– Думаю, будет лучше говорить "Лиза", – ответила она, легко пожимая руку новой знакомой. – Я привыкла к этому имени. Надья, верно? И мне тоже очень приятно!
      Добрый вечер, Брийян.
      Лиза села по левую руку от меня. Надо сказать, что её платье тоже не отличалось особой скромностью. Я подумал о том, что платье Надьи в какой-то мере её платью проигрывает. А также и о том, что можно подумать о мужчине в компании женщин в таких нарядах.
      – На шейха ты не очень похож, – прочитала мои мысли Надья. – Но за сутенёра, в принципе, можешь сойти. – Она тронула руку Лизы. – Я шучу, милая. Надеюсь, ты не обиделась?
      – Нет, что ты, – покачала головой Лиза и улыбнулась. – Кроме того, в твоих словах явно что-то есть…
      Надья довольно заулыбалась.
      – Я была уверена, что мы поймём друг друга! Ну, наверное, мы выпьем за знакомство? Официант! Шампанское, пожалуйста.
      Никакой отчуждённости, которая обычно характерна для незнакомых людей в первые минуты общения, между Лизой и Надьёй не наблюдалось. Они нашли общий язык так быстро, что я даже не успел понять, когда и как это произошло. Создавалось впечатление, будто они знакомы уже давно – и теперь вели себя как хорошие подруги, встретившиеся после долгой разлуки. Я почему-то был уверен в том, что останусь в стороне, так как меня вряд ли заинтересуют женские темы. Но всё было совсем не так – я принимал участие в непринуждённой беседе, причём не просто вставлял "да-да" и "разумеется" как бы между прочим, а общался в полном смысле этих слов на равных.
      Бутылка с шампанским постепенно пустела, время шло незаметно, а глаза моих собеседниц уже давно начали блестеть. Теперь они обсуждали ночную жизнь города – бары, ночные клубы и прочие заведения подобного рода.
      – Дорогая, поверь мне, в этом городе определённо есть, что посмотреть, – говорила Надья с видом знатока (и у неё было полное право на то, чтобы говорить с таким видом – она могла бы написать докторскую диссертацию на тему ночной жизни). – Главное – иметь немного денег и много, много желания.
      – Я бы не отказалась от экскурсии по клубам! – уверила её Лиза. Обычно она пила сдержанно и понемногу – но сейчас явно выпила лишнего. – Ты пойдёшь с нами, Брийян?
      Я открыл новую пачку сигарет и рассмеялся.
      – Неужели прямо сейчас? Только при условии, что пить вы больше не будете. Вам явно хватит.
      – Папочка завёл свою волынку, – покачала головой Надья. – Может, мы и выпили слишком много – но ты точно ещё не выпил своё. Иначе бы не нёс такую чушь. – И она снова подозвала официанта. – Милый, принеси джентльмену виски. А то он своим ворчанием испортит нам вечер.
      Пока я пил виски, дамы с завидным упорством пытались допить шампанское.
      – Ах, нам срочно надо сменить обстановку! – сказала Надья, нахмурившись, и посмотрела вокруг. – Тут так скучно! Тут даже не танцуют стриптиз!
      – Тогда почему бы нам с тобой не станцевать? – предложила ей Лиза.
      – Какая отличная идея! Идём.
      Надья взяла Лизу за руку и, повернувшись ко мне, сказала:
      – Мы сейчас вернёмся, дорогой. Не скучай – лучше посмотри. У нас хорошо получится – это я тебе обещаю!
      Я не успел сказать, что я думаю об отличной идее, так как мои спутницы через пару секунд уже находились на небольшой сцене рядом с танцевавшей там девушкой.
      Танцовщица не испугалась конкуренции. Напротив, она гостеприимно протянула руки решительным дамам, помогая им подняться.
      – Похоже, кому-то пора домой, – сказал я с улыбкой подошедшему официанту.
      Тот покачал головой.
      – Думаю, совсем наоборот, сэр. Сейчас самое время танцевать. Тут просто невероятная атмосфера – энергия ощущается почти физически. Почему бы вам к ним не присоединиться?
      – Спасибо за предложение, но клубные танцы я не танцую, – рассмеялся я.
      Официант задумчиво потеребил небольшое золотое колечко, которое поблескивало в мочке уха.
      – Кто из этих женщин ваша жена? – спросил он.
      – Э… вообще-то, никто, – ответил я честно.
      Меня тут же окинули недоуменным взглядом.
      – А кто же они, простите за любопытство?
      – Мои… хорошие подруги.
      Официант закивал.
      – Понимаю. Я завидую вам, сэр. Я сам был бы не против иметь таких подруг.
      – Брайан, – поправил его я.
      – Макс, – тут же оживился официант и протянул мне руку. – Очень приятно. Может быть, ещё виски?
      – С удовольствием, – согласился я.
      Когда Лиза и Надья вернулись за столик с утомлённым, но очень довольным видом, я беседовал с официантом. Макс три месяца назад оставил Россию – и теперь отчаянно пытался заработать немного денег. Это у него пока что не получалось. И я понимал его на уровне чувство – для того, чтобы устоять перед таким количеством соблазнов, проживая среди ночных клубов и баров, надо иметь железную силу воли.
      – Посмотри, он уже нашёл себе приятеля! – сказала Надья Лизе, присаживаясь. – Брайан, твоё обаяние действует и на мужчин?
      Лиза бросила на Макса откровенный взгляд, который тут же вогнал его в краску.
      – Мы скоро уходим, молодой человек, – сказала она. – Но, может, вы всё же посидите с нами? Или, может быть, вы плюнете на все эти пьяные морды, подносы, бутылки и счета и поедете с нами? Будет весело, не сомневайтесь. Мы приглашаем.
      Макс явно не был в восторге от предложения Лизы. Он пробормотал что-то вроде "когда вы решите уйти, я принесу вам счёт" и испарился.
      – Какой скучный, – хмыкнула Надья. – Тебе понравилось, как мы танцевали?
      – Судя по реакции всех сидящих тут мужчин, вы танцевали просто отлично.
      Она погладила Лизу по руке.
      – Ах. По-другому и быть не могло. Ну? Куда мы направимся сейчас? У вас есть две минуты на то, чтобы решить. Тут так душно и жарко! Мне нечем дышать. Давайте поскорее выйдем на свежий воздух.
      Я уже и не помнил, когда гулял так в последний раз. Наверное, ещё в университете.
      Хотя денег у меня тогда было гораздо меньше. И я не был таким жадным до удовольствий – эстетических или каких бы то ни было ещё. Мы навестили несколько дорогих клубов, закрытых, в большинстве своём, полностью отключились от будничных мыслей и проблем и окунулись в море "удовольствий не для всех". В три часа мы уже не чувствовали под собой ног от усталости. Я заказал такси для Лизы, трижды повторил сонному водителю её адрес. И мы с Надьёй отправились домой.
      Пару минут я терпеливо ждал, после чего заговорил:
      – Мы приехали. Разве ты не хочешь домой? Мне кажется, тебе не помешает как следует выспаться.
      Надья помолчала.
      – Я не устала, знаешь. А вечер мы провели отличный. – Она посмотрела на меня. – Я бы рискнула предположить, что ты ей нравишься. Если не сказать большего. Во всяком случае, теперь я познакомилась со своей конкуренткой и решила, что игра не стоит свеч… мне надо остаться в стороне.
      – А заодно и решить, в какой именно стороне.
      Она со смехом покачала головой.
      – В своей стороне, разумеется. В чьей же ещё?
      – Я бы рискнул предположить, что ты ей понравилась. Если не сказать большего.
      – Я хотела сказать тебе, что не хочу мешать – только и всего. Но, ради всего святого. Пусть Лиза – но только не эта девочка. Я не прощу себе, если ты это сделаешь!
      – Сделаю что?
      Надья снова повернулась ко мне.
      – Может, ты всё же скажешь мне "спокойной ночи", Брайан?
      – Спокойной ночи. Тебя подвезти до дома? Я не хочу, чтобы ты гуляла по темноте.
      Тут небезопасно.
      – Не волнуйся. Я смогу за себя постоять.
      И мы опять замолчали. Я подумал о том, что всё же надо было бы отправить Надью вместе с Лизой, на такси. Вероятно, они бы устроили отличному вечеру не менее отличное продолжение. Или же не устроили бы. Как знать.
      – У меня очень смешанные чувства, – заговорил я, наконец. – Это очень напоминает ревность – и в то же время не имеет с ревностью ничего общего. Может быть, я в тебя влюблён. Может быть, я когда-то был в тебя влюблён – а теперь это чувство осталось где-то в глубине души, и я вряд ли смогу его оттуда достать.
      – Может быть, тебе опять одиноко? Точно так же, как и тогда? Это здорово, когда ты чувствуешь, что тебе одиноко – и знаешь, что всегда можешь набрать номер женщины, которая скрасит твоё одиночество. – Она махнула рукой. – И зачем я говорю о сильных мужчинах? Я не верю в то, что существуют сильные мужчины. Хотя… наверное, всё-таки существуют. Но у каждого сильного мужчины есть такая слабость, которая за долю секунды превращает его в полное ничтожество. У меня завтра маникюр. Надеюсь, что я не просплю.
      – Отличный ход. Почему бы тебе просто не сказать, что ты хочешь поехать ко мне?
      Или ты предпочитаешь, чтобы я догадался сам?
      Надья достала из сумочки сотовый телефон, посмотрела на экран, нажала пару кнопок и вернула его на место.
      – Я хочу, чтобы ты меня об этом попросил. Это очень приятно, когда мужчина уговаривает меня поехать к нему домой.
      – Уговаривает? Это явно не ко мне, – рассмеялся я. – Как я могу настаивать? Я могу только предлагать. Тем более, что у леди всегда есть право выбора. Да, пожалуй, мне одиноко… это одиночество в последнее время посещает меня до странного часто. Я думаю о том, что мне стало скучно – и нужно что-то менять.
      Купить новую машину?
      – Завести очередной роман?
      Я разглядывал мужчину и женщину, которые в обнимку брели по тротуару. Мужчина и женщина явно были навеселе. И они выглядели людьми, которые довольны своей жизнью.
      – Завести очередной роман. Да. Отличная мысль. Я давно хотел тебе сказать… когда я думаю о том, что чувствует твой муж в связи со всем этим, то эти мысли доставляют мне определённое удовольствие. Выходи. Мне уже давно пора домой. Я хочу спать.
      Надья потянулась и оправила подол платья.
      – Я тоже пойду домой. Но как же очередной роман?
      – Сегодня у меня нет настроения для очередных романов. Может, как-нибудь потом.
      Но я ничего не имею против секса по инерции.
      – Я иногда тебя ненавижу. – Она отвернулась. – Зачем ты всё это говоришь?
      – Мне это нравится. Я скажу даже больше. Если бы это не нравилось тебе, то я бы этого не говорил.
      Меня неотступно преследовало чувство безысходности, которое обычно возникает без видимых на то причин. Я ощущал себя букашкой в стеклянной банке. Мне мучительно хотелось вырваться наружу – но отверстия в банке были предназначены только для того, чтобы дышать. Они были слишком маленькими, чтобы я смог выбраться из стеклянной тюрьмы. Хотя я, наверное, смог бы выбраться. Если бы хотел. Но сейчас у меня не было никакого желания соприкасаться с реальностью. Я вообще в последнее время боялся этого соприкосновения. Я знал, что там меня будет ждать то, что мне совсем не понравится.
      – Я бы хотела многое тебе сказать – но я знаю, что не должна этого говорить. Это сделает хуже нам обоим.
      Мы сидели на тёмной веранде. На мне был тёплый халат, а Надья куталась в одеяло.
      Она смотрела куда-то вдаль, на пустую дорогу.
      – Да. Я думаю, что стоит промолчать.
      Я всё же ревную. – Она помолчала. – И очень сильно.
      – Кажется, мы договаривались…
      – Я знаю. Но я передумала. Брайан. Мне хорошо с тобой, знаешь?
      Я кивнул.
      – Может быть. Но это обманчивое впечатление. Тут ты можешь мне поверить.
      – Мы уже говорили об этом много раз, но я не могу понять, почему я постоянно к этому возвращаюсь. Я не могу сделать над собой усилие и стереть из записной книжки твой номер. Я не могу не ответить, когда ты мне звонишь. И я не могу сказать "нет", когда ты говоришь что-то вроде "что ты делаешь сегодня вечером?".
      И я прекрасно знаю, что ты пригласишь меня совсем не в театр. – Она выбросила сигарету. – Я тут подумала. Может быть, я люблю тебя?
      Я помолчал, закурил в очередной раз и тоже посмотрел на пустынное шоссе.
      – Если так, то мне тебя очень жаль.
      – Я знала, что ты это скажешь. – Она вздохнула и повернулась ко мне. – Знаешь, всё это… с Рэем. Я иногда об этом думаю. Он очень сильно любит меня. Но это какая-то… странная любовь. Словно мы нитка и иголка – и нитка никак не может попасть в ушко. То есть, мы созданы друг для друга… но что-то тут не так. Всё очень сложно – и одновременно слишком просто. А с тобой всё по-другому. Даже когда ты несёшь чушь и говоришь, что я тебе противна и ты не хочешь меня видеть, а через секунду мы уже занимаемся любовью. Почему-то мне кажется, что так и должно быть. Любовь не бывает спокойной. Это постоянное движение. Ревность, обиды, ссоры – это тоже часть любви.
      – Так что же, любовь – это тоже игра? – поинтересовался я.
      Надья обречённо тряхнула головой.
      – Игра. Да, наверное, это игра. – Она потрепала волосы. – Какого дьявола ты вообще ко мне привязался? Я жила себе спокойно со своим мужем и спала с каждым встречным… а теперь мне не то что спать – мне говорить с ними противно. А когда звонишь ты, у меня словно что-то… переворачивается внутри.
      – Давай сосредоточимся на другом вопросе, милая. Что мы будем со всем этим делать?
      Надья взяла со стола стакан с водой и сделала пару глотков.
      – Я не знаю, что мне делать со всем этим, Брайан. Я не могу оставить этого человека вот так, сразу. Кроме того, у меня трое детей. Надеюсь, ты понимаешь, в чём тут дело.
      – А если ты его оставишь – что будет потом?
      – Не знаю… чёрт! Как ты мне надоел со своими дурацкими вопросами! – Она всхлипнула и прижала ладонь к губам. – Я просто слабая и беззащитная женщина, и бывают такие моменты, когда мне нужны помощь и поддержка…
      Я посмотрел на неё и снова повернул голову в противоположном направлении.
      – Слёзы тебе не помогут. А на меня они вообще не действуют. Советую не тратить впустую время и нервные клетки.
      – Я чувствую себя дурой… незнакомое ощущение.
      – Зато уместное в данной ситуации.
      Надья допила воду и вернула стакан на место.
      – Ты последний сукин сын, ты это знаешь?
      – Да. Но меня уже не переделаешь.
      – У меня такое чувство, будто я разговариваю сама с собой, а ты тут вроде и не при чём!
      Я пожал плечами.
      – Мне сложно описать свои чувства. Как я уже говорил, наверное, я был в тебя влюблён. Наверное, я влюблён и сейчас. Мне очень хорошо с тобой, и это правда – думаю, ты это понимаешь. Иначе твоего номера я бы не набирал. Я люблю проводить с тобой время – ходить в театр, в бар, в клуб. Я бы даже сказал, что мне очень нравится с тобой спать. Но любовь, дорогая… любовь для меня ассоциируется с кандалами. Или нет. Скажем по-другому. С максимальной близостью. Между нами всегда есть какая-то отчуждённость. Свободное пространство. Можешь думать, что там стоит мирный контингент. Мне нужно это пространство. И тебе оно тоже необходимо. Просто ты этого не понимаешь. Рэй жертвует своей свободой для тебя.
      А я на это не готов. Свобода для меня ценнее всего на свете.
      Надья убрала с лица волосы, которые трепал лёгкий ветер.
      – Но я… я дам тебе эту свободу. Я дам тебе всё, что ты захочешь!
      – Нет, милая. Я хочу сохранить свою свободу – но ещё больше я хочу, чтобы твоя свобода всегда оставалась твоей.
      – Тебе, наверное, очень нравится опаздывать. Может, хотя бы для разнообразия попробуешь стать пунктуальным на пару дней?
      Рэй сделал скучное лицо и пристегнул ремень безопасности.
      – Не лезь в бутылку – я опоздал только на пятнадцать минут. Подумаешь – всего-то четверть часа!
      – Ладно, забудь, – сказал я, выруливая на дорогу. – Что случилось с твоей машиной?
      – С моей машиной? – Рэй недоуменно посмотрел на меня. – Откуда я знаю? Меня совершенно не интересуют внутренности этой штуки. Кроме того, я в этом ничего не понимаю.
      Я покачал головой.
      – Не понимаю, как можно так безалаберно относиться к своей машине. Держу пари, ты даже не знаешь, когда в последний раз её проверял.
      – Когда я в последний раз её проверял? – Рэй задумался. – Хм. А что, дельная мысль! Я действительно не помню… и вообще, чего ты пристал ко мне с этой машиной? Я не выспался и хочу кофе, да ещё и на работу ни свет, ни заря… в отличии от некоторых, до свободного графика я пока не дослужился.
      – В отличии от некоторых, я почти всегда работаю до восьми вечера, – напомнил я, притормаживая у тротуара. – Для того, чтобы купить кофе, у тебя есть пять минут.
      И ни минутой больше.
      Пока Рэй ходил за кофе, я купил утреннюю газету и бегло просмотрел заголовки.
      – Есть что-то более интересное, чем арабская пресса в половину девятого утра? – поинтересовался Рэй, снова занимая место пассажира.
      – Ровным счётом ничего. Я собираюсь в театр в пятницу. Хочешь присоединиться?
      – Господи, Брайан. Я похож на человека, который ходит в театр?
      – Вот уж точно, сейчас я сморозил глупость, – рассмеялся я. – Стоит только представить тебя во фраке…
      – Эй, эй, только без грубостей! Кстати, фрак мне очень даже к лицу.
      Я легко толкнул его между лопаток, и Рэй тут же расправил плечи.
      – Вот такая осанка должна быть у человека, который носит деловой костюм. И, тем более, фрак.
      – Чёрт, я уже пожалел, что поехал с тобой. За полчаса ты десять раз успеешь прожужжать мне все уши по поводу делового стиля и того, какая у меня должна быть осанка! Да моя бы воля – я бы приходил на работу в джинсах. Ладно, может, в брюках и рубашке. Но только без этого дурацкого костюма… он меня раздражает. В нём я чувствую себя идиотом.
      И Рэй красноречиво потеребил галстук.
      Я остановился на перекрёстке и стал наблюдать за стоявшими впереди машинами.
      – Как ты провёл выходные?
      – Сидел дома, – ответил Рэй коротко. – Читал. В последнее время у меня нет настроения гулять. Может, я старею?
      – Ну уж точно не устаёшь на работе.
      – Ха-ха. Очень хорошо. У тебя и на этот раз получилось меня поддеть. Надья прожужжала мне все уши насчёт этой твоей подруги. Вы, наверное, хорошо повеселились?
      Я сдержанно кивнул.
      – Да, мы неплохо погуляли. Это всё, о чём Надья тебе говорила?
      Рэй нахмурился.
      – А она должна была сказать мне что-то ещё?
      – Мы с ней кое-что обсуждали. Правда, это касается, прежде всего, её и меня.
      – Её и тебя? Чёрт, Брайан, но мы же с тобой об этом уже говорили!
      – Нет, вот как раз об этом мы ещё не говорили.
      Рэй поболтал остатки кофе в бумажном стакане.
      – Думаешь, нам надо об этом поговорить? – спросил он немного неуверенно.
      – Думаю, что нам просто необходимо это обсудить. Но не в такой обстановке.
      Желательно, после работы. У меня дома, например.
      – Всё это начинает меня раздражать, – признался Рэй.
      – Это не может тебя раздражать, так как ты до сих пор не знаешь, в чём дело. А вот меня это раздражает очень сильно. Меня раздражает твоё поведение. И меня раздражает твоя жена, которая вешается мне на шею.
      Рэй отвернулся от меня.
      – Может, ты всё же объяснишь ей, что не стоит этого делать?
      – О, да вы просто генератор идей, сэр! – Я тронул его за плечо. – Посмотри-ка на меня, Рэй. Это не моя проблема. Это ваша проблема. И я тут уже не при чём. Даже если Надья думает иначе. Во всяком случае, после того вечера всё в моей голове встало на свои места.
      Рэй устало потёр виски.
      – Так что же между вами произошло? Может быть, она призналась тебе в любви, а?
      – Я миллион раз говорил ей, что превращаюсь в чудовище, если меня пытаются посадить на поводок. Но она мне не верила. Придётся это продемонстрировать.
      – Как же мне всё это надоело, если бы ты знал. Почему я не могу жить спокойной жизнью? Почему постоянно случается что-то… такое?
      Я снова повернул голову к нему.
      – Ты уверен, что ты хочешь услышать моё мнение по этому поводу?
      Рэй выбросил пустой стакан в мусорную корзину.
      – Ладно, Брайан. Давай не будем о плохом. Это выводит меня из состояния психологического равновесия.
      – Я всегда мечтал о таком взгляде на вещи. Когда ты сталкиваешься с какой-то проблемой, то просто запихиваешь её подальше в душу. И вообще об этом не думаешь.
      Наверное, стоит того, да? Всегда хорошее расположение духа. Не делай такое лицо.
      Я просто думаю вслух.
      Я пришёл на работу свежим и выспавшимся. И даже с улыбкой на лице (несмотря на не очень приятный разговор с Рэем и совсем не приятными событиями на выходных), чем удивил своих коллег – они и подумать не могли, что я могу выглядеть жизнерадостным. Сегодня галстук был на мне, ровно как и белоснежная рубашка, которую мне совсем недавно подарила Марика. Она решила, что обязательно купит мне что-то из одежды, и выбор пал на белую рубашку Я объяснил ей, что белых рубашек у меня предостаточно, ведь большую часть дня я ношу деловой костюм. Но Марика ответила, что белых рубашек много не бывает. И мне пришлось согласиться.
      Полковник молча оценила мой внешний вид, прочитала короткую лекцию о вреде опозданий и вернула мне оружие. Когда пистолет занял место у меня в кобуре, и я почувствовал себя полноценным сотрудником, полковник отдала мне небольшую папку.
      В таких обыкновенно хранились планы совещаний и прочая мелкая документация. Я открыл папку, просмотрел содержимое и подумал, что было бы неплохо принести в офис подушку и одеяло. Набросанный полковником план работы включал в себя столько, что этого вполне хватило бы на два таких отдела, как мой. Я вспомнил, что у меня полно и своей собственной работы. И с трудом сохранил на лице выражение каменного спокойствия.
      – Начальство решило оплатить твой "отпуск", Брайан, – сообщила мне полковник. – За это ты дожен поблагодарить меня. Это первое. Второе. Ты летишь на пресс-конференцию в Иерусалим.
      – Правда? – оживился я, подумав, в первую очередь, о ремонте машины – и только потом об Иерусалиме. – Какие хорошие новости.
      – Но только после того, как будет сделана вся срочная работа.
      Я помрачнел, но полковник, конечно же, не обратила на это никакого внимания.
      – Удачи. И сделай мне одолжение – постарайся впредь не расстраивать меня опозданиями.
      Рабочая неделя, безусловно, началась с правой ноги. На совещании у меня создалось впечатление, что мои подчинённые очень рады моему возвращению. Я даже немного испугался – не началась ли какая-нибудь повальная эпидемия любви к начальникам? Но, подумав, решил, что не стоит долго рассуждать на эту тему.
      Лучше просто использовать ситуацию. Я сказал, что рад вернуться к своим обязанностям, чем вызвал довольно-таки искренние улыбки на лицах слушателей, после чего в двух словах обрисовал создавшееся положение. Улыбки тут же испарились. Но я всё же решил, что совещание удалось на славу и, пожелав всем хорошей недели, отправился к себе.
      Через неделю, когда все срочные дела были сделаны, я получил обратно свой свободный график. И заказ на две статьи, которые тоже были срочными. У полковника редко бывали иные поручения. Но она клятвенно пообещала мне, что это последняя преграда на пути к желанной командировке. И у меня не было иного выбора, кроме как согласиться.
      Статьи в офисе я не писал никогда. Уж слишком неподходящая там была атмосфера.
      Кроме возможности максимально сосредоточиться на работе, мне было необходимы определённые условия, чтобы настроить себя на журналистскую работу. За обычным компьютером я писать не мог. Сразу терялись мысли, я начинал чувствовать, что кресло у меня неудобное, а от кристаллического монитора устают глаза. Болела голова, уставали глаза. Я чувствовал себя неуютно – какая уж тут работа.
      Дома всё обстояло наилучшим образом. Во-первых, у меня был портативный компьютер.Точнее, у меня было два портативных компьютера. Один я приобрёл для поездок, и пользовался им только во время пресс-конференций. Это была совершенно чудесная вещь, очень практичная бизнес-модель. Компьютер стойко переносил мои бесконечные командировки и ни разу не потерял ни капли информации, которая для меня всегда была на вес золота. Второй же был самым обычным портативным компьютером, довольно-таки старым, но всё же рабочим. Ему я доверял гораздо меньше, чем первому, и поэтому никогда не забывал распечатывать сделанную работу.
      Ещё одно удобство работы в домашних условиях заключалось в том, что я не был прикован к одному месту. При желании можно было развалиться на диване или же, забравшись в кровать, завернуться в одеяло. Больше всего я любил именно последнее.
      Первую статью я закончил за три дня. Посетившая меня муза (если она, конечно, существует – а не является плодом моего воображения) решила остаться надолго, и я принялся за план следующей. И, наверное, закончил бы – только мой компьютер, не выдержавший такой активности с моей стороны, жалобно пискнул и отключился, унося с собой начало работы.
      Предыдущая статья была сохранена и даже напечатана на случай поправок, но вот план последней ушёл безвозвратно.
      Я разозлился и обругал компьютер, хотя прекрасно знал, что делу это не поможет.
      Конечно, можно было бы достать второй, но вдохновение моё ушло вместе с настроением работать, и поэтому я решил в очередной раз выпить кофе.
      Было восемь утра. Этой ночью я решил не устраивать посиделок до рассвета и встал рано, и это портило настроение ещё больше. Никаких планов, кроме работы, у меня не было – и я совершенно не представлял, чем буду заниматься весь день.
      Я вздохнул и, подперев голову рукой, посмотрел в окно. Следовало отвезти компьютер в мастерскую, а также купить еду и оплатить счета. И ещё мне очень хотелось навестить мадам. Моя рука уже потянулась к телефонной трубке – но в последний момент я решил, что неплохо было бы сделать ей сюрприз.
      Погода была просто великолепная. Светило солнце, и после трёх дней добровольного заточения дома каждая клеточка моего тела жаждала тепла и свежего воздуха.
      Оставив прохладный офис мастера, я надел очки и с деловитым видом побрёл вперёд без определённой цели, разглядывая витрины магазинов и людей на улицах.
      Мне пришла в голову мысль, что я давно не гулял просто так. Всё больше носился по делам, смотрел только на часы и боялся потерять драгоценные секунды. Город торопился, люди суетились и бежали куда-то. А я шёл просто так, предоставленный самому себе. Только потому, что мне этого хотелось.
      Минут через тридцать я набрёл на книжный магазин и, по своему обыкновению, застряв там на целую вечность, с улыбкой получившего подарки ребёнка вынес оттуда светло-зелёный пакет с несколькими новинками. После этого я купил небольшую бутылку сока, так как жажда мучила меня уже давно, и, усевшись в парке, принялся за одну из купленных книг.
      Мадам моего визита не ждала – сюрприз удался.
      В доме было очень шумно, что меня удивило. Обычно в такой час все отдыхали.
      Готовились к вечеру, если говорить точнее.
      – Привезли мебель, – пояснила хозяйка коротко, прикуривая от зажжённой мной спички. – Ужасный бардак. Сбиваюсь с ног. Как ты, гадёныш? Я давно тебя не видела.
      – Дела? Смотря в каком плане…
      – У тебя есть дурацкая привычка всё усложнять.
      – Марика здесь?
      – Она собирается уезжать. Можешь заскочить к ней ненадолго.
      Я повернулся и пошёл по направлению к лестнице, но мадам заговорила снова.
      – Но только после того, как мы закончим разговор. И не поворачивайся спиной к даме, сукин сын!
      Я обернулся.
      – Но ты ведь сказала, что занята?
      – Если ты хочешь, чтобы тебя отпоили коньяком, лучше говорить прямо. И не надо мне вот этих спектаклей а-ля "я никому не нужен".
      Стоявшая рядом Ада прыснула со смеху.
      Мадам кивнула ей с улыбкой.
      – Если что-то понадобится, дорогая – я у себя.
      Я не нуждался в том, чтобы меня отпаивали коньяком – но всё же милостиво принял предложение мадам. Мы сидели на её балконе и смотрели на город.
      Мадам размышляла.
      – Ты наломал слишком много дров. Тебе впору ставить у себя дома камин.
      – Дело в том, что я немного запутался со всем этим. То есть… я не могу сказать, что остался равнодушным к тому, что мне сказала Надья. Я, конечно, могу сыграть всё, что угодно. И могу сделать какое угодно лицо. Но это совсем не значит, что я чувствую то же самое.
      – Думаю, ты понимаешь, что ты – центр всего этого, гадёныш. Да?
      – Думаю, ты понимаешь, что я и понятия не имею, что мне делать?
      – И не дерзи мне. Ты ужасно себя ведёшь! Пора тебя отшлёпать.
      Я посмотрел на остатки коньяка в бутылке и после секундного колебания разлил всё по рюмкам.
      – Может быть, мне уехать? Куда-нибудь подальше?
      – Как бы далеко ты не уезжал, от себя ты не уйдёшь. Ты любишь эту женщину, Брайан. Просто не хочешь себе в этом признаться. Ты даже представить себе не можешь, как это больно – каждое утро открывать глаза и думать о том, что на расстоянии вытянутой руки есть твой человек. Но этот человек твоим никогда не будет. Только потому, что он не верит самому себе. А Надья… Надья странная женщина. Но одно я могу сказать тебе точно – она не для тебя. И ты не для неё.
      Тем более.
      Я разглядывал крошечную птицу, которая вальяжно расхаживала по перилам балкона.
      – Не верит самому себе? Что это значит?
      – Ты и сам прекрасно знаешь, что это значит.
      Я прижал ладонь к груди.
      – И ещё у меня в последнее время болит сердце.
      Мадам назидательно подняла палец.
      – Тебе надо всерьёз заняться своим здоровьем. Меньше пить. Меньше курить.
      И в подтверждение своих слов она закурила.
      – Знаешь, – сказал я, – мне иногда кажется, что это просто какая-то дверь, которую я не могу открыть. Или же не хочу.
      – Во всяком случае, ключ от этой двери существует в единственном экземпляре. И ты – тот человек, который держит его у себя.
      Когда я поднялся к Марике, она накладывала макияж.
      – Проходи, – сказала она, закрывая рукой лицо. – Я скоро.
      Я присел в кресло, рассеянно полистал журнал. В комнате пахло духами и ещё чем-то, похожим на тропические фрукты, играло радио. Я вспомнил попытку Марики скрыть незаконченный макияж – и улыбнулся. Почему-то в памяти у меня возник период отношений с Маденой – и её ужасная привычка красить губы в общественных местах.