Ш.ЭКСБРАЙА
      ЛГУНЬИ
      1
      В это воскресенье у комиссара Оноре Сервиона был выходной, и он собирался приятно провести вечер. После отличного обеда, приготовленного его женой Анжелиной, он усядется в кресло в комнатных тапочках, с трубкой в зубах. Затем они посмотрят по телевизору фильм о Корсике, своей родине. Оноре родился в Корте, а Анжелина - в Аяччо. Жизнь на континенте не уменьшила их любви к своей маленькой родине, куда они возвращались каждое лето во время отпуска. Они купили в рассрочку небольшой домик в Корте и рассчитывали перебраться туда, когда Оноре выйдет на пенсию.
      Оноре уже устроился перед телевизором, чтобы не пропустить спортивные новости, а Анжелина мыла посуду, как вдруг раздался звонок. Комиссар выругался про себя, проклиная незваного гостя, испортившего свободный вечер, на который у него были такие прекрасные планы. Жена пошла открывать дверь и, вернувшись, сообщила:
      - Это Кастелле, папуля.
      Она называла его папулей, хотя детей у них не было - маленькая хитрость, чтобы создать иллюзию.
      Марселец Кастелле был полицейским офицером, служившим под началом Сервиона. Оноре разозлился.
      - Что это ему взбрело в голову надоедать мне в выходной день?
      И он накинулся на вошедшего:
      - Мне что, уже и отдохнуть нельзя?
      Заметив, что помощник чем-то очень взволнован, он уже спокойнее спросил:
      - Что случилось?
      - Патрон, это такой кошмар, что я решил приехать к вам, а не звонить.
      - Да говорите же, черт вас побери!
      - Убийство, патрон, настоящая бойня!.. Отец, сын и невестка. В Обани...
      - Профессиональная работа?
      - Да. Их было несколько человек, судя по всему.
      - А почему вы решили сообщить это мне? Ведь сегодня дежурит комиссар Мюраз.
      - Видите ли...
      - Что "видите ли"?!
      Инспектор нервно сглотнул.
      - Убит полицейский офицер Пьетрапьяна, его жена и отец...
      - Что?!
      Сервион вскочил, Анжелина громко вскрикнула.
      - Антуан убит?
      - Да.
      - И Анна, и папаша Доминик? - безжизненным голосом переспросил комиссар.
      - Да, спаслись только малыши и бабушка.
      - Каким образом?
      - Я ничего не знаю.
      - Кто сообщил?
      - Отдыхающие, которые слышали выстрелы. Комиссар Мюраз с оперативной группой отправился на место преступления.
      - Так... Поехали... У вас есть машина?
      - Да, внизу.
      Комиссар оделся и, завязывая галстук, спросил:
      - Есть какие-нибудь предположения о том, кто это сделал?
      - Пока нет, но...
      Оноре поднял голову.
      - Что "но"?
      - Шесть месяцев назад Пьетрапьяна посадил жену Кабриса за шантаж и вымогательство. Она все еще за решеткой.
      - Ну и что?
      - Кабрис поклялся, что отомстит за Анаис - свою жену.
      - Кабрис из банды Консегуда?
      - Да, если не ошибаюсь, он - его первый помощник.
      - Ладно. Позвоните, чтобы этих двух подонков доставили ко мне в кабинет. И как можно скорее!
      Пока Кастелле передавал приказы по телефону, Оноре подошел к Анжелине.
      - Не жди меня, мамуля. Не думаю, что я сегодня вернусь. Но я клянусь тебе, что, если Консегуд и Кабрис замешаны в убийстве наших друзей, они очень пожалеют об этом! Пошли, Кастелле!
      Когда мужчины ушли, Анжелина стала молиться за упокой души погибших друзей. Она была очень набожной, но, будучи корсиканкой, присоединила к молитве просьбу господу помочь мужу отомстить за невинно убитых.
      Пьетрапьяна были выходцами из Корта. Больше полувека назад они эмигрировали на континент, в Ниццу, в поисках счастья. Доминик был портным. Дела его шли все хуже и хуже. В конце концов он перебрался в старый город на узкую улочку у подножья Замковой горы. Этот уголок назывался "малой Корсикой", потому что там обосновались старики - уроженцы Корсики, которым так же, как и Пьетрапьяна, не слишком повезло в жизни. Дети этих стариков разъехались кто куда, и только Антуан, единственный сын Доминика и Базилии, жил со своими. Став офицером полиции, он женился на корсиканке Анне Баттини, с которой познакомился во время отпуска. Она любила его и не роптала на материальные трудности, так как Доминику на свое жалование нужно было содержать троих детей и еще помогать старикам.
      Как только выдавалась свободная минута, Сервион с женой выбирались из своей уютной квартирки на бульваре Римбальди и отправлялись в "малую Корсику" к землякам. Чаще всего они навещали Пьетрапьяна, так как те тоже были из Корта, а значит - самыми близкими. Самыми старыми были уроженцы Бастии Шарль и Барберина Поджио. Шарль уже отметил свое 80-летие, а Барберине исполнилось 78. Шарль был часовщиком, и все корсиканцы, жившие в Ницце, считали своим долгом приносить ему в починку часы, чтобы старики могли хоть как-то свести концы с концами.
      Самыми молодыми были Жан-Батист и Антония Мурато из Бонифаччо, им едва стукнуло по 70 лет.
      Паскаль и Коломбина Пастореккиа родились в один месяц три четверти века назад в Аяччо. Они содержали маленькую колбасную лавку, где всегда можно было найти паштет из жаворонков, корсиканские копчености и даже иногда бутылочку Орсино.
      Амедей и Альма Прато, 78 и 76 лет, каким-то чудом умудрялись не умереть с голоду. Амедей чинил старую обувь, а Альма подрабатывала сиделкой в небогатых семьях.
      Сервионы старались в меру сил помогать этим несчастным, о которых собственные дети частенько забывали. И теперь Анжелина беспокоилась о том, как будет жить Базилия Пьетрапьяна с тремя детьми.
      На перевале Вильфранш в садике возле хижины, которую снимали Пьетрапьяна, комиссар Мюраз объяснял своему коллеге:
      - Видимо, когда они появились, Пьетрапьяна играли в карты.
      - Вы уверены, что их было несколько человек?
      - Да, по меньшей мере трое, судя по следам... Они приехали на машине. Никаких следов борьбы... Похоже, их убили сразу... Предположительно из автоматов... Уже нашли несколько пуль.
      - И ничего, что могло бы навести на след убийц?
      - Увы...
      - А бабушка?
      - Она в доме с детьми.
      - Как она?
      Мюраз молча пожал плечами.
      - Она не видела убийц? - спросил Сервион.
      - Говорит, что нет.
      - "Говорит"?
      - У меня такое впечатление, что она боится.
      - Я ее понимаю. Если они заподозрят...
      - Да, конечно.
      - Ладно, я с ней поговорю.
      Базилия неподвижно сидела на стуле возле плиты. У ее ног на полу маленькая Роза играла с куклой. Двое старших - Жозеф и Мария - возились с конструктором.
      Когда комиссар вошел в комнату, Базилия подняла на него глаза, и слезы покатились по морщинистому лицу. Оноре прошептал сдавленно:
      - Бедная моя...
      Она ничего не ответила, только горько кивнула. Сервион взял стул и сел напротив нее.
      - Расскажите мне.
      - Зачем?
      - Мне нужно знать все, Базилия. Я заставлю их дорого заплатить за это!
      - Это не вернет моих любимых.
      - Да, это верно. Но я не хочу, чтобы они остались неотомщенными! Вы ведь знаете, как я любил их!
      - Я знаю...
      - Тогда скажите мне.
      Она помолчала немного, потом начала рассказывать.
      - Антуан, Доминик и Анна играли в карты. Я с детьми пошла в лес собирать травы. Вдруг я услышала автоматную очередь... В тот момент я ничего такого не подумала... Я считала, что к нам это не имеет никакого отношения... И только увидев их всех троих на земле, в лужах крови, я поняла... О! Эта кровь! Эта картина всегда будет у меня перед глазами, до самой смерти!
      - Что вы сделали?
      - Я сразу же завела детей в дом и закрыла дверь на ключ. Я не хотела, чтобы они видели. А потом уже пошла к ним... Они были уже мертвы... Изо всех ран текла кровь... Не знаю, как я не сошла с ума... Только мысль о детях поддерживала меня, ведь у них теперь никого, кроме меня, нет... Потом пришли люди... Они накрыли тела брезентом, женщины увели меня в дом... Кто-то из них сообщил в полицию. Вот и все.
      - Базилия, я не верю, что вы мне сказали все, - тихо произнес Сервион.
      - Почему?
      - Я вас слишком давно знаю.
      - Не понимаю...
      - Вы прекрасно меня понимаете. Вы ведь видели этих бандитов, правда?
      - Нет.
      - Я уверен, что да. А если я скажу, что в этой банде был Фред Кабрис?
      Она вздрогнула, и полицейский заметил это. Теперь он уже не сомневался, что она знает, по крайней мере, одного из убийц.
      - Значит, вы знаете больше, чем я.
      - Базилия, если вы назовете мне их имена, через час они будут за решеткой.
      - Я повторяю вам, что...
      - Ладно, успокойтесь, упрямая вы женщина!
      Он кивнул в сторону детей.
      - Вы молчите из-за них, верно?
      - Кроме них теперь у меня никого нет.
      - И вы опасаетесь, что они примутся за детей, если заподозрят, что вы были свидетельницей их преступления?
      - Я ничего не видела! Я ничего не знаю!
      Сервион помолчал немного, потом сказал:
      - Базилия, вы понимаете, что своим молчанием вы предаете Антуана, Доминика и Анну?
      - Я?
      - Черт побери! Ведь вы фактически покрываете их убийц!
      - Я ничего не видела, - упрямо повторила она.
      Поняв, что он больше ничего не добьется от нее, комиссар встал.
      - Ладно. Но я впервые вижу корсиканку, которая не хочет отомстить за своих близких!
      Глаза старухи сверкнули, но она не проронила ни слова.
      - Ладно. Давайте я отвезу вас с малышами домой, - вздохнул Оноре.
      Фред был что называется красивым малым - высокий, худощавый, с черными вьющимися волосами и голубыми глазами. Он мог кому угодно вскружить голову.
      Сидя в кабинете Сервиона он с некоторой тревогой поглядывал на комиссара, который только что вошел и мрачно уселся в кресло. Кастелле довольствовался простым стулом. Полицейские молчали, и Фред, наконец, не выдержал:
      - Зачем вы вызвали меня, господин комиссар?
      - Если ты еще раз откроешь пасть, когда тебя не спрашивают, я тебе влеплю такую оплеуху, что ты долго будешь помнить!
      Фред заткнулся. Сервион, еще немного помолчав, произнес, не повышая голоса:
      - Я не начинаю допроса не потому, что хочу заставить тебя понервничать. Плевал я на эти штучки! Я такими глупостями не занимаюсь! Просто я сейчас испытываю почти непреодолимое желание убить тебя и стараюсь взять себя в руки.
      У Фреда пересохло во рту, и он испуганно переспросил:
      - Убить меня?.. Но почему?
      - Чтобы отомстить за тех, кого ты сегодня убил!
      Бандит изобразил на лице полнейшее недоумение.
      - О чем вы говорите, господин комиссар?
      - Поберегись, Фред! Не доводи меня до крайности!
      - Но...
      - Рот закрой! Кастелле, дайте мне стакан воды.
      Выпив, Оноре вытер губы и почти любезно спросил:
      - Как дела у Анаис?
      - У моей жены? - изумленно переспросил Кабрис.
      - У нее все в порядке?
      - Здоровье в порядке, а вот психологически...
      - Да?
      - Не очень-то весело сидеть в тюрьме, а ей там еще быть два месяца.
      - Ну, теперь, когда ты сообщишь ей долгожданную весть, она почувствует себя лучше.
      - Какую весть, господин комиссар?
      - Что ты сдержал свое слово и отомстил за нее инспектору Антуану Пьетрапьяна.
      - Каким образом?
      - Убив его сегодня на перевале Вильфранш.
      - Это не я!
      - А, так ты уже в курсе событий? А ведь об этом еще нигде не сообщалось!
      Фред разозлился на себя за эту оплошность.
      - Вы ведь знаете, господин комиссар, что о таких вещах всегда все быстро узнают.
      - На этот раз, Фред, ты зашел слишком далеко! Зачем тебе было убивать старого Доминика и жену Антуана? Ты не хотел оставлять свидетелей, да?
      - Уверяю вас, господин комиссар, вы ошибаетесь! Я в этом деле не замешан. Впрочем, у меня есть алиби.
      - А, так тебе известно и время, когда это произошло?
      - Я хочу сказать, что у меня есть алиби на целый день.
      - Ты меня удивляешь.
      - Я был с друзьями на рыбалке возле Антиба. Мы поехали туда рано утром. Можете спросить у Юбера, который содержит ресторанчик "Веселый матрос" возле залива Жуан. Он готовил нам буйабес... И еще я хочу добавить, что жена Аскроса - Мирей - заехала за нами на машине.
      - За кем это, "за нами"?
      - Ну, со мной были Аскрос, Пелиссан, Бандежен, Бероль...
      - Ну вот ты и назвал имена своих соучастников.
      - Соучастников по рыбалке.
      Оноре со всего размаха влепил ему оплеуху.
      - Может, хватит мне морочить голову?
      У бандита от удара выступили слезы.
      - Вы не имеете права! Инспектор - свидетель!
      - Инспектор Кастелле был лучшим другом Антуана Пьетрапьяна, и я подозреваю, что он был бы очень рад, если бы я вышел из кабинета и дал ему возможность объяснить тебе, что он думает по этому поводу... Чем вы занимались днем?
      - Играли в карты... Юбер может подтвердить.
      Сервион обратился к инспектору:
      - Кастелле, вам придется выяснить, что за птица этот Юбер, который так любезно предоставляет алиби убийцам.
      - Да почему вы так хотите повесить мне на шею это убийство? вскричал Кабрис. - У вас нет свидетелей!
      Комиссар заколебался. Если сказать, что Базилия все видела, возможно, Фред и расколется, а если нет? Тогда над старухой и детьми повиснет смертельная опасность. Оноре знал жестокость Кабриса.
      - Нет, к сожалению, свидетелей у меня нет...
      Почти незаметный вздох облегчения, вырвавшийся из груди Фреда, не ускользнул от внимательного взгляда Сервиона. Теперь он был абсолютно уверен в виновности этого пройдохи. И он добавил, желая отмести любые подозрения:
      - Твое счастье, что у меня нет свидетелей. Но тем не менее, я знаю, что это ты со своими дружками убил Пьетрапьяна.
      - Послушайте, господин комиссар...
      - Заткнись!
      - Но не можете же вы держать меня под арестом только потому, что вам стукнуло в голову...
      - Убирайся!
      - Я... я могу?..
      - Убирайся, я сказал!
      - Спасибо, господин комиссар.
      Когда Кабрис уже взялся за ручку двери, Оноре ему посоветовал:
      - Радуйся жизни, Фред, у тебя еще несколько дней в запасе.
      - Почему вы так говорите?
      - Потому что с этой минуты я буду заниматься только тобой и твоими дружками, и я до вас доберусь! Твоя карьера кончена, Фред! Развлекайся, пока на свободе.
      - Теперь что, принято сажать невиновных? - пробурчал Фред. - Я пока еще не в тюрьме!
      - Да, ты пока еще не в тюрьме, но ты будешь там, это я тебе обещаю. И, поверь мне, на этот раз ты сядешь надолго. Я даже полагаю, что до конца своих дней. И не исключено, что палач захочет с тобой лично побеседовать как-нибудь на рассвете...
      Фред вышел из здания полиции. Во рту у него пересохло. Он перебирал в памяти весь разговор с комиссаром, пытаясь понять, не сказал ли он чего-нибудь такого, чего нельзя говорить бандиту, желающему остаться на свободе.
      Когда Кабрис вышел, Кастелле сказал:
      - Это будет трудно, патрон.
      - Ну и что? Поезжайте за Консегудом.
      В воровском мире Гастон Консегуд пользовался репутацией человека хитрого и осторожного. Он никогда не ввязывался в слишком рискованные дела, особенно если они не сулили больших выгод. Он жил со своей женой Жозеттой в миленьком домике, правда, без особой роскоши, в Мон-Борон. Они вели размеренную жизнь отошедших от дел буржуа, и в этой жизни не было места никаким скандалам. Их соседи и не подозревали, сколько преступлений на совести этой, такой мирной с виду, пары и считали Консегуда коммерсантом. Кабрис и его дружки никогда не показывались на вилле "Мон репо". В случае необходимости вся банда собиралась в задней комнатке небольшого кафе на площади Гаррибальди.
      С самого начала Консегуд был против операции на перевале Вильфранш. Он знал, что убийство полицейского - это самая большая глупость, которую можно совершить. Но Гастон старел, и некоторые уже всерьез поговаривали о закате его славы. А Консегуд был тщеславен!
      Несмотря на советы и просьбы Жозетты, он не хотел выпускать бразды правления из своих рук. Таким образом, пытаясь сохранить свою власть, он согласился с планом Кабриса, который рвался отомстить за свою жену, а потом сам спланировал всю операцию.
      Фред был не умнее своих приятелей - Эспри, Мариуса или Барнабе. Ему не хватало хладнокровия, а без этого не стать главарем. У Кабриса гнев всегда говорил громче, чем разум. Из всех этих туповатых убийц Гастон уважал только одного - Полена Кастанье, хитреца, в котором чувствовались задатки будущего босса. Везучий парень... Из-за внезапной болезни матери он не участвовал в операции на перевале Вильфранш. Это он позвонил патрону и рассказал о кровавых результатах воскресной прогулки.
      Когда Гастон повесил трубку, Жозетта перепугалась, увидев взволнованное лицо мужа. Мертвенно-бледный, с посиневшими губами, он тяжело дышал.
      - Гастон! - вскрикнула Жозетта.
      Тяжело опираясь на стол, Консегуд хрипел:
      - Мерзавцы!.. Мерзавцы!.. Мерзавцы!..
      Жозетта принесла ему рюмку водки, и он залпом выпил ее.
      - Скажи же мне, наконец, что случилось?
      - Они всех убили!
      - Они с ума сошли!
      - Этот Кабрис! Я его убью когда-нибудь!
      - Не говори глупостей! У тебя уже не те годы!
      - Ты что, не понимаешь, что теперь вся полицейская свора накинется на нас? Я знаю Сервиона, он этого так не оставит! А все этот кретин Фред! Второго такого идиота не найти!
      Жозетта была практичной женщиной. Она усадила мужа в кресло и стала его успокаивать.
      - Послушай меня, Гастон... Что сделано, то сделано, и хватит причитать. Сейчас не время искать виноватых. Главное - отвести от нас удар. Я знаю тебя достаточно хорошо и уверена, что ты все продумал заранее, принял все меры предосторожности и обеспечил им алиби.
      - Все утро они провели на рыбалке, а потом безвылазно сидели у Юбера.
      - Хорошо. А что касается тебя самого, то нам повезло, что эти Мюграны совершенно неожиданно нагрянули к нам в гости и провели у нас почти целый день. В случае чего, они могут засвидетельствовать.
      - Опасность кроется совсем не здесь!
      - Я знаю. Сервион возьмет в оборот Фреда, потому что этот корсиканец засадил в тюрьму Анаис. Мозгов у Фреда действительно маловато, но он крепкий парень, и я уверена, что он не расколется. Так что забудь обо всем этом. Ты ничего не знаешь до тех пор, пока об этом не сообщат по радио или в газетах.
      - Ладно.
      - Ты так разволновался, это совсем не похоже на тебя, - с нежностью в голосе сказала Жозетта.
      - Старею, видимо...
      - Мы все стареем, бедненький мой... Но если эта идиотская история заставит тебя, наконец, полностью покончить с делами, я буду благословлять глупость Фреда.
      Консегуд насупился. Рассудительность жены подействовала на него успокаивающе. Он уже не сомневался, что и сейчас выкрутится, как не раз уже выкручивался на протяжении всей своей жизни.
      Убирая посуду после обеда, Жозетта сказала мужу:
      - Знаешь, я одного не понимаю...
      - Чего?
      - Пьетрапьяна были убиты в своей лачужке на перевале Вильфранш, да?
      - Да, ну и что?
      - Откуда вы знали, что они там будут?
      - Мы несколько дней следили за ними и знали, что в хорошую погоду по воскресеньям вся семья выезжала на перевал.
      - Вся семья?
      - Да. Ты к чему клонишь?
      - А где была старая Базилия и трое малышей, когда Фред с приятелями устроили этот фейерверк?
      - Откуда мне знать? Может, она осталась дома с детьми?
      - Но обычно именно детей стараются вывезти за город... Гастон, а что, если твои болваны просто не заметили старухи с малышами, спрятавшихся где-нибудь в уголке?
      - Боже мой!
      - Да, вот это действительно было бы плохо!
      Гастон снова вышел из себя.
      - А когда я тебе говорил, что этого проклятого Фреда убить мало!..
      - Ладно, ладно. Словами делу не поможешь. В конце концов, если Кабриса с компанией кто-нибудь видел, они будут в каталажке уже сегодня ночью, и тогда нам остается только надеяться, что они будут молчать.
      В телевизионных новостях не упоминалось о происшествии, которое на следующее утро пресса назвала "резней на перевале Вильфранш".
      Консегуд с женой уже собирались спать, когда заявились полицейские и сообщили, что комиссар Сервион желает побеседовать с Гастоном.
      Как только дело приняло крутой поворот, старый пройдоха снова стал уверенным и собранным, каким был раньше. Он очень естественно разыграл удивление и поинтересовался, чем объяснить такое странное поведение полиции по отношению к мирному гражданину, давно уже отошедшему ото всех дел, хотя и прекрасно понимал, что ответа у своих "ангелов-хранителей" он не получит.
      Была уже почти полночь, когда Кастелле вошел в маленькую комнатку, где Консегуд провел в тревоге более двух часов. Но если полицейские рассчитывали сломить сопротивление человека, который испытал на себе все полицейские методы, то они здорово ошиблись.
      Они были хорошо знакомы друг с другом. Консегуд знал, что если Сервион вцепится в кого-нибудь, то не остановится, пока не добьется своего. А комиссар знал, что Гастон - самая хитрая бестия из всех, кого он когда-либо видел. Таким образом, хорошо зная друг друга, они подготовились к жестокой борьбе.
      Гастон в любезных выражениях, без тени заискивания или наглости, высказал свое удивление.
      - Позволю себе заметить, господин комиссар, что меня удивляет ваше отношение ко мне...
      - Позволяйте.
      - ...и прошу объяснить мне, что вынудило вас вызвать меня сюда, когда я уже ложился в постель?
      - Вы, видимо, сильно устали, если решили лечь так рано?
      - По телевизору не было ничего интересного, и мы с Жозеттой решили почитать в постели. Должен вам признаться, я действительно немного устал. У нас почти целый день были в гостях наши друзья и соседи Мюграны. Господин Мюгран был ювелиром в Ницце, а сейчас ушел на покой. Мы играли в карты...
      Оноре почти с восхищением следил за этим искусным маневром. В общем Гастон с невинным видом сообщает, что у него железное алиби, и свидетели его - люди безусловно почтенные. Чистая работа!
      - Консегуд, вы ничего не знаете о трагедии, которая произошла сегодня на перевале Вильфранш?
      - Нет, конечно.
      - Убит один из моих сотрудников, а также его жена и отец.
      - Боже мой! Я поражен и огорчен, господин комиссар!
      - Фред Кабрис - ваш друг, если не ошибаюсь?
      - Ну, друг - это сильно сказано... Когда-то... когда я еще не был примерным гражданином... да, признаюсь, я знал его.
      - И Аскроса, и Пелиссана, и Бандежена, и Бероля?
      - Где-то я слышал эти имена... но теперь не могу припомнить точно...
      - У вас действительно плохо с памятью, Консегуд. Ведь это все люди из вашей банды.
      - Ну... Скажем так: я предпочитаю не вспоминать об этом. И потом, это все в прошлом, это все было так давно...
      - Я так не думаю.
      - Вот тут вы ошибаетесь, господин комиссар. Но я думаю, вы пригласили меня сюда не затем, чтобы говорить о прошлом?
      - Фред Кабрис и его дружки совершили сегодня тройное преступление.
      - О! Не может быть!
      - Это не просто "может быть", это факт!
      Гастон задумался на минутку, потом сказал:
      - Видите ли, господин комиссар, в те времена, когда мы были с ним знакомы, Фред Кабрис никогда не совершил бы ничего подобного! Простите меня, господин комиссар, но я не могу в это поверить... впрочем, если он сознался...
      - Он еще не сознался.
      - Да? Ну в таком случае... А свидетели есть?
      - Нет, к сожалению.
      - Значит, вы и сами не вполне уверены, что виноват именно Фред?
      - В этом я как раз уверен. Он хотел отомстить за свою жену Анаис, которую Пьетрапьяна засадил в тюрьму.
      - Господин комиссар, в мое время ни один настоящий мужчина не стал бы убивать полицейского только потому, что его жена попала за решетку.
      - Стало быть, нравы изменились.
      - Позвольте выразить сожаление... Это тот самый Пьетрапьяна, который жил в "малой Корсике"?
      - Да.
      - Я знал его... и его красавицу-жену... да и отца - старого Доминика... Неужели все убиты?
      - Да.
      - Надеюсь, бабушка и дети живы?
      И тут Сервион испугался за Базилию и детей. Хитрый Консегуд сразу сообразил, что если убийцы не видели Базилию, это еще не значит, что ее там не было. Он вполне допускает, что она могла спрятаться где-нибудь и видеть все.
      - Кастелле, оставьте нас.
      Инспектор вышел, и Гастон почувствовал себя очень неуютно. Почему полицейский не хочет свидетелей? Он вдруг вспомнил, как его избивали когда-то в полиции...
      - Консегуд, запомните хорошенько то, что я вам сейчас скажу, - с угрозой произнес комиссар.
      Гастон почувствовал, что у него вспотели руки.
      - Я очень любил Антуана Пьетрапьяна... и его жену... и отца...
      - Я верю вам...
      - Пьетрапьяна - корсиканцы, как, впрочем, и я. А мы, корсиканцы, всегда "платим долги"!
      - Господин комиссар, я...
      - Вы не понимаете, зачем я говорю вам это? Все очень просто, Консегуд. Я знаю, что моих земляков убил Кабрис со своей компанией. А вы их главарь, что бы вы там ни говорили. Следовательно, вы тоже замешаны в этом деле. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что организовали все это именно вы.
      - Клянусь вам, господин комиссар, я...
      - Заткнитесь! Это я вам клянусь, что если мне удастся доказать вашу причастность к этому делу, вы проведете свою старость не в Мон-Бороне!
      - Господин комиссар, я протестую...
      - Молчать!
      Консегуд было заартачился, но годы брали свое, он уже не тот, каким был раньше. А тут еще Сервион не сдержался и врезал ему по физиономии.
      - И еще, Консегуд. Если, не приведи господь, что-нибудь случится с Базилией Пьетрапьяна или с детьми, вы мне лично ответите!
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Что я убью вас собственными руками... или подстрою так, что вас убьют.
      - Но вы... вы не имеете права!
      - Я сам себе присвою это право!
      Хозяин "Веселого матроса" был славным малым, и только к двум вещам на свете испытывал омерзение: к работе и к полиции. К работе - потому что считал, что она вредна его здоровью, а к полицейским - потому что они уже не раз сажали его в тюрьму. Всю работу он свалил на свою законную супругу Антуанетту, а вот в борьбе с полицией полагался только на самого себя.
      Юбер сидел в винограднике под навесом, куда допускались только ближайшие друзья. Не успел он пропустить стаканчик пастиса, как появилась жена в сопровождении молодого человека, в котором наметанный глаз хозяина "Веселого матроса" сразу признал полицейского.
      - Юбер, господин хочет поговорить с тобой.
      Юбер лениво указал рукой на стул.
      - Садитесь, господин...
      - Инспектор полиции Кастелле.
      - Выпьете стаканчик пастиса?
      - Нет.
      - Как хотите.
      Антуанетта решила вмешаться:
      - Юбер, тебе не кажется...
      - Когда мне понадобится твое мнение, я спрошу тебя! - грубо перебил ее муж. - А пока катись отсюда, и побыстрее!
      Антуанетта ушла, не дожидаясь продолжения, а Юбер добродушно заметил:
      - Дай им волю, так скоро уже не будешь хозяином и в собственном доме. Старые добрые нравы умирают, а жаль! Но оставим это. Что вас привело ко мне?
      - Преступление на перевале Вильфранш.
      - Грязное дельце! А уже узнали, кто это сделал?
      - Да.
      - Да?
      В этом "да" полицейскому послышались нотки беспокойства.
      - Ваши друзья.
      - Э, минутку! Тут что-то не так. Во-первых, какие такие друзья?
      - Парни из банды Консегуда, ваши дружки.
      - Какая банда? Какие дружки?
      - Кабрис, Аскрос, Пелиссан и т.д.
      - Позвольте, господин инспектор, тут вы ошибаетесь.
      - Вы думаете?
      - Или же в "Нис Матен" напечатали враки, или они просто плохо информированы.
      - Почему?
      - Потому что в газетах пишут, что преступление было совершено после обеда.
      - Ну и что?
      - А то, что парни, которых вы назвали, весь день были здесь и уехали только поздно вечером. Стало быть, они не могли этого сделать.
      - Возможно, они отлучались, а вы не заметили... Часа им вполне хватило бы.
      - Нет, я все время был с ними.
      Наступило долгое молчание. Хозяин "Веселого матроса" из-под опущенных ресниц наблюдал за Кастелле, а тот, не глядя на собеседника, тихо произнес как нечто, само собой разумеющееся.
      - Ты лжешь.
      - Я клянусь вам...
      - Ты лжешь, но это не имеет никакого значения. Мы предполагали, что ты будешь лгать, - сказал полицейский, вставая.
      - Уверяю вас, вы ошибаетесь, - запротестовал Юбер.
      - Это ты ошибся, Юбер. Я не знаю, сколько они тебе заплатили или сколько пообещали... Но, сколько бы ты ни запросил с них, ты продешевил. Долгие годы в тюрьме никакими деньгами не возместить.
      - Долгие годы в тюрьме?
      - А ты как думал? Ты что, считаешь, что комиссар Сервион позволит безнаказанно убивать своих друзей? И не исключено, что он сунет в один мешок и тех, кто убил его земляков, и тех, кто помогал им, обеспечивая ложное алиби. Ну что ж, чао! До скорой встречи, Юбер.
      Это была жалкая похоронная процессия, хотя пришли все обитатели "малой Корсики". Глядя на этих древних старцев, люди думали, что умер кто-то из дома престарелых, и недоумевали, почему хоронят сразу троих. Гробы несли корсиканцы, пришедшие проводить в последний путь своих земляков, которым уже никогда не видать родного острова. Базилия оставила детей у приятельницы и шла одна. За Базилией шли Поджио - самые старые, за ними - Прато, Пастореккиа и, наконец, - Мурато, самые молодые. За ними шли Сервион и Кастелле с женами.
      Отпевали покойников в церкви Христа на улице Друат, куда все эти славные люди каждое воскресенье ходили к мессе. Сервион любил этот мрачноватый храм. Будучи глубоко верующим человеком, он частенько приходил сюда подумать, помолиться, попросить у Господа помощи в своей нелегкой работе.
      Старики сбились в кучу, как пугливые козы. Комиссар стоял немного в стороне, искоса поглядывая на своих друзей. Они были обломками иных времен, иной земли. Он любил их. Он не позволит этим подонкам Консегуда обижать их!
      Большая старая лошадь, такая же древняя, как и те, кто шли за ней, медленно двинулась от церкви к площади Сен-Франсуа, затем по бульвару Жана Жореса поднялась к площади Гаррибальди и направилась к Замковому кладбищу, на котором Пьетрапьяна приобрели участок, когда поняли, что уже никогда не смогут вернуться на Корсику.
      Старики выстроились у ворот кладбища рядом с Базилией, как одна семья. Пожимая им руки, Сервион чувствовал, что они избегают смотреть ему в глаза, как будто сторонятся его. Он предложил отвезти их домой, но они отказались, видимо, по распоряжению Базилии, которая после смерти мужа взяла на себя роль главы клана. Комиссар вернулся в кабинет, с горечью думая о поведении своих друзей.
      Женщины разогрели остатки обеда, уложили мужей, утомленных долгой ходьбой до Замкового кладбища и обратно. Теперь они могли спокойно заниматься своими делами. Дождавшись ночи, они вышли из своих домов, не забыв хорошенько запереть двери.
      К счастью, все дома стояли рядом. Вскоре старухи собрались у своей подруги, которая просила их ничего не говорить своим мужьям. Базилия приложила палец к губам, призывая к тишине, чтобы не разбудить сироток, спавших в соседней комнате. Она пригласила подруг к столу, на котором стояла керосиновая лампа.
      Антония Мурато пришла последней и стала оправдываться:
      - Я никак не могла уложить Жана-Батиста.
      Когда все уселись, Базилия внимательно посмотрела на подруг. Испещренное морщинами лицо Барберины; все еще гладкое лицо Антонии; лицо Альмы, напоминающее печеное яблочко, на котором блестели маленькие, как черные бусинки, глазки; почти не тронутое возрастом лицо Коломбы, которое сохранило многое от красивой девушки, какой она была когда-то.
      - Вы догадываетесь, почему я вас собрала, - сказала Базилия.
      Женщины глухо и протяжно застонали.
      - ...и я не пригласила ваших мужей, потому что это мы все должны решить между собой, а ваши супруги могут испугаться...
      Женщины внимательно слушали, а Барберина даже приставила ладонь к уху, чтобы ничего не пропустить.
      - Но вы не обязаны слушаться меня. Если вы не согласитесь со мной, вы вернетесь домой, и мы к этому разговору больше не будем возвращаться... Вы просто забудете... Я все сделаю сама. На это, конечно, уйдет больше времени, но я все равно добьюсь своего. Я уверена, что милостивый господь не даст мне умереть, пока я не закончу...
      Женщины заговорили все разом. Тогда Базилия сказала:
      - Мы, корсиканцы, не из тех, кто прощает. Око за око! Это долг чести! Неотомщенный покойник еще более мертв... И близкие его не достойны уважения!
      Послышался одобрительный шепот. Детство этих старух было заполнено рассказами о вендетте. Они знали, что за кровь платят кровью, и считали, что иначе и быть не может.
      Базилия стукнула по столу своим сухоньким кулачком.
      - Я надеюсь, что вы мне поможете наказать подонков, которые убили Антуана, Анну и Доминика.
      - Но мы не знаем их, - пробормотала Барберина.
      - Я их знаю!
      - Почему же ты не назвала их полиции?
      - Потому что я сама должна отомстить за своих близких! Я не доверяю полиции! Она слишком мягко наказывает бандитов... а кроме того, есть еще адвокаты, судьи... Нет, мои мертвые не обретут покоя, пока мы сами не убьем тех, кто убил их.
      - А откуда ты знаешь этих бандитов? - спросила Антония.
      - Когда-то Антуан занимался делом какой-то Анаис Кабрис... грязной девки, которая шантажировала приличных господ и вымогала у них деньги, грозя рассказать семье...
      - Боже мой, неужели есть такие женщины? - воскликнула Альма.
      Все любили Альму, но считали ее простушкой, поэтому не обратили внимания на ее слова.
      - Однажды вечером Антуан положил на стол фотографии и сказал: "Смотрите, вот банда, которой я сейчас занимаюсь... банда Гастона Консегуда. Анаис, которую я собираюсь засадить в тюрьму, жена Фреда Кабриса, первого помощника Консегуда". Он показал нам фотографии этого человека и его приятелей. Он назвал их имена... Это они убили Доминика, Антуана и Анну. Я видела их... Фред Кабрис. Эспри Аскрос, Барнабе Пелиссан, Мариус Бандежен и Жозе Бероль.
      - Что мы должны сделать? - спросила Коломба.
      - Помочь мне убить их!
      - Ты с ума сошла, Базилия! - вскрикнула Антония. - Разве ты не видишь, какие мы? Мы уже одной ногой в могиле, голубушка. Эти подонки одним пальцем уложат нас всех.
      - Да, они сильнее нас, а мы будем хитрее. Если вы согласны мне помочь, вам нужно только слушаться меня... Мы их всех достанем, одного за другим.
      - Но мы никогда не видели этих бандитов, - проворчала Барберина.
      - Вы с ними познакомитесь, потому что они скоро начнут здесь ошиваться.
      - Господи Иисусе! - воскликнула Альма.
      - А что им тут делать? - спросила Антония.
      - Я думаю, они в конце концов захотят выяснить, где я была во время убийства. Они начнут расспрашивать соседей. А вы всем, кто будет вас расспрашивать, отвечайте, что ничего не знаете...
      - А почему они будут расспрашивать, где ты была? - спросила наивно Коломба.
      - Когда они узнают, что я была в домике, они будут вынуждены убить меня... а может и детей...
      - Боже, какой ужас! Базилия, не говори так! - воскликнула Коломба.
      - Пойми, они не могут оставить в живых свидетеля преступления! Ведь мне достаточно пойти к комиссару Сервиону, и эти негодяи закончат свою жизнь на каторге.
      - А почему бы тебе не рассказать все комиссару?
      Базилия резко встала и сурово глянула на Коломбу.
      - Где это ты видела, Коломба Пастореккиа, чтобы кто-нибудь из наших поручал полиции мстить за своих близких.
      Коломба опустила голову. Все с осуждением смотрели на нее. За весь вечер она не вымолвила больше ни слова. Даже когда Базилия объясняла ей, что нужно делать, она только кивнула головой.
      Пять старых женщин расстались поздно ночью. Выходя на улицу, они тихонько смеялись и подталкивали друг друга, как школьницы, убежавшие с уроков. Игра, которую предложила Базилия, внесет волнующие переживания в их унылое существование. А то, что они сделают все сами, а мужья ничего не будут знать, давало им возможность взять реванш за вечную супружескую покорность. А то, что в конце последует смерть людей, совершенно не трогало их. Они уже давно жили на грани жизни и смерти, и их не пугала ни жизнь, ни смерть.
      2
      Комиссар Сервион ничего не знал о планах, вынашиваемых в "малой Корсике". Он был в ярости от того, что не может арестовать убийц, хотя и знал, кто совершил преступление на перевале Вильфранш. Но Юбер не желал отказываться от своих показаний. Он по-прежнему утверждал, что его друзья никуда не отлучались. Подслушивание телефона Консегуда тоже ничего не дало. Было очевидно, что эта шайка пользовалась другими средствами коммуникации, подозревая, что их могут подслушать. Слежка за Кабрисом и его дружками тоже ни к чему не привела. Тут ведь не кража, когда преступникам нужно побыстрее сбыть награбленное.
      Комиссар не спал всю ночь. Анжелина дважды вставала приготовить ему отвар, но ничего не помогало. Сервиону так и не удалось уснуть.
      - Знаешь, мамуля, мне кажется, что Антуан и Доминик спрашивают меня, чего я жду, почему я до сих пор не схватил убийц? Они, наверное, думают, что я боюсь этих подонков.
      - Не говори глупостей, Оноре! Они знают тебя и верят тебе!
      - Если бы эта упрямая Базилия заговорила!
      - А ты уверен, что она была там?
      - Я говорил с ней!
      - Да, ты прав. Они с Домиником всегда были вместе. Да и Анна никогда не оставила бы детей. Но как же бандиты не заметили их?
      - Они их не искали. Они очень торопились. Три трупа - это и так уже слишком, особенно если среди убитых - полицейский.
      - А как ты думаешь, почему она не хочет довериться тебе?
      Он нервно пожал плечами.
      - Поди догадайся, что она вбила себе в голову! Она всегда была бабой с характером, ею никто не мог командовать, даже муж. Я думаю, она боится.
      - Боится? Это как-то не вяжется с тем, что ты сказал.
      - Анжелина, она не за себя боится, а за детей!
      Так прошло две недели. Комиссар так и не нашел способа отомстить за своих друзей. Появились новые дела, которые нужно было расследовать, и комиссар, скрипя зубами, почти прекратил свои поиски. У полицейских всегда много работы, и они не могут позволить себе роскоши заниматься бесплодными поисками.
      Прослушивание телефона Консегуда прекратили, и дело об убийстве на перевале Вильфранш практически закрыли, правда не официально.
      Анжелина часто навещала Базилию, которая с детьми жила теперь на пенсию Антуана, его страховку и свои скромные заработки - некоторые портные в старом городе иногда подбрасывали ей работу. Анжелина восхищалась ее мужеством. Окажись она на месте Базилии, смогла бы она так стойко держаться? Даже ради детей?
      Подобные рассуждения никак не способствовали успокоению Оноре, который не мог смириться с мыслью, что люди, в виновности которых он был уверен, оставались на свободе.
      А Гастон Консегуд понемногу успокаивался, хотя и не чувствовал себя в полной безопасности. Он не был до конца уверен в том, что у Сервиона нет никаких улик против него и его сообщников. Может, он затаился и выжидает только удобного момента? Знает ли Базилия Пьетрапьяна, кто убил ее близких? А если знает, то почему молчит? А если она уже сказала, то почему Сервион бездействует?
      Прошло еще две недели. Решив, что опасность миновала, Консегуд собрал своих людей в задней улице кафе на площади Гаррибальди, где они всегда встречались.
      Когда Гастон пришел, все уже были в сборе и молча пили. Обслуживая их, хозяин входил в потайную дверь. Говорили тихо, боясь, чтоб посетители в зале ничего не услышали. Когда Консегуд вошел, все повернулись к нему, а Кабрис произнес:
      - Здравствуйте, патрон!
      Гастон не ответил. Он переводил взгляд с одного на другого, пытаясь определить, кого из них нужно опасаться, кто из них в случае чего может расколоться и потянуть за собой всех. Толстяк Мариус Бандежен, единственной радостью которого было напиться и нажраться? Он никогда не пьянел. Сколько бы он ни выпил, малая крупица разума, которой наградила его природа, оставалась ясной. Пижон Барнабе Пелиссан, который корчит из себя плейбоя? Каждый месяц он тратит целое состояние на портных и парикмахеров, бегает за каждой юбкой. Считая себя неотразимым, он всегда говорит о женщинах с легким пренебрежением, как и полагается владельцу стада.
      Верзила Жозе Бероль, глуповатый, но по-собачьи преданный? Гастон знал, что даже если все покинут его, Жозе останется с ним, как старый верный пес, не задающий никаких вопросов.
      Эспри Аскрос - самый опасный. Он никогда не теряет самообладания, каждое дело тщательно обдумывает. Он единственный возражал против плана, но из соображений дисциплины подчинился. Жена его, Мирей, тоже очень неглупая бабенка, они вместе составляют слаженную команду.
      Фред? С каждым днем Консегуд все больше жалел, что назначил Кабриса своим заместителем. Смелый, сильный, преданный, Фред обладал одним недостатком: он был глуп. Так же глуп, как и его подруга Анаис, вечно впутывавшаяся в темные делишки, недостойные жены человека, пользующегося доверием Консегуда.
      Странное дело, оказывается, Консегуд больше всего доверяет новичку Полену Кастанье. Его не ввел в заблуждение предлог, который тот выдумал, чтобы не участвовать в авантюре Кабриса на перевале Вильфранш. У парнишки есть нюх и голова на плечах, а таких Консегуд уважает.
      Консегуд тяжело плюхнулся на стул. Вошел хозяин, вынул из шкафа бутылку коньяка, которую держал специально для господина Гастона, поставил ее на стол и исчез так же незаметно, как и появился. Консегуд не спеша наполнил рюмку, понюхал, попробовал, затем выпил залпом.
      Удовлетворенно крякнув, он тихо произнес.
      - Думаю, вы догадываетесь, что я не очень доволен?
      Никто не ответил. Тогда он повернулся к Аскросу.
      - Ты меня удивляешь, Эспри. Ну ладно, Фред не понимает, но ты-то...
      Аскрос пожал плечами.
      - Фред - ваш заместитель, патрон. Мне остается только подчиняться.
      Консегуд кивнул. Эспри прозрачно намекнул, что раз ты связался с дураком, сам теперь и расхлебывай.
      Гастон снова наполнил рюмку, поднял ее и, ни на кого не глядя, заметил:
      - Ни одна должность не дается навечно, особенно, если допускаешь такие ошибки...
      Фред встрепенулся.
      - Но патрон, вы же дали добро!
      - На одно убийство, не на три!
      - Но я не мог оставить двух свидетелей!
      - Значит, нужно было отложить дело. В нашем ремесле бессмысленное убийство - самая страшная ошибка!
      Ты не можешь быть руководителем, Фред!
      - Я пообещал Анаис...
      Консегуд яростно стукнул кулаком по столу.
      - Мне плевать на Анаис, понятно?! И когда она выйдет из кутузки, посоветуй ей не попадаться мне на глаза!
      - Она моя жена, - упрямо проворчал Кабрис.
      - Ну и что? С каких это пор жены диктуют законы? Из-за нее мы вляпались в историю, которая нам всем может очень дорого стоить.
      - Дорого? - выпучив глаза, переспросил Фред.
      - Дурак! Ты что, считаешь, что Сервион оставит нас в покое?
      - Юбер нас не выдаст.
      - Кто знает?
      Все настороженно переглянулись.
      - Вы... вы думаете, что... Юбер может нас заложить?
      - Нет, я думаю, он - настоящий мужчина.
      Все с облегчением вздохнули. Консегуд искоса наблюдал за ними. Когда все успокоились, он заметил:
      - Может, Сервиону и не нужен Юбер, чтобы сцапать тебя, Фред? И тех кретинов, которые тебе помогали?
      - У него нет свидетелей!
      Гастон помолчал, потом с деланной наивностью спросил:
      - Ты, возможно, не знаешь, что у Доминика Пьетрапьяна была жена, у Антуана - мать, а у Анны - свекровь? И что зовут ее Базилия Пьетрапьяна.
      - Знаю, конечно, но, к счастью, ее там не было.
      - Почему ты так в этом уверен?
      - Мы осмотрели весь дом. Ни старухи, ни детей там не было.
      - Дурак!
      - Но, патрон...
      - А тебе не пришло в голову, что пока взрослые играли в карты, дети с бабушкой пошли погулять?
      - Мы их увидели бы.
      - Почему?
      - Потому что... потому что...
      Гастон заметил, что Мариус развязал галстук. Он понял, что толстяк испугался. Эспри так смял в руках сигарету, что она раскрошилась. Барнабе перестал полировать ногти, а Фред затравленно оглядывался, надеясь на поддержку товарищей, но те не смотрели на него. И только Полен был спокоен.
      Консегуд помолчал немного, потом сказал:
      - Я думаю, что Базилия (кстати, некоторым из вас не помешало бы иметь такую жену) видела вас. Она где-то спряталась и не показывалась, потому что с ней были дети...
      - Боже мой! - воскликнул Эспри.
      - Если бы она видела нас, легавые Сервиона уже обложили бы всех, заикаясь пробормотал Фред.
      - Это еще ничего не значит.
      - Но...
      - Где твои мозги, Фред? В нашем ремесле без них нельзя! С этой минуты твое место займет Эспри.
      - Это несправедливо...
      - Справедливо или несправедливо - решаю я!
      Кабрис умолк. Консегуд повернулся к Аскросу.
      - Ты понял, почему Сервион не спустил на нас свою свору?
      - Он ждет, что мы захотим прикончить старуху.
      - Совершенно верно. И нам нельзя попадаться в эту ловушку.
      - Позвольте, патрон, возможно есть и другое объяснение, - тихо произнес Полен.
      - Я слушаю.
      - Может быть, старухи действительно не было на перевале в тот день?
      - Может быть. Но есть и третий вариант, малыш: она все видела, но молчит, потому что боится за детей.
      - Верно!
      - И вот теперь нам нужно точно узнать, была Базилия на перевале или нет, когда Фреду пришло в голову изобразить из себя гангстера. Для этого вам нужно погулять по старому городу, поболтать с людьми и постараться незаметно все выпытать. А когда мы будем знать правду, мы решим, как нам быть. Кто пойдет первым?
      Никто не проявил энтузиазма. Наконец, Мариус Бандежен решился:
      - Я люблю старый город... Там неплохо кормят... Я даже знаю местечко, где можно найти настоящее "Сен-Жане". Я знаком с хозяином виноградника... как раз у подножия горы Баус.
      Базилия в своей квартирке, куда никогда не заглядывало солнце, жила в постоянном напряжении, как наседка, вглядывающаяся в небо, не появится ли коршун. Прислушиваясь к играм детей, она не спускала глаз с улицы. Она ждала. Плакать она будет потом. Думать, как не умереть с голоду с детьми тоже потом. Когда отомстит. А пока она выжидала. Она была уверена, что убийцы придут, не могут не прийти. Она была не глупее Консегуда и хорошо представляла себе ход мыслей старого бандита. Ему нужно точно знать, может ли Базилия быть свидетелем обвинения. Она рассчитывала на это, чтобы привести свой план в исполнение. И еще она рассчитывала на помощь Святой Девы Марии. Старуха перед битвой накапливала силы.
      Мариус вошел в старый город со стороны площади Гаррибальди. Он шел по новой улице, здороваясь с прохожими, раскланиваясь со стариками в полосатых майках, сидевших на порогах кафе. Бандежен вырос в этом квартале и знал почти всех. Многие догадывались, что он пошел по кривой дорожке, но на юге у людей не такие строгие требования, как у северян.
      - Привет, Мариус! Гуляешь?
      - Надо же иногда отдыхать!
      - О, тот день, когда ты устанешь, еще не скоро наступит!
      - Почему ты так говоришь, Анжелен? Ты хочешь моей смерти?
      Похлопыванием по плечу, грубыми шутками, смехом и солеными словечками эти люди выражают свое расположение, говорят, что рады видеть вас, что светит солнце и стоит жить на свете.
      Бандежен пошел по кривой дорожке, потому что оказался неспособным ходить по прямой. Нельзя сказать, что он был злым, но его лень переходила все мыслимые границы. Большую часть своей жизни он проводил в постели или за столом. Из-за его фантастической лени ни одна женщина не решилась связать с ним свою судьбу. Сам же он считал любовь занятием слишком утомительным. По-настоящему счастливым он чувствовал себя только в кровати, за столом хорошего ресторана или на табурете у стойки бара.
      На улице Круа он нырнул в подвальчик к своему дружку Фане, главным достоинством которого было то, что он подавал настоящее "Сен-Жане".
      Им обоим было уже под сорок, а знакомы они были с детства, когда, собрав несколько монет, лакомились у бродячих торговцев горячей пиццой или соккой. Фане превратился в белокожего рыхлого толстяка. Он почти не видел солнца и стал похож на обесцвеченных рыб, обитающих в подземных водоемах.
      - Ты ли это, Мариус? Ты что, упал с кровати? Ведь еще только одиннадцать!
      Бандежен тяжело вздохнул.
      - Жизнь становится совершенно невыносимой. Так недолго и в ящик сыграть. Налей-ка мне стаканчик. Мне нужно подкрепиться.
      - А что ты здесь делаешь? - спросил Фане, наливая вино.
      - Так... слушаю... расспрашиваю...
      - О чем?
      - Об убийстве этих несчастных.
      - С чего это ты вдруг заинтересовался этими корсиканцами?
      Мариус наморщил нос, сощурился и медленно произнес:
      - На твоем месте, Фане, я не задавал бы вопросов... Много будешь знать...
      Тот понял и поспешил заверить:
      - Ты прав... Я ничего не говорил... Еще стаканчик?
      - Давай... Но раз уж ты сам заговорил о корсиканцах, скажи мне, что там случилось. Ты ведь знаешь?
      - Как и все.
      - Мне тут кое-что неясно.
      - Что именно?
      - Почему убийцы оставили в живых старуху и детей? Они ведь могут стать нежелательными свидетелями.
      - Наверное, их там не было.
      - А тебе не странно, что бабушка с детьми осталась в городе?
      - Да от корсиканцев всего можно ждать... Я с ними не вожусь. А этих я знал только в лицо. Мы даже не здоровались.
      - Легавые хотят пришить это дело Фреду.
      - А это точно не он?
      - Можешь мне поверить.
      - Вот гады!
      - Поэтому Фред хочет узнать, была старуха на перевале Вильфранш или нет. Если она была там, она может подтвердить, что Фред к этому делу не имеет никакого отношения. Понял?
      - Может, ты бы поспрашивал друзей Пьетрапьяна? В "малой Корсике", наверное, все знают.
      Сестра инспектора Кастелле Арлетт с мужем Пьером держала молочную лавку на улице Россетти в самом центре старого города. Кастелле при каждом удобном случае заглядывал к ним, чтобы повидаться с племянниками - Жаном и Мари-Агнессой по прозванию Блошка. Эти коротенькие визиты всем доставляли удовольствие.
      Так случилось, что в это утро Кастелле, выйдя от зятя, заметил Бандежена. Полицейский встревожился, увидев, что люди Консегуда рыщут в старом городе. Он пошел следом за Мариусом.
      Увидев, что тот направляется в "малую Корсику", он понял, что дело Пьетрапьяна еще рано сдавать в архив, что бы там ни думали в Управлении. Полицейский удовлетворенно хмыкнул. Он опасался, что бандиты после преступления залягут на дно и погибшие останутся неотомщенными.
      Полицейский спрятался в уголке, откуда ему была видна вся "малая Корсика". Он решил не вмешиваться, по крайней мере до тех пор, пока Бандежен не войдет в дом Базилии.
      Мариус, не отличавшийся особой изворотливостью, не знал, с чего начать, чтобы добыть нужные патрону сведения. В конце концов он решил, что лучше всего идти прямо к цели. Он постоял немного, не зная, куда войти - в колбасную лавку или в бакалейную. В конце концов он выбрал бакалейную, вспомнив, что ему нужен кофе. Он толкнул дверь, на которой много лет назад художник красивыми буквами написал "ЖАН-БАТИСТ МУРАТО".
      Сначала Мариус подумал, что в лавке никого нет, потом услышал детский голосок:
      - Что вам угодно, месье?
      Оглянувшись, он увидел маленькую, немного сгорбленную старушку с живыми глазами на поблекшем лице.
      Расплатившись за кофе, Бандежен спросил:
      - Скажите, мадам, здесь жили те несчастные, которых убили на перевале Вильфранш?
      Антония насторожилась. Неужели это один из убийц?
      - Да... такое несчастье... такие славные люди...
      - Говорят, что в живых остались только дети и бабушка?
      Антония уже не сомневалась, что он пришел сюда не за пакетиком кофе.
      - Да, слава Богу, Базилия с детьми по-прежнему живет здесь.
      - Значит, она не ездила вместе со всеми на перевал?
      Антония задрожала. Базилия была права: убийцы явились сюда.
      - Вот этого я не знаю... Понимаете, у нее такое горе... мы не решаемся расспрашивать ее... да она и не выходит никуда...
      - Послушайте, мадам... Я журналист. Я хотел бы написать об этой трагедии. Вы не могли бы узнать, была ли мадам Пьетрапьяна на перевале в момент убийства?
      Мадам Мурато решила разыграть дурочку.
      - А какое это имеет значение?
      - Тогда моя статья станет сенсацией. Так я могу рассчитывать на вас?
      Чтобы развеять последние сомнения бакалейщицы, Мариус вынул из кармана несколько 100-франковых бумажек.
      - Если вы мне поможете, я буду очень вам благодарен...
      Антония быстро схватила деньги и спрятала их в карман.
      - Приходите сегодня вечером часиков в 11. Я схожу к Базилии, поговорю с ней, а потом расскажу вам все, что узнаю.
      - Не слишком ли поздно?
      Старуха, хитро подмигнув, прошептала:
      - Лучше, чтобы мой муж ничего не знал, а он ложится не раньше одиннадцати.
      Заинтригованный инспектор Кастелле, подождав, когда Бандежен уйдет, тоже зашел к Антонии Мурато.
      Рассказав комиссару о своем посещении, инспектор закончил:
      - Мадам Мурато заявила, что не знает его, что он зашел купить пакетик кофе. Она утверждает, что он ничего не говорил об убийстве на перевале. Но мне кажется, эта старушенция надувает нас.
      - Согласен. А вот почему она лжет нам?
      - Как только я ушел, она тут же побежала к мамаше Пьетрапьяна.
      - Значит, она знает Бандежена или догадывается, кто он такой.
      - Но к чему эти тайны?
      - Не знаю, и это меня очень тревожит. Я убежден, что Базилия видела бандитов. Она не хочет называть их, потому что боится... Но это совсем на нее не похоже. А может она ждет чего-то, о чем я не имею ни малейшего представления...
      - Может, установить наблюдение в "малой Корсике"?
      - Это ничего не даст. Но все же нужно обеспечить охрану этой упрямицы. Хотя я не думаю, что Консегуд и компания решатся убить старуху. Но что бы там ни было, нужно установить круглосуточное наблюдение.
      Пока Кастелле совещался со своим начальником, Антония совещалась с Базилией. Женщина, у которой убили мужа, сына и невестку, готовила план мести за пролитую кровь.
      Анжелина по одному виду мужа сразу поняла, что у него что-то случилось. Опыт подсказывал ей, что в таких случаях лучше помалкивать и ждать. Обычно комиссар не выдерживал и сам выкладывал все. И на этот раз, садясь за стол, он пробурчал:
      - Эта Базилия меня до инфаркта доведет!
      Анжелина с облегчением вздохнула. Теперь нужно только слушать.
      - Хотел бы я знать, что она затевает! И не говори мне, что это мои выдумки! Я уверен, что эта сумасшедшая старуха собирается сделать какую-то глупость! Она воображает, что может сама наказать негодяев, это в ее-то годы! Эти древние старцы смотрят на меня, как на сопливого мальчишку, который сует нос в дела взрослых! Это уж слишком!
      Если бы комиссар узнал о плане Базилии, его хватил бы удар.
      Днем и вечером патрульные, дежурившие в старом городе, сообщали, что все спокойно. Они не заметили Бандежена, который в 10 минут двенадцатого тихонько постучал в дверь Антонии Мурато.
      Ему не пришлось долго ждать. Дверь почти сразу же приоткрылась, и он услышал шепот:
      - Это вы?
      - Да.
      - Входите.
      Мариус вошел в темную лавку и услышал, как за его спиной закрылась дверь. В нос ударил сильный запах пряностей, и он чуть было не чихнул. Старуха схватила его за руку.
      - Пошли.
      Он оказался в слабо освещенной комнате. На столе стояли два стакана один с вином, второй - пустой. Антония пригласила его сесть и убрала грязный стакан.
      - Это стакан моего мужа, - пояснила она. - Мы всегда перед сном выпиваем по стаканчику "Ратафиа". Это улучшает пищеварение, потому что я кладу в вино горькие апельсиновые корочки. Хотите попробовать?
      Бандежен пил все подряд, а кроме того, он решил, что нужно выпить со старухой, чтобы создать атмосферу доверия.
      - С удовольствием.
      - Для такого мужчины, как вы, нужен стакан побольше. Я сейчас принесу.
      Она вынула из буфета высокий стакан и, поставив его перед гостем, налила до краев.
      - Думаю, вы будете довольны. Я раздобыла интересующие вас сведения.
      - Правда?
      Мариус ликовал. Уж теперь-то и Консегуд, и все остальные иначе будут относиться к нему. Старуха поднесла к губам стакан, и Бандежен последовал ее примеру.
      - Базилия была на перевале Вильфранш... И она видела, кто убил ее близких...
      - Но... но где же она была?
      - Она с малышами спряталась в рощице.
      Бандит задрожал от страха. Чтобы немного прийти в себя, он залпом выпил стакан и сморщился. Черт, какое горькое!
      - А... что она собирается делать? - спросил он.
      - Базилия? Она ждет своего часа, чтобы прикончить всех... в том числе и вас, месье Бандежен.
      - Меня?
      - Да, вы ведь убийца.
      Бандежен хотел что-то сказать, но почувствовал, что его парализует страшный холод... холод... Он попытался встать. Антония поднесла стакан к губам и проговорила:
      - Не торопитесь. Умирайте спокойно, мой мальчик.
      Когда она допила вино, Бандежен был уже мертв, и старуха спокойно принялась ждать своих подруг.
      Полицейский Марсель Бутафоччи был славным малым. Он обожал свою мать и переносил эту нежность на всех пожилых женщин, всегда переводил стариков через оживленные улицы. Его сердце сжалось, когда он увидел, как четыре старушки толкают тяжело груженную тележку с овощами по улице Сен-Репарат. Хотя он был призван стоять на страже существующего порядка, он все-таки не удержался от проклятий в адрес общества, вынуждающего несчастных старух браться за непосильную работу. Он помог им толкать тележку, и потом со слезами на глазах смотрел, как эти несчастные тащат ее в сторону улицы Префектуры. Они, видимо, купили овощи на рынке Пайон и теперь развозят их по маленьким лавочкам, хозяева которых не любят рано вставать.
      Во всяком случае ему и в голову не пришло связать этих несчастных с трупом мужчины, который был найден во дворе дома на улице Солейа.
      Комиссар Сервион проснулся таким же озабоченным, каким лег спать. Он никак не мог понять, зачем Бандежен ходил к Мурато. Видимо, бандиты все-таки решили выяснить, была Базилия на перевале или нет. Сам-то он не сомневался, что мамаша Пьетрапьяна была свидетелем убийства. И если Бандежен выведает что-нибудь у Мурато, то бандиты будут вынуждены в целях самосохранения убить Базилию. Прощаясь с женой, полицейский заявил:
      - Я сейчас пошлю Кастелле за Бандеженом и, клянусь тебе, я заставлю эту сволочь признаться, за каким чертом он ходил к Мурато.
      Придя на работу, Сервион сразу же пригласил Кастелле и приказал:
      - Старина, быстренько к Бандежену и притащите его сюда хоть в ночной рубашке.
      - В рубашке не получится, патрон. В саване - можно...
      - Что?
      - Карьера Бандежена кончена. Он в морге.
      - Сведение счетов?
      - Пока ничего не известно. Не исключено, что он умер естественной смертью. На трупе не обнаружено никаких ранений или следов борьбы. Сейчас идет вскрытие. Вам сразу же сообщат результаты.
      - Где его нашли?
      - На улице Солейа... Нашли цветочницы, которые шли на базар.
      - Улица Солейа - это рядом со старым городом, да?.. Когда его нашли?
      - Около четырех часов утра.
      - Вам не кажется это странным? Что он делал там в четыре часа утра? И это Бандежен, который всю свою жизнь проводил в постели!
      - Не знаю...
      - Мне не терпится узнать заключение нашего эскулапа.
      Базилия в это утро проснулась не такой печальной, как всегда. Она заглянула в комнату, где спали Жозеф, Мария, Роза, и улыбнулась. Малыши могут спать спокойно! С помощью Пресвятой Девы она исполнит свой долг мести!
      А старые мужья в "малой Корсике" не могли понять: их жены сегодня так цветут и ходят так гордо, как королевы. Но они давно уже перестали о чем-то беспокоиться. Шарль Поджио вернулся к своим сломанным часам. Жан-Батист Мурато уселся поджидать первого клиента. Паскаль Пастореккиа меланхолично поглядывал на засыхающие корсиканские колбаски, а Амедей Прато протирал картонные коробки с вышедшим из моды бельем.
      Ни Базилия, ни Антония, ни Барберина, ни Альма, ни Коломба не считали, что они совершили преступление. Для них, дочерей древнего гордого народа, главным было только одно: со смертью Бандежена боль утраты стала не такой горькой. Души невинно убитых, витавшие до сих пор во мраке вместе с душами неотомщенных, стали теперь ближе. И чувство хорошо выполненного долга оживляло поблекшие лица.
      Жозетта принесла Консегуду завтрак в постель, но рогалик застрял у него в горле, когда он прочитал в "Нис-Матен" о найденном утром трупе Мариуса. От волнения он чуть не задохнулся, и жена долго колотила его по спине. Когда он отдышался, она спросила:
      - Что с тобой, Гастон?
      - Посмотри! - сказал он, протягивая ей газету.
      Жозетта не была особенно чувствительной женщиной. Прочитав сообщение, она заметила:
      - Он, конечно, был довольно молод... но я не понимаю, что тебя так взволновало?
      - Ты что, считаешь, что это естественная смерть?
      - Я думаю, это инфаркт.
      Консегуд покачал головой.
      - Я не поверю в это до тех пор, пока не узнаю, что он делал на улице Солейа в четыре часа утра!
      - Но если бы это была насильственная смерть, полиция уже знала бы! И в газете было бы написано!
      - Может быть ты и права... Позвони, мне нужно сегодня встретиться с ребятами.
      - Что?!
      Комиссар Сервион взял себя в руки и уже спокойно выслушал по телефону результаты вскрытия трупа с улицы Солейа, потом повесил трубку и сказал своему помощнику:
      - Бандежен был отравлен. Цианистый калий. Смерть наступила около полуночи. Предполагают, что труп перевозили, следовательно, версия самоубийства исключается. В складках его одежды найдены кусочки капусты, ботвы моркови, листиков салата.
      - Но почему на улице Солейа?
      - Видимо, это самое близкое место, куда можно было оттащить труп, не привлекая внимания.
      - Самое близкое от чего?
      - От места преступления. Я не могу себе представить, что убийца разгуливал с трупом по всему городу. Поэтому я предполагаю, что убийство было совершено в старом городе.
      - Но вы же не думаете, патрон, что эти старики...
      - Думаю! И я сию же минуту еду к Базилии. Я хочу сказать ей пару слов.
      Базилия спокойно смотрела на комиссара, а он не знал, какие еще использовать методы, чтобы заставить ее заговорить.
      - Чем обязана радости видеть вас? - невинно поинтересовалась она.
      - А вы не догадываетесь?
      - Нет.
      - Мариус Бандежен - это имя говорит вам что-нибудь?
      - Кто это?
      - Один из тех, кто убил ваших.
      - О!
      - Он умер сегодня ночью.
      - Раз бог призвал его к себе, пусть он его и судит.
      - А не вы ли со своими друзьями помогли ему отправиться на свидание с Господом Богом?
      - Я вас не понимаю.
      - Нет, вы меня хорошо понимаете! Я не знаю, как вам удалось это сделать, но я убежден, что это вы отравили Бандежена!
      - Я? В мои-то годы? Вы в своем уме?
      - Бандежен заходил в ваш квартал вчера утром.
      - Сюда многие заходят.
      - Да, но он тут был со специальной целью: узнать, видели ли вы убийц, представляете ли вы для них опасность или нет. Вы солгали, Базилия. Вы были на перевале Вильфранш. Скажите одно только слово, и я засажу всю эту кодлу в тюрьму.
      - А потом?
      - Что потом?
      - Потом они найдут адвокатов и выйдут сухими из воды.
      - Значит, вы все-таки видели их?
      - Нет.
      - Базилия, эти глупости вы будете рассказывать кому-нибудь другому! Хотите, я скажу вам, что я думаю? Вы вбили в свою упрямую башку мысль отомстить за своих! Но времена изменились, Базилия! Времена дикарей миновали! Существует закон. Я его представляю, и я заставлю вас уважать его! Видит бог, Базилия, я очень люблю вас, я очень любил Доминика, Антуана и Анну. Но я клянусь вам, если я найду доказательства вашей причастности к убийству Бандежена, я посажу вас в тюрьму!
      - А дети? - с улыбкой спросила Базилия.
      - Им придется идти в приют, потому что их бабушка выжила из ума!
      - Анжелина не позволит вам этого!
      - Оставьте в покое мою жену!
      Сервион схватил ее за плечи.
      - Неужели вы не понимаете, что все будет намного проще, если вы расскажете мне? С какой радостью я схватил бы Консегуда, Кабриса и всю эту компанию! И они уже не ускользнули бы от меня! Но если вы будете молчать, они в конце концов доберутся до вас!
      - Я не понимаю, о чем вы говорите, комиссар. Я ничего не знаю, спокойно сказала она.
      Сервион яростно нахлобучил шляпу и вышел, хлопнув дверью.
      Его гнев еще не остыл, когда он вошел в лавку Мурато. Жан-Батист меланхолично накладывал горчицу в горшочек. Появление полицейского было для него неожиданным развлечением.
      - Добрый день, комиссар.
      - Здравствуйте. Когда вы вчера легли спать?
      - Огорошенный этим вопросом, Мурато помолчал немного, потом сказал:
      - В 9 часов, как обычно.
      - А ваша жена?
      - Жена? Не знаю. А зачем вам?
      - Нужно. Она здесь?
      - Конечно.
      - Позовите ее, пожалуйста.
      - Антония! - надтреснутым голосом крикнул Жан-Батист.
      Появилась Антония.
      - Ты мне дашь спокойно закончить работу? О, господин комиссар!
      - Антония, в котором часу вы легли спать вчера?
      - А зачем вам это?
      - Я задал вам вопрос, Антония.
      - Ладно, ладно, не сердитесь... Ну, наверное, около десяти...
      - А не около полуночи?
      - Может и около полуночи.
      - А почему так поздно?
      - Да как вам сказать...
      - Не потому ли, что вы ждали гостя?
      - Что за глупости! Я уже не в том возрасте, чтобы назначать свидания по ночам.
      - Я не шучу, Антония! Речь идет о смерти человека!
      - Ну и что? Вы придаете слишком большое значение смерти, комиссар. Доживете до наших годов, тогда поймете, что думать о смерти не имеет смысла.
      - Антония, вы уверены, что не встречались вчера ночью с Мариусом Бандеженом?
      - А кто это?
      - Он заходил к вам в лавку вчера утром.
      - Да? Но я не имею привычки спрашивать у клиентов, как их зовут.
      Комиссар готов был прибить ее.
      - Запомните, Антония, и вы, Жан-Батист. Если с Базилией случится какое-нибудь несчастье, вы будете виноваты!
      И он ушел, не ответив на вопрос Жана-Батиста, который так ничего и не понял в этом разговоре.
      В задней комнате кафе Гаррибальди все сидели молча, не глядя друг на друга. Приход Консегуда произвел действие камня, упавшего в колодец.
      - Ну?
      Все молча повернулись к нему. Он внимательно оглядел их. Вот Кабрис с грубым лицом и сильным гибким телом атлета; Аскрос, похожий на мелкого лавочника; красавчик Пелиссан, одетый как всегда с иголочки, местный Дон Жуан; верзила Бероль; и, наконец, молодой и самоуверенный Кастанье.
      - Ну? - повторил Консегуд.
      Аскрос, вступивший в должность заместителя при очень неблагоприятных обстоятельствах, счел своим долгом ответить за всех.
      - Что вы хотите от нас услышать, патрон? Мы знаем не больше вашего.
      - Это-то мне и не нравится. Вы читали вечерние газеты? Мариус умер не от инфаркта. Его отравили! И я очень хотел бы знать: кто и за что?
      Эспри пожал плечами.
      - Если бы мы знали это, шеф, можете мне поверить, отравитель уже пожалел бы о том, что родился на свет!
      - Что он делал в четыре часа утра на улице Солейа, этот лодырь Мариус, черт бы его побрал! - воскликнул Бероль.
      - Не смей так говорить об умершем! - подскочил Фред.
      - Слушай, Кабрис, твои манеры начинают мне действовать на нервы! вспыхнул Консегуд.
      - Не сердитесь на него, патрон, - вмешался Кастанье. - Фред боится...
      Кабрис подскочил к нему.
      - Вот я тебе покажу, боюсь ли я!
      По знаку Консегуда Аскрос и Пелиссан схватили разъяренного Фреда за руки, а Катанье продолжал:
      - Конечно, Фред, ты боишься... впрочем, как и все мы...
      - А ну-ка, объясни, - потребовал Консегуд.
      - Все очень просто, патрон... Только одно дело может доставить нам серьезные неприятности... кровавые неприятности... Это идиотская история на перевале Вильфранш... Вчера Мариус, выполняя ваше задание, пошел в старый город. И его нашли мертвым. И где? Рядом со старым городом. Не думаю, что это совпадение...
      - А что ты думаешь?
      - Что убийством этих Пьетрапьяна Фред напустил на нас и полицию, и корсиканцев. Мариус - первая жертва. Кто следующий?
      Все подавленно молчали. Наконец, Фред заорал:
      - Идиот! Полиция не убивает из-за угла, а в "малой Корсике" одни старики!
      - Чтобы подсыпать яд в стакан не нужны мускулы грузчика, - хмыкнул Кастанье.
      - Что ты на это скажешь, Фред? - спросил Консегуд.
      - Пошлите меня туда, и я вытрясу из этих старых скелетов, кто это сделал, и прикончу его!
      - Кретин! Ты только и умеешь, что убивать! Никак не пойму, как это я мог доверять тебе! Нет, мальчики, действовать нужно осторожно, пока не узнаем, кто наш враг... Никаких необдуманных поступков. А кроме того, смерть Мариуса могла быть просто несчастным случаем... Когда он был голоден, он жрал все подряд, а поскольку голоден он был всегда...
      - Но не настолько же, чтобы нажраться цианистого калия!
      - Да, конечно... Но для нас главное - узнать, что замышляют в "малой Корсике"... если там вообще что-нибудь замышляют.
      - Хотите, я схожу поухаживаю за бабульками? - небрежно предложил Барнабе Пелиссан. - Держу пари, что они все влюбятся в меня и расскажут все свои секреты. А завтра вечером я расскажу вам.
      Комиссар Сервион переворачивался с боку на бок.
      - Что ты вертишься? - не выдержала Анжелина.
      - Я не могу уснуть.
      - Выпей таблетку.
      - Чтобы завтра проснуться с больной головой? Спасибо! И все из-за этих старых идиоток!
      - Ты напрасно обвиняешь их! Почему ты думаешь, что они не сказали тебе правду?
      - Потому что все они лгуньи!
      3
      То, что другим казалось каторгой, Барнабе считал развлечением. Он отнесся к заданию как к своего рода тренировке. Его смешила мысль испробовать на старухах тактику, которая всегда обеспечивала ему успех среди молодых женщин. Смогут ли эти бабульки устоять перед его красноречием, сила которого уже давно доказана? Он был убежден, что возраст здесь не имеет никакого значения. Нужно только сменить тему. Он будет говорить не столько о будущем, сколько о прошлом, будет говорить комплименты не сегодняшним старухам, а юным девушкам, которыми они были когда-то.
      Друзья всегда завидовали ему, и Пелиссан решил показать им, на что он способен. Он принесет им на блюдечке ответ на вопрос, который так сильно беспокоит их.
      Барнабе даже не вспомнил о Мариусе Бандежене, своем товарище, умершем такой странной смертью. Он считал Мариуса славным, но глуповатым парнем и полагал, что между ними нет ничего общего. Ему и в голову не приходило, что он рискует не меньше него. Он любовался собой, поправляя перед зеркалом узел галстука. Солнце, льющееся в окно, окрашивало в праздничные тона незамысловатую обстановку квартиры. Барнабе насвистывал модную песенку. Он чувствовал себя молодым, сильным, красивым. Весь мир принадлежал ему.
      Стоя на пороге своего дома, выходящего на улицу Ласкари, Барнабе глубоко вдохнул свежий воздух и подмигнул хорошенькой девушке, проходившей мимо. Девушка пожала плечами. Он улыбнулся. Вначале все они держат себя неприступно, а потом так привязываются, что никак от них не отделаешься.
      Барнабе машинально поправил куртку, вынул из кармана сигарету, закурил и спокойно направился в сторону старого города.
      Держа Марию и Розу за руки и не спуская глаз с Жозефа, Базилия вела внуков из детского сада. В этом уголке Ниццы почти все знали о ее страшном горе. Базилия с достоинством отвечала на почтительные поклоны. Все считали ее мужественной женщиной и жалели ее. Торговцы совали детям сладости и тяжело вздыхали:
      - Боже, боже, что будет с этими несчастными?
      Вдруг Базилия побледнела и инстинктивно прижала к себе детей. Она увидела одного из тех, кто убил всю ее семью и превратил ее жизнь в пустыню.
      Барнабе Пелиссан болтал с какой-то размалеванной девицей. Базилия знала наизусть их имена, адреса и пороки, которые можно было использовать в своих целях. Этот подонок славился тем, что не пропускал ни одной юбки.
      Когда Пелиссан посмотрел в ее сторону, она приложила все усилия, чтобы он не заметил ее волнения. Она прошептала страстную молитву, прося Пресвятую Деву помочь ей затащить в сети Барнабе, как и Бандежена. Она ни секунды не сомневалась в том, что бог одобряет ее намерения, и не испытывала ни угрызений совести, ни жалости. Ведь она жила только ради мести, ради того, чтобы покарать убийц ее близких.
      Базилия быстренько отвела детей домой и оставила их на попечении молодой швеи, которая работала неподалеку, на улице Шато. Мишель Гаро была очень дружна с Анной Пьетрапьяна и теперь частенько забегала к старухе. Она шила и приглядывала за детьми.
      Мишель, красивая и очень благоразумная девушка 25 лет, была бедна и не стремилась разделить с кем-нибудь свою нищету: ей некогда было мечтать.
      Базилия всегда была главой семьи. Посторонние видели в ней покорную супругу, строго соблюдающую древние корсиканские обычаи. Но близкие знали, что хотя Базилия никогда открыто не противилась воле мужа, она умела настоять на своем, дождаться удобного момента, ухитряясь при этом сделать так, что Доминик считал себя победителем. Все уважали эту женщину и немного побаивались ее.
      Базилия наблюдала в окно за Пелиссаном. Судя по всему, бандит пока не очень хорошо представляет себе, куда ему направиться. Но, видимо, какой-то корсиканский святой подтолкнул его к двери колбасника Пастореккиа.
      Несмотря на свои 75 лет, Коломба сохранила следы замечательной красоты. Когда-то, лет 50 назад, она была самой красивой девушкой Аяччо. Из всех своих поклонников она выбрала Паскаля и ни разу не пожалела об этом, несмотря на материальные трудности, выпавшие на их долю. Главным для Коломбы всегда была любовь, и хотя теперь ей было уже далеко за 70, ее до сих пор до слез волновали всякие любовные истории.
      Увидев, что бандит входит в лавку Пастореккиа, Базилия торжествующе усмехнулась. Этот Дон Жуан воровского мира не мог выбрать лучшей слушательницы, чем Коломба с ее вечной восторженностью. Базилия быстренько нацарапала записку и позвала Мишель.
      - Голубушка, отнеси эту записку Коломбе и скажи, пусть напишет ответ. Тебя это не затруднит?
      - Нет, конечно, мадам Базилия.
      Увидев Коломбу, Пелиссан поразился ее глазам. Они казались удивительно молодыми на морщинистом, поблекшем лице. Он еще с порога воскликнул:
      - Боже, какие у вас прекрасные глаза, мадам!
      Коломба недоверчиво взглянула на него, потом улыбнулась любезному красивому парню и кокетливо проговорила:
      - Может, они и были прекрасными когда-то...
      - Как бы я хотел видеть вас, когда вам было 20 лет!
      - Не говорите так, - смущенно улыбнулась Коломба.
      - Почему?
      - Потому что сейчас вы были бы таким же старым, как и я!
      - Поверьте, женщина с такими глазами не может состариться!
      Он говорил почти искренне.
      - Какая жалось, что бог рассудил иначе!
      Приход Мишель прервал эту галантную беседу. Барнабе окинул ее взглядом знатока и решил, что эта красивая застенчивая девушка может украсить его коллекцию. Коломба глянула на Мишель и поняла, что что-то случилось.
      - Что ты хотела, Мишель?
      - Я принесла вам записку.
      - Записку?
      - Да, и я должна отнести ответ.
      Мишель протянула листок удивленной Коломбе. Та взяла письмо и извинилась перед Пелиссаном:
      - Я схожу за очками.
      Он как раз этого и хотел - остаться наедине с Мишель.
      - Не беспокойтесь, я не тороплюсь, - сказал он.
      Коломба вышла. "Редко встретишь такого любезного молодого человека" подумала она.
      Оставшись наедине с девушкой, Барнабе кинулся в атаку.
      - Знаете, мадемуазель, войдя сюда, я поразился, какие красивые глаза у этой дамы.
      Пелиссан совсем не понравился девушке, но она из вежливости ответила:
      - Коломба Пастореккиа когда-то славилась своей красотой.
      - Мне кажется, что вам тоже грех жаловаться!
      Девушка промолчала. Она не выносила подобных разговоров. А Барнабе продолжал:
      - Я говорю то, что думаю. Таких красивых девушек не часто встретишь на улице.
      - Я не бегаю по улицам.
      - А вам надо бы почаще показываться на люди. Кстати, меня зовут Барнабе Пелиссан, а вас?
      - Мишель.
      - Мишель... а фамилия?
      - Какое вам дело?
      - Мишель и Барнабе... Барнабе и Мишель... Неплохо звучит, а?
      - Нет.
      Он хихикнул. Ему даже понравилось, что малышка сопротивляется.
      А в это время Коломба читала записку Базилии.
      "Коломба, этот парень, который находится сейчас у тебя, - один из убийц. Будь с ним похитрее. Он будет пытаться разнюхать, была ли я в хижине во время убийства. Скажи ему, что меня там не было, что я осталась в городе из-за болезни детей. Постарайся разузнать, где он живет. Пусть он подольше останется наедине с Мишель. Я тебе потом все объясню. Целую тебя. Базилия."
      Супруга Паскаля Пастореккиа умом не блистала, она не поняла ничего из этого письма, но она так привыкла во всем слушаться Базилию, что решила сделать все, о чем та ее просит.
      Презрительное безразличие Мишель уже начало задевать Пелиссана. Он уже думал о том часе, когда эта недотрога "будет есть из его рук" и закатывать глаза от наслаждения.
      - Вы свободны вечером?
      - Зачем вам?
      - Чтобы пойти со мной куда-нибудь.
      - Я никуда не хожу с незнакомыми мужчинами.
      - А я как раз и хочу познакомиться.
      - А я - нет.
      - Я вам не нравлюсь?
      - Не очень, честно говоря.
      - Почему?
      - Вы слишком самоуверенны.
      - У меня есть для этого все основания, - ухмыльнулся он.
      - Может быть.
      - Вы живете с родителями?
      - Я считаю, что мой образ жизни вас совершенно не касается.
      - С тех пор, как вы вошли, я думаю только о вас.
      - Подождите, я сейчас выйду.
      Барнабе начал нервничать. Ведь ему всегда было достаточно только появиться, чтобы одержать победу, а тут такая осечка!
      - Мне не очень нравится ваш тон, милочка.
      - Во-первых, я вам не милочка, а во-вторых, если вам не нравится мой тон, вам достаточно замолчать, и я тоже не скажу ни слова.
      Когда Мишель станет его любовницей, она дорого заплатит за это оскорбление, - решил Пелиссан.
      Коломба писала ответ.
      "Дорогая Базилия, можешь рассчитывать на меня. Я слышу, как этот человек разговаривает с Мишель. Судя по всему, она ему понравилась. Я не знаю, что ты там придумала, но уверена, что все будет хорошо.
      Твоя Коломба."
      - Я вижу, - сказал Барнабе, - что вы еще не встретили своего хозяина. Я имею в виду человека, которому вы с радостью будете во всем подчиняться.
      - Нет, не встретила. И, скажу вам по секрету, вряд ли встречу такого.
      - Как знать, милочка, как знать! Может, все-таки скажете, где вы живете?
      - Нет.
      - Я все равно узнаю!
      - Ну и что?
      - Что? Это сюрприз!
      - Для кого?
      В этот момент вошла Коломба, которая уже несколько минут подслушивала их за дверью.
      - Извините меня, месье, за то, что заставила вас ждать. Но мне нужно было ответить на записку, а я не очень-то сильна в письме... Вот ответ, голубушка. Передай мадам Пьетрапьяна, что я скоро зайду к ней.
      - Хорошо, передам.
      Мишель ушла, даже не взглянув на уязвленного Пелиссана. Что она о себе воображает, эта фифа?!
      - Итак, месье, чем могу быть вам полезна?
      - Видите ли, я хотел кое-что узнать о женщине, имя которой вы только что назвали.
      - Базилия Пьетрапьяна?
      - Да.
      Коломба с восхищением подумала о предусмотрительности своей старой подруги и лицемерно вздохнула.
      - Это самая несчастная женщина на свете!
      - Почему?
      - У нее в один день убили мужа, сына и невестку.
      - Какой ужас!
      - Эти бандиты были злы на ее сына...
      - И эта кровавая бойня произошла на глазах несчастной женщины?
      Коломба едва сдержала улыбку. Этот мерзавец считает ее, видимо, совсем дурой!
      - К счастью, нет, - невинным голосом произнесла она. - Бедняжку тоже убили бы. Но господь милосердный не допустил этого... Внуки заболели... краснухой, по-моему... И она осталась с детьми дома. Только поэтому она осталась жива...
      - А... она не знает, кто это сделал?
      - Да как теперь узнаешь? Ведь она не была в курсе дел своего сына.
      Барнабе с трудом удалось скрыть радость. Сегодня вечером он успокоит всю компанию. Старуха Пьетрапьяна ничего не знает об убийцах. И теперь, когда все так хорошо закончилось, можно и поразвлечься.
      - Кстати, кто эта девушка, что заходила к вам?
      - Мишель?
      - Да, Мишель. Вы ее хорошо знаете?
      - Она выросла на моих глазах.
      - Очень серьезная девушка.
      - О, да!
      - Скажу вам откровенно, она мне очень понравилась.
      - Я вас понимаю.
      - Я хотел бы встретиться с ней.
      - А вы с ней говорили об этом?
      - Да, но она ко мне относится с недоверием.
      - Ну, еще бы! Поставьте себя на ее место: сирота, защиты ждать не от кого...
      - Боюсь, у нее сложилось неверное мнение обо мне...
      - То, что она остерегается вас - это совершенно нормально... Мишель не станет встречаться с парнем, если у него нет серьезных намерений...
      - И она права! Послушайте, вы не могли бы оказать мне услугу?
      - Смотря какую?
      - Я хочу написать записку Мишель и объяснить ей, что она неправильно поняла меня. Если бы вы помогли мне... У меня тут 100 франков...
      - Вы хотите получить ответ?
      - Конечно. И если вы принесете ответ мне домой, то получите еще 500 франков.
      - А куда принести ответ?
      - Ко мне... улица Ласкари, 227, четвертый этаж.
      Коломба на минутку задумалась.
      - Это можно. Но вы должны поклясться, что у вас благородные намерения.
      - Клянусь вам!
      Пелиссан принялся писать в надежде соблазнить свою очередную жертву. Мадам Пастореккиа вздохнула и сказала:
      - Я вам верю. Вы мне кажетесь порядочным человеком.
      Пелиссан, очень довольный собой, направился из старого города на Американскую набережную. Он за несколько минут решил проблему, которая не давала покоя патрону и всей банде. Теперь Консегуд наконец поймет, как он был не прав, назначив вместо Фреда Эспри, а не его, Барнабе...
      При этой мысли сердце Пелиссана таяло, он чувствовал, что рожден для великих дел и ни в чем не уступает патрону... Глянув на проходившую девушку, Пелиссан вспомнил о Мишель. Он почувствовал даже некоторую жалость к ней. Ну как она может устоять перед ним, бедняжка! Она совершенно не знает Пелиссана: но она скоро узнает! И когда он скрутит ее так, что она будет повиноваться ему душой и телом, он поставит ее на работу. Эта Мишель должна принести ему неплохой доход.
      Пока Барнабе размышлял о судьбе Мишель, пять старух решали его собственную судьбу.
      Прочитав письмо Пелиссана к Мишель, Базилия довольно потерла руки.
      - Коломба, он попался! А малышка послужит приманкой!
      Вечно восторженная мадам Пастореккиа запротестовала:
      - А вдруг он по-настоящему любит Мишель?
      Базилия сокрушенно пожала плечами.
      - Коломба, ты знаешь, чем занимается этот подонок?
      - Нет.
      - Он альфонс.
      - А что это такое?
      - Сутенер. Он соблазняет девушек, а потом заставляет их идти на панель и забирает у них все деньги.
      - Какой подлец!
      - Теперь ты понимаешь, что ожидало бы Мишель с этим типом?
      - Замолчи, Базилия! Мне даже думать об этом стыдно!
      - Ничего, мы с тобой очистим землю от этой мрази!
      Барнабе был очень доволен собой и решил устроить себе маленький праздник. Ему хотелось поскорее добраться до кафе на площади Гаррибальди и насладиться победой. Но он решил отложить это.
      День был солнечный, и он отправился к Юберу.
      Увидев Пелиссана, Юбер не выказал особой радости.
      - Какого черта ты приперся сюда?
      - Юбер, ты как-то странно встречаешь своих друзей!
      - Я не называю друзьями тех, кто подставляет мне такие пакости. Вы ведь не предупреждали меня, что собираетесь устроить такую бойню. Если бы я знал, я не стал бы связываться с вами!
      - Ну, что поделаешь? Фред всегда забывает о деталях.
      - Так это правда?
      - Что?
      - Что теперь вместо Фреда Эспри?
      - Да, пока.
      - Но тебе не следовало приходить сюда в любом случае. Шпики следят за мной...
      - Ну и пусть развлекаются. Они никогда не смогут ничего доказать. У них нет свидетелей.
      - Говорят, что старуха...
      - Выдумки! У меня сведения из первых рук. Старуха в тот день осталась в городе с больными детьми. У них была то ли краснуха, то ли желтуха...
      - Ты это точно знаешь?
      - Абсолютно точно.
      Юбер немного успокоился.
      - Уф! Такой груз с плеч! Пошли выпьем по стаканчику.
      - Долго же ты собирался!
      Если бы речь шла не об убийстве, то картина могла бы показаться трогательной: седые головы Базилии и Коломбы, склонившиеся над листом бумаги. Пытаясь оживить воспоминания далекой юности, они сочиняли любовное письмо, ловушку, в которую должен был попасться Пелиссан. Но рациональная Базилия и романтичная Коломба никак не могли найти слова, которые устраивали бы обеих. Базилия предлагала написать почти деловое письмо, а Коломба хотела написать в стиле любовных романов, бывших в моде до первой мировой войны.
      Базилия начала нервничать.
      - Ты с ума сошла, Коломба! Где ты видела, чтобы девушка называла парня "Мой горный орел"?
      - Я так называла Паскаля, когда он был моим женихом!
      - Не может быть! А он?
      - А он называл меня дикой голубкой.
      - Замолчи и не смеши меня! Видит бог, мне совсем не до смеха! Я напишу просто "Месье".
      - Тебе не кажется, что это несколько официально?
      - Ну тогда "Месье Барнабе", раз уж он назвал свое имя.
      - Ну ладно.
      Целых два часа старухи спорили, пытаясь оживить в своей ослабевшей памяти слова, звучавшие полвека назад, ведь они когда-то тоже были любимыми. А кроме того, нельзя было писать слов, которые давно уже всеми забыты, и которые никак не могла бы написать Мишель.
      "Месье Барнабе!
      Вы будете удивлены, получив это письмо, помня, как я вела себя утром. Но у меня никого нет, и я должна остерегаться всех, а особенно мужчин. Но, спокойно все обдумав, я решила, что вы были искренни, а я вела себя очень глупо. Вы мне сразу понравились, и я считаю, что нам нужно поближе познакомиться. Если вы хотите встретиться со мной, я буду сегодня в шесть часов вечера в Замковом саду. Передайте ответ с дамой, которая принесет вам письмо. Письмо, пожалуйста, верните.
      Мишель."
      - Не забудь забрать у него письмо, Коломба. Нельзя оставлять никаких следов, иначе этот молодой Сервион сцапает нас.
      - Да, он очень умен.
      - Он из Корта! - сказала Базилия, гордо вскинув голову.
      Старое соперничество между городами все еще горело в дряхлых телах. Коломба вспыхнула.
      - Уж не хочешь ли ты сказать, что в Аяччо все дураки?
      - Нет, конечно, но разве можно сравнивать?
      - Конечно нет! Мы - горожане, а вы - деревенщина!
      - А маки? Где маки?
      - А император? Где родился император? Разве не у нас?
      - Случайность!
      - А в Корте даже случайно не рождаются императоры!
      - Просто в этом нет необходимости!
      Эти перебранки были их любимым развлечением.
      По одному виду Пелиссана Консегуд и все остальные сразу поняли, что он успешно справился с заданием. А он, чувствуя напряженное внимание всей компании, не спеша уселся, выпил, закурил сигарету и внимательно оглядел всех собравшихся. Он чувствовал, что они с нетерпением ждут, а он является хозяином положения. Наконец патрон не выдержал.
      - Барнабе, ты скажешь что-нибудь?
      - Что?
      - Ты узнал что-нибудь в старом городе?
      - Да.
      - Ну?
      - Ну... - он окинул всех снисходительным взглядом и, наконец, сказал: - Можете спать спокойно. Старухи не было на перевале Вильфранш.
      Атмосфера моментально разрядилась. Все начали наперебой кричать, смеяться. Затем Консегуд потребовал тишины и спросил:
      - Ты это точно знаешь?
      Пелиссан самодовольно ухмыльнулся и рассказал о своем разговоре с Коломбой Пастореккиа. Вся компания весело хохотала, слушая, как он соблазнял старушку.
      - Бедная бабулька почти влюбилась в меня! Ей даже в голову не пришло подумать, почему я ее расспрашиваю. В тот день старуха Пьетрапьяна осталась в городе с больными детьми. Так что на этот счет мы можем быть совершенно спокойны. Свидетелей нашего подвига нет!
      Все окружили Барнабе, дружески хлопали его по плечу, поздравляли, благодарили. Патрон сказал:
      - Чистая работа, Пелиссан... Ты нас здорово выручил, и мы этого не забудем.
      В этот момент Барнабе чувствовал себя на вершине счастья. Желая продлить свой триумф, он добавил:
      - Есть еще один человек, которому эта новость пришлась по душе.
      - Кто это?
      - Юбер... Я зашел к нему на минутку. Парень сильно нервничал. Видно, сыщики не дают ему покоя...
      - Думаешь, он расколется? - спросил Фред.
      - Честно говоря, не знаю. Но, думаю, в следующий раз доверять ему не стоит...
      Консегуд прервал его:
      - Следующего раза не будет! Хватит разыгрывать из себя американских гангстеров! Ницца - это вам не Чикаго. Скажите спасибо, что из этой истории выпутались. После того, что сказал Барнабе, Сервион и вся его свора могут нам только соли на хвост насыпать.
      И тут Полен Кастанье нарушил всеобщее веселье.
      - А Мариус Бандежен?
      Все как будто застыли.
      - Что Бандежен? - спросил Консегуд.
      - То, что рассказал Пелиссан, не объясняет смерти Мариуса.
      Он снова растревожил их, и они разозлились на него.
      - Какие могут быть объяснения? Несчастный случай, вот и все!
      - Патрон, вы верите, что это был несчастный случай?
      - Господи! Я ничего не знаю! Не знаю!
      Барнабе накинулся на Кастанье, злясь на него за то, что он испортил его триумф.
      - Что ты там выдумываешь?
      - Я хочу понять.
      - Тут нечего понимать. Я все выяснил.
      - Все, кроме смерти Мариуса.
      - Знаешь, что я тебе скажу, Полен? Ты мне осточертел! Мариус умер потому, что жрал и пил, что попало! Он был пьян и, наверное, перепутал бутылки!
      - Ты думаешь, что он держал у себя цианистый калий?
      - А почему бы нет?
      - Видишь ли, Пелиссан, дело в том, что цианистый калий действует мгновенно, а Мариус умер далеко от своего дома.
      - Ну и что?
      - Можно, правда, допустить, что он носил этот яд при себе...
      - Черт побери!
      - Если тебя это успокоит...
      Консегуд решил вмешаться, чтобы не дошло до драки. А кроме того, в словах Кастанье был какой-то смысл.
      - Ну-ка выкладывай все, что знаешь!
      - Зачем, патрон? Это никому не понравится.
      - Раньше надо было молчать, а теперь уже поздно. Говори.
      - Как хотите... Я очень любил Мариуса... Я знаю, он был пьяницей, но он был славным парнем... Он не раз помогал мне в трудную минуту... И он был не дурак... совсем не дурак! О чем он мечтал? Накопить деньжат и купить себе домик и виноградник где-нибудь в Гатьер или в Сен-Жане. Он любил жизнь и не собирался умирать...
      - Допустим, Мариус был таким, как ты говоришь. И что из этого следует? - проворчал Фред.
      - Из этого следует очень простой вывод - Мариус был убит!
      - Причина? - спросил Эспри.
      Полен пожал плечами.
      - У Мариуса не было врагов.
      - Видимо, все-таки, были, - буркнул Пелиссан.
      - Я имею в виду личных врагов. Я думаю, что его смерть связана с делом на перевале Вильфранш. Другого объяснения нет.
      Фред, которого задевало каждое упоминание об этом случае, закричал:
      - Какого черта? Ведь Барнабе вам сказал, что свидетелей нет!
      - А почему вы решили, что ему сказали правду?
      Барнабе рассмеялся.
      - Я не очень хорошо понимаю, что ты хочешь сказать, малыш. Ты можешь выдумывать все, что угодно, но запомни: не родилась еще та бабулька, которой удастся надуть меня!
      - Возможно. Но на твоем месте я был бы поосторожнее.
      - А кого мне бояться?
      - Тех, кто убил Мариуса. Потому, что его убили сразу же после того, как он сунулся в "малую Корсику".
      - Ты мне надоел, малыш! И если ты надеялся запугать меня, ты сильно просчитался! Чао!
      Все вышли, и никто не подал руки Кастанье. Патрон увел его с собой.
      - Я очень уважаю тебя, Полен. Ты из всех самый умный. Мне понравилось то, что ты говорил о Мариусе... Но только... не следовало им говорить этого. Они слишком... примитивны. Они только и умеют, что убивать... или умирать. Боюсь, они не простят тебе того, что ты разрушил их уверенность в полной своей безопасности. Это убийство на перевале Вильфранш... это такая глупость! Они и сами понимают это и стараются забыть. И если их оставить в покое, они действительно скоро все забудут. Так что ты не трогай их.
      Комиссар Сервион был в такой ярости, что к нему страшно было подойти. Подчиненные говорили, что у него бульдожье настроение и проходили мимо его двери на цыпочках. Даже Кастелле, самый близкий ему человек, подумывал не попросить ли о переводе. Комиссар бесился из-за того, что не может найти никакой зацепки в деле об убийстве Пьетрапьяна. Он, конечно, знал, что убийц следует искать в банде Консегуда, но не мог найти, за что ухватиться.
      Каждое утро, приходя в кабинет, он искал, не случилось ли чего, что имело бы отношение к делу Пьетрапьяна. И каждое утро его ждало разочарование. Тогда он вызывал Кастелле и задавал ему уже ставший традиционным вопрос:
      - По-прежнему ничего?
      Кастелле смущенно кивал. Он чувствовал себя униженным. А комиссар желчно продолжал:
      - И вы полагаете, что мне этого достаточно?
      - Патрон, вы прекрасно знаете, что я делаю все, что в моих силах.
      - Видимо, этого мало!
      - Почему бы вам в таком случае не поручить расследование кому-нибудь другому?
      - Я не прошу у вас советов! Я сам знаю, что мне делать! Продолжайте искать! Кто-нибудь из банды обязательно проговорится, и тогда мы займемся ими всерьез.
      - Они боятся, патрон. Они догадываются, что мы захотим отомстить за своего товарища, но не знают, как далеко мы можем зайти ради этого. Пока они не будут совершенно уверены в том, что свидетелей нет, они будут очень осторожны. Единственный, кто может расколоться, это по-моему Юбер... Но его нужно сильно напугать...
      - Если бы Базилия призналась... К сожалению, эти упрямцы из Корта уж ежели вобьют себе что-нибудь в голову...
      Дома настроение комиссара тоже не улучшалось. Анжелина не решалась расспрашивать его ни о чем. Напрасно она готовила его любимые блюда - он к ним не прикасался. Оттолкнув тарелку, он продолжал вслух свой внутренний монолог. На первый взгляд казалось, что он советуется с женой, хотя на самом деле он даже не замечал ее.
      - И ведь Базилия не дура! Как она не понимает, что для бандитов количество жертв не имеет никакого значения! Убьют они 3 или 4 Пьетрапьяна, суд все равно приговорит их к высшей мере. Только ее молчание спасает их, а она этого понять не хочет! И они любыми средствами заставят ее молчать! Старуха, видите ли, не доверяет полиции! Мадам Пьетрапьяна полагает, что у нас еще средневековье. Она сама хочет отомстить за своих. По какому праву она ставит себя выше закона? Я клянусь тебе, если она нарушит закон, я посажу ее за решетку!
      - А дети?
      Анжелина понимала, что ей лучше бы помолчать, но это было выше ее сил. Сервион вскипал еще сильнее.
      - И ты тоже?! Дети? Дети пойдут в приют!
      - И тебе не будет стыдно?
      - Ну, конечно! Базилию ты оправдываешь, а меня осуждаешь! Тебе наплевать на закон, на право! Впрочем, что тут удивляться? В твоей семье столько людей ушло в маки, что ты конечно же на их стороне!
      Анжелина вспыхнула.
      - И ты еще смеешь говорить о моей семье?! А ты забыл отца своего дяди Леонардо? На его совести два жандарма...
      - Я запрещаю тебе говорить о моей семье!
      - Но ты же говоришь о моей!
      - Это разные вещи!
      - Это почему же?
      - Не твое дело!
      Продемонстрировав таким образом пример убедительной логики, комиссар выскочил, хлопнул дверью и закрылся в своем кабинете, а жена осталась, роняя слезы в тарелку.
      Консегуд с женой пили кофе на террасе виллы, согретой весенним солнцем. Позвонили в садовую калитку, и Жозетта пошла встречать незванного гостя. Когда она вернулась с Поленом Кастанье, Консегуд проворчал:
      - Ты? Ты что, не знаешь, что я не люблю, когда приходят без приглашения?
      - Знаю, патрон. Но я решил поделиться с вами некоторыми соображениями, причем как можно скорее.
      - Что-то важное?
      - Думаю, да.
      - Ладно. Я слушаю тебя.
      Привыкнув не вмешиваться в дела мужа, пока он сам не попросит, Жозетта вышла.
      - Патрон, я уверен, что рано или поздно нас всех накроют.
      - Да?
      - Послушайте, патрон... Фред и его приятели...
      - А тебе они разве не приятели?
      - Нет. Они слишком глупы... Работать самостоятельно - пожалуйста, а с ними - никогда! Работать с ними - это значит в очень скором времени попасть на пожизненную каторгу.
      - К чему ты клонишь?
      - От них нужно избавиться. Они совершили немыслимую глупость. Люди, у которых есть хоть капля мозгов, не станут убивать полицейского и его семью. Сервион не оставит нас в покое, и вы это знаете.
      - Он ничего не может сделать, потому что у него нет свидетелей.
      - Неужели вы поверили тому, что рассказал этот кретин Пелиссан? А даже если свидетелей нет? Мариуса все равно прикончили из-за Пьетрапьяна!
      - Ну, не говори глупостей.
      - Я уверен, патрон, что в глубине души вы со мной согласны. И вы увидите, скоро убьют еще кого-нибудь из наших...
      - Кто убьет?
      - Если бы я знал! Патрон, избавьтесь от них. Пусть они пропадают за свою глупость. Мы наберем новую банду, только теперь будем выбирать с умом. А меня вы назначите своим помощником...
      - Нет. Ты слишком зазнался для своих лет, Полен. Наши парни может и не блещут умом, но они уже доказали, на что годятся. А думать... думать за них буду я. Что же касается перевала Вильфранш... тут я с тобой согласен. Это была ошибка. Но мы выкрутимся.
      - И я должен вернуться на свое место?
      - И ты должен вернуться на свое место.
      Они посмотрели друг другу в глаза.
      - Нет, месье Консегуд.
      Гастон отметил про себя, что он уже не называет его патроном.
      - Ты умный парень, Кастанье. Надеюсь, ты понимаешь, что случается с теми, кто покидает нас?
      Полен медленно поднялся.
      - У меня, видимо, что-то с памятью.
      - В таком случае мне жаль тебя, Полен.
      - Не стоит меня жалеть, месье Консегуд, потому что сегодня утром я записал все, что мне известно об убийстве на перевале Вильфранш. Если вдруг со мной что-нибудь случится, комиссар Сервион в тот же день получит это письмо.
      - Дерьмо!
      - Ладно, ладно... К чему эти грубости, месье Консегуд? Нас больше ничего не связывает. Вы не знаете меня, а я не знаю вас. Согласны?
      - Ты что, считаешь, что так легко отделаешься от меня?
      - Я уже отделался, месье Консегуд.
      Полен ушел, не прощаясь. Когда Жозетта вернулась на террасу, Гастон спросил:
      - Ты слышала?
      - Да.
      - Ну и что теперь делать?
      - Ничего. Послушайся его совета и не думай больше о нем.
      - Подчиниться этому ничтожеству?!
      - Полен не ничтожество. Он опасный парень. А кроме того, он молод, а ты стареешь, мой толстячок. Для каждого дела есть свой возраст. Я думаю, тебе стоило бы прислушаться к нему и вообще выйти из игры.
      - Никогда!
      Полен Кастанье был хитрой бестией. Он ушел из банды не потому, что стал вдруг порядочным человеком. Он был подонком, подонком и остался. Он просто хотел расчистить себе путь наверх и надеялся на помощь патрона. Отказ Консегуда вынудил его действовать в одиночку, причем очень быстро. Он понимал, что если Гастон расскажет всем об их разговоре, ему грозят крупные неприятности. Следовательно, нужно как можно скорее избавиться от тех, кто может угрожать ему.
      Покинув виллу Консегуда, он сел на вокзале в поезд и отправился в Монте-Карло. Из первого же кафе он позвонил комиссару Сервиону. Когда тот взял трубку, он сказал:
      - Господин комиссар... до недавнего времени я входил в команду Гастона Консегуда, но я не участвовал в убийстве на перевале Вильфранш.
      - А где доказательства?
      - Когда придет время, вы устроите мне очную ставку с Базилией Пьетрапьяна, и она подтвердит.
      Комиссар выругался про себя. Значит, они все-таки знают, что старуха была на месте преступления. Полен успокоил его.
      - Не бойтесь, комиссар. Кроме меня, никто не догадывается, что старуха все видела, и что это она убила Мариуса Бандежена. Я думаю, что она убьет и всех остальных, если сможет.
      - Каких остальных?
      - Кабриса, Аскроса, Пелиссана, Бероля, а возможно, и Консегуда.
      - У вас есть доказательства?
      - У меня - нет. Я думаю, что доказательства есть только у мадам Пьетрапьяна. Она пока вне опасности, потому что некая Коломба Пастореккиа надула Пелиссана и сказала ему, что в день убийства старуха оставалась в Ницце.
      - А где доказательство того, что она солгала?
      - Смерть Мариуса Бандежена.
      - Этого не достаточно.
      - Согласен. Но если теперь кокнут и Пелиссана, то у вас, комиссар, тоже, возможно, создастся впечатление, что те, кто суют нос в "малую Корсику", сами подписывают свой смертный приговор.
      - Кто вы?
      Зачем эти формальности, комиссар? Если мне понадобится ваша помощь, я позову вас от имени человека, говорившего с вами из бара "Голубое солнце" в Монте-Карло.
      Не дожидаясь ответа, Полен повесил трубку.
      Комиссар тоже положил трубку и рассказал Кастелле о разговоре.
      - Наконец-то дело сдвинулось с места! - вздохнул Кастелле.
      - Он не сказал ничего такого, чего мы раньше не знали... и у нас по-прежнему никаких доказательств.
      - Если бы заставить Юбера сознаться, что алиби бандитов - ложное...
      - Он на это не пойдет... Он больше боится их, чем нас. Кастелле, нам нужно помнить, что Пелиссан был в "малой Корсике", и что Базилию подозревают в убийстве Бандежена. Этот парень совсем не дурак!
      - Но этого не может быть!
      - Вы уверены?
      Кастелле подумал, потом сказал:
      - Нет, не уверен.
      - С завтрашнего дня двое полицейских должны круглосуточно дежурить в "малой Корсике".
      На следующее утро, когда полицейские еще не заступили на дежурство в старом городе, Коломба, зябко кутаясь в большую черную шаль (она всегда была мерзлякой), быстрым шагом направилась на улицу Ласкари. Остановившись перед домом 227, она подняла голову к 4 этажу, стараясь угадать, за каким из окон скрывается убийца семьи Пьетрапьяна. Каждый раз, вспоминая своих подло убитых друзей, Коломба ощущала в себе жгучую жажду мести. Она быстро, не по-старушечьи, поднялась по лестнице.
      Когда она постучала в дверь, Барнабе еще валялся в постели, просматривая программу парижских скачек. Он вскочил, схватил пистолет и притаился у двери.
      - Кто там?
      - Это я...
      Тон и голос успокоили его.
      - Кто вы?
      - Я принесла ответ на ваше письмо.
      - А! Минуточку.
      Пелиссан спрятал пистолет в ящик стола, набросил халат и открыл дверь.
      - Ну?
      - Письмо у меня.
      - Давайте его сюда.
      Старуха протянула ему письмо. Барнабе прочитал его с явным удовольствием. Но его обрадовали не нежные строки письма, а то, что он, как всегда, оказался победителем. Эта малышка, такая гордая, тоже не смогла устоять перед обаянием красивого парня. Он решил, что заставит ее дорого заплатить за презрение, которое она выказала ему накануне.
      - Вы вернете мне письмо?
      - Зачем?
      - Я не знаю, но Мишель сказала, что если я не принесу ее письма назад, она даже слушать вас не захочет.
      - Я смотрю, она любит командовать, а?
      - Смотря с кем?
      - Ладно... Вот ее бумажка. Я не стану ничего писать. Я согласен... в шесть часов вечера там, где она назначила.
      - Я ей скажу.
      - Как вам удалось убедить ее?
      - Чего не сделаешь за 500 франков!
      - Ах, да! - расхохотался Барнабе. - Минутку...
      Он порылся в бумажнике, вытащил 500-франковую купюру и протянул ее Коломбе, успокаивая себя тем, что выгодное вложение капитала, и Мишель вернет ему эти деньги сторицей.
      Полицейские, которым было поручено наблюдать за "малой Корсикой", не получили никаких указаний относительно ее обитателей. Поэтому они не обратили внимания на двух старух с плетеными корзинами, которые, видимо, шли за покупками. Таким образом они без всяких препятствий пропустили Коломбу и Базилию, не рассмотрев даже их лиц, закутанных в черные платки корсиканских крестьянок.
      В половине шестого подруги стали подниматься на Замковую гору. Было почти шесть, когда они поднялись на вершину, откуда открывался прекрасный вид на город, но старухам было не до красот природы. Коломба уселась на скамейку, а Базилия спряталась в кустах в двух шагах от скамейки.
      И вот они стали ждать, две богини мщения, которым ничто не помешает совершить жуткое возмездие.
      Войдя в Замковый сад, Барнабе Пелиссан, пошлый Дон Жуан воровского дна, не подозревал, что минуты его жизни, которая была длинной цепью мерзостей и преступлений, сочтены. Приближался момент, когда нужно платить по счетам. Но он не подозревал об этом. Победа вскружила ему голову.
      Поднимаясь по склону, он намечал программу действий. Он уже видел, как трепещущая Мишель находится в полной его власти.
      Узнав старуху, сидевшую на скамейке, Барнабе решил, что его разыграли. Подойдя к ней, он грозно спросил:
      - Она что, не придет?
      - Придет, конечно придет! Но ее задержали на работе, и она немного опоздает. Она послала меня предупредить вас.
      - Я подожду минут десять, не больше.
      Коломба улыбнулась.
      - Не думаю, что вам придется долго ждать.
      - Ей же будет лучше!
      Как бы желая оправдать поведение Мишель, старуха пустилась в многословные рассуждения о том, как жила бедная девушка до встречи с Пелиссаном, и бандит, оглушенный потоком красноречия, не расслышал подозрительного шороха за спиной.
      Базилия вышла из своего укрытия и вынула из корзинки какой-то предмет. Чтобы придать себе мужества, она представила себе, как ее муж, сын и невестка погибают под пулями бандитов. Она вспомнила безумный крик Анны, когда раздались первые выстрелы.
      Базилия подошла к скамейке...
      4
      Гастон Консегуд лежал в пижаме на террасе под весенним солнышком. Старый бандит хорошо выспался и был доволен. Вечером, ложась в постель, он боялся, что после разговора с Поленом он не сможет уснуть. Но этого не случилось. Да и кто он такой, этот Полен! Тщеславный мальчишка, решивший воспользоваться страхом и убрать всех. Почесывая спину, Консегуд думал о том, что молодые становятся все более зубастыми, и Жозетта может быть права: пора уходить на покой.
      Чудесный запах кофе прервал меланхолические размышления старого бандита. Он вернулся в дом и набросил халат. Резкий телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Кто это так рано? Жозетта подошла к телефону. Он услышал приглушенный разговор, потом щелчок. Вошла жена.
      - Это Фред.
      - Что еще нужно этому болвану?
      - Он спрашивает, читал ли ты газету?
      - Зачем?
      - Он больше ничего не сказал.
      - Снова что-то случилось! С этим кретином всего можно ожидать! Где газета?
      - Пойду посмотрю. Может уже принесли...
      Она направилась к садовой калитке, куда обычно почтальон засовывал "Нис Матен". Она развернула газету и застыла, увидев на первой странице заголовок, набранный крупным шрифтом.
      Жозетта была женщиной сильной, но теперь случилось то, чего никогда не было: она испугалась.
      Гастон вернулся на террасу и уселся в деревянное кресло с красными подушками. Он нетерпеливо постукивал пальцами по подлокотникам. Ему не хотелось, чтобы жена видела, как он взволнован, и старался взять себя в руки.
      - Ну что там? - крикнул он, как только она вошла.
      - Барнабе...
      - Пелиссан? Что он натворил?
      - Он умер.
      - Умер? Барнабе? Но... от чего?
      - Ударом молотка разбит череп.
      - Не может быть!
      - Если хочешь, я прочитаю статью в газете...
      - Да... давай...
      Жозетта села в кресло напротив мужа и стала читать.
      СНОВА СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ?
      Вчера вечером около 8 часов господин Луи Вийар, смотритель Замкового сада, совершал свой обычный обход, разгоняя влюбленных, которым нравится играть в Дафниса и Хлою. Вдруг его внимание привлек мужчина, уснувший на скамейке в странной позе. Господин Вийар подошел к нему поближе и тут же отскочил - так он нам сказал. Голова неизвестного была в крови, мозги вытекали из разбитого черепа. Господин Вийар, сам бывший полицейский, сразу же сообщил в полицию. Убитым оказался некто Барнабе Пелиссан, хорошо известный в криминальной полиции. Он был замешан в целом ряде грязных дел. За что он поплатился? Возможно, следствие установит это.
      Побеседовав с господином Вийаром, мы узнали, что вечером в саду было мало людей. Он видел, как Барнабе беспечно поднимался по склону. И еще он вспомнил двух старых женщин, одетых в черное. И хотя убитый не был что называется примерным гражданином, Фемида требует покарать его убийцу. Естественно мы будем держать в курсе событий наших читателей.
      Жозетта медленно отложила газету и посмотрела на мужа. Гастон несколько раз облизал губы.
      - Что ты об этом думаешь? - тихо спросила она.
      - Ничего... - простонал Консегуд. - Сначала Мариус, теперь Барнабе... Кто это? За что? Тут с ума сойти можно!
      - Кто-то убирает наших людей...
      - Но за что?
      - Гастон, ясно только одно: все началось после этой истории на перевале Вильфранш.
      - Ты думаешь, что мстят за Пьетрапьяна?
      - А ты можешь предположить что-то другое?
      - Так значит полиция?
      - Ты с ума сошел!
      - Но больше некому, там одни старики!
      Жозетта подумала немного, потом озабоченно сказала:
      - Я думаю о том, что сказал вчера Кастанье... Мне кажется, он предвидел смерть Пелиссана...
      - И его предсказание, увы, сбылось!
      - Вот только предсказание ли это?
      - Ты думаешь он знал о готовящемся убийстве? Но откуда?
      - А может, ему не нужно было ничего узнавать?
      - Не понимаю...
      - Может Мариуса и Барнабе убил Полен?
      - Ты с ума сошла?!
      - Подумай, Гастон... Ты ведь вчера слышал... Он хотел убрать всех! Он очень умный и хитрый... Он решил воспользоваться этим идиотским убийством, в котором только он из всех не замешан, а теперь хочет избавиться от тех, кто ему мешает... а потом все свалить на таинственного незнакомца... Это неплохо придумано...
      - Ты действительно думаешь, что Полен?
      - Я, конечно, ничего не могу утверждать, но отбрасывать эти подозрения, мне кажется, нельзя.
      Гастон всегда прислушивался к мнению жены.
      - Позвони Фреду, и пусть он быстренько свяжется с Эспри и Жозе.
      Оноре Сервион узнал эту новость по радио первым. Он вскрикнул, и Анжелина кинулась их кухни к нему, уронив на пол чашку. Испуганная женщина бросилась в столовую, ожидая увидеть мужа без сознания на полу. Но муж по-прежнему сидел в кресле. Она и рта не успела открыть, как он набросился на нее.
      - Ну, теперь-то ты уже ничего не сможешь сказать в их оправдание!
      - Что случилось?
      - А ты не слышала?
      - Я слышала, что ты кричал. Что с тобой?
      - Убит Барнабе Пелиссан!
      - Ну и что? Это был мерзавец! Туда ему и дорога!
      - Ты соображаешь, что говоришь?
      - Послушай, Оноре, почему смерть этого подонка так волнует тебя?
      - Потому что я абсолютно уверен, что Пелиссана (как и Бандежена) убила Базилия со своими друзьями!
      - У тебя есть доказательства?
      - Почти! Сторож незадолго до убийства видел в саду двух старух, одетых в черное.
      - Ну и что? Я тоже могла пойти туда погулять как раз в то время и никого не убивать при этом!
      - Ты просто защищаешь этих ведьм!
      - А ты злишься из-за того, что не можешь поймать преступников, и обзываешь несчастных, которым сегодня может быть и есть нечего!
      - Это не имеет никакого отношения к делу!
      - Имеет! Когда нужно просто выжить, людям не до мести.
      - А! Вот ты и проговорилась! Ты тоже думаешь, что это месть! Эти обломки средневековья присвоили себе права судей! У кого еще какие-нибудь причины убивать бандитов Консегуда? Только у этих стариков, которые хотят отомстить за своих!
      - Послушай, Оноре! Ты сам только что сказал: они старики. Как могли они напасть на здоровых мужиков, которые одним ударом могли бы справиться со всеми этими стариками?
      - Этого я не знаю! Но я абсолютно уверен, что это они все подстроили!
      - Ну хорошо, допустим. И что дальше?
      - Как что дальше? Я всех их арестую, это мой долг!
      Анжелина насмешливо усмехнулась.
      - Я себе представляю этих старцев в камере предварительного заключения! Да тебя на смех поднимут!
      - Правосудию на страшны насмешки!
      - Ладно. Но мне не хотелось бы оказаться на твоем месте, когда ты посадишь за решетку престарелых земляков.
      Анжелина тяжело вздохнула.
      - Бедная тетя Луиза была права, когда предупреждала, что я не буду счастлива с тобой. На континенте большинство корсиканцев утрачивают лучшие качества нашего народа и вырождаются...
      - Мне наплевать на мнение твоей тетки!
      - Это меня уже не удивляет! Ты оскорбляешь несчастную Луизу потому, что она оказалась права!
      - Значит, она права, да?
      - Ты не только забыл обычаи своей родины, ты еще и преследуешь тех, кто остался верен им!
      - Ты с ума сошла!
      - А даже если старики и убили этих мерзавцев Консегуда? Ну и что? Они подчиняются древнему закону возмездия. Раз полиция не способна покарать убийц невинных, они имеют право сделать это сами! И если бы я могла, я помогла бы им!
      Сервион покачал головой.
      - Анжелина, мне горько осознавать, что после двадцати лет супружеской жизни ты осталась такой же дикаркой, какой была, когда дралась с мальчишками в полях Корта.
      - Да? Так вот, я рада, что осталась дикаркой! Особенно когда вижу, во что тебя превратила твоя "цивилизация"!
      - Брось этот тон, иначе я надаю тебе по щекам!
      - Попробуй только тронь меня, и я тут же уложу чемоданы и перееду в "малую Корсику", к своим!
      - Дура!
      - Палач!
      Взбесившийся Оноре так хлопнул дверью, что красивое блюдо, подарок той самой тети Луизы, висевшее на стене, упало и разбилось. Анжелина увидела в этом знак, поданный ей усопшей тетушкой, призывавшей ее продолжать борьбу за честь родной Корсики. У Анжелины, как у всех корсиканок, было богатое воображение.
      Парни Консегуда были возмущены поведением Кастанье, но при этом все испытывали некоторое облегчение. Возмущены, потому что предательство считалось у них самым страшным, непростительным грехом. Но всем стало легче, потому что они предпочитали иметь дело со знакомым противником, чем с неизвестным, невидимым врагом.
      - Естественно, у меня нет никаких доказательств... - продолжал Гастон. - Возможно, я ошибаюсь...
      Жозетта впервые присутствовала на их совещании, и это еще больше подчеркивало серьезность положения. Она внимательно наблюдала за всеми, пытаясь понять, кто из них в состоянии взять на себя роль главаря. Она знала, что муж уже не главарь. Старый бандит все еще цеплялся за власть, но она-то знала, как он боится умереть в тюрьме, особенно сейчас, когда они стали достаточно состоятельными. Но он упрямится и не хочет выпускать из своих рук бразды правления. Она подозревала, что он поступает так из тщеславия, доказывая, что он еще фигура. Ему хотелось казаться значительным в ее глазах. Она с нежностью глянула на мужа.
      Мадам Консегуд уже давно считала Фреда Кабриса опасным дураком. Она не понимала, почему муж связался с ним, да еще назначил своим заместителем. Вся эта каша заварилась из-за Фреда. Из-за него умерли Бандежен и Пелиссан. Из-за него Кастанье стал врагом всей банды. В глазах Жозетты Фред был ничтожеством.
      К Жозе Беролю, простоватому верзиле, она испытывала почти материнскую нежность. Этот высокий, похожий на крестьянина, парень готов был дать себя четвертовать ради патрона. К сожалению, он был глуп. Он никогда не проявлял инициативы и, конечно же, правильно делал.
      Больше всех Жозетта уважала Эспри Аскроса. Ему было лет 40. Он был похож на мелкого лавочника и вел такой же неприметный размеренный образ жизни со своей женой, толстухой Мирей. Мирей целыми днями что-то готовила на кухне, несмотря на внешнюю безобидность, на счету этой пары было столько же преступлений, сколько у всех членов банды вместе взятых. Эспри был хладнокровным, безжалостным убийцей, которого никогда ничего не трогало. А среди скупщиков и укрывателей краденого не было никого, равного Мирей.
      Кабрис как всегда горячо поддержал патрона.
      - Я уверен, что вы не ошиблись, патрон. Ведь Кастанье даже не счел нужным скрыть свои намерения - убрать всех нас, набрать новую банду, а потом самому ее возглавить. Он решил использовать эту историю на перевале... Теперь смерть Мариуса вполне понятна. У него не было причин остерегаться своего товарища. А вы помните, как эта мразь говорила о Бандежене, с какой дрожью в голосе? Дерьмо! Бедняга Барнабе тоже ни о чем не подозревал... Какая дрянь, а! Это омерзительно!
      И Фред, хладнокровно расстрелявший трех человек, мирно игравших в карты, разразился благородным негодованием на то, что один бандит предал другого бандита.
      - Но если Кастанье убил Мариуса, почему он так упорно настаивал, что его смерть - не несчастный случай? - спросил Бероль.
      - Потому что он хотел, чтобы мы поверили, что нас преследует неизвестный враг, - ответил Фред. - Так легче убрать нас всех.
      - В таком случае остается только убрать Полена, - сказал Жозе. - И как можно быстрее.
      - Вы забываете одну вещь, ребята, - вмешался Эспри. - Одну очень неприятную вещь.
      - Какую еще вещь?
      - Письмо, которое попадет в полицию, как только с Поленом что-нибудь случится.
      - Это блеф!
      - А где гарантия, что это блеф?
      - Да, гарантий нет, - нерешительно произнес Фред.
      - Значит нам придется пока оставить Кастанье в покое и быть предельно осторожными.
      - Он убил наших друзей, а мы...
      - Сейчас свою шкуру нужно спасать, Фред, - мрачно произнес Эспри. Но если ты пойдешь в полицию и заявишь, что это ты укокошил тех троих на перевале, даю тебе слово, я прикончу Полена через час после твоего ареста.
      - Ну ты выдумаешь!
      - А почему бы нам не рискнуть? - буркнул Бероль. - До сих пор мы только и делали, что рисковали.
      - Можно рисковать, когда есть хоть какой-то шанс, - спокойно заметил Эспри. - Но если Кастанье действительно написал письмо, то у нас не будет ни единого шанса, когда полиция нас схватит. Ты слышишь, ни единого! Значит надо сидеть тихо и ждать. Теперь мы предупреждены, и он не застанет нас врасплох.
      Не успев остыть после ссоры с Анжелиной, Сервион ворвался в свой кабинет и сразу же вызвал Кастелле.
      - Надеюсь, вы уже в курсе?
      - Вы имеете в виду смерть Пелиссана? Да, патрон.
      - Приведите сюда сторожа. Я хочу, чтобы он рассказал о старухах, которых видел в саду.
      - Вы думаете...
      - Не ваше дело, о чем я думаю! Делайте то, что вам велят!
      Поджидая Кастелле, комиссар перебирал кучу административных бумаг, валявшихся у него на столе. Он начал было читать их, но никак не мог сосредоточиться. Сейчас он был абсолютно убежден в том, что Бандежена и Пелиссана убили обитатели "малой Корсики". Он, правда, не мог себе представить, как им это удалось. Кто-то очень обдуманно и хитро ведет вендетту. Кто же? Кроме этой лгуньи Базилии, которая утверждает, что не знает, кто убил ее родных, больше некому.
      В сердце Сервиона боролись противоречивые чувства. С одной стороны, его возмущало, что кто-то осмелился взять на себя роль правосудия. А с другой стороны, ему было тревожно при мысли, что придется арестовать людей, которых он любит и в глубине души оправдывает.
      Анжелина права. Его поднимут на смех, если он арестует этих дедушек и бабушек. И общественное мнение, судя по всему, будет на стороне мстителей, которым, несмотря на всякие ревматизмы, артриты и немощь, удалось расправиться с бандитами, с которыми полиция ничего не могла поделать.
      Вошел Кастелле, подталкивая перепуганного сторожа. Увидев Луи Вийара, Сервион спросил его без всяких предисловий:
      - Вы заявили, что незадолго перед приходом человека, которого вы нашли мертвым, вы видели двух старых женщин.
      - Да, господин комиссар.
      - Вы могли бы их описать?
      - Ну... это довольно трудно... Я не очень хорошо их рассмотрел...
      - То есть как?
      - У них лица были закутаны платками...
      - А как они выглядели?
      - Ну... как все старухи...
      - Если вы не видели их лиц, откуда вы знаете, что они старухи?
      - Ну... походка... опущенные плечи... Ну, я не знаю.
      - А это не могли быть молодые женщины, переодетые старухами?
      - Может быть, конечно... Хотя не думаю...
      - Скажите, месье Вийар, вас не удивило, что они кутали лица в платки?
      - Нет.
      - Но ведь странно, что женщины так закутаны, а?
      - О, господин комиссар, в некоторых районах это обычай. На Корсике, например.
      Именно этих слов ждал и боялся комиссар.
      - Месье Вийар, вы могли бы подойти сюда к 3 часам?
      - Если начальство разрешит.
      - Это я беру на себя.
      - В таком случае я к вашим услугам, господин комиссар.
      - Благодарю вас. До встречи.
      Как только Кастелле закрыл за посетителем дверь, Оноре спросил:
      - Полагаю, теперь вы уже не сомневаетесь, что это сделали они?
      Он не стал уточнять, на что он намекает.
      - Но...
      - В заключении медэкспертизы говорится, что у Пелиссана череп разбит тяжелым тупым предметом... Так что не обязательно быть очень сильным.
      - И Пелиссан спокойно сидел и ждал, когда его ударят?
      - А кто вам сказал, что он видел убийцу? Возможно, он разговаривал с ее сообщницей, а удар был нанесен сзади...
      - Это только предположения, патрон.
      - А мы постараемся превратить их в доказательства! Кастелле, в 2 часа вы поедете в "малую Корсику" и привезете мне всех: Базилию, Поджио, Пастореккиа, Прато и Мурато. Всех, слышите?
      Голова Жозе Бероля была так примитивно устроена, что в ней уменьшались всего несколько принципов, которым он верно следовал, чего бы это ему не стоило. Это был бандит с мышлением крестьянина. Он убивал так же старательно и основательно, как пахал бы землю. И самым главным его принципом была верность. Стукачи были для него отбросами человечества, а предательство - худшим из преступлений. Поэтому он ничего не понял в рассуждениях Эспри, который требовал оставить Кастанье в покое. Кастанье убил друзей, доверявших ему. При мысли об этом красный туман застилал глаза Бероля. Как же можно простить Полена, пусть даже из соображений собственной безопасности.
      Бероль знал, что патрон назначил Эспри своим заместителем, следовательно его нужно слушаться. А Жозе привык подчиняться. Он подчинялся Кабрису, когда тот велел ему ехать на перевал Вильфранш. Он стрелял в женщину и мужчин, игравших в карты, потому что ему так велели. Он не чувствовал гордости за свой поступок, но и угрызений совести тоже не испытывал. А вот предательство Кастанье потрясло его. Он несколько часов просидел дома, размышляя об этом, и решил впервые в жизни ослушаться своего патрона. Жозе решил убить Полена.
      Глянув на стариков, выстроившихся перед ним, Сервион с трудом скрыл волнение. Эти испещренные морщинами лица, живые глаза, смотревшие из-под тяжелых век, сгорбленные тела вызывали у комиссара смутную нежность. Он хотел бы обнять их, чтобы они поняли, как он любит их. Он хотел объяснить, что все, что он делает, он делает для них и ради них. Но он нахмурился и строго спросил:
      - Ну что, вы довольны собой?
      Старики держались за руки, как бы поддерживая друг друга. Комиссар почувствовал комок в горле и быстро заморгал, чтобы скрыть набежавшие слезы.
      - Вы, наверное, считаете себя героями, достойными своих предков, да? Садитесь.
      Кастелле принес стулья и усадил стариков полукругом перед столом комиссара. Первыми слева сидели Шарль и Барберина Поджио. Шарль когда-то был мастером на все руки, а Барберина - очень неглупой девушкой, ей даже удалось закончить среднюю школу. Рядом с ними сидели Жан-Батист Мурато, дряхлый и с виду равнодушный ко всему, и его жена Антония. Рядом с Антонией сидела Базилия, без всякого страха смотревшая на комиссара. Чуть в стороне сидели супруги Пастореккиа: Коломба, сохранившая девичью восторженность, и ее муж, смотревший на нее с таким восхищением, как будто она была по-прежнему прелестной девушкой, за которой он ухаживал полвека назад. На правом краю сидел суровый Амедей Прато, уроженец Порто-Веккио, отчаянный спорщик, гордый и вспыльчивый. У него и сейчас случались приступы страшного гнева, и Альма побаивалась его как и 20 лет назад.
      - Выслушайте меня внимательно. Вы совершили серьезное, очень серьезное преступление. И если бы я не был корсиканцем и вы не были бы такими старыми, я бы сейчас же всех вас засадил за решетку.
      Первым отреагировал Амедей Прато. Он, как обычно, вспылил.
      - А по какому, собственно, праву вы притащили нас всех сюда, господин комиссар? И что это вы тут выдумываете?
      - У вас ужасный характер, Прато.
      - Возможно, но это не ваше дело!
      - Вы что, забыли убийство Мариуса Бандежена и Барнабе Пелиссана?
      - Во-первых, я не знаю этих людей, а во-вторых, почему меня должна интересовать их смерть?
      - Потому что это вы их убили, несчастные!
      Амедей был так поражен, что Сервион засомневался: а вдруг он ошибся?
      - Ну и дела! - воскликнул Амедей и повернулся к Паскалю. - Ты знаешь этих типов?
      - Нет.
      - А ты, Жан-Батист? - спросил он у Мурато.
      - Первый раз про них слышу, Амедей.
      Шарль Поджио не стал ждать, когда его спросят, и сказал:
      - Я тоже ничего не знаю.
      Комиссар в бешенстве стукнул кулаком по столу и крикнул:
      - Прекратите эту комедию! Это недостойно корсиканцев!
      - Ты начинаешь действовать мне на нервы, малыш, - проворчал Амедей.
      - Что?!
      - Ты начинаешь действовать мне на нервы, понятно? Я не в том возрасте, чтобы позволять всяким желторотым мальчишкам разговаривать со мной таким тоном!
      - А если я посажу вас, чтобы вы научились уважать полицейских, находящихся при исполнении служебных обязанностей?
      Альма застонала, чем вызвала новый взрыв гнева своего супруга.
      - Не смей хныкать!
      - А кто тебе будет давать капли от печени, если тебя посадят в тюрьму?
      - Моя печень не интересует полицию! А ты совсем потеряла стыд, если выставляешь перед всем миром нашу личную жизнь! Ты - точная копия своей бабушки-потаскушки! Впрочем, в Корси все такие! Я должен был знать это и не жениться на девушке из Бонифаччо!
      Последнего замечания Мурато стерпеть не мог, так как оно задевало его честь.
      - А что плохого сделали тебе жители Бонифаччо, Амедей?
      - Они мне дали Альму!
      - Ты старый врун, Амедей! - вмешалась Антония. - Ты сам за ней бегал!
      - Ложь! Кто тебе это сказал?
      - Альма сказала!
      Паскаль Пастореккиа попытался навести порядок.
      - Нельзя ссориться при посторонних! Как вам не стыдно?
      Амедей не принял разумного совета.
      - А ты чего вмешиваешься, Паскаль? Тут никто не спрашивает твоего мнения.
      - В Аяччо все - гордецы, - ядовито заметила Антония. - Вечно им нужно поучать кого-то.
      - Они все считают себя Наполеонами, - презрительно добавил Амедей.
      Это неожиданное единодушие недавних противников возмутило Паскаля.
      - Вам не стыдно, дикари вы этакие! За что вы оскорбляете жителей Аяччо? Как только речь заходит о нас, вы становитесь такими же злопыхателями, как и бастийцы!
      Дремавший Шарль Поджио даже подскочил.
      - Послушай, Паскаль, что тебе сделали бастийцы? Они на тебя на...
      Комиссар не выдержал и заорал:
      - Прекратите немедленно! Вы сейчас один другого стоите!
      Амедей с иронией заметил:
      - Видимо только жители Корта выше всех?
      - Я здесь представляю закон и я...
      - Ваше счастье! Потому что если бы вы знали, что я думаю о жителях Корта...
      Тут раздался суровый голос Базилии.
      - Мне было бы интересно узнать твое мнение о жителях Корта, Амедей.
      Наступило молчание. Даже Амедей не решился что-либо сказать. Для Сервиона это было лишним подтверждением того, что в этом деле главную роль играет Базилия, и пока он не справится с ней, никто его даже слушать не станет. Он с горечью произнес:
      - Я тут послушал вас, и мне очень горько, что люди вашего возраста спорят по пустякам, как дети. А ведь мы говорим об убийстве!
      Базалия ответила за всех:
      - Ты думаешь, что я могу об этом забыть, Оноре?
      Этим фамильярным обращением она как бы подчеркивала, что взрослый человек разговаривает с мальчишкой, которому нет еще и 50, и это не очень понравилось полицейскому. Ему хотелось выглядеть внушительно, может быть даже напугать их немного, а получалось так, что они считают его пацаном.
      - Базилия Пьетрапьяна, я напоминаю вам, что мы не в Корте, а в Ницце, и прошу вас обращаться ко мне на вы.
      - Пожалуйста... если ты стал таким гордецом...
      Сервион решил не обращать внимания на колкости.
      - Прекратим бесполезную болтовню и вернемся к вопросу, из-за которого я собрал вас. Вы должны рассказать об убийстве Бандежена и Пелиссана.
      - Мы не знаем таких людей и не имеем к их смерти никакого отношения! - возмутился Амедей.
      - Амедей Прато, вы лжете!
      - Ну, знаешь, малыш! Ты потерял всякое уважение к старшим! Ты уже не наш!
      - Не старайтесь втянуть меня в спор. Мы все помним, как были убиты Доминик, Антуан и Анна... Полиция уже давно арестовала бы виновных...
      - Почему же вы этого не сделали? - перебил его Паскаль Пастореккиа.
      - Потому что у нас нет свидетельницы, которая все видела своими глазами и могла бы назвать убийц! Но она предпочитает молчать...
      - Почему?
      - Потому что Базилия Пьетрапьяна - женщина прошлого века! Она рассчитывает на вендетту и полиции не доверяет совсем!
      - Ну и что из этого? - спросил Шарль Поджио.
      - А то, что вы все вместе решили перебить одного за другим всех бандитов, бывших на перевале Вильфранш... Вам удалось, уж не знаю, каким образом, убрать Бандежена, а затем Пелиссана, разбив ему голову молотком.
      - Не может быть! - воскликнул потрясенный Поджио.
      - Нет, Поджио, это не просто "может быть", это так и было, к сожалению!
      - Но какое отношение к этому имеем мы? - возмутился Амедей.
      - Первый раз слышу! Что ты об этом думаешь, Паскаль?
      - Я ничего не понимаю.
      Заглянул Кастелле и сообщил, что пришел Вийар. Когда сторож вошел, Оноре усадил пятерых старух в рядок и предложил Вийару внимательно посмотреть на них, а затем спросил:
      - Ну что?
      - Что?
      - Вы узнаете двух женщин, которых видели вчера вечером в Замковом парке?
      - Ну... я...
      - Да или нет?
      - Может быть... они все на них похожи... Но утверждать? Нет, я не могу... нет.
      Взбешенный полицейский отпустил его, понимая, что все тихонько издеваются над ним.
      - Ладно. Вы выиграли и на этот раз, Базилия, но, клянусь вам, так долго продолжаться не может!
      - А ты упрямый, малыш, - с иронией заметила она.
      Комиссар принялся уговаривать их.
      - Я хочу, чтобы вы поняли правильно: вы не имеете права убивать даже ради того, чтобы отомстить за невинно убитых! И если ваша вина будет доказана, вы закончите свою жизнь в тюрьме. И, наконец, бандиты могут догадаться, кто убирает их людей, и тогда за вашу жизнь никто не даст и сантима!
      - И будут правы, потому что она того не стоит, - проворчал Амедей.
      Все, кроме комиссара, весело рассмеялись.
      - Они не понимают, - сказал комиссар, обращаясь к Кастелле.
      - Господин комиссар, - вдруг сказал Поджио, - я не все понял в этих ваших выдумках, но если наши женщины действительно сделали то, в чем вы их обвиняете... О! Тогда я страшно горд за свою Барберину!
      Все горячо поддержали его, и допрос, который по планам Сервиона должен был смутить и напугать их, закончился восторженными объятиями и поцелуями.
      Полицейский вышел из себя и заорал:
      - Кастелле! Выставить их всех за дверь! Мне осточертело слушать их бредни!
      Базилия, пряча усмешку, заметила:
      - Да, не выйдет из тебя полицейского, Оноре.
      Старики сбились в кучу, а Базилия продолжала:
      - ...раньше, когда ты был еще нашим, ты никогда не позволял себе говорить таким тоном.
      - Потому что раньше я не знал...
      - Чего не знал?
      - Что вы все лгуньи!
      В тот день, когда раскрылось предательство Кастанье, Жозе Бероль слишком много думал. Он к этому не привык и поэтому сильно утомился. Несколько часов он размышлял над тем, убить ли Полена, чтобы отомстить за Мариуса и Барнабе, или же подчиниться приказу и оставить его в покое?
      Сначала он решил убить предателя. Это было бы справедливо. Потом подумал, что его могут наказать за неподчинение приказу. Что тогда будет с ним? Жозе панически боялся одиночества. Он не блистал умом, но здравого смысла у него было достаточно, и он трезво оценивал свои способности. Он понимал, что, оставшись один, очень скоро погибнет в этих безжалостных джунглях. Ближе к вечеру Бероль решил подчиниться приказу и не проявлять инициативы.
      Чтобы немного развеяться, Жозе решил сходить к Юберу. Юбер встретил его не очень ласково.
      - Привет, Жозе. Почему Полен не сказал, что вы сегодня собираетесь здесь?
      - Полен здесь?
      - Да. А ты не знал?
      - Нет. Он уже ест?
      - Нет еще.
      - Ладно. Накрой стол на двоих.
      Кастанье совершенно не встревожился, увидев Бероля, ведь он был настолько умнее Жозе... Он уважал его за физическую силу, выносливость в любых испытаниях, за преданность патрону. Он решил включить Бероля в новую банду, и счел, что настал подходящий момент прощупать его. А что касается звонка Сервиону, он всегда сумеет выкрутиться.
      После обеда Полен предложил немного прогуляться... Уже стемнело. В чистом небе сверкали яркие звезды. Они сошли с дороги на тропинку, пропитанную запахом ночных цветов и трав. Оба молчали, не зная, как приступить к делу. Наконец, Кастанье решился.
      - Между нами, Жозе, тебе не кажется, что патрон стареет?
      - Ну, не знаю, - удовлетворенно вздохнул Жозе.
      Оба старательно выбирали слова, чтобы не слишком раскрывать свои карты - нечто вроде дуэли, исход которой еще не известен.
      - Мне кажется, что ему уже пора освободить это место.
      - А ты знаешь человека, который мог бы его заменить?
      - Знаю. Это я, - сказал Полен, сжигая корабли.
      Жозе уже знал это, но сделал вид, что удивлен.
      - А ты не боишься?
      - А чего мне бояться?
      - Фред, Эспри и патрон не допустят этого!
      Кастанье пожал плечами.
      - Я не боюсь Консегуда... Он - человек конченый... Фреда и Эспри, конечно, нелегко будет убедить... Впрочем, после истории на перевале Вильфранш им лучше вообще помалкивать.
      - Ты забыл, что я тоже был там.
      - Полиции не обязательно знать об этом.
      - Если ее не предупредят...
      - Кто?
      - Ты.
      - Почему я? - вздрогнул Полен.
      - Ты ведь сообщил патрону, что написал письмо в полицию.
      Кастанье принужденно рассмеялся.
      - Это Консегуд тебе сказал?
      - Да.
      - Значит, он все-таки поверил?
      - А разве ты не написал?
      - Нет, конечно! Я сказал так, потому что хотел защитить себя на всякий случай, если вдруг меня станут искать Фред, Эспри... или ты...
      В сердце Жозе вспыхнула злая радость.
      - А почему ты решил, что я искал тебя?
      Голос Полена задрожал.
      - Ты ведь не думаешь, что я продал вас?
      - Нет. Я думаю о Мариусе и Барнабе.
      - Не вижу связи.
      - Ведь ты убил их!
      - Ты с ума сошел!
      - Это ты сумасшедший, если думаешь, что можешь спокойно перебить нас.
      Жозе заметил, что рука Кастанье скользнула в карман. Он ударил его, и Полен упал со сломанными позвонками. Бероль прикончил его и спрятал в кустах.
      Юбер обслуживал запоздалого клиента, когда на пороге появился Жозе.
      - А где Полен? - спросил он.
      Бероль вместо ответа подмигнул ему и вышел во двор. Встревоженный хозяин "Веселого матроса" поспешил за ним и повел его в кухню, где в это время никого не было.
      - Что случилось?
      - Полен.
      - Что с ним?
      - Он умер.
      - Что?!
      - Я, видимо, убил его.
      - Ты?
      - Это он убил Мариуса и Барнабе.
      - Не может быть!
      - Надо было выбирать - или он, или мы.
      - Но... почему?
      Бероль объяснил, какие, по его мнению, причины заставили Кастанье убить своих товарищей. Юбер выслушал, покачал головой и сказал, что мир день ото дня становится все отвратительнее. Уже не знаешь, кому можно верить. Наконец он задал волновавший его вопрос.
      - Куда ты его дел?
      - Оставил на тропинке. Сейчас пойду и принесу его сюда.
      - Сюда?!
      - Когда ты закроешь лавочку, мы втроем покатаемся на лодке.
      - Втроем?
      - Да. Он и мы с тобой.
      Сказать, что эта перспектива сильно обрадовала Юбера, значило бы сказать неправду. Хозяин "Веселого матроса" проклинал тот день, когда согласился за щедрое вознаграждение обеспечить Фреду и его друзьям алиби. И вот теперь у него на руках покойник! А если вдруг появятся полицейские? При этой мысли он покрылся холодным потом.
      Несмотря на опасения Юбера, все прошло гладко, и Полен Кастанье со всеми своими амбициями отправился отдыхать на стометровой глубине со старой наковальней, привязанной к ногам, за преступления, которых не совершал.
      Настроение комиссара Сервиона все ухудшалось, а в "малой Корсике" царила эйфория. Женщины в конце концов признались во всем своим мужьям, и старики теперь завидовали им. В старых венах взыграла вдруг молодая кровь, и усталые сердца снова забились молодо. Эти бедняки, стареющие в нищете, уносились мечтами в далекое прошлое. Как герои древних легенд, они уходили в маки и обводили вокруг пальца жандармов. Вечерами они собирались вместе и разрабатывали планы, как убрать оставшихся в живых убийц.
      По общему согласию, они решили начать с Эспри Аскроса, этого мелкого лавочника преступного мира. Осталось только решить, как именно убрать его.
      Атмосфера вокруг комиссара Сервиона так накалилась, что трудно было дышать. Кастелле пользовался любым предлогом, чтобы сбежать куда-нибудь и по собственной инициативе отправился к Базилии. Он считал, что старики не доверяют комиссару, понимая, что совершили противозаконные поступки (если, конечно, они их совершали). Кастелле считал, что их нужно сначала успокоить, а потом попытаться уговорить Базилию рассказать о том, что она видела на перевале Вильфранш.
      Базилия приветливо встретила полицейского. Она знала, какая крепкая дружба связывала его с Антуаном. Она спокойно выслушала рассказ о подозрениях Сервиона, а потом сказала:
      - Я понимаю... Поверьте, если бы я видела убийц, я все сказала бы вам.
      Она так искусно лгала, прекрасно понимая, что полицейский не верит ей. Более того, он видит, что она знает о его недоверии. Сознавая, что затеял жестокую игру, Кастелле вздохнул:
      - Я так хотел отомстить за Антуана...
      Старуха не выдержала и воскликнула:
      - Другие отомстят!
      Он воспользовался лазейкой.
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Комиссар сообщил нам о смерти Бандежена и Пелиссана... Ведь это они убили моих...
      - Вы уверены?
      - Да.
      - А вы знаете, кто эти мстители, если таковые вообще существуют?
      - Нет.
      - А вас не удивляют рассказы о двух женщинах, которых сторож видел в Замковом парке?
      - Все имеют право гулять в парке.
      - Почему же комиссар думает, что одна из этих женщин - вы?
      - Я знаю Оноре... Он наш... Он любит выдумывать всякие истории... а потом сам начинает верить в них. Я даже жалею, что он ошибается относительно меня.
      - Жалеете?
      Старуха посмотрела ему в глаза, и Кастелле понял, что она сейчас скажет ему правду.
      - Да... потому что мы перестали уважать мертвых... Если бы мы были достойны их, как когда-то наши матери, мы бы сами свели счеты с убийцами, не прося ни у кого помощи...
      - А что бы вы могли сделать одни с этими бандитами?
      - Когда нет сил, нужен ум... Безоружные охотники ловят самых свирепых зверей, расставляя ловушки...
      Кастелле покачал головой, выражая сомнение.
      - Это легче сказать, чем сделать...
      - Если есть голова на плечах и смелость... Нужно знать повадки врага... Например, все знали, что Бандежен - пьяница. Не так уж трудно предложить ему стакан вина... или не просто вина... а потом оттащить тело куда-нибудь. Все знали, что Пелиссан бегал за каждой юбкой. Его приглашают на свидание. И там он вместо будущей жертвы встречает свою смерть...
      Теперь полицейский знал, как были убиты бандиты. А Базилия лукаво продолжала:
      - Ну, естественно, это только наши предположения...
      - Конечно, конечно... Но если Консегуд и его шайка догадаются, кто убивает их людей, они ведь могут и ответить...
      - Опытный охотник всегда должен предвидеть поведение дичи, которую он преследует. По-моему, это называется профессиональным риском. Вы расскажите о нашей беседе Сервиону?
      - Нет.
      - Почему?
      - Он не поверит мне. Он всех вас считает лгуньями.
      - Даже, когда мы говорим правду? - улыбнулась Базилия.
      - Даже, когда вы говорите правду.
      После ухода Кастелле старая женщина задумалась. Что это на нее нашло? Почему она рассказала все полицейскому? Видимо, из гордости, из желания показать молодым, что старики еще могут их чему-то научить. Досадуя на свою неосторожность, Базилия решила ускорить события.
      Она отправилась к Поджио и попросила Барберину на время закрыть лавку. Поскольку в нее все равно почти никто не заглядывал, это было совсем нетрудно.
      - Шарль, я знаю, что ты уже не тот, каким был раньше, но скажи мне, ты еще в состоянии сделать маленький часовой механизм?
      - Для чего?
      - Для бомбы.
      Шарль хрипло расхохотался, а вслед за ним рассмеялась и Барберина. Казалось, что в соседней комнате из мешка высыпаются сухие орехи. Шарль еле отдышался, жена постучала по его спине сухоньким кулачком. Немного успокоившись, он воскликнул, вытирая слезы.
      - Ну и Базилия! Ну кто еще мог выдумать такую штуку? Какая ты все-таки молодая! А кого ты хочешь отправить на небеса, а?
      - Эспри Аскроса.
      - Я его знаю?
      - Нет. Он из той банды. Это он убил моего Доминика.
      - Тогда можешь на меня положиться. Когда тебе нужна эта бомба?
      Кастелле решил ничего не рассказывать комиссару. Даже если он и расскажет о разговоре с Базилией, Сервион все равно ничего не сможет сделать. Ну, пойдет он еще раз к Базилии, а дальше что? От нее он все равно ничего не добьется. Базилия все будет отрицать, комиссар разозлится, а все шишки достанутся ему, Кастелле.
      Инспектор был на хорошем счету у начальства. Его считали умным, вдумчивым, уравновешенным офицером. И он понимал, что в этой истории с убийством бандитов Консегуда надо учитывать еще и фактор страха. Неизвестный враг всегда страшнее известного.
      Теперь Кастелле точно знал, что бандитов убивают старикикорсиканцы из старого города. Они казались ему призраками. Какая-то страшная сказка со злыми колдуньями. И если Консегуд узнает, кто уничтожает его банду...
      И Кастелле решил сыграть на чувстве страха, свойственного людям, которые не в ладах с законом. Он вспомнил о Юбере.
      Хозяин "Веселого матроса" уснул только на рассвете и, проснувшись, чувствовал себя совершенно разбитым. Он проклинал себя за то, что связался с Фредом и его дружками. С тех пор он живет в постоянном страхе. Смерть Бандежена и Пелиссана не встревожила его. Он считал, что с ними кто-то сводил счеты. Да пусть бы они все подохли, лишь бы избавиться то этого постоянного страха!
      Увидев Кастелле, Юбер побледнел. Он испугался, решив, что тело Кастанье обнаружено.
      - Вы... вы пришли сюда... с какой-то целью?
      - Я просто решил немного отдохнуть.
      - А почему здесь?
      - А мне здесь нравится.
      - Вы...
      - Да что с вами, Юбер? Если вы всех своих клиентов встречаете так... Или ваша неприязнь распространяется только на полицейских?
      - Я действительно не очень люблю сыщиков.
      - Вы считаете, что я что-то ищу здесь? Но что?
      - Откуда мне знать?
      - Что же вы нервничаете?
      - Я не нервничаю!
      - Нервничаете. Но вы же знаете, что у нас нет доказательств того, что вы солгали.
      - О... о чем вы говорите?
      - О ложном алиби Фреда Кабриса и его банды.
      - Вы не имеете права...
      - Но я же сказал вам, что у нас нет никаких доказательств. Заметьте, мы абсолютно уверены в том, что вы лжете... Впрочем, уверены не только мы...
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Вы что, не знаете о смерти Бандежена и Пелиссана? - удивленно спросил полицейский.
      - Знаю, но...
      - Их убили те, кто мстит за Пьетрапьяна.
      - Выдумки!
      - Да? Ну что ж, ваше дело. Я восхищен вашим самообладанием!
      - Мне нечего бояться!
      - Это вы так думаете... У нас в управлении не такие оптимисты... Мы полагаем, что в конце концов вся банда Консегуда будет уничтожена. И ваша жизнь тоже под угрозой, так как вы, обеспечив им алиби, стали их сообщником.
      - А куда смотрит полиция?
      - А что мы можем? Мы можем действовать только после того, как преступление совершено... тем более, что нашей защиты никто не просит...
      - А если я попрошу?
      - А чем вы будете мотивировать?
      - Но...
      - Я повторяю, мы знаем, что вы солгали, но пока вы не заявите об этом, мы не можем вмешиваться. Налейте-ка мне стаканчик пастиса и выпейте со мной. Вы ведь ничего против меня не имеете?
      Эспри был типичным средним французом, и его карьера в преступном мире ничем не отличалась от карьеры среднего француза в любой другой области. Он начал с самых низов и благодаря своей исполнительности, пунктуальности и рассудительности к 40 годам стал заместителем и вероятным преемником Консегуда. У него не было больших амбиций, и он был вполне доволен своим положением. Он воровал, убивал с такой же тщательностью и не испытывал никаких угрызений совести, как счетовод, проверяющий счета. Просто воровство и убийства приносили больший доход. Только поэтому он предпочел преступный путь честному.
      Аскрос никогда не ходил в кино. У него не было никакого воображения. Романтичные кровавые американские гангстеры приводили его в ужас. Счет в банке был для него важнее всякой славы.
      Повышение в должности совершенно не изменило его жизни мелкого буржуа, внимательно следящего за сменой времен года и политического климата. Все по-прежнему видели в нем законопослушного примерного гражданина.
      Каждый день, ровно в 10 часов, он выходил из дома со своей супругой и сообщницей Мирей. Зимой и летом они обедали за городом. По вечерам они возвращались домой не позже 8 часов и смотрели телевизор.
      Толстуха Мирей Аскрос тоже ничем не отличалась от лавочниц своего квартала. На первый взгляд она казалась славной женщиной, но ее, как и мужа, не смущали никакие преступления. Она провела несколько лет в тюрьме, и теперь ей хотелось комфорта, обеспеченной старости.
      Мирей во всем поддерживала Эспри. Она убедила его поехать вместе с Фредом на перевал Вильфранш и совершенно спокойно выслушала рассказ мужа об убийстве Пьетрапьяна. Она не знала, что такое жалость.
      В это утро Эспри и Мирей, подсчитав свои сбережения, решили, что когда Аскросу стукнет 45 лет, они уйдут на покой, устроятся где-нибудь возле Марселя, чтобы полностью порвать со своим прошлым. Цифры привели их в прекрасное расположение духа. Еще три года, и они заживут, как обеспеченные рантье.
      Аскросы жили в новом доме в квартале Сен-Бартелеми. Здесь легко было затеряться в толпе мелких служащих, воображавших, что живут за городом.
      Барберина Поджио стояла на тротуаре напротив дома, в котором жили Эспри и Мирей. У нее в руках была коробка, в каких обычно носят пирожные (она была даже перевязана золотой ленточкой). Старуха поджидала удобного момента.
      В течение нескольких дней они с Базилией приходили сюда, выясняя распорядок дня Аскросов. Они раздобыли ключи, чтобы открыть их машину. Однажды в прекрасное солнечное утро, они решили судьбу Эспри и Мирей.
      Около 10 часов Барберина подозвала к себе мальчишку лет двенадцати и спросила его:
      - У тебя есть бабушка?
      - Да, мама моей мамы, но я редко вижу ее.
      - Почему?
      - Потому что папа сказал, что если она заявится к нам еще раз, он ее в окно выбросит, - сказал мальчик, а немного погодя добавил: - А мы живем на 6 этаже.
      - Вот и у меня та же история.
      - Вы тоже живете на 6 этаже?
      - Нет. Но мой зять не позволяет мне видеться с дочерью, моей единственной дочерью, - со слезами на глазах сказала Барберина.
      Мальчик не понимал, что хочет от него эта бабушка.
      - Я ничем не могу помочь вам, - пробормотал он.
      - Нет, можешь. Я дам тебе 10 франков.
      - За что?
      - Моя дочь очень любит пирожные. Такие пирожные делают только в нашем квартале Рикье... Я принесла пирожные... Она дала мне ключ от машины... Ты сможешь открыть вон ту машину?
      - Ключом? Конечно!
      - Когда откроешь, положи под сиденье водителя... Дочь знает, что я всегда туда кладу... Положи так, чтобы зять ничего не заметил.
      - И вы мне дадите 10 франков?
      - На, держи.
      - Давайте вашу коробку, - сказал мальчик, засовывая деньги в карман.
      Операция прошла без сучка и задоринки. Мальчик и старуха разошлись в разные стороны, очень довольные друг другом. Часовой механизм бомбы был установлен на 10 часов 5 минут.
      В 10 часов Эспри и Мирей вышли из дома и сели в машину. Посовещавшись, они решили ехать в Болье. В 10 часов 4 минуты они тронулись по направлению бульвара Сесоль. В 10 часов 5 минут их машина взлетела на воздух.
      5
      Анжелина Сервион испугалась, что скоро овдовеет, когда увидела, как побледнел ее муж. Положив телефонную трубку, он рванул ворот рубашки, словно ему не хватало воздуха. Пуговица отскочила. Комиссар беззвучно открывал и закрывал рот. Анжелина вспомнила, что его дедушка умер точно так же...
      - Оноре!
      Он махнул рукой. Кровь прилила к лицу, и он прохрипел:
      - Мне остается только подать в отставку...
      - Но...
      - Именно в тот день, когда я решил немного отдохнуть!..
      - Да скажи же, наконец, в чем дело!
      - Только что убиты Эспри Аскрос и его жена...
      - Убиты? Ты уверен, что их убили?
      - Ну разве что он сам подсунул себе в машину бомбу, которая отправила их на небеса...
      - А... а больше ты ничего не знаешь?
      - А тебе этого мало? Сначала убили Мариуса Бандежена, потом Пелиссана, теперь убит Аскрос... Вендетта продолжается!
      - Мне кажется, ты преувеличиваешь.
      - В одном я уверен: из Марселя скоро поинтересуются, не считаю ли я свое пребывание в Ницце отпуском за счет правительства. Если я не прекращу эти убийства, мне можно укладывать чемоданы.
      - Я уверена, что ты во всем разберешься, Оноре!
      - О, если бы боги - покровители полицейских - услышали тебя! Позвони Кастелле и скажи ему, что я еду в Сен-Бартелеми. Пусть он тоже приезжает. Я не знаю, когда вернусь сегодня.
      - Я привыкла, - вздохнула Анжелина, пожимая плечами.
      Когда муж вышел, она позвонила инспектору.
      - Кастелле? Это Анжелина. Муж отправился с Сен-Бартелеми. Он просил, чтобы вы тоже приехали туда и как можно скорее.
      - Я уже еду. А как патрон?
      - На него смотреть страшно. Он уже говорит об отставке...
      - Да, веселенькое дельце...
      - Кастелле... Вы догадываетесь, кто это сделал?
      - Я не догадываюсь, мадам. Я знаю. Но я не стану говорить об этом вашему мужу. У него и так хлопот хватает.
      - Но надо прекратить эти убийства, иначе его ждут крупные неприятности.
      - Успокойтесь, мадам. Я думаю, убийств больше не будет. У меня есть кое-какие соображения на этот счет.
      На бульваре Сирнос Сервион осматривал обломки взорвавшейся машины. Дежурный полицейский сообщил, что чудом не пострадал никто, кроме тех, кто находился в самой машине.
      - Где трупы?
      - Все, что от них осталось, отправили в морг.
      - Их личности установлены?
      - Да, многие видели, как супруги Аскрос - тут их знают почти все садились в машину, а потом буквально через минуту произошел взрыв.
      - Бомба?
      - Не знаю. Все отправили в лабораторию, там выясняют.
      - Можете еще что-нибудь сообщить?
      - Ну я... хотя нет... Тут один старик говорит, что ему что-то известно о покушении, но по-моему у бедняги не все дома. Я направил его в комиссариат.
      - Поехали.
      Свидетель с первого же взгляда понравился Сервиону. Высокий худой старик по-военному представился:
      - Жюль Фалькон, 81 год, унтер-офицер колониальных войск в отставке.
      - Садитесь, друг мой. Говорят, что вы видели убийцу? - Не исключено.
      - Я слушаю вас.
      Старый вояка рассказал, что он любит сидеть у окна, это позволяет ему чувствовать себя не таким одиноким. Он настолько привык к виду за окном, что сразу же замечает все новое. И вот в течение шести дней на улице каждый день стали появляться две старые женщины. (Пульс Сервиона забился сильнее). Эти женщины всегда стояли как раз напротив дома, в котором жили Аскросы, они все время поглядывали на часы и что-то записывали на клочке бумаги.
      - А сегодня вы их видели?
      - Только одну, ту, что пониже.
      - Вы можете описать этих женщин?
      - Это довольно трудно... Они стояли слишком далеко, и я не рассмотрел их лиц... Впрочем, лица были закутаны платками.
      - Черными?
      - Да.
      - Вы видели корсиканок в национальном костюме?
      - Да, они как раз так и выглядели. Я когда-то два года служил в гарнизоне в Бастии.
      - Спасибо.
      Сервион вышел из комиссариата уже не таким подавленным.
      - Вам ничего не надо объяснять, Кастелле.
      - Нет, патрон.
      - Они совсем из ума выжили. Я их всех отправлю в психушку!
      - Патрон, для этого нужны неоспоримые доказательства.
      - Не морочьте мне голову, Кастелле! Вам еще рано учить меня!
      - Извините.
      - Вы думаете, я ничего не вижу?
      - Простите, не понял...
      - Вы, как и моя жена, на все готовы, лишь бы эти старые идиоты не попали в тюрьму! А то, что они убили уже четырех человек - на это вам наплевать!
      - Но патрон...
      - Что "но"?
      - Я любил Антуана и Анну...
      - А я, по-вашему, не любил? Но мы с вами служим закону! Только суд может решить, законна эта вендетта или нет!
      - Патрон, а вас не будет мучить совесть, если суд признает виновными этих стариков, которые мстили за своих близких?
      - Это не ваше дело! - в ярости крикнул комиссар. - И прекратите задавать идиотские вопросы!
      Они молча дошли до кабинета Сервиона. Комиссар сразу же позвонил в лабораторию. Ему сообщили, что устройство бомбы крайне примитивно, скорее всего это кустарная работа. Но часовой механизм безупречен.
      - Часовой механизм безупречен... - пробормотал комиссар. - Кастелле, я знаю, кто убийца.
      - Кто?
      - Шарль Поджио.
      Гастон Консенгуд чувствовал, что если дела и дальше так пойдут, он скоро умрет от инфаркта или заработает себе язву желудка.
      Он с наслаждением уплетал равиоли, когда диктор сообщил о печальной кончине Аскросов. Гастон чуть не подавился. Жозетта застыла с горячим блюдом в руках. Гастон глянул на жену, и в глазах его был страх.
      - Эспри... - выдохнул он.
      - И Мирей...
      - А наша очередь когда?
      Жозетта быстро взяла себя в руки. Она всегда была сильной женщиной, на которую можно положиться в трудную минуту.
      - Надо опередить его.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Нужно убрать Кастанье, пока он не поубивал нас всех одного за другим.
      - А письмо, которое он написал в полицию?
      - Письмо - это еще не доказательство. И потом, Полена надо взять в оборот так, чтобы он признался, где находится письмо. Можно пообещать сохранить ему жизнь. А когда получим эту бумажку, его можно будет убрать.
      Жозетта, как всегда, была на высоте.
      - Ладно, я вызову Фреда и Жозе, и мы решим, что делать.
      - Нет, Гастон, я сама скажу им, что делать.
      Консегуд всегда относился к жене с полным доверием, но есть вещи, которых мужчина стерпеть не может.
      - Ты соображаешь, что ты говоришь, а?
      - Это ты уже ничего не соображаешь.
      - Научить тебя, как надо уважать мужа?
      - Только попробуй тронуть меня, и тебя тут же прикончат! Ты уже давно вышел в тираж, Гастон, все.
      Гнев Консегуда сразу остыл. Он знал, что у него уже нет былой силы, но не подозревал, что это известно всем.
      Плюхнувшись в кресло, он простонал:
      - Значит, ты тоже против меня!
      Она подошла к нему и нежно погладила по плечу.
      - Нет, конечно. Мы с тобой повязаны до конца. Позволь мне сделать то, что ты сам еже не в состоянии сделать.
      Сервион и Кастелле вошли к Поджио. Шарль сидел за столом с лупой в глазу и чинил часы. Комиссар подошел к нему.
      - Шарль, вы уже одной ногой в могиле стоите и теперь решили стать анархистом?
      Часовщик спокойно вынул из глаза лупу и повернулся к полицейскому.
      - Что вам от меня нужно?
      - Я обвиняю вас в том, что вы сделали бомбу, с помощью которой были убиты Эспри и Мирей Аскросы.
      - Что за глупости? С чего вы это взяли?
      - Вы изготовили бомбу или нет?
      - Нет, конечно! Я вообще никогда не занимался такими глупостями.
      Сервион повернулся к старухе.
      - А что вы делали сегодня около 10 часов утра на проспекте Сирнос?
      - Я даже не знаю, где это.
      - Обманщики! - заорал Оноре.
      Выйдя из себя, он схватил Шарля за плечи и начал трясти его.
      - Ты признаешься? Скажи, ты признаешься?
      Кастелле остановил его.
      - Подумайте о его возрасте, комиссар.
      Комиссар отпустил старика. Барберина обняла его и крикнула комиссару.
      - Вам не стыдно? Он вам в дедушки годится!
      - Ладно, ладно... Я прошу прощения, Шарль... Но почему вы лжете?! В малой Корсике никто, кроме вас, не способен сделать бомбу с часовым механизмом. И Барберина может врать сколько угодно, но я точно знаю, что в 10 часов она была на проспекте Сирнос. Как вам удалось засунуть бомбу в машину Аскроса?
      Барберина нагнулась к мужу и тихо сказала:
      - Тебе не кажется, что он сошел с ума?
      Кастелле чуть не расхохотался. Комиссар заорал:
      - Нет, я не сошел с ума! И в доказательство этого я забираю вас обоих!
      - Куда вы нас забираете? - поинтересовался Шарль.
      - К себе в кабинет. А оттуда вас отправят в тюрьму!
      - В тюрьму? - переспросила Барберина, и слезы покатились по старческим щекам.
      - Патрон... вы не можете! - воскликнул Кастелле.
      - Заткнитесь, черт вас побери!
      Ситуация накалилась до предела. Вдруг послышался голос:
      - Что тут у вас за шум? На улице слышно.
      Обрадовавшись, что появился серьезный противник, Оноре воскликнул:
      - А! Вот, наконец-то и вы, Базилия! Это по вашей вине они идут в тюрьму!
      - А что они сделали?
      - Да так, ничего особенного... Они просто взорвали Эспри и Мирей Аскросов... теперь их по кусочкам не соберешь.
      - Они были плохими людьми.
      - Это не вашего ума дело!
      - У меня свое мнение на этот счет!
      - Хватит, Базилия! Из-за вашей дурости я рискую потерять работу!
      - Вот видите! Разве можно доверять официальному правосудию, если они не ценят даже такого человека, как вы!
      Кастелле пришел в восторг от того, как старуха ловко повернула разговор, и теперь с интересом ждал реакции своего шефа.
      - Базилия, - сказал он уже спокойнее. - Ну подумайте сами... У меня нет прямых улик против вас... но у меня достаточно оснований, чтобы арестовать вас всех.
      - Вы меня отправите в тюрьму?
      - Сначала в психбольницу!
      - А мои внуки?
      - Я уверен, что наши друзья не оставят их.
      - Вы нехорошо поступаете, - тихо произнесла она.
      - Послушайте, Базилия, я даю вам 24 часа, чтобы привести все свои дела в порядок. Завтра в это же время я зайду за вами. Что касается вас, Шарль, если я сумею доказать вашу причастность к этой бомбе, можете прощаться с Барбериной.
      Комиссар чувствовал себя совершенно разбитым и жаловался инспектору:
      - Я так мечтал получить этот пост в Ницце! Но если бы я знал, сколько неприятностей ждет меня здесь... Ведь теперь все будут говорить, что я выгораживаю своих земляков! Хотя, собственно, так оно и есть... Видите ли, Кастелле, Базилия и ее друзья принадлежат совершенно иному миру. Хотя они давно уже покинули Корсику, а может быть, именно поэтому, они свято хранят нравы и обычаи своей земли. Они остались верны корсиканскому образу жизни, хотя на самой Корсике уже многое изменилось. Они мстят, потому что считают это своим долгом, потому что иначе это считалось бы для них предательством. Как можно судить по нашим законам этих людей из прошлого века? Но мой долг - прекратить эту вендетту. А как?
      - Патрон, у меня есть идея... я еще не знаю, что из этого получится...
      - Говорите, старина... простите, у меня портится характер...
      - Нужно сделать так, чтобы бандиты Консегуда раскололись и признались в своем преступлении.
      - И вы знаете, как заставить их добровольно отдаться в руки палача?
      - Может быть...
      - Как?
      - Напугать их.
      За чашкой утреннего кофе с молоком Юбер открыл газету, и чашка выпала у него из рук. Он облил брюки и даже не почувствовал ожога.
      - Что с тобой, Юбер? - в страхе воскликнула его жена.
      Он молча показал ей статью на первой странице.
      - Вот это да! - воскликнула жена. - Эта задавака Мирей... Ну и смерть!
      - Завтра то же самое может случиться с нами.
      - С нами?
      - Ты что, до сих пор не поняла, что кто-то мстит за корсиканцев, которых Фред убил на перевале Вильфранш?
      - Ну и что?
      - А то, что они уже убили Бандежена, Пелиссана, Аскросов... Они прикончат всех!
      - Ну а мы-то здесь при чем?
      - Мы их сообщники!
      - Ты, но не я!
      - Не надейся, милочка! Ты тоже по уши сидишь в этом!
      - Дерьмо!
      - Да... Но ты была очень довольна, когда получила 50 штук от Фреда за алиби.
      - Но я не думала, что это так опасно!
      - Честно говоря, я тоже... да и они сами не подозревали, что так может обернуться... Мы думали, что все сойдет гладко...
      - Вы идиоты! Но я не желаю, чтобы меня разорвало на кусочки, как Мирей!
      - У тебя есть предложение?
      - Этот сыщик, что заходил сюда...
      - Кастелле?
      - Да... Он кажется неплохим парнем...
      - Кто его знает? Сыщик есть сыщик...
      - Ты должен его прощупать.
      - Прощупать?
      - Узнать, что тебе будет, если ты признаешься, что соврал.
      Юбер не сразу понял, что она имеет в виду, а когда до него дошло, он вскочил.
      - И ты смеешь предлагать это мне?! Ты что, с ума сошла?
      - А что тут такого?
      - Ничего! Ты предлагаешь выдать людей, которые доверились мне и хорошо заплатили за мое молчание! Ты предлагаешь мне сесть в тюрьму на несколько лет? Очень интересно! А ты чем будешь заниматься в это время, а?
      - Я буду содержать дом.
      - Да, а потом, собрав денежки, продашь все, и ищи ветра в поле! Не выйдет, милочка! Мы либо выкрутимся вместе, либо вместе загнемся!
      - Как хочешь!
      - И смотри мне, без глупостей, курочка! Попробуй только скажи что-нибудь легавым, и тебе будет то же, что и бедняге Полену...
      Он замер на полуслове, потом стукнул кулаком по столу и закричал:
      - Черт побери! Черт побери! Это же был не он! Жозе ни за что убил его!
      - Ты хочешь сказать, что Полен умер...
      - Умер! Хуже, чем умер! Жозе свел с ним счеты!
      - Но почему?
      - Потому что он думал, будто это Полен убивает своих!
      - Но... Юбер... хоть в этом-то ты не замешан?
      - Так... немножко...
      - Немножко?
      Хозяину "Веселого Матроса" пришлось рассказать жене о том, как Бероль убил Полена, о том, что несчастный Кастанье покоится на дне моря.
      - Ну и вляпался же ты!
      - Ничего себе утешение!
      - И что ты собираешься делать?
      - Не знаю... Напиться...
      Не слушая возражений жены, Юбер заперся в подвале - единственном месте, где он чувствовал себя в безопасности.
      У Консегуда все сидели мрачные. На лицах Кабриса и Гастона читался страх. Жозе был скорее зол, чем напуган.
      - Бедный Эспри! Они с Мирей не заслужили такого! - вздохнула Жозетта.
      Когда хозяйка дома наполнила рюмки, Гастон сказал:
      - Ну что ж, ребята, нам придется рискнуть. Нельзя допустить, чтобы этот подонок Кастанье прикончил нас всех. Даже если он и написал письмо в полицию, мы сумеем выкрутиться, я уверен. Как только Полен окажется в морге, мы вздохнем спокойно. Кто за это возьмется? Ты, Фред?
      - Боюсь, что я теперь под колпаком...
      - Это ты втянул нас в эту идиотскую историю с корсиканцами... Нам слишком дорого приходится платить за амбиции Анаис! Ну что ж, значит ты, Жозе?
      - Это уже сделано.
      Все удивленно посмотрели на него.
      - Ты хочешь сказать... - нерешительно произнесла Жозетта.
      - Да, я убил Кастанье.
      - Не посоветовавшись с нами?! - закричал Консегуд. - Ты же знал, что он написал письмо!
      - Это неправда.
      - Откуда ты знаешь?
      - Он сам мне сказал. А потом я убил его.
      - Где труп?
      - В море. Юбер помог мне выбросить его в море.
      Жозетта налила Беролю вина.
      - Выпейте. Вы это заслужили.
      Все с облегчением вздохнули. Напряжение спало. Смерть Кастанье освободила их от страха.
      - Ну вот мы и выбрались из ловушки, ребята! - воскликнул Консегуд. Теперь, когда Кастанье поплатился, можно спать спокойно. Спасибо, Жозе.
      - Нет!
      - Нет?
      Гастон уже поднес было рюмку к губам, но не успев пригубить вино, поставил ее на стол.
      - Что ты хочешь сказать?
      - Мы не выбрались из ловушки.
      - Почему?
      - Потому что Кастанье был уже мертв, когда Эспри и Мирей взлетели на воздух!
      Все молча переглянулись. Жозетта первой пришла в себя.
      - Но тогда значит...
      Жозе тяжело вздохнул.
      - Значит Полен не был виновен в смерти наших друзей, и я убил его ни за что!
      - Но в таком случае...
      - Да, мы ни на шаг не продвинулись вперед, и по-прежнему наши шкуры висят на волоске.
      - У меня идея, - сказал Фред.
      Все были не очень высокого мнения об уме Фреда, и его идеи обычно не многого стоили, но они были так напуганы, что готовы были выслушать кого угодно, лишь бы добраться до неизвестного врага.
      - Мы слушаем, Кабрис.
      - Бандежен умер после посещения "малой Корсики". Сторож Замкового парка видел двух женщин, одетых как корсиканки... Сегодня утром я ходил в Сен-Бартелеми, чтобы узнать что-нибудь. В одном кафе я услышал, как какой-то старик рассказывал, что последние несколько дней там крутились две старухи, одетые в черное. Они подолгу стояли на тротуаре перед домом, где жили Аскросы.
      - И что из этого следует?
      - Что мы ищем совсем не там.
      - Ты что считаешь, что эти старухи... - подскочил Консегуд.
      - Это именно они!
      - Ну знаешь... Жозетта!
      - Кто знает, может быть, Фред и прав.
      - Но там же самым молодым больше 70!
      - Ну и что? Не забывай, что они - корсиканцы, и для них вендетта священна!
      - А Сервион - их земляк, - добавил Фред. - И поэтому он не арестовывает их.
      - Если допустить, что ты прав, Фред, значит эти старые суки знали все с самого начала. Значит Базилия была на перевале Вильфранш, когда вы выкинули этот номер!
      - Возможно...
      - А у тебя нет никаких соображений, как заткнуть этих старых сук и заставить их оставить нас в покое?
      - Ну... я...
      - Что тут думать! - вмешался Жозе. - Тут не 36 решений, а одно-единственное! Я схожу и поговорю с этими старухами! Клянусь вам, они оставят нас в покое!
      - Это тебе придется оставить их в покое! Сервион со сворой только и ждет нас там!
      На самом деле комиссар теперь больше боялся Базилии, чем Консегуда. Он знал трусость Консегуда и непреклонность Базилии. Он отдал приказ усилить круглосуточное дежурство в "малой Корсике". Патрульные очень удивились, увидев, как их коллега Кастелле посадил в свою машину пять старых женщин, одетых во все черное, с традиционными черными платками на головах. Полицейские решили, что он везет их к комиссару Сервиону.
      Идея принадлежала Кастелле, и ему удалось уговорить Базилию принять его план.
      В Гольф-Жуан полицейский завел женщин в бистро, заказал им кофе, а сам отправился в ресторанчик "Веселый Матрос".
      Когда инспектор вошел в зал, супруга Юбера подбежала к нему.
      - О, месье Кастелле, я так хотела поговорить с вами...
      - О чем это ты хотела поговорить с ним, а?! - заорал Юбер, появляясь на пороге.
      - Так... ни о чем...
      - Ни о чем, да? Полицейская крыса!
      - Да вы пьяны, как сапожник, Юбер!
      - Да, я пьян! А вы хотели бы, чтобы я наглотался соленой воды, как бедняга Кастанье?
      Юбер разрыдался.
      - Он не заслужил этого!
      - Он не заслужил чего?
      - Не ваше дело! Видишь, курочка, он задает вопросы... Ты случайно не о Полене хотела поговорить с ним, а?
      - Ты с ума сошел!
      - Заткнись, стерва! Если ты еще раз раскроешь пасть, я тебе ее заткну навсегда!
      - Значит, убит некий Кастанье, - небрежно бросил полицейский.
      - Кто вам сказал это? - с округлившимися от страха глазами спросил Юбер.
      - Ты, идиот! - в отчаянии закричала его жена.
      - Сожалею, но придется арестовать вас по обвинению в убийстве, сказал полицейский, решив ковать железо, пока горячо.
      - Меня?
      - Черт! Да вы же сами сознались!
      - Это ложь!
      Юбер почти протрезвел от страха.
      - А почему же вы оплакиваете его?
      - Потому... потому что... он болен.
      - Выпил много соленой воды?
      - Да... соленой воды...
      - А где этот несчастный Полен Кастанье?
      - Я... я не знаю... откуда мне знать?
      - Послушайте, Юбер, вы мне чем-то симпатичны.
      - Правда?
      - И мне будет очень жаль, если вас постигнет участь Пелиссана, Бандежена, Аскросов и, как мне кажется, Кастанье...
      - Но я ничего не...
      - Я вам уже говорил, Юбер... В глазах тех, кто убил ваших друзей, вы так же виновны, как и они. Ведь только благодаря вам им удалось избежать тюрьмы...
      - Вы... вы...
      - Я вам не враг, Юбер. И чтобы доказать это, я открою вам один секрет... Я знаю, вернее, мы знаем, кто убил ваших приятелей.
      - Не может быть!
      - Даю вам честное слово.
      - Почему же вы не арестуете его?
      - У нас нет никаких улик. Эти чертовки очень ловкие.
      - Чертовки?
      - Да. Старые корсиканки, одетые во все черное. Они в таком возрасте, что терять им уже нечего. Они живут только одной мыслью - отомстить за Пьетрапьяна.
      - Старые женщины?
      - Бандежен умер, когда возвращался от них... Двух женщин в черном видели в Замковом саду, где умер Пелиссан... Еще двоих видели возле дома Аскросов... Мы называем их "черными ведьмами". Желаю вам никогда не встречаться с ними, иначе...
      Юбер облизал пересохшие губы.
      - Это вы выдумали!
      - Думайте как хотите. Мое дело вас предупредить. Но я уверен, что сами вы ничего не сможете сделать для своего спасения. Доверьтесь нам.
      - Я не понимаю.
      - Что ж, тем хуже для вас.
      Кастелле поднялся.
      - До свидания, Юбер. Или скорее, прощайте.
      - Я бы предпочел "прощайте".
      - На вашем месте я бы так не говорил.
      Полицейский вышел. Хозяин "Веселого Матроса" никак не мог прийти в себя и решил немного выпить.
      Час спустя Юбер вышел из своей комнаты. Теперь он был в полной форме. Зайдя на кухню, где жена возилась у плиты, он спросил:
      - Много народу, куколка?
      - Обычные клиенты и еще пять женщин. Они заказали уху с пирожками и устроились под навесом. Пойди посмотри, как они там.
      - Ладно.
      С профессиональной улыбкой на губах Юбер направился в сад, но улыбка медленно сползла с его лица, когда он увидел с порога женщин в черном, трещавших, как сороки. Сначала он подумал, что это монахини, но монахини не устраивают банкетов. Неужели это те, о которых говорил Кастелле?
      Он схватился за сердце и неуверенной походкой подошел к столу. Старухи повернули к нему морщинистые лица. Он пробормотал.
      - Я... я хотел спросить... не нужно ли вам чего-нибудь?
      Они ничего не ответили и молча смотрели на него. Юбер растерянно переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать. Он уже собирался уходить, когда одна из старух (он не знал, что это Базилия Пьетрапьяна) спросила:
      - Так это вы тут хозяин?
      - Да...
      - Друг Фреда Кабриса?
      - Ну... я...
      - У вас прелестная жена.
      - Моя... моя жена?
      - Она будет прелестной вдовой.
      - Но я... я не хочу...
      - Мы догадываемся. Но нужно платить. Правда, подруги?
      Старухи молча закивали головами. Юбер попытался взять себя в руки.
      - Послушайте... вы меня разыгрываете?
      - Не волнуйтесь так. Впрочем, скоро вы совсем успокоитесь.
      И они расхохотались, как школьницы. Юбер с ужасом смотрел на них.
      - Если я правильно понял, вы мне угрожаете?
      - Мы? Никогда в жизни! Мы не угрожаем, мы просто сообщаем вам, что вы умрете.
      - Откуда вы это знаете?
      - Мы решили убить вас. Мы только еще не решили, каким способом это сделать.
      - А вы не сошли с ума?
      Та, что говорила от имени всех, встала.
      - Меня зовут Базилия Пьетрапьяна. Я вдова, мать и свекровь тех, кого ваши друзья убили на перевале Вильфранш. С вашей помощью!
      - Но... меня там не было!
      - Вы поклялись, что они не уходили отсюда, а я видела, как они убивали моих близких!
      Теперь он понял, что это те самые "черные ведьмы", и что дни его сочтены. Он решил припугнуть их.
      - А если я вызову полицию?
      - И что вы им расскажете?
      - Что вы хотели убить меня.
      - Такая старуха, как я? Вы только рассмешите жандармов.
      - Убирайтесь вон!
      - Принесите счет!
      - Не нужны мне ваши деньги! Убирайтесь!
      Старухи со смехом ушли, а Юбер не мог двинуться с места. Ему грозит близкая смерть. Так сказал Кастелле. Так сказали эти ведьмы. Он с трудом доплелся до кухни. Жена накинулась на него.
      - Где тебя носит? Они уже закончили? Нести второе?
      - Нет.
      - Бабульки, видимо, не спешат!
      - Они ушли.
      - Ушли?
      - Я их выставил вон.
      - Этих старых женщин?
      - Да, этих старых ведьм!
      - Послушай, Юбер, когда ты доживешь до их годов...
      - Их годов! У меня не так много шансов дожить до их годов!
      - Что ты выдумываешь?
      - Эти милые симпатичные старушки - убийцы!
      - Ты с ума сошел!
      - Это они отравили Бандежена, они разбили череп Пелиссану, они взорвали Эспри и Мирей Аскросов! Милые, славные бабулечки!
      Жена Юбера машинально выключила печь. Она ничего не могла понять. Все это было настолько неправдоподобно... но позеленевшее лицо мужа убеждало, что он говорит правду.
      - Послушай, тут что-то не так. Почему эти ненормальные...
      - Они нормальные! Они хорошо знают, что им нужно, и знают, как этого добиться! Полиция ничего не может поделать с ними, так как у них нет никаких улик.
      - Но почему они...
      - Их старшая - мать, свекровь и жена убитых на перевале Вильфранш.
      - Но ты же в этом деле не замешан!
      - Они думают иначе. И хотят прикончить меня.
      - Но ты же не позволишь этого?
      - Каким образом? У тебя есть что предложить?
      - Да, но ты же не хочешь.
      - Я не хочу в тюрьму!
      - Если ты предпочитаешь кладбище - твое дело! - разозлилась жена и вышла из комнаты, а Юбер плюхнулся на стул и разрыдался.
      - За что это мне? Ведь я никогда никому не причинял зла!
      Самое интересное, что он действительно в это верил.
      В тот же вечер Жозе Бероль напился в стельку. Он хотел забыть об убийстве Полена Кастанье. Жозе был грубым безжалостным человеком и вместе с тем сентиментальным. Он рыдал, читая любовные истории с трагическим концом. Он жалел бездомных собак. Он ненавидел жестоких родителей, мечтая, как будет медленно резать их на кусочки, чтобы они страдали как можно дольше.
      Больше всего его угнетало то, что он сам, по собственной инициативе решил убить Полена. Он не мог найти себе оправдания, ведь он ни за что убил своего товарища!
      Он пил целый день и весь вечер. Около одиннадцати он оказался в баре на улице Дефли, и тут в его затуманенном мозгу родилась мысль: Полен и все остальные умерли по вине этих старух из "малой Корсики"! Ладно! Он им сейчас покажет, как убивать его друзей! Он им такое устроит, что они еще долго будут помнить! Пусть пеняют на себя!
      Когда он, покачиваясь, вышел из бара, хозяин неодобрительно пробормотал:
      - Этот скоро свалится...
      Он даже не предполагал, насколько его слова окажутся пророческими.
      Когда Бероль вышел на улицу, ему показалось, что он стоит на берегу моря, и ветер сбивает его с ног, хотя никакого ветра и в помине не было. Натыкаясь на стены уснувших домов, он добрел до старого города, который в этот поздний час казался вымершим. Его неуверенные шаги гулко отдавались в ночной тишине, и двое полицейских, дежуривших на соседней улице, услышали их.
      Прислушавшись, один полицейский сказал:
      - Если не ошибаюсь, этот набрался до чертиков.
      - Если он не будет дебоширить, мы его не тронем, - снисходительно произнес второй.
      - Ладно...
      Они пошли было за пьяным, но в лабиринте узеньких улочек потеряли его из виду.
      - Не может быть! Не испарился же он! - воскликнул полицейский, оглядываясь по сторонам.
      - Я думаю, он просто вошел в свой дом.
      И они спокойно продолжили свой обход.
      Честно говоря, Жозе был так пьян, что уже забыл, куда и зачем он шел. Он был слишком поглощен тем, чтобы сохранить равновесие и не упасть. Потом, узнав улочки старого города, он все вспомнил. Он пришел сюда, чтобы покарать тех, из-за кого он убил Полена Кастанье. Он немного протрезвел, и походка его стала легче. Это-то и ввело в заблуждение полицейских, которые подумали, что он вошел в дом.
      Бероль осторожно проскользнул в "малую Корсику". Подойдя к окну Базилии, он вытащил револьвер и заорал:
      - Эй ты, старая сова! А ну-ка высуни сюда свой нос, чтобы я мог сказать все, что я о тебе думаю! Я тебе покажу, как убивать моих друзей, гнида корсиканская! Ну, ты покажешься или мне надо к тебе подняться, мразь ты эдакая!
      Полицейские были уже далеко и ничего не слышали. Все обитатели "малой Корсики" проснулись и, приоткрыв ставни, выглядывали на улицу. Базилия тоже смотрела на Бероля, бесновавшегося на улице.
      - Ну что, проклятая корсиканская сука, ты покажешься или нет? Или ты хочешь, чтобы я прикончил тебя так же, как и твоего легавого сыночка?
      Старики вздрагивали, слушая эту яростную брань. Не испугался только Амедей Прато. Мало того, что его разбудили среди ночи, так он еще должен выслушивать, как оскорбляют корсиканцев! А когда Жозе стал похваляться, что убил Антуана, Прато схватил ружье, доставшееся ему по наследству от прадеда, который в свою очередь получил его от итальянского жандарма, а тот - у калабрийского бандита, убитого им.
      К великому ужасу Альмы это ружье всегда было заряжено кусочками свинца, железа и всякой дрянью, которая при выстреле разлеталась в разные стороны. Это ружье, висевшее в спальне, связывало Прато с прошлым, о котором они всегда вспоминали с тоской. Это ружье свидетельствовало о том, что связь с их древней страной еще сохраняется.
      Не обращая внимания на мольбу жены, Амедей схватил ружье и выскочил на улицу. Бероль стоял спиной к нему.
      Прижимаясь к изъеденной непогодой и временами стене, Амедей прокрался в небольшой проходной двор, который выходил на улицу Солейа.
      Базилии надоело слушать ругательства Бероля, и она выплеснула ему на голову содержимое ночного горшка. Разъяренный Жозе открыл стрельбу. На выстрелы прибежали полицейские.
      - Именем закона, прекратить стрельбу! - крикнул полицейский.
      Но Бероль был уже в таком состоянии, что ничего не слышал. Он выстрелил несколько раз в сторону полицейских, те тоже ответили выстрелами. В квартале стоял невообразимый шум.
      - Сдавайтесь!
      - Идите арестуйте меня, если не боитесь получить пулю в живот!
      Жозе начал медленно отступать. Полицейские осторожно следовали за ним. Внезапно протрезвев, Бероль понял, что влип в историю, из которой трудно будет выпутаться. Засунув пистолет в мусорный контейнер, он незаметно проскользнул в проходной двор. Вдруг он застыл, не веря своим глазам. Какой-то тип, похожий на мумию, сбежавшую из саркофага, преградил ему путь. В руках мумия держала какую-то штуку, отдаленно напоминавшую ружье. Бероль подумал, что это все ему привиделось в страшном сне.
      - Сгинь, нечистая сила!
      - Ты не должен был... - тихо прошептал Амедей.
      - Что не должен был?
      - Убивать наших друзей!
      - Ну и что?
      - Я убью тебя!
      - Мне некогда слушать твои глупости, папаша. Убирайся, за мной гонится полиция.
      - Это уже не имеет никакого значения.
      - Слушай, папаша, уйди, а то я тебя ударю.
      - Поздно.
      - Посмотрим!
      - Тут и смотреть нечего!
      Бандиту показалось, что его разорвало пополам. Он умер, не успев прийти в себя от удивления. Старое ружье выстрелило с таким оглушительным треском, что полицейские решили, что обвалился дом.
      Они кинулись во двор и наткнулись на тело Бероля. Один из них включил электрический фонарик, а второй склонился над трупом. Стянув с него куртку, полицейский застыл от изумления. Наконец, он поднялся и прошептал:
      - Невероятно! Его всего изрешетили!
      Комиссар Сервион даже не шелохнулся, когда ему сообщили, что Бероль убит в "малой Корсике".
      - Нам остается только ждать, пока они убьют всех до единого. Больше мы ничего не можем сделать.
      - На этот раз, патрон, это непреднамеренное убийство, - заметил Кастелле. - Рапорт полицейских...
      - Я умею читать, Кастелле... Жозе сам нарвался... Но я должен вам напомнить, если вы забыли, что нам платят деньги не за то, чтобы просто регистрировать убийства...
      - Хотите, я поеду и все расследую на месте?
      - Зачем? - спросил Сервион, пожимая плечами. - Зачем снова совать нос в это гнездо лжецов? Человека убили на пятачке размером с носовой платок, а мы не знаем не только кто его убил, мы даже не знаем, из какого оружия! Лаборатория ничего не может определить! Самые опытные эксперты говорят, что это была не иначе как пушка, заряженная картечью!
      - Но в любом случае это оружие находится в "малой Корсике". Дайте мне ордер на обыск...
      - ...и вы ничего не найдете, старина. Поверьте мне, сейчас его там уже нет...
      - Что же нам делать?
      - Ничего... ждать...
      Фред Кабрис ждать не хотел. После смерти Бероля Фред понял, что следующим будет он. Ему очень не хотелось покидать Ниццу и свою жену Анаис, которая все еще находилась в тюрьме, но из соображений безопасности нужно было убраться подальше от столицы Лазурного Берега. Он решил позвонить Консегуду и сообщить ему о своих планах. Трубку сняла Жозетта.
      - Алло, мадам Жозетта?
      - Да, здравствуй, Фред.
      - Вы уже знаете?..
      - Да... Это ужасно!
      - Я сматываюсь, мадам.
      - Вы покидаете нас?
      - Вы ведь понимаете, что следующий в списке - я...
      - Конечно.
      - До свидания, мадам. Передайте привет патрону.
      - Чьему патрону? - подумала Жозетта, подходя к мужу, который сидел в кресле, осунувшийся и сгорбленный, как глубокий старик.
      - Это Фред.
      - Чего он хотел?
      - Попрощаться.
      - Попро...
      - Он уезжает. Он боится.
      - А... Послушай, а не уехать ли и нам?
      - Мы уже не так молоды, Гастон, - сказала жена, пожав плечами. - И потом... оставить все это? Нет! Нам слишком дорогой ценой досталось это! Я никуда не поеду. И если нам суждено умереть, я хочу умереть дома.
      Затем, немного помолчав, она добавила:
      - Но ты можешь уехать, если хочешь.
      - Нет, - сказал он, покачав головой. - Мы с тобой в одной упряжке. Будь что будет!
      Юбер еще спал после тяжелого вчерашнего дня, когда прибежала жена.
      - Юбер! Юбер, проснись!
      Он с трудом открыл глаза и проворчал:
      - Ну что там?
      - Жозе!
      - Жозе? Какой Жозе?
      - Бероль!
      - Он пришел? Скажи ему, что меня нет. Я не хочу его видеть!
      - Ты его больше не увидишь!
      Она произнесла это таким тоном, что Юбер сразу проснулся.
      - Почему я его больше не увижу?
      - Потому что он мертв. Его убили сегодня ночью.
      Юбер ничего не ответил. Он побледнел и натянул одеяло на голову, как бы пытаясь укрыться от всего мира. Его охватила паника. Он уже чувствовал, как стальной клинок вонзается в его тело, как его сжигает яд, как взрывом его разрывает на мелкие кусочки.
      Жена стянула с него одеяло и обомлела, увидев перекошенное от ужаса лицо мужа. Она села на кровать и сурово сказала:
      - Все, хватит, Юбер! Ты можешь делать все, что тебе вздумается, а я уезжаю.
      - Ты...
      - И я вернусь только тогда, когда все успокоится. Я не желаю умирать, как Аскросы!
      - Я боюсь...
      - Я тоже боюсь.
      - Что же делать?
      - Не знаю... тебе решать.
      - Но что я могу?
      - Ты прекрасно знаешь!
      - Это невозможно!
      - Подумай, Юбер. Остался только Кабрис, и ты ради этого подонка...
      - Это еще не значит, что я должен предать его!
      - Делай, как знаешь!
      - Ну, а если я выдам его?
      - Если успеешь!
      Она вышла. Оставшись один, Юбер огляделся. Привычная обстановка уже не успокаивала. Самолет, пролетавший высоко в небе, преодолел звуковой барьер, и в доме задрожали стекла. Юбер закричал и вскочил с кровати. Примчалась жена.
      - Что случилось?
      - Я... я думал... это бомба...
      Она с жалостью и отвращением посмотрела на него.
      - Ты понимаешь, что сходишь с ума?
      - Ты... ты действительно думаешь, что мне нужно пойти к Сервиону?
      - Мне кажется, это единственный выход. Собрать тебе вещи?
      - Ты... ты так говоришь!
      - Хочешь, я пойду с тобой?
      - Нет... лучше я сам.
      Она с грустью подумала о близкой разлуке.
      - Значит, ты любишь меня?
      - Ты никогда не замечал этого, - прошептала она, гладя его по плечу. - Глупенький мой... Я надеюсь, они не будут слишком суровы с тобой. Я буду тебя ждать, можешь быть уверен.
      - Я верю тебе... Теперь я хочу немного отдохнуть... Я пойду к Сервиону вечером... или завтра утром...
      - Тогда я уезжаю в Канны. Можно мне взять машину?
      - Теперь она в полном твоем распоряжении.
      Услышав шум отъехавшей машины, Юбер принялся складывать вещи. В два чемодана он сложил белье и костюмы, потом открыл тайник, устроенный в стене подвала, и вытащил оттуда деньги, припрятанные как раз на такой случай: несколько тысяч долларов, 50.000 французских франков и пять тысяч швейцарских. С этими сбережениями Юбер надеялся продержаться некоторое время. У него не было ни малейшего желания садиться в тюрьму. Всю эту комедию он разыграл, чтобы усыпить подозрительность жены. Он не питал никаких иллюзий по поводу ее истинных чувств к нему.
      Юбер думал только о том, как спасти свою шкуру и прихватить побольше денег. Боясь, что его могут уже разыскивать на вокзалах, он решил отправиться в Ниццу, переночевать там в гостинице, а оттуда уйти в горы, где его никто не будет искать.
      Даже не оглянувшись на ресторанчик, который он покидал возможно навсегда, не вспомнив о жене, он сел в автобус, который курсировал между Сен-Рафаэлем и Ниццей. Выйдя из автобуса возле Казино, он почувствовал, что почти избавился от страха.
      Он поставил чемоданы на землю, закурил, потом нагнулся за чемоданами и вдруг застыл, как парализованный, в этой нелепой позе. Сигарета выпала изо рта. Рядом с Юбером стояли две женщины, одетые в черное, и смотрели на него. Его охватила безумная паника. Он уже не думал, те ли это старухи, или просто они поджидают кого-то. Он не подумал, что все старухи, живущие в горных деревнях, одеваются в черное. Он был вообще не в состоянии думать. В его голове колоколом звенела навязчивая идея: они убьют меня, они убьют меня, убьют, убьют...
      Не обращая внимания на удивленные взгляды людей, он бросил свои чемоданы и побежал, как сумасшедший. Несколько человек бросились за ним, приняв его за вора, но он, подгоняемый страхом, мчался, как ветер. Юбер пулей ворвался в полицейский участок, отбросив к стене дежурного, пытавшегося преградить ему путь.
      Услышав на лестнице топот и крики, Сервион и Кастелле переглянулись. Комиссар сказал:
      - Они что, с ума там сошли? А ну-ка выгляните, Каст...
      Дверь с грохотом распахнулась, на пороге показался Юбер, за ним мчались полицейские. Хозяин "Веселого Матроса" кинулся к Кастелле.
      - Спасите меня! Они убьют меня!
      - Кто?
      - Черные ведьмы!
      Кастелле знаком велел полицейским выйти.
      - Патрон, я полагаю, мой друг Юбер хочет облегчить свою совесть и просит у нас защиты.
      Помолодевший Сервион с интересом посмотрел на него.
      - Я вас слушаю, старина.
      И Юбер рассказал все и о фальшивом алиби, и о смерти Кастанье. Допрос был коротким. Когда Юбер подписал свои показания, полицейские увели его в камеру. Кастелле радостно воскликнул:
      - Я был уверен, что он расколется!
      - Но чего он так испугался?
      - Старухи ездили к нему.
      - В Гольф-Жуан?
      - В Гольф-Жуан.
      - Зачем?
      - Чтобы напугать его. Это я их возил туда.
      - Да, Кастелле, вы ловкий парень!
      - Просто мне не хотелось, чтобы наши одержимые бабульки убили Юбера, Фреда, а может и Консегуда.
      Все произошло за несколько минут. Фред Кабрис хотел попрощаться с женой, все еще находившейся в тюрьме, и объяснить ей мотивы своего бегства. В конце концов, это ведь все случилось из-за нее! Если бы ее арестовал Антуан Пьетрапьяна, Фреду не пришлось бы мстить за жену, как и положено настоящему мужчине. Он был по-своему очень сентиментален. Но, к сожалению, сентиментальность - непозволительная роскошь для людей вне закона.
      Кабрис считал, что он успеет вернуться к себе, собрать вещи и улизнуть до того, как его разыщут мстители. Он думал, что полиции ему нечего опасаться.
      В последний раз Фред окинул взглядом свою квартиру, в которой жил уже несколько лет, и которую сейчас был вынужден покинуть. Вдруг раздался стук в дверь. Фред замер: он никого не ждал. Решив бежать из города, он почти успокоился, а теперь страх снова закрался ему в душу. Неужели это проклятые ведьмы из старого города? Неужели они осмелились прийти сюда?
      - Кто там? - хриплым голосом спросил он.
      - Это я, Кастелле. Откройте дверь, я спешу.
      Фред с облегчением вздохнул. Снова этот сыщик! Что ему нужно? Он открыл дверь.
      - Привет, инспектор.
      - Уезжаете? - спросил Кастелле, указывая на чемоданы.
      - Как видите... И, простите, я спешу.
      - Вам уже некуда спешить.
      - Как это понимать?
      - А так, что раньше вы, может быть, и спешили, а теперь уже можете не торопиться.
      - Почему?
      - Вот потому! - сказал полицейский и быстро надел на него наручники. Фред с изумлением смотрел на "браслеты".
      - Но... за что? - пролепетал он.
      - А ты не догадываешься?
      Услышав, что полицейский обращается к нему на "ты", Фред задрожал.
      - Снова эта история с убийством на перевале Вильфранш?
      - А ты что думал, мы тебе позволим безнаказанно убивать наших людей?
      - Но я же...
      - Не трудись. Юбер все рассказал.
      - Не может быть!
      - Да еще с какими подробностями! Фальшивое алиби, подготовка к операции, твои распоряжения, "добро" Консегуда. Консегудом патрон займется лично. Вот так-то! Теперь ты понял, что тебе торопиться уже некуда?
      - Подлец!
      Кабрис сразу обмяк. К чему бороться, если все равно проиграл? Предательство потрясло его так же, как и разлука с Анаис. Теперь это уже разлука навсегда!
      - Мы могли бы позволить, чтобы тебя убили так же, как и твоих дружков, - сказал инспектор. - Но я решил, что эта кара для тебя недостаточна. Я хочу, чтобы ты медленно гнил в тюрьме, отрезанный от всего мира. Ты будешь умирать долго! Если, конечно, тебя не отправят на эшафот. И тогда ты узнаешь, что значит ждать встречи с палачом!
      Потом, уже другим тоном, полицейский добавил:
      - Антуан Пьетрапьяна был моим другом, понял?
      Увидев на пороге Сервиона, Жозетта поняла, что в дом пришла беда.
      - Что случилось? - тихо спросила она.
      - Все кончено!
      - Что вы имеете в виду?
      - Убийство Пьетрапьяна.
      - Мы не имеем к этому никакого отношения.
      - Имеете. Именно вы подготовили это убийство. Где ваш муж?
      Она повела его в гостиную. Ее походка вдруг отяжелела, за несколько секунд Жозетта Консегуд превратилась в старую уставшую женщину. Гастон нервно подскочил, когда жена сказала ему:
      - Пришел комиссар.
      - Пусть он оставит меня в покое!
      Сервион подошел к старому бандиту.
      - У вас будет время успокоиться в тюрьме.
      - В тюрьме?
      - Да. Я же обещал, что доберусь до вас, Консегуд! Вот я и добрался. Я забираю вас обоих.
      - Вы не можете...
      - Могу. Вы арестованы. А дальше - пусть решает суд. Юбер во всем сознался. У нас огромное досье на вас, Консегуд. И убийство Пьетрапьяна, которое вы организовали, достойно увенчает его. А ваша жена пойдет как соучастница. В вашем возрасте и с вашим опытом вы могли бы понять, что когда убиваешь полицейского, из этого дела трудно выйти сухим. Ну так как, пойдете спокойно или позвать шофера?
      Они поняли, что все кончено еще утром, когда позвонил Фред. Консегуд не знал, что сказать. Он чувствовал себя генералом без армии.
      - Мы идем, - ответила за него Жозетта. - Вы позволите собрать вещи?
      - Собирайте.
      Комиссар понимал, что она не будет пытаться сбежать. Они жили на доходы от преступлений. Теперь их состояние испарилось, и они готовы повиноваться. А ведь они всю жизнь командовали!
      Жозетта вернулась с двумя небольшими чемоданчиками. Оглядевшись вокруг, она тихо произнесла:
      - Тяжело бросать все это, комиссар...
      - Вспомните о тех, кого вы ограбили, и утешьтесь тем, что нечестно нажитое добро не приносит пользы.
      - Если бы это было правдой, богачей было бы намного меньше.
      Базилия Пьетрапьяна решила сознаться, что она с детьми присутствовала при убийстве. Она засвидетельствовала, что именно Фред Кабрис убил ее сына. Когда Фреда увезли в тюремной машине, старуха осталась с Сервионом и Кастелле.
      - Вы ничего не хотите рассказать мне о смерти Бандежена, Пелиссана, Аскросов? - спросил комиссар.
      - Что вы хотите от меня услышать?
      - Как вам удалось это?
      Старуха сделала невинные глаза.
      - Я не понимаю, о чем вы говорите, комиссар. Мне пора домой. Меня ждут дети...
      - Хорошо, идите домой, - вздохнул комиссар. - Но я никогда не подумал бы, что вы такая лгунья, Базилия.
      Базилия дошла уже до двери, потом повернулась.
      - Во-первых, это невежливо, когда молодой мужчина называет старую женщину лгуньей. И будь я твоей матерью, я бы тебя отшлепала, чтобы научить хорошим манерам. А во-вторых, я не понимаю, почему ты так со мной разговариваешь?
      Комиссар стукнул кулаком по столу.
      - Вы слышите, Кастелле?! Она еще осмеливается спрашивать, почему я считаю ее лгуньей! - воскликнул он, подходя к старухе. - Да потому что вы говорите неправду!
      Она пожала плечами.
      - Это еще не основание. Скажу тебе откровенно, Оноре, ты набрался дурных манер на континенте...