6

Наконец остались двое: капитан Мануилэ и Андроник. Слышно было, как тяжело и осторожно ступал Стере. Время от времени раздавался девичий смех или вскрики. Издал боевой клич Владимир, засмеялись Рири и доамна Соломон, которые сговорились держаться поближе друг к другу.

— Ваш черед, домнул капитан, — напомнил с улыбкой Андроник.

— А что, если мы сыграем с ними шутку, спрячемся здесь и никуда убегать не будем? — предложил капитан.

— И испортим игру. Как раз тогда, когда начнется самое интересное.

— А что именно, вы не можете мне сказать? — попросил капитан.

Андроник рассмеялся и словно бы на мгновение оперся на плечо капитана. Как будто бы мимолетом ударил. Капитан вздрогнул.

— И я не знаю, что произойдет, — сказал Андроник. — Игра хороша лишь тогда, когда ее не знает никто.

— Вы это серьезно? — удивленно спросил капитан. — Но в таком случае для чего оставлять здесь часы?

— Ни в коем случае не для того, чтобы их украли, — мгновенно отозвался Андроник. — Согласитесь, громоздко и нелепо придумывать новую игру, вовлекать в нее добрый десяток человек и все только для того, чтобы кто-то получил возможность украсть часы со светящимся циферблатом!..

Капитан покраснел, но взгляда не отвел. И продолжал смотреть, не отрываясь, прямо в глаза Андронику. Молодого человека ничуть не смущали испытующие глаза капитана Мануилэ.

— А для чего же? — спросил еще раз капитан.

— Как будто трудно догадаться?! — воскликнул Андроник. — Ну просто для того, чтобы знать, сколько времени.

Он снова засмеялся и махнул Мануилэ рукой, давая понять, что давно пора прятаться.

— Я последний, — сказал Андроник.

Капитан недоверчиво покачал головой и широко зашагал, не разбирая дороги. Андроник ждал, следя за его тенью до тех пор, пока она не исчезла между деревьями. И снова рассмеялся.

— Теперь и я исчезну, — проговорил он сквозь зубы.

Подошел, взял часы и взглянул на светящийся циферблат: девять часов пять минут.

— Я позволю им поиграть до десяти часов, — пробормотал Андроник самому себе, — а потом послушные детки вкусно поужинают и улягутся в постельки...

Он положил часы обратно на пенек и торопливо зашагал в сторону озера. На опушке посмотрел сперва налево, потом направо, желая убедиться, что никто его не видит. Впрочем, он не сомневался — все побежали прятаться поглубже в лес. Здесь тоже слышались взрывы смеха, испуганные вскрики, треск веток под ногами. Он направился к копне свежескошенного сена и беззаботно вытянулся на нем, заложив руки за голову. Глазам его открылось необъятное небо со светящимися в потемках льдистыми звездами. Издалека приглушенно слышались звонкие голоса в лесу.

— Только бы не поддаться их страхам, — шепнул еле слышно Андроник и улыбнулся.

Убежавшая первой Лиза внезапно остановилась как вкопанная, испуганно глядя в темноту впереди себя. Ей показалось, что она видит там чью-то тень, притаившуюся в засаде неподалеку и внимательно в нее всматривающуюся. Ей даже показалось, что она различает дыхание, тяжелое, сиплое дыхание зверя. Ей сделалось страшно до жути, и она замерла, застыла на месте, не решаясь больше глядеть вперед. Тень шевельнулась тихонько, осторожно, опасаясь зашуметь.

Лиза, может быть, так и стояла бы с расширенными от ужаса глазами, не осмеливаясь дышать, если бы не услышала подле себя неожиданно громкий голос, идущий справа:

— Кто это там?

И узнала Стамате, который продвигался вперед вытянув руки, и тоже явно не без опаски.

— Тш-ш, только не шумите, — прошептала ему Лиза. — Не кажется вам, что там впереди кто-то есть?

Стамате пристально вгляделся:

— Ничего не вижу...

Может, так сипло дышал ветер? Стамате был теперь совсем близко от Лизы и даже словно бы чувствовал ее близость, вот здесь, справа от себя. И никогда, казалось, еще не был так смущен.

— Никого нет, — прибавил он, чтобы успокоить ее.

Но на деле тень как будто внезапно замерла: ни движения, ни шороха. Ветер, тихий-тихий, трогал где-то наверху ветки.

— Что остальные? — внезапно спросила Лиза с любопытством. — Вы кого-нибудь видели?

— Барышню Рири, — ответил Стамате, подходя к Лизе еще ближе, — она была одна...

— И вы ее оставили?.. — недовольно спросила Лиза.

— Она меня не интересовала, — отважился сказать Стамате, беря Лизу за руку.

Лиза не отняла руки. Ее забавляла и, пожалуй, льстила внезапная страсть, которую она сумела зажечь в молчаливом инженере. Она чувствовала, что может без опаски играть им. Он так робок, так благовоспитан.

— Интересно, чем сейчас занят Андроник? — спросила она внезапно, словно бы для того, чтобы прервать неловкость молчания. — Мне он кажется весьма подозрительным субъектом, — прибавила она быстро. — Вы хоть что-то поняли в этой игре?

— Ничего, — галантно поторопился с ответом Стамате. — Но мне она так еще больше нравится... Не играй мы, мне бы никогда не остаться с вами вот так, наедине...

Она чувствовала, как колотится у него сердце. Он держал ее руку, почти прижимал ее к груди. Лиза засмеялась.

— А вы уверены, что мы с вами здесь одни?! — спросила она, глядя ему в глаза.

Стамате вздрогнул. Но тут же решился. Обнял ее и стал целовать. Лиза без труда высвободилась из его объятий.

— Нет-нет, только не это, — сказала она, убегая.

— Но вы же проиграли. Мы играем в фанты...

Лиза бежала по лесу. Она уже не боялась, чувствуя, зная, что следом за ней бежит Стамате.

От ощущения свободы возрастала радость побега.

— Я могу споткнуться и упасть, и виной всему будете вы, — пожаловалась она, чувствуя за спиной дыхание мужчины.

Стамате поймал ее в объятия, на этот раз он ее не выпустит. Но Лиза и не вырывалась.

— Разве мы не играем в фанты? — прошептал Стамате.

Он хотел поцеловать ее. Лиза отстранилась, смеясь. Но, отстраняясь, она ждала продолжения дерзких попыток.

— А если нас кто-нибудь увидит? — шепнула она таинственно.

— Подойдет близко-близко и совсем бесшумно, — прошептал он в ответ почти в самое ухо, касаясь губами волос.

В Лизе просыпалось волнение, она чувствовала, как бьется у него сердце, позволяла обнимать себя.

— Кто здесь? — услышали они голос Владимира.

И замерли, не ответив. Лизе очень хотелось рассмеяться, но она сдержалась, уткнувшись лицом в грудь Стамате.

— Ш-ш-ш... — почти в самое ухо шептал Стамате. — Мы сыграем с ним шутку.

— Кто, кто здесь? — опять и опять с беспокойством спрашивал Владимир.

Ему чудились приглушенные голоса, смех, шорох, завороженный его слух различал волнующую любовную тайну, возбуждающую, чувственную. По всему его телу растекалась неведомая теплота и томление, похожее на дурманящий хмель. Рядом, возможно всего в нескольких шагах, за вот этими высокими задумчивыми деревьями происходит что-то неведомое, немыслимое. Но кто там может быть?.. Владимир шагнул вперед. Но заметил в другой стороне тень, которая махала ему обеими руками. И он направился к ней, осторожно, боясь наступить на ломкий сухой сучок.

— Ты кого-нибудь еще видел? — спросила доамна Соломон, беря его под руку.

По горячечному теплу ее ладони Владимир понял: с женой дядюшки Соломона что-то стряслось. Она дрожала, глаза ее лихорадочно блестели, голос звучал еще более хрипло, чем обычно.

— Ты представить себе не можешь, как мне было страшно, пока я тебя не встретила, — пожаловалась она, приникая к нему всем телом. — Я была одна, я заблудилась...

Мало-помалу дрожь завладела и Владимиром.

— Как же ты могла заблудиться? — спросил он для того, чтобы что-то сказать, а не для того, чтобы получить ответ.

Молчание несказанно пугало его, молчание, в котором слышался лишь торопливый стук сердца да горячечное дыхание тетушки.

— Мне казалось, что кто-то идет за мной по пятам, — сказала доамна Соломон. — Тебе не страшно?

— Нисколько, — спокойно ответил Владимир. — Только я ничего не понял в нашей игре. И даже представить себе не могу, сколько прошло минут с тех пор, как углубился в лес.

Он повернулся к доамне Соломон, встретил се блестящие глаза и покраснел.

— А не пойти ли нам посмотреть, который теперь час? — спросил он наудачу, только бы скрыть волнение.

— Мне боязно, — прошептала доамна Соломон. — Лучше пойдем куда глаза глядят и захватим кого-нибудь в разгар любовного преступления, сыграем с кем-нибудь шутку...

Тгтущка псе крепче сжимала его руку.

— Лиза! — послышался голос Стере. Доамна Соломон рассмеялась.

— Каждый ищет свою жену, — сказала она с важностью. — Может, в этом и состоит игра.

Лиза, услышав шаги, попыталась высвободиться из объятий Стамате.

— Пусти меня, — шепнула она.

Доамна Соломон внезапно остановилась, словно бы ощутив колдовство тех же чар, которые взбудоражили и Владимира.

— Здесь кто-то есть, — сказала она тихонько. — Сейчас мы узнаем...

И они стали потихоньку подкрадываться к дереву. Лиза опередила их, выйдя им навстречу.

— Не иначе как фавн поселился в этом лесу! — воскликнула она, стараясь казаться безмятежно спокойной.

— И будем надеяться, что только один, — подхватила доамна Соломон.

Она было вновь собралась опереться на руку Владимира, но он застыл неподвижно, вперив глаза в темноту, из которой появилась Лиза. Кто же там был? И что там могло произойти, в густой кромешной тьме, под ее черным кровом?.. Он стыдился своих мыслей и злился на свое тело, скованное робостью. Ему хотелось бежать отсюда. Лес теперь сделался словно бы живым человеческим существом, теплым, телесным. И словно бы наплывал со всех сторон туманящий хмель женской наготы, и словно бы под каждым деревом учащенно дышали обнявшиеся пары.

— А у тебя что стряслось, Владимир? — спрашивала тем временем Лиза. — Это ты только что кричал, да? — задала она с улыбкой новый вопрос.

— Будто сама не знаешь? — ответил он, чувствуя себя униженным и мрачнея. — Можно подумать, что до сегодняшнего дня ты не слышала, как я кричу...

Доамна Соломон рассмеялась и пододвинулась поближе к Лизе.

— Оставь мальчика в покое, не смей мне его огорчать, — сказала она покровительственно.

Владимир сам себе был мерзок. Надо заговорить о чем-то другом, куда-нибудь спрятаться, скрыться.

— Интересно, а где все остальные? — спросил он и, высвободившись из настойчивых рук доамны Соломон, сложил ладони у рта и громко гикнул.

Оглушительно-раскатистое «Эй» разом освободило его, самолюбивая его рана затянулась, как только ему показалось, будто весь лес встрепенулся и отозвался на его крик.

— Вла-а-ад! — радостно отозвался девичий голос. — Где ты там прячешься?

— Давайте устроим ей сюрприз! — предложила Лиза.

— От нашего сюрприза ей станет страшно, а нам смешно, — согласился Владимир.

В прогалине появилась боязливо ступающая тень.

— Никаких сюрпризов! — закричала Рири. — Я вижу, где вы.

Но шла она все-таки с большой опаской... Из-за каждого дерева кто-то мог неожиданно выскочить, прыгнуть, схватить, напугать...

— Сейчас я вас посмешу, — прибавила она, подходя. — Только не надо устраивать мне сюрпризов...

Она остановилась и переждала несколько мгновений, превозмогая дрожь.

Из темноты ей навстречу шел Владимир.

— А где ты была? — задал он вопрос, отвлекая ее и успокаивая.

— Пошла посмотреть, который час, и заблудилась. А кто там еще? — быстро спросила Рири, вглядываясь в темноту.

— Лиза и Аглая, — прежним успокаивающим тоном ответил Владимир. — Ты кого-нибудь еще видела?

Рири рассмеялась:

— Я пошла посмотреть время, а там, знаешь, Стере и Жорж развалились на травке...

Из-за деревьев появилась заинтересованная Лиза.

— Кто-нибудь видел Андроника? — спросила она.

— Нет, я не видела... Может, он нам еще что-нибудь готовит... А у меня тоже сюрприз, — прибавила Рири уже куда громче. — Дорина и капитан гуляют ну точь-в-точь влюбленная парочка...

Заинтересовавшись, подошла поближе и доамна Соломон.

— Ты их видела? Точно капитан? Или Андроник? — спросила Лиза.

Рири покачала головой. Нет, нет, конечно, капитан Мануилэ шел с Дориной рядышком, и они потихоньку между собой переговаривались, а Дорина все вверх смотрела, словно из лесной чащи хотела выбраться на простор и на свободе полюбоваться небесным сводом.

— Они вдвоем шли? — опять спросила Лиза. — Андроника не было неподалеку?

Рири вновь покачала головой: никого, ни души не было. И сама удивилась, до чего горячо отрицает присутствие Андроника, как будто защищает его от незаслуженного обвинения, и вспыхнула.

— Интересно, о чем могут говорить влюбленные? — улыбнулся и словно бы удивился Владимир. — Надо будет сказать Жоржу, он обрадуется...

Капитан Мануилэ столкнулся с Дориной случайно, он не искал ее. В путь он отправился последним, постоял, подумал и пошел прямиком по просеке. Шел углубившись в собственные мысли, чувствуя все отчетливей и отчетливей отвращение к себе: какое гадкое, постыдное малодушие, с чего ему, человеку зрелому, взрослому, слушаться какого-то мальчишку?!. Наваждение, да и только!.. Многое казалось ему странным в этом Андронике. Странным и неприятным. Но неприятнее всего было то, что его шумное, беспокойное вторжение, его нелепые детские затеи (мальчик, без сомнения, привык делить все свое время между спортом и женщинами) нарушили некий лад, не дав возможности насладиться ночным таинственным лесом. Огромный дремотный лес больше не занимал Мануилэ. Как не занимал его и просторный городской парк, где кричат увлеченные игрой подростки и дети... Затеянная Андроником беготня лишила лес всякой таинственности, и сень листвы, так казалось теперь капитану, могла прятать теперь только целующуюся парочку или храпящего сновидца.

Он уже подумывал, не повернуть ли ему назад, как вдруг совсем рядом с собой заметил Дорину. Он узнал ее расшитую блузку и белые неспокойные руки.

— Это вы, господин капитан? — окликнула его девушка.

— По нечаянности, я, — ответствовал капитан. — А вы кого ждете?

Дорина словно бы и впрямь затаилась в засаде. С пенька, который она себе облюбовала, можно было, оставаясь невидимой, наблюдать за множеством разбегающихся между деревьями тропок. Но на вопрос капитана Дорина ответила однозначно и даже с негодованием. Мануилэ все понял, и кровь бросилась ему в лицо. Андроник всерьез раздражал его. И раздражал все больше. Уязвленное самолюбие заставляло презирать и глупую девчонку, которая вообразила, будто легче легкого вскружить голову первому встречному.

— Я не понял, в чем все-таки смысл игры, — говорил между тем Мануилэ, наблюдая замешательство Дорины. — Мне думается, Андроник вознамерился что-то стянуть и исчезнуть... Но замечательно то, что все без исключения служат его прихотям, — поторопился он добавить, заметив, что Дорина приготовилась возражать.

— Не думаю, чтобы домнул Андроник был всего-навсего заурядным мошенником, — сказала Дорина, овладев собой.

Капитан рассмеялся и, шагнув, оказался близко-близко от девушки. Ему вдруг почудилось, что перед ним — нет, не невеста, не благонравная барышня, которая требует безоглядного почитания, а одна из тех веселых девиц, которые роем мелькали в его холостой жизни. Он взял ее за руку и легонько потянул к себе.

— Забудь о нем, голубка, он не достоин того, чтобы его защищала такая славная барышня...

Дорина застыла в изумлении от столь внезапной перемены. Кто он такой и что себе позволяет, да еще так фамильярно?

Но звать на помощь она не стала. В общем, капитан не сказал никакой грубости, и жест его был вовсе не так уж дерзок, только слишком уж неожидан...

— Пойдемте лучше пройдемся, — предложил капитан Мануилэ.

Дорина колебалась, но капитан тихонько тянул ее за собой.

— Вы ведете себя несколько странно, — отважилась сказать ему Дорина.

— Вообразите, будто отыгрываете фант, барышня, — засмеялся Мануилэ. — Разве сердится кто-нибудь на фанты? Да и кавалер сплошь и рядом попадается не тот, который по нраву...

Прямота его вынудила Дорину к извинению:

— Ничего подобного я не говорила. Но должна признаться, ваш голос напугал меня.

— Может быть, виной тому эхо... Но подумайте, может ли что-то случиться с нами в этом лесу? — помолчав, спросил капитан, оглядывая все, что только мог оглядеть.

Дорина подняла глаза к небу. И впрямь, оно было так спокойно, так незыблемо-надежно...

— Мы как будто в Цишмиджиу, — добавил Мануилэ.

— Нет, скорее в Синае, в парке возле монастыря, — уточнила с улыбкой Дорина.

— И это обидно, ведь правда? Особенно если предвкушал в лесу жутковатую встречу со сказкой, чертями и вурдалаками.

— Не продолжайте, прошу вас! Мне сразу становится страшно! — воскликнула Дорина, загораживаясь руками.

— Не бойтесь. Я тоже на что-нибудь да гожусь. Но что бы мы ни говорили, нам было бы куда лучше без этого взбалмошного юнца.

Дорина насупилась. Мануилэ раздражал ее настойчивым повторением одного и того же. «Кто знает, что про меня думает этот мужлан?..» Дорина и впрямь понадеялась в какую-то минуту, что идет Андроник. Забавно было бы повстречаться с ним наедине. И возможно, кто знает... Она и теперь оборачивалась. Ей казалось, что кто-то идет за ними, но никого позади не было. Все остальные были далеко-далеко.

— А что, вы думаете, делают остальные? — осведомилась Дорина, только бы переменить тему.

— Как и мы с вами, беседуют о любви, — с нарочитой грубостью ответствовал капитан.

Дорина тревожно вздрогнула. А что, если он сейчас предложит ей руку и сердце? Было бы только смешно... Но все же вполне возможно, что в один прекрасный день именно этот человек... Ах, если бы он был дурачком вроде Стере, которого просто-напросто можно было бы презирать...

— Мне хотелось бы порассуждать с вами как раз насчет этой материи, — вновь заговорил капитан. — И совершенно серьезно... А чем заняты остальные, я, честное слово, не знаю, но вас я бы хотел спросить по-дружески, разумеется, если вы мне позволите...

— Ну разумеется, — поспешила уверить его успокоенная Дорина.

— Я хотел бы узнать ваше мнение вот по какому вопросу: штука, которую именуют любовью, что она, по-вашему, — случайность, внезапный пожар или итог долгих лет дружеского расположения и взаимопонимания?.. Ваше, именно ваше собственное мнение мне чрезвычайно интересно.

— Видите ли, я пока еще не имела дела ни с каким видом собственности, — пошутила Дорина. — Но конечно, какое-то мнение есть и у меня... Конечно, я думала о любви, и скорее как о чем-то идеальном, поскольку еще ничего не знаю о ней...

Она говорила много, охотно, с жаром. И вдруг поняла, что сама не знает, что говорит, говорит будто в беспамятстве, думая совсем о другом, тревожно завороженная мерцанием неспокойных глаз... И она замолчала и стала глядеть вверх, на небо, ища покоя.

«Она думает о другом», — уязвленно понял Мануилэ. И он с такой остротой ощутил присутствие того, другого, что душная волна ревности перехватила ему дыхание и заставила покраснеть.

— Я понимаю, понимаю, — сказал он, овладевая собой.

— Разве не так? Но это так трудно высказать, — извинилась Дорина.

Они по-прежнему шли рядом. «О нем, она думает только о нем», — чувствовал капитан.

— Интересно, а который теперь час? — вдруг спросила Дорина, словно вспомнила о необыкновенно важном деле. — Не пора ли нам возвращаться?

7

Шел десятый час, и терпению семейства Замфиреску приходил конец. Все втроем они сидели во дворе на лавочке и смотрели на келарскую.

— И не сомневайтесь, все так и есть, как я вам сказала, — говорила доамна Замфиреску. — Они спят и видят, как бы сбыть Дорину с рук...

Барышня Замфиреску, сочтя унизительным оборот, который приняла их беседа, поднялась со скамейки и отправилась к озеру.

— Пойду посмотрю, не возвращаются ли, — сказала она.

— И я думаю, что не ошибаюсь, предполагая, кто уладит дело, — продолжала госпожа Замфиреску. — Слаживалось все тишком, еще в Бухаресте, так чтобы мы ни о чем и знать не знали... Можно подумать, что боялись, будто мы у них женишка украдем...

Она засмеялась, хотя было ей не до смеха, она нервничала. Хоть бы Лиза побыстрей возвращалась, у Лизы она что-нибудь бы выведала...

— Ты, наверно, тоже проголодалась? — спросил домнул Замфиреску. — Может, не будем больше ждать и поужинаем?

Наконец-то доамна Замфиреску могла дать выход своему раздражению:

— Да мы обедать кончили в четыре часа! И уж ты-то, слава Богу, накушался!..

Домнул Замфиреску мигом повернулся к своей супруге, готовясь дать ей резкий отпор. Но тут к ним, размахивая руками, подбежала барышня.

— Идут! — крикнула она весело. — У озера уже голоса слышны... Какая приятная у них компания!..

Теперь она уже жалела, что не пошла с ними в лес. Может, они играли в какие-нибудь игры или хором пели. Раз так долго не возвращались...

— Хорошо, что идут, — оживился домнул Замфиреску. — Будем надеяться, что не все разом усядутся за карты...

Разобиженная доамна Замфиреску поднялась со скамейки и подошла к дочери.

— Не стоит говорить, что мы их ждали и не ужинали, — зашептала она. — Пусть не думают, что мы тут без них с тоски умирали... Посмотрим, пригласят ли нас вообще...

Голоса раздавались совершенно отчетливо, но никого не было видно; наверно, шли очень медленно. То и дело слышался смех. Доамна Замфиреску тоже заготовила улыбку. Опять усевшись на скамейку, она оживленно заговорила, стараясь расшевелить свою маленькую компанию. «Пусть не думают, что мы тут без них скучали и ждали их как манны небесной...»

— ...А когда взойдет луна, Хорике? — нежно спросила она домнула Замфиреску.

— К полуночи, — ответил супруг, глядя на небо.

— ...Уж кто-кто, а я не грешил, — послышался голос Стере, — мы с Жоржем сидели тихо на месте, а не гоняли, как вы все, по лесу...

— Ну и что? Скажете, плохо было? — смеясь, спросил Андроник.

Смеялся он так, что сердиться на него было невозможно. Искренне и заразительно смеялась сама горделивая, мужественная юность. Барышня Замфиреску уже радостно улыбалась, хотя компания только-только приближалась к воротам.

— Грешнее всех я, — прибавил Андроник. — Я так и не осуществил задуманного...

— А может быть, вы нам скажете, что вы такое задумали, — попросила Лиза.

— Нет, не могу, — извиняющимся тоном ответил Андроник, — потому что еще не отказался от задуманного... Вся беда в том, что я немного заплутался и не успел. А то, глядишь, вы и теперь бегали бы по лесу...

— Но я же умру от любопытства! — воскликнула Лиза.

— Не стоит, сударыня, — заверил ее Андроник. — Игра продолжается и без нашего ведома...

Семейства встретились, и доамна Соломон принялась рассказывать Замфиреску лесные приключения.

— Потрясающе! — восклицала она. — Какая тишина! Какой воздух!..

— А я, что я говорила вам! — вставила в разговор свое слово барышня Замфиреску.

Говорили все разом, наперебой. Оттаял даже Стамате и время от времени позволял себе пошутить: поцелуй Лизы прибавил ему уверенности в себе.

— Как только выйдет луна, мы тут же отправляемся в лес, так и знайте, — заявил он.

— Только не я, — отказался Стере. — Молодежь — дело другое.

Доамна Замфиреску радостно захохотала. На кого, на кого, а на Стере можно положиться, и еще, наверное, можно рассчитывать на Соломона.

Поужинают и сядут играть где-нибудь в отдельной комнатке у отца келаря.

— Кто у нас занимается ужином? — спросил домнул Соломон. — Корзины из автомобиля принесли?

Рири, Лиза, доамна Соломон собирались идти накрывать на стол.

Барышня Замфиреску в первую секунду тоже открыла было рот, чтобы предложить свои услуги, но тут увидела, что Дорина по-прежнему сидит на скамейке. Значит, и ей можно остаться. Здесь столько молодых людей — болтовня, смех, шутки, — здесь лучше...

— Кто со мной в погреб за вином? — вновь спросил домнул Соломон.

Почти все мужчины захотели осмотреть монастырские подвалы. Особенно нетерпеливо хотели осмотреть их Андроник и Владимир.

— Только имейте в виду, что вино придется нести в ведрах, — посетовал домнул Соломон, польщенный вниманием, которым встречалось каждое его предложение.

— В ведрах и корчагах, — уточнил домнул Замфиреску. — И позаботьтесь, чтобы продали вам темно-рубинового, потрясающее вино... Хорош и мускат, но слишком скоро ударяет в голову.

— Больно крепок, — вмешалась доамна Замфиреску. — Хорике, а мы какое вино привезли?

— Да тоже вроде неплохое.

— Нет-нет, мешать не будем, — отказался Стере. — И не забудьте попросить брынзы. Брынза здесь — пальчики оближешь!

Веселой гурьбой собрались на поиски отца ключаря. Заслышав шум во дворе, черными тенями из келий выскользнули монахи, но отца ключаря среди них не было: домнул Соломон, будучи знакомым с ним лично, удостоверил это. Отец ключарь — высокий, сухопарый, костистый, с редкой бородкой, «будто траченной молью, и вдобавок гундосит». И домнул Соломон заговорил в нос, подражая отцу ключарю.

Стамате и капитан Мануилэ рассмеялись.

— А Андроник куда подевался? — спросил вдруг домнул Соломон, обнаружив, что молодой человек исчез.

— Пошел, видно, приятелей отыскивать, — сказал Владимир.

— Неужто ты поверил его россказням о приятелях? — ироническим шепотом осведомился капитан.

— Ш-ш-ш! Он же может услышать, — прервал его Стамате. — Нехорошо сплетничать за спиной...

— Именно, именно, — поддержал домнул Соломон. — Мне кажется, он хороший мальчик из хорошей семьи, жаль только, что слишком взбалмошный и неспокойный, — прибавил он, желая всем потрафить.

Наконец отыскали ключаря и попросили налить двадцать литров темно-рубинового. Монах взял две объемистые корчаги, ведро и повел их, показывая дорогу.

— Как-то управитесь?.. — пробурчал он, не глядя на гостей.

Перед дверью, окованной железными полосами, монах остановился, нашарил ключ и аккуратно, не торопясь, отомкнул замок. Потом зажег свечку, переложил ведро в левую руку, взял свечку правой, отдав перед тем корчаги Владимиру.

— Не оступитесь, ступеньки у нас поистерлись, — предупредил он.

Шли в темноте осторожно и не без странного волнения. Подвалы были глубокие, и чем глубже, тем обширнее. Владимир воодушевился, его восхищало все: холод и сырость, таинственность старинных сводов, игра теней от мигающей свечки.

— Кто знает, что здесь происходило, — проговорил он зачарованно.

— И я об этом подумал, — отозвался капитан. — Будто давит здесь на тебя что-то... А стоят всего-навсего бочки с монастырским вином.

Стамате с удивлением оглядывал стены подвала.

— Дай нам, пожалуйста, и брынзы тоже, — говорил домнул Соломон.

Монах выпустил вино из бочки, и оно с шипением хлынуло в корчагу, распространяя густое терпкое благоухание. Владимир как завороженный глядел на рубиновый водоворот в глиняном горшке. Ударив в ведро, вино брызнуло в разные стороны.

— Из здешних вин самое лучшее, — сообщил Андроник.

Вздрогнув от неожиданности, все обернулись.

— Откуда ты взялся, голубчик, мы и шороха не слышали? — весело спросил домнул Соломон.

Андроник махнул рукой на проход между бочками.

— Вот отсюда, — объяснил он спокойно. — Во дворе я вас потерял и отправился прямо в подвал. Не первый раз сюда спускаюсь, — прибавил он с улыбкой. — Сколько ведер вина здешнего выпил...

Монах поднял глаза, вглядываясь в лицо говорившего. Неверный свет свечи выхватывал из темноты бледные, с глубокими тенями лица.

— Узнали, отче? — спросил Андроник, приглаживая рукой волосы.

— Много гостей принимает монастырь, — ответил монах, опуская глаза, — трудно припомнить.

— Но уж меня-то вы знаете, — медленно выговорил Андроник, словно бы говорил для одного только монаха. И быстро обернулся к остальным, обводя руками своды: — Эти стены я знаю, словно жил в них с первого дня... Иной раз мне даже чудится, будто я сон смотрю, так много всякого вспоминается. Кто мне это рассказал, кто помог увидеть?.. Я словно бы родился с этим монастырем...

Домнул Соломон рассмеялся. Он держал в руках одну из корчаг и с удовольствием ее взвешивал.

— Говоришь как по писаному, — сказал он Андронику. — Как в той сказке, где людям привиделось, словно они уже жили когда-то, словно успели уже прожить другую жизнь...

— Нет, — с подкупающей простотой ответил Андроник, — мне не кажется, что я уже жил когда-то и успел прожить другую жизнь. Мне кажется, что я так и жил здесь все время, с того самого дня, как построили монастырь...

— Тому уже больше сотни лет будет, — сказал монах без особого удивления.

— И много больше, твое преподобие, — с улыбкой добавил Андроник.

Владимир не без робости взглянул на призрачное в неверном свете лицо Андроника. Может, подвальный сырой холод, может, хмельной запах пролитого вина, а может, шевелящиеся на стенах тени поуняли его восторженность. Ему подумалось, что Андроник над ними издевается, рассказывает сказки, морочит всем головы. Лицо Андроника показалось ему сумрачным, но как-то по-особенному блестели у него глаза, когда он смотрел то на одного, то на другого, словно готов был тут же рассмеяться. «Неужели никто не замечает, что Андроник над нами издевается или просто-напросто рассказывает свои сны, хлебнув неведомо где винца?»

— После честной расплаты, бояре, отправляемся восвояси, — провозгласил домнул Соломон, отсчитывая банкноты.