Глава первая

Саад Ибн Муадх, зажав в зубах нож, поднял голову из воды и схватился руками за нижние ступеньки металлической лесенки, которая спускалась с носа катера береговой охраны. Люди, которые были с ним, конечно, пойдут в расход, потому что они неверные. Их было достаточно много, так что несколько из них вполне могли умереть, чтобы задание было выполнено безукоризненно.

Саад ждал, держа голову на уровне палубы, морская вода стекала со лба на густые черные брови. Он внимательно следил за человеком в белой фуражке, с пистолетом на поясе, который только что повернулся к нему спиной. Ибн Муадх подтянулся и перепрыгнул через ограждение. Офицер береговой охраны схватился за пистолет. Ибн Муадх резанул человека по горлу и бесшумно опустил тело на палубу.

В этой войне ни у кого не наблюдалось угрызений совести. Неверные отказывались принимать ислам, поэтому они были осуждены покориться Сатане. Однако даже среди тех, кто называл себя мусульманами, были люди хуже, чем неверные. Те, кто внешне почитал Аллаха, но в душе отрицал его, не просто предавали себя Сатане, они должны были умереть. Они были безумны. Как можно тому, кто принял учение ислама, протестовать против уничтожения врагов истинной веры, оправдываясь законами и заповедями, которые выдумали простые люди. Имя, которое он взял себе, оставило свой след в истории. Первый Саад ибн Муадх боролся против евреев и помогал пророку Магомеду в битве при Бадре.

Но это имя покроется и новой славой.

Ибн Муадх подобрал пистолет мертвеца и двинулся вдоль палубы. Раздался еще один крик боли, когда второй солдат береговой охраны был убит одним из американских уличных бандитов, которые работали с Ибн Муадхом.

Ибн Муадх, пригибаясь, пробежал мимо рубки, выжидая, когда еще кто-нибудь выйдет на палубу. Он подумал о Дмитрии Борзом. Борзой, хотя и язычник, был разрушителем. Такой человек как Борзой смог бы одолеть Великого Сатану, приближая день правого суда…

Яхта, которая принадлежала другу Тома Эшбрука, Демосфену Димитропулосу, остановилась. Дэвид Холден сел на постели, Рози Шеперд тоже подняла голову. На полу под кроватью лежал девятимиллиметровый «Вальтер», который Димитропулос одолжил Дэвиду, и Холден потянулся за пистолетом. За иллюминатором еще было темно и он не видел циферблата.

— Который час?

— Яхта остановилась.

— Посмотри время.

Рози Шеперд перекатилась на правый бок, часы лежали на тумбочке рядом. Они назывались «Айронмент» — «Железный мужчина». Холден улыбнулся. «Железная женщина» подошло бы больше», — подумал он. Она дралась не хуже любого мужчины, была нежной и покорной любовницей, и такой же преданной женой, какой была Элизабет (дочь Тома Эшбрука и мать троих детей Холдена, которые были убиты). Элизабет знала, как обращаться с маленьким пистолетом, который он ей дал, но отказывалась его носить, потому что сумочка становилась слишком тяжелой. Холдена бесило то, что из-за этого пистолета власти практически отказались искать ее убийц. Он сомневался, что Лиз смогла бы вообще направить на человека оружие, хотя по-своему она была борцом.

Она боролась за то, чтобы ее дети стали отзывчивыми людьми, чтобы относились к другим так же, как к себе, боролась за то, чтобы у них был счастливый дом и счастливая жизнь. Элизабет не умела убивать, а ножом пользовалась только на кухне.

Холден посмотрел на Рози Шеперд. Чем больше он любил Рози, бывшую сотрудницу полиции, тем глубже понимал, что, несмотря на разницу между Рози и Элизабет, которая явно бросалась в глаза, они были в чем-то похожи.

— Шесть Пятнадцать, Дэвид.

Ее недорогие часы имели собственную подсветку. Сейчас его «Ролекс» был бесполезен.

Он спрыгнул с кровати и держа ее «Вальтер», подошел к полочке рядом, чтобы взять своего «Орла пустыни». Этот пистолет 44 калибра был не тот, который Руфус Барроус не выпускал из рук до самой своей смерти, и который он передал Дэвиду Холдену вместе с местом лидера «Патриотов» в борьбе против «Фронта Освобождения Северной Америки». Но это оружие было ему также дорого. Когда Рози присоединилась к Тому Эшбруку и маленькой группе израильских коммандос и рисковала своей жизнью, чтобы приехать и спасти Холдена из рук перуанских наркодельцов, которые финансировали ФОСА, она привезла ему этот пистолет.

Он даже не проверял патронник. Пистолет был заряжен, и он не расставался с ним до тех пор, пока они не легли спать, примерно в десять часов.

— Я надеюсь, все в порядке, — прошептала Рози. — Из-за тебя мне срочно нужно в душ.

Она мягко засмеялась.

Дэвид наклонился и чмокнул ее в губы.

— Надеюсь, всю жизнь каждое утро тебе нужно будет в душ из-за меня.

Холден опустил ноги с кровати и встал. Голый, зажав в правой руке «Орла пустыни», он подошел к ближайшему иллюминатору. В носовой части яхты были две каюты, одну из них занимал сам Демосфен Димитропулос.

Сквозь иллюминатор Дэвид Холден видел катер береговой охраны, примерно в двухстах ярдах от берега.

— Черт, — прошипел Холден сквозь зубы.

Зазвонил телефон рядом с кроватью.

— Отвечать? — спросила Рози.

— Наверное, это Димитропулос. Возьми трубку, — сказал Холден. Он подошел к кровати и стал рядом, глядя на Рози, пока она говорила.

— Алло?

Потом Холден пересек каюту и подошел к шкафу. На стуле рядом висели брюки. Их сумки, упакованные еще вчера вечером, были в шкафу. На его сумке сверху лежала смена белья, носовой платок.

Рози все еще говорила, а потом положила трубку.

— Нам нужно встретиться с ним на палубе как можно быстрее. Я переоденусь, а ты должен выглядеть моряком. У нас неприятности. Береговая охрана. Нам приказали зайти в бухту.

Рози встала, и простыня, в которую она завернулась, слетела с нее. «Она очень хорошенькая, когда голая», — подумал Холден. У нее были небольшие груди, но красивой формы, они отлично подходили к ее длинноногой фигуре.

Катер береговой охраны был уже совсем близко. На воду спустили два ялика с моторами и чехол с палубного пулемета был снят.

— Мне это совсем не нравится. Ты знаешь, сколько раз меня останавливала береговая охрана, пока я занимался импортом? Ха! И мы ведь в нейтральных водах!

Демосфен Димитропулос стоял возле приборной доски, почесывая свою бороду, которая отливала рыжим, так же, как и поседевшие волосы. На ходу яхта напоминала Холдену большой корабль девятнадцатого века, она была примерно такой же длины и ширины, с несколькими мачтами и сильным двигателем. Но сейчас она покачивалась на волнах, двигатели молчали.

— Сколько нужно времени, чтобы запустить двигатели? — сквозь свист ветра спросила Рози. Левой рукой она отбросила с лица волосы — безполезный жест, потому что волосы у нее были распущены.

— Интересный вопрос. К тому же, имея на борту вас двоих, — улыбаясь сказал Димитропулос. — Я бы никогда не остановился, если бы у меня был шанс уйти. Пахнет жареным. Я бы приказал выбросить оружие за борт, но чувствую, что оно нам понадобится.

Мало утешения было в том, что у Холдена за поясом торчал его пистолет. Восьмимиллиметровые пули «Магнума» были слабой защитой от палубного крупнокалиберного пулемета.

— Я скажу, что вы, мисс Шеперд, моя подружка, — Димитропулос посмотрел на Рози и улыбнулся, — даже представить себе это — уже приятно.

Рози покраснела, пытаясь одной рукой убрать с лица волосы, а второй придерживая юбку. Он посмотрела на Дэвида Холдена.

— Через минуту, Дэвид, отдайте мне честь. Они, конечно, смотрят на нас. Потом идите вниз к капитану Солоникасу, как будто вы член экипажа. Внизу есть несколько «Узи» и другое оружие. Если потребуют полного досмотра, они могут пригодиться.

— Береговая охрана мне не враги и вам тоже. Нам нужно найти другой выход, — быстро сказал Холден.

— Да, мой друг, конечно, вы правы. Но если бы это была настоящая береговая охрана, с законными полномочиями, их бы здесь не было. К тому же у них другое оружие — посмотрите, — и он кивнул на приближающиеся ялики. Холден увидел автоматы. Он не знал, что сейчас на вооружении береговой охраны, но подумал, что Димитропулос разбирается в таких вещах. В любом случае автоматы были похожи на «Узи».

— Итак, вывод, друзья мои, — заключил Димитропулос, — они либо пираты, либо их прислали ваши друзья из ФОСА.

Подошел матрос, отдал честь и вручил Димитропулосу записку. Димитропулос посмотрел на лист желтой бумаги и объяснил:

— Это радиосигнал от береговой охраны Соединенных Штатов. Они предупреждают, что все суда, плавающие в этом районе, подвергаются осмотру, — он через плечо взглянул на катер, — есть подозрение, что экипаж одного из судов был убит, так как несколько тел были найдены в районе, где дрейфовало судно.

Рози Шеперд пробормотала что-то, из-за ветра плохо было слышно, но, похоже, она ругнулась.

Холден смотрел на приближающиеся шлюпки.

— Мы не можем позвать на помощь настоящую береговую охрану, потому что они нас прихлопнут.

— В нейтральных водах у них нет никаких прав. Мы могли бы обратиться к военно-морскому флоту, но пока прибудет помощь, все будет кончено. Идите вниз и ждите. Бой будет, но я хочу, чтобы он был на моих условиях.

Холден отступил назад, поднял руку, отдавая честь и пошел вниз. За поясом чувствовалась тяжесть «Орла пустыни». Он знал, что это не пираты. Кто-то проговорился, что он и Рози вернулись в Соединенные Штаты. Это были люди ФОСА, они прибыли специально, чтобы убить его и Рози, и всех на борту.

Холден ускорил шаги. Он кое-чему научился, когда служил в осназе морской пехоты. И если у Димитропулоса на борту было все необходимое, то он мог попробовать хоть как-то уравнять шансы.

Дэвид посмотрел через плечо на палубный пулемет на катере.

Как только он спустился вниз и его не стало видно с катера, Холден побежал.

Глава вторая

— Через час мы уничтожим самое главное препятствие для вашего успеха. С его смертью, ограничив права этих американцев, что меньше чем через час сделают для нас Белый Дом и Конгресс, мы сможем начать основную часть операции.

У Дмитрия Борзого болела нога, но все равно он стоял, опираясь на палку. Перед ним, на металлических раскладных стульях, сидели люди, которые должны были выполнить следующий, наверное, последний этап в разрушении Соединенных Штатов. Он откашлялся и продолжал:

— Террор будет нашим оружием. Правительство разоружает собственный народ, и самоустраняется от управления. Эти свиньи разделятся на маленькие воюющие группки и будут уничтожать друг друга. Мы иногда использовали террор, но теперь он будет нашим главным оружием. Никто не будет чувствовать себя в безопасности. Ни один ребенок, возвращаясь домой из школы, ни одна женщина у себя на кухне, ни один мужчина на работе. Их будет преследовать смерть, самая жестокая смерть. Обычная американская семья, мужчина, женщина и двое-трое детей сидят дома и смотрят телевизор, например, комедию. Ваши люди ворвутся в дом этой обычной американской семьи. Застрелят мужчину. Изнасилуют женщину и дочь. Разрубят тела на кусочки. Оставят их, пока смрад разлагающихся тел не привлечет кого-нибудь в дом. В вечерних новостях будет еще одно сообщение о зверском убийстве. Страх заполонит страну. К концу выпуска новостей еще один мужчина и женщина и два-три ребенка умрут, потом еще и еще, и еще.

Глава третья

Было так много военных, которые захотели подать в отставку, что президент Маковски, уже как главнокомандующий, вспомнил, что в стране чрезвычайное положение и больше никому отставки не подписывал.

Микроавтобус остановился, и Вентуорт быстро осмотрел своих людей. Потом открыл дверь в салон и крикнул:

— Пошли.

Это было, как во Вьетнаме.

Он побежал, пригибаясь, как будто лопасти вертолета свистели у него над самой головой.

Было не так жарко, как в джунглях, но он сразу же вспотел. Вентуорт со своими людьми бросился на штурм дома.

…По приказу номер 128946 право владения любым огнестрельным оружием, которое может быть спрятано на теле, или снаряжается отсоединяемыми обоймами, включая пистолеты, винтовки и тому подобное, отменяется на период кризиса. Все частные лица и организации, владеющие вышеуказанным оружием, обязаны по закону сдать его под расписку, где будет указана стоимость и номер ствола.

Эрл Вентуорт выучил закон почти дословно, хотя он был введен всего три дня назад. Они бежали к воротам дома номер 138 по шоссе Меплвуд.

На дорожке, ведущей к воротам, стоял пластмассовый трехколесный велосипед, и Вентуорт пинком отбросил его с дороги.

— Обыщите вон тот фургон, не забудьте.

— Да, сержант.

Вентуорт, держа в руках М-16, подошел к двери и позвонил.

Двое из его людей стояли по обе стороны от него, остальные окружили дом.

Дверь открылась.

Женщина, которая выглянула из-за двери, закричала и попыталась захлопнуть дверь. Вентуорт сунул рант армейского ботинка между дверью и коробкой.

— Миссис Каннингем?

— Да. Но кто…

— Сержант Эрл Вентуорт, мэм. Подразделение Национальной гвардии. Приводим в исполнение закон 128946, по которому…

— Пит! — закричала женщина, и попыталась захлопнуть дверь. Вентуорт ударил в дверь прикладом своего М-16, разбив одно из маленьких стеклышек в раме, и плечом оттолкнул ее.

— Пит!

— Мы никому не причиним зла, мэм. У нас есть информация, что вы и ваш муж скрываете оружие, запрещенное по закону 128946. Информация была сообщена в отдел по борьбе с гражданским бандитизмом заинтересованным гражданином.

— Пит! Пит! Пит!

Она кричала и пыталась убежать. Капрал Вишневски загородил дверь.

— Я бы не делал этого, мэм.

В дверях, ведущих на кухню, появился мужчина. Эрл Вентуорт автоматически пригнулся и направил дуло М-16 человеку в грудь.

— Вы — мистер Питер Гаррисон Каннингем, сэр?

— Какого хрена вы здесь делаете?

Мужчина явно угрожал ему, и у Эрла Вентуорта не было выбора. Согласно приказу он мог применять силу, если это было необходимо. Удар прикладом в живот опрокинул мистера Питера Гаррисона Каннингема на стоящий рядом диван. Ваза с сухими цветами упала с журнального столика, осколки разлетелись по полу.

— Мэм…

Она уже бежала через комнату, потом упала на колени рядом с мужем. Подняла ему голову, посмотрела на Вентуорта и закричала:

— Вы, сволочь! Вы, грязный…

— Мэм, я могу вас арестовать за оскорбление Национальной гвардии, но не буду этого делать, если вы прекратите.

Вентуорт опустился на одно колено рядом с мистером Каннингемом. Мистер Питер Гаррисон Каннингем был без сознания, струйка крови стекала из левого угла рта. Вентуорт носил перчатки, как предписывалось, в связи с опасностью заражения синдромом приобретенного иммунодефицита. Никогда не бейте человека в зубы, если у вас нет перчаток. Если вы разобьете ему губу и поцарапаете руку, никто не гарантирует вам жизнь.

— Обыщите дом. Нам известно, что здесь спрятано несколько десятков автоматов.

— Это ложь! — она рыдала, держа на коленях голову мистера Питера Гаррисона Каннингема. — У Пита был пистолет и охотничье ружье, которое досталось ему от отца!

— Прошу прощения, мэм, мы должны осмотреть дом и участок. Если мы обнаружим тайник, где он хранит оружие, вам придется многое объяснять, когда мы передадим вас гражданским властям. Поэтому лучше помогите нам найти все.

— Я могу показать вам, где он хранит свое ружье и пистолет!

Вишневски отстегнул свой металлоискатель. Остальные люди Вентуорта уже входили в дом. Он слышал, как открываются двери комнат.

Дом был хорошо обставлен.

— Есть какой-то металл в стене возле камина. Это может быть тайник, сержант, — сказал Вишневски.

— Там ничего нет, пожалуйста!

Конечно, им придется попортить обои. Но тайник есть тайник.

— Принесите из машины кувалду.

— Нет!

Глава четвертая

Рози Шеперд почувствовала, как Димитропулос обнял ее за талию, и она прижалась к нему, сдвинув колени, потому что за резинку чулка с внутренней стороны бедра был засунут ее «Вальтер». Когда она шла, то чувствовала, что пистолет тоже двигается. Если пистолет выпадет из-под юбки на палубу, это будет катастрофа, потому что полдюжины людей в форме береговой охраны, которые столпились возле трапа, ведущего из моторного отделения на палубу, были вооружены «Узи».

Хотя капитан катера береговой охраны был не настоящий, играл он вполне сносно.

— Мистер Димитропулос? Демосфен Димитропулос?

— Если вы знаете, как меня зовут, то вы знаете, кто я такой. Почему вы прерываете мою поездку? Я хочу вам напомнить, что мы в нейтральных водах.

— Насколько мы знаем, сэр, вы прячете у себя на борту известных преступников.

«Значит, они в курсе», — подумала Рози. Она заметила, что один из людей, который выглядел иностранцем, и был немного старше остальных, смотрит на нее. Она поправила свитер. Под его взглядом Рози чувствовала себя голой и ей даже стало холодно.

— Вы не в своем уме. Здесь у вас нет никаких прав. Я требую, чтобы вы сошли с судна и дали нам продолжить плавание.

— Какая цель вашего плавания, сэр?

Димитропулос сильнее обнял женщину.

— Удовольствие, мой юный друг. Вы подняли нас с постели.

Рози улыбнулась и погладила Димитропулоса по волосам.

Они хотели получить разрешение на обыск судна, чтобы на палубу вышло как можно больше людей перед тем, как начнется стрельба.

Рози облизала губы. Забыла накраситься…

Дэвид Холден вынырнул у кормы катера, держа в зубах нож. Пластиковая взрывчатка, которую Спирас Салоникас, капитан яхты Димитропулоса, дал ему, была привязана к спине, в непромокаемом пакете. Казалось, пакет весит сотни фунтов.

Вода была не такая холодная, как Холден думал. Она была гораздо холоднее. Дэвид выглянул из-за кормы и увидел, что люди со второй шлюпки взбираются по трапу на палубу яхты. Через несколько секунд обе команды соберутся на палубе. Тогда начнется стрельба.

Он видел, что Рози и Димитропулос, обнявшись, как любовники, стоят возле рубки. Холден крался вдоль борта катера. Он замер, услышав голоса. Потом перелез через ограждение и повис на нем, а затем, опустив на палубу правую руку, оперся на локоть и повис на пальцах. Голоса приближались, становясь громче, потом начали отдаляться. Вместе с голосами он слышал металлический стук оружия.

Холден скосил глаза на свой «Ролекс» на запястье. Слишком мало времени.

Он медленно подтянулся. Оглядев палубу, схватился рукой за ограждение. Наверняка люди, которых он слышал, и еще несколько других, примерно с десяток, стояли с другой стороны палубы, держа наготове свои М-16 и «Узи». С другого борта на лебедке спускали лодку.

Двое стояли возле пулемета на палубе. Холден подумал, что это пятидесятый калибр, хотя ничего не знал о вооружении береговой охраны.

Он начал взбираться по трапу к рубке, где стоял один человек. Холден покрепче сжал нож и бросился к нему.

Человек обернулся, держа в руке девятимиллиметровую «Беретту». Холден упал, и ногами, как ножницами, свалил его. Выстрела не было. Холден бросился мужчине на спину, правой рукой перерезая ему горло.

В рюкзачке у него был «Вальтер», завернутый в непромокаемый пакет, но вместо этого Холден взял пистолет убитого, потом передернул затвор, убедился, что в патроннике есть патрон, и щелкнул предохранителем.

Он двинулся к рубке, сбросив с плеч рюкзачок. В нем были два пакета с пластиковой взрывчаткой. Холден взял меньший и, установив его под консолью, подсоединил детонатор.

Все двенадцать человек с обеих шлюпок теперь были на борту яхты, и взгляд черных глаз иностранца изменился.

Рози Шеперд, делая маленькие шажки, чтобы пистолет не выпал из под юбки, отходила, Димитропулос был рядом с ней.

Заговорил иностранец:

— Ты — та сучка, которая была детективом американской полиции, Рози Шеперд, разве нет?

Она почувствовала, как у Димитропулоса напряглись мускулы, и он убрал руку с ее талии. Она шагнула вперед.

— Дружок, ты по горло в дерьме.

Рози не знала, что еще сказать, но надеялась, что была права.

У капитана Салоникаса людей было примерно столько же, и если он не полный идиот, все они уже должны стоять с оружием наготове, чтобы перестрелять этих ублюдков при малейшей опасности.

Иностранец пошел к ней, замахиваясь левой рукой, чтобы дать ей пощечину. Она упала на палубу, Димитропулос двинулся вперед, но ближайший к нему человек направил на него дуло «Узи». Левой рукой Рози высоко задрала юбку, а правой вырвала из-за чулка пистолет. Она выстрелила одновременно с тем, кто целился в Димитропулоса. Пуля попала бандиту в горло.

Рози перекатилась по палубе, юбка задралась чуть ли не до бедер. Застрочил еще один «Узи».

Рози два раза выстрелила в грудь человеку в капитанской форме. Она перекатилась, а когда капитан упал, подключился еще один «Узи».

Димитропулос, греческий контрабандист, был жив. Держа пистолет в вытянутой правой руке, он палил из такого же «Вальтера», как у нее. Рози почувствовала, что кто-то тащит ее за плечи. Она была готова стрелять, но услышала голос капитана Салоникаса, который что-то кричал ей по-гречески. Внезапно воздух со всех сторон вспороли автоматные очереди. Она встретилась глазами с одним из матросов с яхты.

Потом раздался взрыв…

Дэвид Холден плыл, держа в правой руке «Беретту». После первого взрыва по поверхности океана пошла рябь. Второй, не такой сильный, раздался сразу за первым. Чтобы защитить себя, он нырнул. Обломки сыпались в воду вокруг него, а к небу взлетел черно-оранжевый шар.

Холден заложил два заряда и установил разницу между взрывами в четыре секунды. Он посмотрел на часы. Таймер отставал.

Холден взглянул на яхту, на палубе вовсю шла перестрелка, а люди в третьей шлюпке открыли по яхте автоматный огонь.

Холден набрал воздуха, нырнул и, сжимая «Беретту», поплыл к третьей шлюпке…

Рози Шеперд кралась к каюткомпании. «Вальтер», почти пустой, она заменила на автомат «Узи».

С ней было три матроса. Димитропулос и еще двое были возле главной мачты. Пять фальшивых береговых охранников и среди них черноглазый иностранец бежали вниз.

Димитропулос закричал:

— Их нужно догнать! Они могут установить взрывчатку в машинном отделении!

— Прикрой нас, Рози!

— Прикрой мою задницу!

Она вскочила на ноги, и, схватив сзади подол юбки, заправила его за пояс впереди, сделав импровизированные брюки.

Рози видела, что Димитропулос и двое других побежали к носу. Капитан Салоникас и еще один человек пригнулись возле ящика, где они хранили канаты, они были готовы бежать.

— За мной! — крикнула Рози.

С ахтерштевня полосанула автоматная очередь. От резных перил лестницы в каюткомпанию полетели щепки.

— Сдохни, — закричала Рози, давая короткие очереди из «Узи», который прижимала к плечу. Автоматный огонь с третьей шлюпки едва не задел ее, когда она бросилась к лестнице в каюткомпанию.

— Проклятье!

Она снова заправила подол себе за пояс, и, подняв над палубой голову, выставила дуло «Узи» и нажала на спуск, опустошая магазин. Потом пригнулась, перезарядила автомат и снова полезла на палубу.

Стрельба слышалась с носа яхты.

— Оставайся внизу! — закричал Димитропулос.

Конечно, она не осталась, но, пригибаясь, стреляла в пятерых, которые занимали позицию на ахтерштевне.

Где Дэвид?

Она продолжала стрелять…

Дэвид Холден вынырнул, глотнул воздух и огляделся. Третья шлюпка была примерно в двадцати ярдах и люди, пригнувшись, стреляли по палубе яхты. Он посмотрел на яхту. Там шел настоящий бой, но он не мог понять, кто побеждает.

Он снова набрал воздух и нырнул, делая маленькие гребки, чтобы сохранить силы.

Холден плыл к корме. Все смотрели вперед… Темная корма шлюпки возвышалась над ним, и он плыл к ней.

На девяносто процентов он был уверен, что «Беретта» еще работает, но десять процентов шансов было за то, что сейчас он безоружен, не считая имеющегося ножа.

Левой рукой Дэвид схватился за корму, подтянулся, потом схватился правой рукой и наполовину вылез из воды.

От стрельбы можно было оглохнуть.

На него никто не смотрел.

Он забрался на корму, закинув левую ногу.

Холден держал «Беретту» стволом вниз, чтобы вытекла вода и при выстреле не разорвало ствол.

Может быть, один из тех, кто стрелял, почувствовал движение на корме, но как бы там ни было, он начал медленно поворачиваться. Холден поднял «Беретту», левой рукой вытаскивая нож и одновременно нажимая на курок.

Он слушал выстрел, боясь, что в следующий раз пистолет даст осечку. Звук выстрела был совершенно нормальный.

Человек упал навзничь, стреляя в воздух.

Холден выстрелил еще в одного, который успел повернуться к нему лицом.

Потом направил «Беретту» на остальных, стреляя в любого, кто был удобной мишенью.

«Беретта» опустела.

Один из фальшивых береговых охранников все еще шевелился, пытаясь дотянуться до автомата.

Дэвид Холден упал на него, сжимая в руке нож…

Хотя она являлась пассажиркой целых девять дней, Рози, несмотря на то, что яхта была не очень большая, не знала точного расположения помещений. Она пошла по ступенькам вниз, направляясь к кубрикам экипажа на корме.

Держа «Узи» наизготовку, она прислонилась к балке, возле которой был установлен фонтанчик с питьевой водой.

Рози Шеперд осмотрелась и облизала губы.

Из-за пояса она вытащила полный магазин для «Узи» и заменила свой полупустой магазин.

Его она засунула за пояс юбки сзади, крепче сжала оружие и пошла вниз.

Проходя мимо длинного стола, за которым экипаж принимал пищу, она почувствовала, что на кухне до сих пор что-то жарится, а точнее, горит. Рози дошла до раздевалок. Каждый шкафчик был выкрашен в приятный зеленый цвет. На каждом была табличка с именем.

Дальше шли спальные каюты. Койки были широкие, достаточно комфортабельные. Димитропулос говорил им, что лишь гоночные яхты обычно имеют спартанский интерьер, и часто люди спят на койках валетом.

В кубрике стояли две автоматические кофеварки, одна с кофе, другая с кипятком, для тех, кто предпочитает чай.

Судя по запаху, кофе был неплохой, и она вспомнила, что они не завтракали.

Рози Шеперд продолжала идти, но очень медленно…

Ибн Муадх заглянул в дверь каюты. Нравственный упадок бросался в глаза, им гордились и выставляли на показ.

На кровати, где вполне могли разместиться три-четыре человека, было отличное белье, в каюте стояли телевизор, видеомагнитофон, стереосистема и масса книг. Без сомнения, большинство книг следовало бы сжечь. Можно представить, что эта контрабандистская свинья Димитропулос приготовил для своих гостей. Видеокассеты, книги и журналы, полные порнографии, с фотографиями голых и похотливых шлюх Сатаны.

Как и эта бывший детектив Рози Шеперд, которая ходит с непокрытой головой, а юбка открывает даже голые икры.

Он держал в руках автомат и ждал…

Дэвид Холден столкнул мертвеца с переднего сиденья, выжал сцепление и завел двигатель, второй рукой выворачивая штурвал. Шлюпка рванулась к яхте.

Перестрелка продолжалась, но сконцентрировалась внизу.

Рози нигде не было видно.

Он вдавил педаль газа в пол.

Глава пятая

Рози Шеперд сжала рукоятку своего «Узи».

Она подумала, что здесь находится машинное отделение. Чувствовался запах масла и дизельного топлива, и там же стояли огромные двигатели, а к ним были подведены трубопроводы, наверное, от баков с топливом. Ее юбка цвета хаки и светло-голубая блузка были грязные, свитер завязан рукавами на груди, но все равно ей было ужасно жарко. Здесь не было холодного воздуха. Жар, который шел от двигателей, вместе с запахом топлива и масла делал воздух плотным, так что было трудно дышать. Она не завидовала мужчинам, которые работали здесь.

Рози продолжала двигаться к маленькой дверце впереди.

Она подошла к ней, но дверь распахнулась, и Рози отпрыгнула назад. Один из пятерых мужчин в форме береговой охраны направил на нее автомат. Она нажала на спусковой крючок, даже не успев поднять оружие. Все три пули вошли в солнечное сплетение. Как будто подскользнувшись, бандит упал вперед, прямо на ее автомат, чуть не выбив оружие у нее из рук. Она споткнулась и упала, едва не вскрикнув.

Рози повернула голову. Человек с ужасными черными глазами стоял рядом, прижимая к ее шее нож.

— Нечистая дрянь, — прошипел он, прижимая нож еще сильнее.

Рози Шеперд сжала кулак и ударила его в челюсть, пытаясь выдернуть «Узи» из-под мертвого тела.

Человек дернул головой, левой рукой потрогал челюсть и в ярости стиснул нож так, что он задрожал в кулаке.

Потом что-то крикнул ей, но она не поняла, что.

Сжимая нож, он шел к ней.

— Ну ладно, мать твою, посмотрим, какой ты крутой! — рявкнула Рози. Она вскочила на ноги, срывая с себя свитер. «Жаль, что это не кожаная куртка», — подумала она, накручивая свитер вокруг левой кисти, готовясь к броску противника.

Она отошла еще немного, заставляя его идти за ней, и увидела, что в дверном проеме стоит еще один человек. У него было лицо типичного уличного громилы.

Возле двигателя лежал гаечный ключ, и Рози схватила его. Человек бросился вперед, и нож разрезал воздух в дюйме от ее руки. Она уже схватила ключ и ждала нового удара.

— Что, хреново с глазомером, задница! — рявкнула Рози, стараясь, чтобы голос звучал смело, хотя она была до смерти перепугана. Нож, а точнее, штык, был как минимум в фут длиной.

Черноглазый начал делать клинком какие-то движения, и казалось, нож живет своей жизнью, но готов слушаться хозяина по мановению пальца.

— Ну, иди, слизняк! Только и умеешь, что фокусы показывать, да?

Она заставила себя смеяться над ним.

С таким же успехом Рози могла бы кричать или плакать, ничего бы не помогло.

Глава шестая

Дэвид Холден перевел М-16 на автоматический огонь и побежал вдоль борта вместе с двумя матросами, которые ждали его возле лестницы. Интенсивная перестрелка шла внизу, возле каюткомпании.

Они подбежали к каюткомпании и увидели, что Димитропулос, капитан Салоникас и еще шесть человек ведут перестрелку, паля вниз. Холден присоединился к ним. Один из матросов направил свой «Узи» в коридор, который вел к каюткомпании, и начал стрелять. Пули попали ему в левое предплечье, матрос выронил автомат. Он упал, из нескольких ран брызнула кровь. Холден, пригнувшись, подбежал к нему и оттащил от люка.

— Надо остановить кровотечение, или ему конец! — закричал Холден.

Капитан Салоникас был уже рядом с раненым и перочинным ножом разрезал ему рукав, пока Холден вытаскивал ремень. К ним подбежал еще один матрос.

— Знаете, как перетянуть руку?

— Да, профессор.

— Тогда перетяните. Не очень туго.

Холден отдал ему ремень. Снизу опять послышалась стрельба.

— Это бесполезно! — закричал Холден. — Сколько их еще там? И где Рози?

— Я думаю, пятеро. Рози! О Боже! Я забыл про Рози! Она побежала вниз, к каюткомпании. О Боже!

Дэвид Холден вскочил на ноги. Вниз! Димитропулос и те двое, что стояли возле лестницы, бросились за ним.

— Там я видел ее последний раз! — закричал Димитропулос.

Холден, сжимая М-16 в правой руке, бросился вниз…

Если она рассердит его, он не будет стрелять. Она говорила это себе, пока мужчина с пугающими черными глазами приближался к ней. В левой руке у нее был магазин к «Узи», а в правой — большой гаечный ключ.

Снова сверкнуло лезвие, но Рози успела подставить гаечный ключ и вовремя отпрыгнуть назад.

Теперь она была рядом с топливными баками и увидела, что подходит еще один, но не с оружием, а с пластиковыми пакетами. Он открыл первый пакет. Там была пластиковая взрывчатка и бикфордов шнур. Он начал прилаживать взрывчатку к двигателю.

— Вы тоже подохнете!

Человек со злыми глазами засмеялся.

— Ты умрешь раньше, шлюха Сатаны! — и он сделал еще один выпад.

Рози ударила его магазином «Узи». У него потекла кровь. Рози размахнулась ключом, но он подпрыгнул и плечом ударил ее в левый висок. Он был не очень высокий, но поджарый и мускулистый. Она поскользнулась, упала, потеряла магазин, который ударился о топливный бак. Рози пыталась подняться, но он ударил ее левой ногой в предплечье так сильно, что после мгновенной боли она уже ничего не чувствовала, и ключ выпал из руки.

Она потянулась к магазину и успела его схватить.

Террорист бросился на нее, она перекатилась, ударившись спиной и локтем о бак. Потом выбросила левую руку вверх, попав магазином ему прямо между ног.

Он заорал и отпрыгнул.

Рози успела вскочить на ноги.

Но потом он бросился на нее, направив лезвие ей прямо в грудь. Левым локтем она ударила его в челюсть, а правым коленом в живот. Нож задел ей левую ладонь, но она не закричала.

Рози удержалась на ногах. Вдруг кто-то схватил ее за плечи.

Это был тот, со взрывчаткой. Он тащил ее за плечи вниз. Она ударила его левой ногой по колену, и он немного ослабил хватку. Рози ударила левым локтем, но промахнулась, и человек снова схватил ее. Черноглазый подходил к ней с ножом в правой руке.

Рози вывернулась и левым локтем ударила человека в солнечное сплетение.

— Ах ты, сука!

Но он почти отпустил плечи, и она вырвалась.

Теперь она была между ними. Тем, кто прилаживал взрывчатку, и черноглазым типом, который опять начал вертеть ножом вокруг себя.

Отступая, она крутила головой направо и налево.

Тот, кто был с ножом, сделал выпад, и Рози бросилась ко второму, ударив его головой в живот. Он пошатнулся и левой рукой ударил ее по лицу. Она упала на колени.

Черноглазый засмеялся.

— Попробуйте-ка со мной! — это был голос Дэвида.

Черноглазый оглянулся, и она увидела, как приклад автомата ударил его снизу вверх в солнечное сплетение. Мужчина упал на колени.

Тот, который возился со взрывчаткой, сдергивал с плеча автомат. Рози заметила на полу свой гаечный ключ, и, схватив его окровавленной левой рукой, бросила, попав ему в колено. Он оступился, и очередь просвистела у Дэвида над головой.

Она чуть не оглохла от стрельбы, и ей показалось, что мужчина, дергаясь от выстрелов, даже отпрыгнул назад, а потом упал на пол.

Она посмотрела на Дэвида. За Дэвидом Димитропулос и еще двое матросов держали автоматы «Узи», из стволов еще шел дымок.

Дэвид подошел к черноглазому.

Когда тот поднял нож, Дэвид выбросил вперед правую руку. Он тоже держал нож, и, ударив черноглазого в горло, отступил назад. Рози Шеперд отвернулась, чтобы хлынувшая кровь не попала ей в лицо.

Глава седьмая

Это был маленький порез, но Холден думал, что он чертовски болит. Рози только что вышла из душа, и надо было сменить мокрый пластырь.

— Как твоя рука?

— Болит, но ничего. Ты спас мою филейную часть.

Она наклонилась и чмокнула его в щеку.

— И это все за то, что я спас тебе жизнь? — пошутил Холден.

— Нет, но это все, что ты получишь сейчас, хорошо?

— Нет, но у меня не такой большой выбор.

Закончив перевязывать руку, он поцеловал ее в лоб. Она встала и плотнее запахнула халат, волосы были все еще мокрые.

— Быстро одевайся. Мы переходим на план Б, а это значит, у нас нет времени.

— Сама знаю, — она уже копалась в своем чемодане.

Холден пошел в ванную, разделся до трусов, которые все еще были мокрыми, и начал бриться. План Б, как он называл его, это был второй вариант Тома Эшбрука, как Холдену и Рози вернуться в Соединенные Штаты. Через Димитропулоса, контрабандиста мирового класса, который был очень богат, и к тому же являлся старым другом Эшбрука, у них был доступ практически на любое судно. Им не удалось укрыться на яхте, поэтому встречу, которая должна была произойти в нескольких милях от берега, пришлось отменить. Вместо этого, теперь яхта должна была повстречаться с транспортным кораблем, конечно, либерийским, который доставит их в порт. Транспорт вез автомобили, и Холден с Рози должны были спрятаться в двух машинах. Машины должна была забрать одна компания, которой владели «Патриоты».

Но пока что это был всего только план.

Побрившись, Холден положил лезвие на раковину и стал под душ…

В других обстоятельствах это было бы очаровательно, даже романтично.

Держась за руки, они примерно час шли вдоль берега, возвращаясь в отель, где Джеффри Керни впервые встретился с Линдой. Они останавливались и смотрели на волны, на чаек, как они пикировали в воду и снова взлетали. Но возле берега летали не только птицы. Копаясь большими пальцами ног в песке, Керни подсчитывал истребители С-130.

Их было девятнадцать, все в маскировочной раскраске. Они летели низко, заходя на посадку на базу, которая была в нескольких милях от берега.

— Тебе, наверное, нравятся самолеты? — спросила Линда, кладя голову ему на плечо.

— Мне? Да. У нас в Англии такого не увидишь, по крайней мере, в Лондоне. Когда я был маленьким, я все время собирал модели самолетов, — соврал он. На самом деле еще в детстве он почти ничего не умел делать руками.

— Мы можем пойти ко мне в комнату.

Джеффри Керни посмотрел на нее и обнял за талию.

— Конечно, можем. Вот уж чего я не ожидал от этой поездки, так это тебя. Из-за хорошенькой девушки я остаюсь в Штатах все дольше и дольше.

— А я для тебя просто хорошенькая девушка?

Линда Эффингем значила для него гораздо больше. У нее были голубые глаза и натуральные длинные ресницы, лицо только-только начало терять летний загар. Отличный рот, полные губы. Он наклонился, чмокнул ее в губы.

Она улыбнулась и покачала головой, рассыпая свои темно-коричневые, почти черные, кудряшки.

Кроме физических достоинств, таких, как прекрасная, почти как у фотомоделей, фигура и мягкий высокий голос, она еще обладала умом, хороший собеседник, начитанная, можно даже сказать, эрудированная. В постели она была рабыней. Это был странный, но приятный контраст.

Но кроме того, Линда была отличным прикрытием, чтобы поселиться в «Сиамской Отмели». В отеле на всем, включая спичечные коробки, кроме, разве что, туалетной бумаги, была напечатана «Легенда о «Сиамской Отмели». Когда в конце девятнадцатого века возле мелководья строили этот отель, то семья, которая им владела, никак не могла найти подходящее название. Может быть, оно должно иметь отношение к отмели, или к тому, что отель стоит у океана, или к тому, что он расположен прямо на берегу? Там жил один сиамский кот, любимец одного из рабочих, и когда маленькая дочь владельца попала на стройку, она увидела кота и назвала это место Сиамская отмель.

Название звучало так естественно, что отель нарекли именно так.

Во времена Великого кризиса отель начал разрушаться. Во время войны его частично восстановили, чтобы разместить пилотов с воздушной базы. После войны внук этой маленькой девочки выкупил отель и восстановил в нем былую викторианскую роскошь. Теперь им владел один из гостиничных концернов. На стене над столом администратора была нарисована маленькая девочка в белом платьице, которая держала на коленях сиамского кота. По-видимому, это была та же девочка и тот же кот, благодаря которым отель получил свое название.

В любом случае это была красивая сказка.

Отель «Сиамская Отмель» находился совсем рядом с городком Харрингтон, Северная Каролина. А Харрингтон, как узнал Керни, был своего рода центром «Фронта Освобождения Северной Америки».

По-видимому, братья Домбровски до сих пор сидят у него на хвосте. Он увел их от Карлайла и его жены, а также от доктора Хелен Флетчер и жены Роя Домбровски. Но они наверняка охотятся за доктором Филипом Ригли, психиатром, а не за Бартом Кейтриджем, торговцем картинами, который приехал в Штаты в поисках работ для своих галерей в Лондоне.

Однако, если они будут преследовать его (если у братьев Домбровски хватит на это ума), ему придется с ними встретиться, причем так, чтобы они больше никого никогда не беспокоили.

Керни подозревал, что «Сиамская Отмель» как-то связана с ФОСА, но все гости казались вполне нормальными, это не были люди с Ближнего Востока или из Центральной Европы, которые неумело носили американские костюмы и улыбались, вместо того, чтобы говорить, чтобы не обнаружить свой ужасный акцент.

Постояльцы «Сиамской Отмели» казались богатыми туристами, они были счастливы отдохнуть от волны насилия в США, которая шла от ФОСА, и от пугающего давления собственного правительства, которым руководил де-факто президент Роман Маковски. Настоящий президент все еще был в коматозном состоянии, а официальные источники через газеты и телевидение, похоже, готовили Америку к неизбежному.

Кроме новостей о здоровье президента и террористах, дикторы постоянно твердили о приказе 128946.

В соответствии с приказом владение большинством видов оружия стало незаконным, и подразделения Национальной гвардии врывались в дома без всякого ордера, если хозяина подозревали в хранении оружия…

— Ну?

Он посмотрел на Линду Эффингем.

— Пообедаем?

— Сначала я или еда?

— Конечно, сначала ты, потом обед.

— Но мы будем есть внизу. Я напрасно привезла все эти платья и блузки. Я их одеваю, сижу пять минут, а потом ты начинаешь меня раздевать.

— Дорогая, как же я могу удержаться, если я мужчина?

Он чмокнул ее в лоб.

Будет трудно оставить ее. Она была не просто красива внешне. Керни думал, что действительно любит ее. Но где-то в Харрингтоне, Северная Каролина, он должен был найти ответ, ответ на очень важный вопрос. Кто этот таинственный Дмитрий Борзой?

Керни должен был найти Дмитрия Борзого, выяснить, как уничтожить ФОСА, и потом убить его.

Именно для этого британская контрразведка прислала его в Соединенные Штаты. С каждым днем желание уничтожить «Фронт Освобождения Северной Америки» и Борзого перерастало в страсть, большую страсть, чем он мог испытывать к любой женщине.

Керни обнял Линду Эффингем, и они пошли к лестнице из двухсот сорока трех ступенек, которая вела с пляжа к «Сиамской Отмели».

Ему недолго оставалось ее обнимать.

Глава восьмая

Рози Шеперд всегда хотела проехаться в «Роллс-Ройсе», но, конечно, не в багажнике.

Места было достаточно, а с кислородным баллоном она чувствовала себя даже комфортабельно.

Она изменила позу и в темноте нащупала свой «Вальтер» и запасные обоймы к нему.

Они путешествовали налегке, каждый вез с собой только одну сумку. После того как они вытащили Дэвида из Перу и поселились в доме, который предоставили израильтяне, ей жутко хотелось походить по магазинам. Но она не ходила, потому что знала, что все, что она купит, скорее всего придется бросить. К тому же, какой смысл покупать розовое вечернее платье, если все свое время проводишь в армейской форме, носишь с собой пистолеты и дерешься с ФОСА.

Однако, Рози привезла с собой это розовое платье, но только его. Оно было сложено, завернуто в пластиковый пакет и лежало на дне сумки, которая была с ней сейчас в багажнике «Роллс-Ройса».

По крайней мере, она покрасуется перед Дэвидом. До сих пор для этого не было времени, да она и не думала об этом с той ночи на яхте Димитропулоса.

Рози вытащила его и повесила, надеясь, что складки разгладятся, но Дэвид потащил ее в постель, и она забыла про платье. Они только и делали на яхте, что валялись в постели, гуляли по палубе, разговаривали с Димитропулосом о контрабандной сети, по которой Том Эшбрук собирался передавать лекарства, боеприпасы и оружие для «Патриотов».

Скоро из багажника она попадет в объятия Дэвида. А потом опять война…

Дэвид Холден смотрел, как кран поднимает серебристо-серый «Роллс-Ройс». Машина качалась в воздухе, но у Рози был крепкий желудок. Кран снял «Роллс-Ройс» с палубы.

Он должен был ехать в «Бентли». Холден уступил Рози, потому что ей всегда хотелось покататься в «Роллс-Ройсе».

Капитан либерийского транспорта, смуглый мужчина лет сорока пяти, с тонкими усиками и ямайским акцентом, сказал:

— Жаль, что мы не сможем поговорить, доктор Холден. В школе я очень любил историю, а вы, насколько я знаю, специалист.

— Вы видели мои статьи в газетах или журналах? — улыбнулся Холден, подхватывая свою черную нейлоновую сумку.

— Вы очень известный человек.

— Некоторые считают наоборот, капитан Доуни. Но, наверное, мы еще встретимся.

Холден бросил сумку в открытый багажник «Бентли», проверил пистолет в плечевой кобуре и поставил в багажник ногу.

— Я надеюсь, что мы еще встретимся, доктор Холден.

Капитан Доуни протянул руку, и Дэвид Холден пожал ее, капитан жал крепко, по-мужски.

— Счастливого пути! Кстати, мне всегда больше нравился «Бентли», чем «Роллс-Ройс».

— Я запомню, — кивнул Холден, залез в багажник и почувствовал, что сидит на «Вальтере», который был в заднем кармане. Он вытащил его.

— Вам удобно, сэр?

— Да, капитан, спасибо.

Он улегся, и капитан закрыл крышку багажника.

Замок щелкнул. Снаружи был слышен приглушенный голос, и внезапно Холден почувствовал себя так, как будто у него была клаустрофобия. Он достал из кармана рубашки крошечный фонарик, нашел баллон с кислородом и еще раз проверил его. Затем одел маску и, вдохнув, выдохнул через нос.

Потом выключил фонарик.

Машина сдвинулась с места.

Он представил себе, как кран снимал «Роллс-Ройс» с Рози.

Машина начала медленно подниматься, раскачиваясь в воздухе — он чувствовал это скорее желудком — и потом поплыла направо.

Холден закрыл глаза. Рози уже, наверное, в доке. Скоро они будут вместе…

Рози Шеперд еще раз стукнулась головой, и все движение прекратилось. Она медленно вдохнула, ожидая, что кто-то откроет багажник. Это должен быть кто-нибудь, кого она знала, кто-нибудь из группировки «Патриотов». Он должен был встретить их. По крайней мере, если все шло по плану.

Может быть Пэтси Альфреди или Митч Даймонд. Кто бы ни был этот человек, Рози была бы очень рада увидеть дружеское лицо после этой темноты.

Багажник не открывался.

Она положила руку на рукоять «Вальтера». Это был замечательный пистолет, но со своим ей было бы спокойнее.

Багажник все еще не открывался.

Она не могла стучать или звать кого-нибудь, потому что его должен был открыть определенный человек. Если багажник откроет таможенник или полицейский…

Рози сняла с волос резиновое колечко и снова завязала хвостик, но, чтобы расчесаться, не было места.

Багажник не открывался, и она стала дышать тяжелее и чаще. В баллоне было кислорода на сорок пять минут. Так ей сказали. Она нажала кнопку подсветки на часах и посмотрела время. В багажнике она была уже двенадцать минут. Баллона хватит еще на тридцать три минуты.

Все нормально.

Наверное, через несколько минут багажник откроют, к тому же тут и без баллона хватает кислорода. Немного душно, но она потерпит. Она могла сидеть в багажнике еще несколько часов.

Женщина облизала губы. Это было похоже, как если бы тебя закрыли в шикарном гробу. А что, если ей захочется в туалет? А что, если…

Рози Шеперд поняла, что испугалась, и хоть знала, что это глупо, но боялась все равно.

Глава девятая

Дмитрий Борзой был очень разочарован тем, как Ибн Муадх вел себя на яхте. Невозможно было узнать, что случилось. Не было известно, жив Ибн Муадх или нет. Но ему донесли, что Дэвид Холден и Рози Шеперд действительно были на борту «Принцессы Марии». Они были живы, и этого достаточно.

Но, кроме неудавшегося сценария, он тщательно проработал другие варианты.

Даже если их не удастся убить, Димитропулос наверняка решит, что следовать первоначальному плану — это слишком большой риск. И, конечно, они будут действовать по запасному варианту. Но Димитропулос не мог знать, что организация «Международный Джихад» включает в себя самых разных людей в Монровии, в либерийских доках, и один из них — механик «Принцессы Марии».

«Международный Джихад» — должник Дмитрия Борзого, они должны ему то, чего никогда не смогут возместить.

Как только Борзой узнал, что «Принцесса Мария» — средство для Холдена и Шеперд снова попасть в Соединенные Штаты, он дал задание узнать все, что возможно, о судне и грузе.

Автомобили были то, что нужно. Большие автомобили для богачей, с большими багажниками, в которых мог легко поместиться взрослый, как мужчина так и женщина.

Было хорошо известно, что верхушка профсоюза докеров, хотя сами они это отрицали, поддерживала «Патриотов».

Им оставалось только вытащить Холдена и Шеперд из багажников. И переправить в безопасное место.

Это они так думали.

На этот раз у него все должно получиться.

Глава десятая

Дэвид Холден, держа фонарик в зубах, пытался открыть багажник своего «Бентли». Ничего не получалось. Докеры поддерживали «Патриотов», иногда очень активно. Часто они вызывали «Патриотов», если приходили какие-то сомнительные корабли, на которых могли доставлять оружие или взрывчатку для ФОСА. Вертолетчики с воздуха засекали подозрительные места, где могли собираться ФОСА, и сообщали «Патриотам». Благодаря докерам в Сан-Франциско, «Патриоты» одержали маленькую, но очень важную победу над ФОСА, захватив ценный груз электронных детонаторов, которыми «Фронт» взрывал бомбы по всей стране. Но здесь что-то было не так. Даже, если «Патриоты», которые должны были встретить Рози и его самого, не смогли прибыть вовремя, то было еще несколько докеров, которым можно было доверять, потому что они сами были «Патриотами», и которые, в случае чего, должны были выпустить Рози и Холдена из багажника.

Но где они?

Холден продолжал возиться с замком. «Бентли» делали хорошо. Но и нож у него тоже был неплохой. В конце концов он понял, что нож просто неподходящий инструмент. Здесь нужен был ломик.

Все еще держа фонарик в зубах, ощущая на языке противный металлический привкус, он подумал, что проблему можно решить по-другому.

Он мог бы выбраться из багажника в машину через заднее сиденье. Но это займет неизвестно сколько времени. Дэвид Холден начал шарить в поисках рукоятки домкрата. Если только «Бентли» поставлялись с домкратами…

Багажник открылся.

Рози Шеперд зажмурилась от света.

Над ней склонились чьи-то лица, которые она не узнавала, может быть из-за солнца.

— Здравствуйте, — она сжимала в руке пистолет.

— Мы за вами, детектив Шеперд, — сказал чей-то голос.

Она продолжала щуриться, пытаясь их разглядеть. Лица молодые. Может быть слишком молодые?

Рози прикрыла рукой глаза, чтобы лучше видеть.

Оба мужчины держали пистолеты, рядом стояли еще трое, среди них женщина.

— Ребята, что происходит?

— Вылезайте, приехали, — засмеялся один из них. Рози Шеперд увидела, что пистолеты направлены на нее…

Дэвид Холден зажмурился и нажал на рукоятку домкрата, всем своим весом, хотя в багажнике это было весьма неудобно. Раздался щелчок, и какой-то металлический предмет ударил его в правую руку. Удар был довольно сильный, но вряд ли он был ранен. Он достал свой «Магнум» сорок четвертого калибра из открытой сумки.

Подняв крышку багажника, сжимая пистолет, опустив предохранитель, он зажмурился от яркого солнца.

Слева от него док кончался. Справа он увидел шестерых, четырех мужчин и двух женщин, все были одеты в рабочие спецовки. Один из мужчин вытаскивал пистолет, двое других уже держали пистолеты в руках, а женщина пыталась открыть багажник еще одного «Бентли».

Холден вылез из багажника, не сводя с них глаз. Один из мужчин стволом пистолета показал на другую машину. Второй подбежал к ней, пытаясь что-то разглядеть на ветровом стекле — там мелом был написан номер — и закричал:

— Черт, это не та машина, Лес!

Холден уже совсем вылез из багажника, от свежего воздуха у него даже закружилась голова. На борту «Принцессы Марии» были несколько «Бентли». Но только один «Роллс-Ройс»…

Холден вздрогнул.

— Рози!

Все, что у него было в сумке, можно было спокойно выбросить, кроме ножа и плечевой кобуры для «Беретты», которую он снял с мертвого тела Инносентио Эрнандеса. Он выхватил из сумки плечевую кобуру с двумя запасными обоймами. Вытащил нож и ножны, засунул нож за пояс, а кобуру за пазуху. Три запасные обоймы для «Магнума» — он не ожидал, что придется стрелять — рассовал по карманам. Сумку, теперь уже ненужную, он бросил обратно в багажник.

Холден начал отходить, но в это время шестеро, которые возились возле другого «Бентли», повернулись к нему.

Это могли быть докеры-»Патриоты».

Но явно что-то было не так.

Холден услышал выстрел из глубины доков. Он бросился на звук.

— Эй!

Холден оглянулся. Один из парней заорал:

— Это он! Держите его, черт возьми!

На него был направлен изящный, размером с большой пистолет, автомат «Узи». Дэвид Холден бросился за машину, очередь прошила открытый багажник, оставляя в металле рваные дыры.

Дэвид Холден уже вскочил. Он был возле капота «Бентли». Тот, кто держал «Узи», начал перезаряжать магазин. Остальные пятеро открыли огонь, Холден тоже выстрелил. «Магнум» дернулся в его руке, и автоматчик оступился, повернулся вокруг своей оси и упал.

Холден побежал. Позади посыпались стекла.

— Рози!

Впереди слышалась стрельба.

Он обогнул штабель из каких-то ящиков. Холден видел, что три мужчины и женщина присели возле открытого багажника «Роллс-Ройса».

— Рози!

Еще один человек лежал на земле, в какой-то неестественной позе. И еще один наполовину упал в багажник.

— Дэвид!

Это был голос Рози, он слышал его от дальнего штабеля с ящиками.

Холден нажал на спуск, когда один из четверых возле «Роллс-Ройса» повернулся, и выстрелил. Пуля просвистела у Холдена возле уха. Человек, который стрелял, упал, схватившись за грудь.

Холден бросился вправо, оглядываясь через плечо. Пятеро, которых от увидел возле «Бентли», бежали за ним.

Еще трое были возле «Роллс-Ройса».

Он продолжал бежать. Рози выпрыгнула из-за ящиков, держа в вытянутых руках пистолет.

— Дэвид, ложись!

Холден упал и услышал за собой треск выстрелов. Он перекатился. Рози тоже стреляла. Один из его преследователей свалился замертво. Лежа на спине, Холден выстрелил, потом еще раз, прикончив очередного бандита.

Он вскочил на ноги и закричал Рози:

— Беги, ради Бога!

Она еще раз выстрелила и потом бросилась бежать. Холден был уже почти рядом с ней.

Он оглянулся.

Их все еще было шестеро, но один из них держался за левое плечо.

— Дэвид! Это была западня!

— Беги! — выдохнул Холден, оглянулся и два раза выстрелил, попав в одну из женщин.

Не целясь, он выпустил последние два заряда, просто чтобы задержать погоню, потом побежал снова. Рози, пригибаясь возле сходен транспорта, закричала:

— Принимай вправо, Дэвид!

Холден бросился вправо, и очередь врезалась в штабель ящиков. Рози выстрелила два раза, потом еще. Холден засунул в карман пустую обойму от «Магнума» и, присев за ящиками, перезарядил пистолет.

Он выглянул и, прицелившись, два раза выстрелил.

Раненый теперь был мертв. Одна из двух оставшихся женщин каталась по земле, держась за левое бедро.

Холден увидел, что с другого конца дока к ним мчится микроавтобус.

— Смотри!

Дверь распахнулась, и автоматная очередь веером пронеслась над землей. Холден двумя руками сжал «Магнум», выстрелил, потом еще. Ветровое стекло рассыпалось. Микроавтобус потерял управление и врезался в штабель рулонов хлопка. Из машины вылетел человек и, ударившись о землю, больше не двигался.

— Вверх по трапу, Рози! Быстрее!

Холден отходил спиной к трапу. Он еще два раза нажал на спуск, и еще один из преследователей упал. Дэвид посмотрел на разбитый микроавтобус. Из него выбирались двое, один с автоматом, другой с маленьким ручным пулеметом. Холден начал стрелять, опустошая обойму «Магнума». Пулеметчик упал.

Холден повернулся и побежал вверх по трапу. Рози палила из своего «Вальтера» с верхней ступеньки.

— Дэвид, я здесь!

Холден вставил новую обойму. Эта, и еще одна — все, что у него оставалось. Шестнадцать патронов.

Он взбежал по трапу. Судно оказалось каким-то танкером. Это был не плавучий город, как океанские супертанкеры, но все равно оно было длиной как минимум в два-три квартала, это был самый большой корабль в доках.

— У меня все! Кончились патроны. Ничего нет.

Холден схватил Рози за руку, и они побежали. На палубе появился человек. Холден направил на него ствол «Магнума», и мужчина тут же поднял руки. Холден пропустил его и побежал к другому борту танкера. Позади трещали выстрелы. Пули врезались в металлическую палубу впереди них, высекая искры, и жужжа, рикошетили.

Холден отпустил Рози, повернулся и стал на колени возле открытого люка, крикнув:

— Беги дальше!

У него не было времени посмотреть, послушалась она или нет, хотя и так было ясно, что нет. Холден держал «Магнум» обеими руками. Он выстрелил, промахнулся, выстрелил еще раз, на этот раз удачно: человек из микроавтобуса, который держал автомат, опрокинулся навзничь. Оставшаяся женщина и один из мужчин кричали Холдену что-то оскорбительное. Дэвид выстрелил, потом еще. Один из мужчин грохнулся на палубу. Другой, который бежал сзади, теперь подхватил автомат и поливал палубу свинцом. Холден отпрянул, когда меньше чем в трех футах перед ним от борта полетели искры, кусочки свинца и стали. Он зажмурился, чтобы уберечь глаза.

И услышал, как Рози кричит:

— Дэвид!

Холден открыл глаза. Женщина стояла над ним, поднося к его груди дуло пистолета.

— Поцелуй свою…

— Это ты поцелуй свою, дорогуша!

То был голос Рози. Правой ногой она ударила женщину в бок. Пистолет выстрелил, и пуля срикошетила от крышки люка рядом с Холденом.

Дэвид уже вскочил. Оставшийся человек бежал к ним, непрерывно стреляя из автомата. Холден вскинул свой «Магнум» и бабахнул, потом еще и еще. Человек продолжал палить, но после третьего выстрела крутнулся на месте и упал.

Холден взглянул налево. Левой рукой Рози Шеперд держала запястье женщины с пистолетом, та стреляла в воздух. Рози отступила на шаг назад. Ее кулак врезался женщине в горло, потом правая рука снизу вверх ударила женщину раскрытой ладонью в основание носа.

Пистолет выпал из мертвых пальцев. Рози стала на одно колено, потом поднялась, держа в руках оружие женщины — «Беретту» или «Таурус» — Холден не мог сразу определить.

— Еще пол-обоймы.

— На этот раз ты спасла мою филейную часть.

Рози Шеперд улыбнулась.

— Пойдем отсюда, черт! Потом обсудим, что ты мне должен.

Холден схватил Рози за руку, и они побежали.

Глава одиннадцатая

Ужина никакого не получилось.

Джеффри Керни вышел из душа и насухо вытерся, потом быстро натянул на себя светло-серые брюки и светло-голубую рубашку.

Засовывая в петельки ремень, все еще босой, он подошел к окну. Солнце садилось. Если он будет продолжать тратить все свое время, занимаясь любовью с Линдой Эффингем, то так ничего и не сделает.

Но надо было признаться, это прекрасное развлечение. К тому же он действительно походил на ленивого отпускника, что и требовалось.

«Попробуй объяснить это кому-нибудь наверху», — улыбаясь, подумал Керни. Он прикурил сигарету и начал искать пару серых носков. Нашел и принялся натягивать их.

Больше всего его нервировала мысль, что придется работать в тылу врага безоружным. Ему случалось действовать в подобных обстоятельствах в странах Восточного блока (хотя он никак не мог к этому привыкнуть), но в западной стране, если ты не преступник, можно было чувствовать себя более или менее в безопасности.

Правда, это больше не относилось к Соединенным Штатам.

Достать оружие в одном из тайников его «Форда» значило подвергнуть себя риску быть застреленным полицией на месте, но он не для этого приехал сюда.

Он пошел к шкафу, на ходу застегивая воротник и завязывая галстук.

Из шкафа Керни вытащил легкий голубой свитер. Он подошел к столику, взял бумажник с поддельными водительскими правами, поддельными кредитными карточками и так далее. Поддельный паспорт засунул в нагрудный карман куртки.

По крайней мере, деньги в бумажнике были не фальшивые.

— Носовой платок, — громко сказал Керни, возвращаясь обратно к шкафу и засовывая платок в карман вместе с ключами от машины, сигаретами, зажигалкой и ключом от номера.

Он вышел из номера и пошел по коридору, в последний раз затягиваясь сигаретой.

Остановился возле дверей Линды Эффингем, затушил сигарету в маленькой пепельнице на стене.

У него был ключ, но Керни все равно постучал.

Дверь приоткрылась от стука.

Линда была очаровательна.

Но в этом не было ничего удивительного, потому что она всегда была красива. Черные или почти черные волосы были распущены, а белое открытое платье подчеркивало отличный загар.

— Я готова.

Она улыбнулась и потянулась, чтобы поцеловать его в губы. Керни ответил на поцелуй. Если все начнется сначала, он опять не поужинает.

— Я только возьму шаль и сумочку.

— У нас еще есть пятнадцать минут. Мы можем выпить в баре, если хочешь.

— Отлично.

Линда снова появилась в дверях, держа в руках маленькую сумочку, а под мышкой свернутую шаль.

Она прошла мимо него, и он снова почувствовал запах ее духов.

«Расслабься», — прошептал он сам себе, закрывая дверь…

Бар в отеле «Сиамская Отмель» был элегантный. Оформление казалось лучше чем в министерских кабинетах или офисах крупных корпораций. Было темно, но не настолько, чтобы напрягать глаза и заработать головную боль, рассматривая собеседника.

В одном углу стоял очень большой и дорогой телевизор, настроенный на какую-то спортивную программу. Передавали сюжеты с последних зимних Олимпийских игр. Керни переводил взгляд с Линды Эффингем на слаломистов.

Линда потягивала джин с тоником, который заказал ей Керни, как настоящая леди. Керни, который предпочитал что-нибудь покрепче, пил виски.

Человек, который сидел у стойки, не потягивал из стакана, а просто глотал. Керни вяло подумал, что если парень будет разговаривать в том же тоне, то дождется ареста. Свобода слова пока еще не была запрещена каким-нибудь дурацким указом Романа Маковски, но Керни не сомневался, что подобный указ уже лежит у него на столе, дожидаясь своей очереди.

— …эти ублюдки делают с Конституцией. Каждый день вычеркивают по строчке. Жаль, что этого Романа Маковски не грохнули вместо настоящего президента.

Керни прикурил Линде Эффингем сигарету и, ни о чем не думая, положил «Зиппо» в карман. Мужчина у стойки, конечно, немного выпивший, говорил то, что другие думали. Очень многие предпочли бы, чтобы Роман Маковски, а не настоящий президент, не вышел из коматозного состояния. Если выборы когда-нибудь снова разрешат, у него немного шансов остаться на второй срок.

Бармен, прекрасно выглядевший негр, с хорошим баритоном, наклонился к разговорчивому посетителю и что-то прошептал ему на ухо. Керни не слышал да особенно и не прислушивался.

Однако Керни уловил ответ. Каждый в баре, а может даже и в холле «Сиамской Отмели», наверное, услышал его.

— Пусть Роман Маковски приедет сюда и поговорит с людьми. И они ему скажут, какая он задница.

Вдруг человек замолчал, повернулся к Керни и Линде Эффингем и улыбнулся.

— Простите меня, сэр, надеюсь, я не обидел вашу даму.

Керни посмотрел на Линду.

— Ты не обиделась, дорогая?

Она облизала свои хорошенькие губки и уставилась в бокал.

Керни посмотрел на мужчину.

— Я думаю, она переживет. Но, наверное, будет лучше, старина, если вы будете аккуратнее подбирать слова.

Это было единственное, что он мог сказать, не рискуя ввязаться в драку. Только драки с пьяным ему и не хватало. Пусть даже с таким приятным парнем, как этот.

Мужчина улыбнулся.

— Вы настоящий джентльмен, сэр.

— Спасибо, — кивнул Керни.

— Вы ведь не американец, правда?

Керни улыбнулся и кивнул.

— Я, как вы нас называете, брит, но мы, англичане, прекрасно знаем, какие у вас здесь в Штатах проблемы, и отлично вас понимаем.

— Черт, англичане всегда были нашими союзниками, во всех мировых войнах. Вы-то уж наверняка знаете, как они переживают за нас. Жаль, что ваша королева не может приказать Маковски пойти… Может, он бы ее послушался. Но на американцев ей наплевать.

— Конечно, я уверен, королева не сможет этого сказать. Вообще-то, наша монархия больше символ, чем политическая сила. По крайней мере, так считается.

— Ну, тогда ваш премьер-министр.

— Премьер-министр со мной еще не советовался, — улыбнулся Керни, прикуривая сигарету.

Мужчина засмеялся и плюхнулся на стул справа от Керни. Он протянул руку.

— Меня зовут Амос Уислер.

Керни пожал протянутую руку — у парня было крепкое, мужское пожатие — и представил свою даму, потом представился сам. У Линды покраснели щеки.

— Меня зовут Бартоломью Кейтридж. А это мисс Эффингем. Рад познакомиться с вами, мистер Уислер.

— Амос. Приятно познакомиться, мисс. Все зовут меня Амос.

— Друзья зовут меня Барт.

Джеффри Керни почувствовал, как Линда толкнула его локтем в бок. Он слегка повернулся и подмигнул ей.

— А что, Барт, у тебя есть братья Брет и Бо? — Амос Уислер засмеялся.

— Я тоже смотрел старые американские вестерны. Но боюсь, из меня вышел плохой игрок в покер, — соврал Керни.

Амос Уислер опять засмеялся. Керни вдруг понял, почему так много бездарных комиков добились успеха в Америке. Влейте в кого-нибудь нужное количество жидкости, и он будет смеяться над чем угодно.

— Что ж ты делаешь, если не играешь в покер, Барт?

Керни заставил себя улыбнуться.

— Я торгую искусством. Здесь, в Штатах, ищу себе что-нибудь новенькое для своих галерей.

— Искусством? Черт! Я сам люблю искусство. Я собираю все: от китайских кукол до Сальвадора Дали и обратно. Тебе бы надо прийти посмотреть. — Керни не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего.

— Я живу милях в двух отсюда, если идти через центр Харрингтона. У меня все свалено в большом старом сундуке.

— Ну, может быть…

— Послушай, Барт, — Амос Уислер повернулся на своем табурете, — почему не сейчас?

Керни посмотрел на свой бокал.

— Конечно, я бы хотел, но дама и я приглашены на ужин.

Керни глянул на «Ролекс» на левом запястье.

— Кстати говоря…

Амос Уислер сказал почти шепотом:

— Искусство, как и красота, — это на любителя. Но если тебе не интересны мои картинки и все остальное, может, ты посмотришь на братьев Домбровски? Они очень хотят тебя увидеть.

Керни начал поворачиваться к нему.

— Мы можем пойти туда прямо сейчас, вместе, а девушка останется здесь и не пострадает, правильно? Она может прогуляться, пока мы съездим. А можешь начать изображать из себя крутого, и тогда эти четверо ребят за последним столиком — давай, посмотри на них…

Керни так и сделал. Двое мужчин и две женщины сидели за столиком, у женщин были большие сумочки, а мужчины были одеты в слишком свободные куртки. Мужчины подняли стаканы, будто здороваясь с Керни.

— Они начнут стрелять в тебя. Это так же точно, как то, что Бог сотворил яблоки. И тогда мисс Эффингем умрет.

Керни посмотрел на Линду Эффингем, потом на Амоса Уислера.

— Старина, ты тоже умрешь, я тебе обещаю. Если с ней что-то случится.

— Барт, — прошипела Линда рядом с ним.

— Все будет в порядке, — сказал Керни, взяв ее руку.

— Вопрос в том, хочешь ли ты, чтобы она умерла. Ты и я влезли во все это, мы по разные стороны баррикад, и все такое, но мы влезли. Она здесь совсем ни при чем. Поэтому выбирай, — он опять заговорил громко: — Я уверен, тебе понравится, пойдем ко мне хоть ненадолго. И ты и твоя дама это не забудете.

Амос Уислер улыбнулся, но Керни его улыбка вовсе не понравилась.

— Ну хорошо, — сказал Керни тоже громко. — Думаю, будет интересно. А может, и полезно для дела. Но ты ведь, наверно, не продашь Дали? Сейчас тяжелые времена, я знаю, но на него всегда спрос.

Уислер подыграл ему.

— Ты прав. Смотря сколько ты дашь, Барт.

— Хорошо, — сказал Керни. — Тогда ты подожди здесь, а я отменю нашу встречу.

Керни поднялся с табурета. Он наклонился и поцеловал Линду.

— Я буду через минуту, дорогая.

Потом вышел из бара.

Керни глубоко вздохнул. Они бы все равно убили Линду, но, по крайней мере, был шанс, что так она останется жива.

Он пошел к столику администратора. Один из двух мужчин с последнего столика вышел из бара и наблюдал за ним, стоя возле телефона рядом с мужским туалетом.

— Здравствуйте, меня зовут Кейтридж. У меня заказан столик на двоих. Боюсь, мы не сможем прийти.

Он не стал ждать ответа, а пошел обратно через фойе. Мужчина из-за крайнего столика все еще стоял возле телефона. Керни подошел к мужскому туалету и вошел внутрь. Действовать нужно было быстро, а иначе ситуация в баре станет непредсказуемой, и Линда умрет.

Он зашел в кабинку, закрыл дверь, ногой сбил с унитаза круг и, пригнувшись, стал на сиденье. Открылась дверь в туалет. Ему повезло, дверь кабинки прилегала плотно, даже без защелки.

— Эй! Доктор Ригли, или как вас там зовут. Выходите сейчас же или она получит свое прямо там, вместе со всеми остальными в баре.

Керни не шевелился.

Он слышал, как распахнулась дверь в первую кабинку, потом во вторую.

Он был в третьей.

Когда кто-то пнул дверь в третью кабинку, Керни ударил по ней изнутри, как можно сильнее и быстрее, спрыгнул с унитаза и схватил человека из бара за плечи обеими руками. В руке у него был пистолет. Коленом Керни ударил в солнечное сплетение, потом еще и еще. Его правый кулак врезался мужчине в челюсть, за ним последовал локоть.

Левой рукой Керни уже держал руку с пистолетом. Он повернулся вокруг себя и схватил мужчину за запястье обеими руками, а каблуком левой ноги пнул его в колено. Потом Керни толкнул мужчину так, что тот ударился головой о стену.

Человек почти выпустил пистолет, Керни вырвал оружие у него из руки, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ударил его ногой в живот.

Еще перед тем, как упасть, мужчина из бара потерял сознание, нос был сломан, а изо рта текла кровь вперемешку с содержимым желудка.

Связывать его не было времени, оставалось только убить. Керни так и сделал, сильно ударив парня рукоятью «Кольта» сорок пятого калибра в основание черепа.

Похлопав мужчину по карманам, Керни нашел две запасные обоймы и бумажник.

Керни засунул все это себе в карманы и вышел из туалета.

Какой-то человек хотел зайти, но Керни сказал:

— Там один парень в ужасном состоянии, он облевал все вокруг. На вашем месте я бы не заходил.

Он быстро пошел к двери фойе, прижимаясь к стене, чтоб его не заметили из бара.

Ночь была холодная, а на западе небо было окрашено в великолепный пурпурный цвет.

Выйдя из двери, Керни сразу бросился бежать, на ходу снимая «Кольт» с предохранителя. Один патрон уже был в патроннике, в обойме оставалось еще шесть.

Он добежал до служебной двери в бар. Когда Керни поселялся в отеле, то перво-наперво всегда проверял все входы и выходы, если позволяло время. На этот раз времени у него имелось достаточно.

Он дернул дверь, она не открывалась.

— Черт!

Керни отступил назад, секунду размышляя, что ему делать. Только в кино секретные агенты планируют каждое свое слово и движение. Он постучал в дверь и сказал с самым лучшим американским акцентом, на какой был способен:

— Цветы на свадьбу Смита! Эй, Мак!

Керни подождал. Через шестьдесят секунд, или меньше, мертвеца в туалете обнаружат, и Амос Уислер со своей бандой убьют или похитят Линду Эффингем.

— Эй!

Он забарабанил по двери кулаком, держа в правой «Кольт», снятый с предохранителя.

Дверь открылась.

— Послушай, парень, у меня здесь люди…

Это был черный бармен.

— Иди отсюда, — прошипел Керни, уткнув ему в грудь пистолет. Бармен отступил, а Керни схватился за ручку двери.

— Если захлопнуть, закроется?

— Да, сэр, но…

— Женщина, с которой я пришел, еще в баре?

— С этим парнем, который напился. А что…

— Веди себя тихо и все будет в порядке, — он прочитал имя бармена на ярлычке и добавил: — Херб. Вот тебе за выпивку и за сервис. — Керни сунул ему двадцатку из бумажника убитого.

Керни вошел внутрь и прищурился, пытаясь привыкнуть к слабому свету.

Он оказался в подсобке, где было почти так же темно, как и в баре. В центре комнаты с потолка на проводах свисала голая лампочка. Ящики с дорогими ликерами стояли вперемешку с дешевым пойлом.

Керни пересек комнату, глаза уже почти привыкли к полутьме. Он подошел к двери, которая вела в бар, сжав рукоять пистолета. Все нужно было делать очень быстро.

Когда он вошел, Амос Уислер стоял и тащил Линду Эффингем со стула, держа правую руку в боковом кармане пиджака.

Керни выстрелил, попав Уислеру в правый висок.

— Линда! На пол!

Линда упала.

Одна из женщин за столиком вытаскивала из сумочки пистолет. Керни прострелил ей правое предплечье и грудь, и она откинулась на спинку стула. Вторая женщина уже держала пистолет в руках. Она выстрелила. Бутылка рядом с Керни разлетелась, и он зажмурился, чтобы осколки не попали в глаза, потом прострелил ей шею.

Мужчина выскочил из-за столика и бежал к двери.

Он оглянулся, поднял пистолет, и Керни выстрелил два раза. Один раз в левое предплечье, надеясь попасть в легкое, а второй — в гортань. Даже падая назад, мужчина успел нажать на спуск и пуля разбила зеркало на потолке бара.

— Не повезло ему, — пробормотал Керни. — Бедняга.

Он вытащил из «Кольта» почти пустую обойму, заменил ее на новую, которую достал из кармана, и, перепрыгнув через стойку, бросился к Линде Эффингем.

— Возьми меня с собой. Кто б ты ни был, — прошептала она. От нервного потрясения голос у нее стал хриплым, она вся дрожала.

— Не могу же я тебя тут бросить, — улыбнулся Керни. — Будь рядом.

Он побежал через бар, только сейчас замечая, что остальные посетители вскрикивают и в ужасе перешептываются между собой.

Линда замешкалась, Керни схватил ее за руку и потащил за собой.

— Пойдем!

Они подбежали к двери в фоне.

К ним спешил охранник из службы охраны отеля.

— Проклятье, — пробормотал Керни и, схватив Линду, выставил ее перед собой, ткнув ей в висок пистолетом.

— Сделай испуганный вид.

— Это… Это…

— Стоять!

Охранник пригнулся, двумя руками держа пистолет. В ФБР эта стойка уже давно устарела.

Керни рявкнул:

— Подойди, и я размажу ее мозги по вашим замечательным обоям. Подумай, что скажет начальство. Необдуманные действия и все такое.

Охранник выпрямился, все еще направляя пистолет на Керни.

Керни медленно шел к двери, глядя то направо, то налево и ожидая, что какой-нибудь героический придурок бросится, чтобы остановить его.

Никто не сдвинулся с места, что сильно подорвало его веру в рыцарство и гуманизм.

Они вышли из фойе.

— Мне нужна моя машина. Я в ней кое-что забыл, — сказал Керни, опять таща Линду за собой.

— Но ведь ты бы не…

— Если бы ты думала, что я такой гадкий, ты бы не просилась пойти со мной, правда? — улыбнулся Керни.

Она прижалась к нему.

Машина стояла примерно в двухстах ярдах от отеля, на стоянке, но, к счастью, недалеко от выезда.

— Ходи на пятках, Линда. Это прекрасное упражнение для икр, хотя они у тебя и так красивые.

С одной стороны, дела шли не так уж хорошо, но, с другой, он правильно нашел базу ФОСА и братьев Домбровски. Если бы он мог разговорить одного из них, эта информация была бы самым большим подспорьем, чтобы найти Дмитрия Борзого.

Конечно, оставались кое-какие сложности, например, уехать со стоянки живым. И еще была Линда Эффингем.

С Линдой хуже всего было то, что он действительно любил ее.

— Проклятье!

— Что?

— Ничего. Иди, дорогая.

Глава двенадцатая

Они ехали уже в третьей украденной машине, огибая округ по самой дальней границе. «Вальтер» без патронов валялся в ящике для перчаток. Машина, «Форд-универсал», которому было всего несколько лет, но уже полностью разбитый, был уже третьей машиной, которую они украли сегодня. Первой была моторная лодка, на которой они бежали из дока.

«Магнум» лежал между ними на сиденье, заряженный единственной полной обоймой, девятый патрон был в патроннике. Пистолет, конечно, был серьезным компроматом, если бы их остановила полиция, даже просто для проверки документов. Но самым серьезным компроматом были они сами. Только слепой или сумасшедший не узнал бы в них Дэвида Холдена и Рози Шеперд, которых разыскивала полиция, и чьими фотографиями были увешаны все столбы. Их снимки были на каждой почте по всей стране, его фотографии, кроме того, украшали обложки журналов и газет, к тому же их лица показывали в вечерних новостях примерно два раза в неделю.

Рози сказала ему, что на телевидении появилась новая программа. Она называлась «Часовые террора». Каждую неделю рассказывали о каком-нибудь руководителе «Патриотов», показывали его фотографии, и в студии был прямой телефон, по которому каждый, кто видел его, мог позвонить.

Дэвид Холден не чувствовал себя особо польщенным тем, что, как сказала Рози, о нем сделали самую первую программу. Она называлась «Преступный профессор истории».

— Дурацкое название, — наконец сказал Холден.

— Какое?

— Это «Преступный профессор истории».

— Нет, программа на самом деле называлась не так. Просто в передаче они постоянно говорили о тебе как о преступнике. Ты был симпатичный, когда был мальчиком, особенно в том матросском костюмчике.

— В матросском костюмчике?

— Да, когда тебе было четыре года. В доме твоей тети.

— Четыре… О Боже… — Вдруг он вспомнил фотографию. Его тетка была достаточно богата, не так богата, как она думала, но жила она лучше остальных. Когда он был маленький, его на несколько недель отправили к ней пожить. Дэвид уже забыл, как оно все было, но четко помнил фотографию. На самом деле она была ему не тетка, а просто близкая подруга матери. Она всегда хотела иметь детей, но своих у нее не было, и поэтому пожилая леди баловала его игрушками и дорогими подарками, пока, как он узнал только через несколько лет, его отец не увидел фотографии.

— Слава Богу, что это была фотография в матросском костюмчике, — вслух сказал Холден.

— Что?

— Ничего.

— Нет, о чем ты думал? — настаивала Рози.

Он взглянул на нее, и внезапно почувствовал, что у него пересохло во рту.

— На самом деле она не была моей теткой, понимаешь? Просто подружка моей матери. Наверное, она была немножко чокнутая. Я до сих пор помню, что отец бесился, когда видел эти фотографии.

— Это был отличный матросский костюмчик, и тебе было всего четыре года.

— Поверь мне. Могло быть и хуже.

— Что могло быть хуже? — засмеялась Рози.

— Нет… Я… Черт, я Элизабет даже и не заикался.

Он посмотрел на Рози. Она сидела, забравшись на сиденье с ногами, как маленькая девочка.

— У нас об этом и речи не заходило, поэтому я и не заикался. Я сам видел фотографии только один раз. Я про них забыл, и вспомнил только тогда, когда ты рассказала про эту идиотскую передачу.

— Этот парень в телевизоре, — сказала Рози, — рассказал, что они взяли фотографии из старого фотоальбома.

— Альбома? Значит, они добрались до тети Дороти. Черт!

Сейчас, если она жива, ей было бы лет восемьдесят пять, потому что она была гораздо старше его матери. Он это хорошо помнил.

— Почему ты боишься мне рассказать, Дэвид?

— Я не боюсь…

— Ерунда, — засмеялась Рози. — Что это за фотографии, а? Ну давай, расскажи Рози.

В первый раз он слышал, чтобы она называла себя Рози.

— Ничего особенного, не волнуйся…

— Я не волнуюсь. Это ты волнуешься.

— Я не волнуюсь. Ради Бога, мне было всего четыре года, а она была…

— Что за фотографии?

Если бы они проезжали мимо бензоколонки, он бы остановился, чтобы она заткнулась.

— Что за фотографии, Дэвид?

Дэвид Холден сглотнул.

— В костюме супермена, — пробормотал он.

— В чем?

— В костюме супермена, — снова пробормотал Дэвид. — А другая — в рождественском костюме зайчика и еще…

— О Боже!

— Все, я сказал. Все. В дурацком костюме зайчика.

— О, Дэвид! С ушами, и все такое?

Холден почувствовал, что у него краснеют щеки.

— Да, черт побери. С ушами, и все такое. Со всеми чертовыми причиндалами.

— А ты держал в руках маленькую рождественскую корзинку?

— Нет… Я не помню… Да, по-моему, держал.

— А какого цвета? — она захихикала.

— Это была черно-белая фотография. Откуда я знаю, черт возьми! Это было давно. Отстань от меня, — сказал Холден.

— Ты покраснел. Господи, ты покраснел! Я думала, ты не умеешь.

— Я не покраснел. Мне жарко. — Холден открыл окно.

— Я уверена, ты был самым миленьким зайчиком.

— Прекрати, — рявкнул Холден.

— А может быть, ты оделся бы как-нибудь зайчиком…

— Нет, проклятье!

— Я могла бы называть тебя Зайчик. Когда мы одни…

— Нет, — Холден полез в карман за сигаретами. Рози продолжала хихикать.

— Черт!

Глава тринадцатая

Он остановил «Форд» и вышел, держа в руке маленький «Кольт». Они были уже далеко от берега, далеко от отеля на Сиамской отмели, на другом конце городка Харрингтон.

— Как тебя зовут по-настоящему? Я знаю, что тебя зовут не Барт. И ты совсем не похож на какого-нибудь доктора… Как он тебя назвал?

— Я взял себе имя доктор Филип Ригли.

— Так как твое настоящее имя? То есть, ты не должен говорить самое настоящее. Выдумай любое и скажи, что оно настоящее и я тебе поверю, потому что мне так хочется. Вот и все.

— Я люблю тебя. Я не думаю, что ты мне веришь, но раньше я никогда и никому не говорил это серьезно.

— Я знаю, — сказала Линда Эффингем. — Я знала, что ты вернешься за мной. Я знала, что ты вернешься за мной именно поэтому. И я не хочу, чтобы ты меня бросил. Я имею в виду, я знаю, что ты будешь делать то, что должен, что ты уйдешь, и я тебя больше никогда не увижу. Но не надо меня бросать так.

Он повернулся и посмотрел на нее. Луна была очень яркая, он уже несколько миль ехал без фар.

— Ты права. Я бы не бросил тебя так. И не мог бросить.

— Ты что-то вроде полицейского или секретного агента? Или я не должна спрашивать?

— Ты не должна спрашивать.

— Тогда скажи, как мне тебя называть.

Конечно, он должен был соврать. Так всегда делают. Единственное имя, на которое у него не было документов, было его собственное.

— Джеф. Джеффри Керни.

— Красивое имя. Ты его сам выдумал или…

— Его выдумали мои мать и отец, — он отвернулся, прикуривая сигарету от желто-голубого огонька своей латунной зажигалки «Зиппо». — По крайней мере, они выдумали Джеффри. Керни уже был.

— Кто ты?

Ему нравился звук ее голоса.

— Я же сказал: я Джеффри Керни. Зови меня Джеф, если хочешь, но забудь мою фамилию.

— Я имею в виду, чем ты занимаешься? Ты полицейский? У тебя настоящий акцент?

— Дорогая, там, откуда я приехал, у всех акцент. Я работаю здесь для своего правительства. Это все, что я могу сказать, да больше и говорить нечего. Наверное, я где-то похож на полицейского. А может быть, на палача. Понимаешь, — он сильно затянулся сигаретой, — человеку был вынесен смертный приговор. Я еще не совсем уверен, кому. Когда я буду точно это знать, я должен привести его в исполнение. Для тебя это может звучать дико, но меня это совершенно не трогает. Этот парень заслуживает смерти. Поэтому я немножко похож на судью и на присяжных. Я разыщу его, как полицейский, я осужу его, а потом убью. Ты из другого мира.

— Я тебя тоже люблю.

Керни опять затянулся.

— Есть еще одна причина, почему я вернулся в бар. Мы живем в несовершенном мире, дорогая. В совершенном мире играли бы скрипки, — он посмотрел на луну, пытаясь разглядеть лицо, которое якобы можно увидеть на ее сияющей белой поверхности, но не смог.

Мы вместе поселимся в каком-нибудь коттедже и все такое. Но в этом мире много людей, которые хотят его разрушить, просто, чтобы посмотреть, смогут ли они. Совсем как дети, которым дарят заводную игрушку на Рождество или день рождения и говорят: «Не заводи слишком сильно, а то игрушка сломается». Мы все знаем, что через некоторое время ребенок не послушается, и будет заводить, и заводить, и заводить игрушку и, в конце концов, если он не остановится, пружина лопнет и игрушка сломается. В этом мире есть такие люди, Линда, которые не верят, что если заводить слишком сильно, то игрушка сломается, точнее, еще хуже, им все равно, что с ней случится. Есть некоторые, их совсем мало, которые на самом деле искренне хотят, чтобы игрушка сломалась, дерутся за это. И пока игрушка цела, они не будут счастливы.

Он обернулся и посмотрел на нее. Линда сидела на переднем сиденье, положив руки на колени, накинув на голые плечи его куртку. Он чувствовал, что возбуждается, просто думая о ней.

— Можно сказать, что я представитель компании по производству игрушек. Я здесь, чтобы не дать кое-кому сломать игрушку, которую нельзя заменить. Потому что, если ее сломать, сломаются все остальные. Поэтому я должен вмешаться.

А с маленьким мальчиком, который думает, что ему эту игрушку подарили — хотя на самом деле никто ему ее не давал — нужно поступить так, чтобы он уже никогда не смог играть.

— Ты много говоришь.

Керни бросил сигарету на землю и растоптал ее.

— Давай займемся любовью. Просто на случай, если маленький мальчик сломает игрушку до того, как ты его найдешь.

— Да, — сказал Джеффри Керни.

Линда Эффингем вышла из машины прямо в его объятия.

Глава четырнадцатая

Четвертая украденная машина вышла из строя. И они пошли пешком, держась за руки. До лагеря оставалось примерно две мили. Машина умерла естественной смертью. Зажглась аварийная лампочка генератора, и салон наполнился запахом, чем-то напоминавшим запах жареного мяса. Потом на черной панели приборов зажглась еще одна маленькая красная лампочка. Когда на повороте Холден нажал на педаль тормоза, машина тихо испустила дух.

Холден надеялся, что владелец ее найдет, потому что у него мурашки шли по коже от одной мысли, что он что-то украл. Дэвид оставил пятьдесят долларов в пепельнице — там, куда они шли, доллары были не нужны. Это были деньги на новый генератор. Бензина в машине оставалось больше, чем когда он с Рози угнали ее.

Но Холден знал, что владелец наверняка облазит всю машину внутри и снаружи и, скорее всего, найдет пятьдесят долларов. Больше это его не беспокоило, потому что он сделал все, что мог.

Все еще держась за руки, они шли по разбитой проселочной дороге к лагерю. Скоро они надеялись встретить часовых «Патриотов».

Рози плакала. Она расплакалась внезапно, хотя не ревела почти никогда.

— В чем дело?

— Моя сумка.

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь, я говорила тебе, что купила розовое платье?

На самом деле Холден не помнил. И он всегда старался быть честным.

— Розовое платье?

— Да, — всхлипнула Рози. — То, из французского магазина в Форталезе.

Он помнил Форталезу и на всякий случай сказал:

— Ах, да!

— Платье было у меня в сумке. Оно осталось в багажнике этой проклятой машины.

— «Роллс-Ройса»?

— Да.

— Жаль.

— Я хотела, чтобы ты посмотрел, как оно на мне сидит, — всхлипывая, сказала Рози.

— Спасибо, что любишь меня, — сказал Дэвид Холден, и, остановившись посреди дороги, обнял Рози и крепко поцеловал в губы. Губы были соленые от слез.

Глава пятнадцатая

Рудольфу Серилье еще никогда в жизни не приходилось так изворачиваться, чтобы уйти от хвоста. Но когда директор ФБР вошел в замок, он был уверен, что хвост отстал.

Музеи — вот единственное, что он любил в Вашингтоне, особенно замок. Выставки в замке напоминали о спокойных ушедших веках, по крайней мере, они казались спокойными сквозь толщу времени.

Серилья посмотрел на часы. Кроме того, что по Вашингтону было просто тяжело ездить, движение задерживали обыски на дорожных заставах (а ему приходилось объезжать их, потому что он был под домашним арестом). Директор опоздал. Если Лютер Стил выполняет инструкции, то его здесь уже нет.

Но Рудольф Серилья увидел его, высокого негра, каждый дюйм тела которого состоял из сплошных мускулов. Под плащом у него был прекрасно сшитый костюм.

Стил стоял перед экспозицией старинных металлических инструментов начала прошлого века. Сталь сверкала, и Серилья подумал, что, наверное, так сверкали какие-нибудь мифические мечи. Он часто думал, что инструменты — это мечи цивилизации, и ему нравилась эта выставка.

Простые инструменты. Молотки, гаечные ключи, отвертки, которые удобно ложились человеку в руку.

Сейчас вещи перестали быть простыми.

Серилья тихонько подошел к Стилу, но, надо отдать должное агенту ФБР, Стил обернулся.

— У тебя хороший слух, Лютер, — протягивая руку, улыбнулся Рудольф Серилья. Стил пожал его ладонь, говоря:

— Большое спасибо, мистер…

— Не называй меня, — улыбнулся Серилья, оглядываясь через плечо.

Он отпустил руку Лютера и подошел поближе к выставочному стенду.

— Я всегда обожал простоту. Может быть поэтому я терпеть не могу самолеты.

— Это простые машины.

Серилья посмотрел на Стила.

— Я должен говорить быстро. Мой автомобиль могут засечь в любую минуту, и если я не вернусь домой, они будут подозревать меня еще больше. А мне нужно продержаться еще некоторое время. Вот список.

Серилья вытащил спичечный коробок из кармана плаща и отдал его Стилу.

— Чтобы его прочесть, тебе нужно будет сильное увеличительное стекло. На каждой спичке написано имя. Если бы меня взяли, мне пришлось бы сжечь всю коробку.

— Послушайте, я могу вас вывезти из Вашингтона, сэр. Мои люди…

— У твоих людей есть другие важные дела, Лютер. Со мной покончено. Это просто вопрос времени. В этом списке имена людей, которым можно доверять, которым я доверяю так же, как нашему другу Рокки Сэдлеру. Тебе все равно так или иначе будут нужны эти имена.

— Я могу вас увезти отсюда, сэр, — настаивал Стил.

Серилье всегда нравился голос Стила, уверенный в себе, но без зазнайства. Если бы у него был сын, он бы хотел, чтобы тот был таким, как Лютер Стил. Раса не имеет значения.

— Нужно спасать других людей, Лютер. Есть люди, которые важнее нас всех. Мне сказали… — Серилья оглянулся и тихонько отошел в сторону, Стил за ним. — Президент выходит из комы.

— Это фантастика!

— Придержи лошадей, Лютер. Это может быть фантастикой. Неизвестно, кто первый до него доберется.

— Вы имеете в виду, что…

Серилья опять оглянулся.

— Роман Маковски не уступит президентства. Если это произойдет, настоящий президент прикажет арестовать его и судить за предательство. А у президента еще достаточно власти, чтобы это сделать. Маковски это знает. Он вылетит не только из Овального кабинета, но и из Вашингтона, это точно. И скорее всего, его ждет тюрьма. Маковски также знает, что президенту становится лучше, но он еще не видел последнего бюллетеня. А я видел. Президент начал говорить. Несвязно, ничего невозможно понять, но он уже открыл глаза и говорит.

Серилья почувствовал, что голос начинает срываться.

— Если Маковски об этом узнает, у него не останется выбора. Ему нужно будет действовать. Как только президент сможет хоть как-нибудь проявить свою волю — а по прогнозам это будет скоро — с Маковски покончено, поэтому ему придется действовать быстро, чтобы умертвить президента, а иначе он вообще не сможет этого сделать.

Мимо шла группа школьников, и Серилья замолчал, пока не прошел последний ребенок. Стил сказал:

— Но он не мог рисковать…

— Он уже рискнул всем. Секретные службы, при всем желании, не смогут защитить президента, по крайней мере, если убийца будет не один, потому что Маковски уволил большинство агентов. Единственный шанс — вывезти президента в безопасное место. Тебя и твоих парней не хватит. Придется использовать людей Холдена, «Патриотов». И молиться, чтобы Холден сам вернулся цел и невредим. Все это нужно сделать очень быстро. Запомни, что президент сейчас не в Бетесде, как пишут газеты. Он в частной клинике, в Вирджинии. Она называется «Лесной пансионат». Он единственный пациент. Этот пансионат раньше использовался ЦРУ как центр для реабилитации агентов. Охраняется с воздуха и с земли. Поговори с Честером Уэллсом. Он в том списке, который я тебе дал. Он знает, где это. Тебе придется вывезти президента раньше, чем Маковски решится его убить. Чтобы это сделать, у тебя остались считанные часы, даже не дни.

— А как же вы, сэр?

Рудольф Серилья взял Стила за руку, глядя ему прямо в глаза.

— Я уже меченный. Это только вопрос времени. Если я сейчас исчезну, Маковски поймет, что я опасен. И тогда он спешно попытается убрать президента. Но если они уберут меня, у меня для них есть маленький сюрприз. Если вы с Холденом справитесь, то, может быть, мы сможем привести все в норму.

Серилья все еще держал Лютера за руку.

— Если у меня не получится, то благослови Бог тебя, сынок.

Рудольф Серилья отпустил руку Лютера Стила и опять подошел к экспозиции. Почему-то ему хотелось посмотреть на нее еще раз.

Глава шестнадцатая

Дэвид Холден очень устал, но Пэтси Альфреди и остальные «Патриоты» не отставали. Поэтому они с Рози сели возле костра, и прохладной ночью Холден рассказал им, опуская некоторые самые неприятные воспоминания, о том, что случилось с ним с тех пор, как его похитили.

Наконец костер начал затухать, а вместе с ним, казалось, и любопытство. Они вернулись в палатку.

— Я это сохранила для тебя, — сказала Рози, доставая из сумки два бесформенных пакета, завернутых в тряпки. Холден стал разворачивать тряпки, и, в конце концов, обнаружил обе своих «Беретты».

— Я ими пользовалась. Это было вроде знака власти, пока тебя не было.

— Нет ничего, чего бы ты не могла делать вместо меня, — искренне сказал Холден.

Она вручила ему пистолеты.

— Я рада, что вы вернулись, шеф, — улыбнулась Рози.

— И я рад, что вернулся.

Дэвид Холден отложил пистолеты и нож, среди них свой новый «Магнум». Он не представлял себе, как в бою будет носить с собой два «Магнума», учитывая вес остального снаряжения.

Вся одежда была выстирана и аккуратно сложена, как будто дожидалась его. Когда он посмотрел на Рози, та улыбнулась и сказала:

— Все равно мне было нечего делать.

Он обнял Рози, и они вместе опустились на колени. Немного погодя он искупается, она развернет постель, и они полежат в обнимку еще немного, пока постель нагреется, а потом займутся любовью.

Но сейчас Дэвид Холден просто крепко прижимал к себе Рози.

Глава семнадцатая

Лютер Стил хранил спичечный коробок в левом нагрудном кармане пиджака.

У него не было времени расшифровать имена на спичках. Но он не мог себе позволить и потерять коробок.

Ему было необходимо улететь из Далласа. Он летел безоружным и поэтому не пользовался значком. Он не хотел рисковать и привлекать к себе ненужное внимание. Ему становилось плохо от мысли, что его могут арестовать потому, что сейчас он считался политическим оппозиционером. Ведь это Соединенные Штаты Америки, а не какая-нибудь коммунистическая страна, где честные граждане вынуждены держать язык за зубами.

Стил прочитал газету. Она только ухудшила настроение. К тому же ему пришлось стоять в длинной очереди перед постом, где обыскивали пассажиров и багаж, прежде чем сесть в автобус, который подвез его к трапу.

Газета была полна рассказами об арестах, и хотя статьи были написаны довольно бодро, казалось очевидным, что большинство случаев — это просто провокация. Все аресты проводились в соответствии с указом 128946. Это было просто одобренное законом воровство, воровство личного оружия честных граждан.

Статьи утверждали, что американцы почувствуют себя безопаснее.

«Совет граждан» в нескольких случаях подавал на правительство в суд. Статья об этом была очень маленькая, в самом конце полосы, и неизвестный автор — его имя не было указано — утверждал, что это еще одна попытка «вооруженного лобби» сохранить средства убийства в руках преступников и саботаж по отношению к полиции, которая пытается прекратить терроризм и насилие.

Ни одного упоминания о том, сколько невинных жизней сохранили эти «средства убийства» с тех пор, как началось насилие. Как и большинство людей, профессионально связанных с оружием, в отличие от чиновников, он был всегда за то, чтобы частные лица могли иметь оружие. Кроме того, что это право гарантировалось Конституцией, была и чисто практическая польза. Чем больше росла преступность, тем больше приобреталось оружия. Закон не мог обеспечить защиту каждому гражданину. Звонок по телефону 911 не гарантировал, что полиция приедет через десять минут. Что же оставалось делать простым людям? Умирать с улыбкой, зная, что они подчинились закону, выдуманному негодяями, которым не приходится беспокоиться о своей безопасности, потому что они могут себе позволить охраняемые особняки, специально подготовленных шоферов и телохранителей с автоматами?

Что-то здесь было не так. Неужели это заказные статьи?

Лютер Стил подумал, что Роман Маковски был именно тот человек, которого средства массовой информации, и газеты и телевидение, давно хотели видеть у власти. И они поддержат его, неважно, насколько нелогично это кажется обывателям. Маковски будет получать необходимую поддержку, пока не возьмет газеты и телевидение на мушку. И вот тогда, когда они перестанут быть «четвертой властью», масс медиа будут действовать.

Но тогда будет слишком поздно.

Уже сейчас было почти поздно.

Если Маковски уже приказал убить настоящего президента, то это «почти поздно» уже наступило.

Самолет приземлился. В этом округе Стил больше всего рисковал быть узнанным. Он просил Рэнди Блюменталя, который был самым незаметным из всех, теперь уже почти официально поставленных вне закона агентов, встретить его.

Блюменталь тоже не носил значка и оружия.

— У меня плохие новости, мистер Стил, — сказал он, когда они пожали руки, войдя в зону безопасности аэропорта. Теперь пассажиров обыскивали при входе в зал, используя современные сканеры и перетряхивая всю ручную кладь.

Стил ничего не сказал, он просто молча шел рядом с ним к месту выдачи багажа. Люди толкались, некоторые бежали, чтобы занять очередь, и еще одну очередь, где им придется ждать и ждать, пока их не обыщут, и они, наконец, смогут сбежать из аэропорта и сесть в самолет. У Стила не было багажа, но так можно было попасть на улицу быстрее всего.

— Нам передали это по связи. Билл получил сообщение.

— Что передали?

— Нас официально объявили уволенными и перестали платить. Биллу, Кларку, Тому и мне. О тебе пока ничего не сказали. И еще будет служебное расследование. Нас вызывают туда для допроса — но о тебе опять ничего не говорилось — из-за этой перестрелки на ферме, когда убили Ходжеса.

— Иногда мне непонятно, кто за всем этим стоит.

Лютер Стил с трудом верил, что это он говорит такие слова.

— Мы пытаемся защищать закон, и нас вызывают на допрос за то, что мы это делаем. Ерунда какая-то.

Долго простояв в очереди, они вышли из багажного зала.

— Предъявите багаж!

Сотрудница охраны, женщина, такая же черная как и Стил, обращалась к ним обоим.

— Он встречает меня. А у меня только этот дипломат, — сказал Стил.

— Откройте его.

Секунду Стил смотрел на нее, потом повернулся к столику, положил и открыл свой дипломат. В нем были газета, которую он прочитал, приключенческий роман, карта Вашингтона, и, на всякий случай, запасная рубашка, платок, трусы и пара носков. Там же лежал нож, находящийся на вооружении солдат шведской армии.

— Что это?

— Шведский армейский нож. Насколько я знаю, полностью подходит под все ограничения федеральной авиаслужбы. Обычно я ношу его в кармане.

— Может быть, он допускается на борту самолета, но не на земле. Вы должны сдать нож, иначе вы будете арестованы.

Стил закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Мэм, я уезжаю из аэропорта.

— Правила есть правила. Если хотите, можете заполнить бланк жалобы о конфискации контрабанды и подать руководству аэропорта, чтобы вам оставили нож. А потом зарегистрируете его в городском Отделе общественной безопасности.

— Обычный нож?!

— За вами в очереди еще полно людей. Так что?

Стил бы с удовольствием показал ей свой значок и удостоверение. Но у него не было ни того, ни другого. А что может простой смертный?

— Забирайте этот проклятый нож!

— Послушайте, я не обязана выслушивать ваши оскорбления.

— Простите.

— Из-за таких как вы нас терпеть не могут! — рявкнула она, забирая нож. — Вам нужен бланк жалобы?

— Нет! Я куплю новый клинок.

— У вас везде будут неприятности, если вы будете с ним ездить. Проходите.

Секунду Стил смотрел на нее, потом закрыл дипломат и снял его со столика. Он пошел вперед, Блюменталь за ним.

— Секундочку.

Стил остановился, но не обернулся.

— Да.

— Возьмите пропуск, чтобы вас не обыскивали еще раз.

Стил повернулся, пошел обратно и взял пропуск.

— Спасибо.

Охранница отвернулась, не отвечая…

Он уселся на переднее сиденье рядом с Кларком Петровски.

— Кларк, рад тебя видеть. Том, Бил, как дела?

— Я немного хромаю, поэтому много бегать не смогу. В остальном все в порядке, шеф.

Стив кивнул Раннингдиру. Петровски сворачивал на шоссе.

— Я рад, ребята, что вы выбрались оттуда. Я слушал легавых по радио, — медленно сказал Петровски, прикуривая сигарету. — Угадайте, какая пуля из какого мертвеца подошла к какому пистолету? Главное, к чьему пистолету? Этого кого-то сегодня засекли, и он разыскивается для допроса по подозрению в убийстве.

— О, черт, — прорычал Рэнди Блюменталь.

— А я отгадал, в конце концов, — засмеялся Петровски, нажимая на клаксон.

— Будем держать Рэнди под замком, пока они не назначат награду за голову кровожадного убийцы нашего замечательного гражданина Хэмфри Ходжеса. Кому какое дело, что Ходжес работал с ФОСА, с Дмитрием Борзым, правильно? А вот когда мы и представим им Рэнди…

— Хватит, Кларк, — прошипел Лютер Стил. — Нам нужно связаться с «Патриотами», узнать, нашли Холдена или нет. Мистер Серилья сказал мне, что президент разговаривал, по-настоящему разговаривал.

— Слава Богу, — почти закричал Том Лефлер.

— Да, — кивнул Стил. — Но дело в том, что по прогнозам президент скоро поправится настолько, что сможет занять свое место. Поэтому мистер Серилья думает, что Маковски попытается организовать его убийство. И очень быстро. У меня есть имя человека, который вероятно знает, где президент сейчас.

— Я думал, он в Бетесде, — перебил его Кларк Петровски.

— Это все для газет, Кларк. На самом деле это место называется «Лесной пансионат», в Вирджинии. Раньше это был восстановительный центр агентуры ЦРУ. Мне дали список людей, на которых можно положиться. Мистер Серилья, — Стил почти прошептал, глядя под ноги, — уверен, что Маковски наверняка его убьет.

— Мы можем… — начал Раннингдир, но осекся.

Стил долго ничего не говорил, глядя в окно на проезжающие машины. Потом он сказал то, о чем каждый подумал.

— Мы не можем. Потому что тогда они постараются расправиться с президентом еще быстрее. Мистер Серилья сказал, что они уже почти все подготовили. И он прав. Если мы сумеем вывезти президента в безопасное место, мы можем попробовать спасти мистера Серилью. Значит, действовать нужно еще быстрее. Но нам нужны будут еще люди, нам нужна будет помощь «Патриотов». Это были инструкции мистера Серильи. И я намерен их выполнять.

— Я тоже, — сказал Билл Раннингдир.

Стил повернулся и взглянул на заднее сиденье. Раннингдир держал плечевую кобуру Стила с «Вальтером» в ней.

— Тебе это понадобится.

Стил взял пистолет и кобуру и стал снимать пиджак.

Глава восемнадцатая

Лем Пэрриш заметил, что на телефоне мигает красная лампочка, снял наушники и взял трубку.

— Да.

— Тут кто-то хочет вас видеть. Черный. Вы его знаете?

— Опиши поподробнее. Я знаю многих чернокожих.

Автоматически он посмотрел на часы в студии. Еще четыре минуты до новостей. Он подменял человека, который работал с двух до шести. Женщину, которая обычно в это время меняла кассеты, прошлой ночью избили и чуть не изнасиловали, и она была дома. Ей нужно было прийти в себя, и Пэрриш решил, что вполне может немного не поспать. Он вспомнил старые времена, как они болтали, сидя в студии, меняли кассеты, и постоянно пили кофе.

В трубке опять раздался голос охранника:

— Говорит, его зовут Лютер. Но фамилию не называет.

Пэрриш сглотнул. Лютер Стил.

— Впустите его. Он мой старый приятель. Не надо его щупать.

— Эй, у меня приказ, мистер Пэрриш.

— Да, но я могу сделать так, что тебя уволят, Джо. Впусти его.

Трубка на секунду замолчала, потом:

— Ну ладно, уже впустил.

Лем взглянул на студийные часы, вставил кассету, нашел нужный кусок и включил аппаратуру.

Раздался стук в дверь.

— Войдите.

Он снова глянул на часы, потом на дверь. Лютер Стил вошел.

— Закрой дверь, Лютер. Рад тебя видеть.

— Нам нужно потолковать.

— До новостей осталось две минуты.

— Здесь можно говорить?

Пэрриш усмехнулся:

— Можно говорить? Черт, где сейчас можно говорить? Но студия звуконепроницаема, и я не включаю микрофон больше чем на полторы минуты. Так что здесь также безопасно, как и везде.

— Президент выздоравливает.

Пэрриш чуть не упал со стула.

— Не заливай!

— Его собираются убить, как мы думаем, и мне нужна помощь Дэвида Холдена.

— Может, он еще не вернулся.

— Я молюсь, чтобы он уже приехал. Нам нужны люди, которым мы можем доверять. И как можно скорее. Ты можешь отвести меня в их лагерь?

— Конечно. Как только кончится эфир. Это еще два часа.

— Нет времени, — сказал Стил.

Лем Пэрриш взглянул на часы.

— Подожди немного.

Он наблюдал за минутной стрелкой, потом одел наушники, откашлялся и включил микрофон.

— Это Лем Пэрриш, который заменяет сегодня вашу Ночную Дафну. А сейчас Мел Торм и группа «Фиолетовый туман» споют «Осень в Нью-Йорке». — Он включил запись.

Пэрриш сбросил наушники и схватил трубку телефона. Набрал номер. Долго ждал.

— Дафна?

Она едва могла говорить.

— Я знаю, ты хреново себя чувствуешь, — сказал он. — Но ты должна мне помочь. Я пришлю за тобой высокого красивого парня, и он привезет тебя сюда. Он что-то вроде полицейского, с ним ты можешь чувствовать себя спокойно. Мне нужно бежать, но я вернусь до того, как кончится эфир и отвезу тебя домой. Ты сможешь?

Она сказала что-то насчет того, что он должен с собой сделать в сексуальном плане, потом рассмеялась и согласилась.

— Хорошо. Он сейчас выезжает. Черный парень, его зовут Лютер. Ты можешь ему доверять. Спасибо, крошка.

Он повесил трубку и развернул кресло к Стилу.

— Ты знаешь район возле бара «Хайлайт»?

Похоже, Стил не знал.

— Хорошо, — сказал Пэрриш, — сейчас ты получишь урок географии.

Он взял лист бумаги и начал рисовать план.

— Ее зовут Дафна, и она сногсшибательная баба.

Глава девятнадцатая

Рози проснулась, лежа у Дэвида на руке. Ее разбудил голос Морта Левинса.

— Привет, Рози.

Морт отвечал за безопасность лагеря, то есть за все, что касается охраны, и если кто-то не мог стоять на посту, должен был найти того, кто мог. Иногда Рози сама просилась в караул, так же, как и Дэвид, в основном потому, что Морт никогда их не ставил. Однажды она спросила его, почему он не ставит их в караул, и он сказал:

— Рози, вы командиры. Командиры не несут караульную службу. Разве генерал Патон когда-нибудь стоял на часах?

— Когда у меня будет два револьвера с рукоятками из слоновой кости, и я отращу яички, я тебе скажу.

Но она не уступила, и иногда добровольно ходила в караул, так же, как и Дэвид.

— Что там, Морт?

— Лем Пэрриш и этот агент ФБР Стил сидят возле костра и хотят увидеться с тобой и с Дэвидом прямо сейчас. Что-то очень срочное.

— Чудесно.

Она села на постели, Дэвид тоже проснулся.

— Ты слышал?

— Да. Похоже, мы действительно дома. Все по-старому.

Он обнял ее, и она позволила ему крепко себя поцеловать. Но Холден отпустил ее, встал и, натянув брюки, стал искать свой второй армейский ботинок.

Она вылезла из-под одеяла и сразу же покрылась гусиной кожей. На ней был роскошный купальный халат, и Рози радовалась ему, как ребенок. Она завернулась в халат и засунула ноги в кроссовки, не развязывая шнурки. Ей все еще было холодно. Дэвид натянул на голову черную вязаную шапочку. Она сама собиралась ее одеть, и поэтому схватила бушлат. Бушлат был Дэвида, но это не имело значения. Рози набросила его на плечи и вышла за ним из палатки.

Она заметила, что за поясом армейских брюк у него тот «Магнум», который она дала ему вчера. Рози улыбнулась. Она взяла свой «Глок-17» и засунула его в карман бушлата.

Вместе с Дэвидом они подошли к кострищу, в котором еще плясали язычки огня.

Лютера Стила нельзя было не узнать по широким плечам и атлетической фигуре, к тому же он был одним из немногих, кто, наверное, и спал в костюме и галстуке. Лем Пэрриш, как всегда, заложив левую руку за спину, стоял рядом со Стилом.

— Лютер, Лем, — позвала Рози.

— Привет, Рози, — отозвался Лем. — Я вижу, ты привезла нашего мальчика.

— Это мой мальчик. Поищи себе другого, — засмеялась Рози Шеперд.

Дэвид остановился в футе или около того от Стила и Лема Пэрриша, и они, как всегда в таких случаях делают мужчины, начали пожимать друг другу руки, кивать и молчать.

— Ну, — начала Рози, — что там?

— Возможно, затевается заговор против…

— «Затевается заговор», Лютер? Ты что, начитался шпионских романов?

— Я серьезно, детектив Шеперд, — спокойно сказал Лютер Стил.

— Возможен заговор с целью убить президента, потому что он выходит из комы и наверняка будет жить. Нам нужна помощь «Патриотов».

Рози поискала, куда сесть, нашла складной брезентовый стульчик и опустилась на него, жалея, что не взяла сигареты.

Глава двадцатая

Внутри было очень жарко, и рубашка стала внезапно высыхать прямо на нем. Потолок в фойе был очень высокий; выполненный в турецком стиле времен Оттоманской империи, он был украшен сложным узором керамической плитки, который прекрасно подходил к рисунку пола, так что если долго смотреть на потолок, можно было потерять ориентацию, даже начинала кружиться голова. У Тома Эшбрука не было времени пялиться на потолок.

Он пересек зал и свернул налево, к лестнице. Как только он поднялся на десять или двенадцать ступенек, опять стало жарко.

Здание было построено во время английской оккупации Палестины и не было приспособлено под установку кондиционеров. До сих пор кондиционированный воздух подавался только в зал на первом этаже.

Ему становилось все жарче и жарче, он опять вспотел, и ему стало немного легче. Каждый вечер, после того как он возвращался с допросов Эмилиано Ортеги де Васкеса, перед поздним ужином, даже перед тем, как позвать жену, Эшбрук проглатывал стакан чая со льдом или слабый виски со льдом, или просто стакан воды со льдом, а потом сидел в ванне с холодной водой, чтобы хоть немного остыть.

Потом он принимал душ, но только после ванны. И только потом он звал Дайану.

Эшбрук вышел на площадку, посмотрел вниз, глубоко вздохнул и начал одолевать следующий пролет. Он гордился тем, что еще держал форму, но в его возрасте нельзя было перегибать палку. Но сейчас он поднимался по ступенькам быстро, почти бежал.

Эшбрук вышел в длинный коридор, выложенный маленькой кафельной плиткой. Кое-где плитка отвалилась. Он подошел к стальной двери в конце и постучал. Он уже опаздывал, но у него были дела — надо было посмотреть котировки акций и все такое.

Дверь открыла женщина с оспинками на лице, но тем не менее хорошенькая. Она отбросила рукой волосы и искренне улыбнулась ему.

— Мистер Эшбрук, мы думали, вы уже не придете.

— Я такого не пропущу, — улыбнулся он.

Она приоткрыла дверь шире, и Эшбрук вошел в комнату без окон, где проводились допросы. Она была построена так, чтобы выдержать бомбовый удар. Но если кондиционер, который был вмонтирован прямо в стену и прикрыт бронированными пластинами, отказал бы, а дверь заклинило, они бы все задохнулись.

— Сеньор Ортега де Васкес сегодня весьма разговорчивый, — одними глазами улыбнулся Хьюго Краковски.

— Правда? — улыбнулся Эшбрук. — Это замечательно. Было бы ужасно, если бы мы просто выставили его на улицу и пустили слух о том, как он сдал нам Инносентио Эрнандеса и к тому же рассказал нам все, что знает о наркотических картелях и международном терроризме.

Краковски засмеялся, и девушка тоже. Но Ортега де Васкес молчал.

Медленно, за все эти дни допросов, с тех пор как они привезли его в Израиль, он терял свою наглость и самоуверенность.

— Расскажите мистеру Эшбруку то же, что вы рассказали нам, Эмилиано, — очень любезно сказал Хьюго Краковски. Он посасывал пустую трубку. Капельки пота были видны на шраме почти у самых волос.

— Партию, «Лучшие американцы», лоббистов, которые очень тесно связаны с оппозицией американскому президенту, возглавляет Хорас Элдертон. Я думаю, он входит во «Фронт Освобождения Северной Америки».

Том Эшбрук уселся на один из складных стульчиков, держа в руках свою спортивную куртку. Было тяжело дышать, кондиционер ему почти не помогал.

— Почему вы так думаете?

— Его помощница, сеньорита Нэнси О'Донелл, была любовницей Дмитрия Борзого перед тем как…

— Дмитрий Борзой, — шепотом повторил Эшбрук.

— Эта сеньорита О'Донелл была подружкой Борзого, а потом стала помощницей Элдертона. Может, она спит с ними обоими, а?

Дмитрий Борзой через Нэнси О'Донелл, кто бы она ни была, имел прямую связь с Романом Маковски. Томас Эшбрук почувствовал себя нехорошо.

Глава двадцать первая

Дом выглядел как старое викторианское английское поместье с фотографий, которые она видела в журналах. Плющ, уже увядавший, вился вокруг двери. Рози Шеперд шла между Дэвидом и Лютером Стилом. Машина Стила (за рулем остался Билл Раннингдир) была припаркована на посыпанной гравием площадке возле дома.

Передвигаться стало очень тяжело. Обычные самолеты, конечно, уже не годились, а езда на машине занимала невероятно много времени, потому что приходилось объезжать дорожные посты, которых стало намного больше, и к тому же они постоянно меняли место.

Они пользовались грузовым самолетиком Честера Литла, этого маленького молчаливого человека, который привозил ее и Дэвида в Альбукерке и обратно, когда они ездили туда вместе со Стилом и ввязались в перестрелку с ФОСА во время нападения на конференцию по безопасности. Рози улыбнулась, вспомнив его. Рот у него почти не открывался, но в остальном это был неплохой парень. Дэвид заметил, когда они стали подниматься по ступенькам к двери:

— Жаль, я забыл ту строчку из старинного стихотворения.

— Какую строчку, Дэвид?

— Про розу между двух кустов терновника.

Деревянная дверь с решеткой из маленьких стеклышек открылась перед ними, когда они дошли до верхней ступеньки.

— Меня зовут Честер Уэллс. Я видел ваши фотографии, профессор Холден. А вас я узнал по описанию, которое мне дал Руди Серилья. Вы агент Стил. А эта прекрасная дама в зеленом, наверное, знаменитый детектив Рози Шеперд.

Он был высокий, с густыми, коротко подстриженными и уже седыми волосами. Складки вокруг рта, которые у женщин называются морщинами, подчеркивали характер. Глаза были ясные и голубые.

Рози была одета в зеленое. Это было закрытое платье, с воротником, который напоминал воротник мужской рубашки, и тоненьким матерчатым пояском. Он назвал ее прекрасной, но если бы они знали друг друга ближе, он бы наверняка сказал, что от одного взгляда на нее можно упасть в обморок. Поднявшись на последнюю ступеньку, Дэвид протянул руку.

— Рад познакомиться с вами, мистер Уэллс.

— Я тоже, — кивнул Лютер Стил, в свою очередь протягивая руку.

Рози тоже протянула руку, и он пожал ее, как мужчине, хотя сначала, наверное, собирался поцеловать или что-то, в этом роде. Рози это понравилось.

— Проходите, ребята. Стоя на пороге, можно что-нибудь подхватить, включая простуду.

На солнце еще было тепло, но поздняя осень уже чувствовалась. Он пропустил их в дверь, первой вошла Рози, и запер дверь за ними. Она стянула с себя свой белый свитер, Дэвид помог ей. Под платьем было невозможно носить плечевую кобуру, но ее «Детоникс» лежал в сумочке, которую она не захотела оставлять в прихожей, несмотря на то, что этот Честер Уэллс казался очень приятным человеком.

— В библиотеке кофе и более крепкие напитки на любой вкус. Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я кое-что нарисовал и ответил на кое-какие вопросы.

— Нам нужно, чтобы вы рассказали нам все, что знаете о «Лесном пансионате», — сказал Лютер Стил, переходя прямо к делу.

— Вы, конечно, понимаете, что это очень важно, чтобы мы знали каждую подробность, которую вы вспомните, — добавил Дэвид.

Уэллс пригласил их в комнату и засмеялся.

— Ну, тогда, в 1944, кормили нас плохо, но, я думаю, с тех пор что-нибудь изменилось. Это случилось тогда, когда я попал в Секретную службу. Хотя тогда я еще не знал, что стал агентом, я думал, что служу в каком-то особом отделе морской разведки. Я попадал туда еще в 1968 и в 1984. Понятия не имею, что там произошло за это время, но расскажу вам то, что помню.

«Кабинет или библиотека, — типично мужская комната», — подумала Рози.

Две стены были отделаны темным, в третьей в основном доминировали большие стеклянные двери, которые, как она думала, открывались во дворик или в сад. В четвертой стене был устроен массивный камин, в котором горел огонь. Возле камина, рядом с темно-коричневым кожаным креслом лежала собака. Пес должен был быть ирландским сеттером, но оказался вполне дружелюбным угольно-черным доберманом. Над камином висело какое-то старинное ружье, было похоже, что оно настоящее, и пороховой рожок. На другой стене коллекция холодного оружия, тоже настоящего на первый взгляд, разнообразные мечи и всевозможные ножи. В комнате стояла кожаная, удобная на вид, мебель. Везде висели книжные полки, некоторые книги лежали на камине. В углу, возле дверей во дворик, стоял бар. Возле кожаного кресла был столик с разнообразными трубками. Когда Честер подошел к креслу, доберман лениво встал, почесался — он был крупнее стандарта для своей породы — и как бы нехотя подошел и лег рядом с хозяином.

— Пожалуйста. Я не настолько назойливый хозяин, чтобы наливать вам. Просто предлагаю. Бар там. Кофе стоит там же.

— Я налью. Что вы хотите? — спросила Рози.

Она вызвалась, потому что подумала, что все ждут этого от нее, раз уж ей не повезло, и она родилась с грудями, а не с яичками.

— Я первый воспользуюсь вашей любезностью, — сказал Уэллс, как она и ожидала.

Рози направилась к бару.

— Что вы будете, мистер Уэллс?

«А что, если он захочет что-нибудь сложное или экзотическое?»

— Пожалуйста, на два пальца виски и три кубика льда.

Это было просто.

— Дэвид?

— Кофе.

— Лютер?

— Кофе.

Ей показалось, что они еще дадут ей чаевые. Рози начала искать стаканы и чашки. Она была не за рулем и к тому же никакой стрельбы до вечера не предвиделось. У хозяина был неплохой вкус. Она решила сделать себе коктейль из кубинского рома с лимоном, как ее учил Том Эшбрук, но лимонов, похоже, не было.

— К черту лимоны.

— Что? — спросил Дэвид.

— Ничего, — очаровательно улыбнулась Рози.

Она слушала, о чем говорили мужчины.

— Профессор, агент Стил, давайте раскроем карты. Я знаю, что президент, вероятно, в «Лесном пансионате». Вам не нужно лгать и говорить, что он не там, или сказать, что он там, и выдать секрет. Я думаю, Роман Маковски планирует что-нибудь против него.

— Лютер, сахар или сливки?

— Мне черный.

Рози уже заранее знала, что он скажет. Она знала, что и Дэвид будет пить черный кофе.

В баре стоял темный ром «Майер» и кока-кола. Она начала смешивать себе коктейль.

— Допустим, вы правы, мистер Уэллс, — сказал Дэвид. — Тогда вы можете себе представить, насколько для нас важна каждая деталь.

В баре, в маленьком холодильнике, Рози нашла лед.

— Время от времени я ездил туда. В сорок четвертом я влюбился в тамошнюю медсестру. Она была похожа на детектива Шеперд, но не такая высокая.

«Неужели я слишком высокая?» — подумала Рози.

— Но не в этом дело. Там была масса охранных систем. Я полагаю, если Маковски планирует убийство президента, он попытается обезвредить их все, насколько возможно. Вам тоже придется иметь с ними дело. Так просто туда не попасть. Поэтому я и бросил свою медсестру. Я уже не помню, как ее зовут.

Приготовив напитки, она стала искать поднос или что-нибудь еще, на чем их принести.

— Однако мы нашли подземный ход. Потом я узнал, что подземный ход был сделан из страха, что нацистские коммандос могут напасть на пансионат, чтобы убить агентов, которые там находились. Поэтому они построили подземный ход, который шел под клумбой перед воротами и выходил к боковой тропинке. Не так много людей, которые помнят его, осталось в живых. А на чертежах здания его нет, сами понимаете, почему. Маковски, наверное, не знает о нем. Сейчас они, конечно, могли его закрыть, но я так не думаю.

Она прекратила искать поднос и, поставив чашки на блюдца, поднесла одну Дэвиду, который сидел на кожаном диване, а другую — Стилу, который сидел на том же диване, но на другом конце. Оба кивнули, но ничего не сказали. Дэвид, по крайней мере, улыбнулся.

Она вернулась к бару.

— Этот подземный ход, — опять начал Лютер Стил, — он большой?

Она взяла виски Уэллса и свой коктейль. Отдала стакан Уэллсу, и он тоже кивнул. Мужчины любят кивать. Рози взяла коктейль и села на диван прямо посередине между Дэвидом и Лютером.

— Этот ход в рост среднего человека, если вы это имеете в виду, но вам бы пришлось немного пригнуться. Сорок лет назад мужчины были ниже. Вход в подвал, наверное, заложен кирпичом, поэтому вам понадобятся инструменты, а может быть и взрывчатка.

Дэвид спросил:

— Там может пройти десяток человек в полном вооружении?

— Только очень тихо. Когда я услышал, что вы подходите, я начал рыться в своем старом фотоальбоме. Я часто снимал пансионат из-за этой девушки. Понимаете, у меня не было ее фотографии, а я любил ее больше, чем любую другую женщину потом. Когда я смотрю на фотографии «Лесного пансионата», я вспоминаю ее.

У него изменился голос.

— Понимаете, она погибла в автокатастрофе через шесть месяцев. Я так никогда и не женился.

Рози Шеперд захотелось плакать. Она не обиделась, что ей пришлось им прислуживать. Дэвид тоже любил ее так. И от этого ей хотелось плакать еще больше.

Глава двадцать вторая

Полиция искала его и Линду Эффингем, и замена номеров на «Форде» могла, в лучшем случае, отсрочить встречу с полицией. Из таксофона возле магазина, где продавали подержанные вещи, возле Харрингтона Джеффри Керни позвонил Филипу Карлайлу, агенту, с которым он недавно работал, на его квартиру в Чикаго.

Звонок должен был оплачивать абонент, поэтому Карлайл ответил с явным недовольством, но когда оператор передала кодовое имя, которое сказал ей Керни, «Томас Рул», он согласился оплатить разговор.

Примерно минуту они разговаривали о всякой ерунде, пока Керни не почувствовал, что оператор не отключилась от линии.

— У тебя есть выход на полицейскую и федеральную связь? — спросил Керни.

— Всегда пожалуйста, старина. Я говорю…

— Мне нужно знать, насколько я засветился. В отеле, где я останавливался, была перестрелка. Отель называется «Сиамская Отмель», он возле Харрингтона, Северная Каролина. Я предпринял кое-какие обычные меры предосторожности, но этого может быть недостаточно. Со мной девушка, она ни в чем не замешана, но у нее тоже могут быть очень серьезные неприятности. Поэтому мне нужно знать.

— Я сделаю, что могу, старина. Как мне с тобой связаться?

— Я сам с тобой свяжусь. Часа тебе хватит?

— Да. Должно хватить.

Керни повесил трубку.

Линда Эффингем сидела в машине. Он понимал, что она до сих пор в ужасе, и, скорее всего, очень устала. Этой ночью они спали в машине, и, конечно, ни о каком душе не было и речи. А чтобы переодеться, ей пришлось занять кое-какие вещи у Керни, у нее ничего не было. Обычно Керни держал сумку с самым необходимым — черные джинсы «Левайс», несколько рубашек, смена белья, пара свитеров, кожаная куртка и еще всякие мелочи — в машине, пока сам жил в отеле, как это было и в «Сиамской Отмели». У него были кредитные карточки, поэтому он мог докупить все, что нужно. Конечно, Керни мог купить вещи и для Линды, но надо было ухитриться попасть в магазин и выйти из него так, чтобы их не арестовали.

Керни сел за руль:

— Я дозвонился до моего друга. Скоро мне опять нужно будет ему позвонить, он мне расскажет, насколько мы серьезно вляпались. Ты потерпишь немножко? Ты вела себя очень смело.

— Я проголодалась, — улыбнулась она.

Керни мог спокойно прожить в этой части страны, потому что, имея немного опыта, здесь можно было питаться всем, от кроликов до птиц. Но она была не тем человеком, который может есть то, что только что умерло у нее на глазах, а на высоких каблуках она бы вряд ли смогла бегать по лесам.

— Да, было бы неплохо перекусить. Попытаемся найти «Макдональдс» или что-то в этом роде, и скажем, чтобы еду подали прямо в машину. Причешись как-нибудь по-другому. Ты сядешь за руль, а я буду пассажиром. Если нас засекут, но не поймают, я опять поменяю номера.

— Ты думаешь, у нас получится?

— Чем больше я об этом думаю, — улыбнулся Керни, беря ее руку, — тем больше хочется есть. Давай попробуем.

Это была дурацкая затея, но она проголодалась и, скорее всего, на этот раз их пронесет.

Он включил передачу и выехал со стоянки возле магазинчика…

Керни доедал уже второй четвертьфунтовый чизбургер и почти расправился с большим пакетом того, что американцы почему-то упорно называли «Френч-Фрайз»[1], хотя жареную картошку изобрели англичане. Но как бы это не называлось, было вкусно. Линда Эффингем пока еще едва притронулась к первому чизбургеру, и Керни надеялся, что она даже не прикоснется ко второму, но будет просить, чтобы он съел его. Сначала он, конечно, откажется, но потом все равно съест.

На них никто даже не посмотрел, когда они заехали на стоянку. Ни молодая негритянка, которая взяла деньги и в бумажном пакете принесла еду, ни — он мысленно поблагодарил Бога — полицейский патруль, который зашел в ресторан, когда они с Линдой уже отъезжали.

Хотя он и поменял номера, но цвет машины оставался тот же, и полицейские в этом районе должны были искать машину «Форд» коричневого цвета, с мужчиной и женщиной.

Он не хотел звонить из того же телефона, и пока нашел следующий, на первый взгляд в рабочем состоянии, прошло часа полтора.

Керни опять позвонил Карлайлу, потягивая свой шоколадный коктейль, пока оператор набирал номер.

Они опять, как обычно, поболтали ни о чем, на этот раз немножко дольше, потому что то, что мог сообщить Карлайл, было намного важнее. Наконец, когда Керни посчитал, что прошло уже достаточно времени, он спросил:

— Мы сильно засветились?

— Ты вообще не засветился, старина. По федеральной связи не передавали ничего: ни о какой перестрелке в отеле и ничего про тебя и про твою девушку. Через одного старого знакомого я проверил полицию штата в Северной Каролине. Про ту перестрелку, что ты рассказал, они и не слышали. Я думаю, старина, или ты все выдумал, или по какой-то причине это никогда не всплывет. И, конечно, информация не выйдет из округа, где это случилось.

— Спасибо, дружище! Передавай жене привет.

Керни повесил трубку. Теперь он был должником Карлайла.

Все еще посасывая шоколадный коктейль, Керни пошел по тротуару к машине. Линда сидела внутри.

Полицейская машина — полиции штата — ехала по улице, но не очень медленно. Керни посасывал коктейль. Он побрился электрической бритвой, которая работала через адаптер от прикуривателя в машине. На нем был галстук, костюм не был помят. Один из полицейских посмотрел на него в упор. Ничего.

Керни дошел до машины. Линда сидела впереди, неумело прикрывшись газетой.

Когда Керни постучал костяшками пальцев по стеклу, девушка в буквальном смысле подпрыгнула. Она сложила газету и потянулась к ручке, чтобы открыть дверь, потом облегченно откинулась на сиденье.

— Эти полицейские. Они напугали меня до смерти.

Керни заметил, что она читала, а точнее притворялась, что читает. Советы одиноким женщинам.

— Узнала для себя что-нибудь новенькое?

Линда ничего не сказала, и Керни подумал, что она, наверное, сама могла давать такие советы.

— Мы уезжаем из этого округа. Надо проехать миль сто или около того. Потом мы найдем какой-нибудь приличный мотель, искупаемся, потом ты мне скажешь, что тебе нужно, и мы вместе пойдем в магазин. Мы в безопасности.

— Что?

Керни завел двигатель «Форда».

— Ни слова о том, что случилось в «Сиамской Отмели» не вышло из округа. Это значит, что здешняя полиция работает с «Фронтом Освобождения Северной Америки», и для них важнее скрыть то, что люди, связанные с братьями Домбровски, затеяли перестрелку в отеле, чем найти нас. Я отвезу тебя домой как можно скорее.

— А как же ты? — спросила Линда.

— У меня есть работа.

— Ты точно хочешь побыстрее отделаться от меня, Джеф?

Керни обнял ее.

— Я должен выполнить эту работу. Я слишком беспокоюсь о тебе. Дальше может быть еще опаснее.

— Если я с тобой, мне все равно.

— Понимаешь, в этом-то все и дело. Мне не все равно, и я буду так занят, оберегая тебя, что не смогу сделать то, что от меня требуется. Мы не прощаемся, если ты сама этого не хочешь. Но я ничего не могу обещать. Это непростая работа, и она займет некоторое время, а может много времени, и всегда есть шанс, что…

«Нет, — подумал он, — глупо даже упоминать об этом».

— Но я должен сделать эту работу. Может быть, после, если мы оба не передумаем… Я не знаю.

— Разве мы не можем уехать куда-нибудь?

— В мире осталось очень мало безопасных мест. Сейчас безопаснее всего, наверное, в Швейцарии. Но то, что творится здесь, это только вершина айсберга. И это не прекратится сразу, даже если мне повезет и я доведу до конца то, что собираюсь сделать.

— Ты должен найти кого-то в этом «Фронте», кто отвечает за терроризм, да?

— Они не террористы, хотя многие из них ими были. Для них террор — это тактика. Они революционеры. Они выбрали своей первой целью самую сильную страну в мире. И если она не устоит — а похоже, что это очень может случиться — то не устоят все остальные демократии. И тогда ни одного безопасного места не останется.

Она заплакала. Джеффри Керни сильнее прижал ее к себе. Если бы слезы могли помочь, он бы и сам попробовал поплакать.

Глава двадцать третья

Боковая дорога входила в зону безопасности пансионата, и перспектива встретиться с охраной из Секретной службы и морской пехоты, хотя они были на их стороне, вовсе не прельщала людей Стила из ФБР и наспех набранной группы «Патриотов». Но это вполне могло случиться.

Однако «Патриоты» в Александрии, Вирджинии, с которыми должен был работать Холден и другие, придумали выход. Нужно было найти способ вывести человека из строя, не убивая его, причем только на время. Двое «патриотов», которые работали в Национальном зоопарке, вместе с врачом разработали метод. Этот доктор занимался исследованиями в области анестезиологии, но потом был арестован за то, что до смерти избил стулом убийцу из ФОСА (фосавец при нем убил опасной бритвой помощника врача, перерезав ему горло). Те двое, которые работали в зоопарке, были «Патриотами» с самого начала.

В зоопарке использовались винтовки, которые стреляли специальной усыпляющей жидкостью в маленьких дротиках. Жидкость была настолько сильная, что если попадала в человека, он засыпал с улыбкой на губах через десять секунд. Препарат был безвреден для сердца и не вызывал осложнения на дыхательные пути. Не было ограничений ни по весу, ни по возрасту, которые обычно налагаются на усыпляющие средства.

Холдену сказали, что эффект примерно такой же, как если бы человек сам выпил бутылку водки, но без всех опасных побочных явлений, возникающих, когда такое большое количество алкоголя потребляется в короткое время.

Холден заказал дротики и несколько пистолетов, видя, что они могут очень пригодиться и в его округе тоже. Руководство «Патриотов» в Александрии согласилось выполнить заказ как можно скорее.

Они ехали по дороге, осознавая, что сейчас находятся на вражеской территории. Их в любое время могут заметить с патрульного вертолета, и любой наземный патруль тоже может открыть по ним огонь. Они ехали в трех микроавтобусах, разделившись на равные группы. Их было восемнадцать человек, включая трех водителей.

Холден, Рози Шеперд, Лютер Стил и три руководителя «Патриотов» в Александрии были в первой машине, водитель тоже был членом ячейки «Патриотов» Александрии. В последние несколько недель «Патриоты» вступали в перестрелки с ФОСА и потеряли двадцать семь человек, примерно еще десять были захвачены в плен. Лагерь возле Александрии три раза менял свое место положения.

— Я что-то вроде неофициального советника для «Патриотов» в округе Колумбия, доктор Холден, — сказал Честер Уэллс, когда они все вместе по его просьбе вышли в розовый сад, прямо за стеклянной дверью библиотеки. — У них запутанная система руководства, и они не допускают женщин на боевые операции, что, конечно, снижает их численность и эффективность. Но они хорошие люди, хорошие американцы.

— Но один из них — нет. Может быть, вы сумеете убить двух зайцев одним выстрелом: спасти президента и выявить предателя, потому что предатель не сможет уклониться от этой операции. Но если предатель будет продолжать работать, скоро вообще не останется александрийской ячейки «Патриотов». А в округе Колумбия становится жарко. Вы можете начать еще до темноты. И я знаю, что это один из этих трех, потому что они единственные имели доступ к разработке операций, которые потом провалились. Вот мое домашнее задание, — Уэллс показал Холдену список имен.

— Наверняка он попытается задержать вас, пока его люди не займут место в засаде, — продолжал Уэллс. — Он должен это сделать. Но только вы будете знать место положения тоннеля и о том, что вы сможете проникнуть в тоннель в любое время, потому что вас не будет видно с крыши пансионата, где у них стоят посты наблюдения. Вы будете знать, сколько у вас времени, а он — нет. Если вы приедете слишком рано, они увидят вас с крыши в обычный бинокль. Если вы приедете слишком поздно, они увидят вас через приборы ночного видения. Поэтому вы должны быть в тоннеле в сумерки, когда уже плохо видно в бинокль, но приборы ночного видения еще не работают. Они не будут работать, потому что они направлены на запад, в сторону дороги. И только идиот будет рисковать смотреть через прибор ночного видения на заходящее солнце, рискуя поджарить себе сетчатку. Вы сделаете это?

— Я не могу рисковать жизнью президента. Мы можем использовать ячейку «Патриотов» в Ричмонде или попытаться сделать все самим.

— Они уже знают, что вы приехали в район. И они знают, зачем вы здесь. Если Маковски связан с ФОСА, то они знают, где президент. Если вы будете действовать сами, ничего не получится. Вы знаете это так же, как и я. У вас нет времени связываться с ячейкой в Ричмонде. Но если вы сообщите неверную информацию, как вы собираетесь проникнуть в «Лесной пансионат», и ФОСА будет ждать вас в другом месте, это будет вашим небольшим преимуществом.

Холден еще раз взглянул на список, запоминая имена. Все решения в ячейке «Патриотов» Александрии принимались демократически избранным комитетом из семи человек, нечетное число было выбрано специально в случае равного, но противоположного голосования, если невозможно было прийти к единогласному решению. Один из семерых лечился после операции на бедре и не участвовал в боевых операциях уже два месяца. Еще один был старик — Холдену показалось, что он весьма умный человек — и редко покидал лагерь. Еще двое должны были участвовать в рейде, который запланировала для себя сама ячейка. Холден настоял на том, чтобы этот рейд не откладывали, хотя могли погибнуть люди, которые нужны были ему самому.

Оставшиеся три члена комитета сидели вместе с Холденом в головной машине. Все семеро были мужчины. И один из этих трех был предателем.

Человек с коротко стриженными волосами, лет сорока с лишним, хорошо сложенный, вдруг начал смеяться. Его звали Хаустедер. Лютер спросил его:

— Что смешного, мистер Хаустедер?

— Да так, ничего. Я просто подумал, в каком сумасшедшем мире мы живем.

— А почему?

— Насколько ваша ячейка отличается от нашей!

— Что вы имеете в виду? — спросила Рози.

— Не обижайтесь, пожалуйста, но женщина в бою — это для меня непонятно. К тому же у вас один лидер. Если с ним что-то случится, что будет тогда? Полный паралич командования.

Дэвид Холден улыбнулся и сказал:

— На самом деле это неправда. Мне кажется, я лидер. По крайней мере, каждый мне это говорит. Но некоторое время меня не было. Рози заняла мое место, как и должно было быть. И она управляла может даже лучше, чем я.

— Она?

— Да, — кивнула Рози. — Я организовала людей в маленькие отряды, и мы расставили для ФОСА целую сеть капканов.

Хаустедер усмехнулся.

— Не обижайтесь, мэм, но у женщин для такой работы не хватает яичек.

Холден почувствовал, как Рози рядом с ним напряглась, и положил ей руку на колено.

— Рози была детективом в полиции и работала против организованной преступности. Нужны не яички, а мозги.

Хаустедер пожал плечами.

— Для меня это настоящая проблема, даже если не трогать все остальное. Если нам когда-нибудь придется установить над «Патриотами» страны общее командование, как же мы сможем разработать систему руководства?

— Хороший вопрос, — согласился Холден. — И я думаю, нам это предстоит очень скоро.

Хаустедер опять усмехнулся.

— Наверняка вы видите себя первой кандидатурой, правда? Скажите честно.

— Дэвид лучший из всех, — сказала Рози.

— Черт! Бабы думают, что если парень ловко вставляет им кое-что, то и в остальном он герой! Бабы думают тем, что у них между ног.

Наступила тишина. Дэвид Холден поймал себя на том, что смотрит на него так, как будто Хаустедер был каким-то раньше неизвестным животным в анналах зоологии, и только что выполз из-под камня и выпустил струю какой-нибудь ядовитой пакости.

Мистер Хаустедер, — тихо сказал Дэвид Холден, медленно выговаривая слова. — Я встречал людей разного образа жизни, любой расы и этнической принадлежности, практически всех религиозных убеждений и всех политических взглядов. Но, без сомнения, вы самое грубое человеческое существо, хотя «грубое» — это сказано еще очень мягко, с которым я встречался за всю свою жизнь.

— Что?

— Он хочет сказать, что ты задница, — улыбнувшись, объяснила Рози.

— Полностью согласен, — торжественно кивнул Стил. — Я согласен и с оригинальным текстом и с переводом.

— А что означают твои инициалы М.В., Хаустедер? — внезапно спросила Рози.

Хаустедер явно смутился.

— Может быть Мистер Вежливость? — предположила она.

Холден ничего не говорил, наблюдая за лицами двух других руководителей ячейки. Оба казались очень смущенными. Хаустедер мог пытаться завязать драку, чтобы задержать их, а, может быть, на самом деле был толстокожим невежой. Хаустедер прикурил сигарету, потом сказал:

— Я понимаю, что это важно — попытаться спасти президента, и все такое. Но после этого, — он посмотрел на свои руки, — ты и я, Холден, потолкуем по душам.

Холден, решив посмотреть комедию до конца, прошептал:

— Я разговариваю по душам только с друзьями, а дерусь только с врагами, ты еще не тот и не другой. Поэтому тебе не повезло.

— Говори, что хочешь, но мы разберемся, один на один. Я знаю, что ты раньше служил в осназе, но мне это до задницы. Морская пехота — это просто флотские сосунки.

Дэвид Холден ничего не сказал.

Хаустедер рявкнул:

— А твоя баба — мерзкая шлюха!

Рози, наверное, хотела ему врезать, но Холден удержал ее. Стил прошипел:

— Парень, заткнись!

Хаустедер посмотрел на Холдена.

— Твоей расческой она расчесывает свою…

Стил рявкнул:

— О Боже мой, да заткнешься ты наконец!

Рози вытащила правую руку из-под армейской куртки.

— Хаустедер! А это тебе как понравится?

Она держала маленький «смит-и-вессон», направив его ему в грудь. Хаустедер уже тянулся рукой к своему «Кольту» в плечевой кобуре, но так и застыл. Хаустедер прорычал:

— Так вот как Холден завоевывает авторитет? Ты дерешься вместо него? А если не можешь подраться, тогда тра…

Дэвид Холден наклонился вперед, кладя руку на пистолет Рози, вглядываясь в затемненные стекла микроавтобуса. Было очевидно, что Хаустедер хочет завязать драку именно сейчас. Неизвестно, старался ли Хаустедер задержать их или нет. И неизвестно было, как поведут себя двое других из ячейки. Но отложить драку уже было нельзя. Хаустедер намеренно обижал Рози и продолжал бы это делать, пока Холден не принял бы вызов. Холден сказал водителю:

— Включи рацию и скажи, что мы остановимся возле тех деревьев. Давай! — и он посмотрел на Хаустедера.

— Ты хочешь подраться? Хорошо. Мы подеремся. Очень быстро. Потом мы вернемся к работе и не будем обращать внимания на твой грязный язык, Хаустедер. Я оставил в запасе десять минут, на случай, если мы проколем колесо или придется объезжать полицейский пост. Заткнуть тебе рот не займет много времени. У тебя работает только язык, но не мозги. Посмотрим, так ли ты хорошо дерешься, как болтаешь языком.

Холден посмотрел на водителя.

— Останови!

Водитель оглянулся через плечо.

— Рация не нужна, они едут за мной.

И он свернул в лес.

Глава двадцать четвертая

«Это моя вина», — говорила себе Рози.

Дэвид был примерно такого же роста, как Хаустедер, но тот, хотя и был не намного старше, весил фунтов на пятьдесят больше. Она говорила себе, что это жир, но когда Хаустедер снял свою черную армейскую куртку — «Патриоты» обычно носили черное — Рози Шеперд поняла, что Хаустедер не был жирным, а просто очень мощным.

Она могла его сейчас застрелить, это было бы убийство, но… Рози облизала губы.

Дэвид отдал ей свою плечевую кобуру с «Магнумом», потом отстегнул поясную кобуру с «Береттой». Он сложил все на полу микроавтобуса, потом отстегнул вторую плечевую кобуру с другой «Береттой», ножом и запасными обоймами и тоже положил на пол.

— Мы присмотрим за ними, — пробормотал Стил.

— Спасибо.

Она видела, что Кларк Петровски занял подходящую позицию, на случай, если остальные четырнадцать решат вмешаться, Билл Раннингдир сделал то же самое. Том Лефлер и Рэнди Блюменталь остались возле одного из микроавтобусов.

Она жалела, что показала свой маленький пистолет, который носила в кобуре под мышкой, но Хаустедер так ее разъярил, что она хотела пристрелить его. Если бы он обидел Дэвида, Рози Шеперд наверняка бы так и сделала. Это было первый раз в ее жизни, когда мужчина так ее оскорблял.

Отец ругал ее за что попало, но он был отец. И вот теперь Дэвид будет драться за ее честь.

Он начал расстегивать армейскую куртку.

Лютер Стил вышел из автобуса и стал между Дэвидом и Хаустедером.

— Я хочу сказать, что это все идиотизм. Одно правило — никакого оружия. ФОСА убили уже достаточно американцев. Если американцы начнут убивать друг друга, это уже полный маразм. И вы, ребята, кретины, раз затеяли это.

Рози Шеперд посмотрела на Лютера Стила и улыбнулась, прекрасно зная, что если бы кто-нибудь назвал его жену, так как назвал ее Хаустедер, Стил бы не задумываясь открутил ему голову. У нее было чувство, что если бы Дэвида здесь вдруг не оказалась, вместо него вышел бы Стил. Она думала сначала подойти к Хаустедеру и вырубить его ногой в солнечное сплетение. Но здесь на карту было поставлено политическое будущее Дэвида и всей организации. Дэвид — она была уверена в этом — был единственный из «Патриотов», способный руководить всеми. А организации «Патриотов» требовалось единоначалие, хотя бы для того, чтобы выжить, не говоря уже о том, чтобы разгромить ФОСА. То, что здесь случится, будет известно везде. Это была драка за лидерство. И то, что Хаустедер оскорбил ее, был только предлог. Если бы ее не было, он бы нашел другой повод.

Он хотел унизить Дэвида. Но что Дэвид имел в виду, когда прошептал ей: «Присматривай за всеми тремя»?

Они сняли рубашки и были вроде бы безоружными, но она не доверяла Хаустедеру. Дэвид и его противник вышли на середину поляны. Много лет назад она уже поняла, что кроме боксерского ринга, честного поединка не бывает, а это был не ринг…

Лютер Стил без всякого интереса смотрел на мужчин, его мысли гуляли где-то в другом месте. Иногда, как два идиота, они бросались друг на друга и начинали друг друга тузить. Но у Холдена был другой стиль. Холден, как и все мужчины, был гордецом, но прекрасно знал свою точку кипения. К тому же он никогда не был дураком. «А это было глупо, откладывать жизненно важные задания, чтобы выяснить отношения, хотя Хаустедер конечно заслуживал хорошей трепки», думал Стил.

Стил начал возражать, когда Холден приказал автобусам остановиться, и только вера в то, что Холден знает, что делает, заставила его замолчать. Потому что раз Холден делал это, при том, что этот ублюдок обидел Рози Шеперд, и при том, что Хаустедер казался олицетворенной тупостью, была еще одна причина, кроме защиты чести Рози Шеперд. Конечно, любой настоящий мужчина обязан защитить женщину от таких мерзких оскорблений, но почему не после штурма пансионата? Почему сейчас, когда и так нет времени?

Стил наблюдал за Холденом и Хаустедером и наблюдал за остальными, не зная, чего ждать, но чувствуя себя тревожно. Он встретился глазами с Петровски. Во взгляде Петровски Стил прочитал то, что чувствовал сам…

Кларк Петровски отвел взгляд и снова стал смотреть на небольшую полянку. Холден и этот сквернослов медленно подходили друг к другу.

Если профессор Холден пошел на это, то должна быть какая-то причина. К тому же Лютер Стил не возразил. Из-за этого Кларк Петровски чувствовал, что у него по телу бежит холодок, потому что не знал, что это за причина…

Хаустедер сделал выпад и ударил левой рукой, одновременно защищаясь правой.

Дэвид Холден отошел назад и влево. Хаустедер промахнулся, а Холден выбросил вперед правую ногу, попав ему в правое колено, не так сильно, чтобы сломать ногу, но чтоб просто свалить Хаустедера на землю.

Холден отскочил назад.

Хаустедер тут же вскочил и, немного хромая, опять пошел вперед.

Дэвид Холден не знал, чего ждать. Хаустедер, даже если он и был предателем, не мог этого открыть, потому что иначе он подписал бы себе смертный приговор. Но если драка кончится слишком быстро, то либо Хаустедер, либо кто-то из тех двоих попытаются придумать что-нибудь еще.

Хаустедер повторил удар, и Холден опять отклонился, но кулак Хаустедера все-таки зацепил его челюсть. Удар был тяжелый, и Холден чуть не откусил себе кончик языка.

Холден почувствовал приступ тошноты. Он сплюнул кровью себе под ноги, а Хаустедер опять бросился на него. Правой рукой Хаустедер снова промахнулся, но левой зацепил Холдена по уху. Холден снова отпрыгнул, тряся головой. Левой Хаустедер ударил сверху вниз. Холден уклонился назад, а правой попал Хаустедеру в солнечное сплетение. Холден ударил левой вверх, попав противнику по подбородку. Еще один удар правой в живот.

Хаустедер, согнувшись пополам, врезался левым плечом Холдену в живот. Тот отлетел назад и упал на колени. Хаустедер выпрямился, размахнулся и ударил ногой. Он попал Холдену ботинком справа по голове, и Дэвид упал. Хаустедер бросился на Холдена, прижимая ему руки к земле, а коленом ударил его между ног. Холден закричал от боли. Хаустедер размахнулся правой рукой, но Дэвид отвернул голову, и кулак задел правую щеку и правый угол рта.

— Дэвид!

Он слышал, как Рози звала его.

— Коленом его, Дэвид! Схвати его за…

Холдену хотелось закрыть глаза от стыда, но Рози не переставала кричать.

Он высвободил левую руку, и, нащупав сквозь ткань яички Хаустедера, сжал их изо всей силы.

Хаустедер заорал и отпрянул назад. Правая рука Холдена была свободна. Когда Хаустедер отклонился, Холден открытой ладонью с размаху ударил его по лицу и услышал треск сломанного хряща.

Хлынула кровь, и Холден отвернулся, чтоб кровь не попала в глаза. Хаустедер стоял теперь на коленях, и Холден обеими руками ударил его в голову. Удар сбил противника с колен, и он упал. Холден бросился к нему, готовый выключить его ударом левой в челюсть. Но глаза Хаустедера были как стеклянные, и он просто лежал, не шевелясь. Дэвид Холден, держа правую руку наготове и чувствуя, как болит правая сторона лица, встал, пошатнулся, но устоял на ногах. Он услышал, как Рози Шеперд закричала:

— Отлично!

Холден закрыл глаза и встряхнул головой. Что это доказывало? Хаустедер предатель или просто скандалист по натуре?

Он почувствовал, что Рози обнимает его за плечи и гладит его лицо…

«Похоже, неплохая драка, — подумал Петровски. — Жаль, ни у кого нет видеокамеры».

Но он был не единственный, кто не видел драку со стороны.

Когда он отвел взгляд от Холдена и Хаустедера, то понял, что двое других из комитета ячейки исчезли. Петровски побежал через лес туда, где стоял третий микроавтобус. Он увидел, что они оба стоят возле открытой двери микроавтобуса, и каждый из них держит что-то в руках. Но когда один из них повернулся, Петровски понял, что они делали.

— Эй!

Петровски знал, что сейчас некому упереть ему дуло в спину, поэтому он вытащил из кобуры на левом бедре «смит-и-вессон».

— Стойте! — закричал Петровски, поднимая пистолет.

Человек, который обернулся и стоял к нему лицом, соединил вместе два провода, и Петровски выстрелил ему в голову…

Дэвиду Холдену показалось, что он слышал выстрел, но звук утонул в оглушающем взрыве со стороны ближайшего к дороге автобуса. Холден вскочил на ноги. Рози уронила бутылочку с йодом.

— Дэвид!

Огненно-черный шар окутал микроавтобус. Холден схватил кобуру, которая лежала возле дерева, где он сидел, и на ходу вырывая «Магнум», бросился бежать к огненному шару.

Лютер Стил кричал что-то, но из-за рева огня ничего не было слышно.

— Рози! Беги ко второй машине! Убери ее оттуда!

Рози Шеперд бросилась направо, ко второму микроавтобусу, а Холден, зажав в руке «Магнум», застыл на месте.

На земле, примерно в пятидесяти футах от микроавтобуса он увидел Кларка Петровски. Петровски все еще держал пистолет в руке, но тело его было неподвижно, одежда кое-где тлела, а кожа местами обуглилась. Рядом с ним присел Энтони Шоу, один из двоих членов комитета ячейки «Патриотов» Александрии. У него по лицу и по левой руке текла кровь. Он стоял на коленях рядом с Петровски и кричал:

— Если пошевелишься, я взорву второй автобус и твоя девчонка сдохнет.

Дэвид Холден застыл на месте.

Он слышал, как Рози завела микроавтобус и стала отъезжать.

Краем глаза Холден заметил, что подбежал Лютер Стил. Раннингдир, Лефлер и Блюменталь сейчас тоже будут здесь.

Позади себя Холден слышал крик Хаустедера:

— Боже мой, что ты наделал, Шоу!

Шоу, держа два провода на расстоянии дюйма друг от друга, закричал:

— Вы будете сидеть здесь и ждать, ждать, пока не будет уже поздно!

Холден спросил его:

— Значит, ты знаешь, когда они собираются напасть на президента, да?

— Вам, ребята, придется подождать здесь. Ваш человек Петровски еще дышит. Он перестанет дышать, а вместе с ним и вы все, кто стоит рядом!

Армейская куртка на нем была распахнута, и было видно, что он обвязан пакетами с пластиковой взрывчаткой.

— Может, оно того не стоит? — тихо спросил Холден.

— Ты бы умер за эту дурацкую страну, правда ведь? Так вот, черт побери, я умру за то, во что я верю.

Холден услышал, как Хаустедер говорит, как будто плача:

— Господи, что это с тобой? Это прекрасная страна, Шоу.

Хаустедер стоял рядом с Холденом.

— Это самая лучшая страна в мире. Что ты делаешь? Дай мне этот чертов детонатор!

И Хаустедер бросился к Шоу.

Шоу уже почти соединил провода от детонатора. Хаустедер — слава Богу — не успевал.

Дэвид Холден вскинул «Магнум» и выстрелил. Пистолет уже был снят с предохранителя, а курок взведен.

«Магнум» дернулся у него в руке.

Во лбу у Шоу появилась дыра, и он, раскинув руки, упал навзничь, а Хаустедер упал вслед на уже мертвое тело.

Дэвид Холден опустил «Магнум».

Глава двадцать пятая

На семнадцать человек, из них трое водители, осталось всего два микроавтобуса. А Кларку Петровски, который, по-видимому, получил серьезные внутренние повреждения и был в коматозном состоянии, возможно, умирал, была нужна немедленная медицинская помощь.

— Рэнди, Том, вы отвечаете за то, чтобы Кларк был доставлен к врачу. Честер Уэллс наверняка сможет вам помочь. Лютер, ты не против?

Лютер Стил только кивнул. Таким рассерженным Дэвид Холден его еще никогда не видел.

— Десять человек войдут в один автобус, включая водителя, если мы будем дышать неглубоко. Рози, я сам, Лютер и Билл…

— Считайте и меня, — пробормотал Хаустедер.

Холден посмотрел на Хаустедера и потер свою правую скулу. Он посмотрел на него опять, на этот раз на его перемотанный нос.

— Ладно, и ты. Это пять. Выбери еще пятерых лучших из своих людей.

Хаустедер кивнул, потом взглянул на Рози Шеперд.

— Инициалы М.В. означают Мэрион Вэсли.

Он встал и пошел к своим, выбирая людей.

Стил сказал:

— У нас еще есть шансы?

— ФОСА наверняка так думают, иначе Шоу и тот другой не стали бы обматывать себя взрывчаткой, чтобы остановить нас. Никто не знает, как мы собираемся проникнуть в пансионат. У нас есть шансы.

Дэвид Холден встал, все тело у него болело. Правая сторона лица болела от удара Хаустедера.

Рози улыбнулась, глядя, как он с трудом встает.

— Я люблю тебя.

Холден на секунду прижал ее к себе, потом подобрал плечевую кобуру и пояс со второй кобурой и пошел к автобусу.

Глава двадцать шестая

Они вместе мылись в душе, занимались любовью, опять мылись, а потом Керни оставил ее в постели, положив на ночной столик автоматический «смит-и-вессон», который достал из тайника в машине.

Было примерно пять часов вечера, но он нашел все, что Линда Эффингем записала в списке — три бюстгальтера, полдюжины трусиков, чулки, комбинацию, сандалии, туфли (вечерние и обычные), джинсы, две юбки и массу разных блузочек.

Женщина возле кассы подозрительно смотрела на него, пока он доставал все это из тележки, похожей на ту, которой пользуются в гастрономах. Его подмывало сказать, что он трансвестит и потерял свой багаж, но он придумал историю получше. В таком городке как этот, если бы она ему поверила, его могли арестовать. Потому он сказал:

— Это было ужасно. Чемодан моей жены был привязан к багажнику на крыше, и веревка лопнула, когда мы ехали в горах. Слава Богу, все ценности были у нее в сумочке.

— Это действительно большая жалость, сэр, — улыбнулась девушка, по-видимому, удовлетворенная объяснением.

— Дело в том, — сказал он, старательно подделывая американский акцент, — что я понятия не имею, какие ей нравятся цвета и все остальное. Поэтому она дала мне список.

Он вытащил из кармана куртки помятый лист бумаги.

— Вы отличный муж, если делаете покупки для своей жены. Большинство мужчин никогда этого не делают.

— Вы очень любезны.

Он заплатил и вышел, держа свертки под мышкой. Теперь, после того, как Линда пришла в себя и им удалось целую ночь проспать спокойно, самое главное было доставить Линду домой и вернуться в Харрингтон. ФОСА и полиция округа, похоже, искренне любили друг друга, раз они с легкостью забыли про несколько убийств.

Это значило, что шериф округа тоже любит ФОСА.

Это давало Керни точку отправления. И несколько возможных решений. Одно из них — дать себя поймать.

Он засунул свертки в багажник «Форда» и закрыл его, потом открыл водительскую дверцу и уселся за руль, бросив взгляд на заднее сидение и на пол. Он повернул ключ, машина завелась, и он выехал со стоянки, направившись к магазину, где продавали пиво и вино.

Если он даст себя поймать, то его наверняка привезут к братьям Домбровски, для допроса. А потом они его убьют. Он может запутаться так, что не сможет выбраться живым.

«Решение интересное, — сказал сам себе Керни, — но не забудь остановиться перед единственным в городе светофором, иначе констебль тобой заинтересуется».

Зажегся зеленый, и Керни поехал дальше, заметив магазин со спиртным.

Другой вариант, правда, намного медленнее — вычислить шерифа и следить за ним, надеясь, что в, конце концов, шериф выведет его на ФОСА. Керни подъехал к окошку, позвонил в звонок, который был приделан к полочке, и через секунду или две окошко открылось.

— Да, сэр.

— Дайте мне упаковку «Миллера» в бутылках и пять банок любого приличного темного пива.

— Конечно.

— И еще блок «Пэлл Мэлл», в красной пачке и пачку «Мальборо».

— Мы не продаем блоками, мистер.

— Тогда дайте мне просто десять пачек «Пэлл Мэлла». Сойдет и так.

Жидкость для «Зиппо» и запасные фитили он купил раньше, поэтому у них с Линдой не было проблем с куревом.

Он взял покупки, заплатил за них, помахал рукой человеку в окошке и уехал. Следующим пунктом шли какие-нибудь гамбургеры или хотдоги. Он позвонил в пиццерию, сделал заказ и сказал, когда заедет. Он посмотрел на встроенные в панель цифровые часы. У него еще было время.

Должен был быть способ добраться до ФОСА в Харрингтоне и остаться живым. Он включил приемник, послушал рок, покрутил настройку, не нашел ничего путного и выключил радио.

Пиццерия была уже недалеко.

Он прекратил думать над проблемой и стал сосредоточенно вести машину. Керни подъехал к стоянке, пропустил одну машину, повернул и припарковался, закрыл «Форд» и вышел. На что можно было полагаться в Соединенных Штатах, так это на пиццу. Заказ уже был готов. Он заплатил за пиццу и вышел из этого шумного места, полного счастливых людей.

Через час или около того рестораны опустеют. Сейчас, после наступления темноты, редко кто выходил на улицу.

Он сел в машину, снова взглянув на заднее сиденье и пол, и опять там никого не оказалось. Он поставил пиццу между сиденьями и повел машину одной рукой, другой придерживая коробку, чтобы еда не рассыпалась.

Возможно, он мог совместить оба плана. Керни включил радио, нашел что-то более-менее сносное и увеличил громкость, чтобы музыка перекрыла дорожный шум. Он мог дать ФОСА или окружному шерифу захватить себя, а потом разыграть героя и сбежать. Но это было рискованно не только для жизни. Потом он вряд ли бы смог следить за кем-нибудь. Керни покачал головой, разозлившись на самого себя. Он хотел закурить, но руки были заняты — одной он придерживал пиццу, а другой вел машину.

Впереди показался отель. Он начал перестраиваться в левый ряд.

Ясно было, что это работа для двоих, а не для одного. Конечно, был еще Филип Карлайл. Карлайл мог приехать в Харрингтон из Чикаго.

И была еще Линда.

Керни только со второго раза поставил машину прямо напротив их окон, остановился и оглянулся.

Ничего необычного не было видно. Он взял пиццу и, оставив машину незакрытой, подошел к двери и постучал условленным стуком.

Занавеска возле двери слегка отодвинулась, выглянула Линда и улыбнулась ему. Дверь открылась, и она сказала:

— Тебя так долго не было.

— Я талантливый покупатель. Держи.

Он оставил ей пиццу и пошел обратно за пивом, вином и сигаретами, потом принес их в комнату. Все было в порядке. Линда выглядела прекрасно, на ней была одна из его рубашек и, насколько он мог определить, ничего больше. Он пошел обратно к машине за ее одеждой, закрыл машину и вошел, бросив свертки на нетронутую кровать, и снял куртку.

Он взял бутылку пива и открыл ее. Линда возилась со свертками, держа блузку перед собой, глядясь в зеркало, потом, придерживая блузку подбородком, прикладывала к себе юбку, по-видимому, пытаясь определить, насколько они подходят друг к другу. Она улыбнулась, хотела что-то сказать, но увидела пиво.

— О, можно и мне глоток?

— Я тебе и вина привез.

— Отлично, но я все равно глотну твоего пива. Мне хочется чего-нибудь холодненького.

Она отпила приличный глоток из бутылки, которую держал Керни, и улыбнулась. Керни улыбнулся в ответ. Он поставил пиво и начал открывать пиццу.

— Похоже, ты совсем не боишься оставаться со мной. Хочешь мне помочь? Мне нужна приманка для братьев Домбровски, я тебе о них рассказывал. Это может быть очень опасно, но я сделаю все, чтобы уменьшить риск. Я все время думаю об этом и вижу, что это работа для двоих.

Она села с ним рядом на кровать, взяла кусочек пиццы и надкусила его. Керни открыл бутылку вина и налил ей в пластмассовый стакан.

— Я думаю о том, что ты мне сказал и что ты мне не сказал. Ты англичанин, а приехал сюда, чтобы помочь моей стране.

— Скажем так, не безвозмездно. Если ваше государство прикажет долго жить, то моя маленькая страна тоже недолго протянет. Ни одна демократия не устоит.

— Ну хорошо, — сказала она с полным ртом. — Если ты рискуешь жизнью за мою страну, то я была бы плохой американкой, если бы тоже не согласилась рискнуть. Конечно, я до смерти боюсь, но я ужасно боялась и там, в «Сиамской Отмели», в баре, когда ты пришел и спас меня. И я не умерла от страха. Ты понимаешь, о чем я?

— Ты имеешь в виду, если ты выбралась живой из одной переделки, то сможешь выбраться и из другой? Честно говоря, я бы на это не ставил, но мне нужна твоя помощь. По-видимому, это единственный способ выполнить работу.

Керни подумал, что в одном она права. Это была ее страна.

Она допила вино и одела стаканчик на его бутылку пива.

— Темная сторона луны!

— Что? — улыбнулся Керни.

— Разве не так всегда говорят о шпионах и всяких коммандос?

— О, так, дорогая, и именно всегда. Я не знаю, о чем я думал.

Глава двадцать седьмая

Вход в тоннель представлял собой как бы колодец на уровне земли, запечатанный бетоном, как и сказал Честер Уэллс, лет тридцать назад, а то и больше.

Но у них были зубила, кувалды и металлические клинья, чтобы разломать бетонную крышку, потому что взрыв был бы наверняка слышен возле пансионата, а это сорвало бы их планы. И еще у них была кислота.

Дэвид сказал, как она называется, но Рози забыла. В школе у нее всегда было туго с химией. Она знала, что ей не дадут кувалду, и поэтому попросила Дэвида:

— По крайней мере, дай мне наливать кислоту.

— Послушай, эта штука прожигает бетон, поэтому нет смысла рисковать, вдруг ты выльешь ее на себя. Если это случится, все нужно срочно смыть водой.

Она пожала плечами. Иногда быть женщиной не так уж хорошо. Рози вытащила из машины две старых пластиковых канистры из-под молока. Дэвид и Лютер Стил стояли над бетонной крышкой, пока двое «Патриотов» из Александрии и Билл Раннингдир счищали с нее грязь и обломки кирпичей, которые накопились за годы.

— Хорошо. Всем отойти! — приказал Дэвид.

Все сделали шаг назад. Дэвид вытянул руку как можно дальше, держа канистру с кислотой рукой в толстой резиновой перчатке.

Когда он лил кислоту, капельки попадали на листья и грязь и тут же начинали дымиться, но скоро этот дымок исчез в клубах дыма, который поднимался с самой крышки. Запах был такой, как будто протух полный холодильник мяса.

Наконец кислота вылилась вся, и Дэвид отступил назад.

— Мы ждем пять минут, потом наливаем нейтрализующий раствор и начинаем работать, — объявил Дэвид.

Она посмотрела на часы, потом на заходящее солнце. У них оставалось меньше двадцати минут, чтобы проникнуть в тоннель, прежде чем их обнаружат приборами ночного видения. Хотя деревьев здесь было больше, чем они ожидали…

Солнце почти село. Сумерки уже опускались на поле возле дороги, где они все стояли, прячась под деревьями.

Дэвид опять подошел к бетонной пробке, на нем опять была большая резиновая перчатка, которая доходила ему до локтя. Он начал лить нейтрализующий раствор, раздался звук кипящей воды и бетон начал растрескиваться.

Одев защитные очки, Лютер Стил сдернул свою армейскую куртку и черную футболку, взял в руки кувалду. Раннингдир, тоже в очках, держал длинное, очень толстое зубило.

Как только Дэвид отошел от крышки и стал закрывать бутыль с нейтрализатором, Стил и Раннингдир приступили к работе…

Им оставалось пять минут. Даже под деревьями их могли заметить с крыши пансионата, как только наступит темнота. Солнце почти село.

Дэвид, как и Стил, весь блестел от пота. Раннингдир присел на корточки возле дерева, Хаустедер рядом с ним. Рози принесла им одеяла. Хаустедер посмотрел на нее и улыбнулся. Из-под повязки на носу сочилась кровь.

Она покачала головой, набросила ему на плечи одеяло и пошла к машине за чемоданчиком с лекарствами и бинтами.

Рози вернулась к Хаустедеру и опустилась рядом с ним на колени.

— Я собираюсь сменить вам повязку, мистер Хаустедер. Не дергайтесь и будьте хорошим мальчиком. Если будет больно, можете ругаться.

— Да, мэм, — кивнул Хаустедер.

Ей было видно, как Дэвид и Лютер Стил взмахивают молотами, как железнодорожные рабочие на фотографиях, когда они вгоняют золотой костыль. И руки, и груди, и спины, и плечи блестели от пота, под кожей перекатывались мускулы. Они работали так ритмично, как будто специально тренировались. Когда Стил ударял по клину, молот Дэвида поднимался, когда поднимался молот Стила, Дэвид со звоном опускал свой на клин.

Бетон не поддавался.

Дэвид и Лютер Стил продолжали взмахивать кувалдами.

Рози торопливо меняла Хаустедеру повязку на носу.

Через несколько минут ничего не будет видно, и она ничего не сможет сделать без фонарика. Через несколько минут, если бетонная крышка колодца не расколется…

На этот раз звон был громче обычного, и она подняла голову. Стил поднял кувалду для следующего удара, а Дэвид только что ударил по клину. Стил отступил назад.

В сгущающейся темноте Рози с трудом разглядела темную трещину, которая пересекала крышку по диагонали.

И сделал ее Дэвид.

Она почувствовала, что у нее розовеют щеки.

Глава двадцать восьмая

Дэвид Холден, зажав в зубах фонарик, спускался по веревке вниз. Рози Шеперд шла следующей. Запах сырой земли был такой сильный, что ему казалось, будто они спускаются в могилу.

Сбоку, внутри бетонного колодца, шла лестница, но он понятия не имел, в каком она состоянии, и не стал рисковать. Стены бетонной трубы, по которой они продвигались, были покрыты многолетним слоем грязи и местами потрескались, возможно, от незаметных подземных толчков, а может быть, оттого, что во время войны бетон был не лучшего качества.

Холден слышал, как Стил, Раннингдир, Хаустедер и пять других «Патриотов» из Александрии один за другим влезли в трубу и начали спускаться.

Наконец армейские ботинки Холдена коснулись дна цилиндрической шахты. Холден держал веревку, чтобы Рози было легче спускаться хоть последние несколько футов, и осматривал все вокруг. Он увидел еще одну бетонную трубу, в которой легко могла выпрямиться обычная женщина или невысокий мужчина, если стоять точно по центру.

Фонарик выхватывал из темноты только несколько футов стен, дальше была кромешная тьма.

Когда Рози спрыгнула на дно позади него, Холден сказал, все еще сжимая фонарик в зубах:

— Не забудь, здесь могут быть змеи и пауки.

— Большое спасибо.

Она на секунду прислонила голову к его груди. На ней был черный платок, остальные одели бейсбольные кепки, самые разные. Надписи на кепках рекламировали все что угодно, начиная от фирм — производителей тракторов до пива. Только Холден был без кепки. Следующим должен был спуститься Стил.

— Я подержу веревку, — вызвалась Рози, — а ты, если хочешь, иди и проверь, что там впереди. Со мной все будет в порядке.

Холден кивнул. Он быстро поцеловал Рози в губы и, немного оттянув ей челюсть, вставил фонарик между зубов. Из-за пояса он вытащил большой фонарь, в котором стояли три батарейки. Он нажал кнопку и включил фонарь.

Потом переложил его в левую руку, а правой сжал рукоять своей «Беретты». Стрелять из «Магнума» в темном тоннеле означало оглохнуть и ослепнуть от вспышки. Если понадобится стрелять, девятимиллиметровая «Беретта» — это то, что нужно.

Сырой земляной запах был здесь еще гуще, и Холден понял, почему, когда пошел вперед, освещая фонарем дорогу. Куски бетонной трубы кое-где отвалились, и проход был почти перекрыт землей и строительным мусором.

Он посветил фонариком на циферблат «Ролекса». Было уже далеко за семь. Исходя из того, что говорил Шоу, человек, который действительно был готов себя взорвать ради прихода светлого будущего, покушение на президента должно было вот-вот начаться.

Дэвид Холден оглянулся назад. Стил, Раннингдир, Хаустедер и еще двое уже спустились.

Рози шла к нему, держа в руке маленький фонарик.

— Не так просто, как мы думали, — сказал ей Холден. — Потребуется еще время.

— Они не должны до него добраться, — прошептала Рози.

Холден только кивнул…

Холден, Рози, Стил и Раннингдир несли легкие, прочные, совсем крошечные лопатки фирмы «Глок».

У «Патриотов» из Александрии были и саперные лопатки, и обычные, строительные. Никто не знал, сколько тонн земли упало, загораживая проход, но они должны были пройти. Копали все.

Холден посмотрел на часы.

Время…

Они прошли уже половину тоннеля. Холден прикинул, что больше часа они прокапывали себе путь через завалы, протискивались через щели, где едва проходили плечи, ползли. Впереди опять были завалы, а только что прорытый проход снова засыпала земля. Холден поцарапал голову, пытаясь пробиться через слой земли, но наконец бросил это дело. Он вспомнил, как мама читала ему рассказ о двух шахтерах. Сейчас он, наверное, выглядел, как они. Грязный с ног до головы.

Дышать становилось все тяжелее и тяжелее. Но они продолжали идти. Холден шел впереди колонны, нагнув голову и сутулясь, Рози шла за ним.

Теперь им не хватало не только времени, но и воздуха…

Дэвид Холден сел, охватив голову руками. Он чувствовал, как Рози положила руку ему на плечо. Стил, который редко говорил то, чего нельзя было бы напечатать в детской книге, прорычал:

— Проклятье! Что за дерьмо!

Тоннель впереди был полностью завален, и, как и раньше, даже приблизительно нельзя было сказать, насколько толста стена земли и строительных обломков, через которую им нужно прорваться.

Холден поднял голову и обнял Рози за талию.

— Лютер, давай вдвоем. Мы будем копать, а остальные пойдут за нами.

— О'кей, — кашляя, прошипел Лютер. — Извините. Похоже, последняя тонна этой чертовой земли, которую я проглотил, не пошла мне на пользу.

— Я пойду вместо тебя, — вызвался Раннингдир.

— Вы будете идти сзади, ты и Хаустедер. На случай, если проход начнет заваливаться, — сказал Холден.

Он вытащил из чехла на поясе саперную лопатку, но не стал наращивать ручку. Он мог выдвинуть ее, но места было слишком мало.

Холден повернулся к земляной стене и начал копать…

Извиваясь, как червь, Дэвид Холден, за которым полз Лютер Стил, рыл землю перед собой и отталкивал ее назад, чтобы снова и снова вонзать лопатку в сырую землю.

К тому времени, когда воздух становился уже таким горячим и сырым, что он не мог дышать, Рози, Раннингдир и Хаустедер расчищали за ними проход, и это давало слабый поток прохладного, свежего воздуха. Этого было достаточно, чтобы они могли продолжать копать.

Стил шепотом молился. Холден спросил его:

— О чем… о чем ты молишься? Чтобы мы пролезли… через этот завал?

Несколько секунд Стил не отвечал, наверное, заканчивая молитву.

— Нет, хотя… может быть… может быть, надо было. Нет. Чтобы мы успели… успели… добраться до президента раньше них.

— Аминь, — прохрипел Холден.

Удар лопатой.

Отгрести землю.

Извернуться, как червяк.

Дэвид Холден решил попробовать по-другому. Удар лопатой. Отгрести землю. Извернуться, как червяк. И все время молиться.

Глава двадцать девятая

Они добрались до земляного завала примерно по пояс высотой. Над ним в свете фонариков была видна бетонная крышка. Над ней, если Честер Уэллс точно помнил подробности, должны быть кирпичи. Если фундамент «Лесного пансионата» не перестраивался.

Пока Рози и Стил освещали крышку фонариками, Дэвид Холден прилаживал пакеты пластиковой взрывчатки.

Ничего сложного не требовалось, никаких скрытых детонаторов, никаких замедлителей. Нужен был взрыв. Самое сложное было разместить заряды, чтобы взрывная волна отбросила крышку внутрь здания, а не на них. Если взрыв будет слишком сильный, они будут заживо похоронены.

Он пользовался старой техникой, которую показал ему инструктор, когда он еще был в осназе. Обычно он оставался после занятий и задавал вопросы, и ему показывали то, чему не учили на обычных занятиях. Он проработал все детали с Честером Уэллсом, поскольку, судя по описанию Уэллса, здесь требовался именно этот метод, и Уэллс согласился, что это может сработать. В данных обстоятельствах это был единственный выход.

Это назывался «эффект Шардино». Холден собирался просверлить круглое отверстие сквозь всю стену для каждой порции взрывчатки. Для этого, кроме взрывчатки и детонаторов, которые они привезли с собой, им нужно было специальное снаряжение. Через связи Честера Уэллса они его достали.

Эта штука была похожа на тарелку, размером с крышку канализационного люка, она была сделана из стали, из которой делают броню, и была толщиной два с половиной дюйма. Через центр проходил стержень, сделанный из того же материала, заостренный на конце.

Чтобы поддерживать тарелку во время взрыва, была специальная подставка. Хаустедер и Раннингдир собирали подставку, свинчивая детали. Холден уже был готов устанавливать заряды…

Это был трудный день, но он не мог уснуть. Они опять занимались любовью, и Керни подумал, что они оба стараются до конца использовать свое счастье, потому что завтра в это же время они могут стать мертвецами.

«То же самое, наверное, чувствуют саперы, — подумал он. — Жить сейчас, потому что завтра может не наступить».

Линда Эффингем лежала у него на руке, и рука начала затекать, поэтому он очень осторожно вытащил руку, чтобы восстановить кровообращение. Дверь была закрыта на замок и на цепочку, и Керни к тому же поставил возле двери круглый столик, на котором они ели пиццу. Если никто не собирался въехать в дверь на грузовике или поджечь отель, они были в относительной безопасности.

«Смит-и-вессон» лежал на ночном столике возле телефона.

Линда повернулась на бок, уткнувшись лицом ему в грудь. Он любил ее, и это было странное чувство. А завтра он собирался подвергнуть ее смертельной опасности только для того, чтобы он мог выполнить работу. Но она готова была рискнуть жизнью за свою страну, и Керни думал, что не имеет права ее отговаривать, потому что он уважал ее.

Джеффри Керни не мог заснуть и поэтому начал вспоминать свою жизнь.

У него было несколько пистолетов и ножей, наручные часы «Ролекс» и еще несколько мелочей, не таких ценных. У него была машина, но он обычно уезжал так надолго, что почти не водил ее. Он часто задавал себе вопрос, зачем она вообще ему нужна.

У него была неплохая квартира, но он так часто отсутствовал, что потом забывал, где что лежит, а еду в холодильнике постоянно приходилось выбрасывать, потому что она пропадала.

Он занимался тем же самым уже примерно десять с половиной лет.

Но первый раз в жизни он чувствовал, что у него практически нулевые шансы на успех. Он найдет Борзого в конце концов и убьет его или того, кто стоит над Борзым. В этом Керни был уверен. Но Джеф сомневался, что он один или даже много таких как он смогут повернуть ход истории в этой стране.

Соединенные Штаты непоправимо изменились. А если Соединенным Штатам конец, то и всему остальному миру тоже, в этом он был уверен.

В современном мире не хватало руководства. Конечно, была масса людей, которые говорили другим, что нужно делать, но очень немногие стремились слушаться, уважать или следовать каким-то образцам. Руководители правительства во всех странах страдали одним и тем же — как это называется — двойственностью. По настоящему талантливые люди редко ввязывались в политику, и Керни не мог их в этом обвинить. Люди, которые управляли миром с обеих сторон, в основном стремились к усилению своей власти, а не к благу людей, которым они должны были служить.

Иногда он испытывал шок, шок и досаду в редкие моменты раздумий, например, как сейчас. Керни понимал, что несмотря на свою работу, он остается идеалистом. И как идеалист, он выбрал себе не лучший род занятий.

Керни, когда был еще мальчиком, мечтал о том, как он будет спасать мир, бороться за правду и справедливость, за Англию. Он представлял себя чем-то вроде лондонского Одинокого Рэйнджера или британского Супермена. Когда он подрос, изменилось его мировосприятие, но не жизненные цели. Джеф выбрал себе эту работу не потому, что любил всю эту грязь, а потому, что в ней он видел средство достижения своих высоких устремлений.

Даже один человек может многое сделать, в этом он был уверен до сих пор. Но Керни был также уверен, что в этой ситуации он — не тот человек.

Но все равно будет пытаться.

Джеффри Керни прикоснулся губами ко лбу Линды Эффингем. Она спокойно спала. Он прижался к ней и, последний раз взглянув на пистолет, попытался заснуть.

Глава тридцатая

Дэвид Холден крепко обнимал Рози Шеперд, почти полностью прикрывая ее собой.

— Готовы?

Ему ответили девять или восемь голосов, которые он с трудом слышал через свои наполненные жидкостью стрелковые наушники. На остальных были такие же наушники, они надеялись, что при взрыве это сохранит им слух.

Когда Дэвид Холден убедился, что каждый нашел для себя укрытие и одел наушники, он вытащил из своего рюкзачка два провода и почти соединил их.

Он чувствовал, как Рози часто дышит и шевелится под ним.

Холден надеялся выжить и испытать это чувство еще не один раз.

Он соединил провода.

Бетонная труба как будто сжалась вокруг них, казалось, взрывная волна раздавит его. Раздался свист, громче чем любой звук, который он слышал за всю свою жизнь. Руками он прижал наушники к голове, но треск, рев и грохот не уменьшились, стенки трубы колебались, и ему казалось, что рев звучит прямо у него в голове. Мускулы неимоверно напряглись, и стало почти невозможно дышать.

Внезапно все кончилось.

Если все сработало, нельзя было терять время. Если нет, то времени у них осталось столько, насколько хватит воздуха в этом маленьком отсеке тоннеля, где они прятались.

Холден приподнялся и почувствовал огромное давление на спину и плечи. Давление исчезло, когда он встал на колени, сбросил свой пустой рюкзак, в котором были заряды.

Холден включил фонарик. Он потерял ориентацию. Тоннель обвалился, но он обвалился позади них. Дэвид ждал этого, потому что уже когда они прорывали себе путь, потолок обваливался вслед за ними.

Он направил луч фонарика, как ему казалось, вперед.

Холден пошел, держа на изготовку свою М-16.

Он посветил назад, Рози шла за ним.

Холден продолжал идти, споткнулся, несколько футов прополз, опять поднялся на ноги, попытался взобраться на гору земли и обломков, но соскользнул вниз.

В стене была дыра такого же диаметра, как и пластина из брони.

Дэвид Холден выключил фонарик, потому что из дыры шел слабый серый свет, но по сравнению с темнотой тоннеля он казался нестерпимо ярким. В ушах все еще звенело. Холден стащил с головы наушники, насыпав земли себе в волосы.

Он засунул наушники в брезентовую сумку на поясе, которая наполовину была наполнена землей.

Холден направил М-16 стволом вперед и снял с дула маленькую пластмассовую крышечку, потом вытер с него пыль.

Поставив переключатель на автоматический огонь и положив палец на металлическое кольцо вокруг спускового крючка, Дэвид Холден пригнулся и пролез в отверстие в фундаменте «Лесного пансионата». Вокруг него валялись кучи обломков, какие-то разломанные деревянные ящики и то, что в них хранилось. Кругом валялись кирпичи и обломки бетона, в воздухе до сих пор висели тучи пыли, заставляя Холдена кашлять, если он вдыхал слишком глубоко.

Из дверного проема в другом конце комнаты, наверное, какого-то хранилища, шел свет. Дверь валялась там же, вырванная вместе с петлями. На ней лежала бронированная тарелка. От деревянной двери шел легкий дымок, потому что броня была раскалена.

Холден оглянулся и увидел, что Рози, Стил, Раннингдир, Хаустедер и остальные пролезают в отверстие. Холден подошел к двери.

Похоже, это было продуктовое хранилище. Горели несколько ламп дневного света, на полу и на полках стояли ящики с консервами, а посередине — тяжелый стол из нержавеющей стали, наверное, чтобы рубить мясо. Дверь огромного холодильного шкафа тоже была оторвана.

Кто-то только что был в комнате, потому что свет был включен. Холден переложил М-16 в левую руку и вытащил пистолет с усыпляющими дротиками, снял его с предохранителя.

Холден увидел лестницу в конце комнаты и бросился бежать к ней, Раннингдир и Рози за ним. Раннингдир держал в руках ручной гранатомет.

Холден опять вытащил наушники — у него уже перестало звенеть в ушах — и надел их.

Раннингдир стал справа от лестницы, Холден и Рози — слева. Лестница вела к открытой двери.

Холден кивнул Раннингдиру, и он выстрелил, а Холден и Рози прикрыли глаза. Они услышали свистящий звук и увидели вспышку, даже с закрытыми глазами. Холден отсчитал несколько секунд, потом стал правой ногой на ступеньку лестницы, держа в правой руке парализатор, а в левой М-16.

В двери никого не было видно. Холден бросился вверх по лестнице, шагая через две ступеньки. Он оглянулся и бросил взгляд на Рози и Раннингдира, которые бежали за ним, оба в наушниках.

Холден уже добежал до площадки перед дверью.

Никого не было, но на расстоянии, из дальнего крыла пансионата была слышна стрельба, потом раздался приглушенный расстоянием взрыв.

— О Боже! — прошептал Дэвид Холден.

Они опоздали.

Холден щелкнул предохранителем парализатора и засунул его в поясную кобуру вместе с «Береттой», перебросил М-16 в правую руку и бросился бежать, остальные за ним. Они бежали по коридору.

Коридор резко сворачивал направо.

— Давай!

Холден отступил, оттаскивая за собой Рози, и Раннингдир выстрелил еще одной звукосветовой гранатой вдоль коридора.

Когда звук затих, Холден выглянул из-за угла. В дальнем конце коридора на полу лежали три тела, двое в военной форме, третий в спортивном костюме. Холден побежал к ним, Рози за ним, а за ней Стил.

Стил упал на колени рядом с тем, кто был в спортивном костюме. Рози и Хаустедер проверили двоих в форме. Это были морские пехотинцы, руки у них были связаны за спиной, а горло перерезано. Гражданский был убит точно так же.

— Это Харлон Бойс! Один из сотрудников второй группы президентской охраны.

Стил отбросил полы спортивной куртки. Кобура была пуста. На морских пехотинцах не было оружия, но у каждого были с боку на ремне пустые ножны.

— Черт! — прорычал Дэвид Холден.

Теперь стало ясно, откуда слышалась перестрелка — с верхнего этажа пансионата, с северной стороны здания. Этот угол был от них дальше всего. Они были на первом этаже, в самом конце южного крыла.

Холден посмотрел на Рози, Стила, Раннингдира и остальных.

— Раз до сих пор идет стрельба, есть шанс. Может быть он еще жив. Мы пойдем и поможем хорошим парням. Остальных — только в расход.

Он похлопал себя по кобуре с парализатором.

— К черту эти игрушки!

Если им придется кого-то уложить, Дэвид собирался уложить их навсегда.

Они побежали к передней части здания.

Глава тридцать первая

Кругом валялись мертвые тела. Они в беспорядке лежали в коридоре, в дверных проемах кабинетов, одно из тел заклинило двери лифта. Двери закрывались и снова открывались, упираясь в трупы. Охранники в форме морской пехоты, медицинский персонал, какие-то люди в гражданской одежде — наверное, сотрудники из Секретной службы. Были и другие тела, одетые в форму Вооруженных Сил США, судя по лицам, в основном американцы.

На полу валялись осколки светильников и ламп дневного света.

Стил попробовал было переносную рацию, пытаясь связаться с Лефлером и Блюменталем, но ничего, кроме помех, не было слышно.

— Здесь наверняка стоят глушители, — громко сказал Раннингдир.

В зале была телефонная будка. Аппарат выглядел по современному, но сама будка, казалось, осталась с прошлого века. Телефон молчал.

Когда они проходили мимо какого-то кабинета, Рози вошла и попробовала настольный аппарат. Он тоже был мертв, как и женщина рядом с ним, убитая выстрелом в голову.

Они остановились перед очередным поворотом. Звуки стрельбы впереди, над лестницей на следующий этаж были такие отчетливые, что Холден понял, что скорее всего никто даже не слышал взрыва, когда они подорвали бетонную крышку и фундамент. Поскольку не раздавалось никаких сирен, Холден предположил, что так называемый периметр безопасности был нейтрализован.

На лужайке перед пансионатом и на въезде перед воротами стояли двухтонные армейские грузовики. Их охраняли люди в армейской форме, как будто внутри ничего не происходило. Вместе с этим Холден понял, что готов стрелять в любого в армейской форме, потому что это были просто переодетые убийцы.

Кроме трех грузовиков рядом стояли еще два джипа. На каждом джипе имелась параболическая антенна, похожая на телевизионную спутниковую, но это были передающие антенны. Переносные полевые генераторы, по-видимому, были в одном из грузовиков, потому что от антенн к нему шли толстые кабели. Все стало яснее-ясного. Они глушили радиосвязь, так что из пансионата было невозможно связаться по радио с внешним миром. Телефонные провода, похоже, просто перерезали.

Для всего, что происходило, было только одно объяснение. Фальшивое армейское соединение, а на самом деле банда убийц, было послано сюда, возможно, под предлогом смены охраны или выдав себя за дополнительные силы безопасности. Перед этим наверняка был дан приказ — отключить охранные системы, а потом им осталось только убить часовых и войти в пансионат. Тогда они начали подавление радиосигналов. Кто выстрелил первым, Холден не знал. Убийцы, возможно иностранцы-террористы, возможно специально нанятые боевики, старались добраться до президента на северном крыле второго этажа. Как только они убьют президента и его охрану из морской пехоты и Секретной службы, они уйдут, возможно, под прикрытием с воздуха, которое Маковски пока еще не может предоставить, не раскрыв себя, как организатора убийства.

К тому времени, когда выяснится, что же на самом деле произошло, это армейское подразделение просто исчезнет.

Холден, Рози и остальные наткнулись на открытую дверь какого-то кабинета. На двери была табличка с именем врача, а мертвый мужчина в белой рубашке, красном галстуке и белом медицинском халате лежал в дверном проеме между первым и вторым, меньшим кабинетом.

— Раннингдир, — позвал Холден, снова проверяя свой М-16. — Мы используем светозвуковые гранаты, чтобы на время нейтрализовать как можно больше нападающих. Мы двинемся вверх по лестнице. Ты, Стил, Рози и я сам. Хаустедер, ты отвечаешь за вторую группу. Ты и пятеро твоих людей открывайте огонь, как только люди возле лестницы придут в себя и поймут, что происходит. Это даст нам еще немного времени, чтобы мы успели подняться по лестнице как можно выше. Как только мы открываем огонь из гранатомета, ты берешь рацию Лютера, настраиваешься на полицейскую волну и включаешь рацию на всю громкость. Объясни как можно яснее и быстрее, что мы на стороне защитников президента. Мне бы не хотелось, чтобы они нас застрелили на месте. На этой же волне мы передадим, что мы готовы к контратаке со второго этажа. Мы ударим сверху, а ты и твои люди ударите отсюда. Что-то вроде окружения, понятно?

— Ребята, будьте осторожны, — кивнул Хаустедер, потом посмотрел на Рози Шеперд. — И вы тоже, мисс.

— Не беспокойся, — улыбнулась Рози.

У нее был смешной вид — лицо было почти черное от грязи и пыли, а черная одежда стала коричневой.

Они все сейчас в таком же виде, подумал Холден, и неизвестно, удастся ли им отмыться.

Но сейчас об этом не приходилось беспокоиться.

— Пошли, — кивнул Холден.

Они вышли из кабинета, идя вдоль стен коридора. Хаустедер и его люди немного впереди. Дошли до лестницы.

Холден похлопал Раннингдира по плечу. Он уже одел темные очки и наушники.

Раннингдир кивнул.

Холден поднял вверх большой палец.

Раннингдир вышел вперед и открыл огонь. Холден, Рози и Стил стреляли вместе с ним, уперев в плечи приклады М-16. Раннингдир израсходовал весь запас. Даже через наушники слышался сводящий с ума свист гранат, даже с закрытыми глазами вспышки были ослепительно яркими.

Холден бросился бежать вверх, на ходу меняя магазин М-16. Пустой магазин он бросил на пол, Рози и Стил бежали с ним рядом.

Стреляя от бедра, Холден поливал из автомата людей в армейской форме, которые стояли на лестничной площадке. Они бежали, прыгая через три ступеньки. Несколько раз в них выстрелили сверху. Холден ничего не слышал, в ушах был такой шум, как если приложить к уху морскую раковину.

Кто-то схватил его, но Холден прикладом ударил человека в лицо.

Наверху лестницы было еще больше людей, которые держались за уши, а некоторые катались по полу, открывая и закрывая рот, как будто они кричали. Холден ничего не слышал.

Забросив автомат за спину и сжимая в руках две «Беретты», Холден стрелял в них, целясь в головы, шеи, в грудь. Тела ударялись о стены и, сползая на пол, оставляли на них кровавые следы.

С крыши над ними велась стрельба, но Холден пока не видел туда доступа.

Впереди показалась большая комната, наверное, приемная. Часть двери была оторвана, а стена была черная от взрыва.

Результат того взрыва, который он слышал раньше, подумал Холден.

Холден сорвал с головы наушники. Голос Хаустедера по рации был едва слышен. Холден посмотрел на Раннингдира, взял его рацию и включил.

— Мы друзья. Похоже, мы разделались почти со всеми на первом этаже. Внимание, охране президента! Мы на вашей стороне. Нам нужно выбраться на крышу.

Рози стояла рядом с ним и снаряжала новый магазин в М-16. Она прошептала — он удивился, что слышит ее, но потом понял, что она, наверное, не шепчет, а кричит:

— Мы готовы, Дэвид!

Холден кивнул.

— Мы внутри. Эй! Мы идем, у нас в руках ничего нет. Мы…

— Помогите!

Кричали из-за дверного проема. Холден ускорил шаг, заметив на полу следы крови, как будто волоком тащили два тела. Рози шла рядом с ним, держа в руках М-16, Стил и Раннингдир подходили к двери с другой стороны. Холден засунул в карман рацию и крикнул:

— Нас двое, мужчина и женщина! Мы не причиним вам вреда.

Однако Холден дослал патрон в патронник М-16, повесил ее на плечо, перезарядил свои «Беретты» и засунул их в плечевую и поясную кобуры.

Холден сжал пистолетную рукоять М-16 и вошел в комнату. В дальнем конце комнаты — похоже, это одновременно была и приемная и конференц-зал, потому что посередине стоял длинный ряд столов, а вдоль стен кресла — Холден увидел человек шесть мужчин, четверо из них были в форме морской пехоты, а двое в гражданском. Они сбились в кучу возле изрешеченных пулями столов и стульев, держа в руках оружие. Но похоже, что никто из них не мог подняться на ноги.

Единственным, кто шевелился, был человек в окровавленной белой рубашке и галстуке, который держал в руке полуавтоматический пистолет. Он изо всей силы прижимал руки к животу. Холден остановился. Остальные пятеро были мертвы, похоже, они держались до последнего.

— Я Дэвид Холден, со мной «Патриоты», сэр. Мы пришли, чтобы попытаться спасти президента.

Стрельба на крыше как будто поутихла. Холден терял время.

— Как нам выбраться на крышу? Что происходит?

Мужчина начал смеяться и плакать одновременно, и в следующее мгновение Холден стал перед Рози и отвернулся сам. У человека вывалились внутренности.

Глава тридцать вторая

Бесценные три минуты были потеряны, чтобы найти выход на крышу. Пожарного выхода туда не было, он вел только вниз. Но была металлическая лестница, которая вела вверх, к проему в каком-то маленьком металлическом шкафчике, который по размерам был не больше кухонной мойки.

Холден полез вверх. Перестрелка, которая на время затихла, стала как будто даже громче, но это были уже просто беспорядочные выстрелы.

Холден забрался наверх.

Человек в армейской форме стоял совсем рядом, повернувшись спиной к люку, через который вылез Холден.

Став на асфальтовой крыше, Холден вытащил нож. Человек начал поворачиваться, и Холден вонзил нож между спинными позвонками. Левой рукой он закрыл мужчине рот, тело обмякло, и человек упал на бок.

Холден выдернул нож и оглянулся. Он не поверил своим глазам.

Восемнадцать человек, тринадцать из них в форме морской пехоты, остальные в гражданском, стояли на коленях, держа руки на затылке. Справа от них на носилках лежал тот, чье лицо было знакомо каждому. Это был президент Соединенных Штатов.

Были тут еще полдюжины морских пехотинцев, в том же звании, что и те, кто стоял на коленях, но они лежали лицом вниз, неестественно вывернув руки и ноги. Все мертвые…

Больше тридцати человек в армейской форме стояли, направив свои М-16 на оставшихся в живых. Один, ниже остальных ростом, и, похоже, командир этой банды, вставлял в пистолет новую обойму.

Он защелкнул обойму и сделал шаг вперед.

Не было времени снимать с плеча М-16. Дэвид Холден выдернул из кобуры «Магнум», который носил Руфус Барроус.

Мужчина направил пистолет в голову ближайшего к нему морского пехотинца.

Холден, щелкнув предохранителем, закричал:

— Вы не…

Раздался выстрел.

Голова морского пехотинца дернулась назад.

В следующее мгновение раздался второй выстрел, «Магнум» грохнул, когда Холден полностью вытянул руку. На армейской куртке командира стало расплываться красное пятно, и он уронил пистолет.

Солдаты, которые охраняли морских пехотинцев и охранников из Секретной службы, оглянулись на выстрелы Холдена.

Холден бросился вправо, к металлическому вентиляционному коробу. Пули врезались в асфальт вокруг него, целые куски асфальта разлетались в стороны от залпа более двадцати М-16, пули отскакивали от металла.

Автоматные очереди вспороли воздух у него за спиной.

Холден оглянулся. Рози бежала к нему, стреляя из М-16. Стил и Раннингдир бежали через крышу.

Хаустедер уже вылезал из люка.

Холден переложил «Магнум» в левую руку, правая сжимала М-16.

— Президент у них!

Холден на коленях подполз к другому углу большого короба и дал очередь из М-16. Морские пехотинцы и агенты Секретной службы дрались с солдатами, автоматы стреляли в упор. Холден вскочил на ноги и рванулся к ним, крича Рози и остальным:

— Быстро к президенту!

Очередь ударила в крышу возле его ног, и кусочки асфальта попали ему в лицо. Холден повернулся, одновременно стреляя из «Магнума» и М-16. Солдат, который метил в него, упал. Холден продолжал бежать, успев выстрелить в еще двоих убийц в камуфляжной форме.

Холден оглянулся на Рози Шеперд. Она стреляла из М-16, потом прикладом ударила одного из переодетых солдат по голове. Тот упал.

Холден продолжал бежать. Стил, держа пистолет в одной руке, а М-16 в другой, поливал огнем убийц, которые бежали к президенту.

Холден почувствовал, что что-то ударило его в левое бедро, упал на колени, и, перекатившись, выпустил очередь из М-16 в одного из убийц.

Он снова вскочил на ноги и, опираясь на пустой М-16, как на палку, сжал в правой руке «Магнум».

Раннингдир. Холден увидел, как он уложил троих убийц, стреляя из своего «Узи». Когда «Узи» Раннингдира опустел, один из переодетых убийц ударил его прикладом М-16 по спине.

Хаустедер был уже там, в упор расстреливая солдата, который сбил с ног Раннингдира.

Холден бросил М-16 и выдернул из поясной кобуры «Беретту», сжимая в правой руке «Магнум».

Он видел президента. Тот пытался подняться с носилок, к которым был привязан ремнями. На крыше рядом с ним лежал пистолет. Он тянулся к нему.

Один из убийц в камуфляже поднял М-16 и направил его на президента. Холден успел выстрелить первым. Обойма «Магнума» опустела, и он, засунув его в кобуру на правом бедре, прихрамывая, побежал к президенту.

Человек, который секунду назад пытался убить президента, уже умирал, но все-таки полз к президенту, сжимая в руке нож. Холден выстрелил человеку в голову из «Беретты».

Холден упал рядом с президентом на правое колено. Он вытянул левую ногу, потому что она не сгибалась, он чувствовал острую боль в бедре.

— Мы вам поможем, мистер президент. Я Дэвид Холден.

— Холден… Смотрите…

Холден оглянулся. Один из солдат-убийц бежал к ним, направив М-16 в голову президента. Холден бросился вперед, прикрывая президента своим телом. И тут же затрясся от ударов пуль, попавших в правое плечо, в правое предплечье и справа под ребра. Он вытянул левую руку, опустошая «Беретту». Потом он упал президенту на грудь.

Холден перекатился, из правого бока хлестала кровь.

«Беретта» в левой руке опустела.

Он выдернул еще одну из плечевой кобуры под мышкой.

Президент, опираясь на локоть, позвал его:

— Вы серьезно ранены, профессор Холден?

— Нет, сэр. Со мной все будет в порядке.

Кровь шла очень сильно, но, насколько он понимал, ни одна из ран не была смертельной.

Холден подполз к президенту, прикрывая его своим телом.

Он услышал, что президент что-то шепчет и, подняв голову, увидел, что у него изо рта течет струйка крови.

— Он попал в вас, но и в меня тоже. Сделайте это, для меня, для страны…

Президент закашлялся, и кровь обрызгала ему подбородок и грудь. Холден пошевелился и почувствовал, что левый рукав весь окровавлен, но кровь была не его. Он держал левую руку у президента на груди.

Холден взглянул вниз. Сквозное ранение груди. Холден положил ладонь на рану.

— Все будет в порядке, сэр.

— Я умираю. За вас и… За таких людей, как вы. Не допустите… Чтобы страна… Америка… Америка…

— Что Америка, сэр?

— Не допустите… чтобы Америка погибла. Это мечта. Мечта всех лю…

Президент Соединенных Штатов умер.

Холден вдруг понял, что стрельба прекратилась.

Он стал на колени возле тела президента Соединенных Штатов и заплакал.

Глава тридцать третья

Зазвонил телефон.

Рудольф Серилья взял трубку.

Он узнал голос Стила.

— Они прикончили его, сэр, — казалось, что Стил плачет.

У Серильи на глаза навернулись слезы.

— Телефон прослушивается. Не называй себя. Быстро скажи мне все и бросай трубку.

— Примерно пятьдесят человек в армейской форме. Из морских пехотинцев и охранников Секретной службы в живых осталось двенадцать. Все остальные и персонал пансионата убиты. Ни один из убийц не ушел.

— Он сказал… Сказал, что-нибудь?

Голос Стила умолк, и Серилья услышал другой голос, тоже знакомый. Это был Дэвид Холден. Он говорил сдавленно, сдерживая боль.

— Он сказал мне… Ах… — Серилья услышал странный, непривычный звук. Мужчина плакал.

— Он сказал — не допустите, чтобы Америка… Америка погибла.

Холден замолчал, потом заговорил снова:

— Не допустите, чтобы Америка погибла. Это мечта всех людей.

— Благослови вас Господь, сэр. Мне нужно поговорить с моим другом.

— Благослови и вас Господь, — сказал Холден.

Пауза.

Голос Лютера Стила.

— Да, сэр.

— Доверяй только тем, о ком я тебе говорил, сынок. Теперь повесь трубку, собери своих людей и выполняй последний приказ президента.

— Мы можем увезти вас…

— Я уже…

Что-то щелкнуло, и наступила тишина. Он не успел сказать Лютеру Стилу, что он уже мертвец.

На завтрашнее утро он назначил пресс-конференцию. Рудольф Серилья подозревал, что не доживет до нее, но теперь уже знал это точно.

Он повесил трубку и вернулся к столу. Оставалось мало времени.

Серилье повернул видеокамеру на себя, нажал паузу, потом включил запись.

— Я только что разговаривал с очевидцами смерти президента Соединенных Штатов, эти очевидцы занесены в список, но он будет опубликован только тогда, когда перестанет быть для них смертным приговором. Документ был составлен, когда эти люди решили провести операцию по спасению президента. Им это не удалось, но это не умаляет их героизма.

Но сейчас имена этих мужчин и женщин, названия организаций, вся информация, которую я сегодня записал на эту кассету, смертельно опасна для них. Я понимаю, как я предполагал и раньше, что буду следующей мишенью для убийц, когда Роман Маковски займет должность, на которую его никто никогда не избирал, и которую он может оставить за собой только с помощью убийства. Я заявляю, что Роман Маковски — организатор убийства президента. Информация, которая была записана на этой кассете раньше, подтверждает это.

И пусть Бог смилостивится надо всеми нами, над Америкой. Я, Рудольф Серилья, все еще официальный директор Федерального Бюро Расследований.

Серилья нажал «Стоп». Потом встал.

Фары осветили дорогу перед воротами.

Он подошел к камере, открыл подкассетник и вытащил ленту. Взял другую кассету, которая лежала рядом с камерой, вставил ее и защелкнул подкассетник.

Серилья подошел к камину. Засунул руку в вытяжную трубу и, найдя незакрепленный кирпич, вытащил его. За кирпичом была маленькая ниша. В нише лежало два предмета: револьвер, который он никогда не регистрировал, и таким образом, ему не пришлось его сдавать, когда его заключили под домашний арест, и маленький огнеупорный металлический ящичек.

Он взял револьвер и коробочку с патронами тридцать восьмого калибра и положил это все в карман. Кассету, которую только что записал, он положил в металлический ящичек, закрыл его, но не стал закрывать на замок, потом положил ящичек в нишу.

Серилья снова взял кирпич и вставил его на место.

Посмотрел на свои руки.

Они были выпачканы сажей из вытяжной трубы.

Серилья тщательно вытер их об обратную сторону диванной подушки.

Кто-то постучал в дверь.

Идя к двери, Серилья заряжал револьвер.

Барабан «смит-и-вессона» был полон.

— Кто там?

— Открывайте! У нас есть ордер на ваш арест.

Серилья засмеялся.

Дверь распахнулась.

Дула автоматов смотрели ему в грудь. Рудольф Серилья открыл огонь. Один из пятерых упал, и Серилья почувствовал, как что-то разрывает ему живот, а кусочки раскаленного металла врезаются ему в грудь.

Рудольф Серилья упал, еще раз успев нажать на курок.

Ему послышалось, что разбилось стекло, но потом все звуки затихли.

Он заставил себя улыбнуться.

Рудольф Серилья выпустил из руки револьвер и закрыл глаза.

[1]

Френч (French) — французский.