- Но послушайте!
      - Пока - как свидетель!
      Случилось это в то время, когда на дежурстве был Мартин, и он, конечно, с радостью примчался в "Нью Фэшэнэбл". Оказавшись лицом к лицу с шотландцем, он не стал скрывать торжества.
      - Ага, на сей раз, мистер Томинтул, вы стукнули слишком сильно?
      - Да не трогал я его!
      - Я не думаю, что в Шотландии, в отличие от Англии, убийцы сразу же во всем признаются!
      - Вы имеете что-нибудь против меня, старина?
      - С чего вы взяли?
      - Да-да... я это чувствую... Вы пытаетесь впутать меня в темное дело. Но почему, старина? Что я вам сделал дурного? Надеюсь, это не связано с овцами?
      - Нет, о шотландец моего сердца, к овцам это не имеет никакого отношения. Я принадлежу к клану отверженных, лишенных великого счастья знать Томинтул! Я всего-навсего несчастный англичанин, имеющий дерзость полагать, будто быть ежедневно битым каким-то неизвестно откуда взявшимся горцем - не его призвание!
      - Так то ж по ошибке!
      - Ах вот как? А в первый раз попав в Лондон, вы остановились в самом скверном притоне тоже по ошибке? И в первый же вечер поспешили в "Гавайскую пальму", которой заправляют два гнуснейших мерзавца из всех, кому дает приют наш несчастный город, - тоже ненароком?
      - В гостиницу меня привез таксист... потому что я не хотел платить слишком дорого... а "Гавайская пальма" - из-за Патриции Поттер... Я ее люблю, инспектор, и хочу увезти с собой в Томинтул. Вы приедете к нам в гости?
      Инспектор чуть не задохнулся.
      - Да, я навещу вас, но не в Томинтуле, а в тюрьме Ее Величества, куда вас отправят поразмыслить над опасностями большого города. Хоп, ребята! В машину неудавшегося Тарзана!
      Суперинтендант Бойланд, прочитав бумаги, которыми был завален его рабочий стол, вызвал в кабинет инспектора Блисса.
      - Ну что, Блисс, вы опять задержали этого шотландского богатыря?
      - На сей раз, супер, он у меня в руках!
      - Нет, Блисс, ошибаетесь.
      - Простите, не понял.
      - Блисс... я испытываю к вам большое уважение... почитаю дружбу, соединявшую вас с инспектором Поллардом... Но это все же не повод преследовать несчастного, который в момент убийства вашего товарища находился в графстве Банф!
      - Но он же...
      - Нет, Блисс. Я прочитал рапорты и первые допросы по убийству Блума. Шотландец здесь ни при чем. По показаниям слуги Эдмунда, его не было с десяти вечера. Следствие в "Гавайской пальме", при всей его поверхностности, все же ясно показывает, что Мак-Намара не выходил из лавочки Дункана до двух ночи.
      - Все сговорились!
      - Даже если это так, Блисс, прежде чем держать шотландца под замком, надо его алиби опровергнуть, а вы отлично знаете, что из этого ничего не выйдет. К тому же с чего бы этому парню убивать Блума?
      - Сведение счетов!
      - Несомненно. Только я что-то плохо представляю Мак-Намару в роли кредитора. Я знаю, кто убил Сэма, Блисс.
      Инспектор выпучил глаза.
      - Вы знаете кто...
      - Да. Это вы, Блисс.
      Инспектор вскочил.
      - Вы понимаете, что говорите, сэр?
      - Спокойно, Блисс, сядьте на место, прошу вас. Вам следовало бы лучше владеть собой.
      Обескураженный полицейский снова опустился на стул.
      - Вы убили Блума, Блисс, тем, что арестовали его и привезли в Ярд. Сообщники, зная трусость Сэма, побоялись, что он не выдержит очередного допроса и выдаст имя убийцы Полларда и мисс Банхилл. Вот почему его убили этой ночью. Быстро отпустите шотландца, Блисс, у меня предчувствие, что именно он выведет нас на добычу, за которой мы так долго охотимся.
      - Но почему?
      - Потому что он влюблен в Патрицию Поттер.
      Сколько бы Малькольм Мак-Намара ни гордился своей исключительной выносливостью, все же по возвращении в "Нью Фэшэнэбл" он имел довольно-таки неважный вид. Эдмунд встретил его без особых эмоций.
      - Они вас отпустили?
      - Как видите, старина!
      - Повезло вам... обычно стоит только попасть к ним в лапы - пиши пропало.
      - Но если я не виновен?
      - Неужели вы думаете, их это может смутить? К тому же поставьте себя на их место. Вы все время толчетесь среди самого жуткого сброда.
      - Вы так считаете?
      - Черт возьми! Я здесь потому, что больше ни на что не годен. Мне ничего не нужно - только бы не подохнуть с голоду и не ночевать на набережной Темзы... поэтому все их мерзости мне безразличны... Но, поверьте, иногда даже я горько сожалею, что стал таким, как есть, ведь...
      - Но я не понимаю почему...
      - О Господи! Да потому что, когда я вижу всех этих несчастных, которых медленно травят... иногда совсем детишек... у меня сердце переворачивается... Сэм был подонком... теперь он помер... я не стану его оплакивать, наоборот!
      - Но за что убили Сэма?
      - Из-за наркоты.
      - Не может быть! Да неужто все эти истории насчет наркотиков - не враки?
      - Послушайте, вы там, в Томинтуле, похоже, здорово отстали от жизни!
      - И это правда такая страшная штука, как говорят?
      - Хотите составить представление - сходите выпить стаканчик в "Экю Святого Георга" на Ромилли-стрит, увидите, какие у них лица! И еще. Вы, кажется, славный малый, потому мой вам совет: оставьте "Гавайскую пальму" и мисс Поттер. Эта компания не для вас!
      - Я люблю мисс Поттер.
      - Любовь - не лучше наркотиков!..
      Эдмунд разбудил Малькольма около одиннадцати. Проспав два часа, шотландец встал если и не совсем свежим и бодрым, то, по крайней мере, достаточно отдохнувшим, чтобы выполнить все намеченное на день. А денек обещал быть довольно напряженным. Незадолго до полудня, при всем своем отвращении к лишним тратам, Малькольм вынужден был сесть в такси - он чувствовал, что сейчас просто не дотащится до Блумсбери пешком. Когда Мак-Намара приехал в сад, Патриция уже ждала его там.
      - Я опять провел ночь в полиции, - извинился он.
      - Не может быть!
      - Да. И на сей раз - в самом Скотленд-Ярде!
      - Но за что?
      - Убили Сэма Блума!
      - Нет!
      - Да...
      Они молчали. Но каждый знал, о чем думает другой. Наконец Патриция чуть слышно проговорила:
      - Это они... правда?
      - Питер Дэвит.
      - Откуда вы знаете?
      Мак-Намара высказал ей свои соображения и в заключение добавил:
      - Вы понимаете теперь, Патриция, что вам нельзя больше оставаться с этими людьми?
      - Они убьют меня, как убили Сэма Блума.
      - Этого я не допущу!
      - Бедный Малькольм! Вы так наивны, так безоружны перед ними. Они нанесут удар прежде, чем вы успеете опомниться...
      - Ну да?
      - Я в этом не сомневаюсь.
      - Во-первых, меня так просто не возьмешь, а во-вторых, Дункан обещал, что если я схожу в док за пакетом и принесу его им, то вас со мной отпустят.
      - Он врет!
      - Не думаю...
      - Послушайте, Малькольм, вы же не знаете, что они замышляют... Это чудовища! Как только вы принесете пакет в "Гавайскую пальму", вас убьют.
      - Но почему?
      - В первую очередь - чтобы вы никому не смогли об этом рассказать, а кроме того, Джек никогда не согласится, чтобы я уехала с вами.
      - Он вас любит?
      - Он? Джек никогда никого не любил... он не способен любить кого бы то ни было... он любит только деньги.
      - Но в таком случае...
      - Дункан считает, что я ему принадлежу, и не потерпит посягательств на свою собственность.
      Шотландец на мгновение смешался, потом покачал головой:
      - Простите, Патриция, но я не могу в это поверить... Дункан мне обещал... Я уверен - он сдержит слово... В Томинтуле все всегда держат слово...
      Патриция готова была поколотить его. Понимая, что не в состоянии растолковать упрямцу, насколько Лондон отличается от Томинтула, девушка не выдержала и разрыдалась. Мак-Намара же был так удручен, что мог только повторять:
      - Ну... что с вами? Что случилось?
      Пожилой джентльмен, уже некоторое время наблюдавший эту сцену, подошел к ним и обратился к Малькольму:
      - Прошу прощения, что вмешиваюсь не в свое дело, сэр... но... лучше не заставлять их так плакать... потому что... когда они уходят из жизни... вас начинают мучить угрызения совести... Все эти слезы, на которые когда-то ты не обращал внимания, приобретают огромное значение... На вашем месте, сэр, я бы обнял ее и, если поблизости нет полисмена, крепко поцеловал бы, чтобы показать, как сильно вы ее любите, а все остальное - пустяки.
      - Вы вправду так думаете?
      - Убежден, сэр! - И старый джентльмен удалился.
      Немного помявшись, Малькольм спросил:
      - Вы слышали, Пат?
      - Разумеется, слышала! И не понимаю, что вам мешает последовать его совету!
      Так Малькольм и Пат обменялись первым поцелуем. Когда они отпустили друг друга, шотландец сказал:
      - Мне очень жаль...
      Патриция подскочила.
      - Жаль?
      - Да, что не захватил с собой волынку. Я бы сыграл вам "Танец с мечами".
      Девушка не смогла удержаться от смеха.
      - Будем считать, за вами долг. А теперь, Малькольм, мне надо бежать. Дункан и так, должно быть, ломает голову, куда я исчезла.
      Мак-Намара проводил ее до такси. Уже садясь в машину, Патриция обернулась к шотландцу:
      - Может, вы все-таки передумаете и откажетесь, Малькольм? Я так боюсь, что с вами случится беда!
      Он улыбнулся.
      - Не беспокойтесь за меня! Мы еще увидимся, детка!
      ГЛАВА V
      Инспектор Блисс вихрем ворвался в кабинет суперинтенданта Бойланда.
      - Дело в шляпе, супер!
      Бойланд, человек очень уравновешенный, ненавидел такого рода вторжения. Они не только беспокоили его, но и шокировали. Суперинтендант почти уже достиг пенсионного возраста и испытывал пристрастие к старым добрым традициям - корректному обращению, строгим костюмам и шляпам-котелкам. Бойланд едва терпел новые манеры, казавшиеся ему слишком фамильярными: обращение "супер" раздражало недостатком почтения, он клеймил современные нравы, усматривая в них тлетворное влияние американцев, которых не любил, продолжая считать мятежниками, взбунтовавшимися против Короны. Однако все это не мешало Бойланду быть прекрасным полицейским и в случае необходимости сотрудничать с коллегами из ФБР и ЦРУ.
      - В чем дело, мистер Блисс?
      - У меня есть доказательство, что шотландец ведет с нами нечестную игру!
      - Вот это новость!
      - Вы не хотели мне верить, супер, что этот тип связан с бандой Дункана, но я только что получил подтверждение этому.
      Блисс не понял, почему суперинтендант улыбается, но это само по себе было настолько редким явлением, что инспектор на мгновение застыл в полной растерянности.
      - Я вас слушаю, мистер Блисс, - произнес Бойланд.
      - Около полудня я бродил возле "Нью Фэшэнэбл"...
      - Вы что же, значит, никогда не спите, мистер Блисс?
      - Редко, супер, особенно когда занят расследованием "мокрого" дела.
      Суперинтенданта покоробил этот уголовный жаргон, к тому же, честно говоря, он не испытывал особой симпатии к инспектору Блиссу, хотя и ценил некоторые его качества.
      - Ну и что же вы обнаружили?
      - Как раз в это время шотландец выскочил из гостиницы, сел в такси и поехал. Мне посчастливилось поймать другую машину, и я отправился следом. Так, друг за другом, мы и приехали в Блумсбери, вернее, подъехали к Британскому музею.
      - К Британскому музею?
      - Еще точнее - в сад при музее. И там его ждали!
      - Так... так... и кто же?
      - Всего-навсего мисс Патриция Поттер собственной персоной!
      Инспектор торжественно откинулся на спинку стула.
      - Ну и что?
      Блисс посмотрел на шефа с таким же недоумением, как нормальный человек - на умственно отсталого.
      - Как так "ну и что"? Вы же в курсе, какую роль играет мисс Поттер в махинациях Дункана!
      - То-то и оно, что нет, мистер Блисс, я об этом понятия не имею.
      - В любом случае свидание шотландца с подружкой хозяина "Гавайской пальмы" - явная улика, что все они заодно и мисс Поттер просто-напросто пришла передать этому типу указания главаря.
      - В Британском музее?
      - А почему бы и нет? Никому бы и в голову не пришло искать их там!
      - Кроме вас.
      Полицейский кивнул.
      - Да, кроме меня, - сказал он с таким видом, что было ясно, как крупно не повезло Малькольму и Патриции: они встретили на пути настоящего стража закона.
      - Скажите, мистер Блисс... вы никогда не были влюблены?
      - Все времени не хватало, супер!
      - Очень жаль...
      - Что?
      - Это избавило бы вас от утомительных и совершенно ненужных действий. Тогда бы вы знали, что влюбленные имеют обыкновение назначать свидания в самых невероятных местах. А этот шотландец, по его же собственному признанию, так любит мисс Поттер, что хочет увезти ее с собой на родину. Только этому мешает Дункан... и вот, желая ускользнуть от его бдительного ока, влюбленные решили встретиться там, куда Дункан ни за что не явится.
      - Это только предположение!
      - А не заметили ли вы, мистер Блисс, в их поведении чего-нибудь такого, что подтвердило бы мои слова?
      - То есть... ну... короче говоря, они целовались. Но это же ничего не доказывает!
      - О, совсем наоборот, мистер Блисс... И позвольте дать вам совет: ни на шаг не упускайте из виду шотландца, потому что именно с этого момента ему грозит смертельная опасность! Я, по крайней мере, в этом не сомневаюсь.
      - Ему грозит опасность?
      - Да, мистер Блисс, и будет крайне прискорбно как для него, так и для вас, если случится несчастье. Вы меня поняли?
      - Прекрасно, супер.
      - Тогда все в порядке. Но, главное, оставьте его в покое и не предпринимайте никаких мер, не посоветовавшись предварительно со мной. У меня есть предчувствие, мистер Блисс, что этот овцевод, с его наивностью, попав в мир дунканов и дэвитов, обязательно вызовет там изрядное замешательство, а мы не преминем этим воспользоваться.
      Уходя от Бойланда, Блисс размышлял, что надо бы отправлять людей в отставку раньше, чем они выживают из ума - ведь когда суперинтендант полиции впадает в маразм, это не может не сказаться на работе всего отдела.
      Слушая Мак-Намару, Дункан мысленно благодарил Господа Бога за то, что он создал дураков ради вящего процветания всех прочих. Шотландец описывал свою будущую свадьбу с Патрицией, когда они приедут в Томинтул, перечисляя имена всех, кого пригласят. Джек испытывал к Малькольму что-то вроде насмешливого презрения и в то же время не мог удержаться от странной жалости к наивному горцу и его иллюзиям. Но Дункан знал и исповедовал только один закон - право сильнейшего, и он быстро прервал разглагольствования Мак-Намары.
      - Мистер Мак-Намара, вам скоро идти. Вы хорошо помните инструкцию?
      - Не дергайтесь зря, старина, у меня самая замечательная память во всем Томинтуле!
      - Тем лучше... И самое главное, ни под каким видом не уклоняйтесь от намеченного маршрута, иначе... Короче, когда дело касается наркотиков, мы становимся крайне недоверчивы и склонны ко всякого рода ложным интерпретациям. Будет очень печально, если мои люди, которым поручено наблюдать за вами, вообразят, будто вы собираетесь прикарманить товар...
      - А что бы я с ним делал?
      Дункан вздохнул. Слышать от человека, что он не знает, куда девать целое состояние, которое тащит под мышкой, было почти нестерпимо. В комнату неслышно проскользнул Питер Дэвит.
      - Вы, как обычно, слушали под дверью? - недобро усмехнулся Джек.
      - Как же иначе я мог бы быть всегда в курсе дел?
      Мужчины в упор взглянули друг на друга, и легкий смешок странно противоречил их горящим ненавистью взглядам. Дункан думал, что настало время расстаться с Дэвитом (на языке хозяина "Гавайской пальмы" это слово имело ужасающе конкретный смысл), а Питер, в свою очередь, представлял себе, какая рожа будет у его патрона, когда тот узнает, что героин увели у него прямо из-под носа. Не говоря уж о том, что Дункану придется объясняться с "большим боссом" Сохо и объяснение это очень даже может закончиться погружением на дно Темзы, и такая перспектива более чем радовала Дэвита.
      - Вы, конечно, не будете спускать глаз с нашего друга, Питер?
      - Разумеется.
      - Но вы сумеете устроить так, чтобы ваша... дружеская забота не напоминала слежку?
      - Я не новичок, Джек.
      - Тогда, джентльмены, мне остается лишь пожелать вам удачи!
      - Ну, сегодня мы ничем не рискуем. Это же просто проба!
      - Она будет иметь смысл только в том случае, если вы, Питер, будете расценивать ее как настоящую операцию.
      Когда Мак-Намара поднялся, Дункан заметил рядом с его креслом чемодан необъятных размеров. Малькольм взял его за ручку.
      - Это еще что такое?
      - Моя волынка.
      - Но вы, надеюсь, не намерены тащить этот инструмент в Дроу-док?
      - Это мой талисман. Без него я теряю половину способностей.
      Как и было условлено, Мак-Намара вышел из "Гавайской пальмы" с видом туриста, болтающегося по Лондону без определенной цели, и пошел далее размеренным шагом. Он пересек Ромилли-стрит и Комптон-стрит, не обращая внимания на уличное движение. Это, естественно, вызвало яростную брань таксистов, а Малькольм, не желая оставаться в долгу, отвечал в том же духе. Все это происходило на глазах удивленного и перепуганного Дэвита, который следовал за шотландцем на расстоянии сотни шагов. "Решительно, у этого олуха довольно странные представления о способах не привлекать к себе внимания", думал он. На углу Шафтсберри-авеню крыло какой-то машины зацепило юбочку шотландца, и тот счел своим долгом проучить наглеца шофера. Вынужденный вмешаться полицейский объявил, что Малькольм неправ, но Мак-Намара ответил, что у них в Томинтуле никто не гоняет с такой сумасшедшей скоростью. Полисмен оказался человеком миролюбивого склада.
      - Где находится это место, о котором вы говорите, сэр?
      - В Шотландии, в графстве Банф.
      - Так, понимаю. И значит, в Граминтуле...
      - В Томинтуле!
      - Простите, сэр. Так в Томинтуле вас не научили, что желательно пересекать улицу по пешеходным дорожкам?
      - Нет.
      - Вы меня удивляете, сэр.
      - Дело в том, старина, что в Томинтуле вообще нет проезжей части, а стало быть - ни машин, ни пешеходных дорожек. И все-таки Томинтул - очень неплохое место. Вам стоит туда съездить.
      - При случае не упущу возможности, сэр.
      Глядя вслед удаляющемуся шотландцу, полисмен приподнял каску и почесал голову, что служило у него признаком растерянности.
      Добравшись до Черринг-Кросс, Малькольм спустился в метро, не преминув заметить контролеру, что цена кажется ему просто скандальной, сел на "Метрополитен энд дистрикт лайнз", сделал пересадку в Уайтчепеле и наконец добрался до Блумсбери, где его ожидало такси. Машина доставила его на перекресток Саундерс-Несс и Гленгарнок-авеню и остановилась как раз напротив Дроу-дока. Дальше шотландец пошел пешком. Он сразу же заметил "Звезду Индии" и матроса, со скучающим видом облокотившегося на борт. Малькольм увидел, как матрос, едва взглянув на него, быстро спустился по мостику и стал ждать. Вскоре моряк подошел к Мак-Намаре.
      - Простите, сэр, но вы, конечно, шотландец?
      - Точно!
      - Тогда, может быть, вы знаете мою кузину Элспет из Стирлинга?
      - Нет, но очень об этом жалею, потому что слышал, какая она красотка.
      - О'кей, пошли опрокинем по маленькой.
      И они бок о бок направились в "Разочарованного пирата", где, заказав две порции виски, матрос вышел в туалет. Оттуда он вернулся с объемистым пакетом и вручил его Малькольму.
      - Мое дело сделано. Теперь очередь за вами, приятель.
      Они вышли и стали прощаться. Уходя, матрос сказал:
      - Завтра в это же время.
      Чтобы вернуться в Сохо, Малькольм снова сел в ожидавшее его такси, потом спустился в метро и вышел на Черринг-Кросс. По-прежнему следовавший за ним Дэвит уже решил, что дела идут наилучшим образом, и стал прикидывать, как бы ему завтра уничтожить жителя Томинтула и отобрать драгоценный пакет. Но тут его размышления были нарушены самым неожиданным образом: на углу Шафтеберри-авеню Малькольм вытащил волынку и заиграл "Берега Аргайла". Это тут же вызвало в толпе взрыв самых разнообразных чувств. Одни, застыв, смотрели вслед шотландцу, другие двинулись за ним по пятам. Совершенно сбитый с толку Питер спрашивал себя, уж не рехнулся ли часом Мак-Намара. Наконец произошло то, чего и следовало ожидать. Перед Малькольмом, скрестив руки, вырос полисмен, тот самый, с которым он уже имел дело в начале прогулки.
      - Пожалуйста, прекратите!
      - Вы не любите "Берега Аргайла", старина?
      - Поверите ли вы мне, сэр, если я скажу, что ровно ничего не имею против Шотландии и шотландцев...
      - Поздравляю, у вас хороший вкус, старина!
      - ...и что я был бы счастлив поехать в Прагинтул?
      - Томинтул.
      - Простите, сэр, в Томинтул.
      - Вас встретят как почетного гостя, старина!
      - Так вот, это доставит мне огромное удовольствие там, но не на улицах Лондона, где я должен регулировать движение!
      - Да?
      - И я буду бесконечно признателен, сэр, если вы скажете, долго ли еще собираетесь издеваться надо мной!
      - Я?! Да вы мне очень нравитесь, старина!
      - И вы тоже, сэр, очень мне нравитесь, поэтому прошу вас пойти со мной в участок, там мы сможем познакомиться поближе. Но, по правде говоря, не поручусь, что сержант Бредли любит игру на волынке...
      - Услышав, как я играю, он ее полюбит, старина!
      Попросив коллегу заменить его, полисмен направился в ближайший полицейский пост вместе с шотландцем, который возглавлял процессию, продолжая играть "Эль-Аламейн". Что касается Дэвита, то он тщетно пытался понять, уж не попал ли он случайно в какой-то совершенно безумный мир. Считая излишним следовать за любопытствующими в полицию, где его могли бы узнать, Питер поспешил в "Гавайскую пальму".
      Без всякого нетерпения ожидая возвращения Мак-Намары, Дункан пытался растолковать Патриции Поттер свою точку зрения.
      - Вы просто разочаровываете меня. Патриция! Неужели вы действительно вообразили, что я могу отпустить вас с этим идиотом? Я слишком дорожу вами, милая!
      - И к тому же я чересчур много знаю о ваших делишках...
      Джек бесстрастно кивнул.
      - Вы и впрямь знаете слишком много, чтобы я позволил вам состариться в компании кого-то другого.
      - То есть пока я вам не надоем...
      - Вы совершенно правы. Видите, как прекрасно мы понимаем друг друга? Разве это не лучшее доказательство, что мы созданы для этого союза?
      - Вы негодяй!
      - Забавно, что вы так и не избавились от старомодных выражений!
      - Значит, моя жизнь, мое счастье - все это не имеет значения? И я должна от всего отказаться в двадцать три года?!
      - Только не пытайтесь заставить меня поверить, будто внезапно открыли в себе призвание пасти овец!
      - Нет, это нормальное желание вести честную жизнь с хорошим парнем.
      - Противно слушать, до какой степени вы лишены честолюбия! Неужели вы могли всерьез увлечься этим громилой в юбке?
      - И что с того?
      - А то, что вы даете мне лишний повод поскорее от него избавиться.
      Патриция в ужасе вскочила.
      - Но вы же не...
      - Сидите спокойно, дорогая!
      Она бессильно упала в кресло.
      - Скажите, Джек, вы ведь не убьете его?
      - Убью.
      - Но почему? За что?
      - Потому что он тоже слишком много знает о том, что вы называете моими "делишками". Я даже расскажу вам, как я это сделаю. Судите же, как я вам доверяю! Завтра Дэвит устроит так, чтобы он вошел в эту комнату первым, и...
      Дункан вытащил из ящика стола пистолет с глушителем.
      - Эта игрушка рассчитана только на один выстрел, но я хороший стрелок, и одной пули хватит. Самым сложным будет убрать этот огромный труп.
      - Вы чудовище!
      - Я просто практичен, дорогая. Кроме того, уверен, что вы забудете о своем негодовании, как только я преподнесу вам норковое манто... Поразительно, до чего быстро мех этого зверька успокаивает самую мстительную память! Разумеется, если вам взбредет в голову попытаться воспрепятствовать моим планам, придется принять против вас крайние меры, и мне будет жаль...
      Патриция хотела было возразить, но Дункан жестом заставил ее молчать. И тут на лестнице послышались шаги. Вскоре вошел совершенно запыхавшийся Дэвит. Дункан и Патриция удивленно наблюдали, как он переводит дыхание, не в силах сказать ни слова.
      - Где шотландец? - спросил Дункан.
      - В полиции!
      - Черт возьми, все-таки замели?
      - Нет.
      - Так почему же его взяли?
      - За то, что играл на волынке посреди Шафтсберри-авеню!
      - Вы что, смеетесь надо мной?
      Питер обрисовал невероятную сцену, разыгравшуюся у него на глазах. Когда он закончил рассказ, Дункан, не обращаясь прямо ни к кому из присутствующих, задумчиво проговорил:
      - Что бы это могло значить?
      - Да это просто какой-то чокнутый! Так я и знал, что этот придурок навлечет на нас неприятности!
      - Помолчите, Питер, и подумайте хорошенько, прежде чем говорить. Если бы он нес героин, можно было бы подумать, что он нарочно привлек к себе внимание полиции. Ведь за это полагается огромная премия!
      - Вот именно.
      - Но в пакете же не было героина, и шотландец это знал!
      - Так зачем же...
      - Другое предположение: он нарочно попадает в полицию, чтобы на нас донести... но опять-таки не вижу, что он на этом выгадает сегодня, тогда как завтра...
      - Так что же мы будем делать, патрон?
      - Подождем.
      - Но вдруг...
      - Это мы узнаем, когда появится полиция.
      - Нечего сказать - в самое время!
      - Нет, Дэвит, время на этом остановится, и мы закончим наши земные приключения здесь - и вы, и я, потому что, представьте себе, у меня нет ни малейшего желания снова вкусить тюремных наслаждений.
      - У вас - нет, но у меня...
      Дункан вытащил пистолет и спокойно навел дуло на своего приспешника.
      - Моя судьба будет вашей, Питер, независимо от того, нравится вам это или нет.
      И, повернувшись с улыбкой к Патриции, Дункан добавил:
      - Не рассчитывайте, что я оставлю вас одну, дорогая. Пожалуй, вы и в мире ином мне пригодитесь.
      Телефонный звонок взорвал царившее в кабинете напряжение. Джек взял трубку левой рукой.
      - Да? Прекрасно!.. Он один? Тогда пусть поднимется.
      Повесив трубку, Дункан объявил:
      - Мистер Мак-Намара, краса и гордость Томинтула, прибыл... в одиночестве...
      Все замолчали, но чувства были настолько напряжены, что в наступившей тишине каждый ощущал приближение шотландца задолго до того, как на лестнице послышались его шаги. Наконец тяжелая поступь Малькольма, чуть приглушенная толстым ковром, стала слышна отчетливо. Дункан, Дэвит и Патриция застыли, устремив глаза на дверь. Дверь распахнулась, и на пороге показался Малькольм Мак-Намара.
      - Что случилось? - спросил он, увидев бледные, напряженные лица. При этом у него был такой огорошенный вид, что все трое облегченно вздохнули.
      - Вы один? - поинтересовался Дункан.
      - Один? Что за вопрос? А кого бы вы хотели, чтобы я с собой прихватил? Вот, держите ваш бесценный пакет. Могли бы предупредить, что там конфеты. По вашей милости я выглядел в полиции круглым идиотом! Фараоны катались со смеху, они, видите ли, не думали, что шотландцы питаются леденцами, как лондонские ребятишки! Я даже чуть не рассердился, потому что, понимаете ли, должен же быть этому какой-то предел!
      Из всех присутствующих, кажется, только Дэвит не поверил в искренность шотландца.
      - Какого черта вам понадобилось дуть в эту чертову трубку посреди проспекта? Вы не нашли бы ничего лучшего, если бы очень хотели попасть в полицию!
      - Но я и в самом деле хотел туда попасть, старина!
      Питер выругался и хотел было излить все накопившееся негодование на голову Малькольма, но Дункан велел ему замолчать.
      - На сегодня мы вас слышали достаточно, Дэвит!.. Мистер Мак-Намара, мисс Поттер и я будем счастливы выслушать ваши объяснения.
      Шотландец опустился в кресло и в первую очередь обратился к Патриции:
      - Еще двадцать четыре часа, детка, - и мы мчимся в Томинтул!
      К великому удивлению Мак-Намары, Патриция разрыдалась. Он встал, подошел к ней, ласково положил руку ей на плечо и спросил:
      - Вы чем-то расстроены, детка?
      Эта сцена страшно действовала Дункану на нервы, и он с нетерпением ждал, когда же пролетят эти сутки и можно будет наконец отвести душу, раз и навсегда уничтожив эту сентиментальную гориллу. Да и Патриция свое получит! Тем временем Питер, от внимания которого ничего не ускользало, чувствовал себя на вершине блаженства.
      Спокойный голос Малькольма, как покровом, окутывал Патрицию, и она вдруг почувствовала себя в безопасности. Девушка уже готова была все ему рассказать, но встретилась глазами с Дунканом и прочла в его взгляде готовность немедленно убить обоих, поэтому лишь устало пробормотала:
      - Нет, уверяю вас... ничего не случилось... это нервно...
      - Когда вы будете в Томинтуле...
      Тут Дункан потерял свое обычное хладнокровие и грохнул кулаком по столу.
      - Черт бы побрал все на свете! - заорал он. - Сейчас не время нашептывать нежности мисс Поттер, Мак-Намара. Я задал вам вопрос и прошу на него ответить, да побыстрее!
      Шотландец медленно подошел к столу Дункана и, внимательно посмотрев Джеку в лицо, спросил:
      - Вы что, старина, тоже страдаете нервами, а?
      Дункан побледнел, что означало ту запредельную степень бешенства, когда он переставал отвечать за свои поступки, и Патриция испугалась, что, окончательно потеряв самообладание, бандит выстрелит в ничего не подозревающего Малькольма. К счастью, в ту долю секунды, которая отделяла вопрос шотландца от движения, необходимого Дункану, чтобы выхватить пистолет, Мак-Намара снова благодушно заговорил:
      - Сказать по правде, старина, я малость волновался... Мне кажется, эти лондонские фараоны как будто слишком мной интересуются... Ну я и сказал себе, что завтра, когда понесу настоящий пакет, могу попасть впросак... вот и решил перенести это дело на сегодня.