Не успев остыть после ссоры с Анжелиной, Сервион ворвался в свой кабинет и сразу же вызвал Кастелле.
      - Надеюсь, вы уже в курсе?
      - Вы имеете в виду смерть Пелиссана? Да, патрон.
      - Приведите сюда сторожа. Я хочу, чтобы он рассказал о старухах, которых видел в саду.
      - Вы думаете...
      - Не ваше дело, о чем я думаю! Делайте то, что вам велят!
      Поджидая Кастелле, комиссар перебирал кучу административных бумаг, валявшихся у него на столе. Он начал было читать их, но никак не мог сосредоточиться. Сейчас он был абсолютно убежден в том, что Бандежена и Пелиссана убили обитатели "малой Корсики". Он, правда, не мог себе представить, как им это удалось. Кто-то очень обдуманно и хитро ведет вендетту. Кто же? Кроме этой лгуньи Базилии, которая утверждает, что не знает, кто убил ее родных, больше некому.
      В сердце Сервиона боролись противоречивые чувства. С одной стороны, его возмущало, что кто-то осмелился взять на себя роль правосудия. А с другой стороны, ему было тревожно при мысли, что придется арестовать людей, которых он любит и в глубине души оправдывает.
      Анжелина права. Его поднимут на смех, если он арестует этих дедушек и бабушек. И общественное мнение, судя по всему, будет на стороне мстителей, которым, несмотря на всякие ревматизмы, артриты и немощь, удалось расправиться с бандитами, с которыми полиция ничего не могла поделать.
      Вошел Кастелле, подталкивая перепуганного сторожа. Увидев Луи Вийара, Сервион спросил его без всяких предисловий:
      - Вы заявили, что незадолго перед приходом человека, которого вы нашли мертвым, вы видели двух старых женщин.
      - Да, господин комиссар.
      - Вы могли бы их описать?
      - Ну... это довольно трудно... Я не очень хорошо их рассмотрел...
      - То есть как?
      - У них лица были закутаны платками...
      - А как они выглядели?
      - Ну... как все старухи...
      - Если вы не видели их лиц, откуда вы знаете, что они старухи?
      - Ну... походка... опущенные плечи... Ну, я не знаю.
      - А это не могли быть молодые женщины, переодетые старухами?
      - Может быть, конечно... Хотя не думаю...
      - Скажите, месье Вийар, вас не удивило, что они кутали лица в платки?
      - Нет.
      - Но ведь странно, что женщины так закутаны, а?
      - О, господин комиссар, в некоторых районах это обычай. На Корсике, например.
      Именно этих слов ждал и боялся комиссар.
      - Месье Вийар, вы могли бы подойти сюда к 3 часам?
      - Если начальство разрешит.
      - Это я беру на себя.
      - В таком случае я к вашим услугам, господин комиссар.
      - Благодарю вас. До встречи.
      Как только Кастелле закрыл за посетителем дверь, Оноре спросил:
      - Полагаю, теперь вы уже не сомневаетесь, что это сделали они?
      Он не стал уточнять, на что он намекает.
      - Но...
      - В заключении медэкспертизы говорится, что у Пелиссана череп разбит тяжелым тупым предметом... Так что не обязательно быть очень сильным.
      - И Пелиссан спокойно сидел и ждал, когда его ударят?
      - А кто вам сказал, что он видел убийцу? Возможно, он разговаривал с ее сообщницей, а удар был нанесен сзади...
      - Это только предположения, патрон.
      - А мы постараемся превратить их в доказательства! Кастелле, в 2 часа вы поедете в "малую Корсику" и привезете мне всех: Базилию, Поджио, Пастореккиа, Прато и Мурато. Всех, слышите?
      Голова Жозе Бероля была так примитивно устроена, что в ней уменьшались всего несколько принципов, которым он верно следовал, чего бы это ему не стоило. Это был бандит с мышлением крестьянина. Он убивал так же старательно и основательно, как пахал бы землю. И самым главным его принципом была верность. Стукачи были для него отбросами человечества, а предательство - худшим из преступлений. Поэтому он ничего не понял в рассуждениях Эспри, который требовал оставить Кастанье в покое. Кастанье убил друзей, доверявших ему. При мысли об этом красный туман застилал глаза Бероля. Как же можно простить Полена, пусть даже из соображений собственной безопасности.
      Бероль знал, что патрон назначил Эспри своим заместителем, следовательно его нужно слушаться. А Жозе привык подчиняться. Он подчинялся Кабрису, когда тот велел ему ехать на перевал Вильфранш. Он стрелял в женщину и мужчин, игравших в карты, потому что ему так велели. Он не чувствовал гордости за свой поступок, но и угрызений совести тоже не испытывал. А вот предательство Кастанье потрясло его. Он несколько часов просидел дома, размышляя об этом, и решил впервые в жизни ослушаться своего патрона. Жозе решил убить Полена.
      Глянув на стариков, выстроившихся перед ним, Сервион с трудом скрыл волнение. Эти испещренные морщинами лица, живые глаза, смотревшие из-под тяжелых век, сгорбленные тела вызывали у комиссара смутную нежность. Он хотел бы обнять их, чтобы они поняли, как он любит их. Он хотел объяснить, что все, что он делает, он делает для них и ради них. Но он нахмурился и строго спросил:
      - Ну что, вы довольны собой?
      Старики держались за руки, как бы поддерживая друг друга. Комиссар почувствовал комок в горле и быстро заморгал, чтобы скрыть набежавшие слезы.
      - Вы, наверное, считаете себя героями, достойными своих предков, да? Садитесь.
      Кастелле принес стулья и усадил стариков полукругом перед столом комиссара. Первыми слева сидели Шарль и Барберина Поджио. Шарль когда-то был мастером на все руки, а Барберина - очень неглупой девушкой, ей даже удалось закончить среднюю школу. Рядом с ними сидели Жан-Батист Мурато, дряхлый и с виду равнодушный ко всему, и его жена Антония. Рядом с Антонией сидела Базилия, без всякого страха смотревшая на комиссара. Чуть в стороне сидели супруги Пастореккиа: Коломба, сохранившая девичью восторженность, и ее муж, смотревший на нее с таким восхищением, как будто она была по-прежнему прелестной девушкой, за которой он ухаживал полвека назад. На правом краю сидел суровый Амедей Прато, уроженец Порто-Веккио, отчаянный спорщик, гордый и вспыльчивый. У него и сейчас случались приступы страшного гнева, и Альма побаивалась его как и 20 лет назад.
      - Выслушайте меня внимательно. Вы совершили серьезное, очень серьезное преступление. И если бы я не был корсиканцем и вы не были бы такими старыми, я бы сейчас же всех вас засадил за решетку.
      Первым отреагировал Амедей Прато. Он, как обычно, вспылил.
      - А по какому, собственно, праву вы притащили нас всех сюда, господин комиссар? И что это вы тут выдумываете?
      - У вас ужасный характер, Прато.
      - Возможно, но это не ваше дело!
      - Вы что, забыли убийство Мариуса Бандежена и Барнабе Пелиссана?
      - Во-первых, я не знаю этих людей, а во-вторых, почему меня должна интересовать их смерть?
      - Потому что это вы их убили, несчастные!
      Амедей был так поражен, что Сервион засомневался: а вдруг он ошибся?
      - Ну и дела! - воскликнул Амедей и повернулся к Паскалю. - Ты знаешь этих типов?
      - Нет.
      - А ты, Жан-Батист? - спросил он у Мурато.
      - Первый раз про них слышу, Амедей.
      Шарль Поджио не стал ждать, когда его спросят, и сказал:
      - Я тоже ничего не знаю.
      Комиссар в бешенстве стукнул кулаком по столу и крикнул:
      - Прекратите эту комедию! Это недостойно корсиканцев!
      - Ты начинаешь действовать мне на нервы, малыш, - проворчал Амедей.
      - Что?!
      - Ты начинаешь действовать мне на нервы, понятно? Я не в том возрасте, чтобы позволять всяким желторотым мальчишкам разговаривать со мной таким тоном!
      - А если я посажу вас, чтобы вы научились уважать полицейских, находящихся при исполнении служебных обязанностей?
      Альма застонала, чем вызвала новый взрыв гнева своего супруга.
      - Не смей хныкать!
      - А кто тебе будет давать капли от печени, если тебя посадят в тюрьму?
      - Моя печень не интересует полицию! А ты совсем потеряла стыд, если выставляешь перед всем миром нашу личную жизнь! Ты - точная копия своей бабушки-потаскушки! Впрочем, в Корси все такие! Я должен был знать это и не жениться на девушке из Бонифаччо!
      Последнего замечания Мурато стерпеть не мог, так как оно задевало его честь.
      - А что плохого сделали тебе жители Бонифаччо, Амедей?
      - Они мне дали Альму!
      - Ты старый врун, Амедей! - вмешалась Антония. - Ты сам за ней бегал!
      - Ложь! Кто тебе это сказал?
      - Альма сказала!
      Паскаль Пастореккиа попытался навести порядок.
      - Нельзя ссориться при посторонних! Как вам не стыдно?
      Амедей не принял разумного совета.
      - А ты чего вмешиваешься, Паскаль? Тут никто не спрашивает твоего мнения.
      - В Аяччо все - гордецы, - ядовито заметила Антония. - Вечно им нужно поучать кого-то.
      - Они все считают себя Наполеонами, - презрительно добавил Амедей.
      Это неожиданное единодушие недавних противников возмутило Паскаля.
      - Вам не стыдно, дикари вы этакие! За что вы оскорбляете жителей Аяччо? Как только речь заходит о нас, вы становитесь такими же злопыхателями, как и бастийцы!
      Дремавший Шарль Поджио даже подскочил.
      - Послушай, Паскаль, что тебе сделали бастийцы? Они на тебя на...
      Комиссар не выдержал и заорал:
      - Прекратите немедленно! Вы сейчас один другого стоите!
      Амедей с иронией заметил:
      - Видимо только жители Корта выше всех?
      - Я здесь представляю закон и я...
      - Ваше счастье! Потому что если бы вы знали, что я думаю о жителях Корта...
      Тут раздался суровый голос Базилии.
      - Мне было бы интересно узнать твое мнение о жителях Корта, Амедей.
      Наступило молчание. Даже Амедей не решился что-либо сказать. Для Сервиона это было лишним подтверждением того, что в этом деле главную роль играет Базилия, и пока он не справится с ней, никто его даже слушать не станет. Он с горечью произнес:
      - Я тут послушал вас, и мне очень горько, что люди вашего возраста спорят по пустякам, как дети. А ведь мы говорим об убийстве!
      Базалия ответила за всех:
      - Ты думаешь, что я могу об этом забыть, Оноре?
      Этим фамильярным обращением она как бы подчеркивала, что взрослый человек разговаривает с мальчишкой, которому нет еще и 50, и это не очень понравилось полицейскому. Ему хотелось выглядеть внушительно, может быть даже напугать их немного, а получалось так, что они считают его пацаном.
      - Базилия Пьетрапьяна, я напоминаю вам, что мы не в Корте, а в Ницце, и прошу вас обращаться ко мне на вы.
      - Пожалуйста... если ты стал таким гордецом...
      Сервион решил не обращать внимания на колкости.
      - Прекратим бесполезную болтовню и вернемся к вопросу, из-за которого я собрал вас. Вы должны рассказать об убийстве Бандежена и Пелиссана.
      - Мы не знаем таких людей и не имеем к их смерти никакого отношения! - возмутился Амедей.
      - Амедей Прато, вы лжете!
      - Ну, знаешь, малыш! Ты потерял всякое уважение к старшим! Ты уже не наш!
      - Не старайтесь втянуть меня в спор. Мы все помним, как были убиты Доминик, Антуан и Анна... Полиция уже давно арестовала бы виновных...
      - Почему же вы этого не сделали? - перебил его Паскаль Пастореккиа.
      - Потому что у нас нет свидетельницы, которая все видела своими глазами и могла бы назвать убийц! Но она предпочитает молчать...
      - Почему?
      - Потому что Базилия Пьетрапьяна - женщина прошлого века! Она рассчитывает на вендетту и полиции не доверяет совсем!
      - Ну и что из этого? - спросил Шарль Поджио.
      - А то, что вы все вместе решили перебить одного за другим всех бандитов, бывших на перевале Вильфранш... Вам удалось, уж не знаю, каким образом, убрать Бандежена, а затем Пелиссана, разбив ему голову молотком.
      - Не может быть! - воскликнул потрясенный Поджио.
      - Нет, Поджио, это не просто "может быть", это так и было, к сожалению!
      - Но какое отношение к этому имеем мы? - возмутился Амедей.
      - Первый раз слышу! Что ты об этом думаешь, Паскаль?
      - Я ничего не понимаю.
      Заглянул Кастелле и сообщил, что пришел Вийар. Когда сторож вошел, Оноре усадил пятерых старух в рядок и предложил Вийару внимательно посмотреть на них, а затем спросил:
      - Ну что?
      - Что?
      - Вы узнаете двух женщин, которых видели вчера вечером в Замковом парке?
      - Ну... я...
      - Да или нет?
      - Может быть... они все на них похожи... Но утверждать? Нет, я не могу... нет.
      Взбешенный полицейский отпустил его, понимая, что все тихонько издеваются над ним.
      - Ладно. Вы выиграли и на этот раз, Базилия, но, клянусь вам, так долго продолжаться не может!
      - А ты упрямый, малыш, - с иронией заметила она.
      Комиссар принялся уговаривать их.
      - Я хочу, чтобы вы поняли правильно: вы не имеете права убивать даже ради того, чтобы отомстить за невинно убитых! И если ваша вина будет доказана, вы закончите свою жизнь в тюрьме. И, наконец, бандиты могут догадаться, кто убирает их людей, и тогда за вашу жизнь никто не даст и сантима!
      - И будут правы, потому что она того не стоит, - проворчал Амедей.
      Все, кроме комиссара, весело рассмеялись.
      - Они не понимают, - сказал комиссар, обращаясь к Кастелле.
      - Господин комиссар, - вдруг сказал Поджио, - я не все понял в этих ваших выдумках, но если наши женщины действительно сделали то, в чем вы их обвиняете... О! Тогда я страшно горд за свою Барберину!
      Все горячо поддержали его, и допрос, который по планам Сервиона должен был смутить и напугать их, закончился восторженными объятиями и поцелуями.
      Полицейский вышел из себя и заорал:
      - Кастелле! Выставить их всех за дверь! Мне осточертело слушать их бредни!
      Базилия, пряча усмешку, заметила:
      - Да, не выйдет из тебя полицейского, Оноре.
      Старики сбились в кучу, а Базилия продолжала:
      - ...раньше, когда ты был еще нашим, ты никогда не позволял себе говорить таким тоном.
      - Потому что раньше я не знал...
      - Чего не знал?
      - Что вы все лгуньи!
      В тот день, когда раскрылось предательство Кастанье, Жозе Бероль слишком много думал. Он к этому не привык и поэтому сильно утомился. Несколько часов он размышлял над тем, убить ли Полена, чтобы отомстить за Мариуса и Барнабе, или же подчиниться приказу и оставить его в покое?
      Сначала он решил убить предателя. Это было бы справедливо. Потом подумал, что его могут наказать за неподчинение приказу. Что тогда будет с ним? Жозе панически боялся одиночества. Он не блистал умом, но здравого смысла у него было достаточно, и он трезво оценивал свои способности. Он понимал, что, оставшись один, очень скоро погибнет в этих безжалостных джунглях. Ближе к вечеру Бероль решил подчиниться приказу и не проявлять инициативы.
      Чтобы немного развеяться, Жозе решил сходить к Юберу. Юбер встретил его не очень ласково.
      - Привет, Жозе. Почему Полен не сказал, что вы сегодня собираетесь здесь?
      - Полен здесь?
      - Да. А ты не знал?
      - Нет. Он уже ест?
      - Нет еще.
      - Ладно. Накрой стол на двоих.
      Кастанье совершенно не встревожился, увидев Бероля, ведь он был настолько умнее Жозе... Он уважал его за физическую силу, выносливость в любых испытаниях, за преданность патрону. Он решил включить Бероля в новую банду, и счел, что настал подходящий момент прощупать его. А что касается звонка Сервиону, он всегда сумеет выкрутиться.
      После обеда Полен предложил немного прогуляться... Уже стемнело. В чистом небе сверкали яркие звезды. Они сошли с дороги на тропинку, пропитанную запахом ночных цветов и трав. Оба молчали, не зная, как приступить к делу. Наконец, Кастанье решился.
      - Между нами, Жозе, тебе не кажется, что патрон стареет?
      - Ну, не знаю, - удовлетворенно вздохнул Жозе.
      Оба старательно выбирали слова, чтобы не слишком раскрывать свои карты - нечто вроде дуэли, исход которой еще не известен.
      - Мне кажется, что ему уже пора освободить это место.
      - А ты знаешь человека, который мог бы его заменить?
      - Знаю. Это я, - сказал Полен, сжигая корабли.
      Жозе уже знал это, но сделал вид, что удивлен.
      - А ты не боишься?
      - А чего мне бояться?
      - Фред, Эспри и патрон не допустят этого!
      Кастанье пожал плечами.
      - Я не боюсь Консегуда... Он - человек конченый... Фреда и Эспри, конечно, нелегко будет убедить... Впрочем, после истории на перевале Вильфранш им лучше вообще помалкивать.
      - Ты забыл, что я тоже был там.
      - Полиции не обязательно знать об этом.
      - Если ее не предупредят...
      - Кто?
      - Ты.
      - Почему я? - вздрогнул Полен.
      - Ты ведь сообщил патрону, что написал письмо в полицию.
      Кастанье принужденно рассмеялся.
      - Это Консегуд тебе сказал?
      - Да.
      - Значит, он все-таки поверил?
      - А разве ты не написал?
      - Нет, конечно! Я сказал так, потому что хотел защитить себя на всякий случай, если вдруг меня станут искать Фред, Эспри... или ты...
      В сердце Жозе вспыхнула злая радость.
      - А почему ты решил, что я искал тебя?
      Голос Полена задрожал.
      - Ты ведь не думаешь, что я продал вас?
      - Нет. Я думаю о Мариусе и Барнабе.
      - Не вижу связи.
      - Ведь ты убил их!
      - Ты с ума сошел!
      - Это ты сумасшедший, если думаешь, что можешь спокойно перебить нас.
      Жозе заметил, что рука Кастанье скользнула в карман. Он ударил его, и Полен упал со сломанными позвонками. Бероль прикончил его и спрятал в кустах.
      Юбер обслуживал запоздалого клиента, когда на пороге появился Жозе.
      - А где Полен? - спросил он.
      Бероль вместо ответа подмигнул ему и вышел во двор. Встревоженный хозяин "Веселого матроса" поспешил за ним и повел его в кухню, где в это время никого не было.
      - Что случилось?
      - Полен.
      - Что с ним?
      - Он умер.
      - Что?!
      - Я, видимо, убил его.
      - Ты?
      - Это он убил Мариуса и Барнабе.
      - Не может быть!
      - Надо было выбирать - или он, или мы.
      - Но... почему?
      Бероль объяснил, какие, по его мнению, причины заставили Кастанье убить своих товарищей. Юбер выслушал, покачал головой и сказал, что мир день ото дня становится все отвратительнее. Уже не знаешь, кому можно верить. Наконец он задал волновавший его вопрос.
      - Куда ты его дел?
      - Оставил на тропинке. Сейчас пойду и принесу его сюда.
      - Сюда?!
      - Когда ты закроешь лавочку, мы втроем покатаемся на лодке.
      - Втроем?
      - Да. Он и мы с тобой.
      Сказать, что эта перспектива сильно обрадовала Юбера, значило бы сказать неправду. Хозяин "Веселого матроса" проклинал тот день, когда согласился за щедрое вознаграждение обеспечить Фреду и его друзьям алиби. И вот теперь у него на руках покойник! А если вдруг появятся полицейские? При этой мысли он покрылся холодным потом.
      Несмотря на опасения Юбера, все прошло гладко, и Полен Кастанье со всеми своими амбициями отправился отдыхать на стометровой глубине со старой наковальней, привязанной к ногам, за преступления, которых не совершал.
      Настроение комиссара Сервиона все ухудшалось, а в "малой Корсике" царила эйфория. Женщины в конце концов признались во всем своим мужьям, и старики теперь завидовали им. В старых венах взыграла вдруг молодая кровь, и усталые сердца снова забились молодо. Эти бедняки, стареющие в нищете, уносились мечтами в далекое прошлое. Как герои древних легенд, они уходили в маки и обводили вокруг пальца жандармов. Вечерами они собирались вместе и разрабатывали планы, как убрать оставшихся в живых убийц.
      По общему согласию, они решили начать с Эспри Аскроса, этого мелкого лавочника преступного мира. Осталось только решить, как именно убрать его.
      Атмосфера вокруг комиссара Сервиона так накалилась, что трудно было дышать. Кастелле пользовался любым предлогом, чтобы сбежать куда-нибудь и по собственной инициативе отправился к Базилии. Он считал, что старики не доверяют комиссару, понимая, что совершили противозаконные поступки (если, конечно, они их совершали). Кастелле считал, что их нужно сначала успокоить, а потом попытаться уговорить Базилию рассказать о том, что она видела на перевале Вильфранш.
      Базилия приветливо встретила полицейского. Она знала, какая крепкая дружба связывала его с Антуаном. Она спокойно выслушала рассказ о подозрениях Сервиона, а потом сказала:
      - Я понимаю... Поверьте, если бы я видела убийц, я все сказала бы вам.
      Она так искусно лгала, прекрасно понимая, что полицейский не верит ей. Более того, он видит, что она знает о его недоверии. Сознавая, что затеял жестокую игру, Кастелле вздохнул:
      - Я так хотел отомстить за Антуана...
      Старуха не выдержала и воскликнула:
      - Другие отомстят!
      Он воспользовался лазейкой.
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Комиссар сообщил нам о смерти Бандежена и Пелиссана... Ведь это они убили моих...
      - Вы уверены?
      - Да.
      - А вы знаете, кто эти мстители, если таковые вообще существуют?
      - Нет.
      - А вас не удивляют рассказы о двух женщинах, которых сторож видел в Замковом парке?
      - Все имеют право гулять в парке.
      - Почему же комиссар думает, что одна из этих женщин - вы?
      - Я знаю Оноре... Он наш... Он любит выдумывать всякие истории... а потом сам начинает верить в них. Я даже жалею, что он ошибается относительно меня.
      - Жалеете?
      Старуха посмотрела ему в глаза, и Кастелле понял, что она сейчас скажет ему правду.
      - Да... потому что мы перестали уважать мертвых... Если бы мы были достойны их, как когда-то наши матери, мы бы сами свели счеты с убийцами, не прося ни у кого помощи...
      - А что бы вы могли сделать одни с этими бандитами?
      - Когда нет сил, нужен ум... Безоружные охотники ловят самых свирепых зверей, расставляя ловушки...
      Кастелле покачал головой, выражая сомнение.
      - Это легче сказать, чем сделать...
      - Если есть голова на плечах и смелость... Нужно знать повадки врага... Например, все знали, что Бандежен - пьяница. Не так уж трудно предложить ему стакан вина... или не просто вина... а потом оттащить тело куда-нибудь. Все знали, что Пелиссан бегал за каждой юбкой. Его приглашают на свидание. И там он вместо будущей жертвы встречает свою смерть...
      Теперь полицейский знал, как были убиты бандиты. А Базилия лукаво продолжала:
      - Ну, естественно, это только наши предположения...
      - Конечно, конечно... Но если Консегуд и его шайка догадаются, кто убивает их людей, они ведь могут и ответить...
      - Опытный охотник всегда должен предвидеть поведение дичи, которую он преследует. По-моему, это называется профессиональным риском. Вы расскажите о нашей беседе Сервиону?
      - Нет.
      - Почему?
      - Он не поверит мне. Он всех вас считает лгуньями.
      - Даже, когда мы говорим правду? - улыбнулась Базилия.
      - Даже, когда вы говорите правду.
      После ухода Кастелле старая женщина задумалась. Что это на нее нашло? Почему она рассказала все полицейскому? Видимо, из гордости, из желания показать молодым, что старики еще могут их чему-то научить. Досадуя на свою неосторожность, Базилия решила ускорить события.
      Она отправилась к Поджио и попросила Барберину на время закрыть лавку. Поскольку в нее все равно почти никто не заглядывал, это было совсем нетрудно.
      - Шарль, я знаю, что ты уже не тот, каким был раньше, но скажи мне, ты еще в состоянии сделать маленький часовой механизм?
      - Для чего?
      - Для бомбы.
      Шарль хрипло расхохотался, а вслед за ним рассмеялась и Барберина. Казалось, что в соседней комнате из мешка высыпаются сухие орехи. Шарль еле отдышался, жена постучала по его спине сухоньким кулачком. Немного успокоившись, он воскликнул, вытирая слезы.
      - Ну и Базилия! Ну кто еще мог выдумать такую штуку? Какая ты все-таки молодая! А кого ты хочешь отправить на небеса, а?
      - Эспри Аскроса.
      - Я его знаю?
      - Нет. Он из той банды. Это он убил моего Доминика.
      - Тогда можешь на меня положиться. Когда тебе нужна эта бомба?
      Кастелле решил ничего не рассказывать комиссару. Даже если он и расскажет о разговоре с Базилией, Сервион все равно ничего не сможет сделать. Ну, пойдет он еще раз к Базилии, а дальше что? От нее он все равно ничего не добьется. Базилия все будет отрицать, комиссар разозлится, а все шишки достанутся ему, Кастелле.
      Инспектор был на хорошем счету у начальства. Его считали умным, вдумчивым, уравновешенным офицером. И он понимал, что в этой истории с убийством бандитов Консегуда надо учитывать еще и фактор страха. Неизвестный враг всегда страшнее известного.
      Теперь Кастелле точно знал, что бандитов убивают старикикорсиканцы из старого города. Они казались ему призраками. Какая-то страшная сказка со злыми колдуньями. И если Консегуд узнает, кто уничтожает его банду...
      И Кастелле решил сыграть на чувстве страха, свойственного людям, которые не в ладах с законом. Он вспомнил о Юбере.
      Хозяин "Веселого матроса" уснул только на рассвете и, проснувшись, чувствовал себя совершенно разбитым. Он проклинал себя за то, что связался с Фредом и его дружками. С тех пор он живет в постоянном страхе. Смерть Бандежена и Пелиссана не встревожила его. Он считал, что с ними кто-то сводил счеты. Да пусть бы они все подохли, лишь бы избавиться то этого постоянного страха!
      Увидев Кастелле, Юбер побледнел. Он испугался, решив, что тело Кастанье обнаружено.
      - Вы... вы пришли сюда... с какой-то целью?
      - Я просто решил немного отдохнуть.
      - А почему здесь?
      - А мне здесь нравится.
      - Вы...
      - Да что с вами, Юбер? Если вы всех своих клиентов встречаете так... Или ваша неприязнь распространяется только на полицейских?
      - Я действительно не очень люблю сыщиков.
      - Вы считаете, что я что-то ищу здесь? Но что?
      - Откуда мне знать?
      - Что же вы нервничаете?
      - Я не нервничаю!
      - Нервничаете. Но вы же знаете, что у нас нет доказательств того, что вы солгали.
      - О... о чем вы говорите?
      - О ложном алиби Фреда Кабриса и его банды.
      - Вы не имеете права...
      - Но я же сказал вам, что у нас нет никаких доказательств. Заметьте, мы абсолютно уверены в том, что вы лжете... Впрочем, уверены не только мы...
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Вы что, не знаете о смерти Бандежена и Пелиссана? - удивленно спросил полицейский.
      - Знаю, но...
      - Их убили те, кто мстит за Пьетрапьяна.
      - Выдумки!
      - Да? Ну что ж, ваше дело. Я восхищен вашим самообладанием!
      - Мне нечего бояться!
      - Это вы так думаете... У нас в управлении не такие оптимисты... Мы полагаем, что в конце концов вся банда Консегуда будет уничтожена. И ваша жизнь тоже под угрозой, так как вы, обеспечив им алиби, стали их сообщником.
      - А куда смотрит полиция?
      - А что мы можем? Мы можем действовать только после того, как преступление совершено... тем более, что нашей защиты никто не просит...
      - А если я попрошу?
      - А чем вы будете мотивировать?
      - Но...
      - Я повторяю, мы знаем, что вы солгали, но пока вы не заявите об этом, мы не можем вмешиваться. Налейте-ка мне стаканчик пастиса и выпейте со мной. Вы ведь ничего против меня не имеете?
      Эспри был типичным средним французом, и его карьера в преступном мире ничем не отличалась от карьеры среднего француза в любой другой области. Он начал с самых низов и благодаря своей исполнительности, пунктуальности и рассудительности к 40 годам стал заместителем и вероятным преемником Консегуда. У него не было больших амбиций, и он был вполне доволен своим положением. Он воровал, убивал с такой же тщательностью и не испытывал никаких угрызений совести, как счетовод, проверяющий счета. Просто воровство и убийства приносили больший доход. Только поэтому он предпочел преступный путь честному.
      Аскрос никогда не ходил в кино. У него не было никакого воображения. Романтичные кровавые американские гангстеры приводили его в ужас. Счет в банке был для него важнее всякой славы.
      Повышение в должности совершенно не изменило его жизни мелкого буржуа, внимательно следящего за сменой времен года и политического климата. Все по-прежнему видели в нем законопослушного примерного гражданина.
      Каждый день, ровно в 10 часов, он выходил из дома со своей супругой и сообщницей Мирей. Зимой и летом они обедали за городом. По вечерам они возвращались домой не позже 8 часов и смотрели телевизор.
      Толстуха Мирей Аскрос тоже ничем не отличалась от лавочниц своего квартала. На первый взгляд она казалась славной женщиной, но ее, как и мужа, не смущали никакие преступления. Она провела несколько лет в тюрьме, и теперь ей хотелось комфорта, обеспеченной старости.
      Мирей во всем поддерживала Эспри. Она убедила его поехать вместе с Фредом на перевал Вильфранш и совершенно спокойно выслушала рассказ мужа об убийстве Пьетрапьяна. Она не знала, что такое жалость.
      В это утро Эспри и Мирей, подсчитав свои сбережения, решили, что когда Аскросу стукнет 45 лет, они уйдут на покой, устроятся где-нибудь возле Марселя, чтобы полностью порвать со своим прошлым. Цифры привели их в прекрасное расположение духа. Еще три года, и они заживут, как обеспеченные рантье.
      Аскросы жили в новом доме в квартале Сен-Бартелеми. Здесь легко было затеряться в толпе мелких служащих, воображавших, что живут за городом.
      Барберина Поджио стояла на тротуаре напротив дома, в котором жили Эспри и Мирей. У нее в руках была коробка, в каких обычно носят пирожные (она была даже перевязана золотой ленточкой). Старуха поджидала удобного момента.
      В течение нескольких дней они с Базилией приходили сюда, выясняя распорядок дня Аскросов. Они раздобыли ключи, чтобы открыть их машину. Однажды в прекрасное солнечное утро, они решили судьбу Эспри и Мирей.
      Около 10 часов Барберина подозвала к себе мальчишку лет двенадцати и спросила его: