Глава первая

Прутья были сделаны из стали или из прочного авиационного алюминия, и, даже если несколько человек брались за них, напрягая все свои силы, они не раздвигались более, чем на два дюйма.

И в школе, и в колледже, и потом в «Уэст Пойнте» товарищи Бернеби Вуда постоянно издевались над его носом, именуя его то белым огурцом, то хоботом, то членом, выросшим не на том месте.

Давали ему и клички, обзывая Пиноккио или Сирано де Бержераком. А во всем был виноват нос Вуда — неестественно длинный и устрашающе уродливый. Вуд тяжело переносил насмешки.

Однако сейчас именно этот нос имел как раз такие размеры, чтобы протиснуться в узкую щель между прутьями и позволить его владельцу втянуть хоть немного свежего воздуха. Более фотогеничные заключенные такой возможностью не обладали.

Впрочем, с нормальным воздухом дело обстояло туго и, как правило, Вуд мог уловить лишь аромат, исходящий из вагона для перевозки скота — такого же вагона, как и тот, в котором он сам находился. Так что удовольствие небольшое.

Однако упускать хоть самый маленький шанс лишний раз глотнуть кислорода было нельзя; вот почему Вуд меньше лежал и больше двигался, чем остальные семьдесят три офицера, запертые в этой коробке на колесах, ставшей их тюрьмой.

Таким образом — наблюдая за маршрутом — он вскоре пришел к выводу, что везут их не в каком-то конкретном направлении, а просто катают кругами в одном и том же районе.

Холодный свежий воздух, который Вуду удалось втянуть, заставил его голову закружиться и вызвал тошноту. Однако он не убирал нос, чтобы как следует проветрить легкие, а заодно смотрел на большой рекламный щит с изображением ковбоя и пачки сигарет «Мальборо». На заду у лошади кто-то написал: «Роман Маковски».

Как и большинство людей, запертых в вагоне, Бернеби Вуд чувствовал постоянную тошноту в течение как минимум двух последних дней. Но сейчас, глядя на лошадь с именем президента под хвостом, он не смог сдержать улыбку и даже отвлекся от своих собственных гнетущих мыслей на целую долгую секунду.

К тому же наличие рекламного щита подтвердило его теорию о том, что их просто возят кругами. Внезапный порыв ветра донес до него вонь из соседнего вагона, показавшуюся Вуду еще более отвратительной, чем зловоние давно не чищенного туалета в их собственном помещении.

Тут были даже два туалета — по одному в каждом конце вагона. Людям разрешалось посещать их, но только тогда, когда поезд делал остановку. А последняя остановка была день назад.

С потолка вагона свешивались — прикрепленные кабелем — две пластиковые канистры емкостью в пять галлонов каждая. Но воды в них оставалось не более десяти процентов от общего объема, поэтому жидкость предназначалась лишь для питья, а блевотину и нечистоты смыть было нечем.

То, что вагон почти все время находился в движении, а также отвратительная скудная пища, которую вдобавок выдавали весьма нерегулярно, привели к тому, что вряд ли кто-то из заключенных мог бы похвастаться, что не испытал приступа рвоты хотя бы раз за последние двенадцать часов пути.

Старший по званию офицер, морской пехотинец подполковник Янг, организовал дежурство по вагону — сквозь узкую щель у основания прутьев в единственном маленьком окошке люди выбрасывали собранные в куски материи нечистоты. Но делать это можно было лишь тогда, когда поезд двигался медленно, чтобы блевотина и остальное не залетели в вагон, следующий сзади, и не сделали жизнь тамошних заключенных еще более невыносимой.

Некоторые офицеры были освобождены от дежурства — те, кто уже очень плохо себя чувствовал или был ранен. Бернеби Вуд добровольно согласился выполнять эту обязанность — по крайней мере, можно как-то убить время, да и глотнуть иногда свежего воздуха.

Ходили слухи, что в одном из вагонов их состава собраны женщины-офицеры, но пока это ничем не подтвердилось. Говорили также, что существует уже несколько таких поездов, курсирующих по стране.

Вуд знал наверняка лишь одно — тут содержались представители всех родов войск армии Соединенных Штатов, даже люди из береговой охраны. В отдельном вагоне ехали сержанты и младшие офицеры, это уже было известно. Однако никто не мог с уверенностью объяснить, для чего это все кому-то потребовалось.

Говорили, что президент Роман Маковски решил теперь поставить под свой полный контроль и вооруженные силы, после того как уже распустил законное правительство и отменил действие Конституции.

А изолированных в этих поездах-тюрьмах офицеров из лучших подразделений он собирался заменить своими верными псами из «Ударных отрядов» Хобарта Таунса.

Подполковник Янг переступил через тело лежавшего в бессознательном состоянии лейтенанта-коммандора из ВМФ и опустился на пол рядом с Бернеби Вудом. Тот попытался подняться на ноги.

— Вольно, лейтенант.

— Слушаюсь, сэр.

— Как вы думаете, который сейчас час, Вуд?

— Не уверен, сэр, но мне кажется, что сейчас начало восьмого. Я пропустил момент заката — местность тут очень холмистая.

— Начало восьмого? Что ж, неплохо. Слушайте, Вуд, я разговаривал о вас с людьми, которые вас знают. Мне стало известно, что вы выступали за легкоатлетическую команду «Уэст Пойнта» в нескольких крупных соревнованиях. Это так?

— Да, сэр.

— Какие дистанции?

— Ну, длинные меня никогда не привлекали. Я спринтер.

Он был рад поговорить на эту тему и хоть ненадолго отвлечься от тягостных мыслей.

— На сотне и двухсотметровке я чувствовал себя довольно уверенно, сэр.

Он усмехнулся.

— Ребята шутили, что я так хорошо бегаю лишь благодаря этой моей оглобле, — он потрогал свой нос. — Они говорили, что эта штука помогает мне преодолевать сопротивление воздуха.

— А после училища вы занимались бегом?

— Я десантник, сэр. Каждый день по шесть миль — вот моя норма. Ну и несколько спринтерских забегов, чтобы поддерживать форму.

Подполковник улыбнулся.

— Дело в том, что я и несколько других офицеров — майор Уилтон, например, и лейтенант-коммандор Карриган — обдумывали тут одну идейку. Мне бы хотелось знать, не присоединитесь ли вы к нам.

Майор Уилтон был пехотным офицером, Карриган — флотским. Оба они пользовались большим уважением.

— Здесь мы ничего не можем вам приказывать, Вуд, — продолжал Янг. — Как вы себя чувствуете?

Вуд внимательно взглянул на лицо подполковника, почти скрытое в полумраке.

— Довольно неплохо, сэр.

— Похоже, что вы сохранили лучшую физическую форму из всех нас. К тому же, вы — самый быстрый бегун. Мы планируем организовать побег. Но побег лишь для одного человека. И мы хотим, чтобы этим человеком стали вы, Вуд.

— Но сэр…

— Позвольте мне закончить, лейтенант.

Янг усмехнулся.

— Конечно, приходится признать, что этот ваш нос представляет собой отличную мишень, но…

Вуд засмеялся, глядя на свои руки.

— Ладно, шутки в сторону, — продолжал Янг. — Я скажу вам ваше задание, вы можете согласиться или отказаться. Поверьте, никто вас за это не осудит, и, если нам повезет выбраться отсюда, отказ не будет зарегистрирован в вашем послужном списке.

— Да сэр, я понял. Что от меня требуется?

— Мы уже некоторое время обсуждали этот вопрос и пришли к выводу, что никто не знает, что мы изолированы в этом поезде. Наши семьи, наши жены находятся в полном неведении. И остальные граждане Соединенных Штатов даже не подозревают, что творится в их стране.

Кто-то должен рассказать им правду. Охранники находятся на крышах вагонов, и массовый побег был бы возможен, однако многие люди уже очень ослабели. Нельзя посылать их на верную смерть.

— Но вот один человек имеет все шансы спастись, если остальные предпримут отвлекающий маневр, — говорил дальше подполковник. — К сожалению, я понятия не имею, где мы сейчас находимся.

— Думаю, где-то в районе Метроу, сэр. Когда я был мальчишкой, мы несколько раз ездили в Метроу. У отца тут были дела. Он был гидравликом и привил мне некоторый интерес к архитектуре. Иногда, когда я смотрю в щель, вижу знакомые очертания зданий на горизонте. Да, сэр, мне кажется, что это район Метроу.

— Ну так или иначе, я не смогу сказать, куда вам следует обратиться. Я не знаю, кому вы сможете довериться. Но вам придется найти такого человека. Скажите ему правду, а потом спрячьтесь и посмотрите, что произойдет. Кстати, мы выбрали вас еще и потому, что вы не женаты. Ведь так?

— Нет, сэр, я холост.

У Бернеби была девушка, но он не стал об этом говорить, чтобы подполковник не изменил своего решения. Все равно ведь кому-то придется выполнить это задание, а он, Вуд, сохранил, пожалуй, больше сил, чем все остальные, и он умеет быстро бегать.

— Я готов попытаться, сэр, — произнес лейтенант.

— Учтите, Вуд, это строго добровольно…

— Прошу прощения, сэр, я согласен. Еще сутки, и люди в вагоне начнут умирать. А если верить слухам, в составе везут и женщин. Нетрудно представить, каково им приходится в таких условиях.

— Вы — смелый человек и отличный офицер, лейтенант. Если вам удастся спастись и когда-нибудь у вас возникнет желание послужить в морской пехоте, я сделаю все, чтобы вас приняли. Нам нужны такие люди.

Вуд усмехнулся.

— Спасибо, сэр.

— Хорошо. Действовать начнем на следующей остановке. Пока вам надо отдохнуть. Как у вас с обувью?

— Все в порядке, сэр.

— Тогда идите отдыхать. Это приказ.

— Слушаюсь.

Подполковник Янг поднялся на ноги, жестом приказав Вуду сидеть, и отошел. Вуд вновь прильнул к щели. Зловоние в вагоне становилось просто невыносимым.

Он прикрыл глаза. Подполковник был прав. Ему действительно нужно отдохнуть. А потом надо будет еще размять мышцы перед бегом, чтобы не потянуть связки.

Что же касается его семейного положения… У него было назначено свидание с Сэнди, но люди из «Ударных отрядов» президента схватили его, как только Вуд сменился с дежурства. Может, девчонка подумала, что он просто бросил ее, поскольку раньше она уже заговаривала о женитьбе?

Интересно, она позвонила в часть, на базу? И что ей там сказали?

«Лейтенант Вуд занят сейчас, мэм».

Или: «Он велел передать, если вы позвоните, что он просит его извинить и…»

И так далее.

«Нет, мэм, больше ничего, никакого письма. Нет, связаться с ним нельзя. И завтра тоже… Мне очень жаль, мэм…»

А если Сэнди будет слишком настойчива, не арестуют ли они и ее? Все возможно.

Вуд закрыл глаза и мысленно увидел Сэнди в грязном вонючем вагоне для перевозки скота вместе с другими женщинами — женами, невестами, подругами, матерями и сестрами офицеров.

Лейтенант скрипнул зубами и открыл глаза. Придвинулся к решетке и попытался ухватить немного свежего воздуха при помощи своего длинного носа.

Сэнди называла его нос «неповторимым», иногда даже «царственным», и оба они громко смеялись.

Сэнди любила целовать кончик его носа.

Да, спринтерские забеги всегда были коньком Бернеби Вуда, а этот нынешний станет быстрейшим в его жизни.

Глава вторая

«Большой уродец» крепко сидел в руке Роуз Шеперд, одетой в черную перчатку. Дэвид старательно обучал ее искусству устранения часовых, но в конце заметил, что это довольно паршивая работа.

— Ты подходишь так близко, — объяснял он, — что можешь даже почувствовать, как от него пахнет потом; когда уже прыгаешь на него, то ощущаешь аромат, исходящий из его рта, а это наиболее неприятное во всей операции.

Да, об этом Роуз уже знала. Знала она и то, что в некоторых случаях часовой может даже не совладать со своим мочевым пузырем или кишечником. Вот уж где удовольствие.

Роуз Шеперд была уже достаточно близко; она медленно выпрямилась, чтоб как можно быстрее — и бесшумно — преодолеть оставшиеся несколько ярдов. Но тут под ее ногой хрустнула сухая ветка, которую она не заметила.

Часовой — солдат из «Ударных отрядов» президента — начал разворачиваться в ее сторону.

Роуз Шеперд метнулась вперед.

Парень попытался одновременно с движением корпуса вскинуть М-16, а его рот открылся, чтобы издать крик тревоги.

— Черт… — сквозь зубы процедила женщина.

Она оттолкнулась и повисла на правом плече часового, вес ее тела потянул того в сторону. Роуз почувствовала, как колени солдата подгибаются под этой тяжестью, и одетой в перчатку рукой зажала его рот.

«Большой уродец», вот кто здесь нужен. Женщина, всадив лезвие в горло часовому, одним движением перерезала сонную артерию. Они вместе упали на землю. Острие клинка торчало из затылка мужчины и плотно вошло в почву, когда тело рухнуло.

Роуз Шеперд лежала рядом, пытаясь припомнить, как люди дышат.

Дэвид Холден заставил себя опустить глаза и сконцентрировать внимание на большом полувысохшем кленовом листе, который лежал возле его ног на земле. Он помнил психологическую теорию, которая гласила, что если долго и внимательно смотреть на другого человека, не знающего об этом, то все равно рано или поздно тот почувствует на себе взгляд и повернется в нужном направлении.

Холден держался на таком расстоянии от часового — к этому его вынудила местность — что мог лишь застрелить его, а это, несомненно, подняло бы на ноги всех вокруг.

Да, в мире есть люди, умеющие без промаха бросать нож с довольно больших дистанций, но Дэвид Холден, к сожалению, не принадлежал к числу таких мастеров.

Делать было нечего. Крепко сжав в ладони свой верный тяжелый клинок морского пехотинца, Холден встал, глубоко вздохнул, а потом бросился бежать в направлении часового. А перед глазами у него все еще был хрупкий кленовый лист.

Рука в перчатке зажала рот солдата, отогнула голову назад, правое колено Холдена уперлось ему в позвоночник, сверкнуло лезвие, перерезав горло от уха до уха.

Из рассеченной артерии ударила кровь, но на глазах Холдена были защитные очки, а рот и нос прикрывала бандана. На руках — перчатки. Что ж, эти меры предосторожности были просто необходимы, если уж выполняешь такую кровавую работу.

Роуз Шеперд опустилась на колени у основания высокой металлической ограды из переплетенных колец, приваренных друг к другу, и сунула руку в вещмешок. Вот они, специальные крюки с захватом. Она укрепила их на высоте двух футов от земли, подхватила вещмешок и начала удаляться от ограды, разматывая за собой прочную веревку.

Холден уже размотал первые сто футов веревки, но тут вынужден был срочно спрятаться в канаве на обочине шоссе. Мимо него пронеслась машина с армейскими знаками.

Холден осторожно выглянул. Он узнал одного из мужчин, сидевших в автомобиле. Если Лем Пэрриш дал правильное описание, то это был сам начальник лагеря.

Когда «Форд» скрылся за поворотом, Дэвид встал. Что ж, тем лучше. Отсутствие командира увеличивает их шансы на успех. Будем надеяться, что Пэрриш умеет описывать людей не хуже, чем готовить репортажи на радио.

Холден вернулся к разматыванию веревки. Через некоторое время он поднял голову и посмотрел на восток. Солнце уже готово было выползти из-за горизонта. Надо увеличить темп.

А Роуз уже почти выполнила свою задачу — ее веревка была практически полностью размотана. Женщина взглянула на компас, который висел у нее на шее. Да, направление правильное — к водонапорной башне. Разматывая последние десять футов, она вдруг услышала какой-то шорох в соснах рядом с собой.

Роуз мгновенно выхватила свой «Кольт» сорок пятого калибра, оттянула курок и упала плашмя на ковер из сосновых иголок.

Но это был Митч Даймонд. Он двигался к Роуз, держа в одной руке моток толстого троса с крюком на конце, а во второй — короткоствольный автомат. Женщина перекатилась на спину, направила дуло «Кольта» в землю между своими ногами и осторожно вернула курок в исходное положение.

Затем поднялась на ноги, сунула револьвер в кобуру и закончила разматывать остатки веревки.

Холден тоже справился с работой вовремя.

— Дэвид…

Он резко повернулся на звук этого голоса, со всей определенностью принадлежавшего женщине. Это была миниатюрная Пэтси Альфреди. Она шла к нему по траве, как и Даймонд, неся в одной руке трос с крюком на конце, а в другой — автомат «Узи».

Холден подмигнул ей, спрятал свой пистолет в кобуру и опустился на колени, чтобы завязать на конце веревки крепкий замысловатый морской узел.

Роуз Шеперд шла за Митчем Даймондом вниз по пологому склону до самой насыпи, там — вслед за мужчиной — перепрыгнула канаву, тянувшуюся вдоль дороги для служебных машин. Ее ноги ступили на гравийное покрытие; мелкие камешки похрустывали под ступнями, когда Роуз побежала, набирая скорость.

Трос уже был прикреплен к одной из аварийных машин, а возле нее стоял Дэвид Холден, собирая вокруг бойцов из первой атакующей группы, которой он командовал.

Аварийные машины казались просто огромными, да такими они и были на самом деле. Этот тип автомобилей использовался для отбуксировки с места аварии больших автобусов и грузовиков. Выкрашенные в красный и белый цвета, они смотрелись очень представительно.

Холден отдал последние распоряжения и двинулся к Роуз, которая наблюдала, как Митч цепляет трос ко второй аварийной машине. Дэвид подмигнул ей, и женщина ответила ему тем же. Когда они с Даймондом бежали сюда, тот сказал Роуз, что каждая такая машина работает от дизеля с объемом двигателя в четыреста кубических дюймов.

Моторы уже разогрелись, и можно было ехать. Митч махнул рукой двум водителям, стоявшим рядом со своими машинами.

— Ладно, ребята. Только не забывайте — вы должны вести себя так, как будто тянете за собой корзинку с яйцами, из которых ни одно нельзя разбить. Это ясно?

Водители — одним из них была женщина примерно в возрасте Роуз — кивнули в знак подтверждения и полезли в кабины.

— И ждите сигнала! — крикнул еще Митч.

Потом он повернулся к Холдену.

— Мы готовы, Дэв.

Холден взял в руку рацию, висевшую у него на поясе. Роуз двинулась к нему. Она знала, что он отдает приказ первой штурмовой группе выйти к главным воротам, и даже уловила часть разговора:

— …сигнал. Повторяю, нападете по моему сигналу. Как поняли? Конец связи.

Роуз прибавила шагу, чтобы идти в ногу с Холденом. Потом все они — мужчины и женщины — перешли на ровный бег. Щелкали оружейные затворы, побрякивали металлические части экипировки, все громче хрустел гравий под ногами «патриотов».

Солнце уже поднялось над горизонтом, его лучи падали на лицо Роуз Шеперд, когда она смотрела в сторону водонапорной башни. Но утро все еще казалось серым, а воздух был влажным.

Женщина чувствовала прохладу, а потому подтянула молнию своей куртки под самый подбородок, взглянув при этом на рукав. Там виднелась нашивка, такие же были у всех остальных «патриотов». Оригинальность тут не требовалась — на рукавах мужчин и женщин из отряда Холдена помещалось изображение американского флага.

Глава третья

— Командир первой группы вызывает все отряды. Повторяю: все отряды. Атакуем сейчас. Повторяю: сейчас. Конец связи.

Дэв Холден убрал рацию и бросил беглый взгляд на Роуз.

— Ну вперед, милая.

И сам бросился бежать; вскоре он уже был на открытом месте, ловко перепрыгнул канаву возле главного шоссе. Свою автоматическую винтовку он держал на уровне пояса в обеих руках.

Второе отделение первой группы двигалось вдоль противоположной стороны дороги. Холден специально выбрал такой маршрут, чтобы люди, в случае чего, могли укрыться в канаве — больше ведь негде.

Часовые у главных ворот — а было их четверо — наконец опомнились и вскинули свои автоматы. Холден повернул голову.

— Гранаты! — крикнул он.

Затем отскочил в сторону, чтобы дать возможность гранатометчику стать на одно колено, прицелиться и выстрелить. Как только из ствола вылетел первый снаряд, Холден поднял свою винтовку к плечу и выпустил длинную очередь в направлении ворот.

Один из часовых повалился на землю за миг до того, как взорвалась первая граната.

Еще один солдат и кусок внешних ворот взлетели на воздух. Понадобилось еще три гранаты, чтобы уничтожить остальных и пробить брешь в воротах.

Звуки выстрелов и приглушенные взрывы доносились и с другой стороны базы. «Вторая группа», — подумал Холден.

Затем схватил с пояса рацию.

— Говорит командир первой группы. Водители, как слышите? Приказ: начинайте немедленно. Повторяю: немедленно. Конец связи.

Они были теперь возле остатков контрольно-пропускного пункта возле главных ворот. Металлическая ограда по обе стороны от них уже начинала вибрировать и скрипеть под нажимом.

Стрельба усилилась. Это из ближайшей казармы выскочили не совсем одетые люди и открыли яростный огонь прямо с крыльца. Из окон тоже палили вовсю.

Расстояние было ярдов двести, поэтому пули не наносили «патриотам» особенного урона, но все же люди Холдена, а также второе отделение, поспешили залечь в канаву.

— Бейте по казарме! — крикнул Дэв.

Он рассчитывал лишь на плотность огня, а не на его точность. Ну куда можно попасть с такого расстояния пульками калибра 5,56 миллиметров, да еще, если оружие находится в руках людей, не особенно к нему привыкших? В организации «Патриотов» в Метроу на каждого бывшего полицейского или ветерана вьетнамской войны приходилось по три-четыре человека, которые никогда ранее не видели ничего, кроме охотничьих ружей.

— Режьте очередями! Снесите это крыльцо к чертовой матери! — снова крикнул Холден.

Гранатометчики обоих отделений выпустили по заряду, но прицелились неточно. Первый выстрел — недолет, второй же снаряд, по крайней мере, вырыл борозду в дорожке между двумя казармами.

Огонь противника на некоторое время ослабел, необходимо было этим воспользоваться.

— Стреляйте снова! — приказал Холден.

Следующий залп был гораздо удачнее — часть крыльца казармы разлетелась на кусочки, похоронив под собой троих бойцов «Ударных отрядов».

А ограда тем временем дрожала и напрягалась все сильнее. Казалось, что металл стонет под нажимом.

— Гранатометчики! Бейте по обеим казармам! — скомандовал Холден. — Цель — крыши!

Те кивнули и снова взялись за свое оружие.

— Шалер и Браун, прикрывайте гранатометы, — продолжал отдавать указания Дэв. — Остальные, оба отделения, — за мной!

Он вскочил на ноги и вновь бросился к разбитым главным воротам. Роуз неотступно следовала за ним. Теперь стреляли из казармы слева от них, но пули пока лишь дырявили землю. Холден выпустил очередь в ответ. Он знал, что это бесполезно с такого расстояния, но нельзя же так просто позволить этим ублюдкам палить в себя?

Преодолев внешние и внутренние ворота, «патриоты» развернулись веером во дворе. В этот момент послышался скрежет и лязг, а потом страшный грохот, когда многотонные секции металлической ограды вдруг сорвались со своих мест и поползли в стороны. Рушились каменные колонны, к которым крепилась ограда, густое облако пыли повисло над воротами. Пострадали и несколько автомобилей, стоявших в непосредственной близости от уничтоженной ограды.

Когда наконец металлические секции грохнулись на землю, из леса послышалась оживленная стрельба.

— Держись меня! — крикнул Холден Роуз.

И бросился к зданию казармы, которое находилось слева от него. Тут же на крыше казармы разорвалась граната, выпущенная кем-то из «патриотов» с дороги. Полетели стекло и черепица. Холден перебросил винтовку в левую руку и сорвал с пояса осколочную гранату, потом пригнулся и продолжал движение, крикнув Роуз:

— Прикрой меня!

И тут же услышал треск М-16 у себя за спиной. С полуразбитого крыльца казармы все же продолжали стрелять, и вот пули уже взрыли землю у самых ног Холдена.

Внезапно звуки выстрелов из винтовки Роуз заглушил грохот длинных очередей и громкие крики. Холден взглянул на то место, где на земле лежали вырванные из ограды секции.

Оттуда наступали основные силы «Патриотов» — люди из окрестностей Метроу. Некоторым пришлось преодолеть сто пятьдесят миль, чтобы прибыть сюда, к месту сражения.

Холден находился уже в двадцати ярдах от ближайшей казармы. Замахнувшись, он с силой швырнул гранату, целясь в одно из окон с выбитыми стеклами, и тут же сорвал с пояса еще одну, которая последовала тем же маршрутом. А сам бросился ничком на землю.

Первая граната ударила в стену и взорвалась, щепки и кусочки кирпича полетели в стороны, накрыв и Холдена. Зато второй смертоносный шарик все же попал в окно, о чем Дэву поведал приглушенный звук взрыва. Он вскочил на ноги.

Рядом уже находились и другие «патриоты».

— Врассыпную, ребята! Окружайте их!

На крыше казармы разорвалась еще одна граната, выпущенная с дороги. Снова посыпались черепица и куски дерева. Холден бежал к крыльцу, держа готовую к стрельбе М-16.

Навстречу ему с досок крыльца поднялся солдат из «Ударных отрядов». Его лицо было в крови, но автомат тут же выплюнул струйку огня. Холден метнулся влево, выпустив ответную очередь. Пули раскрошили дерево перил, но солдат продолжал вести огонь.

Холден упал на землю, перекатился, оказался вдруг на коленях и с этой позиции наконец срезал противника. Потом вставил новый магазин. Роуз была уже на ступеньках, паля из своей винтовки по окнам с выбитыми стеклами. Холден схватил еще одну гранату.

— Осторожно! — крикнул он женщине и швырнул черный шарик в окно, а сам бросился к крыльцу.

Взрывной волной его хорошенько тряхнуло, но равновесия он не потерял. Группа президентских солдат — кто в мундире, а кто и в нижнем белье, кто с оружием, а кто и без — вырвалась и побежала по дороге между двумя казармами, пытаясь уйти из-под обстрела.

Но тут путь им преградила фаланга «Патриотов», несколько секунд бойцы «Ударных отрядов» еще пытались пробиться сквозь ряды противника, но тут же поняли тщетность этой попытки и обратились в паническое беспорядочное бегство во все стороны.

Холден на ходу перебросил винтовку в левую руку и вытащил из кобуры пистолет. Он по-прежнему двигался к казарме, но по пути все же успел уложить еще парочку деморализованных президентских солдат, которые в ужасе метались по двору.

Наконец Дэв взбежал по ступенькам крыльца. Какой-то парень пытался было пальнуть в него из «Беретты», но Холден тут же буквально снес ему голову, стреляя одновременно из обоих своих стволов.

В казарме еще оставались люди и сдаваться они, видимо, не собирались. Холден и Роуз открыли огонь, стреляя в двери и в окна. Противник огрызался короткими очередями.

А патроны уже были на исходе.

— Уходим, Роуз! — крикнул Холден, оценивая ситуацию.

Он сорвал с пояса очередную гранату и швырнул ее в окно, а сам скатился по ступенькам крыльца и распластался на земле. Женщина уже была рядом с ним. Грохнул взрыв, щепки и кусочки кирпича засыпали их с ног до головы. Холден вскочил на ноги.

— Ложись! — крикнула Роуз. — Еще одна!

На сей раз она бросила черный шарик в дверной проем. Куски дерева полетели в стороны, взрывной волной сорвало перила с крыльца. Холден успел вовремя упасть на землю, но теперь снова уже был на ногах и бежал к крыльцу с пистолетом в руке.

— Есть там кто живой? — крикнул он громко. — Сдавайтесь, у вас нет шансов!

Никто еще не успел ответить, как отозвалась рация, висевшая на поясе Холдена. Он сунул пистолет за ремень и схватил прибор.

— Дэв, ты меня слышишь? — послышался знакомый голос.

Это был Лютер Стил, командир второй группы. В критические минуты на него всегда можно было положиться, но вот его лаконичность явно оставляла желать лучшего.

— Слышу, Лютер.

— Мы уже у внутреннего ограждения. Проверили насчет мин, но, кажется, их тут нет. Теперь приступаем к эвакуации людей. Их тут сотни четыре. Господи, Дэв, они выглядят так, словно их морили голодом. Подумать только, что американцы так обращались со своими соотечественниками. Я не могу в это поверить!

— А я могу. Если у тебя найдется десяток свободных ребят, направь их к нам, на дорогу между казармами. Тут разбежались человек сорок «ударников», смотри, будь осторожен — они могут выйти на тебя.

— Понял, Дэв. Посылаю Тома и Рэнди с их отделением. Билл останется со мной — он хорошо разбирается во взрывчатке. Ну, удачи тебе. Конец связи.

Холден кивнул, словно бывший агент ФБР Лютер Стил мог его видеть, а потом нажал на кнопку микрофона.

— Всем отрядам. Говорит Холден. Лефлер и Блюменталь, приказ: подтяните своих людей к казармам. Группы из Тенесси и Южной Каролины — займите огневые рубежи по обеим сторонам дороги. Помните, в любой момент мы можем подвергнуться авианалету. Надо действовать быстро. Конец связи.

Роуз стояла рядом с ним у основания крыльца. Тут же были человек двенадцать «патриотов» из Метроу.

— Эй, сколько можно повторять? — крикнул Холден, обращаясь к дверному проему. — Или быстро сдавайтесь, или мы сейчас войдем и разнесем вашу халупу к такой матери!

— Не стреляйте! — заголосили из казармы. — Мы сдаемся! Мы выходим! Только не убивайте нас!

Холден презрительно скривил губы и отвернулся.

Глава четвертая

Томас Эшбрук сделал последний глоток кофе и поставил чашку на стол. Потом закурил сигарету.