Глава первая

Прутья были сделаны из стали или из прочного авиационного алюминия, и, даже если несколько человек брались за них, напрягая все свои силы, они не раздвигались более, чем на два дюйма.

И в школе, и в колледже, и потом в «Уэст Пойнте» товарищи Бернеби Вуда постоянно издевались над его носом, именуя его то белым огурцом, то хоботом, то членом, выросшим не на том месте.

Давали ему и клички, обзывая Пиноккио или Сирано де Бержераком. А во всем был виноват нос Вуда — неестественно длинный и устрашающе уродливый. Вуд тяжело переносил насмешки.

Однако сейчас именно этот нос имел как раз такие размеры, чтобы протиснуться в узкую щель между прутьями и позволить его владельцу втянуть хоть немного свежего воздуха. Более фотогеничные заключенные такой возможностью не обладали.

Впрочем, с нормальным воздухом дело обстояло туго и, как правило, Вуд мог уловить лишь аромат, исходящий из вагона для перевозки скота — такого же вагона, как и тот, в котором он сам находился. Так что удовольствие небольшое.

Однако упускать хоть самый маленький шанс лишний раз глотнуть кислорода было нельзя; вот почему Вуд меньше лежал и больше двигался, чем остальные семьдесят три офицера, запертые в этой коробке на колесах, ставшей их тюрьмой.

Таким образом — наблюдая за маршрутом — он вскоре пришел к выводу, что везут их не в каком-то конкретном направлении, а просто катают кругами в одном и том же районе.

Холодный свежий воздух, который Вуду удалось втянуть, заставил его голову закружиться и вызвал тошноту. Однако он не убирал нос, чтобы как следует проветрить легкие, а заодно смотрел на большой рекламный щит с изображением ковбоя и пачки сигарет «Мальборо». На заду у лошади кто-то написал: «Роман Маковски».

Как и большинство людей, запертых в вагоне, Бернеби Вуд чувствовал постоянную тошноту в течение как минимум двух последних дней. Но сейчас, глядя на лошадь с именем президента под хвостом, он не смог сдержать улыбку и даже отвлекся от своих собственных гнетущих мыслей на целую долгую секунду.

К тому же наличие рекламного щита подтвердило его теорию о том, что их просто возят кругами. Внезапный порыв ветра донес до него вонь из соседнего вагона, показавшуюся Вуду еще более отвратительной, чем зловоние давно не чищенного туалета в их собственном помещении.

Тут были даже два туалета — по одному в каждом конце вагона. Людям разрешалось посещать их, но только тогда, когда поезд делал остановку. А последняя остановка была день назад.

С потолка вагона свешивались — прикрепленные кабелем — две пластиковые канистры емкостью в пять галлонов каждая. Но воды в них оставалось не более десяти процентов от общего объема, поэтому жидкость предназначалась лишь для питья, а блевотину и нечистоты смыть было нечем.

То, что вагон почти все время находился в движении, а также отвратительная скудная пища, которую вдобавок выдавали весьма нерегулярно, привели к тому, что вряд ли кто-то из заключенных мог бы похвастаться, что не испытал приступа рвоты хотя бы раз за последние двенадцать часов пути.

Старший по званию офицер, морской пехотинец подполковник Янг, организовал дежурство по вагону — сквозь узкую щель у основания прутьев в единственном маленьком окошке люди выбрасывали собранные в куски материи нечистоты. Но делать это можно было лишь тогда, когда поезд двигался медленно, чтобы блевотина и остальное не залетели в вагон, следующий сзади, и не сделали жизнь тамошних заключенных еще более невыносимой.

Некоторые офицеры были освобождены от дежурства — те, кто уже очень плохо себя чувствовал или был ранен. Бернеби Вуд добровольно согласился выполнять эту обязанность — по крайней мере, можно как-то убить время, да и глотнуть иногда свежего воздуха.

Ходили слухи, что в одном из вагонов их состава собраны женщины-офицеры, но пока это ничем не подтвердилось. Говорили также, что существует уже несколько таких поездов, курсирующих по стране.

Вуд знал наверняка лишь одно — тут содержались представители всех родов войск армии Соединенных Штатов, даже люди из береговой охраны. В отдельном вагоне ехали сержанты и младшие офицеры, это уже было известно. Однако никто не мог с уверенностью объяснить, для чего это все кому-то потребовалось.

Говорили, что президент Роман Маковски решил теперь поставить под свой полный контроль и вооруженные силы, после того как уже распустил законное правительство и отменил действие Конституции.

А изолированных в этих поездах-тюрьмах офицеров из лучших подразделений он собирался заменить своими верными псами из «Ударных отрядов» Хобарта Таунса.

Подполковник Янг переступил через тело лежавшего в бессознательном состоянии лейтенанта-коммандора из ВМФ и опустился на пол рядом с Бернеби Вудом. Тот попытался подняться на ноги.

— Вольно, лейтенант.

— Слушаюсь, сэр.

— Как вы думаете, который сейчас час, Вуд?

— Не уверен, сэр, но мне кажется, что сейчас начало восьмого. Я пропустил момент заката — местность тут очень холмистая.

— Начало восьмого? Что ж, неплохо. Слушайте, Вуд, я разговаривал о вас с людьми, которые вас знают. Мне стало известно, что вы выступали за легкоатлетическую команду «Уэст Пойнта» в нескольких крупных соревнованиях. Это так?

— Да, сэр.

— Какие дистанции?

— Ну, длинные меня никогда не привлекали. Я спринтер.

Он был рад поговорить на эту тему и хоть ненадолго отвлечься от тягостных мыслей.

— На сотне и двухсотметровке я чувствовал себя довольно уверенно, сэр.

Он усмехнулся.

— Ребята шутили, что я так хорошо бегаю лишь благодаря этой моей оглобле, — он потрогал свой нос. — Они говорили, что эта штука помогает мне преодолевать сопротивление воздуха.

— А после училища вы занимались бегом?

— Я десантник, сэр. Каждый день по шесть миль — вот моя норма. Ну и несколько спринтерских забегов, чтобы поддерживать форму.

Подполковник улыбнулся.

— Дело в том, что я и несколько других офицеров — майор Уилтон, например, и лейтенант-коммандор Карриган — обдумывали тут одну идейку. Мне бы хотелось знать, не присоединитесь ли вы к нам.

Майор Уилтон был пехотным офицером, Карриган — флотским. Оба они пользовались большим уважением.

— Здесь мы ничего не можем вам приказывать, Вуд, — продолжал Янг. — Как вы себя чувствуете?

Вуд внимательно взглянул на лицо подполковника, почти скрытое в полумраке.

— Довольно неплохо, сэр.

— Похоже, что вы сохранили лучшую физическую форму из всех нас. К тому же, вы — самый быстрый бегун. Мы планируем организовать побег. Но побег лишь для одного человека. И мы хотим, чтобы этим человеком стали вы, Вуд.

— Но сэр…

— Позвольте мне закончить, лейтенант.

Янг усмехнулся.

— Конечно, приходится признать, что этот ваш нос представляет собой отличную мишень, но…

Вуд засмеялся, глядя на свои руки.

— Ладно, шутки в сторону, — продолжал Янг. — Я скажу вам ваше задание, вы можете согласиться или отказаться. Поверьте, никто вас за это не осудит, и, если нам повезет выбраться отсюда, отказ не будет зарегистрирован в вашем послужном списке.

— Да сэр, я понял. Что от меня требуется?

— Мы уже некоторое время обсуждали этот вопрос и пришли к выводу, что никто не знает, что мы изолированы в этом поезде. Наши семьи, наши жены находятся в полном неведении. И остальные граждане Соединенных Штатов даже не подозревают, что творится в их стране.

Кто-то должен рассказать им правду. Охранники находятся на крышах вагонов, и массовый побег был бы возможен, однако многие люди уже очень ослабели. Нельзя посылать их на верную смерть.

— Но вот один человек имеет все шансы спастись, если остальные предпримут отвлекающий маневр, — говорил дальше подполковник. — К сожалению, я понятия не имею, где мы сейчас находимся.

— Думаю, где-то в районе Метроу, сэр. Когда я был мальчишкой, мы несколько раз ездили в Метроу. У отца тут были дела. Он был гидравликом и привил мне некоторый интерес к архитектуре. Иногда, когда я смотрю в щель, вижу знакомые очертания зданий на горизонте. Да, сэр, мне кажется, что это район Метроу.

— Ну так или иначе, я не смогу сказать, куда вам следует обратиться. Я не знаю, кому вы сможете довериться. Но вам придется найти такого человека. Скажите ему правду, а потом спрячьтесь и посмотрите, что произойдет. Кстати, мы выбрали вас еще и потому, что вы не женаты. Ведь так?

— Нет, сэр, я холост.

У Бернеби была девушка, но он не стал об этом говорить, чтобы подполковник не изменил своего решения. Все равно ведь кому-то придется выполнить это задание, а он, Вуд, сохранил, пожалуй, больше сил, чем все остальные, и он умеет быстро бегать.

— Я готов попытаться, сэр, — произнес лейтенант.

— Учтите, Вуд, это строго добровольно…

— Прошу прощения, сэр, я согласен. Еще сутки, и люди в вагоне начнут умирать. А если верить слухам, в составе везут и женщин. Нетрудно представить, каково им приходится в таких условиях.

— Вы — смелый человек и отличный офицер, лейтенант. Если вам удастся спастись и когда-нибудь у вас возникнет желание послужить в морской пехоте, я сделаю все, чтобы вас приняли. Нам нужны такие люди.

Вуд усмехнулся.

— Спасибо, сэр.

— Хорошо. Действовать начнем на следующей остановке. Пока вам надо отдохнуть. Как у вас с обувью?

— Все в порядке, сэр.

— Тогда идите отдыхать. Это приказ.

— Слушаюсь.

Подполковник Янг поднялся на ноги, жестом приказав Вуду сидеть, и отошел. Вуд вновь прильнул к щели. Зловоние в вагоне становилось просто невыносимым.

Он прикрыл глаза. Подполковник был прав. Ему действительно нужно отдохнуть. А потом надо будет еще размять мышцы перед бегом, чтобы не потянуть связки.

Что же касается его семейного положения… У него было назначено свидание с Сэнди, но люди из «Ударных отрядов» президента схватили его, как только Вуд сменился с дежурства. Может, девчонка подумала, что он просто бросил ее, поскольку раньше она уже заговаривала о женитьбе?

Интересно, она позвонила в часть, на базу? И что ей там сказали?

«Лейтенант Вуд занят сейчас, мэм».

Или: «Он велел передать, если вы позвоните, что он просит его извинить и…»

И так далее.

«Нет, мэм, больше ничего, никакого письма. Нет, связаться с ним нельзя. И завтра тоже… Мне очень жаль, мэм…»

А если Сэнди будет слишком настойчива, не арестуют ли они и ее? Все возможно.

Вуд закрыл глаза и мысленно увидел Сэнди в грязном вонючем вагоне для перевозки скота вместе с другими женщинами — женами, невестами, подругами, матерями и сестрами офицеров.

Лейтенант скрипнул зубами и открыл глаза. Придвинулся к решетке и попытался ухватить немного свежего воздуха при помощи своего длинного носа.

Сэнди называла его нос «неповторимым», иногда даже «царственным», и оба они громко смеялись.

Сэнди любила целовать кончик его носа.

Да, спринтерские забеги всегда были коньком Бернеби Вуда, а этот нынешний станет быстрейшим в его жизни.

Глава вторая

«Большой уродец» крепко сидел в руке Роуз Шеперд, одетой в черную перчатку. Дэвид старательно обучал ее искусству устранения часовых, но в конце заметил, что это довольно паршивая работа.

— Ты подходишь так близко, — объяснял он, — что можешь даже почувствовать, как от него пахнет потом; когда уже прыгаешь на него, то ощущаешь аромат, исходящий из его рта, а это наиболее неприятное во всей операции.

Да, об этом Роуз уже знала. Знала она и то, что в некоторых случаях часовой может даже не совладать со своим мочевым пузырем или кишечником. Вот уж где удовольствие.

Роуз Шеперд была уже достаточно близко; она медленно выпрямилась, чтоб как можно быстрее — и бесшумно — преодолеть оставшиеся несколько ярдов. Но тут под ее ногой хрустнула сухая ветка, которую она не заметила.

Часовой — солдат из «Ударных отрядов» президента — начал разворачиваться в ее сторону.

Роуз Шеперд метнулась вперед.

Парень попытался одновременно с движением корпуса вскинуть М-16, а его рот открылся, чтобы издать крик тревоги.

— Черт… — сквозь зубы процедила женщина.

Она оттолкнулась и повисла на правом плече часового, вес ее тела потянул того в сторону. Роуз почувствовала, как колени солдата подгибаются под этой тяжестью, и одетой в перчатку рукой зажала его рот.

«Большой уродец», вот кто здесь нужен. Женщина, всадив лезвие в горло часовому, одним движением перерезала сонную артерию. Они вместе упали на землю. Острие клинка торчало из затылка мужчины и плотно вошло в почву, когда тело рухнуло.

Роуз Шеперд лежала рядом, пытаясь припомнить, как люди дышат.

Дэвид Холден заставил себя опустить глаза и сконцентрировать внимание на большом полувысохшем кленовом листе, который лежал возле его ног на земле. Он помнил психологическую теорию, которая гласила, что если долго и внимательно смотреть на другого человека, не знающего об этом, то все равно рано или поздно тот почувствует на себе взгляд и повернется в нужном направлении.

Холден держался на таком расстоянии от часового — к этому его вынудила местность — что мог лишь застрелить его, а это, несомненно, подняло бы на ноги всех вокруг.

Да, в мире есть люди, умеющие без промаха бросать нож с довольно больших дистанций, но Дэвид Холден, к сожалению, не принадлежал к числу таких мастеров.

Делать было нечего. Крепко сжав в ладони свой верный тяжелый клинок морского пехотинца, Холден встал, глубоко вздохнул, а потом бросился бежать в направлении часового. А перед глазами у него все еще был хрупкий кленовый лист.

Рука в перчатке зажала рот солдата, отогнула голову назад, правое колено Холдена уперлось ему в позвоночник, сверкнуло лезвие, перерезав горло от уха до уха.

Из рассеченной артерии ударила кровь, но на глазах Холдена были защитные очки, а рот и нос прикрывала бандана. На руках — перчатки. Что ж, эти меры предосторожности были просто необходимы, если уж выполняешь такую кровавую работу.

Роуз Шеперд опустилась на колени у основания высокой металлической ограды из переплетенных колец, приваренных друг к другу, и сунула руку в вещмешок. Вот они, специальные крюки с захватом. Она укрепила их на высоте двух футов от земли, подхватила вещмешок и начала удаляться от ограды, разматывая за собой прочную веревку.

Холден уже размотал первые сто футов веревки, но тут вынужден был срочно спрятаться в канаве на обочине шоссе. Мимо него пронеслась машина с армейскими знаками.

Холден осторожно выглянул. Он узнал одного из мужчин, сидевших в автомобиле. Если Лем Пэрриш дал правильное описание, то это был сам начальник лагеря.

Когда «Форд» скрылся за поворотом, Дэвид встал. Что ж, тем лучше. Отсутствие командира увеличивает их шансы на успех. Будем надеяться, что Пэрриш умеет описывать людей не хуже, чем готовить репортажи на радио.

Холден вернулся к разматыванию веревки. Через некоторое время он поднял голову и посмотрел на восток. Солнце уже готово было выползти из-за горизонта. Надо увеличить темп.

А Роуз уже почти выполнила свою задачу — ее веревка была практически полностью размотана. Женщина взглянула на компас, который висел у нее на шее. Да, направление правильное — к водонапорной башне. Разматывая последние десять футов, она вдруг услышала какой-то шорох в соснах рядом с собой.

Роуз мгновенно выхватила свой «Кольт» сорок пятого калибра, оттянула курок и упала плашмя на ковер из сосновых иголок.

Но это был Митч Даймонд. Он двигался к Роуз, держа в одной руке моток толстого троса с крюком на конце, а во второй — короткоствольный автомат. Женщина перекатилась на спину, направила дуло «Кольта» в землю между своими ногами и осторожно вернула курок в исходное положение.

Затем поднялась на ноги, сунула револьвер в кобуру и закончила разматывать остатки веревки.

Холден тоже справился с работой вовремя.

— Дэвид…

Он резко повернулся на звук этого голоса, со всей определенностью принадлежавшего женщине. Это была миниатюрная Пэтси Альфреди. Она шла к нему по траве, как и Даймонд, неся в одной руке трос с крюком на конце, а в другой — автомат «Узи».

Холден подмигнул ей, спрятал свой пистолет в кобуру и опустился на колени, чтобы завязать на конце веревки крепкий замысловатый морской узел.

Роуз Шеперд шла за Митчем Даймондом вниз по пологому склону до самой насыпи, там — вслед за мужчиной — перепрыгнула канаву, тянувшуюся вдоль дороги для служебных машин. Ее ноги ступили на гравийное покрытие; мелкие камешки похрустывали под ступнями, когда Роуз побежала, набирая скорость.

Трос уже был прикреплен к одной из аварийных машин, а возле нее стоял Дэвид Холден, собирая вокруг бойцов из первой атакующей группы, которой он командовал.

Аварийные машины казались просто огромными, да такими они и были на самом деле. Этот тип автомобилей использовался для отбуксировки с места аварии больших автобусов и грузовиков. Выкрашенные в красный и белый цвета, они смотрелись очень представительно.

Холден отдал последние распоряжения и двинулся к Роуз, которая наблюдала, как Митч цепляет трос ко второй аварийной машине. Дэвид подмигнул ей, и женщина ответила ему тем же. Когда они с Даймондом бежали сюда, тот сказал Роуз, что каждая такая машина работает от дизеля с объемом двигателя в четыреста кубических дюймов.

Моторы уже разогрелись, и можно было ехать. Митч махнул рукой двум водителям, стоявшим рядом со своими машинами.

— Ладно, ребята. Только не забывайте — вы должны вести себя так, как будто тянете за собой корзинку с яйцами, из которых ни одно нельзя разбить. Это ясно?

Водители — одним из них была женщина примерно в возрасте Роуз — кивнули в знак подтверждения и полезли в кабины.

— И ждите сигнала! — крикнул еще Митч.

Потом он повернулся к Холдену.

— Мы готовы, Дэв.

Холден взял в руку рацию, висевшую у него на поясе. Роуз двинулась к нему. Она знала, что он отдает приказ первой штурмовой группе выйти к главным воротам, и даже уловила часть разговора:

— …сигнал. Повторяю, нападете по моему сигналу. Как поняли? Конец связи.

Роуз прибавила шагу, чтобы идти в ногу с Холденом. Потом все они — мужчины и женщины — перешли на ровный бег. Щелкали оружейные затворы, побрякивали металлические части экипировки, все громче хрустел гравий под ногами «патриотов».

Солнце уже поднялось над горизонтом, его лучи падали на лицо Роуз Шеперд, когда она смотрела в сторону водонапорной башни. Но утро все еще казалось серым, а воздух был влажным.

Женщина чувствовала прохладу, а потому подтянула молнию своей куртки под самый подбородок, взглянув при этом на рукав. Там виднелась нашивка, такие же были у всех остальных «патриотов». Оригинальность тут не требовалась — на рукавах мужчин и женщин из отряда Холдена помещалось изображение американского флага.

Глава третья

— Командир первой группы вызывает все отряды. Повторяю: все отряды. Атакуем сейчас. Повторяю: сейчас. Конец связи.

Дэв Холден убрал рацию и бросил беглый взгляд на Роуз.

— Ну вперед, милая.

И сам бросился бежать; вскоре он уже был на открытом месте, ловко перепрыгнул канаву возле главного шоссе. Свою автоматическую винтовку он держал на уровне пояса в обеих руках.

Второе отделение первой группы двигалось вдоль противоположной стороны дороги. Холден специально выбрал такой маршрут, чтобы люди, в случае чего, могли укрыться в канаве — больше ведь негде.

Часовые у главных ворот — а было их четверо — наконец опомнились и вскинули свои автоматы. Холден повернул голову.

— Гранаты! — крикнул он.

Затем отскочил в сторону, чтобы дать возможность гранатометчику стать на одно колено, прицелиться и выстрелить. Как только из ствола вылетел первый снаряд, Холден поднял свою винтовку к плечу и выпустил длинную очередь в направлении ворот.

Один из часовых повалился на землю за миг до того, как взорвалась первая граната.

Еще один солдат и кусок внешних ворот взлетели на воздух. Понадобилось еще три гранаты, чтобы уничтожить остальных и пробить брешь в воротах.

Звуки выстрелов и приглушенные взрывы доносились и с другой стороны базы. «Вторая группа», — подумал Холден.

Затем схватил с пояса рацию.

— Говорит командир первой группы. Водители, как слышите? Приказ: начинайте немедленно. Повторяю: немедленно. Конец связи.

Они были теперь возле остатков контрольно-пропускного пункта возле главных ворот. Металлическая ограда по обе стороны от них уже начинала вибрировать и скрипеть под нажимом.

Стрельба усилилась. Это из ближайшей казармы выскочили не совсем одетые люди и открыли яростный огонь прямо с крыльца. Из окон тоже палили вовсю.

Расстояние было ярдов двести, поэтому пули не наносили «патриотам» особенного урона, но все же люди Холдена, а также второе отделение, поспешили залечь в канаву.

— Бейте по казарме! — крикнул Дэв.

Он рассчитывал лишь на плотность огня, а не на его точность. Ну куда можно попасть с такого расстояния пульками калибра 5,56 миллиметров, да еще, если оружие находится в руках людей, не особенно к нему привыкших? В организации «Патриотов» в Метроу на каждого бывшего полицейского или ветерана вьетнамской войны приходилось по три-четыре человека, которые никогда ранее не видели ничего, кроме охотничьих ружей.

— Режьте очередями! Снесите это крыльцо к чертовой матери! — снова крикнул Холден.

Гранатометчики обоих отделений выпустили по заряду, но прицелились неточно. Первый выстрел — недолет, второй же снаряд, по крайней мере, вырыл борозду в дорожке между двумя казармами.

Огонь противника на некоторое время ослабел, необходимо было этим воспользоваться.

— Стреляйте снова! — приказал Холден.

Следующий залп был гораздо удачнее — часть крыльца казармы разлетелась на кусочки, похоронив под собой троих бойцов «Ударных отрядов».

А ограда тем временем дрожала и напрягалась все сильнее. Казалось, что металл стонет под нажимом.

— Гранатометчики! Бейте по обеим казармам! — скомандовал Холден. — Цель — крыши!

Те кивнули и снова взялись за свое оружие.

— Шалер и Браун, прикрывайте гранатометы, — продолжал отдавать указания Дэв. — Остальные, оба отделения, — за мной!

Он вскочил на ноги и вновь бросился к разбитым главным воротам. Роуз неотступно следовала за ним. Теперь стреляли из казармы слева от них, но пули пока лишь дырявили землю. Холден выпустил очередь в ответ. Он знал, что это бесполезно с такого расстояния, но нельзя же так просто позволить этим ублюдкам палить в себя?

Преодолев внешние и внутренние ворота, «патриоты» развернулись веером во дворе. В этот момент послышался скрежет и лязг, а потом страшный грохот, когда многотонные секции металлической ограды вдруг сорвались со своих мест и поползли в стороны. Рушились каменные колонны, к которым крепилась ограда, густое облако пыли повисло над воротами. Пострадали и несколько автомобилей, стоявших в непосредственной близости от уничтоженной ограды.

Когда наконец металлические секции грохнулись на землю, из леса послышалась оживленная стрельба.

— Держись меня! — крикнул Холден Роуз.

И бросился к зданию казармы, которое находилось слева от него. Тут же на крыше казармы разорвалась граната, выпущенная кем-то из «патриотов» с дороги. Полетели стекло и черепица. Холден перебросил винтовку в левую руку и сорвал с пояса осколочную гранату, потом пригнулся и продолжал движение, крикнув Роуз:

— Прикрой меня!

И тут же услышал треск М-16 у себя за спиной. С полуразбитого крыльца казармы все же продолжали стрелять, и вот пули уже взрыли землю у самых ног Холдена.

Внезапно звуки выстрелов из винтовки Роуз заглушил грохот длинных очередей и громкие крики. Холден взглянул на то место, где на земле лежали вырванные из ограды секции.

Оттуда наступали основные силы «Патриотов» — люди из окрестностей Метроу. Некоторым пришлось преодолеть сто пятьдесят миль, чтобы прибыть сюда, к месту сражения.

Холден находился уже в двадцати ярдах от ближайшей казармы. Замахнувшись, он с силой швырнул гранату, целясь в одно из окон с выбитыми стеклами, и тут же сорвал с пояса еще одну, которая последовала тем же маршрутом. А сам бросился ничком на землю.

Первая граната ударила в стену и взорвалась, щепки и кусочки кирпича полетели в стороны, накрыв и Холдена. Зато второй смертоносный шарик все же попал в окно, о чем Дэву поведал приглушенный звук взрыва. Он вскочил на ноги.

Рядом уже находились и другие «патриоты».

— Врассыпную, ребята! Окружайте их!

На крыше казармы разорвалась еще одна граната, выпущенная с дороги. Снова посыпались черепица и куски дерева. Холден бежал к крыльцу, держа готовую к стрельбе М-16.

Навстречу ему с досок крыльца поднялся солдат из «Ударных отрядов». Его лицо было в крови, но автомат тут же выплюнул струйку огня. Холден метнулся влево, выпустив ответную очередь. Пули раскрошили дерево перил, но солдат продолжал вести огонь.

Холден упал на землю, перекатился, оказался вдруг на коленях и с этой позиции наконец срезал противника. Потом вставил новый магазин. Роуз была уже на ступеньках, паля из своей винтовки по окнам с выбитыми стеклами. Холден схватил еще одну гранату.

— Осторожно! — крикнул он женщине и швырнул черный шарик в окно, а сам бросился к крыльцу.

Взрывной волной его хорошенько тряхнуло, но равновесия он не потерял. Группа президентских солдат — кто в мундире, а кто и в нижнем белье, кто с оружием, а кто и без — вырвалась и побежала по дороге между двумя казармами, пытаясь уйти из-под обстрела.

Но тут путь им преградила фаланга «Патриотов», несколько секунд бойцы «Ударных отрядов» еще пытались пробиться сквозь ряды противника, но тут же поняли тщетность этой попытки и обратились в паническое беспорядочное бегство во все стороны.

Холден на ходу перебросил винтовку в левую руку и вытащил из кобуры пистолет. Он по-прежнему двигался к казарме, но по пути все же успел уложить еще парочку деморализованных президентских солдат, которые в ужасе метались по двору.

Наконец Дэв взбежал по ступенькам крыльца. Какой-то парень пытался было пальнуть в него из «Беретты», но Холден тут же буквально снес ему голову, стреляя одновременно из обоих своих стволов.

В казарме еще оставались люди и сдаваться они, видимо, не собирались. Холден и Роуз открыли огонь, стреляя в двери и в окна. Противник огрызался короткими очередями.

А патроны уже были на исходе.

— Уходим, Роуз! — крикнул Холден, оценивая ситуацию.

Он сорвал с пояса очередную гранату и швырнул ее в окно, а сам скатился по ступенькам крыльца и распластался на земле. Женщина уже была рядом с ним. Грохнул взрыв, щепки и кусочки кирпича засыпали их с ног до головы. Холден вскочил на ноги.

— Ложись! — крикнула Роуз. — Еще одна!

На сей раз она бросила черный шарик в дверной проем. Куски дерева полетели в стороны, взрывной волной сорвало перила с крыльца. Холден успел вовремя упасть на землю, но теперь снова уже был на ногах и бежал к крыльцу с пистолетом в руке.

— Есть там кто живой? — крикнул он громко. — Сдавайтесь, у вас нет шансов!

Никто еще не успел ответить, как отозвалась рация, висевшая на поясе Холдена. Он сунул пистолет за ремень и схватил прибор.

— Дэв, ты меня слышишь? — послышался знакомый голос.

Это был Лютер Стил, командир второй группы. В критические минуты на него всегда можно было положиться, но вот его лаконичность явно оставляла желать лучшего.

— Слышу, Лютер.

— Мы уже у внутреннего ограждения. Проверили насчет мин, но, кажется, их тут нет. Теперь приступаем к эвакуации людей. Их тут сотни четыре. Господи, Дэв, они выглядят так, словно их морили голодом. Подумать только, что американцы так обращались со своими соотечественниками. Я не могу в это поверить!

— А я могу. Если у тебя найдется десяток свободных ребят, направь их к нам, на дорогу между казармами. Тут разбежались человек сорок «ударников», смотри, будь осторожен — они могут выйти на тебя.

— Понял, Дэв. Посылаю Тома и Рэнди с их отделением. Билл останется со мной — он хорошо разбирается во взрывчатке. Ну, удачи тебе. Конец связи.

Холден кивнул, словно бывший агент ФБР Лютер Стил мог его видеть, а потом нажал на кнопку микрофона.

— Всем отрядам. Говорит Холден. Лефлер и Блюменталь, приказ: подтяните своих людей к казармам. Группы из Тенесси и Южной Каролины — займите огневые рубежи по обеим сторонам дороги. Помните, в любой момент мы можем подвергнуться авианалету. Надо действовать быстро. Конец связи.

Роуз стояла рядом с ним у основания крыльца. Тут же были человек двенадцать «патриотов» из Метроу.

— Эй, сколько можно повторять? — крикнул Холден, обращаясь к дверному проему. — Или быстро сдавайтесь, или мы сейчас войдем и разнесем вашу халупу к такой матери!

— Не стреляйте! — заголосили из казармы. — Мы сдаемся! Мы выходим! Только не убивайте нас!

Холден презрительно скривил губы и отвернулся.

Глава четвертая

Томас Эшбрук сделал последний глоток кофе и поставил чашку на стол. Потом закурил сигарету.

Яхта «Руфь II» упруго скользила по волнам, ветер туго надувал паруса. Эшбрук достаточно знал о навигации, чтобы испытать полное доверие к своему рулевому, который сейчас находился в рубке.

С вечерним отливом вчера они вышли из Нассау, идя под парусом и на дизеле. Местом назначения для них являлся кусок пустынного берега где-то в районе Киз; назывался этот участок тоже не очень ободряюще: Айсмэнс Пэйн[1]. Наверняка место безлюдное и унылое. Ну разве что его используют контрабандисты, чтобы спрятать там свои пакеты с кокаином.

На борту «Руфь II» не было кокаина, но зато имелся груз, с которым тоже никак не следовало попадаться в руки береговой охраны. Рядом с шезлонгом Эшбрука, на носу судна, лежал водонепроницаемый мешок, в котором находился автомат системы «Хеклер и Кох» и три магазина к нему.

Но это была лишь часть груза. Яхта везла еще автоматические винтовки, пистолеты, револьверы, гранатометы, взрывчатку, патроны, короче — целый арсенал.

Друзья Эшбрука из «Моссад»[2] (один из них был достаточно старым, чтобы помнить еще полное название этой организации: «Моссад Элия Бет» — «Идя к вершине») объяснили ему это так:

— Было время, Том, когда наш народ жил хуже, чем сейчас. Точнее говоря, он просто боролся за выживание. Тогда вы не оставили в беде Израиль, а ведь не будь у нас оружия, нам бы устроили Холокост еще похуже, чем при нацистах.

И с тех пор американцы не отказывались помогать нам. Вот поэтому мы готовы сейчас помочь вам — с ведома самого премьер-министра. Правда, оружие будет не израильского производства, но после нашего оно — самое лучшее в мире.

И сотрудник «Моссад» рассмеялся.

«Руфь II» везла достаточно оружия, чтобы экипировать роту коммандос. Что ж, в масштабах страны это, конечно, не много, но все равно очень поможет американским борцам за свободу и демократию, которые бросили вызов узурпатору Роману Маковски. При одной мысли об этом диктаторе-демагоге Том Эшбрук чувствовал неприятный привкус во рту.

Но здесь, на палубе яхты, ему было очень хорошо. Эшбрук затянулся сигаретой и задумался.

Много лет он жил контрабандой, пока заправлять всем не стали торговцы наркотиками. Он вступил с ними в конфликт, а потом убил Артуро Нуньеса и затопил его судно, «Сантьяго», в штормовую погоду на Уэст Палм Бич. А перед этим гнался за Нуньесом через всю Атлантику, потому что должен был уничтожить человека, который предал его, человека, который готов был за деньги травить себе подобных.

Да, отчаянные были деньки. Приятно вспоминать, однако Эшбрук не был идеалистом и всегда руководствовался прибылью.

Дайана, его жена, бывшая с ним все эти годы, часто говорила ему потом:

— Это признак уважения к тебе, Том, что никто никогда не спросил, почему ты ушел из дела, когда тут запахло наркотиками.

Ну, может, и так, а может, другие просто знали о судьбе Нуньеса и не хотели создавать себе неприятности.

Эшбрук поправил кобуру с «Браунингом» под мышкой и выбросил окурок за борт, по ветру. Он вообще редко курил и не любил сигареты с фильтром, поэтому его организм не был отравлен всякими вредными веществами. И он не хотел загрязнять море, которое так часто носило его на себе.

Эшбрук всегда возвращал свои долги. Это было его золотым правилом. И неважно, что это за долги. Вот и муж его покойной дочери, Элизабет, тоже сейчас платил по счетам. Что ж, если он выживет и добьется успеха в своей борьбе, то станет героем новой американской революции. Возможно, что когда-нибудь день рождения Дэвида Холдена будет праздноваться, как сейчас день рождения Вашингтона.

— О чем ты задумался, Том?

Том Эшбрук повернул голову на голос. Рэйчел, дочь его нынешнего благодетеля (ее отец был владельцем «Руфь II»). Черт возьми, какая красивая девушка…

— Я думал о том, — ответил он с улыбкой, — насколько это глупо с моей стороны снова ввязываться в контрабанду.

Рэйчел рассмеялась и уселась в шезлонг рядом с ним.

— Дай мне сигарету.

Он вытащил сигарету из пачки, прикурил, затянулся и передал ей.

— Спасибо. Но как ты можешь курить сигареты без фильтра?

Девушка мизинцем сняла с нижней губы несколько крошек табака.

— А ты не крась губы и не будет прилипать.

Эшбрук улыбнулся.

— Так о чем же ты конкретно думал в связи со своим контрабандистским бизнесом?

Эшбрук не знал, что именно она имела в виду, но ответил честно и искренне:

— Я никогда не предполагал, что мне доведется нелегально провозить оружие в Соединенные Штаты, чтобы помочь честным людям бороться с проклятым узурпатором.

— Кто такой узурпатор? Я не знаю такого слова.

Ветер бросил ей в лицо прядь волос медового цвета, и девушка убрала их ладонью. Том наблюдал, как поднимается в небо дымок от ее сигареты. Потом он ответил:

— Узурпатор, это вор, который украл власть, принадлежавшую по закону другому. Вот и все, что он из себя представляет, независимо от того, что такой тип сам о себе думает или каким хочет казаться. Роман Маковски узурпировал власть в стране.

— Как любопытно, — улыбнулась Рэйчел.

— Ну любопытство это отличительная черта женщин, — сказал Эшбрук, усаживаясь поудобнее.

Он чувствовал себя неловко, сидя рядом с этой милой красивой девушкой. И его тело напоминало ему об этом. Что ж, он ведь вполне мог быть ее отцом.

— А ты бы смог убить этого диктатора-узурпатора, Романа Маковски? — спросила Рэйчел.

Эшбруку не надо было думать над ответом.

— Без малейших колебаний, — сказал он.

Глава пятая

Когда стихли последние выстрелы, со стороны Метроу подошла небольшая колонна автотранспорта, и теперь на машины быстро грузились люди — бывшие еще недавно заключенными — мужчины, женщины, дети, но детей было немного. Все они содержались тут совершенно незаконно, без суда и следствия, даже без консультации с адвокатом.

В основном им предъявлялось обвинение в незаконном хранении или ношении оружия, но, как правило, дела были сфабрикованы для того, чтобы изолировать как минимум на время политически опасных в перспективе лиц.

А в некоторых случаях — как, например, произошло с инженером из радиостудии Лема Пэрриша — людей брали в качестве предостережения для других, более влиятельных персон. Дескать, смотрите, чтобы и с вами этого не случилось. Такая вот угроза.

Роуз никогда не встречала этого парня и понятия не имела, какое из лиц, мелькавших в толпе, принадлежало ему. Знала только, что лицо это должно быть черным. Но тут было много чернокожих, впрочем, как и белых, и латиноамериканцев. Присутствовали даже несколько азиатов.

— Ладно, этот фургон уже полон, — сказала Роуз, наблюдавшая за погрузкой людей. — Им же надо еще как-то дышать.

Бывшие пленники тесными рядами расселись на полу фургона. Роуз поднялась по ступенькам и вошла внутрь. Так было задумано заранее — в каждый из фургонов, грузовиков и трейлеров должен войти кто-то из «Патриотов» и несколько минут поговорить с людьми. Целью выступления была попытка привлечь в организацию новых членов.

Тех, кто согласится вступить в ряды борцов за свободу, переведут в отдельный грузовик, а остальных развезут по небольшим фермам и деревушкам в Алабаме и обеих Каролинах. Там им помогут укрыться, а впоследствии и получить новые документы.

Уже сейчас отделение организации в Майами усиленно работало над массовым изготовлением карточек социального страхования и водительских прав. Но работа шла медленно, поскольку тут требовалось очень хорошее качество, а также не хватало бланков и специальных пластиковых покрытий.

Роуз Шеперд остановилась возле двери фургона и окинула взглядом сидевших на полу людей.

— Минуту внимания, — сказала она. — Мне нужно сделать сообщение для вас.

Глухой шум в фургоне постепенно начал стихать, все смотрели на женщину у входа.

— А затем я отвечу на ваши вопросы, если их не будет слишком много. Меня зовут Роуз Шеперд, — продолжала она. — Возможно, вам приходилось видеть мои фотографии.

Послышался негромкий смех.

Роуз прокашлялась, чувствуя, как вспотели ее ладони под перчатками. Она ненавидела публичные выступления.

— Если вы до сих пор не знаете, кто мы такие, — начала женщина, — или еще не заметили изображение американского флага у нас на рукавах, то могу прояснить этот вопрос.

Мы — «Патриоты», о которых вы наверняка не раз слышали. Но здесь сейчас вы видите лишь часть бойцов нашей организации, их еще тысячи и тысячи по всей стране, и это количество увеличивается с каждым часом.

Когда шеф ФБР Рудольф Серилья передал на телевидение ту знаменитую видеопленку, которая доказывала, что за убийством законного президента стоял Роман Маковски, многие люди по-другому взглянули на ситуацию в стране и сделали свой выбор.

— Кто-то из вас может спросить, — продолжала Роуз Шеперд, — какова наша политическая программа. Что ж, отвечу. Мы стоим за Конституцию и только за Конституцию. Мы требуем, чтобы Маковски был подвергнут импичменту и отдан под суд за убийство.

Мы требуем, чтобы законное правительство — кто из него еще остался — дало решительный отпор «Фронту Освобождения Северной Америки» и приняло меры к тому, чтобы никто из этих террористов больше не смог убивать.

Ну, а если это все произойдет, то мы хотим вернуться к прежнему положению вещей, каким оно было до этих всех событий. Но с одним исключением. Мы не хотим больше терпеть того, что мирные граждане зачастую становятся главными жертвами и преступников, и общества. Они несут ответственность за все, а бандиты гуляют на свободе или отделываются символическим наказанием. Это позор.

Наши тюрьмы переполнены, но смертный приговор практически никогда не приводится в исполнение. А суды служат каким-то проходным двором. Виновные в наиболее серьезных преступлениях очень редко подвергаются аресту. Основная часть приговоров выносится мелким жуликам и воришкам, а акулы уголовного мира ловко уходят от ответственности.

Поэтому в нашей стране принимается все больше законов, которые ограничивают права честных людей. Ведь честные люди и так подчиняются законам, а вот всякого рода мерзавцы — нет. Конечно же, гораздо легче прижимать порядочных граждан, чем вести войну с бандитами.

— Да, — продолжала Роуз, — мы хотим, чтобы Америка вновь стала Америкой. Для всех — белых, черных и остальных. Независимо от вероисповедания человека и его социального положения. Нам нужно к этому прийти, чтобы мы все наконец проснулись. И да поможет нам Бог, если мы проиграем в этой борьбе. Потому что тогда придется заплатить очень большую цену. Проиграют все и навсегда.

— Наверное, — Роуз усмехнулась, представив, как глупо она сейчас выглядит в своем черном армейском комбинезоне, с оружием на плече, с черной банданой на голове и щеками, вымазанными углем для маскировки. — Наверное, все же эта моя речь предназначена для того, чтобы завербовать кого-то из вас в наши ряды. Поверьте, никогда раньше я не делала ничего подобного. Я ведь была работником полиции, а не коммивояжером, рекламирующим пылесосы.

Кто-то снова негромко засмеялся.

— Но нам очень нужны люди, мужчины и женщины, в качестве бойцов и для выполнения многих других функций в нашей организации. Только вот платить за это нам нечем. Мы можем лишь предоставить дополнительные льготы: возможность иногда принять холодный душ и поспать на земле, а не в теплой мягкой постели. Что ж, время такое.

Она усмехнулась.

— Но хотя работы очень много, мы все же до сих пор могли обеспечить наших людей двухразовой кормежкой и, уверяю вас, иногда они получали даже горячую пищу.

Итак, какие будут вопросы?

Молодая девушка, еще подросток, сидевшая где-то в середине, поднялась на ноги. Ее лицо было в грязи, волосы растрепаны, голубые джинсы разорваны на боку. Впрочем, это последнее могло быть данью молодежной моде, но Роуз так не думала.

— Мэм? — несмело спросила девушка.

— Да, слушаю.

— А с какого возраста можно стать «патриотом»?

Женщина, сидевшая рядом с ней, настойчиво тянула ее за штанину, заставляя снова сесть.

— С какого возраста? — Роуз усмехнулась. — Что ж, возраст должен быть достаточным для того, чтобы человек мог рискнуть своей жизнью ради лучшего будущего. Вот единственный критерий.

Девушка сделала шаг вперед, чтобы отдалиться от женщины, тянущей ее за штанину, видимо, — матери.

— В таком случае я хочу записаться.

Роуз посмотрела на них обеих, а потом обратилась к девушке:

— Мы не против, если ты решишь этот вопрос со своей семьей. Мы не собираемся вносить разлад в семейные отношения. А если результат будет положительным, найдешь меня возле машины. Еще будут какие-нибудь вопросы?

Поднялся мужчина. На нем болтались остатки строгого черного костюма. Он был примерно одних лет с Роуз, очень худой и давно небритый.

— Судя по тому, что я услышал, — произнес он, — эти ваши «Патриоты» просто банда психов с оружием в руках.

Послышался недовольный гул, люди зашевелились. Роуз высоко подняла руку.

— Пожалуйста, тише. Каждый имеет право высказаться.

— Ну, — снова заговорил мужчина, — так что вы мне можете ответить на этот вопрос?

— Я отвечу, что мы, «Патриоты», верим в идеалы Америки, в Конституцию, законное правительство, свободу и справедливость. И мы считаем, что свободные люди должны нести ответственность за свою свободу и должны иметь право выбора…

— Но вы же носитесь вокруг с оружием в руках! Да вы посмотрите на себя — женщина в таком виде. Это же просто какое-то дешевое кино про войнушку.

— Стоп, — сквозь зубы произнесла Роуз. — Вы задали вопрос и теперь позвольте мне на него ответить. И это никакое не кино, а самая настоящая война. Оружие может быть таким же инструментом, как и многие другие предметы. Если вы берете ложку и с ее помощью едите свой суп, она остается ложкой. Если вы ею выколете кому-нибудь глаз, она останется ложкой, но выполнит уже функцию оружия.

Так и с винтовкой — вы можете с ее помощью защищать себя, свой дом, свою свободу, а можете и убивать ни в чем не повинных людей. Но ведь это вы пользуетесь этими предметами, а не наоборот.

Вы человек, и у вас есть право выбора, вы решаете, как использовать винтовку, ложку, машину, а они ведь не могут выбирать, в чьих руках окажутся. Неодушевленные предметы не могут быть ни хорошими, ни плохими, а вот человек — да.

Роуз чувствовала, как кровь приливает к голове, щеки покраснели, сердце билось чаще.

— Право выбора есть только у людей, — повторила она. — И в этом заключается весь смысл жизни. Никто не может указывать мне, что я должна говорить, думать, делать, разве что мои действия будут ущемлять права других людей.

Если я первая прибегну к насилию, — я виновна. Но если кто-то попытается применить насилие ко мне, я отвечу ему тем же, чтобы защитить себя, свою семью, страну, свободу — я имею право обратиться к насильственным методам, чтобы помешать ему это сделать.

— Я не знаю, — переведя дыхание, продолжала Роуз Шеперд, — за что вас посадили в этот концлагерь, но мне известно, что многие были незаконно арестованы якобы за нелегальное ношение или хранение оружия. Они подкупили какого-то негодяя-законодателя, и тот ввел в кодекс соответствующую статью. Да что же это такое?

Нет, так не пойдет. Я должна иметь право купить танк, или выращивать кактусы в спальне, или развешивать по стенам мои фотографии вверх ногами, или принимать ванну из кетчупа, или… да все что угодно, пока это не мешает другим. Почему же какой-то чертов лицемер должен указывать мне, что делать? Кто может мешать нам вести такую жизнь, которая нам нравится?

Почему вас могли схватить, привезти сюда, заточить в бараках, не дав даже поговорить с адвокатом, не предъявив никаких конкретных правомочных обвинений.

Почему, я спрашиваю?

Они держали вас тут под прицелом. А все потому, что у них было оружие, а у вас нет. Они прибегли к насилию, а вы нет. Мы освободили вас, потому что вас тут держали незаконно. Мы тоже захватили пленных, разоружили их. Сейчас их допрашивают, а потом отпустят, потому что держать нам их негде, а убивать мы не хотим.

Мы верим в права человека, а они нет. Вот, наверное, поэтому я и одета сейчас в военную форму, а не в розовое платье с кружевами. Я не могу идти на бал, потому что сейчас бал в стране правят они. И приглашают только тех, кого хотят, таких же негодяев, как и сами.

Ну что ж, а я и такие, как я организуем свою собственную вечеринку. И если это кому-то не нравится — это его проблемы, а не мои. Потому что я плачу за музыку и буду отстаивать свои права, и вот тут им просто не повезло. И…

Роуз умолкла.

Мужчины и женщины, сидевшие в фургоне, начали подниматься на ноги; некоторые из них аплодировали, другие выкрикивали какие-то приветствия, кто-то засвистел.

Еще никогда в жизни Роуз Шеперд не чувствовала такого смущения.

Глава шестая

В течение последних десяти или пятнадцати минут поезд явно тормозил и вот, наконец, остановился. Лейтенант Вуд — насколько это позволяла обстановка и тяжелый, пропитанный зловонием воздух — попытался расслабить мышцы ног, живота и спины. Сейчас это было жизненно важно, это и еще хоть один глоток воздуха, который можно было вытянуть из щели между прутьями решетки на окне.

— Боевая готовность, Вуд, — глухо сказал откуда-то из темноты подполковник Янг.

— Слушаюсь, сэр.

Сквозь решетку он мог видеть охранников; все они были в камуфляжной форме президентских «Ударных отрядов», все держали в руках М-16. Кроме офицера. У этого — насколько можно было заметить — имелась «Беретта», девятка. И расхаживал он с видом старого вояки, героя войны. Вуд невесело усмехнулся себе под нос.

Бернеби Вуд стоял посреди вагона, возле спасительного окна, через которое шел воздух. Вокруг воняло все сильней и сильней; было слышно, как уже открывают двери некоторых вагонов.

Прошло несколько минут. Дверь их вагона все еще оставалась закрытой. Что ж, снаружи, видимо, уже образовалась очередь.

— Эй, посмотрите-ка сюда! — крикнул вдруг молодой лейтенант-летчик и поманил Вуда рукой.

Тот пересек вагон, переступая через тела тех офицеров, которые уже не могли двигаться, и направился к лейтенанту. Интересно, что же такое он там увидел?

Да, зрелище действительно было достойно внимания. Вид женщин наполнил сердце радостью, но тут же радость эта сменилась горечью. Они ведь тут не на пикнике у речки.

Около тридцати женщин — некоторые в форменных блузках, юбках и кителях, остальные в солдатских робах — стояли возле одного из вагонов. Тут тоже присутствовали представительницы всех родов войск и выглядели они не менее измученными, грязными и истощенными, чем их соседи — мужчины из других вагонов.

Послышался лязг, дверь поползла в сторону, и все увидели стоявших снаружи солдат из «Ударных отрядов» и офицера с «Береттой» в руке. У него были нашивки капитана.

— Выходить! — приказал он, грозно размахивая пистолетом. — Быстро, а то смоем сейчас всех к чертовой матери вместе с дерьмом!

Вуд заметил, что неподалеку стоит пожарная машина и несколько человек тянут от нее брезентовые шланги. Заметил он и три гидранта возле запасного пути.

— Эй, шевелитесь, джентльмены! — крикнул какой-то сержант. — Поднимайте задницы и вылезайте. Или вы хотите, чтобы вас окатили холодненькой водичкой? Ну выбирайте.

Вуд посмотрел на подполковника Янга. Тот уже распоряжался.

— Помогите вынести больных и раненых. Все выходим из вагона. Держитесь достойно. Пусть эти женщины видят, что мы — все еще офицеры американской армии.

— Да, сэр… Ясно, сэр… — послышались возгласы.

Люди начали подниматься с пола — даже те, кто уже сутки, казалось, не имел сил пошевелиться. С трудом, с гримасой боли на лице, но все же они вставали на ноги. Лишь троим пришлось помочь это сделать.

Янг взглянул на Вуда.

— Вы готовы, лейтенант?

— Да, сэр.

— Что ж, по-моему, вам следует бежать мимо этих гидрантов и дальше вон за ту насыпь. Видит Бог, как я хотел бы знать, что находится по другую ее сторону.

— Я так и планировал, сэр. Когда я приведу помощь, я скажу вам, что было по ту сторону насыпи, сэр.

Морской пехотинец протянул руку. Вуд пожал ее.

— Удачи, лейтенант. Вы сделаете это, я уверен. У меня есть такое предчувствие.

И он повернулся к офицерам, которые стояли вокруг.

— Он уходит. Передайте остальным.

Вуд двинулся к выходу, по пути поддержал плечом одного из ослабевших, лейтенанта-моряка. Платформы не было, поэтому из вагона приходилось выпрыгивать.

По сигналу подполковника Янга офицеры бросятся на охранников, а он, Бернеби Вуд, побежит.

Он знал, что кому-то из офицеров придется умереть.

Возможно, лучше было бы атаковать охрану сейчас, прыгая с высоты вагона, но подполковник Янг решил иначе.

Вуд осторожно помог спуститься моряку, потом слез сам. Он старался выглядеть более слабым, чем был на самом деле, волочил ноги. Однако не следовало переигрывать, чтобы, не дай Бог, не подвернуть ненароком щиколотку и не сорвать все дело.

— Побыстрее, лейтенант, — поторопил его сержант из «Ударных отрядов» с М-16 в руке.

— Пошел в задницу, — огрызнулся Вуд, чувствуя, как от свежего воздуха у него кружится голова.

Сержант замахнулся прикладом винтовки, но тут же между ними вклинились несколько офицеров, тоже выбравшиеся из вагона. Вуд подхватил под руку моряка и повел его дальше.

Это было какое-то захолустье. Под ногами чавкала грязь и похрустывал гравий. Вуд увидел множество грузовиков, которые стояли неподалеку. А в двухстах ярдах от поезда тянулась невысокая пологая насыпь. Вуд многое отдал бы сейчас, чтобы узнать, что за ней находится.

Он начал глубоко и ровно дышать, наполняя кровь кислородом. А глаза его перемещались с охранников, разматывающих шланги, на женщин, группа которых стояла через два вагона от него.

— Эй, морячка! — крикнул вдруг молодой морской пехотинец из группы подполковника Янга.

Одна из женщин — в морской форме — обернулась и приветливо махнула рукой.

— Выпьешь со мной, крошка?

— Я, между прочим, старше по званию, — рассмеялась женщина. — Так что будь повежливее, салага.

— Слушаюсь, мэм!

Несколько человек в обеих группах засмеялись.

Капитан с «Береттой» закипел от возмущения.

— А ну закрыть рты! — рявкнул он. — А то сейчас проверим, как вам понравится холодный душ.

Смех резко оборвался.

Первый шланг уже был прикреплен к гидранту, с двумя остальными еще возились. И вот мощная струя воды ударила в дверной проем одного из вагонов. Полетели брызги.

«Конечно, — подумал Вуд, — вода смоет нечистоты, но ведь дерево вагона пропитается влагой и заключенным придется еще хуже, чем было раньше. Кого этот наглец-капитан хочет надуть? А может, ему просто уже наплевать на то, что будет с нами?»

Совсем не исключено, что эта президентская банда хочет, чтобы все они — мужчины и женщины из целого поезда (а может, и других подобных поездов) — быстро и без шума скончались «естественным образом». Действительно, так будет гораздо проще, чем потом объяснять, откуда в телах дырки от пуль. Да, «ударники» умеют перенимать опыт.

В училище, в «Уэст Пойнте», Вуд изучал в том числе и историю и хорошо запомнил раздел о трагедии в Катыни. Во время второй мировой там были расстреляны несколько тысяч польских офицеров — цвет армии.

И нацисты, и русские всячески отрицали свою причастность к этому зверскому преступлению, перекладывая ответственность друг на друга. Однако окончательное расследование установило, что, хотя поляки были убиты из немецкого оружия, руки их были связаны советскими веревками.

А оружие это было взято из тех поставок, которые Гитлер делал Сталину еще до того, как Германия напала на своего прежнего союзника.

Катынский расстрел наглядно показал, что Сталин уже тогда готовился к послевоенному переделу Польши.

Возможно, люди из «Ударных отрядов», а то и сам диктатор, тоже изучали историю и теперь собирались провести аналогичную операцию, чтобы не посрамить своих учителей — большевиков.

Бернеби Вуд перехватил взгляд подполковника Янга. Тот слегка кивнул, так, чтобы больше никто этого не заметил.

Вуд расправил плечи, осторожно повел ногами, разминая мышцы, напряг и расслабил пресс, глубоко вдохнул свежий воздух. Головокружение уже почти прошло.

Его взгляд, вроде бы равнодушно — впрочем, он был плохим актером — скользнул по невысокому холмику, на который ему предстояло взобраться, прежде чем заговорят автоматы в руках охранников. Только в этом случае у него будет какой-то шанс на успех.

Внезапно раздался громкий крик, автоматная очередь, потом еще крики. Вуд повернулся и посмотрел на группу женщин за два вагона от него. Он увидел, что женщины-офицеры виснут на руках у охранников, мешая тем стрелять, а молодая девушка с прекрасными рыжими волосами, в форменной юбке и блузке, босиком, с туфлями в руках, что есть сил мчится к холму.

— Иду! — заорал Вуд и тоже рванулся вперед, по пути ударом локтя сломав нос подвернувшемуся солдату.

Выстрелы… Грохот… Крики…

Вуд мчался к холму, девушка немного его опережала. Для представительницы слабого пола она бежала очень быстро.

— Ну дает, — прохрипел Вуд, судорожно глотая воздух.

Похоже было, что далеко не каждый мужчина за ней угонится.

Очередь взбила землю у самых ног лейтенанта. Он продолжал бежать.

Еще выстрелы… Но оглядываться не было времени.

И Вуд усилием воли вытеснил из головы мысли об автоматах, о возможной погоне, о своих коллегах, которые сейчас умирали, чтобы он мог спастись. Он просто весь сосредоточился на фигуре этой рыжей девчонки в летной форме, которая с туфлями в руках бежала к спасительному холму.

Вуд забыл обо всем. Для него сейчас в мире существовала только эта сумасшедшая гонка.

Его ноздри раздулись, губы сжались, мышцы шеи расслабились, а пресс напрягся.

Он бежал.

Рыжая девчонка была очень быстрой.

Интересно, за сколько она пробегает стометровку?

Девушка была уже у подножия возвышенности. Пули ударили в насыпь рядом с ней. Она метнулась влево, но скорость не снизила.

— Беги! Беги наверх, — услышал Вуд свой голос.

Девушка упала.

— Вставай, летяга! Ну поднимай задницу!

Она поднялась и снова полезла наверх. Пули крошили землю вокруг. Грохот автоматов все нарастал. Вуд уже был рядом с девушкой. Он прыгал из стороны в сторону, мешая противнику прицелиться.

— Стоять! — орали сзади.

— Не двигаться!

— Руки вверх, а то умрете!

Снова выстрелы. Вуд продолжал движение. Внезапно сильный удар подбросил его левую ногу, бедро словно обожгло огнем. Вуд вскрикнул и упал. Девушка была уже на гребне холма. Услышав крик, она повернула голову и посмотрела на лейтенанта.

— Эй, служивый, а как насчет твоей задницы?

Вуд с усилием поднялся и вновь двинулся вверх по склону, волоча раненую ногу. Стрельба не смолкала.

Девушка уже исчезла за гребнем. Вуд — сцепив зубы — увеличивал темп. Нога горела.

Ну вот наконец и вершина холма. Пули ударили в землю рядом с левой рукой Вуда и тот откатился вправо. Потом подтянулся и взобрался на гребень.

Выглянул из-за него.

— Твою мать… — прохрипел Вуд.

Девушка находилась в нескольких футах под ним, умоляюще глядя на лейтенанта.

— Что теперь делать? — спросила она дрожащим голосом. — У тебя есть план?

— А у тебя?

— Бежать побыстрее, вот был весь мой план.

— Со мной то же самое. Ну а теперь давай поплывем побыстрее, согласна?

Внизу под ними тянулся какой-то канал, наполненный водой. Сверху он казался довольно глубоким. Во всяком случае, Вуд на это надеялся, ибо крики охранников, пустившихся за ними в погоню, все приближались.

Лейтенант схватил девушку за руку, и они побежали вниз по склону, делая гигантские шаги.

«О Боже, моя нога…» — подумал Вуд.

Они прыгнули ногами вперед и одновременно плюхнулись в воду, холодную и грязную.

— Ныряем, — скомандовал Вуд.

Он не успел набрать достаточное количество воздуха в легкие. Под водой лейтенант потерял руку девушки. Нога просто гудела от боли. Вуд почувствовал, что тонет.

Летчица схватила его за волосы и потянула вверх. Вуд судорожно глотал воздух.

— Ты в порядке? — задыхаясь, спросила девушка.

Вуд кивнул и огляделся, чтобы сориентироваться на местности. Насыпь осталась позади и темным пятном возвышалась над каналом.

— Плывем туда, — скомандовал лейтенант.

И он поплыл, таща за собой простреленную ногу, которую терзали судороги. Он как-то забыл спросить, умеет ли девушка плавать, но следовало предположить, что да, раз уж она вытащила его.

Противоположный берег канала был крутой, глинистый. Там виднелись отдельные россыпи гравия и осколки битых бутылок.

Вуд доплыл и выбрался на сушу, едва не изрезав руки. Девушка не отставала. А пули охранников уже взбивали фонтанчики темной воды.

Они снова побежали. Лейтенант был очень удивлен тем, что ему удается заставлять работать свою несчастную ногу. Вот он поскользнулся, чуть не упал, но девушка поддержала его. Он заметил, что ее туфли торчат из карманов юбки. Каблук средней высоты… Не очень-то удобно в таких бегать.

А бежать надо было.

Они двигались вдоль какой-то дамбы. Боль пронизывала теперь все тело Вуда, голова снова начала кружиться.

— Может, туда? — спросила девушка, указывая рукой направление.

Лейтенант кивнул и бежал за ней; они принялись взбираться по склону. За их спинами продолжали трещать автоматы. Время тянулось ужасно медленно, но наконец перед ними вырос гребень насыпи.

Вуд поднял голову и увидел внизу под ними, буквально в двух десятках ярдов, машины, много машин. Черт возьми, обыкновенная автомобильная стоянка.

— Давай, Рыжик, — прохрипел он, — сейчас нам надо найти тачку с ключами.

Он очень надеялся, что даже в эти трудные времена южане остаются южанами и посчитают ниже своего достоинства запирать машины, оставляя ключи в гнезде зажигания или в пепельнице на панели.

Девушка бежала чуть впереди, поддерживая левую руку, на которой выступила кровь, правой. Вуд почувствовал, что сил у него уже нет. Он повалился на колени, хрипя:

— Давай, Рыжик! Беги! Приведи помощь!

— И не подумаю.

Она вернулась, присела рядом с ним, забросила его руку себе на плечи и потянула вверх.

— Давай, не разговаривай.

Вуд слабо улыбнулся.

— А что, вы, авиаторы, приказам не подчиняетесь?

— Какое у тебя звание?

— Лейтенант.

— Когда присвоено?

Он открыл рот, чтобы ответить, но тут вновь загрохотали выстрелы и пули принялись дырявить машины на паркинге.

— Бежим!

Вуд хромал рядом с девушкой. Они направлялись к ближайшей машине — зеленому пикапу. В нескольких шагах от нее Вуд увидел, что дверцы заперты.

— Туда!

Они бросились дальше.

Там стоял красный «Ягуар». Девушка дернула ручку, и дверца открылась. Вуд прислонился к машине, а она уселась за руль.

— Где же ключи?

Девушка открыла пепельницу, пошарила рукой. Пусто.

— Подними коврик на полу.

Она нагнулась, дернула за коврик.

— Есть! Вот они.

Вуд оглянулся. Несколько охранников в мокрых комбинезонах бежали вдоль дамбы.

Двигатель «Ягуара» взревел. Лейтенант обошел машину и вполз на сиденье для пассажира рядом с водителем. Не успел он захлопнуть дверцу, как автомобиль сорвался с места.

— Осторожно, Рыжик!

— Расслабься, служивый. В Чикаго в колледже я участвовала в гонках и брала призы.

Девушка резко затормозила, так, что Вуда едва не выбросило на дорогу вместе с лобовым стеклом, а потом принялась выполнять какой-то поворот почти под прямым углом. Затем вновь надавила на газ.

Очередь из автомата раскрошила заднее стекло, несколько пуль пробили крышу, но людей не задели.

Девушка назвала дату, когда ей было присвоено звание лейтенанта.

Вуд вздохнул. Он получил погоны на три месяца позже.

Глава седьмая

Подполковник Янг окинул взглядом всех офицеров, и мужчин, и женщин, потом сказал:

— Равняйсь! Смирно!

Капитан Брэндон из президентских «Ударных отрядов» сделал несколько шагов вперед. Его рука лежала на кобуре с «Береттой», висевшей у пояса. Вокруг стояли три десятка солдат с автоматами на изготовку. Все они смотрели на подполковника Янга, который формально принял командование заключенными как старший по званию.

Во время стрельбы, связанной с побегом, погибли пять офицеров-мужчин и три женщины. Еще восемь были ранены, двое серьезно.

«Не напрасны ли эти жертвы?» — подумал Янг.

Он от души надеялся, что нет.

Капитан Брэндон прокашлялся и заговорил.

— Прошу внимания. Президент приказал мистеру Таунсу заключить вас под стражу, поскольку опасался чего-то вроде того, что сейчас произошло. Мятежа против власти.

В рядах офицеров послышались глухие голоса, люди зашевелились. Янг сверкнул глазами.

— Отставить! — рявкнул он.

Все стихло.

— Спасибо, подполковник, — продолжал Брэндон. — При нынешних обстоятельствах мне не очень приятно сообщать вам хорошие известия, но я вынужден это сделать.

Итак, для вас подготовлено более подходящее место, где вам будут созданы нормальные условия для проживания, пока ваши личные дела ожидают рассмотрения. Скоро должны подойти машины, которые доставят вас — небольшими группами — к месту назначения.

— Капитан, — произнес Янг, — а какие же обвинения нам предъявляют?

— Различные, подполковник. Но и вам, и всем остальным офицерам будет предоставлен шанс оправдаться. Это я вам гарантирую.

— А как насчет убитых? — спросил подполковник. — Как они смогут оправдаться?

— Должен напомнить вам, что это ваши люди затеяли бучу. Они напали на моих солдат без всякого повода с их стороны, поэтому нам пришлось применять меры самозащиты…

— Да заткнитесь вы…

Брэндон умолк, не зная, что сказать. Янг пристально смотрел на него сузившимися глазами.

— Принимая во внимание то, что случилось, — заговорил наконец капитан, — я не буду заносить в рапорт ваши слова. Понимаю, у всех нас нервы сейчас на взводе. Ладно, продолжу. Вы будете поселены в старых складских помещениях, которые уже подготовлены для этой цели.

Там есть душ, вы будете получать горячую пищу и чистую одежду. Без всяких ограничений, столько, сколько нужно. А рассмотрение дел и консультации с представителями военной адвокатуры начнутся практически немедленно. Есть вопросы?

— А мы, капитан, — спросил Янг, — можем выдвинуть обвинение против вас?

Офицеры снова заволновались.

— Да, вот именно, — послышались голоса.

— Правильно сказано.

— У нас есть свои права.

— Отставить! — снова приказал Янг.

— Да, это ваше право, подполковник, — ответил Брэндон. — Но вы убедитесь, что я лишь выполнял приказ моего начальства. Хорошо, теперь еще такой вопрос. У вас есть альтернатива. Первое: пока не пришли машины, вы добровольно, сами, свяжите друг другу руки за спиной…

— Да пошел ты! — рявкнули шеренги в один голос.

— Отставить! — заорал Брэндон. — Я сказал, добровольно. В этом случае можно будет забрать вас всех. Если же нет, то нам придется перевозить вас небольшими группами и транспортировка займет гораздо больше времени. А результат будет тот же.

Чем дольше вы будете упираться, тем позже получите врачебную помощь, которая ожидает вас на новом месте. Подумайте о своих раненых. Ну так как, подполковник?

Янг оглядел стоявших рядом с ним офицеров. Если сейчас отдать приказ и все бросятся бежать в разные стороны, то, возможно, десять — пятнадцать человек и сумеют добраться до насыпи. Но что находится за ней? А остальных перебьют.

И Брэндон правильно сказал — надо подумать о раненых.

Если Вуду и той девушке-летчице удалось спастись — пусть даже кому-то одному — то не исключено, что им уже идут на помощь. Бессмысленно сейчас рисковать жизнями людей.

— Хорошо, капитан, — глухо ответил Янг, — мы свяжем друг друга. Но прежде я хочу услышать ваше подтверждение, что мы действительно будем отправлены в место, пригодное для жилья, где есть медицинское обслуживание, где соблюдаются санитарные нормы и где можно будет встретиться с адвокатом по нашему желанию.

— Даю вам слово офицера, сэр.

Янг вздохнул и провел языком по губам.

— Несите веревки, — сказал он.

Глава восьмая

Кофе показался ему каким-то горьковатым, и он подумал мимоходом: в чем тут дело? Или это его воображение, или действительно такой напиток? Он поставил чашку, закурил сигарету и посмотрел на Линду Эффингем, сидевшую за столом напротив него.

С близлежащей остановки доносились голоса людей. Они обсуждали самые разнообразные проблемы, от платы за проезд до последних указов президента Маковски, еще более ограничивающих права граждан и дающих властям право задерживать подозреваемых на срок до трех месяцев без предъявления обвинения.

— Ты думаешь не обо мне, — сказала Линда Эффингем и улыбнулась.

Ее глаза, ее прекрасные каштановые волосы — она была действительно красива.

— Нет, не о тебе, — тоже с улыбкой ответил он.

— Джеф, ты хотел мне что-то сказать.

Керни затянулся сигаретой.

— Думаю, ты знаешь что, дорогая.

Появилась официантка, чтобы предложить им еще кофе, но Линда отрицательно покачала головой. Когда официантка отошла к соседнему столику, Джеффри Керни произнес:

— Ты одновременно и права, и нет. Я не хотел тебе говорить, но придется… Я имею в виду то, о чем думал сейчас.

— Ты собираешься бросить меня, — прошептала она, не глядя на него; ее пальцы нервно постукивали по столику.

— Да. Или, вернее, это ты бросишь меня.

— Никогда, — произнесла она напряженным голосом. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя. Вот поэтому тебе и придется держаться от меня подальше.

— Я люблю тебя. И никогда с тобой не расстанусь, — сказала Линда, глядя в окно. — По-моему, мы неплохо работали вместе.

— Мы очень хорошо работали вместе, — ответил Керни, стараясь владеть собой.

Он глотнул кофе. Опять эта горечь.

— Но дело не в этом.

— А в чем?

— Совместная работа или любовь сейчас не в счет. Я не могу подвергать тебя такой опасности. Ты знаешь ситуацию. В стране зреет настоящая революция, а за ней последует самая настоящая война. Со всеми ее прелестями. Мы находимся в самом центре грядущих боевых действий, а я не думаю, что это подходящее место для тебя.

Она взглянула на него и улыбнулось.

— Так ты полагаешь, что я буду в большей безопасности вдали от тебя, Джеф?

— Именно так.

— Значит, я буду в большей безопасности во время войны рядом не с тобой, а с кем-нибудь другим? Среди людей — таких, как моя тетя, например, — которые никогда не держали в руках оружие и понятия не имеют о том, как за себя постоять? И ты считаешь, что они еще смогут защитить меня?

— Черт побери, — процедил Керни. — Ладно. Хорошо. Если ты хочешь играть в те же игры, что и я — быть шпионом, диверсантом, убийцей — добро пожаловать. Сама увидишь, что это такое. Подъем!

Джеффри Керни встал, бросил на стол долларовую бумажку и двинулся к выходу из кафе.

— Черт бы вас всех побрал, — бормотал он себе под нос со злостью, удивляясь, почему не отвесил Линде хорошую оплеуху.

Глава девятая

Он сунул ногу в песок и пошевелил пальцами.

Еще не так давно он сомневался, сможет ли вообще еще когда-нибудь стоять на ногах.

Песок был теплый, он приятно контрастировал с прохладой, пришедшей с вечером. А когда он подошел ближе к полосе прибоя — все еще передвигаясь на костылях — вода тоже показалась ему теплой.

Да, жить хорошо.

Роман Маковски уже окончательно утвердился в качестве диктатора. Многие открыто обвиняли его в убийстве президента — и не без оснований. То есть гражданская война была уже на подходе, антагонизм в обществе достиг точки кипения. Любой мелкий инцидент мог вызвать взрыв. И главное, этот инцидент не нужно было готовить и осуществлять. Все идет своим чередом, не произойдет сегодня, так случится завтра.

Какой-нибудь маньяк из президентских «Ударных отрядов» убьет ребенка или изнасилует женщину, или осквернит церковь, и это будет той самой искрой.

И история повторится, снова появится первый мученик, смерть которого всколыхнет мир.

Только теперь последствия будут совсем другими.

Бог — что? Он на небесах. Вот там пусть и остается и предоставит событиям на земле идти своим чередом. И все будет в порядке.

Дмитрий Борзой усмехнулся.

Он — прихрамывая — двинулся вдоль пляжа, обдумывая в деталях фразы из будущей декларации «Фронта Освобождения Северной Америки». Декларации о прекращении боевых действий.

Глава десятая

Бак «Ягуара», который они угнали, был лишь на четверть заполнен бензином. Горючее закончилось в полдень. Без денег, в таком виде, раненые и наспех перевязанные обрывками нижней юбки рыжеволосой летчицы, они, конечно, никак не могли вот так просто закатить на бензоколонку и сказать с улыбочкой:

— Эй, шеф, залей-ка полный и проверь масло, о'кэй?

Если еще и существовали какие-то станции, где заправщик сначала наполнял резервуар, а лишь потом протягивал руку за деньгами, то они находились где-нибудь в неимоверной глуши, куда еще не добрались террористы из «Фронта Освобождения», падкие на дармовой бензин.

Они бросили машину. Вуд захватил с собой монтировку в качестве хоть какого-то оружия, а рыжеволосая девушка взяла спальный мешок с электроподогревом.

Оставив автомобиль на обочине, они укрылись в лесу, выжидая, когда движение на шоссе станет меньше, и в нужный момент со всей возможной скоростью пересекли четыре полосы хайвея.

Нога Вуда болела так сильно, что временами он едва не терял сознание. Но лейтенант не хотел говорить об этом девушке.

И вообще он чувствовал какую-то неловкость, когда думал о ней. Он даже не спросил ее имя, просто начал называть эту молодую летчицу Рыжиком. И хотя она наверняка была опытным и знающим офицером и даже звание получила раньше, чем он, в глазах Вуда его спутница почему-то все равно выглядела маленькой девочкой.

— Дай-ка я понесу монтировку, Джимми.

— Почему вдруг Джимми?

— Ну просто я увидела тебя в профиль и подумала о Джимми Дюранте.

Девушка слегка покраснела.

— Ну я не знаю твоего имени, а ты назвал меня Рыжиком… и, в общем, когда я была маленькой, то видела несколько фильмов с Джимми Дюранте, а мой отец любил петь его песни…

Она запнулась.

— Ну и у него был нос…

— У каждого есть нос.

— Ну ладно, не обязательно, чтобы это был Джимми, но как-то же мне надо тебя называть.

Они снова взбирались на какую-то возвышенность, направляясь к лесу; нога Вуда вдруг совсем отказала, он начал падать, но девушка придержала его и осторожно опустила на землю.

Острая боль пронзила тело лейтенанта, на лбу выступил холодный пот. Стиснув зубы, он пополз дальше на четвереньках. Девушка помогала ему, тяжело дыша.

— Когда мы переберемся через гребень, — проговорила она с трудом, — я осмотрю твою ногу.

— Ранение навылет, по-моему, — процедил Вуд. — Слушай, Рыжик. Давай я посижу здесь, а ты бери монтировку и спальник…

— И что дальше? Идти в полицию? Или на военную базу? Чтобы меня там арестовали или пристрелили? Глупости. Наш единственный шанс — это найти «Патриотов».

— Что?

Он уставился на нее с недоверием.

— Слушай, «Патриоты» защищают простых американцев, и ты это знаешь. Значит, они против Маковски и его псов из «Ударных отрядов». Ведь так? Я правильно говорю?

— Да, но…

Внезапно где-то в небе затрещал винт вертолета. Вуд схватил девушку за плечо.

— Беги к тем деревьям!

— Заткнись.

Она закинула его руку себе на плечо и помогла встать, а потом то ли повела, то ли потащила вдоль насыпи туда, где плотной стеной высились ровные ряды сосен.

Вуд поднял голову, пытаясь определить, где находится вертолет. Он сразу понял, что это военная машина.

— Черт, они ищут нас, Рыжик.

— Ну этого следовало ожидать.

Вуд взглянул ей в лицо. У нее были очень красивые зеленые глаза. На грязных щеках игриво рассыпались веснушки. А за ее спиной он вдруг увидел оставшийся на земле спальный мешок с электроподогревом. Тот лежал — как назло — блестящей стороной вверх; рядом валялась монтировка.

Солнце светило вовсю, и зеркальная поверхность спальника полыхала в его лучах так, что лишь слепой мог бы это не заметить.

Девушка перехватила взгляд Вуда и резко обернулась.

— Черт! — крикнула она.

Лейтенант пытался удержать ее, но рыжеволосая вырвалась и бросилась назад.

— Нет, Рыжик! — заорал Вуд. — Не надо!

Она уже была рядом со спальным мешком, схватила его. Вертолет завис как раз над ней, тень машины накрыла девушку. Из мегафона загремел голос с металлическим акцентом:

— Стоять и не двигаться! Будем стрелять!

Девушка прижала спальник к себе.

Ее зеленые глаза посмотрели на Вуда.

Он увидел, как ее губы шевельнулись, но слов различить не смог. А потом девушка улыбнулась.

Держа спальник перед собой, она бросилась бежать в сторону от спасительных деревьев, к шоссе. Вертолет летел за ней, большой пропеллер зловеще стрекотал.

— Стой! Будем стрелять! — снова прогремел мегафон.

Вуд с усилием полз по земле, двигаясь к склону, поросшему соснами; его глаза не отрывались от фигуры девушки.

А она была уже возле ограждения у обочины шоссе. Вертолет пошел на вираж.

Лейтенант увидел какой-то блеск, возможно, металла или линзы бинокля. А потом застучал пулемет.

— Рыжик!

Глаза Вуда наполнились слезами, но он не отрываясь смотрел, как тело девушки катится по асфальту, а ее грязная белая блузка постепенно становится красной.

— Рыжик…

Глава одиннадцатая

Осадка была слишком маленькой. Рэйчел, которая сидела рядом с Эшбруком на носу «Руфь II», прочла его мысли.

— Здесь пролив, — сказала она. — Наш рулевой когда-то был контрабандистом, возил наркотики. Это очень сомнительная личность, но он любит деньги. Когда он лишился ноги…

— Не обязательно мне это знать…

— Ему отрезали ее циркулярной пилой, — невозмутимо продолжала Рэйчел, ее слова звучали в унисон звукам, которые издавали волны, накатывавшиеся на борта яхты. — Этот парень больше не мог работать, тем более что он очень обиделся на своих бывших коллег — ведь они бросили его, искалечив предварительно, умирать от потери крови и шока. Как-то он сумел выжить, но с тех пор перестал заниматься наркотиками. А свое дело он знает прекрасно. Здешняя акватория известна ему не хуже, чем собственная ладонь.

— Я вспоминаю, что читал как-то об одном исследовании, — улыбнулся Эшбрук, не отрывая глаз от полоски берега.

Солнце уже садилось, заливая все вокруг багровым светом, густые тени ложились на песок.

— Так вот, выяснилось, что большинство людей не в состоянии отличить рисунок на своей ладони от линий на чьей-нибудь другой.

— Это очень серьезный аргумент, — рассмеялась Рэйчел. — Только представь себе: ты просыпаешься утром и вдруг оказывается, что у тебя вместо своей ладони — чужая.

— Это было бы ужасно.

Эшбрук по-прежнему смотрел на берег.

— Ладно, оставим фантастику, — произнес он. — Кажется, жизнь собирается преподнести нам нечто не менее увлекательное.

Он протянул руку и указал на отмель. Там, среди пальм, ясно просматривались силуэты людей.

— Мы ведь уже не сможем развернуться в этом проливе?

— Да, мы уже не сможем развернуться в этом проливе, — как эхо ответила девушка.

Томас Эшбрук поднял с палубы водонепроницаемый мешок, в котором лежал автомат, и потянул на себя молнию.

— Спустись вниз, — коротко приказал он.

Глава двенадцатая

Охранников в фургоне, где они сидели, не было. Да и зачем они тут? Все равно никто не смог бы убежать, ведь руки заключенных были крепко связаны за спиной при помощи капронового шнура, который обычно используется полицией при крупномасштабных задержаниях во время массовых беспорядков.

Шнур был тонкий и прочный, при малейшей попытке разорвать его он больно впивался в кожу, разрезая ее до крови. Впрочем, некоторые офицеры попробовали все же это сделать, но быстро осознали тщетность своих усилий.

Когда все уже расселись в фургонах, охранники прошлись по рядам с новыми мотками шнура. Теперь они опутывали щиколотки людей, привязывая их друг к другу. Таким образом получилась живая цепочка — никто не мог вырваться из общей кучи.

Снова мужчин отделили от женщин, а также офицеров от рядового и сержантского состава. Впрочем, таких тут было немного. Представители различных родов войск по-прежнему были перемешаны друг с другом — рядом сидели морские пехотинцы, моряки, летчики, пехотные офицеры и люди из береговой охраны.

Фургон, в котором находился подполковник Янг и еще двадцать три человека, долго тащился по какой-то ухабистой дороге, но вот, наконец, остановился.

В течение нескольких минут ничего не происходило.

— Вы думаете, мы уже на месте, сэр? — спросил Янга молодой летчик, с которым подполковник был связан одним шнуром. — Мне уже так надоело просто сидеть.

Янг добродушно улыбнулся.

— Тогда почему ты пошел в авиацию, если не любишь сидеть?

Офицер засмеялся.

Янг кивнул.

— Да, надеюсь, что мы уже приехали.

Словно в ответ на их сомнения и надежды дверь фургона открылась и внутрь ворвался поток свежего ночного воздуха. По спине подполковника пробежали мурашки.

В проеме был виден капитан Брэндон, которого окружали полтора десятка солдат из «Ударных отрядов», все с автоматами в руках.

— Мы решили, — сказал Брэндон, — дать вам и вашим людям возможность немного прогуляться, подполковник. До места назначения еще пара миль. Ну хоть разомнетесь.

— Благодарю, — сухо ответил Янг.

— Не за что, сэр, — улыбнулся капитан.

В фургон влезли двое охранников без оружия. С помощью небольших острых кусачек они принялись перерезать шнур, которым были связаны ноги заключенных.

Томас Эшбрук последний раз посмотрел в бинокль. Люди, которые находились на берегу под пальмами — а они не делали не малейших попыток скрыть свое присутствие — могли оказаться кем угодно. Контрабандистами, боевиками «Фронта Освобождения», береговой охраной в подчинении шефа президентской Службы безопасности Хобарта Таунса или представителями «Патриотов» из Майами, которыми руководил Гильермо Мартинес.

Эшбрук с недовольной гримасой отдал бинокль рулевому, который некогда промышлял контрабандой наркотиков, а сам спустился вниз.

Рэйчел была в кают-компании. Одной ногой она стояла на полу, а другую уперла ступней в поручень кресла. Девушка уже успела переодеться в розовое пляжное платье с очень широкой юбкой.

Сейчас юбка эта была у нее где-то на бедрах, а занималась Рэйчел тем, что прикрепляла к ноге над коленом кобуру с пистолетом. При звуке шагов Эшбрука она обернулась, улыбнулась ему и продолжила свою работу.

— Без меня на палубу не выходи, — предупредил ее Эшбрук. — Если там враги, они могут открыть огонь в любой момент. Правда, мы еще далековато, чтобы эффективно использовать автоматы и пистолеты, но черт его знает, что там у них может быть.

— Да, Том, — ответила девушка.

Она взяла в руки «Вальтер» и вытащила из него обойму.

Эшбрук прошел по трапу, остановился возле незапертой двери каюты, толкнул ее и вошел внутрь. Все, что ему требовалось, находилось в саквояже под койкой.

Эшбрук вытащил его и поставил на столик. Затем снял штормовку и отбросил ее в сторону. Туда же полетела и кобура, которую он снял с плеча. Вместо нее он достал из саквояжа специальный ремень и закрепил его на теле. Потом вытащил крупнокалиберный обрез и проверил, как тот будет держаться на ремне. Оказалось — отлично. Оружие теперь находилось под правой рукой Эшбрука.

В еще одну кобуру — на поясе — он поместил «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. К поясу же прицепил и кожаные футлярчики с боезапасом. Затем Эшбрук накинул на себя легкий плащ цвета хаки, спортивного покроя, и убедился, что оружия из-под него не видно, а достать револьвер или обрез можно очень быстро.

После этого он еще закрепил на лодыжке очередную кобуру с небольшим пистолетом, рассовал по карманам еще несколько запасных обойм и внимательно оглядел себя в большом зеркале. Кажется, все в порядке. Он был готов к любым неожиданностям:

Немного огорчения доставил ему лишь вид собственных седых волос. Эшбрук печально покачал головой.

— Ты становишься слишком стар для таких игр, Томми, — сказал он сам себе.

Вуд заметил, что кровь из раны на ноге уже не течет, но он знал, что стоит ему снова шевельнуться, как кровотечение возобновится. Правда, он не собирался сниматься с места до темноты: лес буквально кишел солдатами из президентских «Ударных отрядов»; но вот полиция почему-то до сих пор не появилась.

Логически это можно было объяснить только тем, что «ударники» не собирались афишировать свою деятельность, а значит, она не была законной. Таким образом, если бы Вуду удалось поделиться с кем-нибудь известной ему информацией, это могло бы нанести сильный удар по позиции президента и его приспешников.

Лейтенант сидел на верхушке высокой сосны, куда ему удалось взобраться, размышлял обо всем этом и усилием воли сдерживал себя, чтобы не прыгнуть вниз, на спину ближайшего солдата, из тех, которые сновали по лесу, и не перегрызть ему глотку, чтобы хоть так отомстить за Рыжика.

Закрыв глаза, он мысленно снова увидел ее худенькое тело, окровавленную блузку, густые рыжие волосы — и бездонные зеленые глаза, которые больше уже никогда ничего не увидят.

Глава тринадцатая

Поверх платья Рэйчел одела белый жакет, и, когда она сунула руки в карманы, Эшбрук заметил легкую выпуклость в районе ее левой подмышки.

— У тебя слишком облегающие туалеты, — шепнул он.

Девушка чуть расслабила руки, и выпуклость исчезла.

В моторной лодке вместе с ними были три члена команды и капитан. Все они являлись или агентами «Моссад», как Рэйчел, или израильскими коммандос, как капитан.

Люди, стоявшие на берегу в тени пальм и под прикрытием камней, медленно двинулись к берегу. У них в руках были автоматы, в основном «Узи».

— Мне всегда было интересно, — негромко сказал Эшбрук, — что чувствует израильтянин, когда в него целятся из «Узи»?

Рэйчел пожала плечами.

— Наверное, то же, что американец, в которого целятся из М-16.

Эшбрук усмехнулся.

На дне лодки лежали автоматы «Хеклер и Кох» с достаточным количеством запасных магазинов. Кроме того, все шестеро были вооружены так, как посчитали нужным.

Когда нос лодки коснулся берега, двое моряков выпрыгнули и протащили судно еще немного по песку. Эшбрук протянул руку и помог девушке выбраться из лодки на сушу.

Пляж смотрелся, как картинка из рекламного проспекта — желтый песок, голубая вода, зеленые пальмы. Плюс еще Рэйчел, с ее каштановыми волосами и стройной фигуркой. Идиллия, черт возьми.

Перед ними стояли уже человек семь из тех, которые находились на берегу. Один из них крикнул:

— Вы кто такие?

У него был испанский акцент.

Они были одеты в спортивные рубашки по двести долларов за штуку и брюки по пятьсот. Это да еще автоматы в их руках утвердили Эшбрука в подозрении, что им довелось встретиться с людьми, занимающимися незаконным бизнесом, скорее всего, наркотиками. Не исключено, что это были колумбийцы. Очень весело.

— У нас неполадки с мотором, — ответил Эшбрук. — Мы хотели пристать к берегу в тихом месте и починить его.

— А чего волноваться? Штормом пока не пахнет.

— Ну береженого Бог бережет, ведь так? А вы, ребята? Выбрались на пикничок в теплой компании?

Слово «компания» на жаргоне контрабандистов имело и другое значение.

— О, какая красивая женщина! — крикнул мужчина, покачивая своим «Узи», но пока еще без явной угрозы.

— Спасибо, я знаю, — отозвалась Рэйчел.

Эшбрук заметил, как она слегка передернула плечами, чтобы почувствовать кобуру под мышкой.

— Что-то она слишком молода для тебя, старичок, — продолжал мужчина. — Ты ее трахаешь?

Эшбрук пожал плечами.

— Что ж, если ты доживешь до моих лет — а это вряд ли — то, может, и у тебя будет такая же, amigo[3].

Мужчина расхохотался, но внезапно его смех прервался и улыбка медленно сползла с лица.

— А что, если я не буду ждать? Что если я просто пристрелю тебя и заберу ее с собой… amigo?

Несколько секунд Эшбрук молча смотрел на него.

— У нас здесь назначена встреча, — произнес он наконец. — Насколько я понимаю — у вас тоже. Это случайное совпадение. Но хочу предупредить: если у вас тут не найдется еще сотни бойцов — а это должны быть очень хорошие бойцы — и вы попытаетесь взяться за оружие, то окажетесь в очень большом дерьме. Я не шучу. Так что лучше отвали, amigo.

Мужчина оглянулся на своих товарищей и коротко рассмеялся, взрывая ногой песок, словно бык на арене. Внимательно наблюдая за его лицом, Эшбрук начал медленно перемещаться в сторону от моторной лодки. И от Рэйчел.

— Ладно, я решил, — произнес мужчина. — Я убью тебя, старый придурок, и заберу твою бабу. По-моему, это хорошая мысль.

Эшбрук остановился. Он подумал, что проще всего сейчас будет достать пистолет из кобуры на ноге. Он уже встречал таких парней. Они никогда не начинали стрелять, пока не наговорятся вволю, пробуждая в себе воинственность и рисуясь перед друзьями.

— Ну, если решил, — сказал он, — тогда хватит болтать и берись за дело, засранец.

Лицо мужчины напряглось, губы сжались.

— Сейчас! — крикнул Томас Эшбрук.

В следующий миг в его руке уже был пистолет.

Тут же прогремела очередь с лодки — зарокотал один из «Хеклеров». А пули из «Узи» говорливого колумбийца просвистели над левым плечом Эшбрука. Тот тоже уже стрелял. Вторым выстрелом он свалил одного из контрабандистов, и того поволокли под защиту пальм.

Эшбрук бросился влево, к ближайшим камням, на ходу вытаскивая обрез. Краем глаза он заметил розовое платье Рэйчел и услышал хлопки ее «Вальтера». Девушка бежала за ним.

Пули ударили в камень, но Эшбрук уже успел укрыться за скалой. Грохот не смолкал.

— Я прикрываю тебя! — крикнула Рэйчел.

Эшбрук чувствовал боль во всем теле.

— Старость проклятая, — пробормотал он себе под нос.

Сунув пистолет в карман, он крепче перехватил обрез.

— А у кого там такой длинный язык? — кричала Рэйчел, паля из «Вальтера» в говорливого колумбийца, который удирал под прикрытие камней.

Эшбрук бабахнул из обреза, отстрелив полпальмы в нескольких сантиметрах от убегающего. Недостатком этого оружия была невозможность точно стрелять из него на расстоянии большем, чем несколько ярдов. Том передернул затвор и всадил заряд в ногу другого контрабандиста, который не успел спрятаться.

Парень с воем покатился по песку. Тут же очередь со стороны моторной лодки прекратила его мучения.

Эшбрук повернул голову и увидел, что экипаж покидает судно. В скалах на линии прибоя он заметил капитана и одного из агентов «Моссад». Те помахали ему рукой.

Рэйчел прыгнула за камни и упала рядом с Эшбруком, на миг опередив очередь из «Узи», выпущенную откуда-то из-за деревьев. Девушка сменила обойму в своем пистолете, а Эшбрук — в своем.

— Слушай, — сказала Рэйчел, — и что мы будем делать? Стрельба может привлечь к нам внимание нежелательных лиц.

— А может и отправить нас на тот свет, — буркнул Эшбрук.

Рэйчел полезла под юбку и достала еще один пистолет. Потом аккуратно пригладила платье. Эшбрук взглянул на нее и усмехнулся.

— Ладно, есть план, — сказал он. — Нам надо разбиться на группы. Мы с тобой пойдем с этой стороны, к пальмам. Этот твой Ишмаил из «Моссад» и один из коммандос двинутся с другой. А капитан и тот третий парень будут прикрывать нас.

Скажи им это, только не по-английски. Говори на иврите.

— Хорошо.

Эшбрук снова взял в руку пистолет и засунул его за пояс. Рэйчел тем временем переговаривалась с коллегами.

— Ишмаил готов, — доложила она.

Эшбрук кивнул и перезарядил обрез.

— Скажи, пусть капитан поддерживает самый плотный огонь, какой только может. Нам надо подойти поближе. Потом скажи Ишмаилу, чтобы они отвлекли внимание на себя и дали нам возможность подобраться на расстояние, достаточное для прицельного выстрела из пистолета. Пусть не жалеют своих «Хеклеров».

А мы закончим работу. Просто атакуем и перебьем их до того, как они перебьют нас. Во всяком случае, постараемся. Ладно, когда скажешь это, переходи на английский и попроси капитана радировать на яхту, чтобы прислали еще людей с автоматами.

— Но у него нет рации и людей больше нет.

— Я в курсе. Но они-то этого не знают. По крайней мере, они придут к выводу, что мы не собираемся ничего предпринимать в ближайшие несколько минут.

Рэйчел кивнула и вновь заговорила на иврите. Эшбрук осторожно выглянул из-за камней и тут же убрал голову, ибо над ней засвистели пули. Девушка повернулась к нему.

— Ну все в порядке. Мы готовы?

— Мы готовы, — кивнул Эшбрук. — Начинаем по моему сигналу.

Он повесил обрез опять на ремень — это пригодится при стрельбе с близкого расстояния. Вместо него в каждую руку он взял по пистолету, девятимиллиметровому «Браунингу», которые вытащил из-за пояса.

Этими штуками он запасся уже в последний момент, перед отплытием на моторной лодке, оставив «смит-и-вессон» на яхте. Все-таки пистолеты быстрее перезаряжать.

— Ну, — прошептал Эшбрук, подтягивая ногу к животу, чтобы сильнее оттолкнуться, — давай!

Он выскочил из укрытия и побежал, паля из обоих стволов. Рэйчел держалась чуть сзади. Автоматные очереди со стороны лодки крошили камни и древесные стволы, не давая противнику возможности открыть прицельный ответный огонь.

Один из контрабандистов попытался все же что-то предпринять, но Эшбрук разворотил ему грудную клетку несколькими меткими выстрелами, и тот замер. В следующую секунду он услышал крик за спиной и — оглянувшись — увидел искаженное болью лицо Рэйчел. Левый рукав ее белого жакета набухал от крови. Девушка пошатнулась, но не упала, собралась с силами и снова побежала вперед.

Эшбрук моментально прыгнул за толстый ствол пальмы и повел стрельбу, давая ей возможность укрыться за камнями. Когда все заряды закончились, он выскочил и тоже побежал к камням. Теперь уже девушка его прикрывала.

Эшбрук упал на песок в ярде от нее. Рэйчел меняла обойму в «Вальтере».

— Это моя последняя, а второй пистолет совсем пустой.

Эшбрук кивнул, придвинулся ближе и осторожно взял ее за руку, чтобы осмотреть рану.

Девушка слабо улыбнулась.

— Ничего страшного. Со мной уже такое бывало.

— Все равно я хочу взглянуть.

Он достал из кармана небольшой складной ножик, открыл лезвие и аккуратно разрезал рукав.

— Да, ты права. Это неопасно.

Рана оказалась всего лишь порезом, который, правда, обильно кровоточил, но кость не была задета.

Эшбрук несколько раз вонзил лезвие ножа в песок, чтобы стереть кровь, и спрятал его в карман.

— Ну ты еще будешь играть?

— Конечно.

— Ладно. Только давай обойдемся без лишней стрельбы, пока не приблизимся на нужное расстояние.

— Ясно.

Эшбрук вытащил из-за пояса свой небольшой пистолет, взял его в левую руку. В правую он взял обрез.

— Ну двигаем. Ишмаил уже должен быть на месте.

Низко пригнувшись, он бросился бежать вперед. Рэйчел держалась рядом. «Вальтер» она пока спрятала в карман, зато в ее руке появился тяжелый нож, который очень удобно было бросать. В следующий миг она сунула клинок в зубы, а затем вновь достала пистолет.

Эшбрук прикинул, что теперь они уже примерно вышли на уровень позиции контрабандистов. Но Ишмаил не подавал никаких признаков своего присутствия. Странно.

— Вы договорились о каком-то сигнале, чтобы он знал, когда мы будем на месте?

— Нет, — качнула головой Рэйчел. — Он просто откроет огонь, когда выйдет на свой рубеж.

Эшбрук хотел что-то сказать, но тут же с противоположной стороны позиции контрабандистов послышалась частая стрельба. Противник открыл ответный огонь.

Со стороны скал тут же подключились капитан и его напарник. Патронов они не жалели.

— Ну сейчас или никогда, — сказал Эшбрук, передернул затвор обреза и бегом бросился к пальмам.

Рэйчел не отставала.

Это была жестокая схватка. Они ворвались в заросли деревьев как ураган. Эшбрук прострелил голову одному из контрабандистов из пистолета, второму разворотил живот из обреза. Девушка тоже стреляла из «Вальтера», и не безрезультатно.

Очередь ударила в ствол пальмы над головой Эшбрука. Он резко повернулся и увидел того самого говорливого мужчину. Тот держал в руках «Узи» и скалил зубы в улыбке.

— Ну что, старичок? Обгадился?

Эшбрук вскинул руку с обрезом, понимая, что уже поздно. Он не успевал. Палец колумбийца напрягся на спусковом крючке автомата, и в этот момент коротко дважды пролаял «Вальтер». Контрабандист выронил оружие и повалился на песок.

Эшбрук подмигнул Рэйчел.

— Спасибо, милая.

Затем передернул затвор и бросился дальше.

Бой продолжался еще некоторое время. Эшбрука и девушку спасло то, что они завладели трофейными «Узи» с почти полными магазинами, иначе им пришлось бы плохо.

Но вот наконец последний бандит замер на песке, истекая кровью. Эшбрук ладонью вытер пот со лба. Рядом с ним тяжело дышала Рэйчел. Она все же успела метнуть нож, и он торчал теперь в горле одного из мертвых контрабандистов.

— Мистер Эшбрук! — раздался голос Ишмаила.

— Я здесь.

— Как дела?

— Похоже, больше никого не осталось.

— Тут семь трупов, а на берегу, когда мы подплывали, я насчитал десять человек.

Эшбрук молча кивнул, чувствуя, как кровь стучит у него в висках, а сердце буквально выпрыгивает из груди.

«Это игры для молодых, — подумал он, — но если ты в них играешь, ты и чувствуешь себя молодым. Во всяком случае, пока тебя не пристрелят».

Над пляжем повисла тишина, нарушаемая лишь легким мерным шумом прибоя. Солнце скрывалось за горизонтом.

Глава четырнадцатая

Солнце уже клонилось к закату, а они все шли и шли. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как их высадили из фургонов. Руки заключенных по-прежнему были связаны за спиной, кисти набухли и посинели из-за нарушенного кровообращения.

Янг осторожно пошевелил онемевшими пальцами. Рядом с ним шел молодой летчик; как подполковник успел выяснить, его фамилия была Джонсон. Он повернул голову.

— Что это они собираются делать, сэр?

— Что?

Янг проследил за взглядом молодого офицера и увидел небольшой фургончик, который подкатил к колонне. Дверцы машины открылись, и люди в черных комбинезонах принялись выгружать оттуда оружие, которое тут же разбирали охранники, оставляя свои винтовки.

Янг огляделся. Их по-прежнему бдительно стерегли два десятка солдат с М-16 в руках. Подполковник снова посмотрел на фургон. Такого разнообразия оружия он, пожалуй, еще никогда не видел.

Тут были револьверы, карабины, автоматические винтовки различных модификаций, несколько обрезов, спортивные пистолеты, охотничьи ружья, пара автоматов устаревшей конструкции.

Короче, тут было все, кроме уж слишком специфических моделей, находившихся на вооружении исключительно в спецподразделениях полиции и армейских отрядах особого назначения.

— Зачем это, сэр? — спросил Джонсон.

— Не знаю, — глухо ответил Янг.

Охранники проверяли оружие, щелкали затворами, вынимали и вставляли обоймы и магазины.

Подполковник увидел приближающегося Брэндона.

— Капитан, — крикнул он, — так что, нас опять посадят на машины или мы будем идти пешком?

Брэндон окинул его пристальным взглядом, но ничего не ответил. Он что-то сказал стоявшему рядом с ним сержанту, а сам направился к фургону. Янг смотрел на него сузившимися глазами. Капитан заглянул в фургон и взял оттуда какую-то винтовку старого образца. Передернул затвор, дослал патрон в ствол и повесил оружие на плечо.

Затем повернул голову, посмотрел на Янга и громко крикнул, взмахнув рукой:

— Постройте своих людей, подполковник. Торопитесь.

Янг облизал пересохшие губы.

— Не нравится мне это, — прошептал Джонсон.

— Мне тоже, капитан, — негромко ответил Янг и крикнул, обращаясь к Брэндону:

— Что вы хотите делать?

— А вы не догадываетесь? Немедленно постройте людей, иначе умрете на месте.

Он сдернул винтовку с плеча и взял ее в обе руки.

Янг вздрогнул.

Он быстро огляделся. Охранники по-прежнему окружали колонну, держа в руках готовые к стрельбе М-16.

Подполковник снова перевел взгляд на Брэндона.

— Но вы не можете… — начал он.

Тот ухмыльнулся.

— А вот как раз и могу. Но что еще более интересно, это будет сделано с помощью мешанины самых разнообразных калибров и типов стрелкового оружия. Мы конфисковали этот хлам на основании президентского указа, и теперь он послужит нашим целям. Все будет выглядеть именно так, как этого хочет мистер Таунс.

— Но я… — снова попытался заговорить подполковник.

Брэндон перебил его резким жестом.

— Да, именно. Это создаст впечатление, что вас убили «Патриоты». И никто не сможет доказать обратное.

— Катынский расстрел, — прошептал Янг.

А затем он вскинул голову и громко закричал, обращаясь к ста девяноста двум мужчинам и женщинам, которые доверили ему свои жизни и за которых он нес ответственность перед своей совестью:

— Бегите! Все бегите! Они хотят нас…

Загремели очереди.

«Нам говорили неправду, — подумал подполковник Янг, падая на землю и чувствуя, как цепенеет его тело. — Неправду… На самом деле ты можешь услышать выстрел, который тебя убивает…»

Глава пятнадцатая

Вуд замерз, ужасно замерз. Он говорил себе, что это вызвано двумя причинами — естественной прохладой ночи и значительной потерей крови из раны. Лейтенант старался не думать о том, что озноб, который сотрясал его тело, мог быть следствием инфекции.

Не прошел он и ста ярдов, как рана снова открылась. Этому, видимо, способствовали и усилия, которые он приложил, спускаясь с дерева.

Лес начинал редеть, и Вуд подумал, что приближается к какой-то дороге. Но какой? И куда потом?

Он почти точно знал — насколько это можно было определить без компаса — в каком направлении движется. Но поскольку он понятия не имел, что ожидает его впереди, направление не имело никакого значения. Хорошо, когда он дойдет до дороги, то снова подбросит в воздух свою воображаемую монетку, как уже сделал, спустившись с дерева.

Вскоре после наступления темноты солдаты президентских «Ударных отрядов» ушли. Вуд еще довольно долго просидел в ветвях, опасаясь ловушки, но наконец он убедил себя, что те действительно прекратили поиски, решив, видимо, что лейтенант и девушка разделились еще до того, как рыжеволосую расстреляли из вертолета.

Мысль об этом снова подогнала комок к горлу Вуда. Да, она умерла, а он остался жив.

«Будьте вы прокляты», — повторил он мысленно опять и опять, с трудом пробираясь между деревьями.

Вскоре он действительно увидел дорогу.

Он не стал выходить из леса, даже не пытался пересечь шоссе. Это была неширокая проселочная дорога, не очень гладкая. Вероятно, она соединяла каких-то два небольших населенных пункта. Пока еще ни одна машина по ней не проехала. Света тоже нигде не было видно.

Вуд немного постоял, подбросил свою воображаемую монетку и побрел на север.

Глава шестнадцатая

Врожденная женская координация движений рук и работы глаз превосходит аналогичную мужскую, поэтому Линда Эффингем — хотя до того практически не имела опыта обращения с огнестрельным оружием — делала большие успехи и без особого труда.

Керни повернул голову и взглянул на нее. Женщина сидела в машине рядом с ним, пристегнувшись ремнем безопасности и укутавшись в его теплое зимнее пальто. Он увидел улыбку на ее губах, улыбнулся в ответ и выключил свет в салоне.

Бросив взгляд на спидометр, Керни увидел, что он значительно превысил те пятьдесят пять миль в час, которые позволялось делать на этой дороге. Он посмотрел еще в зеркало заднего вида, а потом закурил «Пэлл Мэлл», щелкнув поцарапанной и чуть приржавевшей, но все еще безотказной «Зиппо». Затянулся.

Его успокаивала мысль, что в стране, стоящей на пороге революции и гражданской войны, не говоря уж о проблеме терроризма, которая по-прежнему была актуальной, несмотря на недавно объявленное лидерами «Фронта Освобождения» прекращение боевых действий, ни один полицейский, находящийся в здравом уме, не станет тратить время и силы, вылавливая на дорогах нарушителей скорости.

Но тут же он усмехнулся. А ведь будут такие. И объясняется это очень просто: полицейские, как и солдаты, а также — он снова улыбнулся — как агенты британской разведки — подчиняются приказам. По крайней мере, обязаны это делать.

Днем он выбрал тихое уединенное местечко, оставил машину на обочине, и они с Линдой двинулись в лес. Пройдя примерно милю, Керни высмотрел подходящую полянку и принялся обучать женщину основам стрельбы из пистолета. Для начала он вручил ей «смит-и-вессон» тридцать второго калибра.

С двадцати футов она стреляла довольно неплохо, правда, долго целилась. А ее кучности мог бы позавидовать и сам Керни. Что ж, из нее наверняка будет толк.

Затянувшись сигаретой, Джеффри Керни сказал себе, что он — дурак. Если он любит Линду — а он ее действительно любил — то, конечно же, надо было подыскать ей более безопасное место. Оставаясь с ним, женщина будет каждый день рисковать жизнью. Потому что у Керни была своя работа, и он должен был ее выполнять.

— Ч-черт, — прошипел он, выпуская дым.

— Что?

— Спи, дорогая.

— Да я просто прикрыла глаза.

— Ну поверю, — улыбнулся Керни.

— Мы еще не приехали?

Керни громко расхохотался. Женщины иногда бывают непосредственными, как дети.

— Если бы мы приехали, я бы остановил машину. Спи, дорогая.

— Почему? Тебе надо что-то обдумать?

— Можно и так сказать.

— А что?

— А то, что мне нужно сделать, чтобы найти этого ублюдка Борзого и прикончить его.

— Я…

— Нет. Что бы ты ни предложила, все равно — нет. Запомни, мы будем идти рядом лишь до тех пор, пока я не подберусь к Борзому. Тогда ты уйдешь со сцены. Это однозначно. Мне никогда не удастся взять его, если придется попутно еще и беспокоиться о тебе.

Линда молчала несколько секунд, а потом спросила каким-то странным голосом:

— Джеф, ты жалеешь, что связался со мной?

— Нет, — коротко ответил Керни.

Глава семнадцатая

Рэйчел сидела рядом с ним. Ее рана была уже обработана и перевязана, Эшбрук накинул ей на плечи теплый свитер, который принес снизу, потому что ей стало холодно. Девушка сидела, подтянув колени к подбородку, а широкая юбка закрывала ее босые ноги.

«Руфь II» стояла на якоре, слегка покачиваясь на волнах.

— Том, — сказала Рэйчел, — запомни хорошенько. Если кто-то из нас погибнет, ты должен обещать мне, что сожжешь тело или сделаешь так, чтобы его нельзя было опознать.

Эшбрук бросил на нее взгляд в свете лампы, раскачивавшейся на подвеске рядом с ними.

— Хорошо, Рэйчел. Если я останусь жив, то сделаю это.

Она молча кивнула.

После боя на берегу, оказав первую помощь девушке и капитану, у которого в бедре засели две пули, они перевезли тела убитых контрабандистов на яхту. А затем их бывший коллега-рулевой вывел судно из пролива в открытое море.

Привязав к трупам весь груз, который им удалось собрать, они выбросили их за борт. Рэйчел была квалифицированной медсестрой, поэтому, когда ее рука уже немного пришла в норму, она занялась капитаном, извлекла пули и обработала рану.

— Ничего серьезного, заживет.

Затем яхта вернулась в пролив — когда стало ясно, что звуки выстрелов не привлекли внимания полиции или береговой охраны.

И вот теперь они ждали, когда появятся люди из майамского подразделения «Патриотов».

«Узи» и другое оружие, захваченное у контрабандистов, тоже будет передано местной организации.

С тех пор как на американской политической сцене появились Роман Маковски и его «Ударные отряды», проблема снабжения автоматическим оружием стала для «Патриотов» просто жизненно важной.

У президентских солдат было все, что нужно, «Патриоты» же располагали лишь тем, что сумели захватить в боях с террористами из «Фронта Освобождения Северной Америки».

В отличие от того, что сообщали верные правительству средства массовой информации, «Патриоты» вовсе не были так прекрасно вооружены и экипированы. Им приходилось довольствоваться всем, чем угодно, вплоть до охотничьих ружей и спортивных пистолетов.

Боезапас они тоже пополняли главным образом за счет трофеев, взятых в боях с террористами. А у тех были свои каналы переброски в страну оружия и всего остального.

Когда в дело вступила регулярная армия — прекрасно оснащенные президентские «Ударные отряды», не испытывавшие недостатка буквально ни в чем, положение «Патриотов» стало еще хуже.

Таким образом груз, который доставил Эшбрук (а он планировал, что это лишь первая партия, за которой пойдут другие), имел для «Патриотов» громадное значение, хотя количество оружия и было явно недостаточным.

Значительная часть груза предназначалась для «Патриотов» из района Метроу, которым приходилось тяжелее всех. Для них были специально отобраны автоматы и штурмовые винтовки, запасные части, магазины и столько патронов, сколько могла взять на борт «Руфь II» без угрозы затонуть во время плавания.

Капля в море, как гласит старая пословица.

— О чем ты думаешь, Том?

— Каким мелким выглядит все это по сравнению с тем, что нас ждет впереди.

— Твоя жена… Дайана, кажется?.. очень счастливая женщина. Такие мужчины, как ты, встречаются крайне редко.

Эшбрук рассмеялся.

— Думаю, она была бы более счастливой, если бы я сидел сейчас рядом с ней в нашем доме, в Швейцарии.

Рэйчел была серьезна.

— Я сомневаюсь в этом, Том, — сказала она. — Судя по тому, что ты мне о ней рассказывал, она, хотя и волнуется, конечно, все же очень гордится тобой. Сделать такое для зятя…

— Нет, — покачал головой Эшбрук и прикурил сигарету. — То есть да, я пытаюсь помочь группе Дэвида в Метроу, но не потому, что это именно Дэвид. Действительно, ввязался в эту историю я из-за него, но остаюсь в деле уже по другим причинам.

Понимаешь, Рэйчел, это хорошая страна. Другой такой в мире нет. И если она погибнет, то уже никогда нигде не будет ничего подобного.

Девушка осторожно погладила раненую руку.

— Тогда почему ты живешь в Швейцарии?

Эшбрук снова рассмеялся.

— О, это долгая история. Ну можно сказать, что у меня было предчувствие чего-то такого, и я решил дожить остатки своих дней вместе с моей женой в мире и покое.

Рано или поздно терроризм должен был захлестнуть Соединенные Штаты, а эта страна наименее подготовлена для борьбы с ним. Но именно поэтому Америка и была такой великой и могучей державой.

Эшбрук помолчал и вновь заговорил:

— Но теперь я думаю, что был неправ, когда считал, что могу просто убежать от наших общих проблем и наслаждаться жизнью где-нибудь в укромном месте. Да, теперь я думаю по-другому.

Рэйчел хотела что-то сказать, но в этот момент рядом возник Ишмаил, агент «Моссад».

— Похоже, те кого мы ждали, прибыли.

Эшбрук встал на ноги и взял один из автоматов. Он увидел, что на пляже, где недавно разыгралась настоящая битва, снова появились люди. Их было человек пятнадцать. В сумерках уже трудно было разглядеть детали, даже отличить мужчин от женщин.

И тут в небо взвилась красная сигнальная ракета.

— Это они, мистер Эшбрук, — крикнул рулевой из рубки, где он слушал радио. — Они сказали эту дурацкую кодовую фразу.

Эшбрук недовольно скривил губы. Если бы он и так не презирал этого человека, то наверняка перестал бы уважать его сейчас.

Кодовая фраза была строчкой из президентской Присяги на верность народу и стране:

«…народ, под властью Господа, единый и неделимый…»

Глава восемнадцатая

На заднем крыльце дома стоял мальчик.

— Эй, парень, — громким шепотом позвал Вуд.

Тот, кажется, не услышал.

— Сынок!

Те несколько минут, которые Вуд наблюдал за ним, мальчик держал руки в карманах куртки.

«Наверное, замерз», — подумал лейтенант.

Ночь была холодная.

Теперь же он вытащил руки и весь словно превратился в скрученную пружину, готовую в любой момент взвиться в воздух. Или убежать. Он повернулся в сторону ограды, за которой стоял Вуд.

Лейтенант снова окликнул его:

— Сынок, мне нужна помощь. Ты можешь помочь мне?

Мальчик не пошевелился, но через секунду произнес негромко:

— Мои мама и папа дома.

«Это предупреждение или приглашение? Нет, предупреждение», — решил Вуд.

— Послушай, сынок. У меня неприятности. Я ранен. Если твои родители…

Но как это объяснить ребенку? Рыжик сказала, что их единственный шанс — это обратиться к «Патриотам». Но так ли это на самом деле?

— Скажи мне прямо, сынок. Я офицер, и у меня большие проблемы. Твои родители знают что-нибудь о «Патриотах»?

Мальчик молча постоял еще несколько секунд, а потом направился к двери, ведущей в дом.

— Эй, подожди! — крикнул Вуд. — Я ищу «Патриотов», мне нужно сказать им что-то важное. Я ранен и истекаю кровью…

Мальчик исчез в доме и захлопнул за собой дверь.

Вуд тяжело оперся на ограду. Сесть он не мог, поскольку нога не сгибалась, и даже если бы ему удалось опуститься на землю, то он не смог бы подняться снова. Поэтому и стоял, опираясь на ограду.

Лейтенант осознавал, что его идеалы сейчас вытекают из него вместе с кровью. Мысль о том, что он решился попросить этого мальчика связать его с людьми, которые взяли в свои руки оружие и осуществление правосудия и сражаются с — что ни говори — представителями конституционной власти, одновременно шокировала и поражала его.

Он долго шел по грязной узкой дорожке между двумя рядами домиков на окраине какого-то маленького городка, высматривая, не подвернется ли какая-нибудь оказия или хотя бы освещенное окно.

Но все окна были завешены тяжелыми темными шторами, через которые свет не проходил. Словно в фильме о второй мировой войне. Чувствовалось, что все здесь живут в атмосфере напряжения и страха.

Ну а потом он увидел мальчика. Тот стоял на крыльце, глядя в ночное небо. Вуд с трудом различал его силуэт, но, различив, подошел к ограде и выждал немного, наблюдая за ним.

Есть ли еще какая-нибудь надежда?

Лейтенант вздохнул, собрался с силами, оторвался от забора и пошел, волоча за собой совсем онемевшую ногу.

Выйдя на дорожку, он попытался увеличить темп. Возможно, родители мальчика уже вызвали полицию.

— Эй!

Вуд замер.

Голос, который раздался за его спиной, не был голосом мальчика.

— Эй, я с вами разговариваю. Что там у вас с ногой?

Вуд медленно обернулся.

— Похоже, у тебя проблемы, друг, — сказал мужчина лет сорока.

— Сэр, я…

Голова закружилась, и Вуд рухнул на пыльную дорогу. Со всех сторон его обступила темнота.

Глава девятнадцатая

Дэвид Холден открыл глаза и посмотрел на Рози.

— Что такое…

— Митч Даймонд вызывает тебя на связь.

Женщина говорила шепотом, одновременно ее нежные пальцы гладили его плечо.

— А, да.

Холден кивнул, еще не проснувшись окончательно. В комнате было темно, и он с трудом различал силуэт Рози.

— Хорошо, встаю.

Он сел на кровати, а женщина протянула ему его одежду.

Дэв Холден быстро облачился в комбинезон военного образца, накинул на плечи куртку. Рубашку и нижнее белье он трогать не стал. Затем влез в тяжелые армейские ботинки, шнурки не завязывал.

Правда, кобуру с пистолетом все же прицепил под мышку — привычка. Роуз была одета примерно так же.

Они вышли из комнаты и направились туда, где размещалась их полевая радио— и телефонная станции.

Пэтси Альфреди дежурила в помещении, где стояли несколько столов с рациями и телефонами на них. Она взглянула на Холдена и Роуз и протянула мужчине наушники.

— Я не понимаю в азбуке Морзе, — улыбнулся Дэв. — Давай-ка лучше ты, Пэтси.

Девушка, кивнув, одела наушники и заговорила:

— У меня нет времени передавать это обычным путем. Со мной здесь человек, с которым тебе нужно срочно встретиться. Будь готов к долгому дню. Я буду на рассвете.

Пэтси повернулась к Холдену.

— Это от Митча. Больше он ничего не передал.

Дэвид взглянул на запястье, где красовался массивный золотой «Ролекс».

Долгий день…

Затем он посмотрел на Роуз.

— Буди всех. Командиры отделений через полчаса должны быть в моей палатке.

Холден перевел взгляд на Пэтси.

— Сразу сообщай мне, если будет что-то еще от Митча.

— Хорошо.

Долгий день. Это была кодовая фраза. Она означала, что надо готовиться к какой-то крупномасштабной боевой операции.

Дэв Холден допил кофе. Горячий напиток согрел его, ибо он слегка замерз после душа. Его волосы до сих пор были мокрыми.

У них в лагере были души, где вода нагревалась солнечным теплом. Но в это время суток, перед рассветом, солнце отсутствовало и вода была холодной, как лед.

Правда, сейчас в расположении лагеря велось строительство газовой котельной, но никто не знал, успеют ли его закончить или прежде придется — по соображениям безопасности — менять место стоянки.

Холдену было жалко Роуз, которая тяжело переносила холод. Вот и сейчас она все еще дрожала, а кожу ее покрывали мелкие пупырышки. Она обхватила себя руками за плечи, подтянула колени к подбородку и сидела так рядом с Дейвом, ожидая, когда соберутся командиры отделений. На ее голове было повязано полотенце, и женщина смотрелась довольно забавно в таком виде! — черный комбинезон, армейские ботинки, кобура с пистолетом и розовое мягкое купальное полотенце.

Люди постепенно сходились, оставалось еще две минуты до назначенного времени.

Вот вошли Лютер Стил и Билл Раннингдир. Стил немедленно схватил чашку с кофе, Раннингдир сначала улыбнулся, а потом сделал то же самое. Он выглядел сонным.

Появилась Пэтси Альфреди.

— Томми присмотрит за связью, — пояснила она и уселась на брезентовый стульчик.

— И только что я разговаривала с Митчем, — продолжала девушка. — Он уже едет, скоро будет здесь.

— Хорошо, — кивнул Холден.

Он взглянул на часы и встал.

— Время, друзья. Нам нужно кое-что обсудить. Я пока не знаю, что там есть у Митча и кого он сюда везет. Поэтому я не объявляю боевую тревогу, но прошу всех быть наготове. Занятия с новобранцами пока придется отменить. Пусть отдохнут еще и наберутся сил. Их не очень-то хорошо кормили в заключении.

К тому же, если намечается что-то серьезное, они все равно не помогут, да и оружия на всех не хватит. А если ничего не произойдет, то один день ничего не изменит. Пэтси?

— Да?

Девушка подняла голову от чашки с кофе.

— Ты дежурила всю ночь. Оставь Томми на посту, а сама иди поспи немного.

— Хорошо.

— Дэвид?

Холден повернулся к Роуз.

Она уже сняла полотенце, вытерла им волосы и отложила в сторону.

— Я думаю, — заговорила женщина, — нам стоит вынести на общее обсуждение то, о чем мы с тобой говорили.

Холден согласно кивнул.

— Речь пойдет об оружии, — продолжала Роуз. — Тесть Дэвида, Том Эшбрук — я прошу, чтобы это имя больше нигде не назывались — везет для нас первую партию оружия из одной дружественной страны.

Вы знаете, как мы нуждаемся в оружии. Поэтому имя Эшбрука должно пока оставаться в тайне. Мы ведь еще не проверили этих новых людей, которых привезли сюда. Вдруг там предатель?

Все согласно закивали.

— Груз, который везет Том, — говорила дальше Роуз, — предназначается в основном для нас. Там отобрали самые современные типы стрелкового оружия, безотказные в работе. Лишь самые лучшие из нас получат их. И мы используем это, когда будем наносить удар по подземной базе, которую обнаружил Лютер.

Она кивнула в направлении Стила.

— Это очень хорошо законспирированный склад, — подхватил Лютер, — о котором нет ничего — или почти ничего — в официальных документах. Раньше это сооружение находилось в ведомстве спецгруппы «Дельта» и было строго засекречено.

Я не думаю, чтобы Маковски или Таунс что-либо знали о нем. Поэтому если мы четко и быстро проведем операцию, у нас будет хороший шанс захватить большое количество оружия, взрывчатки и электронных приспособлений до того, как поднимется тревога.

— Вот с четкостью и быстротой могут возникнуть проблемы, — вмешался Холден. — Лютер полагает, что база не охраняется. Что ж, хорошо, если так. А вдруг там все же есть прикрытие?

Если мы нападем малыми силами, нас просто сотрут в порошок. Мы не можем так рисковать. А чтобы как следует подготовиться и провести операцию, нам нужно оружие. Придется ждать.

— Я бы очень хотела взглянуть на эту базу, — мечтательно произнесла Роуз. — Но Дэвид правильно говорит: если нас застукают внутри, это конец. Так что пока идею придется отложить. Но мы обсуждали еще один вариант — штаб-квартира президентских «Ударных отрядов» в театре «Шейх».

— О какое это было чудесное место, — вздохнула, прикрыв глаза, Пэтси Альфреди.

Роуз кивнула.

— Да, помню. Здание построено в восточном стиле, настоящий дворец султана. Ну а теперь там разместились «Ударные отряды». На первом этаже находится штаб, там же расположен следственный сектор, где допрашивают подозреваемых.

В подвале, где раньше были курительные комнаты и туалеты, оборудованы камеры для опасных заключенных. На балконах устроены склады конфискованного оружия и всего остального, что эти бандиты награбили, когда врывались в чужие дома на основании президентских указов — золото, драгоценности, меха, антиквариат.

Проникнуть в театр можно через тоннель от заброшенной ветки метрополитена.

Слово «тоннель» кое-что напомнило Холдену. Именно под землей он получил свое боевое крещение в рядах «Патриотов». Тогда они атаковали склад террористов из «Фронта Освобождения». Тяжелый был бой.

Роуз продолжала:

— Нам нужно захватить как можно больше оружия и боеприпасов и снова уйти через тоннель. Там, конечно, будет полная мешанина калибров и типов, но все же этим количеством можно будет вооружить еще добрую сотню человек.

Она закурила сигарету и вновь заговорила:

— Да, я знаю, что некоторые из вас думают. Одно дело отбирать оружие у террористов и совсем другое — у правительственных структур. Таким образом мы как бы становимся на один уровень с «Фронтом Освобождения». Но ведь мы не будем красть или грабить, мы просто возьмем то, что было незаконно отобрано у людей.

Ведь лучше это оружие мы используем в нашей борьбе, чем Таунс продаст его куда-нибудь на Ближний Восток и положит в карман еще несколько миллионов.

— Я согласен, — произнес Холден.

— А как мы оттуда выберемся? — спросил Раннингдир.

Дэвид Холден взял сигарету из пачки Роуз и прикурил от ее зажигалки. Потом сказал:

— Мы уже очень хорошо изучили систему подземных коммуникаций. ФОСА, правда, тоже. Но вот «Ударные отряды» тут не очень компетентны. Поэтому у нас будет солидное преимущество.

А потом Митч Даймонд организует транспорт для людей и для груза. Вот все, что от нас требуется.

Еще, конечно, мы освободим пленников, которых держат там в подвале, а потом… потом взорвем театр.

По комнате прокатился легкий гул.

Холден поднял руку.

— Да, мне тоже очень не хочется уничтожать такое красивое здание, но еще хуже будет оставить в руках президентских псов все то, что мы не сможем унести с собой — то же оружие, например, и ценности. Они ведь потом используют это против нас.

В палатку вошел Митч Даймонд.

— Привет, Дэв.

— Привет, Митч. Где твой парень?

— В моей машине. Ему нужна медицинская помощь. Кровь мы остановили, но нужно сменить бинты и все такое. Пойдемте-ка со мной.

Все вышли из палатки. Небо было серо-фиолетового цвета, плавали клочья влажного тумана. Холден передернул плечами от холода. В палатке было значительно теплее.

Митч подвел их к машине — фургончику — и открыл заднюю дверку. Они увидели на носилках человека, завернутого в одеяло. Тот слабо пошевелился и застонал.

— Не волнуйся, лейтенант, — сказал Митч Даймонд. — Ты среди друзей, тут все свои.

Роуз решительно раздвинула мужчин и влезла в машину.

— Его зовут Бернеби Вуд, — шепотом говорил Митч. — Десантник, лейтенант. Он и еще одна женщина-офицер совершили побег из поезда, в котором под стражей держат человек двести офицеров и сержантов. В вагонах для перевозки скота.

Охраняют их «ударники». Обвинений никому предъявлено не было, адвокатом и не пахло.

К счастью, лейтенанта заметил один паренек — сын Билла Хеплуайта, ты его знаешь. Короче, Билл вышел к нему, и тут Вуд потерял сознание. А его спутницу, насколько я понял, убили вчера во время погони.

— Они сумели бежать, — продолжал Митч, — когда поезд остановился и их всех вывели из вагонов. Это было где-то в окрестностях Метроу. Задачей Вуда было привести помощь. План побега разработал некий подполковник Янг из морской пехоты. Этот самый Янг считает, что их поезд не единственный, есть еще.

В них возят по стране туда-сюда тех офицеров, которые остались верными присяге и Конституции и не пожелали подчиниться Маковски. Не нравится мне это. Похоже, Хобарт Таунс планирует… как это, Дэв?

Холден отвел глаза от бледного лица молодого офицера и посмотрел на Митча.

— Большую чистку, — ответил он и выбросил окурок в темноту.

Глава двадцатая

Когда он открыл глаза, то решил, что находится — как и следовало ожидать — на том свете. Потому что над ним стоял ангел.

«Но почему он одет в черное?» — удивился Вуд.

Потом он заметил, что это была «она», одетая в армейский комбинезон да еще и с кобурой на плече.

Ничего себе — ангел.

Куда же это он попал? Вуд припомнил, что не выполнил возложенное на него поручение — не передал информацию. А о чем была эта информация? Ах да, подполковник Янг и все остальные… Этот ужасный поезд… Охранники из «Ударных отрядов»…

На него снова опустилась темнота. «Ударные отряды». Серая форма. Фуражки со свастикой. Автоматы в руках.

И он, Бернеби Вуд, стоящий перед ними, а на рукаве у него вышита желтая звезда Давида. И рядом еще много людей, все с такими же звездами.

Собаки — огромные овчарки и доберманы с блестящей шерстью — заходятся в лае, срываясь с поводков.

— Эй! — слышит Вуд свой голос. — Это же невозможно. Этого не должно быть здесь, в нашей стране!

Собаки бросились на него, и офицер в фуражке с изображением черепа вместо кокарды вскинул руку с пистолетом.

И темнота…

Роуз Шеперд смотрела на Вуда. Он опять потерял сознание. Но и тогда бедный парень не нашел покоя. Его веки дергались, голова металась из стороны в сторону.

Женщина гладила его волосы и шептала:

— Не волнуйся, родной. Все будет хорошо. Отдыхай.

Она поняла, что началась горячка. Милдред Шапиро, их полевой врач, дала ему какое-то лекарство. Дай Бог, чтобы подействовало.

— Милдред?

— Да, Рози?

— Думаешь, с ним все будет в порядке?

— Не знаю, надеюсь. Я понаблюдаю за ним на всякий случай.

Роуз покачала головой.

— Господи, как ты можешь всем этим заниматься. У меня прямо мурашки по коже.

— Я помогаю вернуть людям здоровье. А как ты могла работать в полиции?

Роуз прошлась по комнате, которая служила им госпиталем, и вновь повернулась к подруге.

— Просто мне казалось, что я делаю нужное дело.

— Вот так и я.

Роуз закурила сигарету и двинулась к выходу из комнаты, захватив с собой одеяло.

Милдред Шапиро окликнула ее:

— Роуз, а ты знаешь, что курение портит твои зубы, твои легкие, мешает дыханию и может убить тебя?

Роуз не ответила и вышла.

Она подумала, что есть и другие вещи, которые могут убить ее гораздо быстрее, чем никотин. Судя по той истории, которую молодой лейтенант рассказал Митчу Даймонду перед тем, как потерять сознание, скоро их ждет новая опасная операция — они должны будут попытаться освободить заключенных офицеров.

А это означало, что им придется лицом к лицу встретиться с президентскими «Ударными отрядами».

Лютер Стил взял магазин и принялся набивать его патронами. По другую сторону стола Билл Раннингдир чистил свой «Узи» Билл очень любил этот тип оружия, отдавая ему предпочтение перед всеми остальными. Он проверил возможности этой штуки еще тогда, когда вместе со Стилом, Лефлером, Блюменталем и пока не оправившимся от ранения Кларком Петровски работал в Федеральном бюро расследований, откуда им всем потом пришлось уйти. И никогда «Узи» его не подводил.

— Да, подумать только, — сказал Раннингдир, — если бы у моих предков-индейцев были вот такие штучки вместо луков и стрел, то все сложилось бы по-другому. А твоих предков тогда не смогли бы ловить в Африке и продавать в рабство на американские плантации. Белые не сумели бы с нами справиться, и мы с тобой не сидели бы сейчас здесь, в гуще военных действий. Я правильно говорю?

Стил отложил снаряженный магазин и улыбнулся своей широкой белозубой улыбкой.

— Да, но тогда мы бы не встретились и не стали бы друзьями. Я правильно говорю?

Раннингдир рассмеялся, и Стил взял очередной магазин.

Роуз Шеперд искала Дэвида. Сначала в штабе, потом в радиокомнате, наконец направилась в небольшую палатку, которую они вместе занимали.

Там она и обнаружила Холдена. Тот занимался чисткой своего любимого пистолета сорок четвертого калибра, который некогда подарил ему Руфус Барроус, человек, создавший организацию «Патриотов».

— Привет.

Дэв поднял голову, улыбнулся ей, а потом вернулся к пистолету.

— Этот молодой лейтенант все еще без сознания. Милдред дала ему что-то от горячки и будет колоть антибиотики.

Она опустилась на колени рядом с Холденом.

— Ну так какие у нас планы?

Он ответил, не глядя на женщину:

— У нас есть два важных задания, которые нужно выполнить. Логично будет, если одно возьмешь на себя ты, а другое — я. Ты знаешь расположение тоннелей не хуже меня. Так что ты выбираешь?

— Ты хочешь сказать, что один из нас проверит историю лейтенанта и — если понадобится — освободит этих офицеров, а другой проведет нападение на театр «Шейх»?

— Это единственная возможность сделать два дела одновременно. Если Вуд сказал правду, то я подозреваю, что этим офицерам недолго уже осталось жить. Маковски и Таунс не могут вечно возить их по стране, не привлекая внимания. Да и друзья, и родственники заключенных могут поднять шум.

— Похоже, мы думаем одинаково, — заметила Роуз.

Холден всунул обойму в пистолет и отложил оружие.

— Да, наверное. Я уверен, что если правительство расстреляет этих людей, то попытается возложить ответственность на нас. Пока у нас довольно сильная позиция в обществе — с тех пор, как Рудольф Серилья обнародовал материал с той видеокассеты и обвинил Маковски в убийстве законного президента.

И вот теперь наша разведка сообщает о масштабных перемещениях войск в направлении крупных городов, где мы имеем большое влияние. При нынешней ситуации это может вызвать взрыв и привести к войне, разве что Маковски сумеет убедить людей, что эти меры предпринимаются для их защиты.

— Мы знаем, что Маковски связан с «Фронтом Освобождения», — продолжал Холден. — И знаем, что именно лидеры ФОСА диктуют ему свои условия. Но доказательств этого нет. Но даже если бы они и были, мы не знаем, как террористы будут его использовать. Похоже, они с ним совсем не считаются. Возьми, например, это прекращение боевых действий, объявленное «Фронтом».

Роуз кивнула, глядя ему в глаза.

— И теперь, — говорил дальше Дэвид, — когда террористы затихли, у Маковски нет формального повода ужесточать меры и вводить войска в города. Зачем? От кого защищать гражданские свободы, когда вроде бы воцарился мир? Но мы знаем, что Маковски хочет стать настоящим диктатором. Для этого мало только объявить себя таковым. Надо действовать, чтобы поставить людей перед фактом. А чтобы действовать наиболее эффективно, он должен иметь повод.

— Похищение и последующий расстрел этих офицеров можно с легкостью свалить на нас, — заключил Холден. — Так они убьют двух зайцев одним выстрелом. Маковски уберет с дороги потенциально опасных противников из военных кругов и получит повод «оккупировать» американские города якобы для защиты от нас. Если преподать это более-менее убедительно, многие люди попадутся на такую уловку.

— Я поведу группу в театр «Шейх», — сказала Роуз.

Холден кивнул, сунул руку ей в карман, достал пачку сигарет, одну взял себе, а другую протянул женщине.

Роуз подумала о Милдреде Шапиро и покачала головой. Дэвид прикурил и затянулся.

— Ты куришь слишком много.

— Да, действительно, — улыбнулся он. — Ладно, поведешь людей через тоннель. Возьми с собой Блюменталя и Раннингдира, и еще кого захочешь. Я отправлюсь на поиски поезда. Со мной пойдут Стил и Лефлер. У них остались удостоверения, как знать, может еще удастся выдать их за агентов ФБР. Не обязательно нам придется стрелять, но все возможно. Для начала надо будет выяснить, что и как.

— Хорошо, Дэв. Но что будет, если Маковски введет войска в город раньше, чем мы оттуда выберемся?

Холден невесело усмехнулся.

— Ну, тогда мы окажемся — согласно пословице — в лодке без весел посреди вонючей лужи.

Роуз подумала еще секунду и все же взяла сигарету. Кто знает, что ее ждет впереди?

Глава двадцать первая

Их называли «Портсигарами», поскольку в те времена, когда контрабанда сигарет еще приносила прибыль, эти небольшие быстроходные суденышки вовсю шныряли вдоль побережья Флориды.

Но теперь главным источником дохода были наркотики и суда тут использовались побольше, начиненные электроникой и оснащенные всем необходимым для удобства дельцов.

И вот сейчас «портсигары» вновь пригодились. Некоторые стояли на погрузке, а некоторые уже отправились в путь на север, держась недалеко от берега.

Оружие, боеприпасы, взрывчатка и запасные части были распределены между лодками и тремя большими фургонами. Два из них уже ушли. Теперь Эшбрук и двое членов экипажа «Руфь II» заканчивали погрузку последнего.

Келли Мартинес была красивой девушкой с длинными волосами, цвет которых она меняла по обстоятельствам. Том Эшбрук знал ее отца. Они познакомились много лет назад. Тогда Эшбрук возил оружие на Кубу для антиправительственных повстанцев, возглавляемых Фиделем Кастро. В то время бородатого кубинца считали еще освободителем страны от режима Батисты, и лишь позже он превратился в коммунистического диктатора.

И мать Келли Эшбрук знал. Она умерла несколько лет назад, а отец был в свое время одним из активистов кубинской общины во Флориде. Затем он — как и многие его соотечественники — присоединился к «Патриотам» и возглавил ячейку в Майами.

Девушка передала ему два последних «Узи», и Эшбрук отнес их в фургон, в тайник за панелью. Поверхностный осмотр ничего бы не выявил, но опытный полицейский наверняка заглянул бы за панель. Оставалось надеяться, что этого не произойдет.

Холодный бриз подул со стороны моря, деревья на пляже, где происходила погрузка, закачались и зашелестели листьями.

Келли взяла свой автомат и повесила его на плечо.

— Ну вот и все. Спасибо за оружие, которое вы отобрали у контрабандистов, мистер Эшбрук. Оно нам пригодится.

Эшбрук знал, что «Патриоты» во всей стране испытывают недостаток в вооружении, но что-то в голосе Келли его насторожило. Он вопросительно взглянул на нее.

— Так вы ничего не слышали?

— А что я должен был слышать?

— О том, что происходит сейчас на мексиканской границе, на побережье Флориды в Техасе, в Луизиане и Миссисипи, до самой Калифорнии. Вторжение. Его осуществляют хорошо вооруженные отряды, руководимые из Мексики, чье правительство уже давно приняло сторону «Фронта Освобождения».

Они уже захватили несколько небольших городов, взяв в заложники тех, кто отказался им подчиниться. Эта информация пока засекречена ведомством Хобарта Таунса, поскольку тут налицо явное поражение Маковски. Но у нас есть верные сведения с места событий.

Несколько таинственных десантов высадились также на побережье Аляски. Это настоящая интервенция. Но они пока сидят на месте, словно выжидая чего-то, какого-то сигнала.

— Черт возьми, — протянул Эшбрук.

— Мой отец и его люди пытаются передать информацию другим отделениям «Патриотов», но дело тут настолько серьезное, что мы не можем доверять нашим обычным каналам. Ваш зять, мистер Холден, видимо, узнает об этом лишь тогда, когда получит оружие. Мы бы тоже ничего не знали, но сработали старые связи моего отца — у него была хорошо отлаженная сеть информаторов по всему побережью, когда они боролись против Кастро.

— А как вы узнали насчет Аляски? — перебил Эшбрук.

— Там сейчас живет один наш друг, бывший сотрудник ЦРУ. Он участвовал в высадке в Заливе Свиней. Потом он бросил работу и переехал на север, где купил небольшую авиационную фирму. Они с отцом очень любят друг друга. Этот человек передал нам весточку через банк в Майами.

Томас Эшбрук задумчиво смотрел на волны, которые с легким шорохом накатывались на берег.

— Я сделаю все возможное, чтобы ускорить поставки оружия, — сказал он наконец. — Но рано или поздно благотворительность закончится и нам понадобятся деньги. Ты должна попросить отца организовать встречу лидеров «Патриотов», на которой мы могли бы обсудить финансовые вопросы. У меня есть несколько идей на этот счет. Но самое главное сейчас: «Патриоты» должны создать свое правительство и объявить его в оппозиции к нынешним властям в Соединенных Штатах.

Эшбрук замолчал и закурил сигарету.

— И можешь ничего не говорить, — продолжал он затем. — Я сам знаю, насколько это непросто и опасно. Но иначе у нас вообще не будет шанса. Если «Фронт Освобождения» заранее запланировал это вторжение, у нас нет времени на достойный ответ.

— Я скажу отцу, — кивнула девушка. — А он передаст ваши слова мистеру Холдену и другим нашим руководителям.

— Хорошо. Эта встреча должна состояться в каком-нибудь безопасном месте за границей. Тут тоже потребуется помощь твоего отца. Довольно нелегко вывезти из страны столько находящихся в розыске людей, а потом привезти их обратно.

Я дам твоему отцу надежных связных — он знает этих ребят. Они сами уже разработают детали. Но это нужно сделать быстро и при соблюдении строжайшей тайны. Если это удастся — все в порядке. Я не думаю, что Маковски решится направить войска в другую страну только ради того, чтобы схватить лидеров «Патриотов».

Келли кивнула.

— Да, я передам папе. А вы возвращаетесь на Багамы?

— Да, а оттуда в Израиль. Там я могу действовать более свободно. Там у меня много друзей, да и правительство этой страны косо смотрит на Маковски, поскольку справедливо расценивает его как возможный фактор нестабильности на Ближнем Востоке.

Они вместе двинулись к машине. На берегу ждала моторная лодка, возле нее сидели двое членов экипажа яхты.

— Скажи отцу спасибо за помощь, — произнес Эшбрук и протянул девушке руку.

Она пожала ее.

— Папа просил передать, что он не забыл, как вы спасли ему жизнь на Кубе. Это было во время высадки в Заливе Свиней?

Томас Эшбрук смущенно пожал плечами, но потом решил, что она все же уже взрослая девушка.

— Нет, это случилось еще при Батисте. Я прибыл на встречу с антиправительственными повстанцами. Тогда еще организованная преступность чувствовала себя очень вольготно в Гаване. Они владели там казино, отелями, клубами, ипподромами.

Твой отец зацепился с одним таким парнем, похожим на гангстера из фильмов тридцатых годов, потому что тот оскорбил женщину у стойки бара. Бандит вытащил нож и слегка поцарапал твоего отца…

— Это тот шрам у него на запястье?

Эшбрук кивнул.

— Да, он самый. Твой отец разбил бутылку у него на голове и уложил парня на пол. Но оказалось, что это какой-то местный крутой мафиози и сразу трое горилл бросились ему на подмогу. Тут уже началась неплохая заварушка, должен сказать.

Эшбрук усмехнулся.

— Короче, — продолжал он, — один из бандитов вытащил пистолет — больше никогда в меня не стреляли из «Кольта» тридцать восьмого калибра — и уже готовился всадить пулю в твоего отца, когда я оттолкнул его.

— Но вы сказали, что он выстрелил в вас?

— Да, потому что я оттолкнул его своим телом. Только не думай, что я такой уж герой. Я просто просчитался. Потом мы вышли из бара, нашли повстанцев, и их врач быстро заштопал нас.

У Эшбрука на память об этой истории остался шрам на правом боку, но об этом он девушке не сказал.

Келли уселась за руль фургона.

— Передавай отцу мои наилучшие пожелания.

— Обязательно.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

Эшбрук улыбнулся, закрыл дверцу и стоял на месте, пока автомобиль не скрылся из вида. Затем двинулся к берегу, где его ждала лодка и наиболее опасное и трудное задание в его жизни.

Не создав своего правительства, «Патриоты» никогда не добудут достаточно средств, чтобы финансировать войну. Да и другие государства будут видеть в них только мятежников, несмотря на общее недовольство политикой Маковски. Но если получится как-то легализовать их организацию…

Он вспомнил слова, которые произнес Юлий Цезарь в тот памятный день на берегу Рубикона, когда решалась судьба будущего повелителя Рима:

«Alea jacta est».

«Жребий брошен».

Глава двадцать вторая

Это уже стало доброй традицией — каждое отделение «Патриотов» имело своего собственного специалиста, который мог подделать или изменить официальные документы. Наличие такого человека было просто необходимо — ведь без убедительных бумаг нечего было и думать передвигаться по городу, а уж тем более — по стране.

В отряде Холдена эти функции выполняла Селина О'Брайен.

Дэвид заглянул через плечо этой двадцатилетней девушки и одобрительно покачал головой.

— Молодец.

— Спасибо, — пробормотала та.

Роуз посмотрела на Холдена и нахмурилась, а он вспомнил своих собственных дочерей, которые погибли от пуль террористов. Вспомнил, как легко привести в смущение молодую девчонку, а потому в дальнейшем воздерживался от комментариев.

Через минуту Селина сама заговорила:

— У нас проблемы с пропусками на ночное время. В той партии, что мне привезли, один сплошной брак. Но все же я отобрала несколько и привела их в порядок.

Лютер Стил взял документ, к которому уже была приклеена его фотография, и оглядел его со всех сторон.

— По-моему, все отлично, — сказал он наконец. — Выглядит совсем как настоящий.

Селина улыбнулась.

— А бланки действительно настоящие, и водяные знаки, шрифт мы подобрали, как на официальных бумагах, и фотографии. Лишь только номера фальшивые. Ну вы же понимаете, не было никакой возможности влезть в их компьютерную сеть.

Но вероятность прогореть с этими пропусками довольно мала. Разве что какой-нибудь полицейский вдруг узнает номер, хорошо ему известный с другого документа.

— Отлично, Селина, — улыбнулась Роуз. — Ты здорово поработала. Спасибо.

— А можно спросить, — произнес Холден, — где ты научилась всему этому? Я видел, как ты от руки подделываешь типографский шрифт, а это очень сложно.

Девушка снова смутилась. Она была красивая, с густыми каштановыми волосами.

— Я всегда мечтала стать художницей, — ответила Селина. — А когда они убили…

— А как насчет фальшивых водительских прав? — перебила ее Роуз Шеперд. — Они готовы?

Селина кивнула, выдвинула ящик стола и достала оттуда нужные документы. Холден с грустью подумал, сколько же еще детей лишится родителей, а родители — детей, прежде чем эта проклятая война закончится.

Дэв Холден посмотрел на свое отражение в зеркале. Его внешность была изменена, но не настолько сильно, чтобы он не узнал сам себя. А жаль, хотелось бы большего.

Его темные волосы теперь были перекрашены в рыжий цвет. Над верхней губой красовались накладные усы, специальные вставки изменяли конфигурацию щек и носа.

Холден был одет в темно-синий костюм, в руке держал кейс, где лежали документы — поддельные, но сработанные просто мастерски — из которых явствовало, что он является коммерческим представителем одной уважаемой фирмы. Имя тоже было другое.

Дэв поправил галстук и вышел из палатки.

На улице было довольно прохладно. Что ж, очень скоро уже снег пойдет. Ветер нес с запада, с гор, большие лоскутья серых облаков. Солнца не было видно.

Подойдя к машине, Холден положил на сиденье кейс и сумку с оружием, а потом одел длинный плащ цвета хаки. Эта одежда была изготовлена для него по спецзаказу одним сочувствующим «Патриотам» владельцем сети магазинов. Теперь, правда, эта сеть сократилась до двух точек в центре Метроу. Этот человек никогда не отказывал «Патриотам» в помощи.

Холден оглянулся на командирскую палатку и увидел, что мимо нее проходит Роуз. Она тоже сменила свой комбинезон на гражданскую одежду. Ее группе — которая должна была совершить налет на театр — нужно было незаметно пробраться в город, и они решили делать это по отдельности.

Когда она подошла ближе, Холден окинул ее более внимательным взглядом и улыбнулся.

— Ну и когда же ждать пополнения в семействе?

— Ой, заткнись, Дэв. Сейчас не до шуток. И лучше молись, чтобы у нас действительно не появилось пополнение.

Она прижалась к нему, и Холден нежно обнял любимую женщину, поцеловал в губы, потом провел рукой по ее выпуклому животу.

— Только смотри, не переигрывай, — предупредил он. — Беременная женщина, конечно, вправе рассчитывать на более мягкое обращение, но ведь она еще и привлекает к себе повышенное внимание.

Роуз кивнула. На ней был светлый парик, а в глазах — контактные линзы, которые изменяли цвет глаз.

Холден подумал, что когда это все закончится — если они доживут, конечно, — он обязательно женится на Роуз и у них будут дети. Они уже разговаривали на эту тему. Но вот если она вдруг забеременеет сейчас, то тогда он лишится своего самого надежного соратника. От этой мысли Холдену стало не по себе.

— Ну а что у тебя там на самом деле? — спросил он с вымученной улыбкой, указывая на живот.

— Ах, тебе интересно? — рассмеялась она. — Ну, поскольку ты отец, то имеешь право знать. Нашего малыша зовут «Браунинг». «Кольт» был слишком тяжелый, а этот — в самый раз.

Холден крепче прижал женщину к себе. Он хотел сказать ей, чтобы она была осторожна, чтобы берегла себя, чтобы вернулась живая и невредимая, но понимал, что это бессмысленно. Роуз сама знает, как себя вести, и, если необходимо будет рискнуть жизнью, сделает это без колебаний. Что ж, по-другому им нельзя.

Дэвид вздохнул и сказал:

— Я люблю тебя, Рози.

И не обращая внимания на людей, которые стояли вокруг, он крепко прижался губами к ее рту.

Глава двадцать третья

Дэвид Холден откинулся на спинку сиденья и, прикрыв глаза, слушал, как мерно работает шестицилиндровый двигатель их «Шевроле».

Перед ними был последний полицейский пост перед Метроу.

В глазах солдата из «Ударных отрядов» было что-то очень неприятное. Казалось, что он видит тебя насквозь, знает даже все твои мысли и от него не может быть никаких тайн. Глядя на этого человека, Холден чувствовал, как внутри нарастает страх.

Еще когда Дэвид служил в отряде особого назначения во Вьетнаме, он понял — а затем неоднократно снова в этом убеждался — что храбрость и отсутствие страха это совершенно разные вещи. Только безумный человек не испытывает страха, а вот победа над этим чувством и называется храбростью. Только настоящий мужчина способен на такое.

Солдат из «Ударных отрядов» проверил документы Холдена, потом бумаги Лютера Стила и Тома Лефлера. Затем подверг все это еще одному просмотру. После этого солдат — с ледяной вежливостью — попросил их выйти из машины. В его руке появился детектор, вроде тех, которые используют при контроле в аэропортах.

Раздался звуковой сигнал, когда жезл прошелся по левому боку Лефлера. Холден оцепенел, он решил, что у того там оружие. Однако оказалось, что тревогу вызвал всего лишь безобидный перочинный ножик.

Машину тоже тщательно обыскали, но не настолько тщательно, чтобы что-нибудь обнаружить. Автомобиль был специально подготовлен людьми Митча Даймонда, и солдаты не нашли тайник.

Наконец «ударник» поблагодарил их за сотрудничество, пожелал счастливого пути и позволил сесть в машину. Лефлер тронул «Шевроле» с места, а в зеркале заднего вида Холден заметил, что солдат на дороге все смотрит и смотрит им вслед.

Холден снова откинулся на спинку. Было уже почти темно, оседал влажный туман. «Дворники» работали вовсю. Лефлер свернул к автостоянке, где у них была назначена встреча с «Патриотами», которые постоянно работали в городе и которые обещали им помочь.

Это отделение организации было создано по необходимости. Въезжать в Метроу и покидать город было трудно и небезопасно, нельзя было часто идти на такой риск. Вот поэтому и возникла эта ячейка, члены которой оперировали только в черте города и никогда не привлекались к работе за пределами Метроу.

В основном этот отряд состоял из женщин: рабочих, учителей, медсестер. Мужчин было мало, и все они являлись или слишком старыми, или слишком молодыми, чтобы принимать участие в боевых действиях в рядах основной организации «Патриотов».

— Мы, кажется, немного опаздываем, — сказал с заднего сиденья Лютер Стил. — Этот хренов ублюдок на дороге… Можно подумать, что мы живем в какой-нибудь коммунистической стране.

— Я бы сравнил это с нацистской Германией, — отозвался Холден. — Эти «Ударные отряды» очень напоминают мне СС и гестапо. Интересно, замечают ли это другие?

— Кто, например? — спросил Лефлер, выворачивая руль влево и уводя машину в боковую улицу.

— Да хотя бы и они сами, скажем, этот «ударник», — ответил Холден.

— А тебе что за дело до такого дерьма? Это говноед и больше ничего. У него прямо на морде написано. Педик вонючий.

— Ну независимо от его сексуальной ориентации, это был очень неприятный тип, — заметил Стил. — Я даже немного испугался.

— Я рад, что был тут не одинок, — грустно улыбнулся Холден. — Что ж, ребята, сейчас мы с вами видели будущее Соединенных Штатов в случае, если плохие парни победят.

— Об этом даже думать не хочется, — шепнул Стил.

— О чем? — спросил Лефлер. — О будущем Соединенных Штатов или о том, что они победят?

— Ни о чем, — буркнул Стил.

Лефлер засмеялся, и Холден удивленно взглянул на него.

— Что тут такого смешного?

— Я просто подумал, что как бы они не старались, а победим все равно мы.

Холден ничего не ответил и закурил сигарету. На сей раз он взял свою собственную пачку, ведь Роуз, у которой всегда можно было стрельнуть, поблизости не было.

— Я тоже убежден, — произнес он после паузы, — что выигрывать могут только хорошие ребята. Но тут надо уточнить значение слова «выигрывать». Будет ли это моральная победа, или физическая, или какая-нибудь еще? А что если для этого потребуется лет сто, а то и тысяча?

А что если «победа» означает всего-навсего, что после нашей смерти мы попадем в рай, а они — в ад? Это можно расценить, как выигрыш?

Лефлер не ответил.

Стил хотел что-то сказать, но тут Холден увидел небольшой фургончик, который подъехал к паркингу с противоположной стороны, и жестом остановил Лютера.

— А вот и наши, — приглушенно произнес он.

Глава двадцать четвертая

Выйдя из машины, она отвела плечи назад и помассировала пальцами спину в районе копчика. Так должна была вести себя беременная женщина, и, если кто-то наблюдал за ней, у него не могло возникнуть подозрений.

Билл Раннингдир все еще держал для нее открытую дверцу машины, и она улыбнулась ему, сказав негромко:

— Эти туфли меня доконают.

Раннингдир ответил несколько вымученной улыбкой и прошипел:

— Меня тоже. Ты стоишь на моей ноге.

— О, извини.

Роуз избавила индейца от страданий и захлопнула дверцу.

Туфли действительно были ей малы — подходящего размера не нашлось. Искусственный живот тоже был не особенно удобной вещью, и Роуз немилосердно потела. Да и парик, и обилие косметики никак не улучшали ее самочувствия.

— Блин, — сказала она в сердцах.

— Что ты говоришь? — поинтересовался Билл.

— Ничего. Вам, мужчинам, не понять.

Она двинулась к двери гаража, продолжая массировать позвоночник «Браунинг» был спрятан так, что она могла выхватить его в любой момент и тут же пустить в дело.

Роуз надавила кнопку звонка рядом с массивной дверью и в свете тусклой лампочки прочла вывеску:

Женщина слегка пожала плечами.

— Ну, что? — негромко позвал Билл. — Кто-нибудь есть там?

— Не похоже.

Она снова нажала кнопку звонка.

Дэв Холден разработал для своих людей целую систему опознавательных знаков. В этом ему оказал помощь один бывший масон. Но Роуз предпочитала старые, проверенные штучки — кодовые фразы, условный свист. Она облизала губы и принялась насвистывать «Балладу о паладине», старую вещицу из некогда популярного фильма.

За дверью послышались шаги, вспыхнул свет, и чей-то голос произнес хрипло:

— Ох эти воскресные ночи. Сейчас надо петь «Пороховой дым».

Роуз вздохнула с облегчением. Но на всякий случай — вдруг их подслушивали? — она быстро сказала:

— В машине ждет мой муж. Мы увидели вашу вывеску…

— Ну хорошо, — ответил тот же мужской голос. — Посмотрим, чем я могу вам помочь. Можете завести машину в гараж?

— Думаю, да. Мы ехали с визитом к моей маме, — ответила Роуз.

— Понятно. Сейчас я открою.

Роуз кивнула и повернулась к Биллу.

— Эй, Мелвин, этот человек говорит, что может нам помочь.

«Мелвин» — такое имя было напечатано на водительских правах Билла Раннингдира.

— Прекрасно, дорогая.

А затем индеец сделал нечто, чего Роуз никогда ему не простит. Он назвал ее по имени, стоявшем в ее фальшивом пропуске:

— Я так рад, милая… Сисси.

Глава двадцать пятая

Они следовали за фургоном уже полмили. Холден чувствовал, что его ладони вспотели. Автомобиль фарами подал им условный сигнал, и Лефлер повел «Шевроле» за ним в старый район города, все дальше и дальше. Холден подумал, что в случае провала выбраться им оттуда будет очень непросто.

А возможность провала была вполне вероятной.

Фургон свернул направо — без светового сигнала, просто свернул в темную аллею.

— Не нравится мне это, — шепнул Лефлер. — Тем более, что до оружия нам так сразу не добраться.

И это было правдой.

Холден сидел выпрямившись на сиденье рядом с водителем. Он протянул руку и открыл «бардачок» на панели. Совершил несколько манипуляций, чтобы добраться до тайника, и вот его пальцы сжались на рукоятке «Кольта» армейского образца, сорок пятого калибра.

Остальное оружие было спрятано более тщательно, но этот пистолет находился под рукой, чтобы воспользоваться им в чрезвычайном случае.

Дэвид Холден мысленно называл себя паникером и очень надеялся, что так оно и есть. Вытаскивая руку с пистолетом, он пальцем нащупал предохранитель и опустил его. Взвел курок, а потом закрыл «бардачок», сжимая оружие в ладони.

— Правильно, Дэв, — одобрил Стил. — Береженого Бог бережет. Держи пушку покрепче.

— Она не подведет, — улыбнулся Холден. — Проверено.

Фургон, за которым они следовали, доехал до конца аллеи и опять свернул направо. Лефлер притормозил, а потом повторил маневр. Они находились теперь в районе каких-то складов.

«Не очень удобное место, — подумал Холден. — Тут даже человек, которому нечего бояться, почувствует себя не в своей тарелке».

Но сейчас не он диктовал правила игры.

— Интересно, эта тачка когда-нибудь остановится? — с раздражением спросил Лефлер.

Никто ему не ответил.

— А где у вас туалет?

Седой мужчина, который открыл им дверь гаража, показал пальцем в глубь помещения.

— Там.

Роуз встречала его сына, тот был членом отделения «Патриотов» в Бирмингеме. И к отцу его они питали полное доверие.

— Спасибо.

Она двинулась в указанном направлении, а Билл Раннингдир остался с владельцем гаража.

Чем ближе Роуз подходила к двери туалета, тем яснее она осознавала, что совершила ошибку. Ей уже приходилось бывать в местах, где глаза сами закрывались, дыхание перехватывало, а тошнота подступала к горлу. Но чтобы такое…

— О, черт, — пробормотала она.

Тут даже не было унитаза — просто дырка в полу. А вместо туалетной бумаги — какие-то грязные обрывки серого цвета.

Роуз не смогла перебороть себя и решила, что воздаст должное физиологии, когда уже спустится в тоннель. Там наверняка можно будет найти укромное местечко для этих целей.

Женщина еще раз вздрогнула, повернулась и снова двинулась в гараж, где стояли двое мужчин.

— Я передумала, — сказала она просто, бросив взгляд на седого мужчину.

Тот пожал плечами.

— А зачем они прислали женщину? — спросил он.

— Что? — не поняла Роуз.

— Почему этот ваш Холден решил прислать именно вас и этого вашего индейца?

— Ну мы ведь будем не вдвоем, мистер Уоллес. Скоро соберутся еще люди. Две машины должны заехать к вам, остальные воспользуются другими явками.

— А вы кто? Медсестра, чтобы помогать раненым, да?

Роуз усмехнулась.

— Нет, я руководитель группы.

— Что? Женщина?

— А почему нет?

— Да вы с ума сошли! Чтобы поручать руководство в таком деле какой-то бабе?

Роуз рассмеялась. Она подняла руку и стянула с головы свой светлый парик.

— Собственно, я не женщина, мистер Уоллес. Это просто для маскировки. Вы довольны?

Глава двадцать шестая

Старший из двух мужчин, стоявших за стойкой бара, сосредоточенно протирал большой стеклянный стакан неопрятного вида полотенцем. Под потолком мерцали флюоресцентные лампы, их свет отражался на лысине мужчины, отчего она казалась фиолетовой.

Этот бар был одним из многих подобных заведений, открывшихся после того, как торговля алкогольными напитками навынос была запрещена и пить можно было только в специальных местах.

Люди платили огромные взятки, чтобы только получить лицензию на торговлю спиртным — это приносило колоссальные прибыли. Граждане, желающие выпить, теперь не могли законным путем сделать это дома, а вынуждены были тащиться в ближайший бар и угощаться тут.

Впрочем, скоро выход был найден — многие приходили со своей посудой: термосами, пакетами из-под молока, кувшинами, всем, чем угодно. Затем переливали в контейнер жидкость из стаканов и довольные возвращались домой, чтобы там насладиться неторопливым и приятным общением с Бахусом.

Это, естественно, тоже считалось нарушением закона, но владельцы баров — за определенную мзду — часто прикрывали глаза на непорядок.

В стране возник дефицит посуды всех типов, а также других емкостей, пригодных для разлива алкоголя. Стеклянная тара — кроме небольших стаканчиков — была запрещена к продаже. Особо строго карали за бутылки — ведь в них можно было налить горючую смесь и потом использовать как грозное оружие в уличных столкновениях.

Люди изворачивались, как могли, но вот сейчас Керни впервые в жизни увидел, как к стойке бара подошла женщина с бутылочками из-под детского молока.

Она взяла кружку пива, а тем временем мужчина, который был помоложе, принялся наполнять ее бутылочки чем-то похожим на виски Керни и Линда ранее уже пытались угоститься этим напитком, но больше чем по глотку сделать не смогли.

Мужчина, вытиравший стакан, принялся бросать на Линду похотливые взгляды.

— Мне не нравится, как он на меня смотрит, — шепнула женщина.

Керни ничего не ответил. Он подумал, правильно ли поступил, приведя Линду сюда. А может, лучше было бы оставить ее снаружи?

Он вновь посмотрел на женщину с детскими бутылочками. Наполнив очередную, молодой бармен делал карандашом отметку на листе бумаги, а потом вручал посуду клиентке. Та брала бутылочку — всего их было восемь — и аккуратно укладывала в сумку.

Когда она двигалась, Керни явственно слышал легкий мелодичный перезвон, словно в сумку тайком забралась компания гномов с колокольчиками на колпаках и теперь собирается устроить веселую пирушку.

Вот, наконец, последняя бутылочка исчезла со стойки. Керни поднял свой стакан и сделал вид, что пьет. От напитка, который ему подали под названием «скотч», шел такой отвратительный запах, что даже самый закоренелый пьяница под его воздействием наверняка превратился бы в убежденного трезвенника.

Женщина жадно допивала свое пиво. Джеффри Керни щелкнул зажигалкой и прикурил сигарету.

В зеркале, висевшем на стене за стойкой бара, он мог видеть вход в заведение. И вот он заметил в дверях троих мужчин, одного из которых Керни сразу узнал. С этим человеком он разговаривал днем и тогда прозрачно намекнул ему, что не отказался бы заработать немного денег, причем любым путем. Щепетильность сейчас не в моде.

И вот теперь он видел своего знакомого — высокого, рыжего, с веснушчатым лицом мужчину. Керни повернулся и уже открыто уставился на него.

«Это случайность, или?..» — подумал он.

Подняв стакан к губам, он еле слышно шепнул Линде, стараясь, чтобы его никто не заметил:

— Справа дверь запасного выхода. Будь готова бежать к ней по моему сигналу, неважно, пойду ли я с тобой или останусь.

— Нет.

— Да, черт тебя возьми, — прошипел Керни.

— Эй, Борден!

Доля секунды потребовалась Джеффри Керни, чтобы вспомнить: Тэд Борден — под таким именем он представился рыжему.

— О Билли, кого я вижу! — разулыбался он. — Чего это тебя сюда принесло?

Керни поднялся со стула, мужчина подошел ближе, и они с чувством пожали друг другу руки.

— Выпьешь со мной? — спросил Джеф.

Он знал, что в любой момент может выхватить пистолет, засунутый за пояс и скрытый под пиджаком, поэтому и пожал протянутую руку почти без опасений.

По легенде Тэд Борден был грубияном, полуграмотным громилой, и эту роль сейчас приходилось играть Керни, если уж он хотел поближе подобраться к людям из «Фронта Освобождения».

— Ну, слушай, кореш, — начал Билл, — я тебе говорю, гадом буду…

Тут он заметил Линду и открыл рот от восторга. Если бы у его глаз были зубы, он бы уже растерзал бедную женщину.

— Это что, твоя телка, кореш?

Керни шагнул к Линде и хозяйским жестом небрежно положил руку ей на плечо.

— Вот именно, дорогой. Поэтому даже не думай о ней, если не хочешь лишиться яиц.

Билл расхохотался и шутя ткнул его кулаком в грудь. Керни ответил ему тем же и тоже улыбнулся.

— Так вот, — продолжал рыжий, — ты хотел получить работку, чтоб срубить немного деньжат? Есть такой вариант. Готовится тут одно дельце, и нам нужны смелые парни.

Керни ждал именно такого случая, но он не мог открыто проявить свою радость.

— Ну хрен его знает, — протянул он задумчиво. — Мы с моей девчонкой хотели тут еще прокатиться в одно место…

— Так чего, бабки тебе уже не нужны?

Керни посмотрел на Линду Эффингем. Женщина вульгарно улыбалась ему, играя роль глупой куклы — подружки бандита.

Джеф подумал еще немного и пожал плечами.

— Ну, ладно, — сказал он с улыбкой. — Почему бы и нет? Пара зеленых всегда пригодится.

Он погасил сигарету в пепельнице. Линда хихикнула.

— Ты настоящий мужчина, котик.

Билл огляделся.

— Ну, детали обговорим на улице, — сказал он.

— Похоже, ты не очень любишь виски, которое здесь подают. Ну я тебя понимаю. На вкус — как коровья моча.

Билл снова толкнул его кулаком в грудь.

— Это точно, кореш. Ничего, у нас есть пойло получше. А этот засранец за стойкой уже надоел мне и моим друганам. Как, не хочешь оштрафовать его за нарушение закона?

Керни бросил взгляд на двоих мужчин, которые вошли вместе с рыжим и теперь перекрывали главный вход. Потом посмотрел на женщину с детскими бутылочками. Она выглядела испуганной.

А лысый бармен за стойкой внезапно перестал вытирать свой стакан и глазами раздевать Линду. Он застыл, словно был сделан из мрамора. Его губы сжались.

— Вот этот? — кивнул в его сторону Керни.

— Он, голубчик.

— А какая моя доля?

— Не обижу. Сейчас вывернем кассу и загребешь немного капусты. Я не жадный.

Керни посмотрел на Линду. Женщина спокойно встретила его взгляд, но в глазах у нее Джеф увидел очень решительное выражение. Ее пальцы слегка постукивали по стойке.

— Подожди меня здесь, котенок, — сказал он.

И двинулся вслед за Биллом туда, где стоял лысый бармен со стаканом в руках.

— Эй, Томми, какие дела? — загудел рыжий угрожающе.

Бармен выдавил жалкую улыбку. На его лбу выступили капли пота, руки дрожали.

— О Билл, привет. Я искал тебя сегодня днем. Хотел…

— Должок вернуть? Но ты должен был отдать его вчера. А сегодня цена выросла вдвое, кореш.

— Но у меня нет таких денег.

Билл вытянул свою здоровенную ручищу и без церемоний оттолкнул лысого к стене. Стакан упал на пол и разбился.

Керни пока не вмешивался, еще не решив, как ему поступить. Он понимал, что должен как-то проявить себя, ибо это скорее всего была предварительная проверка со стороны его новых «друзей».

Билл своими толстыми, как сосиски, пальцами открыл кассу. Широкая ладонь загребла банкноты и две упаковки двадцатипятицентовиков. Впрочем, их рыжий с презрением швырнул себе под ноги и блестящие монетки разлетелись по всему залу.

Затем он открыл второе отделение кассы, где обычно хранились купюры более крупного достоинства. Действительно, Керни увидел там три сотни и несколько двадцаток.

Джеф решил, что действовать надо сейчас или никогда. Он придвинулся к Биллу, протянул руку и схватил двадцатки, с вызовом глядя в лицо своему сообщнику.

— Ты сказал, что тут есть и моя доля, — произнес он. — Ну так вот, я беру ее.

Томми, бармен, пошевелился. Внезапно он сунул руку под стойку, вытащил оттуда резиновую дубинку и бросился на них, размахивая своим оружием с безумным блеском в глазах.

Керни выхватил пистолет. Щелкнул курок.

— Не надо, — предостерегающе сказал он.

— Томми, ты — засранец! — зарычал Билл. — Да я тебе сейчас ноги повыдергиваю!

Керни услышал, как щелкнуло лезвие ножа-выкидушки.

Держа оружие в левой руке, он правой с силой двинул бармена в грудь. Тот полетел на пол, выронив дубинку.

— Если ты еще раз поднимешь на меня свою поганую руку, — рявкнул Керни, — я тебе мозги вышибу, понял?

Потом он повернулся и посмотрел на Билла. Тот плюнул в сторону бармена и убрал нож в карман.

Джеффри Керни только что спас жизнь лысому Томми.

— Ладно, оставь себе те двадцатки, — добродушно прогудел Билл. — Ты их заработал.

— Так я себе и планировал, — ответил Керни с широкой улыбкой и спрятал пистолет.

Билл громко расхохотался и с силой хлопнул его по плечу своей широкой ладонью.

— Да ты свой кореш, Тэд.

Глава двадцать седьмая

Фургон остановился.

Дэвид Холден придавил большим пальцем предохранитель своей сорокапятки, готовый в любой момент опустить его.

Том Лефлер остановил «Шевроле».

Лютер Стил наклонился вперед.

— Том, — шепнул он, — будь готов рвануть отсюда со всей возможной скоростью.

Холден тоже оглянулся на Лефлера.

— Да, Том, не зевай. Лютер, если нам понадобится…

— Я знаю, Дэв. Сразу начну поднимать заднее сиденье.

— Правильно. А пока погаси свет.

Стил щелкнул переключателем, и маленькая лампочка под потолком машины погасла. Холден толчком распахнул дверь.

Из фургона вылезли три женщины — одна из них была очень высокая. Она медленно двинулась к «Шевроле», не вынимая руку из кармана пальто.

«Наверняка там пистолет», — подумал Холден.

Он не часто сталкивался с людьми из группы, работающей на территории Метроу. Эту женщину Дэв наверняка никогда раньше не встречал.

Он отошел на несколько шагов от машины, прижимая к бедру опущенную руку с пистолетом.

Когда женщина подошла ближе, он начал насвистывать условную мелодию, «Балладу о паладине».

— Воскресные ночи, — ответила женщина чуть хриплым голосом. — Туман, как пороховой дым.

Холден облегченно вздохнул.

Глава двадцать восьмая

Роуз Шеперд свернула за угол какого-то прохода под землей. Вот хорошее, подходящее место.

Тут было очень тихо, лишь слегка шуршала ее одежда да слышались звуки падающих откуда-то сверху капель. Эта система подземных коммуникаций — Роуз еще в детстве читала о ней — была частью истории Метроу. Ее начали строить еще до второй мировой войны, а потом работы прекратились и на многих участках уже больше не возобновлялись.

Когда Роуз была маленькая, ей и в голову не могло прийти, что когда-нибудь им доведется сражаться и умирать в этих таинственных тоннелях, о которых так интересно было читать.

Уже в первые дни после начала активных боевых действий, развязанных ФОСА, боевики «Фронта» облюбовали эти тоннели и превратили их в свою вотчину. Благодаря этому они могли неожиданно появляться в самых различных частях города, а затем незаметно исчезать.

Никто не отваживался преследовать террористов под землей, пока лидер «Патриотов» Руфус Барроус не предпринял первый шаг в этом направлении. А после смерти Руфуса операции в тоннелях — и небезуспешные — проводил уже Дэвид Холден.

Роуз вспомнила, как здесь, под землей, Холден спас жизнь девочки, которую едва не изнасиловали эти ублюдки из ФОСА.

А потом смерть той девочки во многом изменила жизнь Дэвида, заставила его по-другому взглянуть на вещи.

Роуз вздохнула, вспоминая те времена, а потом начала переодеваться. Она сняла платье, отложила накладной живот и достала из сумки свои любимый черный комбинезон и все прочее.

Мимоходом подумала, что будет, если она действительно забеременеет. Ведь они с Дэвом занимались любовью довольно часто. К счастью. Роуз могла принимать гормональные препараты без всяких вредных побочных воздействий на свой организм.

Но все же это не давало абсолютной гарантии.

Она никогда не согласится, чтобы Дэвид воевал и рисковал жизнью в то время, как она будет наслаждаться безопасностью. Нет, только вместе, всегда и везде.

Однажды Роуз Шеперд довелось увидеть одну фотографию, которая поразила ее, женщину в мире мужчин, женщину, занимающуюся мужским делом. На снимке была изображена статуя жены Гарибальди, итальянского революционера. В одной руке эта женщина держала пистолет, а второй прижимала к груди ребенка.

Обычно представительнице прекрасного пола нелегко бывает принять какую-нибудь героическую позу, которая не казалась бы наигранной и смешной. Ну не брать же в расчет, в самом деле, сексапильных блондинок из третьеразрядных боевиков, которые лихо косят врагов их автоматов? Это не героизм, это фарс.

Но вот эта статуя — тут другое дело. Здесь действительно было видно, что героизм, решимость, самопожертвование — все подлинное, а вдобавок еще такое необычное сочетание с истинной женственностью, материнством. Скульптор знал свое дело.

— Да, это уже не детские игры, — пробормотала Роуз себе под нос и застегнула на бедрах ремень с кобурой.

Глава двадцать девятая

— Поезд остановился вон там, — сказала она и протянула Холдену бинокль, сняв его со своей шеи.

Дэвид посмотрел на ее длинные темные волосы, стянутые шарфом, и взял оптический прибор.

— Спасибо, — сказал он и навел бинокль на указанное место.

Это был залитый ярким светом участок перрона, отгороженный от остальных вокзальных сооружений.

— Мы заметили, что поезда с опознавательными знаками «Ударных отрядов» регулярно тут проходят, — сказала женщина. — Но ближе подобраться не могли — слишком опасно.

Дэвид Холден понял, что Джули Лир имела в виду. Сейчас им пришлось взобраться на водонапорную башню в заброшенном индустриальном районе. Холден одел длинный темный плащ, чтобы предохранить от грязи костюм, — не будет же уважаемый бизнесмен разгуливать в запыленной и мятой одежде?

И вот теперь Дэв сидел в укрытии на башне и рассматривал в бинокль то, что его интересовало. По другую сторону рельс он увидел насыпь и канал. Такой же канал, как и тот, который пришлось переплыть лейтенанту Вуду, если судить по рассказу Митча Даймонда. Там была еще автостоянка за каналом, где Вуду и его спутнице удалось угнать машину и спастись. По крайней мере, на время.

— Послушай, Джули, — обратился Холден к женщине, — если вы наблюдали за этим местом, то почему же не видели, как сюда привезли офицеров?

— Человек, который дежурил тут в ту ночь, вчера утром был арестован, — ответила Джули. — «Ударники» взяли его прямо на улице и теперь будут пытать, чтобы вытянуть хоть что-то. А мы ничего не сможем сделать, если его уже отправят в «Комнату ужасов».

— В «Комнату ужасов»? — переспросил Холден.

— Да, в театр «Шейх». Туда никто не может проникнуть без особого разрешения.

Дэвид от души надеялся, что Джули ошибается.

— Ладно, давай двигаться, — сказал он.

Они перебрались на другую сторону площадки. Здесь их уже не могли заметить со станции. Холден взглянул на женщину; они были одного роста.

— Я хочу, — заговорил он, — чтобы ваши люди немедленно взялись за работу. Необходимо выяснить, куда ушел тот поезд, если это был он, и нет ли других подобных. Короче, мне нужна вся информация, которую вы сумеете раздобыть.

— Это, наверное, очень важно? — спросила Джули.

Холден кивнул и взялся руками за поручни лестницы, ведущей вниз, в темноту башни.

— Еще бы не важно, — добавил он. — Если мы сумеем освободить этих офицеров и сержантов и привлечь их на свою сторону против Маковски и Таунса, то это, скорее всего, непосредственно скажется на итоге всей войны. То есть от офицеров зависит — победим мы или проиграем.

Он двинулся по лестнице, а Джули последовала за ним.

Глава тридцатая

М-16 Роуз повесила за спину, а в руках держала «Узи». Они гуськом продвигались по тоннелю, вот снова свернули в какой-то узкий темный коридорчик.

— Остановка, — бросила Роуз через плечо, и шедший за ней Билл Раннингдир передал приказ дальше, по цепочке, состоявшей из пятнадцати человек.

Среди них находился и Рэнди Блюменталь, еще один бывший сотрудник Федерального бюро расследований.

В группе были только бойцы их загороднего отделения, все мужчины, кроме самой Роуз. Людей из городской ячейки решено было к операции не привлекать. Ведь они не имели достаточного боевого опыта, а в таком деле это имело первоочередное значение.

Отряд проник в город группами по два человека; свои машины оставили в заранее намеченных местах, где было легко спуститься под землю, а затем встретились в тоннеле, который вел к театру.

Взяв в зубы небольшой электрический фонарик, Роуз Шеперд развернула план подземных коммуникаций, чтобы еще раз проверить, правильно ли они идут. С боков ее прикрывали Раннингдир и Блюменталь, загораживая свет так, чтобы его нельзя было увидеть из других точек.

Насколько Роуз сумела разобрать — а план явно оставлял желать лучшего — им осталось пройти еще примерно с милю, прежде чем они выйдут в главный тоннель, а потом еще полмили до подвалов театра, в которых томились несчастные узники.

В прежние времена это здание являлось настоящим украшением города и как памятник архитектуры, и как картинная галерея, и как место выступления самых знаменитых певцов, танцоров и музыкантов.

Перед тем, как строительство метро было прекращено, рабочие успели все же возвести одну подземную станцию, как раз под зданием театра. Затем ее превратили в подвал или склад, тут также помещались комнаты, в которых администрация угощала богатых и влиятельных гостей шампанским и всем остальным, когда те уже пресытились общением с очередным талантом и желали чего-нибудь более плотского.

Но в каком состоянии станция находилась сейчас — этого в группе Роуз Шеперд не знал никто. Однако только таким путем можно было добраться до цели — попасть внутрь театра «Шейх».

— Ладно, идем дальше, ребята, — сказала женщина. — Уже недалеко, полторы мили.

Она спрятала план и мини-фонарик в карман комбинезона, а из другого достала фонарь уже гораздо более солидный. С этой штукой она ходила, еще когда работала в полиции, и ей частенько приходилось не только освещать себе дорогу, но и иной раз треснуть фонарем по голове какого-нибудь зарвавшегося хулигана. И это действовало.

Затем группа продолжила движение.

Глава тридцать первая

Это было, как в кино. Началось оно в небольшом домике на пляже, куда Керни и Линда последовали за рыжеволосым Биллом, и очень напоминало те апокалипсические ленты, в которых беззаконие и жестокость выходили на первое место, где показывались самые низменные человеческие инстинкты, а победу одерживал наиболее кровожадный.

Керни припарковал свой «Ягуар» возле невысокой пологой дюны, приняв меры к тому, чтобы машина не начала пробуксовывать, если бы вдруг потребовалось срочно ею воспользоваться. Ну, а если кто-то попытается преградить ему путь, то мощный автомобиль Керни просто сметет этого безумца с дороги.

— Слушай меня внимательно, — заговорил Джеф, обращаясь к Линде Эффингем, — никуда от меня не отходи. Если тебе понадобится пойти в туалет, я должен быть рядом с дверью. Если я скажу тебе сделать что-то, делай и не задавай вопросов, потому что у меня может не хватить времени, чтобы на них ответить. Это ясно?

— Похоже, ты сильно обеспокоен, — прошептала Линда с тревогой в голосе.

— Посмотри-ка туда, — произнес Керни, медленно вдыхая воздух.

Линда повернула голову. За две машины от них, на заднем сиденье небольшого автомобиля двое — мужчина и женщина, еще подросток, — определенно занимались любовью, не обращая внимания ни на что вокруг.

Возле бассейна стояли десятка полтора мотоциклов, а рядом с ними двое парней в кожаных куртках без рукавов безуспешно пытались обменяться ударами. Это им не удавалось, ибо оба были пьяны.

Их окружала группа таких же молодых людей в джинсах и коже, которые громкими криками подбадривали дерущихся. Чуть дальше еще несколько человек — мужчин в основном — пили пиво из бутылок, присев под забором. Время от времени оттуда доносились пистолетные выстрелы — это они пытались разбить пустые бутылки, но тоже далеко не всегда попадали в цель.

— Вот что меня беспокоит, — негромко сказал Керни.

В его голосе звучала решимость. Джеффри Керни был неплохо вооружен: за поясом «Кольт», под мышкой — «смит-и-вессон», а в носке, на правой щиколотке — маленький бельгийский пистолет, на всякий случай.

— Вот на таких пьяных идиотов, — с горечью сказал Керни, — и ссылается обычно либеральное правительство в твоей и моей стране, когда хочет лишить нормальных людей возможности защищать себя и свою семью. Придурки. Ладно, идем. И держись поближе ко мне.

Керни запер дверцу, поставил сигнализацию и вновь повернулся к женщине.

— Только не забывай, я ведь сейчас тоже должен выглядеть подонком. Так что не испорть представления.

Он бросил ключи в карман пиджака. Линда обошла машину и приблизилась к нему. Откуда-то долетала громкая неприятная музыка, пахло морем, спиртом и марихуаной.

— И еще одно, — сказал Керни. — Пей только бутылочное пиво. Если предложат что-то в открытой посуде, например — в стакане, откажись под любым предлогом.

— Понятно.

Они двинулись по песку. Бриз усиливался, стрельба со стороны забора доносилась все чаще, а двое пьяных парней все еще старательно тузили друг друга, не нанося, впрочем, противнику особого ущерба.

Рыжеволосый Билл поставил свою машину ближе к дому. Теперь он стоял рядом с ней вместе со своими дружками, с которыми приходил в бар. Все трое курили. Керни тоже достал сигарету и двинулся к ним.

На ходу он щелкнул зажигалкой, затянулся и выпустил в небо густое облако дыма.

— Здоровая у тебя тачка, кореш, — с уважением сказал Билл.

— Да уж, — согласился Керни. — Она у меня с любой машиной справится, если я этого захочу. Настоящий зверь.

Он уже начал уставать от американского акцента.

Джеффри Керни небрежно обнял Линду, привлек ее к себе с самодовольной улыбкой, и они впятером неторопливым шагом двинулись в направлении бассейна.

Снова прогремел пистолетный выстрел.

— Эти идиоты только патроны зря переводят, — презрительно заметил Керни.

— Это Харви, — расхохотался Билл. — Что ж, стрелок из него хреновый, да и мозгов почти нет, но вот не советовал бы тебе встретиться с ним в рукопашной. Там ему равных нет.

«Ну, может, еще проверю», — подумал Керни, но вслух ничего не сказал.

Эта комната на втором этаже старенького дома на окраине города была очень подходящим местом для того, чтобы их здесь поймали, как в мышеловку, но другого выхода не оставалось — надо было сидеть тут и ждать, пока «Патриоты» из городской ячейки соберут какую-нибудь информацию.

Светился экран телевизора. Политические обозреватели на все лады обсуждали объявленное «Фронтом Освобождения» прекращение боевых действий. Не исключено — как уверяли телезрителей — что администрация Маковски пойдет на мирные переговоры с террористами.

Дэвид Холден поморщился. И содержание программы, и спертый, затхлый воздух в помещении вызывали у него тошноту.

Раздался стук в дверь, а потом она быстро открылась.

На пороге появилась Джули. Однако напряженные нервы заставили Холдена среагировать раньше. В его руке уже был «Кольт», когда он поворачивался к двери. Лязгнуло и помповое ружье в руках Лефлера. Этот ствол он одолжил у местных «Патриотов».

— Отбой, — сказал Лютер Стил.

Он единственный сохранил достаточно хладнокровия, чтобы не схватиться за револьвер, тоже взятый взаймы.

— О том поезде, который вас интересовал, — начала Джули, — ничего узнать не удалось.

Она пересекла комнату и уселась на свободный стул, скрестив свои длинные ноги.

— Но есть другая интересная информация. Прибыл еще один такой же состав. Видимо, и груз тот же.

Холден вскочил на ноги.

— Где он?

— В том тупике, за которым мы наблюдали. Прибыл полчаса назад и пока стоит.

Холден посмотрел на Стила и Лефлера, потом покачал головой и снова обратился к Джули:

— Сколько там охранников, и сколько наших людей вы можете собрать в ближайшее время?

— У вагонов человек тридцать пять — сорок «ударников» с оружием. А наши… Есть две женщины, с которыми я вас встречала, да, пожалуй, найдется еще человек шесть-семь. За такой короткий срок я не смогу найти больше. У нас есть оружие и немного патронов.

Холден посмотрел на помповое ружье, которое держал в руках Лефлер. Неплохая штучка, но всего лишь двадцатый калибр. А у Стила — «смит-и-вессон», двадцать второй. Мелковато.

Люди из городской ячейки «Патриотов» не имели достаточного боевого опыта, и в их руках малокалиберное оружие будет весьма неэффективным. Но что делать?

— У нас нет выбора, — с мрачным видом сказал он. — Ладно, собирай, кого получится. И побыстрее.

Потом он посмотрел на Стила и Лефлера.

— Ну что, джентльмены, пора доставать наши игрушки?

Свой старый «Кольт» сорок пятого калибра Холден отдал Джули Лир. Вместе с тремя запасными обоймами.

Вполуха слушая, как телевизионные комментаторы рассуждают о мире, который вот-вот должен наступить, он занялся своим арсеналом.

В кобуру под мышкой Холден сунул девятимиллиметровую «Беретту» — очень надежный пистолет. В кожаных ножнах на поясе висел его верный друг — нож. Там же, справа, он поместил еще одну кобуру, с револьвером — подарком Руфуса Барроуса.

На бедре слева Дэвид укрепил «Браунинг», а к ремням, переплетавшим его тело, прицепил несколько патронных сумок с боеприпасами для пистолетов и М-16.

Теперь осталось еще только перебросить через плечо сумку с противогазом, и все готово. Да плюс три гранаты.

Холден выпрямился, повел плечами, повернулся вправо, потом влево. Вроде ничего не мешает двигаться. Затем подхватил стоявшую у стены штурмовую винтовку и двинулся к выходу.

Им предстояло покинуть дом через черный ход, там уже должен был ждать фургон, который отвезет их поближе к станции.

Холден задержался и повернулся, чтобы взглянуть на Стила и Лефлера, которые следовали за ним. Они тоже уже были вооружены до зубов и готовы ко всему. По крайней мере, хотелось в это верить.

— Ну с Богом, — негромко сказал Холден.

Глава тридцать вторая

Солдаты «Ударных отрядов» тоже приспособились использовать тоннели — как до них боевики ФОСА — для того, чтобы незаметно перемещаться под землей и возникать неожиданно в различных районах города.

Роуз Шеперд догадалась об этом, когда уже было почти поздно.

— Назад, — прошептала она, обращаясь к Биллу Раннингдиру. — Гасите фонари.

Женщина увидела прямо перед собой колонну вооруженных людей. Они шли по двое в ряд через тоннель, в который Роуз уже собиралась свернуть. И тогда столкновения было бы не избежать.

— Тихо все, — шепнула Роуз, лихорадочно обдумывая ситуацию.

Возвращаться назад нельзя — там пятьсот ярдов ровного широкого тоннеля, и, если их застукают на открытом месте, это конец.

Время шло…

— Черт, — процедила женщина сквозь зубы.

В стенах подземного прохода через регулярные промежутки были сделаны довольно глубокие ниши. Видимо, для электрических панелей или другого оборудования, которое так никогда и не было установлено.

— Передай дальше, Билл, — прошептала Роуз в ухо Раннингдиру, — пусть люди спрячутся в этих нишах. И приготовят ножи. Действовать по моему сигналу. Это будет зависеть от того, сколько их там и обнаружат ли они нас. Преждевременный шум нам ни к чему.

И чтоб никакой стрельбы, при любых обстоятельствах. Свет не зажигать. Передай, Билл.

Роуз начала медленно отходить от поворота. Раннингдир по цепочке передал приказ командира.

«Патриоты» бесшумно и быстро прятались в углублениях в стенах, стараясь не сталкиваться друг с другом и следя, чтобы оружие не лязгнуло. Вскоре весь отряд скрылся из виду в глубоких нишах.

Роуз тоже отыскала нишу и осторожно заглянула в темный проем, надеясь, что там нет крыс. Но залезть она туда сразу не смогла — слишком высоко.

— Билл, помоги мне.

— Это я, Рэнди, — послышался голос Блюменталя.

— Помоги мне, пожалуйста.

Она почувствовала руки на своей талии, одна из них задела левую грудь.

— Извини.

— Ничего, это было приятно.

Роуз взобралась и стала в нише.

— Все, спасибо, я в порядке. Иди, прячься, Рэнди.

Женщина сняла с плеча М-16, а другой рукой вытащила из-за пояса свой нож — «Большой уродец», как она его называла. Подарок Келли Мартинес из Майами.

В окружающей ее темноте, после того, как всякий шум полностью стих, самыми громкими звуками, которые слышала Роуз Шеперд, были удары ее собственного сердца.

Глава тридцать третья

Дэвид Холден, Лютер Стил и Том Лефлер ползли вдоль насыпи, держась чуть ниже уровня железнодорожных путей. Справа от них тянулся канал. От воды мерзко воняло.

Холден оглянулся. Джули Лир и еще три женщины — все более или менее неплохо вооруженные — замыкали процессию.

Четыре другие женщины, а также один мужчина в летах — все, кого удалось разыскать и привлечь к операции, — должны были занять стратегические точки по другую сторону поезда.

Старик, которому стукнуло уже все семьдесят, хотя он и выглядел моложе, уверил Холдена, что он отличный стрелок и продемонстрировал свой охотничий карабин с оптическим прицелом.

Дэвиду этот человек понравился, и он очень надеялся, что «патриот» на самом деле окажется неплохим снайпером. Тем более, что именно старику отводилась очень важная роль, во многом от его успешных действии зависел исход всей операции.

Холден махнул рукой, приказывая остановиться, и поднес к самым глазам циферблат часов. Светящиеся стрелки «Ролекса» позволили ему определить точное время.

Так, через шестьдесят секунд четыре женщины займут свои места с другой стороны поезда. Их задачей было выступить в качестве группы отвлечения — открыть огонь по охранникам, чтобы оттянуть их подальше от канала и насыпи. Расстреляв все заряды, они должны были незаметно исчезнуть.

А когда отряд Холдена атакует «ударников» с тыла, старик с карабином, засевший на водонапорной башне, должен будет меткими выстрелами вывести из строя тех охранников, которым придет в голову воспользоваться тяжелым вооружением, пулеметами, например.

Холден очень надеялся, что это ему удастся.

Он продолжал смотреть на часы, и, когда секундная стрелка обежала круг на циферблате, коротко приказал:

— Противогазы.

В любой момент может начаться стрельба…

Натянув резиновую маску на голову, он вдохнул воздух, который поначалу сильно отдавал резиной. Ничего, или это пройдет, или ему уже будет не до таких тонкостей.

И в этот миг тишину разорвали резкие звуки выстрелов: сначала беспорядочные, они вскоре слились в один сплошной грохот.

Холден поднял голову и взглянул в направлении водонапорной башни, словно там можно было что-то рассмотреть. Впрочем, блеск пламени он-то заметит. Старик сделает первый выстрел, когда женщины уже выполнят свою задачу и уйдут с позиций.

— Надеюсь, эта старая развалина не уснет на посту, — прошептал Том Лефлер.

— А ты бы не уснул, Томми? — спросил Стил.

Холден продолжал всматриваться в темноту.

— Да я не хотел его обидеть, — ответил Лефлер. — Просто нервничаю, как черт. Если бы я был в его возрасте и еще мог стрелять, то чувствовал бы себя героем.

Холден молча смотрел на циферблат.

Со стороны башни прозвучал выстрел.

— Вперед! — крикнул Холден, вскакивая на ноги.

Держа винтовку в левой руке, он сорвал с пояса дымовую гранату и швырнул ее через насыпь. То же сделали Стил и Лефлер. Холден схватил еще одну гранату.

Когда они добрались до гребня, дым уже был повсюду. Завеса должна продержаться еще пару минут, пока ветер не рассеет ее. Холден, Стил и Лефлер бросили еще по одной гранате.

Дэвид вскинул М-16 к плечу и выпустил очередь, уложив на месте двоих охранников, которые не успели еще ничего сообразить. Затем побежал в направлении поезда, который смутно просматривался за дымовой стеной.

Ему показалось, что он слышит крики людей, которые находились в вагонах.

И тут внезапно звуки выстрелов раздались с неожиданной стороны — откуда-то сверху. Холден поднял голову, пытаясь разглядеть небо сквозь густой дым. Да нет, кажется, там нет никаких летательных аппаратов.

И тут ему показалось, что его сердце остановилось.

Он увидел на крышах двух вагонов с десяток охранников. Солдаты палили из своих автоматов вниз, через доски крыши.

Внезапно один из «ударников» взмахнул руками и упал Холден заметил, как в его лбу появилась дырка, и бросил взгляд в сторону водонапорной башни. Да, старик не хвастал — он действительно умеет стрелять.

— К вагонам! — крикнул Холден, выпустив еще одну очередь в скопление охранников.

На бегу он вытащил «Беретту» и метким выстрелом срезал очередного солдата.

Стрельба на крышах не стихала — «ударники» продолжали свое кровавое дело. Но и старик не терял зря времени — вот еще один солдат рухнул мертвый. Двое, уже неплохо.

Пули взбили землю у самых ног Холдена, и он отскочил в сторону, паля одновременно и из штурмовой винтовки, и из пистолета. Упал один охранник, за ним второй.

Стил тоже срезал кого-то, и тот покатился по земле, воя от боли. Лефлер стрелял откуда-то слева.

Холден продолжал бежать к вагонам. Он поднял предохранитель «Беретты» и сунул пистолет за пояс. Затем выбросил из М-16 выстрелянный магазин и вставил новый.

И снова открыл огонь.

Одного убил, второго не достал — тот спрятался за вагон.

Том Лефлер уже обогнал его, но тут плотный огонь с крыши одного из вагонов заставил бывшего эфбээровца залечь. Пули разорвали ему левое плечо, прошили левое бедро. Кривясь от боли, истекая кровью, Лефлер продолжал стрелять из М-16. Смел с крыши двух «ударников».

Холден тоже выпустил очередь. Пули нашли свою жертву. Что-то обожгло ему правую ногу, и он невольно присел. Стреляли двое охранников, укрывшихся между вагонами.

Одна из пуль попала прямо в винтовку Холдена и буквально вырвала оружие из его рук. Дэвид снова выхватил «Беретту», в которой осталась лишь половина патронов.

Выстрел, второй, третий.

Один из охранников упал, второй скрылся из вида, волоча простреленную ногу. Но Холдена заметили с крыш, и опять пули начали взрывать землю вокруг него. А патроны в пистолете уже закончились.

Дэвид успел укрыться за какой-то возвышенностью, сунул пистолет за пояс.

— Черт, — пробормотал он, чувствуя, как постепенно немеет правая нога, пробитая навылет.

Стил и Лефлер тоже переживали неприятные моменты. Лютер пытался оттащить друга в укрытие.

Левой рукой Холден вытащил «Магнум», а правой яростно массировал раненую ногу. Между вагонами появились еще двое «ударников» и тут же открыли огонь. Дэвид дал несколько выстрелов, и один из них упал.

Пули свистели над его головой, грохот давил в уши. Перестрелка продолжалась еще с минуту. Холден нащупал на поясе последнюю из своих дымовых гранат и бросил ее в проем между двумя вагонами. Густой дым окутал солдат, прятавшихся там.

Выпустив еще несколько пуль, Холден перезарядил револьвер и поднялся на ноги. Было больно, но, по крайней мере, он сумел это сделать. Значит, рана не настолько серьезна.

Прихрамывая, он двинулся к вагонам. Стил и Лефлер — уже в относительной безопасности за какой-то кочкой — поддерживали его огнем. Холден был уже у вагона, который находился справа от него. Надо было подниматься на крышу. С каждой секундой шансов выжить у заключенных офицеров оставалось все меньше и меньше.

Подтянувшись на руках. Дэвид поднял голову над уровнем крыши. Он увидел солдата, который увлеченно палил из своего автомата через доски, расстреливая людей в вагоне.

— Сдохни, сука, — процедил Холден сквозь зубы.

Револьвер в его руке подпрыгнул, и «ударник» — пораженный в голову — слетел с крыши.

Огонь с земли усилился. Повернувшись, Холден увидел, что Стил тоже бежит к вагонам, а Лефлер и кто-то из женщин обеспечивают ему огневую поддержку.

Дэвид спрятал револьвер и вновь достал «Беретту». Вставил новую обойму на двадцать патронов. Потом крикнул, пытаясь перекрыть шум и обращаясь к Стилу:

— Лютер! Сейчас!

Подтянувшись, он выбрался на крышу, лег на нее и открыл беглый огонь из пистолета. Со всех сторон раздавались автоматные очереди. Внезапно Холден почувствовал боль в правой руке и увидел, как на ней выступает кровь. Ну, кажется, только задело.

Расстреляв обойму «Беретты», Дэв сунул пистолет за пояс и снова вытащил «Магнум», перезарядил. Потом ползком двинулся вперед по крыше, по пути столкнув вниз труп солдата.

Стрельба несколько стихла — охранники понесли слишком большие потери. Но работа еще оставалась.

Яростный бой продолжался еще несколько минут, а потом Холден медленно поднялся на ноги.

— Лютер! Все в порядке!

Он повернулся в сторону водонапорной башни и помахал рукой засевшему там снайперу.

Теперь, когда чуть посветлело, он мог уже различить фигуру старика за балюстрадой. «Патриот» держал в одной руке свой знаменитый карабин, а вторую поднял в победном салюте.

Больше никто не стрелял.

Дэв Холден снял противогаз и полной грудью вдохнул холодный воздух, насыщенный, правда, пороховым дымом.

Глава тридцать четвертая

Их было двадцать четыре человека — солдат из «Ударных отрядов», с которыми они едва не столкнулись в тоннеле. Но на стороне «Патриотов» был элемент неожиданности.

Пропускать «ударников» нельзя — Роуз это уже поняла. Ведь тогда те могли бы перекрыть им пути отхода, а принимать бой, имея с собой освобожденных пленников — ослабленных, возможно, раненых — и целую кучу захваченного оружия, будет очень непросто.

Если, конечно, нападение на театр завершится благополучно, а в этом полной уверенности не было.

Рука Роуз Шеперд сжалась на рукоятке ножа.

— Берем их, — негромко скомандовала она, адресуясь к ближайшей нише, где затаился Блюменталь. — Передай дальше.

А в тоннеле уже стало светлее — солдаты несли с собой яркие фонари. Колонна выходила из-за поворота.

Роуз напряглась, и в следующее мгновение ее тело обрушилось сверху на ближайшего «ударника». Нож мягко вошел в шею солдата, струя крови ударила в лицо Роуз, и она еле успела отвернуться.

Женщина схватила фонарь, выпавший из руки убитого. Второй солдат бросился на нее, вскинув М-16, но Роуз нанесла ему сильный удар тяжелым фонарем по переносице, и тот упал с криком боли. Тут же «Большой уродец» вошел ему под сердце.

Стоны и приглушенные крики раздавались по всему тоннелю, где «патриоты» — бесшумные, словно духи — выскальзывали из темных ниш и хладнокровно расправлялись с противником.

Чья-то ладонь коснулась плеча Роуз, и женщина мгновенно повернулась, выводя вперед руку с ножом.

— Это я, Рози. Осторожно.

Она узнала голос Блюменталя. В тот же момент бывший агент ФБР всадил свой острый кортик в спину очередного «ударника».

Вскоре все было закончено. Повисла тишина.

— Эй, кто жив, отзовитесь! — позвала Роуз.

Молчание.

— Ребята, это я, Роуз. Кто может, отзовитесь.

— Здесь Раннингдир.

— Здесь Блюменгаль.

Прозвучало еще одиннадцать имен.

Двадцать четыре солдата из «Ударных отрядов» лежали на полу мертвые или умирающие.

Погибли двое «патриотов».

Раненых не было, только несколько человек получили легкие царапины и ушибы.

Роуз Шеперд прислонилась к стене тоннеля. Ее пальцы по-прежнему судорожно сжимали рукоятку ножа.

С помощью стила Холден открыл дверь первого вагона, используя М-16 в качестве рычага. Ему жаль было так обращаться с винтовкой, но другого выхода не оставалось.

Джули Лир была ранена. Еще три женщины погибли.

У Лефлера были пробиты плечо и нога, но опасности для жизни эти раны не представляли. Стилу пуля лишь чуть задела руку, Джули еще раньше сказала, что если городская ячейка и может чем-то похвастаться, так это первоклассным медицинским обслуживанием. В их распоряжении имелись квалифицированный врач и медикаменты.

Дэвид Холден прикрыл глаза, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. С трудом сглотнул слюну.

На полу вагона перед ним лежали около сорока окровавленных тел. И он знал, что такую же картину они застанут в других вагонах. Хотя, конечно, надо тщательно проверить — может, кто-то еще жив.

— Лютер, открываем следующий.

Правая нога болела все сильнее, хотя кровь после перевязки уже не текла. Холден, хромая, подошел к вагону и снова сунул в щель М-16. Дверь поехала в сторону. Опять кровь и трупы…

Не в силах больше сдерживаться, Дэвид прислонился к вагону и его вырвало.

Роуз все еще чувствовала напряжение, ее руки были конвульсивно сжаты в кулаки. Отряд продвигался по тоннелю. Теперь горели всего два фонаря — один нес Раннингдир, идущий впереди, второй был где-то сзади. С таким освещением перемещались они довольно медленно, но больше рисковать было нельзя.

Они собрали трофейное оружие — двадцать четыре М-16 и двадцать четыре «Беретты». Но идти с таким грузом — а плюс еще запасные магазины — значило бы совершенно выбиться из графика. Роуз Шеперд приняла командирское решение.

Двум «патриотам» было поручено отнести трофейное оружие к тому выходу из подземелья, через который они собирались покинуть тоннель после завершения операции.

Затем они должны были доставить туда же тела погибших товарищей, чтобы впоследствии похоронить их, как положено.

И, наконец, охранять путь, по которому группа будет возвращаться, чтобы исключить возможность еще каких-нибудь неприятных сюрпризов.

А остальные двинулись дальше и вот теперь были уже на подходе у заброшенной станции метро под зданием театра.

Все три вагона уже были открыты, но лишь десять человек — из них одна женщина, офицер морской пехоты — подавали хоть какие-то слабые признаки жизни.

Все работали очень быстро, ибо времени уже не оставалось. Лефлер, не имеющий возможности помочь в переноске раненых, нес караульную службу, а остальные загружали пострадавших в имеющийся у них транспорт — фургон, два грузовичка и «Шевроле».

Несмотря на то что его нога по-прежнему болела, Холден сам на руках отнес к «Шевроле» раненую женщину. По крайней мере две пули пробили ее левую ногу, а еще одна вошла в грудь или, точнее, почти вошла, оставив после себя глубокую кровоточащую борозду.

Холден усадил женщину на заднее сиденье.

— Кто… кто вы такие?

В первый раз она произнесла какие-то слова.

— Я — тот самый Дэвид Холден, — ответил мужчина. — Наверное, вы слышали обо мне. А сейчас не посчитайте меня нахалом, но я должен осмотреть эту рану на груди.

Женщина слабо улыбнулась.

— Хорошо.

Ей было лет двадцать восемь, красивая, темнокожая.

Холден закатил ее форменную рубашку. Женщина, которая оказывала ей первую помощь у вагона, вынуждена была отрезать значительную часть бюстгальтера. Дэвид с величайшей осторожностью сдвинул повязку. Пуля прошла вдоль грудной клетки, срезав кусочек груди в двух дюймах от соска.

— Ну и как? — с тревогой спросила женщина.

— Все в порядке, — утешил ее Холден. — Останется разве что маленький шрам.

Он не стал говорить, что шрам будет не такой уж и маленький, и вероятно, потребуется пластическая операция, чтобы привести все в порядок.

— А что с другими людьми из вагонов?

— Выжили всего несколько человек, вы — единственная женщина среди них, капитан. А как долго вы уже носите это звание?

Она не ответила, и ее глаза наполнились слезами.

— Так все остальные погибли?

— Да, капитан. Уцелели только восемь мужчин и вы.

Холден взял бинт и принялся заново перевязывать рану.

— Шесть недель, — сказала женщина.

— Что?

— Шесть недель назад мне присвоили капитана. Но кто…

— Бандиты из «Ударных отрядов». По приказу Таунса. А ему наверняка приказал Маковски. Если у вас есть какая-то дополнительная информация, которая может нам помочь…

— Вы хотите знать об остальных?

— Да.

— Я слышала, как один офицер из охраны говорил, что наш поезд самый маленький.

— Черт, — процедил Холден и спохватился. — Извините меня.

— Нам говорили, что вы с вашими «Патриотами» и есть настоящие бандиты.

Холден закончил перевязку и улыбнулся, глядя ей в глаза.

— Да, так они говорили. А теперь вы сами можете сделать вывод. Как вас зовут?

— Холли.

— А меня Дэвид. С вами все будет в порядке, Холли. Вы можете посидеть тут, пока мы перенесем остальных?

— Конечно.

Холден накрыл ее одеялом, улыбнулся, встал с колен и собрался вылезти из машины.

— Дэвид?

— Да?

— Мне кажется, вы только что приобрели себе девять новых преданных сторонников.

— Посмотрим. А пока отдыхайте. Нам нужны сторонники, но в хорошей форме. Чем меньше вы будете двигаться, тем меньше крови потеряете. Поэтому сидите и не шевелитесь.

— Да, сэр, — ответила она со слабой улыбкой.

— Вольно, капитан. — усмехнулся Холден.

Глава тридцать пятая

Да, это действительно было красиво.

Роуз Шеперд стояла и в восхищении смотрела на мозаику, украшавшую стены станции под театром.

Сверху падал какой-то странный желтоватый свет, и когда Роуз подняла голову, то подумала, что ничего более прекрасного, чем этот роскошный потолок, она в жизни не видела.

Там была изображена вся история театра «Шейх». Женщины в великолепных длинных платьях и мужчины в шелковых цилиндрах и фраках стояли перед входом в здание, глядя на афишу с именем какой-то давно забытой звезды.

Следующая картина представляла женщин с лорнетами, которые с балкона наблюдали за сценой. А на сцене творила чудеса балетная группа, легкая и воздушная.

А следующая…

Роуз спохватилась. Не время сейчас любоваться прекрасным. Есть другие дела.

— Билл, — сказала она, — приведи остальных. По шесть человек с каждой стороны. Если охранников нет здесь, значит, они дежурят наверху лестницы. Будьте осторожны.

— Понял, — ответил Раннингдир и двинулся обратно через узкий проход в стене.

Роуз Шеперд бросила еще один взгляд на потолок. А ведь ей придется закладывать здесь взрывчатку.

Она чувствовала себя варваром и убийцей.

Машину вел Стил. Холден сидел на заднем сиденье, на его коленях лежала М-16. Рядом расположился Лефлер, его нога неестественно торчала в сторону.

Нога Холдена тоже болела, онемение не проходило. К счастью, рана была сквозная. Это подтвердил и Стил, когда делал перевязку.

Дэвид посмотрел на часы.

Словно прочтя его мысли, Стил спросил:

— Как там график? Укладываемся?

— Не знаю. Рози уже должна была начать атаку, возможно даже, они уже отходят. Если она опередила свой график, то мы не застанем грузовики на месте. Но если там была задержка, у нас есть шанс.

— Если мы не успеем, — заметил Лефлер, — то нам не повезло. Мы не сможем выбраться из города до завтрашней ночи, а тогда охрана наверняка будет значительно усилена. Ведь после наших операций…

— Да уж понятно, — буркнул Холден и посмотрел на раненую женщину на переднем сиденье.

Холли или уснула или была без сознания. Дэв подумал, что если они не уйдут из Метроу сегодня, то вряд ли это у них вообще получится. По крайней мере, у живых.

Перед тем, как покинуть лагерь, Холден получил сообщение от Митча Даймонда, в котором говорилось, что «Ударные отряды» при поддержке армейских частей и Национальной гвардии войдут в город перед рассветом и установят режим чрезвычайного положения.

Лефлер и Стил тоже знали об этом, так что не было смысла напоминать.

Холден закурил сигарету.

Глава тридцать шестая

Косяк был прыщавым юнцом, одетым с претензией на моду. Из-за пояса его брюк торчала рукоятка «Кольта». Он был похож на человека, который идет на маскарад и оделся ради этого сутенером или уличным торговцем наркотиками.

— Это Тэд Борден, — прогудел рыжеволосый Билл.

— Классная у тебя телка, Тэд, — ухмыльнулся Косяк. — Я наблюдал за вами.

Он протянул руку, и Джеффри Керни пожал ее, хотя, честно говоря, предпочел бы ее отрубить.

— Только запиши у себя на заднице, парень, — произнес он. — Эта девчонка моя. Усек?

И Керни рассмеялся.

Косяк отступил на шаг и потянулся за пистолетом, но когда увидел, что Керни напрягся, убрал руку и захохотал.

— Эй, расслабься, земляк.

Керни вытянул вперед правую руку и указательным пальцем ткнул юнца в грудь.

— Бах!

— Да, — хмыкнул Косяк. — Ну, может, нам и стоит поговорить, как Билл просил.

— А мистер Джонсон здесь? — спросил рыжий.

Косяк быстро огляделся и прошептал:

— Он теперь без меня никуда. Точно, здесь. Наверху, вместе с какими-то крутыми ребятами. А меня оставил присматривать тут за порядком.

Со стороны бассейна грохнул пистолетный выстрел. Косяк нахмурился и выругался.

— О мать его, как он мне надоел. Если этот ублюдок сейчас не прекратит пальбу, я сам отстрелю ему его грязную задницу.

Джеффри Керни усмехнулся. Он любил ситуации, когда удавалось убить одним выстрелом двух зайцев.

— А может, я попробую? — спросил он.

Косяк бросил на него удивленный взгляд.

— Ты хочешь иметь дело с Харви?

— Не люблю шума, — пояснил Керни. — А этот стрелок уже давно действует мне на нервы. Пора надрать ему задницу.

Он протянул руку, схватил Линду за запястье и подвел ее к Косяку.

— Лин, крошка, этот парень — тут большой начальник. Он последит за тобой, пока я там разберусь.

Линда бросила на него быстрый взгляд, несколько натянуто улыбнулась и посмотрела на Косяка.

— Привет, котик.

— Привет, куколка. Ну идем на представление. Посмотрим, как твой дружок справится с Харви.

Линда заставила себя хихикнуть.

— С удовольствием.

Она провела ладонями по бедрам, поправляя платье. Керни подумал, что из нее получилась бы неплохая актриса.

Прогремел еще один выстрел, и Керни решительно направился на звук, бесцеремонно расталкивая обкуренных и пьяных парней и девиц, которые пытались танцевать под музыку.

У забора возле бассейна сидели Харви и три его корешка, еще более пьяные, чем раньше. Они сосредоточенно перезаряжали свое оружие. У дальнего конца забора виднелась груда битого стекла.

Керни оглянулся. Косяк, Линда и рыжеволосый Билл шли на некотором расстоянии, но тоже направлялись к бассейну.

Керни подождал, пока Харви наполнит патронами барабан своего револьвера, и позвал:

— Эй ты, ублюдок!

За его спиной был бассейн. Никто в нем сейчас не купался — вода успела остыть — поэтому случайных жертв не должно быть. Керни не собирался открывать стрельбу, но мало ли как дело повернется. Всегда лучше подстраховаться.

Харви с трудом развернулся и посмотрел на него мутными глазами.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что ты ублюдок, парень. Мы уже устали от этой твоей дурацкой стрельбы, так что можешь засунуть свою пушку себе в задницу.

Керни пошел на эту идиотскую разборку с единственной целью — показать Косяку, какой он крутой, чтобы тот потом представил его мистеру Джонсону. А под именем «Джонсон» скрывался не кто иной, как Дмитрий Борзой, если и не глава, то один из лидеров «Фронта Освобождения Северной Америки». И сейчас Борзой находился здесь, в этом доме.

— Что мне сделать? — тупо переспросил Харви.

— Засунуть пушку себе в задницу! Или ты хочешь, чтобы я помог?

Харви — он был выше на голову и гораздо шире в плечах — посмотрел на револьвер, а потом на Керни.

— Ты что, хочешь получить пулю в башку, засранец?

— Ну, если после этого ты перестанешь буянить, то давай попробуй. Я готов.

Керни не был уверен в том, что произойдет в следующий момент. Если Харви действительно вздумает стрелять, то он — без оружия в руке — окажется в невыгодной ситуации. Впрочем, у него были еще варианты, как исправить положение.

Но Харви, судя по всему, не спешил нажимать на спуск. Он хотел поговорить еще немного, чтобы друзья увидели, какой он крутой. Оставив их стоять у забора с револьверами в руках, он поднялся на ноги и тяжело двинулся навстречу Керни.

— Ты уже труп, парень.

— Красиво говоришь, Харви. Но все равно ты — кусок дерьма.

Харви ускорил шаг.

Джефу следовало соблюдать максимальную осторожность. Если он слишком профессионально расправится с противником, это может вызвать подозрения. Но он не собирался позволить Харви прикончить себя.

Тот остановился футах в двенадцати от Джеффри.

Керни медленно, чтобы не спровоцировать ненужную реакцию, вытащил сигареты, зажигалку и закурил. Пряча пачку в карман, он сомкнул пальцы на рукоятке пистолета.

Харви сказал что-то своим дружкам, стоявшим у забора, и те захохотали.

Керни еще раз затянулся, а потом двинулся навстречу противнику.

— Типы вроде тебя, Харви, меня просто раздражают, — сказал он со скукой. — Так что лучше отдай мне твой ствол, а то я сам его заберу. Тебе решать.

В глазах Харви мелькнула ярость. Пары алкоголя постепенно улетучивались из его мозга, а в кровь начал поступать адреналин.

Керни остановился в пяти футах от него. Чем ближе он подходил, тем огромнее казалась фигура Харви.

— Слушай, Харви, — продолжал Джеф. — Давай по-хорошему. Ты отдаешь мне пушку, а я отпускаю тебя с миром, а? Хотя нет, я сегодня еще не ужинал и мне просто необходимо надрать кому-нибудь задницу. Что ж, пусть это будешь ты.

Керни протянул руку и дернул его за ухо. Харви наконец начал реагировать. Его лицо напряглось. Джеф щелчком бросил сигарету ему в физиономию. Не важно в таких случаях, попадешь или нет. Главное — противник инстинктивно закроет глаза и отвернет голову.

Харви среагировал, как положено.

Керни сделал два быстрых шага. Левой рукой он нанес короткий удар в подбородок, а правой одновременно вывернул запястье великана. Револьвер упал на землю.

Харви пытался оказать сопротивление. Сила у него действительно была, да и опыт в бесчисленных драках накопился немалый. Но Керни был профессионалом, тем более, что его интеллект был гораздо выше, чем у противника. Джеф практически не имел проблем.

Удар следовал за ударом — рукой, ногой, коленом, головой. Керни давно мог бы убить этого дебила, но не хотел. Краем глаза он заметил, что дружки Харви начали приближаться к ним. В их руках по-прежнему были револьверы. Керни ловким толчком сбил Харви с ног и схватил с земли оружие горе-стрелка.

— Не двигаться! — крикнул он, направляя дуло на троих пьяных парней. — Кто шевельнется — убью!

Внезапно рядом с ним раздался голос:

— Прекрасно, мистер Борден. Я восхищен. Нам обязательно надо поговорить.

Джеффри Керни оглянулся.

В шести футах от него стоял — без оружия — Дмитрий Борзой, если и не глава, то один из лидеров ФОСА.

— Меня зовут Джонсон. Мне очень нужны такие люди, как вы. Если вас заинтересует мое предложение, я готов сотрудничать.

Господи, как просто было бы сейчас пристрелить этого негодяя! Но вместо того, чтобы нажать на спуск, Керни усмехнулся и сказал:

— Ну, возможно, я и заинтересуюсь. Если моя доля будет подходящей.

Борзой широко улыбнулся и протянул правую руку.

На руке Керни виднелась кровь его противника, который все еще лежал на земле, но Борзого это не смутило. Он с чувством пожал ладонь «Тэда Бордена».

Глава тридцать седьмая

Заряды взрывчатки они разместили по обе стороны станции и под каждой из шести резных колонн, поддерживающих потолок.

Роуз Шеперд осторожно приближалась к основанию лестницы. Сверху падал уже довольно яркий свет, и глазам, привыкшим к темноте тоннеля, было больно. Женщина одела темные очки.

Рядом с ней находился Рэнди Блюменталь. Он в последний раз осматривал свой гранатомет.

— Я готов, Роуз, — сказал Блюменталь. — Жду приказа.

Роуз молча кивнула, сжимая в руках М-16. Винтовка казалась ей очень тяжелой, так всегда бывало, пока не начинался бой. Вторая М-16, трофейная, висела на ее левом плече.

Билл Раннингдир стоял по другую сторону лестницы. Рядом с ним были пять «патриотов». В правой руке он держал «Узи», а в левой — «Браунинг». На его плече тоже висела М-16.

Взгляд Роуз упал на нож, который висел у нее на поясе. Ей сейчас не хотелось думать о нем. Да, она убивала с помощью ножа раньше и будет убивать еще, но это никогда не вызывало у нее положительных эмоций. Роуз знала, что как только при мысли об убийстве ее перестанет тошнить, она уйдет из дела, будет война или не будет.

Потому что тогда она потеряет контакт со своей собственной душой.

Они здорово отстали от графика из-за тех «ударников» в тоннеле. Но им пришлось пойти на этот шаг.

Женщина глубоко вдохнула, выпрямилась, махнула рукой Биллу и бросилась вверх по ступенькам.

Холден вставил в «Беретту» новый магазин и спрятал пистолет в кобуру. «Шевроле» как раз сворачивал за угол.

Грузовики все еще стояли на месте. Значит, Роуз еще не вернулась после нападения на театр. Холден сначала почувствовал радость, потому что они крайне нуждались в транспорте, но потом нахмурился. Рози что-то уж слишком запаздывала.

Машина притормозила, и Стил посмотрел на Холдена.

— Похоже, у Рози проблемы.

— Надеюсь, что нет, Лютер. Поезжай медленно. — Но Стил сам знал, что ему делать.

Холден оглянулся, но не увидел других машин, которые следовали за ними. Стил левой рукой достал свой револьвер. Дэвид тоже вытащил «Магнум», готовый в любой момент столкнуть на пол Холли, раненую женщину-офицера из морской пехоты.

На безлюдной стоянке виднелись три грузовика. Их пригнали сюда люди Митча Даймонда. Машины были загружены какой-то утварью, и документы были в порядке. Людям оставалось спрятать оружие, спрятаться самим и практически без риска покинуть город.

Но такой вариант существовал лишь до тех пор, пока в Метроу не войдут войска. Тогда проверки станут намного более дотошными, а количество постов на дорогах неизмеримо возрастет.

Дэвид Холден прекрасно понимал это.

— Я посигналю фарами, — сказал Стил.

— Хорошо. Если ответа не будет, сразу же заворачивай и уносим отсюда ноги.

Стил молча кивнул. Холден услышал, как Лефлер возится со своим автоматом.

Ладони Дэвида вспотели. Раненая женщина тихонько застонала от боли.

— Не волнуйся, Холли, отдыхай, — сказал Дэвид, поглаживая ее плечо.

На сигнал Стила ответил один из грузовиков — его фары несколько раз ярко полыхнули. Холден вылез из машины. Сделав несколько шагов, он громко засвистел условную мелодию.

А потом ждал.

Дверца ближайшего грузовика открылась.

— Это, кажется, что-то насчет воскресных ночей, Дэвид? — спросил голос из темноты.

Это был Томми Келлог, хороший парень, верный «патриот», но вот памятью его Бог не наградил.

— Да, — ответил Холден. — Что-то вроде того.

Он спрятал револьвер и двинулся навстречу Келлогу, который выпрыгнул из кабины.

— Где Рози? — спросил Дэвид.

Келлог выплюнул на землю жевательную резинку, почесал в затылке и ответил:

— В тоннеле они наткнулись на «ударников» и перебили их всех. Ну Рози и ее люди. И поэтому сбились с графика. Двое из них погибли — Фред и Арлан. Она отправила еще двоих обратно с телами и оружием, а остальные пошли дальше.

— Только двенадцать человек, — сказал Холден себе под нос. — Черт возьми.

Он лихорадочно размышлял. Если сейчас собрать группу и броситься по тоннелям к театру, то может получиться полный хаос. Или они поднимут на ноги «ударников», или столкнутся с людьми Роуз, когда те будут возвращаться. А ведь под землей наверняка остались еще и боевики «Фронта Освобождения». Что тут предпринять?

— Я не должен был… — начал Холден.

Он хотел сказать: не должен был отпускать ее туда, но не сказал. Роуз могла сражаться не хуже, чем он. А может, и лучше, хотя сама никогда этого не говорила.

Нет, он ничего не мог сделать сейчас, только ждать. А время шло, и каждая минута уменьшала их шансы благополучно выехать из города.

Холден посмотрел на часы. Ладно, он даст ей еще час. А потом погрузит раненых в грузовики и пойдет в тоннель вместе со Стилом и двумя людьми из отряда Роуз.

Холден прикрыл глаза, пытаясь глубокими вздохами успокоить сумасшедший стук сердца.

Глава тридцать восьмая

Они уже прошли половину лестницы, которая вела наверх из станции метро. Роуз оглянулась на Блюменталя.

— Давай, Рэнди.

Тот поднял гранатомет к плечу. Четыре гранаты одна за другой улетели вверх. Грохот, дым.

Роуз, Раннингдир и остальные бросились бежать.

Они очень рассчитывали на эффект внезапности, и, добежав до лестничной клетки, Роуз поняла, что надежды их оправдались. Там находились двое охранников. Один сидел, другой лежал, оба закрывали уши ладонями.

Роуз очередью из М-16 снесла голову ближайшему к ней солдату. Раннингдир достал второго. Блюменталь тоже уже был рядом, на ходу перезаряжая свое оружие.

На сей раз — Роуз знала — газовыми гранатами.

Женщина сорвала очки и быстро натянула резиновую маску противогаза. Затем сорвала с пояса дымовую гранату и швырнула ее в коридор, который уходил влево.

— Бей, Рэнди! — крикнула она.

Раннингдир бросил свою дымовую, и тут же Блюменталь запустил газовую гранату.

Он продолжал стрелять, а Роуз и Билл бросились вперед по правой и по левой сторонам прохода. Остальные «патриоты» следовали за ними. Блюменталь чуть поотстал.

В конце холла уже ничего нельзя было разглядеть из-за дыма, но Роуз хорошо изучила план театра. Знала она и расположение камер — об этом рассказал один пленник, которого удалось вызволить из рук президентских гвардейцев.

— Держимся плана! — крикнула Роуз Раннингдиру. — Не отставайте, ребята. Вперед!

Трое «патриотов» остались, чтобы защищать боковые коридоры, а остальные побежали за Роуз. Они уже были возле подвалов театра.

Наверху очередного лестничного пролета они остановились — путь преграждала массивная дверь. Один из «патриотов» достал из мешка пластиковую бомбу и укрепил ее на двери.

— Отходите, — крикнул Блюменталь. — Сейчас я ее…

Все отбежали в сторону, и Рэнди бабахнул из своего гранатомета. Грохнул взрыв, и дверь перестала существовать.

Пластиковые бомбы они захватили в свое время у террористов из ФОСА и с тех пор эффективно их использовали.

Блюменталь быстро выпустил в образовавшийся проем еще две осколочные гранаты.

— Осторожно, — крикнула Роуз, видя, что Рэнди накрыла лавина штукатурки и кусочков кирпича.

— Все в порядке, — ответил тот.

Он снова перезаряжал свое оружие. Роуз и Раннингдир бросили еще по гранате и рванулись в проем, стреляя на ходу из штурмовых винтовок.

— Идем справа! — крикнул Билл.

В дыму смутно маячили фигуры солдат из «Ударных отрядов» и «Патриоты» от души поливали их свинцом. Но вот один из них упал, прошитый пулями, — «ударники» открыли ответный огонь.

Блюменталь продолжал садить из своего гранатомета, сея панику и ужас в рядах охранников. Взрывы гремели один за другим. Отовсюду сыпалась штукатурка и прочий мусор.

Но вот вдруг стрельба со стороны противника стихла. Неужели это все? Неужели победа?

Но долго раздумывать было некогда.

— Билл, к камерам! — приказала Роуз.

— Понял.

Раннингдир и трое его людей бросились по коридору. Роуз Шеперд оглянулась и посмотрела на Блюменталя.

— Кажется, получилось, Рэнди.

Тот не ответил. Он снова перезаряжал гранатомет.

Блики сирен мелькали в ночном небе.

Холдену показалось, что он слышит трескотню вертолетов. Он представил, как сейчас боевые машины подлетают к зданию театра.

Наверное, что-то пошло не так.

Он взглянул на часы. Оставалось еще сорок минут до назначенного им срока.

— Там проблемы? — спросил Келлог.

— Не знаю, — ответил Холден и двинулся к машинам, чтобы помочь перенести еще одного раненого, — Рози может сама прекрасно справиться с любой ситуацией, — добавил он, скорее успокаивая себя.

Стоя на пороге открытой двери первого этажа, Роуз швыряла в проем все гранаты, которые у нее были, одну за другой: газовые, осколочные, дымовые. Блюменталь стрелял из гранатомета, перезаряжая его механически, словно робот.

Еще трое «патриотов» палили из своих М-16. Закончив с гранатами, Роуз присоединилась к ним.

Оставалось двадцать девять минут. Раненые были уже размещены в грузовиках, там же спрятали и трофейное оружие, захваченное отрядом Роуз.

Холден оторвал взгляд от часов.

Он знал, что у Рози уйдет минут двенадцать, чтобы покинуть театр и добраться до выхода на землю, недалеко от стоянки, где их ждали.

Ну и у него уйдет примерно столько же времени, чтобы собрать небольшую группу…

— О чем ты думаешь?

Дэвид Холден повернулся и посмотрел на Лютера Стила.

— О Рози.

— Ты хочешь пойти ей на помощь?

— Была у меня такая мысль, — кивнул Холден, прикуривая сигарету.

Сирены продолжали надрываться.

— Ну и…?

— Ну и что?

— Почему же ты до сих пор этого не сделал?

— Потому что верю в нее. Конечно, она женщина, а я мужик, и я должен охранять ее, но ведь она ничем не хуже меня. Она такой же лидер «Патриотов», как и я, хотя никогда не выпячивала себя.

— Нет, — покачал головой Стил. — Лидер это ты, Дэв. И она это знает. И если у нее возникают проблемы — или даже нет — она рассчитывает на тебя, верит, что ты все сделаешь правильно, независимо от факта, что ты ее любишь. Ну так что тебе сейчас нужно сделать?

Холден снова посмотрел на часы.

Потом глубоко затянулся.

Он не ответил Стилу, он знал, что они оба знают ответ на этот вопрос.

Ответ был — ждать.

Глава тридцать девятая

Видимо, где-то в здании театра еще оставались живые «ударники», но гоняться за ними в такой ситуации явно не стоило. Как не стоило и тратить время на собранное на балконах оружие — старые дробовики и ржавые револьверы. Слишком мало от них будет пользы.

С тремя М-16 в одной руке и двумя в другой — не считая собственной винтовки, висевшей на плече — Роуз Шеперд двинулась обратно, вниз по лестнице.

Там ее встретил Билл Раннингдир.

— Мы… — начал он. — Дай я тебе помогу.

Индеец забрал у нее три М-16.

— В общем, мы освободили пятнадцать человек. Девять из них могут идти сами. Одного придется нести, остальным надо просто помочь. Таким образом, у нас есть лишние люди, чтобы захватить побольше оружия.

— Отлично, Билл. Дай тем, кто может идти, по две винтовки и по два пистолета.

Раннингдир выглядел не очень довольным.

— У нас нет выхода, — пояснила Роуз. — Загрузи их и отправляй в тоннель под присмотром троих наших. Давай торопись.

И она вновь бросилась вверх по лестнице.

Пятнадцать минут.

— Может, я зря нервничаю? — спросил Дэв Холден, обращаясь то ли к небу, то ли к звездам, то ли к Богу.

Он стоял возле спуска в тоннель, один. Грузовики находились в двухстах ярдах от него.

Теперь он лучше понимал, что пережила Рози, когда боевики ФОСА похитили его и переправили в Латинскую Америку. А она не знала тогда, жив он или нет.

Четырнадцать минут.

У него уже заканчивались сигареты.

«Рози, ну где же ты? — подумал он. — Появись, я тебя очень прошу — появись».

Холден, не отрываясь, смотрел в темный провал спуска в тоннель. И ждал.

Ее руки были заняты трофейным оружием. Слезоточивый газ все еще висел в воздухе. Роуз бежала к лестнице. В течение последних трех минут полицейские силы Метроу и бойцы «Ударных отрядов» все плотнее брали в кольцо здание театра.

Раннингдир и Блюменталь присоединились к ней.

— Похоже, они собираются начать штурм, — сказал индеец, который уже некоторое время находился на наблюдательном посту на балконе.

Роуз молча кивнула.

— Все ребята, — крикнула она, обращаясь к своим людям. — Мы взяли, что могли. Теперь бежим вниз и убираемся отсюда. Станцию взорвем через шестьдесят секунд.

Роуз передала часть оружия одному из освобожденных политических узников и махнула рукой.

— Уходим!

И бросилась вниз по лестнице.

Внизу их встретили еще двое «патриотов», которые шли за новой порцией оружия.

— Все, сматываемся, — скомандовала Роуз. — Всем уйти с территории станции и побыстрее нырнуть в тоннель.

«Патриоты» кивнули.

Холден и Лютер Стил в темноте продвигались по лестнице, которая вела в подвал заброшенного склада готовой одежды.

Внезапно Дэвид услышал внизу какие-то звуки.

Этот склад тянулся футов на сорок — сорок пять, и в конце его был спуск в тоннель.

Холден посмотрел на Стила, а потом бросился бежать по ступенькам вниз. Бывший агент ФБР последовал его примеру.

Холден пинком распахнул какую-то дверь и свернул вправо. Стил пошел с левой стороны.

Там были люди. Холден щелкнул фонариком, вытягивая вперед руку с «Кольтом». Он узнал некоторые лица. «Патриоты» и политические узники, чьи фотографии он видел.

Возможно, среди них есть и тот человек, который знает, что произошло с офицерами с того поезда, откуда посчастливилось сбежать лейтенанту Бернеби Вуду.

Но Рози среди них не было.

— Взрывайте! — приказала Роуз Шеперд.

Билл Раннингдир соединил концы электрических проводов и побежал. Женщина за ним. Рэнди Блюменталь уже стоял на противоположном конце станции, у входа в тоннель.

Когда они пробегали мимо, Блюменталь выстрелил из своего гранатомета, но детонаторы уже сработали и оглушающий грохот раскатился по подземелью.

— Рэнди! Уходи! — крикнула Роуз.

Куски великолепного потолка, навсегда потерянного для человечества, полетели вниз. Роуз и Билл бежали, уворачиваясь от обломков.

Блюменталь… Роуз оглянулась и увидела, что он бежит за ними. Внезапно каменная глыба рухнула сверху, задев его. Рэнди пошатнулся, потерял равновесие, чуть не упал.

В следующий миг Раннингдир подхватил его, а Роуз подхватила гранатомет.

Теперь единственная станция метро, оставшаяся в городе, а вместе с ней и подземный проход к театру будут навсегда закрыты.

Они втроем бежали по тоннелю, тяжело дыша. Надо было скорее уходить отсюда.

Дэвид Холден услышал взрывы, один прогремел сразу за другим.

— Оставайся здесь! — крикнул он Стилу. — Пусть все садятся на машины. Оружие грузите.

Он спрыгнул в темный проем подвала и там зажег фонари. «Кольт» засунул за пояс.

Под его ногами валялись битые кирпичи и осколки стекла. С писком пробежала крыса.

Холден бросился бежать, освещая себе дорогу лучом света из фонаря и снова держа в руке револьвер.

Перегородки тоннеля рушились за ними, но сила взрывной волны уже начала спадать.

Роуз ускорила бег, сравнялась с Раннингдиром и подхватила Блюменталя под правую руку.

— Вперед!

Они двигались дальше.

Холден достиг поворота. Звуки взрывов и грохот валящихся стен стали тише, но все еще были слышны. По ним он сориентировался, куда повернуть на развилке.

И побежал направо.

«Грузовики уже должны были уйти, — подумала Роуз. — Они должны были выполнить мой приказ: подождать основную группу с оружием, постоять еще немного и, если никто не появится, уезжать».

«Но если они все же выберутся из-под земли, — сказала себе Роуз, — то у них троих останется шанс».

— Вперед!

А может, водители не выполнили приказ? Томми Келлог вполне на это способен. Может, они еще ждут?

Дэвид Холден споткнулся, потерял равновесие, но удержался на ногах и продолжал бежать.

Он увидел свет.

— Рози!

Господи, какой он дурак! Нельзя кричать в тоннелях. А если тут «ударники»?

— Рози!

— Дэвид?

Но этот голос принадлежал не Рози.

— Дэнни?

Дэнни Кляйн был в отряде, который атаковал театр.

Холден продолжал бег, почти ослепленный полудюжиной ярких фонарей, которые заливали тоннель светом.

— Эй, уберите их! Где Рози?

— Она должна была уйти сразу за нами. Они с Раннингдиром и Блюменталем собирались взорвать…

— Черт с ним, — сказал Холден, тяжело дыша. — Я сам… А вы быстро уходите отсюда.

Дэвид Холден миновал их и бросился бежать дальше по тоннелю. По пути он узнал еще нескольких своих бойцов и нескольких политических заключенных, которых удалось освободить.

В следующий момент он хотел вернуться и взять у кого-нибудь М-16, но времени уже не оставалось. Холден продолжал бежать, чувствуя нарастающую боль в ноге.

Его потная ладонь крепко сжимала «Кольт».

— Рози!

Нет ответа.

Он свернул в боковой тоннель. В темноте вокруг мелькали красные огоньки — глаза крыс, наблюдавших за ним.

Он бежал, спотыкался, хватался руками за стены, но потом снова бежал, хрипло дыша.

— Рози!

Он чуть не потерял сознание, когда ему показалось, что он услышал ее голос.

— Рози!

Холден остановился, напряженно прислушиваясь, сдерживая дыхание, злой на крыс, которые шуршали лапами по полу.

— Рози!

— Дэвид!

И Дэвид Холден вновь бросился бежать на звук этого голоса, такого родного.

Воздух в утробе фургона был тяжелый, спертый. Пахло потом и грязными человеческими телами.

В машину набилось в два раза больше людей, чем следовало. Но Дэвид Холден был рад этому — у него была возможность сидеть совсем близко к Роуз и обнимать ее за плечи.

Вокруг них сидели люди, недавно освобожденные из камер в театре «Шейх». Те из них, которые могли сидеть. Остальные лежали на полу или ящиках, издавая протяжные стоны.

Одним из таких был Элмер Фултон. Это он тогда наблюдал за поездом, с которого удалось сбежать лейтенанту Вуду и рыжеволосой девушке.

Но сейчас Элмер Фултон был без сознания.

Судьба «пассажиров» этого поезда-концлагеря все еще оставалась загадкой, и только Фултон мог ее прояснить.

Холден взглянул на часы. Пять минут назад они проехали последний пост на дороге и теперь удалялись от города. Еще через несколько минут они смогут наконец-то почувствовать себя в безопасности. По крайней мере, относительной.

Холден еще крепче прижал к себе Роуз и шепнул:

— Я люблю тебя.

Женщина положила голову ему на грудь.

[1]

Iceman's Pain (англ.) — горе мороженщика.

[2]

«Моссад» — израильская разведка.

[3]

Amigo (исп.) — друг.