Машина Питера Дэвита стояла довольно далеко от дома мисс Банхилл. Никто не заметил, как он сел за руль и спокойно отправился в "Гавайскую пальму". Джек Дункан и Патриция Поттер ждали его в кабинете директора.
      - Ну? - тут же спросил красавец Джек.
      Убийца, удобно устроившись в кресле, ограничился весьма лаконичным ответом:
      - Поручение выполнено... Я бы сейчас с удовольствием пропустил стаканчик.
      - Вас никто не видел?
      - Уж не принимаете ли вы меня случаем за новичка?
      - Ладно, не кипятись.
      - Подробности? Легавый вздумал разыгрывать героя, ну я и отправил его продолжать представление пред очи Великого Фокусника.
      - А девчонка?
      - Последовала за ним в лучший мир.
      Патриция вскочила.
      - Вы убили эту девочку?
      - Ну и что? Вас это шокирует?
      - Вы подлец!
      Джек встал и дважды ударил Патрицию по лицу.
      Удерживая жгучие слезы, мисс Поттер в упор посмотрела на Дункана.
      - Не мудрено, что вы так прекрасно ладите друг с другом! Оба одинаковые трусы и негодяи! Бить женщин, убивать беззащитных или в спину - вот ваши подвиги! И еще считаете себя мужчинами!
      Новая пощечина заставила Патрицию замолчать, а Джек тем временем почти ласково ей выговаривал:
      - Вы становитесь слишком болтливы, Патриция, и это начинает мне не нравиться. Если вам не по вкусу жить так, как вы живете здесь, я в любой момент могу найти ангажемент в одном из пансионов, принадлежащих моим друзьям в Ливерпуле или в Кардиффе... Отличная клиентура - матросы! Вы, несомненно, будете иметь большой успех!
      Угрозы Дункана вызвали у молодой женщины дрожь омерзения. Не говоря ни слова, она направилась к двери и, обернувшись на пороге, смерила обоих мужчин оценивающим взглядом: Джек выглядел более породистым, Питер - грубее, но в обоих было что-то от хищных зверей одной масти.
      - Когда-нибудь вы все-таки заплатите за свои преступления, и в тот день я буду долго и от души смеяться.
      - Если будете еще в состоянии, дорогая!
      - Что на нее нашло? - спросил Питер, едва Патриция скрылась.
      - Девочка слишком чувствительна.
      - Лучше бы ей молчать.
      - Она и будет молчать.
      - Не уверен.
      - Патриция - это мое дело, Питер. Считайте, что я вас предупредил. Мне было бы неприятно прибегать к напоминаниям.
      - Ладно... Ах да, чуть не забыл. Перед тем как отдать душу дьяволу, легавый сказал, что Ярд положил на нас глаз.
      - Я об этом догадывался.
      - И еще: готовится рейд.
      - Ерунда. Они ничего не найдут.
      - Если тот тип не бредил, мы увидим этих джентльменов, как только обнаружат тело.
      - Встретим их как обычно - с улыбкой. Я дам приказ Тому не пускать ни одного торчка, а уж он-то узнает их безошибочно - сам когда-то был таким...
      - Да? А я и не знал.
      - Я не обязан докладывать вам обо всем, Питер. Единственное, что меня сейчас волнует, - это чтобы ни одна ниточка не привела к вам.
      - Ну, тут можете быть спокойны.
      Питер Дэвит ошибался.
      А ошибался он потому, что как только хозяйка дома, где жила несчастная мисс Банхилл, пришла в себя, ее душераздирающие крики переполошили весь дом и возбудили любопытство констебля Мак-Говерна, обходившего квартал. Меньше чем через полчаса суперинтендант Бойланд узнал о смерти инспектора Джеффри Полларда и немедленно вызвал его коллег Блисса и Мартина. Бойланд был человеком хладнокровным - никто не помнил, чтобы он хоть раз повысил голос. Гнев его хоть и не выражался бурно, но был еще более страшен. Бледный, с подергивающимся от нервного тика лицом, суперинтендант объявил подчиненным о своем твердом намерении отомстить за Полларда и поклялся, что схватит убийцу Джеффри, сколько бы времени ни ушло на поиски. Блисс и Мартин настолько верили в Бойланда, что им и в голову не пришло усомниться в возможности успеха.
      Инспектор Мартин допрашивал владелицу дома мисс Банхилл. Та лежала вся забинтованная и, причитая, уверяла, будто удар по голове что-то "сломал в мозгу". Но инспектора это, видимо, не волновало, и тогда она, всхлипнув, стала вслух размышлять о том, что просто чудом не оказалась третьей бездыханной жертвой в комнате мисс Банхилл. Мартин терпеливо слушал. Приехав на место, он распорядился немедленно увезти тело Полларда, а медэксперт тут же на месте зафиксировал у мисс Банхилл признаки хронической наркомании. По его заключению, полицейский был убит выстрелом в голову, а мисс Банхилл умерла от инъекции воздуха в вену левой руки. Мартин в свою очередь поклялся, что не уйдет в отпуск, пока не отправит убийцу на виселицу. В конце концов под градом вопросов домовладелица была вынуждена вернуться к реальности и припомнить, что слышала, как мужской голос в комнате мисс Банхилл крикнул: "Не делайте глупостей, Питер!" Она услышала это, когда была на нижней площадке лестницы, и очень удивилась. А потом она ставила банки старой мисс Крампетт, больной гриппом, и уловила какие-то странные шорохи наверху. Любопытство заставило почтенную даму пойти наверх. Но в ее-то возрасте, да еще при астме, можно ли идти быстро? Пришлось останавливаться и переводить дух на каждой ступеньке. А дальше она помнит только, как открыла дверь, увидела два трупа и потеряла сознание от такого страшного удара, что ей показалось, будто голова провалилась в грудную клетку.
      То, что помощника Дункана, на личности которого после сообщения Полларда шефу сконцентрировалось внимание полиции, зовут Питером, заметил инспектор Блисс. В кабинете ненадолго воцарилась тишина. Потом суперинтендант Бойланд тихо произнес:
      - Благодарю вас, Блисс. Нынешней ночью я сам возглавлю рейд в "Гавайскую пальму".
      Когда Питер Дэвит вошел в "Нью Фэшэнэбл", Сэм Блум с меланхоличным видом подсчитывал прибыли. Сэм боялся и не любил Питера. Но он заставил себя улыбнуться.
      - Привет, Питер!
      Однако от ледяного взгляда убийцы у Сэма холод прошел по позвоночнику.
      - Мистер Дэвит, Блум, не забывайте!
      - Х-хорошо, х-хорошо, мистер Дэвит!
      - Мы с Джеком не очень довольны вами.
      - Это... это невозможно, мистер Дэвит!
      - Уж не хотите ли вы сказать, что мы лжем, Сэм?
      - Нет! О нет, мистер Дэвит!
      - Что это за тип тут у вас поселился? Некто Карвил?
      - Карвил? Торчок на кумаре.
      - И вы ему собирались продать кое-что?
      - Со всеми обычными предосторожностями, мистер Дэвит.
      В ту же секунду кулак Дэвита врезался Сэму в переносицу. Ослепнув от слез, в полной панике, Блум задыхался от боли, но прежде чем он упал, убийца Полларда сгреб его за манишку, так что ткань порвалась, и, приблизив лицо к перепуганной физиономии хозяина гостиницы, рявкнул:
      - Знаешь настоящее имя Карвила?
      - Нет!
      - Поллард! Инспектор Джеффри Поллард!
      - Со... создатель!
      Питер отшвырнул Сэма, и тот вцепился в край конторки. Страх перед полицией оказался сильнее боли.
      - Что... что он искал у меня?
      - А ты совсем не догадываешься?
      - Но вчера он ночевал в участке!
      Дэвит бросил на Блума презрительный взгляд и пожал плечами.
      - Болван! Ты не дал ему никакого, хоть крошечного, намека, который мог бы потянуть след к нам?
      - Клянусь вам, нет!
      - Ради тебя же надеюсь, что это правда, Сэм!
      - И что же мне делать, мистер Дэвит, когда эта сволочь вернется?
      - Он никогда не вернется.
      Блум с трудом проглотил слюну.
      - А?
      - Да, кстати. Крошка Джанет Банхилл тоже больше не придет сюда. Еще одна ошибка такого рода, Блум, - и ты сам уже никогда не сможешь никуда пойти. Привет!
      Вскоре после ухода Питера Эдмунд, не говоря ни слова, положил на стол, прямо перед носом хозяина, вечернюю газету с фотографиями Полларда и мисс Банхилл. Сэм понял, что Питер Дэвит отнюдь не блефовал, и почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он прихватил с собой бутылку виски и пошел к себе наверх.
      Около восьми часов вечера Бойланду сообщили, что некий доктор Эдэмфис хочет видеть полицейского, расследующего убийство инспектора Полларда и мисс Банхилл. Суперинтендант приказал провести врача к нему.
      Доктор Эдэмфис рассказал, что инспектор Поллард приходил к нему в середине дня сразу после мисс Банхилл и что это он сообщил полицейскому имя и адрес своей пациентки. Теперь, узнав, как развернулись события, он об этом сожалеет.
      - Поллард погиб, исполняя свой долг, доктор, - успокоил его суперинтендант. - Мы все скорбим о нем - это был настоящий парень. Но вам не в чем упрекать себя, напротив. Благодаря вам мы, быть может, скорее схватим убийцу.
      - Я был бы счастлив, окажись это так. Ваш коллега мне очень понравился, и я обещал помочь ему, чем только смогу.
      - Благодарю вас, доктор, и прошу, чтобы эту помощь вы теперь оказали нам. Вы ведь лечите в основном наркоманов?
      - Не то чтобы в основном, но в Сохо знают, что в случае крайней нужды я могу выручить, не говоря никому об этом ни слова.
      - Почему?
      Эдэмфис рассказал о судьбе своей дочери, и суперинтендант понял, что врач принял на себя поистине апостольское служение.
      - Я вам признателен за доверие, доктор. Однако вы должны знать, что мы, в Ярде, не можем смотреть на это под тем же углом зрения. Для нас главное схватить торговцев наркотиками, которых я считаю самой гнусной разновидностью преступников.
      - Понимаю, но и вы должны согласиться, что судьба доверившихся мне больных для меня важнее, чем наказание виновников их несчастий.
      - Конечно. Но прошу вас, подумайте, ведь уничтожить этих мерзавцев тоже способ помочь вашим больным, и, главное, это значит спасти тех, кто рискует стать новыми жертвами. Поэтому, если случайно вы узнаете что-нибудь такое, что может навести нас на след, умоляю вас не колеблясь сообщить об этом. Не думаю, что своей просьбой я вынуждаю вас хоть в малейшей мере нарушить профессиональный долг.
      Прежде чем ответить, доктор Эдэмфис на мгновение задумался.
      - Я тоже так не думаю, - сказал он наконец.
      Когда Патриция Поттер в строгом черном платье с глубоким вырезом и бриллиантовой брошью на левом плече пела "Жизнь в розовом свете", Том позвонил в кабинет Дункана и сообщил, что, судя по внезапному оживлению в окрестностях кабаре, полицейская облава, должно быть, на подходе.
      - Спасибо, Том. В заведении наркоманов нет?
      - По правде говоря, не думаю, чтоб были, патрон. Я вышвырнул штук двадцать... Если кое-кто и просочился, значит, у них нет никаких признаков, по которым их могли бы засечь легавые.
      - О'кей, Том. И полное хладнокровие, а?
      - Можете на меня положиться, патрон.
      Джек повесил трубку и невозмутимо сообщил Питеру:
      - Фараоны.
      - Здесь?
      - Идут.
      Дэвит встал.
      - Пойду встречать.
      Убийца появился в вестибюле в тот момент, когда Бойланд, резко отстранив Тома, делавшего вид, будто пытается его задержать, вошел в кабаре в сопровождении Блисса и Мартина. Одновременно дюжина полицейских, согласно приказу, оцепила все выходы. Это вторжение вызвало некоторое замешательство среди клиентуры, но суперинтендант по улыбке бармена понял, что облаву ожидали и найти ничего не удастся. Быстрый взгляд на завсегдатаев и случайных посетителей подтвердил, что среди них нет ни одного хронического наркомана. Все это попахивало тщательно продуманной инсценировкой.
      Оставив подчиненных проверять бумаги слушателей Патриции Поттер, суперинтендант поднялся в кабинет Дункана. Тот встретил его с иронической любезностью:
      - Меня только что предупредили о вашем приходе, суперинтендант. Иначе я сам встретил бы вас.
      Бойланд терпеть не мог такого рода юмора.
      - Довольно, Дункан!
      - Что-нибудь не в порядке, суперинтендант?
      - Не делайте из меня идиота! Нам обоим отлично известно, что вы крупнейший из торговцев наркотиками в Сохо.
      Дункан нисколько не смутился.
      - Вам повезло, что мы разговариваем без свидетелей, супер. Иначе это заявление принесло бы мне кругленькую сумму в виде возмещения за причиненный моральный ущерб...
      - Думаю, что в один прекрасный день оно принесет вам изрядное число лет заключения.
      - Сомневаюсь.
      - Разве что вы попадете на виселицу.
      - За торговлю наркотиками?
      - Нет, за убийство инспектора Полларда!
      - Вот так новость!
      - Вы напрасно смеетесь надо мной, Дункан. Придет час, когда я заставлю вас дорого заплатить за это, очень дорого.
      - У меня такое впечатление, что вы выдаете желаемое за действительное, мистер Бойланд. Могу ли я осведомиться о причине вашего визита?
      - Наркотики.
      - Так ищите их где угодно и сколько угодно. Надеюсь, после обыска ваше предубеждение против меня рассеется.
      - Убирайтесь отсюда, Дункан, и живо.
      - Позвольте вам напомнить, что я нахожусь у себя.
      - Пожалуйста. И что дальше?
      - Ничего... Уступаю вам место.
      - И пошлите ко мне мисс Поттер.
      Дункан прочувствовал удар.
      - Чего вы от нее хотите?
      - Это вас не касается.
      - Ах нет, позвольте...
      - Не позволю!
      Дункан весь подобрался, как для прыжка, но взгляд Бойланда заставил его подчиниться. Желая хоть как-то успокоить уязвленное самолюбие, он небрежно заметил:
      - Я повинуюсь, супер, лишь потому, что вы олицетворяете Закон, но посоветовал бы вам...
      - Я не спрашиваю совета у бандитов, Дункан!
      На бледном лбу хозяина "Гавайской пальмы" заблестели капельки пота. Он так сжал челюсти, что почувствовал, как их сводит от боли, но все-таки сумел спокойно проговорить:
      - Вам бы очень хотелось, чтобы я на вас набросился, правда?
      - Да, действительно, это доставило бы мне большое удовольствие.
      - Вам так не терпится засадить меня за решетку?
      - Нет... я бы убил вас, Дункан. Видите ли, от некоторых приемов спасения нет, и мне они известны.
      Джек, ничего не ответив, вышел.
      Суперинтендант видел Патрицию Поттер только на фотографиях. Он нашел, что она не только красива, но и прекрасно держится. В ее манерах, в тембре голоса, в выборе выражений была какая-то утонченность.
      - Вы хотели меня видеть, сэр?
      - Как поживает ваш дядя, мисс Поттер?
      Девушка явно не ожидала подобного вопроса и смутилась.
      - Мой дядя? - машинально повторила она.
      - Да, эта милая старая гнида Сэм Блум?
      Патриция покраснела и в полном замешательстве пробормотала:
      - По правде говоря, Сэм мне не дядя.
      - Вот удивительно!
      Однако в тоне полицейского звучала скорее насмешка, чем изумление. И Патриция это тут же уловила.
      - Сэм был очень добр ко мне, когда я приехала в Лондон, поэтому я и привыкла называть его дядей. Глупо, правда?
      - Ладно бы глупо, но это еще и вранье!
      - Однако, сэр...
      - Прекратим игру, мисс Поттер. Откуда вы приехали в Лондон?
      - Из небольшого села близ Уэлшпула... Я из Уэльса. Мои родители фермеры.
      - Значит, остаться в деревне и выйти замуж за фермера вы не захотели?
      - Нет.
      - Жаль. Сколько вам лет, мисс Поттер?
      - Двадцать три.
      - Мне на двадцать пять больше, и это позволяет сказать вам, ради вашего же будущего, что лучше бы вы вышли замуж за простого батрака, чем жить с Дунканом, который в лучшем случае окончит дни в тюрьме.
      Мисс Поттер восприняла эти слова далеко не так, как ожидал супер.
      - Я это поняла всего несколько часов назад.
      - Почему несколько часов? Говорите, мисс Поттер! Прошу вас! Вы можете очень облегчить нашу задачу.
      В ответ она прошептала:
      - Я ничего не знаю, сэр, ничего... и я не хочу умирать.
      - Но...
      Патриция поднесла палец к плотно сжатым губам и кивком указала суперинтенданту на дверь. Тот одним прыжком подскочил к двери и резко дернул ручку на себя. Подслушивавший разговор Питер Дэвит едва не растянулся посреди комнаты. Полицейский повернулся к молодой женщине и ледяным тоном произнес:
      - Я просто поражен, что здесь так плохо ведется хозяйство и что в заведении такого класса прямо за дверью валяются отбросы!
      Дэвит в ярости надвинулся на суперинтенданта.
      - Ну, вы...
      Питера пригвоздило к месту скорее удивление, чем боль от пощечины, которой от души наградил его Бойланд.
      - Я не позволю, чтобы со мной разговаривали в таком тоне, - отчеканил полицейский.
      И, не обращая больше внимания на Дэвита, Бойланд повернулся к певице:
      - До свидания, мисс Поттер... И это не просто формула вежливости.
      Как только Патриция вышла, суперинтендант взял шляпу и тоже направился к двери.
      - Ну а я? - почти закричал Дэвит. - Меня вы не хотите допросить?
      Полицейский смерил его взглядом.
      - К чему терять время?
      - Но...
      - Я отлично знаю: это вы убили инспектора Джеффри Полларда, за что и будете повешены. Тут всего-навсего вопрос времени. Известно мне также, что вы убили мисс Банхилл... Этого более чем достаточно - надеюсь, вы отдаете себе в этом отчет, - чтобы однажды утром палач набросил вам на голову черный капюшон, а потом затянул на шее петлю... Воспользуйтесь же днями, которые у вас остались. Дэвит.
      - У вас нет доказательств! - счел нужным возразить встревоженный убийца.
      - Вам следовало убить заодно и хозяйку дома, где жила мисс Банхилл. Вы сделали непростительную ошибку, Дэвит. И исправить ее невозможно - если с этой женщиной что-нибудь случится, вы подпишете свой смертный приговор. До скорого.
      Сам того не подозревая, инспектор Бойланд этим последним замечанием насчет дамы с Сент-Аннс-роуд спас жизнь Сэму Блуму, в котором Питер уже начал было подозревать возможного иуду.
      Естественно, несмотря на то что обыск был проведен самым тщательным образом, полиция не обнаружила в "Гавайской пальме" даже намека на наркотики. В течение трех месяцев за кабаре велось пристальное наблюдение, а потом, поскольку Ярд не располагал лишними людьми и не мог позволить себе до бесконечности тянуть дело, в котором не появилось ни малейшего просвета, хочешь - не хочешь пришлось ослабить хватку. Четыре месяца спустя стало очевидно, что Дункан и Дэвит, сознавая нависшую над ними опасность, либо ограничиваются доходами с кабаре, либо куда хитрее тех, на ком лежала обязанность поймать их за руку. И это последнее предположение было ближе к истине, поскольку наркотики продолжали распространяться в Сохо с прежней интенсивностью. Наконец пришел день, когда суперинтендант Бойланд вызвал к себе в кабинет инспекторов Блисса и Мартина.
      - К сожалению, придется оставить Дункана и Дэвита в покое, - сообщил он. - Я получил приказ.
      Блисс, отличавшийся бурным темпераментом, взорвался:
      - Значит, эти сволочи выйдут сухими из воды?
      Суперинтендант пожал плечами.
      - Там, наверху, решили, что мы напрасно теряем время.
      - Если бы не жена и малыш, я бы подал в отставку! - в ярости прорычал Блисс.
      - Ну, Блисс, не надо так переживать. Мы должны подчиниться. Я знаю, это не всегда весело, а порой кажется и вовсе несправедливым, но приказы есть приказы, и, поступая сюда на работу, мы обязались их выполнять. Раз там считают, что мы зря тратим время, следя за Дунканом и Дэвитом...
      Даже миролюбивый Мартин и тот не выдержал:
      - Значит, Поллард погиб просто так...
      Бойланд не ответил - сказать ему было нечего.
      ГЛАВА II
      Сидя в машине у вокзала Сент-Панкрас, водитель такси Джон Эрмитедж кипел от негодования. Ну почему он должен торчать на стоянке под надзором агентов компании как раз сейчас, когда его жена Мэдж вот-вот произведет на свет четвертого ребенка, а он, Джон, с ума сходит от волнения! Трое предыдущих родов прошли самым благополучным образом, и на сей раз тоже ничто не предвещало каких-либо осложнений. Во всяком случае, таково было мнение врача. Но Джон отличался крайней нервозностью и к тому же любил Мэдж. Воображение пессимиста рисовало будущее, каким оно станет, если Мэдж... От сознания такой перспективы холодный пот заструился по позвоночнику Джона, но он ничего не мог с собой поделать (натура сильнее!), и избавиться от ожидания предполагаемой катастрофы не удавалось. В больнице считали, что новый маленький (или маленькая) Эрмитедж никак не окажется в нашей юдоли скорби раньше полуночи, а то и рассвета. Пробило семь часов. Джон на мгновение встрепенулся, но тут же снова погрузился в черную меланхолию. Ему казалось, что эта кошмарная агония никогда не кончится. Джон подумал было, не оставить ли на минутку машину и сбегать в соседний бар позвонить в роддом, но там его уже дважды за это сурово отчитали, и он не решался снова беспокоить перегруженных работой людей.
      В это время у выхода с платформы началась толчея, и Джон сказал себе, что, должно быть, прибыл поезд из Шотландии. Вскоре появились первые путешественники, и Эрмитедж сразу же обратил внимание на одетого в юбочку колосса. Тот ошарашенно озирался, держа в руках два чемодана невероятных размеров. Таксист решил, что их наверняка делали по заказу. Забыв на мгновение о Мэдж, Джон забавлялся, наблюдая за шотландцем, который, видимо, пребывал в полной растерянности. Таксист подумал, что, хоть природа на редкость щедро одарила молодого горца, он станет легкой добычей для любого отребья, живущего за счет наивности тех, кто приезжает в Лондон впервые. Другой водитель, Уильям Уолнот, крикнул Джону:
      - Ой, Джон, глянь-ка, какого паренька мамаша выпустила прогуляться! Его явно ждут неприятные встречи!
      Как будто нарочно, чтобы подтвердить слова шофера, двое из тех подонков, что таскаются по вокзалам в надежде стянуть чемодан, подошли к молодому гиганту с обеих сторон и, взявшись за ручки его чемоданов, вступили в беседу, очевидно убеждая путешественника предоставить им заботу о багаже. Эрмитеджу стало не по себе.
      - Оставим их в покое, Уильям, или вмешаемся?
      Вместо ответа тот указал ему пальцем на полисмена, который, пристроившись за колонной, готовился взяться за дело. Однако необходимость в этом отпала, потому что шотландец вдруг рассердился. Отзвук его ругательств достиг стоянки такси, и почти одновременно оба ловца легкой наживы, совершив головокружительный полет, рухнули в двух-трех метрах от предполагаемой жертвы. По молодости лет грабители поддались самолюбию и единодушно кинулись на горца. Полисмен выскочил из-за колонны, но, как ни быстро он бежал, все-таки появился слишком поздно. Более крупный из нападавших, получив прямой удар правой, валялся без сознания, а тот, что помельче, подхваченный за талию, уже летел к своему приятелю, не способному пошевелиться. Полисмен не смог сдержать восхищения:
      - Вот это работа, сэр!
      Колосс пожал плечами.
      - У нас, в Томинтуле, таких маленьких не бывает.
      - Не хотите ли подать жалобу, сэр? - осведомился констебль, краем глаза наблюдая за распростертыми воришками.
      Шотландец крайне изумился:
      - Мне? Подавать жалобу? На кого?
      - Вот на этих двоих.
      Человек в юбочке от души расхохотался.
      - Представьте себе, если в Томинтуле узнают, что я подал жалобу на этих двух моллюсков! Да надо мной будут издеваться до конца моих дней! До самого Инвернесса не дадут проходу. Нет уж, это скорее им следует на меня жаловаться! Будь мы в Томинтуле, старина, я предложил бы вам выпить стаканчик хорошего виски у моего приятеля Ангуса. Но мы не в Томинтуле, так ведь?
      - Нет, сэр, мы не в Томинтуле.
      И со вздохом сожаления, выразившим всю тоску лондонца, вынужденного довольствоваться пятью квадратными метрами стриженой травы перед дверью дома, которые олицетворяют все его мечты о жизни на природе, полисмен принялся поднимать обоих жуликов, получивших такую потрясающую взбучку.
      Как всякий уважающий себя британец, Эрмитедж любил спорт. Он сейчас уже не думал о своей Мэдж - в такой восторг привела его манера шотландца избавляться от чужой навязчивости.
      - Что ты об этом думаешь, Уильям?
      - Прекрасный был бы нападающий для "розы"!*
      ______________
      * Эмблема команды регби Англии. - Примеч. авт.
      - Да, только это "репейник"*.
      ______________
      * Эмблема команды регби Шотландии. - Примеч. авт.
      - Обидно... Внимание, Джон, он направляется к нам. Если он выберет тебя, мой мальчик, советую не передергивать со счетчиком, этот парень способен превратить твою тачку в груду металлолома да еще заставить проглотить по кусочку.
      Немного поколебавшись, шотландец направился к машине Эрмитеджа.
      - Привет! Вы знаете, где Сохо?
      Джон был готов к чему угодно, только не к такому вопросу. На мгновение он просто потерял дар речи. Ну, это как если бы у него спросили, кто сейчас носит корону Англии. Сперва Эрмитедж было подумал, что парень издевается над ним, и бросил на него довольно мрачный взгляд - нельзя же все-таки допускать, чтобы какой-то несчастный горец насмехался над чистокровным кокни! Но тут же он сообразил, что вопрос задан на полном серьезе, и чуть иронически улыбнулся:
      - Более-менее, а что?
      - Мне говорили, там можно повеселиться. Это мой друг, Гугус Мак-Гован... Он был в Лондоне лет десять назад.
      - Слушайте, сэр, вы садитесь или нет? Мой счетчик не работает, пока я болтаю. А мне надо зарабатывать деньги. Вы хотите ехать в Сохо? Согласен, едем в Сохо. Годится?
      - Годится.
      - Тогда давайте чемоданы.
      - Предпочитаю держать их при себе.
      - Не очень-то вы доверчивы, а? Устраивайтесь сами, и едем.
      - Скажите сначала, сколько это будет стоить.
      - Что?
      - Доехать до Сохо.
      - Понятия не имею. Посмотрите на счетчике. Там указывается цена.
      Колосса это, кажется, не слишком убедило.
      - А она действительно работает, эта штуковина?
      - С чего бы это ей не работать?
      - Не знаю, но я бы предпочел сначала обсудить цену. Так всегда делают у нас в Томинтуле.
      Джон не отличался особым терпением.
      - Но мы же не в Томинтуле, черт возьми! Мы в Лондоне, а в Лондоне такси работают по счетчику. Понятно?
      - Так вот, по правде говоря, мне это не нравится!
      - Тогда вам остается только отправиться в Сохо пешком!
      - Почему у вас такой скверный характер? Вы здесь все такие?
      Эрмитедж готов был от ярости проглотить руль, но больше всего его злило то, что его коллега Уолнот буквально помирал со смеху.
      - Так едем мы или нет?
      - Ладно, едем. И чего вы так торопитесь? У нас в Томинтуле...
      - Хватит говорить об этой дыре, сэр! Я не знаю, что такое Томинтул, и плевать я хотел на Томинтул, дьявол его раздери!
      Зажатый двумя чемоданами, как ветчина между двумя кусками хлеба, шотландец мог не опасаться тряски на ухабах. Удобно расположившись на сиденье, он пробормотал:
      - Честное слово, не понимаю, что вы можете иметь против Томинтула...
      Эрмитедж так рванул с места, что машина чуть ли не прыгнула. Но это вызвало только насмешливое замечание Уильяма Уолнота:
      - Джон, мой мальчик, уж не собираешься ли ты принять участие в Большом кроссе Ливерпуля на этой консервной банке?
      Эрмитедж счел за благо не отвечать - он терпеть не мог площадной ругани, а ответить вежливо сейчас был не в состоянии. Понемногу его нервы стали приходить в норму, он признал, что был не прав, разозлившись из-за пустяка, и тут же почувствовал угрызения совести: зря он так скверно принял этого симпатичного парня. В виде извинения шофер вежливо осведомился:
      - Все в порядке, сэр?
      - Угу, скажите-ка, старина, а ведь это дьявольски большой город, а?
      В наивности горца было что-то трогательное.
      - Очень большой город, сэр...
      И вдруг Джон представил себе, что Мэдж затерялась в этом огромном городе с его тысячами и тысячами жителей, число которых она собиралась увеличить по крайней мере на одного! И снова его охватила тревога, и захотелось хоть с кем-нибудь поделиться, успокоить взбудораженные нервы.
      - Не стоит сердиться на меня, сэр, если я сегодня несколько резковат, сэр, но... дело в том, что я жду ребенка... то есть я, разумеется, хочу сказать, моя жена...
      - Поздравляю, старина!
      - Спасибо... Но это очень тяжелый момент.
      - Правда?
      - У вас нет детей, сэр?
      - Ни жены, ни детей.
      - В некотором смысле это хорошо. Я имею в виду заботы. Но, с другой стороны, это немного грустно, разве нет?
      - Мне никогда не бывает грустно, старина.
      - Кроме шуток? И как вам это удается?
      - Когда я чувствую, что мне вот-вот станет тоскливо, я просто накачиваюсь и засыпаю. А проснувшись, снова оказываюсь в прекрасном настроении. Вы хотите мальчика или девочку, старина?
      - Мальчика, у нас уже три дочери.
      - Ну что ж, успокойтесь, у вас будет мальчик!
      - Почему вы так думаете?
      - У нас в Томинтуле кто угодно скажет, что только Малькольм Мак-Намара, осматривая беременную овцу, может определить, какого пола будет приплод.
      Эрмитедж не ответил, поскольку не был уверен, не оскорбляет ли этот тип достоинство Мэдж, сравнивая ее с беременной овцой. Поэтому он только вздохнул.
      - Да услышит вас небо, сэр!
      - Не волнуйтесь, старина, сейчас мы это устроим!
      Джон не понял смысла этого заявления. Понимание пришло через несколько минут, когда, выехав на Нью Оксфорд-стрит, Эрмитедж едва не попал в первую серьезную аварию за всю свою шоферскую жизнь. Он вел машину, внимательно следя за движением, очень оживленным в это время - кончился рабочий день. И вдруг у него за спиной, в нескольких сантиметрах от уха, раздались мощные гнусавые звуки волынки, играющей "Бэк о'Бэнахи". От неожиданности, смешанной с испугом, не понимая, в чем дело, Джон на мгновение выпустил руль из рук. По счастью, ему удалось спохватиться прежде, чем машина врезалась в автобус, водитель которого свирепо выругался. Такси вильнуло вправо, едва не задавив мотоциклиста, потом быстро дернулось влево и проскочило на волосок от грузовика. Эти странные курбеты сопровождались воем, скрипом тормозов, отчаянной руганью, и Эрмитедж, чье лицо заливал холодный пот, а глаза выдавали состояние, близкое к помешательству, был почти благодарен полисмену, когда тот, явно будучи не в восторге от всего этого содома, издал резкий свисток, требуя, чтобы таксист остановился. Все это время шотландец с полной невозмутимостью продолжал дуть в свою волынку, причем виртуозные маневры шофера нисколько не потревожили его вдохновения.