. — Он бы из тебя живо дурь выбил, не то что я. Он каждому умел показать, где его место: женщине у очага, сыну в хлеву…

— Ты поэтому и ушел? — принцесса посмотрела на него.

— Не только поэтому, — уклончиво ответил король. Он тряхнул головой, прогоняя неприятные мысли. — Господи, да заткнется когда-нибудь этот мешок с криком?

Маленький Палантид ни на минуту не прекращал орать.

— И чем, интересно знать, мы будем его кормить? — норлунг озабоченно огляделся по сторонам.

— Но разве… — растерянность отразилась на лице девушки. — У Озарик же должно быть молоко.

— После того как она упала в ров и несколько дней голодная блуждала по лесу? — с сомнением сказал Арвен. — Пойдем, — король выпрямился. — Я понесу Озарик, а ты ребенка. Надо найти воду.

Спутники медленно двинулись вперед, стараясь не растрясти свой драгоценный груз.

Львиный Зев то и дело останавливался, чтобы осмотреть стволы деревьев, и сворачивал куда-то, по одному ему ведомому маршруту. Астин молча шла за ним. Наконец норлунг издал удовлетворенный возглас и двинулся быстрее. Вскоре они услышали тихое журчание ручья и через несколько минут вышли на тесную поляну, окаймленную соснами.

Львиный Зев положил Озарик на траву и пошел собирать хворост.

— Вымой ее, — бросил он через плечо принцессе, — и ребенка.

— Холодной водой? — испуганно спросила девушка.

— Что, я в горсти тебе нагрею? — огрызнулся король. Настроение у него было склочное, и он обрадовался бы, если б принцесса сказала ему в ответ какую-нибудь колкость, но девушка промолчала. Она закусила губу и отвернулась от спутника.

Астин стоило немалого труда помочь Озарик смыть кровь, но за младенца лучше было не браться. Едва его пятки опустились в ручей, как он вновь поднял душераздирающее верещание и больше уже не унимался.

Зато у Арвена дело шло быстрее и привычнее. Он натаскал веток, надрал сухой коры, нашел камень и долго нудно стучал по нему обломком меча, высекая искры. Кора дымила, ветки чадили, пока наконец не занялся слабый огонек.

Астин с любопытством наблюдала, как Львиный Зев, встав на четвереньки, принялся изо всей силы дуть на пламя, используя свои богатырские легкие, как огромные меха. К удивлению принцессы, огонь, вместо того чтобы погаснуть, разгорелся и весело затрещал.

Срезав длинную прочную ветку, Арвен отточил у нее один конец и ушел за излучину ручья, где на мелководье медленно шевелили плавниками красноперые окуни. Вскоре он вернулся.

— На, почисти, — норлунг швырнул на траву перед принцессой пять крупных рыбин, отчаянно колотивших хвостами и разевавших рты.

Астин с отвращением взяла одну из них за хвост и тут же выпустила, схватившись рукой за горло. Ее мутило от одного прикосновения к чешуе. Арвен ничего не сказал. Он срезал еще несколько тонких прутиков и нанизал на них неочищенную рыбу.

— Смотри, это проще. Только надо аккуратно есть.

Еще живые трепещущие создания лежали над раскаленными углями, их тела яростно шипели, выпуская водянистую сукровицу. Львиный Зев даже не поморщился. Астин передернуло. Она не знала, как теперь будет есть эту рыбу.

Вечером Арвен сидел у костра, положив голову на скрещенные руки, и смотрел, как подергиваются золой красные сосновые угли. Еще никогда в жизни ему не было так плохо. Оказаться среди леса с двумя бабами, ребенком и погоней на хвосте! И это теперь, когда он еле ноги волочит!

Астин осторожно, чтобы не потревожить Озарик и насилу угомонившегося малыша, выбралась из-под плаща. Аккуратно ступая босыми ногами по обломкам сучьев, она подошла к Арвену сзади и положила ему голову на плечо. Норлунг вздрогнул. Надо же ему было так расслабиться, что он, слыша ее шаги от самого куста, не мог заставить себя поднять голову и посмотреть, кто идет.

Принцесса тихо опустилась рядом на бревно и взяла обеими руками его большую грубую ладонь. И тут короля прорвало:

— Астин, — горестно сказал он, — с Озарик нам не выбраться.

— Тебя это не должно беспокоить, — прошептала девушка. — Завтра утром ты пойдешь один.

Арвен удивленно уставился на нее.

— Мы с Озарик попробуем вернуться к деревне, — продолжала хозяйка Орнея. — Первый же беотийский патруль отвезет нас обратно в столицу. Я думаю, что король Хаген…

— Первый же беотийский патруль изнасилует вас и не станет разбираться, кто вы такие, — оборвал ее Львиный Зев. Он хотел сказать что-то еще, но замолк, подняв палец.

Где-то за соседним деревом вспорхнула разбуженная птица, слабый предупреждающий ветерок прошел по траве.

Рука короля легла на рукоятку меча. Краем глаза он заметил, что принцесса потянула из костра тлевшую ветку. Оба замерли.

Кусты дрока на краю поляны зашевелились, и к огню вышел высокий седой старик в сером плаще.

— Прошу вас, не опасайтесь меня, — сказал он, глядя на приготовившихся к обороне путников. — Я Локер, отшельник, живу в этом лесу.

Арвен смотрел на него, не говоря ни слова, и странный гость заметно смутился.

— Я услышал, как кричит ребенок, — поспешно продолжал он, — и пришел посмотреть, не нужна ли какая-нибудь помощь.

— Нет, — холодно отрезал Львиный Зев. — Очень жаль, что вы, достопочтенный отец, не остались сегодня ночью дома, — король встал, вытягивая меч. — Я не привык поднимать руку на людей вашего возраста, но, видите ли, нам совсем не нужны встречи…

— Арвен, — спутница вцепилась в локоть норлунга, — может быть, этот человек не хотел ничего плохого? Может быть, он поможет нам?

Старик, отступивший было в испуге назад, снова сделал шаг к огню.

— Моя хижина здесь недалеко, — сказал он. — Я выполняю обет помощи всем путникам. Позвольте мне оказать вам гостеприимство, в котором вы так нуждаетесь. — Отшельник бросил тревожный взгляд в сторону спящей Озарик. — У меня есть козы. Вашей роженице нужно молоко.

Повисла долгая пауза.

— Хорошо, — наконец выговорил Арвен, засовывая меч обратно за пояс. — Пойдем. Но имей в виду, старик, — норлунг помедлил, — если ты нас обманешь, я успею перерезать тебе горло.

Глава 3

Пустынные безлесные земли Гандвика — Колдовского залива — были покрыты холмами. Предания утверждали, что именно в них скрылся угрюмый маленький народец, когда племена беотийцев пришли сюда с севера. Пролетая над болотами и лишенными скота выгонами,

Хаген думал, что трудно представить себе места бесприютней. Только кое-где на высоких сухих взгорьях поднимались к небу дубы, щедро увитые омелой.

Тонкая серебряная нить тянулась за королем, связывая его душу с неподвижным телом, оставшимся в Лотеане. Она была бесконечно длинной и бесконечно прочной, но больше всего на свете Хаген боялся порвать ее. Всякий раз, когда нить задевала за верхушки деревьев или в ней запутывалась пролетавшая птица, владыка Плаймара испытывал адскую боль.

Внизу тянулись бескрайние топи и пустоши. Ни дорог, ни деревень, ни даже одиноких хижин не проплывало перед глазами короля. Лишь иногда бессмысленные нагромождения камней, напоминавшие разрушенные лабиринты, казались Хагену творением человеческих рук. В остальном же край выглядел совершенно безлюдным.

Если бы Хаген не знал, что его предки в течение нескольких веков сгоняли сюда странных низкорослых жителей древнего Беота, он подумал бы, что побережье вымерло. Но, к несчастью, это было не так. Фейры, как назывался малый народец из-под холмов, жили в глубоких пещерах и ходили неведомыми тропами.

Они поднимались наверх лишь два раза в год в дни солнцестояний, и тогда перепуганные беотийские матери подальше прятали своих детей, а девушки не покидали дома. Впрочем, люди на побережье пропадали часто.

Странные это были места. Случалось, целые деревни уходили под землю и над ними смыкались плотные белые пески. Хагена передернуло. Далеко под ним виднелись обугленные остатки форта Норикум. Тесные деревянные укрепления были разрушены лишь недавно, но сверху казалось, что по черным от золы доскам уже прошли бесчисленные дожди времени.

Всего несколько крепостей охраняли этот край от норлунгских набегов. Небольшого гарнизона всегда хватало. Но в один прекрасный день, а вернее, ночь, в самом начале лета, все четыре цитадели разом были вырезаны. Никто не ломал ворота и не осаждал стен. Командиры карательных отрядов, сразу же посланных на побережье, рассказывали, вернувшись в Плаймар, что укрепления остались целы. Все выглядело так, будто кто-то изнутри проник в спящие крепости и обезглавил их защитников.

Ни одна вещь не была тронута, но полы арсенальных залов и казарм покрывала высохшая к тому времени кровь. Судя по бурому ободку на стенах, в первые дни она доходила до щиколоток. Казалось, неведомый враг особенно заботился о том, чтобы вся кровь жертв могла свободно вытечь. Обычным образом были убиты только часовые. Тела остальных оказались привязанными в казармах. Создавалось впечатление, что воины еще не были мертвы, когда им вскрывали вены. Более того, их жизнь старательно поддерживали, время от времени перевязывая раны на руках и ногах.

Ужас охватывал всех, кто слушал эти рассказы. Никто не оказал сопротивления карательному отряду. Жители в страхе бежали из своих деревень, бросаясь навстречу рыцарям с призывами о помощи. «Фейры, это фейры! — кричали крестьяне. — Они выходят на свет! Слышите, как гудят камни!» Под ногами лошадей гулко пульсировала земля, и животные фыркали, отказываясь идти дальше.

Однообразные картины выгоревших пустошей и болотистых низин начали уже утомлять короля. Наконец вдалеке обозначились широкие кроны деревьев, и Хаген повернул к ним. Ему казалось, что серебряная нить натянута до предела, он больше не мог выматывать ее из своего призрачного тела. С каждым новым витком оно становилось все тоньше и прозрачнее. Король с ужасом смотрел на свои руки, через которые были видны деревья внизу.

Сумерки путались среди ветвей. Глубокие сырые тени уже легли между дубами, чьи могучие стволы, словно в торжественном шествии, застыли на холмах. У их подножия лежала просторная долина, в центре которой черным пугающим кольцом стояли грубо обтесанные камни. Вокруг них, сколько хватало глаз, вспыхивали злобные красные огоньки маленьких костров.

Остановившись на опушке дубравы, Хаген различил нечеткие щуплые фигурки, сновавшие между огнями. Королю никогда не приходило в голову, что страшные легенды о фейрах могли быть правдой. Но теперь он видел проклятый народец своими глазами и внутренне содрогался. Их были тысячи, уродливых злых детей, превративших долину в сплошное море колыхавшегося огня. Если у каждого из этих костров сидело хотя бы по два фейра, его армии нечего делать на побережье Колдовского залива!

Хаген неуверенно шагнул вперед. Он знал, что обычные люди не могли видеть его прозрачного тела. Но кто поручится за способности фейров? Приблизившись к одному из костров, король осторожно присел на землю и вслушался в далекий бой барабанов, долетавший от черных камней. Его обступили низенькие длиннорукие люди с узкими головами и змеиными глазками. Хорошему беотийскому воину они доходили до пояса, человеку среднего сложения — до груди, но предания утверждали, что подземные жители обладают невероятной силой. Это подтверждалось событиями в четырех цитаделях. Хаген не мог себе представить, чтобы суровые гарнизонные служаки, закаленные в постоянных стычках с норлунгами, оказались легкой добычей.

Гул барабанов раздавался все ближе и ближе. Он рокотал, как прибой, и в такт ему окружавшие Хагена фейры начали петь и раскачиваться из стороны в сторону. Это была страшная песнь! Король не понимал ни слова, но чтобы проникнуть в ее сокровенный смысл, ему не нужно было знать древнего гортанного наречия, на котором говорил малый народец. Слишком красноречиво было сглатывающее бульканье тысяч глоток, слишком громки воинственные крики!

Фейры не видели чужака, они задевали его, проходя мимо, проносили сквозь тело короля свои огни, пожимали друг другу руки, не чувствуя ощутимого препятствия. Зато Хаген видел сейчас многое. Лишившись человеческой оболочки, король мог различать таких же бесплотных, как он, духов воды и огня, воздуха и деревьев, буквально облепивших камни и траву на священном поле. Их притягивало густое темное сияние, волнами исходившее от поющих фейров.

Хаген подумал, что если угрюмый малый народец и принадлежит к миру людей, то лишь наполовину. Так ясно ощущалось его родство со стихийными ночными существами. Фейры казались отголоском какого-то иного, более древнего и цельного мира, где между человеком, животным и духом не пролегало таких непреодолимых границ, как теперь.

Вглядываясь в темноту, король понял, что далеко впереди, у мрачных монолитов, разворачивается какое-то действо, с которым ему нелишне было бы познакомиться. Он встал и, рискуя совершенно растаять, весь превратившись в тонкую серебряную нить, двинулся на свет Великого Костра в каменном круге.

Хаген беспрепятственно подошел почти к самому огню и остановился возле вертикального каменного столба. За ним открывалась просторная площадка, окруженная кольцом из черных грубо обтесанных блоков. В центре нее возвышался алтарь, у подножия которого горел костер из веток дуба.

Перед костром стояли старцы в белых хламидах, необычно высокие для фейров и поражавшие отрешенной красотой своих аскетических лиц. Их серебряные, как снег под луной, бороды лежали на золотых спиралевидных нагрудниках, за широкие пояса были заткнуты острые, словно молодой месяц, серпы. Взгляд короля приковал золотой венец из острых лучей, украшавший голову верховного жреца. Не нужно было обладать утонченным образованием Хагена, чтобы понять, куда он попал.

Главный друид поднял обе руки ладонями вверх, и пение стихло. Старик обратился к собравшимся на древнем наречии, некоторые слова которого показались беотийцу знакомыми. До него едва доходил смысл сказанного.

— Это я, Бард-о-Ват, призываю вас! — нараспев рокотал жрец. — Поднимайтесь к свету луны, дети лунной крови! И нанесите священный удар в солнечный диск, ибо наши братья на западе уже начали! Все, кто выплеснулся за края ледяной чаши, будут снова погребены в снегах! Мы разверзнем землю под их ногами, и из расщелин вновь поднимется наш мир! Призовите наших богов, дремлющих за изнанкой времени! Час последней битвы ближе, чем им снится! Пусть придут и правят нами, возвратив нам дом, из которого нас изгнали. Владыка с огненным мечом уже обнажил клинок. Кто остановит его взмах, равный повороту вселенной?

Тысячи фейров простерли свои длинные руки к небу, словно хотели схватить луну.

Хаген содрогнулся. Это его народ, как и многие нынешние народы — сальвы, норлунги, арелатцы, — выплеснулись за края ледяной чаши. Это они пришли в древний мир, населенный полулюдьми-полудемонами с холодной змеиной кровью, и прогнали их божеств туда, где нет ни времени, ни пространства, а есть только бесконечная пустота. На всей земле лишь фейры помнили те далекие времена и, затаив кромешную злобу, терпеливо ждали, когда опять пробьет час для потомков лунной расы.

Даже того низкого посвящения, которое Хаген получил в Плаймаре, было достаточно, чтобы понять весь ужас происходящего. Племена, давно смытые с лица земли волнами других народов, пробуждались от вечного сна и вновь собирались вместе, как пальцы огромной руки, сжимающейся в кулак.

«Наши братья на западе уже начали», — повторил Хаген. Разве не к ним, в топи у реки Теплой, направил армию король Арвен перед беотийским нападением на Арелат? Смысл страшной игры, разворачивавшейся у него на глазах, с каждой минутой становился для Хагена все яснее.

Сердце беотийца сжалось от ужаса. Спущенное с цепи воображение короля уже рисовало картины горящих ферм, мимо которых, как черная нескончаемая река, маршировали толпы фейров с факелами в руках. Во рвах по обеим сторонам дороги лежали белокурые женщины с мертвыми голубыми глазами, грязные сопливые дети обдирали кору с деревьев, брошенный скот вытаптывал неубранные поля. Хаген попытался взять себя в руки, но упрямая мысль продолжала стучать в голове — «Это все уже есть здесь, в Гандвике. Есть на реке Теплой у Стены. Следующей будет твоя страна! Их тысячи и тысячи. Каждый беотийский воин выстоит против пяти, но не против пятнадцати фейров!»

Из-за туч вышла мертвенно бледная луна, заливая все тусклым светом, струившимся точно из-под воды.

— Вот лик склоняется над нами, — провозгласил Бард-о-Ват, — и требует приношений. Пойдемте же и принесем ему чистые дары с вершины священного дерева. Ибо в этом году омела расцвела во второй раз, летом. Чудо! Великое чудо предвещает нам торжество!

Ряды собравшихся заколебались. Два младших друида в зеленых одеждах до пят вывели в центр каменного круга огромного белого быка, двое других тащили упиравшуюся и брыкавшуюся на каждом шагу девушку. Она выделялась среди уродливых коренастых фейров ростом и белизной кожи. Ее тело молочно светилось в густой темноте. Жертва что-то выкрикивала и пыталась вырваться из цепких рук своих мучителей.

— Женщина, не оскорбляй божество словами, лишенными смысла, — с презрением обратился к ней главный жрец. Он принял из рук своих помощников золотую чашу и насильно прижал ее край к перекошенным губам девушки.

Пленница запрокинула голову, но державший ее друид поймал несчастную за волосы и силой наклонил вперед.

— Пей, животное, ибо с этого момента твоя жизнь обретает смысл, — провозгласил Бард-о-Ват.

Тем временим еще двое друидов поднесли такую же чашу быку. Скотина сделала несколько глотков и тоже заартачилась, но, видимо, этого было довольно. Хаген видел, как тело девушки на глазах обмякло, она больше не отбивалась руками и ногами, а несколько раз как-то странно изогнулась и впала в полузабытье. То же произошло и с быком. По его белой шкуре волной пробежала дрожь, он замычал, мотнул рогами и покорно склонил голову.

С тихим, ласкающим душу пением друиды, выступившие из-за спины Бард-о-Вата, посадили девушку верхом на быка, надели ей на голову венок из дубовых листьев и таким же венком украсили рога животного. Верховный маг поднял свою великолепную золотую трость, и процессия двинулась вперед по направлению к дубовой роще.

В полном безмолвии волны фейров медленно катились вслед за Бард-о-Ватом. Безбородые юноши в зеленых хламидах дружно ударяли пальцами по неправдоподобно тонким струнам арф, натянутым между воловьими рогами. Звук, который они извлекали, трудно было назвать музыкой. Он завораживал душу своей ледяной глубиной. Хаген пригляделся и с ужасом понял, что струнами на арфах служат человеческие волосы — такие же белые и длинные, как у пленной девушки. Жесткая курчавая шерсть, покрывавшая головы фейров, не годилась для такого дела.

Гнев накатил на короля. Он был дома, в своей стране, и ничем не мог помочь пленнице, слабо покачивавшейся на спине быка.

Процессия вошла в лес и остановилась на просторной поляне у подножия громадного дуба. Священные плети омелы свешивались с него чуть не до самой земли. Бряцанье арф смолкло. Маги подвели быка к самым корням дерева. Повинуясь их тычкам и оплеухам, животное подогнуло ноги и грузно опустилось на землю. Девушка продолжала сидеть на его спине в полном оцепенении.

Бард-о-Ват подошел к ним со священным серповидным ножом и аккуратно сделал глубокие надрезы на конечностях жертв. Ни пленница, ни животное не издали ни единого звука. Казалось, они вообще не чувствуют, что с ними происходит. Когда кровь густым темным потоком хлынула на траву, фейры издали торжествующий крик, смолкший по движению руки верховного жреца.

С ловкостью, неожиданной в столь почтенном старце, Бард-о-Ват стал взбираться на дерево. Достигнув толстой ветки, с которой свешивались плети омелы, верховный друид высоко поднял ущербный серп своего ножа. Лунный свет коснулся зубчатого лезвия и заплясал на нем. Плети омелы, словно колосья во время жатвы, ложились на сгиб левой руки жреца — Принесите пелены, — крикнул верховный друид, и несколько юношей в зеленых одеждах подошли к дубу с белыми широкими полотнищами в руках.

В торжественном молчании, под звуки священных арф младшие из посвященных растянули ткань, как подол гигантского савана, и Бард-о-Ват, склонившись с мощной дубовой ветви, осторожно разжал руки. Пучки омелы дождем посыпались вниз.

— Рожденное, как и мы, вне земли, не должно быть осквернено прикосновением к праху под ногами! — провозгласил маг. — Омела сохраняет в себе слабые удары сердца вселенной, из глубины которой она была принесена в этот жалчайший из миров! Посланная в утешение нам, таким же странникам, священная ветвь не может быть опущена на землю. Поднимите ее выше голов ваших и несите к костру.

Бард-о-Ват уже стоял внизу, поддерживаемый под руки жрецами. Процессия двинулась в обратный путь. Двое молодых друидов вели впереди шествия белого быка, оставлявшего за собой на траве широкий красный след. Двое других удерживали на спине животного всадницу, готовую упасть на землю.

Костер посреди каменного кольца уже разгорелся. Яркие сполохи пламени отбрасывали багровый свет на прямоугольные черные монолиты. Было слышно, как время от времени с треском лопаются дубовые сучья в огне и злобно гудит воздух.

У подножия алтаря друиды остановили быка, сняли с него едва живую от потери крови девушку и медленно повели ее к огню. Несколько юношей в зеленых плащах закидали костер ветками омелы. Серые плети ненадолго сбили пламя и зачадили едким дымом. На это не успевшее обуглиться ложе старшие жрецы возложили свою жертву, все еще находившуюся в забытьи.

Бард-о-Ват взял из рук подошедшего друида арфу и, мерно ударяя пальцами по струнам, запел священный гимн. Король не понимал ни слова, он с ужасом смотрел, как тонкие ветки омелы постепенно занимаются огнем. Хаген надеялся, что пленница просто задохнется в дыму, так и не придя в сознание. Но когда первые языки пламени коснулись ее ног, несчастная истошно закричала от боли и очнулась.

В тот же миг Бард-о-Ват наклонился над ней, взмахнул своим серповидным ножом и перерезал жертве горло от уха до уха. Кровь густым потоком хлынула в огонь. Неожиданно высокий столб дыма взметнулся к темным беззвездным небесам. Фейры взвыли, колотя тупыми концами копий по земле, а бесчисленные ночные духи взмыли в воздух и мириадами устремились к дыму и крови, через которые истекала жизненная сила жертв.

И тут Хаген вдруг понял, что Бард-о-Ват, первым вдохнувший священного дыма омелы, видит его. Старец неотрывно смотрел на беззащитную голую душу короля, и его удивление сменялось гневом. Хаген не пил и не ел жертвенных приношений, как остальные ночные существа. Владыка Плаймара хотел спрятаться в их толпе, но было уже поздно.

— Братья, среди нас чужой! — Бард-о-Ват вскинул палец с грубым золотым перстнем, и, повинуясь его движению, тысячи бесплотных духов, отяжелевших от священной трапезы, повернули свои головы к беотийцу.

Хаген видел, как их пустые, ничего не выражающие глаза зажглись злобой, маленькие цепкие руки потянулись к призрачному телу короля, тихий, но внятный вой прорезал тишину. Хаген ощущал, как множество отточенных коготков вцепились в серебряную нить и пытаются разорвать ее, причиняя королю неимоверную боль. Ужас охватил беотийца, он ясно представил себе свое бездыханное тело, лежащее с запрокинутой головой в зале дворца Л Лотеаны. Владыка Плаймара страшно закричал и… очнулся. В дверь комнаты отчаянно колотили.

Глава 4

Озарик долго не понимала, что происходит и куда ее ведут. Несчастная женщина ничего уже не замечала вокруг, кроме своего орущего кулька. Маленький

Палантид оглашал дебри радостными воплями, а Арвен с сожалением смотрел на плащ, превращенный его будущим оруженосцем в болото.

— Как ты думаешь, это уже нельзя отстирать? — спросил он.

— Я попробую, — неуверенно отозвалась принцесса.

Они перебрались через ручей и вскоре вышли на сосновую поляну, в центре которой стоял низкий бревенчатый дом с крышей, крытой старым, слежавшимся дерном.

— А ты неплохо устроился, — хмыкнул Львиный Зев. — Главное местечко оживленное.

Отшельник отворил деревянную дверь, приглашая гостей внутрь. Темная тень наползла из-за порога, и Астин поежилась, вспомнив, что на протяжении всей дороги сюда им почему-то не встретилось ни одного иггдрасиля.

Локер немного повозился в темноте и вскоре зажег трут, от которого весело затрещала березовая кора в очаге на земляном полу. Хижина сразу приобрела теплый, жилой вид, и все дурные мысли принцессы улетучились сами собой. Перед ними был желанный отдых и ночлег.

— Я немного практикую медицину и магию, — сказал Локер, подходя к Озарик, — и хотел бы сейчас заняться вашей роженицей.

— Колдовства нам только не хватало, — тихо пробурчал Львиный Зев, но вслух сказал: — Мы будем рады, если вы сможете ей помочь.

— Я принесу настой на цветах папоротника, — отшельник повел женщину в глубину хижины, чтобы уложить там на единственную кровать.

— А нельзя ли дать что-нибудь и ребенку? — спросила Астин. — Чтобы он перестал орать.

Король с благодарностью посмотрел на девушку.

— Пожалуй, — кивнул хозяин. — Я сейчас приготовлю отвар мака, он погрузит дитя в крепкий сон и позволит вам отдохнуть.

Путники облегченно вздохнули.

Закончив возиться с Озарик и ее малышом, Локер подошел к королю.

— Вам, я вижу, тоже нужна помощь, — вкрадчиво сказал он.

Арвен, только что устроившийся на волчьих шкурах у очага, недовольно заворчал. Ему трудно было поворачиваться с боку на бок, раны саднили, ни на минуту не давая забыть о себе.

— Выпейте вот это, — отшельник протянул норлунгу деревянную кружку. — Так легче будет перенести обработку ран, и вы вскоре заснете.

— Что это? — недоверчиво осведомился Арвен.

— Если я назову формулу, вам это что-нибудь даст? — пожал плечами старик. — Вы же видите, что мои услуги не повредили ни женщине, ни ребенку.

— Хорошо, — король со стоном повернулся к нему. — Сделайте что-нибудь, чтобы я мог завтра продолжать дорогу.

— Завтра будет завтра, — загадочно ответил Локер, приступая к ранам. Сначала он смазал их пахучей едкой жидкостью, а потом присыпал каким-то черным порошком, похожим на древесную золу.

— Впервые вижу, чтоб омелой лечили в это время года, — сказала Астин, внимательно наблюдавшая за всеми его движениями. — Мне казалось, что после летнего солнцестояния она опасна.

Отшельник вздрогнул.

— Эти ветки были срезаны мной вчера, — поспешно ответил он. — Разве вы не знаете, в этом году омела расцвела второй раз, накануне праздника солнцестояния. Чудо! На макушке лета цветок зимнего йеля.

— Но это же очень дурной знак! — девушка. — Он предвещает потрясения и смерть. Можно ли пользоваться подобной омелой для лечения?

— Людям не дано знать смысл божественных пророчеств, — покачал головой старик. — Змеиный яд убивает, когда он в зубе гадюки, и лечит в руках умелого целителя. Не бойся, девушка, король будет жить.

«Откуда он знает, что перед ним государь?» — пронеслось в голове у Астин, но вслух она ничего не сказала, затаив тревогу глубоко на дне души.

Норлунг уже не слышал их разговора. Он почти сразу погрузился в глубокий и тяжелый сон.

— Вам не нужно помочь? — спросила принцесса, когда Локер принялся накладывать бинты.

— Нет-нет, — решительно отказался тот. — Я прекрасно справлюсь. А вы не хотели бы выпить что-нибудь для сна?

— О нет, — усмехнулась девушка. — Я и так буду спать как мертвая.

— И все же настоятельно советовал бы вам вербену…

— Я сказала, нет, — только глухой не расслышал бы в усталом голосе Астин властные нотки. Она терпеть не могла, когда ей что-нибудь навязывали.

Локеру пришлось отступить.

Арвен открыл глаза и с удивлением осмотрелся вокруг. Было уже довольно поздно. Солнце светило в распахнутую дверь, а поленья в очаге казались давно прогоревшими.

— Как ты спал? — Астин опустилась рядом с ним на волчью шкуру и потрогала лоб короля.

— Хорошо, — заверил ее норлунг. — Кажется, я выспался на неделю вперед! — он потер ладонью затылок, голова была тяжелая и слегка кружилась. Во всем теле Львиный Зев ощущал слабость. — Только снилась какая-то дрянь, — он. — Как будто я лежу среди змей и не могу пошевелиться, а эти толстые гадины ползают по мне… — Король замолчал, подумав, что Астин неприятно его слушать.

— Да-да, и я видела то же самое, — из дальнего угла отозвалась Озарик. — Огромная золотая змея с полумесяцем на лбу смотрела на меня своими раскосыми глазами и покачивалась из стороны в сторону.

— А ты была готова делать все, что она прикажет? — с тревогой спросила Астин.

— Откуда ты знаешь? — на лице Озарик отразился испуг. — Тебе она тоже снилась?

— Нет, — принцесса покачала головой. — Мне нет, но это очень плохой сон.

Арвен неуютно заворочался. У короля было такое ощущение, что и на его волю ночью кто-то посягал.

— Как твои раны? — Астин бережно приподняла повязку на груди норлунга.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Во всяком случае, не болят.

Львиный Зев склонил голову и с удивлением стал рассматривать широкий рубец на ребрах, оставшийся от удара львиной лапы. Еще вчера глубокая борозда гноилась и причиняла ему тяжелые страдания. Сейчас молодая розовая кожа затянула все крупные раны на теле норлунга, но под ней пульсировала какая-то темная жидкость.

— Так и должно быть, — заверил короля Локер, вошедший в этот момент в дом с пустым ведром в руке. — Идет заживление.

— Почему вы обработали только серьезные раны? — спросила Астин, недовольно глядя на отшельника. — Я не нахожу, что остальные — просто царапины.

Локер поморщился. Эта въедливая девчонка во все норовила сунуть нос!

— Я специально оставил мелкие раны открытыми, — терпеливо пояснил он. — Для моего метода нужно, чтобы больная кровь свободно вытекала из тела. Понимаете?

Арвен махнул рукой.

— Делай как знаешь, отец. Главное, чтобы я уже сегодня мог продолжить путь.

— Едва ли это будет правильно, — руками отшельник. — Ваше состояние не позволяет надеяться, что вы встанете раньше, чем через три дня.

Ноздри Арвена гневно задрожали.

— Но я прекрасно чувствовал себя еще вчера! — взвыл он. — Когда шел по лесу. А сегодня у меня кружится голова и подгибаются ноги!

— Вы потеряли много сил, — невозмутимо ответил Локер. — Иггдрасиль помогает восполнить их, но его заросли растут далеко не везде. Как только вы покинули лес, слабость вновь овладела вами.

— Слаб я или нет, но мне надо уходить, — упрямо заявил король, приподнимаясь на локтях. — Нас в любую минуту могут найти…

— Об этом не беспокойтесь, — проговорил отшельник, укладывая его обратно на шкуры. — Я же сказал, что практикую магию, — его губы тронула довольная улыбка. — Со вчерашнего вечера поляна обведена защитным кругом. Даже если мимо проедет беотийский отряд, он ничего не заметит.

— Ну ладно, — нехотя согласился Арвен, откидываясь на ложе. — Я и правда не в силах встать. Какая-то тяжесть в теле.

Астин с тревогой наклонилась над королем и вытерла с его лба крупные капли пота.

— Это пройдет, — заверил Локер. — Любое лечение имеет побочные следствия. — Ему явно не нравился настороженный взгляд девушки, и он поспешил закончить разговор. — Сейчас мне надо уйти за травами, а вы отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь.

Принцесса проводила старика глазами и вновь повернулась к Арвену. Норлунг лежал бледный как полотно.

— Извини, малышка, — сказал он, — но я хотел бы еще вздремнуть, если ты не возражаешь, — даже простой разговор отнимал у него много сил.

— Спи, конечно, — девушка заботливо укрыла его одеялом и подоткнула волчью шкуру в ногах.

Когда Арвен уснул, она тихо встала и, стараясь не потревожить Озарик с малышом, тоже мирно спавших после изрядной дозы целебных трав, вышла из хижины. За поясом у принцессы торчал обломок королевского меча, который она незаметно вытянула из-под руки норлунга. То, что Арвен при этом даже не шелохнулся, навело ее на неприятные размышления. «Кровь должна вытекать свободно…» — бурчала она себе под нос, передразнивая Локера.

Астин пересекла поляну и спокойно углубилась в лес. Никакой магический круг ее не остановил, хотя, проходя мимо сарая, она почувствовала, что воздух стал как будто плотнее. Принцесса шла по той самой тропинке, которой отшельник привел их к себе. Хозяйка Орнея внимательно осматривалась по сторонам в надежде найти хоть маленький кустик иггдрасиля. Наконец, она заметила в отдалении широкую крону ясеня и свернула к нему.

Через несколько минут принцесса была у цели. Великолепный иггдрасиль, который, судя по толщине, рос на этом месте никак не меньше пятисот лет, преградил ей путь. Его мощный ствол, раскидистые ветви и густая листва могли дать приют целому королевству эльфов. Астин ласково потрогала рукой кору дерева и улыбнулась.

— Онтеарсей, — тихо обратилась она к лесному великану. — Ди орнеен пен, — странные певучие слова летели с ее языка.

Ветки ясеня едва приметно закачались, и девушка приняла это за добрый знак. Она встала на колени перед деревом и попросила у него прощения за то, что вынуждена причинить ему боль. Затем принцесса сделала глубокую насечку на голой древесине и внимательно уставилась на нее.

Прошло немало времени, Астин уже начало казаться, что она неверно запомнила заклинание. Наконец глубоко в надрезе появилась первая капля сока, и девушка издала ликующий возглас. Принцесса подставила к древесной ране старую плошку, которую стянула в доме у Локера. Капли стучали все быстрее и быстрее, пока не превратились в тонкую струйку. Когда миска наполнилась до краев, принцесса пробормотала заклинание, останавливающее сок, и целительная иггдрасилевая влага также медленно стала иссякать. Замазав рану землей и еще раз попросив у дерева прощения, Астин срезала для себя тугой пучок ясеневых веток и поспешила назад.

Дорогой она расплескала половину миски, но и оставшегося хватило бы, чтобы поднять на ноги полк солдат.

Локера в хижине еще не было. Арвен и Озарик глубоко спали. Астин опустилась на шкуру рядом с королем, откинула одеяло и осторожно начала снимать повязки. Она смазала соком иггдрасиля мелкие необработанные раны и наложила на них листья. Края порезов и царапин стали стягиваться буквально на глазах, зато раны, которые лечил отшельник, тут же открылись, как только священный ясень коснулся тела короля. Из них пошел тяжелый смрадный запах. Голова Астин закружилась. Принцесса приложила к открывшимся ранам пучки иггдрасилевых листьев, которые тут же зашипели и сморщились, впитывая в себя черную жидкость. Арвен застонал и проснулся.

— Что ты делаешь, женщина? — взвыл он. — Больно, как от каленого железа.

— Ничего, потерпишь, — резко ответила Астин, меняя листья.

— Когда Локер обрабатывал раны, — возмутился король, — я даже не ощущал его прикосновений, а тебе надо предложить свои услуги в Веселой башне.

Принцесса не обратила внимания на его слова. Она вновь наложила повязки и поспешно вынесла иггдрасиль из дома. Астин хотела спрятать его где-нибудь за пределами магического круга отшельника, но когда она очутилась на краю поляны, ее руки наткнулись на что-то плотное. Воздух крепкой стеной стоял перед ней, и девушка не могла пересечь невидимой границы. «Почему же я проходила ее всего час назад? — изумилась Астин. — За это время я ничуть не изменилась, на мне надето то же самое… Меч!» — принцесса бросилась к дому, чтобы проверить свою догадку. Через несколько минут она вернулась с обломком клинка в руке. Действительно, имея при себе волшебную чашу, Астин свободно пересекала круг как в ту, так и в другую сторону.

Она спрятала иггдрасиль в кустах дрока и вернулась к дому. Весь остальной день прошел в беспокойных хлопотах вокруг Озарик. Арвен спал или просто лежал, молча уставившись в потолок. Локер не стал больше проверять его раны, вероятно, предполагая, что заживление идет своим чередом. Спать легли рано. Принцесса, не успевшая устать, долго ворочалась с боку на бок и наконец затихла, погрузившись в полудрему.

Из оцепенения ее вывел слабый шорох. Девушка осторожно повернула голову и увидела, как Локер, спустив ноги с кровати, шарит ладонью у себя под подушкой. Наконец старик издал вздох облегчения и, сжимая в руках зеленую бутылочку с темной жидкостью, поспешил к двери.

Петли тихо скрипнули, и Астин услышала за стеной приглушенное шлепанье его босых ног. Девушка торопливо откинула одеяло и через минуту уже прильнула к окну, напряженно вглядываясь в кромешную темень. Она не знала, что заставляет ее следить за Локером, но у хозяйки Орнея не было причин доверять ему. Сначала это странное лечение при открытых ранах, теперь склянка, в которую отшельник вчера на глазах принцессы собирал кровь Арвена, когда перевязывал его.

Ветер гнал по небу клочковатые облака, на мгновение луна вынырнула в просвет чистого неба, и Астин увидела, что Локер идет к лесу. До ее слуха долетел скрежет чего-то железного, и вскоре слабый красноватый огонек пробился с другой стороны поляны сквозь плотную стену елей.

Принцесса накинула на плечи свой шерстяной плащ и, спрятав под него меч с чашей, осторожно выбралась из хижины. На ее счастье луна вновь скрылась за тучу. Девушка без опаски прошла через поляну. У толстой ели, торчавшей на краю леса, Астин присела на корточки и заглянула за дерево. Картина, открывшаяся ее глазам, поражала своей будничностью. Отшельник раздувал угли в небольшом костре, над которым висел вместительный котел с коваными фигурками на боках. Змеи и люди переплетались на нем причудливой вязью.

Взболтав содержимое заветной бутылочки, отшельник начал осторожно, по капле, плескать его в котел. Губы Локера беззвучно шелестели. Астин поняла, что он произносит заклинания. Ни одного слова не долетало до нее.

Все внимание девушки было приковано к тонкой струйке пара. Она медленно поднималась от котла вверх и, когда достигла нижних веток ели, начала обретать контуры человеческой фигуры. С каждой минутой призрак становился все отчетливее, и Астин чуть не вскрикнула, узнав в его мертвом, ничего не выражавшем лице черты короля. Он слабо колыхался, нависая над Локером, огромный и беспомощный перед вызвавшим его господином.

— Стой, не двигаясь. Слушай, не понимая, — произнес отшельник старую магическую формулу, и призрак застыл в воздухе. — Теперь я хозяин крови короля, и она течет по моему слову, — продолжал Локер. — В моей воле заставить норлунга сражаться, не опуская меча, или умереть от слабости, поднимая травинку, — старик рассмеялся. — Иди и войди в его тело, уничтожь там все, что еще не повинуется мне. Помни: твоя работа до зари, на солнце он снова свободен.

Маг сделал в воздухе какой-то знак, и призрак, заколебавшись, двинулся к выходу. Астин вжалась в ствол ели, от испуга ее сердце колотилось. Белым облаком призрак проплыл мимо нее, направляясь к хижине. Локер остался у костра, было слышно, как он возился, раскидывая и заливая угли.

Придя в себя, принцесса опрометью бросилась к кустам дрока. Там, под укрытием густой листвы, лежали прутья иггдрасиля. Руки девушки дрожали, когда она поспешно сгибала самый толстый из них, вытягивала шнурок из ворота рубашки, быстро обрывала листья и заостряла мечом концы веточек. Через несколько минут смешной детский лук и тройка игрушечных стрел были готовы. Со всех ног Астин кинулась обратно к дому и застыла на пороге, глядя в темноту.

Белый дым окутывал ложе короля. Львиный Зев метался по шкурам, скрипя зубами во сне. Только в эту минуту Астин до конца осознала, с каким сильным человеком свела ее судьба. Призрак до сих пор так и не смог проникнуть в тело норлунга. Незримая борьба была страшной, король сопротивлялся, как мог.

Принцесса быстро вскинула лук и одну за другой выпустила свои игрушечные стрелы в белый силуэт. Призрак согнулся пополам, как раненный в живот человек. Арвен закричал от боли и проснулся. Бесформенная белая дымка таяла в воздухе.

— С тобой все в порядке? — Астин наклонилась над королем.

На норлунга было жалко смотреть. Его зубы стучали, а ледяные руки заметно тряслись. Он обвел вокруг себя непонимающим взглядом и с ужасом воззрился на Астин.

— Мне снилось… Ты стреляла в меня… — прошептал король, — и убила…

Принцесса накинула на его сгорбленную спину толстое одеяло и поплотнее запахнула края.

— Сейчас будет лучше, прости.

— За что? — Львиный Зев попробовал взять себя в руки. — Сон, только сон.

— Да, но ведь боль была настоящая, — Астин заглянула в его лицо.

— Что у вас здесь происходит? — раздался с порога раздраженный голос Локера. Отшельник с удивлением смотрел на короля и принцессу, склонившуюся над ним.

— То, что обычно происходит в темноте между мужчиной и женщиной, — с вызовом ответила Астин. — Прожив такую долгую жизнь, вы могли бы уже сами догадываться о подобных вещах и не пугать людей в самый неподходящий момент. — С этими словами принцесса быстро скользнула к Арвену под одеяло и крепко прижалась к королю, чувствуя, как того бьет сильный озноб. — Я останусь здесь и буду с тобой, — прошептала она ему на ухо.

Однако норлунг очень плохо соображал, что же в действительности происходит.

— Боюсь, девочка, я сегодня не подхожу для игр, — также тихо ответил он.

— Помолчи, — буркнула принцесса, сама дрожа всем телом. — Господи, как же ты туп!

Глава 5

Утро выдалось на редкость ясным. Астин открыла глаза и долго лежала, нежась в снопе теплых солнечных лучей. Ее руки лениво гладили сонный волчий мех. Ребенок еще не начал своего бесконечного воя, измученная Озарик тоже не шевелилась.

Окончательно в чувства принцессу привел обрывок разговора, доносившегося из-за открытого окна.

— Я, конечно, уважаю ваш огромный опыт и магические знания, — голос короля звучал тускло, словно пробиваясь из-под спуда подавленных желаний: — Но я не привык выслушивать предостережения, касающиеся давно решенных дел. — Казалось, для того чтобы произнести последнюю фразу, Львиный Зев сделал над собой неимоверное усилие. — Эта девушка нужна мне, и если хоть один волос упадет с ее головы, я буду знать, с кого спросить.

Астин поняла, что речь идет о ней. Одновременно принцесса осознала еще одну неприятную вещь. Локеру все же удалось отравить кровь короля. Не до конца, но достаточно, чтобы попытаться давить на гостя. Однако даже в таком состоянии Львиный Зев продолжал защищать ее.

Астин испугалась, что, если беседа продолжится еще немного, Локеру удастся сломить волю короля, и поспешно встала.

— Доброе утро, господа, — сказала она, выходя на яркий солнечный свет.

Король и отшельник стояли в тени, отбрасываемой крышей дома. Вид у Арвена был усталый, но, слава Богу, не больной.

Вчера вечером Астин думала рассказать ему обо всем случившемся, как только он проснется, но после услышанного отказалась от этой мысли.

— Как ты себя чувствуешь?

— Значительно лучше, — тряхнул головой — все тело, как кисель. Я хотел попросить тебя размять мне плечи. Если, конечно…

— Ради Бога, — Астин улыбнулась. — Пойдем туда, на бревна, — девушка потянула спутника за руку.

— Может быть, в тени? — неуверенно предложил он. — У меня еще режет глаза.

— Тебе лучше под солнцем, — Астин почти силой вывела норлунга на свет, и Арвен сразу ощутил облегчение. — Ложись, — принцесса набросила на бревна свой плащ.

Львиный Зев, чуть прищурившись смотрел на нее. Странное дело: она вытащила его из подземелья, где он был далеко не в придворном облачении, потом они переплывали реку, полуголые шли по лесу, не имея сил даже одеться, но теперь, когда ему понадобилось снять перед ней рубашку, король испытал необъяснимое смущение.

Справившись с неловкостью, Арвен лег на бревна.

— Вот так. Крепче, — он блаженно потянулся. Кто бы мог подумать, что ее маленькие руки способны на такие сильные упругие движения!

Чем дольше Арвен находился на солнце, тем лучше он себя чувствовал. Теплые лучи, казалось, пронизывали все тело норлунга, наполняя его прежней силой. Подавленность постепенно исчезала. Теперь он сам уже не понимал, что заставило его пуститься в объяснения с Локером и внутренне сжиматься при каждом слове отшельника.

— У тебя язык стал, как помело, — с упреком сказала Астин.

Арвен промолчал.

Каждое движение ее рук гнало кровь короля быстрее и быстрее. Через несколько минут он уже пожалел, что доверился девушке. От прикосновения пальцев принцессы его тело напряглось, как струна.

— Расслабься, — потребовала Астин.

— Все. Хватит, — норлунг махнул рукой. — Слезай, женщина, а то я не выдержу. — Чего? — удивилась принцесса, справедливо считая свой массаж весьма легким.

— Внезапного порыва, — мрачно ответил Арвен.

Астин рассмеялась.

— Ну значит, ты и вправду выздоравливаешь, — сказала она.

— Как это понимать? — услышал Арвен у себя над головой удивленный голос Локера. — Все раны короля закрылись? Кто посмел вмешиваться в мое лечение? — Губы отшельника тряслись от гнева. — Я же говорил, что мой метод…

— Он не показался мне подходящим, — Астин зло прищурила глаза.

— Ах вот как? — в тоне Локера появилась угроза. — Юная леди сведуща в медицине?

— Скорее в магии, — не отводя взгляда, ответила принцесса.

Отшельник едва заметно смешался.

— Лечение короля было доверено мне, — он. — Теперь я не отвечаю за последствия. — Перестаньте ссориться, — Арвен встал между ними. — Я на ногах, и это главное.

— Конечно, ваше величество, — рассыпался в извинениях Локер. — Не соблаговолите ли вы пройти в конюшню? Мне хотелось бы показать вам лошадей, которых я приготовил для вас.

— Пойдем, Астин, посмотрим, — Арвен кивнул девушке. Отшельник подобострастно заулыбался, но было видно, что он надеялся увести короля одного.

Под толстой соломенной крышей конюшни царил полумрак. Слабый солнечный свет пробивался только в узкое зарешеченное окно у ясель.

— Смотри-ка, да это же наши лошадки! — воскликнул норлунг, заглядывая в стойло. — Они отвязались, когда мы с тобой рухнули на опушке без задних ног! И я полдороги потом чертыхался, помнишь?

Астин угрюмо кивнула.

— Да, только вид у них теперь какой-то плотоядный, — заметила она.

— Они прибрели к моей хижине два дня назад, — поспешил объяснить Локер. — А вечером я встретил вас. Моя магия делает чудеса. Взгляните на них повнимательнее. Разве это те же лошади?

— Что говорить, — пожал плечами Арвен. — Из двух беспородных кляч ты сделал отличных боевых коней. — Он с восхищением похлопал одного жеребца по холке, но тот повернул голову и чуть не вцепился зубами в руку короля.

Локер дернул уздечку на себя.

— Вы обещали мне награду, если я помогу вам, — сказал он, обращаясь к норлунгу.

— Разумеется, — с достоинством кивнул король. — Как только я…

— Вы можете отплатить мне за гостеприимство уже сейчас, — поспешил вставить отшельник.

— Все, что в моих силах, — сдержанно отозвался Львиный Зев, которому явно не понравилась настойчивость старца.

— У вас есть обломок клинка, — заявил Локер. — Ничтожная вещь. Она вам не нужна…

— Не такая уж и ничтожная, — усмехнулся король. — Раз она тебя интересует.

Лицо отшельника вытянулось.

— Действительно, — сказал он. — Для человека, занимающегося магией, этот меч представляет большую ценность, но для простых людей он бесполезен. Я дам за него настоящее оружие.

На лице короля отразилось колебание.

— Я подумаю, — через силу сказал он. — Может быть, мы договоримся, — голос его был таким же тусклым и усталым, как утром.

Астин с тревогой взглянула на спутника. Он стоял весь погруженный в тень.

— Как такое только может прийти в голову! — гневно воскликнула она. — Ты уже обещал меч мне

— Разве? — опешил Арвен.

Пальцы девушки вцепились в руку короля и потащили его к окну.

— Ты сам не помнишь, кому что подарил, — с упреком сказала принцесса.

Локер внимательно наблюдал за этой наигранной сценой. От него не укрылась настойчивость, с которой Астин толкала норлунга на свет.

— Честно говоря, мне и самому не хотелось бы… — неуверенно начал Арвен.

— Ну и не делай того, что тебе не хочется! — резко оборвала его хозяйка Орнея.

Локер раздраженно пожал плечами и вышел из сарая.

— Зачем ты мне помешала? — с досадой спросил король. — Завтра по дороге к Теплой я полжизни отдам за целый клинок!

— К Теплой? Удивленно протянула Астин. — Я думала, мы… — Она выпрямилась и отпустила руку Арвена. — Почему ты не хочешь идти со мной?

— Чего? — не понял Львиный Зев. — Куда это ты собралась?

Девушка молчала, справедливо предполагая, что король сам способен ответить на свой вопрос.

— Кто тебе сказал, что я отпущу тебя в Орней? — голос норлунга прозвучал грубее и презрительнее, чем он хотел.

— А кто тебе сказал, что я буду спрашивать у тебя разрешения? — Астин независимо вскинула голову.

— Но еще позавчера ты готова была возвращаться с Озарик в деревню, лишь бы дать мне возможность без помех добраться до армии, — изумленно сказал король.

— Положение изменилось, — спокойно ответила принцесса. — Теперь, когда мы нашли убежище для Озарик и ребенка, я могу ехать в Орней.

— А тебе не приходит в голову, что твое место рядом с невесткой и малышом? — твердым тоном спросил норлунг. — Кто лучше тебя будет ухаживать за Озарик?

— Я не домашняя сиделка! — принцесса выпрямилась. — Локер прекрасно позаботится о них, особенно теперь, когда ты пообещал ему награду.

Арвен вспыхнул.

— Не только у тебя есть долг перед подданными, — продолжала Астин. — В Орнее люди не знают, что подумать. Они считают меня невестой Валантейна. На этом основании Совет может отказать Акситании в помощи и даже не впустить беотийцев, — она перевела дыхание. — Мне нужно домой, хотя бы для того, чтобы отдать приказ о поддержке Раймона.

Львиный Зев мог ее понять, но, странное дело, каждое слово принцессы вызывало у него волну глухого озлобления.

— Я надеялась, что мы поедем вместе, — Астин мягко положила ладонь на его руку, но король дернул плечом.

— Мои войска у Теплой, — заявил он. — Что мне делать в Орнее?

— Но прямой путь не всегда самый короткий, — возразила принцесса. — Если мы доберемся до Орнея, ты сможешь сесть на боевую галеру, спуститься вниз по реке, войти в устье Теплой и появиться у Форт-Вома как король, ведущий войну, а не как беглец, спасающийся от победителей. Для армии это много значит!

Ее план показался Арвену очень разумным, но неожиданно для самого себя он вдруг заявил:

— Я не потащу тебя с собой! Мне не нужна обуза в дороге! Король сам опешил от своих слов. Если он и считал Астин обузой, то уж никак не собирался ей об этом говорить.

Принцесса резко отвернулась от него, чтобы скрыть слезы, готовые брызнуть у нее из глаз. Взгляд Астин упал на Локера, возившегося у поленницы. Длинная тень отшельника лежала как раз между ней и королем.

Норлунг внутренне напрягся, ожидая от хозяйки Орнея решительного отпора, но она отступила на шаг и склонила голову.

— Хорошо, — ее голос прозвучал нарочито громко. — Раз ты приказываешь, я останусь.

Львиный Зев удивленно воззрился на нее, но девушка уже шла по направлению к дому. Весь остальной день они не разговаривали. Астин ухаживала за Озарик и ребенком, иногда бросая на Арвена короткие злые взгляды. Норлунг старался поймать их, но принцесса сразу же отводила глаза.

Ночью Арвен ворочался и вздыхал. В конце концов она не ребенок и могла бы понять, чего он ждет! Завтра за ним осядет пыль на дороге, и они больше не увидятся. Во всяком случае, скоро. Жизнь отравляла еще одна мысль: вчера, когда Астин сама пришла к нему, Львиный Зев оказался далеко не на высоте. И вместо того чтобы сегодня загладить свою вину, усугубил разлад, накричав на принцессу.

«Теперь, конечно, жди!» — Арвен зло завертелся на шкурах. Встать самому и попросить у Астин прощения ему мешало самолюбие. Норлунгу казалось, что девушка специально издевается над ним, не замечая его едва удерживаемых в узде желаний.

Ближе к рассвету он услышал тихий шорох и, повернув голову, увидел, как принцесса поднялась с кровати. «Ну наконец-то! — Арвен с облегчением вздохнул. — Слава Богу, она все-таки женщина!» Норлунг видел в темноте, как кошка, а сегодня все его ощущения были обострены до предела. Ему казалось, что он чувствует каждое движение девушки.

Астин прошла через комнату, неуверенно ступая босыми ногами по земляному полу. Остановившись около Арвена, она поднялась на цыпочки и с опаской заглянула ему в лицо. Львиный Зев закрыл глаза, чтобы не испугать девушку, и улыбнулся в темноте. Ему представилось, как через минуту он сомкнет руки вокруг ее беззащитной под тонкой рубашкой талии. Шорох послышался совсем близко. Норлунг сжался, ожидая легкого прикосновения руки Астин.

Прошла минута. Другая. Тихо скрипнула дверь, и на короля повеяло свежим предрассветным холодом. Арвен открыл глаза и сел. Рядом с ним никого не было. Норлунг тихо выругался. Его рука машинально скользнула по мечу, который должен был лежать справа. Клинок исчез. Лицо короля исказил гнев. Он встал, быстро оделся и вышел на улицу вслед за Астин.

Последние звезды гасли в белесых небесах. Трава взмокла от росы. По ногам тянуло сыростью. Дверь в конюшню была приоткрыта. Арвен, не прячась, прошел к ней и заглянул внутрь. Принцесса поспешно седлала лошадь. Девушка повернулась к нему спиной и с усилием подняла переметные сумки.

— Помочь? — голос короля прозвучал насмешливо и враждебно. Он легко, как пушинку, вскинул туго набитый кожаный мешок. — Тебя не учили, что уезжать, не попрощавшись, невежливо?

Астин смотрела на него, как загнанный зверек.

— Чего ты от меня хочешь? — выдавила она.

— А ты чего хочешь от меня? — норлунг поймал ладонью ее руку на холке лошади.

— Чтобы мы уехали вместе, — жалобно произнесла принцесса. — Я не останусь здесь. Не бросай меня!

— Ты не хочешь, чтоб я тебя бросал, — усмехнулся Львиный Зев, — и поэтому бросаешь меня?

Астин молчала.

— Слушай, девочка, — норлунг взял ее за плечо. — Я лучше дал бы руку на отсечение, чем с кем-нибудь на пару отправился через всю страну. Понятно?

Принцесса кивнула.

— Я привык действовать в одиночку, — продолжал король, — и отвечать только за собственную дурость. Но сейчас у меня просто нет выхода. Во-первых, — Арвен загнул палец, — меня ищут, и дорога на Теплую явно перекрыта беотийцами.

— А во-вторых, — Астин сама загнула ему другой палец, — соваться без меня в Орней не имеет смысла. Мои доблестные подданные вздернут тебя на первой же кривой осине, и никакой обороны юга, никакого полумесяца Акситания-Орней не получится.

Арвен поднял брови. Как она догадалась? Впрочем, все равно. Во всяком случае, со стратегическим мышлением у нее все в порядке.

— И по этим причинам я вынужден… Слышишь? Вынужден, — с расстановкой сказал король, — взять тебя с собой.

«Если мы едем в Орней, то это я беру тебя с собой», — подумала принцесса, но ничего не стала говорить вслух.

— А кто тебе вчера мешал сказать то же самое? — осведомилась она, снимая уздечку с лошади и вешая ее обратно на гвоздь.

— Вчера у меня весь день болела голова, — буркнул Львиный Зев. — Идем, — он подтолкнул Астин к двери. — Можно досмотреть пару снов, пока не спадет сырость. — И еще… — Арвен помедлил. — Раз уж мы решили ехать вместе. Я в конце концов живой человек и мне тяжело…

Принцесса замерла, глядя на него.

— Подожди, — она отпустила руку спутника. — Арвен, ты что, еще не понял? Это я убила Вальдреда.

В общем и целом норлунг догадывался. Он не понимал другого: почему случившееся должно было стать барьером в его отношениях с Астин.

— Но ведь вчера ты сама пришла ко мне, — сказал король, беря девушку за подбородок.

— Вчера у меня были причины, — принцесса отвела его руку. — Сегодня их нет. Арвен, пожалуйста. — Астин заглянула ему в лицо. — Если тебе так нужно, — ее голос упал, — я сделаю то, что ты хочешь.

— Мне ничего не нужно через силу, — Львиный Зев тряхнул головой. — Успокойся, и идем.

Астин выскользнула в дверь впереди него.

«Надо же было этой сволочи так напугать ее! — думал король, выходя из сарая. — Мало мне своих неприятностей, я еще должен бороться с бабьими страхами!»

Держась рукой за все еще болевший живот, Озарик вышла из хижины. Чтобы вымыть малыша, ей нужна была вода из бочки. Пыль на дороге, по которой ускакали Астин и государь, уже улеглась. Впрочем, какая в лесу пыль? Прибитые вчерашним дождем хвоинки устилали тропу. Вот и все.

Вот и все. Женщина грустно улыбнулась. У кого-то впереди лежал путь, рука об руку, стремя о стремя, пусть даже он ведет к гибели… Лежала любовь. Озарик точно это знала. Женщины тонко чувствуют подобные вещи и понимают больше тех, кто сам вступил на шаткую соломинку над пропастью.

У нее впереди не было ничего. Графиня де Фуа не испытала ни раздражения, ни обиды, когда король и принцесса сказали, что покидают ее здесь, на руках у отшельника. Пусть едут, их место рядом. Но, Господи, как же горько сознавать, что она сама, точно сухое дерево, больше не будет ни цвести, ни плодоносить для Палантида!

Озарик тихо застонала. Даже плакать женщина теперь не могла, потому что на ее слезы малыш немедленно отвечал оглушительным ревом. У него начинал болеть живот, та самая пуповина, которую перерезал своей рукой государь и которая хранила невидимую связь с матерью. Нет, плакать она теперь не будет: у нее есть сын, у нее есть долг — так учили всех женщин в роду де Фуа. Она будет сильной.

Озарик подхватила ведро и опустила его в бочку. Вода булькнула, заполняя пустую емкость, и тут из-под руки графиня увидела Локера. Женщина чуть не выпустила дужку: отражение не принадлежало тихому отшельнику. В воде расплывалась фигура придворного мага Аль-Хазрада. Графиня была наслышана о волшебной силе зеркал: тот, кто принимал чужой облик, опасался смотреться в них, чтоб не обнаружить своего истинного лица. Вода играла с колдунами ту же злую шутку.

Локер все еще стоял у тропинки, по которой ускакали в лес Астин и король. Его левая рука была поднята, и Озарик чуть не вскрикнула от испуга — на запястье отшельника красовалась страшная татуировка «могильщиков» — саламандра, кусающая себя за хвост. Этой проклятой рукой Локер водил в воздухе, творя непонятные для женщины знаки. «Он закрывает им дорогу, — в ужасе прошептала Озарик. — Он забирает их путь. Гром и преисподняя!» Так ругался когда-то Палантид. «Я не позволю тебе все испортить, фаррадское отродье!»

Женщина, стараясь не плескать, вылила воду обратно в бочку, взвесила в руке тяжелое деревянное ведро и осторожно подобралась сзади к отшельнику. Локер стоял к ней спиной, расчерчивая над тропой свои богомерзкие символы. Графиня де Фуа собралась с силами и со всего размаха ударила старца ведром по голове. Ей показалось, что кости его черепа вдавились внутрь. В оцепенении Озарик видела, как из раскроенной головы Локера вверх вытекает серовато-черный дымок, напоминавший контурами человеческую фигуру.

Дым устремился ввысь и растаял без следа. На земле осталось лежать распростертое тело старика. Женщина преодолела страх и повернула мертвеца лицом вверх. Сквозь распахнувшуюся на груди отшельника хламиду графиня увидела глубокую дыру с обожженными краями там, где должно было биться сердце несчастного. Казалось, в него ударил столб пламени. Рана выглядела старой.

Постепенно до сознания Озарик дошел смысл трагедии, разыгравшейся в хижине лесного затворника накануне их прихода сюда. Нечто, виденное ею только в образе легкого серого дыма, напало на старика и выжгло ему сердце, а потом вошло в его тело и воспользовалось домом отшельника, чтобы заманить сюда короля.

Графиня не знала, почему, покидая труп Локера, Аль-Хазрад не попытался напасть на нее. Вероятно, истратил слишком много сил на создание символов над дорогой. Но не вернется ли страшный дым, чтобы отомстить ей? Или предпочтет преследовать Арвена и принцессу Орнейскую?

Озарик в отчаянии готова была броситься в лес и больше никогда не возвращаться на это проклятое место, но из дома раздался оглушительный рев маленького Палантида.

Глава 6

Хаген распахнул дверь.

— Какого черта! — голос короля должен был прозвучать, как бычий рев, но из горла вырвался только сдавленный хрип.

На пороге стоял Аль-Хазрад в сопровождении нескольких воинов из личной охраны беотийского владыки.

— Кто вам позволил врываться сюда? — тон Хагена наконец обрел нужную твердость. Король чувствовал, что ноги у него подкашиваются, а голова идет кругом. Возвращение в собственное тело было слишком стремительным.

— Ваше величество, — капитан гвардейцев испуганно смотрел на него. — Вы не отвечали больше часа, мы уже начали ломать дверь.

— Вон отсюда! — прогремел Хаген. — Все!

Солдаты опрометью бросились вниз по лестнице, оставив короля с глазу на глаз с магом.

— Я сказал: все, — Хаген потянул на себя круглую медную ручку, но тощая нога «могильщика» пересекла порог, не давая двери закрыться.

— Что еще?

Колдун, как тонкий дымок, просочился в комнату и тут же распрямил спину, все его подобострастие мгновенно улетучилось.

— Ты что, накурился гашиша? — спросил он, с презрением глядя на помятое лицо короля.

Его злобные цепкие глазки пробежали по комнате и остановились на столе, где среди разметанных ветром бумаг лежала маленькая черная коробочка.

— Какое тебе дело до того, как я отдыхаю? — Хаген сделал несколько неуверенных шагов назад и оперся спиной о стол, закрывая от взгляда мага драгоценное наследство еретиков из Золотой Розы.

— Ну значит, накурился, — усмешка искривила тонкие синеватые губы Аль-Хазрада.

Хаген с облегчением выдохнул. Он чувствовал, что вот-вот рухнет прямо на стол, и поэтому медленно двинулся на ватных ногах к креслу.

Аль-Хазрад с презрением наблюдал за ним.

— Какое тебе вообще до меня дело? — враждебно спросил король. — Ты обещал найти Арвена. Где он?

Маг выдержал паузу. Он не собирался объяснять собеседнику, что уже один раз нашел беглеца и даже поставил его на край гибели. Если б не эта ушлая девчонка из Орнея, Львиный Зев давно был бы у Аль-Хазрада в руках. Однако колдун вновь потерял следы норлунга…

— Я смогу ответить на твой вопрос только к утру, — важно заявил он. — И то при условии, что ты поможешь поискам.

— Ну конечно! — расхохотался король. — Значит, твой хваленый кристалл не лучше моих лучников? — добравшись до кресла, Хаген почувствовал уверенность и не смог отказать себе в удовольствии поиздеваться над Аль-Хазрадом.

— Дай мне договорить! — его «могильщик» — в твоих же интересах, — он порылся в кармане и извлек оттуда тускло светящийся камень. — Смотри, что стало с моим магическим оком! Львиный Зев далеко не так прост, как кажется на первый взгляд.

— Странно, что ты только сейчас это заметил, — хмыкнул Хаген.

— Помолчи! — не выдержал маг. — А то я сделаю твой язык таким же свинцовым, как твои мысли, — он с жалостью провел пальцем по матовой поверхности кристалла. — У Арвена есть некая вещь, которая защищает его от посторонних глаз. Видишь, камень посерел изнутри, пытаясь показать мне Львиного Зева!

Хаген с любопытством разглядывал «магическое око» Аль-Хазрада. Говорят, что в таких кристаллах заключена частичка души колдуна, и если разбить камень, можно причинить его хозяину ощутимый вред. Словно угадав мысли короля, маг спрятал свой драгоценный талисман в складках черного плаща и недовольно уставился на беотийца.

— Ну? И что ты, собственно, от меня хочешь? — пожал плечами Хаген. — Я-то чем могу помочь?

— О, — прошипел Аль-Хазрад, — очень, очень даже можешь. Мой камень бессилен. Он слаб и голоден. Понимаешь меня?

Король понимал, и по выражению его лица маг видел это.

— Значит, твоему упырю мало петушиной крови? — хрипло спросил Хаген. — И корова его тоже не устроит?

Аль-Хазрад молчал.

— Тебе нужен человек?

Король Беота скорее констатировал факт, чем задавал вопрос, но маг неожиданно рассмеялся.

— Человек? — переспросил он. — Очнись. Весь город полон пленных. Я могу взять любую жизнь, не спрашивая твоего разрешения.

Хаген поморщился.

— Но мне нужен родственник, кровный родственник Ар-вена, — продолжал Аль-Хазрад. — Только тогда кристалл найдет Львиного Зева.

— Ну что ж, — пожал плечами Хаген, — поезжай к норлунгам:

— Плохая, очень плохая шутка, — прошипел маг, — у короля есть сын.

Беотиец прикусил язык. За своими заботами он совершенно упустил из вида существование Зейнаб с ребенком.

— Когда твоя армия вошла в город, — холодно напомнил «могильщик», — я передал семью бывшего короля Арелата тебе. Верни их.

Хаген молчал.

— Впрочем, женщина мне не нужна, — усмехнулся маг. — Можешь взять ее себе, она красавица.

— Нет, — выдавил король. — Это невозможно…

— Что? — В тоне Аль-Хазрада послышалось не столько удивление, сколько насмешка. Впервые в жизни владыка Плаймара открыто отказывал ему. — Тебе придется сейчас очень постараться, чтоб объяснить мне свои слова, — свистящим шепотом сказал маг.

Хаген встал и прошелся по комнате.

— У меня есть свои планы относительно этого ребенка, — сухо сказал он.

Лицо Аль-Хазрада вытянулось.

— Возможно, ваше величество сочтет нужным поделиться ими со мной? — голосом полным яда спросил он.

— Сочтет, если ты перестанешь выкручивать мне руки, — ледяным тоном отозвался беотиец. — Арелат слишком велик, чтоб я мог контролировать всю его территорию. Эта страна нужна мне не в качестве провинции, а в качестве слабого, небоеспособного соседа. Может быть, даже союзника, лишенного собственной воли. — Хаген снова сел. — Я короную младенца и оставлю здесь своего наместника, а сам вернусь домой. Восточные земли с графством Валантейн отойдут к Беоту.

— Почему же ты раньше ничего не сказал мне о своих планах? — с подозрением спросил маг.

«Потому что они появились у меня минуту назад», — подумал Хаген.

— Я слишком занят делами в Гандвике, — вслух сказал он. — Мне уже давно пора быть там. Еще пара недель в Лотеане, и моя армия погибла. Богатый, очень богатый город…

— Так ты собираешься уезжать? — угрожающим шепотом спросил Аль-Хазрад.

— Только после того, как наши дела будут закончены. Казалось, маг не поверил королю.

— Что ж, значит, разговор не имел смысла — сказал он. — Надеюсь, ваше величество не будет на меня в обиде, если я приму свои меры?

Впоследствии Хаген много раз проклинал себя за то, что не предал прощальным словам Аль-Хазрада особого значения. Тогда он отнес их к поискам Арвена и был уверен, что усилия «могильщика» не увенчаются успехом.

Вечером король стоял у окна, наблюдая за неровными сполохами пожара, пожиравшего город. Дверь тихо скрипнула, и на пороге появился рыжий капитан лучников.

— Хорошо, что ты пришел, Бьерни, — бросил ему Хаген, не оборачиваясь. — У меня есть дело для твоих ребят, и на этот раз им придется как следует рыть носом землю.

Капитан с достоинством кивнул. Было видно, что подобная перспектива его не пугает.

— Я все же хочу найти Львиного Зева, — продолжал король. — И как можно быстрее.

Грубое лицо вояки побагровело. Он не любил получать противоречивых приказов и был слишком туп, чтобы понять разницу между вчерашним и сегодняшним днем.

Хаген взял со стола сверток из грубой ткани и протянул его Бьерни, чуть откинув край серого холста. Перед глазами капитана блеснуло широкое лезвие королевского меча.

— Передашь ему это, — приказал Хаген. — В знак правдивости моих слов. Он поймет. Скажешь Львиному Зеву, что король Беота хочет встретиться с ним в любое время, один и без оружия, в месте, которое он сам назначит.

Бесцветные брови лучника взметнулись на низком лбу чуть не до самых корней волос. Владыка Плаймара сделал вид, что не замечает удивления капитана.

— Ступай, дружище, — сказал он. — Если твои ребята сделают то, о чем я прошу, они получат двойное жалованье и отпуск домой до конца похода.

Бьерни поклонился.

— И еще, — король помедлил, — Аль-Хазраду совсем незачем знать о моем приказании.

Капитан прижал правый кулак к сердцу и, не говоря ни слова, вышел.

Королева Зейнаб, в крещении названная Зиновией, сидела в высоком неудобном кресле с резной спинкой, вознесенном над остальным залом на три традиционные «ступени благочестия». Так высоко могли находиться только августейшие особы. Хотя Зейнаб знала, что официально титул не будет признан за ней никогда, но сейчас она держала на руках законного владыку Арелата, коронация которого только что закончилась.

Пестрая толпа придворных обступала трон, льстивый шепот долетал до ушей хозяйки торжества. Каждый старался протиснуться поближе, хотел, чтобы именно его поздравление было услышано и запомнилось. Поэтому они все, как попугаи, повторяли: «ваше величество», «ваше величество» — словно забыв, что фаррадка не получила пока даже прав регентства.

В нескольких шагах от двери в зал, чуть в стороне от основной толпы вечно метущегося придворного сброда, стояла жалкая кучка тех, кто еще вчера составлял цвет и гордость арелатской знати. Сегодня их было немного, оттертых к стене бывших соратников Арвена. Самим фактом своего присутствия они придавали законность фарсу с коронацией младенца. Им было сказано, что король погиб в ночь, когда взбунтовался вёльфюнгский гарнизон. Даже если не все этому поверили, то теперь, возводя на трон сына прежнего государя, владыка Беота выглядел чуть ли не благодетелем арелатцев. Он пришел, чтоб восстановить мир и порядок в соседней стране.

— Ты только посмотри на нее, — шепнул графу Герберту Лисскому коротышка Свен Эриксон, бывший хранитель бывшей государственной печати. — Что она о себе возомнила?

— Видел бы ты фаррадку на церемонии, — вторил ему стоявший с правой стороны от рыцаря Магнус. Канцлер выглядел осунувшимся и постаревшим. — Она держалась так, словно коронуют ее.

— Не знаю, что и сказать, — мрачно отозвался граф. — Но только Арвен этого не хотел, — воин запнулся. — Как бы там ни было, а Бран, единственный законный наследник, который сейчас есть… — Герберт не договорил, заметив, что толпа у кресла Зейнаб чуть поредела.

Он тяжело двинулся вперед, опираясь на увесистую дубовую палку. Граф всего месяц назад вернулся из долины Теплой, с напрочь развороченным бедром. Изматывающая лихорадка и костяное крошево в ране не позволяли надеяться, что он когда-нибудь встанет, поэтому ни вёльфюнги, ни беотийцы во время увлекательного разгрома столицы не вспомнили о нем.

— Зиновия, — сухо сказал Герберт, подходя к креслу и кладя по привычке руку на подлокотник. — Если твой сын наследует Арвену, то тебе неплохо было бы в честь праздничка разузнать что-нибудь о судьбе Палантида, графа де Фуа.

Фаррадка медленно повернулась к говорившему, и рука рыцаря сама собой сползла с кресла.

— А, Герберт, — ласково сказала она. — Я и не знала, что ты еще жив.

Граф побледнел.

— Мне казалось, что все друзья моего мужа последовали за ним, — продолжала Зейнаб. — Но верность мертвому государю — странная вещь… — Кривая усмешка исказила прекрасные губы новой хозяйки Лотеаны. — Во всяком случае, у меня нет причин искать брата принцессы Орнейской, желавшей лишить моего сына короны. Кстати, она тоже пропала. Ты не знаешь, что с ней? — в голосе Зейнаб зазвучало торжество.

— Рановато ты нас всех хоронишь, — Герберт отступил на шаг. — Если мы сейчас уйдем из этого зала, если армия у Теплой не поддержит Брана, то сегодняшней коронации грош цена! — губы рыцаря затряслись от негодования. — Никто пока не предоставил нам доказательств того, что Арвен мертв!

— Этих доказательств нет и не может быть, — спокойный ясный голос короля Беота прозвучал сверху. Вскинув глаза, рыцарь увидел, что Хаген почти силой удерживает изящную руку Зейнаб, занесенную для пощечины. — Мы питаем искреннюю надежду на то, что наш августейший брат, король Арелата Арвен еще жив, — продолжал владыка Плаймара, выпуская побелевшие пальцы фаррадки. Он стоял справа от ее кресла, картинно опершись на спинку и милостиво улыбаясь старому соратнику своего врага.

Именно Хаген, а не бывшая наложница арелатского монарха, становился с сегодняшнего дня верховным правителем страны впредь до совершеннолетия маленького короля.

— Коронация принца Брана — лишь подтверждение наших добрых намерений по отношению к Арелату, — продолжал беотиец. — Вы должны были заметить, что на голову мальчика возложили малую королевскую корону. Это ли не доказательство нашей надежды, что король Арвен не погиб?

— А я-то грешным делом подумал, что большую корону ты оставил для себя, — дерзко ответил Герберт. Его потемневшие от ненависти глаза встретились с холодными зелеными глазами беотийца. На мгновение рыцарю показалось, что владыка Плаймара готов выдернуть из ножен свой меч, но Хаген сдержался.

— Я попытаюсь узнать что-нибудь о судьбе капитана драгун, — сказал он. — Хотя сейчас это нелегко, — король провел ладонью по лбу. — Вы же видите, лорд Герберт, хаос уже начался, беотийцы не единственные хозяева Лотеаны, есть еще вёльфюнги, я не говорю уже… — король запнулся и бросил вымученный взгляд в сторону стоявшего у левой стены Аль-Хазрада.

Герберт кивнул.

Ему было непонятно, почему заклятый враг Арелата пытался помочь сыну Арвена и заручиться поддержкой армии старого государя. Но странное дело: он ни на минуту не усомнился в правдивости слов Хагена.

Герберт отошел от Зейнаб с Браном на руках, все еще чувствуя на себе беспокойный усталый взгляд беотийского короля.

Хаген с любезной улыбкой наклонился к новой хозяйке Лотеаны.

— Что ж ты делаешь, стерва? — шепотом произнес он ей в самое ухо. — Если б не я, лежать бы вам уже обоим мертвыми, а ты смешиваешь мне карты, дрянь!

Фаррадка вскинула на него свои прекрасные, темные, как ночные озера, глаза.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, дорогой союзник, — пролепетала она.

— Сейчас поймешь, — в голосе беотийского короля послышалась угроза. — Ты думаешь, я короновал твоего щенка ради того, чтобы ты могла корчить из себя королеву и глумиться над людьми, которые мне нужны? — Хаген осекся, поняв, что говорит чуть громче, чем следовало. «Дура, честолюбивая, алчная дура», — мелькнуло у него в голове. Весь этот спектакль с коронацией малого ребенка был затеян им только для того, чтоб привлечь к себе бывших сторонников Арвена и заранее определить позицию армии в еще не разгоревшемся споре за арелатский престол.

До тайного путешествия в Гандвик король просто досадовал на Аль-Хазрада за навязанную военную авантюру. Теперь, после всего, что он увидел на побережье, союз с Арелатом представлялся беотийскому государю единственной возможностью выжить. С памятной ночи в дубовой роще ужас затопил душу короля, ибо он знал, что противостоит не людям, что за тонкой накипью внешне человеческого в древней расе обитателей холмов скрыто нечто чуждое всем детям солнечной крови. Чуждое настолько, что перед ним бледнели распри, свежие, как дымящаяся после удара рана. Хаген каким-то внутренним чутьем ощущал, что фейры — всего лишь передовой отряд, за которым грядет то, что их породило…

Догадки короля были смутны и бесформенны. Он с трудом удерживал себя от желания послать гонцов ко всем соседним государям, понимая, как на него посмотрят, расскажи он и десятую долю того, что знал. Но Арвен был другим, и Бог весть почему беотиец сейчас искал именно его. А эта глупая, честолюбивая баба мешала усилиям короля! Хаген с ненавистью скользнул взглядом по лицу Зейнаб.

Она тоже смотрела на него. В глазах новой хозяйки Лотеаны беотийский государь был трижды дурак. Во-первых, потому что оставил их с Браном в живых. Во-вторых, потому что короновал сына своего врага. И в-третьих, потому что обнаружил перед ней, Зейнаб, свои планы. Она-то крепко держалась за свои права и никогда не выпускала из рук то, что получила однажды. Арвен хотел лишить ее власти. И что же? Где теперь Арвен?

Глава 7

Норлунг проснулся от утреннего холода. Левый бок, под которым спала Астин, был гол и незащищен. Король потянулся и прищурил глаза. Сквозь опущенные ресницы он видел сосновые ветки и качающееся над ними сероватое небо.

С речки долетал плеск. Принцесса всегда умывалась долго, словно видела воду в последний раз в жизни. Приверженность спутницы к чистоте казалась Львиному Зеву предосудительной. Он не мог объяснить ей, что тереть себе шею песком в любую погоду, стоя по колено в ледяной воде, опасно.

Арвен поежился и плотнее завернулся в плащ. Он представил себе серую реку, медленно катившую воды мимо берега, и девушку в одной рубашке, переступавшую стройными незагорелыми ногами с камня на камень. Это было невыносимо! Мало того, что она спит у него под боком!

Норлунг сел. «Пойти, что ли, тоже умыться?» — сама мысль была отвратительна, но сон уже не шел. Тихий свист с берега нарушил ленивые размышления короля. Свистела явно не Астин, она вообще не умела свистеть. Дремотное оцепенение мигом слетело. Арвен вскочил и побежал по тропинке вниз. Он не обращал внимания на то, что мелкая галька сыплется у него из-под ног, а ветки предательски хрустят. Плеска на воде больше не было слышно! Ни звука, ничего!

Еще минута. Проклятый ивняк! Где же? Где? Норлунг выскочил с мечом в руках на пустой берег.

У самой кромки воды лежали сапоги Астин. Больше вокруг ничего не было, лишь холодный ветер с реки пробегал по зарослям тростника. Арвен нагнулся, чтобы разобрать на песке цепочку размытых водой следов. С каждой минутой слабая накипь речного прибоя все больше и больше слизывала их. Норлунг успел заметить только, что это были отпечатки волчьих лап, неестественно глубокие и крупные. Оставалось только гадать, превышают их обладатели ростом среднего медведя или нет.

Львиный Зев выпрямился. Так вот почему всю последнюю Неделю его беспокоил отдаленный волчий вой, словно целая стая шла по их следам, но не решалась приблизиться. Он уговаривал себя, что это невозможно, волки никогда не продолжают преследование так долго. Однажды ночью ему даже послышалось тихое поскуливание в соседних кустах, и Арвен пустил туда наугад две стрелы. Утром он ничего не нашел, но это не успокоило норлунга.

Король зло сплюнул. Ему, человеку, выросшему среди диких лесов в холодных фьордах, многое казалось странным. Не было ни следов борьбы, ни пятен крови! Чем волки могут схватить, кроме пасти? И как тянуть тело иначе чем волоком?

Сжав в руке меч и стараясь также не оставлять следов, Арвен осторожно двинулся по самой кромке воды в ту сторону, куда вели уже почти исчезшие отпечатки лап. «Хотел бы я посмотреть на свистящих волков», — думал король, внимательно вглядываясь в сероватую полосу песка.

Наконец его терпение было вознаграждено. Норлунг увидел длинную цепочку следов, выходивших как бы из-под прибоя. Судя по ним, животных было трое, и опять: ни пятнышка крови, ни вмятины от тела на берегу. Арвен уже стал сомневаться, не стоит ли поискать несчастную спутницу в воде у стоянки, но тут же отогнал от себя эту вполне разумную с человеческой точки зрения мысль. Волки никогда не бросили бы добычи, а треск в ивняке не мог напугать трех таких крупных животных. Они скорее приготовились бы к нападению на него самого, чем пустились в бегство. К тому же Львиный Зев был почему-то уверен, что звери исчезли с берега еще до того, как он бросился вниз по тропинке. Характер следов указывал на размеренный шаг, а не на бег.

Арвен последовал за странными похитителями на берег. Мокрые лапы оставили несколько отпечатков на склоне. Львиный Зев вскарабкался вверх, ухватившись руками за мощные изогнутые корни сосен. Дальше его путь пролегал через кусты дикой малины, на которых остались выдранные кусочки шерсти. «В это время волки не линяют, — мелькнуло в голове у норлунга. — Такое впечатление, что к ним шкура плохо приросла!» Но королю некогда было додумывать мысль до конца. Он уже лез через заросли орешника вверх по склону, надеясь, что там наконец начнется ровная земля.

Лес постепенно густел. Арвен с трудом выбирал себе дорогу. Вдруг в отдалении послышался глухой волчий вой, странный в дневную пору. Слава Богу! Он не сбился с пути. Львиный Зев перестал поминутно нагибаться к земле, ища следы, и бросился бежать на звук. Вскоре он замедлил шаг и осторожно заскользил между деревьями. Вверху, среди поредевших сосновых крон, мелькнуло небо. Норлунг стоял на краю большой поляны, в глубине которой возвышалось странное жилище из поваленных деревьев, дерна и веток. Остов его составляла некогда могучая ель-великанша, рухнувшая, вероятно, в грозу. Ее вывороченные корни образовали глубокую пещеру, вокруг которой и громоздилось нелепое сооружение.

Внутри слышалась возня, вовсе непохожая на волчью. Все это крайне не понравилось королю. Он хотел сначала подкрасться поближе и посмотреть, что происходит в землянке, но его план резко изменил истошный женский крик, донесшийся из глубины. Сжав меч в руке, Арвен ринулся вперед и вломился в жилище похитителей через «парадный вход». Корни больно хлестнули его по лицу, но он не закрыл глаза. В норе царил рассеянный свет. Солнце пробивалось сквозь дыры в дерне. Что ж, тем лучше. Львиный Зев по крайней мере видел своих врагов.

Перед ним за необычайным столом из молодых березовых стволов сидело несколько… Арвен не сказал бы человек, но и не стал бы называть их волками! «Спаси меня, Боже!» Это были оборотни. Они походили на зверей, вставших на задние лапы и несколько облезших. Их руки, а король не сомневался, что существа имели именно руки, были снабжены острыми загнутыми когтями и покрыты клочковатой свалявшейся шерстью. Зато ноги вполне соответствовали волчьим и были даже вывернуты коленями назад. Но ужаснее всего казались морды, звериные во всем, кроме осмысленных, злобных, человечьих глаз.

Тварей было не менее тридцати. Нападение застало их врасплох. Трое оборотней рухнули на пол сразу, истекая густой, почти черной кровью. Остальные ощерились и, издав угрожающее рычание, закружили вокруг врага. Арвен отступил к стене, ища глазами спутницу. В дальнем углу логова, на полу, среди копошащихся волчат ему почудилась человеческая фигура. Девушка лежала, согнувшись, без движения, но какая-то странная уверенность подсказывала Арвену, что она жива. Твари, обступившие его плотным кольцом, не спешили нападать и лишь угрожающе рычали. Из их толпы выступил мощный кряжистый волчина с серебристой, словно седой, шкурой на загривке и разинул пасть. Никогда норлунг не слышал ничего подобного. Гортани оборотней были явно не приспособлены для произнесения человеческих слов. Прошло не менее пяти минут, прежде чем из сдавленного хрипа и поскуливания, временами обрывавшегося в откровенный рык, Арвен сумел выделить звуки, похожие на речь.

— Ты пришел. Мы были уверены, — сказал вожак. — Это твоя женщина.

— Не трудно догадаться даже с волчьими мозгами, — съязвил Львиный Зев, продолжая крепко сжимать меч.

— Не пугай мою стаю, человек, — прорычал оборотень. — Мы не причиним ей вреда, если ты сделаешь то, что тебе скажут.

— Я скорее оторву ваши поганые головы, — зло бросил король, оглядываясь по сторонам.

— Ты опустишь руку на одного из нас, а десяток других вцепятся тебе в горло, — возразил вожак. — Согласись на наши условия, и мы отпустим ее.

— Каковы они? — мрачно осведомился король, сознавая горькую правоту слов хозяина логова.

— Мы шли за тобой от самого Иггдрасилева леса, — заявил вожак. — Часть моих сыновей охотится в его окрестностях. Двое из них хотели напасть на твою стоянку, но были убиты тобой. Убиты! — прорычал что-то неразборчивое. — Оборотня нельзя убить простым оружием. Их поразили стрелы, пущенные твоей рукой, а тела растворились, как туман утром.

Арвен не понимал, к чему клонит вожак. Если речь шла о кровной мести… Но какая к черту кровная месть?

— Мы поняли, что ты и есть тот человек, который может пересилить силу демона, — хозяин. — Для этого не нужно заколдованного оружия или амулетов. Дело в тебе самом!

— Мне случалось бороться с вашей братией и голыми руками, — пожал плечами Арвен. — И я убедился, что кровь у вас такая же красная, а смерь такая же мучительная, как у простых существ.

— Нет, — на морде вожака появилось отвратительное подобие усмешки. — Просто ты можешь причинить нам вред.

— Чего же вы от меня хотите? — спросил Арвен.

— Амулет, нам нужен амулет! — в один голос взвыло все волчье племя, собравшееся в логове. — Принеси нам ожерелье с шеи графа Крискиллы, только ты можешь достать его!

— Какое ожерелье? — король недоверчиво смотрел на оборотней, столь странным образом добивавшихся его помощи. — Что я должен сделать?

— Садись на пол, — сказал вожак. — Можешь убрать свой меч и подойти к своей женщине. Старуха Эйэ провоет тебе историю про колдуна Крискиллу, превращавшего людей в волков, а волков в людей. Она одна осталась на свете из тех, кто видел все своими глазами.

Арвен сделал несколько шагов по направлению к углу, где белым пятном маячила рубашка Астин. Волчицы, охранявшие пленницу, недовольно заурчали, но пропустили короля. Львиный Зев нагнулся к девушке, она уже пришла в себя и молча сидела, держа на коленях серый меховой комочек.

— Арвен, они не злы. Выслушай их, — устало сказала принцесса. Волчонок зевнул и ткнулся влажным носом в ее ладонь.

Король опустился возле Астин, положив тяжелую руку ей на плечи, одним этим жестом подчеркивая свое право на нее.

Оборотни легли на пол, и только старая облезлая тварь, тяжело хромая, подошла к людям.

— Там, за серой водой, после топи, где бежать только по кочкам, — проскулила она, — есть логово из камня, в нем живет человек, но никто не захочет поживиться его мясом. Будь проклята ночь, когда его мать провыла на луну о новом помете, среди которого понесла и этого колдуна! Он сделал амулет из наших зубов и когтей, и мы перестали быть собой!

— Если я тебя правильно понял, — медленно произнес Арвен, — ты хочешь сказать, что за рекой в замке живет человек, который сделал вас оборотными при помощи своего ожерелья? Забрав у него амулет, я смогу вернуть вам прежний облик, и вы снова станете людьми…

— Двуногие хорошо умеют говорить, — мрачно ответил ему вожак. — Ты все правильно понял, кроме одного: мы волки и хотим ими остаться.

Арвен остолбенел.

— Это Крискилла отобрал у нас нашу волчью сущность, — продолжал хозяин логова. — Он взял нашу силу себе и наделил ею своих слуг. А нам отдал часть их человеческой натуры, не самую лучшую, — вожак зло огляделся вокруг. — Мы превратились в жалких выродков, которые не могут никому показаться на глаза. Те, кого ты здесь видишь, уже третье поколение. Из стариков осталась только Эйэ, она все помнит, но говорит хуже нас.

Эйэ кивнула.

— Из-за заклятия мы не можем сами убить Крискиллу, — добавил вожак. — Его вообще никто не может убить, кроме человека, способного побеждать демонов простым оружием.

— Вы считаете, что этот человек я? — спросил Арвен. — А если мне не удастся достать ожерелье?

— Тогда твоя женщина умрет, — ответил хозяин. — Выбирай. Мы дадим тебе три ночи. Если до этого времени ты не вернешься, волчицы разорвут ее.

— Астин, — Львиный Зев склонился к уху принцессы. — Кажется, у нас нет выбора. Ты решишься остаться здесь?

— Я боюсь только за тебя, — покачала головой девушка. — Если ты погибнешь, у Арелата нет шансов. Поэтому соглашайся и беги. Один ты доберешься быстрее, чем со мной. Я дам тебе свой перстень. Надеюсь, что в Орнее, увидев его, подчинятся твоему слову.

Арвен досадливо отмахнулся. «Когда-нибудь эта женщина перестанет молоть чепуху?»

— Я согласен, — сказал он, обращаясь к вожаку. — Я пойду туда, но пусть твои сыновья покажут дорогу и на обратном пути приведут сюда наших лошадей с поклажей.

— Ты надеешься вернуться? — осклабился хозяин.

— Вы, как я понимаю, тоже на это надеетесь, — мрачно заявил Арвен. — Так что не советую трогать ни женщину, ни имущество.

Глава 8

«Не все так просто, как думает этот ничтожнейший из магов», — на губах Нитокрис блуждала рассеянная улыбка, когда она поднималась к себе по выщербленным ступеням башни. Вечная жизнь в ее смертном теле поддерживалась только новой молодой кровью, ее запахом и вкусом, а главное, той удивительной силой, которую излучала эта влага.

«Аль-Хазрад полагает, что Бельзебел нужна мне только для поисков священного металла, — на лице Нитокрис отразилось едва сдерживаемое возбуждение. — Глупец, я шага не сделаю ради какой-то безделушки, пока не получу Арвена. А там, быть может, никакой металл уже не понадобится… У каждого своя игра, Аль-Хазрад. Ты хочешь властвовать, а я жить. Что важнее?»

Так высоко на площадку над башней Супруга Бога поднималась очень редко. Вызвать Бельзебел можно было только в полнолуние — ночь полной силы Солнца Мертвых, и Нитокрис спешила наверх со священными сосудами и ожерельем золотых мух в руках. Хотшепсут должна была привести туда Жертву. Хозяйка чуть досадливо пожала плечами, увидев, что алтарь под самым обелиском еще пуст. Ждать она не могла. Гранитная игла уже почти разделила луну пополам.

— Где? — нетерпеливо выкрикнула царица, схватив служанку за подбородок. — Почему ты ее еще не привязала?

Хотшепсут, вся дрожа от страха, выступила из тени.

— О, госпожа моя… Я никого не нашла… — голос девушки срывался. — Пощадите… — рухнула на каменные плиты, все еще теплые после дневного солнца, и принялась целовать сандалии Нитокрис.

— Ты хорошая служанка, Хотшепсут, — с расстановкой сказала царица. — Я не хочу убивать тебя. Но мне нужен человек на камне.

Ужас парализовал девушку.

— Я должна была сама соединиться с Бельзебел для поисков Львиного Зева, — в раздумье проговорила царица. — Но сейчас мне пришло в голову кое-что получше. — Нитокрис с силой потянула рабыню с пола и, запрокинув ее голову вверх, долго рассматривала нежное, перепуганное лицо.

— Да, — наконец тихо сказала она, — я так и сделаю. Ты будешь и жертвой, и тем человеческим телом, которое необходимо Бельзебел, чтобы в слиянии двух сущностей она могла обрести голос и говорить со мной.

Несчастная забилась в руках Нитокрис, но царица держала ее железной хваткой. Чем дольше убийственный свет белой луны падал на лицо Хотшепсут, тем безвольнее и тише становилось ее сопротивление. Наконец Нитокрис уложила рабыню на камень под обелиском и осторожно освободила ее руки и ноги от дешевых медных браслетов, а бедра от кожаного передника, расшитого бисером. Затем, взяв один из священных сосудов, она натерла тело Хотшепсут черным густым, как смола, маслом.

Низкое теплое небо склонялось над ними. Ужасающе близкий диск луны, казалось, вот-вот накроет Супругу Бога и ее жертву. Нитокрис отошла от алтаря на некоторое расстояние и сама скинула одежду. В ее руках появился тимпан, под жесткие рассыпчатые звуки которого царица начала кружить вокруг обелиска, время от времени ударяя себя в грудь сжатыми кулачками.

Наконец голова Нитокрис склонилась набок, на губах появилась пена. Она чувствовала, что ее тело напряжено и готово к восприятию всей глубины неба, усыпанного крупными, как кристаллы соли, звездами. Тимпан ударил последний раз, и женщина набросила себе на шею ожерелье из магических мух.

Сверкающие в лунном свете насекомые, соединенные друг с другом тонкими золотыми нитями, рассыпались и застыли на смуглой, мокрой от пота коже царицы. Женщина распростерлась на коленях перед обелиском и вскинула вверх руки. Почти сразу же над ее головой пронесся резкий порыв ветра, обдавая едва живую от перенесенного напряжения Нитокрис звездной пылью. Казалось, он зародился где-то в дальних уголках вселенной и теперь нес на своих крыльях страшную неземную заразу.

Грудь царицы тяжело вздымалась, по ее щекам катились крупные слезы. Нитокрис собрала последние силы, чтобы принять в себя нечто, приближавшееся к ней из бездны. Одновременно ее голая спина ощутила слабое, но явственное дрожание камней под башней и тихий, но постоянно усиливающийся гул. Это приближалась Бельзебел.

В следующий миг Нитокрис испытала сильный удар, и вслед за ним сладкую, сводящую мышцы живота боль. Ей казалось, что камни под ее ногами вздыбились и тут же опали. Тело царицы, опрокинутое навзничь, несколько раз конвульсивно дернулось и затихло, расслабляясь. Супруга Бога чувствовала, как внутри нее медленно расползается чужая могущественная тяжесть, втекая в каждую жилку, в каждую каплю крови.

Когда Нитокрис поднялась с каменных плит, она уже не была похожа на себя. Ее грудная клетка вздыбилась, спина заметно деформировалась, сквозь тонкую маску человеческого лица светилась маленькая голова насекомого. К алтарю под обелиском подползло, шевеля длинными шерстистыми усами, отвратительное чудовище, сочетавшее в себе черты нечеловечески прекрасной женщины и крупной навозной мухи. Хотшепсут, на мгновение пришедшая в себя, издала ужасный крик и навсегда затихла, ощутив трепетное прикосновение жадных лапок Бельзебел. Муха склонила голову и впилась в смуглую шею жертвы. Позвонки хрустнули, как хрустит устрица во время еды. Еще живая Хотшепсут испытала одновременно и страшную боль, и никогда дотоле неведомое наслаждение.

Супруга Бога собрала всю свою силу и начала медленно, при каждом глотке крови выталкивать чуждую ей сущность в тело своей рабыни. Она задумала то, что еще никому не удавалось: вызвать Бельзебел и сохранить свое собственное тело. Хрипло дышавшая и выкручивавшаяся на камне служанка содрогнулась от сильного спазма, ее руки вскинулись вверх, а ноги изогнулись в коленях, под кожей вместо ребер начали проступать широкие плоские пластины мушиного брюха.

Впервые в жизни Нитокрис могла наблюдать за воплощением Бельзебел со стороны, и зрелище привело ее в замешательство. Давно забытое отвращение всколыхнулось в Супруге Бога, но она преодолела его, поздравив себя с тем, что сама освободилась от мушиного облика.

Нитокрис отступила на шаг и вытянула вперед руку с талисманом, заклинавшим Бельзебел. Ожерелье — знак власти над Царицей Мух — осталось у нее на шее. Она в страхе смотрела на алтарь под обелиском. Вместо Хотшепсут на камне сидела громадная шестирукая тварь с хрупкими, словно слюдяными, крыльями. Повернув к Нитокрис свою маленькую прилизанную головку, Бельзебел вылупила на нее мутные сетчатые глазищи.

— Да продлит господин наш твои годы, сестра моих несчастий, — вежливо обратилась она к Нитокрис. — подаст тебе обильный гаввах во все дни жизни твоей. Что тебе понадобилось от меня? Время мое к службе твоей, ибо я счастлива снова осязать полную луну телом, которое ты мне подарила, и благодарность моя измеряется только выпитой жизнью.

Нитокрис склонилась перед ней в глубоком поклоне.

— Госпожа дум моих, — пропел тихий голос царицы, — я осмелилась прибегнуть к твоей помощи по двум причинам. Я ищу мужчину, норлунга, чья сила удержит меня на краю этого тленного мира. Помоги мне найти его. О второй услуге мы поговорим потом.

— Мужчина? Норлунг? — Бельзебел спустила с камня длинные стройные ноги, унаследованные от Хотшепсут. — Нам угоден мужчина. Но за вторую услугу должна быть уплачена отдельная цена.

— Я поделюсь с тобой его жизнью, — с неудовольствием ответила Нитокрис. — Если ты найдешь норлунга.

— А у него много силы? — насмешливо спросила Бельзебел.

— Нам хватит, — Супруга Бога сделала шаг к Царице Мух и положила ей руку на загривок. — Летим, если ты не возражаешь. Нам надо найти его еще до рассвета.

Нитокрис взобралась на спину Бельзебел, и та, расправив крылья, с легким треском взмыла в ночное небо. На ее груди светился неестественным зеленоватым светом печальный пентакль, число сеферот которого точно соответствовало числу золотых мух в ожерелье царицы. Темный неподвижный Кем поблескивал лоснящейся тушей между низких берегов. Бельзебел летела на север, унося на себе ту, что никогда не должна была покидать пределов Харазима, а Нитокрис, по временам глядя вниз, испытывала острое желание прыгнуть в зовущую пустоту под ногами.

Глава 9

Граф Крискилла потянул носом воздух и совсем по-волчьи повернул голову, словно вслушиваясь в отдаленный, одному ему ясный звук. Он стоял на башне в вечерний час, ожидая, когда последние лучи солнца растворятся в густой темноте и настанет его время жить. Тонкий розоватый закат предавал болотам и вересковым пустошам необычайно нежный облик. Но Крискилла не видел этой тихой, зачаровывающей сердце красоты. Его зрение давно уже перестало различать знакомые человеческому оку оттенки. Он замечал лишь, как пульсируют пятна тепла и движутся темные контуры. Чем чернее сгущался мрак, тем совершеннее становилась способность оборотня отыскивать глазом врага. Врага? Друга? Не все ли равно? Пищу.

А враг был близко. Крискилла чувствовал это. Но граф чувствовал и другое: тихие ровные толчки откуда-то из-под земли. Они отзывались во всем его теле непрекращающимся, ноющим пением крови, от которого оборотня охватывало радостное возбуждение. Там внизу, глубоко по неведомым тропам шли его лунные братья, дети древних великих народов, такие же изгои в сегодняшнем мире, как и он сам.

Крискилла не принадлежал к кругу арелатской знати. Его могущественный род тянул свои корни в те незапамятные времена, когда по земле гарцевали гордые люди с Островов Блаженных. Гибель мира, гибель великой прародины, мгновенное могущество и слава отпавших колоний, их уход в небытие под сапогами дикарей, лавиной хлынувших с севера. Теперь он один, последний скрюченный лист на сухом семейном древе. Один среди пугающих безмолвием болот, из черной воды которых в небо смотрят лица бесчисленных поколений, прошедших по улицам мертвых городов. Граф знал, что покоится у него под ногами. Хранитель исчезнувших лабиринтов, он ждал долго и дождался! Скоро они придут. О, если б он мог дать им знать о себе!

Внезапно огромная черная тень наползла сзади на башню и закрыла собой половину неба. Вечер превратился в непроглядную ночь. Лишенная звезд мгла была осязаемой. Она склонялась над башней, над маленьким человечком на ее вершине, Ц возомнившим себя повелителем оборотней. Она смеялась над Ш ним, над его болотами и пустошами, над некогда великим родом принцев Оберона…

— Ты слышишь меня, Крискилла? — голос пришел к нему с мощным порывом ветра. Молния пересекла небо, и граф увидел громадную фигуру человека, склонявшегося к нему с высоты. — Ты слышишь меня? Отвечай!

— Я слышу тебя! — граф не мог устоять на ногах, он не мог поднять лица, но слышал зовущий его мрак.

Черная рука протянулась вниз, и, отделившись от земли, Крискилла поплыл над собственным замком. Он видел холмы и глубокие впадины, которые были ладонью звавшего его божества. Он видел, как мрак далеко вверху колыхался и свистел — это дышала и говорила чудовищная сила, пришедшая за ним. Собрав остаток сил, Крискилла выпрямился и скрестил руки на груди. Он — последний потомок великих владык мертвого города — ни перед кем не станет преклонять колени. Былая надменность взяла верх над страхом, граф овладел собой. Он прищурил желтоватые глаза и повел острыми ушами. Он у себя дома, и неведомый страж небес пришел к нему, чтобы просить… он знал это.

— Что тебе надо от меня, гость? — надменно спросил граф.

— Гость? — расхохоталась темнота. — А ты не потерял достоинства оберонских принцев. Что ж, пусть будет по-твоему. Пригласи же меня войти.

Крискилла держался на ногах из последних сил. Луна, только бы взошла луна, тогда он вновь обретет необходимую твердость, но сквозь огромную тень гостя не видно было даже неба!

— Входи! — закричал граф, приложив ладони ко рту, и его голос сорвался на вой. — Входи, кто бы ты ни был, и я встречу тебя в своем тронном зале!

В то же мгновение резкий ветер засвистел в ушах Крискиллы. Ему показалось, что он с неимоверной скоростью летит вниз. Все его волчьи потроха сжались и оборвались, когда падение резко прекратилось. Граф оказался не на башне и не на земле перед дверью своего жалкого жилища, напоминавшего в темноте бесформенное нагромождение каменных блоков. Он стоял в закопченном зале, занимавшем собой чуть не весь второй этаж.

Победив дрожь в ногах, вызванную не страхом, а колебаниями пола, граф огляделся по сторонам. За высоким выветренным от времени окном, лишенным ставень, царила темнота. Но это была не та давящая плотная громадина, с которой только что соприкасался оборотень. На него смотрела живая благоуханная ночь, с холодным гнилым ветром болот, с затаенными шорохами и звуками, с блуждающими зелеными огоньками над пустошью. Крискилла полной грудью вдохнул влажный воздух и успокоился. С высокого иссиня-черного неба на него смотрели звезды, и бесстыдная голая луна ласкала светом белесоватую кожу оборотня.

— Ты успокоился, увидев свою госпожу? — раздался у него за спиной насмешливый сухой голос. — И это называется тронным залом?

Крискилла обернулся. В нескольких шагах от него у длинного дубового стола с выщербленной крышкой стоял высокий сухопарый человек, укутанный в длинный черный плащ. Одежда отшельника никак не вязалась с тонкими хищными чертами лица, явно выдававшими в госте фаррадца. Граф не испытывал свойственного невежественным северянам предубеждения против детей Кема. Он чувствовал, что его самого связывает с ними нечто большее, чем кровное родство. Отпрыски одной великой цивилизации, ушедшей в небытие, они оказались заброшены по разные стороны моря, чтобы опять слиться при новом повороте вселенной.

— Не богатая обстановка, — буднично заметил маг, отодвигая стул и садясь с таким тяжелым стуком, как будто на ветхое дерево упал каменный истукан.

— Я беден, — достоинством отозвался Крискилла. — род пресекся, но я не в праве умирать. Я страж, — он прошел к высокому стулу с резной спинкой, отдаленно напоминавшему трон, и опустился на него, чтобы чувствовать себя хозяином.

— Страж? — переспросил гость. — Что же ты охраняешь?

— Этого мне не дано знать, — угрюмо отозвался граф, — как и тем, кто был до меня… Но я должен продолжать жить, хотя бы и оборотнем! — Крискилла с силой хватил ладонью по ветхому подлокотнику. Дерево хрустнуло и подломилось.

— Ну-ну, — гость жестом остановил его. — Не стоит так горячиться. Мы, дети лунной крови, всегда рассудительны, а ты сейчас все еще в облике человека и должен сдерживать себя. Расслабишься после, — помедлил. — Дам тебе эту возможность, — добавил он, — я приготовил для тебя славную охоту.

— Охоту? На кого? — не понял Крискилла, все еще раздосадованный очевидной иллюзорностью своей власти.

— Об этом потом, — бросил гость. — А сейчас я могу показать тебе то, ради чего ты и твои предки добровольно обрекли себя на прозябание в глубине болот.

Сердце Крискиллы судорожно забилось. Семейная легенда гласила, что поколение за поколением древний род оборотней будет вымирать среди этих гниющих пустошей, пока в один из дней не явится тот, кто освободит Волка. Освободит ради битвы!

— Ты готов увидеть настоящий тронный зал? — спросил гость. — Отвечай мне, жалкая тварь! — резко крикнул он. — Ты не побоишься встать перед пустым престолом оберонских принцев-оборотней?

У Крискиллы перехватило голос. Он не мог говорить, но кивнул головой в знак согласия.

— Тогда идем, — черной ледяной рукой фаррадец схватил графа за плечо, и они точно провалились в бездну.

Мрак с редкими вспышками ослепительных огней длился всего минуту, за ним последовала полная пустота без света и звуков. А когда Крискилла открыл глаза, вокруг не было ни жалких деревянных скамей, ни голого камня выщербленных стен.

— Где мы? — едва слышно спросил граф, не смея поднять взгляд вверх к потолку.

— Где? — рассмеялся маг. — Ты у себя дома, а я у тебя в гостях. Неужели не узнаешь?

Болезненное чувство охватило душу Крискиллы. Он обвел глазами помещение, в котором оказался. Оно было огромно. Граф скорее знал, чем видел, что находится в зале, чьи размеры превышали всякое воображение. Лес темных величественных колонн устремлялся к потолку. Стены отступали куда-то в темноту. Под ногами Крискилла различил пол, покрытый какими-то желтоватыми пластинами, инкрустированными цветными камешками.

— Да-да, это золото, — фаррадец, — владыки Оберона попирали его ногами.

— Но, но… где я? — не в силах оторвать глаз от ярких изумрудных трав и рубиновых ягод у себя под башмаками, спросил граф.

— Идем, — маг взял его за локоть и повел вперед к центру зала, где на двенадцати звездных ступенях возвышался черный каменный трон.

Приглядевшись, Крискилла понял, что престол сделан из гладкого полупрозрачного минерала, в глубине которого вспыхивали и гасли разноцветные искры.

— Садись, — маг властно подтолкнул оборотня вперед. Граф не стал сопротивляться, он смутно чувствовал, что все окружающее принадлежит ему по праву. Медленно опустившись на гладкий холодный камень, Крискилла огляделся вокруг и выпрямил спину. С потолка свисали древние знамена с изображением водных чудовищ и каких-то таинственных знаков, которые он начинал медленно узнавать. Его пальцы ласкали глубокую резьбу подлокотников трона, его глаза, казалось, всасывали мрак и величественную красоту дворца.

Гость поднялся по ступеням вслед за ним. В руках у него появился странный венец, непохожий на жалкие железные короны теперешних владык. Но Крискилла знал, что это именно корона, а не шлем, и не маска. Дороже нее, казалось, не было ничего на земле.

Венец коснулся головы графа, и в следующую минуту густой мрак и пустота вновь засвистели вокруг. Крискилла точно очнулся ото сна. Он сидел на своем сломанном деревянном стуле среди ветхой комнаты с окнами-дырами, а перед ним стоял ухмыляющийся фаррадец. Гнев и отчаяние охватили графа.

— Негодяй! Ты посмеялся надо мной! — он вскочил, занеся руку для удара. — Ты заставил меня грезить. — Его пальцы наткнулись на что-то тяжелое, съезжавшее на лоб и мешавшее видеть.

— Коснись своей головы, — маг не отступил, а просто переместился в воздухе на некоторое расстояние от графа.

Крискилла озадаченно рассматривал массивный золотой венец в виде головы волка с открытой пастью.

— Где мы были? Куда все исчезло? — мрачно спросил он.

— На первый вопрос я тебе уже ответил, — сказал фаррадец, вновь приближаясь. — Что касается второго, то ничего никуда не исчезло. Все увиденное тобой не сон. Великий дворец оберонских владык сотни лет покоится под твоими ногами. Он был там всегда! А то, что ты называешь замком, — гость расхохотался, — всего лишь голубятня над сторожевой башней. Ну?

Смысл сказанного доходил до графа медленно. Медленнее, чем ожидал маг. Потрясение было слишком жестоким. Все эти годы его семья голодала и ютилась в жалкой скворечне, а далеко внизу, под их ногами лежали несметные богатства, принадлежавшие только им.

— Невежественные северяне, которые теперь хозяйничают здесь, — заявил маг, — убеждены, что Оберон разрушили полчища их предков, пьяных от солнца. Нона самом деле Оберон пал, как и все города блаженных, от землетрясения. Эти животные лишь завершили дело.

Крискилла зачарованно слушал своего неведомого гостя. Впервые за долгую жизнь оборотня кто-то приоткрыл завесу над смыслом его существования.

— Сюда не дошли воды Потопа, — сказал маг, — но грозные толчки смерти звучали под ногами наших предков сотни лет, пока Оберон с его цветущими садами, великолепными домами, каналами и храмами не канул в небытие. Дворец твоих предков погрузился под землю и был затоплен жидкой грязью, хлынувшей с моря, — продолжал фаррадец. — Мы лишь опустились туда, где вот уже многие годы не слышно человеческой речи. Ты на мгновение увидел то, чем мог бы владеть, если б не эти солнечные отродья, приход которых вызвал поворот вселенной. Ты почувствовал себя тем, кем можешь стать, если… — гость бросил испытующий взгляд на графа, — если присоединишь свои усилия к усилиям остальных детей лунной крови, — веско закончил он. — Ты должен слышать их шаги у себя под башней! Ты не можешь противиться их зову!

Глаза графа горели, рот ощерился, как волчья пасть, волосы на затылке встали дыбом.

— Я слышу их и жду, — прорычал он. — Жду много лет.

— Я пришел передать тебе от них весть, — заявил гость. — Можешь называть меня Посланцем, но на самом деле я лишь слуга того, чье Лицо запечатлено на Обратной Стороне Луны.

— Говори, — отозвался граф. — Я слушаю и готов на многое.

Довольная улыбка скользнула по высохшим, как старый пергамент, губам мага. Именно этих слов он и ожидал от оборотня.

— Сегодня ночью в твой дом придет человек. Убей его, — повелительно сказал он.

— И все? — граф удивленно поднял бровь. Так вот она, великая услуга, которой от него ждут?

— Да, — твердо отозвался гость. — Это все, если учесть, что твой дом — сердце спящего Оберона, а чужак, который придет, — бывший король Арелата Арвен Львиный Зев — единственный человек, способный помешать новому повороту вселенной, — лицо мага стало озабоченным. — Уничтожь его.

Оборотень ощерился. В словах фаррадца ему почудился едва скрываемый страх.

— Не слишком ли большая честь для такого жалкого волка, как я? — усмехнулся он. — Смогу ли я выполнить то, о чем ты просишь?

— У тебя нет другого выхода, — ответил гость. — Он придет сюда за твоей головой, хранитель развалин, — в голосе мага звучала издевка. — Я натравил на его след тех жалких тварей, в которых ты превратил окрестных волков. Они понудили его прийти сюда. Не бойся, — гость жестом остановил готовый сорваться с уст графа упрек. — Для того чтобы справиться с его силой, мне нужны были священные стены. Без них я уже пробовал и не добился полного успеха, хотя и смог ослабить короля. Священный круг — вот то, что отнимет его жалкую жизнь! — заявил маг. — В твоем доме каждый камень излучает древнюю память Оберона, — гость с удовольствием обвел глазами жалкие ободранные стены жилища Крискиллы. — Говорю тебе, не бойся. Здесь он будет в моей власти, тебе останется только подойти и убить его.

— Почему ты сам не сделаешь этого? — с недоверием спросил граф.

— Потому что я гость в твоем доме, а ты — хранитель этих великих руин, — напомнил лукавый маг. — Тебе немногое придется делать самому, — тонкая усмешка искривила губы фаррадца. — Однажды Арвен уже был в моих руках, и теперь я — хозяин крови короля. Я могу пустить ее быстрее, а могу замедлить ход. Львиный Зев не сможет даже поднять руки с мечом…

— Если ты можешь управлять им, — подозрительно протянул Крискилла, прищурив свои желтые раскосые глаза, — зачем тебе убивать его?

— Потому что ритуал не был завершен! — с досадой бросил фаррадец. — Мне помешали, и помешали сильно! Теперь я могу управлять им лишь в определенных местах и в определенное время, а скоро он и вовсе избавиться от моей власти! Чем ярче солнце, тем слабее сила луны. Но сегодня полнолуние!

— Хорошо, — оборотень встал со своего шаткого трона. — Я сделаю то, что ты хочешь. Но за это, — с расстановкой произнес он, — ты вернешь мне все, что прилагается к этой короне — пальцы графа скользнули по золотой поверхности венца — А теперь наводи свои заклинания, колдун. Мои стены стерпят и это, они видали многое.

Аль-Хазрад кивнул.

Глава 10

Ночная вода была тихой и на удивление теплой. Арвен знал это обманчивое чувство безопасности на широких реках. Под верхним стоячим слоем, прогревшимся за день, струилось неумолимое сильное течение и били ледяные ключи со дна. Хорошо, что Астин не надо переплывать с ним на тот берег. Впрочем, хорошо ли?

Стараясь скользить по самой поверхности и не опускать ног слишком глубоко, Львиный Зев пытался заставить себя думать только о воде, смотреть только на черную далекую полоску противоположного берега и ощущать только равномерные взмахи собственных рук. Но его мысли то и дело возвращались назад.

Перед самым уходом короля принцесса выбралась из странного логова в сопровождении трех волчиц и подошла к нему.

— Ты все же не хочешь бежать один? — тихо спросила она. Арвен тряхнул головой.

— Я начинаю верить, что ты и правда настоящий король, — усмехнулась Астин.

— Почему? — Львиный Зев угрюмо поднял бровь.

— Волки они или люди, но это твоя земля, — сказала принцесса, — и ты отвечаешь за то, чтобы священный круг жизни на ней не был нарушен. То, что сотворил Крискилла, ломает установленный Богом порядок. Если ты все еще король Арелата, то твое дело исправить случившееся.

— Может быть, может быть, — рассеянно кивнул Львиный Зев. — Сейчас меня больше занимает твое положение.

Астин коснулась пальцами его щеки,

— Тебе будет легче, если ты будешь знать, что я тоже боюсь за тебя? — спросила она.

— Наверное, — Арвен кивнул. — Прощай и не говори им, что ты не моя женщина, а то они разорвут тебя.

Принцесса невесело рассмеялась. Королю показалось, что она вот-вот поцелует его, но девушка этого не сделала…

Надвигавшийся черной громадой противоположный берег таил в себе неизъяснимую угрозу. Арвен печенками чувствовал опасность. Он не ожидал для себя ничего хорошего от места, лишенного даже птичьего писка.

За песчаным отлогим склоном тянулась пустошь. Лишь ветер гулял в чахлых, не по-летнему сухих кустах вереска. Луна заливала ярким неживым светом широкие плешины и играла в отдалении на черной глади болотной воды. Долетавший запах гнили ясно говорил, что дальше земля становилась топкой.

Выбрав себе одиноко стоявшую осинку, Арвен примерился, чтобы сломать ее и сделать слегу, но дерево легко поддалось, и, к удивлению короля, он вытащил его из почвы вместе с корнями. Неглубокая ямка тут же заполнилась темной водой. Выругавшись, норлунг двинулся дальше, слегка подбрасывая в руке ненадежный кол. Он знал, что болотная древесина имеет привычку крошиться в самый неподходящий момент.

Короля приводило в недоумение всякое отсутствие живности среди этих, казалось бы, благодатных для цапель, ужей и лягушек топей. Места были мертвые, и, когда мокрая трава или осклизлый корень обвивались вокруг сапога, норлунг меньше всего думал о змеях.

Львиный Зев не был робким человеком. Вся его предыдущая жизнь могла послужить доказательством этого. Но и ему становилось не по себе, когда он, выбирая слегой твердое место, переставлял ногу, с чавкающим звуком вытащив ее из болотной жижи. Казалось, тысячи цепких рук тянулись к нему из глубины безжизненных топей, и руки эти принадлежали тем, кто в голодном безмолвии взирал из-под черной воды на полную луну.

Наконец острые глаза путника различили вдалеке странное нагромождение камней. Дико было назвать эти руины зам-ном. Но поскольку вокруг ничего другого не было, то Арвен, чуть поколебавшись, двинулся к ним. Чем ближе он подходил к Реформенному сооружению, тем тверже становилась земля. Какие-то скрюченные деревья у самых стен отдаленно напомнили королю остатки сада. Низкая дверь не была заперта, и это особенно насторожило норлунга.

Вылив из сапог воду, Арвен посмотрел наверх. На уровне второго этажа виднелось окно, достаточно широкое, чтобы туда мог влететь дракон. Выветренная и шероховатая стена показалась бы доступной даже городскому мальчишке, вздумавшему поиграть в штурм крепости. Но, прикоснувшись к ней рукой, король невольно отдернул ладонь. Ему почудилось, что в ответ на его прикосновение весь дом словно потянулся к нему. «Не входи», — шуршала мертвая трава под ногами. «Не входи», — дул в уши слабый ветер. «Не входи», — говорило что-то внутри самого короля. До сих пор Арвен слушался своего звериного чутья, он доверял ему и сейчас, но ничего не мог изменить. Твердо взявшись рукой за наддверный выступ, норлунг полез вверх.

Граф Крискилла сидел на своем шатком деревянном троне, надвинув на глаза золотой венец. Он хорошо видел сквозь узкие прорези в волчьей маске. Свечи в зале были потушены, стол отодвинут к стене, расчищая сцену для ночного поединка. На грязном, давно неметеном полу золой из сто лет назад потухшего камина маг насыпал круг, по сторонам которого нарисовал в пыли какие-то знаки.

Все это не волновало сейчас Крискиллу. Он жил воспоминанием об увиденном глубоко внизу мрачном великолепии своего настоящего дворца и жаждой обладать им снова. Волк чувствовал приближение незваного гостя, но ни беспокойства, ни страха не было в его душе. Он знал, что как только ноги врага коснутся заветного круга на полу, его можно будет просто подойти и убить. Даже если бы Арвен вздумал сопротивляться, граф и на этот случай был совершенно уверен в своих силах. Никакого света в комнате не было. Оборотень отчетливее видел в ночной темноте, а человеку незачем хорошо видеть во время схватки!

Слабый шорох со двора заставил Крискиллу насторожиться. Его острый слух различал легкое шуршание камня под руками врага. «Невежа! Он решил карабкаться по стене, хотя я так гостеприимно распахнул для него дверь», — усмехнулся граф.

Над подоконником появился красноватый светящийся силуэт головы, затем враг перебросил руку, подтянулся, и вот гость стоял уже во весь рост в проеме окна. О, это был крупный мужчина. На мгновение Крискилла заколебался. Он слишком давно голодал. Ну что ж, тем лучше! Тем сильнее будет его ярость и желание победить!

Арвен спрыгнул в полутемную комнату и отряхнул руки. Он не чувствовал присутствия зверя. Аль-Хазрад сумел скрыть дальний угол зала непроницаемой для человеческих ощущений стеной. И все же что-то подсказывало Львиному Зеву, что опасность таится именно там. Привычным движением он вытащил из-за пояса обломок меча.

Уезжая от Локера, король забрал у него целый клинок, Бог весть как оказавшийся в хижине мирного отшельника. Но на охоту за оборотнем Арвен все же предпочел взять с собой свою «детскую игрушку». Чаша ярко вспыхивала в темноте, что служило предупреждением об опасности. Оборотень видел свет клинка, и этот свет ему не нравился.

Вытянув вперед руку с оружием, Арвен на полусогнутых ногах стал медленно поворачиваться вокруг своей оси. Он походил на огромную хищную кошку, чуявшую западню. В любую минуту Львиный Зев готов был броситься вперед. Его глаза напряженно вглядывались в темноту, одновременно ловя вспышки света, пробегавшие по обломку меча от самой рукоятки до щербатого края. Огонь был ровным, пока норлунг поворачивался от окна к столу, но чуть только меч двинулся в сторону скрытого мглой оборотня, чаша загорелась ярче.

Крискилла едва подавил в себе желание немедленно броситься на врага, пока тот еще не видит его. Но следовало выждать. Незваный гость должен был войти в круг.

Светящееся пятно в руке у короля неумолимо наползало на графа. Оборотню стало не по себе при мысли, что странное сияние может коснуться его. Он встал, чтобы сделать шаг в сторону от кресла, и в тот же миг норлунг, услышав слабый шорох в углу, направил туда руку. Чаша вспыхнула.

Оба противника издали невольный крик. Граф скорчился от боли, его словно полоснули бичом. Король отступил на шаг, в изумлении глядя на странную фигуру с золотой волчьей головой и живыми красноватыми глазами, хищно горевшими сквозь прорези в маске.

В следующую минуту Арвен уже бросился вперед, чтобы поразить противника. Крискилла ощерился, не двигаясь с места. Ноги короля последний раз коснулись пола в прыжке перед нападением и… вдруг отказали ему. Львиный Зев не споткнулся, не зацепился сапогом, он верно рассчитал расстояние и все же упал, разбив ладони и подбородок.

Ошалев от удара, король попытался встать и снова рухнул на пол. Он лежал у левого внутреннего края круга, всем телом чувствуя, как неведомая сила притягивает его к земле. Чертыхаясь, Львиный Зев опять попробовал подняться, но ему не удалось пошевелить даже рукой. Меч отлетел в сторону. Яркий свет, исходивший от чаши, озарял всю комнату. Благодаря ему Арвен видел своего врага. Крискилла запрокинул страшную золотую голову кверху и издал долгий протяжный вой, от которого кровь леденела в жилах.

Граф вернулся на трон и, не сводя глаз с поверженного противника, снял свой роковой венец.

— Видишь, — сдавленным голосом сказал он. — Я не так похож на волка, как про меня болтают.

Арвен молчал.

— У тебя хватило наглости вломиться в мой дом среди ночи, — продолжал Крискилла, — пусть хватит смелости посмотреть, как я надеваю свою серую мантию, чтобы встретить непрошеных гостей.

Король напрягся, пытаясь оторвать от пола хотя бы ладонь, но не смог. Все его тело налилось свинцовой тяжестью. Он застонал и откинулся навзничь, глядя, как торжествующий противник медленно, с явным наслаждением снимает с себя не нужную уже в новой ипостаси одежду. Белое выморочное тело оборотня отвратительным пятном скользило в ночной мгле. На шее графа висел тяжелый амулет из волчьих когтей и зубов.

Крискилла подошел к окну и вытянулся в полный рост, подставляя ночному светилу свою узкую клинообразную грудь. Как только яркий луч полной луны скользнул по широкому кольцу из белого металла, вделанному в амулет, оборотень вновь завыл и повалился на пол.

Его ноги и руки страшно скрючились, лицо вытянулось вперед, а из бледной, лишенной естественных волос кожи полезла клочковатая шерсть. Арвен не был брезгливым человеком, но сейчас ему показалось, что его вот-вот вырвет. Он едва пошевелил ногой и вдруг понял, что его держит не пол, а какая-то неведомая тяжесть в собственном теле. Король не владел собой, и это было ужаснее всего.

Правая нога норлунга носком сапога пересекала круг, и ею он мог слегка двигать. Арвен ничего не знал ни о магическом кольце, в которое попал, ни о знаках, окружавших пыльный рисунок, ни о том, что при каждом новом повороте сапога он все больше и больше стирает границу рокового круга, размыкая заклятие. Львиный Зев чувствовал только, что чем сильнее он водит носком по полу, тем большая часть ноги подчиняется его воле.

Тем временем оборотень сделал несколько неуверенных шагов на покачивающихся лапах и, встряхнувшись от шеи до хвоста, грозно зарычал. Он стоял у самого края круга и теперь уже ничем не напоминал человека. Просто волк, громадный волк с удивительно осмысленной злобной мордой.

Зверь одним прыжком пересек границу круга и приблизился к добыче. Запах живого человеческого тела, забытый с тех пор, как Крискилла прикончил своих последних слуг, дразнил чудовище. Он сделал несколько шагов к лежащей навзничь жертве, примериваясь, как лучше вцепиться в ее беззащитное горло. Выбрав удобное положение, волк толкнулся лапами, но его прыжок оказался не более удачен, чем недавнее нападение противника.

Граф получил мощный удар ногой в живот. Единственная часть тела, которой Арвен мог двигать, оказалась не такой уж бесполезной. Оборотень, не ожидавший сопротивления, рухнул рядом с врагом, задев норлунга задними лапами. Если б из своего положения Арвен мог дать твари более ловкий пинок, то Крискилла отлетел бы на другой конец комнаты. Но сейчас зверь больно лягнул короля, сдвинув с места его тело. Правым боком Арвен лежал теперь на границе круга, ощущая, как способность двигаться отчасти вернулась к нему.

Встряхнувшись, оборотень вскочил на ноги и с остервенением бросился на врага. Завязалась короткая неловкая возня, во время которой Арвен пытался придавить тварь к полу тяжестью своего неповоротливого тела. Волчьи зубы дважды полоснули короля по плечу, прежде чем норлунг сумел зажать голову зверя между своим онемевшим боком и кое-как двигавшейся рукой.

Задние лапы твари отчаянно били по ногам короля, оставляя глубокие борозды от когтей, но Арвену было уже все равно. Он собрал последние силы и сдавил череп оборотня локтем. Рычание перешло в хрип, затем в жалобный скулеж и вдруг оборвалось человеческим криком. Норлунг почувствовал, как хрустнули раздавленные кости и что-то теплое хлынуло на его бок.

Прошел час. Арвен лежал без движения, придавленный к земле мертвым телом графа, которое вновь приобрело человеческие очертания. Король чувствовал, как медленно, почти через силу струится кровь в его жилах. Им овладела сонная вялость, не было сил пошевелиться и стряхнуть омерзительного оборотня. Не было сил дотянуться до меча.

Из оцепенения его вывел странный звук, дошедший из-под земли. Глубоко внизу что-то тряслось и грохотало, отзываясь слабой дрожью во всех камнях замка. С каждой минутой ощущение становилось все явственнее. В невидимом для норлунга городе падали стены, рушились перекрытия и потолки. Со смертью последнего из оберонских принцев-оборотней дворец уходил еще глубже под землю. Вместе с ним погружалась в топи и жалкая башня графа, как гнилой зуб торчавшая над болотами.

Чудовищные трещины пошли по полу зала, на котором лежал Арвен. Сильный толчок взметнул камни и отбросил короля далеко в сторону. Вместе с болью от удара о стену Львиный Зев ощутил свое тело. Магический круг со всеми его знаками красовался теперь на вздыбленной плите пола, вставшей поперек комнаты. Король почувствовал, что к нему вернулась способность управлять собой. Держась одной рукой за стену, он тяжело приподнялся.

В нескольких шагах от него лежало омерзительное тело графа. На неестественно изогнутой шее оборотня Арвен увидел толстый черный шнур от амулета. Король сделал несколько шагов к врагу и протянул руку. В это время глубокая трещина разъехалась под самым брюхом графа, и Львиный Зев успел лишь зацепить пальцами за край магического ожерелья. Шнур оборвался, но Арвен, сжав кулак, отшатнулся назад. В его ладони остался лишь круг из белого металла.

Краем глаза король увидел, что окно погружающейся вниз башни почти сровнялось с землей. Он бросился было к выходу, но жалобный звон металла заставил его обернуться. В дальнем углу зала лежал обломок меча, о котором Арвен забыл, потому что со смертью оборотня чаша на рукоятке потухла. Одна из плит приподнялась от толчка, и клинок звякнул, падая с нее.

Секунду поколебавшись, король бросился по шатающемуся полу к мечу, он видел перед собой только золотую гравировку, тускло поблескивавшую в пыли. Когда рука норлунга схватила рукоятку меча, ему показалось, что клинок слегка шевельнулся в его пальцах и ответил им благодарным теплом.

— Не бойся, приятель, — шепнул Арвен. — Я тебя не брошу.

В два прыжка он достиг окна и вскочил на подоконник. В тот миг, когда ноги короля коснулись травы, камни за его спиной начали рушиться целыми грудами.

Львиный Зев бежал по прогибающейся дрожащей почве, боясь даже оглянуться. Он знал, как много земли потянет за собой проваливающееся здание, и не надеялся добраться до болота живым. Впрочем, далеко ли он уйдет по болоту, в полной темноте, без слеги?

Земля оползала вниз вместе с домом, и норлунг в ужасе почувствовал, как его ноги заскользили по водянистым гнилым стеблям. Казалось, топь, со всех сторон охватившая дом, двинулась на него, чтобы сомкнуться над разрушенной крышей. Арвен понял, что противостоять вязкой наступающей жиже он не сможет. Львиный Зев поднял лицо к небу, желая захлебнуться стоя, с мечом в руке. Но в этот миг кто-то крепко вцепился в его плечи и рванул наверх.

Неведомая сила подняла короля в воздух и понесла над болотами. Норлунг видел свои сапоги, оставшиеся в трясине вместе с налипшими на них листьями брусники. Какое-то время еще была заметна верхняя зубчатая часть башни графа Крискиллы, затем темная борозда на месте, где сомкнулась топь, но вскоре и она исчезла.

Глава 11

Далеко внизу плыли зеленоватые болотные огоньки. Черная, блестевшая чешуей мелкой ряби река осталась справа. Арвен попытался задрать голову, чтобы разглядеть, какая тварь схватила его, но получил удар в затылок и потерял сознание. Ему казалось, что сверху на него сыплется розоватый порошок, напоминавший по запаху цветочную пыльцу. Он пришел в себя, только когда кто-то опустил его тело на землю и осторожно разжал лапы.

— Ну? Тебе понравилось путешествие? — за спиной короля раздался тихий женский смех.

Восхищение, которое Арвен испытал при виде Нитокрис, равнялось только его отвращению к мушиному членистоногому существу, медленно отползавшему в сухой тростник за спиной царицы.

Супруга Бога протянула вперед точеную руку, но не для того, чтобы помочь королю подняться. Сквозь ее длинные, цвета старой слоновой кости, пальцы на землю сыпались душистые лепестки лотоса.

— Здесь немного холодно, — сказала она. — Ты не находишь?

Король ошалело смотрел на нее, не говоря ни слова. Со спины Бельзебел к нему спрыгнуло существо, явно не принадлежавшее этому миру. Каждое ее движение сопровождалось легким пыльцеобразным сиянием. В первое мгновение Львиному Зеву даже показалось, что женщина одета в легкие прозрачные пелены, а на голове ее слабо высвечивается рогатая серповидная корона. Но когда Нитокрис приблизилась к королю, он понял, что все это лишь прихотливая игра луны.

Теперь Супруга Бога стояла перед ним такой, какой она покинула башню после вызова Бельзебел. На ней не было ничего, кроме тонкого ожерелья из золотых мух, смутно поблескивавшего на голой груди. Ее лунное, млечно-белое тело дразнило и раздражало норлунга. По длинным черным волосам тонкими струйками стекали благовония от душистого конуса, таявшего на голове у царицы. Их запах, резкий и навязчивый, ударял в нос королю. Он вызывал настойчивое желание подойти и потрогать рукой эти блестящие в темноте, змеистые локоны, прикоснуться пальцами к острому подбородку, взять незнакомку за раскосые скулы, чуть растянуть уголки чувственных, алых, как гранат, губ, впиться в их разлом и пить, пить дыхание лунной женщины, слегка касаясь языком ее острых, белых зубов. Откуда норлунг знал, что у Нитокрис острые зубы?

Царица сделала шаг к нему, и новая душная волна запаха накатила на короля. Львиный Зев почувствовал такую сильную похоть, что еле удержал себя от откровенного нападения. Умом он понимал, что его возбуждает не красота незнакомки, а этот неотвязный аромат лотоса, но уже не мог обуздать своих желаний.

Нитокрис скользнула в темноте к нему и приблизила свое лицо к лицу короля. Что это была за женщина! Арвена поразило необычное сочетание фаррадского облика незнакомки: ее острых, словно вырезанных из камня, черт лица, узких бедер, тонкокостных рук и ног — с совершенно белой кожей. Эта лунная кожа — знак высочайшего происхождения — сейчас казалась такой тонкой, такой невраждебно мягкой!

Король осторожно дотронулся кончиками пальцев до округлого, точно выточенного из кости, плеча незнакомки, и в следующее мгновение их губы уже яростно терзали друг друга. Арвен не чувствовал, как длинные заостренные ногти Нитокрис полоснули его по спине, и все ее тело затрепетало от острого удовольствия.

Шея царицы была душистой, по ней во впадинку между твердыми, как камень, грудями стекали капельки с благовонного конуса. Они струились вниз по животу. Король чувствовал, что не может и не хочет остановиться. Его разум быстро гас, убаюканный запахом лотоса. В нем росли самые необузданные, самые оскорбительные желания. Он слишком долго ждал! И вряд ли когда-либо получит от Астин такие удовольствия, какие сулила близость с лунной дьяволицей.

Ему больше не хотелось ласкать Нитокрис. Он представил, как сладко было бы выкрутить эти длинные, непривычно сильные для женщины руки и, вцепившись в скользкие волосы, рвануть ее голову вниз так, чтобы незнакомка закричала от боли. Львиный Зев отодвинулся и наотмашь ударил царицу по лицу. На губах Супруги Бога выступили капельки крови, она рассмеялась, но Арвен не дал ей опомниться. Он набросился на Нитокрис и дико, по-звериному овладел этим прекрасным телом.

Созвездия тихо гасли на белесых небесах. Тонкий, чуть раздвоенный язык царицы скользил по шее Львиного Зева. Арвен всегда считал свою кожу грубой, но сейчас мурашки пробегали по всему его телу. Он не хотел, чтобы незнакомка снова касалась ранки на его шее и в то же время страстно желал, чтоб Нитокрис изо всей силы сжимала губами именно ее…

Тонкая боль пронизывала шею короля. Он чувствовал, как что-то теплое льется ему на плечо, течет по груди. Норлунг расслабился в объятиях царицы, ему было сладко и больно.

Единственное, чего он желал — продолжения тихой усыпляющей муки. Его шея от уха до плеча начала неметь, вскоре Дрвен перестал ощущать что-либо, кроме слабого покалывания. Силы быстро оставляли его. Краем угасающего сознания он понимал, что причиной этого была Нитокрис. На мгновение она показалась ему огромной, лоснящейся от благовоний пиявкой. Львиный Зев погрузил руку в ее густые липкие локоны и с усилием оттянул голову царицы в сторону от своей шеи. Прекрасный ухмыляющийся рот Нитокрис был полон крови. Эта картинка последней вспыхнула перед глазами Львиного Зева, прежде чем он окончательно погрузился в темноту.

Молочная накипь тумана окутала берег реки. Царица была сыта. Мужчина, тяжелой скалой придавивший ее к земле, лежал без движения. Нитокрис с наслаждением потянулась, высвобождая свои поцарапанные руки и ноги. Такой бури она не испытывала давно. Странно, что он все еще жив! Супруга Бога не могла больше пить, а норлунг все не умирал. Алая тонкая струйка жизни продолжала сочиться из вспухшей посиневшей жилы на его шее. Сейчас царица была сыта и неповоротлива, чтобы прикончить короля сама. Кроме того, Нитокрис помнила об обещании, данном Бельзебел. Щелчком пальцев подозвав свою отвратительную спутницу, она отступила, пропуская ее к жертве.

— Допей все, — произнесла царица. Ей жаль было расставаться с этим крепким, как камень, и жарким, как огонь, телом, но Супруга Бога знала, что в здравом уме и твердой памяти норлунг никогда не повторит сделанного. В конце концов он был с ней очень груб!

Арвен лежал, запрокинув голову и смежив веки. Он не спал, не грезил, не думал, не желал. Его душа пребывала в пустоте, повиснув между небом и землей. Король слабо соображал, что происходит. Он знал: ни одна женщина на земле не смогла бы дать ему таких ощущений, как Нитокрис, но Львиный Зев не был Уверен, приятны ли они ему.

Арвен досадливо провел рукой по своей онемевшей шее, До которой снова дотронулось что-то щекочуще мохнатое.

Король открыл глаза, намереваясь отбросить надоевшие волосы Нитокрис со своего плеча, и вздрогнул. Над ним склонялось отвратительное членистоногое существо с выпуклыми сетчатыми глазами на унылом женском лице. Это оно трогало своей скрюченной лапкой беззащитную шею короля.

Львиный Зев закричал. Такого с ним не происходило никогда. Тварь величиной с корову по-мушиному потирала свои отвратительные конечности. Норлунг хрипел, изнемогая под тяжестью. Лапа Бельзебел нажала на горло короля, чтобы прекратить неудобные трепыхания пищи. Арвен не мог больше дышать. Лицо норлунга сначала налилось кровью, а потом посинело. Его рука судорожно цеплялась за пояс, стараясь нащупать меч, но оружие вместе с ремнем сдвинулось назад, и Львиный Зев сейчас придавливал клинок спиной к земле.

Чтобы удобнее перекусить жертве шею, Бельзебел крутанула тело короля на бок, и в этот миг вывернутая рука норлунга все-таки дотянулась до меча. Из последних сил он вытащил клинок и снизу резко ударил Царицу Мух в отвратительное белесоватое брюхо. Бельзебел спасли только прочные ороговелые пластины, закрывавшие ее живот. Однако обломок меча проник между ними и поцарапал неестественно нежное тело твари. На лезвии осталась клейкая матовая слизь.

Царица Мух издала вой и, затрещав крыльями, взмыла в воздух. Она не ожидала, что после пиршества Нитокрис жертва найдет в себе силы подняться на ноги. Арвен, тяжело покачиваясь, встал, высоко вскинув обломок меча, на котором угрожающе вспыхивала огненная чаша.

Бельзебел описала полукруг в воздухе и подхватила бледную, как само утро, Нитокрис. Арвен проводил взглядом две быстро удалявшиеся тени и с трудом перевел дух.

Глава 12

До реки было не близко, особенно в том состоянии, в каком находился сейчас король. Он несколько раз падал лицом в мелкую болотную воду, проклиная траву и коряги, за которые цеплялись его ноги.

Добравшись до берега, Арвен сел на землю и тихо застонал, понимая, что сам не переберется на другую сторону. В утреннем холодном тумане от воды поднимался белый пар. Войти в него, затеряться, ничего не видеть и просто так, без усилий, поддаться течению было единственным желанием норлунга. Вместо угрюмой злобы его охватило равнодушие. «Я всегда должен, — усмехнулся он, — и ни у кого даже на минуту не возникает вопрос, а что будет, если я не смогу?»

Львиный Зев подошел к реке. «Если хорошенько поискать, — думал он, — в воде у берега всегда найдется бревно или хотя бы пень». Искать пришлось действительно хорошенько. Полуутопленный сосновый ствол не вполне устраивал короля, но стоило рискнуть. Вцепившись в него обеими руками, путник выворотил кусок дерева из вязкого ила и пустил по воде.

Держась за скользкое, поминутно проворачивавшееся под ладонями дерево, Арвен плыл наугад в густом молочном тумане. Река вынесла его к другому берегу не раньше чем через час, и теперь он находился далеко вниз по течению от логова волков. Последние звезды догорали в небесах. Королю ничего не оставалось делать, как брести мимо удручающе одинаковых кустов ивняка и пытаться изо всех сил припомнить, как выглядело то место, от которого он вчера начал свой путь.

Но судьба подарила ему удачу. Арвену не пришлось искать тропинку и тыкаться в каждый просвет между кустами. В рассеивающемся тумане он заметил впереди на песке согнувшуюся женскую фигурку. Астин сидела, обхватив босые грязные ноги. Ее длинные спутанные волосы едва шевелил ветер. Принцесса зябко поежилась, не отрывая взгляда от воды, и поправила на плечах изодранную белую рубашку.

— Где наши лошади? — без всякого приветствия спросил Арвен, подходя к ней сзади.

Девушка вздрогнула и обернулась к нему.

— Я думала, ты уже никогда не придешь, — тихо сказала она.

Норлунгу стало невыносимо тяжело оттого, что она ждала его Астин ничего не могла знать о недавних похождениях своего спутника, но Арвену меньше всего хотелось, чтобы принцесса сейчас рассматривала его. Он провел ладонью по лбу и опустился на песок рядом с ней.

— Где оборотни? — устало спросил король и добавил уже мягче: — Девочка, если б ты знала, как мне плохо.

— Львиный Зев, если б ты знал, как мне хорошо, — слабо рассмеялась Астин, скользнув под его тяжелую руку.

Арвен с удовольствием почувствовал тепло человеческого тела. Он знал, что ее слова относятся к его возвращению, но от этого королю становилось на душе еще тяжелее.

— Я спросил, где наши лошади? — повторил он. — И куда подевались оборотни?

— В полночь они снова стали волками и убежали в лес, — ответила принцесса. — Я поняла, что ты победил, и пошла на берег. Лошади у логова. Почему ты так долго не возвращался?

Арвен сделал над собой усилие и улыбнулся.

— У меня были еще дела, — он склонил голову, и в этот миг Астин увидела его шею.

— Что с тобой? — дрожащим голосом спросила она. — Где ты был?

— Я не обязан отчитываться перед тобой! — вспылил норлунг, резко поднимаясь на ноги. — Пойдем, заберем наших кляч. У меня нет никакого желания оставаться здесь!

Король развернулся и быстро пошел к кустам ивняка. Астин, торопливо спотыкаясь, поспешила за ним. Она еле успевала за размашистым шагом норлунга, ее тревожный взгляд то и дело пробегал по синей, вздувшейся шее спутника.

Когда ровная малиновая полоса всплыла над горизонтом, Арвен почувствовал себя еще хуже. Ему захотелось заслониться рукой, но он боялся подставить ладонь под этот смертоносный, с каждой минутой набиравший силу свет. Львиный Зев представил себе, как кожа вздуется и клочьями поползет с пальцев, обнажая гниющее мясо. Ему казалось, что его кости стали хрупкими и вот-вот, не выдержав тяжести тела, раскрошатся в пыль. Это было ужасно.

Король чувствовал, что единственное спасение в тени. Пока его защищал туман, с каждой секундой становившийся все более прозрачным. Потом раскидистые кроны елей, хранившие сырой полумрак, сомкнулись над головой Арвена, и он ощутил облегчение. Но вот впереди замаячила поляна, на которой перед логовом оборотней стояли лошади. Завидев норлунга, они резко шарахнулись в сторону, дико заржали и забились у привязи, стараясь оборвать веревки. Астин прикрикнула на них и обернулась к спутнику. Арвен с ужасом смотрел в небо, солнечные лучи все ярче пробивались сквозь ветки.

— Я не знаю, где ты был и что с тобой случилось, — сказала девушка, глядя в серое лицо короля, — но тебе нельзя здесь оставаться, — принцесса взяла спутника за руку и почти силой втолкнула его под густую сень вывороченной ели.

Оказавшись в логове оборотней, Арвен почувствовал себя лучше. Он провел ладонью по лбу, вытирая крупные капли пота. Астин вопросительно смотрела на него, но ему ни о чем не хотелось говорить.

— Если тебе нечего сказать, — серьезно, без тени улыбки произнесла принцесса, — тогда я с твоего позволения лягу. Я ждала тебя всю ночь и имею право наконец выспаться, — она помедлила, — под твоей надежной защитой.

В последних словах девушки Арвену почудилась издевка, но он не отреагировал на нее. Король опустился на пол и обхватил голову руками. «Что мне делать? — его мысли метались, как загнанные лисы на травле. — Эта тварь меня укусила. Она пила мою кровь. Кто я теперь?» Острая боль в шее была ему ответом.

Астин тихо лежала рядом на груде еловых веток. Казалось, она заснула сразу, как только ее голова коснулась темной пожухлой хвои. Дыхание принцессы было ровным, маленький исцарапанный кулачок подпирал грязную щеку со светлыми Дорожками от слез. Арвен глубоко вздохнул. Его нежность к ней была больше, чем страх перед тем, что сейчас происходило с ним самим. Король протянул руку, чтобы поправить волосы Астин. Пальцы норлунга прикоснулись к ее шее, обнажив пронзительно белую полоску горла. Он видел, как ровно пульсирует кровь под тонкой кожей девушки.

Львиный Зев вдруг понял, что больше не может сдерживать острое чувство голода. Он помимо воли потянулся к беззащитной плоти, обещавшей несказанное наслаждение, от одного глотка свежей молодой крови. Только она могла утолить мучительный, иссушавший голод. Страшным усилием воли Арвену удалось отклонить отяжелевшую голову в сторону и ткнуться лицом в жесткую хвою. Но это не уменьшило голода и жажды, они сжались в глубине и стали нестерпимо распирать короля изнутри.

Глаза норлунга заволокло красным туманом, он перестал видеть перед собой спутницу, вместо нее ему представилось тугое, пульсирующее неровным светом переплетение жил, полных необходимой ему жизненной влаги. «Я потерял много крови, — мелькнуло у него в голове. — Мне нужно. Нужно!»

Не в силах противиться властной тяге, король наклонился над головой спутницы. Он чувствовал, что его зубы сами собой оскалились, а рот свело отвратительной судорогой. «Если я не получу этого, я умру…»

Астин слабо шевельнулась, ее ладонь скользнула по щеке, а губы сложились в мягкую улыбку. «Арвен», — тихо прошептала она во сне. Тело короля обмякло.

«Что дальше? — горькая усмешка тронула губы норлунга. — Убить единственного человека, который остался со мной? А потом прятаться днем и рыскать ночью по этим болотам? Душить хорьков в ожидании более крупной дичи? Забыть свое имя, разучиться разговаривать, помнить лишь этот изматывающий голод и в один прекрасный день сдохнуть от тоски?»

Отделить прошлое с его борьбой, славой, наслаждениями и болью от кромешного ужаса настоящего могла лишь одна светлая полоса, и Львиный Зев чувствовал, что, не колеблясь, проведет ее. Может быть, он был плохим королем, и уж, наверное, плохим человеком. Но все же человеком, и знать не отел той отвратительной, голодной твари, которая сейчас пожирала его изнутри.

Король встал, его рука легла на рукоятку меча. Чаша жарко пылала, предупреждая его о собственной опасности. Пальцы норлунга обожгло, но Львиный Зев не убрал ладонь. Зачем теперь? Достоинство требовало, чтобы воин умирал с мечом в руке, даже если он не пускает его в дело.

Бросив короткий тяжелый взгляд на Астин, король шагнул к выходу. Мерзкая тварь, сосавшая его естество, затрепетала при одной мысли о солнце. Арвену показалось, что он слышит, как она зашипела и сжалась, сдавив его грудную клетку. На мгновение застыв на пороге, Львиный Зев стиснул зубы, подавляя безотчетное желание броситься обратно в тень. Он высоко поднял меч и шагнул на свет.

Норлунгу показалось, что его обожгло солнечными лучами. Всего, от макушки до ступней ног. Каждый волос затрепетал и съежился. Арвена обдало жаром, как из открытой печи. Однако кости его не раскрошились, а плоть не поползла с них вниз, как истлевшая ветошь. Лишь в самом центре груди, где в отчаянии билось неведомое королю чудовище, было так больно, словно между ребрами Арвена ворочали раскаленным ломом.

Потом и эта боль утихла, как прогоревший костер, и лишь иногда вспыхивала внезапными злыми угольками, покалывая норлунга то в бок, то в сердце. Арвен чувствовал, что меч больше не жжет ладонь, и медленно открыл глаза. Он был жив. Жив! И свободен!

Король осторожно дотронулся пальцами до шеи. На ощупь она была все еще опухшей, но болела уже не так сильно. Если б Арвен мог видеть себя со стороны, он заметил бы, что на месте синего пятна у него появился ожог, который необычайно быстро съеживался и исчезал, открывая здоровую кожу.

— О Боже! — простонал король, с облегчением проводя ладонью по лицу. С самого начала путешествия он не чувствовал себя лучше.

Сзади кто-то коснулся его плеча.

— Ты и правда великий воин, — Астин стояла, прижавшись лицом к его спине.

— Ты не спала? — спросил он, подняв брови.

— Разве рядом с тобой можно заснуть? — хмыкнула девушка, стараясь унять дрожь.

— Почему же ты не убежала? — в голосе короля зазвучало раздражение. — Зачем было притворяться? А если б я тебя укусил?

— Значит, мы погибли бы вместе.

Арвен обнял ее за плечи и подтолкнул к лошадям.

Глава 13

— Что мне делать с этим чертовым амулетом? — спросил норлунг, когда спутники уже уселись верхом и пустили лошадей легкой рысцой к берегу.

Животные больше не шарахались от Арвена, и ему было приятно сжимать коленями ровно вздрагивавшие бока лошади. Львиный Зев коснулся пальцами массивного кольца из белого металла и показал его Астин. Принцесса изумленно присвистнула, ее рука сама собой потянулась к странному предмету. Король усмехнулся: бедняжка за время путешествия с ним набралась дурных манер! Он-то по крайней мере провел время с пользой и мог теперь запросто разложить свое имя по буквам.

— Тебе это знакомо? — Арвен подал спутнице амулет.

— Шутишь? — Астин осторожно взяла кольцо. — Это лунное серебро, — сказала она, — его секретом владели только оберонские принцы-оборотни. Считается, что оно исчезло с лица земли вместе со своими хозяевами. Но, как видишь, это не так. Говорят, при помощи такого кольца в полнолуние можно вызвать волков и повелевать ими.

Арвен хмыкнул, он не любил колдовских ухищрений и старался от них отделаться побыстрее.

— Если эта штуковина тебе так нравится, — беспечно сказал он, — можешь взять ее себе. Волки разбежались, у них теперь все равно не хватит мозгов вспомнить, что это такое.

Принцесса подняла на Львиного Зева серьезный взгляд.

— — Арвен, — ее голос зазвучал укоризненно, — ты делаешь подарки, которым не знаешь цены. Если б волшебные вещи не доставались тебе так легко, ты бы трижды подумал, прежде чем расстаться с ними.

— Да уж, легко, — король потер ободранные колени. —

Подбирай слова, девочка. Не хочешь — не надо, я заброшу эту дрянь в болото.

Он привстал на стременах и размахнулся, но Астин с визгом вцепилась ему в руку.

— Я в жизни не видела такого остолопа! — возмутилась она. — Я не принимаю от тебя этого подарка, но храниться амулет будет у меня. Ты все равно не знаешь, как им пользоваться.

— А ты знаешь? — оскорбился Львиный Зев. Девушка молчала. — Знаешь? — Арвен придержал коня и повернулся к спутнице.

Астин нехотя кивнула.

— Откуда? — голос короля прозвучал требовательно, как звучал на совете, и Астин внутренне сжалась под прямым испытующим взглядом его голубых глаз.

— Откуда ты вообще все это знаешь?

Принцесса почувствовала, что дальнейшее молчание только усилит недоверие спутника. Рано или поздно все равно придется все ему рассказать. Она было раскрыла рот, но внезапный треск сучьев в кустах справа помешал ей ответить. На до-Рогу вышли трое коренастых мужчин, вооруженных луками.

Как ни внезапно было их появление, но Арвен все же успел сдержать лошадь и одним движением вытащить из-за спины меч. Его жеребец заплясал, перебирая ногами, встав поперек дороги и боком оттеснив назад лошадь принцессы.

Незнакомцы так же быстро вскинули свои луки. Их грубые непроницаемые лица не выражали ни удивления, ни какого-либо другого чувства, хотя в душе беотийцы были неприятно Удивлены безупречной реакцией короля.

Повисла гнетущая тишина. Норлунг смотрел на лучников лучники, прищурив глаза, разглядывали своего врага, с удовольствием выбирая мишени на его громадном, не защищенном броней теле. Арвен понимал, что пошевели он рукой, и противники за минуту превратят его в ежа. Но сдаваться просто так он тоже не собирался.

— Что вам надо? — спросил Львиный Зев по-беотийски желая оттянуть время выстрела.

— Разве ты не догадываешься? — старший из лучников сделал шаг вперед, но не опустил оружия.

— Мой отец говорил, — усмехнулся король, — что величайшее наслаждение для охотника, это — охота на человека. У зверя есть чутье, но лишь двуногие способны думать. Кажется, я не сумел воспользоваться его советом, раз вы здесь.

— Твой отец был мудрым человеком, — ответил капитан лучников, — а ты сам хороший следопыт. Нам пришлось нелегко, пока мы петляли за тобой по лесу, — он вытер лоб. — Король Беота Хаген Дагмарсон посылает тебе свой меч, — с этими словами капитан сделал знак одному из лучников, и тот вышел вперед, сжимая в руках завернутый в грубую буйволовую кожу клинок.

Арвен сразу узнал его. Это был тот самый меч, который Хаген бросил ему на арену. Смысл послания казался норлунгу неясен.

— Твой государь что-нибудь приказал мне передать на словах? — спросил король.

— Он просит тебя о встрече, — ответил лучник, которого собственная миссия удивляла не меньше, чем арелатского короля. — Он сказал, что готов прийти в любое место, какое ты назовешь, один и без оружия.

— Зачем? — вырвалось у Арвена. Астин, тронув поводья лошади, подъехала к нему и положила руку королю на запястье. Едва ли капитан мог ответить на заданный вопрос, и Львиный Зев это понимал.

Положение было не из легких. Его наверняка заманивали в ловушку. Лучники с северного побережья близ Гандвика действительно оказались прекрасными охотниками, раз смогли разыскать норлунга. Но им, как видно, пришлось разбиться на небольшие группы, чтоб прочесать весь лес. Теперь они не решаются даже втроем напасть на арелатского короля. «Меня сейчас легко убить, — думал Арвен, — если обстрелять из луков, но, видимо, у них приказ привезти добычу живой. А значит, единственный выход — заманить волка в яму и там уже наброситься всем вместе. А меч?» Меч и правда не укладывался в его рассуждения. Не мог же Хаген, ради такого унизительного дела, вручить этим деревенщинам свой родовой клинок! Единственным способом отделаться от посыльных беотийского короля было дать им согласие и постараться по дороге к месту улизнуть, сбив лучников со следа. Поэтому Арвен кивнул капитану и протянул руку к подарку Хагена.

— Скажи своему господину, что я глубоко удивлен его предложением, — произнес король, — но в память об этом мече согласен встретиться с ним в пяти днях пути отсюда на юг под развалинами старого оберонского моста через приток Арна — Секвену. Пусть приезжает один.

Лучники молча кивнули. Не говоря больше ни слова, они поклонились и исчезли за кустами.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил король, поворачиваясь к Астин.

— Что это действительно меч Хагена, — спокойно ответила девушка. — Он очень дорожит родовым оружием и не стал бы без крайней необходимости отдавать его в руки простым следопытам. Они действительно посланцы.

Арвен озадаченно почесал затылок.

— Я еще могу понять, как эти головорезы доберутся дней за пять до Лотеаны, — озабоченно продолжала принцесса, — но как Хаген успеет к месту встречи? Мы ехали сюда неделю…

Львиный Зев смерил ее снисходительным взглядом.

— Зигурдцы, несмотря на свой рост, хорошие бегуны, — Усмехнулся он. — Их спасает не скорость, а выносливость. И бывал на побережье у Гандвика.

Говорят, там жить нельзя?

— Жить можно везде, — рассмеялся король, — Даже у меня дома на севере. Море там ревет, как стадо диких буйволов, и набрасывается на песок с такой силой, что по нему можно бежать, не увязая ногами, настолько он утрамбован приливом. Ветер сбивает человека с ног. Тот, кто привык к таким условиям, вряд ли потратит много времени на обратный путь по уже известной дороге. Мы ехали неделю, потому что плутали, останавливались и искали, куда идти дальше. Если у них есть лодка, то все становится еще проще. А уж Хаген то точно поплывет вниз по Арну на корабле.

— Вопрос в том, собираешься ли ты с ним встречаться на самом деле? — принцесса испытующе посмотрела на Арвена. Она чувствовала, что красочным рассказом о лучниках он заговаривает ей зубы.

— Почему я должен ему доверять? — угрюмо спросил Львиный Зев. — До сих пор я жив только потому, что до конца не доверял никому. А Хаген мой враг.

— Мне ты тоже не доверяешь? — уязвлено спросила принцесса.

— Ты мне слишком нравишься, чтоб тебе доверять, — усмехнулся король. — Считаешь: я должен с ним встретиться?

Астин кивнула.

— Мне кажется, что Хаген начал большую игру, и неплохо узнать о ней подробнее, если, конечно, ты еще намерен вернуть Арелат.

Тело следопыта изогнулось и дернулось два раза.

— Конец, — презрительно бросил Аль-Хазрад, вынимая из груди несчастного свою окровавленную руку, которой сжимал скользкое, еще трепещущее сердце. — Уберите это, — он пнул ногой останки лучника и повернулся к двум «могильщикам», разводившим костер на полу.

«Значит, Хаген решил меня предать?» — теперь маг знал достаточно, чтобы сложить воедино осколки разноречивых сведений, которые доходили до него в последние дни, и связать их со странным поведением беотийского короля. «Что ж, неверный союзник должен выйти из игры. Жаль, конечно, — тонких губах „могильщика“ змеилась слабая улыбка, — но ничего не поделаешь. Бедный Хаген!»

Когда маг вышел из подвала, была уже ночь. Молча оглядев черный, грозно притихший дворец, Аль-Хазрад остановил взгляд на приземистой угловой башне, где находились покои беотийского короля. В узком окошке верхнего яруса теплился слабый свет. Значит, Хаген еще не спит? Маг был удивлен, но не смущен этим. «Пусть так. Нам все равно надо поговорить».

Тяжелой поступью Аль-Хазрад поднялся по лестнице. Часовые не остановили его, ибо знали, что колдун посещает их господина в любое время дня и ночи. Они лишь отставили пики в стороны и с силой стукнули ими об пол, приветствуя гостя.

Аль-Хазрад улыбнулся. Славные ребята! Ему начинали нравиться знаки мирской власти. О да, из нее можно извлечь много пользы, иногда даже больше, чем из бесплодных бдений над магическим котлом.

У самой двери королевской спальни дежурили два пажа. Маг отослал их, и они не посмели даже подать голос, чтобы предупредить господина.

— Вон, — тихо прошипел колдун.

Мальчишек и след простыл. Аль-Хазрад прислушался. За дверью царила абсолютная тишина. Казалось, там никого нет. Тяжелые створки были заперты, но маг наложил на них заклинание, размыкающее замки, и проник внутрь.

Масляная лампа тлела на столе, отбрасывая на стены причудливые тени. Король Беота Хаген Дагмарсон неподвижно сидел в кресле. Казалось, он спит. На его коленях покоился тяжелый ларец для письменных принадлежностей. Правая безвольно опущенная рука сжимала резную черную коробочку. В воздухе витал слабый запах опиума.

О боги! Аль-Хазрад задохнулся от неожиданной догадки. Белый порошок! Опиум рыцарей Золотой Розы! Проклятый вор! Значит, он успел наложить руку на наследие ордена раньше чем «могильщики» забрали рукописи и магические реликвии «еретиков»? Вот он ключ к частым исчезновениям короля! Вот объяснение его немыслимой осведомленности!

Маг подошел ближе и аккуратно извлек из плотно сжатых пальцев Хагена коробочку. «Значит, мы путешествуем? — усмехнулся Аль-Хазрад. Не трудно было догадаться, куда направляется король Беота. На встречу с Арвеном. — Надо признать, я недооценил тебя, Хаген сын Дагмара. Но все можно исправить…»

Маг осторожно вдохнул маленький шарик порошка, и окружающий мир вдруг осветился мириадами огней, наполнился множеством звуков и незнакомых запахов. Необыкновенная легкость охватила «могильщика». Он почувствовал непреодолимое желание выйти из своей бренной оболочки. Одновременно колдун увидел, что от бездыханного тела Хагена тянется тонкая серебряная нить, уходившая куда-то за стену.

Усилием воли Аль-Хазрад заставил свое «я» остаться в тяжелом и душном теле, двигать его и говорить неповоротливыми губами. Из темных складок одежды он достал острый нож со змеевидным лезвием. Сплав небесного металла с грубой рудой, извлекаемой из недр земли, делал кинжал магическим. Таким оружием Аль-Хазрад мог разрезать тонкую нить, связывавшую душу короля с его телом.

Маг взмахнул рукой, нож прошел через нить, как сквозь лунный свет. Но в отличие от ночного светила, которому невозможно причинить вреда, нить оказалась перерублена. Ее слабое серебряное свечение быстро иссякло. Аль-Хазрад издал удовлетворенный смешок.

Где-то далеко над самыми дебрями Иггдрасилева леса король Хаген испытал адскую боль. Он с ужасом смотрел на обрывок нити. Последние полчаса владыка Плаймара ощущал сильное беспокойство. Он чувствовал, что там, во дворце, с его телом не все в порядке, но заставлял себя не обращать на это внимания. Хаген торопился, очень торопился, он так обрадовался, узнав, что его давний враг Арвен готов с ним встретиться… Что ж, торопливость не довела его до добра. Сжав ой расползающийся край нити, Хаген, повинуясь последнему зову покинутого тела, бросился назад. Но было поздно!

Король влетел в окно и в ужасе замер, увидев худую, скрюченную фигуру Аль-Хазрада.

— Добрый вечер, ваше величество, — расплылся в улыбке маг. В его тоне слышалась нескрываемая издевка. — Приятная прогулка?

Хаген хотел подлететь к своему бездыханному телу, но «могильщик» проворно встал между ними, не пропуская короля.

— Не торопитесь, ваше величество, — пропел он, выставляя вперед магический кинжал. — Ваше место теперь не здесь.

— Где же мое место? — едва сдерживая ужас, прорычал Хаген.

— О, мир духов огромен! — рассмеялся маг. — И вы столь опрометчиво присоединились к нему.

— Отойди, — прохрипел Хаген. — А то я не отвечаю за себя!

— А что ты можешь мне сделать? — еще громче рассмеялся Аль-Хазрад. — Предатель, забывший, кому всем обязан! Когда твой взбесившийся от подозрительности папаша собирался лишить тебя права на престол, кто тебе помог? Кто вызвал чуму в Плаймаре и унес душу Дагмара в преисподнюю?

Хаген кусал губы.

— Решил сговориться с Арвеном? — продолжал маг. — Я тебя уничтожу, натравлю на тебя свору голодных духов. И никто, слышишь, никто, ни один из богов, ведомых и неведомых, не вступится за твою жалкую душу.

Аль-Хазрад поднял руку.

— Не валяй дурака, — Хагену понадобилась вся его выдержка, чтоб говорить спокойно. — А мое тело? Тебе не позволят от него избавиться. За дверью стража. Вынести останки беотийского короля и спрятать их не так-то просто, — он перевел дух

— Тебя схватят и предадут казни как цареубийцу.

— Тело? Твое тело? — в глазах мага мелькнул дьявольский огонек, который очень не понравился Хагену. — Твое ли?

Прежде чем беотиец успел что-либо сделать, маг покинул свою скрюченную оболочку в черных одеяниях и вошел в лежащее на кресле тело. Странно, нелепо, через полуоткрытый мертвенно бледный рот с посиневшими губами.

— Боже! — только и мог простонать король, когда его собственное тело пошевелилось, открыло глаза и с неприятной, искусственной улыбкой уставилось на прежнего хозяина.

— Мне нравятся твои кости, — расхохотался Аль-Хазрад. — И мышцы, и кожа! Ты молод. Ты нравишься женщинам. Мне с ними никогда не везло, тупые твари… Что пялишься? Может, хочешь примерить мои обноски. Думаешь, раз я стал королем, ты сыграешь в вождя «могильщиков»? Дурак! — маг так и покатывался со смеху, пока потрясенный Хаген переводил взгляд с самого себя на иссохшее тело колдуна, лежавшее у его ног. — Ты не маг, и тебя сразу распознают.

— Мне не нужна твоя гнилая плоть, — едва слышно выдохнул Хаген. — Я не маг, говоришь? Но и ты не король. И не воин. Рано или поздно это заметят, и тогда…

— Что тогда? — дерзко оскалился Аль-Хазрад. — Клянусь Обратной Стороной Луны, тогда будет принадлежать нам. И мне уже не придется прятаться в твоем жалком теле. Но ты, ты этого уже не увидишь, — маг накрыл синеватым сиянием, исходившим от его рук, свое бывшее тело. Останки «могильщика» вспыхнули, съежились и исчезли с пола. — Тебе нужно убежище, глупый человечек. Такое, чтоб я всегда мог поговорить с твоей тенью, — он протянул руку к маленькой глиняной лампе на столе.

Хаген отступил, еще не понимая, что собирается делать колдун. Но уже в следующую минуту неведомая сила, исходившая от пальцев «могильщика», потянула его вперед. Аль-Хазрад размахнулся и со всей силой выплеснул горящее масло в тень короля. Тяжелые желтые капли пролетели сквозь Хагена, и владыка Плаймара вскрикнул от боли.

— Что, испугался? — маг оскалил ровные белые зубы. — Теперь здесь твой дом, и… — следующие слова Хаген услышал уже из глубины сосуда, — заметь, я еще обошелся с тобой милостиво, — колдун помедлил, — ибо при исполнении роли короля Беота мне будут нужны твои советы.

«Никогда», — подумал Хаген, сворачиваясь в неудобный клубок.

— Не смеши меня, — Аль-Хазрад стукнул лампой об стол. — Если ты не захочешь говорить, я налью сюда масла и подожгу. Ты ведь заметил, что огонь есть огонь в любом измерении. Он — одна из стихий, и пребывает везде. Так что решай, а пока… — маг завозился, заходил по комнате, явно куда-то собираясь, — … пока я намерен закончить начатое тобой дело. Надо навестить Арвена. Ты ведь дал слово. Королевское слово!

Хаген застонал. До него долетел удаляющийся смех Аль-Хазрада, хлопок ставни и шум ветра за окном.

— Будь ты проклят, — бормотал король. — Будь ты проклят!

Глава 14

Старый разрушенный мост через Секвену не предоставлял путникам никакой возможности перебраться на другой берег. Из воды торчали только мощные быки, их тесаный камень, казалось, не тронуло время, он лишь почернел, но от этого выглядел еще более мрачно и внушительно. Ни трещин, ни пустивших корни в глубине кладки растений. Ничего.

Арвен восхищенно присвистнул.

— Вот это сделано, так сделано. На века!

— На тысячелетия, — тихо поправила его Астин.

У нее уже вошло в привычку машинально поправлять короля. Нельзя сказать, чтобы норлунгу это нравилось. Но он понимал, что маленькая хозяйка Орнея связана с окружавшей землей какими-то невидимыми тонкими нитями и знает о ней больше, чем может выразить словами. Самому же Львиному Зеву — чужаку и бродяге — многое следовало понять и принять как свое.

— Мост строили еще оберонцы. Видишь, как подогнаны блоки, — продолжала Астин. — Между ними нельзя просунуть даже конского волоса.

— Почему конского? — удивился Арвен. — А твой можно? — Не знаю. Так говорят, — растерялась девушка.

Король любил ставить ее в тупик. Тогда на лице принцессы появлялось беспомощное выражение, мгновенно сменявшееся гневом. Она всегда сердилась, когда была не права или не могла ему что-то объяснить. Астин даже начинала кричать, обвиняя норлунга в тупости, а король только довольно ухмылялся, понимая, что посадил ее в лужу.

Между ними давно сложились почти семейные отношения. Ехать неизвестно куда, беззлобно переругиваясь, или делиться с девушкой странными неожиданными мыслями казалось Арвену гораздо веселее, чем в одиночестве пересекать унылые леса и болота юго-восточного Арелата. От природы Львиный Зев был не болтлив. Однако с Астин все казалось иначе, она была другая, ее интересовало совсем другое, чем остальных. Она ни от чего не приходила в ужас, даже оттого, что норлунги едят зимой белок и обдирают кору с деревьев. Король представлял себе, как вытянулись бы лица у придворных дам, расскажи он в их присутствии, что во время тяжелых переходов кочевники вскрывают вены своим мохнатым неприхотливым лошадкам и пьют их кровь для поддержания сил. Астин же мягко улыбалась и кивала в такт словам спутника, покачиваясь в седле. Ей нравились его ни к чему не относящиеся, неожиданно срывавшиеся с языка истории.

В ответ она рассказывала ему о прошлом арелатских земель — осколков древней северной страны, ушедшей на дно моря. Ее сказки были то смешными, то грустными, но потом, когда слова почти забывались, король вдруг понимал, что по-другому оценивает некоторые события в окружавшей его жизни.

Бывало, он хохотал до слез. Случалось, от историй Астин на него нападала такая тоска, что Арвен просыпался ночью и тихо лежал, глядя в небо. Не то чтобы он обдумывал или поминал ее рассказы, просто образы из них сами собой сплывали перед ним, не давая заснуть. Львиный Зев поворачивался к тихо дышавшей во сне Астин и долго смотрел на нее. Ему казалось, что в этой девочке, такой юной по сравнению с ним, заключался целый мир, древний, как сама земля у него под ногами.

Однажды он разбудил ее.

— Астин, повтори мне историю про битву с Луной, — потребовал король, резко тряхнув девушку за плечо.

— Ты с ума сошел? — возмутилась принцесса. — Я спать хочу.

— Повтори, — властно приказал он. — То место, где святой Бран ударил демона… и того перекосило аж на другую сторону Луны, — он не знал, как точнее выразить свою мысль.

— На земле есть места, — вздохнув, начала принцесса, — через которые потусторонние силы приходят в мир. Они называются Вратами. На Сальвских землях это Монтаньяр — горная Обитель Света. У нас, в северных королевствах — Хоровод Великанов — мрачное место, дорога зла. Каждые Врата выбирают своего хранителя, — девушка села, оперлась спиной о ствол ели и натянула на колени плащ. — Ты закрываешь дорогу злу. Это большая честь. И страшное испытание. Первым в Хороводе Великанов дрался святой Бран.

— Ты хочешь сказать: дрался с Луной? — уточнил Арвен.

— Это место в легенде очень темное, — призналась Астин. — Но говорят, он так ударил Хозяина ночного светила, что лик того перевернулся на Обратную Сторону Луны. Именно поэтому последнюю тысячу лет земля и была избавлена от вмешательства тех извращенных существ, которых колдуны чтут под именем «старых богов». Но время снова подходит…

— А с чего ты взяла, что Врата избрали меня? — скептически пожал плечами норлунг.

— К тебе пришел Меч, — серьезно сказала Астин. — Прейдет и Чаша. Я не знаю когда. Но они как ключ и замок от Врат. Их ищут уже тысячу лет, а они спокойно ожидают тебя.

— Ты веришь в круги времени? — спросил король. — У нас на норлунгском побережье все верят.

— Мир лишь отражение солнечного круговорота, — кивнула девушка. — Год. Век. Тысяча лет. Или один день — все равно. Время повторения зависит лишь от размера избранного круга.

— Кем избранного?

— Тем, кто делает круги.

— Наш гончар в деревне лепил на забаву малышам глиняные фигурки и расставлял их на своем кругу. Он толкал рукой круг, и куклы вертелись, а дети визжали от восторга, — задумчиво сказал король. — На них то светило солнце, то дул ветер, неся пыль со двора. А потом гончару надоедало, и он сминал фигурки в огромный ком, чтобы сделать что-то новое.

— Должно быть, так и есть, — кивнула Астин. — Но пока мы стоим на кругу, приходится крутиться вместе с ним, попади то под дождь, то под ветер. Завтра мы должны встретить Хаге-на у моста через Секвену. Кто знает, чем это для нас кончится?

— Тот, кто делает круги, — философски заметил Львиный Зев. — Помолись ему сегодня, как я помолюсь своему Тору, чтобы завтра все прошло хорошо.

Глава 15

Однако завтрашний день таил в себе куда больше неприятностей, чем могли предполагать путники. То, что старина Тор туг на ухо, Арвен знал с детства. Но и невидимый Бог Астин тоже явно подкачал. То ли принцесса так сильно хотела спать, что ее молитвы замерли, еще не слетев с губ, то ли у Создателя всего сущего было сегодня плохое настроение, то ли он вообще имел относительно короля и его спутницы какие-то свои планы… Словом, как только вдалеке замаячили величественные руины моста, Арвен внутренне напрягся. Он чувствовал опасность, но не знал какую.

— Посиди-ка ты здесь, деточка, — сурово бросил норлунг через плечо. — Я зайду в эти проклятые камни сначала один.

Как ни странно, Астин не возразила. За время пути она привыкла, что король всегда знает, что делает, и есть обстоятельства, когда он знает это явно лучше нее. Девушка спрыгнула с лошади и под уздцы повела животных в густую низкую поросль вокруг поваленной сосны.

— Я тебе посвищу два раза, если будет все в порядке. И три, если там неладно. Тогда садись верхом и гони на юго-восток по течению реки. Я тебя потом найду.

Принцесса кивнула. «Он так уверен, что его-то уж точно никто не схватит, — подумала Астин, — как будто не я вытащила его из подземелья. Самоуверенность — признак тупости». Вслух она этого говорить не стала. Ее сердце сжалось, когда широкая спина Арвена в последний раз мелькнула за деревьями.

Принцесса не знала, сколько времени прошло прежде, чем из полуразрушенной башни моста раздался короткий пронзительный свист, повторившийся три раза. Но еще до этого она уловила какой-то шум, приглушенный расстоянием.

Вместо того чтобы согласно данному слову немедленно нестись в юго-восточном направлении по берегу Секвены, Астин проверила, прочно ли привязаны лошади, и осторожно двинулась в сторону моста.

Картина, открывшаяся ее глазам через несколько минут, не удивила, не напугала, а страшно разозлила девушку. Человек двадцать или больше в темных беотийских доспехах нападали на отчаянно отбивавшегося Львиного Зева, вращавшего сразу двумя мечами и неуклонно отступавшего к реке.

У самого берега на воде колыхались две длинные лодки с высокими бортами. В них, видимо, и прибыли беотийцы. Течение Секвены все время сносило суденышки, но они были крепко привязаны к кривым ивовым корягам. Пока Арвен продолжал отбиваться, внимание нападающих было отвлечено. Никем не замеченная, Астин пробралась сквозь жесткие заросли ивовых веток. Девушка осторожно отвязала одну из лодок и с силой отпихнула ее от берега. «Плыви, плыви! — пыхтела она, возясь с тугим у злом второй. — Все ногти обломаешь, пока…»

Наконец узел поддался. Отвязанную лодку повело в сторону Астин успела вскочить в нее, подтолкнуть веслами вперед и вскоре оказалась на открытом месте.

Теснимый к воде король был не так уж и далеко. Если он сумеет на минуту отбиться и убежать…

— Арвен! — крикнула принцесса так громко, что от натуги у нее даже заболел живот. — Арвен!!!

Король быстро оглянулся. Его искаженное лицо не выразило ни удивления, ни радости. Зато он удвоил силу ударов, яростно завертел мечами, причем не синхронно, отчего подобраться к нему стало еще сложнее. На мгновение норлунгу удалось оторваться от наседавших на него врагов, и он, резко развернувшись к ним спиной, побежал к берегу.

Нападавшие были уверены в своем численном превосходстве и даже не выставили кольца из лучников. Теперь же, когда норлунг бежал от них вниз по склону, выстрелить ему в спину и разом покончить дело оказалось некому.

— Арвен! — принцесса протянула ему руку, но король одним прыжком перескочил через борт лодки и изо всей силы оттолкнул ее от берега.

— Весла! Где весла? — заорал он на девушку, в испуге пихнувшую ему в руки сначала одно, а затем второе весло.

Сама она, конечно, не справилась бы с такой большой ладьей. Но Арвен легко развернул махину и заработал веслами с такой же силой, с какой только что крутил мечами. Мускулы перекатывались под его блестевшей от пота кожей, ему приходилось толкать вперед суденышко, предназначенное для небольшого отряда вооруженных воинов. К счастью, течение было на его стороне, оно быстро влекло лодку вперед. На берегу столпились возбужденные беотийские солдаты, размахивая бесполезными уже мечами.

— Олухи! — со сдержанной злобой бросил Арвен. — Где же их хваленые лучники? Где?

— Видимо, лучники служат Хагену, — отозвалась Астин, стараясь помочь королю второй парой весел.

— Хагену? Ты что?! Ты думаешь, это без него?! — задохнулся от гнева Львиный Зев. — Посмотри, посмотри… Да брось ты весла! Ты мне только мешаешь!

Астин обернулась. В группе беотийских воинов, столпившихся на берегу, она увидела владыку Плаймара. В отличие от своих возбужденно кричащих солдат, он хранил гробовое молчание. Его лицо на фоне красных рож головорезов казалось мертвенно бледным, а черное облачение предавало неуловимое сходство с «могильщиком».

Астин видела, как посиневшие от гнева губы беотийца исказились гримасой ненависти. Хаген вскинул руку, и из его скрюченных пальцев ударил по воде холодный бледный свет. В следующее мгновение… Нет, такой волны принцесса не видела никогда. Беглецов обдало с ног до головы и чуть было не перевернуло их кораблик. Но широкодонную грузовую ладью для транспортировки воинов оказалось не так легко опрокинуть.

Арвен изо всей силы вцепился в борта и удержал судно на плаву. Мокрый и чертыхающийся, он показался над водой, в эту минуту новый шквал обрушился на лодку. Хаген вновь и вновь хлестал реку тонкими серебристо-белыми лучами. Плывшая впереди пустая лодка без гребцов, которую Астин отвязала первой, уже давно перевернулась. Беотийские воины разбежались и попрятались в развалинах моста. Странное поведение короля удивило и испугало их.

По приказу Хагена они отбыли на это отдаленное место несколько дней назад, спешили по реке как могли и были потрясены, застав владыку Плаймара встречающим их на берегу. Словно государь Беота раздвоился, и одна его половина провожала воинов, стоя на стенах Лотеаны и требовала оказать почести бежавшему королю Арвену, а вторая была уже на месте и приказала схватить Львиного Зева.

Однако спорить никто не осмеливался, особенно теперь, когда король оказался в придачу еще и колдуном. Между тем силы Аль-Хазрада иссякли. Он и так сегодня совершил слишком много! Еще один удар белых молний по воде оказался слабым и едва вспенил невысокую волну. Беглецы ускользали лодка двигалась все быстрее и быстрее. «Могильщик» сдавленно застонал и опустился на землю.

— Твой хваленый благородный король Беота… — с трудом орудуя веслами, выдохнул Арвен. — Твой героический Хаген, который…

— Это не он, — еле слышно прошептала Астин.

— Что? Не слышу! Говори громче!

От ударов весел о воду принцесса и сама не слышала своего голоса.

— Мне кажется, это не он, — еще тише повторила девушка, понимая, что ее слова страшно разозлят Львиного Зева.

На этот раз король расслышал, потому что в тот момент, когда Астин упрямо бубнила себе под нос возражения, ее спутник как раз поднял весла.

— Что?!! — завопил он с такой силой, опуская деревянные лопасти в воду, что вокруг лодки поднялся настоящий фонтан брызг. — Что?!! Кто из нас лишился глаз? — Арвен добавил еще несколько слов, о которых потом горько пожалел. — Ты… — он долго подбирал выражение, наконец плюнул на дно и принялся угрюмо ворочать веслами.

Принцесса сидела на корме, подперев щеки кулаками. Ее мало занимала досада Арвена. «Значит, с Хагеном что-то случилось, — думала она, — его тело путешествует теперь без хозяина, ведомое кем-то другим. Неплохо бы знать кем?» Догадки у нее были, но девушка пока не решалась предать им хоть какую-нибудь определенность. Для этого нужно было посоветоваться с другими… А когда она это сможет сделать? Да и допустят ли ее теперь?

— Знаешь, — начала принцесса, осторожно подбирая слова, — король Беота принадлежит к очень древнему северному роду. Эти роды были связаны между собой нерасторжимыми кровными узами единого братства. С веками эта связь, естественно, ослабла, стала едва различимой, но и сейчас мы, их потомки, чувствуем друг друга… Арвен, ты меня слышишь?

Король греб изо всех сил, хотя течение на середине Секвены было и без того сильным. Он зло покусывал верхнюю губу, как всегда когда думал о чем-то неприятном.

— Похоже на то, — ворчал норлунг себе под нос, — похоже на то.

— Что похоже? — не выдержала принцесса. — Арвен, я только что сказала…

— Его я увидел первым, — заявил король. — Остальные прятались в башне моста. Он стоял спиной ко мне на склоне, и когда я его окликнул, словно не понял, что обращаются к нему. Да и вообще он какой-то не такой. Сам на себя не похож. Как ты думаешь, что с ним? — король поднял на Астин вопросительный взгляд.

— Не знаю, — девушка замерла, глядя в воду. — Арвен, а ты даже не поблагодарил меня за помощь! — вдруг встрепенулась она. — Где бы ты сейчас был, если б я помчалась на юго-восток?

— Как только мы окажемся на берегу, я срежу хороший прут, и, клянусь Богом, тебе не поздоровится! — угрюмо сообщил Львиный Зев. — Мы потеряли лошадей и всю поклажу. За это я должен тебя благодарить?

— скотина!

Астин надулась и отвернулась от короля. Благодарение Богу, она перестала трещать! Теперь он мог хоть немного подумать. Секвена впадает в Арн южнее. А там уже дня два-три пути по реке до Орнея и пять до Акситании. Можно, в сущности, высадить принцессу в ее владениях и дальше продолжить путь одному. У Раймона он — Арвен король Арелата — будет чувствовать себя куда увереннее, чем в независимом княжестве, чью госпожу похитил. Но ведь и об Астин стоит позаботиться. Не бросать же ее на пустом берегу без лошади и охраны. Волки, разбойники, нищие, мародеры, да мало ли еще кто! Идет война.

Так они плыли, погруженные в глубокие раздумья и не зная, что тот, кто расставляет фигурки на кругу времени, уже давно просчитал каждый их шаг.

Глава 1

Лодка ткнулась носом в низкий илистый берег, и Арвен выскочил из нее первым.

— Сиди на месте, — бросил он насквозь промокшей Астин. — Я посмотрю, как там.

Львиный Зев осторожно пробрался в высоких зарослях осоки и, поминутно оскальзываясь на торчавших из-под воды корягах, ступил на твердую землю. Шагах в десяти от раскисшей глинистой полосы, облизываемой прибоем, к небу взмывал крутой обрыв, изрытый ласточкиными норами. Над ним колыхалась пожелтевшая от солнца трава.

Ободрав руки о слипшиеся комья земли, король поднялся на вершину и огляделся по сторонам. Ему казалось, что Орней — этот изящный осколок былого Арелата — должен повторять в себе все особенности ландшафта среднего течения Арна с его лесами и предгорными долинами. Но сейчас норлунга окружало голое поле, напоминавшее степь. Арвен огляделся по сторонам, ему не понравилось слабое облачко пыли, клубившееся над горизонтом на северо-востоке. Не прошло и пяти минут, как до слуха короля долетел отдаленный гул. Приложив ухо к земле, Арвен с раздражением констатировал, что бродяжье чутье и на этот раз его не подвело.

Поспешно скатившись с обрыва обратно на берег и взбив веер брызг, он оттолкнул лодку.

— Там конный отряд, — едва переводя дыхание, крикнул Львиный Зев. — Через четверть часа, не больше, они будут здесь. Уходим. Хоть на середину реки.

— Арвен! — девушка вцепилась в его руку, уже лежавшую на весле. — Арвен! Это моя земля. Ты забыл?

— Забыл, — хмыкнул король, ни на мгновение не прерывая гребли. — Посмотрите на нее! Хозяйка вернулась в Орней!

— Что ты себе позволяешь? — Астин непонимающе уставилась на него. — Мы же плыли именно сюда, здесь наше единственное спасение.

— Астин, девочка, я не сошел с ума, — Арвен досадливо замотал головой. — Ведь ты же не знаешь, кто именно едет сейчас по полю. Ты вообще не знаешь, что произошло в Орнее, пока тебя не было.

— Ты прав, — принцесса кивнула. — Как всегда. Но мне так надоело прятаться. Ведь мы у меня дома… Арвен, посмотри, я вся грязная и в лохмотьях!

Ее губы задрожали. Король понял, что девушка готова заплакать. Он на минуту поднял весло, положил его на борт и большим грубым пальцем стер слезинку с ее века.

Лодка уже была на середине реки, когда над гребнем обрыва, среди рыжей травы, взметнулись гнедые лошади передовых всадников. Ветер колыхал алые пернатые гребни на шлемах воинов, легкие орнейские доспехи сияли на солнце, как золото.

— Кавалерия! — Арвен не удержался и презрительно сплюнул в воду. — Вот что значит бабье царство! Они у тебя еще в щиты перед боем не смотрятся, чтобы кудри завивать?

Звонкая пощечина обожгла его левую щеку.

— Это мои рыцари. Не смей! — Астин вскочила в лодке и едва удержалась на ногах, подхваченная ничуть не обиженным королем.

— Бьет — значит любит, — заявил он. — Ничего, моя радость, я ими займусь, ты их не узнаешь.

— Да. Они все будут грязные и вонючие, как их король, — принцесса вернулась на шаткую доску. — Боже!

Арвен проследил за ее взглядом и насмешливо присвистнул.

— Ба! Какие мы агрессивные! Стрелять по безоружным путникам.

Он не договорил. Вскинув небольшие заплечные луки, Всадники спустили тетиву. Королю показалось, что от берега на мгновение отделилась темная тучка насекомых. Уже в следующую минуту она рассеялась — одни стрелы летели быстрее и дальше, другие падали в воду прямо у прибоя, но ни одна из них не достигла лодки.

— Вот. Видела? — Арвен хмыкнул. — Я бы дострелил.

— Ты бы, ты бы… — раздраженно бросила принцесса. — Ты ведь не лучник, а король. Твое дело было… Смотри! Они опять.

Следующий выстрел получился лучше. Несколько стрел воткнулись в край лодки, их белое оперение дрожало на ветру.

— Что они делают? Они же убьют меня! Свою госпожу! — закричала Астин.

Львиный Зев не успел удержать ее. Она распрямилась, как пружина, и, вскинув голову, принялась махать обеими руками.

— Не стреляйте! Не стреляйте! Это я, Астин! Ваша хозяйка!

— Что ты делаешь, дура? — взвыл король, вцепившись ей в руку и пытаясь опрокинуть обратно в лодку. Но принцесса отбивалась, продолжая кричать. Лодка заходила ходуном.

Нового выстрела не последовало. Всадники на берегу задвигались, пропуская кого-то вперед. С середины реки было видно только, что этот кто-то поднял руку, удерживая стрелы, готовые вновь сорваться с тетивы.

— А-асти-ин!!! — донеслось с берега. — Ваше высо-оче-ство-о!!!

Принцесса поняла, что кричит выехавший вперед воин только потому, что он прижал ладони рупором ко рту. Однако голос показался ей знакомым.

— Ма-арк!!! — крикнула она в ответ.

— Не стрелять! — пронеслось над водой грозное эхо. — Это принцесса!

Чуть помедлив, Арвен направил лодку к берегу. Астин победно смотрела на него. Она оказалась права. Более того, она была на своей земле, и там, на берегу, ее встречали собственные слуги. У короля в груди вдруг заворочался тяжелый мельничный жернов. Казалось, тень от весла, наискось падавшая на дно лодки, отмечала собой тот невидимый барьер, который мгновенно вырос между спутниками.

Арвен еще острее понял это, когда лодка вновь ткнулась носом в ил у берега. Ему больше не пришлось прыгать в воду. С полдюжины хорошо вооруженных воинов бросились к ним, меся глину, и вытянули утлое суденышко на сухую землю.

Астин радостно улыбалась, поднимая руку в приветственном жесте. Молодой воин, остановивший стрельбу — судя по знакам различия, он был капитаном, — немедленно отстегнул золотую застежку своего плаща, и алый шелк, хлопнув, как парус на ветру, лег на плечи принцессы.

— Спасибо, Марк, — она благодарно кивнула. — Я совсем продрогла.

— Вряд ли такая ткань согреет ваше высочество, — возразил рыцарь, — но, надеюсь, во время скачки озноб пройдет.

Арвен крякнул, стараясь обратить на себя внимание. Тщетно. Наконец кто-то из воинов дружелюбно протянул ему руку.

— Эй ты, вылезай. Чего сидишь? Хозяйка дома.

Грубоватая доброжелательность орнейцев возмутила короля. Он вскочил и, отбросив протянутую руку, спрыгнул на землю.

— Ваше высочество, представьте меня, — его голос дрожал от гнева.

— Господа, — Астин движением, исполненным царственного достоинства, поправила мокрые волосы, — этот человек спас меня из Лотеаны.

Вокруг послышался одобрительный гул голосов. Арвена дружески захлопали по спине.

— Вот тебе лошадь, приятель, — бросил через плечо Марк. — Поедешь с нами. Воистину, принцесса щедра, тебя наградят по-королевски.

Астин залилась тихим дразнящим смехом. Ее забавляла ситуация, но Арвен не разделял подобных чувств.

— Я не нуждаюсь в награде изменников Арелата, — глухо сказал он.

Львиный Зев понимал, чем рискует. Ведь он-то не был у себя дома, и ему здесь никто не подчинялся. Его жизнь и смерть сейчас зависели от благорасположения Астин — истинной хозяйки положения. И почему-то королю вспомнилось не то что дорогой он действительно много раз спасал принцессу, а то, что отнял у нее власть и свободу, понуждал выйти за себя замуж…

Вместо ожидаемой королем реакции всадники заржали, толкая друг друга локтями в бока и показывая на Арвена пальцами. Видимо, настолько его грязный и оборванный вид не вязался с властным тоном.

— Слушай, парень, — дружелюбно сказал Марк, свешиваясь с седла, — мы тебе морду набьем вечером, в ближайшем кабаке. А сейчас ты слишком мокрый, — он бросил быстрый взгляд на Астин и добавил уже более серьезным тоном: — К тому же ее высочество замерзла, и мы не можем дольше оставаться здесь. Поэтому прими нашу благодарность за госпожу и поехали, — капитан тронул пятками бока лошади.

Больше на Арвена никто не взглянул. Он вынужден был молча взгромоздиться на запасную лошадь и последовать за остальными. Астин молчала, и это было дурным знаком. Королю хотелось думать, что она просто пока не уверена в своей власти и не называет его из соображений безопасности. Вдруг ее подданные так ненавидят владыку Арелата, что способны заколоть его и бросить в голой степи на поживу воронам, несмотря на протесты принцессы? Но уязвленное самолюбие твердило Львиному Зеву совсем другое: «Она смеется надо мной, издевается, хочет выставить чуть ли не слугой! Подчеркнуть разницу, особенно теперь, когда у меня нет власти!»

Сзади он видел только согнутую спину принцессы, которой было все еще очень холодно. Но через несколько минут быстрой езды Астин действительно согрелась. Девушка распрямилась, обернулась к нему и махнула рукой, приглашая подъехать поближе.

— Я хочу знать, почему вы стреляли, Марк, — спросила она.

— Простите нас, ваше высочество, — на лице капитана появилось несчастное выражение, — я понимаю, что стрелять по маленькой безоружной лодке дико… но мы думали, что вы вёльфюнгские лазутчики. Они все время пересекают границу, ищут слабые места в обороне. И Совет Девяти…

— что за Совет Девяти? — нетерпеливо перебила его принцесса. — Какая вообще власть в Орнее?

— Простите, ваше высочество, — еще больше растерялся капитан, — просто вы…

— Свалилась, как снег на голову, — подбодрила его принцесса. — И ты не знаешь с чего начать, Марк?

— Да, — кивнул тот. — Так много всего случилось. Столько нужно объяснить… И я ведь не знаю, что вы знаете, чтобы не повторяться.

— Будем считать, что я ничего не знаю, — слабо усмехнулась принцесса. — Например, почему у тебя на плече одна золотая волчья голова, а не две? Ты больше не командуешь моей гвардией? Кто это решил?

По лицу капитана пробежала тень.

— Совет Девяти, — с усилием выговорил он. — Я недостаточно родовит. К тому же… — он осекся, — к тому же я был против того, чтобы сидеть сложа руки, когда вёльфюнги захватили Акситанию…

— Так Акситания взята? — не выдержал Арвен.

— Акситания пала, — отозвался Марк, отвечая не столько на возглас короля, сколько на удивленный взгляд принцессы. — Герцог мертв. А Совет Девяти не позволил нашим войскам выступить за пределы Орнея, когда Раймон просил о помощи…

— Чем они мотивировали отказ союзнику? — в голосе принцессы зазвучали гнев и боль.

Капитан мучительно сглотнул.

— Вашей смертью, принцесса.

— Моей смертью? Марк кивнул.

— Здесь было известно, что этот узурпатор взял Равванский замок, захватил вас в плен и увез в Лотеану. Затем Валантейн вместе с беотийским королем оккупировали Арелат, узурпатора убили, Вальдред погиб при невыясненных обстоятельствах. Вы исчезли, а Хаген короновал сына Львиного Зева и его наложницы.

Последнее известие, как громом, поразило короля. Он даже придержал лошадь, но этого никто не заметил. Все смотрели на Астин, а ее, судя по спокойному выражению лица, больше волновали события в соседней Акситании, чем давно пережитые арелатские страсти.

— Вот все, что мы знаем о большой войне, — развел руками Марк. — У нас здесь идет своя, маленькая, но едва ли не такая же подлая.

Принцесса кивнула, кажется, она понимала, о чем он говорит.

— Как только вы исчезли, — продолжал капитан, — главы девяти знатнейших родов объединились между собой и создали так называемый Совет Девяти, который и взял власть официально «до вашего возвращения», — в голосе Марка зазвучала грустная ирония. — Одновременно они объявили во всеуслышание, что «наша бедная благочестивая принцесса Астин Орнейская погибла от рук богомерзкого узурпатора, захватившего корону арелатских владык».

— Это ложь! — вырвалось у Арвена.

Но на его возглас снова никто не обратил внимания. Мало ли какие реплики позволяет себе этот угрюмый громила, в обществе которого их госпожа соизволила добраться домой. Кто он ей? Раб? Слуга? Попутчик? Пока она, во всяком случае, не приказывает ни убить, ни прогнать его. А дальше не их ума дело. Слава Богу, что принцесса сама вернулась в Орней, это Совет Девяти так тут всех… Примерно таким образом Арвен расшифровал мысли, отражавшиеся на лицах всадников.

— Поскольку же Раймон, герцог Акситании, был вассалом арелатского узурпатора, — продолжал Марк, — и даже, как говорят, его ближайшим другом, то, по словам Совета Девяти, он тоже несет ответственность за вашу гибель, а значит…

— Значит, нашелся прекрасный предлог, чтобы не послать в Акситанию помощь, когда Раймон попросил о ней, — закончила за капитана принцесса.

— Марк так и говорил на Совете, — раздались голоса ехавших рядом всадников. — Это было наше общее мнение, но Совет Девяти…

— В общем, меня разжаловали, сестренка, — совсем по семейному признался капитан. Он снял шлем и застенчиво взъерошил пальцами свои короткие рыжеватые волосы.

— Совет Девяти, Совет Девяти! — возмутилась Астин. — А вы куда глядели? Разве у войск нет своего голоса? Разве вам нечего было сказать?

— Кому сказать? — Марк мотнул головой. — Подумайте сами, ваше высочество, тут такая неразбериха началась: вас нет, Акситания в огне, а наверху куча жирных предателей и трусов… А, что говорить! — он махнул рукой. — Слава Богу, вы живы! — тут капитан повернул к Арвену лицо, полное искренней благодарности. — Спасибо тебе, приятель, что спас нашу добрую госпожу от этого норлунгского выродка!

Астин чуть не подавилась смехом, но, взглянув в потемневшие от гнева глаза Львиного Зева, замолчала.

— Марк, — устало сказала она, взяв за локоть своего молочного брата. — Не падай с лошади. Это король.

Пауза тянулась целую вечность. Орнейские воины на мгновение потеряли дар речи. Потом их руки сами собой легли на мечи.

— Не смейте!

Лошадь Астин заплясала на месте, оттесняя закованных в броню рыцарей от Арвена.

— Не смейте! — повторила принцесса. — Это король. Мой король и отныне ваш тоже, — ее голос задрожал. — Я принесла ему присягу и буду повиноваться как верховному владыке Арелата, частью которой с этого дня вновь становится и Орней.

Ее слова произвели на воинов противоречивое впечатление. Испуг, радость, недоверие, сомнение и откровенное непонимание читались на их лицах.

Ваше высочество, — осторожно начал Марк, не убирая меча мы ничего не слышали ни о вашей вассальной клятве, и о тех обстоятельствах, при которых она была дана… — Он бросил на Арвена быстрый тревожный взгляд. — Если этот человек понудил вас, силой вырвал слово у хозяйки Орнея, тогда принцессу ничто не связывает. Вам достаточно только сказать, и мы устраним препятствие.

Ехавшие рядом рыцари переглянулись и закивали.

— Теплый, поистине орнейский прием, — Арвен потянул на себя поводья лошади и угрожающе поднял обломок меча.

Странно, но чаша на клинке почему-то не светилась, предупреждая об опасности. Можно было подумать, что норлунга окружает милая его сердцу компания собутыльников в кабаке на окраине Лотеаны.

— Марк, — укоризненно сказала Астин. — Меня так легко к чему-нибудь принудить? Упрямство — фамильная черта орнейских принцев. Мой отец всегда говорил, что на семейном гербе вместо золотого волка должен красоваться золотой осел.

Вокруг засмеялись.

— Моя присяга была совершенно добровольной, — Астин слабо улыбнулась, вспомнив путешествие по Иггдрасилеву лесу. — Отныне мы и Арелат снова единое целое.

— Ура! — раздались вокруг приглушенные крики. — Да здравствует Астин, королева Арелата!

Принцесса подняла руку в шутливом негодовании.

— — нет, господа, еще нет!

По лицам воинов промелькнуло недоумение.

— Ваш новый государь слишком рыцарь, — с улыбкой пояснила девушка.

Послышались понимающие смешки. Арвен не знал, радоваться ему, что все обошлось без смертоубийств, или гневаться на Астин за то, что она снова выставляет его дураком.

— Мы обручены, но не обвенчаны, — серьезно сказала принцесса. — Как только его величество сочтет это удобным, моя рука ляжет в его руку.

— Да здравствует король!

Вот это уже было похоже на дело. Теперь Арвен чувствовал себя лучше. Слегка лучше. Но не настолько, чтобы обольщаться на счет своей персоны. Для окружавших его плотным золотистым кольцом воинов он оставался всего лишь женихом их хозяйки. Не более. Они готовы были служить ему до тех пор, пока она так приказывает.

Арвен предпочел повнимательнее присмотреться к своим путникам. Отряд человек в тридцать, очевидно, патрулировал границу и случайно наткнулся на них с Астин. Но теперь воины резко изменили направление и стремительно удалялись от реки в глубь Орнея. Просторные поля сменились апельсиновыми рощами и виноградниками, карабкавшимися вверх по склонам одиноких гор. Львиный Зев подумал, сколько труда пришлось затратить поколениям и поколениям жителей княжества, чтобы своими руками, а не по прихоти природы, вырастить на этих засушливых землях настоящие сады, полные благоуханной южной тени. Воистину орнейцы терпеливы и упрямы!

Кавалькада всадников не возбуждала интереса у трудившихся на полях крестьян. Ехали долго, и Арвену начало казаться, что Астин, из-за пронизывающего холода плохо переносившая Ночевки на воде, готова уснуть в седле. Его опередил Марк, он знаком приказал двум воинам ехать справа и слева от принцессы, поддерживая ее. Отдав распоряжение, капитан чуть придержал лошадь и подъехал к Арвену. Было видно, что он хочет что-то сказать, но не решается. Этот молодой рыцарь понравился королю, несмотря на откровенную враждебность, которую проявил при знакомстве. Нравился его прямой открытый взгляд, неподдельная преданность Астин, а тот факт, что именно он на Совете Девяти требовал оказать помощь Акситании, высоко ставил Марка в глазах короля.

— Ваше величество, — сказал капитан, поравнявшись с Арвеном, — прошу прощения, — от смущения он мял кожаный Ремень уздечки. — Я не хотел вас обидеть.

— Верно, — усмехнулся Арвен. — Ты хотел меня убить. Щеки капитана запылали так, что от них мог вспыхнуть весь

Орней.

Просто Астин для меня много значит.

Для меня тоже, — Арвен в упор смотрел на него.

Значит, вы меня поймете.

— Наверное, — кивнул король. — Знаешь, она сказала, что ее спас. Но, — Львиный Зев помолчал, — все началось с того, что меня спасла она.

— Все началось с того, что вы ее похитили, — поправил Марк.

— Ты на редкость противный парень! Оба засмеялись.

— Куда мы едем? — осведомился Львиный Зев.

— В замок Боре, — отозвался капитан. — Там верный гарнизон, я имею в виду гарнизон, с которым можно войти в город и принудить Совет Девяти признать в грязной оборванке вернувшуюся принцессу.

— Я полагаю, в замке она отмоется, — хмыкнул Арвен. — А что, в других местах гарнизоны не такие верные?

— Нет, отчего же? — пожал плечами Марк. — Просто ими командую не я, а ведь хочется быть полностью уверенным…

— Расскажи мне о войне за Акситанию, — потребовал норлунг.

Через полчаса Львиный Зев уже знал, что Раймон подвергся нападению со стороны Вёльфа, как только пала Лотеана. Лишившись поддержки Арелата с тыла, передовой форпост сопротивлялся недолго. Герцог погиб под стенами Анконской крепости, а его сын Тибо с остатками войска нашел убежище в орнейском пограничье. Изгнать бывших союзников за пределы Орнея не позволили местные жители, много раз получавшие помощь «из-за реки» и привыкшие считать акситанцев «своими». Однако Вёльф требовал выдачи беглецов, а Совет Девяти трепетал перед сильными соседями, готовыми в любую минуту пересечь Арн.

Вот и все, что Марк мог сказать. Да, и еще, появлению Астин вряд ли будут рады распоясавшиеся главы родов. Поэтому они и едут в Боре. Горожане и простые рыцари, вероятнее всего, поддержат именно принцессу, потому что боятся нападения вёльфюнгов и не верят, что трусливым невмешательством можно купить мир. Опыт учит другому, а судьба Акситании всех потрясла!

Из всего сказанного Арвен твердо понял только одно: Орней не станет тихим убежищем, на которое они с Астин надеялись дорогой. Но при счастливом стечении обстоятельств может стать оплотом для новой войны за Арелат. «Во всяком случае, с чего-то надо начинать, — думал Львиный Зев, мерно покачиваясь в седле, — начнем с власти в Орнее. Здесь она явно принадлежит не тому, кому надо».

К полудню темная громада замка Боре уже четко вырисовывалась на скале, закрывая собой полнеба.

Глава 2

Сцепив у лица руки и глядя сквозь пальцы на восковой шар, плавающий в чашке с маслом, Аль-Хазрад снова и снова пытался восстановить в голове последовательность событий, в результате которых его идеально продуманный план рухнул. Он проиграл: ловушка у развалин моста через Секвену не сработала. Львиный Зев вновь ускользнул от бдительного ока «могильщика».

Воспоминания были болезненны, но колдун все же старательно перебирал их одно за другим. Вот Арвен входит в старую башню, поддерживавшую когда-то своды моста. Вот на него бросаются беотийские воины, он убивает троих и выбегает на берег, но остальные окружают и теснят его к самой воде. Все, победа! Но течением выносит лодку, в которой, как ворона, мечется от весла к веслу эта дура, принцесса Орнейская.

Есть! Все дело в ней. Он с самого начала говорил, что эту Девку следует убрать. У нее просто дар оказываться в ненужное время в ненужном месте! Аль-Хазрад застонал. Сначала побег короля. Лечение Арвена иггдрасилем. Теперь мост у Секвены.

Аль-Хазрад сокрушенно склонил голову. Ему давно стоило задуматься над вопросом, кто она такая и почему это делает?

Несколько дней назад он вопрошал о ней Хозяина Луны. Ответ Отца Ужаса потряс мага: «Есть круг, за пределы которого я е проникаю. Астин, госпожа Орнея, принадлежит к нему. Все волосы на ее голове пересчитаны не мной, и не мне решать, когда они упадут».

Маг не хотел осознавать, что его божество не всесильно Эта мысль была нестерпима для «могильщика». «Значит, есть на свете кто-то могущественнее тебя?» Резкий удар до кости обжег левую щеку Аль-Хазрада, не позволив ему мысленно договорить оскорбительные для любого бога слова.

— Есть, — голос Хозяина Луны прозвучал отрывисто и тоскливо. — Но Он редко принимает участия в делах людей, Он разочаровался в них… И только такие, как Астин, помнят о Нем… А Он в ответ помнит о них…

Непередаваемое отвращение слышалось в каждом произнесенном звуке, в каждом шорохе, наполнявшем комнату. А потом Отец Ужаса дунул в ухо потрясенного мага: «Сейчас ты не можешь причинить вред принцессе, но у тебя в руках ее двоюродный брат Палантид. Ты, конечно, забыл о нем?»

Палантид облизал пересохшие губы и с усилием поднял голову.

— Я повторяю свой вопрос.

Командир драгун изо всей силы напряг слух. После памятной ночи взятия Лотеаны у него постоянно закладывало левое ухо, в которое пришелся удар обухом боевого топора. Поэтому он плохо слышал обращение говорившего. Голос мага долетал до него словно сверху глубокого колодца, на дне которого лежал сам капитан.

На самом деле Аль-Хазрад просто возвышался над поверженным другом короля и, широко расставив ноги, с презрением взирал на свою новую добычу. Вот уже месяц, как пала столица, во время штурма которой погибли почти все драгуны. Их капитан оказался в подземельях под Веселой башней раньше Арвена, но беотийскому владыке он был не нужен и после первого, довольно грубого допроса, о нем забыли.

— Ты, кажется, заснул? — Аль-Хазрад брезгливо ткнул пленника в плечо носком сапога. — Отвечай, когда к тебе обращаются.

Рыцарь с трудом повернулся на бок и воззрился на мага с усталым отвращением. В темноте подземелья он не видел фигуры гостя, но хорошо узнал голос Аль-Хазрада.

— Чего тебе надо, грязная свинья?

Презрительный тон собеседника не понравился магу. Он замахнулся и изо всей силы пнул пленника ногой в живот.

— Собака! — прохрипел Палантид, сгибаясь пополам. — Если б я был… — Он грохнул кандалами, но не стал даже пытаться встать. Цепь и ошейник приковывали его к стене слишком низко от пола.

— Ты уже не будешь, — слабо усмехнулся Аль-Хазрад. — Тебя выбросили из бытия. Твой бог равнодушен к побежденным. Но мой мог бы помочь.

Судя по равнодушному лицу капитана драгун, он проигнорировал слова мага. Аль-Хазрад давно подозревал нечто подобное. Адепты «могильщиков» имелись во всех слоях арелатского общества, и знать отдалась изучению тайных искусств с тем же пылом, что и городские низы. Но знать знати рознь! Около года назад маг начал замечать, что среди его новых поклонников нет ни одного представителя высочайших северных родов, предки которых пришли на эту землю с далекой ледяной прародины.

Палантид принадлежал к одному из них. Следовательно, именно капитан драгун, такой на первый взгляд простодушный весельчак, ничего не смыслящий в эзотерике, должен был знать о внутреннем культе арелатских аристократов больше, чем кто-либо другой в теперешней Лотеане.

Этот культ очень интересовал Аль-Хазрада, особенно с тех пор, как он задумался над вопросом, почему представители высшей арелатской знати столь дружно поддержали Арвена при захвате власти, хотя все они имели на престол в тысячу

Раз больше прав, чем косматый норлунг. В плотном кольце северных родов, окружавших короля-узурпатора, было что-то странное. Их отпрыски признали его, служили ему, умирали за него, отказывались предать. Что это значило?

Аль-Хазрад чувствовал, что капитан драгун, если его, хорошенько тряхнуть, сможет дать ответ на мучившие его вопросы. Сейчас Палантид лежал на каменном полу и явно

не настроен разговаривать. Аль-Хазрад зябко поежился и повел глазами вокруг. Низкие своды подземелья покрывали белые лепешки плесени с волнистыми краями. На сырой кладке проступали капельки воды, словно проклятый каменный мешок дышал, как легкие огромного чудовища. Конечно, в таких условиях пленник долго не протянет. И, как бы подтверждая предположение мага, скрючившийся у его ног рыцарь зашелся надсадным кашлем.

«Могильщик» брезгливо поморщился. Он мог бы пообещать этому упрямцу лучшее содержание, еду, воду или даже вино и женщин. Впрочем, обещать можно было что угодно, например свободу, но… На лице Аль-Хазрада появилась скука. Благородный граф де Фуа лучше даст себя сожрать крысам, чем по доброй воле поделится сокровенными знаниями со своим врагом. С врагом своего короля!

Можно было тотчас приказать палачам принести сюда жаровню и поступить с рыцарем, как Аль-Хазрад поступил с лучниками беотийского владыки. Хаген, Хаген, бедный Хаген! Бесцветные губы «могильщика» тронула улыбка. Но и в этом случае он боялся, что Палантид не развяжет языка.

Оставалось одно средство. Наиболее верное. То, которое сам маг предпочитал всем остальным, поскольку оно давало возможность проникнуть в глубь сознания жертвы и увидеть все происходившее ее глазами. Белый порошок рыцарей Розы! Игрушка для сильных.

Аль-Хазрад осторожно извлек из складок своего одеяния маленькую лаковую коробочку. Зачерпнув пальцами порошок, «могильщик» наклонился над пленником и, прежде чем тот успел что-то понять, швырнул ему в лицо щепотку пыльцы.

В первое мгновение Палантид растерялся, густой мягкий порошок попал ему в нос, рот и глаза, осел на ресницах и губах. Чтобы не задохнуться, рыцарь сделал глубокий вдох и вместе с ним втянул проклятый опиум. Через несколько секунд мир перед глазами капитана поплыл, предметы утратили четкость, а лицо Аль-Хазрада необычайно растянулось и приблизилось к нему. Падая в черную шахту своего сознания, Палантид успел выкрикнуть прямо в эту уродливую гримасу:

— Собака! Почитатель демонов! Мы все равно уничтожим вас всех!

Это уже было ближе к истине. Аль-Хазрад удовлетворенно кивнул. Последняя фраза показывала, что воля благородного рыцаря больше не контролирует его мозг и свободные потоки сознания выплеснулись наружу. Палантид больше не скрывал, кто он, а значит, пришла пора заглянуть внутрь.

Не прибегая к помощи тюремщиков, Аль-Хазрад подхватил обмякшее тело рыцаря и усадил его у стены. Глаза капитана были полузакрыты, изо рта вырывалось свистящее дыхание. Маг снял у себя с шеи темный кристалл, висевший на цепочке, и начал вращать его в поле зрения Палантида.

— Смотри сюда.

Рыцарь повиновался. Он больше не осознавал своих действий. С трудом сконцентрировав взгляд на блестящем предмете, мерно покачивавшемся из стороны в сторону, капитан вскоре впал в беспамятство. Он находился в темном коконе своего сознания. До него доносился суровый голос, исходивший откуда-то извне. Этот голос требовал и мучил. Отказать ему было невозможно, хотя Палантид ощущал, что, отвечая, делает что-то непоправимое. Видит Бог, что рыцарь сопротивлялся, но страшная сила, давящая на его голову, становилась с каждой минутой все мощнее…

— Почему ты служишь Арвену? — взывал голос.

— Он мой король, — с трудом выговорил Палантид, стараясь разорвать нить, связывавшую его с внешним миром и заставлявшую реагировать на звук.

«Поставим вопрос иначе», — усмехнулся Аль-Хазрад.

— Почему он твой король?

— Потому что мы умрем без него.

— Кто «мы»?

— Последние. — Что он для вас? Первый из первых… Надежда.

Маг с усилием потер лоб. Понять жертву было трудно, и Аль-Хазрад, глубоко вздохнув, возложил руки на взмокшее от напряжения чело Палантида. Рыцарь почувствовал, как огненный обруч охватил его голову и начал сжимать. Он ясно видел две алые, как раскаленное железо, ладони, которые проникли в его череп и стиснули мозг.

— Я хочу видеть, — потребовал голос. — Покажи мне или я найду сам, и тогда у тебя не останется ни одного воспоминания.

— Ищи! — с неожиданном в его положении упрямством выкрикнул Палантид.

Маг удивленно хмыкнул — пленник оказался крепче, чем можно было рассчитывать. Но уже через минуту нужная картина открылась внутреннему взору «могильщика».

Перед ним был небольшой зал в нижних помещениях какого-то замка. Довольно древнего, судя по отделке. Крипта, почти пещера, находилась явно под землей и была освещена несколькими факелами. Посреди нее стоял небольшой пустой алтарь. Аль-Хазрада удивило то, что на старательно обтесанном камне не было ни изображения бога, ни жертвы для него. Вокруг алтаря собрались люди, каждый из которых занимал строго отведенное ему место. Сам Палантид (а Аль-Хазрад видел все происходящее его глазами) стоял слева от входа и, кажется, немного нервничал.

Невысокий широкоплечий человек с изящными сильными руками снял капюшон и оглядел всех собравшихся. Это был Раймон. Свет от факелов играл на его волосах и бороде цвета красного дерева.

— Я созвал вас, благородные сеньоры, для того, чтобы решить трудный вопрос — провозгласил герцог Акситании. — Мы должны сделать это сегодня, ибо в последнее время нам все труднее собираться вместе и все опаснее съезжаться из отдаленных концов страны сюда, в Лебединый замок.

«Ах, вот мы где», — подумал Аль-Хазрад.

— Мы внимательно слушаем тебя, брат Хранитель, — отозвались нестройные голоса собравшихся.

— Все вы знаете, — продолжал Раймон, — что брат Пауэл, принц Гэльский, скончался, и одно место в нашем кругу осталось пустым. Мы должны решить, кто займет его.

По рядам собравшихся пробежал ропот, а затем один из них, высокий и статный, снял капюшон, обнажив голову. Аль-Хазрад узнал графа Герберта Лисского.

— Ты знаешь, Раймон, кого мы все хотим видеть на этом месте, — заявил рыцарь. — Оно предназначено для короля. Арвен может занимать его по праву, ибо он и есть тот великий владыка Арелата, который обещан нам древними пророчествами. Мы знаем о нем…

— Да, — глухо отозвался Раймон, — но сам он о себе не

знает. А для подобных открытий человека надо готовить.

Судя по гулу голосов, собравшиеся поддержали замечание акситанца.

— Правильно. Его глаза еще слепы. Он не получил ни одного посвящения!

— И дорога к ним ему закрыта, — подтвердил герцог, — потому что он не принадлежит ни к одному из древних северных родов. Наших родов, я хочу сказать.

— Что же делать, — развел руками Герберт, — раз Богу было угодно, чтобы Посланец родился среди диких норлунгов и мечом прорубал себе путь к трону?

— Нам не всегда понятны шутки Всевышнего, — усмехнулся Раймон. — Однако от этого наша задача не становится легче. Надо ввести его в круг посвященных и постепенно объяснить истинное положение вещей.

— А ты думаешь, Раймон, он способен хоть что-то понять, этот ваш узурпатор? — послышался высокий женский голос слева от Палантида. Говорившая эти слова дама скинула капюшон. Рядом с капитаном драгун стояла его сестра принцесса Орнейская. — Я более чем сомневаюсь.

— Скоро твои сомнения отпадут, — прервал ее Раймон. — Арвен довольно смышлен, и он покажет тебе это, надеюсь, не далее чем через месяц.

— А что случится через месяц? — осведомилась Астин. — Арелатские войска вторгнутся в Орней? Ведь в гости я его не приглашала.

— Через месяц, — с усилием сдерживая раздражение, проговорил Раймон, — вы, ваше высочество, выйдете замуж за короля Арелата, для того чтобы он мог попасть в наш круг и по праву занять место в этом зале.

Астин не упала в обморок, не разразилась хохотом или слезами, даже не начала издеваться над Раймоном в своей вечной манере насмешливого превосходства. Она просто сказала:

— Нет, — тихо и серьезно, как только умеет говорить «нет» уверенная в себе женщина. — Я не выйду замуж за короля Арелата, хотя, видит Бог, Раймон, я по достоинству оценила честь, которую ты предлагаешь мне, принцессе Орнейской.

— Почему? — голос герцога звучал почти угрожающе.

— Потому что я люблю другого, — все так же просто и спокойно отвечала девушка, — Вальдреда из Валантейна. Я обещала ему стать его женой и стану ею.

— Но он не наш! — раздались голоса вокруг. — Ради этого тебе придется покинуть братство.

— Что ж, я готова, — кивнула Астин, — я слагаю с себя…

— Ты слагаешь? — Раймон не дал ей договорить. Он был в таком гневе, что, казалось, его рыжая борода вот-вот вспыхнет настоящим пламенем. — Клянусь Богом, который запрещает клятвы! Мы сильно ошиблись, вводя тебя в Ледяной круг! Да простят меня эти священные стены! Женщина вообще не может находиться здесь! Но у нас не было выхода: ты последняя из рода орнейских принцев. И мы приняли тебя! Мы посвятили тебя! Ты знаешь и умеешь то, что знаем и умеем мы! Ты прикоснулась к самому чистому и священному, что только есть в Арелате! А теперь отказываешься выполнить возложенную на тебя миссию? Ради мимолетной прихоти! И ты посвященная?

— Не кричи, Раймон, — неожиданно вступил в разговор Палантид. Аль-Хазрад ощутил, что рыцарю мучительно больно все, что здесь происходит. — Она всего лишь женщина.

— О чем я и говорю! — запальчиво бросил герцог. Голос Астин прозвучал по-прежнему холодно и спокойно.

— Я знаю, что, поступая так, теряю право называться посвященной. Но я добровольно…

— Добровольно?! — рык Раймона был исполнен такого гнева что стоило подивиться, как это своды старой крипты не обрушились на голову собравшихся. — В нашем мире очень мало добровольного, Астин, — уже спокойнее добавил он. — Не ты решила, стать ли одной из нас, это было решено задолго до твоего рождения, а мы лишь подтвердили выбор. Не тебе и решать о выходе из братства, — суровые слова падали скупо, как капли в подвале. — Властью, данной мне при посвящении, я изгоняю тебя из нашего круга.

Аль-Хазрад почувствовал, как слушавший это Палантид сжимает и разжимает кулаки, не зная, что предпринять. Капитан, насколько мог понять «могильщик», очень жалел сестру, но сознавал, что Раймон прав. Прав по каким-то неведомым для мага законам.

— Я не буду налагать заклятия на твою память о нас, — продолжал герцог, — ибо память — часть души, а нет худшего греха, чем попытаться отнять у человека душу. Но я запрещаю тебе пользоваться знаниями, полученными здесь, под страхом тягчайшего из наказаний. И помни, Астин, мы всегда будем рады увидеть тебя вновь, но вместе с мужем и господином, которым может быть только король Арелата Арвен.

При последних словах все время молчавшая принцесса Орнейская издала сдавленный смешок.

— Прощайте, — она необычайно низко поклонилась собравшимся, так что ее косы, украшенные тяжелыми золотыми кольцами, со стуком ударились об пол. — Я принимаю изгнание без обиды, гнева и сожаления. Обещаю никому не говорить о нас и никогда не прибегать к знаниям, которые отныне Для меня запретны. Примите мою любовь и благословение, братья.

— Прими и ты нашу любовь, — столь же спокойно отозвался Раймон. — И постарайся, уйдя от нас, не позабыть о Том, Ради Кого мы созваны.

Хозяйка Орнея прижала обе руки к груди, еще раз поклонилась и вышла.

Палантид мучительно застонал и попытался пошевелиться. Видимо, всплывавшие в его сознании картины причиняли ему боль. Но Аль-Хазрад был слишком увлечен происходящим чтобы обращать внимание на чувства жертвы. Он видел, как воин быстрым шагом поднимается по узкой каменной лестнице, затем спешит извилистым коридором, словно кого-то нагоняя.

— Астин! Астин! Что ты делаешь?

Хрупкая фигура девушки вздрогнула и остановилась впереди.

— Так нельзя. Принцесса обернулась.

— Как ты можешь уйти?

— А ты? — гневное заплаканное лицо принцессы повернулось к нему. Оказывается, она вовсе не так хорошо держалась, как показалось Аль-Хазраду в крипте. — Как ты можешь служить узурпатору? Как вы все можете это делать?

— Ты же знаешь, кто он, — возразил рыцарь.

— Нет, — девушка упрямо тряхнула головой. — Я не верю. Это ложь. Вы все изолгались, и поэтому я покидаю вас. Вы просто подчинились силе, а потом приписали ей божественные корни!

Палантид хотел возразить, но принцесса остановила его жестом.

— Я не виню тебя, — почти нежно сказала она, — хотя ты, конечно, поступаешь несправедливо. Ведь ты мог бы заступиться за меня сегодня.

— Не мог, — рыцарь покачал головой. — Я считаю, что Раймон прав.

— Тогда давай простимся, — девушка поднялась на цыпочки, чтоб поцеловать брата.

Дальше Аль-Хазрад уже ничего не видел, потому что глаза Палантида в тот бесконечно далекий миг защипало, и граф стал быстро смаргивать.

Пленник качнулся и застонал. На этот раз Аль-Хазрад не стал его поддерживать, и капитан со всего размаха ткнулся лицом в пол. Презрительно взглянув на тело рыцаря, маг вылез из подвала. Теперь он знал многое из того, что хотел узнать. Дальнейшая судьба Палантида его не интересовала. Вряд благородный граф де Фуа выживет после того, как «могильник» столь грубо вскрыл его сознание. Но и сам маг чувствовал себя невыразимо усталым: жертва оказала слишком большое сопротивление. Аль-Хазрад покинул подвал в крайнем раздражении, приказав сторожам у верхних дверей запереть подземелье и больше туда не спускаться.

Глава 3

В полной темноте пленник лежал несколько часов, не приходя в себя. Глубокий обморок, начавшийся сразу после того, как чужой ушел из его головы, не прекратился, а странным образом перетек в цепь сложных и болезненных грез. Палантид находился в беспамятстве, отгороженный стеной от всего внешнего мира. Его не беспокоили ни холод, ни жажда, зато он бесприютно метался внутри самого себя, не находя там прежних привычных картин. Все было сожжено и разрушено. Обрывки чувств и мыслей, словно осенние листья, взлетали и опускались на дно души. Они ничего не говорили рыцарю, растерянно хватавшемуся то за один, то за другой лоскут памяти.

Он был воином. Это граф выяснил точно. В его голове слишком часто всплывали картины битв. У него были друзья, с которыми он часто пил и часто сражался. Но кто они? Как их имена? Как его собственное имя?

У него была жена. Да, несомненно. Ее распухшие губы и смешной растянувшийся нос вдруг возникли в сознании Палантида и вновь исчезли. Почему же он не горюет, что она такая дурнушка? Он знает, что она красавица, только сейчас… беременна. Они ждут сына, и поэтому она то покрывается красными пятнами, то бледна как смерть. Как ее зовут? Имя! господи, имя! Ничего. Полная пустота. Безнадежность и какое-то странное чувство то ли вины, то ли стыда, словно он предал кого-то… Но кого?

Палантид очнулся оттого, что кто-то кусал его ногу.

— Прочь! Прочь! Грязные твари! — Странно, но он помнил, что эти голодные серые зверьки, копошащиеся на полу, называются «крысы».

Ни крынки с водой, ни тем более черствых ячменных лепешек, которыми обычно кормили узника, возле него не было. Конечно, крысы могли стащить хлеб, но не сгрызть глиняный кувшин! Палантид беспомощно повернулся со спины на бок, ища хотя бы крошки от еды. Его пальцы осторожно шарили по полу, наконец рука застыла в полной безнадежности. Графа поразила страшная мысль: быть может, тот человек, который проник в его голову и не оставил камня на камне от воспоминаний, был также властен приказать страже забыть о пленнике? К нему больше не придут! И он останется здесь умирать…

Слабый лязг дверного засова заставил Палантида вздрогнуть. Узкая полоска света пролегла через порог, в ней возникла женская фигура. Сначала пленнику пришло в голову, что это его жена. Ведь она была единственной женщиной, чье лицо на миг всплыло в памяти графа. Впрочем, нет. Была еще какая-то дама, чей нежный образ слабо проступал за обликом супруги, но казался таким запретным, что даже касаться его в памяти, не причиняя себе боли, Палантид не мог.

Однако женщина, выскользнувшая в небольшой световой круг с тяжелым зарешеченным фонарем в руках, не была ни той, ни другой. Палантид понял это сразу, как только хорошенько разглядел ее узкое лицо с высокими скулами, тонким хищным носом и уверенной складкой губ. От всего ее облика смутно веяло угрозой.

— Кто вы? — садясь спросил рыцарь. — И зачем сюда пришли?

Незнакомка тихо рассмеялась.

— Ты шутишь, Палантид? — в ее голосе были враждебность и едва скрываемое чувство превосходства. — К делу. Я пришла…

— Кто вы? — глухо повторил воин, настороженно глядя на незваную гостью.

Тонкие, словно наведенные углем, брови Зейнаб сошлись к переносице.

— Да ты что? Правда потерял память? — она недоверчиво покачала головой. — Брось дурить.

Палантид подумал, что, возможно, ему и не стоит сообщать этой женщине об истинном положении вещей. Рыцарь инстинктивно не верил ей, чувствуя, что она непременно воспользуется его беспамятством в своих целях. Ему пришло в голову, что он больше узнает, если подыграет ей.

— Хорошо, — сказал капитан. — Зачем вы пришли? Зейнаб присела на корточки возле Палантида и внимательно заглянула ему в глаза.

— Я твоя королева и госпожа Зейнаб, мать законного властителя Арелата Брана, — твердо сказала гостья. — А кто ты сам?

Слова странной посетительницы затронули в душе графа какие-то струны, точно она назвала важный пароль, на который он не мог не ответить. «Арелат. Законный властитель. Бран». С последним именем было не все в порядке. Оно звучало как-то не так…

— Маленького короля Брана, сына великого воина Арвена, погибшего месяц назад, — тонкие золотые браслеты на руках Зейнаб звякнули. — Я пришла сюда, чтобы помочь тебе, другу моего покойного мужа, и, надеюсь, что в ответ ты поможешь мне.

Капитан склонил голову.

— Какой помощи ты хочешь, женщина?

Его непочтительный тон покоробил фаррадку.

— В твоем положении мог бы быть и повежливее, — усмехнулась она. — От меня зависит, оставить тебя здесь или выпустить на свободу.

— Если ты пришла сюда с ключом от моих кандалов, значит, я тебе нужен, — парировал рыцарь. — Скажи зачем, а уж принимать или не принимать твои условия — мое дело.

— Ты упрямый дурак, Палантид, — вспылила гостья. — Как и все де Фуа. Вы всегда презирали меня. И даже теперь, когда твоя жизнь в моих руках, ты, вместо того чтоб целовать мне ноги, говоришь об условиях!

«Ага, значит, я ее презирал, — подумал Палантид. — Интересно, за что? Впрочем, предложения целовать ноги уже достаточно».

— Так как насчет условий? — вслух спросил он.

— Гордец и осел, — Зейнаб встала и прошлась по подвалу. — Я сознаю, что мы враги…

«Ах, мы, оказывается, даже враги», — с удовлетворением констатировал рыцарь. Не зря он сразу не поверил этой красивой женщине с таким безжалостным очерком губ.

— Но и у нас могут быть общие интересы, — продолжала она.

— Какие, например?

— Аль-Хазрад, — усмехнулась королева. «Знать бы еще, кто это».

— Или Астин.

Произнесенное имя всколыхнуло в душе графа целую волну чувств, нежных и горьких одновременно.

— Да, Астин. Твоя сестра. Она тоже исчезла.

«Что значит „тоже“? Кто еще исчез?» Палантид терялся в вопросах, задавать которые не рисковал.

— Ведь это все из-за нее! — едва сдерживая злобу, прошипела гостья. — Она погубила Арвена, величайшего из воинов и владык Арелата! За ней пришел Валантейн! Она открыла путь беотийцам в сердце страны! А как она ненавидела тебя? Ты помнишь?!

«Ненавидела? За что?» Палантиду вдруг сделалось больно. Все, что говорила эта женщина, чьи звенящие браслеты и змеиный шелк платья уже осточертели ему за несколько минут разговора, поднимало в душе рыцаря волну смутных воспоминаний. Они как будто подтверждали ее слова.

— Ведь это ты выдал сестру Арвену, — продолжала Зейнаб.

«Я? Выдал?» Смятение и ужас охватили графа. «Да, кажется… Значит, я предатель?» Так вот почему неясное чувство стыда мучило его с тех пор, как он пришел в себя. Он «выдал» кому-то собственную сестру! «Но она тоже хороша! Призвать в Арелат беотийцев! Кстати, кто такие беотийцы?»

— Все твои драгуны погибли из-за нее! Палантид вопросительно поднял брови.

— У кого еще в Лотеане было достаточно власти, чтобы послать «горячо любимому брату» и его воинам лучшее королевское вино по случаю будущего обручения короля Арвена и принцессы Орнейской?

— Да у кого угодно, — возразил Палантид. — Хотя бы и у тебя. Ты ведь называешь себя королевой.

— Як этому времени потеряла во дворце всякую власть и была заперта на Лебедином острове, — грустно усмехнулась Зейнаб. — Да ты от меня бы и не принял подарка.

«Логично».

— Клянусь жизнью своего ребенка, — заключила гостья, — вино с опием послала она, и когда вёльфюнги взбунтовались, драгуны не могли оказать сопротивления. Их перебили спящими.

Палантид взялся руками за голову, стараясь не сойти с ума от бешеной скачки воспоминаний. Вот он бежит по городу домой, боясь, что у жены начнутся без него роды… Вот какие-то люди с черными орлами на щитах наступают на него по лестнице, а он отмахивается от них коротким мечом, досадуя, что нет в руках настоящего оружия… Вот его волокут сюда…

Похоже! Господи, как похоже! Несчастье, замешанное на предательстве. Обоюдном предательстве. Но неужели из-за него надо было мстить всему Арелату? Какая подлая жестокая девчонка!

— Убей ее, — выдохнула Зейнаб. — Найди и убей, как она убила Арвена, твоих драгун и убила бы тебя, если б ты чудом не выжил в этих подвалах! Кто знает, сколько зла может принести Арелату сжигаемая жаждой мести принцесса Орнейская?

«Знаешь, Зейнаб, я не убиваю женщин», — он чуть было не сказал этого вслух, но вовремя спохватился. Зачем разочаровывать даму? Тем более ту, у которой в руках ключи от твоих кандалов.

— Хорошо, — сдавленно произнес Палантид. — Это будет только справедливо. Освободи меня.

Зейнаб заколебалась: пленник согласился слишком быстро. Но в конце концов королева ведь и пришла в подземелье, чтобы добиться от графа именно такого ответа!

— Если гибнет весь Арелат, — протянул рыцарь, — почему должен оставаться в живых тот, кто сделал возможной гибель целого королевства?

Такое настроение капитана, как видно, вполне удовлетворяло фаррадку. Стараясь сохранять внешнее равнодушие, рыцарь протянул ей сначала одну, потом другую руку. Сняв с пояса гремучую связку ключей, Зейнаб заскрипела проржавленным замком. Наконец руки и ноги Палантида были свободны, но его спина за время, проведенное в скрюченном положении, так затекла, что он не сразу смог распрямиться. Королеве даже пришлось помочь ему встать.

Прикосновение ее рук вогнало рыцаря в дрожь. «Как кто-то жил с ней? — подумал он. — Тем более король? Ясно же…» Что было ясно, он и сам не мог сказать, но в этих узких ладонях, в этих стальных пальцах без малейшего признака нежности было столько давящей силы, что любой почувствовал бы угрозу. Эта женщина словно гладила тигриными когтями, и, несмотря на ее красоту, Палантид не хотел бы сойтись с ней на ложе. Ночь в объятиях Зейнаб стала бы продолжением битвы, но, говорят, Арвен и был великим воином!

— Пойдем, — повелительно сказала фаррадка. — Я выведу тебя из-под Веселой башни и помогу выбраться за город, дальше ты должен все сделать сам.

Глава 4

Арвен проснулся от нехорошего ощущения, что он слишком долго спит. Ни пробирающий до костей холод, ни роса, ни резкие порывы ветра, ни солнечные лучи не тревожили короля.

Львиный Зев открыл глаза. Небо было красным и низким, как кусок бархата, растянутый над головой. «Я умираю, — подумал король. — Говорят, что, когда уходишь туда, уже не больно. Правда. Я на редкость хорошо себя чувствую!» Он двумя руками изо всей силы потер лицо. Над ним, как и следовало ожидать, простирался бескрайний алый балдахин величественного ложа. С его изголовья на короля смотрел вырезанный на черном дереве герб с изображением крылатого волка.

«Вот я и на фамильной кровати принцев Орнейских!» — усмехнулся Арвен. Ему отчего-то стало грустно. Астин не было рядом. Он вдруг с тоской подумал, что еще совсем недавно девушка без страха сворачивалась возле него теплым клубочком. Сейчас же принцесса посчитала это невозможным. «Пока невозможным», — от этой мысли королю сделалось веселее.

Он вспомнил вчерашний день и сдержанно рассмеялся. Астин показала себя во всей красе! Они явились в столицу Орнея в сопровождении вооруженного эскорта из замка Боре, а также примкнувших по дороге рыцарских отрядов. Так что к моменту прибытия принцессы город был уже наводнен войсками.

Однако Совет Девяти не собирался просто так сдавать свои полномочия. Как и следовало ожидать, его члены не захотели признать прав Астин, мотивируя это тем, что «принцесса сошла с ума от пережитого». И опять причиной был он, Арвен, король Арелата.

— Логика, где логика, ваше высочество? — почти кричал на нее высокий сухой старик, как видно, признанный здесь всеми за главу благородного собрания. — Сначала вы отказываетесь соединить руку с могущественным владыкой. А потом приводите к нам беглого разбойника, за которого собираетесь замуж, и требуете признать его нашим государем! Где логика? Я спрашиваю!

Все присутствующие в этот момент в тронном зале затаили дыхание, глядя, как принцесса Орнейская со сжатыми кулаками стоит перед Советом Девяти, словно не хозяйка в собственном доме.

— Тебе нужна логика? — Арвен не выдержал, хотя обещал спутнице не вмешиваться. Ровным тяжелым шагом он пересек зал, властно схватил председателя за шиворот и, прежде чем кто бы то ни было успел опомниться, дважды хрястнул его лицом об пол у ног принцессы.

— Не знаю, где логика у этой женщины, но у тебя логика будет в моем кулаке!

Стоявшие рядом гвардейцы зааплодировали.

— Молчать! — рявкнул на них Арвен. Он взял нервно вздрагивавшую Астин за кончики пальцев и торжественно провел ее к пустовавшему трону. — Властью, данной мне над всеми землями Арелата, я, Арвен Львиный Зев, возвращаю тебе, Астин, принцесса Орнейская, твои владения и данное тобой слово.

Астин воссела на престол предков и, гордо кивнув государю, заявила, что ее слово остается у него. Затем она повернулась к фактически арестованным гвардейцами Марка членам Совета Девяти и принялась перечислять их вины. Принцесса щедро пересыпала речь выражениями, почерпнутыми у Ар-вена.

Потрясенный Марк тронул короля за локоть.

— Прекратите это, ваше величество. Тяжелая рука короля легла Астин на плечо.

— Тише, девочка, тише, ты пугаешь своих подданных. Впрочем, вопреки ожиданиям норлунга, подданные вовсе не были испуганы. Люди на улицах махали руками, швыряли цветы и (что особенно удивило короля) тонкие нити речного жемчуга под ноги эскадрону гвардейцев, сопровождавшему принцессу. Орнейцы настолько привыкли чувствовать себя независимыми, что смотрели на Арвена не как на государя Великого Арелата, а просто как на будущего супруга своей госпожи, важного для них, постольку поскольку ему предстояло прибавить к своим титулам еще и титул принца Орнейского. Арвен потянулся на кровати и с удовольствием хрустнул пальцами. В следующую минуту он уже перекатился на другую сторону ложа и уселся напротив круглого зеркала из полированной бронзы. Зрелище, открывшееся глазам короля, потрясло его до глубины души. Привычным движением руки он попытался расправить волосы надо лбом, но его пальцы беспомощно скользнули над головой.

Львиный Зев уставился в блестящий металлический диск, пытаясь понять, что произошло. Его грива была, хвала Тору, на месте! Но она претерпела какие-то странные изменения. Например, поредела над ушами и на лбу, стала заметно короче, так что не хлестала больше по лопаткам, а изысканно спадала на плечи.

— Тебе нравится?

Сзади на голову Арвена опустился широкий золотой обруч. Львиный Зев даже не услышал, как Астин вошла в комнату и подкралась к нему со спины. Теперь принцесса стояла на коленях в постели позади короля, в ее глазах сияло торжество.

— Так тебе нравится?

Арвен с сомнением снова посмотрел на себя в зеркало.

— Когда ты успела? — его голос звучал кисло. Лицо Астин обиженно вытянулось.

— Тебе не нравится, — констатировала она. — А я так старалась. Вчера, когда ты упился с Марком и его головорезами и завалился спать. Если хочешь знать, тебя можно было и налысо побрить, ты бы не шевельнулся!

— Спасибо, что не побрила, — мрачно кивнул король.

— Тебе идет, — настаивала Астин. — Так носят все по эту сторону Арна.

— Мое королевство по ту, — заметил Львиный Зев. — Я не стриг их, даст Бог памяти… — Арвен начал загибать пальцы, — пять, нет, семь лет! Да, правильно, в последний раз меня обкорнала одна трактирщица у Стены, и после этого стряслись такие неприятности…

— А последний раз ты мылся, даст Бог памяти… — передразнила Астин, — раз, два, три… точно, пять лет назад, и после этого свергли Хольгара, а на престол взошло ваше величество. Была ли в арелатской истории неприятность крупнее? —

Она увернулась от затрещины. — Кстати, — девушка положила руки на плечи королю и внимательно взглянула ему в лицо, — а сколько тебе на самом деле лет?

— Лет? — переспросил Львиный Зев. — Честно говоря, не знаю. Я даже никогда об этом не задумывался. Могу сказать только, что, когда я покинул родную деревню, мой дедушка был еще жив.

— Очень ценные сведения, — засмеялась Астин. — А как давно ты покинул дом?

— Не знаю, — снова мотнул головой Арвен. — Я был тогда еще мальчишкой, ну подростком, — он помедлил. — А сколько бы ты мне дала?

Астин задумалась. Она осторожно закрыла пальцами два косых шрама, пересекавших правую щеку короля.

— Вот так, — медленно произнесла девушка, — лет тридцать. Если, конечно, не смотреть в глаза, — она улыбнулась и убрала руки. — А так гораздо больше.

Арвен удовлетворенно кивнул.

— Значит, я еще не слишком стар, чтобы сделать наследников арелатского престола, — он с легким смешком повалил Астин на кровать.

Но принцесса сжалась и напряглась.

— Сначала верни этот престол, — сказала она, убирая его руки со своих бедер.

— Ты… ты… — лицо короля исказил гнев. — Ты сначала приходишь и дразнишь меня, а потом отталкиваешь! Ты думаешь, что тебе это так просто пройдет?

— Не забывай, что ты у меня в гостях, — просто ответила Астин, вставая. — Идем, нас ждут. Необходимо обсудить дальнейшие действия. Ты не забыл о Раймоне?

Лицо Арвена стало жестким и замкнутым.

— Раймон мертв, — с видимым трудом проговорил он. Астин задумчиво покачала головой.

— Нет, я так не думаю, — она выждала, пока удивленное выражение в глазах короля погаснет и сменится явным недоверием. — Когда один из нас погибает, — продолжала принцесса, прижав руки к своему солнечному сплетению, — другие это чувствуют.

— Из вас из кого? — поинтересовался король. — Ты много раз порывалась мне рассказать. Так, может, время?

— Не я порывалась, а ты требовал, — с достоинством возразила принцесса. — Ты и так почти все знаешь. Остальное тебе объяснит Раймон, когда мы его освободим. Я, к сожалению, не имею права, — она решительно покачала головой. — Я и так уже нарушила запрет, когда лечила тебя иггдрасилем, когда рассказывала о пророчествах, об оборотнях из Оберона и о бое святого Бранас Луной. Мне это грозит… — Она замялась, и ее ресницы часто заморгали.

— Ну хорошо, хорошо, — король сам не ожидал от себя такой податливости. — Не надо. Только не плачь. Раймон, так Раймон. А где он?

— Вот это я и хотела бы обсудить. Идем. Я назначила на сегодня Совет.

В светлой круглой зале с мраморными колоннами собралось человек десять старых советников принцессы Астин и тех, кого она пригласила к ним присоединиться. Среди собравшихся Львиный Зев увидел высокого худощавого юношу в черных акситанских доспехах. Его лоб пересекал свежий шрам. Раймона он напоминал только цветом волос — красное дерево в закатных лучах.

— Тибо! — король быстро подошел к нему и, прежде чем юноша успел опуститься на одно колено, обнял его за плечи. — Ты молодчина, мальчик, что сумел сохранить хотя бы горсть акситанских рыцарей.

Астин тоже подошла к сыну герцога и тоже положила ладонь на его руку.

— Мы скоро выступим, Тибо. Вот только соберем силы, — она ободряюще улыбнулась юноше. — Король поведет нас. Клянусь Богом, мы вернем Акситанию.

Молодой рыцарь склонил голову в знак благодарности. Он был рад, что ни принцесса Орнея, ни сам Арвен не обвинили его в трусости. За последнее время он много раз слышал это слово от членов Совета Девяти.

— Они просто хотели оскорбить тебя, чтобы ты со своими воинами ушел из Орнея, — тихо сказала Астин. — Я думаю, недели на подготовку нам хватит.

Принцесса обвела зал заседаний взглядом и случайно заметила в полутемной нише у окна женскую фигуру в сером плаще с накинутым на лицо капюшоном.

— Кто это? — Астин потянула Тибо за рукав. — Откуда взялась эта женщина?

— Это Беренис, — смущенно ответил юноша, — возлюбленная моего отца. Она говорит, что вы знаете ее, и просит разрешения встретиться с вами.

Принцесса подняла брови.

— Кажется, Раймон жаловался, что ты не одобряешь его выбора.

— Да, — Тибо замялся, — но она беременна, и я не мог бросить ее в Анконне. Пришлось взять с собой.

— Хорошо, — Астин кивнула. — Мы действительно знакомы. Скажи ей, что я рада встрече и готова ее выслушать.

Тибо сделал Беренис знак подойти, и наложница акситанского герцога быстро приблизилась к ним. Откинув капюшон, скрывавший великолепную рыжую копну волос, молодая женщина устремила на принцессу огромные серые глаза и склонилась в низком поклоне.

— Здравствуй, Беренис, — ласково сказала Астин, протягивая ей руку. — Счастье, что ты и твой будущий малыш теперь в безопасности. Я очень многим обязана Раймону, и для меня честь предоставить убежище его близким. Не бойся ничего. Ни ты, ни ребенок Раймона ни в чем не будут нуждаться.

Беренис снова поклонилась.

— Благодарю вас, ваше высочество, — она смущенно улыбнулась. — Но я пришла говорить не об этом. Позвольте… — Беренис взяла принцессу под руку и подвела к окну. — Простите, ваше высочество, — шепотом заговорила она, — но я знаю, я ощущаю, что Раймон еще жив.

Астин удивленно посмотрела на нее. До сих пор ей казалось, что только посвященные могут чувствовать друг друга, и то на практике это получалось далеко не всегда.

— Я понимаю ваши сомнения, — еще более смущенно пролепетала Беренис. — Вы думаете, как простая смертная может знать то, что дано знать узкому числу избранных?

«Кажется, Раймон на ложе сказал ей несколько больше, чем следует, — не одобрила Астин, — а сам учил…»

— Возможно, это происходит потому, что я ношу его ребенка, — закончила мысль Беренис.

— И еще потому, что Раймон все время думает о вас, — произнесла принцесса. «А он настолько сильный медиум, что его мысли прошибают любые преграды», — этого она не сказала вслух. — Итак, ты уверена в том, что герцог жив?

Беренис кивнула.

— Я тоже так считаю. И что же из этого следует? — Астин сложила руки на груди и оглянулась на короля. — Ты думаешь, что его надо поискать, прежде чем мы начнем наступление?

Наложница герцога во все глаза смотрела на нее. «Нет, это я думаю, — поправила себя Астин, — а ты, бедняжка, просто измучена дурнотой, сомнениями и страхами».

— Арвен, — принцесса снова повернула голову. Король беседовал о чем-то с Марком, но сразу услышал ее. — Арвен, — повторила она, когда Львиный Зев подошел к ней. — Ты узнаешь Беренис? Так вот, она тоже считает, что Раймон жив.

От удивления у Львиного Зева отвисла челюсть, но Астин не дала ему опомниться.

— Ты понимаешь, чем это нам грозит в случае скорого наступления?

— Вёльфюнги вытащат его из подземелья, или где он у них там, и начнут прикрываться им, как щитом, торговаться на переговорах, угрожать, что убьют его, если мы сделаем хоть один шаг, — хмыкнул Арвен. — Знакомо, черт возьми. Ну и что ты предлагаешь?

— Не рисковать раньше времени. Попытаться сначала найти и освободить его, — ответила девушка.

— Но как? Откуда мы узнаем, где они его держат? — развел руками король. — Герцог, конечно, не иголка в стоге сена, но все же…

— Раз я и Беренис чувствуем его, задача облегчается, — сказала Астин. — Нам необходимо отправиться на поиски герцога.

— Иногда ты говоришь такую чушь, что я не понимаю, как она вообще приходит тебе в голову! — пожал плечами король. — Ты и Беренис… отправитесь на поиски… Игрушки нашла! Беренис беременна, а тебя я просто не пущу. Не нагулялась? Если надо искать, то пойдет специальный отряд. Уж никак не ты!

— Отряд само собой, — кивнула Астин. — Но без меня они вряд ли что-то найдут. Ведь именно я могу почувствовать, куда идти, где призывы, посылаемые Раймоном, сильнее.

Арвен отрицательно мотнул головой.

— Нет. Я сказал тебе, нет.

— Беренис это тоже касается, — Астин сделала вид, что не слышит его. — Ее чувства еще более обострены, чем мои, ведь она любит Раймона и носит его ребенка. Но, к сожалению, Беренис не посвященная, поэтому она с трудом отличает настоящую связь от беспорядочных порывов. Мне все равно придется идти.

— Нет, — чуть не взвыл король.

— И не забывай, что ты у меня в доме, и здесь решаю я, — ледяным тоном закончила принцесса.

Как ее самоуверенность замучила Арвена! Он просто не мог выразить этого словами! Львиный Зев провел ладонью по лбу. Король ощущал, что между ним и Астин с тех пор, как они прибыли в Орней, выросла стена из ее высокомерия и его, с трудом подавляемого раздражения. Беда в том, что Арвен после долгого унизительного бегства не чувствовал себя уверенно, не управлял здесь ничем и просто не знал, как поставить Астин на место.

Глава 5

Раймон с трудом разомкнул обожженные солнцем веки. В окрестностях Анконны стояла адская жара. Казалось, ветер дул в Акситанию не с моря, а из самой глубины фаррадских пустынь. Герцог усилием воли удержал мысли. Он не хотел сейчас подключать к пониманию окружавшего мира свои тайные знания. Для этого потребовалось бы очень много сил, а их-то у Раймона как раз не было. Тяжелый проржавленный ошейник охватывал стертое окровавленное горло акситанца. Изображать цепного пса у ворот собственного города — эта участь казалась Раймону на редкость завидной!

Во время боя в Анконнском ущелье, когда его немногочисленная конница, смятая лавиной вёльфюнгов, в беспорядке отступала к берегу Арна, лошадь под герцогом убило. Рухнув, она придавила всадника к земле. Раненый Раймон не смог выбраться и был взят в плен вёльфюнгами, обходившими поле уже после сражения. Они узнали небесно-голубой с серебряной обшивкой плащ герцога, пышный плюмаж из черных перьев На его шлеме и многочисленные гербы Акситании — вставший на дыбы медведь — украшавшие доспехи всадника и сбрую коня.

Вёльф — старый враг. Настолько старый, что взаимное озлобление жителей правого и левого берегов Арна не позволяло им даже задуматься о политической пользе захвата важных пленников. Они лишь вымещали на них свою впитанную с молоком матерей ненависть. Раймона не пытали и не допрашивали, его просто приковали к городским воротам, а по истечении двухнедельного срока собирались казнить на рыночной площади Анконны при большом стечении народа. Через две недели в поверженную столицу «непобедимой Акситании» должен был прибыть маркграф Вёльфа, чтобы лично погрузить концы пальцев в кровь обезглавленного врага. Таков был древний обычай по ту сторону границы.

Раймон потянулся и мучительно сглотнул. Никогда в жизни ему, благородному владыке самой грозной из провинций

Арелата, не приходилось познать ужаса плена. Герцог вдруг понял, что еще мог бы выдержать унижение перед врагами, но позор перед собственными подданными казался выше его сил. Мимо высоких, окованных листовой медью ворот гнали и гнали караваны анконнцев, обращенных в рабство. Их грузили на галеры в речном порту и отправляли вниз по Арну.

Впервые за последние пять столетий Акситания испытала такое сокрушительное поражение, и гордые жители «лучшего из княжеств» оказались в положении побежденных. Испуг. Удивление. Бессильная ярость. Вот что можно было прочитать на лицах несчастных, длинными цепями выводимых за пределы крепости. Стражники пинали их, толкали концами пик, грубо ругались и, выхватив из толпы какую-нибудь молодую, более или менее привлекательную женщину, насиловали ее здесь же, у обочины дороги, никого не стесняясь, а затем снова вталкивали в караван идущих.

Раймон вдруг вспомнил о Беренис. Когда-то он спас ее. Казался ей непобедимым избавителем. Ему стало невыносимо стыдно. Где она теперь? И где его сын? Погиб? Ранен? Взят в плен? Или бежал? И что с Беренис? Его мысли сделали круг, вернувшись к прекрасной сероглазой наложнице, к которой он так привязался за последнее время. Она была сильной и смелой, гордой до потери представления о том, с кем разговаривает, но подчинялась ему безоговорочно, а он…

Герцог почти застонал, представив, как такие же вельфюнгские выродки, только рангом повыше, хозяйничают в залах его замка и издеваются над Беренис, узнав, что она любимая герцогская наложница. Стоя здесь у ворот, он видел, на что они способны!

Усталость на лицах пленников сменялась выражением отчужденности и злобы, когда они проходили мимо Раймона. Никто его не жалел. Никто не проявил сочувствия, не бросил даже слова ободрения. А ведь они любили его когда-то! Называли: «наш добрый герцог», гордились, что Акситанией правит такой прославленный воин… Теперь он был для нее едва ли не худшим врагом, чем вёльфюнги, потому что привел их к поражению и гибели.

Раймон не сказал бы о себе, что плохо знает жизнь. Но, в отличие от Арвена, он впервые упал в грязь. Прежде акситанец всегда находился на вершине власти, куда долетает лишь гул одобрения. Столкновение с реальностью было страшным. Утонченный эзотеризм герцога готов был вот-вот дать трещину, особенно после того, как один из вражеских солдат, выливая со стен в ров ведро помоев, окатил его с ног до головы под дружный смех своих товарищей и даже некоторых негодяев из толпы пленных.

«Поделом, — думал Раймон, скрипя зубами, — поделом. Почему ты думаешь, что эти люди должны тебе сочувствовать? Тебе и твоему королю-норлунгу? Ведь то, что ты видишь здесь, сейчас происходит по всему Арелату». Будь все проклято! Разве он не предупреждал? Разве не пытался изменить положение Арвена на престоле, сделать его законным государем и тем самым повернуть мистическую ситуацию в пользу Арелата? Тогда бы ничего не случилось: ни войн, ни ограблений, ни пожаров … Но Астин…

При мысли о девушке Раймон испытал новую волну тоски и стыда. Может, он слишком доверился тайным знаниям? Ведь если на мгновение исключить мистику, то картина произошедшего представится совсем другой. Во всем будет виновата не строптивая принцесса Орнея, а он. Тупой самодовольный болван, упивавшийся своими посвящениями и начавший в угоду им крушить реальность. Наверное, Палантид был прав!

Раймон с необычайной ясностью вспомнил свой разговор с капитаном драгун в Лебедином замке сразу после изгнания Астин. Губы рыцаря едва заметно вздрагивали от гнева. Он теребил рукоятку меча, но сдерживался из уважения к другу.

— Ты ломаешь ее жизнь через колено ради каких-то химер! — в голосе Палантида слышалось осуждение. — Послушай, Раймон, хоть один раз в жизни послушай меня, дурака! Я ничего не понимаю во всей этой твоей мистике и мифологии…

— Зато Астин очень хорошо понимает!

Уж конечно, великий герцог Акситании знал, что делал, и не собирался дослушивать слова не слишком продвинутого адепта до конца! Ах, как горько он сожалел сейчас о своем почти пренебрежительном обращении с Палантидом. Верным преданным другом. «Слишком молодой! Не слишком умный! Слишком любит утехи видимого мира, чтобы что-то понять в невидимом!»

«Дурак, дурак, зазнавшийся колдун с проржавленным мечом в ножнах! Ты там, где тебе и следует быть!» Между тем голос Палантида в мозгу герцога продолжал звучать.

— Послушай, я тебе говорю! — граф тряхнул Раймона за руку. — Она еще девочка, а Арвен не молод. Он сильный государь и сильный мужчина. Он сомнет ее.

— Ошибаешься. Если хочешь знать, они просто обречены друг на друга.

Но на этот раз Палантид не позволил себя перебить.

— Да, у нее тоже есть характер. Именно поэтому они не смогут быть вдвоем. Там, где другая смирилась бы и приняла все как должное, Астин пойдет напролом и погибнет, — лицо рыцаря исказила гримаса жалости. — Ты же видишь, она любит. Зачем же делать ее несчастной? Зачем топтать то, что не твое, не тебе принадлежит, не для тебя цветет… — Палантид сбился и в отчаянии махнул рукой. — Кроме того, есть же доводы рассудка. Вальдред вступится за невесту. Валантейна поддерживает Беот. Из-за одной маленькой гордячки начнется большая война! Опомнись, Раймон: ты потеряешь Астин! Потеряешь Арвена! Потеряешь Арелат!

Именно так все и случилось. Герцог вздохнул. Если б он тогда оценил реальность как реальность, а не как переплетение невидимых магических нитей, сейчас бы не сидел на цепи у ворот собственного города. Если б они не похитили Астин и принцесса Орнейская находилась в своих владениях в дни нападения вёльфюнгов на Акситанию, Раймон получил бы помощь, в которой так нуждался.

Круг замкнулся. Герцог горестно вздохнул, он заработал то, что заслужил. Предав Астин, он предал себя. «Нет, нет и еще раз нет! Я ее не предавал! — взмолился акситанец, подняв лицо к небу. — Господи, не возлагай на меня еще и этот грех!

За что ты так тяжко караешь меня? — Раймон застонал. — Я не Мог ошибиться. Все предсказано…"Даже теперь гордость мешала герцогу признаться в своей неправоте.

«Потеряешь Астин! Потеряешь Арвена! Потеряешь Арелат!»

Палантид продолжал кричать у него в голове. Голос капитана вдруг перешел в адский вопль, и Раймон понял, что Палантид кричит сейчас. Более того, он вспоминает тот же разговор, тот же день в Лебедином замке. Это было новое, неожиданное чувство. Еще ни разу Раймон так ясно не осознавал мысли другого человека. Там, на противоположном конце невидимой нити Палантид кричал от боли. Кто-то невероятно сильный вторгся в мозг рыцаря и безжалостно жег его своими стальными прикосновениями.

Раймон чувствовал, что Палантид уже не в силах сопротивляться. Капитан умирал и в последние минуты жизни мысленно обращался за помощью ко всем, кого любил. Едва ли он делал это сознательно, но от этого мощный канал связи, неожиданно открывшийся в голове у Раймона, не становился слабее.

Герцог собрал свою волю в кулак для того, чтобы удержать связь. «Подожди, Палантид, — прошептал он, — Сейчас я отдам… Мне уже не надо…» В сущности, зачем ему, приговоренному к смерти, были силы? Он все равно погибнет. Еще пара недель мучения, а потом его голова покатится с эшафота. Но где-то далеко в Лотеане Палантид мог еще выжить и не сойти с ума.

Раймон сконцентрировал собственные силы, ощущая их как большой теплый комок в районе солнечного сплетения, и постарался со всей ясностью представить себе образ Палантида. Это ему удалось даже слишком хорошо. Перекошенное страданием лицо друга немедленно всплыло в воображении. «Возьми», — приказал Раймон рыцарю, который уже находился в полуобморочном состоянии. И мощным толчком послал свою энергию Палантиду.

Это было все, что он мог для него сделать. На мгновение герцог почувствовал, как на другом конце нити его друг испытал огромное облегчение, и тут же в глазах Раймона стало темно. Навсегда, как успел подумать акситанец.

Когда Раймон очнулся, стояли сумерки. Земля вокруг покрылась глубокой тенью. Шум близкого порта утих. Было слышно только, как где-то ругаются перевозчики на вельфюнгских галерах да перекрикиваются часовые на стенах Анконны. Ворота давно заперли. В отдалении горели костры нижних постов, расставленных вокруг города. Но солдаты чувствовали себя в полной безопасности, они пили и горланили песни. Многие спали, примостившись поближе к огню и накинув на голову плащи. Пики были воткнуты в землю как попало, некоторые даже наконечниками вниз.

В голове у Раймона возникла ленивая мысль, что на месте их командиров он бы крепко взгрел этих верзил. Мысль зародилась где-то в правом полушарии его мозга, потом медленно перекатилась в левое и там растаяла. Во всяком случае, ему так показалось. «Неужели я не умер? — удивился герцог. — Крепкий парень, — похвалил он себя, но тут же насмешка сменилась тоской. — Почему Бог так немилосерден ко мне? И что это такое теплое у меня на лбу? И так ведь голова болит!»

Акситанец лежал на земле в крайне неудобной позе, повернувшись к дороге спиной и свесив руки в канаву. Он попробовал двинуться и тут же издал сдавленный стон. Видимо, Раймон отдал Палантиду очень много силы, потому что собственной почти не осталось. Рядом с ним что-то встревожено зашуршало.

— Раймон, — позвал тихий голос, — Раймон, ты слышишь меня?

С большим усилием герцог приподнял голову, и тут же под нее просунулось что-то мягкое. «Рука», — подумал он.

— Я почти ничего не вижу, — простонал акситанец. его глаза застилал плотный туман.

— Он плохо видит. Надо еще, — голос показался настолько знакомый, что герцог испугался собственной догадки.

— Астин?

Ему не ответили. Две теплые ладони снова легли Раймону на лоб. Затем они стали почти горячими, и акситанец ощутил блаженный прилив сил. Он чувствовал, как легкими волнами в него вливается теплый, светящийся поток.

— Не зажимайся! — прикрикнули на него из темноты. — Бери!

Помимо своей воли, Раймон развернул грудную клетку и глубоко вздохнул, принимая все, что ему отдавали. Он обладал слишком высоким посвящением, чтобы отнимать живую силу у других людей. Он мог только отдавать сам и делал это уже более десяти лет. Раймон должен был восстанавливать свои силы, забирая энергию в необработанном виде у леса, камней, моря. Для этого существовали особые дни, особые места и особые сложные усилия, но сейчас умирающий герцог не был способен исполнить все требующиеся ритуалы.

— Хватит, — застонал он уже крепнущим голосом. — Хватит, или ты сама погибнешь, — и тут же, не задумываясь, поставил барьер ее энергии.

— Я всегда нарушаю твои запреты да, Раймон? — был усталым, но довольным. — Я опять использую знания, прикасаться к которым ты мне запретил, — она тихо засмеялась. Сотня серебряных колокольчиков зазвучала в ушах герцога.

— Прости, — он поднял свою грязную руку и положил сверху на ладонь Астин, снимая ее у себя со лба. — Я очень виноват перед тобой.

Край одежды, загораживающий ему свет, исчез, и Раймон с удивлением увидел двух отвратительных старух-нищенок, сидевших возле него и крепко державших друг друга за руки. Видимо, у него на лице отразился почти ужас, потому что грязная карга, примостившаяся ближе к нему, залилась усталым молодым смехом и весело бросила второй:

— Гляди-ка, Беренис, он нас не узнает! Раймон, Раймон, где же твоя магия? Кто учил меня отводить взгляды?

— Я учил, — потрясение произнес герцог. — Но так и не выучил.

Конечно, Астин когда-то была одной из самых способных его учениц. Приезжая в Орней, в гости к своим союзникам, родителям Астин, герцог показывал малышке-принцессе дешевую ярмарочную шутку, благодаря которой цыгане крадут кошельки у зазевавшихся прохожих. Это называлось «отводить взгляд», нужно было, прямо глядя в глаза «жертве», рассеять ее внимание, переместить на что-то другое и в подходящий момент исчезнуть, словно раствориться в воздухе. Маленькая Астин хохотала до упаду, когда Раймон мгновенно таял у нее на глазах.

Это был простенький трюк, для которого большого ума не надо, иное дело сейчас. Чтобы создать столь убедительную реальность, необходима мощная концентрация магических усилий, а Астин только что перекачала в него столько собственной энергии, что ни при каких условиях не смогла бы удержать иллюзию.

— Раймон. Ты меня слышишь? — ласковый насмешливый голос удержал его галопом мчавшиеся мысли. — Я сказала, Беренис здесь.

Только тут герцог рассмотрел вторую старуху, сидевшую за спиной первой и выглядывавшую у нее из-за плеча.

— Беренис? — только и мог выговорить он. Крупные слезы катились из глаз молодой женщины, оставляя на лице грязные борозды размытого грима. Но они не могли смыть ни отвратительного ноздреватого носа, ни мерзких пятен обезображенной кожи. — Беренис, что с тобой?

— Это воск, глупый мой герцог. Воск, краски и грязь, — ласково произнесла она, касаясь рукой его подбородка.

Астин уступила своей спутнице место возле Раймона, а сама отодвинулась подальше.

— Так уродуют себя все нищие и попрошайки, — пояснила принцесса, но ее голос потерялся и растаял в воздухе.

Герцог видел сейчас только протянутую к его лицу руку Беренис и молился, чтобы видение не исчезло.

— Мы пришли за тобой, — ласково сказала наложница. — И очень испугались, увидев тебя лежащим без движения. Мы думали, ты умер.

— — Я тоже так думал, — кивнул Раймон. — Здесь недалеко у берега две лодки с нашими воинами из

Орнея, — устало вздохнула Астин. — Мы хотели сначала найти тебя, а потом показать им, где ты. Мы даже не думали, что ты так близко. Сейчас мы их приведем…

— Ваше высочество, — голос Беренис прозвучал почти робко. — Я бы хотела остаться рядом с герцогом.

— Конечно, — Астин встала. — Посиди возле Раймона, пока я не вернусь.

Ее тень исчезла в овраге, а затем взметнулась на гребень с другой стороны. Никто из вёльфюнгов не остановил ее, никто даже не обратил внимания, что к прикованному герцогу подходили две нищенки и одна из них осталась с пленным.

Было уже довольно поздно, когда Астин, миновав рытвины и овраги на берегу Арна, выбралась к реке. Она и не предполагала, что идти будет так тяжело! Принцесса отдала Раймону слишком много силы. В висках у девушки стучала кровь, голова кружилась. До неширокого затона, где в ивняке прятались орнейские ладьи, осталось совсем немного. Но принцесса испугалась, что не дойдет. Просто потеряет сознание и упадет где-нибудь в ближайшей канаве. Тогда Раймон… Нет, об этом она не будет думать. Девушка опустилась на землю и стала осторожно сползать на четвереньках вниз по скользкому склону. Затон был уже виден. Еще… еще…

Крепкие руки подхватили Астин, и она едва смогла перебраться через борт лодки. С трудом ворочая языком, принцесса Рассказала, где найти Раймона, и повалилась на корме. Все окружающее стало ей безразлично. Она не видела, как высаживались на берег воины, как они, обнажив мечи и стараясь Двигаться потише, уходили в ночь.

Зато их увидел Раймон, и то в последний момент. Стычка у ворот была короткой, отступление поспешным. Акситанцы разбили цепь, сковывавшую их герцога, подхватили на руки его и Беренис и, отбиваясь от опомнившихся вёльфюнгов, бросились к своим лодкам.

— Тибо, мальчик, уходим! — Раймон и не предполагал, что у него так быстро прорежется командирский голос. Герцог представил себе комичность ситуации, при которой он — полумертвый калека — пытался давать указания сыну, управлявшему боем, и замолчал.

Вот еще один человек, перед которым он очень виноват. «Великий Раймон на коне, Тибо рядом!» Вечная тень своего непобедимого отца… второй… А ведь ему предстоит быть первым! Об этом герцог раньше не думал. «Привыкнет держаться за чьим-то плечом и в нужный момент… Что я говорю? Вот он нужный момент, и мальчик там, где надо. Не пасует и дерется прекрасно. Не стоит его одергивать, тем более при воинах, которых он спас для меня… Все потому, что я не любил первую жену. Не верил, что от нее может произойти что-то путное. Но сына-то я любил! Пора доверить ему самостоятельное правление где-нибудь в Героне. Ведь это он, „малыш Тибо“, „Тибо, который никак не вырастет“, спас и увел в Орней остатки разбитой армии. Сейчас он спасает меня, а я: „Тибо, мальчик, скорее…"“

Они сидели на корме большой грузовой ладьи. Мощные взмахи весел резали воду. Воины стремительно толкали судно вверх по реке, но течение было против них, и только что вышедшим из боя людям приходилось нелегко.

— Я очень счастлив, что ты остался в живых, — сказал Раймон, беря руку сына и откровенно не зная, с чего начать разговор. — Ты молодец, ты столько сделал.

— Счастье, что ты жив и мы тебя нашли, — почти зло выдохнул Тибо. — Теперь по крайней мере войско будет кого-то слушаться.

— Разве оно не слушается тебя? — герцог поднял брови. — Я этого не заметил.

— Отец, — сухо сказал молодой рыцарь, — они привыкли подчиняться тебе, а у меня все идет со скрипом.

— Люди притираются к тебе, — оборвал его герцог. «Это я позаботился, чтобы у Тибо был авторитет в войсках», — подумал он, но вслух сказал другое: — Я намерен после того, как все кончится, отдать тебе в управление крепость Герону. Тибо задохнулся от неожиданности.

— Почему? Мы проиграли, бежим…

— Скажи иначе, — твердо поправил его Раймон, — мы отступили и спасли армию, вернее: ты отступил и спас армию. После поражения в Анконнском ущелье я сделал бы так же. Или ты думаешь, что надо было «с честью умереть там, где умер наш герцог»?

— Да, — кивнул юноша, — такие разговоры были среди рыцарей.

— И что ты сделал?

— Ничего, — Тибо опустил голову и даже втянул шею. — Ничего, просто старался не замечать…

Раймон хлопнул сына по плечу.

— Зря. Надо было повесить. Армия в изгнании быстро теряет дисциплину. Подобной болтовней занимаются далеко не лучшие воины, запомни это. Лучшие помогают в трудную минуту сдержать ропот. Поэтому, избавившись от обнаглевших болтунов, да к тому же вооруженных, ты ничего не теряешь, — герцог снова хлопнул сына и удержал свою руку у него на плече. — Не все сразу, Тибо. Жестокость приходит с годами. И спасибо, что не бросил Беренис. Мне казалось, что ты ее не любишь…

Молодой воин поднял на Раймона большие карие глаза, такие же тихие и загадочные, как были у его матери, и улыбнулся.

— Зато я люблю тебя.

— Я тоже, — Раймон обнял Тибо. — Я тоже тебя очень люблю. И ты должен твердо знать, что ты мой наследник, и что я никогда…

— Я не буду возражать, если ты заключишь с ней брак, тайный брак по внутреннему ритуалу, — остановил его юноша — Хотя она и простолюдинка, но, клянусь Богом, она достойная женщина и предана тебе всем сердцем.

Раймон несколько минут молчал, понимая, какой щедрый подарок сделал ему сын. Тибо показал, что как наследник он не опасается соперничества со стороны возможных братьев

— Я пойду, посмотрю, как там на носу, — молодой рыцарь поспешил подняться, желая скрыть от герцога свое волнение

— Ты решил сегодня раскаиваться и самоограничиваться? — услышал Раймон насмешливый голос со дна лодки.

Астин зашевелилась под тяжелым солдатским плащом, которым, уходя, накрыли ее воины.

— Ты уже не спишь? — растерянно спросил герцог.

— Нет, — всклокоченная голова принцессы показалась из-за края грубого войлока. — Уже минут десять, как слушаю твои покаянные речи.

— Вернее, читаешь мои покаянные мысли, — голос Раймона выдал раздражение. — Конечно, сейчас, когда мы так близко связаны ритуалом передачи силы, это тебе не трудно!

— Вы только посмотрите, какая неблагодарность! — принцесса прыснула в кулак. — Тибо получил заверения в любви и крепость в придачу, а для малышки Астин у тебя не найдется ни одного доброго слова?

— Чего ты от меня хочешь? — с усилием выдавил из себя герцог. — Я прошу у тебя прощения. Я был глубоко не прав и очень виноват перед тобой. Если ты сейчас можешь проникать в мои мысли, то должна понимать, что я говорю искренне…

— Раймон, — Астин поманила герцога пальцем. — Наклонись ко мне, пожалуйста. Я хочу тебе кое-что сказать.

Акситанец склонил голову, и хозяйка Орнея прижалась губами к его уху.

— Знаешь, Раймон, — прошептала она, — ты был прав. Во всем, от первого до последнего слова. Арвен действительно достойнейший из достойных, и я… — жаркое дыхание обдало щеку герцога, — я очень люблю короля Арелата.

Повисла пауза.

— Только не говори ему, пожалуйста! — Астин выпрямилась, с удовольствием глядя на потрясенное лицо собеседника. — Мир второй раз перевернулся для тебя с ног на голову? Или все же встал на место?

— Скорее, идет кувырком, — протянул герцог. — Он разве не знает?

— Ну, мне трудно сказать, — Астин ерзнула. — Вы, мужчины немного… как бы это выразиться?

— Туповатые, — подсказал Раймон. — Насчет государя это точно. Если хочешь, чтобы он понял что-нибудь, так прямо ему и скажи. Не откладывай. А то будешь страдать, что Арвен не замечает самых очевидных знаков с твоей стороны…

— Раймон, — Астин взяла герцога за руку и развернула головой к противоположному борту. Там на мотке каната сидела Беренис, грустно подперев щеки кулаками и время от времени бросая в сторону собеседников сначала робкие, потом злые и, наконец, несчастные взгляды.

— «Не замечает самых очевидных знаков», — подтвердила принцесса. — Я, пожалуй, еще посплю, под плащом тепло. А главное, он большой, целой ротой можно укрываться. Советую взять один, — Астин зевнула, — на двоих.

Глава 6

Зейнаб с интересом осмотрелась по сторонам. Место, куда она попала, было темным и мрачным. Но не ей — побочной дочери беназарского визиря, проданной в рабство за попытку убить своих единокровных сестер, не ей — наложнице узурпатора Арвена, авантюриста и короля удачи, не ей — матери законного короля Арелата — было бояться подобных мест. Проведя свою жизнь среди рискующих мужчин, она привыкла рисковать сама.

— Где здесь выход? — спросила Зейнаб высокого сухопарого «могильщика».

— Там же, где и вход, — усмехнулся он.

Его высокомерный тон не понравился королеве самозванке.

— Я хозяйка Лотеаны, — дернула бровью она. — И если «Могильщикам» есть о чем просить меня, они могли бы прийти во дворец.

— Просить будешь ты, — все так же глухо отозвался маг. — Придержи язык, женщина, здесь никто тебя не боится.

Зейнаб вынуждена была замолчать. Она прекрасно понимала, что сила сейчас не на ее стороне. Две недели назад войска беотийского короля устроили в городе резню и уничтожили вёльфюнгских кнехтов. Красавец Ульв исчез, как это случалось в последнее время со всеми, кто попадался под горячую руку Хагена. Сам Хаген…

О нем Зейнаб не могла думать без содрогания. Король настолько изменился, что перестал походить на себя. Раньше это был угрюмый, долго обдумывавший каждый шаг человек, склонный к неожиданным порывам благородства. Теперь он не терпел возражений, зеленел от гнева при любом, неловко брошенном слове и карал… Карал без устали и пощады. Так от королевского гнева пал даже Аль-Хазрад, казалось имевший большое влияние на Хагена, и никто из «могильщиков» не возразил. Что было особенно странно.

Даже беотийские полководцы не узнавали Хагена. Манеры владыки Плаймара изменились настолько, словно он заново родился. Хаген перестал ежедневно упражняться с мечом в холодной охотничьей зале, почти не встречался со своими генералами за кубком старого альгусского, не приглашал к себе красивых женщин, не выбирал скакунов и борзых из богатых арелатских трофеев.

Зато теперь он часто уединялся в своей комнате, принося туда тяжелые фолианты с древними письменами. Стража слышала из-за двери тихий, ровный, словно неживой голос короля. Казалось, он разговаривает сам с собой. Некоторые шептали, что черный маг вошел именно в эту комнату и не вышел. Страшные слухи передавались от ночного караула к утреннему, а едва начинала брезжить заря, мертвые тела болтунов находили во рву. Короля часто посещали «могильщики», наводившие безотчетный ужас на охрану.

— Почему его величество король Беота Хаген выбрал для встречи со мной столь странное место? — осведомилась Зейнаб, придерживая при ходьбе изумрудный шелк своего платья Она ежилась всякий раз, когда ее башмачки наступали в скользкие вонючие лужи на полу. «Чего ради Хаген удалился в эти катакомбы за городом?» — думала она.

— Его величество все скажет сам, — монотонным голосом сообщил маг. «Я только теряю время с этим истуканом!» — женщина пожала плечами.

Раньше она не опасалась Хагена, хотя и была в полной его власти. Мужчина мужчине рознь. За свою жизнь, сходясь со многими сильными мира сего, королева научилась различать, кто из них нес в себе настоящую угрозу. Хаген к ним не относился. Для этого он был слишком неуверен и слишком старался скрыть эту неуверенность.

Но теперь… Зейнаб поежилась, вспомнив холодный, ощутимо тяжелый взгляд глаз беотийского короля, когда он вернулся из поездки куда-то на юго-восток. Воины, сопровождавшие его, были напуганы и подавлены. Почти все они потом исчезли, подобно тем многим, кто словно растаял в глухой ночи за последнее время.

— Мы пришли, женщина, — «могильщик» толкнул рукой каменную плиту. Она поехала в сторону, осыпая с потолка песок под ноги фаррадки.

— Входи.

Зейнаб ощутила тычок в плечо. Самозваная, не признанная, но она все же была королевой! Никто не смеет так обращаться с ней! Поэтому маг еще не успел отвести руку, как получил острым локтем под дых.

— Не смей меня трогать, змея! — воскликнула фаррадка.

— Не стоит так горячиться!

Зейнаб показалось, что громовой раскат прокатился под сводами пещеры. Каменная плита открыла перед ней просторную крипту с низким потолком и стенами, испещренными множеством барельефов, настолько отвратительных, что королева зажмурилась. Части человеческих тел срастались и перетекали в чешуйчатые хвосты рыб, головы выглядывали из львиных пастей, люди рождались, выходя из лона змей, или погружались во чрева китов и дельфинов, оплетались щупальцами осьминогов, совокуплялись со странными животными, описания которых невозможно было бы встретить ни в одной книге.

— Где я? — потрясенно прошептала Зейнаб.

— Там, где ты была всегда, — голос исходил из глубины крипты, освещенной несколькими масляными лампами.

Там, на каменном кресле с низкой спинкой сидел кто-то в свободных черных одеждах, ниспадавших до самого пола.

— Ты удивлена, не так ли?

— Хаген? — только и могла произнести Зейнаб. — Что это значит?

Человек склонился вперед, внимательно рассматривая свою гостью.

— Это значит, что я очень болен, Зейнаб, — сообщил он. Его голос казался чужим и непохожим на голос короля Беота.

Где она могла слышать эти резкие нотки? Неужели? Так, именно так говорил Аль-Хазрад!

— Ты догадалась? — маг удовлетворенно кивнул. — Ты всегда была умной женщиной, я ценил тебя.

Зейнаб сделала шаг назад.

— Не стоит, — пожал плечами маг. — Зачем? Отсюда нельзя убежать. Все коридоры и залы подземелий полны моих слуг. Моих? — «могильщик» усмехнулся. — Когда-то они были моими, как это тело когда-то принадлежало Хагену, королю Беота. Кстати, он здесь.

Зейнаб непонимающе воззрилась на мага, взявшего небольшую глиняную лампу у себя с колен и погрузившего ее в пылающий светильник с маслом. Из тонкой щели раздался душераздирающий вопль.

— Это меня все еще развлекает, — усмехнулся колдун, ставя лампу на место. — Я теперь никогда не расстаюсь с ней, — он снова посмотрел в непонимающее лицо Зейнаб и покачал головой. — Ты ничего не видишь вокруг себя, женщина. Вообще ничего. Только круги на воде от брошенного камня. Так было со всеми и ними. С Арвеном, с Хагеном, с твоим глупым Ульвом…

— Где он? — сдавленно спросила королева, исподлобья глядя на человека в черном. Не то чтобы ее очень волновала судьба вчерашнего любовника, но женщина почувствовала, что маг сделал паузу именно для того, чтобы она спросила, а умение поддерживать разговор, особенно с таким собеседником, как Аль-Хазрад, — большое искусство.

— Он здесь, — засмеялся «могильщик». — Мы все здесь, кроме Арвена, и это надо исправить, — маг щелкнул пальцами.

В тот же миг еще одна плита отъехала от правой стены, и двое «могильщиков» ввели в крипту нечто, отдаленно напомнившее Зейнаб прекрасного вёльфюнга. Пошатываясь, предводитель наемников повалился перед колдуном на пол. Он был страшно изуродован и жил, казалось, только по повелению древней магии, двигавшей его истерзанным телом.

— Видишь, — ласково сказал Аль-Хазрад, — с ним ничего не случилось. — В этот миг Ульв повернулся к Зейнаб, и она смогла заметить, что в левой стороне груди у него нет сердца. — Ничего, как и со всеми нами.

— Что здесь происходит? — в ужасе выдохнула женщина, снова подавшись назад. — Почему ты не убил его, как Хагена?

— Я убил, — терпеливо объяснил маг. — Конечно, Зейнаб, душечка. Убил, как убиваем мы все. Ради власти, ради славы, ради суетных желаний этого мира. Но… — он поднял палец, — но в том мире, в мире вечной черноты, облегающей наш хрупкий шарик света, там служат даже мертвые. И их заставили служить, — маг выдержал паузу. — И меня заставили. И тебя заставят. Одна сила подчиняется другой, более сильной. Ты женщина, Зейнаб, ты это хорошо должна знать.

Королева молчала, сознавая, что находится в руках у сумасшедшего.

— Мы все теперь ощутили эту силу, — продолжал «могильщик», — и вынуждены служить ей, живые или мертвые, — он хитро прищурился и тряхнул лампу.

«Отстань! — раздался оттуда сдавленный голос. — Как ты мне надоел, безумный колдун!»

— Ругается, — удовлетворенно заметил маг. — Да, он может ругаться, и это забавно, потому что именно король Беота, любезно одолживший мне свое тело, понял больше других и попытался сбежать.

— Сбежать? — не поняла Зейнаб. «Куда можно сбежать из покоренной страны, набитой твоими войсками? Аль-Хазрад и правда потерял рассудок!»

— Сбежать, — подтвердил маг. — Перейти на другую сторону, к новому покровителю, который один знает, что делать. И может что-то сделать!

— Что сделать? О ком ты говоришь?

— Об Арвене, глупая женщина! О твоем любовнике! — сорвался «могильщик», не выдержав недогадливости Зейнаб. — О единственном, кого здесь пока нет, ибо он сам есть сила. Другая сила, противоположная той, которая владеет нами!

Зейнаб показалось, что пол уходит у нее из-под ног и она теряет сознание. Двое «могильщиков» подхватили ее под локти и усадили у стены.

— Я не думал, что ты столь впечатлительна, — в голосе Аль-Хазрада звучало разочарование. — Ты казалась мне крепче. Впрочем, это не имеет значения. Ты знаешь, что норлунг жив?

— Да, — произнесла королева, с трудом отхлебывая воду из чашки, поданной ей одним из черных слуг Аль-Хазрада.

— И ты знаешь даже, что он бежал именно в сопровождении этой пронырливой девчонки, принцессы Орнейской?

— Да, — голос Зейнаб обрел необходимую твердость. — Я знаю это и нашла способ ее убить.

— Твои способы смешны, — резко прервал ее маг, — как и ты сама со своими детскими амбициями. Ты выпустила Палантида и сделала это зря. Граф никогда не поднимет руку на Астин, как бы ты ее ни оговорила.

В глазах Зейнаб блеснуло раздражение. «Все помешаны на этой орнейской шлюхе! Разве она красивее или умнее меня? Или может доставить такие же наслаждения на ложе? Что в ней Палантиду? Только то, что она его сестра? Глупо. Родство среди высшей знати холодно, как вино в подернутом инеем бокале».

— Он любит ее, — Аль-Хазрад легко читал мысли собеседницы, и это испугало королеву. — Конечно, не так, как любят супругу или наложницу, но… Что ты, собственно, знаешь о внутреннем круге посвященных?

— О чем? — переспросила Зейнаб, сдвинув брови.

— Стыдно, — покачал головой Аль-Хазрад. — Стыдно столько лет жить в самом сердце Лотеаны, считаться едва ли не королевой Арелата и не знать о главном, что связывает древнейшие роды этого государства. О том, например, почему люди их крови никогда не согласились бы терпеть тебя в своем кругу. А в Арвене признали господина.

Зейнаб вспыхнула.

— Сразу видно, что ты простая фаррадская шлюха, лишь по воле норлунга поднявшаяся туда, где стоишь.

— Ты оскорбляешь меня.

— Я говорю правду, — пожал плечами маг, — а правда всегда оскорбительна. Ты ничего не знаешь, глупая женщина, решившая поиграть в политику. Северные династии плотно связаны узами тайного родства — родства духа и родства крови. Члены их союза не поднимают друг на друга руку. Их отношения горячи настолько, что они готовы рискнуть ради одного из своих головой. И любовь, которую они питают друг к другу, — не братская и не сестринская. Это чувство на грани плоти и Духа. Понимаешь, женщина? — Хазрад сощурился. — Что ты можешь понять? Ты — капля из мутного потока сотен и сотен племен. Они же — народ из народов — одинокие, среди толп и орд дикарей, родные в океане чужаков, вечно готовые протянуть друг другу руку, для того чтобы сохранить свою избранную тайную семью.

— А Арвен? — удивленно протянула Зейнаб. — Почему они приняли его? Ведь он норлунг.

— Я уже сказал тебе, что их родство не исчерпывается кровью. А ты так и не поняла, — укоризненно покачал головой Аль-Хазрад. — Они считают его одним из своих. По духу. Это для них гораздо глубже. Но чтобы окончательно ввести короля в круг посвященных, им понадобилась кровь. То есть соединение его крови с кровью принцессы Орнейской. Тогда он получит такую силу, какой не владел никто. У норлунга откроются глаза. Побороть его будет невозможно, — маг тяжело осел в каменное кресло. — Мы должны остановить Арвена, пока он не соединился с принцессой.

Заложив за спину руки, Зейнаб ломала пальцы. Она ненавидела сейчас каждый миг, прожитый с королем, каждое его слово, обращенное к ней. Ненавидела не за то, что он выбрал другую женщину. У него и раньше их было много! И даже не за то, что ради этой женщины он хотел лишить ее, Зейнаб, короны. Такие чувства давно отволновались в груди наложницы. Душная волна ненависти давила на фаррадку потому, что из слов Аль-Хазрада она поняла: Арвен никогда не принадлежал ей. Он еще до рождения был предназначен другой. Эта другая просто являлась недостающей частью его самого.

— Будь ты проклят, — прошептала Зейнаб, сжимая кулаки.

— Вот как славно, — засмеялся «могильщик». — Мне кажется, теперь, когда ты кое о чем знаешь, мы с тобой поладим.

Женщина подняла на него темный от ненависти взгляд.

— У тебя есть сын, Зейнаб, — с расстановкой сказал маг. — Он у меня в руках, поскольку я, — «могильщик» снова засмеялся каркающим смехом, — временно исполняю обязанности Хагена, короля Беота. Итак, Бран находится в моей полной власти…

— Что ты собираешься с ним сделать? — в ужасе воскликнула королева.

— С ним? Ничего, — заверил ее Аль-Хазрад. — Разве что отправить его из Арелата в более надежное место. Ведь у меня, как ты понимаешь, нет относительно его коронации таких широких планов, как у нашего друга Хагена, — маг потряс лампу, висевшую у него на шее, и оттуда раздалось сдавленное хрипение. — Так вот, — удовлетворенно продолжал он, — я собираюсь отправить маленького Брана, о, конечно, с няньками и охраной, в более выгодное для его пребывания место.

— Выгодное? В каком смысле? — Зейнаб сощурила глаза. — Для кого это место более выгодно? Неужели для Брана?

— Конечно нет, дорогая моя, — покачал головой маг. — Как приятно иметь дело с догадливыми женщинами! Ты все правильно поняла. Это место выгодно мне или вернее той силе, которую я представляю, — его голос стал жестким. — Сила имеет Место. А Место имеет Силу. Оно может удержать Львиного Зева, как в ловушке, если мы его туда заманим. У меня есть то, чем твоего мужа можно заманить.

Зейнаб все расширяющимися глазами смотрела на собеседника. Его речь казалась бессвязной, и в то же время в ней была железная логика. Брана хотят поместить где-то, куда Арвен обязательно придет за ним, и тогда капкан захлопнется. Но что, если вместе с отцом пострадает и мальчик?

— Где это место? — стараясь не выдать волнения, спросила королева.

— К западу от Гэльского побережья есть каменный круг, называемый Хороводом Великанов.

— На пустошах? — в ужасе взвыла Зейнаб. — Да неужели ты считаешь, что я отпущу своего ребенка туда? Ты в своем уме, Аль-Хазрад?

— Твоего мнения никто не спрашивает, женщина, — сухо заявил «могильщик». — Я решил и поступлю, как задумал. Ты можешь только подчиняться и исполнять, если не хочешь лишиться сына.

Зейнаб осознавала всю бесплодность спора.

— А мне будет разрешено поехать с ним? — тихо спросила она.

— Нет.

— Но почему? — возмутилась женщина. — Ведь это мой ребенок.

— Во-первых, у меня на тебя другие планы. А во-вторых, мальчик уже поехал.

— Как поехал? — не поняла Зейнаб. — Когда? Какой дорогой? Я не видела каравана, уходившего из столицы.

— Его везут по тайным подземным тропам, вырытым малым народцем, — усмехнулся Аль-Хазрад. — И он будет на месте как раз вовремя. А на тебя возложена миссия пойти к Арвену, благо теперь, в связи с возвращением принцессы Астин в Орней, мы знаем, где он, и сказать, куда именно он должен явиться за сыном. Если же он не придет, судьба мальчика будет плачевна. Впрочем, я все напишу ему, и тебе останется только передать королю мое послание, а также долго, слезно молить его не обрекать единственного сына на гибель.

— А что, если я не пойду? — Зейнаб очень не нравилось, когда ею помыкали.

— Разве ты враг своему ребенку? — пожал плечами Аль-Хазрад. — Ты волчица, Зейнаб, хищная, умная тварь, жаждущая добычи, но и волки любят детенышей, — он выдержал паузу. — Ты пойдешь и сделаешь то, что я сказал. Не вздумай меня обмануть, — маг резко выдвинулся вперед и приблизил свое лицо к лицу инстинктивно вздрогнувшей Зейнаб. — насквозь вижу твои скользкие маленькие мысли. Иди, я тебя больше не задерживаю.

Королеву-самозванку довольно грубо выпроводили из подземелья. Темную повязку, закрывавшую глаза Зейнаб, сняли только тогда, когда она оказалась в стенах города, на какой-то грязной, забитой лачугами улице. «Могильщики» растворились в ночной мгле так же быстро, как и возникли. Женщина осталась совсем одна. Ни охраны, ни провожатых.

У сточной канавы на четвереньках стоял какой-то пьянчуга.

— Эй, красотка! — он уцепился обеими руками за плащ Зейнаб, когда та пробиралась мимо. — Подожди, мы можем весело провести время!

Не оборачиваясь, бывшая наложница ударила ему пяткой сандалии под дых и поспешила дальше. Она не боялась. Хотя ее всю сотрясала мелкая дрожь, это не было признаком страха. Просто Зейнаб чувствовала, что возбуждена до предела. Просить ее не обманывать, как это только что сделал Аль-Хазрад, было все равно что просить уличного мальчишку не ковырять в носу.

Попав на темную окраину Лотеаны, ночью, одна, она сейчас думала не о том, как добраться целой и невредимой до дворца и там вволю оплакать судьбу Брана, а о том, как перевернуть ситуацию в свою пользу.

Оглядываясь при каждом шорохе и прячась за домами, Зейнаб добралась до центра города. Отсюда, прямо с рыночной площади, открывался вид на темную громаду дворца. В роскошных домах, окружавших взгорье, жили наиболее знатные арелатские аристократы, служившие Арвену. Слева чернели витые башенки особняка Магнуса. Чуть дальше торчал обгоревший остов просторного дома капитана драгун. «Бедняжка Палантид, он всегда был такой галантный!» — фаррадка рассмеялась сдавленным горловым смехом. Ею овладело лихорадочное веселье, как всегда бывало в минуты опасности.

«Вот то, что мне нужно». Королева-самозванка взялась рукой за тяжелое металлическое кольцо на дверях стоявшего на отшибе дома. В хорошие времена караул из гвардейцев задержал бы незваную гостью еще на ступенях мраморной лестницы, а слуги не позволили бы даже прикоснуться к двери. Сейчас жилище одного из любимых рыцарей Арвена — графа Герберта Лисского — казалось пустым и угрюмым.

В полуразрушенном городе все, кто еще оставался в своих домах, старались жить тихо, не привлекая внимания захватчиков. Тем более оправлявшийся от тяжелого ранения Герберт, которого семья скрывала сначала от беотийцев, а затем от «могильщиков», черными вороньими стаями круживших по Лотеане в поисках очередных жертв.

Герберт был именно тем, кто сейчас так необходим Зейнаб. Прямой, преданный Арвену, не побоявшийся бросить ей в лицо оскорбление во время коронации Брана, когда за ее спиной было все могущество Хагена. Он поможет ей спасти сына. Зейнаб собралась с силами и еще раз стукнула кольцом о медную пластину.

— Да открывайте же, — прошептала она.

Прошла целая вечность, прежде чем где-то по ту сторону двери послышался шорох, и створки поехали внутрь. В темной щели мелькнул огонек, осветивший бледное испуганное лицо женщины. Кажется, это была жена графа. Зейнаб точно не помнила, рыцарь редко брал супругу с собой ко двору. Увидев королеву-самозванку, она отшатнулась, но пропустила гостью внутрь.

Глава 7

— Ваше величество, пора.

Арвен поднял руку, войска лавиной понеслись с горы. Цветущая Анконнская долина лежала перед ними, как огромная зеленая чаша, на дне которой сверкал светло-серыми каменными стенами лучший из городов Арелата. Во всяком случае, именно так думала треть армии — возвращавшиеся домой акситанские рыцари, — и король не собирался их разубеждать. Он и сам в последнее время вспоминал о Лотеане со смутным чувством отвращения. Арвен не знал, хватит ли у него решимости перенести столицу, но был уверен, что отдаст город-предатель на разграбление войску, как только снова возьмет Лотеану.

Но сейчас нужно было думать об Анконне. Вёльфюнгские войска уже потерпели от короля два поражения. Первое в тот день, когда был похищен Раймон, вернее, на следующее утро после этого. Не догнав лодки, ускользавшие в Орней, вельфюнги решили наконец обрушить карающий удар на соседнее княжество. Они не ожидали серьезного отпора, и потому вторглись в Орней без подготовки, наспех подтянув ближайшие войска. Вёльфюнги шли в карательный поход, надеясь стремительно пронестись по беззащитным прибрежным землям. Но получили полновесное приграничное сражение.

Арвен подтянул акситанцев к берегу Арна и поставил их, как привык, в центре, зная, что именно на них придется главный удар. Орнейские войска образовали два подвижных крыла. Однако король не слишком рассчитывал на этих ласкавших взгляд изящных всадников. Он ошибся: орнейцы оказались куда крепче, чем предполагал норлунг. Конница Марка переправилась через реку выше по течению, обогнула вельфюнгов и с тыла ударила им в спину. Такой маневр был бы невозможен, если б не легкие доспехи и не легкие лошади, над которыми насмехался Арвен.

Астин от души гордилась своими войсками, и король сознавал, что необходимо притерпеться к орнейцам. Ведь именно они составляли теперь основную часть его небольшой, но подвижной армии. Дорогих сердцу Арвена акситанских рыцарей было до обидного мало. «Воюй тем, что у тебя есть», — король умел давать себе ценные советы в безвыходных обстоятельствах.

Второй серьезный бой был выигран уже на территории самой Акситании. Арвен решил преследовать противника, пока к вёльфюнгам не подошло подкрепление. Он отправил Тибо к Астин с требованием немедленно послать дополнительные войска и перешел реку. Раймон предупреждал его, что это очень опасно. Если б принцесса промедлила, норлунг рисковал получить задохнувшуюся от стремительного наступления конницу, а также водную преграду за спиной. Король хорошо это понимал, но уже не мог остановиться. Злоба гнала его вперед. Он слишком долго не отвечал на обиды. К счастью, армия пребывала в точно таком же состоянии духа, иначе король мог проиграть.

Но он не проиграл. Раймон посчитал это великим чудом и в тот же вечер на чем свет стоит, выбранил друга. Как ни странно, Арвен не обиделся. Более того, он был согласен с оценкой ситуации.

— Авантюра чистой воды, — кивнул король, — но, знаешь, Раймон, со мной до такой степени не все в порядке, что я бы сейчас с радостью передал управление армией кому-нибудь. Чувство мести — не лучший советчик. Но ты еще слаб, Тибо молод, Астин — женщина. Ее офицеры явно не потянут. Хорошие, дельные ребята, но доверять им ведение операций, — король махнул рукой, — слишком молоды. Если б Палантид или Герберт были здесь! Однако сейчас в наличии только мы с тобой.

— Ага, полумертвый и полоумный, — подтвердил герцог. — Когда-нибудь я буду приводить своим рыцарям наши сегодняшние действия как пример военной истерики, — он закашлялся. — Странно, ночи под Анконной казались такими теплыми, а я вот простужен.

— Земля холодная, — сказал Арвен, садясь.

Беренис поправила теплый плед, укутывавший Раймона от шеи до пят.

— Не кричи, пожалуйста, — попросила она. — Тебе нельзя так волноваться.

— Заметь, не я рожаю, — бросил ей Раймон, принимая из рук супруги чашку с ароматным отваром мяты.

Два дня назад они тайно обвенчались в присутствии короля, Тибо и принцессы Орнейской. Арвен обменял кольца. Сейчас король и Раймон спокойно переругивались в присутствии своих женщин, что говорило о полном доверии, царившем между ними.

— Вы оба не вполне правы, — Астин отложила в сторону листок, исписанный цифрами. — Войскам нужна сейчас победа, серьезная победа, чтобы они могли почувствовать себя единой армией и осознать, кто делает их победителями, — принцесса подняла глаза на короля.

Арвен поймал ее взгляд и едва заметно улыбнулся. Почему-то он никак не мог привыкнуть снова видеть Астин в дорогих нарядах. Даже в походе она выглядела по-королевски. Ее лоб пересекал широкий золотой обруч, от висков до плеч спускались нити жемчуга. Арвен поймал себя на мысли, что ему сейчас хочется взять принцессу за маленький упрямый подбородок, запрокинуть голову девушки назад и закрыть ее губы своими. «Выгнать всех, — подумал он, — и наконец потребовать от нее…»

— Мои подсчеты показывают, — прервал его размышления голос Астин, — что заготовленного провианта хватит месяца на два.

— К черту твои подсчеты! — норлунг почти рванул у нее из рук листок. Он краем глаза заметил, как Раймон сделал Беренис знак, и оба, стараясь не шуметь, выскользнули из шатра. — К черту твои подсчеты! — повторил Арвен, его ладони легли Астин на щеки. — Королю действительно нужна победа.

— Королю? — зрачки принцессы сузились. — В Арелате есть король?

Арвен едва сдержался, чтоб не ударить ее. Он оттолкнул Астин от себя и вышел из палатки.

«Будь ты проклята», — шептал норлунг. Сколько можно издеваться над ним? Он же человек в конце концов и может взять себе любую наложницу. Не то что женщину, официально объявленную его невестой! Надо было завалить ее сейчас же в палатке и раз навсегда решить этот вопрос. Король болезненно хрустнул пальцами. «Она меня не любит, никогда не любила и вряд ли полюбит!» Хуже всего было то, что Арвен уже не мог взять ее просто на основании данного слова.

— Правый фланг теснят к реке! — в ушах короля раздался голос Раймона. Герцог уже успел почувствовать себя здоровым и взгромоздиться на лошадь.

Норлунг развернул коня вправо и увидел, как мощный клин вёльфюнгских воинов раздробил правое крыло орнейцев, а вышедшие из города свежие силы противника взяли их с двух сторон в клещи. Ворота нижних укреплений Анконны еще не успели закрыться. За долю секунды Львиный Зев осознал, что судьба сражения балансирует сейчас на лезвие ножа. У него даже кровь прилила к вискам от мгновенного предчувствия успеха.

— Раймон! — прокричал он, стараясь перекрыть голосом гул битвы. — Спускайся с левым флангом в долину! Не дай закрыть ворота и перережь вёльфюнгам путь к отступлению!

— К какому отступлению?!

— Делай, что тебе говорят!

Вслед за королем акситанские рыцари ринулась по склону вниз. На всем скаку они спустились в долину и врезались вёльфюнгам в бок. Началась жаркая и кровопролитная свалка, в которой акситанцы вскоре стали брать верх. Смешавшиеся ряды врагов дрогнули и побежали обратно к городу, на подступах к которому их встретил Раймон со свежими силами орнейцев. Победа была полной. Наступавшие на плечах неприятеля ворвались в Анконну.

— У Арелата есть король!

Арвен услышал у себя за спиной восхищенный задыхающийся голос и обернулся. Астин в доспехах темной бронзы гарцевала на гнедом жеребце. Она спустилась в долину вместе с левым флангом Раймона и теперь находилась в городе в самом центре сумятицы.

— Да, но у тебя еще нет мужа! — зло крикнул ей Львиный Зев. — Убирайся отсюда! Ты рискуешь головой!

На мгновение Астин застыла, затем, резко хлестнув лошадь, понеслась прочь, но вовсе не из города, как надеялся норлунг.

В соседнем переулке шел бой, и мешать Раймону не следовало. Однако принцесса явно считала свое дело важнее не только Анконны, но и всего Арелата.

— Раймон! — ее голос дрожал от гнева и обиды. — Ты говорил, что я спасла тебя, окажи мне услугу.

— Не сейчас, Астин, ты же видишь…

— Я ничего не вижу! — закричала принцесса. — Уже десять минут, как у меня в глазах темно! Объясни этому… этому, — она не нашла слов, — для чего люди сдерживают энергию, а то он вообразил, что я сплю только с победителями!

— Слушай! — герцог поймал повод ее лошади. Вокруг них шел бой, и Раймону пришлось тоже кричать. — Слушай! Не сходи с ума! Попробуй сделать все сама. Просто ты вчера обидела короля, а сегодня попала под горячую руку!

— Оба вы дураки! — Астин хлестнула лошадь. — О моих обидах никто не думает! — последние ее слова потонули в грохоте рухнувшей стены дома.

Куда она неслась? Бог весть. Какие-то люди бежали по улицам, солдаты в незнакомых доспехах спешно отступали к центру города, ища спасения в замке. Часть строений была охвачена пожаром. Толпа горожан, спасавшихся от огня, потеснила и закружила всадницу. Вместе с водоворотом людских голов, наспех нагруженных повозок, отчаянно орущих мулов и смертельно перепуганных детей Астин пронесло по разводному мосту Анконнской крепости.

Вёльфюнги уже пытались поднять его вверх. От бешеного лязга цепей у девушки заложило уши. Она видела, как люди падают в воду и с криком повисают на скользких досках оторвавшегося от земли моста. «Почему они бегут? — мелькнуло в голове у принцессы. — Ведь в город вступают их соплеменники?»

— Поспеши, дочка! — раздался у нее над ухом голос толстой трактирщицы, восседавшей в повозке на горе тюков. — Сегодня добрый герцог Раймон отдаст торговые предместья своим воинам. Купцы поладили с вёльфюнгами и выплатили им большой выкуп, чтоб те не грабили лавки. А когда сам Раймон просил у наших толстобрюхих торгашей денег для обороны, они сказались чуть ли не нищими! Ты, видать, тоже пришла из-за реки?

Только тут Астин поняла, что ее черные доспехи очень напоминают вёльфюнгскую вороненую броню.

— Ничего, я в молодости тоже шаталась за армией, — продолжала трактирщица. — Всяко бывало, страшно вспомнить! Грязь, вши, солдатские прихоти. Зато теперь, вот посмотри! — она постучала по борту повозки. — Сама держу заведение, и ко мне солдатня даже не суется — дорого! Только благородные сеньоры. А ты красивая, — чмокнула губами толстуха. — Я могла бы тебя неплохо пристроить, у меня много клиентов среди офицеров, тех что повыше. Только я беру треть за все Дело. По рукам?

Астин не успела ахнуть, как трактирщица поймала повод ее лошади и прикрутила его к своей телеге.

— Меня зовут тетушка Сезигунда, — сообщила она. — Посиди-ка пока здесь, посмотри за вещами, а я прогуляюсь, поищу тут кое-кого.

Они были уже в квадратном внутреннем дворе замка, и Деловитая содержательница борделя вовремя развернула свою повозку, заняв удобный угол между двумя колоннами.

— Где она? Я тебя спрашиваю, где она?! — орал Арвен, тряся Раймона за плечи так, что голова герцога моталась из стороны в сторону. — На кой черт мне нужен этот дерьмовый город, если Астин пропала?!

— Город не такой уж и дерьмовый, — попытался вставить герцог и тут же раскаялся, потому что поток корабельной брани хлынул из короля, как будто на улицу открыли двери портового кабака. После того как Арвен проклял Акситанию, Орней и весь Арелат, он переключился на окружающих.

— Ты видел ее последним! Где она?

— Там, куда ты ее послал! Не тряси меня, — Раймон вырвался из цепких рук норлунга и отскочил в другой угол комнаты.

Они находились в центре взятого города, в богатом купеческом доме, хозяева которого покинули его вместе с другими обитателями квартала. За окнами виден был пожар, бушевавший в торговом предместье.

— Ты с ума сошел, Арвен! — герцог схватил со стола тяжелый серебряный кувшин и выплеснул в лицо короля застоявшуюся, отдающую железом, воду.

Тяжело дышавший, мокрый Львиный Зев выглядел устрашающе, но Раймон хорошо знал, что первая волна гнева уже схлынула с короля, и теперь Арвен почти безопасен.

Норлунг грузно опустился на пол возле резной дубовой скамьи и обхватил голову руками.

— Где она, Раймон? Где она? — стонал король, словно потерял годовалого ребенка. — Моя девочка, мое солнце. Где она, я тебя спрашиваю! — Львиный Зев схватил одной рукой скамью и с силой залепил ею в стену.

— Что ты орешь? — акситанец с опаской обошел короля. — Астин никуда не денется, — на душе у самого Раймона было скверно, он чувствовал, что разделяет с Арвеном ответственность за исчезновение принцессы. — Не надо было требовать от нее того, что она не может сделать.

— Чего же это, интересно? — снова взбесился норлунг. — Или я не человек? Или она не спала всю дорогу у меня на плече?

— Вот и надо было действовать по дороге, — отмахнулся Раймон. — Ты прогнал ее, словно она отказывала тебе из-за того, что корона еще не вернулась на твою голову. А стоило появиться первому успеху, и честолюбивая дрянь уже готова была прыгнуть в твою постель!

— А разве дело выглядело не так? — Львиный Зев кусал нижнюю губу. — Кто я для нее? Послушай, я же все понимаю… Она и я… Дело не в том, что на узду моей лошади бабы вешаются гроздьями, успевай сбивать…

— Как ты себя любишь!

— Я же говорю, дело не в том, — упрямо гнул свое король, — а в том, что такие за таких не выходят, и такие с такими не спят! — рука норлунга сделала в воздухе неопределенный жест, проследив за которым Раймон удрученно уставился на друга.

— Ты действительно очень мало понимаешь, Арвен, — ровно сказал он. — Если хочешь знать, дело вообще в третьем…

— Договаривай.

— Астин — посвященная, а ты все время об этом забываешь, — укоризненно покачал головой герцог, — и судишь ее поступки, исходя из логики обычной женщины.

— Если б ты знал, как мне все это надоело! — искренне сказал Арвен. — Обычная, не обычная. Посвященная, непосвященная. Что я ей сделал? Зачем было вчера пинать меня ногами?

— Ты помнишь старые легенды? — вместо ответа спросил Раймон, — где дама всегда говорит воину: сделаешь то-то и то-то, и я твоя.

— Ну?

— Так вот, она говорит вовсе не потому, что слишком высоко себя ценит. Это первый смысл, для дураков.

— Есть еще и второй?

— И второй, и третий, и десятый, — заверил герцог. — Отказывая, дама заставляет воина сдерживаться и копить энергию, чтобы он мог направить силу на преодоление препятствий. Чтобы получить желаемое, можно горы свернуть. А если она отдаст тебе все сразу, откуда ты будешь брать силы отвоевывать свое королевство обратно? Арвен несколько минут молчал.

— Это порочная идея, — наконец сказал он. — Я бы черпал силы в ее любви и доверии. Впрочем, ты прав: если, кроме тела, отдать нечего, тогда нужно вечно сдерживать и манить, не давая переступить барьер, за которым пустота. Ведь душу-то она мне не отдаст никогда. А так… В конце концов за любым новым женским лицом — старая скука.

— Арвен, ты стал говорить странные вещи, — заметил Раймон. — Такое чувство, что путешествие с Астин пошло тебе на пользу.

— Но не пошло на пользу ей, — буркнул король. — Мало того, что она научилась ругаться, как портовая шлюха, мало того, что узнала обо мне больше, чем я хотел бы, она еще и почувствовала себя чересчур самостоятельной! О Боже! О чем мы говорим? Она пропала, а ты пытаешься при помощи каких-то легенд объяснить, почему старому дураку Арвену отказано от ложа! Да не любит она меня просто, и это не причина для того, чтобы ее сейчас не искать. — Львиный Зев встал. — Клянусь Богом, если она найдется, я верну ей все: данное слово, перстень орнейских владык, благословлю любой ее выбор, только бы она перестала воспринимать меня как неотвратимую угрозу. Это невыносимо, Раймон, знать, как тобой тяготятся.

Герцог хотел что-то сказать, но одумался. Во-первых, Астин просила его помолчать. А во-вторых, Арвен сейчас ничего не стал бы слушать. Да и знал Раймон, что королевского самоотречения хватит ненадолго.

Выбравшись из разграбленного и превращенного в солдатский бивуак дома, норлунг начал отдавать отрывочные приказания о поиске принцессы, как если бы она была очень дорогой потерянной вещью, лишенной всякой собственной воли. Акситанец усмехался, слушая, какие обороты употребляет в отношении Астин его друг: «Ее затерло толпой», «оттеснило во внутренние кварталы города», «смешало с отступающими».

О том, что Астин могла сама куда-то подеваться, Львиный Зев даже не задумывался.

Раймон хорошо знал, что если Арвен во что-то крепко вцепится, то уж будь уверен, никогда не отпустит, несмотря ни на какие благие порывы. Но герцогу было приятно, что малышка Астин так измотала душу короля, что старая непробиваемая скорлупа пошла трещинами, и сквозь нее начали проступать свежие, как порез на ладони, чувства.

— Я просто старею, — бросил король.

Раймон удивился тому, что норлунг легко понял его мысли. «Или Астин очень хорошая ученица, или они действительно Богом созданная друг для друга пара», — подумал он.

Глава 8

Тем временем хозяйка Орнея, потерявшая из виду толстый зад тетушки Сезигунды, почла за лучшее отвязать свою лошадь от ее телеги и улизнуть, пока не поздно. Однако это оказалось не так-то просто. Тюки и повозки беженцев перегораживали дорогу. Лошади просто некуда было наступить. «Неужели придется бросить?» — принцесса с раздражением отпустила повод и, пригнувшись, выскользнула под высокой оглоблей чьей-то телеги.

Вокруг было сплошное море человеческих голов, люди истерично кричали, толкались, то в одном, то в другом конце двора начиналась давка, заваривались ссоры. Вёльфюнгские солдаты, находившиеся на гребне крепостной стены, с ненавистью бросали толпе короткие отрывистые фразы, видимо, требуя порядка. Порядка не было!

Астин пробралась к каменной галерее, огибавшей двор. Если б ей удалось незаметно пробраться во внутренние помещения замка, она смогла бы спрятаться где-нибудь в нижнем ярусе, на кухне или на складах, и переждать штурм. Оставаться вместе с толпой или, того хуже, попадаться на глаза вельфюнгским воинам принцесса боялась.

Галерея была перегорожена кучей каких-то сундуков, узлов и даже неизвестно откуда взявшихся детских люлек.

— Куда прешь, дура? Цыплят подавишь!

Астин с трудом перешагнула через две плетеные корзины, накрытые пестрыми платками, под которыми что-то пищало и подпрыгивало. Не без жестокого удовольствия девушка представила себе, как поскользнется и со всего размаха сядет на эти трепыхающиеся лукошки. Она была зла, на себя, на Арвена, на все вокруг и особенно на жителей Анконны, в таком количестве набившихся в крепость.

Впереди мелькнула светлая деревянная дверь, уводившая с галереи куда-то внутрь. Астин шмыгнула к ней и толкнула доски. На девушку повеяло душным запахом склада. Ременная упряжь, седла, уздечки… Постепенно глаза принцессы привыкли к полумраку и начали различать громадные предметы на полу. Это были конские доспехи. Стараясь не греметь, Астин пересекла помещение в поисках выхода. Он нашелся не сразу. Это был лаз. Во всяком случае, охарактеризовать иначе маленькую калитку, проделанную в стене на уровне коленей, принцесса не смогла. С трудом отодвинув громоздкий лошадиный нагрудник, девушка встала на четвереньки и толкнула дверцу рукой.

Стена оказалась толстой, так что, прежде чем попасть в следующее помещение, Астин проползла несколько локтей по маленькому туннелю. «В этой крепости явно заботятся о кошках, — думала она. — Надо будет спросить Раймона — зачем?» Раймон! При мысли о герцоге принцесса разозлилась еще больше и даже содрала колени, неловко дернув ногами.

— Если вы удержите крепость еще неделю, — неожиданно услышала Астин глухой голос из-за стены, — то можете рассчитывать на помощь Фаррада. Ровно столько султанскому флоту понадобится, чтобы пересечь Срединное море и подняться вверх по реке.

Принцесса замерла. Голос за стеной говорил с сильным фаррадским акцентом. «Откуда здесь эти пустынные гадюки? — подумала Астин. — О Боже!» Она в мгновение ока представила себе, как катастрофически изменится положение победоносной, но очень маленькой армии Арвена. Даже объединенные войска Акситании и Орнея без сильной поддержки из Арелата не выстоят против султанского вторжения. Оно внахлест накроет вёльфюнгскую агрессию, как волна покрывает волну!

Пальцы девушки, опущенные на каменный пол, похолодели. Она заставила себя вслушиваться.

— Однако если вы не удержите крепость в течение названного времени, — продолжал голос, — флот Фаррада не двинется с места.

Астин подняла к губам палец и до боли закусила его, чтобы не выдать себя каким-нибудь звуком. Она подползла к дверце с противоположной стороны и уставилась в щель между досками. Ей хорошо были видны только туфли говорившего фаррадца с загнутыми носами и грубые сапоги вёльфюнгов. Сколько было собеседников: двое или трое — Астин понять не смогла.

— Едва ли мы сможем выполнить ваши требования, — услышала она слова одного из воинов. Его голос звучал устало и обреченно. — В замке полно беженцев, при такой толпе и сумятице крепость трудно оборонять.

— Зато у вас в достатке еды и воды, — усмехнулся фаррадец. — А беженцы, — он помедлил, — тела тоже можно сбрасывать на головы наступающих врагов. Если вам мешает мирное население, избавьтесь от него. И довольно! — в голосе фаррадца зазвучало раздражение. — Я послан сюда великим султаном Салехом ибн Даудом предупредить вас. Моя миссия окончена.

Астин увидела, как вспыхнул и заискрился яркий огонек без цвета и запаха, а потом белый едкий дым заволок все, проникая даже в щель, сквозь которую смотрела девушка. Голова принцессы закружилась, и она сама не заметила, как со слабым вздохом сползла на пол. На мгновение ей представилось, что она в бродячем цирке наблюдает за исчезновением фокусника на круглой, посыпанной сухим сеном арене.

Сено, именно сено было последним, что видела принцесса, прежде чем потерять сознание. И первым, что попалось ей на глаза, когда она снова пришла в себя.

Кто-то опрокинул на голову Астин ведро воды.

— Живая, — сказал хриплый голос по-вёльфски. — Вряд ли она что-то видела и слышала, а если и так, то все равно ничего не поняла.

— Она из беженцев, — отозвался другой голос потоньше. — Явно пробралась сюда, спасаясь от давки, — говоривший носком сапога повернул лицо девушки к свету. — Красивая, — протянул он. — Я тоже думаю, что она ничего не могла понять.

— Это не имеет значения, — прервал их третий голос. Судя по резкости и повелительным ноткам, он принадлежал начальнику.

Принцесса с трудом подняла веки. Все трое вёльфюнгов склонились над ней, с любопытством рассматривая девушку. Золотые насечки на доспехах и дорогое оружие говорило о том, что они принадлежали к высшему офицерству гарнизона. Лишь на одном лице, наиболее молодом, было заметно подобие жалости. Но оно быстро исчезло, как только третий, самый старший, с грубым тяжелым подбородком, повторил:

— Это не имеет значения. Мы не можем рисковать. Наши переговоры с Фаррадом слишком дорого стоят, чтобы подвергать их риску. Даже такому незначительному. Если она вам нравится, развлекайтесь, но потом обязательно убейте. Эти шлюхи, — он сплюнул, — ничего другого не заслуживают. Таскаются за войском, только разносят заразу! — его лицо скривилось в гримасе отвращения. — Еще доспехи нацепила, тварь! Небось путалась с каким-нибудь рыцарем, а он возил ее за собой, как оруженосца. Жаль, не знаю с кем, а то бы разжаловал!

— Если она осталась одна, значит, ее хозяин мертв, — рассудительно сказал второй из вёльфюнгов, воин средних лет с тупым крестьянским лицом.

— Ну и ей туда же дорога, — заключил предводитель. — Не стесняйтесь, ребята. Эти бабы, как сточная канава, все примут.

Он развернулся спиной и пошел к двери. Двое других наклонились над Астин. Девушка поспешно села и сделала попытку отползти в сторону. Вёльфюнги захохотали. Старший неторопливо расстегнул ремень, а тот, что помоложе, обошел принцессу сзади. На их загорелых рожах отражалось предвкушение забавы.

— Не надо, — взмолилась Астин. — Я никому ничего не скажу.

— Конечно, не скажешь, — с нервным смешком ответил молодой и, прежде чем девушка успела повернуться, накинул ей ремень на руки.

Началась отчаянная возня на полу. Принцесса старалась отбиваться ногами и кричать, но широкая потная ладонь накрыла ей рот, а чьи-то цепкие безжалостные руки схватили за щиколотки. Так что ни брыкаться, ни издавать звуки хозяйка Орнея уже не могла и только бешено изворачивалась на грязной соломе, вызывая неизменный хохот своих врагов. Тот, что с крестьянской рожей, дернул ее ноги на себя, а второй сдавил горло. В глазах у девушки потемнело, и она начала снова терять сознание. «Господи, как дико, как глупо! — подумала она. — Убить Вальдреда, бежать с королем, все время отказывать ему, чтобы достаться каким-то тварям в вонючей конюшне!»

Хватка на ее щиколотках вдруг ослабла, и Астин услышала короткий хлюпающий звук, какой бывает, когда ногу выдираешь из грязи. В следующую секунду шею тоже перестали сжимать, и воздух, который сглотнула девушка, оцарапал ее помятое горло изнутри. Молодой вёльфюнг, только что глумливо скалившийся над головой Астин, откинулся в сторону, и принцесса заметила, что у него изо лба торчит узкий короткий стилет.

— Вставай, — чья-то рука протянулась к ней из темноты, крепко взяла за кожаный пояс и поставила на ноги. — Идем.

Голос звучал отчужденно и глухо. Астин подняла голову и с ужасом узнала силуэт мощной фигуры, загораживавшей дверь на улицу.

— Арвен, — только и смогла прошептать она. — Что ты здесь делаешь?

Трудно было представить вопрос глупее. Львиный Зев, оценив юмор ситуации, издал короткий смешок.

— А ты?

Но Астин едва ли была способна сейчас ясно сообразить, что происходит. Она с отвращением отряхнула одежду и подняла на короля глаза.

— Как ты попал в крепость? Мы в плену? — осведомилась принцесса без всякого интереса.

— Нет, в гостях, — вялость девушки не понравилась Львиному Зеву. Он подумал, что при падении Астин могла удариться головой. — Пойдем, нет времени. — Арвен попытался взять принцессу за руку, но она в ужасе отшатнулась в сторону. На ее усталом равнодушном лице появилось выражение гадливости. Арвен подавил гнев и жестом приказал спутнице следовать за собой.

Оглядевшись по сторонам и поняв, что находится в пустующей конюшне, норлунг на несколько минут задумался. Старого сена здесь было навалом, а пожар в осажденной крепости — всегда на руку осаждающим. Пока Астин вяло снимала с одежды грязь, король присел на корточки и, достав из-за пояса кожаный мешочек с кремнем, начал старательно выбивать искру. Трут, лежавший там же, отсырел, когда король переправлялся через ров, поэтому Арвен воспользовался пучком сухой соломы. Вскоре жаркое пламя от вспыхнувшей травы обдало ладони короля, и он едва успел отдернуть руки.

— Идем, — бросил норлунг через плечо.

Казалось, принцесса пребывает в глухом оцепенении и лишь слабо вздрагивает от долетающих до нее звуков. Львиному Зеву пришло в голову, что когда-то что-то похожее с ними уже было. Только тогда девушку напугал Вальдред, и ее потрясение оказалось куда слабее, чем теперь.

Этажом ниже, в полуподвале, находилась брошенная кухня. Сдвинутые с мест столы, поваленные скамьи, разбросанные вокруг деревянные ведра, миски и чугунные котлы всех размеров производили впечатление погрома. Застарелый запах пищи витал под потолком. На голодную Астин это произвело странное действие. Принцесса схватилась руками за живот, кинулась в угол и согнулась там. На пустой желудок рвота не шла, и девушку бессильно выворачивало у стены.

На мгновение Арвену, несмотря на крайнее раздражение, сделалось жаль ее. «Почему женщины так остро воспринимают все вокруг? С ней же ничего не случилось!» Случилось. Он чувствовал, что случилось, и от сознания собственного бессилия сердце короля обливалось кровью. С его девочкой, с его ребенком. Странно, что он воспринимал ее одновременно и как женщину, и как маленькое, очень смешное нежное существо.

Хватит! Если его мысли не прекратят тонуть в темных глубинах жалости, он не выберется отсюда. И не выведет Астин. Ей давно пора прийти в себя!

Арвену хотелось сесть рядом с принцессой на корточки, обнять ее за плечи, прижать к себе и сказать, что все уже хорошо, самое страшное позади. Но страшное было впереди. Поэтому Львиный Зев грубо взял девушку за руку, рывком поднял с пола и, не обращая внимания на цыплячьи трепыхания, прижал к стене.

Он поцеловал ее совсем не так, как желал — долго и нежно перебирая языком по дрожащим губам. Норлунг жестко впился в мокрую, соленую от слез кожу и чуть не свернул Астин челюсть.

— Что ты делаешь? — захлебываясь, выкрикнула она, когда Арвен наконец отстранился.

— Клин клином, — мрачно сообщил король, проводя тыльной стороной ладони по губам. — Пришла в себя?

Звучная пощечина показала ему, что все встало на свои места.

Астин действительно встряхнулась. Затем испуг в ее глазах сменился выражением тревоги и настороженности.

— Я тебя очень люблю, девочка, и очень хочу, чтобы мы отсюда выбрались, — тихо сказал король.

Казалось, она не обратила внимания на его слова, и это снова задело Арвена. Хотя, зная Астин уже давно, он имел возможность заметить, что ее равнодушие в первый момент порой оборачивается самыми жаркими объяснениями впоследствии. «Я стал обидчив, как баба на сносях», — сказал себе король.

Беглецы уже устремились к выходу, когда боковые двухстворчатые двери в кухню распахнулись, и на пороге возникла плотная фигура тетушки Сезигунды. Бывшая трактирщица, вероятно, сумела пробраться на нижние полуподвальные этажи замка в надежде чем-нибудь здесь поживиться.

— А, здорово, красотка! — воскликнула она, всплеснув толстыми белыми руками, как утка крыльями. — Вот куда ты сбежала! Вижу, сама быстро освоилась. Нашла себе нового хозяина? — трактирщица осеклась, удивленно глядя на Арвена. На нем не было вёльфюнгских доспехов, и принять его за офицера из осажденного замка было невозможно. — Караул! — взвыла Сезигунда. — Кара…

Короткий удар в скулу сшиб ее с ног и отшвырнул к стене. Арвен встряхнул рукой и, схватив Астин за запястье, кинулся к другому выходу. Потрясенная девушка не могла глаз отвести от сползающей на пол фигуры трактирщицы.

— Скорее! — цыкнул на нее король. — Да не убил я ее. Хотел бы убить — бил бы сильнее! — он подтолкнул Астин к выходу из кухни, за которым начиналась крутая винтовая лестница, выводившая на стену.

В узкие окошки, забранные свинцовыми решетками, с улицы заглядывали ранние сумерки. Но все равно было еще очень светло, и Астин поежилась при мысли, что на них вот-вот может натолкнуться стража. «Как он сюда попал? — думала принцесса об Арвене. — Как догадался, что я здесь?»

Король шел впереди нее. На нем была кожаная куртка с нашитыми медными пластинами, предававшими ей подобие панциря. У пояса болталась смотанная веревка, в руке Арвен держал меч. Астин поймала себя на мысли, что привыкла всюду следовать за этим человеком, полагаясь на его защиту и даже не задумываясь, насколько ее полная уверенность в нем может быть тяжела для Львиного Зева.

Девушка взглянула себе под ноги, чтобы не оступиться, и заметила на сапогах налипшие соломинки. Волна стыда вновь обдала ее. Господи, он видел ее там. Что он об этом думает? И его поцелуй, такой резкий и грубый, разве не доказательство того, как он теперь к ней относится? Астин вспыхнула и прижала ладони к щекам. В это время шедший впереди Арвен замер и, стремительно выбросив руку назад, притиснул девушку к стене.

Над их головами прошествовал патруль и удалился в ближайшую башню.

— Смотри, — сказал Арвен. — Сейчас я выползу и закреплю веревку. Ты пока останешься здесь. Когда будет готово, я махну рукой. Если меня обнаружат, что бы ни случилось — не выходи.

Не дав ей слова вымолвить в ответ, король выскользнул из квадратного проема люка, которым заканчивалась лестница. Астин вцепилась руками в край каменной площадки и высунула голову, чтоб посмотреть, что делает Львиный Зев.

— Пригнись! — цыкнул на нее норлунг и со скоростью метнувшейся по траве змеи достиг зубцов.

Астин оглянулась по сторонам. Караулы на стене были расставлены на расстоянии окрика, но как раз в этом месте из-за двух довольно близко расположенных башен участок крепостных укреплений плохо просматривался. Если бы из больших квадратных выходов в башни, откуда слышались голоса солдат, сейчас кто-нибудь выглянул, Арвен был бы немедленно обнаружен и, вероятнее всего, убит.

«Зачем, интересно, из кухни лестница прямо на стену? — подумала принцесса. — Раймон очень заботился о своих солдатах. А почему она не ведет в какую-нибудь из башен? Ведь там удобнее есть». Тут Астин заметила, что как раз напротив хода, у самых зубцов в полу сделаны небольшие выбоины, чтобы тяжелые копья стражи, опираясь о плиты, не скользили по ним. «Здесь был еще один пост», — решила девушка. Предусмотрительный Раймон знал, что этот участок слабо просматривается из-за башен, и ставил здесь дополнительную охрану. Чужаки даже не обратили на это внимания, чем сейчас и пытался воспользоваться Арвен.

Из стены торчали железные скобы, к которым обычно крепились котлы с кипящей смолой, чтобы случайно не опрокинуться и не обварить защитников крепости, вместо нападающих. Зацепив за них веревку, король махнул девушке рукой. Астин выбралась из люка и бросилась к нему.

— Держи меня за пояс, — скомандовал ей норлунг. — Не за шею, не за плечи, за пояс! Поняла?

Принцесса от волнения не могла выговорить ни слова и только кивала.

— Обхвати ногами веревку, если сможешь, — посоветовал он. — Поехали.

Львиный Зев перекинулся через проем между зубцами стены и быстро заскользил вниз по веревке. Астин больно ударилась боком о камень, разбила колени, стучавшие о стену, но молчала, сжав зубы.

Их заметили, когда беглецы были уже на середине стены. С других участков воины замахали друг другу руками и вскинули луки. Арвен зло выругался, не стесняясь присутствия принцессы.

— Мы сейчас прекрасная мишень, Астин! Ты ничего не хочешь сказать мне на прощание? — крикнул он, с силой отталкиваясь ногами от каменной кладки и продолжая скользить вниз.

— Я… — задыхаясь, прошептала девушка, — не хотела… Я, Арвен, к тебе… Арвен! — вдруг вспомнила принцесса, поняв, что первой попадут в нее, поскольку она висит у Львиного Зева на спине. — В крепости были фаррадские посланцы, султан готовит флот, чтобы помочь вёльфюнгам, если те удержат Анконну еще неделю. Замок надо брать как можно скорее!

— Стратег, — не без сарказма сообщил ей король. — Сожмись, мы падаем.

Сразу несколько стрел просвистело у Астин над головой, и Львиный Зев разжал руки.

Они упали прямо в ров. В первый момент от удара о воду принцесса потеряла способность соображать, но Арвен не дал ей опомниться. Мощными широкими рывками он поплыл к противоположному берегу. Девушка продолжала держаться за его пояс. Брызги хлестали ее по лицу, перебивая дыхание.

Сгустившиеся сумерки не позволили страже на стене хорошенько рассмотреть беглецов. В ров полетели осмоленные факелы. Они на мгновение освещали темноту и тут же гасли в воде, угрожающе шипя и чадя дымом. Но Арвен и Астин были уже довольно далеко. Цепляясь за изрытый берег, король помог девушке выбраться на землю. Вокруг них расстилалось голое поле. Предместья начинались на расстоянии полета стрелы. Это была та сторона Анконнского замка, которая выходила не на город, а на реку. В свое время Раймон запретил застраивать большую пустошь перед крепостью, чтобы враг не мог подобраться к ней под прикрытием домов. В мирное время здесь был выгон для скота, а чуть подальше, у самой воды, огороды горожан.

— Так что там о фаррадцах? — зло осведомился король.

— Я говорю, что крепость надо брать сейчас, или вельфюнги получат подкрепление от султана…

Крепкая пощечина чуть не свалила девушку с ног.

— И ради этого ты отправилась в замок? — голос Арвена звучал глухо. Было видно, что он едва сдерживает ярость. — Не лезь не в свое дело, женщина.

Львиный Зев развернулся и быстро зашагал по пустоши.

— Ты повела себя как безответственная, взбалмошная дура, — его слова кнутом хлестали оглушенную Астин. — Если хочешь что-то сказать в свое оправдание, говори сейчас, потому что в лагере я уже не буду тебя слушать, у меня нет времени.

Он сознавал, как несправедлив к ней, но обида и раздражение душили его. Будь Астин сейчас в состоянии думать, она бы легко поставила короля на место, заявив, что он — всего лишь ее союзник и пользуется войсками Орнея. Арвен знал это, но от сознания своей неправоты еще больше бесился. Его волновали совсем не политические стороны их альянса. Но Астин чувствовала себя испуганной маленькой девочкой и послушно плелась сзади короля. Норлунг слышал ее жалобное шмыганье.

— Ну скажи, куда тебя понесло? Она молчала.

— Что я тебе такого сказал, что надо было мчаться от меня сломя голову и оказаться аж в крепости у вёльфюнгов? — его раздражение вновь вскипело. — Мне ты не позволяешь дотронуться до тебя пальцем!

Он услышал, как Астин замерла.

— А этим… а эти…

— Ты такой же, как они, — вдруг внятно и жестко произнесла принцесса. — Скажи, когда ты врывался в города и поселки, ты делал то же самое?

Арвен скрипнул зубами.

— Делал, — констатировала Астин. — Так по какому праву…

— Ни одна женщина, с которой я это делал, не была против, — с расстановкой заявил король. — А ты, ты презираешь меня за то, что я не готов отказаться от своего прошлого. Бывший норлунг, наемник и грабитель тебе не пара. А вельфюнгские солдаты в крепости — пара? Я хотел бы спросить?

Странно, но Астин не обратила внимания на его последние слова, хотя именно ими он рассчитывал задеть ее наиболее сильно.

— Кто тебе сказал, что я хочу, чтобы ты отказывался от своего прошлого? — почти мягко спросила она. — Я?

— Ты, — не колеблясь, подтвердил король. — Я все время ругаюсь с тобой. Даже когда тебя нет рядом. Я постоянно продолжаю разговаривать с тобой.

— И я, — кивнула Астин. — Но, странно, я с тобой не ругаюсь. У нас очень даже приятные беседы. И знаешь, я сейчас стала упрекать тебя прошлым вовсе не потому, что имею к нему какие-то претензии.

— А почему же? — насупившись, спросил Арвен.

— Потому что, — она заколебалась, — после того, что ты видел в крепости, ты теперь всегда будешь презирать меня, как падшую женщину.

— Тебя? За что? — король обернулся к ней. — Ты же не сама решила отдаться вёльфюнгам в уплату за сведения о Фарраде. Астин, почему с тобой все так сложно?

Королю стало не по себе оттого, что принцесса оказалась почти права: всю дорогу он срывал на ней злобу именно за то, что увидел.

— Астин, — Львиный Зев осторожно взял ее ладонями за щеки. — Я не могу так. Мне больно так. У меня нет сил отпустить тебя.

Руки принцессы обхватили его за шею.

— А удержать? У тебя хватит сил удержать?

— Если ты крепко схватишься, — усмехнулся король.

— Арвен, — тихо сказала она, — мы слишком много думаем друг за друга и слишком мало говорим друг другу. Может быть, стоило бы раз и навсегда сказать все?

Он почти испугался.

— А что ты хочешь узнать? Такого, чего еще не знаешь? Принцесса жестом остановила его.

— Дослушай. Я постоянно задеваю тебя вовсе не потому, что хочу обидеть. Наоборот. Мне просто хочется привлечь твое внимание.

— Да у меня и так голова все время забита тобой! — рассердился король. — Или тем, что ты рассказываешь, — он согнул палец и погладил ее по щеке. — Не больно?

Девушка покачала головой.

— Прости меня. Я так испугался, когда ты исчезла и потом, когда увидел тебя в конюшне. С тобой ведь все в порядке?

Слабая улыбка тронула губы принцессы.

— А если бы было не все в порядке? Что бы ты тогда сделал? — спросила она, еще крепче сжимая руки у него на шее и чувствуя, как тяжело он дышит.

— Я убил бы их, как убил сейчас. Но поступил бы хуже, — глухо ответил норлунг. — Не спрашивай меня как.

— А я? — едва слышно прошептала она. — Как бы ты поступил со мной?

Король коснулся губами ее виска.

— Я люблю тебя, Астин. Разве это не понятно? — Львиный Зев хрипло вздохнул. — Я могу найти себе сколько угодно женщин, ты это знаешь. Но тебя не найду никогда. Не бросай меня, девочка.

Он чувствовал, как у него намокает плечо куртки, Астин плакала, все сильнее сжимая его шею.

— Я не нарочно, Арвен. Прости меня, — шептала она. — Меня затерло в толпе. Я очень испугалась…

Король вскинул ее на руки и понес через пустошь к мелькавшим в отдалении огням. Слава Богу, это были огни его войска! Осажденные в крепости вёльфюнги не могли их преследовать.

— Когда наши воины обшарили весь город и никого не нашли, я подумал, что ты либо сбежала, либо случайно попала вместе с беженцами в крепость. Соваться туда, сама понимаешь, — король хмыкнул, — но я просто не мог… Оставил Раймона с армией, хотя этот воинственный паралитик тоже рвался в бой. Хорошо хоть наш добрый герцог подсказал мне прекрасный путь через стену…

Астин слушала и не слышала короля. Она склонила голову на его плечо и улыбалась в темноте первым звездам на холодном синем небе.

— Ты понял, почему я так вела себя с тобой в эти дни? — вдруг спросила принцесса, на мгновение поднимая голову.

Арвен осекся на половине фразы и замолчал, соображая, о чем именно она говорит.

— Этот дурак Раймон пытался мне что-то объяснить… Слушай, Астин, я уже одурел от твоих посвящений. Я ничего в них не смыслю. Если тебе что-то от меня надо, так прямо и скажи: «Арвен, старина, то-то и то-то». Я пойму, я не такой тупой, как изображает меня наш любимый герцог.

Принцесса засмеялась.

— Ты не тупой, — она взъерошила его мокрые волосы пальцами. — Ты самый лучший, и я ужасно тебя люблю.

Король на мгновение остановился.

— Я люблю тебя, — повторила Астин. — Очень. Так что, Арвен, старина, будь добр, не уходи сегодня от меня. Кажется, прямее некуда?

Львиный Зев довольно кивнул и снова двинулся через пустошь. Впереди послышался стук копыт и всхрапывание лошадей. Небольшой отряд орнейской конницы, патрулировавший окрестности, наткнулся на них. Замелькали факелы, захлопали на ночном ветру плащи, набрасываемые на мокрых Астин и короля.

Принцесса испытала почти досаду, слезая с теплых рук Арвена и садясь верхом на лошадь. Львиный Зев ободряюще кивнул ей. Оба чувствовали, что ночь сегодня будет долгой, а короткий переезд до центра города, где расположился король, — лишь неизбежная оттяжка, которая до предела взведет им нервы.

На пороге так недавно покинутого Арвеном купеческого дома он подержал Астин стремя и помог ей слезть с лошади.

— Я навещу Раймона, — сказал он. — Это быстро. Не засыпай без меня. В последнее время я привык, что ты постоянно бубнишь вечером мне на ухо, и плохо сплю без твоих сказок.

— Какую тебе сегодня рассказать? — рассмеялась Астин. — Страшную или про любовь?

— Страшную про любовь, — король ласково ткнулся лбом в ее лоб. — Про страшную любовь.

Глава 9

Палантид огляделся по сторонам и сдержанно улыбнулся. Лес вокруг него стоял стеной. Высоко в небе шумели корабельные сосны, и от их звука на душе становилось спокойно, хорошо и привольно. Можно было закрыть глаза и представить себе, что ты плывешь на судне вниз по Арну, а над твоей головой мерно поскрипывает мачта. Где и когда он плавал на кораблях? И почему он думает, что эти корабли были военными? Палантид не знал. Он только чувствовал, что проснувшиеся в его душе воспоминания связаны с чем-то надежным и грозным.

Лотеана, откуда его вывела королева, осталась далеко позади. За спиной капитана Арн катил свои спокойные, чуть мутные от прибрежной глины воды. Палантид вступил в светлый сухой лес с дружным ясеневым подлеском, ощущая мощный прилив сил. От земли исходил слабый аромат опавшей хвои. То там, то тут под ногами попадались черничные кустики, к досаде рыцаря уже почти пустые. Только в тени под большой елкой, куда солнце попадало в последнюю очередь и где ягоды вызревали позднее, сохранился обсыпанный черными горошинами кустик.

Палантид встал на колени и аккуратно обобрал с него ягоды. Их сок показался ему чересчур кислым, но и это было счастьем после прогорклой воды и черствых не весть на чем замешенных лепешек с опилками. Настоящая еда! Он также обрадовался бы сейчас кружке парного молока, отдающего хлевом, и теплому куску грубого крестьянского хлеба. Обрадовался бы всему, что несло на себе отпечаток обычной человеческой жизни. И словно в ответ на его мысли, где-то вдалеке послышалось блеяние. Почему-то Палантиду всегда казалось, что в звуках, издаваемых козами, очень много откровенной насмешки, как будто спрятавшиеся в лесу люди передразнивают друг друга и издеваются над чем-то невидимым.

— Ме-е-е! — раздалось совсем близко, и на полянку выскочило несколько черных всклокоченных коз, в шерсти которых торчали репьи, а ноги были облеплены прибрежной глиной. Вероятно, их кто-то водил на водопой. Следом послышался собачий лай? и, перепрыгивая через ветки, к Палантиду подбежал огромный, величиной с теленка, пес. Сначала он залился радостным тявканьем, а потом ни с того ни с сего полез к рыцарю лизаться. Только тут граф понял, что перед ним большой щенок, добрый, но совершенно не воспитанный.

— Пич? Пич? Где ты?

От этого голоса внутри у Палантида все перевернулось. Он почувствовал, что его сердце застучало где-то в районе желудка, а в груди с левой стороны образовалась зияющая пустота, сквозь которую хлынул поток ветра.

— Озарик! — рыцарь обернулся.

Женщина, вышедшая на поляну вслед за козами и собакой, была настолько грязной и ободранной, что Палантид испугался своей ошибки. Откуда он знал ее имя? Почему оно возникло в его голове сразу, как вспышка света, выхватив из кромешного мрака угол в комнате у большого камина, алые подушки на резных деревянных стульях, теплое красное вино со специями в серебряном кубке и узкие, невыразимо нежные пальцы в золотых кольцах.

У него был дом! Это открытие потрясло Палантида не меньше, чем вид лесной оборванки. Не то чтобы он перед этим думал, что всю жизнь где-то скитался и бродяжничал, нет. Но мгновенно проявившаяся в памяти картинка показала, каким именно был его дом, какими там были камин, подушки и вино. А это имя — «Озарик» — казалось, непостижимым образом заключало в себе все, что он мог собрать воедино и назвать «домом».

— Озарик? — тихо повторил он, словно спрашивая. Женщина пошатнулась и рухнула на землю. Не изящно, не так, как принято при дворе: когда падаешь, думая, как это выглядит. Настоящий обморок, без игры. Поэтому рыцарь кинулся к лохматому грязному существу на траве и поднял его на руки. Пич заливался отчаянным лаем, встревоженный участью хозяйки, и скакал до небес, едва не опрокидывая Палантида. Надо было еще разобраться, куда нести! «Довольно легкая, а какая чумазая!» Слава Богу, щенок телячьих размеров и телячьей же нежности бросился вперед, да и козы, видимо, шли по знакомой дороге.

Минут через десять ходьбы благородный граф вынес подобранную им нимфу к просторной поляне, посреди которой стояла хижина с плоской, засыпанной хвоей крышей. Козы устремились к сараю из прутьев и квадратных кусков дерна, положенных друг на друга, а собака бросилась в дом. Следом за ней вошел и Палантид. Он с трудом развернулся со своей ношей в дверях, опустил женщину на низкий топчан и огляделся по сторонам.

Нищета наводила на мысль, что перед ним жилище лесных углежогов или смолокуров, ушедших на промысел. Но, судя по обстановке, кроме дикой замарашки, в доме других обитателей не было. «Неужели она живет здесь одна? — поразился Палантид. — Храбрая бедняжка!» Как бы в опровержение его мыслей, в углу раздался сначала слабый шорох и кряхтенье, а затем оглушительный детский плач. Странно, но именно от этого звука женщина пришла в себя.

— Палантид, — она вскочила и кинулась к большой плетеной корзине, в которой, как в люльке, ночевал малыш. — Палантид, я сейчас. — Она беспомощно оглянулась на рыцаря, и глаза ее снова закатились.

«Я схожу с ума, — решил граф. — Мне кажется, что так зовут меня. При чем здесь…»

— Вы не находите, сударыня, — сказал он, поймав было начавшую снова падать женщину и помогая ей добраться до корзинки, — что столь звучное и благородное имя не подходит ребенку простых лесных углежогов или как вас…

Короткая, но звучная пощечина оглушила воина.

— еще и оскорбляешь нас! — воскликнула замарашка, сдвинув золотистые брови над переносицей настолько знакомо, что рыцарь невольно снова усомнился, действительно ли видит ее в первый раз. — Посмотри на себя! — продолжала она. — Сам выглядишь не лучше нашего! Глаз подбит! Оба глаза подбиты. Одежда в клочья. Благородный граф де Фуа! За кого я выходила замуж? За бродягу из северных лесов или за лучшего рыцаря при дворе короля Арвена? Молчи! Слышать ничего не хочу! Даже не посмотрел на собственного ребенка! Не спросил, каково мне было рожать и растить его здесь, в лесу, одной! Ой!.. — женщина вдруг прижала грязные пальцы к пылавшим праведным гневом щекам. — Ой! — повторила она, присев на корточки. — Что я говорю? Палантид, ты же жив! Ты здесь… А мы уже давно расстались с последней надеждой. — В следующую минуту она выпрямилась и повисла на шее у ошарашенного графа. Слезы и смех душили ее одновременно. «Нет, она и правда хорошенькая, — подумал Палантид, — только воняет, как коза. Но я, наверное, и сам не лучше».

— Послушай, — он растроганно провел кончиками пальцев по ее щекам, вытирая слезы. — Тебя и правда зовут Озарик?

Женщина отстранилась и почти с испугом посмотрела на него.

— Палантид, — прошептала она, — ты ведешь себя как-то странно. Сначала назвал нас углежогами, теперь спрашиваешь о моем имени. Что с тобой?

Рыцарь смущенно отвернулся.

— Понимаешь, — медленно сказал он, ероша всей пятерней волосы, — у меня что-то с головой. — Граф осторожно скосил глаза, чтоб проверить реакцию женщины. — Ты уверена, что я действительно тот, за кого ты меня принимаешь?

— Бедный мой! — ахнула Озарик. — Что они с тобой сделали? Не бойся, — она обхватила руками его лохматую голову и прижала к своей груди. — Пожалуйста, поверь мне: ты Палантид из рода де Фуа, благородный сеньор и граф, а я твоя жена Озарик. Это наш сын. Я назвала его в твою честь, когда думала, что ты погиб, — она подвела не слишком уверенного во всем сказанном воина к корзине. — Смотри, какой толстый! — с гордостью заявила женщина, а потом, прижавшись к плечу мужа, тихо добавила: — Мы с ним тебя очень любим.

Огонь потрескивал в низком кругу камней, выложенных на полу. Палантид-старший подбрасывал в него сухие ветки, ломая их ногой, а Палантид-младший возлежал у него на коленях и болтал в воздухе пухлыми пятками. Воин с опаской поглядывал на этот кулек, который радостная Озарик торжественно передала ему с рук на руки. Ребенок и правда был что надо: увесистый, горластый, а главное, обладавший поразительно зелеными, как у всех де Фуа, глазами, которые он бессмысленно таращил на новоявленного родителя. Он совсем не боялся, чего нельзя было сказать о Палантиде. При каждом кряхтении и писке малыша рыцарь испытывал состояние, близкое к обмороку.

— Слушай, — наконец, взмолился он, — забери это, Бога ради! Я боюсь поранить его сучком.

Озарик, возившаяся с какими-то горшочками и пучками сухой травы, прыснула и отобрала младенца у мужа.

«У мужа…» Рыцарь дал себя уверить в этом. Слишком уж лицо неожиданно встреченной в лесу женщины сияло счастьем, а ребенок слишком походил на него самого. Но Палантиду хотелось подтвердить все это своей собственной памятью…

Расставив на столе деревянные миски и вывалив в них из мокрой тряпки козий сыр, Озарик рассказала ему о том, как очутилась в лесу, как встретила Арвена и Астин…

— Астин? — переспросил Палантид.

Женщина нахмурилась, и над столом повисло напряженное молчание. Это напряжение и чувство запретности темы были ему смутно знакомы. Точно он уже когда-то испытывал подобную неловкость. «Она ревнует меня», — догадался рыцарь. И поскольку реакция Озарик вполне отвечала странному ощущению, которое возникало у капитана, всякий раз, когда он произносил имя принцессы Орнейской, Палантид еще раз убедился: незнакомка не лжет ему, она действительно его жена.

— Ты все еще вспоминаешь ее? — тихо, с обидой спросила Озарик. Ее длинные темные ресницы опустились, и рыцарь заметил, как мелкие слезинки одна за другой закапали на мягкий сыр.

— Я люблю тебя, Озарик, — произнес он, поднося руку к ее щеке и сам удивляясь той смелости, с которой делает подобные заявления. — Но меня не может не беспокоить судьба короля и моей сестры. Тем более что они появились здесь вместе. И это очень странно, если принять во внимание, что Лотеану захватили беотийцы вместе с войсками Валантейна, а Вальдред, ее жених, которого она любит…

— Вальдред мертв, — сообщила Озарик, разламывая сыр и раскладывая его по тарелкам, — И, знаешь, после разговора с Астин у меня создалось впечатление, что она причастна к его смерти.

Палантид не поверил своим ушам.

— Нет, прямо она, естественно, этого не сказала, и я была тогда слишком слаба, чтобы задавать лишние вопросы, — продолжала Озарик, — но впечатление есть впечатление. Между ними вышла ссора из-за нападения на Арелат, из-за разграбления города, из-за твоей гибели, она ведь тоже думала, что ты погиб, и, наконец, из-за короля… Ну и она не выдержала.

— Из-за короля? — переспросил рыцарь. — Слушай, а ему не рано хлебать козье молоко? — осведомился он, глядя, как Озарик сцеживает малышу жирное питье через тряпочку.

— Из-за короля, — подтвердила женщина. — Не рано. Он пьет его с рождения. У меня ведь почти ничего нет. Прости, — она развела руками, — но я придворная дама и не рассчитывала сама выкармливать ребенка грудью.

— Извини, — Палантид смутился. «Куда я лезу? — подумал он, — счастье, что они еще живы!»

— Так вот, — продолжала Озарик, — сбил ты меня своим козьим молоком. Его величество несколько раз обмолвился, что вроде как Астин ему помогла выбраться из подземелья, а потом они сбежали.

— Странно, — протянул рыцарь. — Зачем она его спасла, если так сильно ненавидела?

— Откуда ты знаешь? — пожала плечами Озарик. — Сильные чувства легко переходят друг в друга: любовь в ненависть, ненависть в любовь. Арвен такой мужчина, которого невозможно долго ненавидеть, сожжешь сердце!

— Что-что? Повтори, — Палантид испытал досаду. «Все они без ума от короля!»

— Ага, — сказала Озарик, довольно улыбаясь. — Не нравится, когда я хвалю его величество? Ничего, Палантид после обеда задремлет, и мы посмотрим, кто из нас ревнует сильнее.

— Он у тебя уже дремлет, — сообщил рыцарь, вставая. — Но не думай, что я прикоснусь к тебе хотя бы пальцем, пока мы не согреем воды и не отмоемся как следует. Не думал, что придворные дамы так быстро дичают!

Уже ночью, когда усталые и довольные супруги разметались на волчьих шкурах, вслушиваясь в тихое сопение младшего Палантида, Озарик шепотом закончила свой рассказ о том, как их с Арвеном и Астин нашел в лесу странный отшельник, хозяин этого жилища, как король и принцесса уехали, оставив ее на попечение старика, и как она убила колдуна. Больше графиня ничего не знала.

— Значит, Арвен и Астин не враги? — с облегчением спросил Палантид. — Мне говорили совсем другое…

Озарик не ответила, она заснула, примостив голову у него под мышкой и посапывая почти так же жалобно, как малыш в корзинке.

Граф осторожно встал. Он должен идти. Даже если эта прекрасная, невыразимо нежная женщина проклянет его! Он служит королю. Он должен спасти короля и… он должен вернуть себе свою собственную память. Смутно Палантид ощущал, что это возможно только рядом с Арвеном и Астин, ибо именно в них, как ему упрямо говорили остатки воспоминаний, причина его сегодняшнего безумия.

Рыцарь виновато посмотрел на мерно дышавшую Озарик, еще раз не без опаски взглянул на сына и двинулся к выходу. «Бедная, бедная девочка, — думал он, — но я вернусь, обещаю, вернусь и заберу тебя отсюда».

Глава 10

«Курица, мокрая курица! — принцесса отшвырнула подушку в другой угол комнаты и с силой сжала ладонями виски. — Который уже час?»

Арвен не пришел. После их расставания на ступенях купеческого дома король отправился к Раймону и не вернулся оттуда. Астин ненавидела себя за свою доверчивость и за то унижение, которое ей приходилось переживать сейчас. Она была уверена, что норлунг просто решил проучить ее за сегодняшнюю выходку.

Тем временем Арвен вовсе не преследовал подобной цели. Он просто явился к акситанскому. герцогу, чтобы обсудить с ним подробности завтрашнего штурма. Склонившись над картой, оба оказались настолько поглощены своими планами, что даже не заметили, как небо за окном из сумеречно-синего стало совершенно черным.

Устало потерев глаза и зевнув, Раймон осведомился:

— А почему, собственно, мы так спешим? Штурм, конечно, можно провести и так, как ты предлагаешь, то есть через проломы в стене. Но зачем разрушать хорошие укрепления? Не забывай, это все-таки мой город! Если мы подождем немного, начав серьезную осаду, вёльфюнги скоро не выдержат и сдадут замок. Неделя — не больше. Что это решает?

— Все, — мрачно сообщил Арвен. — За твою неделю вёльфюнги могут получить помощь от Фаррада.

— От кого? — недоверчиво рассмеялся герцог.

— Целый флот боевых кораблей! — сердито бросил король. — Раймон, я не сошел с ума. Астин подслушала разговор вёльфюнгов с посланцем султана Салеха, когда была в крепости.

— Астин?

— Астин… Боже мой! — норлунг буквально взвыл, вскочив с места и уронив трехногий табурет. — Астин… Я, конечно, могу соврать, что задержался из-за ночной вылазки неприятеля… иначе она меня убьет!

Но когда король через несколько минут опрометью влетел в комнату и увидел заплаканную принцессу Орнейскую, всякое желание врать у него пропало.

— Астин, я дурак, — сообщил он, с опаской присаживаясь на угол постели, и тут же со всего размаха получил мокрой подушкой по лицу. — Астин, я обсуждал с Раймоном…

Подушка снова взвилась и, если б Арвен не схватил ее за свободный край и не дернул на себя, обязательно угодила бы ему в ухо. Девушка не выпустила шелк из рук, а, наоборот, сама качнулась к королю и нечаянно стукнулась лбом о его колено.

— Астин, — в ужасе воскликнул норлунг, — я не хотел… — Он осекся. Принцесса лежала, обхватив двумя руками его ноги, и испуганно глядела снизу вверх. Арвен понял, что, если она еще минуту пробудет в столь вызывающем положении, он не выдержит и овладеет ею торопливо и жадно. А этого король не хотел.

Он посадил принцессу к себе на колени и коснулся губами покрасневшего горячего пятна на ее лбу.

— Ты коленки давно перестала разбивать? — насмешливо спросил он.

— Давно, — выдохнула Астин. — Но сегодня разбила об стену, когда мы спускались.

— Больно?

Вместо ответа принцесса откинула край рубашки, показав ему маленькие, действительно покрытые ссадинами колени.

— Ты сегодня самая ободранная и побитая девчонка в мире, — шепотом отозвался король, сползая к ее ногам. — Если б у тебя были родители, они бы поставили тебя в угол.

— Если б у меня были родители, — Астин как зачарованная глядела в потемневшие глаза короля, — они бы меня утешили и пожалели.

— Утешать буду я, — голос Арвена прозвучал хрипло. — Жалеть тоже.

Тяжелый удар сотряс хрупкие двери спальни. Два слабо белевших в предрассветной темноте тела вздрогнули и заметались по измятым простыням.

— Арвен! Ты слышишь, Арвен? — раздался из смежной комнаты приглушенный голос Раймона.

Чертыхаясь во мгле, Львиный Зев обмотал вокруг бедер первую попавшуюся под руку тряпку, кажется, рубашку Астин, и двинулся к двери.

— Какого дьявола?

Створки распахнулись. На пороге возник герцог Акситании, неловко переминающийся с ноги на ногу.

— Арвен, извини, — пробормотал он, — но мне пришло в голову, как взять крепость, не прибегая к лобовому штурму и не теряя времени…

— Я убью тебя! — с досадой вырвалось у норлунга. — А в другое время нельзя было? — он угрожающе сжал кулаки.

— Нельзя, — со скоростью кошки акситанец отскочил в сторону. — Нельзя. Разве я идиот и не понимаю?

Кулак короля обрушился на изящный алебастровый столик с курительницей, осколки брызнули в разные стороны.

— Нельзя, — повторил Раймон, отступая еще дальше. — Ввести воинов в подземный ход можно лишь под покровом темноты, а сейчас уже светает. Еще два часа…

Король нахмурился. В его глазах появилось новое выражение.

— Почему я слышу о твоем проклятом подземном ходе первый раз? — он смерил Раймона недоверчивым взглядом. — Мы с тобой битый час обсуждали планы штурма, и ты ни словом не обмолвился о такой мелочи, как тайный туннель в крепость? У тебя что, память отшибло? — Львиный Зев одной рукой взял свою одежду со стула, а другой подцепил валявшийся на полу пояс с пристегнутым к нему мечом. — Я когда-нибудь сверну тебе шею за такую рассеянность!

— Видишь ли, Арвен, — мягко, почти вкрадчиво произнес герцог, отлично понимая, что рискует окончательно взбесить норлунга. — Дело в том, что этот ход действительно, как ты выразился, проклят. Вернее, на него наложено заклятие. Для обычных людей он как бы не существует, потому что войти в него может только законный государь Арелата.

Повисла тишина.

— Я не уверен… — начал было Арвен и осекся.

В дверях появилась бледная Астин. Как нестерпимо трудно, казалось, оставить ее здесь на душистом помятом ложе и уйти невесть куда в сырое серое утро.

— Брр, — король тряхнул головой. — Может, твое высочество все-таки накинет на себя что-нибудь? — он старался не смотреть на нее. — Так вот, я не уверен… — Норлунг снова повернулся к Раймону.

— А я уверена, — тихо, но внятно сказала принцесса. — Раймон правильно рассчитал время. То, что должно было случиться, случилось. Ты стал моим супругом и законным государем нашей земли.

Арвен с удивлением перевел взгляд с Астин на герцога. Тот кивнул.

— Теперь ты понимаешь, почему я не сказал тебе о подземном ходе во время нашего разговора, — подытожил Раймон. — Я вообще не сказал бы тебе о нем, поскольку не знал, что вы с Астин близки к завершению ритуала.

— Ритуала? — не понял Арвен. — Ритуала?! — его обдала волна мгновенного гнева. — Вы оба… — норлунг не нашел слов. — Кто вам дал право? — он схватил Астин за руку и подтолкнул к Раймону. — Я считал тебя другом! Посмотри! — Зев сгреб девушку в охапку. — Она отказалась от меня ради любви к Валантейну и послала тебя с твоими древними суевериями… А сейчас приняла меня не потому, что осознала правоту идиотских мифов! — он отпустил руки Астин, испугавшись, что делает ей больно. — И запомни, Раймон, я — государь, я завоевал эту землю по праву сильного, и я взял эту женщину по праву сильного, потому что она пожелала моей силы. И все. Достаточно. Ничего другого я знать не хочу. Слышишь?

— Слышу, — кивнул совершенно спокойный герцог. — Ты все сказал? Теперь отпусти ее высочество, оденься наконец, и идем. Сейчас у тебя будет возможность проверить и правоту идиотских мифов, и свое право сильного, и степень завершенности ритуалов, о которых ты, по дикости своей, ничего не знаешь. Кстати, Астин должна пойти с нами. Без нее пока твоя сила как истинного государя неполна.

Широкая ладонь Арвена со всего размаха закрыла Раймону рот.

— Замолчи, — попросил норлунг, затягивая тяжелый пояс. — Пожалуйста, прошу, как друга.

Через полчаса они в сопровождении небольшого отряда отборных акситанских рыцарей были уже на окраине Анконны у берега реки. Воины в суеверном страхе взирали на короля, вознамеривавшегося проникнуть в древний лабиринт.

Рядом с норлунгом они видели принцессу Орнейскую в черном просторном плаще. Она быстро семенила возле Арвена и крепко держала его за руку, словно ребенок, цепляющийся за старшего. Однако от нее исходила какая-то странная волна теплой, благодатной силы, ободряющая всех, шедших рядом.

Вскоре топкие берега реки запружинили под ногами рыцарей. Герцог приказал остановиться у невысокого холмика, такого же как все остальные прибрежные холмы, за тем лишь исключением, что на его вершине располагался почерневший от времени дольмен. Уроженцам Анконны это зловещее место было известно с детства, потому что на подступах именно к этому холму росла самая крупная клюква, которую матери запрещали рвать под страхом страшной домашней трепки. Никто из жителей акситанской столицы никогда не приближался к холму с дольменом, хотя на памяти многих поколений местных жителей здесь не происходило ничего страшного. Запрет был свят. Теперь же их собственный герцог вел сюда своих лучших рыцарей вслед за королем, и совсем немного отделяло отряд от заветной черты.

— Пришли, — устало сказал Раймон, садясь на землю. — Передохнем, прежде чем войти, силы нам еще понадобятся.

— Где же вход? — недоуменно протянул Арвен, глядя на арку из грубо обтесанных каменных блоков.

— Это и есть врата, — Раймон кивнул головой в сторону дольмена. — Только ты можешь туда войти, а мы вслед за тобой. Теперь понимаешь, почему ход не нужно было даже охранять?

— По-моему, — неуверенно произнес король, — по-моему, каждый может пройти сквозь эту штуковину и выйти с другой стороны.

— С другой стороны чего? — усмехнулся Раймон. — С другой стороны арки или подземного хода — в том-то и дело, старина. Только ты можешь попасть в проход. Ворота откроются только перед тобой.

Не успел он договорить, как Арвен вскочил на ноги и, быстро взбежав по холму вверх, миновал дольмен.

— И это все? — едва ли не с гневом крикнул он, когда ровным счетом ничего не произошло. — Ты ради этого нас сюда привел? Либо я не тот великий государь, которого вы ждете, либо твои ворота не работают.

Герцог устало вздохнул.

— Боже, Арвен, как ты замучил меня, — сказал он, вставая и делая Астин знак. — Идемте все наверх. — Раймон махнул рукой воинам, тоже расположившимся вокруг него. — Хватит отдыхать, — герцог обернулся к королю. — Сколько раз повторять тебе, без нее ты еще не можешь сделать все необходимое сам — посвящение не завершено.

Принцесса взяла Арвена за руку и не без легкого усилия снова подвела к дольмену. Теперь они стояли рядом: он и она. Король почувствовал, что рука девушки, лежащая на его запястье, словно не является рукой другого человека. Реальной, физически ощутимой границы между ними нет. Оба в этот миг сливаются и составляют единое целое.

Мрачный дольмен с зелено-черными пластами мха на камнях как-то угрожающе напрягся и даже, казалось, вырос. По его границе пробежало слабое, едва уловимое свечение, похожее на маленькую радугу, и воздух внутри арки как будто оплыл. Деревья и кусты по ту сторону холма, раньше хорошо различимые сквозь дольмен, потеряли четкость и тоже потекли. Вместо них глазам короля представилась вполне реальная дверь, окованная пластинами позеленевшей от времени бронзы. На ее створках были изображены два древних знака кругового лабиринта, которыми, по уверениям, древние маги запечатывали свои жилища. Посреди этих старых как мир символов в кругу медных бороздок и линий были помещены отпечатки двух человеческих ладоней.

Астин осторожно подтолкнула короля вперед.

— Положи руки, — шепнула она. — Видишь знак?

Арвен кивнул и, вытянув вперед ладонь, прижал ее к отпечатку. Странное дело: он пришелся ему как раз впору. Одновременно принцесса тоже подняла свою руку, и ее дрожащие пальцы коснулись медной отливки. Печать на другой стороне двери подошла и ей, словно древний знак съежился. Как только руки Арвена и Астин прижались к изображениям лабиринтов, дверь точно провалилась в небытие. Перед глазами собравшихся открылся глубокий темный туннель, уводивший в неизвестном направлении.

— Пошли, — скомандовал Раймон, потому что король был слишком потрясен увиденным, чтобы сразу выйти из оцепенения.

Рыцари последовали за своим герцогом, а норлунг и принцесса Орнейская двинулись впереди, как бы снимая заклятие каждым своим шагом по неведомому коридору.

— Страшно подумать, что последним под этими сводами прошел сам Бран Победитель Луны, — прошептала Астин.

Норлунг, которому древняя мифология Арелата давно осточертела, поддразнил принцессу:

— Лет через тысячу люди будут говорить: «Страшно подумать, что здесь когда-то шлялся Арвен Львиный Зев со своей женой и кучей перепуганных акситанцев».

Рыцари сзади загоготали, но гул их голосов не отразило эхо. Звуков вообще не было. Это озадачило короля.

— Какого черта оно молчит?

— Здесь все другое, — сообщил ему Раймон. — При желании отсюда ты можешь проникнуть в любое место на земле, только надо знать дорогу.

— Этот подземный лабиринт бесконечен, потому что находится по ту сторону конца, — подтвердила Астин. — Но мы, к сожалению, сейчас знаем лишь дорогу до Анконнского замка, а вот куда попадем, если свернем с нее — Бог весть.

Отряд двигался в темноте совершенно бесшумно, пока не достиг круглой залы с десятком ходов в разные стороны. Ник— то не мог охватить глазом этого мрачного подземелья, но многие почувствовали, что оно не пустое. Это было странное ощущение, словно в центре зала темнота еще больше сгущалась, становилась плотной и живой. Там что-то было. И это что-то, увидев или почувствовав путников, пришло в движение, угрожающе заколыхалось.

Астин в испуге еще крепче сжала локоть Арвена. Король на сколько мог напряг зрение.

— А помнишь, девочка, мы с тобой шли по подземелью под Веселой башней? Ты тогда ничего не боялась, — попытался он ободрить ее. Но слова застыли у него на губах, потому что живая мгла вдруг приблизилась к ним и соткалась в плотный образ.

За спиной короля раздались испуганные возгласы, а принцесса от удивления выпустила его руку. Перед норлунгом стоял другой Арвен или человек, в точности похожий на него. Вылепленный из мрака, противник был лишь местами темнее окружающей тьмы. Переливы черноты и создавали его лицо, руки, оружие… Оружие. Он держал в руках меч, точно такой же, как у короля, и слабо улыбался, чуть покусывая верхнюю губу, именно так, как это делал Арвен.

Норлунг издал сдавленный вздох, отступая и кладя руку на эфес своего сломанного меча. Чаша на его лезвии жарко пылала.

— Кто бы ты ни был, отойди! — рявкнул Львиный Зев, поднимая клинок.

Тень молчала, напряженно глядя в лицо норлунгу своими бездонными, мрачными очами. Королю показалось, что этот пустой взгляд проникает в его душу и поднимает там волну черной тоски. От нее хотелось бросить меч и бежать куда-нибудь подальше.

Арвен больше не видел окружающих. Все исчезли. В зале остался только он со своим противником. Воины начали медленный, кружащий танец, подняв мечи и нацелив их друг на друга. Двойник сделал выпад первым. Арвен отбил его почти машинально. Он осознал, что обломок его меча, несомненно, уступает клинку врага.

Двойник снова поднял свое оружие. Арвен сделал предупреждающий бросок вперед, хотя и понимал, что его клинок не достигнет противника. Однако произошло непредвиденное: коснувшись врага, меч преобразился, от его рукоятки до самого воображаемого конца вспыхнул теплый золотистый свет, и норлунг услышал страшный, нечеловеческий вой, который издала тень.

Разрубленный мрак заколебался и снова соткался в черную фигуру, но тело самого короля поразила острая боль. Словно он нечаянно ударил мечом по своей руке. Арвен готов был вскрикнуть, но наступление противника заставило его быстро реагировать на новые и новые удары. Странное дело: всякий раз, как его сияющий клинок достигал цели, норлунгу казалось, что ранят его самого, в то время как выпады тени не причиняли королю вреда. Вскоре он ощутил, что из плеча и бедра у него теплыми струйками течет кровь.

Арвен замедлил движения и намеренно подставил под удар двойника левую руку. Черный клинок противника прошел сквозь нее, как дым сквозь пальцы, не причинив вреда. В следующую минуту король, повинуясь неясному, но требовательному чувству, опустил оружие. Вспыхнул нестерпимо яркий черный свет, меч врага скользнул в воздухе, и норлунг почувствовал, как его голова медленно отделяется от тела. «Что я наделал?» — успел подумать Арвен, прежде чем его сознание погасло.

Слабый колокольный звон доносился до короля откуда-то издалека. Норлунгу казалось, что он лежит на зеленом холме, под которым в долине расположен город со светлыми стенами и сияющими воротами, распахнутыми на все четыре стороны света. Внизу, мимо холма к воротам, двигалась бесконечная вереница людей, чьи лица были опущены долу, но король узнавал каждого из них. Вот толстый трактирщик из Мелузины, который однажды застал норлунга со своей женой и был убит им. Вот вёльфюнгские наемники, зарезанные королем в портовой схватке. Вот жители Далина — сальвы, — которых Арвен, тогда еще мальчик-воин с норлунгского побережья, убил во время своего первого похода… Мужчины, женщины, дети. Гранарцы, альбицийцы, мавры.

Странно, король уже не помнил их лиц и никогда не задавался вопросом: стоила ли его собственная жизнь смерти стольких людей? Он с рождения знал — выживает сильнейший. Хочешь жить — убивай тех, кто хочет убить тебя. Последних было много. Даже слишком. От этого Арвен испытывал чувство, похожее на усталость. Но он никогда не сожалел о своих врагах, если ему удавалось быстро справиться с ними. Да и о ком было сожалеть? Не об этом ли здоровенном детине с раскроенным черепом, который замыкал колонну страждущих? Надсмотрщик на мелузинских галерах, беспощадный ко всякому, кто не вовремя поднимал весло. Он своими руками выбрасывал за борт тех несчастных, кого угораздило искалечиться во время боя или шторма. Лечить их, конечно, никто не собирался. В день побега Арвен разбил ему голову цепью. Или этот меняла из Харазима… Нет, норлунг никогда не жалел о них.

Но он никогда и не задумывался над тем, что, отнимая у жизни ее игрушки, сам ничего не давал взамен. А не дающая душа скоро теряет силу. Арвен чувствовал, как из его рассеченной шеи вниз струится нечто, что было бы кровью, если б не так светилось и благоухало. Тонкая струйка превращалась на земле в ручеек, а с холма стекала уже целым потоком, таким мощным, что он перегораживал дорогу к городу, куда стремились его жертвы.

Этот поток изливаемой жизни и был единственным, что норлунг мог предложить взамен за причиненное зло. Жертвы явно не желали принимать подношения. Они теснились и жались друг к другу, опасаясь даже приблизиться к дару своего убийцы. Но и для них путь в светлый город был возможен только через поток — ни моста, ни лодки. Арвен закрыл глаза. «Возьмите, — мысленно потребовал он. — Возьмите, или никогда не приблизитесь к воротам».

Постепенно ему стало легче. Когда норлунг снова открыл глаза, он заметил, что люди медленно преодолевают поток, погружаясь в него кто по шею, кто по плечи, а некоторые вплавь. Они пили странную светящуюся жидкость и обливали ею друг друга, а выходя на берег возле сияющих врат, отрясали капли на землю. Больше король ничего не успел разглядеть. Он очнулся, лежа на полу посреди черной залы.

— Арвен, — принцесса держала его голову на коленях. — Арвен, с тобой все в порядке?

— Пошли, — король встал, опираясь на руку Раймона. Силы с каждой минутой возвращались к нему.

Окружавшие Львиного Зева воины с благоговением смотрели на своего повелителя. Только что он на их глазах вступил в бой с собственной тенью, а потом исчез из поля зрения простых смертных. Никто не решался спросить у него, где он был и что видел. Герцог Акситании низко поклонился Арвену странным тройным поклоном и поцеловал его руку, чего раньше никогда не делал.

— Идемте, — норлунг зашагал вперед, стараясь скрыть свое смущение. — Если мы сегодня же не выберемся из этого проклятого туннеля и не взломаем ворота Анконны изнутри, на нашем славном боевом прошлом можно будет поставить крест.

— Ты еще шутишь? — поразился герцог. Арвен хлопнул его по плечу.

— Посмотрел бы я на тебя после того, как тебе отрежут голову, а твою кровь скормят целой сваре ублюдков, которых ты якобы сильно обидел при жизни.

— При их жизни, — уточнил Раймон. Оба сдержанно рассмеялись.

— Тише, — Астин сжала руку короля. — Кажется, мы пришли.

Действительно, они стояли у совершенно глухой стены, и никакого прохода дальше не было.

— Я бы сказал, это тупик, — заявил Арвен, настроение которого сильно улучшилось с тех пор, как он осознал, что больше не покойник. — Может, толкнем?

— Согласен, — кивнул герцог. — Только толкать должны вы с Астин. Смотри внимательнее, вон знак лабиринта.

Арвен пригляделся, на стене и правда едва заметно проступал темный круг с двумя отпечатками ладоней.

— Вашу руку, сударыня, — король подхватил Астин под локоть и подвел к стене. — Давай, девочка.

Они оба вытянули руки и возложили их на знак. Сквозь суставы пальцев прошло легкое жжение, и стена вздрогнула. В следующую минуту каменная кладка словно растаяла в воздухе, и глазам воинов предстал плотно завешанный гобеленами коридор во внутренних покоях Анконнского замка.

Арвен осторожно отодвинул край одного из настенных ковров и с опаской огляделся по сторонам. В дальнем конце слабо светилась караульная комната, оттуда доносился хохот и пьяная брань. Слух короля различал даже стук глиняных кружек и плеск вина на их дне. Сменившаяся стража, что в обычной крепости, что в осажденной, пила и играла в кости.

Если б Арвен был один, он без труда проскользнул бы мимо них незамеченным. Но с целым отрядом воинов это было невозможно. Король сделал знак Раймону и еще двоим, стоявшим ближе. Рыцари обнажили оружие и, стараясь ступать неслышно, двинулись по коридору к караульной.

— Я первый, Раймон за мной и в правый угол комнаты, там трое. Остальные в центр к столу. Быстро, — сквозь зубы процедил норлунг уже на пороге.

Погром в караульной занял не более двух минут. Когда Астин, с испугом заглянула за дверь, ее глазам представилось шесть валяющихся на полу трупов вёльфюнгских воинов.

— Будем надеяться, что нас не слышали, — бросил король. — Раймон, куда теперь?

Раймон, вытиравший меч о плащ одного из убитых, кивком головы указал на низкую дубовую дверь.

— Это выход во двор замка. Вниз по лестнице. Надо разделиться. Часть отряда пойдет по ней за тобой к воротам, часть со мной к воротам же, но верхом, по стене. Надо снять охрану внизу и над воротами.

Остальные рыцари уже набились в караульную и к досаде короля производили столько же шума, сколько затаившиеся в кустарнике дети, которым сказали «Тсс!» Поэтому Арвен поспешил взять с собой половину отряда и двинулся вниз по ступенькам, открывшимся за дубовой дверью. За действия Раймона он не беспокоился: в конце концов герцог знал замок как свои пять пальцев — а вот дальнейшая судьба Астин внушала ему опасения.

— Постой-ка здесь, — сказал он девушке, когда его отряд оказался в хорошо знакомой ей внутренней галерее замкового двора. — Вот тут, между колоннами, тебя никто не заметит, а мы пойдем к воротам. Ради всего святого, Астин, никуда не уходи.

Принцесса кивнула. Честно говоря, после недавних приключений она и сама была настроена тихо постоять где-нибудь в уголке и подождать старших.

«Старшие» между тем канули в предутренний туман. Через несколько минут непосредственно у себя над головой девушка услышала два коротких удара и сдавленный хрип. Затем кто-то перевалился через парапет, неуклюже шмякнулся с высоты стены во двор чуть не к самым ногам принцессы. Астин зажала себе ладонью рот, чтоб не вскрикнуть. Это был вельфюнгский воин со свернутой на сторону шеей. Мышцы его лица застыли от натуги и мгновенно начали синеть.

Боже! Казалось, после событий этих суток, начавшихся с утренней битвы в Анконнском ущелье и кончавшихся взламыванием ворот, принцесса должна была перестать реагировать на что бы то ни было. Но вид свежего трупа, буквально свалившегося ей на голову, подействовал на девушку самым деморализующим образом. Она отшатнулась в глубь за колонны, и в этот миг кто-то схватил ее за руку.

Астин вздрогнула от неожиданности, а обернувшись, истошно завопила от страха. За ее спиной сидела огромная муха величиной с быка и, щуря на девушку сетчатые глазищи, подтаскивала принцессу к себе за рукав платья.

Крик Астин, естественно, был услышан и отрядом на стене, и отрядом у ворот, но, что самое неприятное, — стражей и там, и там. Арвен, уже раскручивавший тяжелый ворот, на который были намотаны цепи подъемного моста, со злостью выругался. Эта баба когда-нибудь все погубит! Но, увидев Астин в мохнатых лапах чудовища, кружившего над двором, он сам взвыл от испуга и бросил раскрутившийся уже ворот.

Бой, завязавшийся на стене и под воротами, стих. Солдаты застыли с оружием в руках, глядя, как над двором кружит ужасная мушиная туша, цепко держа в лапах кричащую женщину. Многим пришло в голову, что началось светопреставление. Другие вскинули было луки, но не решались стрелять. В это время ничем не удерживаемый мост с другой стороны ворот рухнул на берег, и через ров по нему понеслись специально подведенные к стенам крепости отряды акситанцев во главе с Тибо. Под их напором ворота распахнулись, и в замок ворвались осаждавшие.

Крик и суматоха усилились. Из других внутренних дворов к воротам бежало подкрепление вёльфюнгов, со стены и из окон замка стреляли, но все это уже не могло остановить ни нападающих, ни бегущих от них осажденных.

Арвен, притиснутый в сумятице к одной из створок ворот, готов был от бессилия вцепиться зубами в собственную руку. Он не мог ни то что помочь Астин, но даже просто сдвинуться с места. В это время лейтенант вёльфюнгских лучников на стене скомандовал: «Стреляйте!» И целый пучок стрел, выпущенный из нескольких десятков луков, просвистел в воздухе.

На мгновение королю показалось, что муха, покачивавшаяся в воздухе, превратилась в ежа, так плотно утыкали ее стрелы. Долю секунды чудовище еще оставалось в небе, затем оно камнем полетело к земле. Арвен в ужасе рванулся вперед, надеясь подхватить Астин, но толпа, прижимавшая норлунга к воротам, не позволила ему сделать и шага. Крылатое чудовище вместе с девушкой рухнуло на каменные плиты двора и… исчезло на глазах у потрясенных воинов.

Бой продолжался. Напиравшие сзади акситанцы не видели того, что происходило в крепости, и не были выбиты из колеи случившимся. Все новые и новые отряды вваливались через ворота. Судьба Анконнского замка была решена.

Глава 11

Астин вскрикнула. Ей показалось, что каменные плиты двора, на которые рухнула гигантская муха, расступились. Утыканная стрелами Бельзебел скользнула в сияющий коридор, открывшийся под землей. Он был хрупок и тягуч, подобно струе воды. Его прозрачные стенки дрожали в воздухе и пульсировали, как живые.

Принцесса сознавала только одно: ее неумолимо затягивает мощный поток чьего-то сознания. Скоро она окажется полностью во власти того, кто умел проложить сквозь пространство адский туннель и послал за ней чудовище.

Муха заметно теряла силы. На ее пластинчатом брюхе девушка различила свежий, едва зарубцевавшийся шрам. Он был неестественно бел и вздут изнутри омерзительной глянцевитой слизью. Астин поразило лицо Бельзебел, вернее, морда. Назвать лицом этот изуродованный отростками мохнатых усов череп было невозможно. И все же в облике гигантской мухи было что-то пугающе человеческое. Кроме ненависти, в ее выпученных очах горела боль. Казалось, в одном существе смешано несовместимое: хищная жажда смерти и трогательное, почти детское безволье.

Астин нащупала у себя на поясе короткий кинжал, который прихватила сегодня на исходе ночи, уходя с Арвеном в лабиринт. Девушка знала, что, если ударит чудовище в едва заживший шрам на брюхе, даже ее слабых сил хватит, чтобы распороть отталкивающе нежную кожу. Принцесса подавила желание сделать это немедленно. Уничтожив муху, она разорвет хрупкий туннель, по которому они скользили в неизвестном направлении, и тогда, вероятнее всего, окажется в самой глубине земли. Раздвинутые магической силой пласты древних пород вновь сомкнутся, и тогда Астин уже не выберется на белый свет.

Нет, сначала она должна попасть туда, куда ее тянет проклятая тварь, и увидеть пославшего Бельзебел колдуна. Именно он и стоит ее внимания.

«Умная, дрянь! — Нитокрис захлопнула ладонями изображение на серой гранитной пирамиде. — Недаром люди Ледяного круга так дорожат ею. — Супруга Бога крутанула рукой магическое зеркало. Пирамида вращалась вокруг своей оси, стирая картинку летящей вместе с Бельзебел Астин. — Плохо, если мои подозрения окажутся справедливы и заклятие поющего камня не потеряно, как предполагают все. — Тонкие брови Нитокрис сдвинулись к переносице. — Тогда у норлунга появится шанс выйти из Хоровода Великанов. Этого нельзя допустить». — Царица вновь уставилась в размытое лицо Астин, и тут ей показалось, что девушка видит ее.

Астин действительно заметила, что в струящейся гладкой стенке живого туннеля на мгновение возник зыбкий образ. Это было женское лицо. Столь прекрасное и одновременно столь жуткое, что принцесса не смогла оторвать от него взгляда. Видение продолжалось всего несколько секунд, но Астин успела заметить, что волосы на голове незнакомки шевелились, как змеи, а между оскаленных зубов скользил длинный раздвоенный язык.

«Иди ко мне, дитя мое, — услышала принцесса у себя в ушах отдаленный, как гул моря, голос. — Иди, я давно жду».

Крылья Бельзебел вдруг перестали трещать, и Астин поняла, что муха падает с огромной высоты. Вокруг замелькали звезды. Это не удивило принцессу, хотя до сих пор чудовище находилось под землей. Девушка знала, что магический поток сознания пролегает вне времени и пространства, поэтому несомые им частички вселенной могут находиться где угодно… Угодно тому, кто управляет потоком.

Сейчас Нитокрис было угодно, чтобы Бельзебел и ее драгоценная пленница рухнули из-под мрачных сводов дворца на зеленоватые плиты прямо у ее ног. Сама Супруга Бога сидела на каменном троне, скрестив на груди руки. Острый подбородок Нитокрис был высоко задран. Символ высочайшей власти над Харазимом — полосатый платок-клафт покрывал голову царицы, но Нитокрис явственно чувствовала, что под ним уже начали шевелиться отдельные пряди ее влажных волос, слипаясь в гладкие упругие кольца змеиных тел.

Только теперь Супруга Бога обрела свое истинное лицо. Астин, прижатая к полу телом Бельзебел, в ужасе наблюдала за демоном, восседавшим перед ней. Он быстро терял женское обличье, обретая черты могущественного порождения преисподней. «Убей ее», — вдруг услышала принцесса слабый невнятный шепот. Она задрала голову, на нее смотрели полные боли глаза мухи. Отвратительные усики шевелились, из пасти стекала белая слюна.

— Но ты же меня держишь, — возразила девушка. «Убей меня, — столь же невнятно вымучило из себя чудовище. — Скорее».

Астин не заставила ее дважды повторять страшную просьбу. Она понимала, что на мгновение человеческое естество одержало в Бельзебел верх, и не стала ждать, когда мушиная сущность вновь восторжествует. Девушка вырвала кинжал у себя из-за пояса и обеими руками что есть силы всадила в белую полосу на брюхе чудовища. Бельзебел издала резкий стрекочущий звук, вспоротая рана раскрылась и, к ужасу Астин оттуда вывалились окровавленные человеческие кишки.

Оскальзываясь в лужах крови, принцесса выбралась из-под Бельзебел. Странно, что Нитокрис не нанесла девушке удара сейчас. Когда Астин подняла голову, она поняла почему. Супруга Бога завершала свое превращение в огромную змею. Бледно-золотая, как луна, гадина скользила по полу к принцессе, у которой для защиты от врага был только один короткий кинжал.

«Господи! — взмолилась Астин. — Господи, воля твоя! Поддержи всех помнящих имя твое!» По лицу девушки от напряжения текли слезы. Она готова была умереть в схватке с Нитокрис, но не позволить легионам «старых богов» снова ворваться в мир. За это принял бой святой Бран в мрачном Хороводе Великанов. Ради этого туда войдет Арвен, и только Богу известно — выйдет ли назад.

«Назови причину, по которой ты должна победить», — услышала она у себя в ушах неземной голос. Он был спокоен и строг. Астин чувствовала, что, если ответит неправильно, ее оставят здесь умирать.

— Арвен! — выдохнула она. — Арвен. Я должна жить, чтобы вывести его из каменного кольца.

Ей показалось, что пол храма закачался под ногами. Змея тоже почувствовала толчки и на мгновение остановилась. Затем сильный удар из недр сотряс дворец, стены закачались, потолок дрогнул, и мощные каменные колонны, увенчанные на вершине пучками цветущих лотосов, начали падать, дробя и проламывая плиты пола. Одна из них опасно надломилась посередине и рухнула вниз, придавив метнувшуюся было в расщелину Нитокрис. Гадина застыла на краю разлома, свесив туда ужасную треугольную голову.

Последнее, что увидела Астин, было слабое лунное сияние, исходившее от тела издыхающей змеи. Когда оно иссякло, принцесса поняла, что под колонной лежит раздавленная женщина в бледно-золотых одеждах, намокающих черной в сумраке кровью.

— Астин! Астин!

Кто-то изо всей силы тряс принцессу. Девушка открыла глаза. Арвен держал ее на коленях. Он стоял посреди двора взятой Анконнской крепости и с ужасом глядел в лицо мертвенно-бледной принцессы.

— Ты то пропадаешь, то вновь появляешься! — в отчаянии закричал король, поняв, что его невеста приходит в себя.

— Надо крепче держать, — прошептала Астин едва шевелящимися губами и вновь потеряла сознание.

Глава 1

Арвен смотрел на темные дубовые доски над головой. Потолок чуть покачивался в такт приглушенному шуршанию речной воды за стеной. Волны лениво скользили по обшивке судна, провожая великолепную боевую галеру вниз по течению. Благодаря попутному ветру «Слава Арелата» шла на всех парусах, и король с удовольствием прислушивался к слабому поскрипыванию такелажа. Его чуткое ухо, давно отвыкшее от корабельной музыки, теперь легко различало пение туго натянутых канатов, скрип трущегося в уключинах дерева и писклявое постанывание палубных досок. Арн в этих местах был глубок и судоходен, что позволяло Орнею держать военные корабли. Арвен блаженно потянулся и с наслаждением откинулся в кресле. На его губах застыла мечтательная улыбка. Даже в каюте боевого судна Львиного Зева окружали роскошь и удобство. Близкое соседство с Мелузиной наложило отпечаток на изделия южно-арелатских мастеров. Однако их изысканность была далека от прихотливого вкуса дожей. Особая красота таилась именно в простоте и ясности линий, на которых отдыхал глаз короля.

— Ты похож на кота, который под носом у хозяйки слизал блюдечко сметаны, — сообщил Раймон, подавая другу полный кубок горячего вина.

— Что ни говори, а оказаться под крышей приятно даже такому бродячему псу, как я, — кивнул король. — Особенно если хозяйка не гонит.

Смех норлунга был невеселым. Арвен понимал, что ему едва ли удастся скрыть от герцога тревогу, сквозившую в каждом его слове с тех пор, как корабль отвалил от пристани.

— Не стоит так беспокоиться, — серьезно сказал Раймон. — Я же остаюсь.

Герцог действительно сопровождал короля только до границ своих владений, дальше Львиному Зеву предстояло плыть одному. Раймон должен был возглавить объединенные войска двух соседних княжеств, сомкнувших полумесяц на юге Арелата, чтобы защититься от вёльфюнгских набегов и не пропустить беотийскую армию к нижнему течению Арна. Задача была не из легких, но Арвен не сомневался, что акситанец справится с ней.

— Так ты полагаешь, что вы выстоите? — король развернулся к другу так резко, что герцог едва не выронил кубок.

— Я полагаю: мы можем выстоять, — недовольным голосом поправил он. — При определенных обстоятельствах…

— При каких? — Арвен напрягся.

— Если ты живым доберешься до войск, если сможешь перебросить их нам на выручку, если Мелузина не ударит в спину… — протянул Раймон. — Пей, Арвен, расслабься.

— Мелузина? Ты шутишь, — король пожал плечами. — С чего им затевать свару? Я намереваюсь именно там нанять корабли для перевозки армии от Теплой. Мелузинские купцы всегда остаются в тени и получают выгоду, оказывая услуги обеим воюющим сторонам.

— Всегда, но не теперь, — покачал головой Раймон. — Нам удалось задержать гонца, посланного королем Беота с письмом от имени Аль-Хазрада к мелузинским «могильщикам». Вот оно, в нем говорится…

Арвен подался вперед и двумя пальцами перехватил листок из рук акситанца. На лице герцога отразилось крайнее удивление. Судя по тому, как Львиный Зев долго переползал со строки на строку и шевелил губами, Раймон понял, что норлунг действительно читает документ.

— Они хотят, чтобы мелузинцы отказались предоставить корабли «свергнутому узурпатору Арелатского престола», обещая им уменьшить таможенные пошлины за плавание вверх по Арну, — наконец сказал Львиный Зев. — Боюсь, что против такого аргумента дож не устоит. А много в Мелузине «могильщиков»?

— Достаточно, — кивнул герцог. — Купечество в значительной мере захвачено новым культом. А ведь все это влиятельные люди: банкиры, торговые посредники… Так что если они надавят на дожа, у тебя нет шансов. Арвен остановил его жестом.

— Значит, не надо и пытаться добыть что-либо в Мелузине. Только обнаружим себя раньше времени, — протянул он. — Остаются магриппские пираты. Народ несговорчивый, но жадный…»

— И чем ты им собираешься платить? — Раймон скептически пожал плечами. — Ведь пиратам нельзя пообещать снижения пошлин в счет будущей победы.

— Это мое дело, — на губах Львиного Зева мелькнула слабая усмешка.

Акситанец едва скрыл изумление. Он знал, что Арвен не один год плавал с морскими разбойниками, но не мог предположить, что, став королем, норлунг будет способен вернуться к своим прежним сообщникам и просить их о помощи. Видимо, Львиный Зев и правда ради дела способен наступить на горло собственной гордости.

— Плохо то, что беотийцы знают, куда ты направляешься, и могут заставить Мелузину захватить твой корабль, — вернулся к прежней теме герцог.

— Что мне угрожает на орнейском военном судне? — пожал плечами король. — Насколько я помню, выход из Арна свободный.

— Да, но все же я бы тебе посоветовал снять все опознавательные знаки, а особенно королевский штандарт. Идите как простая грузовая галера: в неспокойные времена военные корабли часто выполняют торговые функции.

— Именно так я и собираюсь поступить, как только мы минуем Акситанию, — кивнул Арвен. — Я надеюсь, ты понимаешь, что вся эта мишура с гербами и вымпелами предназначена не для меня, а для твоих подданных.

Раймон улыбнулся. Он знал, как важно было акситанцам и другим жителям прибрежных земель Арелата увидеть своего государя живым, в полной силе и блеске отправляющимся к войскам у Теплой. Но герцог осознавал также и правоту слов

Астин, накануне убеждавшей его, что Арвену сейчас совсем нелишне будет снова почувствовать себя королем. «Он должен еще раз увидеть, как его любят, — говорила принцесса, мягко держа союзника за руку. — Ты во всем прав, Раймон. Безопаснее было бы переправить короля тайно, на каком-нибудь рыбачьем баркасе. Безопаснее, но не лучше. Ты не слышал, как народ в столице бесновался на площади и поносил его имя. Арвен должен понять, что для остального Арелата он — государь, это придаст ему силы».

Теперь, глядя на Львиного Зева, герцог мысленно соглашался с принцессой. Уязвленное самолюбие то подхлестывало короля, делая слепым перед лицом реальной угрозы, то заставляло опускать руки среди общего ликования. «Я понимаю, почему орнейцы так радуются, — сказал он Раймону, когда корабль, под крики толпы отвалил от пристани. — Они вернулись в Арелат и готовы до последнего драться за вновь обретенную родину. Но почему твои подданные по-прежнему приветствуют меня? После всего, что произошло…» — плечи короля опустились. Широкая полоса воды уже отделяла «Славу Арелата» от причала, и Арвена невозможно было увидеть с берега.

Раймон тревожно вздохнул. После посвящения в лабиринте король казался потухшим и постаревшим, его заботили странные, несвойственные раньше мысли. Может, так и должно быть? Герцог не знал. Попытки Арвена скрыть внутреннюю опустошенность за излишней самоуверенностью пугали акситанца. «Лучше бы я ехал с ним», — думал он.

— Спокойной ночи, дорогой друг, — тяжелая рука короля легла Раймону сзади на плечо. — Не тревожься из-за меня. Все когда-нибудь проходит, и моя усталость тоже. Надеюсь, море пойдет мне на пользу.

Герцог покинул Львиного Зева со смешанным чувством тревоги и недоумения. На следующий день они должны были расстаться, и произошедший разговор не внушал Раймону особого оптимизма.

«Наверное, это и есть старость, — думал король, меланхолично поднимаясь по лестнице на тихую ночную палубу. —

Ты стареешь, дружище, и дело не в том, можешь ли ты убить быка, отвернув ему за рога голову, или перепить весь гарнизон Анконны, а в том, что это перестало тебя забавлять, — норлунг грустно усмехнулся. — Хорошую женщину ты оставил там, на берегу, но, твоя воля, ты не стал бы ее заводить тогда, три месяца назад, сохранив все на своих местах. Вот в чем беда: ты перестал сам заваривать кашу, но неприятностей от этого не убавилось».

Глава 2

Из-за распахнутых дверей на улицу доносились брань и пьяный хохот. Хозяин таверны о чем-то препирался с двумя дюжими матросами с мелузинских торговых кораблей, как видно, отказывавшимися платить за вино установленную цену. Выжженные добела камни мостовой нещадно палило солнце. От его изматывающего жара можно было скрыться только в низеньких погребках, занимавших подвалы домов в окрестностях гавани.

Магриппа — портовый город, и кабаков в ней нужно много. Мелузинское золото или медь южного Гранара, альгусские серебряные бруски или алмазы фаррадских рудников — здесь радовались всему, лишь бы звонкая монета не залеживалась в карманах. И хотя на острове жило немало рыбаков и погонщиков скота с горных пастбищ, настоящими господами на нем были те, у кого блестел кривой нож за кушаком, а в ухе покачивалась медная серьга — капитанский знак пиратов Магриппы.

Мейв Ястреб прищурила свои золотисто-карие, круглые, как у хищной птицы, глаза и послала через стол нож с загнутой рукояткой. Лезвие вонзилось в деревянный столб, подпиравший низкие своды погребка. К нему был привязан толстый, обливающийся потом трактирщик. Несчастный взвыл не своим голосом, когда кинжал закачался в пяди от его уха.

— Тебе мало? — рассмеялась Ястреб, оскалив ослепительно белые зубы. — За твое кислое пойло тебя следовало бы всего утыкать ножами, как быка на арене.

— Умоляю вас, моя госпожа! Умоляю. Я буду подавать вам самые лучшие вина, какие только есть в моем трактире…

— Кто тебе мешал сделать это раньше? — зевнула Мейв, запустив в хозяина кабачка еще одним кинжалом поменьше.

Нож вонзился над самой лысиной торгаша, и несчастный трактирщик залился слезами.

— Отпусти его, Ястреб, — раздался с порога ровный, чуть хрипловатый голос, от которого мурашки пробежали по спине у Мейв. — Нам надо поговорить.

Женщина обернулась. В ярком солнечном квадрате двери темнела, загораживая свет, мощная мужская фигура.

— Не узнаешь? — все тот же голос звучал теперь тепло и насмешливо.

— Арвен? — Ястреб слетела со своего места так, словно ее сдуло порывом морского ветра. Прежде чем король успел опомниться, сильные цепкие руки сомкнулись у него на шее. — Арвен! Сколько же времени ты пропадал, седой черт? Где тебя носило?

Львиный Зев ощутил сочные поцелуи у себя на щеках и даже чуть солоноватый вкус чего-то капнувшего ему на губы.

— Ястреб, ты плачешь? Не узнаю тебя.

Мейв была когда-то его любовницей. Он отбил ее еще нескладной, но уже очень красивой девочкой-подростком у другого пирата по прозвищу Бык, и сам научил всему: как владеть ножом, как не падать в драке, куда бежать, когда горит корабль, и откуда лучше прыгать в воду, чтоб не сильно разбиться о волну. Словом, у них с Мейв было о чем вспомнить и в чем упрекнуть друг друга. Потому что настал день, когда своенравная и гордая Ястреб забрала себе слишком много воли, и Арвен, никогда крепко не прикипавший к женщинам, прогнал любовницу, заявив, что командир ему не нужен, а бабу он найдет где угодно. Это случилось незадолго до того, как корабль норлунга был сожжен военными кораблями мелузинцев, и сам Львиный Зев попал на галеры.

С тех пор Мейв и Арвен не виделись. За прошедшие годы норлунг стал королем, а его не в меру властная любовница прибрала к рукам чуть не всю магриппскую пиратскую вольницу. Спустившись с орнейского корабля на до отвращения знакомые берега, Арвен даже не задумывался о том, что может встретить здесь Ястреб. Сколько воды утекло! Человек — листок, а в таких местах, как Магриппа, люди пропадают особенно быстро. Тем более король был удивлен, узнав, кто теперь настоящий хозяин на острове.

— Нам надо поговорить, — повторил он, снимая ее руки со своих плеч и серьезно глядя в загорелое радостное лицо женщины.

Ястреб была все еще красива. Но, странное дело, раньше Арвену никогда не приходило в голову, что черты ее лица слишком грубы. Во всем облике Мейв было что-то от молодого, сильного животного. Чувства, отражавшиеся в ее глазах, казались просты, как удар в челюсть. Почему-то теперь норлунга это раздражало.

— Я рад тебя видеть, Ястреб, — сказал король. — И рад, что ты сумела стать тем, чем стала, — он улыбнулся. — Прими мое искреннее восхищение.

— Ты приехал так далеко, чтобы сказать мне об этом? — Мейв отстранилась и окинула собеседника оценивающим взглядом. — Ты плохо выглядишь, старина.

— Возможно, — процедил сквозь зубы Арвен.

— А правду говорят, что ты стал королем? — вдруг спросила она, уставившись своими немигающими желтыми глазами прямо в лицо норлунга.

Львиный Зев замялся. Что он мог сказать?

— Ну, судя по твоему виду, — заключила Мейв, — если ты и был владыкой, то сейчас им явно не являешься…

— Ты слишком умна, — с едва скрываемым раздражением бросил Арвен.

— Ваше величество — раздался у него за спиной голос Марка. Орнейский капитан стоял, переминаясь с ноги на ногу и не зная, как себя вести в такой обстановке. — Там на пристани пираты. Много. Человек триста. Они грозятся сжечь корабль, если мы добром не отдадим им все, что есть на борту.

Арвен вопросительно взглянул на Мейв. Та щелкнула пальцами.

— Я прикажу им оставить вас в покое, — сказала она. — Хотя это будет и не просто. Вы — чужаки, законная добыча здешних обитателей. И корабль, и груз, и люди. — Ястреб хмыкнула. — Люди ведь тоже стоят денег. Так ты меня учил?

Арвен промолчал. Он чувствовал, что Мейв подчеркивает свое любезное отношение к нему. На самом деле он и его люди здесь, на Магриппе, живы лишь до тех пор, пока она, Ястреб, этого хочет. Отдав ленивым голосом распоряжения на счет корабля Арвена и проводив взглядом удаляющуюся фигуру капитана, женщина обернулась к собеседнику.

— Такты и правда король? — сделанным удивлением спросила она. — Беота? Гранара? Вёльфа?

— Арелата, — отрезал Львиный Зев, — но я не хотел бы сейчас об этом говорить.

— Понятно, — протянула Ястреб. — Значит, ты король в изгнании. У тебя какие-то неприятности, и ты сразу же вспомнил о малышке Мейв?

Ее издевательский тон злил Арвена, но он сдерживал себя, понимая, как ему сейчас нужна помощь магриппских пиратов. Здесь же на острове все зависело от его бывшей любовницы.

— А ты стал другим, — тихо произнесла Мейв, осторожно касаясь пальцами его щек и поворачивая лицо норлунга к себе. — Я все ждала, когда ты сорвешься.

Арвен вопросительно поднял бровь.

— Ну, раньше ты бы уже давно свернул мне шею, посмей я разговаривать с тобой в таком тоне, — пояснила она. — Неужели все это для тебя так важно?

Король кивнул.

— Правду говорят люди, лучше ничего не иметь, — заключила Мейв, вздохнув.

Они молчали целую минуту.

— Ну, к делу, — женщина тряхнула головой. — Ты говоришь, что тебе от меня что-то нужно?

Арвен снова кивнул.

— Скажи, что именно и чем ты сможешь за это заплатить.

— Золотом, девочка, золотом. — Львиный Зев, не торопясь, сел за стол. — Прикажи подать что-нибудь, и поговорим серьезно. Мне необходимо перебросить свою армию: около полутора тысяч тяжеловооруженных воинов, лошади, провиант и так далее — из верховьев реки Теплой…

Мейв присвистнула.

— … На Мелузинское побережье, — не обращая внимания на ее реакцию, продолжал Арвен. — У меня нет кораблей, просить их сейчас у Мелузинской республики я не могу. Даже если им предложат золото, они не станут иметь дело с низложенным государем Арелата, опасаясь мести беотийцев…

— Это меня не касается, — пренебрежительно бросила Мейв. — Скажи лучше, сколько золота ты предлагаешь и где оно?

— Много. И у меня, — усмехнулся Арвен.

— На твоем жалком кораблике? — усомнилась Ястреб. — Ты, конечно, изменился, но ведь не сошел с ума.

— Нет, — снова засмеялся король. Норлунгу было приятно сейчас поводить Мейв за нос в отместку за прием, который она ему оказала. — Привези я с собой золото, ты просто отобрала бы его, а всю мою команду во главе с твоим покорным слугой…

— С моим господином, — тоже улыбнулась Ястреб. — Ты разве забыл?

— Я ничего не забыл, — кивнул Арвен, — и поэтому хорошо знаю, что вместе со мной, как бы ты меня ни называла, моих людей повесят, а деньги выгребут подчистую. Так, девочка?

— Истинная правда, — подтвердила Мейв, наливая себе и своему незваному гостю золотистого альгусского вина. — Твое здоровье, Арвен! Вижу, ты не разучился думать. Так, где золото?

— Ты всегда была торопыгой, — Львиный Зев отхлебнул из большой глиняной кружки и поставил ее на стол. — Лет семь назад я попал на один из островов Мальдорского архипелага. Ты знаешь, где это. Отсюда четыре дня при хорошем ветре.

Мне улыбнулось счастье, и я нашел там подземные катакомбы. Кому они принадлежали, толком не знаю. Но золота в них больше, чем твоя, лишенная воображения, головка может себе представить. Я заплачу им за корабли. Глаза Мейв блеснули.

— А где находится остров?

Львиный Зев покачал в воздухе пальцем.

— Без меня вы его не найдете. Там пять шахт. Я покажу сначала две, а после исполнения тобой договора еще три. А то у тебя возникнет соблазн взять сокровища и отказаться от работы.

— А ты не подумал, что наши люди могут заставить тебя показать, где остальное?

— Подумал, — просто согласился Львиный Зев. — Но ты ведь знаешь старину Арвена, я лучше сдохну, чем сделаю что-то насильно.

Ястреб серьезно кивнула.

— Я должна поговорить с капитанами кораблей, — сказала она. — Ты знаешь наши обычаи: кем бы я здесь ни была, я не могу решить что-либо без совета с остальными атаманами.

Арвен откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и довольно улыбнулся. Теперь Ястреб говорила правду. Ее власть над магриппскими пиратами вовсе не была столь безгранична, как она пыталась показать сначала. Вряд ли другие предводители морских разбойников, узнав о сокровищах, захотят отказаться от положенного им куша. Львиный Зев хорошо их знал. Было время, когда он сам перервал бы глотку атаману, утаившему от пиратов такое заманчивое предложение! За это Ястреб могла и слететь с бочки.

Вечером Мейв нашла короля на борту орнейского судна. Двое морских офицеров попытались преградить ей дорогу, не желая пропускать с мостков на палубу. Но атаманша ловко саданула одного под дых закованным в кольчужную перчатку кулаком, а другого ткнула в челюсть медным налокотником. Не ожидавшие такого напора орнейцы со стонами осели на пол.

— Смотрите и учитесь, — Арвен, посмеиваясь, вышел из каюты. — Слышу-слышу, Ястреб, что ты уже пришла. Оставь мальчиков в покое, и идем поговорим.

Марк раздраженным взглядом проводил Мейв, спускавшуюся вместе с королем под палубу.

— Ну что, по рукам? — Львиный Зев смотрел на свою гостью так, словно и без ее прихода был уверен в ответе совета капитанов.

— По рукам, — медленно проговорила Ястреб, внимательно вглядываясь в усталое, осунувшееся лицо короля. — Ты всегда был очень умен, Львиный Зев. Конечно, мои разбойники не смогли отказаться от твоего предложения… — Она выжидающе затягивала молчание.

— Я обязан согласием капитанов не только их алчности, — галантно произнес король, — но и твоей помощи. «Как хорошо, что Палантид и Раймон научили меня этим ничего не значащим любезностям».

По губам Мейв растеклась сладкая улыбка. Ее руки, как и вчера, властно легли на плечи собеседника, а в глазах зажглось откровенное приглашение.

— Ты назвал хорошую цену, и они решили продать свои услуги, — растягивая слова, проговорила Ястреб. — Но мы еще не обсуждали, чем ты заплатишь мне.

Король тихо присвистнул. Не в его правилах было отказываться от предложений, сделанных такой красивой дамой. Темно-золотые глаза Мейв оказались у самого лица норлунга, а маленькие крепкие ладони прижались к его груди. «Что я теряю? — подумал Арвен. — Разве я когда-нибудь обещал Астин хранить верность? И какое это вообще имеет отношение к ней? Надо же понимать разницу…»

Однако на следующее утро Львиный Зев проснулся с тяжелым чувством. Медовая грива Ястреб была разметана по подушке. Одна ее рука продолжала сжимать предплечье Ар-вена, другая покоилась на кожаном поясе с кинжалом, который Мейв не снимала даже ночью.

Король с раздражением сбросил с себя ее ладонь. Норлунга томило непривычное ощущение гадливости. Он не получил удовольствия и слишком поздно понял это вчера, когда отступать было уже некуда. Ночью Арвен много выпил вместе с Мейв и потом один.

Кряхтя и потирая виски, король тяжело вышел на палубу, чтобы проветриться. Его корабль во главе целой эскадры разномастных пиратских судов уже взял курс на юго-запад. В воздухе стоял серый клочковатый туман. Чайки с тревожными криками вились над реями. Сонные, охрипшие от сырой погоды матросы, как осенние мухи, вяло передвигались по палубе.

Арвен свесил голову за борт и с силой потряс ею. Зеленоватая вода казалась холодной и мутной из-за отсутствия солнца. Львиный Зев медленно приходил в себя. Вдруг он спиной почувствовал чей-то внимательный взгляд. Король резко повернулся. Сзади возле маты стоял Марк, присматривая за работами матросов на палубе. Молодой человек сразу же опустил голову, но король успел заметить, что в его глазах мелькнуло осуждение. От этого норлунгу стало еще гаже. Какого черта? Он сам знает, что делает! Его отношения с Ястреб никого не касаются… Но что-то тяжелое, словно каменный жернов, поворачивалось у короля в груди.

— Ты что-то хочешь сказать? — окликнул он орнейца. В голосе Арвена прозвучал почти вызов.

— Нет, ваше величество. Нет, ничего, — Марк отвернулся и пошел прочь.

«Иди, иди, — пробурчал себе под нос норлунг. — Твоего мнения никто не спрашивает».

Глава 3

На четвертый день корабли достигли цели. Архипелаг маленьких коралловых островов утопал в яркой зелени. Сюда изредка заплывали рыбаки, застигнутые бурей, да матросы кораблей, потерпевших крушение. По доброй воле на островах не бывал никто. Жители побережья с детства слушали рассказы о великих владыках океана, которые покоятся здесь в каменных гробницах и видят сны о своем былом могуществе.

Арвен знал эти истории, когда около семи лет назад был выброшен сюда бурей, разбившей мелузинскую галеру. Гребец-каторжник смог спастись только потому, что за день до этого он свалился с приступом лихорадки и с него на время сняли цепи. Остальные товарищи норлунга пошли на дно вместе с кораблем, прикованные к скамьям у тяжелых весел.

Скитаясь по острову в поисках пищи, Арвен провалился в разлом между камней и увидел то, что не предназначалось для глаз смертного. Тогда увезти сокровища с собой он не мог. Потом они ему были не нужны, ибо норлунг и сам стал королем. Все последующие годы Арвен вспоминал о захоронениях древних только как об очередном приключении. Он ни разу не задумывался об ограбления царских могил. Но вот ведь пришла нужда! Сейчас сокровища были единственным средством заставить пиратов сдвинуться с места.

Заросшая бамбуком тропа вела в глубь острова через яркий, полный чудес лес. Люди тяжело дышали во влажном воздухе. Пираты грубо переругивались, не привычные к такой жаре орнейцы валились с ног и шли, подгоняемые только жесткой дисциплиной. Марк двигался впереди подчиненных и цедил сквозь зубы короткие команды. С самой ночи отплытия из Магриппы они с королем не сказали друг другу ни слова, но Арвен чувствовал сильное напряжение, возникшее между ними, и время от времени ловил на себе тяжелые взгляды капитана. Остальные орнейцы признавали в Арвене владыку и подчинялись всем приказаниям короля. Поэтому поведение Марка могло не беспокоить норлунга, но почему-то беспокоило.

«А вдруг он скажет Астин? — трусливая мысль вертелась в голове короля и раздражала его до чрезвычайности. — И что? Разве я не государь и не могу взять себе любую женщину, которую пожелаю?» Но в глубине души Львиный Зев знал, что хрупкое согласие с Астин можно разрушить в мгновение ока и тогда… Тогда он снова останется один вне зависимости от того, сколько женщин и когда возьмет себе на ложе. «Я всегда был один, — с ожесточением думал Арвен, — и только благодаря этому выжил».

Впереди на тропинке замаячили белые камни склона, все сильнее выступавшие из-под густой зелени под ногами. Именно на этой горе, чуть левее и выше находился разлом, в который Львиный Зев когда-то так удачно свалился. Факелы, обмотанные наверху просмоленными веревками, были подготовлены заранее. Слегка передохнув у мрачно темневшей расщелины и подкрепившись ячменными лепешками, люди начали спуск.

Ястреб желала, чтобы первыми в разлом спустились орнейские воины, и Марк, не заподозрив ничего дурного, сделал было своим людям знак подчиниться. Но Арвен остановил его жестом.

— Первым пойду я, — бросил он. — Со мной человек пять твоих ребят. Оружие держите наготове. Потом пусть спускаются не более десяти пиратов. Остальные должны остаться наверху. Следи за нашими «союзниками» в оба и не оставляй никого из них у себя за спиной. Орнейцы в любом случае должны замыкать.

Услышав его слова, Мейв фыркнула, но согласилась с предложенным порядком спуска в пещеру. По явно разочарованным лицам пиратов Марк понял, что первоначальный план чем-то грозил горстке его соотечественников. Капитан с невольным уважением посмотрел на короля.

— Я не знаю, что именно они выкинули бы, — тихо сказал ему Львиный Зев, — но, клянусь Богом, это не те люди, на которых можно положиться.

Марк кивнул.

Разлом вел куда-то в глубь горы. Он не был вырублен рукой человека, а возник в результате позднейшего землетрясения, в те времена, когда гробницы и темные туннели между ними были уже давно выстроены. Подземный толчок расколол недра скалы и, как бумагу, разорвал стену древней могилы.

Застыв с факелом в руке на краю стены, Арвен осветил недра пещеры. До пола было очень далеко, и человек, рискнувший прыгнуть вниз, непременно разбился бы. Зато зрелище, представившееся с высоты искателям сокровищ, могло поразить даже самое тупое воображение. Все, что только ни видел глаз в глубине гробницы, было сделано из золота — оружие, сундуки, посуда, ритуальные одежды и странные предметы, названия и назначения которых никто из присутствующих не знал.

Даже дисциплинированные орнейцы не могли сдержать восхищенных возгласов. Что же говорить о пиратах? Отталкивая друг друга, они ринулись к пролому и стали быстро спускаться вниз по веревкам.

— Мы останемся здесь, — властно бросил своим воинам Арвен. — Пусть смотрят и берут, что хотят, вы — не притронетесь ни к чему!

— Но, государь… — попытался возразить один из орнейцев и тут же осекся под тяжелым взглядом короля.

— Не хватало еще, чтобы пираты затеяли с вами драку из-за сокровищ. Нас мало. А если вы, уже спустившись туда и взяв себе что-нибудь, потом начнете уступать им, чтобы не связываться, они только почувствуют нашу слабость и перережут нас. Посмотрите-ка, — король указал вниз.

Там, на дне гробницы, пираты уже поспорили из-за золотых топоров, ваз, изящно перевитых нефритовыми змеями, и странного вида мечей с закругленными концами, на которых были сделаны тонкие серебряные насечки. Кто-то из разбойников натянул на себя царское одеяние из тончайших золотых нитей и теперь отплясывал в нем перед товарищами. Те, позавидовав находке, бросились рвать ее на части. Завязалась драна. Разбойники выхватили оружие.

— Пусть с ними справляются атаманы, — бросил Арвен. — А вас, ребята, я действительно смогу озолотить, если мы выберемся отсюда живыми и вернем себе Арелат.

Не привыкшие к такому поведению орнейские воины с осуждением глазели на пиратов. Уж на что лагерная жизнь не прибавляет утонченных манер, но сборища каторжного сброда на свободе, да еще с оружием в руках, они не видели никогда.

— Вы правы, государь, — наконец сказал один из офицеров. — Только я не понимаю…

— Чего ты не понимаешь, сынок? — усмехнулся король.

— Говорят, вы провели среди них несколько лет, — выпалил юноша.

— Говорят, — хмыкнул Арвен. — Разве не похоже? — он наклонился и свистнул пиратам. — Эй, выродки! Ваши друзья уже на подходе. Сейчас начнут спускаться!

Дерущиеся чуть охолонули и опустили ножи, понимая, что им одним все равно не достанется все золото в пещере.

Свет факелов выхватывал из темноты лишь отдельные предметы, находившиеся в гробнице. Озарить всю внутренность пещеры жалкие огоньки были не в силах. Пираты разбились на группы и, вооружившись прочными корабельными канатами, стали увязывать сокровища в узлы из грубой парусины. Арвен отвернулся от них. Привычная работа разбойников вызывала у него сейчас отвращение. Ему казалось, что они ворвались и грабят дом в отсутствии хозяина. Это было смутное чувство, сливавшееся с ощущением неясной, но грозной опасности, которая могла подстерегать незваных гостей на каждом шагу.

Король огляделся по сторонам. Они находились в просторном высоком коридоре, ведущем в погребальную камеру. Львиный Зев вскинул меч и, подняв факел над головой, двинулся вперед. Предчувствия не обманули его, вскоре он уперся в стену, вылитую из какого-то зеленоватого металла и украшенную фигурами зверей и птиц. При ближайшем рассмотрении стена оказалась высоченными дверями, наглухо запечатанными временем.

Если б здесь была Астин, она смогла бы, наверное, прочесть выпуклые буквы на тяжелых створках. Но сам норлунг не знал древних языков… Впрочем, была одна деталь, которая сразу же бросилась в глаза. На дверях красовались вдавленные в металл отпечатки человеческих ладоней. Точно такие же король видел в лабиринте возле Анконны. Тогда они вместе с принцессой смогли отомкнуть замки. После этого он принял еще одно, самое страшное в своей жизни, посвящение. Может быть, теперь достаточно будет его собственной силы?

Львиный Зев воткнул факел в кольцо на стене, сунул меч за пояс и решительно возложил руки на дверь. Отпечатки ладоней совпали с его собственными, и тяжелые створки, не открывавшиеся, кажется, целую вечность, тихо поехали вглубь.

Норлунг не ошибся, перед ним действительно была погребальная камера. Свет факела упал на каменный саркофаг с золотой крышкой в форме человеческого тела. Львиный Зев приблизился к нему и осторожно коснулся пальцами. От легкого движения надгробье, как по волшебству, отошло в сторону. Арвен вытянул из-за пояса меч. Чаша на клинке светилась, но… ровным золотистым светом, в котором не чувствовалось угрозы.

Король заглянул под крышку. Могила была пуста. В ней не оказалось ни костей, ни обрывков погребальных пелен, которые свидетельствовали бы о том, что здесь до Арвена побывали храмовые воры. Наоборот, вещь, лежавшая на дне гроба и призывно светившаяся в ответ на сияние меча, убедила короля, что он первым открыл саркофаг. Перед ним была чаша из серебристо-желтого металла, такого же, как клинок. Когда король протянул руку и вынул сокровище, на ее дне заблестел рисунок меча.

Арвен сразу вспомнил лесные рассказы Астин: Чаша и Меч — одно. Они, как Замок и ключ, запирают Врата.

С детства норлунг владел Мечом. Привык к нему, как к части себя самого. Теперь в руки короля пришла Чаша. Это был знак — пора заняться Вратами. Ведь Ключ и Замок от них встретились!

Арвен еще несколько минут смотрел на таинственный подарок судьбы, затем осторожно вложил меч в чашу. Обломанный край коснулся ее дна. Вдоль клинка вспыхнуло ровное золотистое пламя, и он обрел цельность.

Пираты грузили добычу до следующего вечера. Корабли уже ломились от золота, но капитаны двух галер не желали покидать остров, пока самое последнее блюдо, самое тонкое колечко и самая легкая цепь не будут подняты на борт. Как и предполагал Арвен, несколько раз среди морских разбойников всплывал вопрос, а не стоит ли перерезать всех орнейцев и силой заставить Львиного Зева показать другие гробницы. Мейв сдерживала их как могла, но недовольных было хоть отбавляй.

Перед самым отплытием двое наиболее алчных атаманов подбили свои команды без поддержки остальных пиратов отправиться на слабый орнейский корабль и захватить норлунга в плен. «Уж потом мы придумаем, как развязать ему язык!» — рассуждали они, в темноте спускаясь по шатким доскам на берег.

Жаркая южная ночь дышала влагой от распаренной земли и ароматом крупных цветов, особенно благоухавших в этих местах на исходе лета. Слабый ветер не освежал, а скользил по лицам и полуголым телам людей, спавших на палубе. Арвен, как и почти все его матросы, лег на воздухе, спасаясь от невыносимой духоты трюма. Если б не москиты, пребывание под открытым небом можно было считать благом. Низкое и звездное, оно напоминало королю шатер бродячего цирка в Беназаре, куда он попал лет пятнадцать назад, еще молодым неотесанным наемником, впервые увидевшим большой город. Тогда усеянный крупными стеклянными блестками полог произвел на норлунга неизгладимое впечатление.

Король невесело усмехнулся. «Достаточно сражаться и побеждать, чтобы весь мир принадлежал тебе». Но это небо, эти звезды, слабо колышущееся в море, шорохи и вскрики птиц в ночном лесу принадлежат ему без всякой борьбы и в то же время не были его собственностью никогда.

В темноте за мотком каната ровно дышал Марк. Король позавидовал спокойному сну молодого орнейца. Он сам так спать уже не мог, как бы ни наломался за день. В голову лезли тревожные мысли, на душе было мутно. Черт возьми, в последний раз Арвен чувствовал себя по-настоящему хорошо в лесу на берегу Секвены! Но дело есть дело.

Шорох песка отвлек норлунга от размышлений. Сначала ему показалось, что где-то в отдалении по берегу метнулась ящерица, затем над водой взлетела вспугнутая чайка. Львиный Зев напряг слух и скоро различил топот множества ног. «Почему люди не ходят тихо? Сколько их? Человек тридцать? Нет, около пятидесяти».

Король протянул руку и с силой тряхнул Марка за локоть.

— А? Что? Тревога!

«Остолоп, — подумал Львиный Зев. — Зачем же так орать? Хорошо, что пираты еще далеко. Хотя уже и не слишком».

Поднятые спросонья воины-орнейцы устроили толчею на палубе, метались в поисках оружия, чертыхались в темноте, спотыкались друг о друга, и Арвену стоило большого труда водворить на корабле относительный порядок.

— Тихо! Тихо, — удерживал он перепуганную команду. — Если пираты заметят, что мы их ждем, эффект будет не таким сильным.

— Ни зги ж не видно! — пожаловался кто-то.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я устроил для тебя иллюминацию? — огрызнулся король. — Всем держать луки наготове и ждать, — обратился он к остальным воинам. — Эй вы, двое, сбросьте мостки на берег. Молчать! Делать, что я говорю.

Ждать пришлось недолго. Разбойники вскоре оказались у корабля и попытались подняться по спущенным мосткам. Тут их ждал сюрприз. Когда на досках оказалось человек двадцать, но ни один из них еще не добрался до борта, орнейцы по команде Марка отпихнули мостки от корабля, и пираты посыпались в воду. После этого спрятавшиеся за бочонками воины осыпали непрошеных гостей дождем стрел.

— Вы, кажется, решили нарушить договор?! — крикнул им король. — Эй, Мейв, это твой приказ?! Или ты спишь?!

Свист стрел, рассекавших ночной воздух, и крики на берегу разбудили обитателей других кораблей. Некоторые из них готовы были поддержать нападавших. Очень немногие открыто высказывались за соблюдение обязательств. Остальные наблюдали, ожидая, чья сторона возьмет верх.

Мейв вышла на палубу своей галеры, позевывая и разминая суставы рук. Ей совсем не улыбалось вступать в схватку с пиратами ради человека, бросившего ее семь лет назад и теперь открыто пренебрегавшего ею. Кроме той первой ночи на борту орнейского корабля, между ними ничего не было. Обостренным женским чутьем Ястреб чувствовала, что Львиный Зев постоянно сравнивает ее с кем-то, и от этих сравнений ему тяжело. Поэтому властная атаманша сама с охотой вцепилась бы зубами в шею норлунга, но обещанное золото останавливало ее. Мейв знала: Арвен держит слово при любых обстоятельствах.

— Уймите их, — сухо приказала она двум сопровождавшим ее любовникам. — Иначе плакали наши деньги.

— Это будет нелегко, хозяйка, — возразил ей рыжий одноглазый верзила-кормщик с кривой саблей за поясом. — Ребята хотят всего и сразу.

— Глупцы, — протянула Ястреб. — Если они перебьют орнейцев, Львиный Зев будет молчать даже в адском пламени, и мы уйдем отсюда только с тем, что сейчас на борту. А могли бы иметь в два с половиной раза больше.

Ее слова произвели некоторое впечатление, и пираты стали нехотя спускаться на берег.

— Пусть ваш король выйдет к нам! — кричали между тем разбойники, нападавшие на орнейский корабль. — Пусть сразится с сильнейшим.

— А кто из вас сильнейший? — осведомился Львиный Зев, натягивая тетиву лука и прилаживая стрелу.

— Ваше величество, — свистящим шепотом обратился к Нему Марк. — Не стоит так рисковать. Они разорвут вас на части, как только вы ступите на берег.

— Разве ты будешь огорчен? — хмыкнул король.

— Я — нет, — сухо бросил орнеец. — Но есть другие люди.

— Выходи! — ревела собравшаяся у берега толпа. — Умри как мужчина!

— Вообще-то я предпочитаю жить как мужчина, — бросил король. — Но ладно.

Он перелез через борт и, прежде чем кто-нибудь из орнейцев успел удержать его, спрыгнул в воду у корабля. Стоявшие на берегу пираты ринулись к нему, но Арвен вытянул вперед меч и занял боевую позицию. Не трудно было догадаться: первому, кто кинется на него, выпустят кишки.

— Стоять! — рявкнул король. — Потише, ребята! Держите себя в руках! — он продолжал поводить головой то вправо, то влево, ожидая нападения, но сам не делал никаких агрессивных выпадов. — И вы думаете, — переводя дыхание, продолжал Львиный Зев, — что я покажу вам остальное?

Враждебный гул голосов был ему ответом.

— Дурачье, — презрительно бросил король. — Дайте-ка сюда факел.

Откуда-то из задних рядов в норлунга полетел железный факел с масляной колбой на конце. Причем бросали с явным намерением попасть ненавистному противнику в голову. Арвен ловко перехватил ручку в воздухе, воткнул факел в песок и откинул крышку колбы.

— Хочу вас заверить, выродки: все, что я делаю, я делаю только по своей воле, — с этими словами он резко опустил кисть левой руки в огонь.

Над передними рядами разбойников повисла тишина, хотя задние продолжали галдеть и напирать, пытаясь узнать, что происходит. Арвен держал ладонь в пламени несколько секунд. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он вынул руку.

— Повторить? — губы короля искривила презрительная усмешка. — Вы ничего не получите, недоумки, если я этого не захочу.

— Остановитесь! — через толпу пиратов протискивалась Мейв в сопровождении охраны. На ее лице была написана досада. Она сама не ожидала, что глупый поступок норлунга произведет на нее такое впечатление. — Остановитесь, — повторила Ястреб, обращаясь к своим. — Я его знаю, он сумасшедший. Вы ничего от него не получите!

Пираты, кажется, и сами начали понимать это. Они не стали препятствовать, когда орнейцы скинули вниз веревку, чтобы поднять короля на палубу. Оказавшись наверху, Арвен морщась отвязал канат от своего пояса. Двое воинов тут же располосовали чистую рубашку и принялись перевязывать пострадавшую ладонь норлунга. Львиный Зев закрыл глаза и облокотился спиной о перила. Ему действительно было больно, хотя за свою жизнь он привык к боли, как к чему-то неизбежному.

Вдруг сзади послышался слабый свист, и, прежде чем король успел отреагировать, кто-то оттолкнул его от борта. Затем что-то хрустнуло, и человек за спиной у Львиного Зева со стоном упал на доски палубы. Арвен обернулся. Ему показалось, что он делает это слишком медленно. Марк лежал на боку, запрокинув голову и хватая воздух напряженными губами. Из его спины торчала стрела. Какой-то пират, несогласный с решением остальных, пустил ее, чтобы убить короля.

На берегу разбойники с криком накинулись на одного из своих. Все-таки золота хотелось всем. Арвен не стал вглядываться в то, что там происходит. Король склонился над Марком и с усилием извлек стрелу из раны. Уже сейчас он мог сказать, что парень выживет, хотя и проваляется месяц, не меньше.

— Зачем? — с жалостью спросил Львиный Зев, приподнимая голову орнейца.

Юноша слабо пошевелил губами.

— Люби ее, — тихо прошептал он, голова раненого склонилась на плечо.

— Отнесите Марка вниз, — приказал король. — Завтра мы отплываем, и не скажу, что дела наши хороши.

Через неделю, тихим осенним утром флотилия магриппских пиратов вошла в устье Теплой и двинулась вверх по течению реки.

Глава 4

Арвен сидел на берегу Теплой и мрачно жевал травинку. Странное чувство охватывало его при взгляде на сглаженные временем земляные валы — остатки древней, еще ромейской Стены. Укрепления, покинутые колонистами после нападения фейров, темнели в отдалении обгоревшими остовами. Норлунг не был здесь около девяти лет. Да, с тех пор как несколько объединенных фейрских кланов нанесли удар по Форт-Вому, где он когда-то служил следопытом, время девять раз сменило дождь на снег, а снег на слякоть.

Теперь король вернулся сюда искать свою увязшую в болотах армию, а не воспоминания о прошлом. «Я старею, — сказал себе Арвен. — Раньше мне надо было сорок ударов рук и ног, чтобы в полном вооружении переплыть Щучий затон туда и обратно». Норлунг не спеша спустился вниз по склону и почти бесшумно погрузился в воду. «Чертовы железки! Грохочут, как на боевом слоне, — думал он. — Двадцать пять, двадцать шесть… Северные кожаные ножны и кольчуги из проволоки гораздо удобнее, чем дерево в золоте и пластинчатые доспехи… Сорок один. Сорок два… Я же говорю: старею».

Львиный Зев выбрался на берег и бодро встряхнулся. На самом деле Арвен был собой доволен: он все еще держал форму. Неожиданно зажегшееся в его голове воспоминание об Астин заставило короля усмехнуться. Испуганная, растрепанная, счастливая… В их первую ночь она любила его так смешно и неловко и вместе с тем так нежно! «Привези мне женщину из Фомариона…» — вспомнил Львиный Зев. Да, древние знали, что говорили!

Он встал и, поправив пояс с оружием, зашагал к крепости, возвышавшейся на левом высоком берегу Теплой. Влажные ножны хлопали его сзади по икрам, мокрый плащ налипал на панцирь. Большинство воинов короля после подобного заплыва провели бы час на песке у воды, приходя в себя. А у их государя только участилось дыхание, постепенно восстанавливавшееся при ходьбе. Нет, у него еще хватит сил вновь подчинить себе эту суровую землю и… удержать женщину, которая ему нужна.

— Почему я должен верить словам этого оборванца? — Горм Кольцо рубанул кулаком в воздухе.

Командующий королевскими войсками против фейров совершенно одурел за последний месяц от разноречивых сведений, доходивших из дома. Говорили, что Лотеана пала, что король погиб, что беотийцы захватили полстраны, что акситанцы, оставшись без поддержки Арелата, не выдержали удара вёльфюнгов, что Раймон исчез… Из самой столицы не поступало никаких вестей, и это косвенным образом подтверждало самые дурные слухи. От всего происходившего у старого вояки ум заходил за разум, войска роптали, рвались назад через пустоши и топи прямиком в центральные земли Арелата. И только постоянные нападения фейров, щипавших армию со всех сторон, удерживали солдат на месте.

Огромный корпус оказался, как в ловушке, зажат между Теплой с запада и бесконечными болотами с севера, где не было ни дорог, ни пропитания для войска. Решительных действий армия не вела, поскольку вести их было просто не с кем: железной силе хорошо дисциплинированных легионов противостояли неуловимые, как ветер, маленькие отряды фейров. Они появлялись ниоткуда и исчезали в никуда, вырезав ночью посты, предав огню очередной временный лагерь и разграбив окрестные фермы.

Привыкший к «правильному» ведению войны, когда противник виден или хотя бы слышен, Горм совершенно растерялся. С каждым днем он терял доверие войска. Солдаты требовали немедленно разбить фейров и возвращаться домой на помощь полыхавшему в огне Арелату. Они ничего не знали об участи собственных семей, и это еще больше будоражило воинов. Наконец командующий собрал в наиболее мощной крепости Форт-Вом местных проводников, тех, кто хорошо знал здешние земли и жизнь фейрских племен, чтобы, выслушав их, принять решение о дальнейших действиях.

Предложение следопытов о нанесении фейрам удара на их территории не нравилось командующему с чисто военной точки зрения. Переправиться через Теплую и всей силой вверенных ему войск обрушиться на разрозненные, далеко отстоящие друг от друга в густых лесах, фейрские деревни было задачей рискованной. Часть фейров могла столь же свободно пересечь реку в другом месте и опустошить поселки колонистов, отрезав армии путь к отступлению. Чтобы такого не случилось, войска нужно было разделить на партии и отправить с хорошими проводниками к стоянкам разных фейрских кланов. Только это позволяло ударить сразу во многих местах. Беда в том, что следопыты, как бы смелы и опытны ни были, знали лишь левый берег Теплой. Мало кто отваживался проникать даже в недавно захваченные фейрами земли по правую сторону теперешней границы. До Грязной же реки не доходил почти ни один.

— Я повторяю, что изучил там каждый куст и сумею провести вас к месту сбора воинов всех кланов, — высокий сухопарый человек с резкими чертами лица смотрел на Горм едва ли не с укоризной.

Этот не весть откуда взявшийся следопыт положительно раздражал командующего. Он был одет в истрепанные лохмотья, весь провшивел и заскоруз в грязи, но разговаривал с одним из самых известных королевских полководцев едва ли не на равных.

— Я понимаю ваши сомнения, — продолжал наглец. — Но вы привыкли воевать с другим противником. Этих же татуированных чертей не возьмешь старыми приемами боя. Все равно что рубиться на мечах с тенью в глухом лесу.

Следопыты одобрительно загудели.

— Поэтому было бы лучше, — продолжал оборванец, — если б вы послушались тех, кто всю жизнь провел в стычках с фейрами…

— Полагаю, я сам разберусь, что лучше, что хуже, — вспылил Горм. Последних слов незнакомца он выдержать уже не смог. — Черт возьми, да кто он такой? И кто его сюда привел? — командующий бешеным взглядом обвел всех собравшихся, но ни один не подал голоса.

— Я пришел сам, — отозвался оборванец. — Фейры называли меня Керр, на их языке это значит «живучий». Предпочитаю, чтобы сейчас ко мне так и обращались.

— Что значит сейчас? — буркнул Горм. — Свое-то собственное имя у тебя есть? Или в этих гиблых местах люди уже не помнят настоящих арелатских имен? — рыцарь буквально кипел, едва сдерживая ярость.

— Зачем так обижать нас? — столь же спокойно, как и прежде, ответил следопыт. — Конечно, здесь не столица, мой господин, но и здесь живут люди… — Он усмехнулся. — Когда-то у меня было вполне достойное имя, но я не могу носить его, пока не смою фейрской кровью все оскорбления, нанесенные мне в плену. Иначе они тяжелым грузом лягут на весь мой род и запятнают честь моих предков…

— Какая честь? Каких предков? — взвыл Горм. Эти дикари так распустились здесь на окраинах от свободной жизни, что равняют себя с благородными людьми! — Какой род, собака?

— Не такой уж плохой, мой господин, — все с той же ледяной иронией в голосе продолжал следопыт. — Если вам это что-нибудь говорит, то меня звали Лаэрт Эссалийский, но здесь больше привыкли называть Лаэртом из Форт-Норта. Я был комендантом этой крепости, пока ее шесть лет назад не уничтожили фейры. Я сражался до последнего, но, к несчастью, потерял сознание от ран. В себя пришел только на жертвенном костре, который дикари складывали из тел наших погибших воинов. Лучше было не приходить.

В зале воцарилась гробовая тишина. Лаэрт, комендант Форт-Норта был в свое время человеком известным. Его гибель на окровавленных руинах крепости давно стала легендой. Говорили также, что он раз сто посылал к арелатскому двору донесения о готовящемся нападении фейров и просил подкрепления. Старожилы были глубоко убеждены, что, если б шесть лет назад в столице прислушались к словам простого гарнизонного офицера, земли между Теплой и Грязной не оказались бы потеряны для Арелата. Сейчас все с изумлением смотрели на худого изможденного оборванца и откровенно не знали, как реагировать на его заявление.

— Почему я должен верить твоим словам? — наконец произнес потрясенный Горм. Сеньоры Эссалии были действительно старым и доблестным родом. К тому же, каким бы грязным и диким на вид ни показался этот злополучный следопыт, его речь и манера держаться выдавали человека не простого происхождения. Но о смерти Лаэрта знали слишком хорошо… — Комендант погиб, и это видели многие, — заявил командующий. — Теперь ты являешься, говоришь, что бежал из плена, что фейры готовятся к новому нападению, что по ту сторону реки они уже собрали много сил и соберут еще больше, если мы не поторопимся. А вдруг это ловушка и они подослали тебя, чтобы заманить нас в непроходимые дебри за Теплой и там уничтожить из засады?

Несмотря на всю грязь, было заметно, как следопыт побледнел от гнева. После всего пережитого ему даже не приходило в голову, что его могут посчитать фейрским лазутчиком.

— Вы в своем уме? — растерянно возразил он. — Ни один арелатец по эту сторону реки не станет служить фейрам за все сокровища мира. Да у них и нет ничего, что могло бы купить даже самого жадного подлеца. — Керр осекся, потому что понимал всю нелепость своих возражений. Человека можно запугать, взять семью в заложники, заколдовать, наконец. Фейрские колдуны славились своим умением подчинять волю людей. Разве он сам не становился свидетелем таких случаев в годы своей службы? — Не верить мне — ваше право, — тихо, но твердо сказал следопыт, — однажды мне уже не поверили.

— Я пару раз видел коменданта Лаэрта, — с места поднялся пожилой проводник и с достоинством поклонился Горму. — Хоть и давно это было, но думаю, что я смог бы его узнать. А ну-ка подойди сюда, парень! — без всякого почтения окликнул он Керра. — Тот-то видный такой был и в доспехах, а ты вон какой грязный.

Иногда человеческая тупость просто поражала Лаэрта. Когда он был еще молодым офицером, то поначалу вообще не мог разговаривать с местными жителями. Потом научился сообщать им свои мысли простыми рублеными предложениями. Правда, после шести лет в плену колонисты стали казаться ему едва ли не ангелами по сравнению с татуированными дикарями, которые могли часами прижигать пленному тело вынутыми из костра углями просто ради развлечения. Но сейчас Лаэрт вспомнил свои старые чувства по отношению к колонистам. Он слыл добрым комендантом и хорошим человеком именно потому, что никогда не обнаруживал досады или раздражения против таких вот по-крестьянски основательных старожилов, ворочавших в голове мозгами, как мельничными жерновами.

Лаэрт подошел к старику и с высоты своего роста воззрился на коренастого проводника.

— Не-е, — наконец произнес дед, вдоволь напялившись в лицо оборванца. — Тот помоложе был и покрасивее.

— Ну, дурак! — вырвалось у Горма, который, несмотря на все свое раздражение против Керра, не был готов положиться на вековую мудрость колониста. — Твое дело сказать: тот это человек или другой. Я догадываюсь, что после плена у фейров мало кто молодеет и хорошеет.

— Да, говорю, у того доспехи были, — вспылил старик. — Он вроде вашей милости был одет, только поскромнее, без золота на оружии, и чистый такой же. А этот точно навоз из-под фейрских овец выгребал!

«Было дело», — хмыкнул следопыт.

— Боже! — простонал командующий. — Я могу приказать любому воину одолжить ему доспехи, если это поможет тебе вспомнить коменданта.

— И еще тот стриженый был, а этот вон как зарос, — ехидно вставил дед.

Горм Кольцо безнадежно махнул рукой.

— Может быть, еще кто-нибудь когда-нибудь видел коменданта Лаэрта? — он с тоской оглядел зал.

Следопыты переминались с ноги на ногу. Что они могли сказать? Ведь никого из гарнизона Форт-Норта не осталось в живых.

— Ну?

Низкая боковая дверь в зал отворилась от сильного пинка сапогом.

— Я хорошо знал Лаэрта, — раздался с порога резкий властный голос. — И могу подтвердить, что этот человек действительно он.

Все обернулись.

— Здравствуй, старина! — через полутемный зал прошагал рослый черноволосый гигант в дорожном плаще, накинутом прямо на доспехи. — Рад, что ты остался жив.

— Арвен? — в глубочайшем удивлении выдохнул Лаэрт. — Как ты… — Они обнялись. — Так это правда… — комендант помедлил, разглядывая богатое вооружение норлунга, — что ты теперь важная птица? — Он широко улыбнулся. — Благодарю тебя от всего сердца, что подтвердил мое имя, — воин горячо потряс руку Львиного Зева. — Я никогда не был неблагодарным командиром, как только мне вернут имущество, я щедро вознагражу тебя…

— Замолчите! — взвился Горм. — Перед вами король!

Лаэрт на мгновение оцепенел и повернулся в сторону командующего, чтобы проверить, не ослышался ли он. Арвен зашелся беззвучным смехом.

— Оставь его, Горм. Я полагаю, что к фейрам новости из Арелата доходят с перебоями.

Лошади тихо двигались в предутренней мгле. Арвен точно рассчитал время переправы. Еще немного, и густой молочный туман укутает реку, скрывая и всадников, и пехотинцев. Тогда они вступят в воду.

Норлунг перевел взгляд на передовой отряд своего войска. Морды боевых коней были замотаны тряпками: не дай Бог всхрапнуть или заржать на вражеском берегу! Копыта лошадей тоже оплетали мотки какой-то рванины, которую пожертвовали колонисты.

Король ехал впереди на могучем гнедом жеребце, с чавканьем переставлявшем ноги по заиленному берегу. Арвен выглядел мрачным и не выспавшимся. Переправа такого числа вооруженных людей, к тому же арелатцев, которым среди их многочисленных достоинств Бог не даровал искусства маскировки, очень беспокоила норлунга. Он сразу же принял план Лаэрта, так как хорошо помнил, что комендант разбирается в условиях местной войны не хуже его, Арвена. Шесть лет, проведенных с фейрами, лишили бывшего коменданта последних иллюзий и выковали из него тот тип молчаливого, прекрасно знавшего свое дело воина, который Львиный Зев так ценил.

Как только Лаэрт пришел в себя после известия о том, что его бывший следопыт короновался в Лотеане, норлунг представил его Горму, а Горма ему, как подобает представлять друг другу двух благородных рыцарей. Командующий все еще дулся. В присутствии короля он чувствовал себя неловко, потому что не выполнил возложенных на него обязанностей. Кроме того, выставленные им караулы откровенно проворонили корабль, на котором приплыл государь. Целое судно вооруженных людей смогло беспрепятственно подняться вверх по Теплой и встать на якорь у самого Форт-Вома, а его никто не остановил! Это ли не позор? За первой галерой в речную гавань входили другие суда.

— Да брось ты, старина! — Арвен наполнил глиняные кружки крепким перебродившим медом, который здесь был в большем ходу, чем вино.

Проводников отпустили, и теперь в нижнем зале деревянной крепости оставались только трое мужчин, из которых один считал себя бывшим королем, другой — бывшим командующим, а третий — бывшим комендантом, бывшим пленным и бывшим следопытом.

— Конечно, месяца три назад я бы устроил тебе головомойку из-за того, что посты ртом мух ловят, — Львиный Зев хмыкнул, — а ты до сих пор топчешься в болоте вместо того, чтобы приструнить фейров и двигаться мне на помощь. Но, — Арвена грустно улыбнулся, — после всего, чего не учел, не сделал и не добился я, было бы просто стыдно нападать на тебя.

Горм перевел дух. Ему и в голову не пришло бы в чем-нибудь упрекнуть короля. Счастье, что Арвен жив. Счастье, что он добрался до войск. И счастье (в этом командующий видел свою единственную заслугу), что армия пока сохранена.

— Надо развязать себе руки здесь и спешить в Арелат, — вздохнул Арвен, наливая новую кружку. — Даст Бог, Раймон сумеет удержать оборону Акситании и Орнея, пока мы не подоспеем.

— Орней воюет на нашей стороне? — командующий остановил короля жестом. — Арвен, Арвен, не гони вскачь. Я же ничего не знаю. Много всего случилось?

Львиный Зев крякнул.

— Более чем, дружище, более чем…

Первое время после переправы воины двигались по уже изрядно одичавшим землям за Теплой. То и дело попадались заросшие сорной травой пустоши и дома колонистов с провалившимися крышами. Вскоре передовые отряды миновали высокий холм, некогда обведенный рвом с водой и обнесенный частоколом.

— Форт-Норт, — бросил Арвен через плечо ехавшему за ним Горму. — Совсем зарос, от валов ничего не осталось.

— Если Бог благословят наш поход, — отозвался командующий, — стоит вновь отстроить здесь форт — место удобное.

— Нет, — король покачал головой. — Граница сейчас проведена более разумно: по большой реке. Впрочем, у нас не хватает сил защищать даже ее.

Сразу за обгоревшими развалинами форта начинались заиленные берега Грязной реки. Ее воды действительно отдавали бурой ржавчиной от разлагающихся березовых корней. С другой стороны стеной возвышался мощный еловый бор. Казалось, более дикого и безлюдного места невозможно себе даже представить. Но Львиный Зев повел носом и поморщился, ему почудилось, что ветер доносит с той стороны запах дыма. Едва, едва. Норлунг даже усомнился в правильности своего мнения и перевел взгляд на Лаэрта. Тот подтверждающе кивнул.

— Так близко? — удивился король. — Раньше они стояли аж за день пути. Что это за кланы?

— Деревня Черных Росомах, — с едва скрываемым отвращением процедил воин. — И кстати, они еще достаточно далеко.

— В таком случае там разложили костры на целую армию, — мрачно подытожил Львиный Зев, — если запах доносится даже сюда. Кажется, ты был прав.

— А как иначе? — пожал плечами Лаэрт. — Если к ним привалили Еноты, Камышовые Кошки и Красные Собаки, да еще отряды охотников за черепами.

— Надеюсь, что обедать будем все-таки мы, — хмыкнул король.

— В другом случае пообедают нашими головами, — подытожил бывший комендант. Он чуть отъехал в сторону и поравнялся с Гормом.

— Прошу прощения, Лаэрт, — с легкой заминкой обратился к нему командующий. — Здесь колонисты болтают много всякого о фейрах… Ну, что они вырезают целые селения, не оставляя даже младенцев, что они нарочно уродуют тела своих жертв, прежде, чем убить, выпускают кровь и пьют ее на праздниках… Я, конечно, понимаю, что фейры не подарок, но неужели все это правда?

Лаэрт несколько минут молча глядел в лицо Горма, затем кивнул.

— Правда, — бросил он.

— Но… — попытался возразить Горм, которому, несмотря на его военный опыт, трудно было поверить в ужасы о фейрах, которыми колонисты с пеленок пичкали своих детей, — не могу понять, как люди…

— Они не люди, — отрезал Лаэрт и, тронув поводья лошади, отъехал в сторону.

«Боже, как мы привыкли мерить всех по себе, — почти с болью думал бывший комендант, — и верим только тому, чему хотим верить. Если в Лотеане выстроены высокие башни, то это не значит, что все могут тесать камень. Если благородные акситанские рыцари догадываются, что выкалывать глаза и отрезать уши побежденным не обязательно, то это не значит, будто дикари считают то же самое. Они другие». Пребывание в плену только укрепило Лаэрта в подобном мнении. Жуткие ритуалы древнего, наверное, древнейшего на земле народа наводили ужас на любого, у кого в жилах текла простая человеческая кровь. «Мы правили здесь до прихода людей, и править мы будем вновь», — вспомнил он слова одной из фейрских песен. «Кем же они считают себя сами?» Колдовские названия вроде «народ ночи», «дети Лунного господина», «слуги того, кто уже приходил» не давали утешительного ответа на этот вопрос.

— Тихо, — король поднял руку. — С этого места следует разделиться. Я вместе с Лаэртом поведу основные силы к стоянке Черных Росомах, там собралось больше всего фейров. Горм двинется вниз по течению Грязной, прочесывая лес. Удачи.

Глава 5

Эверник, пятая жена верховного жреца Черных Росомах, поспешным движением откинула со лба вспотевшие волосы и вновь наклонилась над чашкой с клюквой. Деревянным пестиком она толкла в ней алые ягоды, подсыпая плохо измельченные сухие листья мяты и белую труху прошлогодних мухоморов. Женщина готовила «саму» — священный напиток для воинов, который фейры использовали во время церемоний. В этом году осеннее равноденствие совпало с полнолунием. Такое случалось редко, и всегда великий праздник становился началом нового похода на земли соседей. Когда-то ее, дочь арелатского переселенца, убитого у ворот своей фермы, притащили сюда визжащие татуированные Дикари, размахивавшие кольями с головами ее близких. Измученная и поруганная, она избежала смерти только потому, что приглянулась верховному жрецу Зак Залуну. Сначала Эверник была его наложницей, но хозяйственная и упрямая, она скоро подчинила себе дом Зак Залу на и наконец стала его «полноправной» супругой, равной в кругу еще четырех других жен.

Эверник добилась большего, чем когда-либо добивалась хоть одна пленница, попавшая к дикарям. Ее допустили к священным таинствам лесных жрецов, и теперь она — единственная из всего клана Черных Росомах — могла участвовать в приготовлении «самы». Однажды Зак Залун заметил, что его новая наложница подвержена приступам странной болезни: каждую фазу луны Эверник начинала биться в падучей и часа на два-три затихала, словно мертвая, покидая свое тело. Пока ее беспокойный дух странствовал, дыхание женщины прекращалось, сердце не билось, а широко открытые глаза не реагировали на свет.

Божественный дар белой женщины сразу поставил ее вне круга обычных людей, и Зак Залун, испросив у хозяина Луны прощения за принесенные его избраннице обиды, начал обучать Эверник тому, что могла знать жрица. Он отвел ее на болото, оставил там и, приказав слушать ветер, надолго ушел к своему народу. Когда же в следующее новолуние Зак Залун вернулся, его белая пленница, евшая все это время только болотные ягоды и горькую осиновую кору, настолько обессилела, что лежала без движения и грезила наяву.

— Змеи, маленькие змеи, — закричала она не своим голосом, когда жрец склонился над ней. — Меняйте шкуру!

Зак Залун отнес свою добычу в стойбище, и там, под кожаным пологом его жилища, в вечерней мгле собрались остальные жрецы, чтобы вопросить умирающую о будущем, а затем, как положено, провести обряд очищения.

— Змеи, — продолжала бредить она, — бедные маленькие змеи. Нежные создания с холодной кровью. Ваши дни идут к закату. Солнце набирает силу, оно сожжет вас, не оставив даже костей. Не плачьте, бедные мои, Хозяин любит вас, он даст вам право повернуть колесо времени. Меняйте кожу. Готовьтесь к битве. Убейте своих врагов, или они убьют вас.

Ее голос перешел в хрип, Эверник закашлялась и смолкла. Со стороны могло показаться, что она умерла. Но сидевшие в оцепенении вокруг нее жрецы не уходили, ждали чего-то еще. Вдруг тело женщины дернулось, по нему пробежала дрожь, и раздался голос. Он не принадлежал пленнице. Густой, утробный звук раздавался из того места, которое фейры называли «живой жилой» и которое белые люди знают под именем «солнечного сплетения».

Считалось, что именно там у человека находится невидимый клубок жизни, который соединяется с остальным миром прозрачными жилами, как дитя соединяется с материнской утробой тонкой ниткой пуповины. Чтобы убить кого-либо на расстоянии, умелому жрецу достаточно было перерезать нить. А чтобы послать мучительную болезнь, колдун поселял в сплетении «жизненных жил» одного из тех голодных маленьких духов, которыми так богаты фейрские дебри. Человек не умирал, но испытывал такие страшные страдания, что был готов на все, лишь бы избавиться от них.

Голос вещал достаточно громко, чтобы все сидевшие вокруг тела Эверник могли его слышать.

— Я разбудил ваших братьев во всех концах света, — гулко произнес Хозяин Луны. Никто из жрецов ни на минуту не усомнился, что это был именно он. — Все народы лунной крови объединяют свои силы для решающей битвы с племенами-выскочками, стремящимися занять ваше место на земле, а вас загнать еще дальше в дебри, где вы окончательно выродитесь! Вы уже и сейчас мало чем похожи на своих гордых предков, служивших мне и за это обладавших миром! «Меняйте шкуру!» — сказали уста этой женщины. Меняйте цвета охотников на раскраску воинов. Ибо если победят они — вы будете достойны только смерти. Если же победите вы — время лунной эры продлится так долго, что успеют умереть дети детей ваших праправнуков в девятом колене. Меняйте шкуру!

Голос стих. Жрецы долго молчали над неподвижным телом Эверник, думая о словах своего бога. Затем совершили все обряды посвящения и нарекли белую пленницу «Шаам», что значит «вещая», и прибавили «Тель», что значит «грозная», ибо вести, которые провозгласила она, были грозными. Отныне Шаам Тель стала для них болотной жрицей, она никого не лечила и никого не убивала. К ней приходили только за тем, что — бы испросить волю хозяина, а тревожить ее пустяками опасались даже самые сильные из жрецов. Потому что Эверник была сильнее: в ней говорил Тот, чье Лицо на Обратной Стороне Луны.

«Саму» залили кипятком и размешали особыми еловыми палочками с вырезанными на них знаками, которые специально нарисовал для фейрских резчиков на земле Зак Залун. Простым смертным не разрешалось знать смысла этих великих символов, каждый из которых был одновременно и словом, и целым заклинанием, и отражением какого-либо священного предмета: неба, воды, земли, огня или луны. Знака солнца на палочках не было.

Эверник глубоко вздохнула резковатый запах зелья и откинулась назад на подстилку из полосатых енотовых шкурок. На мгновение в голове у нее помутилось, а в носу защипало так, что на глаза навернулись слезы. В ушах поднялся легкий звон, сознание окутали клубы розоватого тумана. «Если один запах действует так, то само питье приведет фейров просто в неистовство», — подумала женщина, прикрывая горшок деревянной крышкой. «Пусть настоится. Поздней ночью, когда этим разрисованным демонам понадобится „сама“, я вылью ее в большой котел, и пусть подавятся».

Кем бы ни стала и чего бы ни достигла среди фейров Эверник, она ненавидела дикарей, и ни одно новое ощущение, испытанное ею как колдуньей, не могло стереть в памяти того самого первого дня, когда ее, ободранную и босую, притащили сюда с веревкой на шее. Раньше Эверник никогда не бывала в фейрском стойбище. Дым от сотен костров и высокий дубовый частокол с головами врагов напугали ее, но больше всего потрясало количество белых невольников, захваченных в последнем походе и содержавшихся в большой яме на краю деревни.

Помнится, Эверник даже подумала тогда: «Зачем этим дикарям столько рабов? Их нечем здесь кормить и им нечего делать». Теперь она знала зачем. Из почти двухсот пленных через пару дней в живых осталось не более пяти. Остальные пали под жертвенными топорами на ближайшем празднике в честь Хозяина Луны, даровавшего фейрам удачную охоту на белых собак.

Сейчас дикари собирались на новую, еще большую охоту, и Эверник боялась даже представить, как много воинов лунного народа примет в ней участие. С каждым днем сквозь ворота деревни Черных Росомах проходили все новые и новые вооруженные фейры, низкорослые, но коренастые и сильные, заросшие гривой едва ли не до хребтины, с угрюмыми землистыми лицами, желтыми кривыми зубами и черными бусинками глаз, недружелюбно поблескивавшими из-под косматых бровей. Их было уже гораздо больше, чем самих Черных Росомах, а они все шли и шли, занимая место за частоколом вокруг стойбища, на ближайших полянах и под вековыми елями.

— Эверник, — сзади женщины послышался слабый шорох, а потом родной, до отчаяния дорогой голос произнес ее имя.

Колдунья повернулась и подавила радостный возглас.

— Керр? Как ты мог вернуться?

В темноте за ее спиной на четвереньках стоял следопыт, осторожно проникший в хижину через отогнутый у земли край кожаного полога.

— Зачем ты здесь? Все стойбище полно воинов. Тебя могли схватить.

— Тихо, радость моя, — Керр поднял руку, дотронувшись кончиками пальцев до ее губ. — Я же говорил, что приду за тобой. Старина Керр еще хозяин своему слову, — он улыбнулся в темноте, и Эверник от счастья чуть не кинулась ему на шею — ну ка лучше, сколько их здесь? — следопыт.

— Много, очень много, — пролепетала женщина. — Около пяти сотен в деревне, а за частоколом я посчитать не могу.

— И не надо, этих я посчитал сам. Тысячи полторы наберется. Сегодня ночью будь готова к нападению. Наши перешли реку.

Теплую? — радостно ахнула Эверник.

— Нет, уже Грязную.

— Так близко? — женщина не поверила известию.

— Их ведет сам король. Так что держись, птичка. Я пришел тебя предупредить. Во время боя не вздумай мельтешить и бегать по деревне. Спрячься куда-нибудь и сиди, пока все не кончится. Потом выйдешь, тебя уже никто не тронет.

— Сам король приехал помочь нам? — поразилась Эверник. — Так бывает?

Керр кивнул.

— Это не совсем обычный король. Я потом тебе расскажу. А пока запомни то, о чем я просил, и побереги себя. Кстати, а ты не можешь уйти из деревни на свое болото, — озабоченно спросил следопыт, — и там переждать сегодняшнее светопреставление?

— Нет, — покачала головой женщина. — Сегодня ночью великий праздник. Наконец, равноденствие совпало с полнолунием. Я не могу не принять участия в ритуалах.

Керр помрачнел. Это означало, что молодая колдунья будет заметной фигурой. Хуже того — Эверник придется впасть в ритуальный транс, и она не сможет отвечать за свои действия.

— Не бойся за меня. Я справлюсь.

«Не бойся!» — чуть не вспылил следопыт. Женщина внимательно следила за его лицом.

— Скажи мне, пожалуйста, Керр, — тихо осведомилась она, — ты пришел предупредить меня, рисковал, хотя мог бы больше не возвращаться…

— Мог ли? — он усмехнулся в темноте и, осторожно притянув ее к себе, поцеловал в перепачканные клюквой губы. — Все будет хорошо.

Так же бесшумно, как появился, Керр выскользнул из хижины. Эверник беспокойно прислушалась к звукам, доносившимся до нее с улицы. Она с ужасом ожидала криков, топота и возни тех, кто заметит следопыта. Но все оставалось, как обычно. Женщины бранились у костров, готовя пищу, стучали мастера по камню, обтачивавшие кремневые наконечники для стрел и копий, раздавался неумолчный гул голосов пришлых воинов, заполнивших деревню.

Колдунья подумала, что, если б не это столпотворение, Керр ни за что не сумел бы так легко проникнуть в стойбище. «Да, без сомнения, он прекрасный следопыт. Обведет вокруг пальца даже дикарей, — с гордостью заключила Эверник. — Такому будет рад любой начальник форта. Керр везде найдет себе работу и сумеет прокормить их, а она будет ему хорошей женой. Может быть, у них даже появятся дети. Хотя в этом Эверник не была уверена из-за своего падучего недуга. Но Керр берет ее и такой. Разве не чудо, что она встретила его в этом аду? Что они привязались друг к другу? Что в один прекрасный день ей удалось помочь ему бежать?»

Керра, как наиболее сильного из белых пленных, фейры заставили валить и обтесывать деревья для укрепления частокола вокруг деревни. Как-то, возвращаясь со своего болота, Эверник свернула на поляну, где гулко стучали каменные топоры, и увидела трех рабов под конвоем двух вооруженных копьями фейров. Заговорив с воинами, колдунья заставила фейров впасть в оцепенение. Пленные, бросив дерево, ринулись на своих надсмотрщиков, и через минуту оба дикаря уже лежали на земле с проломленными головами.

— Бегите! — поторопила их Эверник. — А ты? — Керр схватил ее за руку.

— Я буду вам только обузой. Не бойся за меня, со мной ничего не случится.

— Керр, скорее! — заторопили его товарищи.

— Я вернусь за тобой, — он сжал ее пальцы и отпустил. В тот момент ей казалось, что навсегда.

«Я не могу уйти на болото, — думала сейчас Эверник, — но я могу сделать кое-что получше. Нашему доблестному королю, коль скоро он приехал спасать нас, надо помочь». Она встала, пошла в угол хижины, долго перебирала горшочки из необожженной глины и сухие полые тыквы, заполненные порошками из трав и минералов. Наконец женщина нашла то, что искала. Жир болотной гадюки пополам с иван-чаем — лучшее средство вызвать расслабление в мышцах и сонливость. «Пусть топоры ваши покажутся вам тяжелее гор, а копья не полетят дальше мышиного плевка, — шептала Эверник, — ку-ум ас абадар кутах ку аси…» В белой пленнице говорила Шаам Тель — болотная колдунья, и на этот раз Эверник не желала заглушать ее голос.

Едва только малиновый диск солнца закатился за ветки вековых деревьев, со всех сторон стойбища ударили гулкие барабаны колдунов. Жрецы собравшихся у Черных Росомах кланов двинулись в своем завораживающе грозном танце к середине деревни. Там, в центре земляного круга, пылал костер из сложенных стоймя бревен. Его окружали костровища поменьше, разведенные на гребне земляной насыпи. Войти в центр круга, за первую ограду огня, имели право только жрецы, а приблизиться к Великому Огню могла только одержимая Шаам Тель, ибо лишь через нее Хозяин Луны говорил со своим народом!

Остальные фейры: воины, густо расписанные сажей, растертой с бобровым жиром и красной глиной, их жены, с головы до ног татуированные тонким черным змеиным орнаментом, голые дети, притихшие у ног родителей, беззубые старики и вислогрудые старухи — должны были оставаться за преградой земляного вала. Барабаны стучали все сильнее. Ладони жрецов ударяли по ним с такой яростью, что, казалось, грубая оленья кожа вот-вот лопнет. Пышные уборы из совиных перьев украшали головы колдунов и до половины скрывали их лица, оставляя только глаза. На низкие лбы спускались высохшие морды тех животных, от которых, по поверьям, произошел тот или иной клан.

Зак Залун двигался впереди других жрецов своего рода, они махали в воздухе пышными хвостами росомах и издавали нестерпимый запах мускуса, которым так славится это животное. Соединившись за пределами первого круга огней, колдуны всех кланов образовали хоровод и пустились в общий танец на земляном гребне, выкрикивая заклинания и быстро кружась вокруг своей оси. То сходясь все ближе к центру, то откатываясь назад, они колыхались, как волны в непогоду, пока не соединили руки и не подхватили огромный котел, сиявший при свете костров, как живой огонь. Фейры не умели добывать металл. В повседневном обиходе они пользовались камнем и деревом. Этот священный котел был изготовлен дедами их дедов из упавшего с неба куска «плавящегося камня». Такой котел мог варить лишь угодную Хозяину Луны «саму».

Барабаны ударили еще сильнее, а потом рассыпались мелкой дробью. Из хижины, ближе всех располагавшейся к центру деревни, вышла молодая женщина. На ее голове красовался тяжелый венок из дубовых листьев. Обнаженное тело было густо вымазано красной краской и расписано грубыми черными линиями наподобие змей. Лицо колдуньи, белое, в отличие от остальной кожи, казалось мертвенно-бледным, а большие голубые глаза неестественно горели. Шаам Тель уже впала в транс. Сейчас она не владела собой настолько, чтоб отделиться от обступившей стойбище ночи, злобно вспыхивавших костров, ровного боя барабанов и глазевших из мглы сотен маленьких коренастых людей.

Эверник несла в руках небольшой глиняный горшок с «самой». Густой напиток следовало вылить в священный котел и щедро разбавить кипящей водой. Если б кто-нибудь из простых смертных осмелился хлебнуть настоящую неразбавленную «саму», он бы немедленно умер от разрыва сердца. Миновав земляной круг с огнями, Шаам Тель вступила в общий танец жрецов и приблизилась к костру, на который остальные колдуны водрузили священный котел. Склонившись над клубами белого пара, Эверник опрокинула в него содержимое своего заветного горшка. Тут же несколько жрецов крепко схватили ее за руки и помогли удержаться у котла, чтобы она могла полной грудью вдыхать ядовитые пары «самы». Через секунду по телу колдуньи прошла волна дрожи, и она откинулась назад. Припадок Шаам Тель, во время которого она выкрикивала очередное пророчество, должен был точно отмерить срок приготовления «самы».

Эверник рухнула на землю у костра, ее тело сотрясалось, широко открытые глаза остановились, на губах появилась розоватая пена.

— Смерть! — издала она душераздирающий вопль. — Смерть ходит среди вас, бедные маленькие змеи! Посмотрите друг на друга, ибо вы больше никогда не увидитесь! — голова колдуньи заметалась по земле. — Вижу! — кричала Шаам Тель. — Вижу целое поле маленьких змей, их топчут лошади! Кто же это? Кто впереди? Какой огромный конь и чудный всадник! Света! Я не могу разглядеть его лицо! Он весь сияет. Солнце, солнце на его доспехах!

Искривленные губы женщины застыли, тело затихло. Больше она не произнесла ни звука, впав в глубокое оцепенение. Ее страшное пророчество смутило многих. На мгновение над стойбищем Черных Росомах повисла глубокая тишина, но направлявшие ход церемонии жрецы считали себя не вправе нарушить ритуал, коль скоро он уже начат. Они стали наполнять деревянные чаши и, выйдя за пределы земляного круга, раздавать их остальным фейрам. Собравшиеся отхлебывали священный напиток молча, дивясь его горьковатому вкусу, но побеждая неожиданно возникшее у них отвращение.

Видения, рожденные «самой», были яркими и кровавыми. Фейрские воины грезили битвой, которая, казалось, разворачивалась на их глазах. Даже женщины и дети, пригубившие питья, впадали в беспамятство: им казалось, что они собственными руками разрывают врагов на части, и только какая-то тяжесть в теле мешала фейрам наслаждаться по-настоящему.

Вскоре в густом сумраке ночи вокруг жарко пылающих костров развернулась настоящая оргия. Фейры беспорядочно скакали, рычали и лаяли, как животные, с исступлением набрасывались друг на друга и жестоко овладевали — мужчины женщинами, а женщины мужчинами. Жрецы, предусмотрительно отступившие за линию костров, прекрасно знали, что им ничего не грозит. Сознавая себя зверями, фейры, как звери, боялись огня и не могли пересечь кольцо.

Эверник все еще лежала на земле, постепенно приходя в сознание. В этом зыбком состоянии между бредом и явью все ее чувства были напряжены до предела. Она вдруг очень хорошо услышала, как где-то в лесу, совсем близко топают конские подковы, жарко дышат лошади и стараются не брякать оружием всадники. А еще через несколько минут колдунья увидела, как дрожат белые черепа на вершине частокола, огораживавшего деревню. Она не сразу поняла, что на самом деле сотрясаются мощные ворота, запертые изнутри. Как во сне, Эверник смотрела на рухнувшие балки, на заметавшихся по стойбищу фейров, которые падали под ударами мечей неизвестно откуда взявшихся воинов. Дикари все еще думали, что кровавое побоище — лишь грезы, вызванные «самой».

Но, и грезя битвой, фейры оказали сильное сопротивление. Правда, не такое, как могли бы, если б Эверник не подмешала в священный напиток расслабляющего зелья. Голые татуированные воины с волчьим воем прыгали прямо с земли на крупы коней и стаскивали всадников с седел. Визжа, женщины метались по стойбищу с кремневыми ножами и, без страха поднырнув под брюха лошадей, подсекали им сухожилия. Дети швырялись камнями из-за хижин.

Лязг металла о каменные топоры, крики ужаса и боли, стоны умирающих и ругань дерущихся продолжались не меньше часа. Но силы были слишком неравны. Нападавших с каждой минутой становилось все больше и больше, а фейров меньше. Никто не ушел от ударов тяжелых мечей. Воины бросали горящие головешки на тростниковые крыши фейрских хижин, и те быстро вспыхивали на ночном ветру, словно факелы.

По стойбищу метались всадники, добивая последних дикарей и сволакивая женщин и детей в яму на краю деревни. Именно там фейры держали своих пленных. Уже приходившая в себя Эверник искала глазами Керра. И тут она увидела его. Он скакал на высокой, покрытой белой накидкой лошади, привычно отмахивая направо и налево огромным мечом, и хриплым надорванным уже к концу сражения голосом отдавал приказания. Кольчуга, покрывавшая его торс, вспыхивала в огненном зареве.

Эверник не могла поверить своим глазам. Она вдруг поняла, что видела этого человека много лет назад, когда еще девочкой прибыла с родителями на Теплую. Последним пунктом сбора колонистов был Форт-Норт на самой границе. Сидя с другими детьми в тяжело груженой телеге, Эверник наблюдала за молодым комендантом крепости Лаэртом, в сопровождении нескольких офицеров обходившим обоз переселенцев. Потом она много раз слышала его имя, произносимое с неизменным уважением, а когда встретилась в плену с грязным оборванцем, естественно, не узнала коменданта.

— Керр! — женщина вскинула руку и замахала ею в воздухе. — Керр! Я здесь!

Воин повернул голову на голос, его лицо осветилось радостью. Дернув поводья, он направил лошадь к ней.

— Эверник! Ты жива. Слава Богу! — его рука подхватила женщину под локоть. Всадник освободил одно стремя, и колдунья смогла взобраться к нему в седло.

Лаэрт пустил коня легкой рысью и выехал за пределы земляного кольца.

— Сир, — сказал он, подъезжая к другому рослому воину в черных доспехах. Король сидел на мощном черном жеребце и мрачно наблюдал за всем происходящим вокруг.

— Сир, — повторил комендант, — разрешите представить вам мою… — Он не договорил. Кончики пальцев Эверник, за которые воин держал ее, как знатную даму, дрогнули, а тело начало заваливаться с седла вниз.

Лаэрт в смятении подхватил женщину под спину и ощутил, что его ладонь стала горячей. Арвен отреагировал быстрее, броском с седла он соскочил вниз, прижав к земле косматого седого фейра с мордой росомахи на голове. Зак Залун с переломанным хребтом забился на траве. Лаэрт в оцепенении смотрел на кремневый нож жреца, торчавший из спины Эверник.

— Зачем ты это сделал? — процедил сквозь зубы Арвен, обращаясь к жрецу по-фейрски.

Зак Залун оскалил кривой рот и крикнул, словно выплюнул, в лицо государю:

— Шаам Тель никогда не будет делить ложе ни с кем из белых выродков. Она моя жена и принадлежит Лунному Хозяину!

— Ах ты, собака! — захрипел Лаэрт, бросаясь на жреца.

— Не надо. Побудь с ней, — Арвен опередил его. Он ребром ладони ударил фейра по шее, перебив позвонки и навсегда окончив хрип старика.

— Керр, — тихо выдохнула колдунья, скользнув глазами по лицу рыцаря. — Не отпускай меня, пожалуйста, — в ее взгляде появился неподдельный ужас. — Демоны, их лунные демоны пришли за моей душей. Я была посвящена… Я принадлежу им…

— Эверник! — застонал комендант, низко склоняясь над ней. — Эверник, чем помочь?

— Государь, — слабо позвала женщина.

Арвен тоже опустился на землю рядом с ней, внимательно глядя в лицо колдуньи.

— Государь, — слабеющим голосом повторила она. — Не откажите низкой рабе в милости, дайте мне свою руку.

Король накрыл ладонью ее руку и почувствовал, с каким отчаянием она впились в его пальцы.

— Бог благословил вашу силу, — коснеющим языком пробормотала Эверник. — Эти твари боятся вас. Пожалуйста… проведите меня через их круг к той сияющей двери.

Арвен ничего не видел. Ни стай черных голодных демонов, круживших над телом колдуньи, ни света, открывавшегося за их спинами. Но король крепко сжал правую руку женщины и со всеми доступными его норлунгскому воображению подробностями представил, как ведет ее к сияющей калитке в небесах.

— Спасибо, — посиневшие губы Эверник едва шевельнулись. — Керр, любовь моя, не плачь, мы встретимся, хотя и не скоро. Ты еще будешь великим воином и великим советником короля. Жаль только, что не сможешь забыть… — Она затихла.

Лаэрт глухо застонал и уронил голову. Арвен выпустил слабеющие пальцы колдуньи и осторожно сложил их на ее груди.

Над пепелищем фейрского стойбища поднимался серый рассвет. Арелатцы собрали погибших и сложили большой погребальный костер. На самой его вершине Лаэрт бережно опустил тело Эверник. Король приказал отдать ей почести, достойные благородной госпожи, сказав воинам, что эта хрупкая женщина много лет помогала пленным, попавшим к фейрам, и оказала им вчера перед битвой неоценимые услуги, точно назвав число воинов различных кланов, прибывших к Черным Росомахам на помощь.

Костер горел до самого заката нового дня, унося в солнечное небо души арелатских воинов. Оставшимся в живых фей-рам король позволил тоже собрать тела своих близких и закопать их в той самой яме, где они до этого держали пленных. Ночью войска Арвена двинулись дальше в глубь фейрских болот, надеясь вскоре соединиться с отрядами Горма.

Глава 6

В дымные дни октября, когда над огромным лагерем арелатской армии стояло плотное облако от множества костров, к берегу Арна причалила флотилия грузовых кораблей из Орнея. Она привезла продовольствие для войск короля. Арелатцы сумели загнать фейров глубоко в болота и вересковые пустоши в верховьях Грязной реки. Оставив гарнизоны в восстановленных на скорую руку фортах и назначив Лаэрта новым губернатором, Львиный Зев двинул армию на соединение с войсками Раймона.

Для норлунга до сих пор оставалось загадкой, как герцог Акситании сумел организовать оборону и продержаться до его возвращения. Сам Раймон говорил, что присутствие второго посвященного — Астин — помогло изменить соотношение сил за гранью реальности. Вёльфюнги дрогнули и побежали, когда у них в тылу высадились арелатцы, привезенные королем на кораблях магриппских пиратов. Все северное побережье Срединного моря было очищено от захватчиков.

Но на душе у Арвена не становилось спокойнее, норлунг чувствовал опасность еще до того, как она приобретала определенные формы. Его тревожило странное оживление в Фарраде, где всегда варился котел неприятностей для северных соседей. Оттуда приходили вести о том, что султан собрал большой военный флот, готовый выйти в море. Привыкший за последнее время к бедам, Арвен не сомневался, что эта армада предназначена именно для борьбы с ним.

Подозрительным казалось и поведение диких племен, загнанных на самые окраины обитаемого мира. Веками почти не проявлявшие себя обитатели холмов вдруг вышли из-под земли и ударили все сразу: от западных болот Теплой до Гандвикского побережья на востоке.

Однако главным врагом оставались все-таки беотийцы. В глубине Арелата продолжала стоять мощная армия короля Хагена, выбить которую оттуда было задачей не из легких. Арвен благословлял Бога за то, что осенние дожди еще не начались. Казалось, что холода наступят сразу после ясных сухих дней, украсивших землю всеми оттенками желтого и алого. Сейчас король чувствовал себя увереннее, чем в конце лета, когда покидал Анконну на орнейском корабле.

Одержав во главе своей армии несколько побед, он приобрел прежнюю властность и уже спокойнее думал об Астин, не ища в ее привязанности никакого подвоха. Арвен сознавал, что его есть за что любить, а значит, чувства принцессы законны. Норлунг как-то незаметно привык думать о себе, как о женатом человеке, хотя они с Астин еще не заключили официального брака. Несмотря на то что раньше у короля было множество наложниц, норлунг никогда не испытывал такого ровного и сильного ощущения своей внутренней принадлежности кому-то. Странно, но его это не тяготило. В разговорах со старыми приятелями он называл себя бродячей собакой, наконец прибившейся к дому. Арвен скучал. Он не мог сейчас же отправиться в Орней, потому что его удерживало дело. Но мысль о том, что его где-то ждут, ободряла короля.

Вечером в шатре Львиного Зева собрался военный совет, обсуждали планы наступления в Арелате. Много спорили о возможностях Хагена нанести удар первым. Удивляли донесения лазутчиков о том, что король Беота намеревается действовать в союзе с фаррадским флотом. Ни у одного христианского государства никогда не было ничего общего с владыками агарян — подобный альянс казался кощунственным.

— Хаген Дагмарсон вообще не достоин ни своего имени, ни своих предков-крестоносцев, — заявил Горм Кольцо. — Связываться с магометанами!

— Я так не думаю, — бросил Раймон. — Возможно, сейчас настоящего Хагена вообще нет в живых.

— Кто же тогда ведет беотийские войска? — возмутился Горм, глядя на акситанца как на сумасшедшего.

— Не знаю, — мрачно отрезал герцог и встал. Все понимали, что, когда он говорит подобным тоном, требовать от него пояснений бессмысленно.

Арвен вспомнил, что ему рассказывала Астин, когда он во все лопатки греб прочь от моста через Секвену. Ему тогда тоже показалось, что Хаген не в себе. К тому же беотиец хлестал молниями по воде, как настоящий колдун. Кто из знакомых норлунгу чародеев был способен на это?

— Аль-Хазрад, — раздался возле самого уха короля слабый, как сквозняк, голос. Чья-то прозрачная тень застыла на полу. — Отошли их, пожалуйста, — попросил невидимый гость. — Молю тебя, Арвен.

Кроме норлунга, никто ничего не слышал. Поэтому все с удивлением уставились на короля, который обратился к пустоте с вопросом: «Ты кто?»

— Я несчастный Хаген, король Беота, или, вернее, то, что от него осталось, — выдохнул воздух у щеки Арвена.

— Ты читаешь мои мысли? — возмутился норлунг.

— Нет, — с грустью возразил пришелец. — Просто я нахожусь там, где и мысли звучат. Да отпусти же их, а то они начнут думать, что ты сошел с ума.

— Я немного устал сегодня, — заявил король, жестом показывая командирам, что они свободны.

Когда полог за последним из них упал, норлунг резко обернулся в глубину палатки и потребовал:

— Покажись. Я тебя не вижу!

— Не могу, — простонали из темноты. — Я сам себя не вижу.

— Что с тобой? — без всякого сочувствия осведомился норлунг. — И почему ты назвал Аль-Хазрада, когда я вспомнил о нашей встрече на Секвене?

— Мы не встречались на Секвене, — отозвался Хаген. — Тогда «могильщик» уже завладел моим телом, а меня заключил в глиняный светильник, чтобы я давал ему советы, как управлять войсками. Когда я отказывался, он заливал в лампу масло и поджигал его. Огонь — единственное, что чувствует душа в любом измерении. Я терпел сколько мог.

— Как же ты выбрался? — с недоверием спросил Арвен.

— Однажды он разозлился на меня за мое упрямство и в сердцах швырнул светильник в камин. Глина раскололась о камни, и я выскользнул на волю, хотя пройти сквозь пламя очага — все равно что проплыть по огненной реке в аду.

— Чего же ты хочешь от меня? — сухо осведомился Арвен. — Ты мой враг. Ты захватил мою страну, выставил меня, как дикого зверя, на арене зверинца…

— Умоляю, Арвен, — в голосе тени послышалась такая боль, что норлунг на мгновение почувствовал жалость к попавшему в беду беотийцу. — Умоляю, — повторила тень, — меня сейчас нет. Ты не можешь себе даже представить, что это такое. Такого нельзя пожелать даже худшему врагу, если он человек, как я.

— Ну ладно, — бросил норлунг. — Продолжай. Что я могу Для тебя сделать?

— Ты можешь дать мне убежище, — с робкой надеждой сказал Хаген. — Аль-Хазрад гонится за мной, хотя его самого ты и не видишь. Я беззащитен против его магии. Единственное место, где он не может дотянуться до меня, — это тень твоего меча, того с чашей. «Могильщик» боится его.

Арвен хмыкнул.

— Позволь мне остаться под защитой твоего клинка, — продолжал Хаген, — и помоги мне вернуть мое тело. Тогда я поверну войска Беота, выведу их из твоей страны и заключу с тобой союз.

— Что-то больно жирно, — не поверил Арвен. — К тому же я не понимаю, против кого мы можем заключить союз?

— Разве у тебя нет врагов?

— Враги есть у всех, — отрезал норлунг. — Но мои враги — не твои. Что тебе делить с Мелузиной? Или с западными фейрами? Фаррадцы снаряжают флот не против Беота, тем более сейчас, когда Аль-Хазрад твоей рукой подписал договор с султаном.

— О Боже! — простонал Хаген. — О Боже! Сейчас он еще соединится с фейрами и другими лунными племенами, чтобы погубить одних северян руками других, а потом уничтожит и Беот.

Арвена удивили его слова.

— Что ты знаешь?

И тогда Хаген рассказал норлунгу все, что узнал во время ночного путешествия на Гандвикское побережье, и ради чего хотел встретиться с ним у моста через Секвену. Кроме слабой надежды, что Арвен поверит ему и окажет помощь, у короля Беота не было никаких шансов на спасение.

— Чтобы изгнать Аль-Хазрада из моего тела, ты должен коснуться его мечом с чашей, — закончил свой рассказ Хаген. — Теперь выбирай: ты можешь отвернуться от меня и действовать один, а можешь попытаться перешагнуть через свою ненависть.

— Будем считать, что наш союз заключен, — веско произнес Арвен. — Несмотря на всю мою ненависть к Беоту, я ни разу не слышал, чтобы ты нарушал свое слово. — Норлунг протянул в воздух пустую руку. — Коснись моей ладони, — на мгновение ему показалось, что ветерок проскользнул по его пальцам. — Вот мой меч, — сообщил Арвен, указывая на сундук, на котором лежало оружие. — Надеюсь, ножны устроят тебя больше, чем лампа.

Пестрые флажки на пиках рыцарей вздрагивали и раскачивались от мерных ударов лошадиных копыт. Ряд за рядом всадники преодолевали холмы Арнского побережья, заполняя всю долину реки. Беотийцев было много. Арвен понял это сразу, как только окинул взглядом месторасположение противника.

— Он привел сюда всю армию, — подтвердил его мысли едва слышный голос Хагена. — Аль-Хазрад боится, что войска, оставленные им в глубине страны, взбунтуются. Среди солдат давно уже зреет недовольство: они не узнают короля и подозревают колдовство.

— Тем лучше, — кивнул норлунг. — Как бы ни была велика армия, если внутренне ее разъедают сомнения и страхи, она уже не представляет настоящей угрозы.

— Беотийцы — храбрые воины, — уязвлено заметил Хаген, — ив каком бы смятении они ни были, добрая половина твоих арелатских рыцарей останется сегодня на поле боя.

— Вот этого-то я и не хочу допустить, — процедил сквозь зубы король. — Зачем мне крошить твои войска и терять своих лучших воинов, если между нами заключен союз против более страшного врага?

— Нет ничего хуже, чем ослаблять друг друга перед главной битвой, — согласился Хаген. — Но что можно сделать? Я сумею остановить своих, только став самим собой. А ты доберешься до Аль-Хазрада лишь во время боя.

— Выход есть, — бросил Арвен. — Я предложу ему поединок.

— Он может отказаться, — с недоверием прошептал Хаген. — Хотя если «могильщик» все еще продолжает изображать меня, то положение просто не позволит ему так опозориться перед войсками.

Арвен кивнул.

На рассвете следующего дня герольды, проскакав между передними рядами двух армий, провозгласили волю короля Арелата. Он предлагал своему августейшему брату не проливать кровь доблестных воинов с обеих сторон, а сойтись лицом к лицу в честном поединке, чтобы разрешить исход битвы.

Подобный вызов с древнейших времен считался священным, и уклониться от него мог только трус. Аль-Хазрад попробовал было переиграть ситуацию, заявив, что ему, благородному королю Беота, чья кровь чище ледников в горах, не пристало вступать в бой с бывшим наемником. «Могильщик» потребовал избрать двух сильнейших воинов из обеих армий и провести поединок между ними. Красные от стыда за своего короля беотийские военачальники услышали, как с недалекого расстояния Арвен насмешливо крикнул:

— Самый сильный воин в моей армии все равно я! А король, как ты знаешь, Хаген Дагмарсон, если это, конечно, ты, может сойтись в поединке только с равным!

«Даже враги сомневаются, что Хаген — это Хаген! — пронеслось по рядам беотийцев. — Настоящий Хаген никогда бы не отклонил брошенного вызова! Мы видели нашего государя в битвах, он храбр!»

Аль-Хазраду ничего не оставалось делать, как принять вызов. Похолодевшей рукой он тронул поводья лошади и выехал вперед. «Могильщик» не был воином и мог надеяться только на свое колдовство. Но стоило Арвену вытащить вместо обычного меча клинок, на лезвии которого ярко горела золотая чаша, как по телу мага пробежала дрожь. Он сознавал, что король Арелата сейчас недосягаем для его магии. Более того, от меча с чашей исходила такая угроза, что Аль-Хазрад попятился бы, если б не сидел верхом.

Не дожидаясь, пока его противник придет в себя, норлунг поскакал вперед. Жаркое сияние, окружавшее его клинок, заметили оба войска. Люди в суеверном страхе подались назад. Еще секунда, и Аль-Хазрад, пришпорив коня, понесся прочь. Скачка не позволяла жрецу сосредоточиться, принять нужную позу и совершить серьезное магическое усилие, чтобы покинуть тело короля Хагена. Поэтому «могильщик» несся, не разбирая дороги, в надежде достичь ближайшего леса, но его лошадь зацепилась ногой о камень и полетела через голову на землю. В следующую минуту спешился и преследователь. Арвен взмахнул мечом, раздался стук металла о доспехи, а затем страшный вопль сотряс воздух.

Воины обеих армий с ужасом увидели, как над поверженным телом короля Беота поднялся в небо столб черного дыма, в котором ясно угадывалась человеческая фигура. Львиный Зев вскинул меч и изо всей силы рубанул по столбу. Фигура «могильщика» согнулась, словно рассеченная пополам, и со зловещим воем растаяла в воздухе.

Не успел черно-серый дым окончательно развеяться, как от меча норлунга к бездыханному телу Хагена потянулась тонкая золотая струйка. Ничего не понимающие беотийские рыцари увидели, что король Хаген, только что погибший на их глазах, с трудом приподнимает голову, садится и наконец встает, опираясь на руку своего злейшего врага, короля Арелата.

Глава 7

После странной битвы на Арне, в которой не было пролито ни одной капли крови, прошло две с половиной недели. Верный своему слову, король Беота соединился с армией Арвена, двинувшейся через богатые земли Мелузинской республики к морскому побережью, чтобы преградить фаррадским войскам путь на материк.

Норлунг не стал узнавать, как именно Хагену удалось объяснить своим рыцарям все произошедшее и вновь подчинить армию себе. Судя по тому, что беотийцы слушались своего государя, Хаген справился с этой сложной задачей. Норлунг отдал владыке Плаймара должное и в другом вопросе. Сразу после возвращения в свое тело Хаген развил бешеную Деятельность. Арвен никогда не видел, чтобы человек так много писал.

— У тебя над палаткой птичий базар от почтовых голубей, — однажды со смехом сказал он беотийцу.

Хаген промолчал. Когда же через несколько дней птицы в столь же чудовищном количестве стали возвращаться назад, выяснилось, что Хаген связался со всеми известными ему владыками христианского мира, обладавшими хоть какой-то военной силой. Он призывал их явиться на Мелузинское побережье и требовал немедленного объединения для борьбы с «общим страшным врагом» — Фаррадом. Поскольку имя короля Беота — одного из наиболее могущественных монархов — обладало большим весом, мало кто из государей послабее посмел отказаться от его приглашения. А короли покрупнее поспешили примкнуть к альянсу, узнав, что вечные враги — Арелат и Беот — заключили союз против султана. Именно с помощью Хагена Арвену удалось заключить перемирие с Вёльфом. На Мелузинском побережье высаживались войска: кондотьеры из Милагрии, папские отряды из Альбицы и даже вчерашние противники — вёльфюнгские кнехты. На севере под командованием Горма был создан второй круг обороны против ожидавшегося нападения сотен «малых народцев», которые, собравшись вместе, представляли серьезную угрозу. Здесь предстояло сражаться грейландцам, норлунгам, гэльским и фомарионским рыцарям.

Арвен смотрел на разгрузку судов с воинами и думал о том, как тяжело будет управлять всей этой разноязыкой армией, где каждая дружина подчинялась только своим командирам.

— Не беда, — подбодрил его Хаген. — Мелочь станет выполнять приказы до тех пор, пока мы сами не подадим повод к расколу.

— А что ты скажешь о князьях Милагии и маркграфе Вёльфа? — осведомился Арвен. — Я уже сыт по горло их чванством. Ни один военный совет не обходится без склоки.

— То ли будет, когда явится королева Рушалема, — хмыкнул Хаген, — прекрасная Элисавелия. Говорят, она когда-то была в тебя влюблена и даже предлагала разделить с ней сладкое бремя власти?

«Начинается!» — простонал норлунг.

Его опасения оправдались. Как только короли соседних христианских стран собрались в лагере под Мелузиной, за ним, как за наиболее могущественным владыкой, началась свадебная охота. Теперь, когда Арвен вернул себе Арелат и фактически возглавлял союз государей, не было ни одного сюзерена, который не предлагал бы ему свою дочь или сестру. Хуже всего, что в азартные марьяжные игры включился, естественно, с самыми лучшими намерениями, и беотийский владыка, усиленно сватавший Арвену свою родную сестру Бридегунду, девицу видную, достойную, исполненную всяческих добродетелей, но норлунгу совершенно не нужную.

Заявление арелатского короля о том, что он обручен и женится на принцессе Орнейской, лишь слегка притушило активность союзников. Масла в огонь подлила и Элисавелия, чья торжественная высадка под Мелузиной во главе крестоносной армии и в сопровождении целого двора произошла пару дней назад. Эта яркая брюнетка с пышными формами и громким смехом с первой же встречи повела себя так, словно имела на Арвена какие-то права.

В этих условиях приезд Астин, которую норлунг ждал, как подарка с небес, произошел тихо и незаметно. Девушка въехала в лагерь в сопровождении лишь нескольких орнейских рыцарей. Основную часть своего войска она отдала под командование Раймону и надеялась, что в армии жениха будет чувствовать себя как дома. Однако события, помимо воли Ар-вена, развивались иначе.

Утром, прогуливаясь по побережью и с любопытством разглядывая чужие корабли, Астин лицом к лицу столкнулась с королевой Элисавелией, сопровождаемой целой ротой придворных.

— Так это вы, милочка! — вместо приветствия воскликнула королева. — Я давно хотела взглянуть на вас.

Принцесса остановилась и озадаченно посмотрела на разряженную даму, увязавшую в глубоком песке.

— Это вас Арвен прячет ото всех в своей палатке? — продолжала Элисавелия, откровенно разглядывая лицо соперницы.

В ее словах слышался оскорбительный намек, и Астин не могла пропустить его мимо ушей.

— Здравствуйте, дорогая тетушка, — с ледяной улыбкой ответила принцесса. Хозяйка Рушалема была младшей дочерью Бодуэна Крестоносца, деда Астин. Элисавелия казалась лет на семь старше племянницы, но девушка в целях самообороны решила подчеркнуть эту болезненную для всякой дамы разницу. — Я и мой будущий супруг очень рады…

— Будущий супруг? — королева побелела от гнева. — Ах, умоляю, не смешите меня! Сколько женщин на земле называло Арвена: «мой будущий супруг». И что же? Где они, эти хорошенькие шлюшки, которых Арвен цепляет в каждом трактире?

Астин задохнулась от негодования.

— Дитя мое, — покровительственным тоном продолжала Элисавелия, — то, что вы спите с государем Арелата, еще ничего не значит. Наоборот, если б вы сумели устоять против его домогательств, у вас сейчас было бы куда больше шансов.

Астин собиралась повернуться и уйти, но Элисавелия не позволила ей.

— Львиный Зев взял вас как военную добычу, — продолжала она. — Но говорят, он был далеко не первым? Вы бежали из дома с каким-то графом? Вероятно, этот счастливчик и сломал для короля Арелата бастионы вашей невинности?

Звонкая пощечина заставила королеву поперхнуться. Элисавелия не ожидала, что соперница, вместо того, чтобы вступать в словесный поединок, просто отхлещет ее по щекам, как нерадивую служанку.

— У вашего величества, — с расстановкой сказала Астин, — очень грязный язык. Теперь я понимаю, почему государь Арелата отказал вам, несмотря на всю выгодность союза с Рушалемом.

После этих слов принцесса Орнейская повернулась спиной к королеве Святого Города и, не обращая внимания на крики, доносившиеся до нее сзади, пошла прочь.

Однако Астин не успела сделать и двух шагов, когда путь ей преградила высокая загорелая женщина атлетического сложения. Ее мускулистое бронзовое тело было в нескольких местах пересечено широкими кожаными ремнями, удерживавшими медные пластины легких доспехов.

Враждебно глядя в лицо принцессы золотистыми птичьими глазами, женщина постукивала по ладони обнаженным мечом.

— Я Мейв Ястреб, — бросила она с вызовом. — Атаман магриппских пиратов. Арвен принадлежит мне.

«Да ради Бога!» — разозлилась Астин. Но вслух сухо сказала:

— Государь Арелат не может никому принадлежать.

— А вот посмотрим, — фыркнула Мейв, — когда я выпущу твои кишки на песок, неженка.

Этого уже Астин вынести не смогла.

— Ты полагаешь, что только женщины ростом со слона умеют этим пользоваться? — принцесса указала кончиками пальцев на меч. Обожди меня здесь. Я не собираюсь драться, замотанная в шелк, как кокон, — с этими словами девушка отошла за гору ящиков с провизией для армии.

Арвен в сопровождении своих военачальников шел по берегу, осматривая выгруженные припасы, как вдруг его внимание привлек шум, исходивший от толпы невдалеке. Король приблизился. Плотное кольцо галдящих зрителей окружало площадку, в центре которой кружили две женские фигуры, показавшиеся королю удивительно знакомыми. Каково же было его удивление, когда в дерущихся он узнал Астин и Мейв. Норлунг едва не подскочил на месте и стал быстро протискиваться сквозь толпу.

— Прочь! Прочь! Вон, болваны! — сорвался король. Его бросало в дрожь при одной мысли, что весь этот сброд: солдаты и грузчики, пираты и матросы — жадно пожирают глазами его невесту. «Как она могла?» — кровь бросилась королю в лицо. Он никогда не думал, что Астин, его Астин, благородная дама, настоящая государыня, в которой врожденное достоинство уже переходило в величие, а величие оттенялось скромностью, может выкинуть такое.

Девушка стояла напротив соперницы, на ней была простая белая рубашка выше колен и широкий кожаный пояс. Больше ничего. Зрелище могло бы показаться прекрасным любому — только не Арвену. Ему и в голову не приходило, что эти стройные ноги увидит кто-нибудь, кроме него.

В первый момент король даже не заметил, что Астин держит в руках большой орнейский кинжал с широким лезвием, по длине и тяжести вполне сравнимый с коротким мечом Ястреб. Только когда Мейв сделала рывок вперед и занесла оружие, а принцесса проворно отклонилась и с неожиданной силой отбила удар, норлунг застыл на месте от удивления. Ноги его словно приросли к земле. Он прекрасно знал, чего стоит Ястреб в схватке. Заранее можно было не сомневаться, что Астин покойница. Норлунг двинул локтями, чтобы пробиться вперед и прекратить поединок, но чья-то рука легла ему сзади на плечо.

— Подожди, — раздался над ухом голос Раймона. — Тебе не мешает со стороны посмотреть, на что способна Астин. Ты всегда успеешь прервать бой, если дело примет опасный оборот.

В это время соперницы продолжали кружить по площадке под азартные крики публики.

— Вырежи ей печень, Мейв! — орали пираты. — Покажи, что магриппская женщина берет того, кто ей нравится, ни у кого не спрашивая!

Арвена передернуло. Так вот в чем дело. Он не сомневался, что Ястреб сама спровоцировала Астин какой-нибудь дерзкой выходкой. Но ему и в голову прийти не могло, что принцесса Орнейская окажется столь чувствительна в вопросах его чести, что позабудет о своей собственной!

Как ни странно, у Астин тоже нашлись сочувствующие, в основном солдаты арелатской армии, без дела шатавшиеся по берегу. Им до чрезвычайности понравилось, что недоступная и гордая невеста их государя оказалась «бабой, что надо» и «не позволяет всякой там пиратской шлюхе распускать свои ядовитые слюни на счет самого короля!» Они подбадривали принцессу громкими грубыми криками.

— Выбей зубы этой сучке! — орали арелатцы. — Пусть пираты ищут ей золотую челюсть кемийских мумий! Оторви ей…

Арвен подумал, что принцесса Орнейская за всю свою жизнь не слышала столько брани, как сегодня. Даже когда они вместе тащились по лесам и болотам, убегая от беотийцев, норлунг чертыхался куда сдержаннее.

Между тем соперницы обменялись градом первых ударов и оценили друг друга.

— Не плохо для арелатской плаксы, всю жизнь торчавшей дома за пяльцами, — хмыкнула Мейв, пытаясь вытянутой ногой подсечь Астин под колено.

— А ты меня разочаровываешь, — выдавила принцесса, пошатнувшись, но устояв. — Похоже, твои пираты растрясают жиры только мелузинским купцам? Раз ты не можешь справиться с обыкновенной арелатской плаксой!

— Не зли меня, ^— захрипела Ястреб, попытавшись нанести девушке удар в живот.

Арвен снова рванулся вперед, но принцесса ускользнула и, оказавшись за спиной противницы, резко ударила ее рукояткой кинжала по шейным позвонкам.

— Моя школа! — восхищенно протянул Раймон. — Кто бы мог подумать, что ей это пригодится! Я учил ее еще маленькой деревянным мечом, когда Астин плакала, что не родилась мальчишкой.

Ястреб на мгновение оцепенела от боли. Этого хватило, чтобы Астин сбила ее с ног и оказалась на ней верхом, приставив кинжал к горлу.

— Достаточно? — спросила она, с торжеством глядя в ненавидящие глаза соперницы.

— Сегодня же магриппские пираты покинут этот берег, — зло выдавила Мейв, пытаясь подняться на локтях.

Но Астин надавила кинжалом ей на горло так, что по лезвию потекла тонкая струйка крови от рассеченной кожи.

— Я отпущу тебя, если ты поклянешься, что твой флот останется и будет подчиняться королю, — потребовала принцесса — В противном случае пираты уйдут, но без тебя.

Ястреб с трудом перевела дыхание и кивнула.

— Не слышу, — резко повторила Астин. — Громче, чтобы знали все.

— Клянусь! — заорала Мейв. — Клянусь! Будь я проклята! Астин встала с земли и отряхнула колени. Только теперь она заметила, что Арвен и Раймон наблюдали за схваткой. Ее щеки стали пунцовыми, принцесса опустила голову и сделала вид, что оправляет ремни на сандалиях.

— Не знал, что ты умеешь владеть мечом, — холодно сказал норлунг, накидывая ей на плечи свой плащ.

— Когда ты был рядом, у меня не возникало необходимости это показывать, — ответила Астин с неожиданной дерзостью и, вскинув голову, пошла прочь. Ее сопровождал одобрительный гул голосов.

— Молчать! — заорал Арвен. — Все по местам, бездельники! Если я еще…

Ему не пришлось ни повторять, ни даже договаривать до конца. В мгновение ока берег опустел. Короля боялись. Норлунг остался злой и раздраженный. Последние слова Астин походили на комплимент: в его присутствии она может ничего не бояться. Но они же таили в себе скрытый упрек. «Когда ты был рядом…» — сказала девушка. Значит, принцесса считает, что сейчас его рядом нет.

На следующий день собравшийся впервые за последние месяцы Государственный Совет Арелата еще больше сгустил тучи над личной жизнью короля. В широком шатре Арвена, убранном дорогими тканями цветов Лотеанского королевского дома: белым, багряным и золотым, — заседали люди, которых Арвен не видел со времени внезапного нападения беотийцев. Из столицы приехал даже толстяк Магнус, ни в чем не изменивший себе и весь трудный путь до побережья проделавший на белом осле с удобным седлом, обитым алым бархатом.

Рассмотрев положение дел и уступив королю во всех выдвинутых им на обсуждение вопросах, Совет под самый коней заседания затронул больную тему о предстоящем браке Арвена с принцессой Орнейской.

— Государь, — без опаски заявил канцлер, — в вашем окружении не было человека, который бы столь последовательно отстаивал кандидатуру принцессы Астин в качестве будущей королевы, как я…

Раймон мрачно хмыкнул.

Магнус на минуту запнулся, но продолжал:

— Однако сейчас, ваше величество, сложились обстоятельства, при которых вы можете себе позволить заключить куда более выгодный для Арелата брачный альянс. Королева Рушалема Элисавелия и сестра беотийского короля — самых привлекательных с политической точки зрения варианта, которые следует обсудить.

У Арвена отвисла челюсть. В его собственном Совете на него пытаются оказать давление!

— Что может быть выгоднее для Арелата, чем его воссоединение с Орнеем? — подал с места голос Раймон. — Двести лет жители обеих сторон сожалеют о расторжении былого единства.

Магнус пожевал губами.

— С формальной точки зрения, — начал он, — если не брать в расчет моральную сторону дела… А в политике, как вы знаете, эта сторона далеко не всегда учитывается… Ведь принцесса Орнейская уже принесла вассальную присягу нашему государю, и Орней вернулся в состав арелатской короны. Так что сейчас не имеет значения, последует ли за этим брак или нет.

— То есть как это не имеет значения? — взвился герцог Акситании. — Вы понимаете, что не только принцесса, но и благородное орнейское рыцарство будет возмущено подобным обманом?

— Вы же только что сами уверяли нас в вековом желании орнейцев вернуться в состав Арелата, — вежливым тоном парировал канцлер. — Если они действительно этого хотели, то проглотят любой шаг государя в отношении их принцессы, тем более теперь, когда над всеми нависла общая угроза Фаррада, и маленькое княжество просто не может выстоять без поддержки большой соседней страны. Орнейцы смолчат, уверяю вас, ваше величество. — Магнус обернулся к Арвену, тот стоял мрачнее тучи.

— Но принцесса Орнейская и король уже… — Раймон попытался снова вмешаться, но понял, что говорить такое в присутствии целого Совета идиотов не стоит, поэтому он закончил: — … уже обручены.

— Любое обручение можно разорвать, — гнул свое Магнус. — Да простит мне сиятельный герцог, я понимаю, что принцесса Орнейская спасла ему жизнь, но интересы Арелата превыше…

— Она и мне спасла жизнь, — веско оборвал канцлера Арвен, — раз пять или шесть, точно не помню, — он тяжело встал. — Я не собираюсь обсуждать этот вопрос в Государственном Совете. Мой брак с принцессой дело решенное. А ты, Магнус, все время мятежа благополучно просидевший под арестом у себя дома и не сумевший оказать никакой помощи своему королю, лучше помолчи.

После того как государственные мужи, кряхтя и кланяясь, покинули палатку, Арвен решил наконец навестить Астин. С самого ее приезда они почти не виделись. Сначала он был страшно занят, а вчера рассердился на нее за выходку с Мейв. Путь до фиолетового с серебряными кистями шатра принцессы был недолог. Вечерело, в этот час девушка должна была бы уже укладываться спать, но Арвену не понравилась какая-то не жилая тишина возле ее палатки. Ему навстречу не вышел никто из орнейских слуг. Отогнув рукой полог, норлунг шагнул внутрь и застыл на пороге. Шатер был пуст. Ни людей, ни вещей.

— Она уехала, — раздался у него за спиной голос Раймона. — Извини, Арвен, но стаи твоих баб способны кому хочешь испортить настроение.

— Как уехала? — выдавил из себя норлунг, все еще не веря своим глазам. — Кто ей позволил? Почему ее не остановили? — он резко развернулся к герцогу Акситании. — Ты все знал? Ты всегда все знаешь! Особенно если это касается Астин!

Видимо, на лице короля читалась скорее растерянность, чем гнев, потому что Раймон заржал и хлопнул норлунга по плечу.

— У тебя идиотский вид, Арвен, — сказал он. — И ты задаешь слишком много вопросов. Кто? Куда? Зачем? Отвечать буду с конца, так удобнее, — герцог выдержал паузу. — Да, я знал. Позволения Астин ни у кого никогда не спрашивала и спрашивать не будет, можешь быть уверен. Не остановили ее потому, что никто бы не осмелился остановить невесту арелатского короля, путешествующую с собственной свитой. Догонять ее вообще никому бы не пришло в голову.

Издевательский голос Раймона пресекся, потому что Львиный Зев, не склонный сейчас к шуткам, схватил друга за горло.

— Почему ты не остановил ее? Куда она поехала? Надолго?

— Опять с конца, — Раймон с трудом освободился от мертвой хватки короля. — Поехала в Орней. Навсегда, — на лице у герцога застыло скептическое выражение. — А не остановил я ее потому, что девочке надо подумать. Ей больно, она ни в чем не уверена, и в первую очередь в тебе. Астин впервые столкнулась с толпой твоих бывших любовниц. Это надо пережить.

— Да какой там впервые? — заорал норлунг, чуть не отшвырнув Раймона на противоположный конец шатра. — Когда я привез ее в Лотеану, Зейнаб едва не сбила ее с ног — и ничего!

— Тогда ей было все равно, — мягко возразил ему герцог. — Она еще не любила тебя.

— А теперь она любит и уезжает? — взвыл король. — Где логика?

— Любит и именно поэтому уезжает, — кивнул Раймон. — Астин — женщина, она мыслит иначе…

— Я этого не понимаю, — мотнул головой король. — Я догоню ее, и мы поговорим, — он довольно грубо отодвинул Раймона в сторону и вышел из палатки.

Герцог попытался остановить его.

— Сейчас это ничего не даст, только причинит боль вам обоим.

Но норлунг его не слушал. Привыкнув все решать быстро, он не мог заставить себя ждать, когда его душа разрывалась на куски, словно там ворочался большой когтистый зверь. Король отвязал первого попавшегося коня и пустил его галопом через весь лагерь. Многие удивленно оборачивались вслед сломя голову несущемуся государю, но сейчас его это не беспокоило.

Дорога в Орней была одна. До Мелузины и дальше через невысокие, засаженные садами, горы Арнской возвышенности. Маленький отряд Астин не успел отъехать далеко. Никто из спутников принцессы не догадывался, что она покинула лагерь без разрешения короля. Поэтому, когда Арвен на взмыленной лошади показался из-за поворота дороги, орнейские рыцари удивленно переглянулись.

Принцесса сделала им предупреждающий знак.

— Оставайтесь на месте и не приближайтесь к нам, пока я не позову.

Она слегка сжала коленями бока лошади и медленно поехала вперед. На душе у принцессы было нехорошо. Девушка не понимала, почему испытывает такой щемящий страх от одной мысли о том, как сейчас посмотрит в лицо Арвену. В то же время при виде мощной фигуры всадника, мчавшегося во весь опор по пыльной дороге, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости. Больше всего ей хотелось сейчас понестись ему навстречу таким же бешеным галопом и с криком повиснуть на шее. Но после разговора с Раймоном Астин понимала, что должна сдержать себя во что бы то ни стало. Кроме любви, у нее есть долг перед королем Арелата, и этот долг Астин собиралась исполнить даже вопреки своему чувству.

— Какого черта?! — норлунг остановил коня с такой силой, что животное присело на задние ноги, а брызнувшая из-под его копыт сухая земля обдала принцессу. — Я спрашиваю, какого черта?!

— Сир, — голос Астин был ласков и спокоен, как море в тихий день, но вместе с тем в нем чувствовалось отчуждение. — Сир, я понимаю ваше волнение. Но если вы рассмотрите сложившееся положение… — Она говорила что-то о государственной выгоде Арелата, о союзе с Беотом или Рушалемом, но король не слышал ее. Он все острее ощущал, как между ним и Астин, еще вчера такой родной и надежной, вновь вырастает стена.

— Выгода вашего собственного королевства требует, чтобы я сейчас покинула лагерь и вы могли чувствовать себя совершенно свободно в отношении королевы Элисавелии и принцессы Бридегунды.

— Нет! — не выдержал Арвен. — А обо мне ты подумала? Слишком умная! — он не желал больше сдерживаться. — Все рассчитала! А для меня в твоем плане места нет?

— Государь, я только и говорю о вас, — мягко возразила Астин. — Не для вас, а для меня сейчас нет места в арелатской политике. И это, — помедлила, — отвечает моим собственным желаниям. Я никогда не хотела становиться королевой.

— Но я люблю тебя! — взвыл норлунг.

— А я? — ее слова были сказаны тихо и доброжелательно, но лучше бы Астин закричала или ударила его.

Норлунг смотрел не отрываясь на ее тонкие дрожащие пальцы, которые невпопад со спокойной речью нервно теребили узду. Сейчас король был слишком взвинчен и потрясен, чтобы предать значение такой мелочи, но она, как заноза, застряла у него в памяти.

— Но мы же… — норлунг не договорил, он вообще не знал, как говорить о таких вещах. — Зачем же ты тогда?

У него был такой жалкий, растерянный вид, что Астин с трудом подавила желание немедленно броситься ему на шею. «Нет, — сказала она себе, — я все делаю правильно, „могильщики“ должны думать, что меня больше нет рядом с ним. Тогда они позовут его в Хоровод Великанов, не опасаясь заклятия „поющего камня“.

— Я сделала это для тебя, — вслух сказала принцесса, чувствуя, как с каждым словом ей самой становится все больнее. — Ты король, тебе нужно было почувствовать себя увереннее, одержать после поражений первую победу, пусть и над женщиной…

Арвену захотелось поднять с дороги горсть песка и со всей силы залепить в это ясное, с сочувствием улыбающееся ему лицо.

— Теперь ты силен, как и прежде. И я рада, что сложились обстоятельства, при которых я могу уехать, не нанося тебе оскорбления.

— Оскорбления? — на лице короля мелькнуло странное, отсутствующее выражение. Его губы искривила холодная усмешка.

Астин вдруг испугалась, поняв, что в глазах норлунга больше не осталось ни гнева, ни боли, ни растерянности.

— Прощай, — он угрюмо сплюнул на дорогу и дал лошади шпоры.

Глядя ему вслед, принцесса Орнейская вовсе не была уверена, что поступила правильно. Она вдруг испугалась, что сейчас сама своими руками уничтожила его любовь. «Сколько можно жертвовать ради предсказаний? Почему я с самого первого дня нашей встречи должна была выполнять великий ритуал посвящения вместо того, чтобы просто чувствовать и жить, как остальные люди?» По щекам девушки катились крупные слезы. Ее лошадь медленно переступала в жаркой дорожной пыли, а принцесса была не в силах даже поторопить ее. «Если сейчас я не доведу дело до конца, — думала она, — круг времени не будет замкнут, предначертанное не исполнится, и мы не сможем быть вместе».

Глава 8

Сильный западный ветер приносит бурю. Буря продолжалась третью неделю и грозила перерасти в затяжные зимние шторма, надолго прерывавшие плавание по Срединному морю. «Ах, если б раньше!» — думал король. Если б эти проклятые ураганы начались чуть раньше, мощная фаррадская армия не успела бы высадиться на побережье. Но теперь незачем было посыпать голову пеплом. Все равно ничего нельзя изменить.

Арвен не любил рассуждать, что случилось бы, если бы… Он принимал ситуацию такой, какой она сложилась. Однако сейчас изменить хотелось многое! Норлунг с раздражением покусывал верхнюю губу. С самого отъезда Астин дела пошли вкривь и вкось, словно счастье покинуло короля вместе с любимой женщиной. Через пару дней после этого, когда Арвен еще рвал и метал из-за случившегося, пришли известия от лазутчиков из Фаррада, которые сообщали норлунгу, что султанский флот из ста двадцати галер и более двухсот более мелких судов вышел из порта Саис, и взял курс на Мелузину.

Никогда еще Срединное море не видело столько кораблей сразу. Чайки не могли пролететь над водой, чтобы не задеть крылом за парус. Косяки рыб уходили на глубину, испуганные плеском весел. Одних только рабов, прикованных к скамьям на галерах, лазутчики насчитали около двух тысяч. Сколько было самого войска, они сказать не могли. Смуглые молчаливые лучники из верховьев Кема, чернокожие гиганты-копейщики с плоскогорий Гайоны, конница на белых верблюдах, боевые слоны…

Арвена интересовал только один вопрос: как все это не тонет? Достаточно было небольшого шторма, чтобы тяжело груженные суда пошли ко дну. Однако море оставалось спокойным, а попутный ветер гнал армаду с невероятной скоростью. По требованию Львиного Зева магриппские пираты вышли в прибрежные воды. Они должны были совершать молниеносные нападения на фаррадскую армаду, а потом быстро скрываться среди скал и островов. Но обиженная Мейв Ястреб решила показать королю Арелата, чего она действительно стоит. Ее дерзкий план состоял в том, чтоб заманить тяжелые султанские корабли на мелководье и нанести им сокрушительный удар. Пираты были уверены, что могут утопить флот, не дав ему подойти к берегу.

Однако этому не суждено было сбыться. Налетевший невесть откуда шквал разметал пиратские корабли, изрядно потрепав снаряжение. Оставшись без руля и без ветрил, они стали легкой добычей фаррадских судов, которые сначала обстреляли их горящими стрелами, а потом взяли на абордаж. Мейв погибла одной из последних. Стоя на покосившейся палубе тонущего корабля, среди горы трупов, она размахивала кинжалом. Никто из фаррадцев не решался приблизиться к дьяволице с глазами ястреба. Ее убила горящая мачта, рухнувшая сзади.

Арвен, всегда отдававший должное чужой храбрости, на этот раз испытал скорее досаду, чем сожаление. Глупая выходка Мейв не только стоила жизни ей и ее пиратам, она лишила союз христианских государей морских сил. Теперь фаррадцы могли действовать на воде совершенно свободно и, что еще хуже, — высадится, где пожелают, намного опережая в скорости передвижения сухопутные войска своих противников.

Так и произошло. Вместо того чтобы искать встречи с армией врагов у Мелузины, султанские войска атаковали беззащитное побережье Альбицы, взяли Милагрию и боевым маршем двинулись к Вёльфу. Мелкие князья и кондотьеры, чьи земли остались незащищенными, спешно повернули домой. Удержать их не было никакой возможности. Армия таяла на глазах, и тогда коварные дети Магомета нанесли удар по силам союзников.

Арвен, видевший в своей жизни много битв, с содроганием вспоминал об этой. Арелатцы и беотийцы, впервые за всю свою многовековую историю сражаясь рядом, одержали победу. Но их короли отчетливо сознавали, что силы султанской армии надежно подкреплены магией черной земли. Пораженные стрелами воины врага снова и снова поднимались на ноги и продолжали рубить. Колесницы мчались по полю, даже потеряв колеса, а боевые верблюды скакали без голов.

Казалось, и мертвые фаррадцы способны убивать. Суеверные жители Вёльфа дрогнули и побежали, оставив на западном фланге мощную брешь. Вот тогда Арвен впервые оценил, что такое беотийская рыцарская конница. Тяжеловооруженные воины спешились и встали каменной стеной, защищая узкий проход между Арном и грядой безымянных меловых холмов. Они погибли почти все, перегородив дорогу горами смуглых фаррадских тел, которые шевелились, подергивались и тянулись к оружию.

Поздним вечером король Арелата почтил память павших у берега Арна беотийцев, сам поднеся факел к их погребальному костру. Хаген был мрачен. Львиный Зев молчал. Оба понимали, что произошедшее сегодня трудно назвать победой. Просто в один прекрасный момент, когда на поле боя уже не осталось фаррадцев, живых в человеческом смысле слова, чья-то невидимая рука перестала двигать ими, и враги вмиг попадали на землю.

Битва у Арна — самая кровавая в истории христианских государств — не принесла конца столкновению с Фаррадом. Султанские корабли отплыли от берега. Однако все оставшиеся в живых понимали, что враг скоро вернется. Только залижет раны. А с помощью чудовищной магии, которая покровительствует фаррадцам, сделать это будет не трудно. Люди боялись.

Арвен уже готов был броситься в погоню за уходящим противником хоть на аргоских торговых кораблях, но неожиданно начавшиеся шторма отрезали отступавшую армию от преследователей. Это ли было не колдовство?

Пламя дважды качнулось в лампе. Арвен вскинул голову и обернулся. Полог у входа был отдернут. На пороге в слабом свете ночного неба темнел женский силуэт. В первый момент король не поверил своим глазам.

— Зейнаб? — он подумал, что ошибся. — Как? Как ты посмела … прийти сюда?

Сухая изящная фигура рухнула на пол как подкошенная. Норлунг услышал звон ударившихся друг о друга браслетов и почувствовал до тошноты знакомый запах лимонного амбра.

— Государь, — тихо застонала женщина. — Государь…

— Что тебе надо? — резко спросил Арвен. — Как ты сюда добралась?

— Беотийцы привезли меня, — шепотом проговорила она. Голос изменил Зейнаб. Женщина как зачарованная смотрела на короля.

Арвен действительно изменился, это было видно даже сейчас, в темноте шатра. Во всем его облике появилось что-то завершенное, окончательное. Чужое. В его усталых, но точных движениях, не допускающих ничего лишнего. В горьком понимании, с которым король разглядывал ее. Ни тени гнева или ненависти. Только удивление. «Одна жена уехала, другая явилась, — думал он. — О Боже! Как я устал».

— Что тебе надо, Зейнаб?

Вместо ответа женщина протянула ему свернутую в трубку воловью кожу. Норлунг грубо вырвал у нее послание и с силой тряхнул, разворачивая у огня. К удивлению своей бывшей наложницы, он медленно, не без труда, но все же прополз глазами нарисованные на пергамене буквы. Потом оперся руками о стол, навалившись на него всей громадой своего тела.

— Значит, Аль-Хазрад все-таки достал меня. Даже мертвый!

— Государь! — взмолилась фаррадка. — Господин мой… — Она осеклась, понимая, что подобное обращение к человеку, которого она предала, неуместно и даже оскорбительно для него. — Жизнью нашего сына, жизнью Брана, заклинаю тебя, спаси мальчика! Только ты можешь это сделать!

— Где этот Хоровод Великанов? — сухо спросил Арвен.

— Я не знаю, — процедила Зейнаб. — Где-то на северо-западе, за пустошами, на Гэльском побережье…

В этот вечер королю было больше не до нее. Арвен не приказал взять бывшую наложницу под стражу, но не отдал также и распоряжения относительно того, где она могла бы остановиться в его лагере. Просто вышел из палатки, оставив фаррадку в полном одиночестве. Куда хочет, туда пусть и идет. Ему нет до нее никакого дела. Все, что он должен знать, она уже сообщила.

Потрясенная таким поведением, Зейнаб несколько минут сидела на полу в темноте, ожидая, не скажет ли Арвен еще хоть что-нибудь. Но король больше не появился. Пробираясь в лагерь на Мелузинском побережье, королева-самозванка рисовала себе в воображении самые чудовищные картины мести норлунга. Она хорошо знала своего мужа и сейчас была удивлена. Ее никто не держал, она могла встать и идти куда угодно. Но именно в этом равнодушии таилось главное оскорбление: он не пожелает даже убить ее!

Зейнаб тяжело поднялась с пола. Фаррадка вдруг ощутила, как она стара, устала и разбита. Клокотавшая в ее душе ненависть выплеснулась наружу: Зейнаб сделала, что хотела, загнала короля туда, откуда норлунг уже не выберется. Она была уверена: граф Герберт Лисский спасет Брана, если это вообще возможно. Что же касается короля, то он должен наконец заплатить по счетам.

Теперь ее интересовала Астин. Острая ненависть к орнейской шлюхе мучила Зейнаб уже около года, но сейчас чувство стало прямо-таки иссушающим. Кутаясь в черный шерстяной плащ, фаррадка двинулась по лагерю в поисках палатки Астин. Она точно не знала, что будет делать, но раз и навсегда решила, что больше не позволит этой самонадеянной дряни ускользнуть.

Нынешний лагерь Арвена был не в пример всем прочим плохо обустроен и охраняем. Это Зейнаб заметила еще по дороге сюда. Сказывался пестрый состав армии, которая то пополнялась новыми отрядами, то теряла их. Все это не способствовало жесткой дисциплине.

Зейнаб шла без охраны. Навстречу ей то и дело попадались разрозненные группки вооруженных людей. Как ни странно, к фаррадке ни разу никто не пристал с обычными в подобных случаях развязными предложениями. Это даже обидело бывшую наложницу. «Неужели я сейчас так жалка, что эти мужланы пренебрегают мной?» — с ожесточением думала

Зейнаб. Она проходила мимо костров, у которых воины спали вповалку, вели разговоры, пили, тискали приблудных девок. Никто не подставил ей подножку, не дернул за руку, не усадил к себе на колени. Ее, кажется, принимали за нищую, так грязна и оборвана была женщина, именовавшая себя когда-то хозяйкой Лотеаны.

Неожиданно фаррадка осознала, что северо-арелатский говор вокруг нее сменился на быстрый южный диалект. «Не мелузинский, точно не мелузинский, — подумала Зейнаб, — но и не акситанский». Она точно помнила, как говорил Раймон, растягивая звуки в конце слова. Неожиданно женщина догадалась: «Орней. Неужели Орней?» Она задрала голову и с интересом принялась разглядывать тонкие палатки, поставленные аккуратными рядами. «Чистоплюи, — скривилась Зейнаб. — Сразу видно, что вы всерьез никогда ни с кем не воевали». Однако открытие обрадовало ее. Оказывается, ноги сами принесли королеву-самозванку туда, где должна была находиться и Астин.

Шатер принцессы Орнейской из фиолетовой с серебром парчи был хорошо виден на фоне остальных, более скромных палаток. Зейнаб удивилась, не найдя стражи у входа. Но еще больше ее поразили пустота и беспорядок внутри временного жилища Астин. Похоже, его покинули в спешке, не успев даже забрать все необходимые вещи. Дорогие ткани были сдернуты, но резные табуретки и легкие складные столы остались на месте.

«Неужели он ее выгнал? — Зейнаб захотелось смеяться. — Клянусь Богом! Арвен, рядом с тобой не задерживается ни одна женщина!» Фаррадка опустилась на стул и нервно расхохоталась. Ее били озноб и смех одновременно. В этот момент она почти жалела норлунга.

Придя в себя, Зейнаб почувствовала, как устала за сегодняшний день. Она, сделала все, что смогла, а Астин — Бог с ней — раз сам Львиный Зев прогнал эту глупую гордячку! Теперь по крайней мере ему никто не в силах помочь там, куда его направила бывшая наложница. Так сказал Аль-Хазрад.

«Если принцессы Орнейской не будет рядом, норлунг окажется слеп, и его свободно можно вести, как быка, на бойню», — вспомнила женщина слова мага. «Судьба сама позаботилась о выполнении второй половины нашего плана. Норлунгу надоела очередная баба, так с ним бывало всегда. И я умываю руки».

Зейнаб сползла со стула на циновки, не самое удобное место для сна, но все же крыша над головой есть. В течение последних двух недель, добираясь сюда из Лотеаны в беотийском обозе, она не пользовалась такой роскошью. Снаружи пошел дождь, капли стучали по крыше шатра, убаюкивая королеву-самозванку. Наконец тревожный сон вырвал ее из цепких лап реальности.

Фаррадка не знала, что с другой стороны лагеря к расположению орнейских войск пробирается исхудавший, как тень, оборванный человек. Он прихрамывал на левую ногу и прижимал руками к груди продолговатый моток грязных тряпок. Со стороны никто бы не догадался, что внутри них завернуто оружие — выщербленный старый меч, подобранный бродягой на поле недавней битвы с фаррадцами. На бледном осунувшемся лице незнакомца лихорадочным огнем горели запавшие глаза. Во всех его движениях было что-то диковатое.

Стража порывалась окликнуть очередного нищего, явившегося в лагерь попрошайничать у костров, но потом махнула рукой. Одним дармоедом больше, одним меньше — какая разница?

Никто не узнал бы сейчас в этом насквозь провшивленном бродяге одного из самых благородных рыцарей арелатского двора — графа Палантида де Фуа. После того как Аль-Хазрад побывал в его голове, воин плохо соображал, что происходит вокруг, и был одержим только одной мыслью: убить женщину, желавшую смерти его другу — королю Арвену. С каждым днем состояние Палантида становилось все хуже и хуже. Покидая Озарик в лесу, он еще мог рассуждать и мыслить. Но сейчас душевная болезнь усилилась настолько, что граф с трудом заставлял себя реагировать на картины внешнего мира.

Он скользил между палаток, пригибаясь и даже втягивая шею от криков солдату костров. Палантиду казалось, что с него содрали кожу и каждый звук: резкий скрип тележного колеса или стук падающих дров — причиняет физическую боль. Он больше не хотел знать, что принцесса Орнейская — его сестра. Для него существовало только одно желание — уничтожить это мерзкое отродье. Иначе ад, в который превратилась его жизнь, не кончится никогда.

Палантида остановил флаг с орнейским гербом: крылатый волк на голубом фоне. Рыцарь встал на цыпочки и едва слышно застонал. Здесь. Ему необходимо найти шатер принцессы. Пробраться туда, застать ее спящей, а потом просто опустить меч.

Плотная парча в задней стенке палатки затрещала, разрезаемая острием клинка. Затем в образовавшуюся дыру проник человек. Он огляделся по сторонам, с трудом привыкая к внутренней темноте шатра. На первый взгляд здесь было пустовато, но не это озадачило незваного гостя. Женщина, за которой он пришел, почему-то спала на полу. Темный силуэт жертвы маячил в двух шагах от него. Палантид осторожно вскинул меч и привычно ослабил руку. Клинок полетел вниз…

— Не стоит так горячиться.

Скрежещущий звук удара о металл остановил Палантида. Его меч опустился на чей-то вовремя подставленный клинок. Жертва в испуге вскочила. Даже во мраке, царившем под сводами шатра, рыцарь понял, что перед ним не Астин. Он беспомощно обернулся, чтобы узнать, кто ему помешал, но получил сильный удар в спину и упал навзничь. Били умело, в позвонок посередине спины, и Палантид на несколько минут лишился возможности двигаться. Он только задрал голову, пытаясь разглядеть своего противника. Над ним склонялся Арвен.

— Полежи пока так, — сказал король. — А то мне не удастся привести тебя в чувство, если ты будешь бегать и махать мечом. — Затем Львиный Зев обернулся к Зейнаб. — Глупая тварь, ты думала, что Хаген ничего не сказал мне о твоем договоре с Хазрадом? Или что я оставлю тебя в своем лагере без присмотра?

Фаррадка, мгновенно встряхнувшаяся ото сна, съежилась в дальнем углу.

— Хаген? Он здесь? Норлунг поднялся.

— Здесь и снова в своем теле. Я знал, зачем ты пришла. Хотя нашему мальчику от этого не легче.

— Ты лгал… ты лгал… — простонала Зейнаб, осознав наконец, что все ее усилия были напрасны. — Будь ты проклят!

Она рванулась вперед, сжимая кулаки. Никакого вреда Арвену наложница причинить не могла. Но в это время Палантид, испугавшись за короля, изо всей силы дернул ее за ногу. Женщина рухнула на пол и так осталась лежать без движения. Двое воинов с опаской склонились над ней. Львиный Зев осторожно перевернул тело своей бывшей любовницы лицом вверх. Фаррадка была мертва. Ее широко распахнутые глаза застыли, как две темные лужи на бледном лице, рот скривился от ярости, на губах поблескивала слюна.

— Что с ней? — выдавил из себя Палантид. — Я хотел только удержать ее.

Никаких видимых повреждений на теле Зейнаб не было. Норлунг приложил ухо к ее груди, затем выпрямился и покачал головой.

— Она умерла, — тихо сказал он. — От ненависти. Так бывает. У нее просто не выдержало сердце. Ты тут ни при чем, — король помолчал. — Так будет лучше для нас обоих. — Арвен закрыл наложнице глаза.

Палантид сидел на полу, глубоко потрясенный всем происшедшим. Сознание медленно возвращалось к нему. Адская боль отпустила его голову. Он убил женщину, желавшую смерти короля. Но это была не Астин. Не Астин? Слава Богу! Не Астин!

— Пойдем, мальчик, — Арвен обнял друга за плечо. — Я провожу тебя к Раймону. Никто, кроме него, не сможет сейчас тебе помочь.

Они встали, и граф, с трудом переставляя ноги, поплелся за королем.

Глава 9

Граф Герберт Лисский ехал сквозь каменистые гряды Гэльского побережья. За широкой полосой пролива темной громадой вставал Фомарион. Оба берега походили друг на друга как близнецы: те же изъеденные ветром фьорды, да темные сосны за холодными серыми дюнами. Гэльские рыбаки называли соседние земли «фо-мари-он», что значит «за морем». Но иногда казалось, будто мимо побережья катит волны не море, а огромная река с неимоверно размытым руслом.

Конь Герберта поминутно всхрапывал и недовольно дергал головой. Животному было холодно, что же говорить о человеке? Рыцарь подул на руки и растер покрасневшие пальцы. Когда-то именно в этих местах он встретил Арвена. Наемник в старых, но хорошо пригнанных доспехах сразу обратил на себя внимание начальника столичного гарнизона. Мощная фигура, размеренный шаг, спокойный уверенный взгляд из-под прямых бровей.

— Эй, парень, куда идешь? — окликнул рыцарь незнакомца, оценивающе рассматривая его мускулы на обнаженных руках.

— Мое дело, — мрачно огрызнулся Арвен. — Я тебе что, дорогу перегородил?

— Нет, — хмыкнул Герберт, — просто хотел спросить, тебе не холодно?

Действительно, норлунг был одет не по погоде. Холщовая рубашка и кожаные штаны. Все.

Командир лотеанских гвардейцев сам был родом из здешних мест, его поместье располагалось на свободной от скал земле в низине. Именно туда он и направлялся, получив краткий отпуск, чтобы вступить в права владения после смерти отца.

— Так тебе не холодно? — насмешливо повторил рыцарь, уставившись на норлунга, как смотрят на белого медведя в бродячем цирке.

— Нет, — бросил бродяга, кладя руку на меч. — А тебе не страшно? — Страшно? — не понял Герберт. — Почему мне должно быть страшно?

Губы норлунга скривились.

— Ты едешь один.

— Уж не тебя ли мне бояться? — сдержанно рассмеялся Герберт, тоже кладя руку на меч.

— Хотя бы, — путник сплюнул на землю. — Ты, я вижу, не беден. А мне нужны деньги.

— Попробуй взять, — рыцарь перекинул ногу через седло и легко соскользнул с лошади. — Я уравнял шансы. Наступай.

Арвен оценил его поступок. Этот облаченный в прекрасные доспехи статный воин мог бы свободно ускользнуть, сбив нападавшего лошадью. Но он поступил иначе, значит, был уверен в себе.

После первых же ударов Герберт осознал, что имеет дело с сильным противником. Если б не прямая угроза его жизни, командир гвардейцев даже наслаждался бы боем. Что касается норлунга, то он был сосредоточен и сдержан в движениях, проверяя возможности противника. Оба хорошо владели оружием, и даже через полчаса боя судьба не склонилась на сторону ни одного из них. Воины кружили по небольшой каменистой площадке среди серых валунов. В Лотеане Герберт любил упражняться с новобранцами из отдаленных мест, потому что каждый из них приносил с собой неизвестные приемы боя. Сейчас граф даже на минуту забыл, что машет мечом не во дворе казармы, и машинально поправил норлунга, когда тот сделал слишком низкий выпад.

— Выше, дурак, там всегда панцирь!

Арвен хрипло рассмеялся и уже в следующую минуту, резко крутанувшись на месте, оказался рядом с противником. Не касаясь его острием клинка, норлунг одной рукояткой так сильно ударил врага по кисти руки, что тот выронил оружие.

— Боже! — взвыл Герберт. — Как? Как ты это сделал? Еще секунда, и командир королевских гвардейцев лежал на спине. Арвен прижимал коленом его грудь к земле. Остался один последний удар, и все имущество Герберта перешло бы к победителю на правах добычи.

Арвен убрал руку и кивнул, как бы благодаря противника за что-то.

— Я возьму твою лошадь и половину денег, — сказал он. — Я и правда в этом нуждаюсь, но убивать тебя не буду. Ты — хороший воин.

Не говоря больше ни слова, Львиный Зев срезал ножом кошель побежденного, отсыпал себе горсть монет, а затем вскочил на лошадь и был таков.

Только к вечеру следующего дня рыцарь пешком добрался до поместья своего покойного отца и отдал распоряжение немедленно седлать коней. Во главе небольшого отряда он догнал Арвена, когда тот уже начал спускаться в обширную Лотеанскую долину. Люди графа окружили норлунга и преградили ему дорогу. Арвен, сдержав коня, выдернул из-за спины меч и напрягся.

— Не трогайте его! — закричал Герберт. — Даже не подъезжайте близко, он уложит любого, — затем привстал на стременах и, приложив ладони ко рту, закричал: — Эй, норлунг! Я просто хочу поговорить!

Арвен склонил голову в знак согласия, но не опустил меч.

— Говори! — крикнул он. — Но если кто-нибудь из твоих псов нападет на меня, я буду считать, что ты нарушил слово, и выпущу тебе кишки!

— Не горячись! — Герберт поднял руку. — Я командир столичного гарнизона Герберт Лисский. Не согласишься ли ты поступить на королевскую службу?

Арвен молчал несколько минут, размышляя, стоит ли ему верить словам своего недавнего противника. Но Герберт понравился ему еще при первой встрече.

— Сколько? — наконец бросил он.

— Двести, — деловито отозвался рыцарь. — Двести арелатских золотых в год. Идет?

Львиный Зев почесал за ухом. Вообще-то не блеск, но можно было и согласиться.

— Хорошо-о, — протянул он, — но я хочу получить новое вооружение, жалованье за два месяца и оставить себе эту лошадь.

Герберт хохотнул в кулак.

— Ладно. Бери, — он сделал Арвену знак следовать за собой. — Едем с нами в мое поместье, а когда я закончу здесь дела, отправимся в Лотеану.

Теперь Герберту смешно было даже вспомнить о тех временах. «Двести золотых!» Арвену принадлежало здесь все. Встретив безымянного бродягу на побережье, граф не знал, что перед ним король Фомариона, могущественный и грозный Львиный Зев, который решил наведаться к соседям, прежде чем напасть на них. Так было принято у норлунгов — конунги сами ходили в гости к врагам, прикинувшись кто бродячим скальдом, кто торговцем, кто попрошайкой. Арвен перешел границу как наемник, и наемником взял его на службу в столичный гарнизон наивный «Лисе».

Только через месяц, показав себя в деле и насмотревшись на беспорядки при лотеанском дворе, Арвен открылся небольшому числу доверенных лиц. Герберт был среди них. Он сразу поддержал «узурпатора» и подавил возмущенный ропот недовольных, потому что знал: власть подчиняется силе, а Арвен — сильнейший. Многие бы сказали: нарушил присягу, предал «законного государя». Но, видит Бог, командиру королевской гвардии так надоело постоянное чувство стыда, царившее в войсках при Хольгере!

Сейчас граф снова оказался на Гэльском побережье. Его мать была родом из здешних мест, а отец — рыцарь из среднего течения Арна. Большую часть года Герберт проводил в столице, бывая в родных местах лишь изредка, обычно на исходе лета — в теплые дни сенокоса. Сейчас же на дворе стоял конец осени. Ноябрьский ветер выл среди камней и пронизывал до костей. Зеленые ледяные валы бились о берег с такой силой, словно невидимый, скрывавшийся за серыми тучами кузнец стучал по земле молотом. «Неужели Брана привезут именно сюда? — с сомнением подумал Герберт. — Да и может ли такое быть?»

В детстве мать рассказывала ему темные сказки их древней земли. Когда-то она была населена не людьми, а существами с иной кровью и иными законами. Маленькие подземные обитатели пробили в толще скал сотни туннелей, таких длинных, что по ним можно было пройти от Гандвика до самой Стены и дальше, в фейрские леса. Потом низкорослые строители лабиринтов были уничтожены землетрясениями и пришедшими сюда людьми. Лишь горстка их сохранилась под землей, остальные вышли наверх где-то в лесных чащах за Теплой рекой. Они с трудом переносили солнечный свет и стремились жить в затененных еловых дебрях.

Герберт слышал от матери, что где-то в этих местах старые лабиринты подземного народа были разломаны сильным землетрясением. Часть туннеля оказалась на поверхности. Теперь малому народцу, для того чтобы пройти своими потаенными тропами, нужно было на время покинуть сумрак каменных сводов и выйти на свет. Если человек и мог где-то застигнуть караван с Браном, то только на месте этого разлома.

Герберт знал также, что жители Гэльского побережья всегда избегали путешествовать вдоль горной гряды Каранак, северо-западнее его земель. Именно туда он сейчас и направлялся. Говорили, что там по сию пору существуют остатки древних святилищ маленьких людей.

«Бедняжка Бран! — мелькнуло в голове у Герберта. — Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду делать что-либо по просьбе Зейнаб!» Но принц был сыном Арвена. Сыном человека, не просто являвшегося другом или покровителем графа. Для Герберта, как и для многих арелатских рыцарей, норлунг олицетворял собой надежду на спасение королевства.

Воин въехал на каменистую площадку, покрытую серыми валунами. Справа от него высились горные кряжи, слева тянулась гряда Каранак. Она не устояла после древних землетрясений и выглядела так, словно с камней содрали покрывавший их зеленый слой дерна. Обнаженные внутренности гор напоминали Герберту освежеванную тушу гигантского дракона. Рыцарь поежился от внезапно накатившего на него страха. С минуту он смотрел по сторонам, потом тронул поводья лошади и поехал дальше. «Довольно. Может, я и не найду здесь никакого входа, — успокаивал себя воин. — Бабьи сказки не обязательно должны оказаться правдой! Хотя в последнее время все больше и больше старых пророчеств сбывается…»

Вопреки собственному недоверию граф вскоре нашел то, что искал. Кольцо коротких толстых колонн квадратной формы, окружавших подобие очага, напоминавшие детские кроватки каменные нары за ними. Каменные же шкафы с каменными полками — все казалось рассчитанным на гигантскую детскую игру в гости. Какого роста должны были быть обитатели этих брошенных подземных жилищ? По колено Герберту или по пояс? Кажется, таких коротышек можно разбросать в один миг, но это смотря сколько их.

В глубине странного сооружения, сочетавшего в себе черты святилища и дома, виднелся темный лаз. Туннель уходил куда-то к центру земли. Граф не решился пускаться в путешествие по темным норам, прекрасно сознавая, что человек собьется там с пути и неминуемо погибнет. Поэтому рыцарь привязал коня в отдалении, у сухого куста терна, а сам спрыгнул в жилище карликов и, обнажив меч, спрятался в углу за одной из колонн.

Малютка Бран ехал на коричневом ослике, едва переставлявшем окованные серебром копытца. Волшебный труд подземных жителей заставлял этот металл светиться в темноте. Огоньки, двигавшиеся у самого пола, забавляли мальчика. В остальном же он испытывал страх и неудобство.

С ним оставили няню Зилу — беотийскую рабыню, привязавшуюся к маленькому принцу за дни его заключения вместе с матерью в крепости Лотеаны. Эту девушку к нему привел

Хаген. У дяди Хагена были красивые золотые пластины на панцире, и он даже позволил мальчику подержать свой меч. Почти как папа. Но папа еще катал Брана на шее и показывал ему носорога. Правда, мама Зейнаб всегда бранила его за это, говоря, что Бран пугается. А он ни капельки не пугался! Он сильный и храбрый. Где теперь мама?

Мальчик выглядел растерянным и уставшим. В один прекрасный день в его комнату вошли какие-то люди в черных плащах (вот их он действительно испугался) и приказали им с Зилой собираться. Мамы рядом не было, впрочем, как и всегда в последнее время. «Госпожа Зейнаб — королева. У нее много дел», — так говорит няня, ей надо верить. Но все-таки плохо, что Зейнаб не приходит его поцеловать перед сном, как было раньше, до того, как папа куда-то пропал.

Мелкие существа, сопровождавшие их по темным лабиринтам под землей, вовсе не походили на очаровательных пузатых гномов, как их представлял себе Бран по сказкам и веселым песенкам. Эти люди, хотя и были с него ростом, совсем не напоминали детей. Их серые продолговатые лица казались мальчику злыми. Ни разу при взгляде на него ни у одного из провожатых не мелькнула улыбка. Никто не поговорил с ним, не сказал, куда они едут.

Бран был смышленым ребенком и потому замучил Зилу вопросами, а умеют ли эти карлики вообще говорить?

— Не знаю, дитя мое, — няня только вздыхала, с опаской поглядывая на светившиеся в темноте тесаки конвоиров. — Но мне кажется, к ним лучше не приставать.

— Если б папа был здесь, нас никто не посмел бы тронуть, — полным угрозы шепотом заявил Бран. — Держи меня за руку, Зила, и не бойся.

Няня ободряюще улыбнулась мальчику, она-то хорошо знала, кто сейчас боится и зачем ей надо взять Брана за руку, но не подала виду.

— Ты мужчина, — сказала она. — Мне с тобой не страшно.

— Мой папа… — начал было принц.

— Твой папа скоро будет здесь, — раздался у него над ухом каркающий голос.

Старик в зеленой одежде с золотой спиралью на шее склонился над мальчиком. При виде его крючковатого носа и алевших в темноте глаз Бран весь сжался и втянул шею.

— Какие все-таки у людей огромные и глупые отродья! — бросил Бард-о-Ват и, дав пятками по бокам своего осла, устремился вперед каравана. «В твоем отце, тупой младенец, все дело. Если б нам не нужно было заманить его в Хоровод Великанов, где сам Хозяин Луны сможет свидеться с ним, мы бы уже давно выпили твою кровь и полакомились нежным мясом твоей няньки», — шептал старик.

Зила набросила на плечи мальчика свой черный шерстяной платок, а сама, поеживаясь, продолжала путь без плаща, в одном платье.

«Впрочем, ее все равно придется убить в преддверием святилище Каранака, — прикинул в голове Бард-о-Ват. — Чтобы открыть путь дальше, до самого Хоровода Великанов, нужно принести жертву. Как только придем на место, заколем эту молодую дойную корову. Нам ведь тоже надо поесть».

Лишь к вечеру караван потаенного народца достиг хребтов Каранака. Фейры приблизились к выходу из туннеля, позвякивая серебряными колокольчиками на длинных посохах. Их красные глазки хорошо видели в темноте, но путешествие со «звонкими палками», как фейры называли свои трости, было древним обычаем и всегда свято сохранялось ими, особенно во время столь важных процессий.

Герберт услышал этот легкий звон задолго до того, как первые подземные жители появились из лаза. От холода и бездействия он уже начал впадать в оцепенение, но отдаленный, словно неземной звук вернул рыцаря к реальности. Герберт поудобнее перехватил меч. Прежде чем покидать свое убежище, он хотел узнать, сколько именно у него противников и какие они. Темные землистые лица фейров поразили его больше, чем их несерьезный рост.

В самой середине каравана рыцарь заметил Брана на белом ослике и полную молодую женщину рядом с мальчиком. Ее белокурые волосы были собраны в большой узел на затылке, а лоб по беотийской моде пересечен широким медным обручем. На шее поблескивал бронзовый ошейник, голые руки рабыни посинели от холода. Герберт сразу заметил, что принц укутан толстым пуховым платком, концы которого свисают аж до самой земли.

Фейры начали располагаться в кругу каменных колонн. Зила отвела ослика Брана в сторону и попыталась согреть мальчика, растирая его закоченевшие пальцы. Видимо, она ждала, что кто-то из гномов поможет ей снять ребенка со спины животного, но вместо этого двое карликов грубо схватили женщину за платье, а еще двое за кожаный пояс и потащили прочь от ребенка. Нянька истошно закричала, но ее повалили на землю и вмиг скрутили руки за спиной.

— Зила! Зила! Оставьте Зилу! — вопил не своим голосом принц, пытаясь самостоятельно слезть с осла.

Казалось, сейчас наступил самый удобный момент, чтобы похитить мальчика. Мелкие уродцы были целиком поглощены его нянькой, которую, как решил Герберт, собирались съесть. Прокрасться сейчас к Брану, зажать ему рот, добежать до своей лошади — и вперед. Благо, фейры верхом на ослах не смогут их догнать. Что же касается девки… рабыни… пусть едят! Но граф не мог так поступить. Разве оставляют людей на съедение каким-то подземным тварям?

Пока рыцарь прикидывал, что предпринять, маленький Бран сполз со своего «скакуна» и вцепился в фейров, тащивших Зилу. Клубок карликов, висевших на девушке, завертелся еще и вокруг мальчика.

— Не пущу! — из последних сил вопил принц, оказавшийся на удивление сильным.

Малыш смог отбросить от себя одного карлика, но другой прыгнул на принца и прижал его к земле, едва не переломив хребет. Это вывело Герберта из раздумий. Он кинулся на выручку Брану. Бард-о-Ват, не ожидавший вмешательства человека, вскинул было свой священный посох с серебряными колокольчиками и пучком сухой омелы на конце. Но его перекошенные губы не успели прошептать заклинания. Маг рухнул на землю, подкошенный ударом меча Герберта.

Воин, не разбирая дороги, ломился к Брану, трепыхавшемуся в гуще маленьких, злобно вопящих существ с серыми нечеловеческими лицами. Фейры хватали его за плащ, гроздьями висли на коленях, а двоим даже удалось сорвать с пояса рыцаря его охотничий рог. Наконец граф оказался в самой середине площадки, схватил одной рукой визжавшего Брана, а другой продолжал отбиваться от наседавших фейров.

— Зила! Моя Зила! Спаси ее тоже! — не унимался малыш. Девушку тем временем уже уложили на круглый камень в центре жилища-храма, и двое коротышек с длинными белыми бородами занесли над ней свои кремневые ножи. Только тут Герберт понял, почему Каранак напоминал ему и дом, и святилище сразу: круглый камень был и столом для еды, и жертвенником одновременно. Страшная правда о малом народце вспыхнула и снова погасла в сознании Герберта. Эти существа убивали там же, где и жили, и тут же пожирали мясо своих жертв, посвящая их отвратительным божествам… Воину было некогда долго раздумывать над увиденным.

Один из фейров схватил палку Бард-о-Вата, а другой взмахнул ножом. Герберт успел подскочить к круглому алтарному камню и подставить под удар собственную руку, защищенную медным налокотником. Нож, ударившись о металл, соскользнул по доспеху и вонзился в прикрытое только кожаным рукавом предплечье. Кровь фонтаном брызнула из раны, ее капли упали на выщербленный камень алтаря.

— Кровь! Кровь! — хором закричали фейры. — Зак латеп кацаль вир!

Эти слова на древнем, непонятном Герберту языке прозвучали в каменной ложбине гулко и отстраненно. Они метнулись к вершинам грубых каменных колонн. Казалось, их услышала даже порыжевшая сухая трава на склоне. Их услышало море, гулким воем откликнувшееся на призыв и так застучавшее о берег, что Герберт почувствовал дрожание земли у себя под ногами. Но еще страшнее был ответ потемневшего грозного Неба, по которому тучи понеслись с неимоверной скоростью. Неизвестно откуда взявшийся ураган заскользил по горным кряжам вокруг Каранака, и Герберт почувствовал, что сейчас не устоит на ногах.

Фейры продолжали выкрикивать что-то на своем непонятном языке. Сейчас Герберт мог разобрать лишь сильно искаженные слова «кровь», «сын» и «враг», часто повторяемые карликами. Видимо, в них и заключался основной смысл призыва. Командиру королевских гвардейцев вдруг пришло в голову, что фейры принимают его за короля, внезапно подстерегшего их на пути к Хороводу Великанов.

Черный вихрь сорвался с неба и, как гигантская воронка, втянул в себя маленьких существ, копошившихся на дне Каранакского святилища: и фейров, и светловолосого мужчину с мальчиком на руках, и связанную испуганно кричавшую женщину. Герберт почувствовал острую боль в груди, словно кто-то проник туда раскаленным куском железа. Затем последовал резкий удар в стену, выкинувший рыцаря за пределы вихревого потока. В глазах у него потемнело, он чувствовал, что летит вниз, но не расцепил рук, продолжая прижимать к себе мальчика. В его ушах слышался только мощный, как раскат грома, рев: «Не тот!»

Никчемные слуги чудовища падали вниз, словно сгнившие плоды с дерева. Последнее, что рыцарь успел заметить, было распростертое на земле мертвое тело Бард-о-Вата, несшееся на него с невероятной скоростью. Страшный удар сотряс все естество Герберта. Больше он ничего не видел.

Когда воин разлепил веки, свет показался ему чужим. Каранак, или то, что от него осталось, был пуст. Каменные колонны, поставленные здесь на века, валялись разметанными по сторонам. Ураган отнес их далеко от святилища и разбросал в долине. Герберт приподнялся на локтях. Он не разбился, потому что упал прямо на тело Бард-о-Вата. На животе рыцаря сидел малютка Бран и горько всхлипывал от страха.

— Ну-ну, малыш, — Герберт совершенно не знал, как разговаривать с детьми. — Видишь, я пока жив, значит, мы еще поборемся с ними.

Но бороться было не с кем. Фейры валялись вокруг них. Их скрюченные тела были разбиты и исковерканы. Наверное, для существ таких размеров встреча с ураганом оказалась еще страшнее, чем для человека.

Как ни странно, Бран не пострадал. У мальчика только текла носом кровь. Падение с высоты прошло для него почти бесследно, так как он приземлился на живот Герберту, и рыцарь порадовался, что сумел, даже теряя сознание, не выпустить малыша из рук.

— Давай-ка подниматься, сынок, — глухо обратился к нему граф. Воин обнаружил, что от удара о землю у него совсем пропал голос.

— А Зила? — Бран все еще плакал.

Герберт огляделся по сторонам. Нянька сидела в отдалении у камня и не подавала признаков жизни. Прихрамывая, командир королевских гвардейцев приблизился к ней и осторожно постучал тыльной стороной ладони по щекам.

— Эй, женщина! Чего сидишь? — не сказать, чтобы он умел обращаться с прекрасной половиной человечества так, как она того заслуживает. — Вставай, ребенок плачет! Все-таки ты его нянька — не я.

Зила подняла веки. Сквозь туман, плывший у нее перед глазами, она различила грубоватые черты лица того воина, который подставил свою руку и спас ей жизнь.

— Господин мой, — залепетала она, — я сейчас, сейчас. Только приду в себя и заберу у вас ребенка. Конечно, негоже такому рыцарю, как вы, возиться с детьми, хоть они и королевские! Ой, ой, как я спиной ударилась! Бран, крошечка моя, с тобой все в порядке? Дядя нас спас. А где же проклятые карлики?

— Замолчи, женщина! — не выдержал Герберт. — Я думал, что моя жена много говорит. Дудки. Ты успеваешь сказать десять слов за то время, пока она только открывает рот!

— Ах, простите, мой прекрасный воин, — Зила, кряхтя, оторвала свой грузный зад от земли и заключила Брана в объятия. На ее груди маленький принц почувствовал себя в безопасности, а нянька, вскинув августейшего отпрыска на руки, ощутила себя увереннее. — А не стоит ли высокочтимому рыцарю, чья жена такая молчунья, поискать свою лошадь? — спросила она язвительно. — Ребенок голоден и устал.

Когда же Герберт не без труда нашел коня, запутавшегося в колючих кустах терна, привел бедное перепуганное животное в чувство ударами тяжелой железной рукавицы по морде (видит Бог, ему этого очень не хотелось делать), усадил Брана впереди себя, а няньку сзади, Зила осведомилась:

— Не соблаговолит ли досточтимый сэр сообщить, куда он намеревается отвезти сына короля Арвена?

— К себе домой, — хмуро отрезал Герберт. — И, ради Бога, помолчи, у меня голова раскалывается.

— Раз она не раскололась у вас от удара о землю, значит, достаточно крепкая, — фыркнула нянька, обхватив его сзади руками за пояс. — Поехали.

Командир королевских гвардейцев потерял много крови из глубокой раны в предплечье и едва держался в седле. Уже сидя верхом, Зила перетянула ему руку куском ткани, оторванным от подола своей нижней рубахи. Затем, свесив голову набок, чтобы Бран мог ее хорошо слышать, она всю дорогу бубнила мальчику на ухо какие-то сказки. Слушая их, принц не капризничал и не просил есть. Герберт был ей за это благодарен, потому что еле справлялся с лошадью.

Только к концу дня рыцарь и его спутники добрались до укрепленного поместья графов Лисских. Зила, сама чуть не падавшая от усталости, сняла принца с лошади и отнесла его в дом. «Никогда не одобрял того, что делает беотийский король, — думал воин, — но, кажется, на этот раз он поступил правильно, найдя для Брана такую няньку. Она заботится о чужом ребенке больше, чем о себе». Герберт все еще ощущал приятную близость ее пышного тела, прижимающегося к его спине во время езды. Он вспомнил свою вечно перепуганную жену и хмыкнул: «Ох, уж эти самоуверенные беотийские девки! Может быть, я предложу ей стать моей наложницей. А может, она пошлет меня к черту. Тоже бывает. Во всяком случае, попрошу Арвена снять с нее ошейник рабыни: такая преданность маленькому принцу заслуживает награды».

Глава 10

Вечером следующего дня после битвы на Мелузинском побережье Арвен получил известие о страшном поражении, нанесенном на севере его войскам вышедшими из-под земли людьми. В довершение всего карлики высосали у погибших кровь, от чего стали еще сильнее.

— Плохи дела, — сказал Хаген, нервно пожевывая травинку. — Это фейры.

Львиный Зев кивнул.

— Что ты намерен предпринять?

За последнее время норлунг не то чтобы научился доверять беотийцу — для этого он был слишком подозрителен, — но все же привык к тому, что на Хагена можно положиться. Владыка Плаймара, пережив страшные дни бестелесного блуждания, постарел, помрачнел, стал сдержан и куда менее подвержен чужому влиянию. Тайное знание далось ему нелегко. Теперь он видел в Арвене не просто государя соседней страны. Иногда Львиный Зев ловил на себе взгляд его настороженных серых глаз, и тогда казалось, что Хаген смотрит на норлунга не совсем как на человека.

В тот вечер союзники расстались поздно, обсудив безрадостное положение дел и усидев вдвоем три довольно вместительные амфоры терпкого мелузинского. Арвен рухнул на ложе и готовился уже заснуть, когда перед ним прямо из темноты соткалась фигура старика-отшельника. Она появилась в тот краткий миг между сном и явью, когда впадающий в дремоту человек особенно беззащитен перед чарами. Львиный Зев хотел вскочить, но его тело оцепенело.

— Ты узнаешь меня? — глухо, как из-за толстой стены, произнес маг, поднимая на норлунга свое черное, словно обожженное лицо.

— Локер? — выдавил из себя король. Ему показалось, что он задыхается от нестерпимой тяжести, навалившейся на грудь.

— Вижу, что узнал, — старик зашелся сухим надтреснутым смехом. — Знаешь, почему тебе сейчас так плохо? — на тонких, черных, как у мумии, губах отшельника появилась улыбка. — Это потому, что тогда в лесу я все-таки успел подчинить себе твою кровь. Не всю. Обидно, правда? Эта девка помешала мне! Она, как преданная охотничья сука возле ног хозяина, стерегла каждый твой шаг.

— Не смей так о ней говорить! — прохрипел Львиный Зев, чувствуя, как навалившаяся каменная глыба готова расплющить его.

— А, пожалел? — свистящий, похожий на шипение змеи, шепот мага послышался у самой щеки короля. — Она была твоим ангелом-хранителем, норлунг. А ты прогнал ее, глупый, глупый дикарь! Теперь некому позаботиться о твоей пустой голове.

— Почему же ты тогда не убьешь меня? — из последних сил простонал Арвен. — Или твоего колдовства хватает только на то, чтоб мучить меня по ночам?

— Зато это я смогу делать до твоей гробовой доски! — с торжеством провозгласил Локер. — Ты настолько туп, что даже не спрашиваешь меня: зачем? Как не спрашиваешь и о том, кто меня прислал. А ведь именно в этом сокрыта загадка всего, что с тобой случилось за последний год… за последние десять тысяч лет… за последний поворот круга…

Львиный Зев напрягся. Что-то когда-то Астин рассказывала ему о кругах. Дорогой, в лесу, они тогда были так близки и дороги друг другу. Норлунг поморщился от боли этих воспоминаний.

Гость понял его по-своему.

— Вот. У тебя уже не хватает сил, глупец. А ты хотел тягаться с тем, кто превыше всех нас на своем серебряном лунном диске!

«Ни, с кем я не хотел тягаться, — возмутился в душе норлунг, — жил тихо (хотя не так уж и тихо), стал королем, правил, как умел, собирался жениться…»

— Ты все время думаешь не о том, — вторгся в его мысли отшельник. — Вспоминай другое. Большее!

Голос Локера доносился до Арвена откуда-то издалека. Тяжесть, лежавшая на груди, буквально вдавливала норлунга в землю. Все глубже, глубже…

… Тонкая нить собственного сознания оборвалась и свилась в новую, по ту сторону реальности. Сотни битв промелькнули перед глазами короля в один миг. Он увидел пожар и гибель, а над развороченной, истерзанной землей, ощерив кровавую пасть, вздымался из бурлящих водных глубин огненный лик не остывшей еще Луны. Чудовище ждало все новых и новых жертв. Люди гибли целыми городами, проваливаясь в разверзавшиеся под их ногами пропасти, задыхались от пепла, толстым слоем оседавшего на землю, тонули в кипящей лаве вулканов…

Так уходила на дно великая ледяная прародина, осколком которой чувствовал себя Арвен. Даже Солнце не могло пробиться сквозь плотную завесу облаков из пыли и пепла. Была только Луна. Кроваво-красная, низкая, грозящая. Львиный Зев своими глазами увидел страшный бой святого Брана с Хозяином хищного светила. Лунный диск перевернулся и навсегда скрыл лицо своего повелителя на обратной стороне.

Потом была смерть…

Арвен очнулся. Злобное лицо Локера склонилось над самым изголовьем его кровати.

— Жаль, что меня здесь нет, — прошептал маг. — Изгнанный тобой из тела Хагена, я могу посылать сюда лишь свою тень. А то бы задушил тебя, пока ты грезил…

Норлунг попытался приподняться на локтях, но не смог.

— Чего ты хочешь? — с трудом переводя дыхание, спросил он.

— Хозяин ждет тебя в Хороводе Великанов, — надменно заявил Аль-Хазрад, наконец сбросив облик старца и приняв свой обычный вид. — Если б эта шлюха не ввязалась тогда в лесу, ты давно был бы уже мертв. А если б она не продолжала встревать в дело и дальше, ты, жалкий отпрыск грязных дикарей, не обрел бы ни одного посвящения, пробуждающего настоящую силу. Да, мы опоздали. Но совсем уйти от битвы тебе не удастся. Именно об этом я пришел сообщить.

Арвен молчал. Его снова тянули туда, куда он не должен был идти, если хотел сохранить жизнь. Откуда король это знал? А откуда он в последнее время знал и чувствовал самые неожиданные, необъяснимые вещи? Например, что его сын жив и находится сейчас в безопасном месте, где-то на Гэльском побережье. Что Астин не предала и не бросила его, хотя все говорило об обратном…

— А почему ты думаешь, что я буду встречаться с твоим Хозяином? — Арвен пожал бы плечами, если б смог. — Разве мне мало войны с фейрами, Фаррадом и еще Бог знает с кем?

— Потому что ты не сможешь победить их, не победив того, кто помогает этим народам, — веско сказал Аль-Хазрад. — Жрецы всех племен, поклоняющихся Господину Обратной Стороны Луны, будут ожидать тебя в первый день следующего полнолуния у холма под Хороводом Великанов, чтобы наблюдать твою битву. Такова Его Воля.

Голос мага стих. Его образ стал медленно таять и исчез. Давящая тяжесть спала с груди Арвена. Еще несколько минут король лежал в абсолютной темноте, приходя в себя. Через час, так и не заснув, он откинул полог в палатку Раймона и прямо с порога брякнул в темноту:

— Эй, любитель тайных знаний, где именно находится Хоровод Великанов и как его найти?

Серо-зеленые волны Гэльского побережья остались далеко позади. Чайки даже не кричали в спину, ветер не доносил до угрюмого всадника, ехавшего среди невысоких холмов, запах моря. Слабо шелестела ржавая трава, присыпанная первым снегом. Воздух был холоден и мокр, как всегда бывает на холмах и низинах Эйра. Король добирался сюда один. Из всего своего оружия он взял только меч с чашей и простые старые доспехи, верой и правдой служившие ему еще с тех пор, как он приехал в Арелат «наемником». Смешно вспомнить!

Но сейчас норлунгу было не до смеха. Он погрузился в свои мысли и не реагировал даже на слабые звуки ветра, скользившего по сухой траве. До пустынного побережья его проводил Раймон. Герцог Акситании показал другу очередные врата: одинокий дольмен с рухнувшей верхней перекладиной.

— Прощайте, государь, — тихо сказал он. — Дальше вы поедете сами.

Арвена удивила неожиданная уважительность тона старого приятеля. Он хотел было хлопнуть Раймона по плечу и сказать что-нибудь насмешливо-доброе, но акситанец остановил короля жестом.

— Всех моих посвящений не хватит, чтобы пройти через Круги Белого Эйра, — сказал он. — Там дорога только для вас.

Они обнялись, и норлунг пересек невидимую границу за дольменом. Сначала он просто ехал, не замечая вокруг себя ничего необычного. Затем на лугах и пригорках стали появляться закрученные спиралью лабиринты: то выложенные небольшими камнями, то просто вытоптанные в траве. Непонятно почему они навевали на короля тревогу. От Раймона он знал, что приближаться к ним, а тем более входить в них, опасно.

Днем они казались совершенно пустыми и дикими, словно давно покинутые могильные камни. Но ночью останавливавшийся на ночлег норлунг замечал над холмами слабое сияние. Зеленоватые огоньки перебегали и кружились в воздухе, как будто танцевали. Порой до затаившего дыхание короля долетали неуловимые, как ветер, голоса и смех. Он слышал обрывки речи на непонятном языке. Кто-то дудел в тончайшие свирели, кто-то бил в серебряные бубны, и чувство неземного веселья охватывало всякого, кто слышал эти звуки.

«Это хороводы фей, — вспоминал Арвен слова герцога Акситанского. — Не позволяй им вовлечь себя в танец, или ты будешь кружиться с ними до скончания века. А когда феи отпустят тебя, на земле пройдет лет триста. Хотя тебе будет казаться, что ты протанцевал с ними всего одну ночь».

Но предостережения Раймона только разожгли любопытство короля. И вот на третью ночь Арвен испытал такое неодолимое желание увидеть фей своими глазами, что встал и осторожно, пригибаясь за колючими кустами дрока, двинулся в ту сторону, с которой долетал слабый смех. Отодвинув руками кривые ветки, Львиный Зев увидел чудесное зрелище: среди тонувших во мраке холмов светилась небольшая ложбина. Словно кто-то забыл фонарь в глубине между пригорками. Зеленовато-желтое, холодное сияние переливалось в темноте и пульсировало, согласно стуку сердца в груди норлунга.

Король затаил дыхание и подобрался ближе. Нечеловеческий, лишенный теплоты свет заливал лужайку. По ней в строгом хороводе над лабиринтом камней кружились легкие, как воздух, фигурки. Были ли это феи? Арвен не знал. У короля перехватило дыхание. Никогда он не встречал ничего подобного в мире живых. Так прекрасны и неуловимы были дети ночи, что норлунгу вмиг показалось грубым и жалким все, виденное до сих пор. Танцевавшие перед Арвеном существа были плоть от плоти окружавшего их мрака. Казалось невозможно понять, где кончаются их тела и начинается мгла и ветер.

С детства приученный двигаться по-звериному тихо, норлунг чувствовал себя громоздким и неуклюжим по сравнению с духами, царившими сейчас между небом и землей. Неосторожный хруст ветки под ногой выдал короля, Вспугнутый хоровод фей взвился над холмом. Посчитав себя не вправе больше прятаться от таких крошечных созданий, Арвен вышел из своего укрытия и решительно направился к каменному лабиринту. Встав в самый центр круга, он задрал лицо кверху и с любопытством уставился на вьющихся в темноте вокруг него духов. Их прозрачные тела светились.

Самая яркая из фей, напомнившая норлунгу мотылька, кружившего у свечи, медленно опустилась перед ним на камень.

Ее лицо казалось ликом ночного неба. Ее волосы, полные светящейся звездной пыли, тихо струились по спине.

— Я Верил, королева фей этой долины, — вздохнул ему в ухо ветер. Невесомые, прозрачные в темноте руки феи легли Арвену на плечи: — Потанцуем?

— Потанцуем, — кивнул Львиный Зев, забыв в этот миг обо всем земном и горьком, что гнало его в холодную ночь.

Остальные духи тоже устремились к ним, образовав вокруг центральной пары плотный хоровод. Ноги короля, повинуясь велению чудной музыки, сами двинулись в танце. Он ничего не видел, кроме звездных глаз королевы фей, которые не отрывались от его лица и, казалось, пили душу.

— Человек, ты устал, — беззвучно прошептала она. — Ой, как ты темен и зол внутри! — ее неосязаемая ладонь скользнула по его лбу, глазам, щеке.

Норлунгу показалось, что от него отлетает все, чем он жил до сих пор, что было таким важным. Даже Астин. Ее образ на мгновение всплыл в памяти короля, и тут же зыбкое звездное лицо феи стало более ясным, приобретая милые сердцу Львиного Зева черты.

Откинув голову, Берил закружилась еще быстрее. Арвен тоже кружился вместе с ней. Вскоре королю показалось, что, он сам стоит на месте, а весь мир: звезды и холмы, небо и феи, ветер, запутавшийся в кустах дрока, и зеленые ковры болот — вращаются вокруг него.

Рука феи спустилась с плеча короля на грудь, и там, где пробежали ее пальцы, норлунг почувствовал пробирающий до самого дна души холод. Дыхание Львиного Зева пресеклось на несколько мгновений. Он больше не ощущал реального мира. Жизнь и смерть сосредоточились для него в кольце белых прозрачных рук, которые скользили по его телу и наконец добрались до пояса. Дольше переносить близость и в то же время отгороженность этого зыбкого неземного существа стало невозможно. Королева фей потянула на себя тяжелый ремень Арвена, ее тонкие пальцы взялись в темноте за рукоятку меча…

И тут адский вопль сотряс небо и землю Эйра. Чаша на клинке, до половины выдернутом феей из ножен, вспыхнула ярким, рыжим, как костер, пламенем. Оно осветило не только тихую поляну, но и все ближайшие холмы. В неподдельном ужасе духи взвились в поднебесье. Львиный Зев схватился за меч, обжег ладонь и мигом пришел в себя.

— Значит, тебя зовут Берил, ночная бестия? — его сильная рука вцепилась в ее невесомые косы. — Мне нужно к Хороводу Великанов.

В косых глазах феи мелькнул ужас, и она отрицательно затрясла головой, пытаясь вырваться.

— Проводи меня туда, — продолжал Арвен, еще крепче наматывая ее тонкие волосы себе на кулак. — Иначе я коснусь этим клинком твоего тела.

Фея заметалась еще сильнее, но, поняв, что ускользнуть ей не удастся, склонилась к ногам норлунга.

— Хорошо, господин Чаши, — еле слышно произнесла она. — Но помни, что ты сам об этом попросил. Прекрасная Берил предлагала тебе жить без забот и страданий с феями, ты же выбираешь смерть.

— Смерть — основа жизни, — мрачно хмыкнул норлунг. — Идем.

Он бесцеремонно подхватил фею подмышку и понес ее через кусты дрока к своей лошади. Вслед королеве несся жалобный плач покинутых духов. Они звали свою сестру и повелительницу, проклиная жестокость смертного и его грубый мир.

Глава 11

Холмы чередовались с болотами, болота с пустошами. Порой из-под земли до норлунга долетал слабый угрожающий гул. Фея ехала впереди на такой же, как она сама, полупрозрачной лошадке ростом не больше крупной охотничьей собаки. При свете дня Берил вовсе не была такой уж прекрасной, король видел хрупкие плечи, покрытые плащом из зеленоватой, точно лягушачьей кожи, и бледное золото волос, свивавшихся сзади жидкими косами. Он не хотел, чтобы фея поворачивала к нему свое лицо. Его охватывало равнодушное оцепенение, из которого, впрочем, Львиный Зев готов был выйти в любую минуту, если б Берил, склонная, как все духи, к обману, попыталась что-нибудь выкинуть.

Но она лишь время от времени наклонялась с седла и шептала что-то высокой рыжей траве, если гул из-под земли становился слишком громок. И тогда звук на время затихал, чтобы потом снова начать расти и перекатываться под копытами коней. Казалось, королева фей пыталась успокоить своих подданных, но они не прекращали грустных угрожающих стенаний под холмами.

Ближе к вечеру сухие кусты вереска кончились. Глазам короля предстала абсолютно голая равнина. Лишь неглубокие бугорки снега белели среди мертвой травы. В середине долины на насыпном холме возвышался величественный кромлех из черных плоских камней, образующих круг. Сверху на стоящих монолитах покоились другие мощные блоки. Создавалось впечатление, что огромные окаменевшие гиганты навечно застыли в хороводе, положив друг другу руки на плечи.

У Арвена перехватило дыхание.

— Это все, смертный, — вздохнула фея, — что я могу для тебя сделать, — она бросила на норлунга взгляд, полный затопляющей душу печали, и исчезла в воздухе прежде, чем Львиный Зев успел что-то сказать.

Постояв немного на холме и полюбовавшись мрачной величественностью места, которое должно было стать его могилой, Арвен поехал вперед. Он думал о том, как обманчива тишина, царящая сейчас вокруг него. Быть может, в этот миг далеко на севере фейры сошлись в смертельной схватке с остатками армии Горма. Гэльские рыцари едва сдерживают нападения людей с жидкой рыбьей кровью из Похьюлы. Акситания и Орней, соединившись в последних братских объятиях и подкрепленные остатками армии Беота, отбивают новые нападения фаррадцев.

Львиный Зев очень ясно представил себе картины битв, разворачивавшихся за недели пути от Хоровода Великанов. Ему казалось, что он слышит лязг оружия, крики умирающих и стоны раненых. Жертвы безнадежной, вечной войны, которая не прекратится, если король не войдет в каменный круг и не выйдет оттуда живым.

Небо над кромлехом было серым. Казалось, сюда не долетало даже дуновение ветра. Камни источали глухую угрозу. Король спешился. По дороге к Хороводу он никого не встретил. А ведь Аль-Хазрад говорил, что жрецы всех лунных народов соберутся здесь, чтобы увидеть битву Арвена с Хозяином Луны. Их отсутствие настораживало, но не пугало.

Постояв немного у подножия холма и как бы ожидая кого-то, норлунг стал подниматься вверх по камням. Внутри самого кромлеха тени лежали еще гуще. Он казался пуст и давно заброшен. Некоторые из верхних перекладин рухнули на землю и раскололись, другие сдвинулись со своих мест и грозили упасть при первом толчке. Что это были за толчки? Какая сила могла скинуть такие тяжелые блоки? Арвен не знал, однако ему показалось, что когда-то здесь уже была страшная битва. Многие глыбы выглядели будто изрубленные огромным мечом.

Арвен взобрался на гребень холма и двинулся прямо в центр кромлеха. Ровно посередине возлежал длинный плоский камень, отдаленно напоминавший алтарь. Он был неровно отесан и сильно выщерблен, но на нем еще можно было разобрать четыре расходящиеся к разным сторонам бороздки для стока крови, а по центру стертый временем знак, который Арвен никогда в жизни не видел, но который инстинктивно назвал для себя «мертвой головой». Это действительно была отрезанная голова с клыкастой пастью, высунутым языком и выпученными глазами. Вместо волос на ней вились змеи. Неизвестно откуда Арвен знал, что мертвая голова — символ Луны, и что к этому страшному знаку простому смертному лучше не прикасаться.

Но в том-то и крылась беда, что Львиный Зев больше не сознавал себя простым смертным. Он им никогда и не был, однако понимание этого пришло совсем недавно. Арвен даже не помнил, когда именно. После близости с Астин? Или после мнимой смерти в лабиринте под Анконной? Его брак свершился, и посвящение было получено. Однако сознание этого вовсе не наполняло короля гордостью. Знание — горькое, как глоток старого вина, давно превратившегося в уксус, — стало его уделом. Вину надо было предать новый вкус — свой при каждом повороте круга.

Поэтому Арвен, недолго раздумывая, подошел к алтарю и со всей силы стукнул по мертвой голове рукояткой меча. Словно стучался в закрытую дверь. В ответ на этот стук, где-то далеко, в серовато-розовом вечернем небе раздался раскат грома. Будто кто-то невидимый рвал свод небес пополам. Так повторилось три раза, затем с быстро потемневшей высоты на алтарь стек бесформенный сгусток мрака. Студенистый, как кисель, он задвигался, зашипел и потянулся к Арвену. В его глубине появилось расплывчатое, все время менявшееся лицо, не узнать которое, однако, было трудно — оно в точности повторяло мертвую голову на камне. Только змеи-щупальца шевелились, а огромный высунутый язык двигался, жадно облизывая губы.

— Ты звал меня? — чудовище умело говорить.

— Это ты звал меня, — парировал Арвен. — Мне лично нет до тебя никакого дела. Сидел бы себе на той стороне луны. Так нет же, тебе понадобилось будить фейров и остальную нечисть. Ты же знаешь, что их жизнь в этом круге идет на убыль, им время уходить.

— В этом круге, — подтвердил Хозяин Луны. — А в следующем? Мы пришли сюда, чтобы поговорить о следующем, смертный. За этот круг времени рассчитался святой Бран в самом его начале.

— Почему же ты сразу не позвал меня? — спросил король, направляя меч в лицо своего врага. — Зачем понадобился весь этот год? И такие жертвы?

— Гаввах, — отозвался Хозяин Луны. — Пища. Чем больше пролито жертвенной крови, тем я сильнее и тем скорее отомкну врата для моих собратьев! «Могильщики» хорошо знали это. Ты явился сюда после года скитаний, — продолжал Враг. — А мое могущество возросло до пределов возможного. Попробуем теперь продолжить наш спор.

Прежде чем Арвен успел вскинуть меч, ослепительно сверкнула молния, и он почувствовал нестерпимую боль в левой руке. Словно кто-то вытянул его раскаленным железным прутом. В следующую минуту норлунг, вращая мечом, набросился на своего противника и по локоть погрузил руку в ледяную тьму. Удар пришелся прямо по мертвой голове. Клинок Львиного Зева угодил в перекошенное лицо Врага и увяз там.

Чудовище зашипело, выпустило щупальца, и вокруг короля с невероятной скоростью засверкали молнии. Потом что-то приподняло и подбросило Арвена в самое небо. Но он не выпустил рукоятки меча, который Хозяин Луны безуспешно пытался вытряхнуть из сердцевины своего студенистого тела.

Король уже не соображал, где земля, где небо. Его меч работал безостановочно, вращаясь где-то в глубине тьмы. Но сам Арвен не видел, что рубит и рубит ли вообще. Он чувствовал адскую боль в теле, по которому, как раскаленные плети, хлестали молнии. Король не понимал, почему еще жив. Он висел где-то в невообразимой высоте среди грозовых туч. Облака клубились и грохотали с такой частотой, что медные налокотники на руках Львиного Зева дребезжали.

Враг метался по небосводу быстрее мыслей в голове норлунга и вдруг ринулся еще выше. Вокруг короля засвистел ледяной ветер. Дыхание почти пресеклось. Львиный Зев видел, что земля внизу стала совсем маленькой. Сначала как детский мяч, потом как голубиное яйцо. Арвен сознавал, что он умирает. Еще немного, и его руки разожмут рукоятку меча. Тогда Враг может считать себя победителем. Захрипев, норлунг из последних сил повернул клинок, вкрутив его в мертвую голову по самый знак чаши. Немеющая рука погрузилась в ледяной мрак.

Арвен не слышал звука, который последовал за этим, потому что оглох от первых же раскатов, и не видел адского пламени, заливавшего все небо, потому что ослеп от первой же вспышки. Он почувствовал только, что падает.

Львиный Зев медленно приходил в сознание. Серое, как дым, утро пробивалось под его опущенные веки. Холодный туман охватил короля целиком, словно кто-то окунул кромлех в густое молоко. Норлунг чувствовал, что его волосы успели стать влажными от росы.

Сколько он лежал? Всю ночь. Уже брезжил рассвет, прогоняя с безмолвных холмов мрак и окрашивая все вокруг в неверные розовато-сизые тона. Где-то одиноко звонил колокол. Кажется, в небе. Только пронизывающий, ледяной холод, исходивший снизу, заставил короля пошевелиться и открыть глаза. В первый момент он ничего не увидел, кроме плотной стены тумана, а за ней — едва различимые, но грозные круговые камни кромлеха. Затем ему показалось, что от них отделились, камни поменьше и задвигались в молоке вокруг. Арвен попытался приподнять голову, но какая-то непонятная сила приковала его к месту. Из сизых клубов тумана стали по одной выделяться темные человеческие фигуры. Люди, бесчисленное количество серых людей, в серых балахонах, взбирались вверх по склону холма, проникали внутрь каменного кольца и приближались к норлунгу. Передние уже склоняли над королем свои бесцветные лица с черными провалами глаз. Сначала Ар-вену показалось, что это мертвецы, восставшие из могил. Потом он понял, что пришедшие не мертвы, а просто невыносимо стары и дряхлы.

Но кем бы ни были гости кромлеха, они приближались к королю с угрожающим видом. Их иссохшие руки сжимали каменные ножи. Арвен с силой рванулся, пытаясь сдвинуться с места, но его тело словно налилось свинцом. В ужасе король увидел, что лежит на камне посреди кромлеха, который вчера так отчетливо напомнил ему алтарь. Цель, с которой серые незнакомцы приближались к нему, стала совершенно ясна. Львиный Зев взвыл от бессильной ярости: всю жизнь провести в битвах и умереть, как овца на бойне!

Король дернулся всем телом, ответом на его безуспешные попытки стал только каркающий смех собравшихся. Тысячи невидимых пут связывали руки и ноги норлунга.

— Ты проиграл, — сказал кто-то над самой головой короля, — признай себя побежденным и умри достойно.

Арвену показалось, что он уже где-то слышал этот надтреснутый замогильный голос.

— Да, ты прав, ты знаешь меня, — ответил вслух на его мысли говоривший. — Я Аль-Хазрад. Был им, — добавил он с разъедающей душу иронией. — Но ты убил меня, как убил нас всех, убив нашего господина. Разве я не говорил тебе о жрецах, которые придут приветствовать тебя здесь? — в его последних словах послышалась насмешка.

— Так я все-таки убил его? — из последних сил простонал король. — Я победил?

— Победил или проиграл? Убил сегодня, чтобы дать жизнь завтра. Все это — лишь две стороны одной старой ржавой монеты, — проскрипел маг. — Посмотри на меня. — Аль-Хазрад откинул со лба тяжелый, набрякший от росы капюшон, и Львиный Зев к своему ужасу увидел совершенно лысую, обтянутую сухой черной кожей голову. Черными были также и кисти обеих рук колдуна, а когда фаррадец распахнул плащ на груди, король понял, что и все тело Аль-Хазрада черно, как старое дерево, многие годы пролежавшее в земле. — Разве меня можно было назвать живым при жизни? И все же ты убил того, кто и так был мертв! — продолжал маг. — Но и радость победы — только оборотная сторона скорби побежденного. Ты это сейчас узнаешь, ибо тот, кто попал в Хоровод Великанов, принадлежит нашему Господину.

— Но он погиб! — король снова заметался по камню.

— Мы принесем тебя в жертву Тому, чье Мертвое Лицо осталось на Обратной Стороне Луны, и его глаза опять откроются для нас! Твоя душа отойдет к нему. Полностью. Безраздельно.

Арвен в последний раз рывком попытался вскочить с алтаря. Ему даже удалось слегка оторвать от камня голову и плечи.

Но потом он навзничь упал на спину, сильно ударившись затылком.

— Вот видишь, как все поворачивается на круге жизни? — устало спросил Аль-Хазрад. — Ты одержал победу над одним из самых древних богов вселенной, и ты же будешь ему служить. Ничто, даже самое могущественное колдовство в мире, не сможет оторвать тебя, Арвен Львиный Зев, от этого алтаря. Пока сами камни Хоровода Великанов не запоют! — маг перевел дух. — А они не запоют, потому никто на свете не знает заклятия поющего камня!

Арвен закрыл глаза. Он не хотел больше ни о чем думать, ибо грязные руки колдуна, как камешки, перебирали мысли в его голове. И вдруг где-то далеко-далеко послышался слабый невнятный звук. Сначала норлунгу показалось, что это просто ветер. Он доносил издалека тихий шелест моря и аромат сухих цветов боярышника. Одновременно Львиный Зев ощутил, что путы слабеют. Словно сила, державшая его на камне, стала меньше. Всего на тысячную долю, но меньше, он мог поклясться!

Звук нарастал. По рядам серых фигур пробежал ропот, и, повинуясь неясному пока, но грозному приказу, бесчисленные жрецы лунного культа, словно волны большого отлива, расступились, пропуская кого-то. Казалось, между разомкнувшимися рядами тех, кто пришел убить Арвена, неотвратимо катится белый прибой. Норлунг не сразу понял, что это волки. Полярные волки, неизвестно откуда взявшиеся в этих местах. Хозяева бескрайних снежных полей двигались, мягко пружиня на мощных когтистых лапах, все ближе и ближе к кромлеху.

Во главе потока на громадном волке-великане восседала женщина в венке из осенних трав. В руках она держала сухую ветвь боярышника, по поверьям, отгонявшего злых духов. Она пела на каком-то непонятном древнем языке. Но Львиный Зев узнал ее голос. Нежный, переливающийся, единственный в мире голос, который ему захотелось бы услышать в свои последние минуты.

Аль-Хазрад пошатнулся.

— Что же вы? Заткните ей пасть! — закричал он, прекрасно понимая, что его приказ неисполним, ибо, что может сделать сотня, другая жрецов против целой армии волков, управлявшейся могущественным волшебством?

В отчаянии маг попытался один довести дело до конца. Из складок одеяния он выхватил острый нефритовый нож и занес руку для удара. Но не успел ее опустить. Повинуясь словам непонятного, но прекрасного гимна, хватка каменного алтаря ослабла, и Арвен сумел перехватить запястье жреца. Рука мага изогнулась, клинок неловко, боком вошел в живот нападавшего. Черный, как сама смерть, фаррадец издал сухой звук, больше похожий на удар камня о кости, и обмяк.

Другие жрецы, пришедшие вместе с ним, дрогнули и побежали, спасаясь от неминуемой смерти в волчьих когтях. Как ни странно, их никто не преследовал. Зачарованные, волки подчинялись приказам, которые Астин отдавала при помощи заветного ожерелья, когда-то добытого Арвеном в замке графа Крискиллы. Сейчас этот амулет висел у нее на шее. Прибегнув к нему, она, наверное, могла бы собрать здесь всех волков, обитавших на земле.

Король встал с алтаря, потирая руки и глядя, как его невеста въезжает в каменный круг.

— Ты все еще любишь меня? — спросила она.

— А ты?

— Я никогда не переставала любить тебя, Арвен, — девушка подняла голову и заглянула в его черное от усталости лицо, — нужно было обмануть их… сбить со следа… Никто не должен был знать, что заклятие поющего камня живо…

Львиный Зев приложил пальцы к ее губам.

— Ты спела то, что хотела? — чуть мрачно спросил он.

— Да, — прошептала Астин. — Этот волшебный гимн из поколения в поколение передается в нашей семье. Ведь мои предки ведут свою родословную от самого святого Брана, учившего петь даже камни.

— Хорошо, — подытожил король, вскидывая ее на руки. — Теперь ты будешь петь только для меня.