В оставшийся день, словно сговорившись, дед и внук не вспоминали
      нынешнего, будто и не было ничего.
      Вечером ждали подмогу. Стемнело. Кум Петро не ехал.
      - Ложись и спи, - приказал внуку Николай. - Потом сменишь меня. Чего вдвоем сидеть?
      Артур было отнекивался, не желая деда оставлять одного. Но тут издали, из-за речки. стала пробиваться песня:
      Из-под то...
      Из-под тоненькой блузочки!
      Тяжело моему сердцу страдать!
      Кум Петро добирался до стана долго. Он пел и пел, голос медленно
      приближался.
      Из-под то...
      Из-под тоненькой блузочки!
      Взбодрили в костре огонь, чтоб заметил.
      И наконец объявился помощник, пьяненький, с велосипедом, через
      плечо - ружье.
      - Вот он и я! - торжественно объявил кум Петро, бросая велосипед и
      раскрывая объятья. - Ты приказал - я прибыл. Потому что мы с тобой
      годки, родились вместе, возрастали и вместе служили, значит - полчки,
      односумы и кумовья... Самая родня из родни!
      Артур посмеялся и ушел спать. Он лег не раздеваясь и, засыпая, слышал,
      как грозил Петро: "Посекем их на капусту... Учуяли... Посекем...", и песню
      пел:
      Ворошиловский стрелок
      Промаху не знает!
      Потом была ночь. И резкое пробужденье. Голос деда: "Вставайте!"
      выбросил Артура из постели. В этот раз не было ошаленья. Он вскочил, словно не спал, все сознавая.
      - Дед?! - крикнул он в темноту.
      - Буди Петра, ружье берите, - сказал Николай. - Гости едут.
      Артур сдернул Петра с кровати: пусть очухивается со сна да похмелья, а
      сам ухватил ружье и хоть и во тьме, но внагибку пробежал за шалаш и вынул
      прихороненный ранец с припасом, который берег до поры.
      Николай дежурил в самом базу, под навесом. Но когда услышал машинный гул, выбрался на волю и пристроился, как и прошлую ночь, возле тополя.
      Машинные фары нынче светили. Дальний прожекторный свет их, повиливая, выхватывал из темноты деревья, городьбу база, уходил далеко за речку.
      - Не хоронятся! - громко сказал Николай и приказал Артуру: - Ты возле шалаша будь, а Петро - по правую руку.
      - Иду, иду... - бормотал в шалаше Петро.
      Машина остановилась рядом с базом и смолкла. Но фары ее светили.
      Щелкнула, отворяясь, дверца. Кто-то вышел.
      - Уезжай, будем стрелять! - крикнул Николай. - Нас много!
      - Хозяин! Слушай меня! - раздался от машины громкий голос. - Слушай хорошо! Даю пятьсот тысяч! Вы спите до утра! Проспали! Ничего не
      знаете! Кто угнал, куда угнал! Ты понял, хозяин?! Пятьсот тысяч!
      - Уезжай! Будем стрелять! - ответил Николай.
      - Думай хорошо! Пятьсот тысяч!
      - Уезжай! - повторил Николай и перебежал в сторону, к другому дереву.
      Свет машины погас. Голос смолк. Затаясь, сидели и слушали, надеясь:
      может, уедут?..
      - Я как штык! - выбрался наконец из шалаша кум Петро. - Тут, парень...
      Недоговорил он и рухнул на землю, услышав выстрел за выстрелом.
      Затрещала городьба. Николай вскинул ружье, ударил на треск. Скотина
      шарахнулась.
      Артур побежал от шалаша внагибку, прижимая к себе сумку. Укрывшись
      за стеной навеса, он пробрался вдоль нее и, глянув из-за угла, во тьме не
      увидел, а скорее почуял людей, их движенье. Вынув из сумки ракету, он дернул шнурок. С шипом ракета ушла в небо и там, высоко, взорвалась багровым свеченьем, озаряя степь, скотий загон, трех незваных гостей, их машину, разломанную городьбу.
      - Держите, тараканы!! - крикнул Артур, швыряя взрывпакет. - Огонь!
      Грохнуло. Зазвенели стекла. Истошно завопили. Ломая городьбу, скотина кинулась прочь. Но вопль Артура перекрыл все звуки:
      - Недолет!! Заряжай!! Держись, тараканы усатые!! Огонь!
      Еще один взрывпакет полетел. Снова грохот. Сомкнулась багровая тьма.
      - Заряжай!! - снова крикнул Артур.
      Николай, ничего не поняв, лишь чуя и видя взрывы за базом и голос
      Артура, бросился к внуку:
      - Ты где, Артур?! Ты - живой?
      - Здесь я! - громко отозвался Артур. - У миномета! Уезжают...
      проговорил он тише, услыхав гул мотора.
      Николай, еще не веря, во тьме ощупывал внука:
      - Ты - живой? Живой?
      - Убегают! - крикнул Артур. - По щелям!
      Он уже не прятался.
      - Это ты - в них? - спрашивал Николай. - Из чего?
      - Из пушки, - ответил Артур. - Из гаубицы, прямой наводкой. Погоди,
      дед. Я и тебя научу. Будешь артиллеристом...
      Кум Петро объявился и шепотом сообщил:
      - Чуток меня не убило. Как пчела прожужжала. Возле уха. И я враз
      трезвый сделался.
      Как-то сразу поверили, что опасность ушла. Стали собирать разбежавшуюся скотину.
      - Волчок, сгоняй! - приказал Николай.
      Собака умчалась во тьму, чтобы, делая за кругом круг, сбивать испуганную скотину в кучу.
      - Шварцик! Шварцик! Рэмбо! Тихоня! Алка! - звал Артур, и быки спешили на голос. - Звездарь! Гусарик, Гусар! Кулема! - звал и звал он своих.
      Собирали быков, чинили разломанную городьбу, провожая ночь и встречая новое утро.
      Только-только управились и проводили кума Петра, как увидели: с той
      стороны, от речки, мчится на велосипеде Артурова зазноба.
      - Деда Коля! Артур! - издали закричала она. - К вам едут! Гурт
      отымать!
      Она подкатила и упала бы вместе с машиной, но Артур подхватил ее.
      - Едут... - повторила она. - Председатель, участковый, бригадир. Вчера было правление. Сказали: отберут. Нынче с утра приедут.
      Платье на девушке было мокрым. Видно, через речку брела по глубокому.
      Артур приголубил ее:
      - Молодец...
      - Спешила... - Девчонка рассияла и принялась расправлять мокрое платье.
      Артур твердо изрек:
      - Я им, дед, быков не отдам. Я их так шугану! - В глазах его загорелось
      бешенство. - Я их... Остались еще подарки... Не отдам!
      - Не отдашь, не отдашь... - повторял Николай, еще не понимая, как
      быть им, но чуя, что внук может наделать беды.
      И вдруг Артур, мгновенно остывая, сказал:
      - Уходить надо, дед. Давай уйдем на тот остров, где прадед Миша быков
      хоронил. Он далеко?
      - Далеко.
      - Людей возле нет?
      - Там и в старые годы их не было. А нынче и вовсе.
      - Вот и уйдем. Схоронимся. Ты помнишь дорогу, дед?
      - Помнить-то помню... - ответил Николай.
      - Дед, погнали... - заторопил Артур. - Я им не отдам быков. Все равно
      не отдам. Я их, как усатых, учить буду. У меня есть чем... - снова начал он
      злиться.
      И, видя горячечный блеск в глазах и чуя решимость внука, Николай
      согласился:
      - Гони... Они с утра обещались? - спросил он у девушки.
      - С утра.
      - Бери харчей и гони. На брод, а потом вдоль речки к Мартыновскому лесу. На Бабской протоке вернешься на этот берег и пойдешь старой дорогой, она уже заросла, но найдешь... До озера, до Култука, доберешься и там меня жди. Я тебя нагоню. Пока сбираюсь, пока гостей встрену.
      - А чего ты им скажешь?
      - Найду чего сказать. Гони! Ты чуток его проводи, - сказал он девушке. - И - на хутор. Мы дадим тебе знак.
      Гурт уже вытекал от толоки, к пастьбе. Наскоро собрав харчей, Артур сел
      на коня и поскакал, догоняя скотину. Равняясь с ней и уходя вперед, он стал
      подгонять быков, звать их за собой.
      - Гоп-гоп, пошли! Ходом!
      Тяжелые бычки, молодые, но тушистые, с короткими рогами, окружая
      всадника, спешили за ним.
      - Вперед, ребятки, вперед. Очкарик, Дубарь! Прожора, гоп-гоп! Успеешь
      налопаться!
      Он был хорош на коне: в седле сидел крепко, черные волосы - до плеч,
      надвинутая шляпа, ружье - за спиной.
      - Гоп-гоп, красивые! - торопил он. - Родненькие, ходу!
      Гурт уходил быстро и скоро скрылся в займищной зеленой уреме.
      Оставшись один, Николай стал собираться, навьючивая на лошадь
      мешки да сумки. Жаль было покидать обжитое и кое-что из нажитого: стол, скамейку, топчаны не заберешь с собой. Собрался он ко времени, стал ждать и наконец услышал машинный гул.
      Председательский "УАЗ", привычной дорогою подкатив к стану, выпустил из тесной кабины не только Липатыча да шофера, но участкового Листухина, хуторского бригадира Чапурина, заведующего фермой Кривошеева. Долговязый Чапурин, выбравшись на волю, охал, разминая занемевшие ноги да поясницу.
      - Приехали тебе сообщить, - с ходу начал Липатыч. - Вчера собиралось правление колхоза, вот выписка его решения, - показал он бумагу.
      Договор с тобой считать недействительным. Скотину изъять и поставить на
      колхозный баз. Прочитай, ознакомься.
      Николай от бумаги отмахнулся, сказал:
      - Нету скотины.
      - Как нету? - не понял председатель. - Пасется...
      Николай выложил разом:
      - Чечены тут нападали. Сломали городьбу. Еле отбились от них. Решили
      мы скотину в надежное место угнать, подальше от греха. А вы пустого не
      топочите. У нас был договор, руку приложили, с печатью. Комар носа не
      подденет. Ко времени вся скотина будет на месте, - пообещал он. - Сдадим
      по головам и по весу. Все, бывайте здоровы, - закончил он и стал отвязывать лошадь.
      Приезжие, не поверив и не поняв, переглянулись. Шофер, ухмыльнувшись, присвистнул.
      Между тем Николай уже был в седле.
      - Погоди... - шагнул к нему бригадир. - Ты чего задумал? Ты - в уме?
      - Пьяный, - махнул рукой председатель. - И не проспался. Скотина где?
      - Вы меня слухали? Или лишь глядели? - поворачивая коня, спросил Николай. - Я вам по-людски сказал: скотину не увидите и вам она не
      нужна. У нас договор. Ко времени пригоним, сдадим. И ни один прокурор нас
      не тронет. Договор! - весомо повторил он, трогая коня.
      - Стой! - закричал Липатыч и участковому приказал: - Арестуй его!
      Стой, говорю! - побежал он догонять Николая. - Стой! Отвечать будешь!
      При костюме и галстуке как-то неловко было гнаться. Два шага пробежав,
      председатель встал, оглядываясь и призывая помощников:
      - Вы чего глядите?!
      - Да он вернется... Куда он денется... - неуверенно проговорил участковый Листухин.
      - Николай! - пошел вослед всаднику бригадир. - Погоди! Надо полюдски! Чего ты бзыкаешь?! Не молоденький...
      - Не троньте нас! - оглядываясь, зло проговорил Николай. - Не
      доводите до греха. А то мы чеченам гурт отдадим. Вот тогда ищите его. Ни
      вам, ни нам.
      Обвешанная сумками да мешками лошадь уходила от летнего база и стана, от людей, которые глядели вослед: кто растерянно, кто недоуменно, а кто и угрюмо.
      Николай спешил, догоняя внука.