Невоспитанный мужчина

      Создавалось впечатление, что эти слова вырвались из уст Тэцуо Сакураи совершенно непроизвольно, но всех поразили не сами слова, а то, как они были сказаны: речь Тэцуо напоминала бред лунатика. Сам Тэцуо, почувствовав на себе взгляды присутствующих, сильно смутился и густо покраснел.
      – Извините меня. Я сказал не подумав.
      – Не надо извиняться, Сакураи-сан, – с улыбкой сказал Киндаити. – Чутье непрофессионала в подобных случаях нельзя игнорировать. Если у вас есть свое мнение, то выскажите его, пожалуйста. Вы усмотрели какое-то противоречие в том, как Хибия-сан изложил версию событий?
      – Киндаити-сэнсей, пожалуйста, не судите меня слишком строго. У меня случайно вырвалось…
      – Тэцуо, коль скоро Киндаити-сэнсей просит, ты должен поделиться своими мыслями, – сказал Тадахиро, возвращаясь к обязанностям хозяина.
      Не обращая внимания на попытки жены остановить его, Тэцуо, поудобнее устроившись в кресле, заговорил:
      – Раз и отец так считает, то я выскажу свое скромное мнение, хотя я и повел себя как невоспитанный человек. Но, как говорят, сказал «а»… Хибия-сан, согласно только что высказанной вами версии, Цумура со Старой дороги сразу же вернулся в свое бунгало в Асамаин. Эта версия построена только на вашем предположении, верно?
      Помощник инспектора Хибия заметно удивился, а Тадахиро, подумав, сказал:
      – И в самом деле, Цумура мог по дороге куда-нибудь зайти.
      – Отец, я не могу понять в связи с этим одно обстоятельство. Татибана довез Цумура до Старой дороги, а почему не до дома?
      Тут вмешался Киндаити:
      – По словам Татибана, он так и хотел поступить, но, когда они подъехали к въезду на Старую дорогу, Цумура неожиданно попросил его там высадить.
      Тэцуо в раздумье склонил голову.
      – Если это так, то все выглядит еще более странным. Меня вчера не было, но, как вы сказали, когда Татибана на обратном пути доехал до перекрестка Роппон, был выключен свет. Но в таком случае все не совпадает по времени!
      Помощник инспектора Хибия напрягся, Киндаити продолжал улыбаться:
      – Я вчера вечером здесь был, но все было так, как вы говорите. Татибана тоже был удивлен, когда Цумура попросил его высадить у въезда на Старую дорогу.
      – Значит, Цумура куда-то заходил…
      – Как ты думаешь, Тэцуо, почему Цумура не попросил Татибана довезти его до места, куда он намеревался зайти?
      – Это только мое предположение. Он не хотел, чтобы Татибана знал, куда он идет.
      – А почему?
      – Может, это связано с какой-нибудь женщиной…
      Выслушав, Киндаити напомнил:
      – Хибия-сан, теперь очередь Мися-тян.
      Помощник инспектора сидел молча и злился на себя. Дело в том, что он совсем забыл о телефонном звонке женщины, не доложил о нем своему начальству и не рассказал Кондо. Возможно, сам по себе этот звонок не имеет никакого значения, но это если Цумура со Старой дороги отправился сразу к себе домой…
      – Киндаити-сэнсей, может быть, лучше вы будете задавать вопросы…
      – Нет, так не пойдет, Хибия-сан. Это ведь ваше дело. Я попрошу вас только учитывать юный возраст Мися-тян…
      – Киндаити-сэнсей, при чем здесь Мися? – раздался встревоженный голос Тиёко. Киндаити подумал, что этот вопрос скорее должна была бы задать Ясуко, но, видя, что она не собирается участвовать в разговоре, он без всякого умысла рассмеялся:
      – Вот сейчас Сакураи-сан, хотя его здесь и не было, заставил нас засомневаться в нашей версии. Может, и Мися-тян нас поправит. Хибия-сан, пожалуйста.
      Помощник инспектора Хибия, поглядывая краем глаза на детектива Кондо, который приготовился делать записи, начал задавать вопросы:
      – Итак, Мися-тян, вчера во второй половине дня на Старой дороге ты встречалась с Кего Маки?
      Тиёко издала возглас удивления, а Ясуко сурово сдвинула брови. Мися, готовая вот-вот заплакать, запричитала:
      – Бабушка, простите меня, простите меня. Мне было так одиноко.
      – Не плачь. Тебя никто не ругает. Однако нас интересует, была ли это случайная встреча, или ты о ней договаривалась?
      – Никакой договоренности не было. Я пошла на Старую дорогу, чтобы купить книгу. Дядя Маки окликнул меня из машины и вышел из нее.
      Отвечая, Мися следила за выражением лица Ясуко, которая отвернулась в сторону.
      – Затем вы вдвоем пошли на фестиваль музыки, на выступление Синдзи Цумура?
      – Да.
      – Кто это предложил?
      – Конечно, дядя Маки. Я ничего не знала о фестивале.
      – Однако тебе захотелось на него пойти.
      – Мне было так одиноко и грустно. Я захотела увидеть дядю Цумура. Он ко мне всегда так хорошо относился.
      Мися начала всхлипывать. Тиёко выразительно вздохнула.
      – Однако у дяди Маки не было с собой билетов на фестиваль?
      – Нет.
      – Что сделал тогда дядя?
      – В то время мимо проходил какой-то мальчик. Дядя попросил его съездить за билетами.
      – Дядя давал ему ключи?
      – Да. Билеты были у него в студии, и дядя дал ему ключ от студии.
      – У дяди был только этот ключ?
      – Нет, у него было много ключей, которые висели на металлическом кольце. Он снял только один ключ.
      – И что вы потом делали?
      – Мы зашли в кафе «Дзиро» и пили чай. Потом этот мальчик принес билеты.
      – Когда мальчик вернул ключ, что с ним сделал дядя? Он надел его на кольцо?
      Мися с удивлением посмотрела на помощника инспектора. Слезы у нее высохли, и, немного подумав, она ответила:
      – Ключ дядя положил в карман брюк. – Она показала на то место, где находится кармашек для часов.
      Мися подтвердила предположения Киндаити. Было видно, что помощник инспектора устал больше, чем Мися, его лоб покрылся капельками пота.
      – Затем вместе с дядей Маки ты поехала в «Хосино-онсэн». И что же там произошло?
      – Я хотела послушать музыку, но ничего не получилось. Музыка исполнялась только вечером, а днем было обсуждение. Но я все равно получила большое удовольствие.
      – Вот как. Что ты делала?
      Мися мельком взглянула на бабушку и затем, шаловливо втянув голову в плечи, сказала:
      – Я играла в патинко.
      Коскэ Киндаити невольно прыснул от смеха. Он вспомнил, что в лобби-баре «Хосино-онсэн» стояли автоматы для игры в патинко. С нежностью взглянув на Мися, он спросил:
      – Ты впервые играла в патинко?
      – Да. Дядя Маки сказал: «Попробуй поиграй», – и дал мне шарики. Сам дядя очень хорошо умеет играть. Он может выиграть сколько угодно шариков.
      – А как получалось у Мися-тян?
      – Ничего не получалось. Я только проигрывала.
      – Мисяко! – с упреком в голосе сказала Ясуко.
      Мися сразу сделала плаксивое лицо, а затем с вызовом посмотрела на Ясуко.
      – Бабушка, простите меня. Но мне уже шестнадцать, и я хочу попробовать делать то, что делают обычные люди.
      – Обычные люди в патинко не играют.
      – Извините за откровенность, но, когда я учился в школе, я иногда пропускал уроки, играя в патинко, – сказал Тэцуо.
      – В патинко и я играю, – пришел на помощь Кадзухико.
      – Но ведь вы мужчины.
      – Баба-тяма, я тоже играю в патинко. Тэцуо меня приучил. Когда он договаривался со мной о свидании, то местом встречи всегда назначал зал для игры в патинко. Если попробовать поиграть, можно этим увлечься. – Сказав это игривым тоном, Хироко, похоже, об этом пожалела и добавила упавшим голосом: – Жаль, что Мися-тян не ходит в школу.
      Киндаити сразу среагировал на это замечание:
      – Мися-тян не учится в школе?
      Он ожидал, что Ясуко ответит, но та сидела с суровым лицом, крепко сжав губы. Тиёко ничего не оставалось, как самой ответить на этот вопрос:
      – У ребенка слабое здоровье, в детстве она болела астмой. Во втором классе у нее было много пропусков, поэтому она была вынуждена остаться на второй год. Бабушка, пожалев, забрала ее из школы и стала заниматься с ней дома. Бабушке приходится тратить на это много усилий.
      Киндаити провел рукой по своим взъерошенным волосам и попросил помощника инспектора продолжать.
      – Мися-тян, после игры в патинко ты встретилась с дядей Цумура?
      – Пришел дядя Цумура, увидел меня и очень удивился. Но потом обрадовался, похлопал меня по плечу, сказал, что я хорошо сделала, что пришла. Дядя Цумура всегда хорошо относился ко мне, и дядя Маки тоже.
      – А как к тебе относился дядя Акуцу? – спросил Киндаити.
      – Дяде Акуцу Мися обязана жизнью.
      – В каком смысле?
      В разговор вмешалась Тиёко:
      – Это было, когда мы с Акуцу еще были вместе. Мися надо было сделать переливание крови, и у нее с Акуцу оказалась одна группа. Он отдал ей свою кровь для переливания.
      – Трогательная история. Хибия-сан, продолжайте.
      – Мися-тян, расскажи, где ты встретилась с дядей Цумура?
      – В кафе.
      – И о чем вы с ним говорили?
      – О музыке, о картинах, он спрашивал, как я живу, так как мы давно не виделись. Вот и все.
      – Говорят, что в это время дядя Цумура был без пиджака. А где был его пиджак, ты не помнишь?
      – Пиджак? А, да. Его пиджак висел на спинке стула. Несколько раз он доставал из кармана сигареты.
      – Говорят, что в кармане пиджака у него были ключи. Мися-тян что-нибудь знает об этом?
      – Нет, не знаю.
      – Может, дядя выронил ключи, и их кто-то подобрал, или кто-то украл их из кармана. Мися-тян об этом ничего не знает?
      – Нет.
      – Тогда еще один вопрос. Дядя Маки и дядя Цумура не договаривались где-нибудь встретиться вечером?
      – Нет, не знаю. Думаю, что нет.
      – Мися-тян все время была вместе с ними?
      Мися скромно склонила голову.
      – Я один раз выходила в туалет, и потом… – Она посмотрела на Ясуко. – Потом немного еще поиграла в патинко, потому что у меня остались шарики, которые дал мне дядя Маки.
      Хибия многозначительно посмотрел на Киндаити, как бы давая понять, что Маки и Цумура могли о чем-нибудь сговориться в это время.
      – Еще один, последний вопрос. Звонил ли кто-нибудь дяде Цумура?
      – Да, когда я уже вернулась.
      – Кто сначала взял трубку?
      – Молодой человек, о котором здесь уже говорили.
      – И кто звонил? Мужчина или женщина?
      – Он сказал, что звонит женщина.
      Помощник инспектора Хибия оторвал взгляд от Мися и внимательно осмотрел присутствующих. Хотя его взгляд и не задержался на лице Тиёко, всем было ясно, что он с трудом удерживается, чтобы не посмотреть на нее. Тэцуо Сакураи явно почувствовал себя как-то неуютно, и на некоторое время воцарилось всеобщее молчание.
      – И как повел себя дядя Цумура? Он сразу подошел к телефону?
      Мися немного подумала и сказала:
      – Нет, дядя Цумура сначала колебался. Тогда молодой человек предложил сказать, что он его не нашел, и тут дядя сразу встал. После этого мы с дядей Маки ушли из кафе.
      – Интересно, почему дядя Цумура колебался, прежде чем взять трубку? Может быть, эту женщину знал также и дядя Маки?
      Мися с удивлением посмотрела на помощника инспектора, а потом мельком взглянула на Тиёко и тут же опустила глаза.
      – Этого я не знаю. Молодой человек, который снял трубку, не называл ее имени.
      В ее голосе послышались истеричные нотки. Тиёко сидела с непроницаемым лицом, никто не смотрел в ее сторону, за исключением Ясуко и детектива Кондо.
      – И тогда Мися-тян вернулась домой?
      – Нет, дядя Маки довез меня до кафе «Дзиро» на Старой дороге.
      – А почему до кафе «Дзиро»?
      – Я оставила там свой велосипед.
      – Значит, ты рассталась с дядей Маки перед кафе «Дзиро»?
      – Да.
      – А когда Мися-тян вернулась на велосипеде домой?
      – Около шести. Вечером наша служанка Рики-тян должна была идти на танцы О-Бон, поэтому я спешила домой.
      – Значит, та женщина звонила дяде Цумура что-то около половины шестого?
      Мися испуганным взглядом вновь посмотрела на Тиёко.
      – Я не знаю, – выкрикнула она, а затем добавила тихим голосом: – Вероятно, так оно и было.
      Помощник инспектора Хибия удовлетворенно повернулся к Коскэ Киндаити.
      – Сэнсей, у вас есть вопросы?
      – Нет, все прекрасно. Думаю, что ваши вопросы все прояснили. Судя по всему, Мися-тян очень устала, и они с бабушкой могли бы вернуться домой.
      Ясуко встала прежде, чем он успел произнести окончание этой фразы.
      – Мисяко, мы уходим.
      Мися поднялась. У нее были испуганные глаза. Жалобно глядя на Ясуко, она спросила:
      – Бабушка, значит, я завтра не могу пойти на турнир по гольфу?
      – Нет, обязательно приходи, Мися-тян, – быстро сказал Тадахиро, чтобы опередить Ясуко. – Кадзухико позаботится о тебе.
      – Но утром ты не сможешь. У тебя будет важное дело. – Под важным делом Ясуко подразумевала поминальную службу по Ясухиса.
      – Хорошо, Мися-тян. Приезжай в гольф-клуб в полдень. Как раз в это время все будут там обедать. А затем пойдешь с Кадзухико играть в гольф.
      Кадзухико с озорством посмотрел на Киндаити.
      – Сэнсей, а как вы насчет гольфа?
      – Нет, я для этого не гожусь. Я никогда не занимался спортом, у меня плохая координация движений.
      Все были удивлены подобным заявлением и восприняли его как шутку. Кадзухико продолжал настаивать:
      – Сэнсей, я большой любитель детективных романов. В них часто описывают, как детектив, анализируя поведение людей во время игры – в карты, го или в шахматы, – успешно вычисляет преступника. Может, для вас будет полезным понаблюдать за людьми, играющими в гольф?
      Киндаити пристально посмотрел в глаза Кадзухико.
      – Ну что ж, я подумаю, и если приду, вы мне расскажете правила игры.
      Ясуко и Мися поднялись, собираясь уходить. Их задержал Тадахиро:
      – Подождите немного. Вас отвезет Акияма. Вечером одним идти опасно.
      Когда Тадахиро нажал на звонок, Хироко тоже поднялась с намерением попрощаться, но отец ее остановил:
      – Хироко, вы с Тэцуо немного задержитесь, а то будет неудобно перед Киндаити-сэнсеем, если все сразу разойдутся.
      Коскэ Киндаити с интересом рассматривал висевшую на стене большую картину, на которой знаменитый мастер-каллиграф эпохи Мэйдзи вывел черными иероглифами название виллы «Бандзандзо».

У кого был цианистый калий

      Надвигалась ночь. Холодный высокогорный воздух проникал в зал виллы «Бандзандзо» и окутывал сидевших в нем людей.
      – Киндаити-сэнсей, не хотите ли выпить сакэ?
      – Большое спасибо. Вообще-то я редко отказываюсь, но сегодня прошу меня извинить – я на работе. Я бы с удовольствием выпил горячего кофе.
      – Сейчас принесут.
      Вскоре Таки принесла для всех кофе. Выпив горячего крепкого кофе, все согрелись и понемногу успокоились.
      – Итак, Хибия-сан, сейчас – самое главное. Может, начнете?…
      Помощник инспектора Хибия поставил на столик чашку и повернулся к Тиёко.
      – Отори-сан, не желаете ли вы пройти в отдельную комнату?
      – Нет, все, что касается меня, можно говорить и здесь. Пожалуйста, начинайте.
      Тиёко спокойно смотрела, как детектив Кондо готовил бумагу и карандаш. Она была уже менее скептически настроена, чем днем, и помощник инспектора тоже выглядел довольно спокойным. Тадахиро с интересом наблюдал за ними.
      – Вы приехали в Каруидзаву вчера?
      – Как я уже говорила вам сегодня днем, я приехала на поезде, который прибыл в Караидзаву в четыре часа пятьдесят минут. На такси я сразу приехала в гостиницу и примерно в пять часов пять минут уже была в своем номере.
      – Вы оттуда кому-нибудь звонили?
      – Как я вам тоже говорила сегодня днем, устроившись в своем номере, я сразу позвонила Тадахиро-сама.
      – Помимо этого вы куда-нибудь еще звонили?
      – Хибия-сан, я понимаю: вы хотите спросить, не я ли звонила Цумура около половины шестого. Это была не я, и это не могла быть я.
      – Почему?
      – Тадахиро-сама сказал мне, что он немедленно выезжает в отель и мы вместе пообедаем. Когда я положила трубку, то посмотрела на часы. Было пять часов десять минут, а мне надо было срочно принять ванну и переодеться. Может ли женщина в такой ситуации звонить кому-нибудь еще?
      – Хибия-кун, разрешите мне по этому поводу кое-что добавить, – спокойным голосом вмешался в разговор Тадахиро.
      Хибия с удивлением повернулся к нему:
      – Да, пожалуйста.
      Тадахиро, поудобнее устроившись в кресле, продолжал:
      – Отори-сама позвонила мне вчера в надежде посоветоваться по личному вопросу. Однако из-за того, что вчера выключили свет, мне так и не удалось выслушать ее. Но я и без того знаю, что ее мучает.
      – Что вы имеете в виду?
      – Хибия-кун, у вас есть телевизор?
      Хибия с недоумением посмотрел на Тадахиро.
      – А у Кондо-сан есть телевизор?
      – Моя жена в последнее время помешана на телевизоре. Она только и смотрит эти сериалы, – демонстративно шутливым тоном ответил Кондо. Коскэ Киндаити с интересом следил за выражением лица Тадахиро. Он не мог понять, куда тот клонит.
      – Проблема заключается в следующем. Сейчас японские кинофильмы еще пользуются успехом. В прошлом году был установлен новый рекорд по количеству зрителей японских кинофильмов. Говорят, что в этом году он будет превзойден. Однако в Америке популярность кинофильмов идет на убыль. Подобно супруге Кондо-сан, женщины там не отрываются от экранов телевизоров и перестали ходить в кинотеатры. Скоро то же самое произойдет и в Японии. В стране растет производство телевизоров и постепенно снижается их цена. В этом году начнут производить цветные телевизоры. Японское кино постепенно вытесняется телевидением. И когда это произойдет, Тиёко-кун будет одной из первых, кого, образно говоря, выбросят в мусорную корзину.
      – Неужели такое может случиться?
      – Да, Хибия-кун. Ее гонорары, по-видимому, самые высокие, и, когда японское кино начнет приходить в упадок, от нее захотят избавиться в первую очередь.
      – Вы хорошо осведомлены. Как раз этого я и опасаюсь, – подтвердила Тиёко.
      – Поэтому Отори-кун стоит сейчас перед серьезным выбором.
      – Что вы имеете в виду?
      – Отори-кун, вам ведь было сделано предложение играть в театре?
      Тиёко с удивлением посмотрела на Тадахиро:
      – Поразительно, вам и это уже известно!
      – Отори-кун, не подумайте, что у меня осведомители в вашем окружении. Дело в том, что вы известная личность, а у меня широкий круг знакомств. Так, значит, вам было сделано предложение вступить в труппу крупного театра?
      – Это, конечно, большая честь для меня. Однако, откровенно говоря, у меня нет уверенности в том, что я одна смогу добиться того, чтобы в театре был аншлаг. А если это не удастся?
      – Когда вы должны дать ответ?
      – Они говорят, что хотели бы получить ответ до двадцать пятого числа: им надо утвердить репертуар на будущий год. Но у них пока с этим ничего не получается, поэтому они обратились ко мне.
      – Однако вы вчера вечером уже дали ответ, не так ли?
      Потрясенная Тиёко, затаив дыхание, некоторое время смотрела на улыбающееся лицо Тадахиро. Ее щеки покрылись ярким румянцем, и, глубоко вздохнув, она сказала:
      – Значит, вы и так все знаете.
      – Ну, не все. Мы продолжим позже в спокойной обстановке. – Повернувшись к помощнику инспектора, Тадахиро сказал: – В этом все и дело, Хибия-кун. Она позвонила мне, находясь в безвыходном положении. Я это сразу понял по ее голосу. Разве могла она позвонить другому мужчине после того, как договорилась со мной о встрече?
      Помощник инспектора Хибия с озадаченным видом посмотрел на Киндаити. Тот собирался что-то сказать, но Тэцуо Сакураи вмешался в разговор:
      – Хибия-сан, я еще раз хочу вас заверить, что такой человек, как Цумура, не может быть убийцей, тем более продумать убийство, достать цианистый калий… Как вы считаете, Киндаити-сэнсей?
      – Я не знаю. А почему вы так думаете?
      – У Цумура нет оснований убивать.
      – А вы знакомы с Цумура? – с сомнением в голосе спросил Хибия.
      – Я встречался с ним только один раз, вместе с Хироко.
      – Неужели? – удивленно спросила Тиёко. – Когда и где?
      – Осенью прошлого года, – спокойно ответил Тэцуо. – Картина моего друга была отобрана советом художественной выставки «Ниттэн». Мы с Хироко пошли на выставку и там встретили Цумура. Он был с женщиной, она училась в университете вместе с Хироко.
      – Отец, вы, наверное, ее знаете. Она дочь Ямадзаки Томоко, – пояснила Хироко.
      – Ах, вот как. Ну и что было потом? – холодно отозвался Тадахиро.
      – Эта Томоко познакомила нас, и после выставки мы вчетвером пили чай в кафе. Мне было интересно, что за человек Цумура, и я внимательно за ним наблюдал. Он произвел на меня впечатление добропорядочного, но очень наивного и легкомысленного человека.
      – Тэцуо-сан, значит, он очень похож на вас? – неожиданно вмешался Кадзухико, и это вызвало невольную улыбку на строгом лице Тадахиро.
      – Он может вести себя умно и вместе с тем способен совершать опрометчивые поступки. Не правда ли, Отори-сан?
      – Об этом всем известно. Но что касается добропорядочности, то более добропорядочного человека я не знаю.
      – Такой человек не может отравить цианистым калием. – Тэцуо настаивал на своей точке зрения.
      – Киндаити-сэнсей, а что говорит по этому поводу Татибана? – спросил Кадзухико.
      – Татибана придерживается того же мнения, что и Сакураи-сан. Однако он говорит, что Цумура очень нервничал. Последнее время он внешне был вроде спокоен, но когда сталкивался с какими-либо трудностями, то сразу взрывался. Но это не главное. Цианистый калий нелегко достать, и если в какой-нибудь аптеке он продается свободно, то полиция может привлечь хозяина к ответственности за нарушение закона о контроле за продажей лекарственных средств. Поэтому нам необходимо выяснить, в чьи руки мог попасть цианистый калий. И еще одно. Почему Цумура куда-то исчез?
      – Сэнсей, а у вас есть предположения, куда он мог исчезнуть? – допытывался Кадзухико.
      – Абсолютно никаких. Я только что стал заниматься этим делом, и, каким бы знаменитым сыщиком меня ни считали, я не могу сразу разобраться в таком запутанном деле. Ведь и Рим, согласно пословице, строился не в один день.
      – Говорят, что сюда приехал ваш партнер, инспектор Тодороку? – вмешался в разговор Хидэмото Матоба.
      У Киндаити от удивления округлились глаза.
      – Матоба-сэнсей, откуда вам это известно?
      – Но разве это не так? Ведь вы уже встречались с инспектором Тодороку?
      – Когда мы приехали в Асамаин, он ждал нас там. События развиваются столь стремительно, что у нас даже не было времени спокойно обо всем переговорить. И все-таки, Матоба-сэнсей, как вы узнали?…
      – Об этом лучше расскажу я, – сказал Тэцуо Сакураи. – Этот инспектор просто очаровал бабушку Фуэкодзи. – И Тэцуо рассказал все подробности совместного путешествия инспектора и Ясуко Фуэкодзи.
      – Странно, что инспектор проявляет такую осторожность, – удивился Киндаити. – Такие вещи нельзя скрывать.
      – Киндаити-сэнсей, когда я обратился к вам с просьбой взяться за расследование этого дела, вы сказали, что дадите ответ через два-три дня, после разговора с человеком из полицейского управления Токио, который знаком с ситуацией. Вы имели в виду инспектора Тодороку?
      – Да. Но я до сих пор не знаю, насколько хорошо он знаком с подробностями. Я как-то поинтересовался его мнением, а он сказал, что ему трудно себе представить, как указателем поворота можно убить человека. Он имел в виду случай с Кэндзо Акуцу. А раз он сюда приехал, то, наверное, считает, что смерть Акуцу как-то связана с последним случаем.
      – Но почему же Фуэкодзи оку-сан об этом ничего не рассказала? – с досадой в голосе спросил помощник инспектора Хибия.
      – Дело в том, Хибия-сан, что Ясуко очень гордый и ранимый человек. Возможно, она подумала, что за ней была установлена слежка.
      – Не может этого быть! Тем не менее, когда мы окажемся на вилле Нандзе, я его допрошу с пристрастием.
      – Похоже, что у вас дружеские отношения, – с улыбкой сказал Хидэмото Матоба.
      – Мы помогали друг другу, и у нас действительно искренние и доверительные отношения.
      Киндаити неожиданно повернулся к Тадахиро:
      – А сейчас вам надо кое в чем признаться.
      – В чем?
      – Вы недавно встречались с Маки?
      – А, вы имеете в виду книги по археологии. Хибия-кун, я должен перед вами извиниться. В прошлый раз мы были как-то воинственно настроены по отношению друг к другу, и я так и не рассказал об этом. Несколько дней тому назад Маки неожиданно зашел ко мне, видимо, хотел заручиться моей поддержкой на осенней художественной выставке общества «Белый лебедь». В прошлом году он и не задумывался об этой выставке, но сейчас для восстановления своей репутации ему во что бы то ни стало надо было выставить там свои картины. В последнее время он почти не писал, и сказал, что, может, книги по археологии помогут ему увлечься какой-нибудь идеей. Поэтому, просмотрев мою бедную библиотеку, он попросил одолжить ему несколько книг.
      – Он с вами еще о чем-нибудь говорил?
      – Нет. Я подумал, что жалобы на отсутствие вдохновения только предлог. Но и сейчас, вспоминая нашу встречу, не могу догадаться, чего он в действительности хотел. Я попытался спросить его, но, в отличие от Цумура, он был довольно изворотливый человек и сумел уйти, так ничего и не сказав.
      Киндаити на некоторое время глубоко задумался, а затем с шутливым блеском в глазах посмотрел на Тадахиро:
      – Кстати, вы что-нибудь выяснили насчет этих спичек? Это действительно клинопись?
      Тадахиро от удивления широко раскрыл глаза, в следующее мгновение, обменявшись взглядами с Хидэмото Матоба, он рассмеялся:
      – Прошу прощения, но я в этом деле полный профан.
      – Киндаити-сэнсей, хотя я далеко не все знаю, но с подобной клинописью я никогда не встречался. Мне самому любопытно, что это такое, – сказал Матоба.
      – Киндаити-сэнсей, – подал голос Кадзухико, – а что вы думаете о расположении спичек?
      – Вероятно, тут что-то есть. Но я сомневаюсь, что в студии они были разложены так, как это сделал в другом месте Кего Маки. А ты-то сам что думаешь?
      – Ну, если даже вы, сэнсей, и археолог Матоба не могут понять…
      Киндаити молча посмотрел на взволнованного Кадзухико, потом на Тиёко.
      – А сейчас у меня есть вопрос к вам, Отори-сан, – сказал он и, спохватившись, добавил: – Хибия-сан, вы не возражаете, если дальше вопросы буду задавать я?
      – Конечно, пожалуйста, – поспешно согласился Хибия. – Я на вас полностью полагаюсь.
      – Киндаити-сэнсей, что вас интересует? – несколько официально спросила Тиёко.
      – Я хотел вас спросить, не знаете ли вы случайно человека по имени Сасукэ?

Влюбленный по прозвищу Сасукэ

      Коскэ Киндаити произнес это имя насколько возможно небрежно, внимательно наблюдая, какую реакцию оно вызовет у Тиёко, но вопреки ожиданиям реакции не последовало.
      – Сасукэ?… – почти прошептала Тиёко и с рассеянным видом посмотрела на Киндаити. Затем, как будто что-то вспомнив, она широко раскрыла глаза.
      – Так вам это имя знакомо?
      – Я подумала, не тот ли это человек… но почему вы сейчас?…
      Тиёко выглядела изумленной и вместе с тем растерянной.
      – Отори-сан, если вас не затруднит, расскажите нам об этом человеке. Мы пока знаем только его имя.
      – Я расскажу, конечно, Киндаити-сэнсей, но этот человек уже давно умер, я не понимаю, почему он сейчас заинтересовал вас? Разве он может иметь какое-либо отношение к случившемуся?
      – Может быть, и нет. Хибия-сан, нет, лучше поручим это Кондо. Кондо-сан, не могли бы вы рассказать?
      Детектив Кондо, довольный возложенным на него поручением, жестикулируя, живо рассказал, как в процессе расследования всплыло имя Сасукэ, и спросил:
      – Киндаити-сэнсей, достаточно?
      – Просто великолепно. Если вы потеряете работу полицейского, то вполне можете выступать на сцене.
      Во время рассказа детектива Кондо выражение лица Тиёко постоянно менялось. Сначала она была изумлена и растеряна, потом ее черты исказил гнев, который она подавила усилием воли, и ее губы искривились в издевательской усмешке. Однако когда Кондо закончил рассказ и усмешка исчезла, ее лицо стало спокойным.
      – Значит, перед смертью пьяный Фуэкодзи нацарапал имя Сасукэ на доске в «собачьем домике»? Вас, конечно, интересует, какое отношение этот человек имел к Фуэкодзи и ко мне? Это давняя история. И мне совершенно непонятно, почему Фуэкодзи именно в тот момент вспомнил о Сасукэ. Пока я слушала Кондо, я вспоминала, мне приходило в голову то одно, то другое объяснение, и я прошу прощения за неприличную демонстрацию чувств. Тадахиро-сама, вы тоже обязательно послушайте мою историю о том, какая я была энергичная и гордая в молодости.