Единосущность божество—дух (душа) — свет—semen virile документально подтверждается также в Тибете и у монголов. Согласно легенде, предок Чингисхана был рожден божественным существом, спустившимся в юрту через дымовое отверстие в виде светящегося луча, который проник в тело его матери. По поводу рождения Шенраба, основателя и покровителя религии Бон, существуют две сходные легенды; по одной из них, практически копирующей рождение Шакьямуни, луч белого света, похожий на стрелу, вошел в череп его отца, в то время как красный луч, похожий на веретено, проник в голову матери. По другой, более древней, версии, сам Шенраб спустился из небесного дворца в виде пяти цветов (подобно радуге); затем он превратился в птицу и уселся на голове своей будущей матери; два луча — один красный, другой белый — вышли из его гениталий и проникли сквозь голову в тело женщины. По тибетским преданиям, во время рождения душа ребенка входит в голову матери через лобный шов, sutura frontalis (brahmarandra), и таким же путем душа покидает тело в момент смерти. Действия, которые производятся ламой для того, чтобы ускорить выход души через brahmarandra, называются «пустить стрелу через отверстие в крыше»; эта стрела светится, и воображается в виде падающей звезды.
      Согласно тибетским мифам, обзор которых дан в книге «Мефистофель и андрогин» (с. 50 и далее), вселенная и человек произошли из белого света или первоначального существа. По параллельной традиции, в самом начале люди зарождались посредством собственного внутреннего света и были бесполыми. Солнце и Луна также еще не существовали. Но с пробуждением полового инстинкта появились половые органы; а когда свет погас в людях, на небесном своде появились Солнце и Луна.

      Трудно определить, являются ли эти концепции отражением индийской (или архаической индо-иранской) традиции или находятся под влиянием поздних иранских, то есть манихейских, теорий. Идея о единосущности (божественного) духа, света и semen virile определенно является индо-иранской, а возможно, еще более древней. С другой стороны, имеется по крайней мере один пример, где манихейское влияние весьма вероятно, а именно интерпретация Чандракирти [ буддийский логик VII в. н. э. ] тайного тантристского ритуала maithuna. Как известно, в буддийском тантризме ритуальный половой акт с «девушкой» (mudra, yogini) не должен завершаться извержением семени (bodhicittam notsrjet). Еще в 1935 году Туччи указывал на важность комментариев Чандракирти и примечания Цонкапа [ (Цзонхава) — тибетский средневековый религиозный деятель] к Гухьясамаджа Тантре. Следуя давно установившейся традиции, Чандракирти интерпретирует Татхагаты, или скандхи (skandhas) [ Скандхи — пять компонент, которые разум невежественного человека принимает за свое Я], как чисто светящиеся элементы; однако он подчеркивает, что «все Татхагаты представляют собой пять огней», то есть что они окрашены в разные цвета. Чандракирти требует, чтобы во время медитации ученик представлял себе Будду в ослепительном свете. Цонкапа объясняет, что абсолютная истина — внезапное озарение (nirvikalpa) — является мистическим познанием этого света. Комментируя мистический союз Будды с соответствующей шакти (sakti), Чандракирти и Цонкапа подтверждают, что boddhicitta (буквально «просвещенная мысль») — это капля, bindu, стекающая с головы и наполняющая два половых органа вспышкой пятицветного света: «Во время союза [с шакти] нужно медитировать на vajra (=membrum virile, мужской член) и padma (= женское чрево), светящихся изнутри пятицветным светом, белым, и т. д.». По мнению Туччи, «важность светящихся элементов в процессе космических излучений как пути мистического спасения» свидетельствует о поразительной аналогии с пятью светящимися элементами, которые играют центральную роль в манихейской космологии и сотериологии.
      Как и во многих других буддистских и индуистских тантрах, в Гухьясамадже в изобилии демонстрируются разнообразные и подчас неожиданные переосмысления архаических ритуалов и традиционной религиозной идеологии. Половой акт и эротическая символика отражаются в документах индийской религиозной жизни с ведийских времен. Maithuna как священный акт, имеющий целью отождествление мужчины и женщины с их божественными прообразами (Шива и Шакти, Будда и его prajna [ трансцендентальная мудрость, божественная интуиция, одно из шести парамит (совершенств)]), является необходимым условием в левом индуистском тантризме и многих школах Ваджраяны [ («алмазная колесница») — одно из главных направлений Махаяны, в рамках которого создано множество систем йогической практики]. Но что поразительно в Гухьясамаджа Тантре и комментариях к ней — это старание «испытать опыт» мистического пятицветного света во время полового акта, который является ритуальной «игрой» (lila), так как при этом не происходит извержения семени (boddhicittam notsrjef). Как мы видели (с. 94), такой пятицветный свет наблюдали люди, посвятившие себя размышлению и созерцанию, а также аскеты во время своих йогических медитаций. Согласно индо-тибетской традиции, душа человека встречает подобный свет сразу же после смерти, в состоянии bardo [ промежуточное состояние между смертью и последующим рождением].
      «Эмпирический» характер таких экстатических световых видений не подлежит сомнению. Можно привести бесчисленное множество аналогичных примеров из документов, описывающих спонтанные или вызванные наркотиками переживания опыта внутреннего света. Таким образом, мы должны еще раз подчеркнуть «эмпирическую» реальность мистического света: он соответствует подлинным психическим феноменам; то есть он не является ни сознательно «воображаемым», ни рационально изобретенным и упорядоченным с целью построить космологическую или антропологическую «систему».
      Что касается тантристского запрета boddhicittam notsrjet, то он напоминает нам о манихейском запрете извержения семени и оплодотворения женщины. Смысл и функция удерживания семени, несомненно, различны в манихействе и тантризме. Тем не менее и в манихействе semen virile отождествляется с космическим и божественным светом (см. ниже).

      Но в тайных тантристских обрядах наблюдаются и другие параллели с некоторыми гностическими ритуалами. В традиции индуистского тантризма maithuna не обязательно предполагает удерживание semen virile. Однако мы очень мало знаем об этих сложных сексуальных ритуалах, целью которых являются специфические виды религиозного опыта. Так, например, в своем объемистом трактате «Тантралока» великий индийский автор Абхинавагупта описывает maithuna как ритуал, направленный на достижение anandavisranti, «покоя в блаженстве». Во время ритуального слияния «человек достигает состояния полного покоя (visrantidharma) и все феноменальные объекты сливаются в его собственном Я». Но как отмечают авторы одной из последних работ об Абхинавагупте:
      «В строках, где непосредственно описывается половой акт, нарочито используются выражения, имеющие скрытый или символический смысл, так что очень трудно точно понять, что имеется в виду… Места, где описано собственно извержение семени, являются самыми непонятными. Из того, что было сказано ранее, ясно, что лицо шакти является самым важным из всех чакр (cakra [ cakras — система психофизиологических центров, согласно индийской медицине, принадлежащих тонкому телу]), и по-видимому, — хотя мы не уверены, что вполне правильно понимаем эти места в тексте (например, р. 88), — мужчина извергает семя в рот женщины. Из многих цитат, которые приводит Джаяратха (Jayaratha), очевидно, что существовала весьма развитая, серьезная литература по этому вопросу, к сожалению, не сохранившаяся до нашего времени. Объясняя сложный для понимания стих (128), Джаяратха говорит, что семя переходит изо рта мужчины в рот женщины и обратно и в конце концов выливается в освященный сосуд. В подтверждение приводится несколько строк из агам («agamas» [ Агамы — тексты, созданные в первом тысячелетии н. э., выделяемые в особый, неведийский комплекс])… Сам Абхинава рассматривает несколько способов эякуляции, описания которых встречаются у древних авторов».
      Анализируя те же самые отрывки текста из «Тантралоки», Туччи отмечает, что kundagolaka — то есть смесь мужского семени и sonita, женских секреций, — собирается в освященный сосуд. В комментариях Джаяратхи указывается, что kundagolaka может быть поглощена как пища. Как пишет Туччи:
      «То, что такая смесь может быть поглощена, подтверждается также некоторыми ритуалами высших степеней посвящения «rNin ma pa» (черношапочников) в Тибете, которые свидетельствуют о сильном влиянии литературы шиваистской тантры. Причина в том, что kundagolaka уподобляется сit, или citta, изначальному Сознанию, присутствующему в нас, хотя и заключенному во времени и пространстве; этот ритуал — если только он исполняется не просто для удовольствия, а для того, чтобы достичь полного понимания его смысла, — воспроизводит процесс творения (visarga) и поглощения, воссоединения в единственной реальности, изначальном Сознании, Шиве, как чистой непоколебимой потенциальности».
      Один предмет из Гандхары [ область, занимающая часть современного Пешавара и Афганистана, в II–III вв. н. э. бывшая центром буддизма, где была развита Махаяна], недавно обнаруженный и описанный Туччи, может пролить новый свет на этот тайный ритуал. Он представляет собой трехгранную подставку, на которой вырезаны три изображения. На одном из них представлен акт мастурбации. На верху подставки имеется пустое прямоугольное углубление, в котором, как представляется вероятным, содержалась kundagolaka. Согласно интерпретации Туччи, это изображение из Гандхары передает метафизические концепции ритуалов одной из тантристских школ, Акула. «Гандхара была шиваистским центром, и в Свате [ место рождения Падмасамбхавы, персонажа буддийской мифологии Тибета, прообразом которого был реальный человек, живший в VIII в. н. э. и содействовавший распространению буддизма] образовалось несколько своеобразных шиваистских школ». Значение этого ритуального предмета увеличивается его древностью: I век или начало II века нашей эры. Это означает, что тайные сексуальные обряды, описанные в более поздних тантристских текстах, «уже практиковались в некоторых школах, которым мы до сих пор не можем дать определенного названия и которые существовали в некоторых северо-западных районах Индо-Пакистанского субконтинента в I или начале II века нашей эры».

      Ритуальные половые сношения, сбор генитальных выделений и их церемониальное употребление как таинство практиковались также одной из сект гностиков, проповедующей свободу нравов, — эбионитами. Мы рассмотрим их своеобразную теологию после анализа ряда Бог—дух—свет—семя в Иране и у гностиков (см. ниже). Однако не следует распространять эти заключения на тантристский обряд maithuna, не указав еще раз на его ритуальный характер. Настойчивость, с которой тантристские авторы подчеркивают, что maithuna коренным образом отличается от обычного полового акта, заслуживает серьезного отношения. По-видимому, отсюда можно сделать единственный вывод, что практикующие maithuna без предварительной духовной и технической подготовки не обнаружат в ней больше того, что может дать обычный половой акт. С друой стороны, нельзя забывать о том, что основное учение тантризма, как в индуистской, так и в буддистской традициях, имеет парадоксальный характер. Уже во времена Упанишад спасительного gnosis (знания) было достаточно для того, чтобы «выбросить» rishi (риши [ древнеиндийский мудрец]) за пределы добра и зла. «Тот, кто знает это, хотя и совершает много дурного, поглощает все это и становится чистым, нестареющим и бессмертным» (Брихадараньяка Уп. V. 14. 8). Как утверждает тантристский автор Индрабхути: «Вследствие тех же поступков, из-за которых простые смертные тысячи лет горят в аду, йогин обретает вечное спасение». Философия буддистских тантр построена на учении madhyamika (мадхьямика [ первая философская школа Махаяны]) о единстве нирваны и сансары, Абсолюта (или «истинной реальности») и человеческого опыта («небытия»). Реализация такого слияния противоположностей всегда приводит к парадоксальной ситуации. Индийский jivan-mukta, «достигший освобождения при жизни», хотя и живет во времени, но причастен бессмертию; хотя он пребывает в жизни, но «освобожден», и т. д.. Не менее парадоксальна ситуация Боддхисаттвы, который, хотя и «…принадлежит нирване, но проявляет себя в сансаре, он знает, что в подлинном бытии никаких (человеческих) существ на самом деле нет, однако с усердием старается обратить их; он является несомненно умиротворенным (santa), но наслаждается объектами желания (kamaguna). Он наслаждается радостями дхармы (dharma), но открыто окружает себя женщинами, пением и играми, и т. д.».
      Для индийского мышления абсолютную свободу (самадхи, нирвана и т. д.) можно объяснить — конечно, довольно несовершенным образом — только через ряд совпадений противоположностей. Поэтому не удивительно, что среди способов, которые предлагаются для достижения столь парадоксального способа существования, самый строгий аскетизм и многочисленные методы медитации сосуществуют с maithuna и поглощением kundagolaka.

      Согласно традиции, сохранившейся в Денкарте, пехлевийской книге IX века н. э., в течение трех ночей перед рождением Зороастра от его матери исходило такое сияние, что вся деревня была освещена им. Думая, что случился большой пожар, многие жители поспешно покинули деревню. Вернувшись обратно через некоторое время, они обнаружили, что родился мальчик, исполненный сияния. Точно так же и при рождении Фрин, матери Зороастра, дом казался объятым пламенем. Родители видели вокруг нее яркое сияние. Когда Фрин было пятнадцать лет, она излучала сияние при каждом своем движении. В тексте объясняется, что сияние это вызывала хварена (xvarenah, xvar [ абстрактная божественная сущность, харизма, связанная с Огнем и олицетворяющая высшее неземное начало]), которой она была одарена.
      Мать спасителя получает свыше сверкающий свет, который проникнет в тело Зороастра и освятит его. Но в то время, когда записывались эти легенды, биография пророка-спасителя была уже почти полностью мифологизирована. Так, утверждалось, что Зороастр был рожден из хаомы (haoma [ в зороастрийской традиции триединый образ: наркотический ритуальный напиток; растение, из которого его изготавливали; и божество, являющееся их персонификацией]), божественной жидкости, аналогичной ведийской соме (soma). И, как мы увидим, хаома была «полна хварены». В конечном счете хварена изображается как священная семенная, светящаяся, огненная жидкость.
      Хотя эта концепция систематически формулируется только в поздних трактатах, она, несомненно, является гораздо более древней. В текстах Гат и Авесты хварена является отличительным признаком божественных существ. В Яште [ Гаты, Яшт — разделы Ясны, которая, в свою очередь, представляет собой один из разделов Авесты], посвященном Митре [ в индо-иранской религии божество клятвы и соблюдения договора], утверждается, что из лба бога «исходит пылающий огонь, который есть не что иное, как великая царская хварена». В другом Яште (XIX. 10) объясняется, что Ахура Мазда [ (пехл. Ормазд) — верховный бог зороастрийского пантеона, олицетворение мирового Блага] обладает хвареной для того, чтобы «создавать все творения»; или, как сказано в Денкарте, защищать свое Творение. Подчеркнуто и настойчиво связываемая с верховной властью, хварена, однако, распространяется не только на царей. Каждое человеческое существо имеет свою собственную хварену и при окончательном, эсхатологическом обновлении (frasa) этот сверхъестественный свет станет украшением всех: «Ярчайший свет, исходящий из тела, будет все время сиять над землей… И [этот свет] будет их одеянием, ослепительным, бессмертным, не знающим старости».
      В текстах имеются расхождения по вопросу о первоначальном источнике и постоянном местопребывании хварены. Но все они подчеркивают ее сверхъестественную природу. Ормазд считает, что хварена происходит из бесчисленных источников света и сохраняется в огне и воде. Согласно пехлевийской книге Задспрам (35. 82), «местом пребывания хварены является Вахрам (Varhram)», царский огонь по преимуществу. Но в более древнем тексте (Яшт VI. 1 ff) сказано, что «когда Солнце пылает, боги распространяют хварену»; и это замечание существенно, так как оно ясно указывает на солнечное происхождение священной жидкости. Нужно заметить, что этимология, предложенная уже сто лет назад, связывает термин hvarenah с hvar, «солнце», и, тем самым, с санскритским словом svar. Только кажется парадоксальным утверждение в других текстах, что местопребыванием хварены является вода, и в особенности море Ворукаша (см., например, Яшт VIII). Считается, что богиня Анахита обладает огромным количеством хварены и ее река несет эту сверкающую жидкость с вершины горы Хукарья в море Ворукаша. Кроме того, в пехлевийских текстах белая божественная жидкость хаома считается пребывающей в воде и идентифицируется с Gokarn, деревом жизни, находящимся посреди моря Ворукаша. Но белая хаома «полна хварены», а также является приемником хварены. Кажущийся парадокс, состоящий в том, что огненное вещество находится в воде, не представляется неразрешимым, если вспомнить, что вода символизирует бесконечные возможности жизни и плодородия, а также источник «бессмертия». Сходная ситуация наблюдается в ведийской космологии: Агни [ в ведийской и индуистской мифологии бог огня, персонификация священного огня, стоящий в центре основного древнеиндийского ритуала. Основная функция Агни — посредничество между людьми и богами. Агни тесно связан с водой: по одной из версий, он рожден в водах; имеются сюжеты, по которым он скрывается или прячется в водах, проклинает рыб, лягушек] описывается как живущий в воде; а Сома, будучи небесного происхождения, объявляется, тем не менее, сущностью жизни (преимущественно как «семя») и божеством, дающим бессмертие. Семя человека и животного является, следовательно, как «огненным», так и «жидким». Пехлевийские тексты подтверждают структурную связь хварены и «семени». В Большом Бундахишне [ «иранский» вариант среднеперсидского трактата, посвященный космологии и космогонии зороастризма] (I. 41) утверждается, что семя животных и человека сотворено из огня, в то время как все остальное создано из капли воды.
      «Таким образом, — заключает Ньоли, — семя не просто эквивалентно свету; семенная жидкость — это не источник света, излучающий сияние, но вещество, которое содержит этот источник и является его носителем». Все свойства семени, связанные с излучением света, вытекают из «созидательной» сущности хварены. Действительно, хварена является не только «священной» (божественной, внеземной), «духовной» (она порождает ум, дарует мудрость) и «солнечной» (и, тем самым, «огненной» и сияющей); она является также и «творческой». Конечно, свет «космогоничен» по самому способу своего существования. Ничто не может «действительно существовать» до появления света. (Следовательно, как мы увидим далее, полное уничтожение космоса, к которому стремились гностики и манихеи, может осуществиться только путем длительного и сложного процесса «удаления» световых частиц, рассеянных в мире, и их окончательного растворения в трансцендентной, акосмической «вышине».) Но творческие способности светового начала самоочевидны только для живого ума. Космогония, и вообще создание различных форм жизни, изображается в мифах как воспроизводство, порождение, или божественная «работа». «Оплодотворяющий» характер светового начала подчеркивает его творческие способности, способность к воспроизведению и неисчерпаемые онтологические проявления божественного света.

      Рассматривать здесь сложные космогонические, антропогонические манихейские мифы нет необходимости. Хотя Мани [ иранский религиозный деятель III в. н. э., основатель манихейства] и использовал иранские и месопотамские (мандеистские) элементы, он, тем не менее, создал свою собственную мифологию, как столь многие гностики делали до и после него и как Уильям Блейк решился сделать даже в XVIII веке. Более того, Мани построил мифологию в соответствии с духом своего времени, для чего потребовалась длинная, замысловатая, патетическая тео- и космогоническая драма, с обращением к эманациям, повторениям, макрокосмическим соответствиям и т. д. Нас интересует эпизод в самом начале этой космической драмы, в котором часть божественного света захватывает сила тьмы.
      Осознав, что Князь Тьмы (=Злое Начало) готовится напасть на царство Света, Великий Отец решает сам встретиться с противником. Он «вызывает», то есть излучает, Мать Света, которая, в свою очередь, порождает новую субстанцию, Первочеловека. Вместе со своими пятью сыновьями — которые, на самом деле, являются его же собственным существом, щитом, состоящим из пяти огней, — Первочеловек приходит к границе царства; но Тьма захватывает его, а его пятерых сыновей пожирают Демоны. Это поражение является началом космической драмы, но также и залогом окончательной победы Бога (Света). Ибо теперь Тьма (Материя) обладает частицами Света и Великий Отец, подготавливая их освобождение, в то же время готовит решительную победу над Тьмой. Во время второго творения Отец «вызывает» Живого Духа, который, подойдя к границе Тьмы, берет Первочеловека за руку и возносит его в Рай Света, свое небесное жилище. Покорив демонических архонтов, Живой Дух создает небо из их кожи и землю из их плоти и экскрементов. При этом происходит также первое освобождение Света, т. е. создаются Солнце, Луна и Звезды из тех частей света, которые не очень пострадали вследствие контакта с Тьмой.
      Наконец, чтобы спасти все еще лишенные свободы частицы Света, Отец призывает Третьего Посланника. Этот посланник устанавливает гигантское космическое колесо, которое в течение первой половины месяца гонит спасенные частицы Света к Луне в виде «сияющего потока». В течение второй половины месяца Свет направлен от Луны к Солнцу и, в конечном итоге, в Рай Света. Однако остаются еще те частицы, которые были проглочены архонтами. Тогда Третий Посланец является архонтам мужского пола в виде ослепительной, прекрасной обнаженной девственницы, а архонтам женского пола — в виде нагого сияющего юноши. Охваченные вожделением, архонты мужского пола извергают сперму, а вместе с ней и частицы Света. Из семени, упавшего на землю, вырастают деревья и другие растения. Демоны женского пола, которые уже были беременны, выкидывают плод при виде прекрасного юноши. Упав на землю, эти недоношенные младенцы пожирают выросшие побеги, поглощая, таким образом, частицы Света.
      Встревоженная такой тактикой Третьего Посланника, Материя, воплощенная в «Вожделении», решает создать более крепкую тюрьму для оставшихся божественных частиц. Демоны мужского и женского пола, Ашаклун и Намраэль, пожирают всех уродцев-недоносков, а затем вступают в половое сношение. Так были порождены Адам и Ева. По выражению Пюэша (Puech), «notre espece nait donc d'une suite d'actes repugnants de cannibalisme et de sexualite (наш род, таким образом, появился на свет как следствие отвратительных каннибалистских и сексуальных актов)» (Le Manicheisme, p. 80). Но теперь в Адаме оказывается собранной большая часть оставшегося плененным Света. В соответствии с этим, Адам и его потомки становятся основным объектом искупления.
      Мы не будем приводить историю его спасения, которая моделирует спасение Первочеловека. Но, разумеется, логическим следствием этого мифа о происхождении человека была демоническая сущность сексуальности. Действительно, половые сношения, и в особенности порождение потомства, являются злом, ибо они продлевают заточение света в теле потомка. Для манихея совершенная жизнь означает беспрерывный ряд очищений — другими словами, отделений духа (света) от материи. Искупление соответствует окончательному отделению света от материи — в итоге концу мира.

      В течение последнего столетия ученые все более и более точно анализировали иранские и даже индоиранские элементы центрального манихейского мифа. Религиозное значение света-семени, теория космического «смешения», концепция «трех времен» (время до грехопадения, настоящее время и эсхатологическое время, eschaton), «обольщение архонтов» и многие другие эпизоды — все это имеет корни или параллели в иранских религиях. Идеология «разделения», то есть стремление положить конец состоянию «смешения» (gumescin), характерна для иранских религий с древнейших времен до строгой ортодоксальности Сасанидов [ древнеиранская династия III–VII вв. н. э.]. В одной из своих последних статей Ньоли объясняет функцию зороастрийского богослужения (yasna) как содействие, в конечном итоге, этому сотериологическому «разделению». Правильно совершая это богослужение, человек может обрести состояние maga, вид «активного транса», которое сообщает ему силу (xsathra), имеющую магический характер и, тем самым, мистическую способность видеть (cisti), знание сверхъестественных явлений, недоступных физическим чувствам. В этом состоянии человек, совершающий богослужение, «отделяет» свою духовную сущность от своего конкретного телесного существа и отождествляет себя с Амеша-Спента [ шесть или семь высших божеств в иранской мифологии, составляющие ближайшее окружение Ахура Мазды]. Более того, в состоянии maga, то есть «чистоты», человек представляет собой «чистую волю» (axvapecak) и может пользоваться своей «властью» (axvih), так как он совершил трансформацию (fraskart), перейдя из стадии существования gete, где правит рок (baxt), к существованию menok — стадии свободного действия (kunisn). Со гласно Ньоли, эта концепция лежит в основе учения Мазды о свободной воле (azatkam), которое утверждает, что существует возможность освободиться от оков Heimarmene [ В учении Платона — предопределенность, предначертание; судьба] и войти в царство свободы.
      Если интерпретация ясны, предложенная Ньоли, верна, то отсюда следует, что «мистические» (то есть «экстатические» и «гностические») методы «разделения» были известны в Иране со времени возникновения зороастризма. Нет смысла подчеркивать различия между этой теологией maga и манихейскими теорией и практикой «разделения». Основное различие между ними касается происхождения, смысла и цели создания жизни космоса и человеческого существования. Для Зороастра сотворение мира — это дело не демонов-архонтов, а Ахура Мазды. Впоследствии мир был испорчен; именно поэтому «разделение» является первым долгом каждого верующего.
      Здесь не место обсуждать обширную проблему происхождения и истории множества религий, философий и сект, основанных на идее «разделения» и обещающих средства его достижения. Достаточно сказать, что приблизительно с VI века до н. э. в Индии и Иране и с V века до н. э. в греко-восточном мире целый ряд метафизических и сотериологических учений, а также мистических методов достижения абсолютной свободы, мудрости и спасения подразумевали «разделение» в качестве предварительной стадии или конечной цели (например, Санкхья-йога, буддизм, зороастризм, орфизм и — в эллинистические и ранние христианские времена — гностицизм, герметизм, алхимия и др.). Особенно детально были разработаны идеология и методы «разделения» в гностицизме. И почти всегда модель гностического спасения формулируется в терминах отделения Света от Тьмы. С небольшими, хотя подчас и существенными вариациями во всех гностических текстах содержится мифологическая теология, космогония, антропология и эсхатология, подобные манихейским. По меньшей мере несколько из наиболее значительных гностических сект хронологически предшествовали миссионерской деятельности Мани. В гностицизме, так же как и в манихействе, считалось, что мир создан демоническими силами, архонтами, или их предводителем, Демиургом. Те же архонты впоследствии создали человека только лишь для того, чтобы держать в плену пневму (рпеита), божественную «искру», упавшую с неба. Чтобы «пробудить» человека и выпустить на волю его пневму, из мира Света спускаются посланцы, долженствующие явить миру спасенное знание (gnosis). Спасение, по существу, означает освобождение божественного, небесного «внутреннего» человека и возвращение его в царство Света.