56

Дни Харри начинались и заканчивались бутылкой «перно», он проводил большую часть времени в полузабытьи, почти не замечая происходившего вокруг него.

Он напивался до беспамятства, чтобы не думать об Алексис и Томе. Он чувствовал себя виноватым, потому что бросил Алексис и потому что по-прежнему хотел Тома. То, что они нашли в друг друге источник сексуального удовлетворения, рассердило Харри так сильно, что иногда он был готов убить Алексис, как убил когда-то Полетт и Роуз. Один стремительный удар, и они с Томом смогут уехать, куда пожелают, словно ничего не произошло, ничего не изменилось.

Но когда Харри оставался трезвым достаточно долго, чтобы вспомнить свои мысли, его охватывали ещё большее чувство вины и угрызения совести. Он снова тянулся к "перно".

Оно было отличным болеутоляющим средством. Харри с благодарностью принимал облегчение, которое оно давало. Однако только через некоторое время понял, каким сильным может оказаться привыкание. Первые два бокала проскальзывали в желудок с обманчивой легкостью (благодаря лакричному вкусу, напоминавшему о детстве), и коварное воздействие спиртного заставало Харри врасплох, отнимало способность двигаться. Сейчас он уже знал, что имеет дело с динамитом, но не мог ничего предпринять. Ему оставалось только ждать, когда эффект пройдет.

Собираясь лечь вечером в кровать, Харри торжественно обещал себе, что завтра завяжет со спиртным. Но это завтра никак не приходило. Он часто просыпался через несколько часов дрожащим и покрытым испариной. Прикладывался к бутылке, которую держал возле кровати именно на такой случай. Крепкий напиток растекался по телу, успокаивал натянутые нервы и позволял ещё на некоторое время погрузиться в спасительный сон.

Иногда он спал почти весь день, иногда бодрствовал на рассвете. В любом случае щедрая добавка «перно» в черный кофе тотчас временно приводила его в порядок, возвращала к жизни, помогала почувствовать себя человеком. Но через час-другой он забывал про кофе и заливал лед смертоносной жидкостью, наблюдал, как она приобретает молочный оттенок (это стало его любимым занятием), чувствовал, что погружается в состояние мечтательной прострации, забывает обо всем, кроме своих туманных, но приятных мыслей.

Периодически он предпринимал слабую попытку сократить свою дозу, но она всегда оказывалась безуспешной. Его страсть к тому, что он называл "моим лекарством", увеличивалась постепенно и неуклонно. Через месяц после приезда Алексис в Испанию он выпивал две бутылки в день.

Когда Харри понял, что уже наступил ноябрь, у него от изумления отвалилась челюсть. Что случилось с октябрем? Куда он делся? Сидя в кровати, Харри ощутил острую боль потери, словно его близкий друг отошел в небытие.

Он узнал о приходе ноября только потому, что вчера в какой-то неясный момент принес в комнату воскресный выпуск "Лондон Таймс". На газете стояла отпечатанная наверху дата: 16 ноября 1975 года. Харри начал листать номер, надеясь, что это поможет ему восстановить четкость зрения. Внезапно кто-то постучал в дверь.

Он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии. Недавно в приступе хмельной ярости он велел Алексис и Тому не беспокоить его, когда он «отдыхает», и они выполняли его просьбу. Уже целую неделю никто из них не тревожил Харри. Вероятно, что-то произошло, подумал Харри, нервно поглядев на часы.

Стрелки показывали без десяти минут девять. Утра или вечера? Он попытался понять это, и его охватила паника. Темное небо за окном не могло помочь ему. В это время года при пасмурной погоде оно могло быть таким и утром. Перед встречей с нежданным и нежелательным гостем, так и не разобравшись, утро сейчас или вечер, Харри испытал знакомое и сильное желание. Он схватил бутылку «перно» и быстро отхлебнул спиртное.

– Кто там? – рявкнул Харри.

– Por favor, Senor, – прозвучал робкий женский голос. – Me permite limpiar la habitacion?[66]

О, черт, подумал он. Они наняли служанку.

– Momento,[67] – отозвался Харри. – Momento, Senora.

То, что он был раздет, не смутило Харри. Испанским служанкам часто доводилось видеть обнаженных мужчин. Однако он захотел спрятать бутылку. Крепко завернув крышку, он убрал бутылку и пустой бокал в ящик стола под стопку личных бумаг.

Среди документов находились банковские извещения из Лондона, Нью-Йорка и Аликанте, его паспорт, свидетельства о браке и смерти Сары, отчеты из акционерных обществ и фотокопия завещания (оригинал для большей надежности хранился у адвоката в Гилдфорде).

Что-то связанное с завещанием всколыхнуло затуманенную память Харри. Он вспомнил, что Алексис недавно спрашивала о нем. Когда она заговорила об этом, Харри страдал от сильного похмелья, голова его раскалывалась. Поэтому он запомнил, как Том с ревом уехал в Кампелло чинить глушитель машины.

– С чего ты вдруг так внезапно заинтересовалась моим завещанием? спросил Харри свою сестру, которая красила ногти на ногах рубиновым лаком.

– Это не я им интересуюсь, а Том. Он хочет знать, действительно ли ты сделал его наследником.

– Я сказал ему, что да. В чем дело? Он мне не верит?

– Он опасается, что ты подшутил над ним. Он говорит, что ты – большой любитель розыгрышей.

– Если он сомневается, то почему не придет ко мне?

– Он стесняется задать тебе такой вопрос. Боится, что ты сочтешь его назойливым.

– Поэтому спрашивает мамочка.

Алексис вспыхнула.

– Забудь, что я упомянула этот вопрос. Честно говоря, мне абсолютно наплевать, включил ты его в завещание или нет.

– Конечно. Какая тебе от этого выгода? Будучи моей ближайшей родственницей, ты заинтересована в том, чтобы его там не оказалось, верно?

– Мне плевать, что ты делаешь, Харри. – Красный лак попал не на ноготь, а на палец, и Алексис раздраженно стерла пятно. – По-моему, ты теперь не отдаешь отчета в своих поступках даже самому себе. Посмотри на себя. Ты в таком состоянии, что ничего не соображаешь.

– Возможно, у меня похмелье, но с головой у меня все в порядке, можешь не беспокоиться.

– Это ненадолго, – выпалила она.

Он снова представил себе, как убивает её приемом карате.

– Следи за собой, Алексис. Вы оба можете вылететь из завещания.

– Оба? Что это значит?

– Это значит, что я не солгал Тому. Он получит столько же денег, сколько и ты. Хочешь услышать мой совет, дорогая сестренка? Не будь такой алчной, или я… – Он едва не сказал "убью тебя". Вместо этого Харри пробормотал: – Или я оставлю тебя без единого цента. Ясно?

– Ясно, – сказала Алексис. Пряча улыбку, она покрыла ногти ревлоновским "квик-драй"…

Надежно спрятав «перно», Харри снова лег в кровать и прикрыл простыней нижнюю часть тела. Черт возьми, не стоит демонстрировать свою наготу бедной старой служанке.

– Venga,[68] – сказал он.

В комнату вошла красивая юная блондинка с веником и совком в руках. Она потянула носом воздух и поморщилась.

– Que olor fuerte![69]

Увидев изумленное лицо Харри, она пробормотала слова извинения и спросила, можно ли навести здесь порядок. Он разрешил это сделать, и она начала с того, что широко распахнула окно. В спальню ворвался средиземноморский ветерок. Девушка обрадованно сказала, что это пойдет Харри на пользу.

Ее английский был суховатым, чересчур правильным, словно она учила его по какому-то старинному учебнику. Она сообщила Харри, что её зовут Маргерита и что она приехала из маленького городка с названием Мунера.

– Маргерита из Мунеры, – повторил Харри. – Звучит, как название шлягера.

Она засмеялась и приступила к работе, позволяя ему любоваться её нетронутой красотой. Она была стройной, с тонкой талией, большими карими глазами и волосами, падавшими на плечи мягкими золотистыми волнами. Он не мог представить себе, что Алексис наняла Маргериту (из Мунеры), которая так походила на Салли-Энн (из Пилгрим-Лейка). Возможно, это сделал Том в отсутствие Алексис. Это казалось более правдоподобным.

Человек, нанявший Маргериту, невольно оказался ответственным за внезапную эрекцию Харри. К своему удивлению он ощутил, как разбухает под простыней его член. Это была первая за длительное время эрекция Харри, вызванная присутствием привлекательной женщины. Странное дело – «перно» убил его влечение к женщинам, он никогда не думал о них, привычно мастурбируя.

Вместо этого о мечтал о Томе МакКиллапе… снова пил, чтобы вычеркнуть его из памяти… спрашивал себя, возбудит ли его когда-нибудь представитель противоположного пола… боялся, что это никогда не произойдет…

Юная светловолосая служанка, которой не могло быть больше восемнадцати лет, определенно уничтожила его опасения. Харри с интересом наблюдал за её грациозными движениями. Когда она наклонилась, чтобы взбить подушку на кресле, её короткая синяя юбка поднялась ещё выше, и он увидел в вырезе тонкой блузки качнувшиеся вперед груди.

Его член вздрогнул. Если бы он нашел в себе смелость, то немедленно схватил бы девушку, запер дверь и доставил бы им обоим немалое удовольствие. Он едва удержался от того, чтобы не вскочить с кровати и не броситься к Маргерите.

– Где ты живешь? – услышал Харри свой голос.

– Знаете почту в Кампелло?

– Очень хорошо.

– Мой дом расположен в нескольких метрах от почты.

Она жила в самом центре ближайшей деревни. Десять минут езды на машине, подумал Харри. Как близко.

– Ты замужем?

Она засмеялась.

– Нет. Но у меня есть novio.[70] Мы поженимся в следующем году.

Харри так давно не занимался любовью с девственницей, что эта идея показалась ему невероятно заманчивой. Он забыл, что в этом порочном мире ещё оставались восемнадцатилетние девственницы, к тому же красивые. Но он знал, что в католической Испании мужчины не занимаются сексом со своими возлюбленными. За этим они ходили к проституткам.

Да, Маргерита относилась к вымирающему виду, она пришла бы в ужас, посмей он приблизиться к ней. Сейчас ему недоставало только напуганной и дрожащей девушки. Кто знает, что она выкинет? Однако Харри соблазняла перспектива стать её первым любовником, обучить её всем приемам. Она была такой невинной, чистой, свежей, непохожей на него самого и Алексис.

Он заставил себя подумать о другой, менее привлекательной стороне… кровь, борьба, округлившиеся от страха глаза. Возможно, у неё есть старший брат, который может избить его до полусмерти, если не прикончить. Но все минусы и опасности только разжигали желание Харри. Он ещё никогда не нуждался в спиртном так сильно, как сейчас.

– Ваша жена, – сказала Маргерита, подметая пол, – очень красива, правда?

Харри не сразу понял, что служанка имеет в виду Алексис.

– Да, очень, – согласился Харри. – Где она? Дома?

– Завтракает в столовой. – Маргерита улыбнулась с робкой гордостью. Я приготовила завтрак.

– А наш друг, сеньор МакКиллап? Он тоже завтракает?

– Сеньор МакКиллап? – Маргерита растерялась. – Я его не видела. Я убрала комнату вашей жены, но третья спальня заперта. Возможно, сеньор МакКиллап там?

– Возможно.

Харри знал, что Алексис и Том проводят ночи в одной постели. Может быть, они решили в присутствии новой служанки соблюдать приличия и спать раздельно? Это было на них непохоже, они плевали на условности. Может быть, они поссорились. Это могло объяснить, почему они провели эту ночь в своих комнатах.

– Когда моя жена наняла тебя? – спросил Харри.

– О, сеньора не нанимала меня. На прошлой неделе она наняла мою мать. Но вчера с моей матерью произошло несчастье. Она упала и сломала ногу.

Это объясняло загадку с наймом служанки.

– Доброе утро, дорогой. Ты хорошо спал?

Приветливо улыбающая Алексис стояла в дверном проеме. На ней были бледно-зеленые джинсы, зеленый кашемировый свитер и масса золотых украшений. Когда Алексис поцеловала Харри в щеку, демонстрируя Маргерите образчик супружеской нежности, он узнал знакомый аромат "Ле Флер".

– Как твоя голова? – проворковала Алексис. – Снова похмелье, мой дорогой?

Харри растерянно уставился на нее. Можно соблюдать приличия при слугах, но утруждать себя таким спектаклем – это уже чересчур.

– Да, – сказал он. – У твоего дорогого снова похмелье. Как ты догадалась?

Он протянул к Алексис дрожащую руку.

– Мне надо выпить!

Алексис в отчаянии посмотрела на Маргериту и покачала головой, как бы говоря этим, что не может справиться с пагубной привычкой мужа.

– Где бутылка? – спросила она с покорностью в голосе.

– В нижнем ящике стола.

Она достала из-под бумаг бутылку и бокал, налила Харри щедрую порцию. Неразбавленный «перно» напоминает по цвету джинсы и свитер Алексис, подумал Харри, проглотив спиртное и попросив жестом добавки. Смущенная этой неловкой сценкой Маргерита отвела глаза в сторону.

– Тук-тук. Кто-нибудь дома?

Это был бодрый и радостный Том. Он вошел в комнату, когда Алексис протягивала Харри вторую порцию. Том нахмурился.

– Проблемы? – обратился он к Алексис.

– Как обычно, – ответила она, когда Харри проглотил «перно» и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Чего тебе надо? – спросил он Тома.

– Я зашел узнать, как ты себя чувствуешь, amigo.[71]

– Ты это увидел. А теперь можешь проваливать.

Том сочувственно посмотрел на Алексис.

– Не понимаю, как ты это терпишь.

– Я – его жена.

– Жена, нянька и мальчик для битья.

– Ну, все обстоит не так плохо.

– Ты – замечательный товарищ. – Том явно пытался поддержать её. – Я, пожалуй, позавтракаю. Я могу принести тебе чашку кофе, Харри?

– Я уже сказал, что ты можешь сделать.

– Вы должны простить моего друга, – сказал Том, представившись Маргерите. – Он сегодня плохо себя чувствует.

Девушка дипломатично посмотрела на дверь.

– Я огорчен происшедшим с вашей матерью несчастьем, – добавил Том. Передайте ей мои наилучшие пожелания.

– Спасибо, сеньор МакКиллап. – Маргарита застенчиво подняла свои глаза. – Вы очень добры.

– De nada.[72]

– Черт возьми, что здесь происходит? – закричал Харри. – Что это за испанская супервежливость, извинения за мое поведение, приторная театральность?

– Харри, пожалуйста, – прошептала Алексис. – Возьми себя в руки, дорогой.

Его губы презрительно искривились. Вырвав у Алексис бутылку и запрокинув голову, Харри принялся пить спиртное большими жадными глотками. Потом заорал:

– О'кей, пошли все вон! Исчезните! Проваливайте! Adios! Hasta la vista!!![73]

Алексис кивнула Маргерите, которая вышла вслед за нею и Томом из комнаты. Алексис тихо закрыла дверь. По её щеке потекла слеза.

– Пожалуйста, не плачьте, сеньора, – попросила Маргерита.

– Это так ужасно, – Алексис всхлипнула. – Я чувствую себя бессильной.

– В каждой семье свои печали. – Маргерита взяла веник и совок. – Я приберусь в вашей комнате, сеньор. А вечером помолюсь за сеньора Маринго.

Когда она ушла, Том с надеждой повернулся к Алексис.

– Ну? Что скажешь?

– Она будет прекрасной свидетельницей при расследовании.

– Я тоже так думаю.

– Жаль только, что она такая хорошенькая.

Том усмехнулся.

– Ревнуешь?

– Не говори глупости, – выпалила Алексис. – Из-за чего мне ревновать? Харри больше не интересуется женщинами.

– Он явно заинтересовался Маргеритой.

– Не говори глупости, – повторила Алексис.

Ее голос смягчился, но лицо стало ещё более хмурым. Это выражение, в отличие от крокодиловых слез, было искренним, подумал Харри, с ещё большим нетерпением предвкушая смерть Харри.

57

20 ноября, через четыре недели и два дня после отлета Джинны из Лондона в Нью-Йорк, она приехала в аэропорт Кеннеди, чтобы вернуться домой утренним рейсом компании "БОАС".

Она удивлялась тому, как затянулась её поездка. Это казалось невероятным. Она не думала, что путешествие будет таким долгим, но из-за череды непредвиденных обстоятельств ей пришлось провести в Пилгрим-Лейке больше месяца. Ее пребывание здесь окупилось сторицей. Результаты превзошли самые оптимистичные ожидания.

Но сейчас она спешила вернуться в Англию. Ей предстояло многое сделать. Например, выяснить, не покинул ли страну Том МакКиллап. Что-то подсказывало ей, что он уехал из Англии некоторое время тому назад. Что он удрал вместе с Алексис и Харри. Если она права, это может оказаться важным. Исключительно важным.

Чтобы её не беспокоили, она выбрала место у окна, сказала стюардессе, что не хочет ничего есть и пить, накрылась одеялом и надела темные очки. Соседнее кресло пустовало, а у прохода сидел английский бизнесмен, увлеченный чтением. Отлично. Ее оставят в покое.

Как только самолет благополучно поднялся в воздух, Джинна откинула спинку, закрыла глаза и мысленно вернулась к своей первой беседе с Джулианой Маринго в доме для престарелых.

– Значит, юная леди, вы оказались проездом в Пилгрим-Лейке, произнесла Джулиана, опираясь на подушки и пристально глядя на Джинну. – И заглянули сюда, что передать мне привет от Харри. Я правильно вас поняла?

– Да, это верно, миссис Маринго. – Джинна молилась о том, чтобы её сомнительная история прозвучала убедительно. – Харри попросил меня, чтобы я обязательно напомнила вам о нем.

– Правда? Вот мерзавец! Где он сейчас живет? И что с этой блондинистой шлюхой-актрисой, на которой он женился? Похоже, теперь все разводятся. Это просто отвратительно. Безнравственно. Когда я была молода, разводились только гулящие женщины и миллионеры. Сегодня это делают все кому не лень.

Джинна понимала, что ей будет трудно удержать Джулиану от всевозможных отступлений, но разговорить её оказалось нетрудно. Она явно любила поболтать. И то, что она оказалась бабушкой Харри, а не дальней свояченицей (чего боялась Джинна), было невероятным подарком фортуны.

– К сожалению, Сара, жена Харри, недавно умерла, – сказала Джинна. У неё была пневмония с осложнениями.

– О, Господи. Я огорчена этим, хотя никогда не одобряла его выбор. Киноактрисы не созданы для семейной жизни. Однако мне не следует говорить плохо об умершей, да будет земля ей пухом. В последний раз, когда я слышала от Харри, они жили в Англии. Мой внук сейчас там? В Англии?

– Да. – Это была вторая ложь Джинны с начала беседы. – Сара оставила ему дом, и он не стал продавать его. Думаю, ему нравится в Англии.

– Его мать имела английское происхождение. Ее звали Луиза. Может быть, дело в этом. Но отец был наполовину индейцем, наполовину голландцем. У меня в жилах течет голландская кровь. Я – бабушка Харри по отцовской линии.

– Он немного похож на вас.

– Ерунда! – Старая женщина усмехнулась. – Харри – вылитый дед, мой покойный муж, который был наполовину индейцем немси. На свете не найти более благородных людей, хотя Луиза считала иначе. Она, мать Алексис и Харри, была ужасным снобом. Вечно строила из себя Бог знает что только потому, что её предки первыми поселились в Пилгрим-Лейке. Это было ещё в восемнадцатом веке, когда сюда пришли англичане. И все же это не дает оснований для чувства собственного превосходства. Луиза была хорошей женщиной, но не позволяла никому забыть о своем драгоценном английском происхождении. Она тоже рано умерла.

Джинна была уверена, что она ослышалась.

– Вы сказали – мать Харри и Алексис?

– Луиза? Да, конечно. Она была Луизой Смит до брака с моим сыном Марком. Он погиб на войне, его убили японцы.

– Значит, Марк был отцом Харри и Алексис?

– В чем дело? Почему у вас так изумленный вид? Думаете, я лгу? Голос Джулианы стал пронзительным, испуганным. – Я не лгу, я говорю сущую правду! Я не виновата, что Кей умерла во время родов. Не виновата, что Уилфрид бросил её. Что ещё нам оставалось делать? У нас нет было другого выбора. Такое случается в самых лучших семьях. Спросите кого угодно, если не верите мне.

– Миссис Маринго, я не понимаю, о чем вы говорите, – начала Джинна, но медсестра остановила её.

– К сожалению, вам придется уйти, моя дорогая. Вы видите, что пациентка перевозбудилась. Вы её разволновали. – Медсестра понизила голос. – Если вы придете снова, пожалуйста, постарайтесь избежать неприятных тем. У пациентки высокое давление. Ей вредно так волноваться.

– Извините, – сказала Джинна. – Я не знала.

Она попыталась попрощаться с Джулианой, но старая женщина, похоже, забыла про посетительницу. Сжимая венозные руки, она бормотала:

– Я не виновата, не виновата, что в семье было столько смертей…

Джинна покинула дом престарелых в состоянии шока.

Харри и Алексис были братом и сестрой.

Джулиана сказала это ясно и недвусмысленно. Могла ли она ошибаться? Да, могла, пришлось признать Джинне. Память старой женщины вполне могла затуманиться. В конце беседы её речь стала бессвязной.

Однако если это правда… брат и сестра…От одной этой мысли у Джинны голова пошла кругом. Все эти месяцы Алексис и Харри изображали из себя людей, случайно заново познакомившихся в Сент-Морице после долгих лет, прошедших с их детства. А на самом деле они были братом и сестрой.

Они имели одну и ту же мать, одного и того же отца, общую фамилию. Неудивительно, что в архивах Пилгрим-Лейка не было следов семьи Стормсов! Такая семья просто не существовала. Алексис придумала себе новую девичью фамилию. На самом деле она была Алексис Маринго. Алексис и Харри Маринго. Они даже обладали внешним сходством – оба имели темные глаза, прямые темные волосы, отличались высоким ростом.

Но почему?

Возвращаясь в центр города, Джинна все ещё думала об этом. Перед посещением Джулианы она отвезла два своих чемодана в «Виндзор», собираясь провести там несколько дней. По словам таксиста, это был самый старый и престижный отель в Пилгрим-Лейке, где умеют заботиться о гостях. Сейчас Джинне хотелось только принять ванну и лечь в постель. Девушка сомневалась в том, что сможет заснуть с клубком мыслей в голове, но она хотя бы отдохнет перед обедом, попросит принести в номер мартини.

Ее столько лет считали наивной школьницей! Теперь она наслаждалась своим новым светским имиджем. Сегодня к обеду она наденет сексуальное ярко-красное платье – то самое, которое вызвало яростное неодобрение отца, когда она год тому назад появилась в нем в клубе «Принц-регент». Да, прошел почти целый год со дня их случайного знакомства с Сарой и Харри Маринго, происшедшего в Сент-Морице. Теперь Сара мертва, а Иэн осужден на пожизненное заключение в Дартмуре.

Джинна едва не споткнулась на мостовой возле отеля «Виндзор», поняв, что знакомство с четой Маринго было вовсе не случайным. Совсем наоборот. Теперь, когда она знала о том, что Харри и Алексис – брат и сестра, ей показалось очевидным, что эта пара заранее запланировала встречу, представив её как случайность.

Но зачем?

Взяв ключ от номера со стола портье, она пришла лишь к одному разумному ответу: они уже тогда замышляли убийство Сары.

Утро следующего дня было солнечным, холодным, свежим. После легкого завтрака в своей комнате Джинна оделась и спустилась вниз к старшему администратору. Мистер Адамс оказался худощавым седым человеком, уверенные манеры которого подсказали Джинне, что он проработал в «Виндзоре» много лет и знал все о Пилгрим-Лейке и его обитателях.

Она оказалась права. Мистер Адамс не только являлся щедрым источником информации, но и обрадовался появлению гостя, явно интересовавшимся городской историей.

– Большинству наших клиентов ни до чего нет дела, – сказал он. Поэтому я просто направляю их в ближайший кинотеатр для автомобилистов и пиццерию – это все, что им нужно. Вы упомянули универсальный магазин. Да, в этих краях определенно был такой. Он принадлежал семье Маринго. О, это было так давно. Миссис Маринго, скончавшаяся сразу после того, как её мужа убили японцы, оставила магазин своему сыну Харри, а он в конце концов продал его их продавцу, Деннису. Теперь это современный супермаркет со сверкающими витринами, где все упаковано в пластик, так что покупатель не видит, что ему продают.

Мистер Адамс болтал бы бесконечно долго, если бы Джинна не спросила его:

– Как фамилия Денниса?

– Рейли. Деннис Рейли.

– Значит, он теперь владеет супермаркетом?

– Единолично, если я не ошибаюсь. Да, мэм, мистер Деннис Рейли сколотил состояние, но его не в чем упрекнуть, он заработал свои деньги многолетним упорным трудом. Деннис вкалывал всю свою жизнь. Он – порядочный и гордый человек. Даже супермаркет назвал в свою честь. Вы обязательно его заметите. Это – самый большой магазин в торговом центре.

Умирая от волнения, Джинна отправилась искать торговый центр. Пока что все части головоломки складывались в цельную картину. Она молилась о том, чтобы Деннис Рейли оказался разговорчивым. В таком случае он, возможно, сообщит ей ещё больше, чем мистер Адамс. Ведь он работал у Маринго и, вероятно, знал их едва ли не лучше всех прочих обитателей Пилгрим-Лейка.

Супермаркет выглядел именно так, как описал его мистер Адамс. Он был большим, современным и сверкающим. Во всех витринах висели яркие красно-белые вывески:

В понедельник и вторник – специальная распродажа!!!

Яблочный праздник!

Цены снижены вдвое!

Бушели свежайших яблок и

Галлоны восхитительного яблочного сидра

Когда Джинна зашла в магазин, высокий лысый человек лет шестидесяти пяти старательно раскладывал на витрине яблоки. Ему помогал молодой продавец. Они оба были в одинаковых белых пиджаках, рубашках и галстуках. Они казались олицетворением царившей в супермаркете чистоты. Джинна дождалась момента, когда лысый человек, похоже, закончил оформлять витрину, и выяснила, что это и есть Деннис Рейли.

– Почему бы вам не пройти в мой офис? – предложил он. – Мы можем поговорить там.

Она проследовала за ним по длинному коридору в заднюю часть магазина.

– Значит, вы интересуетесь семьей Маринго, – сказал Деннис, когда они уселись в его маленьком, но тщательно убранном кабинете. – Почему?

Прямолинейный вопрос привел Джинну в замешательство. Разговорить мистера Адамса не составило труда, его, похоже, не интересовало, чем вызван её интерес. Но Джинна поняла, что c любопытным Деннисом Рейли могут возникнуть проблемы. Она решила ответить ему с такой же прямотой.