Женщина, покорившая мир - Грейс Келли. Как стать принцессой…

Встречались они обычно в субботу и проводили ночь на воскресенье в его холостяцком логове. Все остальные дни Грейс училась и снималась в качестве модели. Она очень уставала, но выходные становились для нее настоящим праздником непослушания.

«Мы занимались любовью в обветшалом доме с поломанной мебелью, – вспоминал Ричардсон. – Что-то вроде логова Раскольникова в «Преступлении и наказании»! Место действия нашего романа можно назвать как угодно, но только не романтичным. Подрабатывая манекенщицей, она обычно туго затягивалась в корсет «Веселая вдова». В ту пору осиная талия была в моде. Поэтому, приходя ко мне, она сбрасывала с себя все, кроме «вдовы», и начинала носиться по квартире, то что-то убирая, то готовя, то еще что-то делая и сверкая при этом почти что голой попкой. Что касается этих прелестей – господь щедро наградил ее ими. К ее приходу я обычно разогревал овощной суп «Кэмпбеле». Я кормил ее прямо из жестянки, и после этого мы ложились в постель и предавались любви. А потом она опрометью выпрыгивала из кровати, наспех одевалась и убегала сниматься…»

Дон с удивлением обнаружил, что его пылкая любовница – ревностная католичка: «Грейс никогда не снимала распятия. Это было крошечное золотое распятие; и по воскресеньям, если мы проводили выходные вдвоем, она с утра пораньше выскакивала из постели и спешила на мессу. Она просто накидывала на себя что-нибудь из одежды, посещала церковь и возвращалась ко мне. Я в это время еще спал, и она снова запрыгивала в постель – ко мне под бочок – обнаженная и с крестиком на шее».

Грейс говорила Ричардсону, что он – второй мужчина в ее жизни.

«Мне в это плохо верится, – утверждал Ричардсон. – То есть, если девушка так ведет себя в постели, как она… Я вовсе не хочу сказать, будто Грейс была нимфоманкой. Я за свою жизнь встретил парочку таких особ, и их обеих отличала какая-то патологическая ненасытность. Сами они от этого подчас впадали в уныние или же начинали злиться. Им требовалось еще, еще, еще… Грейс была не такая. В постели она становилась счастливой и всегда знала, когда с нее достаточно. Мы были молоды, и после… ну… скажем, четырех раз, она говорила, что хватит. В этом плане Грейс была абсолютно нормальной женщиной. Она испытывала оргазм и радовалась этому. Хотя вам это может показаться странным, но я не думаю, что она занималась любовью исключительно ради секса как такового. Ей требовалось нечто большее. Если вы читали «После падения», то наверное помните, что героиня Артура Миллера произносит следующую фразу: «Просто полежи на мне. Тебе не надо ровным счетом ничего делать». Как мне кажется, в этом и кроется смысл. Грейс было довольно тепла ваших объятий и… уверенности, что ей ничего не грозит. Именно к этому она и стремилась всей душой. Она была любительницей этого дельца, чего там греха таить. Но, по-моему, самым главным для нее оставалось то, что ее сжимали в объятиях».

Дон Ричардсон мечтал сделать из своей возлюбленной настоящую звезду. Любовь не застила ему взор, и он по-прежнему видел, что Грейс не была особенно выдающейся актрисой: «Я никогда не заблуждался на тот счет, будто Грейс наделена выдающимся актерским талантом. Потрясающая внешность и умение держаться – да. Что ж, не стану спорить. Но, увы, никакой силы в голосе, никакого умения донести его до зрителя. Она бы никогда не сделала карьеру в театре».

Выходные на Ямайке. 1955 г.

Однако все задатки «звездности» в Грейс были: «В ней было нечто колдовское. Она казалась мне чем-то вроде чистого холста, на котором любой желающий мог написать какую угодно картину. Она ступала, – вспоминает он, – а не ходила на двух ногах, как все простые смертные. Ей почему-то ужасно нравилось сидеть, полностью распрямив спину – ну совершенно по-королевски. Было заметно, что Грейс уже точно решила для себя, кем ей быть. Когда она танцевала «Богатырские ворота», то откровенно давала понять, что в действительности она и есть та самая восточная княжна. Она сама мне в этом призналась. Сказала, что такова ее фантазия. В то время я не придавал этим причудам особого значения, но теперь со всей ясностью вижу, что уже тогда она начала создавать мифический образ Грейс Келли».

Дон нашел Грейс ее первого агента: энергичную и пробивную Эдди ван Клив.

«У Эдди был нюх на женскую красоту, – вспоминал Ричардсон. – Когда я ввел Грейс в кабинет, то тут же понял, что попал в точку. Я видел это по глазам Эдди».

Мама оценивает новое платье

Глава 5

СЕМЕЙКА КЕЛЛИ. «НА САМОМ ДЕЛЕ ОНИ ОЧЕНЬ МИЛЫЕ ЛЮДИ…»

К тому моменту, когда Грейс закончила Академию, они с Доном уже были уверены, что поженятся. Дон хотел расписаться прямо в Нью-Йорке, но Грейс настаивала на его знакомстве с родителями. Дон знакомиться с супругами Келли не хотел. По рассказам Грейс он уже составил себе представление о них: люди не слишком интеллектуальные, чванливые, к тому же ярые католики… А он был не только представителем богемы, не в меру интеллектуальным и слишком бедным, но еще и евреем, иудеем, и настоящее его имя было – Мелвин Шварц. Он сменил имя на благозвучный, а главное – вполне американский псевдоним, поскольку в обществе США 40-х годов царил лютый антисемитизм. Дон предчувствовал, что знакомство с родителями Грейс добром не закончится. И ведь можно было просто пожениться и жить вместе, и быть счастливыми! У него за плечами был неудачный брак, но как раз сейчас он получил разрешение на развод, и чувствовал себя свободным – для второй, и как он был убежден, удачной попытки создать семью с девушкой, которую Дон обожал. Однако Грейс настояла: «Она утверждала, что ее родители – милые люди, что им все равно, еврей я или нет; они, мол, даже не будут иметь ничего против того, что я все еще не развелся с женой, – правда, она сама еще не поставила их об этом в известность. Она беспрестанно твердила мне, что ее родители проявят понимание».

Между тем, родители уже успели выспросить Грейс о претенденте на ее руку. И готовили жениху «торжественную встречу». Брат Грейс, Келл, признался, что мать заранее рассказала ему, что из себя представляет Дон Ричардсон: «Она велела мне в пятницу привести к нам домой троих моих самых симпатичных и спортивных друзей. Один из них был олимпийским чемпионом в плавании стилем «баттерфляй» и внешне смахивал на Кирка Дугласа; второй был здоровенным на вид парнем, похожим на штангиста (он был моим партнером в гребле и вдобавок подрабатывал спасателем в Оушн-Сити). Пригласил я также и третьего – высокого, крупного парня, тоже из пловцов. Я намекнул им, что этот режиссеришка – настоящий хлюпик (так я понял из рассказа моей матери). Когда они вошли в комнату, то с такой силой стали пожимать этому парню руку, что он в две секунды оказался на полу».

Грейс Келли с родными в Оушен-Сити, Нью-Джерси. Сентябрь 1954 г.

Младшая сестра, Лизанна, вспоминала другое: «Весь их разговор сводился к евреям: еврейские анекдоты, еврейский акцент и все такое прочее. Я готова была сквозь землю провалиться. Мне с трудом верилось, что это все происходит со мной».

Для Дона встреча с родными Грейс оказалась тяжелым испытанием. «Они все выглядели потрясающе, напоминая персонажей рекламного ролика. Ее отец был просто великолепен. Он выглядел как греческий бог. Они все выглядели как греческие боги. Мать тоже была хороша. Старшая сестра – писаная красавица, младшая же – еще ребенок. У брата была мощная шея, как у Сильвестра Сталлоне».

Грейс в присутствии родных стушевалась и за все время встречи не проронила ни слова.

«Я не верил своим глазам. Вместо привычной Грейс в углу сидела худенькая, молчаливая, испуганная девчушка – та самая, которую я однажды вечером встретил в лифте, – возмущался Ричардсон. – Тот ужин стал одним из самых чудовищных событий в моей жизни. Я ведь был уже взрослым человеком. Кроме моей работы в академии, я уже начал ставить в Нью-Йорке спектакли с участием Хелен Хейс. Но для них все это было пустым звуком. Когда мы наконец вернулись в дом ее родителей, отец задержался на лестнице, желая убедиться, что я действительно пойду к себе в комнату, а она – к себе. Последнее, что он сказал мне: «Утром мы едем в церковь. Не желаете присоединиться?» – можно подумать, ему не было известно, что я еврей».

Актриса на фотосессии для фильма «Поймать вора»

Но худшее ждало его впереди.

Дон и Грейс отправились навестить дядю Джорджа (который, в отличие от Джека Келли и его семейства, принял Ричардсона вполне доброжелательно), потом Грейс покатала возлюбленного по городу, показывая места, с которыми у нее были связаны особенно теплые воспоминания. Они беседовали: Дон говорил, что ее родители никогда его не примут, и что Грейс нужно сделать выбор в пользу свободы и карьеры, и их брака, и немедленно уехать. Грейс упорно твердила, что ее родители – милые люди, и что он это поймет, когда познакомится с ними поближе.

Когда они вернулись домой, Ма Келли ждала их на пороге.

– Грейс, немедленно иди в свою комнату! – скомандовала она дочери.

Грейс испуганно покорилась.

Развернувшись к Дону, Ма Келли рявкнула:

– Я требую, чтобы вы сию же минуту покинули этот дом!

Поднявшись в комнату, которую ему отвели в доме Келли, Ричардсон обнаружил, что его вещи обыскали. «Все было выброшено, – с отвращением и возмущением вспоминал он годы спустя. – Она даже и не подумала замаскировать то, что натворила. У меня с собой было письмо от моего адвоката о новом рассмотрении моего развода. Оно валялось открытое сверху, а рядом – конверт. А по соседству – упаковка презервативов, которые я прихватил на тот случай, если нам с Грейс удастся где-нибудь уединиться. Грейс всегда оставляла заботу о подобных вещах мне».

Когда Дон уезжал, дом казался пустым. Он не смог даже попрощаться с Грейс.

«Я выплакала все глаза, я прошла через настоящий ад, если не хуже» – писала она три недели спустя своей подруге по «Барбизону». Родители узнали о ее связи с мужчиной, который еще не был разведен, и о том, что Грейс больше не девственница. Теперь они грозили ей заточением, хотели запретить возвращение в Нью-Йорк.

Во время конной прогулки

«Надеюсь, я беременна», – приписала Грейс в конце послания.

К своему великому сожалению (и к сожалению для Дона Ричардсона) беременна она не была.

В Нью-Йорк она все же вернулась. Начала играть на сцене. Продолжала сниматься в рекламе. Продолжила и отношения с Доном Ричардсоном. Но семья Келли готова была на все, лишь бы избавиться от недостойного претендента на руку дочери. Отец предложил Ричардсону заплатить отступные, лишь бы тот оставил в покое Грейс. Брат звонил по ночам и грозил переломать Дону все кости. А Грейс, когда Дон рассказал ей об этом, обиделась: «Она только пробормотала, что они в действительности очень милые люди, и в один прекрасный день я смогу их понять, и вообще мы все поймем друг друга, и все будет отлично».

Разумеется, ничего не было отлично. Неприязнь родных действовала на влюбленную Грейс, как холодный душ. Ричардсон продолжал обожать ее, но постоянно чувствовал себя униженным: Келли его оскорбляли, а Грейс не была готова даже признать этот факт, не то чтобы встать на его сторону. А потом он узнал, что Грейс изменяет ему с другим мужчиной. С Клодиусом Шарлем Филиппом, распорядителем банкетов отеля «Уолдорф-Астория». Что привлекло Грейс в этом человеке, похожем на испуганную сову, непонятно. Но для Дона это был удар посерьезнее, чем дикарское отношение со стороны родных Грейс. Однако отказаться от женщины, которая его опьяняла, Ричардсон не мог. Их отношения – неровные, болезненные – продолжались еще несколько лет…

Шарль Филипп тоже пытался свататься к Грейс. И тоже натолкнулся на жесткое противодействие семьи. Он был дважды разведен, да и профессия его не вызывала у Келли восторга. Они и над ним поглумились от души. И опять Грейс не смогла принять сторону возлюбленного.

Фотосессия Милтона Грина, 1954 г.

Глава 6

ЛЮБОВНИКИ И ДРАГОЦЕННОСТИ

Мохаммед Реза Пехлеви, тридцатилетний шах Ирана, прибыл в США с неофициальным визитом зимой 1949 года. Он искал политической поддержки у американского правительства, а так же удовольствий и любовных приключений, которые не мог бы получить в собственной строгой исламской стране. Он недавно развелся со своей первой супругой, Фазией, сестрой египетского короля Фаруха, и подумывал о новом браке.

Грейс Келли ему представили на торжественном приеме в гостинице «Уолдорф-Астория», где работал ее тогдашний любовник. Шах был очарован Грейс и тут же, с места в карьер, предложил ей как следует поразвлечься. Ничего непристойного в его предложении на тот момент не было: он всего лишь хотел прогуляться по престижным нью-йоркским ночным клубам в обществе ослепительной блондинки. Шах и Грейс наслаждались обществом друг друга. Они были молоды и выносливы, и могли веселиться до трех утра, и выглядеть свежими после пяти часов сна… А то и вовсе проигнорировав сон. Шесть суток они провели, буквально не расставаясь.

В обществе Мохаммеда Резы Пехлеви Грейс впервые познала сладость всеобщего внимания и власти над публикой. В один из вечеров они приехали в оперу, где зал был уже заполнен, и когда шах и его спутница вошли в ложу, полторы тысячи лиц обратились в их сторону. «Вот тогда-то она впервые и вкусила этот соблазн», – рассказала позже одна из подруг Грейс журналистам.

Американская Академия драматического искусства в Нью-Йорке

Роман шаха и красавицы актрисы стал предметом внимания светской хроники. Семейство Келли из газет узнала, что Грейси на этот раз крутит роман с главой восточного государства. Это, конечно, не так скверно, как с евреем-режиссером или гостиничным метрдотелем… Но в газетах пишут, что она принимает от шаха дорогие подарки, а вот это уже совершенно недопустимо для девушки из приличной семьи! Ма Келли примчалась в Нью-Йорк, устроила скандал и велела все драгоценности вернуть. Ведь настоящая леди может принять от мужчины, не являющегося ее мужем, только конфеты, цветы или книгу! Однако на этот раз Грейс не могла последовать требованию родителей. Вернуть подарки человеку с восточным менталитетом – означало смертельно его оскорбить. Так что три драгоценные вещицы – золотая косметичка с застежкой, украшенной тридцатью двумя крупными бриллиантами, золотые часы-браслет, осыпанные бриллиантами и жемчугом, и брошь в виде золотой клетки с крохотной открывающейся дверцей, внутри которой сидела птичка из драгоценных камней, – остались у Грейс. Она рассталась с ними лишь накануне своей свадьбы с Ренье Гримальди, раздарив их подружкам невесты.

Шах предлагал Грейс выйти за него замуж. Это был огромный соблазн… Она похвасталась подружкам. И – отказала шаху. Под предлогом того, что ее отец, ярый католик, никогда не допустит этого брака. На самом деле неизвестно, как бы Джек Келли отнесся к подобному жениху: пусть не европейцу и не христианину, зато безгранично богатому и правящему целой страной! Но Грейс уже вкусила радостей счастливой любви. И не хотела вступать в брак по расчету.

Зато в любовные отношения по расчету она вступала. Еще со времен своего детства, когда Грейс приходилось ходить в поношенных платьях и с уродливой стрижкой, она страстно полюбила красивые вещи, которые ей доводилось видеть исключительно на страницах журналов. Ее собственные доходы пока не были столь значительны, чтобы она могла себе позволить дорогостоящие наряды и тем более украшения. Зато она с удовольствием принимала платья, украшения и даже деньги от влюбленных мужчин.

Кларк Гейбл и Грейс Келли. Кадр из фильма «Могамбо»

Весьма «прибыльным» в этом плане стал ее роман с Али Ханом. Светский лев, плейбой, знаменитый обольститель, он приходился старшим сыном Ага Хану, лидеру мусульман-исмаилитов, одному из богатейших людей мира, а матерью его была танцовщица-итальянка. Али Хан проводил жизнь в поиске наслаждений, и легко находил их благодаря своим деньгам и своему обаянию. Список голливудских актрис, которых Али Хан соблазнил, весьма внушителен. И с каждой он был безгранично щедр.

Грейс Келли он подарил целый гардероб. И браслет, усыпанный изумрудами. В газетах об этом не писали, так что родители Грейс о таком неподобающем поведении дочери так и не узнали. Зато узнал Дон Ричардсон. Грейс сама ему похвасталась.

«Она пригласила меня к себе на обед, – вспоминал Ричардсон. – И после, когда мы были уже в постели, она спросила: «Хочешь увидеть несколько прелестных вещиц?» Знаете, лично для меня самой прелестной вещью на свете была ее нагота. Ничего более прекрасного я не мог себе представить. Но она все-таки устроила для меня демонстрацию мод, надевая один за другим дорогие наряды – платье за платьем. Я понятия не имел, откуда они у нее. А затем она вышла ко мне в чем мать родила с одним лишь золотым браслетом на руке. Эта штуковина была вся усыпана изумрудами. Грейс помахала браслетом у меня перед носом. Что ж, я безошибочно определил, откуда у нее этот браслет… Когда Али Хан впервые встречался с дамой, то дарил ей портсигар с изумрудом на крышке. Когда же она оказывалась у него в постели, он дарил ей браслет… Это и был тот самый браслет. Я чувствовал себя несчастнейшим на свете… Я оделся и сказал ей, что ухожу. Мне было неприятно ее видеть. Она спросила меня, имеет ли это какое-то отношение к браслету, и я ответил, что да, и еще какое!»

Демонстрация платьев и браслета стала последней каплей. Дон понял, что больше не может терпеть. Более того: он разочаровался в Грейс: «Она превратилась в настоящую хищницу-карьеристку. Все ее устремления сводились к одному: пробиться наверх, прославиться… Она уже рассказывала мне о некоторых из своих кавалеров, о том, как они помогали ей установить полезные для ее карьеры связи, как они учили ее необходимым вещам. Я решил, что сыт этим по горло».

Промо-слайд к фильму «Ровно в полдень». Актеры: Ллойд Бриджес, Кейти Джурадо, Гари Купер и Грейс Келли

Они поссорились. Дон сорвал браслет с руки Грейс и забросил его в аквариум. На пороге Дон обернулся… Обнаженная Грейс стояла, опустив руку в воду, и пыталась выудить драгоценность.

За последующие годы через постель красавицы-актрисы прошла целая вереница мужчин, как известных, так и не очень. Недостатка в любовниках у нее никогда не было. Она была близка со всеми своими партнерами по фильмам. С Кларком Гейблом, когда снималась в «Могамбо». С Гэри Купером, когда снималась в фильме «Ровно в полдень». С Рэем Милландом во время работы над картиной «Наберите номер убийцы». С Джеймсом Стюартом, партнером по фильму Хичкока «Окно во двор». С Уильямом Холденом, когда снималась в фильме «Мосты у Токо-Ри». У нее был роман с Кэри Грантом и они после оставались друзьями всю жизнь. У Грейс был роман с обворожительным молодым конгрессменом Джоном Фитцджеральдом Кеннеди, будущим президентом США.

Но, несмотря на бесконечную вереницу любовников, Грейс никогда не забывала свою первую любовь: Харпера Дэвиса, медленно умиравшего в госпитале для ветеранов. Она регулярно навещала его и сидела у него постели, держала его за руку, что-то рассказывала. Потом целовала на прощание. А Харпер не мог ответить ей даже легким рукопожатием. Он был все так же полностью парализован и даже целая серия операция не изменила ничего в его плачевном состоянии. Но он все сознавал. И кто знает, о чем думал этот жалкий остов человека, когда рядом с ним сидела его первая и единственная любовь, сияя красотой и здоровьем? О том, как счастливо могла бы сложиться их совместная жизнь, если бы все чаяния юности не перечеркнула война? Быть может…

Грейс Келли и Рэй Милланд в фильме «В случае убийства набирайте “М”»

Глава 7

ХИЧКОК И ДВА «ОСКАРА»

Фильм «Могамбо» подарил Грейс не только яркий роман с Кларком Гейблом, но еще и первого «Оскара»: за лучшую второстепенную роль. Да, эта номинация обычно отдавалась красивой начинающей актрисе, но Грейс действительно нравилась американской публике. Она играла девушек чистых и несколько чопорных – и от того особенно желанных. Играла не особенно выразительно, но именно эта акварельность актерского таланта Грейс Келли так выделяла ее на фоне секс-бомб той эпохи: Авы Гарднер, Риты Хэйворт, Мэрилин Монро, Ланы Тернер. В 1953 журнал «Лук» назвал Грейс лучшей актрисой США – согласно опросу, проведенному среди читателей.

Причиной, по которой Голливуд принял Грейс с распростертыми объятиями и ей наперебой принялись предлагать роли, стало то, что холодная северная красавица с высокими скулами и прозрачными светлыми глазами, выглядящая породистой, аристократичной и погруженной в себя, заменила другую такую же – Ингрид Бергман, которая царила в Голливуде в 40-х, взлетела на вершину кинематографического Олимпа после выхода «Касабланки», и была заклеймлена как развратница после того, как влюбилась в итальянского режиссера Роберто Росселлини, забеременела от него и сбежала в Европу, бросив мужа-врача и дочь. Ее поступок буквально взбесил всю американскую общественность. Актрису обличали с трибуны Сената, как «приверженицу культа свободной любви» и «апостола деградации». Возврата в Голливуд для Ингрид не было… Но ее место пустовало. И его заняла Грейс Келли. Она даже внешне чем-то напоминала Ингрид.

Афиша фильма «Могамбо». За второстепенную роль Келли получила своего первого «Оскара»

Актеры и режиссеры принялись на разные голоса восхвалять новую звезду.

«Долго нам пришлось ждать, – говорил Гэри Купер, – прежде чем у нас в кино завелась барышня, которая производит впечатление прирожденной аристократки. При всем уважении к дорогой Ингрид Бергман, я предпочитаю Грейс. Она – само спокойствие».

«Мы устали от выпендрежа, кривляния, откровенного секса, – писал в журнале «Сага» Эдвард Линн. – Грейс Келли тем более будоражит нас своей сдержанностью».

Грейс Келли появилась просто очень вовремя. Зрителям надоел типаж «девчонки из-за соседней двери», и тем более «девчонки в обтягивающем свитере». Зрителям захотелось увидеть женщину благородную и целомудренную. А Грейс, как никто другой, умела играть подобных персонажей. Она появилась всего в трех незначительных ролях, – и вот уже студии буквально дрались за нее, ей предлагали участие в престижных постановках, и она получила свой первый «Оскар».

Но главной кинематографической удачей Грейс Келли было то, что она заинтересовала гениального режиссера Альфреда Хичкока. Просто потому, что она являлась воплощением его сексуальной фантазии.

Хичкок возбуждался, представляя, как едет в такси, на заднем сидении, рядом с ослепительно-красивой, надменной и холодной блондинкой, но несколько умелых прикосновений – и из подо льда вырывается пламя, блондинка превращается в пылкую вакханку! Хруст вздымающейся атласной юбки, шелест шелкового белья, прикосновение к жаждущей ласки плоти… Почему-то Хичкок был убежден, что только надменные и холодные блондинки бывают по-настоящему страстными любовницами. Хотя скорее всего – его привлекала страсть только таких вот Снежных Королев.

На съемках фильма «Окно во двор». В кадре: Альфред Хичкок, Грейс Келли и Джеймс Стюарт

«Когда рядом с вами такая женщина, можно ожидать всего что угодно. Англичанка, немка с севера Германии или шведка – подчас они выглядят как школьные зубрилки. Но стоит их распалить, как они… Господи, они вас изумят, уверяю. Куда интереснее открывать секс в женщине, чем терпеть, когда его обрушивают на вас, хотите вы того или нет», – заявлял лысый коротышка Хичкок.

Грейс Келли была женщиной его мечты. «Заснеженный вулкан», – так охарактеризовал ее режиссер после первой же встречи. И сразу же пригласил на главную роль в триллере «В случае убийства набирайте «М»».

«Актриса, подобная ей, дает режиссеру известные преимущества, – пояснял позже Хичкок. – Он может позволить себе снять более откровенную любовную сцену, если в ней играет леди, а не потаскушка. С простой актрисой это будет сама вульгарность. Но если в тех же обстоятельствах занята леди, сцена может получиться волнующей и прекрасной».

Именно сотрудничество с Хичкоком сделало из Грейс Келли настоящую звезду. Три года она работала практически только с ним. После «В случае убийства набирайте «М»» Хичкок снял Грейс еще в двух детективных картинах: «Окно во двор» и «Поймать вора».

Фильм «Окно во двор» имел бешеный успех и собрал огромную кассу.

Дон Ричардсон смотрел на свою бывшую любовь из кинозала, наравне с другими зрителями, и не мог не восхищаться женщиной, которая разбила ему сердце: «На экране от нее словно исходило сияние. Когда она склонялась над Джеймсом Стюартом, чтобы поцеловать его, это было как во сне. Куда подевалась та робкая девчонка, которую я когда-то знал! Хичкок воплотил фантазию в жизнь, и я сидел и смотрел, как зачарованный».

Как ни странно, второго «Оскара» Грейс получила вовсе не за работу у Хичкока, а за фильм «Деревенская девушка», где она сыграла провинциалку, влюбившуюся в актера, и принесшую ему в жертву всю свою жизнь. Удивительно, как история, рассказанная в этом фильме, предвосхитила судьбу самой Грейс. Быть может, ей столь блистательно удалась роль самопожертвенной и кроткой супруги, потому что она и в реальной жизни была склонна к самопожертвованию и кротости, а семейные ценности ставила превыше всего? Несмотря на огромное количество любовников, Грейс Келли продолжала мечтать о замужестве.

Афиша фильма «Деревенская девушка»

Грейс вспоминала, как вернулась с вожделенной статуэткой в свое бунгало, поставила ее на тумбочку на фоне окна и легла в постель. Ей не спалось и она смотрела, смотрела на своего «Оскара» за главную женскую роль. На воплощение всех актерских чаяний, вершину ее успеха.

«Вот так мы и сидели вместе, только «Оскар» и я, и никого больше. Это было ужасно. Никогда в жизни я не чувствовала себя так одиноко», – вспоминала она позже.

У нее был «Оскар» – но даже в ночь после церемонии ей нужен был «кто-то еще». Она ненавидела одиночество. Она хотела душевного тепла. Любви. Она чувствовала, что уже готова соединить свою судьбу с судьбой другого человека. А еще Грейс Келли очень хотела детей. Уже давно. Ей всегда нравились маленькие дети и она с завистью смотрела на беременных женщин, на молодых матерей, толкающих перед собой коляски… Но замужество, беременность, дети – все это было несовместимо с удачной кинематографической карьерой. А теперь у Грейс Келли был «Оскар»! Награда, дающая столько возможностей, открывающая столько дверей!

Грейс Келли и Марлон Брандо на 27-й церемонии вручения премии «Оскара» награждены за роль в фильме «Деревенская девушка»

Глава 8

ЖАН-ПЬЕР ОМОН И ОЛЕГ КАССИНИ. РАСТОРГНУТЫЕ ПОМОЛВКИ

Выйти замуж Грейс Келли никак не удавалось. И всякий раз ей мешали родители, считавшие любого ее избранника недостойным.

Во время съемок у Хичкока в картине «В случае убийства набирайте «М»» она пережила страстный роман с блистательным французским киноактером, ветераном войны Жан-Пьером Омоном.

Вначале француз не понравился Грейс и она держалась с ним чопорно.

«Первое время я был для нее исключительно мистер Омон. Она не желала обращаться ко мне иначе на протяжении двух или трех дней, – вспоминал актер. – Вот я и сказал ей: «Мисс Келли, не желаете ли прочесть вот это?» Грейс расхохоталась. Лед был сломан. Мы с ней стали настоящими друзьями».

Они стали не только друзьями, но и любовниками. Играли супругов Дюбон как на экране, так и в жизни. Будучи человеком порядочным, Жан-Пьер Омон никогда не рассказывал подробностей о своей любовной связи с будущей княгиней Монако. Только один раз обмолвился: «Никто из нас двоих не был девственником».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.