30.1.С середины второго тысячелетия до н. э. до вторжений чужеземных племен в начале XII в. до н. э. Хеттское царство занимало почти всю Анатолию (нынешнюю Турцию). Лингвистические и религиозные различия были обусловлены этническим различием населявших ее народов: хатти, хурритов, семитов и хеттов (индоевропейцев). Поэтому большая часть изложенных здесь мифов не являются чисто хеттскими по происхождению — они лишь были включены в язык и культ хеттов. В период наивысшего расцвета столицей царства был город Хатусаса (совр. Богаскёй), расположенный в центре анатолийского плоскогорья. Наши знания о хеттской культуре в значительной степени основаны на находках, сделанных во время археологических раскопок Богаскёя, где были обнаружены архивы, статуи, несколько храмов и захоронение, расположенное в скале Язылыкай.
      Хеттский пантеон был очень велик, но лишь для нескольких крупнейших богов были выстроены храмы в городах. Как и везде на древнем Ближнем Востоке, божества обитали в своих храмах в облике статуй, которые жрецы умывали, одевали, кормили и развлекали. По особым праздничным дням, весьма многочисленным в хеттском календаре, статуи выносились из святилищ. Помимо религиозной, храмы выполняли и экономическую функцию: они служили хранилищем съестных припасов и владели собственными землями, на которых работали крестьяне и ремесленники. Главнейшими из богов были бог грозы с хурритским именем Тешуб, его сын Телепинус и Великая богиня с многими лицами и именами, которой чаще всего поклонялись как богине солнца Аринна. Боги обычно имели супружескую пару.
      У хеттов царская власть была священным институтом. Даже во время войны хеттские цари поспешно возвращались домой, чтобы принять участие в какой-либо религиозной церемонии. В качестве верховных жрецов — часто в сопровождении царицы — они поклонялись божеству от имени всего народа. После смерти они сами становились богами, и их статуям воздавали божественные почести.
      Гадание являлось одной из самых важных сторон официального культа. Оно включало в себя многие ритуалы — от толкования царских снов до гаруспиций или прорицаний по внутренностям жертвенного животного, как это было принято у народов Месопотамии. Имеются также письменные свидетельства о других обрядах, связанных с гаданием: например, наблюдение за полетом птиц, поведением змей и животных, предназначенных для жертвоприношения. Почти всегда процесс гадания представлял собой серию вопросов, предполагавших бинарный ответ (да/нет), из которых и складывалась общая оценка той или иной ситуации. Вопросы были обращены к сооружению с отверстиями, куда помещалась статуя бога, которая и воплощала судьбу царя, определенный момент времени или войну. К подобного рода оракулам прибегали постоянно. Кроме того, их использовали, если какой-либо бог или богиня выказывали гнев.
       30.2.Мифология. Гнев божества и его ритуальное успокоение являются ядром мифа об исчезающем боге. Телепинус время от времени скрывается, что приводит к стихийным бедствиям. (В ситуациях подобного рода жрецы определяли причину гнева и старались успокоить бога). Согласно мифу, посланная богиней пчела находит спящего в лесу Телепинуса, кусает его и тем самым пробуждает. При помощи ритуальных жестов и заклятий богине Камрусепа удается успокоить Телепинуса, который вновь приходит в мирное расположение духа.
      В другом мифе об исчезновении и возвращении бога используется также тема битвы божества с чудовищем, хорошо известная как на Ближнем Востоке, так и в Греции. Змей Иллуянка победил бога грозы, и богиня Инара предлагает смертному человеку Хупасиясу напасть на змея. Хупасияс соглашается при условии, что богиня вступит с ним в любовную связь. Инара устраивает пир, где Иллуянка и его сородичи так много едят и пьют, что не могут уползти в свои норы. Хупасияс связывает их, и бог грозы их убивает. На той же табличке приводится другая версия, согласно которой Иллуянка, победив бога грозы, забрал его сердце и глаза. У бога грозы есть сын от смертной женщины, и этот юноша женится на дочери змея. По обычаю тесть должен подарить зятю все, что тот потребует, и сын бога грозы просит возвратить глаза и сердце своего отца. Таким образом, бог грозы снова обретает способность сражаться: он побеждает и убивает змея Иллуянку. Но он вынужден также убить своего сына, который обязан хранить верность тестю.
      В другом мифе описываются битвы, связанные со сменой поколений богов. Первым царем богов был Алалу, которого через девять месяцев сверг его кравчий бог Ану. Кумарби, сын Алалу, служит новому царю в течение девяти лет, затем лишает Ану трона и не дает ему укрыться на небе, сбросив на землю и откусив гениталии. Оплодотворенный спермой Ану в результате этого подвига, Кумарби рождает трех богов — в том числе бога грозы Тешуба, который становится преемником Кумарби.
      В следующем эпизоде мифа — Песнь Улликумме — Кумарби прилагает все усилия, чтобы вновь завладеть царством богов. Оплодотворив громадную скалу, он порождает ужасного каменного гиганта Улликумме, который вырастает до неба, вступает в схватку с Тешубом и побеждает его, поставив под угрозу само существование богов и людей. Получив от старых богов тот резак, которым некогда земля была отделена от неба, бог Эа передает его своим испуганным собратьям. Лишь отрезав ноги каменному гиганту, Тешуб может одержать победу.
       30.3.Библиография. Eliade, H 1, 43–7; H.Hoffner, Hittite Religion, in ER 6, 408–14; R.Labat, Retigions du Proche-Orient: Textes et traditions sacrees babyloniennes, ougaritiques et hittites, Paris, 1970. Монография: O.R.Gurney, The Hittites, Harmondsworth 1972 (1952).

       31.1.Канон. Христианский канон сложился на протяжении примерно четырех столетий. Он включает в себя 27 книг так называемого Нового Завета (в отличие от иудейского Танака или Ветхого Завета): четыре Евангелия (от Марка, Матфея, Луки и Иоанна), Деяния Апостолов (приписываются составителю Евангелия от Луки, бывшему учеником апостола Павла), Послания апостольские (четырнадцать приписываются Павлу, одно Иакову, два Петру, три Иоанну и одно Иуде) и, наконец, Апокалипсис (Откровение), приписываемое апостолу Иоанну. Во всех этих писаниях Ветхий Завет часто аллегорически трактуется как пророчество о пришествии мессии Иисуса Христа. Вообще говоря, включение Ветхого Завета в христианский канон было оспорено уже Маркионом Синопским (ок. 80–155). Впоследствии к этой проблеме возвращались Мартин Лютер (1527 и 1537) и немецкие евангелические богословы вплоть до начала XX в. (Адольф фон Гарнак).
      Подлинность писаний Нового Завета явилась предметом спора, продолжающегося в течение пятисот лет. Послания Павла (в той мере, в какой они являются подлинными) представляют собой самый древний слой канона (50-е — 60-е гг.). Некоторые из других канонических посланий были написаны лишь в первой половине II в., когда их предполагаемых авторов уже не было в живых.
      Евангелия, со своей стороны, являются поздним изводом нескольких традиций. Три первых Евангелия (от Матфея, от Марка и от Луки) настолько похожи между собой, что их можно расположить в три параллельные колонки. Поэтому они называются синоптическими. Самое древнее Евангелие — от Марка, написанное около 70 г. Два остальных (ок. 80) следуют Евангелию от Марка и некоторому другому источнику, именуемому Q. Евангелие, носящее имя Иоанна, написано около 100 г. Это самое эзотерическое из Евангелий, содержащее явные элементы платонизма. Таково, в особенности, отождествление Христа со Словом (Логосом) Божиим — божественным аспектом миропорядка. С другой стороны, Евангелие от Иоанна резко отрицательно относится к социальному миру (именуемому «сей мир»). В нем властвует дьявол, он не служит, а противится Богу. Эти взгляды часто связывали с влиянием гностицизма и ессейских писаний Кумрана. На самом деле, отсюда можно вывести лишь то, что в некоторых новозаветных текстах могут сочетаться самые разнородные идеи. С другой стороны, несомненно, что интеллектуальный климат эпохи характеризовали, среди прочих, ессеи, а возможно — уже и гностики.
       31.2.Центром христианского учения является личность Иисуса Христа, еврейского пророка из Назарета Галилейского, родившегося около начала нашей эры и распятого, по преданию, около 33 г. Его жизнь и недолгая деятельность описаны в Евангелиях. Исторические источники этого времени почти ничего не сообщают об Иисусе, что даже позволило радикальному течению мифологистов всерьез сомневаться в его существовании. И поныне, хотя существование Иисуса теперь общепризнанно, с Его личностью по-прежнему связаны серьезные исторические проблемы.
      По Евангелиям, Иисус был сыном Марии, супруги плотника Иосифа, и крещен Иоанном Крестителем — пророком, которого позднее казнил марионеточный царь Ирод. После крещения Иисус начал проповедовать и творить чудеса. Его подлинную проповедь реконструировать невозможно. Хотя христианство считается религией мира, Иисус, возможно, поддерживал тайные отношения с зелотами — вооруженными еврейскими фундаменталистами, желавшими покончить с римской оккупацией Палестины. С.Г.Ф.Брендон полагает даже, что эти связи были весьма тесными. В любом случае, поведение Иисуса не могло понравиться иудейским религиозным властям. Он был арестован и предан римскому суду. В чем Его обвиняли — неясно; видимо, одни видели в Его речах богохульство, другие — измену. После краткого суда, на котором, по Евангелиям, Пилат передоверил вынесение приговора израильскому народу (евангелисты из осторожности не хотели задевать римские власти), Иисус был распят римскими солдатами, вероятно, как лжемессия. Он умер и был похоронен в тот же день.
      Одной из самых острых проблем, которую должна была пытаться разрешить (впрочем, безуспешно) современная критика — что думал Иисус о Себе самом. Считал ли он Себя Сыном Божиим? Мессией (и если да, то в каком смысле)? Пророком? В любом случае, евангельский Иисус действует как посланец некоторой силы большей, чем сама Тора: силы, цель которой — обратить грешников к Богу и возвестить наступление Царства Божия. Нет сомнений, что Иисус называл Бога по-домашнему Авва («батюшка»). Но позволительно сомневаться, что Он понимал свое сыновство именно в том смысле, какой приписали этому слову последующие поколения под влиянием платонизма, не ужасавшегося мысли, что мир архетипов воплотился в человеческом существе. Синоптические Евангелия часто дают Иисусу имя Сына Человеческого (встречающегося у пророка Даниила), но, к сожалению, невозможно установить смысл этого выражения в контексте (по-арамейски оно означает просто «человек»). Ученики называли Его мессия (машиах) — «помазанный» в смысле «посвященный», по-гречески Христос. Поскольку на Его кресте было написано «Иисус из Назарета, Царь Иудейский», Ему, вероятно, приписывали мысль о собственном происхождении из царского рода Давида. Но Он сам, кажется, никогда открыто не объявлял себя мессией. После смерти этого загадочного Человека ученики Его утверждали, что Он воскрес на третий день и пребывал с ними сорок дней (Деяния 1:3; апокрифические гностические предания говорят о значительно большем сроке). Но пока христианство оставалось всего лишь ответвлением иудейства, некоторые секты, а именно эвиониты, считали Иисуса обычным пророком и не верили в Его воскресение. В центр христианской проповеди идею воскресения поставил Павел.
       31.3.Павел Тарсийский, гениальный идеолог христианства, был сложной личностью. Его настоящее имя было Савл. Он родился в семье из еврейской диаспоры — достаточно богатой, чтобы, наряду с основательным изучением Торы, дать сыну и классическое образование, — был римским гражданином и фарисеем. Вначале он принадлежал к гонителям христиан, но обратился, имев видение Христа по дороге в Дамаск. Вскоре началась его миссионерская деятельность, состоявшая в распространении христианства вне иудейства, среди язычников. Около 48 г. Павел с товарищами, проведя два года в Малой Азии, отправился в Европу.
      Вместе они основали Церкви в Филиппах, Фессалониках, Коринфе. В то время как иерусалимские иудеохристиане продолжали настаивать на обрезании и исполнении других обрядовых предписаний Торы, Павел смело решился отделить христианство от иудейства, противопоставив власти Закона свободу, которую христианин обретает под благодатной властью Веры. Этот момент кризиса и напряжения в отношениях Павла с Иерусалимской Церковью-Матерью, возглавлявшейся Иаковом, (двоюродным) братом Иисуса, и Петром, отражен в послании Павла к малоазиатским галатам (ок. 53 г.). Деятельность Павла в Эфесе окончилась арестом. Позднее мы вновь встречаем его в Коринфе, откуда он готовится отправиться с миссией в Рим и в Испанию.
      Около 57 г. Павел посещает Иерусалим и оттуда опять собирается ехать в Рим. По дороге, в Кесарии, его сажают в тюрьму. Он проводит там два года, но, по праву римского гражданина, настаивает затем на суде перед самим императором. Так, около 60 г., он прибывает в Рим. Два года спустя, при Нероне, Павел был казнен.
       31.4.Православное христианство сложилось в результате трехсотпятидесятилетнего процесса, представлявшего собой систему из нескольких взаимозависимых подпроцессов. Его ход определялся отчасти разделением двух главных тенденций внутри христианского богословия (иудаистской и платонической), отчасти столкновением центральной подсистемы с подсистемами не собственно христианскими, вращавшимися вокруг христианства («ересями»).
       31.4.1.Первым из числа интеллектуалов — противников Церкви, благодаря борьбе с которыми она самоопределилась, был Маркион Синопский (ок. 80–155), богатый черноморский судовладелец, дары которого Римская Церковь отвергла вместе с его учением. Юстин Мученик (ок. 100–165), первый христианский апологет, около 150–155 г. изобразил его как главного врага Церкви, ученика гностиков. Маркион был первым в истории ученым богословом-библеистом. Он пришел к выводу, что Новый Завет и Ветхий не могут свидетельствовать об одном и том же Боге. Этим Маркион всего лишь расширил брешь между иудаизмом и христианством, пробитую уже Павлом. Но поражение Маркиона и маркионитов показывает, что православие не может отказаться от библейского наследия, которое служит провозвестием спасения, осуществившегося в жертве Иисуса Христа, но также и оправданием воплощения и исторической миссии Иисуса. Церковь как бы говорит: отнимите Ветхий Завет — не станет и Человека Иисуса.
       31.4.2.Гностицизм (см. 11.3) — хронологически второй (может быть, и первый) серьезный оппонент основного течения христианства. Первым ересиологом, ожесточенно сражавшимся с гностиками, был Ириней Лионский (ок. 130–200); за ним следовал Ипполит Римский (ум. 235). По поводу отношений между христианством и иудейством позиции гностиков весьма различны (см.: J.Couliano, Les gnoses duatistes d’Occident, Paris, 1990). Можно, однако, утверждать, что гностицизм принижает этот мир и его творца-демиурга в большей степени, чем это вытекает из его общих с христианством платонистических корней. Вот почему никто из Отцов Церкви, даже из прославлявших девственность вплоть до осуждения брака и деторождения, не решился признать мир дурным. Некоторые из них, как карфагенец Тертуллиан (ок. 160–220) применяли двойной стандарт, осуждая своих противников — гностиков за то, что сами же проповедовали. Другие, как Климент Александрийский (ум. ок. 215), утверждая решительный приоритет библейского откровения над греческой философией, признают и среди христиан существование избранных гностиков (знающих), которые достигают познания истин, недоступных простым верующим. Но в конце концов между христианством и гностицизмом воздвигся непереходимый барьер. Первое принимает истинность библейской книги Бытия и признает Бога Торы своим Богом. Гностицизм превращает Бога Ветхого Завета в демиурга «мира сего», в противоположность истинному, первому и единственному, Богу, заключенному в непреодолимой трансцендентности. Христиане считают мир, как сказано в книге Бытия, хорошим. Но они вновь сближаются с гностиками в учении о грехопадении первой человеческой четы — особенно в интерпретации, которую даст этому учению обращенный манихей Августин, епископ Гиппонский (см. ниже).
       31.4.3.Самый значительный и влиятельный, но и самый соблазнительный из всех Отцов Церкви до Никейского собора (325) это, несомненно, Ориген (ок. 185–254). Он был христианин и сын христианского мученика (203); вероятно, изучал философию у Аммония Саккаса. Как и Плотин (205–270), Ориген сражался посредством платонистических аргументов со своими заблудшими братьями гностиками, однако и сам испытал их влияние. Он начал писать около 215 г., чтобы вернуть в лоно Церкви своего богатого друга Амвросия Александрийского, соблазнившегося тонкостями учения гностика Валентина. Во времена непрестанных церковных распрей (которые только усилились после признания христианства государственной религией) Ориген был поставлен пресвитером в Кесарии, но лишен сана епископом Александрийским. Отсюда, должно быть, идет легенда о его отлучении. Оригенизм, осужденный в V и VI в., хотя и носил имя Оригена, не имел к нему прямого отношения.
      Ориген писал до великих тринитарных и христологических споров IV в. Поэтому его богословие не стремится к ясности выражения, ввиду чего его легко и защищать, и осуждать, смотря по обстоятельствам. Его аллегоризм в толковании Библии идет не дальше, чем позднее у Амвросия и Августина. Как платоник, Ориген верит в предсуществование душ, но его учение нельзя смешивать с платоновским или индуистским метемпсихозом. В то время господствовал традуционизм Тертуллиана, считавшего, что новая душа рождается от соединения родительских. Ничто не мешало принять точку зрения Оригена; отсутствие метемпсихоза в Библии решало дело.
       31.4.4.Значение диалектики двух главных течений раннего христианского богословия — иудаистского и платонистического — было показано Р.М.Грантом. Их борьба восходит к антиохийским христологическим спорам, когда «бедная» христология столкнулась с «богатой», развитой первоначально в Александрии Оригеном. «Бедная» христология, кажется, восходит к самому апостолу Петру (Деяния 2:22, 36; 10:38); ее разделяли эвиониты, не принявшие богословия Павла. Она изложена в Трех книгах к Автолику епископа Феофила Александрийского и лежит в основании учения, позднее названного адопционизмом: Иисус Христос родился человеком и лишь после крещения в Иордане стал приемным Сыном Божиим. Напротив, «богатая», платонистическая христология, представленная Игнатием и его учеником Татианом, подчеркивает божественность Христа. Эта христология, связанная с александрийской философией Логоса, победила адопционизм, осужденный (264–268) в лице ересиарха Павла Самосатского, антиохийского епископа. Споры стали еще более ожесточенными, когда христианство было сначала признано терпимым (313), затем поддержано, а на смертном одре принято императором Константином (ум. 337) и когда, наконец, оно стало государственной религией, а языческие культы запрещены (391).
       31.4.5.В IV в. в процесс формирования православного учения внесли решающий вклад каппадокийские отцы: Василий Кесарийский (ок. 329–379), его друг Григорий Назианзин (ок. 329–391) и его брат Григорий Нисский (ок. 335–395). Они обосновали догмат о Троице, окончательно принятый на Константинопольском соборе в 381 г. Каппадокийские отцы — оригенисты и неоплатоники.
       31.4.6.Первый из западных Отцов, родившийся в лоне христианства, Амвросий Медиоланский, происходил из семьи аристократов Империи. Его богословие основано на Оригене и Филоне Александрийском при влиянии некоторых латинских авторов.
       31.4.7.Августин. Славная эпоха христианского богословия второй половины IV в., к сожалению, ознаменовалась междоусобными распрями, в которых крайне агрессивно проявил себя Иероним (ок. 347–420), автор латинского перевода Библии, именуемого Вульгатой. В эту эпоху особое место занимает другой латинский Отец Церкви — Августин (354–430), епископ Гиппона. Молодой, честолюбивый африканский оратор, девять лет исповедавший манихейство, переехав в Медиолан (384), понял, что будущее за христианством. Он отрекается от манихейства и в 387 г. принимает крещение от Амвросия. В 391 г. он рукоположен в пресвитеры в Гиппоне (нынешняя Аннаба в Алжире), а в 395 становится его епископом. Два года спустя он пишет Исповедь, обращаясь ко всем, кого не удовлетворяет жизнь в миру. Тем не менее опыт ее, вероятно, чему-то научил Августина, поскольку он принял участие в борьбе с манихейским отрицанием мира и официальной Церкви — североафриканским движением донатистов, требовавшими от своих священников полной нравственной чистоты. В итоге в христианской ересиологии донатизмом стали называть учения (к ним относятся, например, вальденсы), отрицающие действительность таинств exopere operato (т. е. в силу простого совершения священнодействия) и полагающие, что совершение Евхаристии зависит от нравственного существа совершающего ее, так что таинство осуществляется ех opere operantis.
      Августин, утвердившись в жесткой авторитарной доктрине, не останавливался в безжалостной борьбе с противниками ни перед какими средствами и буквально стер их в порошок, без стеснений используя мощь государства. Но манихейство продолжало говорить в нем и, через его посредство, отчасти стало официальной церковной доктриной. Все началось с учения о спасении монаха Пелагия (ум. 418), твердо верившего в свободу воли. Он, как и многие богословы того времени, утверждал, что человеческая природа в основе своей добра и может творить добро даже без содействия благодати. Светотень августиновского жизненного опыта — глубокое отвращение от сладострастного и легкомысленного прошлого, о котором епископ вспоминал, однако, не без ностальгии, — не сочеталась с безоблачной ясностью пелагианской точки зрения. Не для Церкви святых, но для Церкви грешников — таких же, как он сам, — Августин сформулировал антипелагианское учение. Он утверждает, что всякий человек унаследовал первородный грех и, следовательно, одна лишь благодать может возвратить ему свободу выбора — ту самую свободу, злоупотребив которой, пали первые люди. Иначе говоря: Адам и Ева были свободны, но выбрали зло. Первородный грех наследуется; приходя в мир, каждый из нас свободен выбрать лишь зло, но содействие благодати делает для нас возможным выбор добра. Однако благодать дается не всякому и не по каким-либо явным причинам. Она даруется лишь особым предопределенным (praedestinati) по таинственному замыслу Бога. Более того: число предопределенных ограничено числом падших ангелов, освободивших место на небе. Остальное человечество принадлежит к массе отверженных (massa perditionis), не имеющих места среди спасенных.
      Перед лицом упадка Римской империи Августин обосновал в Граде Божием (413–427) полную независимость Церкви от любой политической системы. Ту же позицию занимал его сторонник Орозий: Империя погибнет, Церковь же будет стоять и при ее врагах.
       31.4.8.Дни Западной империи в самом деле были сочтены. В конце IV в. толпа побивала камнями немытых, бородатых египетских монахов, решавшихся добраться до Рима. Положение резко изменилось, когда монастырские стены стали единственным убежищем от анархии, царившей после падения Империи (476). Бенедикт Нурсийский (ок. 480–543) основал монашеский орден бенедиктинцев и монастырь Монте Кассино (ок. 529). Идеалом пустынножительства был одинокий аскет, подобный Антонию (ок. 300). Но этот идеал был слишком труднодостижим, и слишком легко было пасть на этом пути. Общежитийное движение, начатое в Египте Пахомием (292–346) предоставило альтернативу, тут же подхваченную и распространенную на Востоке: коллективное уединение. Перенеся общежительство на Запад, Бенедикт создал ряд сравнительно безопасных центров. В конечном счете, их целью стало, как прекрасно понял проницательный монах Кассиодор (ум. 575), воспитание интеллектуальной элиты, способной расцвести при более благоприятных обстоятельствах. Впервые такой случай представился лишь после создания каролингской Империи (800). Карл Великий (768–814) привлек ко своему двору ученейших клириков и мирян Запада, как-то: Алкуин (ок. 730–804) из Йорка, ставший аббатом в Сен-Дени (796), историк Павел Диакон (ок. 720–795) и другие. Это интеллектуальное движение возобновило в Европе изучение «свободных искусств» (тривиума и квадривиума), а монастыри превратило в центры сохранения и распространения культуры.
      Папство, прочные основы которого были заложены Григорием Великим (590–604), в 800 г. возродило и благословило Империю, чтобы вручить ей мирской меч против внешних врагов (в 711 г. мусульмане — арабы и берберы — захватили Испанию), став, в то же время, главным ее противником. До времен гивеллина (сторонника Империи) Данте жизнь Средних Веков строилась вокруг мучительного диалектического противоборства Империи и Церкви. Папа-реформатор Григорий VII (1073–1085) провозгласил свою власть выше любой светской и отказал императору (начиная с этого времени — германскому) в праве инвеституры (назначения на церковные должности). Император Генрих IV в 1076 г. низложил папу; тот, в свою очередь, низложил и отлучил от Церкви императора, которого князья принудили вымаливать прощение у папы в Каноссе (1077). Но борьба возобновилась с новой силой и разрешилась лишь с помощью оружия. Император поставил собственного папу, Климента III, и занял Рим (1083), где Климент короновал его (1084). Столкновения из-за главенства над Европой продолжались в течение столетий во все более сложной политической обстановке. Достаточно раскрыть любой учебник истории, чтобы познакомиться с безобразиями этой неразрешимой борьбы между духовной и земной властью. Она имеет лишь весьма косвенное отношение к религиозной истории Запада, пышный расцвет которой приходится на XII век.
       31.4.9.Так называемое «Возрождение XII в.» (термин принадлежит Чарльзу Хомеру Хаскинсу) явился в значительной мере следствием событий предыдущего столетия. В 1085 г. соединенные королевства Кастилии и Леона отвоевали у мавров Толедо, бывшую столицу вестготского королевства; в 1099 г. крестоносцы в Святой Земле взяли Иерусалим у турок-сельджуков и в 1100 г. провозгласили Балдуина королем Иерусалимским. Наконец, личность Бернарда Клервосского(1091–1153) в ином свете представляет историю его времени и вносит новые религиозные идеалы как в жизнь реформированного им монашества, так и в духовные поиски мирян.
      Последствия взятия Толедо неисчислимы. Туда со всех сторон устремились монахи, привлеченные аурой экзотики, высокого уровня и таинственности, окружавшей арабскую культуру. В меньшей степени их привлекал сам по себе проект, объявленный Коллегией переводчиков, основанной в Толедо архиепископом Раймундом в начале 1130-х гг.: опровергнуть ложные принципы мусульманской религии. Этим занимались богословы Петр Достопочтенный, клюнийский аббат, и Родриго Хименес де Рада, хотя и они плохо скрывали свой интерес к арабской культуре. Но их деятельность позволила сообществу переводчиков под руководством архидиакона Доминика Гундисалина постепенно осуществить грандиозную работу: переложить арабскую письменность, а через ее посредство греко-римскую античность на латынь. Величайший из этих переводчиков — Герард Кремонский (1114–1187), которому приписывают перевод на латинский язык более семидесяти арабских трудов медицинского, научного и философского содержания. Благодаря деятельности переводчиков с арабского, христианская Европа открыла и усвоила философию Аристотеля, на основе которой возникла новая схоластическая философия, распространившаяся главным образом через труды Альберта Великого (1193–1280) и Фомы Аквинского (1225–1274). Их предшественниками были такие мыслители, как Ансельм Кентерберийский (1033–1109), Петр Ломбардец (ум. 1160), автор знаменитых Сентенций, и Петр Абеляр (1079–1142). Последний интересен идеей превосходства женщины над мужчиной, ведущей начало, вероятно, от концепций куртуазной любви.
      Но и весь новый век отмечен особенным поклонением Пресвятой Деве, Матери Божией, которая становится если не де-юре, то де-факто равной Лицам Троицы — истинной Царицей Небесной, спасительным светилом, человеческой Заступницей. Видимым символом новой духовности стали во множестве возводившиеся на севере Франции около 1150 г. соборы, посвященные в основном Богоматери. Постепенно школы, работавшие при этих соборах, превратились в автономные университеты. У трубадуров в Окситании поклонению Пресвятой Деве соответствует поклонение Даме. Этот феномен (многие историки отрицают его существование, поскольку-де не существовало соответствующей обрядности) называется куртуазной любовью. Он состоит в интеллектуальном напряжении влюбленного: напрягая и никогда не удовлетворяя свою страсть к Даме, влюбленный получает особого рода опыт, который можно без колебаний сравнивать с мистическим. В Италии куртуазная любовь породила поэтическое течение, называемое dolce stil novo (сладостный новый стиль), к которому принадлежал и флорентинец-изгнанник Данте Алигьери (1265–1321), автор Божественной комедии.