Они называют меня наемником (№7) - Побег из гарема

Фрост подумал, что выступление президента — это для многих очень хорошая оказия. Люди везде одинаковы. Там, где собирается большая толпа, сразу возникают лоточники со своим товаром, который они громко расхваливают, музыканты с разнообразными инструментами, продавцы горячих и холодных закусок, напитков и сладостей.

Шум стоял невообразимый, и когда Фрост, Луиза и Абдусалем пробирались сквозь плотные ряды людей, египтянину приходилось почти кричать, чтобы его услышали:

— Вон там, смотрите, это трибуна. Скоро на нее будут подниматься министры и другие важные персоны. И Президент.

— Гляньте-ка, — сказала Луиза, — это же точная копия…

— Да, — буркнул Фрост, глядя на трибуну. — Но это настоящая, а копию мы видели в пустыне.

Он отметил, что убийцы отлично подготовились — их макет был выдержан до мельчайших деталей. Капитан вспомнил, что они даже установили в своем тренировочном лагере щит из пуленепробиваемого стекла, точно такой же, какой сейчас прикрывал подиум, на который поднимется Президент, чтобы произнести речь.

Фрост сказал об этом Абдусалему. Египтянин с сожалением покачал головой.

— Да, я согласен понимать, но пока у нас нет конкретных доказательств. Я не есть в состоянии быть в контакте с охраной Президента и отменить выступление или отложить его на другое время. Даже подиум передвинуть я не имею возможности.

— Так об этих фашистах вы ничего не выяснили? — спросил Фрост, протискиваясь мимо толстого мужчины, увешанного дешевыми наручными часами, словно новогодняя елка игрушками.

Он достал сигарету и закурил. Пряча в карман пачку “Кэмела”, капитан увидел за изображением верблюда до боли знакомую пирамиду. Что ж, очень уместно.

— Мы не нашли людей, отвечающих какое описание вы дали, — ответил Абдусалем. — Никто такой не приехал в страну. Но пустыня есть очень большая и очень легко попасть в Египет… как это… нелегально.

И я хотел вас предупреждать, Фрост: если даже что-то будет случиться, все равно нам будет трудно доказать, что тут… как это… рукоприкладствовал шейх Фудани.

— Приложил руку, — машинально поправил Фрост.

— Да, я это хотел сказать. И эти люди, которые будут покушаться, они готовы на все, если пошли на такое дело. И если мы их арестуем, они не будут давать нам информацию, которую мы будем спрашивать. Они могут даже убить сами себя, что мы их не хотели арестовать. Как нам тогда будет доказывать?

— Замечательно, — прокомментировал Фрост не очень связную речь Абдусалема.

Внезапно капитан чуть не подпрыгнул, поскольку девушка крепко сжала его руку и ее длинные ногти больно впились в кожу.

— Какого черта… — начал Фрост.

— Это он, — прошептала Луиза, — вон там, смотри…

— Кто “он”?

— О чем вы говорите? — спросил Абдусалем.

— Да он же, один из фашистов, тот, молодой. Я видела его и второго с Фудани, они разговаривали о покушении. А потом меня заметили и надавали по заднице.

— Оставь в покое свою задницу, — прошипел Фрост.

— Где он? Показывай.

Луиза беспомощно оглянулась.

— Ну… я просто вдруг увидела в толпе его лицо. А потом он, наверное, ушел вон туда.

Она показала пальцем на храм, окруженный колоннами.

Абдусалем взглянул на Фроста. Что-то в его лице переменилось, глаза уже смотрели по-другому.

— Теперь я верю, что вы говорили правда, — сказал он.

— Эти следы от ногтей на вашей руке, они самые настоящие. Вот, вы будете брать это…

Он сунул руку под куртку, огляделся по сторонам и протянул Фросту револьвер.

Капитан бегло осмотрел оружие — кольт старого образца — и спрятал его под рубашкой.

— И вот это, — сказал Абдусалем, полез в карман и достал горсть патронов. — Возьмите.

Он наклонился ближе к уху Фроста и прошептал:

— Вы были видеть этих людей раньше. Я сейчас буду брать женщину с собой, мы пойдем к трибуне и будем осмотреть толпу. А вы идите в храм. Если вам будет понадобиться помощь, то остановите каждого полицейского и скажите ему мой имя. Мой брат есть очень важный человек из Каира. Он отвечает за безопасность Президента здесь и много-много его людей знают, кто я такой есть.

— Ладно, — хмыкнул Фрост и повернулся к девушке. — Эй, а ты не вздумай совершить какой-нибудь подвиг. Только не хватало, чтобы после всего этого еще и твой папочка взъелся на меня.

Луиза наклонилась к нему и быстро поцеловала в губы.

— Когда все закончится, я буду ждать тебя, Хэнк.

— Это угроза? — улыбнулся капитан, потом на миг сжал ее руку, повернулся и двинулся к беломраморной громаде храма, с трудом пробираясь сквозь густую толпу.

Через несколько шагов он оглянулся и увидел, что Абдусалем и Луиза уже затерялись в людской массе, среди туристов и одетых в бурнусы и балахоны местных жителей.

Энергично работая локтями, Фрост наконец выбрался к храму. Здесь народа было значительно меньше. Он остановился возле статуи какого-то из бесчисленных фараонов. В его голове крутилось имя: Рамзес Второй. Капитан хотел убедиться, не этот ли достойный джентльмен находится перед ним, и попытался прочесть надпись на постаменте, но тут же с улыбкой отвернулся.

— Жаль, что я провалил экзамен по иероглифам, — сказал он сам себе.

Оглядевшись, Фрост достал из-под рубашки револьвер. Это действительно был старый полицейский кольт тридцать восьмого калибра. Что ж, оружие неплохое, сила удара отменная, хотя, конечно, модель устарела и может преподнести сюрприз. Но выбирать было не из чего, а потому Фрост только пожал плечами и спрятал револьвер обратно под рубашку.

Повернувшись спиной к статуе — интуиция подсказывала ему, что это все-таки именно Рамзес Второй — он двинулся вдоль храма к трибуне. Перед глазами капитана была картина, которую он наблюдал в пустыне, в тренировочном городке, где убийцы отрабатывали сценарий покушения.

Он понял, что находится в нужном месте. Вот она, трибуна, за ней — каменный фасад храма и пустое пространство между трибуной и толпой слушателей. Там, в пустыне, оно было огорожено флажками, а сейчас людей отделяли какие-то деревянные козлы, поставленные близко друг к другу.

Фрост повернулся и посмотрел на дальний угол храма, который был примерно в трехстах ярдах от места, где он сейчас находился. Вдоль фасада тянулся длинный ряд колонн, а где-то посредине виднелся широкий ступенчатый проход. И внезапно в мозгу Фроста все стало на свои места.

Он вспомнил пустыню и паутину деревянных строительных лесов, опутывающих макет храма. Леса были и здесь. А тогда по ним спускались двое мужчин — один со снайперской винтовкой, а другой с автоматом. Фрост на глаз оценил расстояние от небольшой площадки под крышей храма до трибуны, с которой будет выступать Президент. Тысяча ярдов, не меньше, но для хорошего стрелка с хорошим оружием это не представляло никакого препятствия. А в том, что убийца был хорошим стрелком, капитан нисколько не сомневался. Как и в том, что у него будет самое лучшее оружие.

Он вновь обвел взглядом фасад храма. Ему показалось, что он заметил какой-то блеск, что-то вроде солнечного зайчика. Вряд ли это был оптический прицел — профессионал обязательно предусмотрел бы такую возможность, но не исключено, что он просто решил закурить и забыл о том, что зажигалка тоже отражает солнечные лучи.

Фрост оглянулся на трибуну. Возле нее стоял полицейский в форме. Он не обращал внимания на капитана, но зато внимательно следил за толпой, которая все прибывала. А трибуна уже начинала постепенно заполняться людьми. В окружении офицеров в мундирах появился высокий, респектабельный, довольно смуглый мужчина в темном костюме с галстуком. Это и был египетский Президент. Фрост узнал его по фотографиям.

Пощупав рукой револьвер, который был заткнут за пояс и скрыт под рубашкой, Фрост быстрым шагом двинулся к полицейскому. Ему хотелось бежать со всех ног, но он сдержался, понимая, что это привлечет к нему ненужное внимание. Кроме того, убийцы могли что-то заподозрить, а в этом уж Фрост никак не был заинтересован.

Он приблизился к полицейскому и тронул его за рукав.

— Да? — сказал молодой офицер, поворачиваясь к нему. — Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр?

В отличие от Абдусалема его английский был безукоризненным.

— Вы знаете Шарифа Абдусалема из службы безопасности? — спросил Фрост. — Его брат отвечает за охрану Президента.

Лицо полицейского напряглось, в глазах появилось выражение беспокойства. Теперь он был весь внимание.

— Я работаю с Шарифом, — продолжал Фрост. — Передайте ему, что я нашел место, с которого они будут действовать. Скажите, пусть соберет своих людей и позаботится о Президенте. Торопитесь, у нас очень мало времени. Вы меня поняли?

Молодой полицейский открыл рот, чтобы что-то сказать, но Фрост уже не слушал.

— Повторяю — объяснять некогда. Абдусалем поймет. Выполняйте.

Он повернулся и двинулся обратно к колоннаде, внимательно оглядывая местность, в надежде заметить кого-то из убийц. Пройдя несколько шагов, он убедился, что полицейский побежал выполнять его приказ, и несколько успокоился.

Фрост сунул руку под рубашку, вытащил кольт и проверил барабан. Потом бросился бежать. Капитан знал, что если убийцы заметят его, то будут вынуждены предпринять какие-то шаги — скорее всего, выстрелят в него. А это сорвет их дальнейшие планы. На такой оборот событий Фрост и рассчитывал, рискуя жизнью.

Продолжая бежать, он подумал, что на свете всегда есть что-то или кто-то, ради кого стоило бы умереть. И сейчас таким человеком был Президент Египта. Ведь на сегодняшний день именно он больше всех других заслужил почетное звание “государственного деятеля”. Его мудрая политика могла бы, наконец, принести мир на многострадальный Ближний Восток, а вот если бы Фудани и его приспешники осуществили свой замысел — вдобавок, возложив вину на израильтян — то это вполне способно вызвать третью мировую войну.

Справа от Фроста теперь находилось какое-то каменное строение, значительно уступавшее своими размерами храму. И снова шестое чувство выручило капитана, включив в его мозгу сигнал тревоги.

Может, он услышал какой-то звук, может, увидел какую-то тень. Фрост стремительно развернулся и револьвер в его руке дважды плюнул огнем, гулкое эхо выстрелов отозвалось в колоннах храма.

И только тут капитан увидел, в кого стрелял. Мощного сложения мужчина в полосатом бурнусе еще секунду назад собирался прыгнуть на него. Вооружение этого человека состояло из широкого острого меча, вроде тех, которые входили в экипировку охранников дворца шейха Али Хасана Фудани.

Но пули Фроста попали в цель, и араб теперь лежал на земле, истекая кровью. Капитан молниеносно развернулся влево — шестое чувство все еще работало. И неплохо работало: с этой стороны приближался еще один парень в бурнусе и с мечом.

Фрост, недолго думая, нажал на спуск револьвера, но на сей раз неожиданно промахнулся. Меч свистнул над его головой, лезвие блеснуло в лучах солнца. Капитан успел уклониться, спасая шею, но все же острый клинок не миновал его левой руки.

Фрост чуть не вскрикнул от страшной боли. Он бросил беглый взгляд на свое предплечье и увидел, что лезвие — словно бритва — просто срезало кусок кожи на внутренней стороне руки. Кровь текла ручьем, боль все усиливалась.

Но Фросту пришлось забыть об этом. Он внезапно споткнулся о какой-то кусок древнего камня и чуть не упал. Чудом сумев сохранить равновесие, капитан вновь вскинул револьвер.

Противник только собирался повторить удар, но две пули, попавшие г, грудь, отшвырнули его на несколько шагов и заставили крутнуться вокруг своей оси. А затем он упал. Мертвый.

Фрост провел рукой по лбу, рукой, в которой сжимал револьвер с пятью выстреленными зарядами. Со второй руки на землю стекала кровь. Светлые брюки капитана теперь были покрыты красно-ржавыми пятнами.

Фрост огляделся, ожидая, что сейчас появятся охранники Президента, привлеченные звуками выстрелов. Но вокруг никого не было видно, только слышался громкий рев тысяч глоток и аплодисменты.

Фрост понял, в чем дело. Это Президент появился перед народом. Но популярность — это слишком мало по сравнению с жизнью. Капитан не хотел, чтобы Президент умер. Даже будучи в зените славы.

Он сорвал бурнус с головы одного из убитых арабов и неумело перемотал свою левую руку, чтобы остановить кровотечение. То, что он больше не видел открытой раны, немного успокоило капитана, хотя ткань очень быстро пропитывалась кровью.

У Фроста кружилась голова, перед глазами все плыло. Он знал, что уже скоро потеря крови полностью лишит его сил, и он потеряет сознание. Времени оставалось совсем мало.

Скрипя зубами от боли, он неловко зажал револьвер между левой рукой и животом, а потом вытащил пустые гильзы из барабана и заменил их боевыми патронами.

— Мне надо добраться до прохода, — пробормотал он и, пошатываясь, двинулся вперед.

На сей раз это было не шестое чувство. Фрост развернулся, когда его уши уловили знакомый звук, звук, который невозможно забыть, раз услышав. Это был характерный щелчок автоматного затвора.

В следующий миг Фрост увидел младшего из двух убийц, за которыми он наблюдал в пустыне. В руках фашист держал небольшой автомат, какой системы, капитан сразу не разобрал. Да и не было времени как следует присмотреться, ибо короткий ствол автомата — снабженный большим глушителем — уже чихал и плевался огнем, нащупывая Фроста.

Капитан бросился на землю, зацепившись раненой рукой да колонну. Волна страшной боли окатила его с головы до ног. Он почти ничего не видел, когда вскакивал на ноги и нажимал на спуск кольта. Раз, два! Потом еще и еще. Револьвер прыгал в руке, как живой.

Молодой фашист — голубоглазый блондин, истинный ариец, мельком подумал Фрост — на миг замер, его лицо исказила гримаса боли. Автомат в его руке все еще брызгал огнем, но теперь пули ударялись в камень прямо возле его ног, осколки мрамора разлетались во все стороны.

Наконец тело мужчины изогнулось, он сделал пируэт, словно в танце, и рухнул на землю лицом вниз. Автомат замолчал.

Фрост — не в силах совладать с дрожью в ногах — опустился на ступеньку. По его лицу стекали капли холодного пота.

Он бросил взгляд вправо. По-прежнему никто из охранников не спешил на шум. Продолжали греметь аплодисменты. Фрост с трудом поднялся и двинулся к телу мертвого фашиста. Там присел на корточки и посмотрел на автомат, который все еще сжимала белая рука. Это был израильский “Узи”. В нем не осталось ни одного патрона, запасных магазинов у несостоявшегося убийцы тоже не было.

Фрост чувствовал, что его голова кружится все сильнее, перед глазами мелькали какие-то блики и пятна. Он попытался подняться, но ноги отказались слушаться его и капитан упал на твердый камень лицом вниз.

Очнувшись, он почувствовал боль в носу, по губам стекала кровь. Фрост подумал, что, наверное, лишился при падении пары передних зубов, но проверять это у него не было ни сил, ни времени.

С минуту он стоял неподвижно, не будучи в состоянии сделать хотя бы шаг. Его голова была повернута к колоннаде храма. Фрост пытался сфокусировать зрение, несколько раз открыл и закрыл глаз, напрягая мышцы лица, и вот, наконец, кое-что заметил.

Там, над колоннами, где была эта небольшая смотровая площадка, что-то черное торчало из-за выступа стены. То ли кусок трубы, то ли ствол снайперской винтовки. Фросту не нужно было гадать, что именно.

Его сильно качнуло, пришлось ухватиться за обломок какой-то древней скульптуры, Капитан встряхнул головой, чтобы мозги хоть немного прояснились, и открыл глаз. Он сразу же увидел оплетавшие колонны храма деревянные строительные леса. Вспомнил картину, которую наблюдал в пустыне. С. трудом оторвался от опоры и — шатаясь — двинулся к храму.

Глава двадцать вторая

Он остановился у самых лесов. Лестница, которая вела к смотровой площадке, была футах в тридцати над ним. Со стороны трибуны все еще слышались аплодисменты и приветственные крики, никто не спешил на помощь.

Фрост схватился правой рукой за деревянный брус, посмотрел вверх, напряг мышцы.

— Нет, не могу, — прошептал он себе.

Потом резко встряхнул головой и закусил губу.

— Надо, Хэнк… Ты должен…

Он сунул кольт за пояс, уже не давая себе труда, чтобы спрятать его под рубашкой — окровавленный бурнус на руке и так привлек бы к нему больше внимания, чем револьвер.

Левая рука совершенно не работала, он просто цеплялся ее запястьем за балку, подтягивался на правой и переставлял ноги. Секции лесов находились очень близко друг от друга, это заставляло Фроста делать больше шагов, но зато взбираться так было легче.

Аплодисменты и крики со стороны трибуны постепенно затихали. Видимо, скоро должно было начаться выступление Президента. А Фудани и фашисты — судя по всему — ждали именно этой минуты. Пока Президент двигался по трибуне, приветствуя своих слушателей, шанс промахнуться был довольно велик. А неподвижно стоящий на подиуме, он сделался бы идеальной мишенью, несмотря даже на предохранительный пуленепробиваемый щит.

Фрост еще раз поднял голову и попытался рассчитать траекторию выстрела. Да, совершенно ясно, что щит не спасет Президента. Он предохранял лишь от прямого попадания, а ведь убийца будет стрелять сбоку и сверху вниз.

Фрост, напрягая все силы и волю, продолжал свое восхождение. Ему в голову пришла мысль достать револьвер и бабахнуть в воздух. Может хоть сейчас это привлечет внимание людей. Но если бы он сделал это, то остался бы совершенно безоружным — у него было только два патрона в барабане и все.

“Нет, — подумал Фрост, — у меня нет выбора. Надо подняться наверх и самому убить снайпера”.

Возможно, он был там не один, возможно, кто-то прикрывал его на всякий случай. Какой-нибудь парень с автоматом. Расчет здесь делался на то, что если вдруг появится кто-то вроде Фроста, то чувство самосохранения заставит его сначала выстрелить в человека с автоматом. Но в эту долю секунды снайпер успеет сделать свое дело и послать пулю в Президента. Смертельную пулю.

Фрост знал, что имеет дело не с дилетантами, а с очень предусмотрительными людьми. И решил, что сначала будет стрелять только в снайпера. Пусть даже потом автоматчик всадит в него целый магазин, он уже не сможет ничего сделать Президенту.

Фрост задержался на пару секунд, переводя дыхание и пытаясь преодолеть головокружение. Он подумал о Бесс — возможно, они больше никогда не встретятся. Как жаль…

Но потом он подумал о Джули Пульман. Даже если ему придется умереть здесь и он не сможет отомстить Фудани, все равно он нарушит планы шейха, возможно, приблизит конец его правления. Это была достойная цель, ради нее можно было и умереть.

“Бесс поймет меня, — подумал Фрост. — Поймет и простит”.

Он снова двинулся вверх по лесам; единственный глаз застилала мгла, голова начала болеть. Капитан понял, что он, продержится еще минуты две-три, не больше. А потом потеряет сознание от потери крови и болевого шока. И сделается совершенно беспомощным.

До смотровой площадки было уже рукой подать. Фрост продолжал машинально переставлять ноги и подтягиваться на балках, словно робот, лишенный всяческих чувств. Когда до края площадки оставалось всего два фута и одно последнее усилие, он вытащил из-за пояса револьвер.

Внезапно он осознал, что слышит человеческую речь, усиленную громкоговорителем. Это Президент Египта начал выступление. Капитан пожалел, что не знает языка, на котором тот говорил. Ему было интересно, о чем хотел поведать собравшимся самый, пожалуй, популярный государственный деятель современности

Фрост глубоко вдохнул и поднял голову и руку с револьвером над уровнем смотровой площадки.

Действительно, там были двое. Снайпер — с винтовкой у плеча — смотрел в оптический прицел, выбирая подходящий момент для выстрела. Второй мужчина — с автоматом в руках — стоял рядом. Фрост с удивлением узнал в нем старшего из фашистов. Он ожидал, что роковую пулю должен будет послать кто-то из тех парней, которые отрабатывали сценарий покушения в пустыне, но оказалось, что на роль снайпера был приглашен другой человек, возможно, профессиональный наемный убийца. Да, они не хотели рисковать и все рассчитали до мелочей.

Фашист с автоматом — видимо, у него тоже сработало шестое чувство — резко обернулся к Фросту, вскидывая свое оружие. Фрост нажал на спусковой крючок кольта. Грохнул выстрел.

Снайпер выгнулся в пояснице, секунду стоял неподвижно, а потом рухнул на каменный пол, выронив винтовку. Он даже не вскрикнул. Пуля задела позвоночник и скользнула дальше, прямо в сердце.

Капитан попытался направить ствол кольта на человека с автоматом, но тот уже открыл огонь, укрывшись за небольшой колонной. Он яростно вопил от горя и ярости, глядя на труп снайпера, который не успел выполнить свою работу.

Фрост вдруг почувствовал, как что-то обожгло его левое плечо и левую щеку. Но он все же успел навести револьвер на цель и выстрелить. Второй фашист — он был, как и предупреждала Луиза, в форме израильского коммандос, — подпрыгнул и исчез из вида за мраморной балюстрадой.

Фрост попытался пошевелиться, но его левая рука совершенно онемела, а перед глазами клубился черный туман. Он хотел немного сдвинуть ствол револьвера, но вдруг осознал, что оружие выпало из его руки и неизвестно где теперь находится. Впрочем, в кольте все равно не осталось зарядов.

С трудом сфокусировав зрение, Фрост увидел пожилого фашиста, который — с автоматическим пистолетом в руке — двигался к нему. На боку мужчины расползалось кровавое пятно.

Убийца что-то кричал, но Фрост не понимал слов. Наверное, тот кричал по-немецки.

Капитан хотел ответить ему, хотел сказать, что хотя фашист может и добить его, все равно они проиграли. Фашисты всегда будут проигрывать. И Фудани тоже остался ни с чем. Фрост пытался объяснить все это, но звуки увязали у него в горле, и раздавалось лишь какое-то бессвязное бормотание. Но не это было главное…

Фрост поднял голову, лучи солнца слепили его. А потом солнце закрыла тень, тень человека с пистолетом. Внезапно зрение Фроста пришло в норму. Он отчетливо видел мушку “Беретты”, которую фашист держал в руке. Да, это была именно “Беретта”, капитан узнал ее сразу. Видимо, шейх Фудани снабжал своих людей только такими пистолетами.

Мужчина вдруг перестал кричать и перешел на английский.

— Сейчас ты умрешь, — сказал он глухо.

Фрост машинально еще хотел пошутить: дескать, не надо говорить об очевидном, но его язык словно одеревенел. Ствол пистолета был уже в нескольких дюймах от его лица. Фрост решил, что не будет закрывать глаз. Его никогда раньше не убивали, и он хотел во всех подробностях рассмотреть, что это за штука, смерть.

Он услышал выстрел… А говорили, что человек не может слышать выстрела, которым его убивают. Что ж, очередная сказочка для домохозяек. Жаль, что ему уже не придется поведать об этом поклонникам боевиков.

Мельком он еще увидел фигуру пожилого фашиста с пистолетом в руке, а потом перестал видеть что-либо. Только перед глазом вдруг вспыхнули сотни ярких горячих солнечных дисков.

Потом он услышал голос где-то рядом. Голос сказал:

— Я умел попасть очень хорошо.

Фрост открыл глаз, страшась того, что он может увидеть. Но возле него был Шариф Абдусалем.

“Он что, тоже умер? — подумал капитан. — Да нет, вряд ли…”

Рядом с египтянином он заметил Луизу Канаретти. В руке Шариф держал дымящийся “Вальтер”. Похоже было, что он недавно стрелял из него. Фрост отвлеченно подумал, что Абдусалем должен был связаться с начальством и получить под расписку другое оружие, вместо того кольта, который он отдал ему.

— Держись, Фрост, — сказал кто-то.

Капитан хотел ответить, что покойники не могут держаться, но внезапно его тело прошила острая боль. Он понял, что зацепился за что-то искалеченной левой рукой.

— Держись, Хэнк.

На сей раз он узнал голос. Луиза Канаретти. “А что, вы думаете, я делаю?” — хотел ответить он, но вместо этого лишь закрыл глаз и провалился в пустоту.

Глава двадцать третья

ФРОСТ НЕ ВИДЕЛ ЛУИЗУ КАНАРЕТТИ В ТЕЧЕНИЕ девяти недель. Четыре из них он провел в больнице, частично в реанимации. Его левая рука до сих пор плохо сгибалась, но теперь, главным образом, из-за проведенной операции по пересадке кожи, а не потому, что кость или нерв были повреждены.

Он стоял у зеркала, повязывая галстук. Глядя на себя, Фрост отметил, что немного утратил загар. Закончив дела и Нью-Йорке, капитан собирался провести еще несколько дней с Луизой, а потом отправиться в Лондон. Он решил, что строить планы на будущее будет теперь только вместе с Бесс, иначе ничего не выйдет.

На сегодняшний день он обеспечил себе триста пятьдесят тысяч долларов и вечную признательность египетских властей и американской мафии.

“Жизнь — это не такая уж плохая штука”, — подумал Фрост.

Он посмотрел на кровать, которая стояла у стены. На кровати лежала Луиза Канаретти.

— Чертова инфляция, — снова буркнул Фрост, закончив повязывать галстук.

— Что ты сказал?

— Я сказал — инфляция. Когда я в первый раз купил себе галстук, то он обошелся мне в восемь долларов. А за этот я выложил уже двадцать восемь. Кого мы выбираем в Конгресс?

Он отошел от зеркала, взял со спинки стула жилет, надел его, старательно застегнул. Затем прицепил под левую руку кобуру с любимым браунингом. Вернулся к зеркалу, чтобы проверить, как ему это удалось. Потом взял пиджак.

— Что это ты так разоделся? — спросила Луиза.

— У меня встреча с ребятами твоего отца. Одно небольшое дельце.

— Ты собираешься прикончить этого ублюдка Фудани? Я читала газеты. Он сейчас в Нью-Йорке и будет выступать на сессии ООН.

— А я-то думал, в мафии умеют держать язык за зубами. По-моему, там даже был какой-то специальный закон…

— Омерта, — сказала девушка. — Но не надо пудрить мне мозги. Ты приехал сюда не для того, чтобы встретиться со мной. Ты приехал, чтобы убить шейха Фудани.

Фрост поправил пиджак и опять взглянул в зеркало.

— Что ж, — ответил он, — факты вещь упрямая. Но, тем не менее, я очень рад тебя видеть. Ты будешь здесь, когда я вернусь?

Луиза вздохнула.

— Ты же знаешь, какая я глупая. Буду.

Фрост взял с вешалки свой плащ.

— Знаешь, а мне нравятся эти старые нью-йоркские отели. Возможно, на сей раз я задержусь и все-таки пойду взглянуть на Статую Свободы.

— Ладно, — усмехнулась Луиза. — Только смотри, не испорти сегодня свое красивое лицо.

Фрост тоже улыбнулся.

— Даже если бы оно у меня было, я бы сохранил его для тебя.

Он двинулся к двери, но остановился. Девушка соскочила с постели и — полностью обнаженная — бросилась к нему в объятия.

— Будь осторожен. Я уже поняла, что не люблю тебя, но все же ты классный парень и было бы жаль, если бы тебе вышибли мозги.

— Спасибо, — ответил Фрост.

— Ты вернешься к той женщине, о которой вспоминал в бреду, когда лежал в больнице?

— Ее звали Бесс?

— Да, наверное.

— Тогда отвечу: да, наверное.

— А мы… А я и ты…

— Ну, если ты не против, то я бы хотел еще как-нибудь встретиться

— Встречи со мной не прибавляют тебе здоровья, Хэнк, — рассмеялась девушка.

— Посмотрим, — ответил Фрост. — Ладно, я скоро вернусь.

— Я буду ждать.

Луиза быстро поцеловала его в губы, а потом побежала обратно в постель. Ложась, она услышала, как закрылась дверь.

Фрост спустился вниз, пересек вестибюль и вышел на улицу через стеклянную вертящуюся дверь.

Он огляделся и увидел машину. Это был почти такой же роскошный лимузин, в котором Джозеф Канаретти встречал его в Майами. Фрост двинулся к автомобилю. Стоявший рядом с лимузином молодой парень в синем костюме кивнул ему и открыл дверцу. Капитан уселся на заднее сиденье. Машина мягко тронулась с места.

Несколько секунд Фрост смотрел в окно и пришел к выводу, что ездить по улицам Нью-Йорка нисколько не легче, чем сражаться с фашистами в Долине Царей. Мысли капитана вернулись к недавним событиям…

Да, он теперь в неоплатном долгу перед Шарифом Абдусалемом. Когда египтянин убил фашиста — как ему вообще удалось выстрелить из такого пистолета, старого “Вальтера”? — он спас Фросту жизнь. И именно Абдусалем на руках снес его безжизненное тело вниз. Этого капитан не помнил, поскольку потерял сознание, но Луиза рассказывала… Луиза. Роковая женщина, но такая милая и симпатичная.

— Сейчас мы пересядем в другую машину, мистер Фрост, — сказал парень в синем костюме.

Фрост кивнул. Лимузин остановился и он вылез наружу. Они заехали довольно далеко — капитан узнал окрестности Централ Парк.

— Сюда, пожалуйста, — показал парень. Фрост поплотнее запахнул плащ и снова кивнул. Было сыро и холодно. К ним стремительно и бесшумно подкатил черный автомобиль, распахнулась черная дверца. Фрост залез в машину.

Он сразу узнал мужчину, который сидел на заднем сиденье — их познакомил отец Луизы и сказал, что этот человек будет сопровождать его. Так, на всякий случай. Никаких имен никто не называл, да и не спрашивал о них.

— Как дела, мистер Фрост? — осведомился мужчина. Он походил на ирландца, голос звучал мягко, а в глазах даже светилась доброта. Правда, какая-то специфическая доброта.

— Нормально, — ответил капитан. — А как у вас?

— Все путем, лучше не бывает. Парень в синем костюме уселся рядом с водителем и машина покатила по улице.

— Вот, возьмите, — сказал ирландец. — Шеф говорил, вам такие нравятся больше.

Он сунул руку в черный саквояж и достал автоматический пистолет с облупившейся краской.

— Этот должен вам подойти.

Фрост протянул руку, но тут заметил, что ладони мужчины были облачены в резиновые хирургические перчатки.

— Ага, — кивнул ирландец. — Вам тоже надо бы надеть такие. Возьмите.

Он сунул Фросту большой пакет, набитый перчатками. Капитан выбрал подходящую пару и неловко натянул ее. Кожа на левой руке не очень приятно отреагировала на прикосновение резины.

Затем Фрост взял пистолет. Он чуть не рассмеялся. Это была древняя пушка, времен второй мировой войны. Такие выпускали в оккупированной фашистами Бельгии.

Фрост даже разглядел на рукоятке свастику. Он осмотрел оружие более внимательно и покачал головой. Что ж, стрелять из него еще можно.