Якобы для того чтобы утешить Пенни, Комптон крепко взял девушку под руку, и так, тесно прижавшись друг к другу, они вскоре перешли на тот удивительный шаг, к которому всякий британец привыкает, едва научившись ходить, - из-за этой особенности ни один представитель любой другой нации не в состоянии его догнать (разве что побежит рысцой). На Трафальгарской площади молодые люди остановились немного перевести дух. Комптон нежно склонился к девушке:
      - Дайте слово, Пенни, что вам больше не грустно!
      Она улыбнулась ему самой очаровательной улыбкой:
      - Нет, раз вы на меня не... не сердитесь.
      - Послушайте, Пенни... может, это и выглядит немного странно, но лучше уж сразу поставить вас в известность... По-моему, я вас люблю...
      - О!
      - Вам это не нравится?
      - Нет, но уж слишком вы спешите...
      И вечернюю тишину снова прорезало дребезжащее хихиканье мисс Лайтфизер. Комптон почувствовал, что нервы у него на пределе. Когда они поженятся, надо отучить Пенелопу от этой скверной привычки, а то семейная жизнь станет невыносимой. Однако в любом случае наш герой был слишком влюблен, чтобы долго задерживаться на подобных пустяках. Наконец-то ему подвернулся случай сыграть роль соблазнителя и уподобиться тем кинокумирам, которыми он так восхищался! Разговаривая с Пенелопой, молодой человек чувствовал себя то Куртом Юргенсом, то Кэри Грантом, то Витторио де Сика и пытался придать голосу волнующие интонации, подмеченные у любимых актеров.
      - Пенни... после того ужасного происшествия в Доркинге... увидев вашу растерянность... выслушав вашу исповедь... и, наконец, сказав вам о своих чувствах, я считаю себя не вправе вас покинуть!
      - Ах!
      Гарри был очень доволен концовкой. По его мнению, именно так выразился бы Витторио де Сика. А теперь пришло время воспользоваться методикой Кэри Гранта. И он изобразил чисто приятельскую непринужденность человека, привыкшего относиться к собственным словам лишь с той мерой серьезности, которой они заслуживают.
      - У меня есть предложение! Давайте-ка спустимся в метро, доедем до Рассел-сквер... и заглянем ко мне попить чаю. Ну, что вы об этом скажете?
      - А где вы живете?
      - На Тэвисток-сквер.
      - Прекрасное место. Я его очень люблю.
      Гарри тут же решил, что и сам Кэри Грант не сумел бы разыграть большие бескорыстие и отрешенность... и то и другое, впрочем, одинаково лицемерные. Однако, оставаясь в глубине души пуританином, молодой человек испытывал легкое отвращение к самому себе - ну можно ли так бессовестно злоупотреблять беззащитностью Пенелопы Лайтфизер? Тем не менее он продолжал настаивать:
      - Так вы согласны, Пенни?
      - Я-то бы очень хотела... но уже довольно поздно... и с моей стороны было бы не совсем прилично идти к вам в гости, правда?
      Тут, бесспорно, следовало поступить, как поступали герои Курта Юргенса. Гарри посмотрел на свою спутницу тусклым глазом навеки уснувшей рыбы (не сомневаясь при этом в собственной неотразимости) и, приглушив голос, хрипло зашептал. Вероятно, если бы какому-нибудь бегуну-марафонцу вздумалось на финише произнести речь, он изъяснялся бы таким же придушенным шепотом.
      - Теперь чужое мнение не должно для нас ничего значить, Пенелопа! Речь идет о нас двоих, и только о нас двоих! Никто не утешит нас в наших страданиях... Лишь мы одни можем завоевать собственное счастье! После чая, если вы почувствуете, что слишком устали, располагайте моей постелью. Я одолжу вам пижаму... а сам уйду спать на кухню...
      Пенни, приоткрыв рот, в полном восторге слушала эти тирады. А Гарри уже терзали угрызения совести. Боже, как он, оказывается, коварен! Ах, не так уж трудно разыгрывать донжуана - достаточно просто иметь талант! Жаль, что мисс Лайтфизер не слишком умна. Комптону сейчас хотелось бы помериться силами с кем-нибудь поискушеннее!
      - Как красиво вы говорите! Ну прямо как в газетах!..
      Гарри, конечно, понимал, что его речи не отличаются избытком оригинальности, зато каков артистизм! Впрочем, Пенелопу оправдывало явное отсутствие опыта в этой области.
      - Вот только я поклялась маме, что, пока не выйду замуж, всегда буду ночевать дома... Мне очень жаль - мы наверняка провели бы чудесный вечер...
      Милая Пенелопа... Какая потрясающая дурочка! Ба! Лучше иметь немного ограниченную супругу, чем слишком хитрую. Но пока из-за клятвы, данной матери (вероятно, на смертном одре!), все его усилия пошли прахом. К счастью, Нельсон, наблюдавший за площадью с высоты своей колонны, пришел на помощь дурному англичанину Комптону, подсказав одно из тех молниеносных решений, на которые адмирал был таким мастером.
      - Не стоит огорчаться, Пенни! В таком случае я сам провожу вас домой!
      Мисс Лайтфизер не только не обиделась, но, судя по всему, предложение молодого человека ее очень обрадовало.
      - Великолепная мысль!
      Гарри хихикнул про себя. Бедная девочка! Так глупа, что хоть сеном корми... Некоторые победы одерживаются уж слишком легко... И Гарри с садистским удовольствием решил утвердить триумф.
      - Вы и представить себе не можете, как мне хочется взглянуть на вашу комнату! - воскликнул он.
      - Правда?
      Для ответной реплики соблазнителю пришлось призвать на помощь Витторио де Сика, Кэри Гранта и Курта Юргенса разом.
      - Неужели вы могли в этом усомниться, darling?
      - Нет... но почему моя комната вас так интересует?
      Гарри едва не пожал плечами. Что он мог ответить? В конце концов, всему есть предел!
      Они спустились в метро, доехали до Лейчестер-сквер, перескочили на Северную линию. Дорога, с ее бесконечными остановками, переходами и прочим, по-видимому, доставляла мисс Лайтфизер огромное удовольствие. Зато Гарри, напротив, и толчея, и длинные переходы, и гулявшие по ним смертоносные сквозняки ужасно раздражали. Он успокоился, лишь сев рядом с Пенелопой в поезд, идущий прямиком на Кентиш Таун. Там им еще предстояло забраться в автобус, который останавливался всего в нескольких сотнях ярдов от Саус Гроув, где жила девушка.
      19 часов 00 минут
      Квартира мисс Лайтфизер живо напоминала Комптону обиталище его покойных родителей в Бристоле, и сердце у него снова растаяло. Все здесь, начиная с неизбежной комнатной пальмы в начищенном до блеска медном горшке, было типично английским. Чувствовалось, что здесь готовят истинно британский чай и кексы. Впрочем, ни в одной другой точке земного шара не удается стряпать более неудобоваримые пироги и столь поразительные соусы! Нет, эти потрясающие воображение смеси вкупе с крикетом и шотландскими привидениями составляют неотъемлемую собственность Соединенного Королевства. Гарри захотелось обнять Пенелопу и в ее лице - всю старую Англию. Познакомившись в мисс Лайтфизер, молодой человек испытывал куда меньшую тягу к СССР, чем к земле предков своей матери, давшей приют и его отцу.
      - Так где же ваша комната, дорогая?
      Это было, конечно, грубо, но Комптон твердо решил сразу идти в наступление.
      - Пойдемте, я только сниму пальто...
      Молодой человек двинулся следом за Пенелопой, чувствуя себя воплощением бога Пана, преследующего одинокую нимфу.
      Комнатка Пенелопы, уютная и строгая одновременно, и нравилась, и сразу внушала доверие. Очень добропорядочная комната, как будто нарочно создана для супружеского счастья. Здесь царил безукоризненный порядок. Жених, впервые переступая порог такой комнаты, мог нисколько не тревожиться о будущем. В глубине души, с тех пор как он лишился родителей, Гарри всегда мечтал хоть еще разок провести ночь в подобном доме.
      - Пенелопа... - взволнованно пробормотал он.
      Но девушка была слишком занята - она снимала шляпку, стараясь не растрепать волосы, а потому ответила не оборачиваясь:
      - Ну как, нравится вам моя комната?
      Гарри крадучись приблизился к Пенелопе.
      - Да, она мне очень нравится, но вы - еще больше, darling! - заворковал он и уже протянул жадные руки, чтобы обхватить девушку за талию, как вдруг сзади послышался голос:
      - У тебя гости, Пенни?
      Даже если бы Комптона неожиданно кольнули ножом в мягкое место, вряд ли ему удалось бы подпрыгнуть еще выше. Гарри обернулся. На него с улыбкой взирала седая дама. Остолбеневший от изумления молодой человек не мог издать ни звука. Положение спасла Пенелопа.
      - Я как раз собиралась представить тебе, мама, мистера Комптона. Но он во что бы то ни стало хотел взглянуть на мою комнату.
      Покраснев до корней волос, Гарри начал раскланиваться и, отчаянно путаясь в словах, забормотал нечто довольно бессвязное. По правде говоря, он сейчас предпочел бы оказаться в дырявой лодке посреди Темзы...
      - То есть... э-э-э... Добрый вечер, мэм... Я просто хотел взглянуть, понимаете?.. Здравствуйте!.. Гарри Комптон... Меня зовут Гарри Комптон... У вас очень милый дом... Я представитель торговой фирмы - рекламирую новую марку кукурузных хлопьев... Я познакомился с Пенни... то есть с мисс Лайтфизер... вашей дочерью, насколько я понимаю... в ресторане... уже довольно давно... Мы ездили в Доркинг... Прошу прощения... меня зовут Гарри Комптон...
      Седая дама по-прежнему улыбалась.
      - Значит, вы ухаживаете за Пенни?
      - Простите?.. Что... Ничего подобного! То есть, с вашего разрешения да!..
      - Ну, разрешения надо спрашивать не у меня, а у нее... И вы хотели посмотреть, как Пенни живет? Это вполне естественно и доказывает ваши добрые намерения. Выпьете с нами чаю?
      - Да, конечно, с удовольствием... Меня зовут...
      - ...Гарри Комптон, я уже знаю. Побудьте тут с Пенни, а я пойду заваривать чай.
      20 часов 00 минут
      Возвращаясь на метро в центр Лондона, Гарри все никак не мог успокоиться - уж слишком велико было разочарование. Сначала он даже подумал, уж не нарочно ли Пенни подстроила ловушку, надеясь таким образом вынудить его жениться, но, поразмыслив, признал, что девушка вовсе не пыталась заманить его в гости и это он сам почему-то вообразил, будто миссис Лайтфизер уже переселилась в мир иной. Нет, во всем виновата лишь невероятная наивность Пенни, ровно ничего не понявшей в маневрах своего воздыхателя. Да, не очень-то умна бедняжка Пенни, зато как хороша!.. По мере того как самолюбие успокаивалось, Комптон находил в девушке все больше достоинств и даже его неудача начинала казаться лишним доказательством того, что Пенелопа вполне заслуживает доверия. Непостижимо, где она только жила до сих пор, если все уродства капиталистического мира прошли мимо, нисколько не омрачив ее чистоты?
      На Тоттенхем Корт-роуд Комптон вышел из метро и направился в Сохо, на Грик-стрит поговорить с Тер-Багдасарьяном. Навстречу то и дело попадались парочки, и Гарри, глядя на курящих и слишком громко смеющихся женщин, с нежностью вспоминал старомодную квартирку на Саус Гроув, где так заботливо культивировали исконно британские добродетели. Когда-нибудь Пенелопа станет примером для их общих советских друзей, ибо Комптон снова воспылал отвращением к капиталистическому обществу, которое в лице фирмы "Пирл и Клементин" так чудовищно несправедливо обошлось с той, кого Гарри уже считал своей подопечной. Вдвоем они возьмут сокрушительный реванш над существующим порядком вещей, при котором униженные и жалкие бедняки постоянно сталкиваются с непреодолимыми препятствиями. Да, они с Пенелопой докажут мистеру Мак-Миллану, что с его стороны было весьма опрометчиво не обратить на них должного внимания! Настанет день, когда вся Англия будет горько оплакивать совершенную ошибку, раскаиваясь, что не оценила по достоинству Гарри Комптона и Пенелопу Лайтфизер!
      Ресторанчик Тер-Багдасарьяна специализировался на восточной кухне. Любители заранее заказывали столики, чтобы отведать барашка по-венгерски, мамалыги по-румынски, болгарской баницы, турецкой дауд-паши, греческих тарато, египетской мехаллабии или советского борща. Тер-Багдасарьян в широкой блузе и феске окидывал клиентов тяжелым взглядом, который многие дамы находили весьма многообещающим, хотя на самом деле армянин испытывал лишь глубокое презрение к этим эксплуататорам народа, чьи аппетиты ему приходилось удовлетворять, несмотря на все свое отвращение. Под набухшими веками мелькали кровавые видения - Тер-Багдасарьян представлял, как все эти люди, вытянув шеи, стоят перед ним на коленях, а он играючи рубит головы чуть заметным движением сабли, запивая каждую казнь хорошим глотком густого пелопоннесского вина, которое очень любил.
      Армянин сразу заметил Гарри Комптона, но сделал вид, будто не выделяет его из числа прочих клиентов. Слегка поклонившись молодому человеку, он повел его к отдельному столику.
      - Есть новости? - тихо спросил он, протягивая меню.
      - И еще какие!
      - После ужина зайдите ко мне домой. Ключ я положу в хлебную корзину. Подождите меня в гостиной. - И уже громче он добавил: - Я бы особенно посоветовал вашему вниманию, сэр, - если, конечно, вы его еще не пробовали, - афганское национальное блюдо китчири.
      Дабы усыпить бдительность соседей, Комптон поддержал игру.
      - Не то чтобы я пытался выведывать секреты вашей кухни, но все же из чего вы делаете это кит... китпи...
      - Китчири, сэр! Это рисово-маисовая каша на кислом молоке. Подавая на стол, блюдо заливают очень ароматным соусом.
      Привычный к вареной картошке, пирожкам, приготовленным на говяжьем жире, и сыру, всегда имеющему такой вид, будто его случайно забыл на тарелке какой-нибудь рассеянный штукатур, Комптон все же счел, что китчири настоящая пища для дикарей. Однако пока СССР требует от своих сторонников только таких жертв, им, право же, нечего особенно роптать. Тем не менее при всей жажде самопожертвования (хоть и весьма непостоянной - что верно, то верно), поднеся к губам первую ложку китчири, Гарри Комптон горько пожалел о своем ресторанчике на Стекли-стрит, не говоря уж о том, что Элинор, несмотря на свое физическое несовершенство, все же выглядела гораздо привлекательнее Тер-Багдасарьяна.
      21 час 00 минут
      У армянина не было жены, во всяком случае - в Лондоне. Возможно, супруга терпеливо ждала его на родине, но так это или не так - знал один Багдасарьян. Сам он, однако, никогда о себе не рассказывал и не терпел ни малейших расспросов о личной жизни. Открыв дверь в жилище армянина, Гарри чуть не задохнулся - в нос сразу шибанул мощный запах перца и чего-то сладкого. Подумав, какой дьявольской кухней, должно быть, тешит себя его коллега по шпионажу, Комптон невольно вздрогнул. В гостиной, где устроился Гарри, тоже стоял на редкость тяжелый дух - смесь восточного табака и испарений каких-то масел. Молодой человек счел это отвратительным. Меблировку составлял диван, на котором, надо думать, нередко возлежал хозяин дома, разнообразные пуфы, ковры и множество подушек всевозможных размеров. Взгляд притягивали блестящие медные подносы: на одном стоял кофейный прибор, на другим - наргиле, на третьем - горшки с розовым вареньем. Медь тускло поблескивала в сумраке, разбрасывая по неопрятной комнате золотистые блики. Тер-Багдасарьян не заставил гостя томиться ожиданием. Очень скоро он вошел в гостиную, и к прочим удушающим ароматам добавился резкий запах прогорклого сала. Это совсем доконало Гарри.
      - Немного ракии?
      И, не дожидаясь ответа, армянин достал бутылку и бокалы, потом, чокнувшись с молодым человеком, удобно устроился на диване, среди подушек. Закурив наргиле и выпустив первый клуб дыма, он с довольным видом проговорил:
      - Выкладывайте, товарищ, я вас слушаю!
      Комптон рассказал, какая неудача постигла его в доме сэра Реджинальда Демфри и как он столкнулся со свирепым драконом в обличье кухарки Маргарет Мод Смит. Поведал он и о глубоком унынии, охватившем его после провала, так что сперва он было собрался идти к Тер-Багдасарьяну и отказаться от миссии, выполнить которую явно не в силах.
      Наконец Гарри добрался до встречи с Пенелопой и живописал девушку в самых ярких тонах. Не забыл он рассказать и о происшествии в Доркинге, и о том, с каким радостным волнением узнал, что леди Демфри - клиентка Пенелопы, а последняя - член коммунистической партии. В заключение молодой человек признался, что, не отделайся он от такого буржуазного предрассудка, как вера в потусторонние силы, непременно поставил бы в церкви свечку за столь счастливый поворот событий, поскольку теперь благодаря Пенелопе похищение досье "Лавина" снова представляется возможным.
      Армянин слушал не перебивая и все это время курил наргиле так невозмутимо, что клубы дыма выбивались изо рта с величайшей размеренностью Гарри ни разу не заметил, что Тер-Багдасарьян сбился с ритма. Когда молодой человек наконец умолк, армянин вытащил изо рта мундштук.
      - Короче, вы втюрились в эту молодую особу?
      - Да.
      - Вы совершили ошибку, товарищ.
      Комптон сразу ощетинился:
      - Это еще почему?
      - Потому что в нашем ремесле слабость к женщинам - ужасный порок. Рано или поздно самого лучшего шпиона губит именно женщина.
      Гарри презрительно расхохотался, желая немедленно дать понять хозяину дома, что в подобных вопросах не ему давать советы такому знатоку.
      - Пенелопа никогда бы не...
      Но Тер-Багдасарьян бесцеремонно его перебил:
      - У каждого из них была своя Пенелопа!
      С этой минуты Комптон по-настоящему возненавидел армянина, но тот, не обращая ни малейшего внимания на реакцию собеседника, продолжал:
      - Если вы точно описали мне все происшедшее, товарищ, я вынужден с огорчением заметить, что ваша Пенелопа - просто идиотка!
      - Но она очаровательна!
      - Что ж, значит, очаровательная идиотка!
      - Ну и что? Насколько мне известно, женщине совсем не обязательно блистать умом, верно?
      - Согласен... при условии, что они действительно глупы, а не только делают вид...
      - На что это вы намекаете?
      - Да на то, что вся эта история мне очень и очень не нравится, товарищ!
      - Почему?
      - Причин - куча... Я не люблю чудеса... Почти всегда это ловушки. Судите сами. Откуда ни возьмись в самый ответственный момент появляется девица и тут же принимает ваши ухаживания. При этом она несусветно глупа и, как нарочно, работает именно в доме, который нас интересует. И еще более невероятное совпадение - ваша пассия оказывается членом партии! Нет, откровенно говоря, товарищ, мне это решительно не по нутру...
      - Пенелопа не умеет притворяться!
      - Вот это-то мне бы очень хотелось проверить!
      - Хотите, я ее к вам приведу?
      - Не раньше чем я сам скажу... Дайте-ка мне ее адрес и место работы. Что касается партии, то я свяжусь с ответственным за прием новых членов.
      Багдасарьян тщательно записал все сведения.
      - Ладно. Надеюсь, вы ей ни слова не сказали о своей миссии?
      Гарри снисходительно пожал плечами:
      - Можете не сомневаться, нам было о чем поговорить, не касаясь международной политики!
      - Отлично. Я позвоню вам в понедельник, часов в одиннадцать. Сидите в это время дома и ждите звонка. А до тех пор - отдыхайте или флиртуйте - мне все равно. Но никаких действий по собственной инициативе! Ясно?
      Воскресенье, вечер
      Стараясь загладить дурное впечатление, произведенное, как думал Гарри, его поздним визитом на миссис Лайтфизер, а также в благодарность за чай он приехал к обеим дамам довольно рано и предложил совершить небольшую прогулку втроем. Приглашение было принято с радостью. Они отправились в Хэнли и пообедали на террасе, нависавшей над самой водой. Тая от блаженства, Гарри взирал на Пенелопу и ее мать, все более убеждаясь, что в недалеком будущем они втроем могли бы явить собой классический образец семейного счастья. Молодой человек с величайшим простодушием погружался в эти мирные грезы, как вдруг ему пришло в голову, что он мечтает о буржуазном счастье и тем самым невольно предает идеальный образ "homo soveticus", раз и навсегда взятый за образец, хотя и не виденный воочию. Последнее соображение Комптон, впрочем, отвергал с презрительным смехом, говоря про себя, что христиане тоже никогда не видели Христа, но это не мешает многим из них жить согласно заповеданным им правилам.
      На сем Комптон прекратил философствовать. Во-первых, потому что это мешало с должным вниманием ухаживать за дамами, а во-вторых, он не был уверен, что, признав существование Христа, не впал в какой-нибудь "безродный уклонизм". Эпитет "безродный" невольно напомнил Гарри о Тер-Багдасарьяне, которого молодой человек считал самым отвратительным типом, какой только попадался ему в жизни, но Комптон от всего сердца верил, что подобный субъект никак не может походить на идеального советского человека, чей образ запечатлелся в его душе.
      В тот день миссис Лайтфизер произвела на молодого человека впечатление замечательной женщины, а Пенелопа, несмотря на ее идиотское хихиканье и порой совершенно ошарашивающие замечания, все больше казалась Гарри самой очаровательной девушкой, на которой здравый умом и телом мужчина может мечтать жениться. Расстались они так дружески, что миссис Лайтфизер предложила Гарри считать их дом своим собственным и попросила разрешения называть его просто по имени. А Пенелопа согласилась завтра поужинать вместе, поскольку за ленчем они никак не смогут увидеться - девушка весь день проработает у леди Демфри.
      Понедельник, утро
      9 часов 30 минут
      Даже познакомившись с Пенелопой, Тер-Багдасарьян ни за что не поддался бы ее чарам - армянин презирал женщин, к какой бы нации они ни принадлежали. Он считал их низшими существами, к тому же особенно опасными во всем, что касается социалистического пути развития человечества, ибо женщина слишком привязана к материальным благам и является на свет со множеством всякого рода комплексов, отвращающих ее от эволюции в сторону коммунального бытия. Однако ресторатор из Сохо обладал богатым жизненным опытом и отлично понимал, что все его предупреждения нисколько не убедят Гарри Комптона. А потому он решил лично провести тщательное расследование.
      Для начала Тер-Багдасарьян отправился на Саус Гроув и, выдав себя за полицейского, сообщил консьержке, что пришел к миссис и мисс Лайтфизер. Ему якобы требовалось свидетельство последней насчет одного небольшого происшествия, имевшего место в субботу. Женщина оказалась на редкость разговорчивой и тут же рассыпалась в комплиментах обеим дамам. По ее словам выходило, что во всем Соединенном Королевстве не найти более достойных особ, чем миссис Лайтфизер и ее дочь.
      - Вот с кого всем надо брать пример! Правда, мисс Пенелопа, возможно, не вполне... По крайней мере, для своих двадцати трех лет она кажется не совсем... Короче, господин инспектор, вероятно, и так понял, что я имею в виду?
      Но армянин решил прикинуться дурачком.
      - Честно говоря, нет... Уж не хотите ли вы намекнуть, миссис...
      - Беннет.
      - ...миссис Беннет, что у мисс Лайтфизер, - тут он умело понизил голос, - какие-то порочные наклонности?
      - О нет, какие там порочные наклонности! Бедная, милая девочка! Нет, господин инспектор, просто создается впечатление... Заметьте, господин инспектор, я говорю только о впечатлении... что ум ее развился не столь полно, как должен бы в таком возрасте... и взрослая девушка так и осталась совершеннейшим ребенком в умственном отношении... Правда, это ничуть не мешает мисс Пенелопе в работе. Я даже слыхала, что хозяева ее очень ценят. Тем не менее для миссис Лайтфизер это, наверное, тяжкая забота... И потом она, конечно, не может не думать, что произойдет, когда дочь останется одна... Ведь бедняжка мисс Пенелопа верит всякому слову и, стоит ее ласково попросить, сделает что угодно, даже не заподозрив ничего худого... Вы ведь понимаете, не правда ли?
      10 часов 00 минут
      Поднимаясь по лестнице в квартиру миссис Лайтфизер, армянин вынужден был признать, что первое впечатление довольно благоприятно и, в конце концов, учитывая невероятное везение новичков, возможно, Комптону и впрямь посчастливилось поймать редкую птицу. Особенно Тер-Багдасарьяну понравились слова миссис Беннет о том, что Пенелопа способна на что угодно, если ее ласково попросить, и не станет искать дурного умысла... Может, она согласится стащить досье "Лавина"? Чем черт не шутит...
      Узнав, что посетитель из полиции и зачем он пришел, миссис Лайтфизер, к величайшему удивлению мнимого инспектора, разразилась слезами.
      - Так я и думала, что рано или поздно это случится, - жалобно причитала она, провожая Тер-Багдасарьяна в гостиную. - Но, клянусь вам, господин инспектор, дочка сделала это без всякого злого умысла... Да бедная девочка и вообще не способна ни на какое зло... Просто послушалась какую-то подружку, которая заговорила об этом как раз тогда, когда с Пенелопой поступили не очень хорошо. Моя дочь осталась таким ребенком! А потому болезненнее, чем другие, воспринимает всякую несправедливость. Вот ее и уговорили записаться в коммунистическую партию. Когда она мне об этом сказала, господин инспектор, я как раз сидела там, где сейчас вы, - под фотографией моего дорогого мужа, погибшего под Дюнкерком... Так вот, меня это совершенно потрясло... даже и передать не могу, до какой степени! Мне показалось, что все Лайтфизеры, жившие в Англии со времен Ричарда Львиное Сердце, обесчещены... Если бы я только знала, как это сделать, непременно пошла бы к этим людям и заставила вычеркнуть мою дочь из списков... Знаете, она ни разу не ходила ни на одно их собрание... Так неужели вы все-таки посадите ее в тюрьму?
      Глядя на это жалкое порождение капиталистического мира, Тер-Багдасарьян чувствовал, что его сердце переполняет величайшее презрение. Вот каковы те трусливые рабы, на чьих хребтах акулы-финансисты и бизнесмены сколачивают чудовищные состояния! Нет, в СССР таких точно не встретишь! Там всяк волен поступать как считает нужным, если, конечно, он не враг народа, в каковом случае, само собой, приходится лишать его возможности чинить вред священному делу социализма или подвергать полному перевоспитанию. И это, разумеется, вполне оправдывает помещение подобных особей в трудовые лагеря (для их же блага), тем более что суровая природа Магадана и Воркуты очень способствуют осознанию великой цели, стоящей перед всем обществом.
      10 часов 30 минут
      Садясь в метро на Кентиш Таун, армянин уже почти не сомневался, что имеет дело с двумя первостатейными дурами, с чьей помощью он, возможно, сумеет выполнить задание шефа. Однако для очистки совести он все-таки решил съездить на Монтегью-стрит к "Пирл и Клементин". Сам не зная почему, он заявил, что хочет побеседовать именно с последней.
      Обнаружив, что "Клементин" вовсе не женщина, а сорокалетний бородач, которого визит полицейского явно поверг в состояние крайнего нервного напряжения, Тер-Багдасарьян испытал что-то вроде легкого шока. Когда же выяснилось, что "инспектора" интересует мисс Лайтфизер, Клементин в свою очередь не смог скрыть удивления.
      - Пенелопа Лайтфизер, инспектор? Но это самая тихая, доброжелательная, услужливая и воспитанная из всех моих служащих! Впрочем, не будь это так, неужели, вы думаете, я посылал бы ее на дом к особам высшего света, которых имею честь одевать?
      - Не сомневаюсь, сэр... Но речь идет лишь о небольшом, чисто конфиденциальном расследовании... по просьбе ее матери, написавшей в наше министерство. Миссис Лайтфизер хочет быть уверенной в безупречном поведении своей дочери.
      - В таком случае, инспектор, мы с моим компаньоном готовы выступить гарантами исключительного благонравия мисс Лайтфизер. Тем более что большинство наших клиенток - истинные леди, инспектор! - настаивают, чтобы именно мисс Пенелопа приезжала к ним домой подгонять готовую вещь по фигуре. Я полагаю, это достаточно солидная гарантия, не так ли?
      - Бесспорно, сэр, и я искренне благодарю вас. Ах да, я слышал, будто мисс Лайтфизер не совсем... как бы это сказать... Короче говоря, правда ли, что она... несколько инфантильна?
      Клементин снисходительно улыбнулся.
      - Наша Пенелопа и в самом деле звезд с неба не хватает, но это же не преступление, верно? И потом умные люди слишком часто отравляют нам жизнь, чтобы грустить из-за того, что не все на них похожи!
      Покинув Монтегью-стрит, Тер-Багдасарьян позвонил Комптону и приказал немедленно явиться в бар "Клен и фонарь", расположенный на Босуэл-стрит, всего в двух шагах от его дома.
      11 часов 00 минут
      Гарри слушал армянина, потягивая джин-фиц*.
      ______________
      * Коктейль.
      - Вы были правы, товарищ... похоже, вам и в самом деле удалось откопать клад. Все сходятся во мнении, что Пенелопа несколько отстала в развитии и при желании ее можно подбить на что угодно.
      Молодой человек покраснел - он явно думал не о политике.
      - Стало быть, колебаться нечего... Сегодня же вечером приведите ее ко мне в ресторан. Вы нас познакомите... Потом я приглашу вас в гости выпить ракии и расскажу ей какую-нибудь байку (за это время я придумаю историю потрогательнее). Слушайте хорошенько: надо непременно добиться, чтобы эта девчонка выяснила, где Демфри хранит досье "Лавина". Если у нее это получится, попросим потихоньку стащить досье... а потом сообщим о ней в полицию.
      - Что?!
      - Успокойтесь! Когда Ярд обо всем узнает, мы уже будем в Москве!
      - Но... как же Пенелопа? Что сделают с ней?
      - Понятия не имею, да и плевать... Это ограниченная маленькая капиталистка, набитая предрассудками и неисправимая. Именем Советского Союза я запрещаю вам в нее влюбляться! Если хотите сделать ее своей любовницей и малость поразвлечься - ваше дело, но не более того. Иначе нам придется считать неисправимым и вас тоже... и предоставить заботу о вашем будущем Скотленд-Ярду. До вечера, товарищ!
      11 часов 15 минут
      Сидя за пятым джин-фицем, Гарри все пытался внушить себе, что никакие личные чувства ничего не значат по сравнению со всемирной победой коммунизма, но все попытки оставались тщетными, поскольку молодому человеку явно не хватало внутренней убежденности. Уготованная Пенелопе судьба приводила его в негодование. Воспользоваться нежными чувствами девушки к нему, Гарри, чтобы отправить ее до конца дней в тюрьму, - может, и редкостно ловкий ход с марксистско-ленинской точки зрения, но с обычной человеческой гнуснейшая подлость. Меж тем Петр Сергеевич Милукин, он же Гарри Комптон, еще недостаточно пропитался доктриной, чтобы не отдавать себе в этом отчета. На шестом джин-фице он решил порвать с Багдасарьяном и бежать с Пенелопой от возмездия советской разведки. Однако подсчитав, сколько он должен бармену, Комптон сообразил, что денег у него практически не остается, профессии никакой, а следовательно, далеко не убежишь. Тогда он смирился с необходимостью принести Пенелопу в жертву на алтарь пролетарского рая и в утешение заказал седьмой джин-фиц, после чего ход его мыслей снова изменился.