ГЛАВА XII

Вопреки ожиданиям мисс Мак-Картри, полиция Эдинбурга не стала чинить ей ни малейших неприятностей. По-видимому, здесь о ней прекрасно знали. Принимавший Иможен комиссар чуть ли не поздравил соотечественницу с тем, что она избавила столицу от пары самых отъявленных негодяев, а заодно дала правосудию отличный повод прикрыть наконец «Розу без шипов». Правда, как человек осторожный, он тут же посоветовал мисс Мак-Картри незамедлительно вернуться в родной Каллендер.

Не считая служащих вокзала, коронер Питер Корнвей первым узнал о возвращении Иможен Мак-Картри. Гробовщик уже неделю ждал новую партию сосновых досок и приехал узнать, не прибыл ли наконец его заказ. Узнав ту, кого он считал своей благодетельницей, Питер бросился приветствовать ее и настоял, что сам отвезет домой и поможет отнести вещи. По дороге коронер не преминул выразить надежду, что мисс Мак-Картри надолго обоснуется в Каллендере, где без нее существование выглядит более чем тусклым. Корнвею очень хотелось узнать, почему у Иможен ссадины и синяки на лице, но задать прямой вопрос он не посмел, ибо, во-первых, считал себя джентльменом, а во-вторых, слишком хорошо знал характер мисс Мак-Картри. Избавившись от верного почитателя у крыльца, она сразу поднялась к себе в комнату. Шотландке казалось, что она не была там много лет, но, вспомнив, как еще только позавчера Нэнси и Аллан гостили в этом доме, Иможен чуть не всплакнула.

Питер Корнвей не мог отказать себе в удовольствии оповестить всех и каждого о возвращении мисс Мак-Картри. Завсегдатаи «Гордого горца» разразились троекратным «ура!» в честь «рыжеволосой воительницы», как окрестил ее Тед Булит. Миссис Элизабет Мак-Грю расценила приезд соперницы как личное оскорбление и жестоко обругала мужа, посмевшего заявить, что всякий гражданин Соединенного Королевства имеет полное право ездить куда ему вздумается. Весть о возвращении в Каллендер ужасной шотландки глубоко потрясла констебля Сэмюеля Тайлера. Полагая, что его долг — как можно скорее предупредить Арчибальда Мак-Клостоу, Тайлер помчался в участок. Сержант сначала воспринял это как неудачную шутку и сурово призвал подчиненного к порядку, однако убедившись, что тот и не думает его разыгрывать, бросился звонить доктору Джонатану Элскотту. Арчи потребовал, чтобы врач немедленно приехал в участок, где его ждет больной. Элскотт стал спорить, ссылаясь на другие срочные вызовы, но сержант не желал ничего слушать. Если врач сию же секунду не явится, заявил Мак-Клостоу, он, сержант; по всей форме напишет жалобу за отказ в медицинской помощи и подаст на Элскотта в суд. Через несколько минут доктор с чемоданчиком в руках влетел в кабинет Арчи.

— Ну, где раненый?

Мак-Клостоу окинул его враждебным взглядом.

— Насколько я помню, речь шла не о раненом, а о больном!

— Ладно. Так где он?

— Перед вами.

— Что?

— Я болен, Элскотт, и требую, чтобы вы на неделю уложили меня в постель!

— Вы что, издеваетесь надо мной, Арчибальд Мак-Клостоу?

— Не понимаю, с чего вы…

— Вот как? Как мне передали, вчера вы оставались в «Гордом горце» до самого закрытия этого заведения, демонстрируя невероятную ловкость в метании стрелок…

— Дело в том… что вчера я чувствовал себя в прекрасной форме, — скромно подтвердил польщенный сержант.

— И ничего не предвещало внезапной болезни, которая вас будто бы скрутила?

— А то вы и без меня не знаете, что болезнь всегда обрушивается на нас неожиданно?

— Да? А ваш недуг называется, случаем, не мисс Мак-Картри?

— Послушайте, Элскотт, мы с вами дружим с того дня, как я приехал в Каллендер… И я прошу, как о дружеской услуге: найдите у меня какую-нибудь болячку, которая могла бы избавить меня от этого чудовища хоть на неделю! Неужели трудно сделать для меня такой пустяк?

Элскотт снова подхватил чемоданчик.

— Арчибальд Мак-Клостоу, я, как, впрочем, и вы, давал присягу, — сухо заметил он. — И если вы готовы грешить против совести, обманывая Корону, то я на это никогда не пойду. До свидания.

И, весьма гордый собой, врач покинул полицейский участок, оставив сержанта терзаться стыдом и тревогой.

Иможен приводила себя в порядок, когда ей вдруг показалось, что на первом этаже кто-то ходит. Шотландка прислушалась. Да, без сомнения, кто-то крадучись поднимается по лестнице. Иможен в панике оглянулась, ища оружие, но ничего подходящего так и не нашла. Сейчас она горько жалела, что оставила револьвер эдинбургской полиции. Делать нечего, надо хотя бы попытаться спрятать конверт, но не успела Иможен сунуть его в привычный тайник, как дверь открылась и вошла мисс Нэнкетт. От удивления мисс Мак-Картри застыла на месте.

— Нэнси!

— Оставьте этот конверт на столе, Иможен!

Пораженная шотландка только сейчас заметила, что в руках у гостьи — маленький блестящий револьвер и дуло его угрожающе смотрит в ее, Иможен, сторону.

— Нэнси! — повторила она.

— Отойдите, Иможен, иначе я выстрелю!

Мисс Мак-Картри попала в безвыходное положение. Пришлось уступить. Нэнси схватила пакет.

— Но как же так, Нэнси…

— Сейчас я вас прикончу, Иможен. Вы мне ответите за смерть Освальда!

— Не может быть, чтобы вы поверили лживым уверениям этого проходимца, Нэнси!

— «Проходимец», как вы его назвали, три года был моим мужем, а вы застрелили его!

— Вашим му…

Иможен совсем растерялась. Мысли отчаянно путались в лихорадочно горящем мозгу. Нэнси, Аллан, Линдсей, Росс…

— Вы… так вы обо всем знали?

— А для чего, по-вашему, я устроилась на работу в Адмиралтейство?

— Шпионка? Вы?

— И что с того? Каждый сражается за свою страну как может! Я ненавижу Англию и англичан! А кому бы пришло в голову, что робкая незаметная девушка передает на сторону все сведения, какие ей только удастся раздобыть… И вы, несчастная дура, еще воображали, будто оказываете мне покровительство! Вы сами разболтали о своей миссии, и мне оставалось только предупредить Освальда, а уж он сообщил друзьям… И только невероятное везение помогло вам выпутаться и уничтожить людей, которые были в сто раз достойнее вас! Это я, зная о вашей дурацкой сентиментальности, посоветовала товарищам сыграть на чувствах, а вы, жалкая идиотка, попались на крючок! Но теперь вам уже не удастся передать бумаги сэру Генри — они у меня, и никто больше их у меня не отнимет! Помолитесь, пока я не отправила вас следом за вашим любимым папочкой, грязная шотландка!

Иможен стерпела бы любые оскорбления в адрес Англии и англичан, но, как известно, она не допускала ни малейших непочтительных замечаний насчет Шотландии и своего отца. Услышав, что ее обозвали грязной шотландкой, мисс Мак-Картри уже не думала о смертельном риске и, как бык кидается на мулету тореро, ринулась отстаивать честь Мак-Грегоров и славу Шотландии. От удивления Нэнси не успела толком прицелиться и выстрелила наугад. Мисс Мак-Картри почувствовала, как ей обожгло плечо, но такая мелочь не могла остановить ее порыва. Шотландка с лету стукнула мисс Нэнкетт головой в живот, и та, не выдержав натиска, отлетела в другой конец комнаты. Вот тут-то сэр Вальтер Скотт, несомненно ожидавший подходящего момента принять участие в схватке, не преминул воспользоваться случаем. Нэнси ударилась о стену под полочкой, на которой, улыбаясь вечности, стоял бронзовый бюстик писателя, и, таким образом, духу сэра Вальтера оставалось лишь слегка шевельнуть пальцем — и его скульптурное изображение спикировало вниз, прямиком на голову мисс Нэнкетт. Последняя на время утратила интерес к происходящему.

Теперь, когда противница лежала без сознания, Иможен снова забрала у нее конверт и, благоговейно стерев с бюстика Скотта пятнавшую его капельку крови, с почтением водрузила на место. Но что делать с Нэнси? В память о прошлом мисс Мак-Картри очень не хотелось сдавать ее в полицию. В то же время она не могла позволить себе проволочку — стоит мисс Нэнкетт очухаться, и молодая женщина быстро возьмет верх над ней, Иможен, ибо, при всей ее жизненной энергии, годы все же брали свое. Может, лучше всего позвонить сэру Генри и спросить у него совета? Обдумывая положение, шотландка внезапно почувствовала боль в плече и увидела, что ее левая рука залита кровью. Иможен затошнило, и перед глазами появился легкий туман. Ей вдруг показалось, что стены качаются, пол куда-то едет, а сэр Вальтер Скотт вот-вот опять спрыгнет со своей полочки и отправится поболтать с висящим напротив портретом Роберта Брюса. Да и капитан индийской армии, похоже, намерен покинуть привычное место на комоде и присоединиться к двум остальным. Чтобы не упасть, шотландка схватилась за деревянную спинку кровати. Она хотела добраться до ванной, но тут с ужасом увидела, как дверь снова бесшумно открылась, а на пороге с револьвером в руке вырос Герберт Флутипол. Голову его, как всегда, украшала шляпа-котелок, а усы висели даже печальнее обычного. Это было больше, чем утомленные нервы мисс Мак-Картри могли выдержать, и, подобно кораблю, под градом пушечных ядер противника камнем идущему на дно, она без чувств медленно осела на пол.

Придя в себя, мисс Иможен Мак-Картри увидела склоненное над ней лицо доктора Элскотта и, покраснев от стыда, обнаружила, что лежит в постели. Врач улыбнулся.

— Ну, мисс, вы все же решили вернуться к нам?

Однако Иможен не хотелось поддерживать шутливый тон доктора. Поглядев туда, где лежала Нэнси, мисс Мак-Картри убедилась, что молодая женщина исчезла. Элскотт, проследив за направлением ее взгляда, заметил:

— Ваша подруга уехала.

— Уехала?

— Ну да, с двумя джентльменами. Одного зовут Арчибальд Мак-Клостоу, второго — Сэмюель Тайлер. Могу добавить, что оба весьма радовались ее обществу. Во всяком случае, судя по тому, как крепко они держали молодую особу за руки… А вам, мисс, в первую очередь нужен отдых. Рана — пустячная, просто царапина. Я ее перевязал, и через несколько дней вы обо всем забудете. Послать вам кого-нибудь?

— Нет, спасибо, доктор. Мне и так хорошо.

Как только Элскотт ушел, Иможен принялась искать конверт, не питая, впрочем, особых иллюзий. Теряя сознание, она видела зловещего валлийца, и это убивало всякую надежду. Мисс Мак-Картри провалила доверенную ей миссию… Побежденная обстоятельствами, Иможен уступила. Презирая себя, она набрала номер сэра Генри и сообщила, что больше ничего сделать не в силах, а потому возвращается в Лондон. Однако, к ее огромному удивлению, Уордлоу заявил, что знает о последних событиях, поблагодарил за мужество и обещал позвонить сэру Дэвиду Вулишу, чтобы поздравить его с удачным выбором агента и дать ей, Иможен, самую лестную характеристику. Кроме того, он просил мисс Мак-Картри не беспокоиться из-за Герберта Флутипола — его агенты не спускают с валлийца глаз, так что далеко ему не уйти. И сэр Генри закончил разговор пожеланием приятного путешествия и уверениями, что был счастлив познакомиться с мисс Мак-Картри.

Иможен приехала в Лондон поздно ночью и добралась до Паултон-стрит на такси. Закрыв за собой дверь, она, не раздеваясь, села в холле на стул. Таким образом шотландка надеялась побороть страшную усталость, словно огромный камень, пригибавшую ее к земле. Теперь, когда Иможен вернулась в привычную обстановку Челси, Каллендер казался ей очень далеким… Скорее всего, мисс Мак-Картри туда больше не вернется… Даром что в Каллендере остались папин дом и родные могилы на маленьком кладбище… Во всяком случае, Иможен понадобятся долгие годы, чтобы забыть и убитых ею мужчин, и Нэнси… Подумать только, что за все эти несчастья, смерти и жуткие воспоминания ее не вознаградил даже успех! Негодяй с тюленьими усами наверняка уже едет в какую-нибудь чужую страну с планами «Кэмпбелл-777» в кармане. Иможен не слишком поверила словам сэра Генри Уордлоу. Шотландка впала в такую депрессию, что стала подумывать, не подать ли Арчтафту просьбу об отставке. Уж очень страшно было возвращаться в машбюро. Безжалостные коллеги, конечно, обо всем знают и непременно постараются отомстить Иможен за прежнее высокомерие… Но пока следовало в первую очередь выспаться и набраться сил для завтрашних тяжких испытаний. Иможен встала и, собираясь наконец снять пальто и шляпу, включила свет. Только теперь она заметила, что под дверь подсунули телеграмму из Адмиралтейства. Сэр Дэвид Вулиш просил мисс Мак-Картри зайти к нему до работы.

Утром Иможен лишь с огромным трудом впихнула в себя немного порриджа. Такое отсутствие аппетита свидетельствовало о полной растерянности. Что она скажет сэру Дэвиду? Как объяснит свой провал? Но даже больше, чем самого сурового порицания, мисс Мак-Картри боялась жалости. От одной мысли о таком унижении лицо у нее горело огнем. Бедняга Иможен снова чувствовала себя как в детстве, когда после какой-нибудь глупой шалости просила у отца прощения в надежде избежать заслуженной порки… Уходя, мисс Мак-Картри взяла в руки фотографию отца.

— Простите меня, папа, — прерывающимся голосом пробормотала она, — я опозорила нашу семью…

А в Адмиралтействе ее ожидал еще больший удар. Войдя в кабинет сэра Дэвида, она увидела, что в кресле рядом с Большим Боссом сидит начальник ее отдела, как всегда, элегантный и подтянутый Джон Масберри. Дэвид Вулиш сердечно поздоровался с Иможен и предложил сесть напротив. Не обращая внимания на правила дисциплины, мисс Мак-Картри решилась сжечь все мосты и заговорить первой:

— Простите меня, сэр… Мне не удалось выполнить ваше поручение… Я не смогла передать документы сэру Генри Уордлоу… У меня… их… украли… Я… прошу отставки… Я… я оказалась ни на что не способной… вот и все…

Услышав, как, заканчивая это признание, мисс Мак-Картри тихонько всхлипнула, Джон Масберри презрительно рассмеялся.

— Нашли время скулить! Сэр Дэвид, позвольте мне заметить, что, если бы вы сделали мне честь и послушали моего совета, я бы непременно отговорил вас от мысли доверить планы «Бэ-сто двадцать восемь» этой тщеславной шотландке! Иного от нее и ждать не следовало! Мисс Мак-Картри, надо думать, воображает себя воплощением покойной Марии Стюарт! Жаль только, что из-за ее дурацкой гордыни урон понесли мы! И, с вашего позволения, сэр Дэвид, я бы с удовольствием принял ее прошение об отставке…

Иможен молчала, опустив голову. Да и что она могла бы возразить? Шотландка лишь дрожала от ярости и думала, с каким удовольствием она бы сейчас схватила со стола Большого Босса тяжелую стальную линейку и стукнула по голове этого Масберри! Ведь он просто мстит ей, да еще так подло… Сэр Дэвид отозвался не сразу. Он спокойно закурил и откинулся в кресле.

— Хоть я и англичанин, но всегда восхищался шотландцами, — наконец проговорил он. — А теперь я думаю, что и шотландки вполне достойны преклонения, особенно когда у них огненные волосы…

Удивленно вскинув голову, Иможен увидела, что сэр Дэвид смотрит на нее с улыбкой. Значит, Большой Босс не сердится! И мисс Мак-Картри, сама не зная толком почему, вдруг снова обрела надежду. Зато Масберри, на секунду растерявшись, опять пошел в наступление:

— Но, сэр Дэвид, после ее провала…

— Ни о каком провале не может быть и речи, мистер Масберри… Благодаря мисс Мак-Картри уничтожена целая шпионская сесть, и мы знаем, кто из наших сотрудников был предателем… Нэнси Нэнкетт, точнее, Мэри Фертрайт. Позвольте заметить вам, мистер Масберри, что в этом деле вы допустили очень серьезную небрежность…

— Не мог же я предположить, что у этой девицы хватит нахальства…

— А шпионаж как раз и требует изрядной доли этого качества, и не мне вам об этом напоминать, дорогой мой.

— А кстати, сэр Дэвид, вы вполне уверены, что Нэнси — предательница? Стоит ли верить на слово мисс Мак-Картри? Она, как известно, может выдумать что угодно!

Иможен вскочила:

— Как вы смеете так говорить? Мне пришлось хорошенько стукнуть ее по голове, чтобы вернуть бумаги!

— Вот как? Но если вы забрали документы, где они теперь?

— У меня их украли!

— Кто ж это?

— Герберт Флутипол!

— Мы в курсе и прекрасно знаем Флутипола, — вмешался сэр Дэвид.

— Вы его арестуете?

— Это уже сделано, мисс Мак-Картри.

— А… а документы?

— Вот они.

Сэр Дэвид открыл ящик стола и, достав знаменитый конверт, бросил его на стол.

— Мисс Мак-Картри, мне придется извиниться перед вами…

— О! Передо мной?

— Да, мы вели с вами не слишком честную игру, но не могли поступить иначе, не загубив всю операцию…

— Я… я не понимаю, сэр…

— Мисс Мак-Картри, мы заметили, что уже около года в Управлении идет утечка информации… После тщательного расследования выяснилось, что противник сумел заслать своего агента в одно из наших бюро… Я решил расставить ловушку, а потому, к величайшему возмущению мистера Джона Масберри, поручил вам, мисс, передать сэру Генри Уордлоу якобы очень важные документы. Я знал, что вы, с вашим пылким, неукротимым характером, — прямая противоположность тайному агенту, а потому догадывался, что коллеги очень скоро узнают о вашей миссии и тот или та, кого я ищу, непременно попытается украсть бумаги. На самом деле вам передали поддельные чертежи, и их исчезновение никому бы не повредило. Поэтому-то я и вынужден просить у вас прощения, мисс Мак-Картри: вы рисковали жизнью из-за ничего не стоящих бумажек.

Иможен вспомнила все перенесенные испытания.

— Если бы я только знала… — невольно вырвалось у нее.

— Вот именно, мисс, вы ни в коем случае не должны были знать правду! Нас ведь интересовали не документы, а те, кто попытался бы их стащить! Наши секретные службы прекрасно знали людей, которые представились вам как Эндрю Линдсей, Гован Росс и Аллан Каннингэм. Мы видели, как они вошли в ваш вагон, и могли бы арестовать сразу по приезде в Каллендер, но, как я уже сказал, важнее всего было выяснить имя того или той, кто их предупредил. Мы тут же поняли, что это кто-то из близких вам людей, следовательно, из машбюро, и, когда Нэнси Нэнкетт приехала в Каллендер, сочли, что обнаружили наконец недостающее звено, а ее бегство с Фертрайтом окончательно подтвердило подозрения. Сэр Генри нарочно уехал — мы не могли допустить, чтобы вы передали ему документы, пока преступник не попался с поличным. Вы играли роль подсадной утки с таким хладнокровием и мужеством, мисс Мак-Картри, что привели и сэра Генри, и меня в полное восхищение. Я поздравляю и благодарю вас от имени Короны.

Джон Масберри с явным неудовольствием присоединился к поздравлениям начальства.

А сэр Дэвид меж тем продолжал:

— Только учитывая строго секретный характер миссии, я не могу, и вы, надеюсь, это поймете, представить вам официальное доказательство того, как высоко Ее Величество оценила ваши заслуги…

Иможен, полузакрыв глаза, наслаждалась триумфом. На мгновение ей пришла в голову мысль, что, возможно, следовало бы встать и во всю силу легких исполнить шотландский гимн, но, решив, что это не слишком соответствовало бы секретности, о которой только что упомянул сэр Дэвид, она воздержалась от бурных проявлений восторга. Впрочем, не без сожалений…

— Тем не менее, мисс Мак-Картри, я считаю необходимым вознаградить вас за столь поразительные решимость, энергию и отвагу, а потому с сегодняшнего дня вы будете возглавлять бюро вместо мистера Арчтафта.

Иможен так растрогалась, что не могла произнести ни слова. Зато Масберри отреагировал очень болезненно:

— Сэр, неужели вы хотите лишить меня мистера Арчтафта, такого великолепного администратора? Но его присутствие просто необходимо для нормальной работы отдела!

— Напрасные опасения! Арчтафт там и останется, поскольку я решил назначить его на ваше место.

— На мое место? А как же я?

— А с вами дело обстоит намного неприятнее… Боюсь, вам придется сесть в тюрьму, Масберри.

Тот вскочил:

— Что вы сказали?

— Разве что вы сумеете немедленно представить убедительные объяснения кое-каких весьма странных фактов, — невозмутимо продолжал сэр Дэвид. — Например, почему вы приняли на работу Нэнси Нэнкетт без необходимой проверки, каким чудом за последние пятнадцать месяцев так резко увеличился ваш счет в банке, и, наконец, откуда вы знали, что в пакете, переданном мисс Мак-Картри, планы «Бэ-сто двадцать восемь», а не «Кэмпбелла-семьсот семьдесят семь», как думала она сама и все остальные… Серьезная ошибка, Масберри, и я очень опасаюсь, как бы она не привела вас на эшафот…

Иможен казалось, что все это страшный сон. Выходит, Джон Масберри работает на врага?! А тот выхватил из кармана револьвер.

— Ладно, сэр Дэвид, вы меня раскусили… Но я вовсе не хочу попасть на виселицу, так что уж извините. Я буду стрелять в каждого, кто попытается встать поперек дороги, а потому, если хотите избежать кровопролития, не мешайте мне удрать отсюда!

— Бегство вас не спасет, Масберри!

— Это уж мое дело! Дайте мне слово, что в ближайшие десять минут не поднимете тревогу.

Вулиш пожал плечами:

— Мы поймаем вас раньше, чем вы покинете пределы Лондона. А слово я вам даю.

Столь неожиданная уступчивость Большого Босса возмутила Иможен. На его месте шотландка скорее рискнула бы жизнью, чем позволила мерзавцу сбежать. Шпион, не сводя глаз с сэра Дэвида и по-прежнему держа его на мушке, попытался быстро отступить к двери, но мисс Мак-Картри, которую он имел глупость упустить из виду, в мгновение ока подставила подножку. Масберри споткнулся и сел на пол. Иможен не дала ему опомниться — схватив со стола сэра Вулиша тяжелую линейку, она с огромным удовольствием стукнула бывшего шефа по голове. Тот без чувств растянулся на ковре. Сэр Дэвид смеялся до слез.

— Мисс Мак-Картри, вы просто великолепны!

— Я не хотела, чтобы он сбежал!

— Не беспокойтесь, у Масберри не было ни единого шанса. Оглянитесь!

Иможен повернула голову и чуть не взвыла от ужаса: на пороге с револьвером в руке стоял Герберт Флутипол. Шотландка ткнула пальцем в его сторону.

— Ва-ва-валлиец! — заикаясь крикнула она. — Арестуйте его! На-на помощь!

Сэр Дэвид поднялся на ноги и, опасаясь, что шотландка набросится на старого врага, встал между ними.

— Мисс Мак-Картри, позвольте представить вам старшего инспектора Дугласа Скиннера из Скотленд-Ярда. Ему было поручено охранять вас во время путешествия в Шотландию.

Полицейский поклонился Иможен:

— Как поживаете, мисс Мак-Картри?

Но Иможен уже не знала толком, как она поживает, — уж слишком быстро, на ее вкус, чередовались события…

— Мы избрали старшего инспектора Скиннера, — с напускным равнодушием продолжал сэр Дэвид, — во-первых, поскольку это первоклассный полицейский, а во-вторых… потому что он шотландец!

Скиннер улыбнулся.

— Из Дорноха, в Горной Шотландии, — уточнил он.

Когда мисс Мак-Картри переступила порог машбюро, все коллеги встали и дружно приветствовали ее громким пением «Its a very jolly good felloy!»[16]. Иможен разрыдалась. Дженис Левис обняла ее, а Арчтафт поздравил от всего машбюро. Мисс Мак-Картри улыбнулась сквозь слезы и, сделав вид, будто сердится, крикнула:

— Только не пытайтесь меня растрогать, вы все! Вы еще увидите, чем шотландка отличается от валлийца и как я умею заставить англичанок вкалывать!

Дженис Левис изобразила крайний испуг.

— Не сердитесь, Иможен! — шутливо взмолилась она.

В тот день в машбюро мисс Мак-Картри никому не пришлось слишком много работать.

Вечером того памятного дня, принесшего Иможен величайший триумф, а ее врагам — жестокое поражение, мисс Мак-Картри вернулась домой слегка опьяненная собственной славой. Даже не сняв пальто и шляпку, она бросилась к фотографии отца.

— Папа, надеюсь, теперь вы гордитесь своей дочерью?

Потом она заговорщицки подмигнула Роберту Брюсу — теперь они были на равной ноге. Надевая халат, Иможен поставила на проигрыватель пластинку с записью выступления волынщиков Шотландской гвардии — единственную музыку, которая в настоящий момент соответствовала ее душевному настрою. Из-за пронзительных звуков волынки мисс Мак-Картри не сразу расслышала, что в дверь стучат. Она пошла открывать. На пороге стоял смущенный Дуглас Скиннер со шляпой-котелком в руке. Иможен не могла сразу забыть, что все эти невыносимо тяжелые дни считала его своим злейшим врагом, а потому встретила инспектора не слишком ласково.

— Мистер Скиннер?

Такой холодный прием, казалось, совсем расстроил полицейского, и он еще больше смутился.

— Прошу вас, позвольте мне войти, если я вам не очень мешаю…

Не нарушив приличий, мисс Мак-Картри не могла отклонить столь вежливую просьбу, и ей пришлось уступить.

— Прошу вас…

Она проводила Скиннера в гостиную.

— Садитесь…

Инспектор опустился в кресло.

— Мисс Мак-Картри, я пришел просить у вас прощения за то, что не представился сразу, но я получил строгий приказ и не мог его нарушить…

— Разумеется.

— А еще я хочу сказать, как меня восхищало ваше мужество во всех этих трудных испытаниях…

Иможен оттаяла.

— Не стоит преувеличивать, мистер Скиннер…

— Но я говорю чистую правду! По долгу службы мне пришлось наблюдать за работой очень многих людей, но я еще ни разу не встречал такой удивительной женщины, как вы, мисс Мак-Картри… И, если позволите, я бы даже сказал, что только истинная дочь гор способна проявить подобное присутствие духа!

Иможен подумала, что при ближайшем рассмотрении Скиннер гораздо симпатичнее, чем на первый взгляд. Сколько детской кротости в его голубых глазах… А что до усов, то человек, мнением которого он дорожит, всегда сумеет уговорить инспектора от них избавиться…

— Хотите чашечку чаю, мистер Скиннер?

Предложение, судя по всему, вознесло полицейского на седьмое небо, и мисс Мак-Картри решила, что ему очень немного нужно для счастья.

Они пили чай с печеньем и обсуждали трагические часы, пережитые обоими в Каллендере. Скиннер объяснил Иможен, что, в сущности, ни на минуту не сводил с нее глаз, чтобы в нужный момент прийти на помощь. Он признался, что очень грустил, когда мисс Мак-Картри решила, что это он ударил ее по голове, хотя на самом деле, после того как тело Линдсея исчезло в озере, на нее напал Росс. Потом полицейский поведал, как он расстроился, когда Аллан стал нарываться на ссору, и с каким удовольствием грохнул его об пол…

— С удовольствием, мистер Скиннер?

— Конечно! Ведь я думал, что вы его любите!

В неожиданно наступившей тишине Иможен обдумывала смысл этого невольного признания, а Дуглас молчал, понимая, что выдал себя с головой. Мисс Мак-Картри попыталась все свести к шутке:

— Гм… послушать вас, мистер Скиннер… еще вообразишь… буд… будто вы… ревновали, а?

— Но я и в самом деле ревновал, мисс!

Эти слова так потрясли Иможен, что ей пришлось глотнуть чая. Почти пятьдесят лет мужчины, в сущности, не интересовались ею, и вдруг на закате дней мисс Мак-Картри то и дело выслушивает любовные признания! Правда, любовь первых трех воздыхателей на поверку оказалась ложью и надувательством, но, быть может, на сей раз…

— Мисс Мак-Картри, не сочтите меня слишком назойливым, но, честно говоря, я уже не первый год работаю в основном с Управлением сэра Дэвида и давным-давно вас заметил. Я очень хотел познакомиться с вами, но не решался ни подойти, ни попросить кого-нибудь представить меня… Именно из за своей нерешительности я в конце концов совершил поступок, который до сих пор камнем лежит у меня на совести, и хотел бы получить прощение…

— Поступок? По отношению ко мне? — удивилась Иможен.

— Да… письмо, которое я положил вам в сумочку, пока вы спали…

— Что? Так это вы…

— Д-да…

Мисс Мак-Картри не знала, смеяться ей или плакать. Подумать только, какой ужас внушал ей этот робкий воздыхатель, псевдо-Герберт Флутипол!

— Вы… вы очень сердитесь на меня?

— Да нет, нисколько, даже наоборот… В моем возрасте только лестно получить такое милое письмо… Мне ведь скоро пятьдесят, Дуглас…

Старший инспектор покраснел и тем окончательно растрогал мисс Мак-Картри.

— А мне через месяц стукнет пятьдесят три, Иможен…

И снова наступило молчание. Они понимали, что сейчас решается их судьба.

— Вы когда-нибудь думали о замужестве, Иможен?

Шотландка не посмела признаться, что сама-то она думала, да желающих что-то не находилось.

— Я ни разу не встретила человека, которому могла бы полностью доверять…

— А как вы думаете… на меня вы могли бы положиться?

Наслаждаясь смятением Скиннера, Иможен ответила не сразу, а потом протянула руку:

— Да, кажется, могу, Дуглас.

Два часа спустя они уже обо всем договорились и знали друг о друге почти все. Решили, что венчание состоится в Каллендере во время очередного отпуска Иможен. Просто, чтобы позлить бакалейщицу миссис Мак-Грю! А на свадьбу они пригласят Арчибальда Мак-Клостоу, Сэмюеля Тайлера, Теда Булита и его жену.

Мисс Мак-Картри заявила, что не может в день свадьбы надеть белое платье, хотя, как она подчеркнула, стыдливо опустив глаза, имеет на это полное право. Но она должна всегда носить цвета своего клана, родственного Мак-Грегорам. Дуглас выразил полное одобрение, сказав, что тоже наденет галстук с тартаном[17] своего собственного, связанного с Мак-Леодами. Иможен взвилась как ужаленная.

— Что вы сказали?

Совершенно сбитый с толку Скиннер не понимал, с чего она вдруг разозлилась.

— Но… только то, что собираюсь надеть галстук… цветов…

— Тартан Мак-Леодов! Никогда, слышите, никогда праправнучка Мак-Грегоров не свяжет свою судьбу с Мак-Леодами! Вы можете вернуться в Скотленд-Ярд и оставить меня в покое!

— Послушайте, Иможен, неужели вы готовы разрушить наше счастье из-за каких-то старых счетов? Надо ведь когда-нибудь положить конец древней вражде! Разве мы с вами виноваты, если наши предки повздорили несколько веков назад?

В глубине души мисс Мак-Картри понимала, что он совершенно прав, но не любила признавать свои ошибки.

— Прошу вас, Иможен, не сердитесь!