Загадка экономического роста

Элханан Хелпман

Загадка экономического роста

Посвящается Лимор и Лиат, с любовью

Ваше удивительное взросление стало неиссякаемым источником радости

Предисловие

Веками экономисты были увлечены изучением развития народов, а со времен Адама Смита этой теме уделялось особое внимание. Несмотря на то что с годами сформировалось некое понимание причин экономического роста, все же оказалось, что однозначный результат исследований труднодостижим и на многие вопросы еще необходимо ответить.

Два последних этапа исследований изменили наши представления о предмете. Первый этап начался в середине 50-х годов ХХ века и продолжался до начала 1970-х годов. Второй этап берет свое начало в середине 1980-х годов и продолжается поныне. Оба они привели к серьезному пересмотру теории и практики экономического роста. Как исследователь я участвовал во втором этапе и внимательно отслеживал, как развиваются события. В этой короткой книге я описываю то, что узнал.

Книга дает доступное для неспециалистов описание экономической теории роста как науки. Такое описание позволяет прийти к кратким выводам о том, что мы знаем, чего мы не знаем и что нам нужно узнать для того, чтобы усовершенствовать наше понимание предмета, который во многих важных отношениях влияет на благосостояние миллиардов жителей Земли. Но, взявшись за написание этой книги, я не намеревался писать обзор литературы. В книге отражены мои личные взгляды, оценки и мои личные пристрастия.

Считаю важным представить сделанные в процессе исследований открытия широкой публике, состоящей не только из экономистов, но и из специалистов социальных наук, политиков и других заинтересованных читателей. Предмет не только важен, он интеллектуально завораживает и захватывает.

Научная литература, включающая теоретические и эмпирические исследования, огромна. Тем не менее из этого огромного массива можно извлечь важные идеи, обобщить их и объяснить на простом языке. Именно это я и пытаюсь сделать в этой книге.

Мой рассказ об экономике роста построен вокруг четырех тем. Во-первых, накопление физического и человеческого капитала важно, но оно лишь частично объясняет отклонения в доходах на душу населения и темпах экономического роста между странами. Технологические и институциональные факторы также оказывают влияние на темпы накопления указанных капитальных ресурсов, и в некотором смысле эти факторы играют более фундаментальную роль. Во-вторых, совокупная производительность факторов по меньшей мере столь же важна, как и накопление. (Краткое толкование понятия «совокупная производительность факторов» и других экономических понятий см. в глоссарии.) Чтобы понять детерминанты совокупной производительности факторов, необходимо разобраться, что определяет накопление знаний и в особенности каковы стимулы к созданию знаний. Достижение этой цели требует изучения результатов исследований, развития, обучения в процессе работы, экстерналий и возрастающей отдачи, а также анализа институциональных факторов, способствующих формированию знаний или препятствующих ему. В-третьих, темпы роста различных стран взаимозависимы, поскольку знанию неведомы национальные границы, а внешняя торговля и инвестиции стимулируют инновации, имитации и использование новых технологий. В-четвертых, экономические и политические институты могут стимулировать накопление и инновации, а также влиять на способность стран приспосабливаться к изменениям.

Недавняя интенсификация исследований воздействия, которое оказывают институты и политика на экономический рост, убедительно показала важность этих элементов социальных структур. Но на сегодняшний день мы понимаем эти каналы влияния хуже, чем иные рассмотренные в этой книге. Если бы мне пришлось написать эту книгу пятью годами позднее, я, вероятно, написал бы ту же самую книгу – за исключением главы, посвященной институтам и политике, ибо я верю, что в течение нескольких следующих лет именно в этой сфере будет достигнут значительный прогресс.

Поскольку эта книга – не обзор, я опустил кое-какие темы. Из нерассмотренных тем важной является тема эндогенного роста населения. Однако исключение какой-то темы не означает, что я считаю ее неважной. Скорее такое исключение подразумевает то, что я не могу удачно встроить тему в повествование, построенное согласно моему пониманию литературы. Отчасти такая неспособность отражает ограниченность моих знаний, а отчасти – мое несогласие с другими учеными. Приношу извинения всем, кто занимается изучением тем, которыми я пренебрег в этой книге.

Мне посчастливилось быть членом программы «Экономический рост и политика» и программы «Институты, организации и экономический рост» (обе программы осуществляются Канадским институтом передовых исследований, CIAR). Это уникальное канадское учреждение предоставило мне возможность длительное время изучать экономический рост и по ходу работы взаимодействовать с рядом выдающихся ученых мира. Участие в указанных программах стало для меня интеллектуальным пиршеством, на котором научные поиски ведутся под знаменем товарищества и усердия. Фрейзер Мустар, основатель CIAR, – человек, обладающий даром перспективного видения и глубоко верящий в могущество идей. Поддержка, которую Мустар оказал тому неортодоксальному подходу к экономическому росту, который исповедовал наряду с другими и я, была критически важной для запуска нашей первой программы. Кроме того, я хотел бы поблагодарить Национальный научный фонд за поддержку, оказанную моим исследованиям.

Я также благодарен друзьям и коллегам, у которых нашлось время прочитать рукопись и которые дали мне мудрые советы по множеству вопросов. Эти люди уберегли меня от ошибок и побудили к продолжению проекта. Перечислю их: Дарон Асемоглу, Филипп Агийон, Альберто Алесина, Пол Антра, Майкл Аронсон, Франческо Казелли, Цви Экштейн, Гарри Флэм, Одед Галор, Авнер Грейф, Джин Гроссман, Питер Хоуитт, Дейл Иоргенсон, Лоуренс Кац, Торстен Перссон, Ассаф Разин, Кеннет Шепсейл, Андрей Шлейфер, Гвидо Табеллини, Мануэль Трахтенберг и Дэниель Трефлер. Хотя я не всегда следовал советам этих людей, я всегда внимательно рассматривал их предложения. Я буду вечно благодарен за вклад, который они внесли в эту книгу.

И наконец, я благодарю Джейн Трейхен за редактирование рукописи. Джейн терпеливо превратила отмеченные гебраизмами строки в приличный английский.

1. Предпосылки

Последствия подобных вопросов для человеческого благосостояния просто ошеломляют: как только начинаешь размышлять о них, о чем-либо другом трудно думать.

Роберт Э. Лукас-мл.

Что делает одни страны богатыми, а другие – бедными? Со времен Адама Смита экономисты задаются этим вопросом. Однако тайна экономического роста остается нераскрытой более двухсот лет.

Уровень жизни зависит от страны, так же как и темп его роста. Некоторые страны становятся богатыми быстро, некоторые медленнее. В некоторых бедных странах на протяжении долгого времени уровень жизни снижается.

Чтобы измерить уровень благосостояния народов, экономисты используют показатель реального дохода на душу населения. Очевидно, что людей волнует доход. Но их волнуют и другие вопросы – такие, как политическая свобода, образование, здравоохранение, состояние окружающей среды, степень неравенства в их стране. По этой причине справедливое измерение уровня жизни зависит от многих факторов. Но большинство этих факторов трудно измерить. И еще труднее определить, какую долю выделить каждому из них. В результате реальный доход на душу населения зачастую используют как весьма грубый показатель уровня жизни в той или другой стране[1].

Сегодня доходы на душу населения в разных странах отличаются сильнее, чем раньше. Вплоть до XIX века разница между показателями была невелика. Со времен Промышленной революции она начала возрастать и стала более очевидна за последние 100 лет[2]. Более того, хотя после Второй мировой войны разница в доходах на душу населения среди богатых стран сократилась, разрыв между бедными и богатыми странами возрос. В то же время количество стран со средними доходами уменьшилось. Ныне мы имеем два противоположных экономических клуба: клуб богатых стран и клуб бедных стран[3].

На рис. 1.1 показаны доходы на душу населения в ряде стран[4]. Приведенные данные отражают различие, существовавшее в 1996 году. В тот год доход на душу населения в Канаде более чем вдвое превышал доход на душу населения в Аргентине и примерно в 13 раз превышал доход на душу населения в Пакистане. Еще больший разрыв существовал между Канадой и несколькими африканскими странами. Например, доход в Канаде был в 43 раза выше дохода в Мозамбике. А Канада в 1996 году была не самой богатой страной мира. Эти различия потрясают.

Рис. 1.1. Реальный ВНП на душу населения, 1996 год (данные взяты из работы Summers and Heston, PWT 5.6)

Другой метод измерения диспропорции в доходах представлен на рис. 1.2. На этом рисунке показан реальный доход на душу населения в 13 странах в 1992 году. Одна из этих стран – США. На рисунке также показана эволюция реального дохода на душу населения в США с 1870 года. Можно выбрать года, в которые в США был такой же уровень дохода на душу населения, как и в каждой из остальных представленных на рисунке стран в 1992 году. Согласно этим данным, в 1992 году в Аргентине доход на душу населения был сравним с доходом на душу населения, который существовал в С Ш А примерно в период Второй мировой войны. А доход на душу населения в Пакистане в 1992 году был ниже дохода на душу населения в США в 1870 году. Большие интервалы дают основания предполагать, что Аргентине и Пакистану потребуется очень много лет для того, чтобы сравняться с нынешним уровнем жизни в США.

Рис. 1.2. Реальный ВНП на душу населения в 1992 году по сравнению с прошлыми данными по США (данные взяты из работы Maddison 1995)

Экономический рост измеряют темпами прироста реального дохода на душу населения. Уровень жизни в стране, темпы экономического роста которой составляют 1 % в год, повышается вдвое каждые 70 лет, а уровень жизни в стране, темпы экономического роста которой составляют 3 %, повышается вдвое каждые 23 года. Отсюда следует, что продолжительное замедление темпа роста ведет к значительной разнице в уровне жизни.

И действительно, страны существенно различаются по темпам роста. На рис. 1.3 в обобщенном виде представлена частота распределения уровней роста в 104 странах в течение трех десятилетий после Второй мировой войны – с 1960 по 1990 год[5]. Я разделил эти десятилетия на два периода – до нефтяного кризиса 1973 года и после этого кризиса: то есть на период 1960–1972 годы и период 1974–1990 годы. Рисунок показывает, что до нефтяного кризиса 1973 года высокие темпы роста наблюдались в большем количестве стран, чем после него. В течение первого периода ни одна страна не переживала снижения среднего дохода на душу населения, который был бы больше 4 % в год, и только в одной стране (Бурунди) было отмечено снижение в пределах 3–4 %. Однако во втором периоде темпы сокращения дохода на душу населения в одной стране (Никарагуа) превысили 4 % и в четырех странах они составили 3–4 %. В общем, следует отметить, что во втором периоде в каждой группе стран с темпами роста менее 2 % оказалось больше стран, чем в первый период, а в группе стран с темпами роста более 2 % было больше стран в первый период. Средний темп роста в 104 странах, составлявший 3,0 % в 1960–1972 годы, в 1974–1990 годы снизился до 1,1 %. Более того, коэффициент вариации (рассчитан по методике, в которой все страны имеют одинаковый удельный вес) увеличился с 0,733 за первый период до 2,091 за второй период[6]. Различия в темпах роста стали существенными.

Рис. 1.3. Среднегодовые темпы роста реального ВВП на душу населения: 104 страны (данные взяты из работы Summers and Heston, PWT 5.6)

Снижение средних темпов роста в 21 крупной экономике было незначительным, и в этих странах не наблюдалось увеличения диспропорции в темпах роста[7]. На рис. 1.4 представлена плотность распределения темпов роста этих экономик. Средние темпы роста этих экономик снизились с 4 % до 2 % в год. Но в обоих периодах средние темпы роста экономик наиболее богатых стран были выше средних темпов роста экономик большей выборки, включающей 104 страны. Средние темпы роста экономик наиболее богатых стран в обоих периодах составили 3,0 %, а средние темпы роста экономик, включенных в более широкую выборку, – 1,1 %. Средние темпы роста экономик богатых стран снизились вдвое, а средние темпы роста экономики 104 стран снизились втрое. Наконец, коэффициент вариации темпов роста богатых стран в течение обоих периодов составил 0,35, а в более широкой группе коэффициент вариации увеличился втрое (с 0,733 до 2,091).

Рис. 1.4. Среднегодовые темпы роста реального ВВП на душу населения в 21 стране, входящей в ОЭСР (данные взяты из работы Summers and Heston, PWT 5.6)

Важным различием между богатыми и бедными странами является то, что даже после начавшегося с нефтяного кризиса и охватившего весь мир замедления темпов роста ни одна из богатых стран не испытала длительного снижения дохода на душу населения. А во включенных в выборку бедных странах происходило нечто противоположное. Рис. 1.3 демонстрирует, что если до нефтяного кризиса отрицательные темпы роста наблюдались только в девяти странах, то после нефтяного кризиса количество стран с отрицательным показателем роста увеличилось до 32. В эту группу вошли Ангола, Чад, Гаити, Мали и Сомали, жизненный уровень в которых снижался пугающими темпами[8].

Несмотря на присущую послевоенному периоду волатильность, имел место тем не менее значительный рост. Мэдисон (Maddison 2001) приводит оценку экономического роста за продолжительный период. Его оценка средних темпов роста дохода на душу населения в мировой экономике приведена на рис. 1.5. Согласно этим данным, в период от Средних веков до Промышленной революции рост был ничтожным и в значительной степени начал расти только в XIX веке. С начала XIX века и до Первой мировой войны темпы роста увеличились, но Первая мировая война, Великая депрессия и Вторая мировая война замедлили рост. Тем не менее даже в годы потрясений темпы роста можно считать гигантскими по историческим меркам. За Второй мировой войной последовал золотой век экономического роста, период стремительной экспансии, не имевшей аналогов ни в одном другом периоде истории[9]. Золотой век продлился лишь до начала 70-х годов ХХ века. С началом нефтяного кризиса в 1973 году экономический рост вновь замедлился. Однако темпы роста даже после этого кризиса оставались по историческим меркам высокими.

Рис. 1.5. Темпы роста дохода на душу населения (данные взяты из работы Maddison 2001)

Обобщая, отмечу: средний доход в расчете на душу населения существенно вырос после Второй мировой войны, причем этот рост происходил высокими, по историческим меркам, темпами. Впрочем, темпы роста были неравномерными, а диспропорция в доходах на душу населения в богатых и бедных странах увеличилась. Чтобы понять эти процессы, нам необходимо выявить силы конвергенции, побуждавшие страны с низким доходом на душу населения догонять богатые страны, и силы дивергенции, побуждавшие богатые страны становиться еще богаче. Кроме того, нам необходимо также понять, почему средний доход на душу населения в общем вырос, причем в последние десятилетия этот рост происходил ускоренными темпами.

2. Накопление

После Второй мировой войны средний доход на душу населения во многих странах существенно увеличился, но темпы роста национальных экономик были очень неравномерными: в одних странах они были высокими, а в других – отрицательными. Возникает вопрос: почему? Или, говоря точнее, какие механизмы вызвали такое значительное улучшение уровня жизни? И почему эти механизмы работают на пользу одним, но против других?

Специалисты по макроэкономике подчеркивают значение накопления физического и человеческого капитала как важных факторов, обусловливающих рост доходов. Физический капитал включает в себя машины, оборудование и здания, а человеческий – знания, полученные в результате образования и повышения квалификации и используемые в работе. Считалось, что накопление этих факторов влияет на экономические стимулы. Именно поэтому данные факторы заняли центральное место в анализе экономического роста. Те же специалисты по макроэкономике считали технологические изменения внешним процессом, в результате чего уделяли им лишь второстепенное внимание.

Следуя вышеописанной традиции, в этой главе я рассматриваю факторы накопления и их значение для экономического роста, а технологический прогресс считаю внешним процессом. Впрочем, в следующей главе я покажу, что при объяснении различий в доходах и темпах роста среди экономик разных стран производительность важнее вышеуказанных факторов. Принимая во внимание сказанное, в главе 4 я постараюсь выявить непосредственное значение технологического прогресса, а также рассмотрю иные факторы, влияющие на уровень производительности.

Накопление основных фондов

Основные идеи относительно воздействия, которое оказывает накопление капитала на рост, принадлежат основателю неоклассической модели роста Солоу (Solow 1956, 1957). Эти идеи можно обобщить с помощью рис. 2.1, на котором горизонтальная ось представляет собой уровень капиталоемкости (капиталоемкость – затраты основного капитала на единицу продукции). В единицах продукции измеряется эффективность труда, когда единица продукции есть результат затраченного рабочего времени и мера производительности труда.

Рис. 2.1. Накопление капитала

Вертикальная ось представляет собой отношение уровня сбережений к эффективному труду и отношение уровня потребности в замещении к эффективному труду. Подобное наложение друг на друга двух систем координат позволяет описать не только взаимозависимость каждого из этих коэффициентов с капиталоемкостью, но и отношение этих коэффициентов друг к другу. Одна кривая отражает отношение сбережений к эффективной единице труда. В этой модели совокупные сбережения равны постоянной доле дохода. Кривая является изогнутой, поскольку, согласно принципу убывающей предельной производительности капитала, каждая дополнительная единица капитала приводит к меньшему приросту выпуска, чем предыдущая. Луч, проходящий через нулевую точку, определяет то отношение инвестиций к единице труда, которое необходимо для поддержания капиталовооруженности на исходном уровне. Например, население и производительность труда равномерно растут, а норма амортизации капитала постоянна. Инвестиции необходимы для пополнения резервного капитала, обеспечения роста населения, амортизации этого капитала и технологического прогресса. Увеличившееся население обеспечивает большее количество рабочих часов. А значит, если резервный капитал будет оставаться неизменным, капиталоемкость снизится. Амортизация тем временем уменьшит капитал, поэтому для восстановления исходного уровня капиталоемкости и резервного капитала необходимы инвестиции. Технологический прогресс, повышающий производительность работников, расширяет предложение труда. А если уровень резервного капитала не изменится, капиталовооруженность снизится. Соответственно, для восстановления исходной капиталоемкости опять-таки требуются инвестиции.

Всякий раз, когда сбережения превышают потребность в замещении, инвестиции превышают объем, необходимый для поддержания постоянной капиталоемкости. В результате капиталовооруженность растет. Но если сбережения не покрывают потребность в замещении, отношение капитала к труду снижается. Стрелки на горизонтальной оси показывают оптимальное направление капиталоемкости. Долгосрочное равновесие достигается тогда, когда сбережения равны потребности в замещении. Точка Е, где две кривые пересекаются, описывает такое равновесие.

Солоу разработал свою теорию для того, чтобы объяснить эффект, который оказывает накопление капитала на рост в отдельной стране. Однако предложенную им модель неоднократно использовали для сравнения траекторий роста экономики различных стран. Для проведения таких сравнений делают допущение, что ко всем странам, включенным в выборку, применяется одна схема (рис. 2.1) [10]. При таких условиях капиталоемкость растет, если точка капиталовооруженности находится слева от точки долгосрочного равновесия. То же самое происходит и с отношением выпуска к единице труда[11]. Поскольку производительность труда растет, растет и выпуск на душу населения[12]. В итоге в долгосрочной перспективе капиталоемкость стабилизируется, в результате чего стабилизируется и производительность на единицу труда. Отсюда следует, что выпуск на одного работника увеличивается постоянными темпами, пропорциональными технологическому прогрессу. Однако при переходе к долгосрочному балансу темпы роста выпуска на душу населения снижаются. Поначалу они превышают технологический прогресс, а затем постоянно снижаются до его уровня.

Если показатель капиталоемкости находится справа от точки Е, то, значит, страна сберегает меньше, чем это необходимо для сохранения уровня капиталоемкости. В результате капиталоемкость снижается. Снижение продолжается до тех пор, пока не достигнет уровня долгосрочного равновесия. Темпы роста выпуска на душу населения стремятся по своим показателям к темпам технологического прогресса и в конце концов совпадают с ними[13].

Рассмотрим две особенности развития экономики. Во-первых, темпы роста дохода на душу населения в долгосрочной перспективе сближаются с темпами технологического прогресса. Но поскольку предполагается, что темпы технологического прогресса постоянны, состояние экономики или экономические стимулы не могут повлиять на долгосрочные темпы роста[14].

Во-вторых, темпы роста колеблются в зависимости от капиталоемкости: чем ниже темпы роста дохода на душу населения, тем выше капиталовооруженность. Из этого тезиса следуют два вывода: (а) темпы роста национальной экономики с течением времени снижаются по мере роста капиталоемкости и наоборот; (б) при сравнении нескольких стран следует учитывать, что экономики с высокой капиталоемкостью растут медленнее.

Насколько хорошо эта модель объясняет данные? Я рассмотрю часть особенностей в этой главе, а остальные – в следующей.

Конвергенция

Обратная зависимость между темпами роста выпуска на душу населения и капиталовооруженностью– ключевой вывод модели Солоу, который стал предметом многих эмпирических исследований. Работа Кинга и Ребело (King and Rebelo 1993) – один из примеров таких исследований[15]. Кинг и Ребело анализируют развитие экономики США на протяжении 100 лет, за которые доход на душу населения увеличился в 7 раз. Исследователи задались вопросом, можно ли объяснить такую динамику исключительно накоплением капитала, и пришли к выводу, что оно не объясняет этого процесса. Соотнесение модели с данными предполагало, например, непомерно высокие уровни предельной фондоотдачи на ранней стадии. А это, в свою очередь, предполагает ставки, превышающие 100 %, что намного выше реальных процентных ставок. Разнообразные модификации, используемые с целью избежать противоречий, создавали другие несоответствия.

В отличие от данного исследования остальные были нацелены на подтверждение правильности модели Солоу в межстрановой корреляции капиталоемкости и темпов роста выпуска на душу населения. Поскольку выпуск на душу населения – возрастающая функция капиталоемкости, а данные этого показателя более надежны и более доступны, чем данные о капиталоемкости, вышеупомянутые исследования изучали корреляцию исходных уровней выпуска на душу населения и его последующий рост. Наблюдая за переменными, оказывающими влияние на устойчивое состояние, авторы обнаружили обратную корреляцию. Барро и Сала-и-Мартин (Barro and Sala-i-Martin 1992) назвали результат этого исследования условной конвергенцией, одной из самых прочных взаимосвязей, выявленных в массиве изученных данных.

Межстрановые колебания в нормах сбережения и в темпах роста населения стимулируют различия показателей капиталоемкости. С одной стороны, с помощью рис. 2.1 можно показать, что высокая норма сбережений в краткосрочной перспективе ускоряет темпы роста дохода на душу населения, а в долгосрочной перспективе повышает капиталоемкость. С другой стороны, высокие темпы роста населения снижают краткосрочные темпы роста экономики и капиталоемкость в долгосрочной перспективе. По этой причине оценка условной конвергенции необходима для анализа норм сбережения и темпов роста населения в разных странах. Сторонники этого подхода исходили из предположения, что производственные функции и темпы технологического прогресса во всех странах одинаковы.

Барро и Сала-и-Мартин (Barro and Sala-i-Martin 1992) установили, что доход на душу населения приближается к своему долгосрочному значению темпами, равными примерно 2 % в год[16]. Говоря иначе, разрыв между исходным показателем дохода на душу населения и его долгосрочной величиной ежегодно сокращается примерно на 2 %, что обеспечивает довольно медленную динамику перехода к долговременному равновесию[17]. Величина темпа конвергенции тесно связана с эластичностью выпуска по отношению к резервному капиталу, показывая, насколько чутко выпуск реагирует на изменения запаса капитала. Чем выше эта эластичность, тем быстрее осуществляется переход.

Барро и Сала-и-Мартин отмечали, что, хотя данные и подтверждают гипотезу условной конвергенции, они не подтверждают гипотезу конвергенции, не обусловленной стационарными состояниями, то есть гипотезу безусловной конвергенции. Результаты их исследования подтверждают приведенные в предшествующей главе выводы о том, что в большой выборке стран в период после Второй мировой войны доходы в расчете на душу населения разнились. Конвергенция имела место лишь при анализе бедных стран.

Какие силы в мировой экономике способствуют дивергенции? Если доходы на душу населения обусловлены только накоплением капитала и общими темпами технологического прогресса, то темпы роста экономик бедных и богатых стран должны бы сблизиться. Причина заключается в том, что капитал используется более эффективно в странах, испытывающих его нехватку. Но поскольку эти страны бедны, в развивающихся странах происходит быстрое накопление капитала. В таком случае доход на душу населения должен бы расти, но этого не происходит. Следовательно, в определении моделей роста важную роль играют другие факторы.

Различия между теорией и исследованиями объясняется исключением из рассмотрения накопления человеческого капитала. Но это не совсем так. Рассмотрим человеческий капитал далее. Здесь же отмечу только, что до тех пор, пока накопление человеческого капитала сопровождается убывающей предельной производительностью, учитываем ли мы этот показатель или нет, не играет роли. Экономика страны с низким показателем человеческого и физического капитала (то есть страны, в которой капитал используется эффективнее) должна расти быстрее, чем той, где работники более образованны. И в конечном счете темпы роста доходов на душу населения должны быть равны темпам технологического прогресса. При таких обстоятельствах тезис об условной конвергенции обоснован. В результате можно по-прежнему ожидать, что со временем разрыв между бедными и богатыми странами исчезнет[18]. Следовательно, отсутствие конвергенции позволяет предположить, что накопление не является определяющей силой.

После 1980 года конвергенция доходов на душу населения в результате накопления капитала должна была бы особенно проявиться. В то время мобильность международного капитала начала стремительно возрастать[19]. После устранения международных барьеров инвесторам стало проще определять страны, обеспечивающие высокую норму прибыли, и инвестировать в их экономику. Поскольку страны с низкой капиталовооруженностью дают высокую окупаемость капиталовложений, они должны привлекать иностранные инвестиции. Однако мы не наблюдаем значительных потоков из богатых стран в бедные. В действительности большая часть международного движения капитала – как в форме прямых иностранных инвестиций, так и в форме портфельных инвестиций – происходит в рамках группы богатых стран. Соответственно, либо капиталоотдача в менее развитых странах не так уж и высока, а риск инвестирования намного выше риска инвестирования в богатые экономики, либо модель Солоу не в полной мере дает объяснение этих процессов[20].

Сильный довод был выдвинут Лукасом (Lukas 1990). Лукас отметил, что в 1985 году в США доход на душу населения в 15 раз превышал этот же показатель в Индии. Если бы дело было лишь в капиталоемкости, норма прибыли в Индии должна была бы в 58 раз превышать американский показатель. При такой большой разнице в нормах прибыли американские инвесторы должны были бы в массовом порядке инвестировать свои средства в Индию. Однако никакого значительного движения капитала из С Ш А в Индию тогда не наблюдалось.

Лукас полагал, что на эти показатели, возможно, оказывало большое влияние качество работников в двух странах. Конечно, после того как Лукас внес поправки, учитывающие различия в человеческом капитале, разрыв между нормами прибыли сократился, но не исчез. Используя оценки Крюгера (Krueger 1968), ученый рассчитал, что производительность американского работника в 5 раз выше производительности индийского. Следовательно, дельта капиталоемкости США, измеряемой количеством капитала на эффективную единицу труда, составляла всего Vs, а откорректированная норма прибыли в Индии была всего в 5 раз выше того же показателя в США. Разумеется, это не такой большой разрыв, но все же он мог вызвать значительный приток капитала, чего на самом деле не произошло. Разгадка не найдена.

Различия в доходах на душу населения

Мэнкью, Ромер и Вейл (Mankiw, Romer and Weil 1992) рассмотрели модель Солоу с другой стороны. Они предположили, что у всех стран одинаковая производственная функция Кобба-Дугласа, одинаковые темпы технологического прогресса и одинаковые темпы амортизации капитала. Исходя из этих предположений, они показали, что межстрановые различия в доходах на душу населения являются просто функцией от межстрановых различий в норме сбережений, темпах роста населения и исходном уровне производительности труда. Кроме того, согласно Мэнкью, Ромеру и Вейлу, в каждой стране имеет место долгосрочное равновесие и первоначальные различия в логарифме производительности труда распределены между странами произвольно. Это предположение позволило Мэнкью, Ромеру и Вейлу осуществить оценку баланса.

Оценка объясняет примерно 60 % колебаний в доходах на душу населения за 1985 год в смешанной выборке из 98 развитых и развивающихся стран (включенные в выборку страны не занимаются добычей нефти) [21]. Однако, выделив долю капитала в национальном доходе, Мэнкью, Ромер и Вейл обнаружили, что эта доля почти вдвое превышает оценки.

Чтобы объяснить это несоответствие, экономисты учли в своей модели накопление человеческого капитала. Принимая во внимание также накопление физического капитала, они предположили, что фиксированная доля дохода тратилась на инвестиции в человеческий капитал. Исследователи использовали норму поступления в среднюю школу среди трудоспособного населения как показатель доли дохода, инвестируемой в человеческий капитал. При таких поправках оценочное уравнение объясняет около 80 % колебаний в доходах на душу населения в разных странах в 1985 году. Важно отметить, что доля физического капитала в доходах, полученных в результате оценок, равна 31 %, а значит, близка к значению рассчитанного показателя.

Мэнкью, Ромер и Вейл пришли к выводу, что их модифицированный вариант модели Солоу, учитывающий накопление физического и человеческого капитала, справедливо отражает данные. Мэнкью повторил эти выводы и в более поздней работе (Mankiw 1995). Следует ли согласиться с этой точкой зрения и прийти к заключению, что эта модель дает исчерпывающее объяснение экономического роста? Не думаю. И в следующей главе я объясню, почему.

3. Производительность

Производительность – неоднозначное понятие. Его используют для описания ряда характеристик, оказывающих влияние на отношение между затратами на производство и продукцией. Например, для измерения производительности труда я использую коэффициент, конвертирующий рабочие часы в эффективные единицы труда. Рост этого коэффициента отражает темп технологического прогресса, увеличивающего производительность труда.

Впрочем, технологический прогресс необязательно должен увеличивать производительность труда. Он может также увеличивать производительность капитала или земли. Другими словами, технологические усовершенствования могут повышать как производительность труда, капитала или земли, так и производительность других факторов.

Технологический прогресс может стимулировать выпуск продукции независимо от состава факторов производства. Пропорциональный сдвиг этого типа называется нейтральным по Хиксу технологическим прогрессом. В качестве примера предположим, что произошло 3 %-ное нейтральное по Хиксу увеличение производительности. Комбинация факторов производства позволяла производить продукции на сумму 1 триллион долларов в сопоставимых ценах, а теперь на 1,03 триллиона долларов. А комбинация факторов, позволяющая произвести продукции на сумму 400 миллионов долларов, – на сумму 412 миллионов долларов. Изменения объемов продукции не зависят от факторов, которые ранее использовались для производства продукции.

Наконец, экономисты используют концепцию совокупной производительности факторов (СПФ) для измерения их общей эффективности. Изменения СПФ, возникающие не из-за изменений факторов производства, представляют собой совокупный эффект всех усовершенствований и нейтрального по Хиксу технологического прогресса[22].

Поскольку существует множество определений термина «производительность», необходимо быть осторожным в его употреблении. Понятие «производительность труда» часто используют скорее для описания выпуска в расчете на одного работника или выпуска за час рабочего времени, чем как меру повышения производительности труда. Зачастую понятие «производительность» используют как краткий вариант «производительности труда». Во избежание путаницы я буду говорить о производительности фактора как о величине коэффициента преобразования натуральных единиц ресурса (таких, как часы рабочего времени или акры земли) в эффективные единицы. Следовательно, рост производительности какого-либо фактора производства будет означать рост коэффициента производительности.

Каким образом можно измерить уровень увеличения эффективности фактора производства? Ответ на этот вопрос зависит от того, насколько узкое определение мы даем факторам производства и как строго специфицируем производственные отношения. Рассмотрим в качестве примера труд. У некоторых работников лишь начальное школьное образование, другие окончили среднюю школу, а третьи имеют дипломы об окончании колледжа. Час работы выпускника колледжа, разумеется, не идентичен часу работы сотрудника, не учившегося в старших классах. И вклад в объем выпущенной продукции каждого из них зависит от выполняемой работы. Опыт также важен. Производительность работника с десятилетним стажем обычно выше производительности работника, имеющего всего лишь год стажа. Объединение всех рабочих часов в количество затраченного труда без учета различий в образовании и опыте не дает точной оценки. Для того чтобы преобразовать эти часы в эффективные единицы труда, необходимо разработать критерий производительности труда, который учитывал бы разнородность рабочей силы. Корректировка занятости с учетом образования и опыта дает критерий человеческого капитала. Но таких поправок недостаточно для справедливой оценки изменения производительности труда, поскольку ее могут повысить технологический прогресс или организация рабочих мест.

Как и трудоемкость, затраты капитала также нуждаются в поправке с учетом качества. Буровые установки, выпущенные в 1950 году, не дают тех возможностей, которые предоставляют такие же установки, выпущенные в 1990 году. Технологический прогресс и организация труда в разной степени оказывают влияние на производительность станков разных типов, возраста и качества.

Оценка экономического роста

Экономисты уже давно изучают значение факторов производства в выпуске продукции. Для этого разработана сложная методология, известная как оценка экономического роста. В ее разработку важнейший вклад внес Солоу (Solow 1957) [23].

Ключевая мысль, лежащая в основе оценки экономического роста, такова: рост производства можно разложить на составляющие, которые объясняются увеличением факторов производства, и на остаточные темпы роста, которые нельзя объяснить увеличением факторов производства. Первые равны доле данного фактора в ВВП, умноженной на темпы его роста[24]. Таким образом, совокупное значение всех факторов производства равняется средневзвешенной величине их темпов роста. Вес каждого фактора при этом равен его доле в ВВП. В качестве примера предположим, что доля труда в ВВП равна 60 %, а доля капитала – 40 %. Предположим также, что продолжительность рабочего времени ежегодно увеличивается на 2 %, а капитал – на 1 %. В таком случае значение этих факторов при росте производства составляет 1,6 %.

Как оказалось, увеличение количества факторов производства не пропорционально темпам роста. Согласно статистическим данным, рост производства превосходит составляющую факторов производства. Эта разница отражает темпы роста совокупной производительности факторов. Иначе говоря, совокупный эффект разнообразных технологических изменений. Например, если в приведенном в предыдущем абзаце численном примере рост производства составил 4 %, то это означает, что СПФ выросла на 2,4 %. Таким образом, рост производства (4 %) содержит в себе темпы роста (1,6 %), объясняемые увеличением факторов производства, и темпы роста (2,4 %), объясняемые увеличением СПФ. 60 % темпов роста обусловлены увеличением производительности.

Впрочем, какую долю роста можно отнести на счет СПФ и какую долю на счет увеличения факторов производства, зависит от способов оценки этих ресурсов. Например, если трудовые ресурсы измеряются в часах без каких-либо поправок на образование и опыт, тогда в экономике, в которой среднее количество лет школьного образования растет, вклад школьного образования в качество рабочей силы будет отнесен на счет роста СПФ. Если резервный капитал не учитывает качественные совершенствования, то вклад повышающегося качества капитала будет отнесен на счет роста СПФ. Технологические усовершенствования, усовершенствование организации производства и распределения, уменьшение искажений (вредного регулирования или налогов) и совершенствование государственной политики будут отнесены на счет повышения СПФ.

Солоу (Solow 1957) рассчитал рост СПФ в неаграрном частном секторе США за первую половину ХХ века и обнаружил, что он составляет почти 80 % темпов роста производства. Согласно этой оценке, увеличение СПФ было главным, преобладающим источником роста американской экономики. Однако Солоу не учитывал улучшений качества факторов производства. Зато это было учтено другими исследователями. Важную роль в построении переменных, отражающих факторы производства с учетом их качества, сыграл Дейл Йоргенсон (Jorgenson and Grileches 1967). Расчеты, учитывающие этот момент, существенно сократили значение СПФ в росте производства. Тем не менее даже в странах, где применяют точные поправки на качество, СПФ осталась важным источником роста.

На рис. 3.1 показано соотношение роста СПФ и роста производства в семи крупнейших экономиках мира (странах «большой семерки») за период с 1960 по 1995 год. Оценки СПФ и роста производства взяты из работы Йоргенсона и Йипа (Jorgenson and Y ip 2001, tables 12.4, 12.6). Эти исследователи использовали величины капитала и труда с учетом качества. Несмотря на тщательно проведенные исследователями корректировки, около 50 % роста производства в Японии и более чем 40 % в Германии и Италии отнесено на счет увеличения СПФ. Это указывает на важность СПФ для роста производства в указанных странах. В Канаде наблюдались самые медленные темпы увеличения производительности, а вклад СПФ в рост производства был самым малым – всего лишь 15 %. Несмотря на то что эта величина намного меньше 80 %, которые обнаружил Солоу, она все равно остается значительной[25].

Рис. 3.1. Рост СПФ по отношению к росту производства в странах «большой семерки», 1960–1995 годы (данные взяты из работы Jorgenson and Y ip 2001)

Янг (Y oung 1995) выполнил тщательные расчеты по четырем новым индустриальным странам Восточной Азии – Гонконгу, Тайваню, Южной Корее и Сингапуру – за период с 1966 по 1990 год[26]. Отношение роста СПФ к росту производства в этих странах представлено на рис. 3.2. В рассматриваемый период значение рабочей силы существенно возросло, а в некоторых странах высокая норма сбережений привела к быстрому накоплению капитала как фактора производства. Учитывая эти тенденции и корректируя факторы производства в соответствии с повышением их качества, Янг установил, что только в Сингапуре рост СПФ был крайне мал. В Корее 16 % роста производства обусловлены увеличением СПФ. Соответствующий показатель для Тайваня составляет 27 %, для Гонконга – 31 %. Остальной рост производства обусловлен накоплением. Эти выводы привели Кругмана (Krugman 1994) к утверждению, что существовавшие в этих странах невероятно высокие темпы роста производства невозможно поддерживать, поскольку рост, обусловленный накоплением, должен снижаться вследствие убывания предельной производительности капитала[27].

Рис. 3.2. Рост СПФ по отношению к росту производства в новых индустриальных странах, 1966–1990 годы (данные взяты из работы Y oung 1995)

Причинная связь

Хотя оценка экономического роста включает в себя вклад, вносимый разными факторами производства, и вклад, приходящийся на совокупную производительность факторов[28], она не раскрывает причин экономического роста.

Рассмотрим пример Кореи, где с 1960 по 1990 год темпы роста СПФ обеспечили 16 % роста производства (рис. 3.2). При анализе этого рисунка можно сделать вывод, что СПФ играла небольшую роль в увеличении производства в Корее и что главным двигателем роста было накопление факторов производства, в особенности капитала. На самом деле в Корее наблюдалась высокая норма сбережений и очень высокие темпы роста инвестиций. Но эти темпы реагировали (по крайней мере, отчасти) на изменение производительности. Высокая производительность делает инвестиции более прибыльными. Следовательно, высокая производительность стимулирует накопление капитала. В результате быстрое накопление капитала часто отражает высокие темпы роста СПФ – или ожидаемо высокие темпы роста производительности. Оказывается, что рост производства, обусловленный капиталом, на самом деле обусловлен увеличением производительности. Говоря иначе, следовало бы отнести этот рост не на счет накопления капитала, а на счет производительности.

В качестве иллюстрации рассмотрим экономику типа, описанного Солоу и обсуждавшегося в предыдущей главе. В данном примере население не растет, а темпы технологических изменений равны нулю. Предположим, что эта экономика пребывает в состоянии устойчивого равновесия, то есть в состоянии, при котором резервный капитал постоянен, а капиталовооруженность находится на уровне, на котором сбережения равны потребности в замещении капитала.

Теперь предположим, что эта экономика переживает однократное увеличение нейтральной по Хиксу производительности на 2 %. Другими словами, экономика стала на 2 % более производительной, но дальнейшего повышения этого показателя не происходит. Согласно Солоу, при таких обстоятельствах капитал будет постепенно возрастать до нового уровня устойчивого равновесия. На новом уровне производство увеличится благодаря повышению производительности на 2 % и накоплению капитала. Отметим, однако, что при отсутствии повышения производительности не будет и накопления капитала. Следовательно, можно утверждать, что в данном примере рост производства в целом следует объяснять ростом производительности. Однако частично это происходит и за счет накопления капитала[29].

Проиллюстрированное этим примером причинно-следственное отношение между производительностью и инвестициями важно не только потому, что в данном случае должным образом учтены источники экономического роста, но и потому, что здесь дана статистическая оценка уравнений, объясняющих доход на душу населения. Мэнкью, Ромер и Вейл (Mankiw, Romer and Weil 1992) приводят пример. Они предположили, что во всех странах действует один и тот же тренд производительности, так что во всех странах СПФ растет одинаковыми темпами. Кроме того, начальные уровни СПФ в разных странах были различными, но эти различия были обусловлены случайным фактором, который не был связан с инвестициями. Эти предположения помогли исследователям выявить коэффициенты уравнения, которые объясняют 80 % наблюдающихся между странами различий в доходах на душу населения. На основе этого открытия исследователи пришли к выводу о том, что модель Солоу с общими темпами роста СПФ дает удовлетворительное объяснение различий в доходах на душу населения в разных странах.

Но Гроссман и Хелпман (Grossman and Helpman 1994) доказали, что эти предположения слишком жестки и приводят к систематическому искажению оценок. Они первыми указали на то, что темпы роста СПФ варьируются от страны к стране, а это противоречит посылке, сделанной Мэнкью, Ромером и Вейлом[30]. Затем экономисты проиллюстрировали, что в выборке из 22 стран в период с 1970 по 1988 год между темпами роста СПФ и отношением инвестиций к ВВП существовала положительная корреляция[31].

Эта корреляция вызывает систематическую погрешность в оценках Мэнкью, Ромера и Вейла, потому что «если темпы роста инвестиций высоки там, где быстро растет производительность, то коэффициент инвестиционной переменной стимулирует различия в доходе на душу населения, обусловленные разной степенью склонности к сбережениям и опытом технологического развития» (Grossman and Helpman 1994a, p. 29). Другими словами, инвестиции играют значительную роль в формировании различий в доходе на душу населения в разных странах.

Сходный вывод следует из работы Ислама (Islam 1995). Подобно Мэнкью, Ромеру и Вейлу, Ислам также исходил из предположения, что темпы роста СПФ во всех странах одинаковы. Но в отличие от Мэнкью, Ромера и Вейла экономист допускал различия исходных уровней СПФ. Оценивая их вместе с уровнем дохода на душу населения, Ислам обнаружил, что уровни СПФ в разных странах существенно различаются. Результаты, полученные ученым, объясняют различия доходов на душу населения в разных странах главным образом и по большей части различием в уровне СПФ и в значительно меньшей мере разной нормой инвестиций[32].

Различия в уровнях производительности

Я уже отмечал, что уровни производительности в разных странах не одинаковы. На рис. 3.3, где показаны средние уровни, существовавшие в 1960–1985 годах в 14 странах (из выборки 96 стран, по которым Ислам произвел оценку[33]), по отношению к Сомали, можно увидеть, насколько сильно варьируются эти показатели. Сомали было выбрано в качестве исходной точки оценки, потому что в этой стране был самый низкий уровень СПФ. Различия огромны. Например, Швеция была в 20 раз производительнее Сомали, а Гонконг – в 40 раз. К оценкам подобного рода следует относиться с осторожностью.

Рис. 3.3. Уровни СПФ относительно Сомали, средние значения за 1960–1985 годы (данные взяты из работы Islam 1995)

Впрочем, Ислам не учитывал различий в образовании. По этой причине оценки СПФ отчасти отражают различия и в качестве рабочей силы. Тем не менее результаты исследования совпадают с результатами, полученными Холлом и Джонсом (Hall and Jones 1999), которые не принимали во внимание различия в образовании. В частности, коэффициент ранговой корреляции Спирмена по двум вариантам оценки равен 0,9, что является очень высоким показателем (Islam 2001) [34]. И все же результаты вычисления уровней производительности в некоторых странах существенно различаются. Пример такого различия – Иордания: Ислам оценил уровень производительности этой страны в 25 % от уровня США, тогда как Холл и Джонс оценивают его в 120 %. Несмотря на эти различия, оба варианта оценок отражают существенные колебания СПФ в зависимости от страны.

Однако отличаются не только уровни СПФ, но и темпы ее роста. На рис. 3.4 отражены данные по 21 богатой стране[35]. В Норвегии и Японии темпы роста СПФ превышали 2 % в год, темпы роста этого показателя в Новой Зеландии и Швейцарии были ниже 0,5 % в год.

Рис. 3.4. Средние темпы роста СПФ в 1971–1985 годы (расчеты автора)

Другой интересный факт касается взаимозависимости между СПФ и доходом на душу населения. Очевидно, что между СПФ и доходом на душу населения существует положительная корреляция. Страны, у которых в 1960–1985 годах был высокий уровень средней СПФ, в 1990 году был высокий доход на душу населения. Такая же зависимость была обнаружена между средними уровнями СПФ в 1960–1985 годах и доходами на душу населения в 1960 году[36]. Другими словами, богатые страны отличаются высокой производительностью, которой нет в бедных странах. Поскольку богатые страны также располагают большим капиталом на одного работника и их работники лучше образованны, доходы на душу населения в богатых странах выше сразу по трем причинам: в силу большего капитала, человеческого капитала и высокой производительности.

Рис. 3.5. Средняя СПФ и доходы на душу населения (данные взяты из работы Islam 1995)

Причины различий в доходах

Богатые страны имеют преимущество по всем основным факторам, определяющим доходы на душу населения. Необходимо выяснить, приводит ли различие факторов производства к различиям показателей доходов на душу населения и темпа роста больше, чем разная производительность.

По данным Холла и Джонса (Hall and Jones 1999), доход на одного работника в США в 35 раз выше, чем в Нигерии. Но высокая капиталоемкость объясняет всего лишь 1,5, а разница в уровне образования – 3,1. Из этого расчета следует, что различия в факторах производства объясняют примерно 4,7, а показатель СПФ – 7,7. Очевидно, что при объяснении низкой эффективности работников в Нигерии (по сравнению с американскими работниками) различие в производительности более важно, чем различия в капитале и образовании.

Показателен ли этот пример? Ответ: да, показателен. Кленоу и Родригес-Клэр (Klenow and Rodriguez-Clare 1997) представили различия в доходах на одного работника в виде составляющих: физический капитал, человеческий капитал и СПФ. Такая градация оказалась чувствительной к измерениям показателя образования. В частности, Кленоу и Родригес-Клэр утверждают, что использование нормы набора рабочих со средним образованием в качестве показателя качества человеческого капитала приводит к преувеличению значения образования в объяснении различий в доходах в расчете на одного работника, поскольку этот показатель варьируется от страны к стране намного сильнее, чем другие важные показатели качества человеческого капитала. Соответственно, значение уровня СПФ практически не принималось во внимание. Например, использование при построении индекса человеческого капитала показателей зачисленных в начальную и среднюю школы существенно снижает межстрановые различия показателей человеческого капитала и повышает значение СПФ. Значение человеческого капитала в росте дохода уменьшается, если использовать совокупность показателей зачисленных в начальную, среднюю и старшую школы.

Кленоу и Родригес-Клэр оценили человеческий капитал с учетом среднего числа лет обучения и отследили воздействие образования на заработок[37]. Затем они пересчитали доли физического и человеческого капитала и СПФ и обнаружили, что различия в СПФ играют большую роль в объяснении различий в доходах. Из их исследования следует, что все важные показатели развития человеческого капитала приводят к одному выводу: различия в СПФ объясняют различия в доходах на одного работника более чем на 60 %. Роль СПФ в изменении темпов роста дохода на одного работника даже больше, чем в уровне дохода на одного работника. В первом случае различия в СПФ объясняют примерно 90 % различий[38].

Обобщая сказанное, замечу: имеются убедительные свидетельства того, что совокупная производительность факторов играет значительную роль в объяснении наблюдаемых между странами различий в доходах на одного работника и закономерностей экономического роста. Следовательно, необходимо понять, что определяет различия в совокупной производительности факторов. Один из возможных ответов рассмотрен в следующей главе.

4. Инновации

Мы видим, что уровень жизни существенно колеблется от страны к стране и что в богатых странах уровень доходов на душу населения выше, поскольку на одного работника приходится больше капитала, работники более образованны, а уровни СПФ выше. Важно отметить, что в основном различия в доходах на душу населения обусловлены СПФ. То же самое относится к различиям в темпах роста дохода на душу населения: это различие более чем наполовину обусловлено неравномерным ростом СПФ. Специалисты, изучающие экономический рост, на основании этих данных пришли к выводу, что для его понимания необходимо объяснить силы, определяющие СПФ.

Технологический прогресс – важный фактор, влияющий на СПФ. Так изначально полагал Солоу, и это мнение разделяют как его ученики, так и его критики. А Саймон Кузнец, написавший выдающиеся труды о богатстве народов, вполне откровенно высказал свое убеждение в исключительной важности технологий: «Можно сказать, что со второй половины XIX века самым важным источником экономического роста в развитых странах определенно становятся основанные на науке технологии – в числе прочих в электроэнергетике, производстве двигателей внутреннего сгорания, производстве электронного оборудования, ядерных технологиях, биотехнологиях» (Kuznets 1966, p. 10). Многочисленные специалисты по истории экономики также отводят развитию технологий центральное место в современном экономическом росте. Наиболее известными из работ этих историков являются работы Лэндса (Landes 1969), Розенберга (Rosenberg 1982) и Мокира (Mokyr 1990). Их подробные исследования допускают, что не только технологии необходимы для формирования современного промышленного сектора, но также и сам технологический процесс. В числе выдающихся примеров развития и распространения технологий, продолжавшихся многие десятилетия, следует назвать создание паровой машины, которая дала надежный источник энергии, динамо-машины, которая сделала возможным гибкое размещение промышленных предприятий благодаря применению электричества. Специалисты по экономической истории призвали ученых рассматривать процесс роста в долгосрочной перспективе, так как для распространения новых технологий требуется много времени.

Несмотря на подъемы и спады, средние темпы роста мировой экономики ускоряются (рис. 1.5). Эту долговременную тенденцию нельзя объяснить одним лишь накоплением, являющимся краеугольным камнем модели Солоу, которая подразумевает снижение темпов роста. Для ускорения темпов роста необходимо, чтобы технологические изменения со временем нарастали, причем достаточно быстро, для преодоления ограничивающих последствий накопления. Подобные рассуждения вызывают естественный вопрос: почему темпы технологических изменений со временем возрастают? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходима теория, объясняющая процесс развития технологий.

Первая волна

Опубликованная в 1956 году работа Солоу в 1960-х годах породила волну исследований, в которых предложенный ученым подход был расширен и усовершенствован. Но в начале 1970-х годов все сошло на нет. Несмотря на отдельные достойные труды, такие как предложенная Эрроу (Arrow 1962a) модель обучения в процессе деятельности, предложенная Узавой (Uzawa 1965) модель обусловленных человеческим капиталом усовершенствований производительности и выдвинутая Шеллом (Shell 1967) модель изобретательской деятельности, теория роста по-прежнему оставалась главным образом теорией экзогенных технологических изменений. По мере того как специалисты по макроэкономике погружались в споры о рациональных ожиданиях и эффективности монетарной политики, интерес к экономической теории роста исчезал. Центральное место заняли неокейнсианский и неоклассический подходы к циклам деловой активности, а изучение роста было вытеснено на периферию экономической науки.

Но затем в 1980-х годах теория экономического роста снова заинтересовала ученых. Двумя главными публикациями этого периода стали работы Ромера (Romer 1986) и Лукаса (Lukas 1988).

Ромер отметил, что исторические данные не свидетельствуют о снижении темпов роста. Во-первых, данные о лидерах мировой экономики – в XVIII веке таким лидером были Нидерланды, в XIX веке лидерство перешло к Великобритании, а в ХХ веке к США – указывают скорее на повышение темпов роста доходов в расчете на человеко-час, нежели на их снижение. То есть экономика Великобритании росла быстрее, чем экономика Нидерландов, а экономика США росла быстрее британской[39]. Во-вторых, используя данные Мэдисона (Maddison 1979) о темпах роста ВВП на душу населения, Ромер рассчитал средние темпы роста для десятилетий в 11 странах. Затем для каждой из этих стран Ромер оценил вероятность того, что в паре выбранных наугад десятилетий темпы роста будут выше в более позднем. Результаты исследования Ромера приведены на рис. 4.1. Во всех изученных Ромером странах вероятность превысила 50 %, и это указывает на увеличение темпов роста. В-третьих, ученый продемонстрировал, что рост экономики США с 1800 года идет ускоряющимися темпами[40].

Рис. 4.1. Вероятность того, что темпы роста в более позднем десятилетии будут выше, чем темпы роста в более раннем десятилетии, 1700–1978 годы (данные взяты из работы Romer 1986)

Эти данные привели Ромера к выводу о том, что предложенная Солоу модель экономики, в которой существуют постоянные экзогенные темпы технологических изменений, неадекватна и не способна объяснить долгосрочные экономические тренды. Вместо этого Ромер предложил модель, в которой был сделан акцент на внешнем эффекте накопления знаний. По его мнению, выпуск зависит от привычных факторов производства (таких, как труд и капитал), но, кроме того, зависит и от запаса знаний. Со временем по мере того, как предприятия начинают инвестировать в накопление знаний, этот запас увеличивается. Каждая фирма выполняет производственную функцию, в которой основная деятельность зависит в том числе от накопленного фирмой опыта и накопленных обществом знаний. Следовательно, у каждой фирмы есть стимул к инвестированию во внутренние знания, но этот процесс косвенно способствует наращиванию мирового опыта. Отсюда и внешний эффект.

Что заставило Ромера обратиться к проблеме экстерналий? При наличии экстерналий возможно агрегирование возрастающей прибыли за счет масштаба – каждая фирма может быть ценополучателем, поскольку она является свидетелем убывания предельной производительности ресурсов, которые, однако, находятся в ее распоряжении. В результате детализация экстерналий позволяет управлять эффектом, обусловленным ростом масштабов, не учитывая неконкурентные рынки. Можно рассматривать эту методику как расширенную версию модели внешних экономик, которую изначально разработал Маршалл (Marshall 1920; Маршалл 1993). Подобное практиковал Эрроу (Arrow 1962a) в модели обучения в процессе деятельности. Внешний эффект Ромера заключается в накоплении знаний, а модели Эрроу – в капитале.

Как уже было отмечено, инвестиции во внутренние знания стимулируют накопление мирового опыта, а значит, увеличивают производительность каждого. При таких обстоятельствах убывающая предельная производительность таких знаний позволяет всем компаниям работать на конкурентной основе и быть ценополучателями, когда экономика сталкивается с эффектом, обусловленным возрастающей предельной производительностью знаний. Важно отметить, что снижение эффекта от совокупных знаний не должно влиять на темпы роста[41]. Модель такого типа оправдывает представленные данные.

Лукас (Lukas 1988) также обратился к экстерналиям. Однако в отличие от Ромера (Romer 1986) он учитывал внешний эффект человеческого капитала. Экономист предполагал, что общий объем продукции зависит от физического капитала (то есть машин, оборудования и зданий), от совокупного человеческого капитала (измеряемого как совокупность навыков) и от среднего уровня труда. Физический и совокупный человеческий капитал подвержены убывающей отдаче, но предполагалось, что их совместное воздействие на выпуск тем сильнее, чем выше средний уровень качества человеческого капитала, которым располагает экономика. Следовательно, экстерналия заключена в воздействии среднего показателя человеческого капитала на выпуск.

Индивиды также вносят вклад в накопление человеческого капитала. Рост индивидуальных запасов человеческого капитала – функция этого вклада и уже достигнутого уровня. Используя взаимозависимость, предложенную Узавой (Uzawa 1965), согласно которой темпы накопления пропорциональны запасам человеческого капитала, Лукас продемонстрировал, что такая экономика в долгосрочной перспективе растет темпами, превосходящими темпы технологического прогресса. Темпы роста экономики зависят от технологии производства товаров и услуг и от «технологии» производства человеческого капитала.

Предполагалось, что уровень выпуска любого сектора экономики пропорционален запасу человеческого капитала и рабочей силе, занятой в нем. Впрочем, в отличие от первого варианта модели здесь человеческий капитал, задействованный в конкретном секторе экономики, растет в результате специфического для него обучения персонала в процессе деятельности. Таким образом, экономика в долгосрочной перспективе растет даже без технологических изменений, поскольку двигателем роста становится обучение в процессе деятельности. Когда существует высокая степень взаимозаменяемости товаров, сектор, в котором наблюдаются наиболее высокие темпы обучения, со временем становится более важным, и так продолжается до тех пор, пока он не становится основным. А если степень взаимозаменяемости товаров низка, экономика приближается к долговременному равновесию по секторам, при котором темпы роста человеческого капитала одинаковы.

При трактовании моделей накопления человеческого капитала нужно быть крайне осторожным. Люди, занимающиеся эмпирическими исследованиями, зачастую используют критерии человеческого капитала, которые основаны на продолжительном фундаментальном образовании. В этом случае человеческий капитал в расчете на сотрудника не может расти бесконечно, поскольку продолжительность человеческой жизни ограничена. Получается, что рост человеческого капитала не может быть источником постоянного расширения экономики. Напротив, во многих теоретических моделях– например, в модели Лукаса (Lukas 1988) – человеческий капитал рассматривают как меру навыков, которые могут расширяться бесконечно. При таком понимании накопление человеческого капитала может служить источником постоянного и долгосрочного роста. Но все-таки имеет место следующий вопрос: человеческий капитал – это только люди или же общество в целом? И если человеческий капитал это не только люди, то насколько он отличается от «запаса знаний», о котором говорит Ромер? Лично я полагаю, что и концептуальный, и практический смысл этих понятий все еще остается неясным.

Образование – важный механизм формирования человеческого капитала. Впрочем, как уже было отмечено, накопление человеческого капитала этого типа не может обеспечить долгосрочный рост. Несмотря на это ограничение, исследователи неоднократно приходили к выводу, что образование играет важную роль в экономическом росте. Ученые Гольдин и Кац (Goldin and Katz 2001) обнаружили, что в течение ХХ века в США около четверти роста показателя дохода на работника было связано с повышением уровня образования[42]. А Митч (Mitch 2001) установил, что, хотя распространение начального образования в Европе в конце XIX века внесло скромный вклад, распространение среднего и высшего образования в ХХ веке оказало существенное воздействие на экономический рост. Но тем не менее в Европе это воздействие было не столь значительным, как в США. Наконец, Янг (Y oung 1995) обнаружил, что увеличение продолжительности фундаментального образования сыграло главную роль в росте новых индустриальных стран Азии. Сходные результаты были получены в отношении многих других стран и разных периодов. Образование играет важную роль в объяснении межстрановых различий в доходах на душу населения[43].

Остается не до конца изученным вопрос о том, существуют ли вообще экстерналии человеческого капитала, необходимые для продолжительного устойчивого роста. С одной стороны, Асемоглу и Ангрист (Acemoglu and Angrist 2001) не обнаружили экстерналий при анализе микроданных, а Коэн и Сото (Cohen and Soto 2001) не обнаружили таких экстерналий и в макроданных. С другой стороны, Моретти (Moretti 2002) обнаружил положительные экстерналии: взаимозависимость числа выпускников колледжей и заработной платы. Точнее, Моретти установил, что в городах США, где в рабочей силе доля работников, закончивших колледжи, выше, чем в других городах, заработная плата тоже выше. Соответственно, значение уровня образования общества в целом выше, чем отдельно взятого индивидуума.

Я рассматриваю эти выводы (а именно то, что экономистам пока не удалось найти решающих доказательств существования экстерналий человеческого капитала) как сугубо предварительные. Последовательно я исхожу из посылки, утверждающей, что работники учатся друг у друга и поэтому следует ожидать, что производительность работника, оказавшегося среди более образованных работников, возрастает. При оценке экстерналий вообще и экстерналий человеческого капитала в частности возникает много трудностей, и Крюгер и Линдаль (Krueger and Lindahl 2001) рассматривают некоторые из них.

Существуют ли экстерналии в накоплении знаний? Эрроу (Arrow 1962b) всесторонне проанализировал выделение средств на изобретательскую деятельность и дал утвердительный ответ на этот вопрос. Ромер (Romer 1986), продолжив исследование этого вопроса, доказывал, что такие экстерналии не просто существуют, но являются главной чертой современных экономик и одним из источников экономического роста. Главный довод, выдвинутый Эрроу, таков: в отличие от товаров информацию люди и предприятия могут использовать неоднократно, не истощая ее, а кроме того, им невозможно запретить использовать весь доступный поток информации. По этой причине преимущества, которые дают новые знания, не зависят от тех, кто эти знания накопил. Отсюда и экстерналии[44].

Научные исследования и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) формируют новые знания. В результате, если вышеописанные экстерналии существуют, они должны иметь свое отражение в НИОКР. Грилихес (Griliches 1979) сообщил о высоких нормах прибыли от инвестиций в НИОКР в послевоенный период. Во-первых, прибыльными были частные инвестиции. В США нормы прибыли были более чем вдвое выше нормы прибыли на инвестиции в физический капитал. В других странах это соотношение было еще более высоким[45]. Хотя, возможно, частично это отражает высокий риск. Во-вторых, оценочные нормы прибыли удвоились после того, как было учтено распространение новых знаний среди компаний, работающих в одном секторе, и возрастали еще больше, когда было учтено распространение выгод секторов, инвестировавших в НИОКР[46]. Очевидно, что норма прибыли от инвестиций в НИОКР намного превышает норму прибыли от частных вложений. А это свидетельствует о существовании экстерналий. Вторая волна «новой» теории роста делает акцент на инновациях как на непосредственном источнике роста производительности.

Вторая волна

Ромер (Romer 1990) также положил начало второй волне исследований в области «новой» теории роста. Вместо агрегированного подхода к накоплению знаний, которого Ромер придерживался в 1986 году, в 1990 году он разработал дезагрегированную модель сектора для того, чтобы изучить эволюцию производительности. В новой модели компании инвестируют средства в научные исследования и опытно-конструкторские разработки для создания новых продуктов. Проект этих продуктов защищен патентом. В результате новаторы обретают монопольную власть, которую можно использовать для наращивания прибылей, а дополнительные прибыли стимулируют последующие инвестиции в научные исследования и опытно-конструкторские разработки. Как и в случае многих других типов инвестиций, новаторы принимают решения на основе сравнения дисконтированной стоимости будущих прибылей от инвестиций, учитывая предварительные затраты на исследования и разработки. Конкуренция привлекает новых участников до тех пор, пока частная норма прибыли от инвестиций в научные исследования и опытно-конструкторские разработки не станет равной норме прибыли от альтернативных инвестиционных проектов.

Частная норма прибыли от инвестиций в НИОКР зависит от институциональных характеристик (таких, как продолжительность предоставляемой патентами защиты, охрана товарных знаков, эффективность защиты прав интеллектуальной собственности правовой системой и рамки регулирования, в которых работают компании). В результате некоторые полезные знания, созданные в процессе изобретательской деятельности в одной компании, становятся доступными и другим компаниям.

Ромер описал механизм, позволяющий увидеть эти эффекты. Важным новшеством было его моделирование отношения между производительностью ресурсов в НИОКР и кумулятивными инвестициями в них. В этой модели новаторы стремятся изобретать новые продукты, что приносит им прибыли, которые в свою очередь стимулируют к новым инновациям. Но разработчики непреднамеренно создают такие знания, которые не могут быть сохранены как коммерческая тайна. Эти «отделенные» знания становятся доступными для других компаний и потому снижают будущие затраты на НИОКР для всех участников рынка. Таким образом, запас знаний, накопленный компанией в результате вложений в НИОКР, теперь лишь результат прошлых затрат. Но тем не менее чем больше был объем НИОКР, тем дешевле проводить НИОКР в настоящее время.

Механизм распространения результатов НИОКР со временем сокращает расходы на этот вид деятельности. Но поскольку изобретается все больше и больше продуктов потребления, конкуренция между их поставщиками сокращает прибыли каждого из них. Отсюда следует, что желание инвестировать в инновации со временем то повышается, то понижается в зависимости от того, насколько быстро сокращаются затраты на НИОКР по отношению к прибыли от них. Ромер выявил технологические характеристики, приводящие к равновесию: когда инвестиции в инновации остаются постоянными с течением времени, используемые ресурсы также остаются неизменными. Экономика, которая движется по траектории такого типа, имеет постоянные темпы роста производительности. Причем эти темпы эндогенны в том смысле, что они зависят от показателей экономики, особенно от характеристик, определяющих норму сбережений. Экономики с более высокими нормами сбережений растут быстрее, поскольку выделяют (эндогенно) больше ресурсов на НИОКР. В отличие от модели Солоу модель Ромера предусматривает связь между размещением ресурсов и ростом производительности[47].

Компания, получающая патент на изобретение, зачастую в процессе получения патента раскрывает важную информацию о патентуемой технологии. После регистрации патента эта информация становится общедоступной. Джаффе и Трахтенберг (Jaffe and Trajtenberg 2002) убедительно продемонстрировали, что упоминание патентов является важным каналом распространения технологий. В отличие от исследований, выявивших разрыв между нормой прибыли от общественных и частных инвестиций в НИОКР (что служит доказательством распространения результатов исследований и разработок), Джаффе и Трахтенберг открыли важный механизм, подтверждающий модель Ромера[48].

Ромер (Romer 1990) проанализировал экономику, в которой все продукты потребления в равной мере взаимозаменяемы, а ассортимент доступных продуктов расширяется благодаря инновациям. Альтернативные аналитические схемы были разработаны Гроссманом и Хелпманом (Grossman and Helpman 1991a, b) и Агийоном и Хоуиттом (Aghion and Howitt 1992). В этих моделях продукты улучшаются по показателям качества. Каждый новый продукт в высокой степени заменяем схожим продуктом более низкого качества, но в меньшей мере заменяем другими продуктами. Впрочем, как и в модели Ромера, достижения новаторов, работающих сегодня, в перспективе передаются новаторам будущего, поскольку актуальное качество продукта становится контрольным показателем. Возникающий в результате этого процесс роста оказывается процессом «созидательного разрушения», поскольку продукты более высокого качества не дают возможности прочим менее качественным товарам конкурировать[49]. Производительность со временем растет в результате улучшения качества. Темпы улучшения колеблются от сектора к сектору, поскольку темпы совершенствований непредсказуемы. Тем не менее, если в экономике много секторов, средние темпы не стохастичны и могут быть описаны определенной функцией от показателей экономики. В некоторых вариантах этой модели формы уравнений, описывающих связь между показателями экономики и темпами ее роста, сходны с версией модели Ромера. По этой причине предложенная Ромером модель расширения ассортимента продукции демонстрирует динамику, сходную с динамикой, демонстрируемой моделями изменения качества Гроссмана и Хелпмана и Агийона и Хоуитта[50].

НИОКР

На рис. 4.2 в долях ВВП представлены данные об инвестициях в невоенные НИОКР в семи крупнейших экономиках (странах «большой семерки»). Важно отметить, что различия значительны. Если Италия в 1981–1989 годах инвестировала в исследования и разработки около 1 % своего ВВП, Япония инвестировала в эту деятельность более 2 % ВВП, а в 1998 году уровень инвестиций в Японии втрое превышал уровень инвестиций в Италии. Эти данные демонстрируют различия между странами, а также временные различия. Например, Швеция инвестирует в НИОКР больше, чем Япония, а Греция меньше, чем Италия.

Рис. 4.2. Расходы на невоенные НИОКР в процентах от ВВП (данные взяты из National Science Foundation, www.nsf.gov/sbe/srs/nsf01309/tables/tab.7xls)

Инвестиции в НИОКР во много раз выше инвестиций в машины и оборудование. Всякий раз, когда НИОКР повышают совокупную производительность факторов, более высокий уровень СПФ вызывает ускоренное накопление капитала. В результате НИОКР оказывают прямое и косвенное воздействие на выпуск, а косвенное воздействие может быть в этом случае весьма значительным. Здесь достаточно отметить, что модель повышающегося качества может быть откалибрована так, что она будет вполне соответствовать данным по США (Grossman and Helpman 1994a, p. 35).

Более подробное исследование экономики США выполнил Джонс (Jones 2002) [51]. Он установил, что увеличение уровня образования и подготовки (выразившееся в увеличении среднего срока формального обучения на четыре года в период между 1950 и 1993 годом) стимулирует 30 % роста часовой производительности. Остальные 70 % обеспечивает накопление инноваций в экономиках США, Франции, Западной Германии, Великобритании и Японии. Рассматривая воздействие НИОКР на совокупную производительность факторов, Мохнен (Mohnen 1996, p. 56) сообщил, что в главных странах ОЭСР от 10 до 50 % прироста производства – результат роста НИОКР. А в других двух исследованиях 40 % и 66 % роста СПФ соответственно – результат развития НИОКР.

Эффекты масштаба

Модели обусловленного инновациями роста критиковали за то, что большое значение придавалось эффектам масштаба. Эти модели учитывали один фактор производства, а именно труд, соответственно, страны с большими ресурсами рабочей силы растут быстрее. Данные за период после Второй мировой войны не подтверждают этого предположения[52]. Более того, как утверждает Джонс (Jones 1995a), отношение кривой выделения ресурсов на НИОКР к тренду совокупной производительности факторов не соответствует показателям моделей, разработанных Ромером (Romer 1990), Гроссманом и Хелпманом (Grossman and Helpman 1991a, b) и Агийоном и Хоуиттом (Aghion and Howitt 1992). Хотя на протяжении нескольких десятилетий во Франции, Германии, Японии и США численность ученых и инженеров, вовлеченных в НИОКР, росла стремительными темпами, рост СПФ не был ярко выражен. Скорее наоборот: после нефтяного кризиса 1973 года темпы роста СПФ во многих странах замедлились[53].

В ответ на критику модели были различным образом модифицированы, чтобы смягчить влияние эффекта масштаба на темпы роста производительности[54]. Джонс (Jones 1995b) и Сегерстром (Segerstrom 1998) ввели понятие концентрации и тем самым устранили долгосрочное воздействие эффекта масштаба на рост производительности. Янг (Y oung 1998) совместил модель расширения ассортимента Ромера (Romer 1990) c моделью повышающегося качества Гроссмана и Хелпмана (Grossman and Helpman 1991a) и Агийона и Хоуитта (Aghion and Howitt 1992). В модели, предложенной Янгом, долгосрочный рост производительности определяется ростом качества продуктов. Но крупная экономика требует большего объема НИОКР, направленных на повышение качества. В результате дополнительные ресурсы, которые более крупные экономики привлекают для совершенствования продуктов, приводят лишь к увеличению объемов выпускаемого товара, а средние темпы роста качества остаются прежними. Разумеется, в этой модели присутствует эффект масштаба – в том смысле, что в более крупных экономиках выше доход на душу населения, а не темп роста[55].

Эти модификации устранили влияние экономической стратегии на долгосрочный рост. Как объяснял Янг,

нетрудно заметить, что многие виды политического вмешательства, которые в современных моделях эндогенных инноваций влияют на долгосрочный рост экономики, в этой модели становятся неэффективными (с точки зрения темпов роста). Так, введение таможенных пошлин, как в одностороннем, так и в многостороннем порядке, или обеспечение пропорциональных субсидий на НИОКР (которое является возмещением фиксированной доли расходов на НИОКР) изменят общий объем ренты, не влияя на эластичность спроса по отношению к качеству продуктов. Эти меры окажут влияние на уровень дохода, но не изменят долгосрочные темпы роста (Y oung 1988, p. 52–53).

В ответ Хоуитт (Howitt 1999) модифицировал модель Янга так, чтобы учесть вклад, который вносит в процесс роста прирост населения. Предложенная Хоуиттом модель повысила долгосрочные темпы роста производительности, которые в экономиках с более высоким уровнем роста населения выше. Более того, в отличие от модели Янга модель Хоуитта положительно характеризует влияние субсидий на НИОКР на долгосрочный рост и положительный эффект сбережений[56].

Модель Джонса (Jones 1999) предполагает, что темпы роста реальной стоимости ресурсов равны темпам реального роста ВВП. Данные, приводимые Агийоном и Хоуиттом (Aghion and Howitt 2005), не опровергают стационарность временных рядов, показывающих долю американского ВВП, расходуемую на НИОКР, но опровергают стационарность временных рядов, показывающих реальные объемы ресурсов, используемых на такую деятельность, что не согласуется с моделью Джонса.

Эффект масштаба в зависимости от модели можно умножать или смягчать, но устранить его невозможно[57].

Технологии широкого назначения

До сих пор при обсуждении технологического прогресса я ограничивался исследованиями, в которых он рассматривался как постепенно нарастающий процесс. Лэндс (Landes 1969) и Розенберг (Rosenberg 1982) утверждают, что лишь незначительное усовершенствование продукции – результат технологических изменений. Впрочем, из этого правила есть исключения. Наиболее известные исключения – паровая машина, электричество и компьютеры. Каждое из этих изобретений было впечатляющим прорывом, а не незначительным усовершенствованием. Каждое из них обладало потенциалом широкого распространения и применения. Кроме того, каждое положило начало развитию множества дополнительных факторов производства и запустило продолжительный процесс приспособления, который включал и реорганизацию рабочих мест[58]. Бреснахэн и Трахтенберг (Bresnahan and Trajtenberg 1995) создали термин «технологии широкого применения» (general purpose technologies, GPTs) для описания технологий этого типа[59].

Рост, создаваемый технологиями широкого назначения, отличается от роста, генерируемого ростом, вызванным инновациями. В отличие от равномерного потока инноваций технологии широкого назначения могут запустить траекторию неравномерного роста, начиная с затяжного медленного темпа и заканчивая стремительным ускорением. Выдвинуты различные доводы с целью объяснить такие циклы. Во-первых, Хорнштейн и Краселл (Hornstein and Krusell 1996) и Гринвуд и Йороколгу (Greenwood and Y orokolgu 1997) утверждали, что освоение новых технологий требует от компании умения их использовать и этот процесс обучения замедляет рост производительности. Во-вторых, Хелпман и Трахтенберг (Helpman and Trajtenberg 1998) предположили альтернативное объяснение: на создание дополнительных ресурсов, совместимых с новыми технологиями, требуется время, и на этой стадии рост замедляется. В-третьих, Хелпман и Рэнгел (Helpman and Rangel 1999) утверждали, что источником замедления может быть повышающее производительность сотрудников обучение в процессе работы. Если для овладения технологией требуется опыт, то работники утрачивают часть своих профессиональных навыков. И все же они зачастую предпочитают переход на новую технологию, если с этим связан быстрый рост заработной платы по мере накопления опыта работы с этой технологией. При таких обстоятельствах рост может временно сократиться в результате снижения производительности труда. Все эти доводы использовались для объяснения спада в росте производительности в период, последовавший за нефтяным кризисом. При этом внедрение компьютерных технологий (или микропроцессоров) рассматривается как новая технология широкого назначения.

Резкий спад темпов роста часовой производительности в предпринимательском секторе США показан на рис. 4.3. Средние темпы роста этого показателя, в 1960-х годах превышавшие 3 %, в 1970-х и 1980-х годах снизились вдвое. Темпы роста часовой производительности ускорились лишь в 1990-х годах.

Рис. 4.3. Среднегодовые темпы роста часовой производительности в предпринимательском секторе США, 1952–2001 годы (данные взяты из: Bureau of Labor Statistics, http://w3.access.gpo.gov/usbudget/fy2003/sheets/b49.xls)

Кроме того, Хелпман и Трахтенберг (Helpman and Trajtenberg 1998) показали, что новые технологии широкого назначения могут вызвать цикл изменений стоимости фондового рынка по отношению к ВВП. Появление такой технологии понижает стоимость компаний, применяющих старые технологии. Какое-то время новая технология не очень производительна, поскольку для создания дополняющих ресурсов и форм организации производства требуется время. В результате капитализация фондового рынка по отношению к ВВП снижается. Несмотря на появление новых компаний, фондовый рынок подавлен, поскольку совокупная стоимость этих компаний поначалу низкая. Но по мере того, как компании, основанные на новых технологиях, становятся все большей частью экономики, они начинают оказывать все более заметное воздействие на фондовый рынок. В результате фондовый рынок начинает расти быстрее, чем ВВП.

Такое развитие фондового рынка США описано Гринвудом и Джовановичем (Greenwood and Jovanovic 1999). Как показано на рис. 4.4, в начале 1970-х годов произошло существенное снижение (примерно наполовину) капитализации фондового рынка по отношению к ВВП[60]. Это соотношение начало расти в конце 1980-х годов, а в середине 1990-х годов превзошло предшествовавший максимум[61]. Рис. 4.4 демонстрирует длинный цикл, соответствующий росту, обусловленному технологиями широкого назначения.

Рис. 4.4. Капитализация рынка США по отношению к ВВП (данные взяты из Greenwood and Jovanovic 1999 и Federal Reserve Board of Governors)

5. Взаимозависимость

Замечено, что страны растут в результате накопления физического и человеческого капитала и благодаря повышению совокупной производительности факторов. Производительность сыграла особую роль в процессе развития современного экономического роста. Причиной более половины наблюдающихся между странами различий в доходах на душу населения и еще более значительной части различий в темпах роста доходов на душу населения является показатель производительности. Таким образом, чтобы понять, что является источником экономического роста, необходимо выяснить, чем вызван рост производительности. Но для удовлетворительного понимания экономического роста необходима также оценка процесса взаимодействия стран друг с другом, поскольку уровни доходов в разных странах взаимозависимы. В одних случаях эта взаимозависимость прямая, в других – косвенная, выражаемая через производительность.

В качестве примера можно отметить, что высокие темпы роста мировой экономики в 1870–1913 годы, как и в период после Второй мировой войны, происходили во время стремительного расширения международной торговли. Данные тренды становятся очевидными при сравнении рис. 1.5 и 5.1[62]. О’Рурк и Уильямсон (O’Rourke and Williamson 1999) называют период с 1870 по 1913 год первой волной глобализации, которая характеризуется беспрецедентным ростом международной торговли, инвестиций и миграции. Вторая волна глобализации произошла в период после Второй мировой войны, которая изначально была обусловлена торговлей, а затем – торговлей и инвестициями. Из этих значений (данных) также следует, что в период между двумя мировыми войнами (когда произошел существенный отход от либерального торгового порядка) сократились объемы торговли, а вместе с ними замедлились и темпы экономического роста. Согласно данным, представленным на рис. 5.1, в 1880 году торговля составляла 2 % ВВП, а к 1913 году, в канун Первой мировой войны, она возросла до 21 % ВВП. После Первой мировой показатель торговли сократился и снова стал расти только после Второй мировой войны, достигнув максимального уровня 1913 года лишь в начале 1970-х годов.

Рис. 5.1. Отношение импорта и экспорта к ВВП в мировой экономике (данные взяты из работы Estevadeordal, Frantz and Taylor 2003)

Следует ли считать эти процессы в торговле и росте случайными совпадениями? Являются ли процессы, наблюдаемые в развитии торговли и экономического роста, случайными? Или между степенью международной интеграции и ростом доходов на душу населения есть некая зависимость? Главная тема этой главы такова: международная интеграция оказывает значительное воздействие на экономический рост. С одной стороны, интеграция высвобождает силы конвергенции, а с другой – силы дивергенции. Далее изложена информация о том, что это за силы и как они действуют.

Условия торговли

Накопление капитала повышает доход на душу населения. Однако по мере возрастания капиталовооруженности увеличивающийся запас капитала оказывает все меньшее влияние на рост производства, поэтому стимулы к накоплению ослабевают. Таким образом, как отмечалось в главе 2, рост ограничен степенью убывания отдачи.

В условиях вовлеченной в международную торговлю открытой экономики этот довод принимает иную форму, поскольку торговля позволяет стране специализироваться в определенных отраслях производства, а специализация влияет на отдачу от капитала. Небольшие страны в особенности могут избежать отрицательного влияния убывающей отдачи, потому что условия торговли в таких странах нечувствительны к величине запасов капитала, которые находятся в их распоряжении[63].

Примечания

1

Разработанный ООН индекс человеческого развития состоит из показателей здоровья, образования и доходов. Все эти показатели в индексе имеют равный вес. Однако способ построения показателя «доходы» таков, что этот показатель растет в меньшей пропорции, чем фактические доходы.

2

По данным Мэдисона (Maddison 2001), в 1000 году уровень реального ВВП на душу населения в Африке, Японии и Азии (за исключением Японии) был выше, чем в Западной Европе. Но эти различия были не слишком велики: они составляли 4 %, чуть более 6% и 12,5 % соответственно. Напротив, в 1998 году ВВП на душу населения в Западной Европе превосходил ВВП на душу населения в Африке примерно в 13 раз и примерно в 6 раз превышал тот же показатель Азии (за исключением Японии). В то же время ВВП на душу населения в странах, являющихся бывшими колониями Запада (Австралии, Новой Зеландии, Канаде и США), в 20 раз превышает ВВП на душу населения в Африке и более чем в 8 раз превышает тот же показатель в Азии (за исключением Японии). См.: Maddison 2001, table 3.1b.

3

См.: Durlauf and Quash 1999. Эти исследователи рассчитали вероятности перехода от дохода на душу населения в год к доходу на душу населения через 15 лет для выборки, охватывающей 105 стран, за период с 1961 по 1988 год. Обнаруженная этими исследователями динамика демонстрирует двухпиковый характер. Вероятность того, что страны с высокими доходами останутся странами с высокими доходами, высока, но высока и вероятность того, что страны с низкими доходами останутся странами с низкими доходами. Впрочем, вероятность того, что страны со средними доходами станут странами с низкими доходами или странами с высокими доходами, выше вероятности того, что страны со средними доходами останутся странами со средними доходами. При такой структуре вероятностей перехода распределение со временем приближается к биполярному, в котором существуют группа богатых стран и группа бедных стран. Джонс (Jones 1997) на рис. 1 в своей работе отразил сдвиг в распределении ВВП на одного работника в рамках обширной выборки стран от распределения с одним максимумом в 1960 году к распределению с двумя максимумами в 1988 году. По Джонсу, «наверху распределения доходов существует определенное сближение или сокращение отставания, а внизу распределения наблюдается определенное расхождение» (Jones 1997, p. 22).

4

Источник рис. 1.1 – Summers and Heston, PWT 5.6, которые ссылаются на Penn World Table, version 5.6, построенную Робертом Саммерсом и Аланом Хестоном. Описание более ранней версии тех же данных см.: Summers and Heston 1991.

5

Список стран, сгруппированных по континентам. Африка: Алжир, Бенин, Буркина-Фасо, Бурунди, Камерун, Кабо-Верде, Центрально-Африканская Республика, Чад, Коморские острова, Конго, Египет, Габон, Гамбия, Гана, Гвинея, Гвинея-Бисау, Берег Слоновой Кости, Кения, Лесото, Мадагаскар, Малави, Мали, Мавритания, Марокко, Мозамбик, Намибия, Нигерия, Руанда, Сенегал, Сейшельские острова, Южная Африка, Того, Тунис, Уганда, Замбия, Зимбабве. Северная Америка: Канада, Коста-Рика, Доминиканская Республика, Сальвадор, Гватемала, Гондурас, Ямайка, Мексика, Никарагуа, Панама, Тринидад и Тобаго, США. Южная Америка: Аргентина, Боливия, Бразилия, Чили, Колумбия, Эквадор, Гайана, Парагвай, Перу, Уругвай, Венесуэла. Азия: Бангладеш, Китай, Гонконг, Индия, Индонезия, Иран, Израиль, Япония, Иордания, Южная Корея, Малайзия, Пакистан, Филиппины, Сингапур, Шри-Ланка, Тайвань, Таиланд. Европа: Австрия, Бельгия, Кипр, Чехословакия, Дания, Финляндия, Франция, Западная Германия, Греция, Исландия, Ирландия, Италия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Португалия, Испания, Швеция, Швейцария, Турция, Великобритания, Югославия. Австралия и Океания: Австралия, Фиджи, Новая Зеландия, Папуа – Новая Гвинея.

6

Коэффициент вариации – статистический показатель рассеивания. Чем больше рассеивание, тем больше коэффициент.

7

Эта 21 наиболее богатая экономика – часть более обширной выборки, включающей 104 экономики. Самые богатые экономики – экономики Канады, США, Японии, Австрии, Бельгии, Дании, Финляндии, Франции, Западной Германии, Греции, Ирландии, Италии, Нидерландов, Норвегии, Португалии, Испании, Швеции, Швейцарии, Великобритании, Австралии и Новой Зеландии.

8

Ухудшение экономического положения этих стран было вызвано по большей части гражданскими войнами и развалом гражданских институтов.

9

Это ускорение экономического роста особенно примечательно, если принять во внимание тот факт, что оно проявилось в период ускорения роста населения. Мэдисон (Maddison 2001, table 1.2) сообщает, что темпы роста населения выросли с 0,17 % в период с 1000 по 1820 год до 0,98 % в период с 1820 по 1998 год. В сущности, некоторые экономисты утверждают, что этот демографический переход и ускорение экономического роста тесно связаны друг с другом. См., например: Becker, Nurphy and Tamura 1990 и Kremer 1993, а также более поздние исследования: Galor and Weil 2000; Galor and Moav 2002 и Lukas 2002, chap. 5; Лукас 2011, гл. 5.

10

Это означает, что у всех стран одинаковые технологии, одинаковые темпы амортизации капитала, технологического прогресса, роста населения и одинаковые нормы сбережений. Очевидно, что эти предположения слишком строги, и при применении исходной модели они смягчены. Однако в большинстве случаев посылка, утверждающая, что по меньшей мере некоторые характеристики технологий и темпы технологического прогресса во всех странах одинаковы, сохранена.

11

Я использую понятия доход и выпуск продукции как взаимозаменяемые. Такое применение этих терминов несколько некорректно. Однако при допущении, что мировые экономики не получают доходов из зарубежных источников, доход и выпуск можно читать равнозначными. В тех случаях, когда разница между доходом и выпуском важна, различие будет проводиться предельно четко.

12

Предполагается, что численность работников пропорциональна численности населения и что каждый работник работает фиксированное количество часов. В этом случае предполагается, что выпуск на час рабочего времени без поправок на производительность и изменения выпуска на душу населения происходят одинаковыми темпами.

13

Пересечение двух кривых в точке Е (в которой отношение капитала к труду больше 0) гарантировано в том случае, если предельный продукт капитала достаточно высок для низких уровней капиталовооруженности и снижается достаточно быстро по мере возрастания капиталоемкости. Если первое условие не удовлетворено, сбережения всегда будут отставать от уровня необходимого замещения, а капиталоемкость со временем будет снижаться. С другой стороны, если первое условие удовлетворено, а второе не удовлетворено, сбережения всегда будут превышать уровень необходимого замещения. При таких условиях капиталоемкость безгранично растет, и долгосрочные темпы роста дохода на душу населения положительны даже при отсутствии технологического прогресса. Эта ситуация представлена на рис. 2.1, а ее суть рассмотрена в этой главе.

14

Хотя темпы роста дохода на душу населения не зависят от экономических переменных (таких, как норма сбережений или темпы роста населения), уровень дохода на душу населения, даже в долгосрочной перспективе, зависит от этих переменных. Подробнее об этом далее.

15

Кинг и Ребело использовали модифицированную версию модели Солоу, которая по прошествии длительного времени допускает оптимизацию эндогенных сбережений. Исходную версию этой модели предложил Касс (Cass 1965).

16

Они сделали это, оценив уравнение, которое является логарифмической аппроксимацией равновесного состояния уравнения фактического темпа роста. В отличие от Солоу Барро и Сала-и-Мартин отказались от постоянных норм сбережения. Вслед за Кассом (Cass 1965) они выдвинули другую посылку, согласно которой потребители в каждый момент времени избирают оптимальную норму сбережений. Более важно то, что, когда они оценивали темпы конвергенции, они рассматривали межстрановые различия в долговременных уровнях капиталовооруженности. Но они установили единые темпы конвергенции, несмотря на то, что теоретическая модель предполагает, что некоторые переменные, влияющие на долгосрочную капиталовооруженность, также оказывают влияние на темпы конвергенции. При таких обстоятельствах оценочные темпы сближения следует интерпретировать как средние для стран, включенных в выборку. Сходный подход был использован Мэнкью, Ромером и Вейлом (Mankiw, Romer and Weil 1992) для оценки темпов конвергенции. Эти исследователи, напротив, исходили из предположения, что норма сбережений постоянна. Они также обнаружили, что темпы конвергенции составляют примерно 2% в год.

17

В других исследованиях, где использовались панельные данные, установлены более быстрые темпы конвергенции. Ислам (Islam 1995) оценил темпы конвергенции в 6% в год, тогда как Каселли, Эсквивель и Лефорт (Caselli, Esquivel and Lefort 1996) оценили темпы конвергенции в 10%. Я полагаю, что более высокие оценки надежнее, так как оценки Мэнкью, Ромера и Вейла (Mankiw, Romer, Weil 1992) и Барро и Сала-и-Мартина (Barro and Sala-i-Martin 1992) в силу изложенных в следующей главе причин являются заниженными.

18

Это утверждение не учитывает некоторую немонотонную динамику, которая может возникнуть в случае, если одна страна располагает большим запасом капитала одного типа (скажем, человеческого капитала) и меньшим запасом капитала другого типа (скажем, физического капитала). См.: Mulligan and Sala-i-Martin 1993.

19

Лейн и Милези-Ферретти (Lane and Milesi-Ferretti 2001) сообщили, что в промышленно развитых странах объемы прямых иностранных инвестиций увеличились с примерно 2 % ВВП в 1970 году до более чем 12 % в 1998 году, а объем иностранных инвестиций в акции за тот же период увеличился с примерно 2 % до более чем 16 %. В развивающихся странах рост прямых иностранных инвестиций был менее значительным – с примерно 7 % до 17 % ВВП, тогда как иностранные вложения в акции, которые в 1970 году были практически ничтожны, выросли до примерно 3 % ВВП в 1998 году. Рассмотрение увеличения мобильности капитала и его воздействия на рост см. также: IMF 2001, chap 4.

20

Барро, Мэнкью и Сала-и-Мартин (Barro, Mankiw and Sala-i-Martin 1995) предложили другое объяснение. Для привлечения иностранного капитала странам необходимо предоставить обеспечение, и в качестве обеспечения может быть использован только физический капитал. В результате бедные страны, имеющие мало физического капитала, не могут привлечь значительный объем иностранных инвестиций. Я не считаю это объяснение убедительным.

21

Это уравнение плохо работает в выборке, включающей 22 страны ОЭСР, объясняя лишь 1 % вариаций. Одно важное различие двух выборок заключается в том, что в пределах группы стран ОЭСР вариации в темпах роста населения малы по сравнению с более широкой выборкой.

22

Хорошо известно, что существуют такие виды технологических изменений, увеличивающих эффективность факторов производства, которые эквивалентны нейтральным по Хиксу технологическим изменениям. Такая ситуация наблюдается, например, в случае постоянной отдачи от масштабов производства и одинаковых темпов увеличения производительности всех факторов производства. Или в случае, когда мы имеем дело с производственной функцией Кобба-Дугласа, поскольку любое увеличивающее эффективность изменение технологии имеет эквивалентные темпы технологических изменений, нейтральных по Хиксу.

23

Абрамовиц (Abramovitz 1956) высказал эти соображения раньше, но Солоу создал аналитический аппарат, превративший оценку экономического роста в мощный инструмент эмпирических исследований.

24

Точнее, вклад ресурса равен эластичности уровня выпуска продукции по отношению к ресурсу, умноженному на темпы роста ресурса. Однако в конкурентной экономике с постоянным эффектом масштаба производства эластичность выпуска по отношению к ресурсу равна доле этого ресурса в ВВП. По этой причине вместо показателей эластичности используют доли ресурсов, которые могут быть вычислены на основании счетов национального дохода.

25

В 1960–1995 годах рост производительности был неравномерным. В период с 1960 по 1972 год производительность росла быстрее, чем в 1973–1995 годах, а вклад СПФ в рост производства был больше, чем в предшествующий период.

26

Для Гонконга – 1966–1991 годы.

27

В эти годы производство в Корее росло на 10,3 % в год, а в Гонконге – на 7,3 %. Эти показатели представляют самые высокие и самые низкие темпы роста объемов производства в этой группе стран.

28

Отметим, что расчет темпов роста СПФ как разницы между темпами роста объема производства и средневзвешенными темпами роста ресурсов агрегирует вклад технических изменений, нейтральных по Хиксу, технические изменения, увеличивающие производительность труда, и технические изменения, увеличивающие производительность капитала. Таким образом, этот расчет отражает рост совокупной эффективности.

29

Бломстрем, Липси и Зежан (Blomstrom, Lipsey and Zejan 1996) привели свидетельства того, что в большой выборке стран рост дохода на душу населения предшествовал накоплению капитала, однако эти исследователи не нашли доказательств того, что накопление капитала предшествовало росту. Эти открытия согласуются с мнением о том, что рост производительности стимулирует инвестиции.

30

Интересно, что различия в росте производительности не ограничиваются смешанными выборками богатых и бедных стран. Йоргенсон и Йип (Jorgenson and Yip 2001) показали, что даже в группе семи крупнейших экономик в начале 1960-х годов существовали значительные различия в уровнях СПФ и что со временем эти различия сократились вследствие более быстрого роста производительности стран с меньшей производительностью.

31

О высокой степени корреляции между ростом СПФ и ростом соотношения капитала к труду в семи странах ОЭСР в 1880–1979 годах сообщили Баумоль, Блэкмен и Вулфф (Baumol, Blackman and Wolff 1989).

32

Ислам (Islam 1995) использовал панельный подход и не учел существующие между странами различия в образовании. Он оценил уровни СПФ с фиксированными эффектами. Когда он не использует фиксированные эффекты, данные им оценки доли капитала сходны с оценками доли капитала, сделанными Мэнкью, Ромером и Вейлом, когда они не учитывали образование. В этом случае оценочная доля капитала была неоправданно высока. Но она снижалась до разумных уровней, когда Ислам вводил в расчеты фиксированные эффекты. Так что и этот подход показывает важность учета существующих между странами различий в производительности.

33

Ислам оценил уровни производительности в 1960 году, сделав допущение, что темпы роста производительности одинаковы во всех странах. Если последнее допущение верно, то показатели производительности должны оставаться неизменными год от года, а следовательно, показатели 1960 года также равны средним показателям. Поскольку допущение об общих темпах роста производительности не согласуется с имеющимися данными, оценки Ислама лучше считать показателями средних уровней производительности в 1960–1985 годах.

34

Холл и Джонс (Hall and Jones 1999) предложили оценки по 1988 году. Они скорректировали трудовой вклад с учетом качества труда, придав больший вес работникам с большим количеством лет обучения. Полагаясь на оценки из регрессий заработных плат, приведенные в работе Псахаропулоса (Psacharopoulos 1994), они использовали уровень отдачи на один год учебы работников, равный 13,4 %, для работников, продолжительность формального образования которых составляла от одного года до четырех лет, и 6,8% для работников, продолжительность формального образования которых превышала 8 лет. Холл и Джонс также установили большие различия в уровнях выпуска продукции на одного работника в своей выборке из 127 стран. Например, у пяти самых богатых стран в 1988 году среднее геометрическое значение выпуска продукции на одного работника было почти в 32 раза выше соответствующего показателя в пяти беднейших странах.

35

Оценка экономического роста была использована для расчета темпов роста СПФ без поправки на качество труда и капитала. Ко и Хелпман (Coe and Helpman 1995) предложили обновленную версию темпов роста СПФ.

36

Казелли, Эсквивель и Лефорт (Caselli, Esquivel and Lefort 1996) обнаружили сходное отношение между СПФ и доходом на душу населения.

37

Этот показатель схож с индексом развития человеческого капитала, построенным Холлом и Джонсом (Hall and Jones 1999), хотя в этих двух исследованиях не использовался одинаковый уровень отдачи на образование. По вопросу о том, как лучше всего измерять вклад человеческого капитала в рост доходов, ведется полемика. См. об этом: Krueger and Lindahl 2001 и Cohen and Soto 2001.

38

Истерли и Левин (Easterly and Levine 2001) пришли к выводу, что рост СПФ объясняет около 60 % вариаций в темпах роста дохода на душу населения в их выборке. Точное число зависит от периода, охваченного выборкой, и от стран, включенных в выборку.

39

Используя оценки Мэдисона (Maddison 1982), Ромер (Romer 1986) показал, что среднегодовые темпы роста в Нидерландах в 1770–1785 годы составляли -0,07 %, в Великобритании в 1785–1820 годы – 0,5 %, в 1820–1890 годы – 1,4 %, а в США в 1890–1979 годы – 2,3 %. Данные, использованные при построении рис. 1, 5, в то время отсутствовали.

40

В этой аргументации важен исходный пункт, поскольку темпы роста ВВП на душу населения в США не повышались с середины XIX века. Однако, как видно из рис. 1.5, США представляют исключение; средние темпы роста мировой экономики с середины XIX века росли.

41

Модель Солоу может также привести к увеличению долгосрочных темпов роста, которые превышают темпы технологических изменений. Это происходит в том случае, если предельная производительность капитала не снижается до нуля, поскольку запас капитала растет безгранично. Солоу признал это обстоятельство в статье в 1956 году, и оно было использовано разными авторами для построения моделей, в которых темпы роста превышают темпы роста производительности. Однако в этом случае темпы роста должны со временем снижаться. Ранний пример см. в работе: Jones and Manuelli 1990.

42

Голдин и Кац (Goldin and Katz 2001) обнаружили, что с 1915 по 1999 год взвешенный по заработной плате индекс продолжительности обучения возрастал на 0,53 % в год. Учитывая долю труда (долю трудовых доходов в ВВП), равную 0,7, Голдин и Кац оценили объясняемые образованием темпы роста в 0,37 % роста выпуска (0,7 х 0,53 = 0,37). Гордон (Gordon 2000) оценил темпы прироста выпуска на единицу труда за сходный период в 1,62 %. Следовательно, на долю образования приходится 23 % прироста выпуска на одного работника (0,37/1,62). Используя те же источники и ту же методику расчетов, я установил, что в первой половине ХХ века вклад образования в рост выпуска чуть ниже и составляет около 21 %. Разница обусловлена по большей части более быстрым ростом выпуска в более ранний период.

43

Ханушек и Кимко (Hanushek and Kimko 2000), учитывавшие продолжительность образования (в годах), обнаружили, что межстрановые различия производительности зависят от качества образования. Показателем качества образования они считали баллы, полученные за стандартизированные тесты.

44

Мокир (Mokyr 2002) дает исторический очерк роли знаний в развитии Запада. В этой работе очень много примеров экстерналий, таких как публикация первой энциклопедии. Эти экстерналии очень важны, даже если мы не можем дать количественную оценку их величины.

45

Обобщение соответствующих данных приведено в работе Mohnen 1992.

46

См.: Terleckyj 1990; Scherer 1982; Grilliches 1992 и Mohnen 1992. И Терлецкий, и Шерер установили, что социальная отдача на НИОКР превышает 100 %, а норма прибыли на частные инвестиции составляет 25–29 %. Эти оценки показывают, что внешние эффекты превышают внутренние эффекты втрое, а это означает, что внешние эффекты действительно очень велики.

47

В открытых экономиках связь между сбережениями и инвестициями ослаблена присутствием международных потоков капитала. И все же в рамках мировой экономики инвестиции в целом равны сбережениям. Следовательно, связь между сбережениями и ростом в отдельных странах может быть слабее, чем в мировой экономике.

48

Поскольку при регистрации патента приходится раскрывать ценную информацию, компании не всегда патентуют изобретения, чтобы избежать раскрытия непатентованных характеристик своих технологий.

49

Модели изменения качества продукта формализуют введенное Шумпетером понятие «созидательного разрушения» (Schumpeter 1942; Шумпетер 1995). Сегерстром, Анант и Динопулос (Segerstrom, Anant and Dinopulos 1990) предложили ранний вариант модели этого типа.

50

Рассмотрение этих моментов см. в работе: Grossman and Helpman 1991b, chap. 4. Несмотря на это сходство, каждая из этих моделей подчеркивает важный и отличный от других механизм роста, объясняющий, почему эти механизмы широко использовались. Агийон и Хоуитт рассматривают несколько применений модели изменения качества (Aghion and Howitt 2005).

51

Джонс (Jones 2002) использовал модель эндогенного роста второго поколения, которая содержит модификации, которые учитывали критику описанную в следующем разделе.

52

Следует, однако, отметить, что Кремер (Kremer 1993) установил, что на протяжении очень продолжительного периода темпы роста имеют положительную корреляцию с численностью населения.

53

Первой реакцией экономистов было объяснение замедления роста производительности нефтяным кризисом. Задним числом очевидно, что даже если нефтяной кризис и вызвал замедление, этот кризис не может объяснить затяжной характер. В следующем разделе я предложу технологическое объяснение. Причины этого спада производительности по-прежнему вызывают острые споры. Обзор некоторых имеющих отношение к рассматриваемой проблеме аспектов этих дебатов см. в работе: Grilliches 2000, chap. 5.

54

Гроссман и Хелпман (Grossman and Helpman 1991b, chap. 5) довольно подробно рассматривают соответствующую величину переменной. В частности, эти авторы утверждают, что, если НИОКР требуют большого объема навыков, низкая эластичность замещения высококвалифицированных работников неквалифицированными работниками в основных сферах деятельности может приводить к ситуациям, когда страны с большим числом неквалифицированных работников будут расти медленнее. Это тот случай, когда резервы рабочей силы не обеспечивают более быстрый рост. Но, какой бы ни была эта эластичность, страны с более квалифицированными работниками должны расти быстрее. Отсюда следует, что теоретические модели не предсказывают положительной корреляции между величиной страны (измеряемой с помощью ВВП) и темпами роста производительности. Впрочем, эта линия рассуждений не решает поставленного Джонсом вопроса о корреляции между численностью ученых и инженеров, участвующих в НИОКР, и темпами роста производительности. Кроме того, Гроссман и Хелпман (Grossman and Helpman 1991b, App. A3.1) рассматривают зависимость эффекта масштаба от характеристик функции накопления общественных знаний. В частности, они определяют условия, при которых темпы роста производительности в долгосрочной перспективе приближаются к положительному значению, и условия, при которых темпы роста производительности стремятся к нулю.

55

Янг допускает дальнейшее распространение результатов НИОКР, направленных на повышение качества продуктов, но не результатов НИОКР, направленных на изобретение новых продуктов. Это различие важно для полученных Янгом результатов. Когда в модель Янга вводится распространение результатов исследований и разработок, направленных на изобретение новых продуктов, воздействие масштабов на долгосрочные темпы роста производительности восстанавливается.

56

Хоуитт (Howitt 2000) также использует гибрид модели Солоу и моделей эндогенного роста первого поколения для построения уравнений, которые схожи с уравнениями, выведенными Мэнкью, Ромером и Вейлом (Mankiw, Romer and Weil 1992) из модели Солоу. В модели Хоуитта НИОКР определяют рост производительности, но распространение технологий ведет к распространению выгод от НИОКР в разных странах и тем самым связывает их долгосрочные темпы роста. Страны, проводящие НИОКР, приходят к схожим траекториям роста, на которых относительный доход на капитал постоянен. Страны, которые не инвестируют в НИОКР, стагнируют. В отличие от моделей роста первого поколения эта модель предсказывает, что страна с более высокой нормой сбережения будет иметь более высокий доход на душу населения в долгосрочной перспективе, но ее долгосрочные темпы роста не будут связаны с темпами роста других стран, занимающихся НИОКР. Различия между странами в субсидиях в НИОКР имеют схожие последствия. Но важно отметить, что эти последствия в значительной мере проистекают из допущения, что распространение результатов НИОКР имеет международный масштаб, о чем пойдет речь в следующей главе.

57

Алесина, Сполаоре и Вачьярг (Alesina, Spolaore, and Wacziarg 2003) оценивают эффекты масштаба как существенные, рассматривая взаимосвязь между внешней торговлей и величиной стран.

58

О воздействии паровой машины см.: von Tunzelman 1978; о воздействии электричества см.: Du Boff 1967; о сходстве воздействия электричества и компьютеров см.: David 1991. Приспособление к паровой машине продолжалось более столетия; приспособление к электричеству продолжалось более четырех десятилетий. Пока еще неясно, сколько времени потребуется для приспособления к компьютерам.

59

Рассмотрение технологий широкого назначения в исторической перспективе см. в работе: Lipsey, Bekar and Carlaw 1998. Сборник очерков, в которых исследованы различные аспекты технологий этого типа, см.: Helpman 1998.

60

На этом графике показаны квартальные отношения корпоративных акций, выпущенных по рыночной стоимости, к ВВП. Стоимость акций взята из Flow of Fund Accounts, table L213, Federal Reserve Board of Governors. Данные о ВВП заимствованы из материалов Бюро экономического анализа. Я благодарен Барту Хобиджну из совета управляющих Федеральной резервной системы за предоставление этих данных, которые также были использованы Гринвудом и Джовановичем.

61

В последнем квартале 1999 года и первом квартале 2000 года капитализация рынка вдвое превышала уровень ВВП, а затем резко снизилась. Многие считают вторую половину 1990-х годов периодом, когда на рынке активов возник пузырь. Однако этот пузырь не снижает важности циклической модели, представленной на этом графике.

62

Благодарю Алана Тейлора, предоставившего данные для рис. 5.1.

63

Условия торговли страны определяются как соотношение индекса экспортных и индекса импортных цен страны.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.