- С ней становится все труднее и труднее... Но Анджело и слышать не хочет о больнице... Правда, она совершенно безобидна. Но тем, кто ничего не знает, конечно, может стать не по себе. Ой, а откуда этот нож?
      Комиссар изобразил на лице крайнее недоумение.
      - Разве это не ваш?
      - Нет... я его только что заметила... Странно, правда?
      Появление Анджело избавило Тарчинини от необходимости отвечать.
      - Опять вы тут? - буркнул он, смерив полицейского отнюдь не доброжелательным взглядом.
      - Поразительно, - вздохнул Ромео, - и почему никто никогда не радуется моему приходу?
      Стелла почувствовала, что самое время вмешаться и сменить тему разговора. Взяв со стола нож, девушка показала его брату, а комиссар внимательно наблюдал за этой сценой.
      - Это твой, Анджело?
      - Мой? А зачем, по-твоему, мне мог понадобиться такой ножик?
      Великолепный актер этот Анджело, или же он в самом деле не виновен!..
      - А с какой целью вы к нам пожаловали на этот раз, синьор комиссар?
      - Я жду.
      - Чего, если не секрет?
      - Когда убийца Нино Регацци себя выдаст!
      - Вы надеетесь, что он сам все расскажет, а вам останется только надеть наручники? И долго же вам придется этого ждать!
      - Кто знает? Преступник и не догадывается, что я слежу за каждым его шагом...
      - Так он вам известен?
      - Конечно!
      - И кто это?
      - Вы, Анджело Дани!
      Стелла, боясь крикнуть, прижала руки к губам. Анджело сначала немного опешил, но оторопь быстро сменилась бешенством. Только Ромео, казалось, чувствовал себя превосходно, словно обвинить человека в убийстве - для него самое простое и естественное дело. Меж тем разъяренный Дани набрал в легкие воздуха и, схватив нож, который его сестра снова положила на стол, бросился к полицейскому, но Стелла преградила ему дорогу.
      - Нет-нет, Анджело! Ради Бога! Возьми себя в руки, Анджело!
      Парень упрямо стоял на своем:
      - Прочь с дороги... Я его убью!
      - А потом, несчастный? Ты подумал, что с тобой сделают потом?
      - Плевать!
      Девушка вцепилась в брата, изо всех сил пытаясь его удержать. Тарчинини медленно отступал к кухне, в надежде переждать там грозу, если Стелла не сумеет урезонить кровожадного братца оставить мрачные замыслы.
      - Анджело! Тебя посадят в тюрьму, тетю запрут в сумасшедший дом... а я? Представь, что станет со мной!
      Но Дани не желал ничего слушать.
      - Тетку я тоже прикончу, чтобы избавить от приюта для умалишенных... тебя - чтобы никто не узнал о твоем бесчестье, а себя - чтобы не торчать до конца своих дней за решеткой... Но сперва я выпущу кишки ему!
      Представив себе эту жуткую бойню, Стелла издала похоронный вопль, а Тарчинини, сочтя, что дело и в самом деле может обернуться крайне скверно, с неожиданной для такого толстяка прытью отскочил к кухонной двери. К несчастью, тетя Пия в ту же самую секунду ее распахнула. Старуха поспешно отпрыгнула в сторону, и Ромео, пролетев через всю кухню, машинально вцепился в плиту. От его диких криков кровь застыла в жилах стоявшего на пороге инспектора Дзамполя. Он уже добрых пять минут звонил в дверь, но в суматохе никто ничего не слышал. И лишь сообразив, что так отчаянно завывает его шеф, Алессандро решил вышибить дверь.
      Впоследствии инспектор уверял, что, проживи он хоть сто лет, никогда не забудет зрелища, представшего его глазам в квартире Дани: какой-то здоровенный парень, словно обезумев, размахивал ножом и осыпал проклятиями неизвестно кого. Заплаканная девушка цеплялась за ноги этого типа, очевидно пытаясь его повалить (потом Алессандро признался, что отчаяние этого юного и прекрасного создания потрясло его до глубины души, тем более что даже слезы не смогли испортить очаровательного личика), наконец, в углу комнаты прямо на полу сидела старуха и, похоже, нисколько не интересовалась происходящим. И однако полицейский клялся, что самое сильное по драматизму впечатление произвели на него странные гимнастические упражнения комиссара Тарчинини. Маленький кругленький веронец подпрыгивал на месте, взмахивая руками, как крылышками, и тихонько подвывая. Алессандро окончательно поверил, что все это ему не снится, лишь когда обезумевший парень, отшвырнув девушку, кинулся к Тарчинини с явным намерением вонзить нож ему в грудь. Дзамполь выхватил пистолет и что было мочи гаркнул:
      - Ferma!*
      ______________
      * Прекрати, остановись (итал.)
      Приказ прозвучал так внезапно и повелительно, что Анджело заколебался. Благодаря этому Дзамполь успел подскочить к нему и так стукнуть рукоятью пистолета, что тот рухнул на пол. Пока Тарчинини объяснял помощнику, что тут стряслось, Дани в легком обалдении стоял на четвереньках под дулом пистолета и мучительно пытался сообразить, какая блажь на него вдруг нашла. Комиссар аккуратно прихватил платком валявшийся на полу нож и подмигнул инспектору.
      - Надеюсь, здесь мы найдем самые что ни на есть замечательные отпечатки!
      Потом он спросил Дзамполя, каким образом тот успел вмешаться вовремя, избавив его от, возможно, очень крупных неприятностей.
      - Тут нет никаких чудес, шеф... Обычная рутина... Как вы и предполагали, Монтасти побежал, к своей милой... Войти ему не помешали, а вот выйти обратно... никто не позволит, по крайней мере до вашего прихода!
      - Отлично, пошли!
      Брату Стеллы наконец удалось принять вертикальное положение. Судя по всему, приступ безумия миновал, и парень потихоньку возвращался к обыденной жизни, но в то же время в нем снова начал закипать гнев.
      - Эй, слушайте, вы... - начал Анджело, увидев, что полицейские собрались уходить.
      Ромео Тарчинини мгновенно повернулся, подскочил к Дани и, вдруг напрочь утратив все свое легендарное благодушие, зарычал:
      - Вам крупно повезло, что мы сейчас торопимся в другое место! Но мы еще вернемся и объясним вам, что никто не имеет права охотиться на комиссара полиции и травить его, как опасного зверя! Да, синьор Анджело Дани, поблагодарите Мадонну! Вам просто фантастически подфартило!
      И, закончив эту гневную речь, комиссар Тарчинини, словно Ахилл, готовый удалиться в палатку, после того как высказал соратникам все, что думает об их отвратительном поведении*, с шумом покинул квартиру Дани. А Дзамполь, с трудом поспевая за шефом, думал, что, похоже, изучил комиссара далеко не так хорошо, как ему казалось.
      ______________
      * См. "Илиаду" Гомера. - Примеч. перев.
      После ухода полицейских Анджело Дани довольно долго стоял неподвижно, потом, по-прежнему не двигаясь с места, начал бормотать под нос самые страшные проклятия, и так монотонно, будто служил какую-то кощунственную литургию. Наконец, к ужасу сестры и тетки, парень издал похожий на хрип смешок и забился в самой настоящей истерике. Плача и смеясь как одержимый, он упал на стул и невидящим взглядом уставился в пространство.
      - Повезло... - тупо проворчал Анджело. - Так мне, значит, подфартило?.. Моя бедная тетя рехнулась, сестра обесчещена, меня самого обвиняют в убийстве, лупят почем зря, а потом уверяют, что я везунчик...
      Парень вдруг вскочил и, обращаясь к невидимым слушателям, рявкнул:
      - Ma que! Хотел бы я знать в таком случае, что называется дьявольской непрухой! А?
      Глава 4
      Агенты, сидевшие в засаде на виа Карло Видуа, сказали комиссару и инспектору, что тот, кого они ловят, еще не пытался выйти из дому.
      - А вы ничего не слышали? Скажем, выстрелов?
      - Нет, синьор комиссар!
      - Ладно. Что ж, пойдем все-таки подбирать трупы, Дзамполь.
      Решив на всякий случай принять кое-какие меры предосторожности, инспектор уже на лестнице вытащил револьвер. Жизненный опыт подсказывал, что всегда лучше выстрелить первым, и Алессандро твердо решил руководствоваться этим мудрым принципом. На лестничной площадке они на цыпочках подошли к двери и прислушались. Из квартиры Пеццато доносился приглушенный шум, а потом полицейские услышали звук, похожий на приглушенный выстрел. Оба выпрямились, Тарчинини повернул ручку и, обнаружив, что дверь не заперта, ринулся в прихожую. Следом с револьвером в руке бежал Дзамполь. Сначала они никого не обнаружили и, лишь войдя в маленькую гостиную, замерли от удивления: Оттавио, Эмилия и Элена Пеццато сидели за столом вместе с Лючано Монтасти и дружно чокались асти "Спуманте"*. Очевидно, хлопок пробки полицейские и приняли за выстрел. Тарчинини и Дзамполь недоуменно хлопали глазами, а ошарашенные их внезапным вторжением хозяева и гость буквально окаменели за столом.
      ______________
      * Марка пенистого вина. - Примеч. перев.
      - Очень своеобразная резня, а? - наконец хмыкнул Ромео.
      Перепуганный Монтасти хотел встать, но к нему в ту же секунду подскочил инспектор.
      - А ну, не двигайся, бандит, не то заработаешь!
      Лючано, дрожа всем телом, снова плюхнулся на стул, и Элена положила голову ему на плечо. Дзамполь презрительно фыркнул. Тарчинини сурово посмотрел на отца семейства.
      - И что это значит, синьор? В полицейских вы стреляете, а с человеком, которого мы разыскиваем, пьете асти?
      - Послушайте, синьор комиссар, сейчас я вам все объясню...
      - Это было бы весьма разумно с вашей стороны!
      - Само собой, я жуть как сердился на Лючано - и за угрозы, и за дурацкую ревность... Клянусь, синьор комиссар, - и это так же верно, как то, что я сижу здесь, - мне даже в голову не приходило, что у парня хватит духу заявиться сюда... Вот только я не принял в расчет любовь...
      Тарчинини, тут же растаяв, с улыбкой поглядел на Лючано и его Элену. Алессандро Дзамполь досадливо выругался сквозь зубы.
      - Любовь... - вздохнул комиссар.
      А приободренный этим явным знаком расположения Оттавио продолжал:
      - Я понял, что, раз парень прибежал к моей дочке, несмотря на страшный риск (мы ведь слышали по радио, что его повсюду ищет полиция, и у бедняжки Элены чуть сердце не разорвалось), значит, Лючано любит ее больше жизни! Ну а потому отложил я ружье в сторонку и раскрыл объятия... А вы что сделали бы на моем месте, синьор комиссар?
      - То же самое!
      - И теперь нам остается только выпить за упокой души берсальера Нино Регацци, если, конечно, его смерть еще хоть кого-то волнует! - с горечью заметил инспектор.
      - Согласитесь, Алессандро, они очень милы, а? Разве один их вид не напоминает вам о счастье?
      - Прошу прощения, синьор комиссар, но я пришел сюда вовсе не за этим! Я должен думать не о счастье, а о парне, который лежит сейчас на столе в морге!
      Элена всхлипнула. А Тарчинини воспринял это как урок.
      - Ладно, инспектор. Давайте запретим себе любые проявления человеческих чувств и будем жить только ради мертвых и мести!
      - Синьор комиссар, вы же не... - попытался вмешаться Пеццато.
      - Сожалею, синьор, но инспектор напомнил мне о законе, который я обязан соблюдать... Монтасти, я нашел ваш нож!
      Молодой человек так поглядел на комиссара, словно никак не мог взять в толк, о чем речь.
      - Мой нож?.. Какой нож?.. У меня вообще нет ножа!
      - Но вы ведь купили ножик, когда решили разделаться с тем, кого считали соперником?
      - Если бы мне вздумалось прикончить берсальера, я сделал бы это голыми руками! У меня хватит сил свернуть шею кому угодно!
      - Чем вы занимались вчера вечером?
      Монтасти колебался, время от времени бросая смущенные взгляды на Элену.
      - Вам трудно ответить на мой вопрос, а?
      - Да, синьор комиссар...
      - Почему?
      - Потому что я пьянствовал!
      Девушка возмущенно вскрикнула.
      - А что вы хотите? С того дня как я пришел из армии, жизнь превратилась в пытку! И я до сих пор думаю, обманула меня Элена или нет... Ох, не люби я так, давно плюнул бы на все, но я люблю ее!
      Польщенная и счастливая этим публичным признанием девушка с улыбкой взяла Лючано за руку, а тот продолжал:
      - Вчера вечером в баре Ренато Бурдиджана, когда мы с берсальером распрощались, точнее, когда его выставили вон, я еще немного посидел, а потом побрел куда глаза глядят...
      Дзамполь насмешливо хмыкнул, и голос Монтасти снова задрожал. Парень чувствовал, что ему не верят.
      - ...Помню только, что я пил во многих кафе неподалеку от Санта-Мария Аузилиатриче...
      - Дабормида... Занятно, а? - насмешливо подчеркнул инспектор.
      - Занятно или нет, но это чистая правда! - истерически закричал Лючано. - Слышите, вы, подонок? Чистая правда!
      Дзамполь с угрожающим видом пошел к Лючано, явно намереваясь проучить за дерзость, но Тарчинини остановил его:
      - Алессандро!.. Вы ведь понимаете, что парень не в себе? Чего только не наговоришь со страху!
      Инспектор сжал кулаки, но послушно вернулся на прежнее место у двери, где стоял на случай, если бы кому-нибудь взбрело в голову выйти из комнаты до того, как комиссар закончит допрос. А Монтасти бросился искать поддержки у Тарчинини.
      - Хоть вы-то мне верите, правда, синьор? Клянусь вам, я не убивал берсальера! Мне было грустно, и я пил вино... А что еще мне оставалось делать?
      - Например, вернуться домой... - мягко заметил Ромео.
      - Разве это помешало бы мне думать, что, возможно, Элена меня больше не любит... а этого... этого я никак не мог выдержать!..
      Эмилия, мать семейства, тихонько заплакала. Оттавио, отец, смахнул скупую слезу, а Элена, невольная виновница драмы, бросилась на шею жениху и пылко его расцеловала.
      - Bene mio!* Я никого не люблю и не полюблю, кроме тебя!
      ______________
      * Дорогой мой (итал.).
      Если бы за ним не наблюдал Дзамполь, веронец охотно поплакал бы вместе с семейством Пеццато, но из-за помощника ему приходилось вести себя "как полицейский".
      - Все это очень мило, но я предпочел бы получить более весомое доказательство того, что вы находились в квартале Санта-Мария Аузилиатриче, а не караулили у казармы!
      Лючано только руками развел в знак полного бессилия.
      - Боюсь, вам придется-таки пойти с нами, Монтасти...
      - Значит, и вы тоже считаете меня убийцей?
      - Что я считаю или не считаю, касается только меня, молодой человек, но вы ударили присутствующего здесь инспектора... а потом сбежали... Этого более чем достаточно, чтобы посадить вас за решетку, пока мы не разберемся, какова же на самом деле ваша роль в убийстве берсальера.
      И тут начался настоящий концерт. Слышались крики, жалобы, стенания. Всех святых рая умоляли прийти на помощь, Мадонну - заступиться за них перед своим Божественным Сыном, дабы он прояснил головы упрямцев полицейских, и даже самого Всевышнего просили явить любовь к своим созданиям, сотворив небольшое чудо в доме Пеццато, и лично засвидетельствовать невиновность Монтасти. Элена уговаривала своего Лючано поднапрячься и вспомнить хоть что-нибудь из ночных похождений, доказав таким образом свою полную непричастность к убийству, а инспектор предлагал комиссару арестовать всю компанию за противодействие расследованию. Наконец, когда Тарчинини уже хотел приказать Дзамполю надеть на Монтасти наручники, молодой человек вдруг завопил как безумный:
      - Ага, вот оно!
      Невообразимый гвалт сразу смолк, и все уставились на Лючано.
      - Готово дело!.. Я вспомнил! Меня вышвырнули из кабака, потому что им пришло время закрываться, а я не желал уходить! Да, точно, и даже отвесили на прощание немало пинков!
      - А где этот кабак?
      - Ну... этого точно не скажу... По-моему, где-то рядом с институтом Салезиано... Вроде бы на виа Сассари... или на виа Салерно... Или на виа Равенна... а может, и на виа Бриндизи... Знаю только, что я лежал на земле и видел прямо перед собой стены института... Хозяин кабачка - здоровенный верзила... Когда он сгреб меня в охапку, я и рыпнуться не мог... Само собой, я был мертвецки пьян, но все же...
      Дзамполь пожал плечами:
      - Пустая болтовня!.. Ну, сам пойдешь или хочешь прогуляться в наручниках?
      Лючано повернулся к комиссару:
      - Но, в конце-то концов, чего он на меня так взъелся, этот варвар?
      Инспектор побледнел от ярости:
      - А ты что, сам не догадываешься? Или воображаешь, будто я забыл, как ты мне врезал башкой в живот? Терпеть не могу таких подарков! И пока не верну его тебе с лихвой, не усну спокойно! Ну, basta! Пошли!
      - Минутку, Алессандро...
      Дзамполь удивленно посмотрел на шефа:
      - По-моему, мы и так слишком затянули это дело, разве нет?
      - Вот что, Алессандро, надо дать парню последний шанс оправдаться, верно? Синьорина Элена, у вас найдется фотография жениха?
      - Certamente*, синьор комиссар!
      ______________
      * Конечно (итал.).
      - Дайте ее инспектору!
      Девушка сбегала в спальню и робко протянула Дзамполю фотографию.
      - И что я, по-вашему, должен с ней делать, шеф?
      - Вы сядете в такси, Алессандро, и объедете все кабаки вокруг института Салезиано. Таким образом мы и выясним, соврал Монтасти или нет. Я подожду вас здесь.
      Вернувшись через час, инспектор увидел мирную семейную сцену. Ромео Тарчинини устроился в самом удобном кресле. Справа от него - Оттавио и Эмилия, слева - Лючано, у ног - Элена. Комиссар рассказывал о своих двух Джульеттах - жене и старшей дочке, о младших девочках - Розанне и Альбе, и о сыновьях Дженнаро, Фабрицио и Ренато. Все хохотали, потому что, слушая байки Ромео, никто и никогда не мог удержаться от смеха. И Дзамполь снова явственно ощутил, как сам он чужд этому миру радости, счастья, настоящей жизни...
      - Надеюсь, я вам по крайней мере не помешал? - ядовито осведомился он.
      Все тут же притихли, ибо вместе с инспектором в маленькую гостиную как будто ворвались самые темные стороны человеческого бытия - несправедливость и злоба.
      - Ну, Алессандро? - спросил комиссар.
      - Монтасти говорил правду, синьор... - весьма неохотно признал Дзамполь. - Я нашел кабатчика, который выгнал его вон. Было больше часу ночи, и парень накачался по ноздри... сидел там безвылазно часа два... Хозяин кафе сразу узнал его по фотографии...
      - В таком случае...
      - ...Монтасти не мог убить берсальера...
      Послышались радостные возгласы, Оттавио обнял жену, та расцеловала Элену, девушка чмокнула в щеку Тарчинини, тот не остался в долгу, Элена поцеловала жениха, он - Эмилию, а хозяйка дома - мужа. Круг замкнулся. Дзамполь мрачно наблюдал эту идиллическую картину.
      - Ну а мне достался удар в живот? - буркнул он. - Может, я еще должен поблагодарить синьора Монтасти?
      Лючано встал:
      - Синьор инспектор, я искренне сожалею, что так получилось, и прошу у вас прошения...
      - И вы воображаете, что этого достаточно?
      Тут к Дзамполю подошла Элена и, прежде чем полицейский успел увернуться, нежно поцеловала в обе щеки.
      - А теперь, синьор инспектор? - шепнула она.
      Алессандро не ответил. Зардевшись как роза, он молча выскользнул из комнаты. На виа Карло Видуа все еще дежурили два агента. Дзамполь отпустил их, объяснив, что наблюдение потеряло смысл. Наконец, когда он тоже собрался уходить, появился Тарчинини. И оба полицейских отправились восвояси. Довольно долго они шли рядом, не говоря ни слова. Первым прервал молчание веронец:
      - Удачный денек... Хотя бы один из подозреваемых отпал так же внезапно, как появился... Решительно, у нас остается один Анджело, верно?
      Дзамполь не ответил.
      - Прошу вас, инспектор, будьте любезны слушать, когда я говорю! - не отставал Тарчинини.
      - Извините, синьор комиссар...
      Ромео по-приятельски взял спутника под руку.
      - Что с вами, Алессандро?
      - Не знаю...
      - Наверное, во всем виноват поцелуй крошки Элены?
      - Вероятно... Меня сто лет не целовала ни одна женщина...
      Ромео дружески подтолкнул его локтем.
      - Но это не последний раз, Алессандро, уж поверьте специалисту! Кризис миновал, и вы созрели для женитьбы!
      Минут пятнадцать назад Дзамполь разразился бы возмущенными воплями, но теперь, после поцелуя Элены...
      * * *
      Это небольшое приключение так растрогало добряка Тарчинини, что, вернувшись в гостиницу, он тут же позвонил в Верону. Отсутствие жены его сейчас особенно тяготило. Услышав голос своей Джульетты, Ромео наконец дал волю чувствам:
      - Это ты, моя голубка?.. Я звоню только сказать тебе, что меня истерзали заботы... Почему?.. И ты еще спрашиваешь? Ma que! Да потому что тебя нет рядом, вот почему! Джульетта моя, я могу дышать только одним воздухом с тобой!.. Я страдаю, гибну и пропадаю... я постарел на двадцать лет! Короче говоря, превратился в дряхлого старика и одной ногой - уже в могиле!.. Что?.. Преувеличиваю?.. О Джульетта, ну как ты могла подумать такое?.. В квестуре* при моем приближении все отворачиваются - так им тяжко смотреть на мое лицо!.. Ты смеешься?.. Да-да, смеешься, я слышал!.. Ах, Джульетта, поистине ты мать этой неблагодарной, бессердечной и бесстыдной девчонки, которая бросила родного отца, хотя клялась вернуться, и предпочла жить среди дикарей в Америке!.. Что?.. Что ты говоришь?.. Написала? Она возвращается?.. О благородная душа!.. Можешь болтать что угодно, Джульетта, но девочка - вылитый мой портрет! И когда же появится наш ангелочек? Когда вернется услада моего сердца? Счастье твое, что мы встретились, моя Джульетта, потому что иначе, может, у тебя и родились бы дети, но они и в подметки не годились бы тем, которыми ты сейчас по праву гордишься! Что? Когда я приеду?.. Да если б мог, примчался бы прямо сейчас! Хотя бы для того, чтобы сохранить остатки жизненных сил и лелеять тебя еще несколько лет, любовь моя... Но сначала мне надо арестовать убийцу... Чего я жду? Доказательств... О да, я знаю, кто преступник!.. Вернее, у меня есть очень серьезные подозрения... Нет, одного этого мало, моя соловушка... Вот заставлю его сознаться - и тут же приеду! С детьми все в порядке? А как бабушка? Дядя? Кузен? Племянники?
      ______________
      * Полицейское управление. - Примеч. перев.
      Получив от жены самые утешительные ответы, Ромео наконец повесил трубку, напоследок уверив Джульетту, что живет лишь ради нее и в разлуке ни к чему не испытывает ни интереса, ни вкуса. В оправдание Тарчинини можно сказать только, что он сам искренне верил собственным словам. Известие о скором возвращении старшей дочери преисполнило его неизъяснимой радостью. Теперь в его маленьком мирке снова восстановился мир и покой. И комиссар улегся спать с легким сердцем, блаженно улыбаясь, а во сне видел ангелов, причем каждый из них явно напоминал кого-нибудь из членов клана Тарчинини.
      * * *
      Сначала капрал Арнальдо Мантоли отчаянно робел перед следователями, тем более что ни один из них не отвечал его представлениям о полицейских. Но мало-помалу, поддаваясь обаянию добродушного комиссара, парень расслабился. Теперь он испытывал к маленькому кругленькому человечку с забавными усами и трогательно простодушным лицом безграничное доверие. Внутренний голос подсказывал, что если кто и отомстит за гибель его друга Регацци, то именно комиссар.
      - Короче говоря, ваш друг никак не ожидал гостей?
      - Бесспорно нет!
      - Расскажите мне все...
      - Что именно?
      - Ну, как Регацци встретился с ними.
      - Нино пошел со мной... Я уверен, что, пока он не увидал тех типов своими глазами, вообще думал, я его нарочно разыгрываю... Ну а потом, убедившись, что я не вру, растерялся.
      "Арнальдо, - сказал он мне, - как по-твоему, кто бы это мог быть?" Я же, ясное дело, ни ухом ни рылом... Старший из двух синьоров, тот, у которого из кармана торчала толстая золотая цепка часов, спросил: "Это вы Нино Регацци из Растро?" Ну а парень, конечно, ответил "да". "Отлично, кивнул тот синьор. - У меня для вас приятные новости. Где бы мы могли спокойно поговорить?" Нино увел их в комнату для свиданий, а я вернулся в кордегардию...
      - И что было потом?
      - Минут через пятнадцать, а может и меньше, Нино вышел вместе с гостями. Пожали они друг другу руки, и буржуа укатили в своей машине - она стояла у самой казармы, но на другой стороне тротуара... "Фиат" то ли с кокардой, то ли с какой-то бумажкой на лобовом стекле... Я стоял слишком далеко, чтобы разобрать... Нино подбежал к нам и вытащил из кармана толстую пачку тысячелировых банкнот. Вид у него был совершенно очумелый! Парень даже приплясывал на месте...
      - И он ничего не объяснил вам?
      - Нет, слишком торопился в город...
      - А к кому, не знаете?
      - Нино бежал на свидание с девушкой, из-за которой у него могли быть неприятности...
      - А как выглядели его гости?
      - Два настоящих синьора... оба - очень важные... Старший, тот, что, видать, командовал, повыше ростом... Лицо гладко выбрито... и очки у него золотые. Одет в черный костюм и перчатки, на жилете - толстая золотая цепочка часов...
      - А как он говорил?
      - Не знаю... По-моему, как священник, но не приходский, повыше чином...
      - А второй?
      - Тот вообще рта не открывал... А одет... в синий с белыми полосками костюм, черную шляпу с загнутыми полями и тоже в перчатках. Еще у второго густая черная борода...
      - Они не показались вам... гангстерами?
      Капрал расхохотался:
      - О нет! Скорее оба смахивали на судей!..
      * * *
      Ромео Тарчинини пригласил помощника пообедать. Он заказал пикката* и, запивая ее кортезе, разливался соловьем, воспевая достоинства своей Джульетты с благородным намерением подтолкнуть Алессандро к скорейшей женитьбе, дабы тот наконец восстановил утраченное душевное равновесие. Однако Дзамполь, очевидно, слушал вполуха и, воспользовавшись минутной паузой, вдруг заметил:
      ______________
      * Медальоны из жареной телятины. - Примеч. авт.
      - Как вы думаете, что за люди приходили к Регацци в казарму? - Мне кажется, Алессандро, вас не особенно интересует моя семья, верно? - немного поколебавшись, с досадой проворчал комиссар. - Неужто вы настолько "ищейка", что не в состоянии говорить ни о чем, кроме работы?
      - Но, синьор комиссар, эта парочка...
      - Ох, отстаньте от меня со всеми этими делами! Сейчас мы занимаемся не расследованием, а гастрономией! Так что наслаждайтесь пикката и скажите мне, разве это кортезе не благоухает всеми альпийскими травами?
      О вине и вкусной пище Тарчинини мог говорить почти с таким же лиризмом, как о любви. Чтобы доставить ему удовольствие, инспектору пришлось долго распространяться о пьемонтских винах и кулинарных рецептах своей матери. А Ромео поведал о том, как готовит Джульетта-старшая и как много хитростей она унаследовала от родительницы, та - от своей и так далее, из поколения в поколение...
      - Помните, Алессандро! - Тарчинини торжественно воздел перст. - Победы, поражения и тысячи погибших забываются очень быстро, зато рецепт хорошего блюда торжествует над любыми препятствиями и живет веками, игнорируя все человеческие глупости... Никто толком не знает, как выглядел Карл Великий, но всем известно, что он ел и что пил! Весьма утешительно, не правда ли?
      - Утешительно?
      - Вот именно, Алессандро! Мне нравится думать, что любая слава, достигнутая ценой крови, страданий и несправедливости, меркнет, тускнеет и исчезает, в то время как секрет какого-нибудь соуса, изобретенного чуть не тысячу лет назад, остается! Ну разве не замечательно, Алессандро, что ветер жизни уносит неизвестно куда любые договоры, составленные самыми ловкими дипломатами после победы какого-нибудь знаменитого полководца, а плоды раздумий безымянного древнего кулинара продолжают радовать нас до сих пор? Как правило, мы довольно смутно представляем, о чем думали наши предки в средние века, зато можем безошибочно сказать, что в постные дни они лакомились рагу из устриц, а в обычные - мясной похлебкой и что у них слюнки текли при виде утиного или "адского" соуса! Когда приедете в Верону, я дам вам все это попробовать, потому что в свободное время с удовольствием занимаюсь... археологической кулинарией.
      За десертом, дабы вспрыснуть жирный, сочащийся кремом торт "Сан-Онорато"*, Ромео велел принести бутылку "Санто", которое сразу разгорячило две лучшие головы туринской уголовной полиции (впрочем, одна из них безусловно принадлежала Вероне!).
      ______________
      * Марка тосканского сладкого вина. - Примеч. авт.
      Наконец, аккуратно промокнув усы (на случай, если к ним прилипло немного крема), Тарчинини блаженно прикрыл глаза и допил последний бокал "Санто".
      - Как по-вашему, Алессандро, что за человек мог показаться простому парню вроде капрала Мантоли похожим на судью? - вдруг спросил он, поставив бокал на стол.
      Внезапное напоминание о профессиональных заботах, о которых он, по милости комиссара, на время забыл, застало инспектора врасплох, и он не сразу собрался с мыслями.
      - Право же, трудно сказать... Наверное, важность... или манера одеваться, или особо торжественный вид... Бог его знает, что навело парня на такую мысль!
      - Вот именно - важность и торжественность! А какого рода профессии требуют таких качеств?
      - Ну, не знаю...
      - Для начала скажите, почему людям приходится напускать на себя такой вид?
      - Чтобы внушить доверие?
      - Отлично, Алессандро! Вы слышали, как капрал говорил, что старший из двух посетителей напоминал священника высшего ранга, иными словами, он, очевидно, имел в виду епископа... Чувствовалось, что по первому же знаку незнакомца парень охотно исповедался бы ему во всех грехах - значит, этот человек его подавлял и в то же время производил впечатление, будто может выслушать и простить что угодно. Однако наш незнакомец наверняка не принадлежит к духовенству. А кому еще охотно изливают душу?
      - Врачу?
      - Да, но врачи держались так степенно лет пятьдесят назад...
      - Тогда - нотариусу?
      - Правильно, Алессандро, вы попали в самую точку! И, если я не заблуждаюсь с начала и до конца, таинственный посетитель, несомненно, окажется нотариусом. Это тем более вероятно, что он передал берсальеру крупную сумму - нотариусы чаще выполняют подобные поручения, чем врачи.
      - Но с какой стати он принес Регацци деньги?
      - Об этом нам придется спросить у него самого, инспектор.