Впорочем… это всё, конечно, пафос.
      Лиза собрала свои вещи – причём собрала очень аккуратно, не оставив ничего. Даже пепельница была пустой. На тумбочке у кровати я нашёл чистый лист бумаги с ручкой – создалось впечатление, что она хотела написать мне записку, но в последний момент передумала. Я сложил лист вдвое. Потом – вчетверо. Разогнул опять – и, аккуратно пригладив ногтем изгиб, разорвал его сначала на две, а потом на четыре части. Кошки, услышав шуршание бумаги, подняли головы и насторожились.
      – Доброе утро, – сказал я. – Ну, надеюсь, ваше настроение гораздо лучше моего, правда?
      Думаю, настроение у кошек было отличное – как только я поднялся и накинул халат, они тут же оставили кровать и прошествовали вниз. К завтраку.
      Я принял душ, после чего сварил кофе, вышел в сад и, приоткрыв калитку, осмотрелся.
      Жизнь вокруг не изменилась – она была такой же медленной и спокойной, как и всегда. Мои соседи приводили в порядок свой сад – хозяин дома внимательно изучал неподстриженные кусты, а его жена что-то говорила детям. Увидев меня, она подняла руку.
      – Доброе утро, – поприветствовала меня она. – Рановато ты сегодня проснулся.
      Я посмотрел на часы.
      – Половина десятого утра? Да, действительно, для меня это рановато… как продвигается работа?
      – И не спрашивай. Невозможно постоянно постригать эти кусты! Это такая морока…
      Да, Адам?
      Её муж обернулся, посмотрел на меня и тоже поприветствовал меня жестом.
      – Мы давно тебя не видели, – сказал он. – Ты весь в делах?
      – Да, можно сказать и так. – Я сделал глоток кофе и оглянулся на свой сад. – Постричь кусты – это неплохая идея. Вот, как они уже разрослись…
      – Ты можешь позволить себе услуги садовника, в отличие от нас, – проговорил Адам.
      – Как насчёт того, чтобы выпить чаю вечерком?
      – Если успею закончить все дела в срок – то с радостью приму твоё предложение.
      – Ну, вот и отлично. Прошу прощения – нам надо работать. Увидимся.
      Я вернулся в дом и присел в кресло. Кошки, которые уже успели позавтракать, лежали на ковре в гостиной, лениво потягиваясь. Услышав звонок моего сотового телефона, они навострили уши.
      Почему-то я подумал о том, что звонит Лиза – но ошибся.
      – Надеюсь, я тебя не разбудил, – сказал Рэй таким тоном, будто разбудить меня было бы самой лучшей наградой для него.
      – Нет, сегодня ты лишился этого удовольствия. Или, может, мне притвориться спящим? Так не хочется разочаровывать тебя в выходной!
      – О, ну что вы, что вы, сэр, не стоит! Я стойко переживу эту несправедливость!
      Как твои дела? Мы уже забыли, как ты выглядишь! Ты, вообще, планируешь появиться на работе?
      – Если я скажу, что всё хорошо, то совру, Рэй. – Я сделал паузу. – Ну, а если ты спросишь, почему всё плохо, то у меня тоже не найдётся ответа…
      – Эй, эй! Что такое? Что может опечалить человека, который вот уже третью неделю в отпуске? Может, тебе просто стало скучно, друг мой? Ну, тогда тебе просто необходимо поработать! Или же поразвлечься. Считаю нужным тебе напомнить, что сегодня день рождения у Надьи. И ты, разумеется, приглашён.
      Я хлопнул себя ладонью по лбу.
      – День рождения у Надьи? Чёрт… я совсем забыл…
      – Ничего удивительного – ты иногда и про свой день рождения забываешь. Ну так что, ты придёшь? Мы начинаем около восьми. Никуда не пойдём – решили справить у нас дома. И почти никого не приглашаем – на этот раз нет никакого желания видеть целую толпу гостей. Ты можешь подойти немного пораньше. Мы поговорим.
      Мы с Рэем были хорошими друзьями – и я сомневался, что могло быть по-другому.
      Вряд ли у него были враги или недоброжелатели. Рэй славился своей щедростью, добродушием и умением расположить к себе кого угодно. Среди наших коллег он был известен как большой любитель повеселиться. Он жил на широкую ногу и являлся знатоком по части вечеринок, приёмов, коктейлей и прочих мероприятий подобного рода.
      Его жена, которую он семь лет назад привёз из Ирана, девушка из шиитской семьи, быстро переняла его увлечения. Надья уехала из своей страны десят лет назад – и сейчас никто не поверил бы, что когда-то эта яркая и сексуальная женщина со светским манерами настоящей леди ходила позади мужа и боялась открыть лицо.
      Одним из талантов Рэя был талант портить людей. Или, как он сам это называл, учить их жить правильно.
      Закончив все дела в городе, я отправился в кафе для того, чтобы перекусить – и заодно подумать о том, что же подарить Надье Покупать подарки в последний момент я очень не любил – но теперь выбора не было, и решение следовало принять за полчаса.
      – Вы хотите сделать заказ, сэр? – подошедшая официантка услужливо улыбнулась и остановилась рядом со мной.
      – Да. Тост с сыром и чёрный кофе. Желательно, покрепче. Сахара не надо.
      – Всё будет готово через минуту.
      Заказ для обеда был явно скудноват – да и есть мне не хотелось. Более того – мне хотелось вернуться домой, лечь в постель – и пролежать там целую вечность. Ну, или же до того дня, когда надо будет вставать на работу. Но отказать Рэю я не мог.
      – Прошу прощения, сэр, – отвлекла меня официантка. – Какой хлеб вы предпочитаете – белый, чёрный?
      – Чёрный, конечно, – ответил я. – Белый хлеб вреден для здоровья.
      – Правда? – подняла брови она.
      – Разумеется, а разве вы не знали? – Я сделал паузу. – Послушайте, мисс. Что бы вы подарили женщине, которой за тридцать?
      На лице официантки выразилось недоумение.
      – Женщине, которой за тридцать? Думаю, что-нибудь из украшений. Какой-нибудь благородный камень. Может, изумруд, топаз, агат…
      – Хм. А что, изумруд – это, конечно, идея… – Я пару раз задумчиво кивнул. – А что вы думаете по поводу нижнего белья? Или одежды, к примеру? Платье? Или, может, обувь?
      Видимо, такие занудные посетители официантке попадались редко, ибо она совсем стушевалась и пробормотала:
      – Думаю, всё же лучше подарить украшение, сэр. Сейчас я принесу ваш заказ.
      – Благодарю, мисс, вы мне очень помогли.
      Официантка пошла по направлению к стойке, на ходу бросив на меня ещё один подозрительный взгяд, чем меня очень позабавила.
      Тост я проглотил в считанные секунду, так как явно недооценил своего голода, и уже подумал было заказать ещё – но времени оставалось мало. Я позволил себе потратить драгоценные пять минут, выкурив сигарету и допив кофе, который оказался очень вкусным и, оставив официантке щедрые чаевые, отправился за подарком.
      Молодой человек в ювелирном магазине пару секунд молча смотрел на меня, опустив на нос крошечные очки.
      – Чем могу служить, сэр? – наконец, спросил он.
      – Я ищу подарок. Для женщины.
      – Для вашей женщины? – уточнил молодой человек.
      – Для жены моего друга.
      Он с немного рассеянным видом оглядел стеклянные полки, после чего снова повернулся ко мне.
      – Вас интересует что-то конкретное? Могу предложить чудесный горный хрусталь…
      Я брезгливо поморщился.
      – Ну нет, конечно же. Это не та женщина, которой можно дарить горный хрусталь.
      Изумруд. Может, рубин. Бриллианты, конечно, не исключаются – но это в крайнем случае. Знаете, у неё столько бриллиантов…
      Молодой человек внимательно меня оглядел. В старом свитере и джинсах я явно не выглядел человеком с хорошим достатком.
      – Кольцо? Колье? Серьги? Браслет? – спросил он.
      – Кольцо.
      – Цена имеет значение?
      – О нет, не думаю…
      Выражение заинтересованности исчезло с лица продавца. Он наклонился и достал из-под прилавка несколько бархатных коробочек.
      – Прошу вас, сэр, – проговорил он немного прохладно. – Я бы посоветовал вот это – изумруд в такой оправе смотрится очень красиво. Вы знаете её размер?
      – Разумеется, – ответил я, рассматривая кольца.
      Не знаю, подумал ли молодой человек о том, откуда я знаю размер кольца жены моего друга (когда-то у нас с Надьёй был роман, можно даже сказать, роман с хвостиком – но, впрочем, это уже осталось в прошлом) – во всяком случае, он смотрел на меня с некоторой отчуждённостью.
      Немного поколебавшись, я всё же взял кольцо с изумрудом.
      – Мне очень понравилось вот это, – сказал я и улыбнулся – правда, продавец на мою улыбку никак не отреагировал. – Вы можете оформить его как-нибудь… посимпатичнее?
      – Никаких проблем, – кивнул продавец и аккуратно завернул коробочку в подарочную бумагу.
      – Благодарю.
      – Как вы хотите заплатить? В принципе, вы можете выписать…
      – О нет, нет, – с улыбкой покачал я головой – и достал кредитную карточку. – Не люблю чеки – в них есть что-то очень неприятное.
      Продавец оглядел кредитную карточку так, будто впервые видел такую странную вещь, потом посмотрел на меня.
      – Знаете, у вас неплохой вкус… – Он снова бросил взгляд на карточку. – Брайан.
      – Спасибо. У вас отличные украшения! Теперь я буду знать, куда идти за подарком.
      – Подпишите, пожалуйста.
      Я поставил подпись под чеком и получил купленный подарок.
      – Удачного вам… вечера, – проговорил продавец, поправив очки.
      – И вам, сэр, – ответил я и покинул магазин.
      Рэя я не застал – дверь мне открыла именинница. Она уже была в вечернем платье – правда, туфли ещё надеть не успела.
      – Надо же, – сказал я, – не так часто ты встречаешь меня босиком!
      – Не так часто ты приходишь в самые неподходящие моменты, – упрекнула меня Надья.
      – Проходи, дорогой. Как всегда, ты пришёл первым.
      Я вошёл и присел в кресло. Надья расположилась на диване, напротив меня, и устало вздохнула.
      – Как я ненавижу все эти приготовления… к вечеру чувствуешь себя тряпкой… а ведь ещё гулять и гулять!
      – Где твой муж? – поинтересовался я, доставая сигареты.
      – Поехал привезти кое-кого из аэропорта. Судя по количеству пробок на дорогах, вернётся как минимум часа через два. – Надья положила ноги на диван и посмотрела на меня. – Что с тобой? Ты ужасно выглядишь!
      Я тяжело вздохнул.
      – Не так часто я слышу подобные "комплименты".
      – Ах, но ведь это правда! На тебе лица нет! Что случилось?
      – Какой ответ тебя устроит? Бессонница, мигрень, проблемы на работе?
      – Меня устроит правда. Если, конечно, у тебя нет от меня секретов… или это что-то новое?
      – Я уже сам не понимаю, что это такое.
      Надья поднялась.
      – Я знаю, что нужно сделать. Мы выпьем и поговорим. Это так по-домашнему! Правда?
      – Вне всяких сомнений. – Я тоже встал и отошёл к окну. – Мне, пожалуйста, виски.
      Мой подарок тут же занял место на пальце у хозяйки. Некоторое время она молча смотрела на него, чуть вытянув руку, а потом улыбнулась и перевела взгляд на меня.
      – Это просто чудесное кольцо! – сказала она. – Оно простое, но одновременно стильное и совсем не броское…
      – Мне кажется, в нём есть что-то пошловатое.
      – Ах, у тебя такая элегантная манера нарываться на комплименты!
      Надья ещё раз посмотрела на кольцо, после чего взяла свой стакан.
      – Давай выпьем, – предложила она.
      – Твоё здоровье, дорогая. С днём рождения.
      – Я так люблю свой день рождения! Особенно если приходят нужные и важные люди. – Она сделала глоток виски, после чего задумалась. – Расскажи мне, Брайан, в чём дело. Это что-то ужасное, да? Это что-то рабочее? Или, может, личное?
      – Это что-то математическое. Точнее, геометрическое, – усмехнулся я.
      Надья недоуменно изогнула бровь.
      – Знаешь, какую фигуру я больше всего люблю? – задал я вопрос.
      – М… наверное, окружность? – с улыбкой предположила Надья, задумчиво накручивая на палец прядь тёмных волос.
      – Почти. Треугольник. Это просто фантастическая фигура! И она постоянно меня преследует.
      Надья слушала меня очень внимательно, не перебивая и лишь изредка склоняя голову в знак того, что она понимает, о чём я.
      – Я знала, что эта женщина когда-нибудь вернётся в твою жизнь, – сказала она, когда я закончил. – Это должно было рано или поздно произойти.
      – Этой женщине нет места в моей жизни, – возразил я. – Хотя бы потому, что этого не хочу я.
      – Ты позволишь? – Надья взяла мои сигареты и вопросительно на меня посмотрела. – Знаешь… я хотела у тебя спросить. Что ты чувствовал тогда, когда увидел её снова, спустя столько лет? Что шевельнулось у тебя в душе? Что-то внутри сказало тебе: "О нет, приятель. Всё не так просто. Ты думаешь, что приедешь и уедешь – и ничего не произойдёт? Очень забавно, но это неправда". Так? Что-то есть в этой женщине, чего ты сам не замечаешь – или не желаешь признаться себе, что замечаешь. И это что-то не позволяет говорить тебе уверенно, когда ты произносишь эти слова: "Этой женщине нет места в моей жизни". Так?
      Я высокомерно кивнул.
      – Хорошо, предположим, что до этого момента всё было верно.
      – Очень хорошо. – Надья откинулась на спинку дивана, затянулась сигаретой, выпустила тонкую струйку дыма и снова посмотрела на меня. – Знаешь, мне всегда было интересно, какая она. Ты мне не так много о ней рассказывал. Мне кажется, мы подружимся. Ты нас познакомишь?
      Я рассмеялся – и смех мой больше всего напоминал смех человека, который узнал, что ему осталось жить два месяца.
      – Познакомлю ли я вас? Ты, наверное, шутишь, Надья?
      – Ну почему же. Вовсе нет. Просто… мне было бы интересно посмотреть на женщину, которая… хм. Так крепко тебя держит.
      – Она меня не держит. У меня есть другая женщина.
      – Ты глупец и лгун! – Она потушила сигарету в пепельнице, резко поднялась и сделала круг по комнате. – Я уже много раз говорила тебе об этом, Брайан. Ты не сможешь жить в спокойствии. Тебе необходимо движение. Постоянно. Иногда тебе хочется отдохнуть – да, я понимаю тебя, это очень свежее, очень новое ощущение.
      Но когда ты выходишь из спальни своей новой женщины, то думаешь совсем не о том, как тебе было хорошо. Ты думаешь…
      – Я думаю о том, что уже всё для себя решил. Это именно то, о чём я думаю.
      – Ах.
      Надья сжала в ладонях свой стакан.
      – Знаешь, в чём различие между порочными и плохими людьми, Брайан? – спросила она.
      – А разве между ними есть различие? – ответил я вопросом на вопрос. – Ну, просвети меня, если уж на то пошло.
      – Плохие люди портят других людей осознанно. Вот Рэй, например, плохой человек.
      – Надья немного наигранно покачала головой. – У него очень много дурных привычек.
      Алкоголь, наркотики, женщины и тому подобное. А порочные люди портят других людей подсознательно. Они даже не думают о том, что могут кого-то испортить.
      На этот раз я сдержал смех.
      – Рэй – плохой человек. Это, конечно, в какой-то мере верно – но почему-то так забавно звучит…
      – Да, Рэй – плохой человек. А вот ты – это нечто другое.
      – Ах, – передразнил я её, в очередной раз закуривая.
      Надье это понравилось – она довольно улыбнулась.
      – Фу, ты ужасно испорченный! – сказала мне она – и теперь уже расхохоталась. – Это плохая привычка – передразнивать других!
      – Ну, а ты относишь себя к плохим людям? Или же к порочным?
      Надья задумчиво посмотрела на свои ногти, снова мельком глянула на кольцо.
      – Думаю, к порочным, – глубокомысленно ответила она. – А каким относишь себя ты?
      Я сложил руки на груди и улыбнулся.
      – Мне кажется, ты сам ответила на этот вопрос.
      – Но, может быть, ты со мной не согласен?
      – То есть, тот факт, что я спал с тобой, зная, что ты замужем – это плохо, а то, что мы нюхали кокаин – это… хм… порочно?
      – Давай не будем ворошить прошлое, Брайан. Я понимаю, мы провели много приятных ночей вместе – но мы отвлеклись от главного. – Она наклонилась ко мне. – Не обманывай себя, Брайан. Ты ведь прекрасно знаешь, кто принесёт тебе счастье.
      – А ведь когда-то я думал, что счастье мне принесёшь ты.
      Надья погрозила мне пальцем и достала из моей пачки ещё одну сигарету.
      – Вот, посмотри, ты действительно порочный человек – я даже не замечаю, что курю вторую сигарету за полчаса! Я – это я. Знаешь, почему ты думал, что я принесу тебе счастье? Потому что мы с ней похожи.
      – О, леди, что я слышу! Вы ведь всегда повторяете, что не любите, когда вас с кем-то сравнивают?
      Надья с достоинством кивнула.
      – Именно поэтому я хочу, чтобы ты нас познакомил. – Она махнула рукой. – Послушай, Брайан, я не понимаю, к чему мы ведём все эти глупые разговоры. Ведь мы с тобой прекрасно понимаем, что к чему. Нет-нет, это не намёк на продолжение нашего романа – хотя я была бы не против. Да и ты тоже – я знаю. Мы ведь знаем, что всё в жизни должно делаться хорошо. Очень хорошо. А когда ты работаешь, отдыхаешь, куришь, пьёшь и трахаешься по инерции – просто для того, чтобы это сделать – то это не жизнь. По крайней мере, для таких людей, как ты. Ну, и для таких людей, как я, тоже.
      – Как это – отдыхать и трахаться по инерции? – поинтересовался я дежурным тоном.
      – Тебе лучше знать, – ответила Надья немного высокомерно. – Это ведь ты пытаешься навешать себе на уши лапшу. Стыдно, Брайан! Признайся себе, наконец, что ты хочешь совсем не этого.
      – Знаешь, это похоже на сеанс психоанализа. – Я достал из кармана очки. – Вы хотите об этом поговорить?
      – Ты познакомишь нас, Брайан? – снова задала вопрос Надья, никак не отреагировав на шутку.
      Я помолчал несколько секунд, внимательно наблюдая за её лицом. Впрочем, ничего, кроме лёгкого любопытства, я там не разглядел.
      – Хорошо, – наконец, ответил я. – Я вас познакомлю, Надья, будь по-твоему. Хотя мне не нравится эта идея.
      – Почему? Потому что она тоже не плохая, а порочная? – Надья снова наклонилась ко мне. – Ты ведь знаешь, дорогой, меня не так-то легко испортить. Для этого надо очень хорошо постараться. Мне и самой иногда обидно от той мысли, что, наверное, я испорчена до конца…
      – Да, в твоих словах определённо что-то есть.. Я смотрю, тебе нравится об этом думать?
      Надья с улыбкой покачала головой.
      – Не знаю, что тебе ответить. Ах, не хмурься, Брайан, тебе это не идёт! Кроме того, будут мимические морщины. – Она глянула на часы. – Надеюсь, я тебя испортила не до конца, и ты остался джентльменом? Я бы хотела, чтобы ты помог мне накрыть на стол…
      Первую рабочую неделю я напоминал сонную муху – сказывался другой режим дня.
      Точнее, его отсутствие. Да что там говорить – режима дня у меня никогда не было, так как у человека, который имеет привычку идти спать в начале четвёртого утра, не может быть даже подобия режима дня. Но теперь такой роскоши я позволить себе не мог. Ровно как и роскоши зачитаться допоздна и встать в десятом часу. В половину пятого я уже был на ногах. Просыпался около девяти, выпив пару чашек крепкого кофе – а к вечеру просто падал от усталости. Те, кто думает, что в гибком графике много плюсов, имеют привычку смотреть на мир через розовые очки.
      В эту пятницу мне пришлось изрядно понервничать. В конце недели нервничали все – кто-то не успел сдать отчёты в срок, кто-то носился с планами статей, кто-то назначал деловые встречи, втайне надеясь, что их всё же можно будет перенести на потом…
      Но эта пятница была особенной. Прямо какая-то понедельничная пятница – день, когда все словно срываются с цепи, а плохое настроение и напряжённость витают в воздухе. И ищут жертв, которых всего предостаточно. Я, разумеется, встал не с той ноги (сомневаюсь, что в четыре тридцать утра может быть иначе), и меня раздражало всё – беспричинно-траурные лица коллег в коридоре, сукин сын, непонятно почему припарковавший машину на моём месте, неожиданно сломавшийся чайник, забытая дома зажигалка, отсыревшие спички… я нещадно ругался, кричал на подчинённых, разбил пару стаканов и – видимо, для того, чтобы достойно завершить день – поссорился с полковником. Мы часто ругались, но по-настоящему ссорились редко – на этот же раз я ушёл, демонстративно хлопнув дверью, предварительно выразив своё категорическое несогласие с её взглядами на некоторые вещи (и после этого ещё долго размышлял о том, что же меня так разозлило).
      Стоит ли объяснять мою эйфорию, когда я наконец-то отправился домой с твёрдым намерением забыть о работе хотя бы на выходные.
      Ужинать я не стал, и это привело кошек в недоумение – животные с удивлением смотрели на то, как я сижу у стола и даже не собираюсь подходить к холодильнику.
      Мы всегда ужинали вместе – это было давней традицией. Мои любимцы ели с аппетитом, иногда поглядывая на меня – может, я всё же решу перекусить на ночь?
      Но голода я не чувствовал. Я чувствовал ужасную усталость – больше моральную, чем физическую – как и бывает после рабочего дня.
      Когда я поднялся и пошёл в спальню, на ходу снимая пиджак, кошки тоже побрели за мной. Они устроились в кресле, немного потеснив друг друга, и притихли, по-прежнему изучая меня. Я оставил включённой лампу у кровати, полистал книгу, потом повертел в руках сотовый телефон. Вспомнил, что обещал позвонить Марике – но решил, что совсем не важно, в чьей кровати я усну, как бревно, лишь только приняв горизонтальное положение.
      В будние дни я мог лежать без сна часами – засыпал я очень долго, иногда для этого мне требовался час, а то и больше – и поэтому у меня с давних времён выработалась привычка вспоминать события прошедшего дня. Но эта пятница явно была исключением из правил – я не успел вспомнить, почему поссорился с полковником (я не уверен, помнил ли я это вообще), ибо через пять минут уже спал, как убитый.
      Звонок будильника заставил меня открыть глаза и оглядеться. К любителям будильников я никогда не принадлежал – и теперь думал о том, почему же в выходной я не могу насладиться спокойным тихим утром в тёплой постели. Я обречённо вздохнул и снова закрыл глаза в надежде, что всё мне просто приснилось – но будильник тут же зазвенел вновь, и мне пришлось встать. Часы показывали половину седьмого, и я не смог сдержать очередной вздох. А также не смог не задать себе очень уместный в такой ситуации вопрос: почему я завёл будильник на шесть тридцать? И вспомнил о том, что именно в эту субботу я собирался прогуляться по магазинам. И откладывать это на следующую неделю было бы чересчур.
      Я потянулся, подошёл к окну, приоткрыл ставни и сел на подоконник. На улице было невероятно тихо. Желанием ехать в город я не горел. Только такие идиоты, как я, планируют дела на субботу. В такой день надо читать книгу на крыльце дома, наблюдать за птицами, смотреть кино или же лежать на диване и потихоньку дописывать очередную статью, методично набирая текст на шелестящей клавиатуре портативного компьютера. А вечером – гулять с фотоаппаратом на плече и блокнотом в кармане. Так делают нормальные люди. Но к нормальным людям я не относился, а поэтому принял душ, достал из шкафа старые джинсы и видавший виды свитер (мне очень хотелось почувствовать себя свободным от костюма и галстука), выпил кофе и отправился в город.
      Думаю, по-настоящему поймёт меня лишь тот, кто когда-нибудь переезжал из города в более тихое место – или наоборот, из тихого места по какой-то глупой и непонятной причине переезжал в город, решив, что ему будет лучше среди шума машин. Жизнь за городом всегда была медленной, размеренной, спокойной – я пил кофе, курил, гулял, вытирал пыль, готовил еду, чистил ковры. И делал всё это медленно. Я даже работал медленно, если это происходило дома. И я проживал один день – но в темпе городской жизни можно было бы за это время прожить целый год, если не больше.
      Городская жизнь всегда ассоциировалась у меня с неким подобием мясорубки.
      Движение тут не останавливалось ни на секунду – всё постоянно вертелось, крутилось, летело куда-то. Кто-то умирал, кто-то рождался – и это происходило так быстро, что ни один человек не мог успеть понять всего этого. По своим понятиям, я прожил в Нью-Йорке довольно долго – почти пять лет. За это время я сменил две квартиры – но до сих пор называл его Нью-Йорком только тогда, когда этого требовала ситуация. Обычно я говорил: "Этот город", и в моём голосе можно было услышать отвращение и снисхождение. Я вообще не верил в то, что можно полюбить мегаполис. Он слишком большой, он слишком неуловимый для того, чтобы его полюбить. Мне всегда казалось, что для любви нужна некая статичность, возможность остановиться, вздохнуть и сказать: "Вот! Это – мой город. Я люблю его". Выросший в тихом пригороде Питсбурга, я так и не научился любить большие города. Первые полгода в мегаполисе были для меня настоящим сумасшествием – я думал, что никогда не привыкну к такому темпу жизни. Когда же я исполнил давнюю мечту и оставил шумный город, то понял, что гораздо труднее будет от такого темпа отвыкнуть. И, уже отвыкнув, я довольно долго испытывал что-то вроде неловкости перед самим собой – мне казалось, что в городе всё же было уютнее, привычнее, из окна квартиры на двенадцатом этаже я видел город и чувствовал жизнь.
      Теперь неловкости за свой черепаший ритм жизни я не испытывал. Я чувствовал себя более чем комфортно – брёл по улице, как обычно, спрятав глаза за стёклами солнечных очков, и с лёгким, немного отчуждённым интересом наблюдал за людьми на улицах. Толпа никогда не вызывала у меня никаких эмоций. Ни положительных, ни отрицательных. Только вышеупомянутый интерес – когда-то в детстве я так наблюдал за зверями в клетках зоопарка.
      – Папа, а о чём они думаю? – спрашивал я, сжимая руку отца.
      – Они не думают, Брайан, – говорил мне отец, чуть поморщившись. – Они – как стадо. Как толпа. Толпа тоже не думает, она просто идёт, ей движут инстинкты толпы. Вот и они тоже ни о чём не думают.
      – А толпа людей – это тоже стадо? – не унимался я.
      Отец смотрел на меня с едва видимым раздражением.
      – Толпа людей? Разумеется. Я никогда не бывал в толпе – но, если смотреть со стороны…
      – Фредерик, не забивай ему голову глупостями, – говорила мама тем самым мягким тоном, которым она обыкновенно пыталась возразить отцу. – Идём дальше. Там есть обезъянки, малыш! – обращалась она ко мне. – Большие и маленькие! Идём.
      – Весь этот мир – один большой обезьянник, Ева, – говорил отец, а мама брала меня за руку и вела дальше.
      Если честно, то я ненавидел зоопарк. Я не любил смотреть на животных, у которых отняли свободу. Я их жалел. А вот к человеческой толпе относился с жестоким снисхождением – у них был выбор, но они всё же выбрали роль части стада.
      Настроение в этот день у меня было препоганое. Я рассеянно оглядывал одежду на вешалках и полках магазинов – но мысли мои были далеки от покупок. У меня было ощущение, будто кто-то запер меня в крошечную клетку – совсем как тех животных в зоопарке – и теперь я метался по этой клетке в поисках выхода. Мысли мои методично бродили по кругу. Сначала я думал о том, как на дне рождения Надьи мы с Рэем пили водку (и на этот раз мой аргумент "я не пью водку" на поверку оказался пустым звуком – с Рэем по-другому случалось очень редко). После чего все гости разбрелись по дому, а я целовал его жену в тёмном саду. Я собрал всю волю в кулак и, сделав вид, что не услышал её предложения "найти место немного поинтимнее", взял её за плечи (пусть не очень уверенно, но крепко) и отвёл к мужу со словами "думаю, леди надо немного отоспаться". Рэй оглядел моё лицо, сверкнул глазами, но ничего не сказал – и, повернувшись к Надье, кивнул в направлении спальни.
      – Роман с хвостиком. Ха-ха, – сказал я самому себе, оглядывая висевшие на плечиках рубашки.
      На следующий день я отправился в гости к мадам и провёл очень милый вечер с Марикой. Я вышел из её спальни, немного пошатываясь и ощущая себя полным идиотом, который совершенно запутался и не понимает, что происходит.
      – Вас что-то интересует, сэр? – вернул меня к реальности голос девушки-консультанта.
      – Вы ищете что-то особенное? На вечер? Или же что-то повседневное?
      Я рассеянно оглядел девушку с ног до головы и улыбнулся.
      – Простите, мисс… что вы сказали?
      – Я спросила, нужна ли вам помощь. – Девушка вгляделась в моё лицо. – С вами всё в порядке, сэр? Может, вы хотите воды?
      – Нет- нет, спасибо, мисс. Со мной всё отлично. Меня интересует что-то подобное.
      – И я указал на рубашку. – Только потемнее. Может, тёмно-зелёный, или тёмно-синий…
      – Хорошо, сэр. Сейчас я посмотрю, что у нас есть.
 

***

 
      В прохладном кафе я с облегчением опустился на стул и прикрыл глаза. Основные покупки были закончены – теперь осталось только заглянуть в супермаркет и купить необходимые продукты. Но я планировал сделать это после обеда, ибо был невероятно голоден.
      Я сделал заказ и открыл свежую газету, но сосредоточиться на чтении так и не смог. Во-первых, мне до сих пор было жарко – и я снял свитер, оставшись в лёгкой рубашке. Во-вторых, дурацкие мысли никак не хотели покидать мою голову. И снова у меня в памяти возникла картина того вечера – мы с Надьёй стояли в саду под развесистым деревом, и она говорила быстро, немного сбивчиво, о том самом романе с хвостиком.
      – Это так глупо – сопротивляться собственным чувствам, – говорила она мне. – Знаешь, мы расстались тогда так…
      – Да, всё это было невероятно глупо – с самого начала до самого конца, – отвечал ей я.
      – Ах, Брайан, я ненавижу, когда ты говоришь таким тоном! Ты ведь прекрасно понимаешь, о чём я говорю…Знаешь, я соскучилась по тебе, хотя это, наверное, прозвучит немного глупо… Ты ведь джентльмен, да? Ты ни за что не будешь позволять себе того, что не джентльмен себе обычно не позволяет?
      – Знаешь, – говорил я в тон ей, – по-моему, ты слишком много выпила.
      – Но ведь так даже интереснее, правда?
      Её причёска уже давно растрепалась – я коснулся её волос, которые теперь свободно лежали на плечах, провёл рукой по её щеке, и в голове моей появились мысли, уж слишком далёкие от мыслей джентльмена…
      – Брийян! – вдруг услышал я – и вздрогнул от неожиданности. После чего обернулся на голос из-за спины… и увидел Лизу, сидевшую за соседним столиком.
      Она поднялась и подошла ко мне.
      – Привет, малыш! – поприветствовала меня она. – Что ты тут делаешь?
      – Я? Я… собираюсь пообедать, – ответил я, постепенно приходя в себя.