Глава 5

Смерть

Этим вечером Ричард был очень занят и не смог остаться у Данни. Наступила ночь, но сон не шел к ней и она ворочалась в постели, вспоминая, как впервые встретилась с ним.

...Так получилось, что она была самая старшая студентка в группе, а он – самый молодой преподаватель. Так они познакомились, а встречаться стали позже, когда она готовилась в диссертации и случайно очутилась за одним столом с Ричардом в библиотеке, где они и проводили вместе долгие часы. Он настойчиво стал за ней ухаживать, и Данни не стала отвергать его знаки внимания. Она понимала, что между ними нет той страсти, которая, как она знала, существовала в свое время между ее отцом и матерью, но Ричард был хороший парень и это ее устраивало...

Данни вздохнула, включила настольную лампу и потянулась за пачкой сигарет, чтобы отвлечься от своих мечтаний, покурить и постараться спокойно уснуть.

И вдруг зазвонил телефон.

Неужели Ричард? Или отец? Не дай Бог, если с ним что-нибудь произошло...

Она резко подняла трубку и прижала ее к уху.

– Алло?

Зазвучал незнакомый мужской голос. Она подумала, что ошиблись номером и уже хотела сказать об этом, как неожиданно услышала "полиция Нью-Йорка", и трубка выпала из ее сразу ослабевшей руки...

Данни чувствовала холод, несмотря на теплое пальто и руку обнявшего ее Ричарда.

– Нет никаких свидетельств преднамеренного убийства, – обратился к ней полицейский, тот самый, который звонил ей. – По предварительным данным, смерть наступила в результате внезапной остановки сердечной деятельности.

– А может это и не папа? – повернулась она к Ричарду с почти безнадежным, как и сама она понимала, вопросом.

Тот лишь покрепче прижал ее к себе.

Данни сразу в ту же ночь позвонила отцу, даже до того, как связалась с Ричардом. В квартире никто не отвечал. Тогда она позвонила Ричарду и тот сам поговорил по телефону с управляющим домом, в котором жил Эван Харди. Тот сказал, что мистер Харди до сих пор не вернулся с вечерней прогулки...

По приказу полицейского рабочий морга, одетый в белый халат, выкатил из специального отсека тележку. На нем лежало тело, закрытое простыней.

– Не надо смотреть, Данни, я сам опознаю, – прошептал ей Ричард, но она покачала головой и первой подошла к тележке.

Полицейский откашлялся, сделал шаг вперед и отвернул край простыни, прикрывающий голову.

– Папа!

Она зашаталась и почти упала на руки Ричарда, который ей что-то говорил, но слов она не слышала...

Они сидели в гостиничном номере, который снял Ричард. В полиции им снова сказали, что признаков насильственной смерти нет, кроме единственного синяка на левом плече. Тело Харди нашли в двух кварталах от его дома, рядом с парком. Он всегда гулял в этом районе.

– Я думаю, что тут произошла какая-то ошибка, – произнес он, протягивая ей альбом выпускников и преподавателей колледжа Саттона.

Она ничего не ответила.

– Давай пока ничего не предпринимать, пусть хоть полиция закончит свое расследование, – добавил Ричард.

– Какое расследование? – слабо отозвалась Данни. – Если подтвердится сердечный приступ, то никакого дальнейшего расследования просто не будет...

– Ладно, – вздохнул он, – смотри, девятнадцатая страница.

Она сразу узнала блондина, которого они с отцом встретили в ресторане. Это был довольно симпатичный мужчина, несмотря на странноватую прическу – копна его светлых волос было коротко сострижена над ушами.

– Вильям Пол Штейн, – прочитала она надпись под фотографией и добавила удивленно, – Ричард, он, оказывается, преподаватель истории. Странно...

– Да. Странное совпадение. Но послушай...

– А также тренер по атлетической подготовке, – читала она дальше.

– Я знаю, Данни. Читал.

– Неужели он убил моего отца?

– Данни, только не надо...

Она набросила на плечи одеяло и положила раскрытый альбом на кровать. Если бы знать, если бы только знать...

"...и да будет земля ему пухом. Аминь."

Данни стояла на кладбище с лицом, закрытым черной вуалью. Ее под руку поддерживал Ричард. Она чувствовала, что потеряла веру во все.

Где же Божье милосердие?

Где справедливость?

Эван Харди мертв, а его убийца разгуливает на свободе...

Вскрытие показало, что ее отец действительно скончался от скоротечного прекращения сердечной деятельности. Данни тщательным образом осмотрела его квартиру, но не нашла того, чего искала – пистолета, который, как она знала, всегда был под рукой у отца. Вместо этого ей на глаза попадались только книги о фашистах и непонятные статьи об оборотнях и прочей нечистой силе.

Когда полиция прибыла на место трагедии, то на месте оказались все вещи Харди – часы "ролекс", бумажник, ключи, документы...

Не было только пистолета.

Полицейские о нем ничего не упомянули, Данни тоже решила промолчать...

Она откинула вуаль, оторвалась от Ричарда и подошла поближе к могиле.

– Папа, если это действительно сделал Штейн, – прошептала она так, чтобы не слышал Ричард, который уже стал волноваться за ее состояние, – то он за все заплатит... За все...

Через неделю после похорон Данни снова приехала в городок недалеко от Нью-Йорка, где совсем недавно жил ее отец. У его адвоката ей была зачитана воля Эвана Харди, в соответствии с которой она становилась наследницей довольно значительного состояния. Она даже не подозревала, что у отца такой крупный счет в банке. Большая сумма передавалась также в фонд стипендий для начинающих писателей США.

Теперь Данни могла считать себя богатой, но это совсем не радовало ее.

Целые сутки она провела в квартире отца, пытаясь разобраться в оставшихся после него бумагах, надеясь найти документ, который прольет свет на его таинственную гибель. Она ничего не нашла, но поняла что собранные ее отцом материалы о фашистах и оборотнях были не стариковской странностью, а результатом какого-то кропотливого исследования.

Утром следующего дня в квартире раздался телефонный звонок. Говорил управляющий домом и вазелиновым голосом интересовался, не собирается ли мисс Харди продать опустевшую теперь квартиру или намеревается оставить ее за собой. Данни коротко ответила, что пока ничего продавать не собирается и повесила трубку.

Что же за всем этим кроется? Почему смерть отца последовала вскоре после встречи с таинственным блондином? И он действительно верил, что этот, как его – Штейн, не стареет и что это именно тот офицер СС, против которого он дрался в войну...

Но как можно объяснить подборку информации об оборотнях, которую она обнаружила в квартире? Да, она много читала о второй мировой войне и знала об операции "Вервольф", но как связать все это вместе? Ведь отец, оказывается, интересовался настоящими оборотнями, людьми, которые якобы превращались в каких-то монстров, похожих на огромных волков...

Данни приняла душ и решила выполнить очередной пункт намеченной ею программы – поговорить с мистером Голдблаттом, руководителем издательства, в котором раньше работал ее отец. Она созвонилась с его секретарем и тот сказал, что шеф готов принять дочь Эвана Харди хоть сейчас...

Через сорок минут, одевшись в приличествующее случаю платье, она входила в приемную главы издательства "Голдблатт, Моргенштерн энд О'Брайен". Секретарь сразу же любезно проводил его в кабинет босса.

Когда за Данни закрылась дверь, навстречу ей поднялся из-за огромного стола высокий худощавый человек лет шестидесяти.

– Проходите, пожалуйста, мисс Харди, присаживайтесь, – показал он ей на кресло. – Мы с вашим отцом были настоящими друзьями... Меня зовут Эб Голдблатт.

– Да, я помню, вы были на похоронах, – проговорила Данни, усаживаясь на предложенное ей место.

Они обменялись еще некоторыми любезностями. Эб упомянул, как в издательстве ценили ее отца и каким он был незаменимым руководителем.

– Спасибо вам за добрые слова о моем отце, – поблагодарила его Данни, – но я пришла к вам по делу и очень прошу оказать мне одну услугу...

– Да, я слушаю вас, – сразу перешел на деловой тон Голдблатт, – и постараюсь сделать все, что в моей силе.

– Скажите, у вас есть надежный человек в Лондоне, которого можно попросить о выполнении очень важного для меня задания? За плату, разумеется.

– Да, – кивнул Эб. – Есть. Женщина, миссис Бьюла Торнберри. Они, кстати, были хорошо знакомы с вашим отцом... А могу я спросить, о каком задании идет речь?

– Это как бы последнее желание отца. Я хочу попросить миссис Торнберри нанять частного детектива и установить адрес или телефон одного человека, боевого товарища отца...

– Погодите, погодите, – не дал ей договорить Эб, – Сейчас вспомню ... Мака?

– Да, – с удивлением выдохнула Данни. – А вы откуда его знаете?

– Нет, я его не знаю, – улыбнулся тот. – Но Эван много о нем рассказывал, особенно в последнее время. Мы часто с ним вместе обедали, последний раз буквально за два дня до его смерти...

Он вздохнул, помолчал, затем добавил:

– Эван говорил, что никак не может установит координаты Мака и даже собирался сам полететь в Лондон, чтобы разыскать его.

– Так как вы думаете, – спросила Данни, – возьмется ли миссис Торнберри за эту работу? Станет нанимать детектива?

– Вы ее просто не знаете, – засмеялся Голдблатт. – Она сама почище любого детектива. Давайте сделаем так: мой секретарь постарается связаться с ней прямо сейчас, сначала с ней поговорю я, а потом вы сообщите все, что знаете о Маке...

Глава 6

Противостояние

Дании знала Саттон довольно хорошо – она когда-то приходила с подружками сюда на танцы. Она припарковала мерседес на стоянке у входа в колледж и вышла из машины, продолжая мучительно думать, откуда ей знаком Вильям Пол Штейн. Может, она мельком видела его на какой-нибудь вечеринке или среди преподавателей?

Оказалось, что его знает декан ее факультета, Тадеус Уэллс.

– Кто? Штейн? Да, я его знаю. Он специализируется на современной истории. Самый главный "нацист", – ответил он днем ранее на ее осторожные вопросы.

– Нацист? – недоуменно спросила декана Данни.

Уэллс рассмеялся.

– Нет, что вы, упаси Господь... Я просто хочу сказать, что Штейн – один из самых крупных специалистов по истории нацистской Германии. Помню, к нему как эксперту даже несколько раз обращались кинокомпании с просьбой установления подлинности вещей, относящихся к той эпохе, когда снимали фильмы о второй мировой войне.

– Наверное, он собирает всякие фашистские регалии? – спросила Данни. Лично она коллекционировала предметы старины времен гражданской войны – воинские пуговицы, пряжки, документы и прочие недорогие вещи.

– Нет, – отрицательно покачал головой Уэллс. – Я как-то спрашивал его об этом, но он ответил, что ненавидит нацистов и скорее повесит у своего стола дюжину грязных носков, чем проклятый фашистский флаг. Через его руки проходит много исторических экспонатов, но они у него не задерживаются.

– Понятно.

– Только будьте осторожны, – улыбнулся декан, – насколько я знаю, Штейн неравнодушен к хорошеньким женщинам.

Данни заверила его, что она будет предельно осторожна.

Она закрыла машину и направилась ко входу в колледж Саттон, к которому вели широкие ступени.

Этот колледж пятьдесят лет назад едва не прикрыли из-за финансовых затруднений. В то время самой большой гордостью Саттона была его гребная команда. Но ему удалось не только остаться на плаву, но выжить и заметно расшириться в последующие десятилетия. В пятидесятые годы колледжу удалось добиться успехов в футболе и легкой атлетике, которые он и не уступал с тех пор.

Однако Саттон был знаменит не только спортивными достижениями. Его выпускники очень ценились и их охотно принимали на работу в самые престижные компании. Этот колледж всегда проводил широкую рекламу, стараясь привлечь на первый курс своих многочисленных факультетов как можно больше способных выпускников школ.

Данни толкнула огромную дверь, вошла в Саттон Холл – центральное старинное здание колледжа – и застучала каблучками по мраморным ступеням, которым было никак не меньше сотни лет.

Кабинет доктора Штейна находился на втором этаже. Как-то он ее примет?

Она подошла к двери и постучала.

– Войдите!

Голос, несомненно, принадлежал человеку, с которым ее отец едва не подрался в ресторане. И тому же, с кем она договаривалась о встрече по телефону. Когда она его услышала, то едва не бросила трубку.

Это был солидный и звучный голос, насыщенный и музыкальный – и без малейшего намека на иностранный акцент.

Данни повернула ручку и шагнула за дверь.

За столом сидел человек... точно, Штейн, судя по фотоальбому Саттона и по мимолетной встрече в ресторане...

Он встал.

Штейн был выше и имел более атлетическое сложение, чем ей представлялось вначале. Костюм сидел на нем безукоризненно.

– Вы явно не моя студентка, – улыбнулся он ей, значит, вы – мисс Харди. Признаюсь, мне ваш звонок показался немного загадочным. Прошу, садитесь.

И Штейн показал ей на кресло у стола.

Они сели.

– Мой коллега, которому я сказал о вашем желании встретиться со мной, припомнил, что читал в "Хайклиф Джорнел" о смерти вашего отца. Он показал мне фотографию из этого журнала и я вспомнил о нашей не совсем приятной встрече после футбольного матча. Поверьте, мне так неловко... На радостях от победы нашей команды выпил немного лишнего, – признался он извиняющимся тоном. – Конечно, это не снимает с меня вины за несдержанность, но я думаю, что она не имеет ничего общего со смертью вашего отца из-за сердечного приступа.

– Вы – лжец! – выпалила Данни, не сумев сдержаться.

– Что? – отшатнулся в шоке на спинку кресла Штейн. – Что вы сказали?

Она облизала губы и повторила срывающимся голосом:

– Я назвала вас лжецом!

– Да как вы смеете? – постарался взять тот себя в руки.

– Смею! Мой отец знал вас. И он узнал... И вам это совсем не понравилось!

– Мисс Харди, я не позволю разговаривать со мной в таком тоне, – произнес Штейн угрожающим тоном.

– Он узнал в вас немца, с которым ему пришлось столкнуться в сорок пятом году. Не знаю, при каких обстоятельствах это происходило, но я верю своему отцу... Верила, – с горечью поправилась она. – Это не был выживший из ума старик. Если он сказал, что вспомнил вас, значит, так и было на самом деле. Он узнал в вас офицера СС.

Лицо Штейна мгновенно посерело.

– За каким... Зачем вы сюда пришли? Поднять какой-то дурацкий скандал? – воскликнул он. – Да вы посмотрите на меня и сообразите, сколько мне лет? Меня и на свете не было во время второй мировой! Мне тридцать шесть лет.

На это Данни не нашлась, что ответить, но решила не сдаваться, а наступать и дальше, чтобы спровоцировать его показать ей свою руку. Она надеялась, что даже в крайнем случае Штейн не решится избавиться от нее прямо в кабинете, кроме того, она оставила Ричарду записку, куда поехала...

– Послушайте... Неужели вы действительно думаете, что отец умер из-за этого? – спросил он.

– Вы сами это отлично знаете! – отрезала она.

Голубые глаза Штейна вспыхнули непонятным огнем и он резко встал из-за стола. У Данни мелькнула мысль, что сейчас он ее ударит.

– Ладно, – пробормотал он, сжимая кулаки. – У меня нет другого выхода...

– Что? – приподнялась она со своего места. – Вы и меня собираетесь убить?

– Перестаньте нести чепуху! – оборвал он ее. – Я совсем не то имею в виду. Так и быть, я вам кое-что расскажу, но только хочу, чтобы это осталось только между нами.

Данни промолчала, не понимая, куда тот клонит.

– Не хотелось мне об этом вспоминать, но если вы чуть ли не обвиняете меня в убийстве своего отца...

Он опустился за стол и на несколько секунд задумался. Ей стало страшно. Неужели он сейчас действительно признается, что он – тот эсэсовец, которого опознал отец? Но ведь это просто невозможно...

– Вы вспомнили об СС, – продолжил Штейн и его лицо приобрело маску отвращения. – Я тут же представил те преступления, которые совершали эти выродки... Так вот, у моего отца был брат и все в нашей семье говорили, что я похож на него, как две капли воды. Мои родители сбежали из Германии в начале тридцать девятого в страхе перед фашизмом, не в силах выдержать горе, которое принес и еще принесет Гитлер...

Данни ничего не понимала, но решила пока молчать.

Штейн замолк, достал пачку сигарет и закурил.

– Брат моего отца – я даже не хочу называть его дядей – служил в первой танковой дивизии СС "Адольф Гитлер" и дослужился до штандартенфюрера, что соответствует званию полковника. Эта дивизия подбиралась из самых преданных Гитлеру людей, которые еще в самом начале обеспечивали его охрану.

Повторяю, брат моего отца был офицером первой дивизии СС и если ваш отец узнал его во мне, значит, они где-то встречались перед окончанием войны. Он покончил жизнь самоубийством перед тем, как дивизия сдалась в плен, – добавил Штейн тихим голосом. – Об этом рассказал моему отцу его ординарец, сержант Шмидт, через которого тот передал часы и обручальное кольцо. Я до сих пор храню их в сейфе.

Теперь вы знаете то, что я никогда не рассказывал ни одной женщине, даже с которыми спал, – завершил он свой рассказ. – Если ваш отец и дрался в сорок пятом с немцем, имеющим мое лицо, это был не я. Только я вас очень попрошу никому не рассказывать о нашей семейной трагедии. В системе высшего образования США очень много евреев и если они узнают о таких подробностях, то моя карьера пойдет прахом... Теперь моя судьба в ваших руках, однако я не жалею о том, что здесь рассказал, чтобы рассеять ваши страхи... Вы меня слышите, мисс Харди?

– Слышу, – еле слышно прошептала Данни, очнувшись от своих горестных мыслей.

– Ну и.?..

– Не бойтесь, я не собираюсь разрушать вашу карьеру, – бросила она, поднялась с кресла и вышла из кабинета. Но в коридоре она не выдержала и расплакалась.

Глава 7

Принятие решений

– Это становится твоей навязчивой идеей, дорогая.

– Неправда.

– Нет, правда.

Ричард поднялся и сел на краешке кровати. Данни голые мужчины казались отчего-то смешными.

– Я всего лишь хочу поговорить с Маком.

– Да ты ведь даже не знаешь, жив он или нет! – воскликнул он. – Сколько уже нет никаких известий от этого твоего агента из Англии?

– Две недели.

– Не обманывай. Восемнадцать дней, я считаю, – укоризненно поправил он ее.

Она вздохнула, приподнялась и поцеловала его в шею.

– Ну ладно, не обижайся. Что же мне делать, по-твоему?

– Подумай лучше о своей собственной жизни. И хоть немного обо мне...

Ричард встал и с обиженным видом удалился в ванную.

– В конце концов, – донесся его голос, – то, что рассказал тебе Штейн, все логично объясняет. Это намного более разумнее какого-то дикого предположения, что кто-то со времен войны не постарел ни на один год! Тридцать шесть вместо более восьмидесяти! Абсурд какой-то. Ну почему бы тебе не успокоиться, Данни?

Он вышел из ванной и подошел к изголовью кровати.

– Даже если этот Мактавиш и жив, неужели он припомнит лицо Штейна? Ведь прошло сорок пять лет. А даже если и вспомнит, то поверит в объяснение Штейна. Кроме того, этот человек раскрыл перед тобой душу и рассказал о позорной семейной тайне...

– Что-то мне не верится в эту тайну... Но даже если это действительно так, то как объяснить внезапную гибель отца? – спросила Данни.

Ричард опустил голову и уставился на свои голые ноги.

– Ты ведь сама знаешь, какое у него было сердце.

– Нормальное сердце. Обычная операция, которая к тому же прошла очень успешно.

– Да ладно тебе, – махнул он рукой. – Очень успешно... Не забывай о его возрасте.

Данни посмотрела в сторону, ощущая желание закурить, но преодолела его. Ричард бы не одобрил такое поведение.

– А его пистолет? – спросила она.

– Что? – не понял он.

– Пистолет, – добавила она. – Его револьвер.

– Что? – недоуменно спросил Ричард, – твой отец носил пистолет? Вот уж никогда бы не подумал на такого старика...

Это переполнило чашу ее терпения. Она поднялась с постели, обернулась простыней и решительным шагом направилась на кухню.

– Данни? Ты куда? – воскликнул он.

– За сигаретами. Курить хочу, – бросила она, не оборачиваясь.

– Отлично! – всплеснул руками Ричард и направился за нею. – Не хочешь заботиться о своем здоровье, подумай хоть о моем. Ты слышала о вреде пассивного курения?

– Слышала, – кивнула Данни, прикуривая и бросая спичку в раковину. – Перестань быть таким занудой.

– Я тебя не понимаю, – заявил Ричард. – Если, допустим, Мактавиша найдут завтра, неужели ты бросишь занятия, и, сломя голову, помчишься в эту Англию, будь она неладна? Что за безответственность – перед колледжем, перед твоими студентами, перед тобой самой, в конце концов! Неужели твой отец одобрил бы эту твою безрассудную погоню за каким-то мифом?

– Нет, не одобрил бы, – согласилась Данни, глубоко затягиваясь.

– Ты ведь подвергаешь опасности всю свою дальнейшую карьеру.

– Подвергаю, – вздохнула Данни.

– Твой отец был хорошим человеком, – немного успокоился он. – Но взгляни фактам в лицо – он мог страдать от какой-то навязчивой мании, это часто встречается у стариков. Поверь мне, я прав.

Данни смотрела, как дым кольцами поднимается к потолку.

– Ричард, а ты будешь писать о нем в своей новой книге?

– Это нечестная игра! – воскликнул Ричард, подходя и обнимая ее. – Ты начинаешь какой-то торг.

– Ответь мне прямо.

– Конечно, нет, черт побери! Я ведь люблю тебя.

Данни отвернулась к стенке. Ричард действительно любил ее и она понимала, что в этой ситуации он прав... И эта-то его правота ее и раздражала.

Ричард ее уговорил и Данни уже почти что отказалась от мысли о поездке в Англию. Чем больше она думала о его доводах, тем больше в них казалось смысла и здравого рассудка. Тем более, что вестей о Мактавише не было никаких...

Прошла еще пара недель, закончилась ее последняя лекция в семестре и они с Ричардом готовились провести три недели в горах, на лыжах. Они решили уединиться на одном из лыжных курортов, чтобы отдохнуть от повседневной суеты и немного привести в порядок нервы Данни. На этом настоял Ричард.

Данни вошла в комнату для преподавателей, где те весело галдели, обсуждая свои планы отдыха от студентов. За семестр все порядком устали друг от друга.

Вдруг один из преподавателей поднял трубку настойчиво звонящего телефона, что-то ответил и помахал ей рукой:

– Мисс Харди! Вас.

Данни быстро подошла к телефону, чувствуя гулкие удары сердца.

– Да, слушаю вас, – прошептала она в трубку.

Связь была ужасной и она вначале не узнала женский голос на другом конце провода. Той пришлось назваться.

Данни Харди побледнела и посмотрела в окно на хлопья густо падающего снега.

– Да, миссис Торнберри... Нет, я не потеряла надежды и не отказалась от ваших услуг. Я все еще хочу видеть Хью Мактавиша... Вылетаю, позвоню вам из аэропорта...

Глава 8

Встреча с Маком

Они сели с миссис Торнберри в такси, таксист захлопнул за ними дверь и Данни впервые ощутила насколько серьезный шаг она предприняла, прилетев в Лондон. Ричард пришел в ярость, узнав о ее упрямом решении. Что она знает об этом Мактавише? Кто знает, кем он стал за эти сорок пять лет? Почему его так тяжело было найти? Может, он побывал в тюрьме... А что если сидит до сих пор? Данни лишь ответила, что если все действительно обстояло настолько серьезно, то англичанка предупредила бы ее...

– Мисс Харди, вы просто себе не представляете, скольких трудов мне стоило обнаружить Хью Мактавиша, – и миссис Торнберри понизила голос, чтобы ее не услышал таксист. – Он ведь сейчас генерал. В отставке, конечно. И знаете, где служил последние годы? В САС – десантных частях специального назначения...

– В десантных частях? – переспросила Данни. – А я думала, что он служил в сухопутных войсках.

Миссис Торнберри наклонилась к ней и прижала пальчик к чересчур накрашенным губам:

– Не так громко, – заговорщески прошептала она. – Ни в каких не сухопутных, милочка моя. В самых настоящих САС. Коммандос. Секретные операции по заданию правительства ее величества... Мактавиш руководил подготовкой коммандос. Мне даже удалось разузнать, что его и сейчас довольно часто привлекают к каким-то тайным заданиям. Я все-таки дозвонилась к нему, застала его дома и договорилась о встрече. Он живет где-то на отшибе, насколько я поняла. Мактавиш не знал, что ваш отец умер. Сказал, что только что вернулся оттуда, где нет газет. Опять какая-то военная тайна. Он будет ждать вас завтра к себе на чай.

– А где же он живет?

– Не очень далеко отсюда, – улыбнулась миссис Торнберри, – мы ведь все живем на маленьком острове. Он рассказал мне, как к нему добраться. А сейчас мы едем в гостиницу. Вы должны хорошенько отдохнуть после такого утомительного перелета...

В эту ночь Данни спала, как убитая. Она проснулась довольно поздно, приняла душ, позавтракала, а затем ее английская знакомая помогла ей взять напрокат "ягуар" и рассказала, как доехать до поместья, в котором жил отставной генерал Хью Мактавиш.

Дорога заняла около двух часов, сначала по скоростному шоссе, а затем по живописным и ухоженным узеньким дорогам. С каждой милей расстояние между городками и деревушками становилось все больше и больше, и наконец, на последней заправке ей объяснили, как проехать прямо к дому Мактавиша.

Еще минут пятнадцать непривычной езды по левой стороне дороги – и перед Данни вырос нужный ей особняк, отгороженный аккуратной аллеей, стоящий в отдалении от других домов. Это было массивное двухэтажное деревянное строение, похожее на американское ранчо.