Глава первая

Он закурил сигарету от одноразовой зажигалки, бросил взгляд на часы «Таймекс» на левом запястье. Ему уже было пора уходить. Повар и официантка в заляпанном халате, которая так и не сказала ему ни единого слова, все еще переругивались друг с другом; повара он не видел, его голос походил на скрежет ножовки, врезающейся в металл; официантка как раз появилась на пороге желтой засиженной мухами вращающейся двери. Он бросил на стойку бара семьдесят пять центов за свой слегка теплый кофе и вышел на улицу. Звуки ленивой ссоры в баре внезапно пропали, их сменили гудки автомобилей, отдаленный вой полицейских сирен и взрывы принужденного смеха.

Стоял конец декабря; погода была чересчур теплая, даже для крайнего юга США.

Повсюду вокруг него сияли огни неоновой рекламы, они вспыхивали, заливая ярким светом слишком сильно накрашенные лица женщин с надутыми губками, в коротких обтягивающих юбках и развязных, нахальных мужчин в обтрепанных мешковатых штанах. Машины проносились мимо, их включенные на полную мощность радиоприемники служили еще одним доказательством эффекта Доплера; волны «тяжелого металла» обрушивались на головы прохожих и затихали вдали.

Он остановился у поворота в переулок. Даже слепой на его месте понял бы, что достиг цели: тяжелый кислый запах ясно чувствовался в ночном воздухе. Он бросил взгляд вверх и вниз по улице, свернул в переулок; правая рука сама скользнула под полу спортивной куртки из искусственной кожи, нащупала рукоятку пистолета «Глок», висевшего в черной нейлоновой кобуре под мышкой. Примерно посреди переулка он уловил какое-то движение; однако, поскольку время встречи еще не настало, он продолжал идти вперед, как будто ничего не произошло, прислушиваясь к шлепающим звукам, которые издавали подошвы его резиновых туфель, шаркая по грязному тротуару.

– Эй, Джонсон!

Дмитрий Михайлович Борзой медленно повернулся вправо.

– Косяк. Как дела?

– Нормально. Я уже решил, что вы не придете.

– С чего вдруг?

– Ну… – очевидно, Косяк просто не знал, что ответить.

На несколько секунд воцарилось неловкое молчание, нарушать его Борзой не стал. Наконец он произнес:

– Если ты и твои люди хотят участвовать в деле, вам сразу надо запомнить одну вещь.

– Да? И какую же? – Косяк рассмеялся.

– Всегда приходи вовремя. Ни чуть раньше, ни чуть позже. И это касается обеих сторон. Если ты пришел вовремя, а тот, с кем ты должен встретиться, опаздывает, сразу же уходи. Не жди никогда.

– Точно, это и дураку ясно.

Борзой лишь кивнул, еще на секунду задержав взгляд на лице Косяка, залитом желтым светом фонаря, пока, наконец, ему стало невмоготу. Лицо слабого человека, который пытается казаться сильным, надевает на себя маску угрозы, с опущенными в вечной гримасе недовольства уголками рта. Усики над верхней губой едва прикрывали розовые прыщи, светлые жесткие волосы были коротко острижены по бокам, а на макушке взбиты в хохолок, они напоминали моток колючей проволоки.

– Все собрались?

– Да. Я сегодня как комитет по встрече, мистер Джонсон.

– Отличная мысль, Косяк. Всегда надо выставлять часового, просто на всякий случай. Всегда нужно прикрытие.

Сейчас шлепанье его резиновых подошв звучало эхом на фоне щелканья о тротуар высоких каблуков Косяка, туфли которого представляли собой нечто среднее между обувью заправского щеголя и женщины-крестьянки.

Они остановились у железной двери, разрисованной пентаграммами и лозунгами типа «Вся власть „Леопардам“!»

Косяк постучал в дверь условным стуком, потом еще раз; дверь распахнулась настежь, и было неясно, зачем в этом случае нужен условный стук.

– Я привел Джонсона, – ввалившись в дверь, объявил Косяк. Борзой вошел вслед за ним.

Борзой наскоро подсчитал количество присутствующих. Все тридцать четыре человека, которых он ожидал увидеть, были на месте. С ними пришли полдесятка неряшливо одетых подруг, все со следами грубого обращения со стороны их «половин».

Борзой прошел в переднюю часть подвального помещения; здесь тоже стоял тяжелый запах мусора, но этот запах отличался от мусорной вони на улице, здесь к нему добавлялись сырость и запах прокисшего пива. Под потолком горели лампочки без абажуров. Косяк, в качестве «телохранителя», занял свое место рядом с главарем банды, Смити. Смити был высокого роста, стройный, но, несмотря на худощавость, при каждом его движении под курткой играли мускулы. На его лице было написано притворство, но в глазах не было ничего похожего: его глаза выражали лишь удовольствие и жестокость.

– Мистер Джонсон, – приветствовал его Смити, протягивая правую руку для рукопожатия; на его запястье был широкий черный напульсник.

– Здравствуйте, Смити, – и Борзой пожал протянутую руку.

– Мы приняли решение. Как мы будем отрабатывать обещанные нам деньги? – И Смити рассмеялся. Тут же засмеялся Косяк, и вся комната на несколько секунд зашлась от хохота. Но как только Смити заговорил нарочно приглушенным шепотом, все остальные звуки в комнате затихли, лишь время от времени капала вода в раковине, да раздавалось случайное шарканье ноги.

– Мистер Джонсон посетил нас сегодня, чтобы рассказать, каким образом мы будем зарабатывать деньги, да? Так что закройте пасти и слушайте внимательно. – Смити посмотрел на Борзого. – Начинайте.

– Спасибо, – кивнул Борзой.

Борзой обернулся лицом к публике, слева и справа от него стояли Смити и Косяк. Видимо, они представляли собой нечто вроде почетного караула.

– Вам не надоело еще сражаться не на жизнь, а на смерть за каждый цент?

В ответ послышался смех, кто-то произнес:

– Тем, с кем мы боремся, это надоело гораздо больше!

– Закрой пасть! – рявкнул Смити, и шум стих.

– Вы не задумываетесь над этим просто потому, что вы уже привыкли. Но вы все жертвы, жертвы общества, которое угнетало ваших родителей, угнетало родителей ваших родителей, а теперь угнетает вас. У вас есть мозги. У вас есть сообразительность, смекалка. Но вам приходится воровать, чтобы использовать их. Я предлагаю вам возможность изменить вашу жизнь. Больше никто не посмеет взглянуть на вас сверху вниз. Вам не придется больше подбирать объедки после других, другие будут подбирать их за вами. Деньги, – черт возьми, у вас их будет столько, что вы не будете знать, что делать с ними. Но, что самое главное, в ваших руках будет власть. Вы хотите этого?

Поднялся шум, руки со сжатыми кулаками сотрясали спертый воздух, сидевшие в обнимку с девушками сжали их еще крепче, некоторые начали целоваться.

Борзой посмотрел на Смити.

– Нам надо поговорить наедине. Прямо сейчас.

– Круто. – Смити закурил сигарету и посмотрел через плечо на Косяка. – Присматривай за ситуацией, Косяк.

– Есть, босс.

Борзой направился к выходу, рядом с ним шел Смити. Борзого ободряюще похлопывали по спине, ему сунули бутылку пива, часть пива разлилась.

Выйдя на улицу, Борзой сделал глубокий вдох; кислый запах здесь меньше бил в нос. Смити закрыл дверь и прислонился к ней.

– Теперь нас никто не слышит. Ну, что вы хотели мне сказать?

Борзой вылил пиво на тротуар и швырнул бутылку в мусорный ящик.

– Тебя устраивает правительство Соединенных Штатов?

– Что-о? Это что еще за штучки? – Смити приблизился к нему. Рука Борзого нырнула под пиджак.

– Ты бы хотел хорошо поработать, разбогатеть и вдобавок скинуть эту полуразложившуюся власть, помочь установить новую, при которой такие, как ты, были бы наверху, а не внизу, и не лизали бы никому пятки?

– Я никому не лижу пятки, Джонсон. Черт, что вы там говорили?

– Я говорю о народной революции, Смити. Она уже начинается по всей стране. Ты сможешь в ней участвовать. Не просто так, а в качестве вождя. В результате ты получишь больше богатства и власти, чем можешь мечтать. Когда это случится, тебе достаточно будет сказать «прыгай!», и все те, кто унижали тебя: полицейские, учителя, все остальные, – они лишь спросят тебя, на какую высоту прыгать. Вот в чем мое предложение, Смити. Создай правительство под руководством тех, кого ты сам считаешь нужным, а попутно еще и разбогатеешь. Здесь у тебя есть небольшая армия. Они недисциплинированны, умеют сражаться только с уличной шпаной и полицией, у них нет нормального оружия. Но, если ты полон решимости, все это можно изменить. Под твоим началом будет не несколько десятков людей, их будет несколько тысяч. Даже твои уличные враги присоединятся к тебе.

– Вы, случаем, не коммунист?

– Это имеет значение?

Смити на секунду задумался. Борзой закурил очередную сигарету.

– Вы не обманываете меня?

– Нет, – ответил Борзой, выпуская дым.

– У вас есть и другие парни, помимо меня?

– Точно таких, как ты, нет. Но у меня действительно масса людей по всем Соединенным Штатам, все они сыты по горло правительством и полицией, всеми теми, кто держит их за руки. А ты, ты же не собираешься вечно дышать мусорной вонью в этом паршивом переулке?

Смити отошел на несколько шагов. Его плечи распрямились. Он повернулся к Борзому.

– Кто ты? Идиот? Полицейский? Кто ты такой?

– Я просто предлагаю тебе изменить свою жизнь. Хватит у тебя решимости принять мое предложение?

Смити закурил.

– Если ты и в самом деле полицейский, тебе не жить. Но если нет, я пойду с тобой, пока ты не обманешь меня. И тогда тебе точно крышка. Это понятно?

– Я понял тебя с самого начала, – честно ответил Борзой.

– Ну, так когда мы начинаем, когда будут деньги?

Борзой кивнул, бросил окурок, раздавил его каблуком.

– Твои ребята ждут немедленной прибыли. Но если они получат слишком много денег и слишком быстро, мы потеряем их, так и не успев начать. Ты понимаешь меня?

– Да, – кивнул Смити.

– У меня есть конкретное предложение. Мы осуществим его, если все будут следовать указаниям.

– Вы собираетесь возглавить нашу армию, Джонсон? – Смити хмыкнул.

– Нет. Это твоя работа. Я обучу вас, буду давать вам задания. Через некоторое время ты сам будешь выбирать себе задания. Будешь только согласовывать их со мной, на случай, если понадобится помощь или специальное оборудование. Некоторые ваши задания будут достаточно опасны. Здесь тебе придется положиться на меня. Иногда придется действовать совместно.

– Прибыль мы будем делить с вами?

Борзой отрицательно покачал головой.

– Нет. Я только хочу, чтобы вы, ребята, помогли сами себе. И я хочу, чтобы наконец это проклятое правительство было свергнуто, чтобы люди сами сделали свой выбор. Ты понял меня?

– Понял. Ты хочешь свергнуть правительство в Вашингтоне, и ты используешь нас в качестве своей армии. «Леопардов» и им подобных. Это я понял. Но я вот что тебе скажу. Меня не волнует твоя чертова политика. Я лишь хочу получить свою долю добычи.

Смити был одним из самых умных, и, когда дело завертится, именно таких, как он, придется ликвидировать, иначе они станут чересчур опасны.

– Мы набираем только боевые группы и лишь с такими лидерами, как ты. Ты сам поразишься тому, на что окажутся способны твои люди. И как только дело пойдет, тебе самому понравится. У нас есть источники, раздобывшие нам информацию о тебе и обо всех остальных людях, которых мы вербуем, Смити. Мне известно о тебе больше, чем ты сам о себе знаешь, уж ты мне поверь. Начиная с твоей первой отсидки и заканчивая тем днем, когда в тюрьме для несовершеннолетних те шестеро парней попытались…

– Кончай!

– Тихо. Дальше меня это не пойдет. Я только хочу, чтобы ты понял, что выбрали тебя не просто так. Нам известно, что ты подходишь нам как нельзя лучше. У тебя есть мозги, сила воли, руководящие способности. И желание. Мы используем тебя, ты будешь использовать нас. Это называется симбиозом, Смити. И все может сработать как нельзя лучше.

Смити вновь закурил сигарету.

– Какое будет первое задание?

– Оружейный магазин в паре кварталов отсюда. Сегодня ночью. Всякая дешевка, которую ты и твои ребята просто продадите на улице. Тем, кто не может купить оружие законным путем. Это вам раз плюнуть. И там есть кое-что получше: скажем, «Си-Эй-15» и тому подобное. Я уже нашел новую штаб-квартиру для «Леопардов». Если хочешь, можешь тоже жить там. Это дом в паре миль от города. Хорошее тихое место, большой участок земли, и никто там не увидит вас. Возьми туда женщину. Даже газон перед домом подстригли к вашему приезду. – Борзой ухмыльнулся. – И вас научат, как переделывать «Си-Эй-15» и тому подобное в автоматическое оружие. У нас есть все запчасти. Их невозможно купить или украсть. Мы делаем их сами. И еще одно.

– Что? Ты собираешься усыновить меня? – рассмеялся Смити.

– Почти. Я заказал для тебя фальшивые документы: карточку социального страхования, водительское удостоверение, кредитную карточку на бензин. Мы открыли банковский счет на твое новое имя. В небольшом тихом банке, в пригороде. Оденься получше, возьми фальшивое удостоверение личности и отправляйся в банк. Каждый месяц на твой счет будет поступать пять тысяч долларов. Трать их, копи их, делай с ними что хочешь. Только смотри, не привлекай к себе излишнее внимание. И никому не надо рассказывать об этих деньгах, я имею в виду среди «Леопардов». Пусть это останется между нами.

– Вы знали, что я соглашусь!

– Если бы не знал, не предложил бы. – И Борзой посмотрел на часы. – Я так все организовал, что лучше всего напасть на оружейный магазин в одиннадцать тридцать. Это через тридцать пять минут. У нас есть контакты в нужных местах. В магазине есть система охранной сигнализации, но никто не заметит, если она выйдет из строя на пятнадцать минут. У вас будет время забраться внутрь, вынести все ценное и смыться. Тебе понадобятся пятеро твоих лучших людей. А Косяк должен остаться на месте, присматривать за положением вещей. Я приехал на краденом грузовике. Он в квартале отсюда. На нем можно вывезти добычу. Я поеду с вами.

– Смотри, если это подставка…

– У тебя нет оружия. У меня есть. – Борзой вытащил «Глок», переложил его в левую руку и протянул Смити.

– Держи. Если я подставлю тебя, просто спусти курок. Больше от тебя ничего не потребуется, Смити.

Смити нехотя подошел ближе. Он бросил окурок, рука сама потянулась за пистолетом, пальцы сжались на рукоятке.

Борзой усмехнулся.

Теперь Смити был в его руках.

Глава вторая

– Книга Милтона Брауна «Надвигающийся террор» представляет собой всего лишь очередной образчик сенсации в самом худшем смысле этого слова, – провозгласил Хэмфри Ходжес, закуривая трубку. – Она… она просто, грубо говоря, полное дерьмо, – и он хлопнул ладонью по гладкой полированной поверхности стола заседаний.

– Как вы можете так говорить? – возмутилась Шейла Лорд. Она председательствовала на заседании лекционного комитета; именно она предложила пригласить Милтона Брауна выступить в университете Томаса Джефферсона. И если вообще чернокожее лицо могло покраснеть, – а Дэвид Холден не был уверен, что не может, – то сейчас ее лицо покраснело от возмущения.

Доктор Путнэм откашлялся; это, разумеется, означало, что все присутствующие должны затаить дыхание, прежде чем он начнет метать перлы мудрости.

– Цель нашего курса лекций – просветить и информировать как студентов, так и жителей нашего района. Мы вовсе не хотим вызвать конфликт среди преподавателей нашего университета. По-видимому, книга мистера Брауна не послужит ни целям просвещения, ни целям информации, а лишь накалит обстановку.

Дэвид Холден знал, что сейчас совершит непростительный грех.

– Доктор Путнэм. Могу я вставить слово?

– Разумеется, доктор Холден. Можете говорить все, что думаете. – Путнэм кивнул, закуривая трубку.

Дэвид Холден знал, что ему надо бы промолчать обо «всем», что он думал. А думал он о том, что большинство сидящих за столом рассуждают, как пустоголовые идиоты.

– Я прочитал книгу доктора Брауна. И, должен признать как с профессиональной, так и с личной точки зрения, я считаю ее превосходной. Как историк я полагаю, что она полностью основана на фактах, хотя подчас противоречивых. Как мы знаем, поскольку все мы прочли «Надвигающийся террор», – и Холден многозначительно посмотрел на доктора Ходжеса и еще на нескольких человек, которые, как он понял по их размытым ссылкам на текст, не читали ее совсем, – заключение Брауна очень просто. Возможно, было бы полезно вновь изложить его вкратце, по крайней мере, так, как понимаю его я. – Он выплеснул эту мысль, поскольку у него было сильное подозрение, что доктор Путнэм, ректор университета, тоже не читал книгу.

– Прошу вас, доктор Холден. – Путнэм кивнул, на лице у него появилось многозначительно-мыслящее выражение.

Холден улыбнулся, и внутренне, и наружно. Его догадка подтвердилась.

– Хорошо, совсем вкратце. Заключение Брауна следующее. По всему миру, в особенности в беднейших странах, социальные перемены происходят с использованием насилия. То, что одни называют терроризмом, другие называют революцией, третьи – общественными беспорядками. Но, перефразируя изречение Мао, все в мире происходит из ствола винтовки. В Соединенных Штатах трудовые споры и прочие социоэкономические проявления не привели к насилию. Действительно, ближе всего наша страна подошла к насильственной революции во время беспорядков шестидесятых годов. Браун утверждает, что большая часть этих беспорядков была инспирирована людьми, представлявшими совершенно новый социальный порядок, идеология которого подобна идеологии коммунизма.

Хэмфри Ходжес откашлялся и пробормотал нечто нечленораздельное. Холден продолжал:

– Я не считаю, что книга доктора Брауна предлагает нам немедленно начать поиск коммунистов у себя под кроватью. Но он утверждает, что рано или поздно Америка столкнется с той же ситуацией, что и другие страны. До той или иной степени. Что терроризм в форме движения за свержение существующего правительства, возможно, неизбежен. Но, если знать об этом, если действовать, исходя из этого знания, станет возможным предотвратить его последствия. Он рассуждает лишь с точки зрения здравого смысла. Его рассуждения не имеют политической подоплеки.

Браун являлся советником нескольких правительственных органов и некоторых наших союзников; он проводит исследования для доброго десятка крупнейших американских корпораций. Вкратце говоря, господа, – и доктор Лорд, – этот человек знает свой предмет и его стоит выслушать. Таково мое мнение. И я опросил шестерых из восьми преподавателей своей кафедры. Все шестеро согласились, что доктор Браун достоин того, чтобы выслушать.

Путнэм приготовился заговорить, но Ходжес опередил его.

– У меня есть основания полагать, что Браун связан с несколькими наиболее радикальными правоэкстремистскими группами в США. Нет необходимости уточнять, с какими именно. Пригласив сюда Брауна, мы не просто призовем все беды на наши головы и вызовем возможность студенческих волнений, мы также покажем, что связаны с этими правыми группами. И, откровенно говоря, я не думаю, что университет Томаса Джефферсона, особенно учитывая предпринятую нами программу строительства, может позволить себе нагнетать отношения среди студентов в этот столь критический период. Стоит ли лектору с такой сомнительной репутацией давать возможность саботировать работу всего университета? Вот о чем хочу я вас спросить!

Холден встал, руки в карманы.

– Хэмфри, какого черта употреблять слова типа «сомнительный» и «саботировать»?

– Право же, Холден! – возмущенно воскликнул Ходжес.

– Оставим в стороне доктора Брауна и его книгу, давайте придерживаться фактов. Какие правые группы? Может, вы сможете убедить меня, если поделитесь своими данными? Говорите, Хэмфри. Вы можете довериться нам всем. – И Холден обвел руками всю комнату.

Воцарилась напряженная тишина, было лишь слышно, как двое посасывают трубки, Путнэм спокойно и неторопливо, Ходжес быстро и резко.

Шейла Лорд достала сигареты и спросила:

– Ни у кого не найдется зажигалки?

Холден начал подыматься, но доктор Путнэм, широко улыбаясь в воцарившейся тишине, протянул ей свою зажигалку.

– Спасибо. – Она кивнула, выпустив струю дыма в потолок через округленные губы. – Я предлагаю, чтобы доктор Браун выступил у нас в оговоренный ранее день. Я связывалась с его литературным агентом, в этот день он все еще свободен. Мне кажется, доктор Холден согласен со мной. Я предлагаю провести голосование, – и она улыбнулась Ходжесу, третьему присутствующему члену комитета, остальные двое никогда не появлялись на заседаниях, – «семейные обязанности», – как объяснял доктор Путнэм.

Путнэм откашлялся.

– Полагаю, я могу избавить комитет от необходимости голосования. Заседание подходит к концу, и у нас у всех есть свои планы на завтра, неделя выдалась очень трудная. – Он положил трубку на стол, уставился на нее, как будто она превращалась во что-то иное или собиралась танцевать чечетку.

– Как ректор университета я имею право наложить вето на решение комитета, если почувствую, что решение заслуживает того. Предполагая сегодняшнее решение комитета, я считаю своим долгом применить право вето, поскольку я уже принял решение. Я тщательно взвесил факты, все аргументы, представленные «за» и «против», я получил большое удовольствие от прошедшего обсуждения. Но, в интересах университета Томаса Джефферсона, я должен просить доктора Лорд послать от имени комитета письмо уважаемому доктору Милтону Брауну с выражением сожаления по поводу того, что, в интересах проводимой университетом политики, мы, к нашему сожалению, вынуждены отменить свое приглашение ему выступить здесь с речью.

Холден поймал себя на том, что пристально смотрит на доктора Путнэма.

Шейла Лорд попыталась заговорить.

– Я уже принял решение, доктор Лорд. И доктор Холден. Заседание объявляется закрытым. – Путнэм встал, взял со стола трубку, отвернулся прочь от Шейлы Лорд и направился к выходу. Холден посмотрел на Хэмфри Ходжеса. Ходжес улыбнулся ему в ответ и пожал плечами. Холден встал и вышел из комнаты.

В коридоре первого этажа здания администрации стоял полумрак, лампы на потолке горели через одну.

Он услышал за спиной цоканье каблуков Шейлы Лорд, она заговорила с ним:

– Мне очень жаль, доктор Холден. Но спасибо за помощь.

Он даже не взглянул на нее. Он в упор рассматривал герб, начертанный на дверях зала заседаний. Девиз университета гласил: «ЧЕРЕЗ МУЖЕСТВО К ПРАВДЕ».

Глава третья

Руфус Барроус посмотрел на часы, потянулся за микрофоном.

– Говорит Метроу ОН-19, сержант Барроус. Прием.

– Первоочередная связь с вами и детективом Рамиресом. Повторяю. Первоочередная связь. Вы должны явиться непосредственно к заместителю начальника Управления Камински. Метроу Центральная, конец связи.

– Вас понял, Метроу Центральная. Что произошло? – Молчание. – Повторяю, Метроу Центральная. Что произошло? Прием. – Снова молчание. – Черт! – Он бросил микрофон на сиденье, выглянул на улицу и увидел, как из «Бургерленда» появился Клайд Рамирес.

– Клайд! Эй, Клайд! – Он помахал ему, посмотрел на остаток своего бутерброда, и, внезапно решив, что больше не будет есть, направился к урне на углу и выбросил его.

– Что случилось, Руф?

– Нас снимают с дежурства, – ответил Барроус, вытирая руку платком. – Господи, ну и дрянь же эти бутерброды. Клайд, нам придется найти другое место для обеда. Нас вызывают в Центральную. Нас хочет видеть Камински. Я не знаю, что там случилось. Так что мы больше не на дежурстве. Поехали.

Барроус сел за руль, Клайд Рамирес сел рядом.

– Мы попадем в пробку, если поедем мимо «Дайна-Фаб», на фабрике конец смены… – Руфус Барроус притормозил машину, выезжая из «Бургерленда». Теплая ночь, рождественские каникулы – из-за этого, несмотря на позднее время, улица была забита машинами, – конец смены через десять минут. – Мы застрянем в пробке, а рабочий день уже окончен.

– Тогда черт с ним. – Барроус повернул направо. – Будет возможность проехать мимо магазина Хобсона, – сказал он Рамиресу, потянувшись за сигаретами.

– Ты любишь оружие, я нет, но мы оба нервничаем, проезжая мимо магазина Хобсона. Если туда кто-нибудь влезет, на улице окажется достаточно оружия, чтобы начать небольшую войну.

– Ты приувеличиваешь, Клайд. – Он нажал на газ, проехал на красный свет. – У Билла Ходсона лучшая система охранной сигнализации в городе.

– Тогда почему ты всегда притормаживаешь, проезжая мимо? – засмеялся Рамирес.

Барроус поймал себя на том, что начал улыбаться.

– Просто так, на всякий случай. Теперь заткнись и быстро доедай свой бутерброд, меня тошнит от его запаха.

– Ладно, уже доел.

Аннет, наверное, уже дома. У нее был тяжелый вечер в библиотеке, готовилась к выпускным экзаменам. Он покачал головой. Четыре года в колледже, больше он не выдержал. Барроус свернул направо на Третью улицу.

– Как ты думаешь, чего надо Камински? – снова заговорил Рамирес.

– Если б я знал. Может, хочет посоветоваться с нами по важному административному вопросу, а? – Рамирес рассмеялся, вслед за ним рассмеялся Барроус. Камински был живым воплощением слова «тупорылый». Как будто мало было тупоголовых офицеров во Вьетнаме, теперь приходится сталкиваться с ними в полиции.

Механически, даже не думая, он начал притормаживать за квартал от магазина Хобсона. Билл Хобсон всегда делал скидку с цены для полицейских; но большинство из них любили его вовсе не за это. Он был по-настоящему хорошим человеком. Магазин «Оружие и спорттовары Хобсона» всегда делал взносы в благотворительные фонды для полицейских.

Барроус снова улыбнулся. Он вспомнил, как в самом начале службы в полиции купил в ломбарде подержанный «Эм-Пи» 38-го калибра для несения постовой службы; потом обнаружил, что предыдущий владелец пытался переделать его и испортил. В ломбарде отказались принять оружие назад, но предложили ему за него двадцать долларов, если он купит у них новый пистолет. В отчаянии он пошел в магазин Хобсона. Хобсон осмотрел пистолет, рассмеялся и сказал ему:

– Дружище, тебя обвели вокруг пальца. Я могу починить его, но нужны запчасти. Это займет четыре-пять дней и будет стоить долларов двадцать пять. – Вспоминая тот разговор, он подумал, что Билл Хобсон прочел его мысли по глазам. – У тебя, наверное, нет денег?

– У меня есть двадцать пять долларов, но, кроме пистолета 45-го калибра, другого оружия у меня нет. А с 45-м калибром меня не допустят на службу.

– Да. 38-й калибр, либо никакого в этом городе. Надоело до черта. Но ты можешь оказать мне услугу.

– Услугу?

– Да. Как тебя зовут?

– Патрульный Руфус Барроус.

– Так, патрульный Барроус. У меня есть совершенно новый пистолет, как этот. И у меня есть друг, который не понимает преимуществ оружия из нержавеющей стали. Считает, что из закаленной стали лучше. Ты можешь мне помочь. Я уже сто лет не стрелял из револьвера, и у меня нет времени пристреливать новые образцы. Если ты постреляешь из этого нового образца и выскажешь свое мнение моему другу, он прислушается к полицейскому. Ты ветеран?

– Да. Служил в пехоте.

– Вьетнам?

– Я был лейтенантом.

– Отлично. В обмен на твою помощь ты заплатишь мне один доллар, новый пистолет будет твой по закону, ты сможешь пользоваться им, пока твой будет в ремонте. Потом снова продашь его мне за один доллар. Ты окажешь мне большую услугу, Барроус.

Он с детства привык не принимать никаких подачек, но сейчас позволил Биллу Хобсону одолжить ему оружие. У него не было выбора, иначе его не допустили бы к службе, а Аннет училась в колледже, не работала, ему была просто необходима работа.

Справа появился магазин Хобсона.

– Вот видишь! Как я и говорил, Руф. Ты всегда притормаживаешь здесь.

Внезапно фонари по всей улице погасли.

– Черт возьми, что это?

– Какого черта… – начал было Рамирес.

Когда начали гаснуть фонари, Барроус заметил вспышку света со стороны оружейного магазина. Он посмотрел вверх и вниз по улице: автозаправка, круглосуточный универсам. Огни погасли по всей улице, воцарилась абсолютная тьма. Он включил рацию.

– ОН-19 вызывает Центральную, прием.

Раздался треск, это могло означать, что либо на Центральной все еще было электричество, – сомнительно, – либо она переключилась на аварийный источник питания. И все машины пытались связаться с ней.

– Черт бы побрал это отключение света, – буркнул Рамирес.

– Перед самым отключением я заметил свет у магазина Хобсона. Давай проверим, в чем дело. – Он перебросил микрофон Рамиресу. – Попытайся вызвать их еще раз. – Он проехал въезд на автостоянку, ничего не было видно, затем свернул на выезд с автостоянки.

Он притормозил у фасада кирпичного здания.

– Ты не собираешься вызвать подкрепление, Руф?

– Давай сам попробуй. Я слышу только треск.

– Метроу Центральная, говорит ОН-19. Подозревается ограбление оружейного магазина Хобсона на углу Третьей и Камерон. Как слышите, прием.

Молчание.

– Бросай это бесполезное занятие, доставай свой револьвер, Клайд, – прошептал Барроус, вылезая из-за руля. Он вытащил ключ зажигания, сунул его в карман, достал пистолет из кобуры.

Он дал сигнал Рамиресу. Рамирес зашел справа, Барроус с левой стороны здания. У обоих были фонарики.

Барроус делал все, как по учебнику, осторожно приблизился к углу здания, убедился, что за углом нет никого, включил фонарик, нацелил револьвер на стену здания. Ничего.

Он бросился вперед, прижав револьвер к боку. Добежал до задней стены. Не было никаких признаков насильственного проникновения в здание. И тут раздался голос Рамиреса:

– Стоять, ублюдок! – Он услышал звук выстрела пистолета Рамиреса из-за дальнего угла здания. Затем последовал грохот автоматных очередей. Барроус бросился назад, за угол, пробежал вдоль фасада.

Вновь послышались выстрелы.

Он услышал гул двигателя, из-за правой стены здания появился черный или темно-синий «Форд» и сразу за ним грузовик. Из грузовика раздались выстрелы, ветровое стекло разлетелось вдребезги, пули отскакивали от решетки радиатора. Барроус бросился на пол, удар пришелся на левое плечо, поврежденное еще во Вьетнаме.

Барроус прицелился в грузовик, выстрелил, последовали ответные выстрелы. Он видел, как его пули отскакивают, высекая искры, от корпуса грузовика. Но ему пришлось отойти. Вновь раздались выстрелы, вдребезги разлетелось заднее стекло полицейской машины. Барроус собрался вести ответный огонь, но «Форд» вместе с грузовиком уже выезжал на улицу, там случайные машины, стоит только промахнуться…

– Черт!

Вскочив на ноги, Барроус бросился к машине, распахнул дверь, схватил микрофон:

– Говорит ОН-19, на углу Третьей и Камерон ранен офицер полиции. Повторяю, на углу Третьей и Камерон ранен офицер полиции. Вышлите «Скорую». Прием.

Треск в динамике.

– Черт! – Барроус бросил микрофон, побежал.

Он споткнулся, побежал дальше, к задней стене здания.

Никого, кроме Рамиреса.

Он бросился к Рамиресу, посветил вокруг фонариком, опустился на колено возле лежащего напарника. Глаза Рамиреса были закрыты. Барроус не хотел передвигать его. По меньшей мере три пули попали ему в грудную клетку, еще одна в живот.

– Клайд, держись. Сейчас приедет «Скорая», – солгал Барроус. Ему уже приходилось видеть умирающих. Клайд Рамирес выглядел, как один из них.

– Подними… подними мне голову, мне холодно…

Барроус аккуратно приподнял голову Рамиреса.

– Я здесь, Клайд. Держись.

– Дети, Руф… дети… они… – и голова Рамиреса откинулась назад, глаза были широко раскрыты.

Руфус Барроус облизнул губы, на глазах у него стояли слезы.

Глава четвертая

Дэвид Холден устал от размышлений. Мысли не приносили никакой пользы, и чем больше он думал о докторе Путнэме и Хэмфри Ходжесе и прочих таких, как они, преподавателях университета, тем больше они его бесили. Он протянул руку и включил радиоприемник. Молчание.

– Гм-м, – пробурчал Холден. Он пожал плечами, продолжая нажимать кнопки радиоприемника. Все радиостанции, на которые был настроен радиоприемник, молчали.

– Черт! – У него никогда не было проблем с радиоприемником в машине. Он переключился на средние волны, ночью здесь работало мало радиостанций; большинство местных радиостанций работало только в дневное время. Но в ясную погоду, несмотря на расстояние, ему обычно удавалось поймать одну из чикагских радиостанций. Но сегодня и она молчала.

Наверное, что-то случилось с радиоприемником.

Несмотря на ясную погоду, он не видел ни одного огонька в окнах по обе стороны дороги. Он вновь переключился на средние волны, на этот раз крутя ручку настройки, а не нажимая фиксированные клавиши. Снова молчание.

Холден потянулся за микрофоном коротковолнового передатчика.

– Работает канал девятнадцать. Говорит Человек с ДФ. Кто-нибудь меня слышит? Ответьте.

Послышался треск, пошла передача, слышимость была плохая, мужчина говорил быстро и держал микрофон слишком близко ко рту.

– Эй, Человек с ДФ! Что это еще за позывной? Прием.

– У меня степень доктора философии по истории, сокращенно ДФ. С кем я говорю? Прием.

– Я – Одинокий Влюбленный. Это то, что надо?

– Не совсем, дружище. У тебя работает радиоприемник? Я еду в западном направлении по автостраде 3-11 к востоку от Бриджборо, у меня радио не принимает ни на средних, ни на ультракоротких волнах. Я подумал, может, дело в радиоприемнике. Но я не вижу огней на фермах по обеим сторонам дороги. Обычно видны огни птицеферм и большого элеватора на шоссе 4-12. Прием.

– Ответ отрицательный, Человек с ДФ. Только что проехал стоянку грузовиков на шоссе местного значения к северу от вас. Никаких огней. Ничего. Полная тьма. Какие у тебя соображения, Человек с ДФ?

У него были лишь самые очевидные соображения.

– Скорее всего, отключение тока по всей местной сети. У тебя все в порядке?

– Верх пока наверху, резина внизу. Я покатил. Счастливо. Конец связи.

– Тебе того же. Пока. – Он оставил коротковолновый микрофон включенным. Интересно, подумал он, есть ли электричество в доме, где Элизабет и дети. Навряд ли. Бриджборо подключен к местной сети. Она, наверное, как всегда, ждет его, держит ужин наготове. Но сегодня навряд ли. Плита в кухне электрическая. Но она всегда что-нибудь придумает. Когда он предложил ей выйти за него замуж, он только-только заканчивал колледж, впереди у него была служба во флоте, и она вышла за него, зная, что у него есть лишь временный заработок: он преподавал, время от времени посылал в журналы свои рисунки, по субботам подрабатывал в оружейном магазине Хобсона. Затем служба в спецподразделении морского флота, она очень переживала, что его могут убить во Вьетнаме. Самое сложное состояло в том, что он дал подписку о неразглашении военной тайны, а он привык всегда все рассказывать Элизабет.

Холден дослужил до чина командора, прослужил шесть лет вместо оговоренных контрактом четырех, затем ушел в запас. Сначала появилась Мэг, и он понял: если он останется во флоте, ей придется часто менять школу. Затем родился Дэвид Ричард Холден младший, так его назвали по настоянию Элизабет. Но он оставался в резерве ВМС до окончания двадцатилетнего срока службы, ушел в отставку в чине командора, после этого лишь время от времени встречаясь с бывшими сослуживцами.

Он закончил курс обучения в колледже заочно, работая ночами во время службы в ВМС; затем должность «профессора» в университете Томаса Джефферсона. «Профессор» оказался лишь «ассистентом», и прошло немало времени, прежде чем его действительно назначили профессором, в частности, потому, что половина тех, кто обогнал его, были моложе.

Должность профессора принесла гораздо больше уважения, престижа, но совсем небольшую прибавку к жалованью. Элизабет выросла в обеспеченной семье, но очень просто приспособилась к постоянной нехватке денег. Еще во время службы он время от времени продавал свои рисунки, увеличивая семейный бюджет. Он вырос, рисуя ковбоев и индейцев, затем однажды ему повезло, он соединил интерес к научной фантастике со своими художественными способностями.

Заработок от иллюстраций в журналах, на книжных обложках, иногда для афиш кинофильмов теперь составлял более трети их ежегодного дохода.

У Дэйва тоже обнаружились способности, но он не любил рисовать. Мэг, напротив, рисовать нравилось, и, когда она очень старалась, у нее получалось неплохо. Там, где ей не хватало таланта, она брала усердием.

Затем внезапно появилась Айрин, ее назвали в честь бабушки Элизабет. Айрин появилась неожиданно, но не стала от этого менее желанной; может, именно благодаря этому в ней было что-то особенное.

Мысли Холдена вернулись к одному из положений из книги Милтона Брауна. Сейчас он едет по ночному шоссе, и лишь потому, что кто-то испортил трансформатор или перегрузил сеть, не стало радио, исчез свет. Как просто, подумал он, можно нарушить спокойное цивилизованное существование, к которому все так привыкли в Америке. И, если его нарушить достаточно основательно, как долго хрупкая инфраструктура свободы под главенством закона сможет выжить?

Он покачал головой; если бы только заработало радио.

Он устал.

Холден опустил стекло. Было совсем тепло, почти жарко. Людям, которые говорят о перемене климата, такая погода понравится. Двадцать градусов тепла в декабре, в то время как большая часть страны завалена снегом. Он запел, хотя, как ему все говорили, певец из него был никудышный; он запел «Вот что мне нравится в юге США». Подражать Филу Гаррису у него тоже получалось неважно. Но он уже был в том возрасте, когда часто слушают радио, и у него была целая коллекция записей старых радиопрограмм. Можно послушать, по крайней мере, магнитофон в машине еще работал.

Машина слегка вздрогнула. На секунду ему показалось, что он что-то переехал. Он инстинктивно дернул руль вправо, чуть было не ударившись плечом, когда раздался грохот и появилась вспышка света. Взрыв, наверное, где-то в темноте слева от него.

«Черт…»

Холден бросил взгляд в зеркало заднего вида. Он увидел поднимающийся к небу огненный шар. Он резко затормозил. Взяв в руку микрофон, переключился на девятый канал.

– Вызываю полицию, ответьте.

– Вас слушает полиция штата. Мы уже знаем о крупном отключении тока. Прием.

– Вам известно о взрыве примерно в пяти милях к востоку от Бриджборо на шоссе 3-11, на южной стороне? Я хочу взглянуть, на случай, если есть раненые.

– Советуем вам оставаться в машине. Мы в пяти минутах от места происшествия.

– Я изучал оказание первой помощи во время службы во флоте… Я посмотрю.

Холден бросил микрофон, выключил двигатель, вытащил ключ. Он вышел на шоссе, вглядываясь в темноту. Горел кустарник. Взрыв был искусственного происхождения. Он покачал головой, открыл «бардачок». Достал «Кольт», закрыл «бардачок» и включил фары.

Идя по шоссе, Холден сунул «Кольт» за пояс. Он подошел к задней двери своего фургона, достал огнетушитель и карманный фонарик, захлопнул дверь.

Полицейского патруля пока не было видно. Холден пожал плечами. Он включил фонарик и направился к месту взрыва.

По мере приближения он смог разглядеть то, что вначале принял за горящую траву. Даже после отключения электроэнергии в трансформаторах, видимо, осталось достаточно заряда, чтобы вызвать искры. Потому что взорвалась именно трансформаторная будка. Он ясно видел ее в ярком свете луны.

Он читал репортажи о том, как уволенные рабочие взрывают линии электропередач либо телефонные линии. Но в последнее время о забастовках не сообщали. Он бросил взгляд на шоссе. По-прежнему никаких признаков полиции.

Холден сунул фонарик под мышку, вытащил «Кольт», перевел затвор. Он снял пистолет с предохранителя и положил в карман брюк. Он не хотел стать случайной жертвой бдительного полицейского.

Холден медленно двинулся по направлению к взорванной опоре линии электропередач. По мере приближения к ней треск становился все сильнее. Он внимательно осмотрел землю, не имея ни малейшего желания наступить на электропровод, даже если подача энергии была прервана. Он с детства не доверял электричеству, ибо в десять лет стал свидетелем того, как соседский мальчик погиб, пытаясь снять воздушный змей с опоры линии электропередач.

Холден остановился, посветил фонариком на землю. И тут он увидел кое-что интересное. Он подошел поближе, сел на колени и потрогал заинтересовавший его предмет фонариком.

Он уже видел такие предметы, он сам пользовался ими. Это был детонатор для пластиковой бомбы.

– Стоять! Одно движение – и ты покойник!

– Черт, – пробормотал Холден.

Глава пятая

– Я пыталась вызвать полицию, но телефон не работал! Дэвид! – Она бросилась в его объятия, и он крепко обнял ее, поцеловал в щеку, потом в губы. – Ты не ранен? Я так…

– Я в полном порядке. Я только что получил отличный урок по поводу того, что гражданским не стоит лезть в работу полиции. Как ты, как дети? Света нет совсем?

Они вошли в дом, она по-прежнему обнимала его.

– Света нет уже давно, с десяти часов. Айрин уже собиралась ложиться спать, но я привела ее вниз, мы сидели все вместе. Когда света не было и в половине двенадцатого, я попросила Мэг взять Айрин к себе в кровать и уложила спать Дэйва. Он хотел сидеть со мной, ждать тебя. – В пламени свечи он увидел, как она улыбается. – Я убедила их, что если действительно что-то случилось, им надо выспаться. Что случилось?

Она взяла у него «дипломат» и положила его на стол.

– Почему он такой тяжелый?

– Я переложил в него свой «Кольт».

– Зачем? – Она начала снимать с него свитер. В комнате было прохладно, окна открыты, занавески колыхались, пламя свечей дрожало.

Они вошли в спальню, он вкратце рассказал ей о взрыве, вызове полиции, как он пошел посмотреть, что случилось, как его задержала полиция и как он выбирался оттуда. Ему пришлось сказать им, что он сам служил в полиции, он попросил их позвонить начальнику местного участка.

– Помнишь того парня, он учился у меня, у него еще была привычка врываться в шесть часов утра и выяснять вопросы своего дипломного проекта, пока я не пригрозил ему, что выкину его, если он не прекратит? Это был сын начальника полиции. Сейчас он доктор философии и преподает в Гарвардском университете. Представляешь? Небось, зарабатывает больше меня!

Когда начальник полиции поручился за меня, полицейские немного поутихли. Сказали мне, что у них в общей сложности семьдесят четыре сообщения о взрывах трансформаторных будок по всему штату. Есть предположение, что это работа профсоюзов. ФБР ведет расследование. Я узнал детонатор. Мы использовали такие во Вьетнаме. Устаревший образец, но все еще работает.

Она усадила его на диван. Спальня имела странный вид с зажженными свечами. Но, когда Элизабет поцеловала его, он решил, что, так или иначе, ей эта обстановка кажется романтической.

– Хочешь выпить, пока еще не весь лед растаял?

– С удовольствием.

– У тебя на лице было написано: «Я бы не прочь выпить». Горячий ужин я не смогу предложить, может, бутерброд?

– Есть у нас холодная пицца?

– Ее не на чем греть.

– Я люблю холодную пиццу.

– Если электричества не будет еще несколько часов, все содержимое холодильника придется выбросить, – сказала она ему по дороге на кухню.

Семьдесят четыре трансформатора, – и это лишь те, о которых уже было известно, – в двух штатах; это не было похоже на случайный саботаж. Холден скинул туфли и встал, ослабил узел галстука по пути в гостиную. Он открыл «дипломат» и вынул пистолет. Он уже разрядил его. Холден отнес оружие обратно в спальню, положил его на столик, достал сигарету. Он почти бросил курить пять лет назад, но время от времени позволял себе сигарету. Сейчас был как раз тот случай. Зажигалка осталась в кармане пальто, он подкурил от свечи.

Холден услышал звон льда за спиной и обернулся.

– Если бы погода была прохладнее, нам бы не пришлось… Чего это твой пистолет лежит на столе, Дэвид? Собрался стрелять по свечкам?

– Хорошая идея. Но я не собираюсь практиковаться в стрельбе. Просто подумал, неплохо бы…

– Почистить его, конечно. Ерунда. Ты думаешь, что-то случилось.

Он выпустил дым. Элизабет опустилась на колени по другую сторону стола, достала сигарету и закурила ее от свечи. Сейчас она курила даже меньше него, хотя, когда они познакомились, дымила, как паровоз. Как только она узнала, что беременна Мэг, все изменилось.

– Пицце придется слегка оттаять, если ты не хочешь глотать куски высотой по десять сантиметров. – Дэйв сложил куски один поверх другого.

– Так, ладно, посмотрим. – Холден улыбнулся, отпил из стакана. – Я мог бы принять душ, но электронагреватель не работает, нет горячей воды. Я мог бы посмотреть телевизор, чтобы узнать, что у нас творится, но телевизор не работает, и, когда ехал домой, я обнаружил, что радиостанции тоже не работают. Ха! Я знаю, чем мы можем заняться.

Она улыбнулась.

– Чем?

– Для этого не нужен свет.

– Для большинства людей. – Она засмеялась.

– Это полезно для здоровья…

– Для большинства людей.

– И, что самое лучшее, ты сама на вид вполне съедобна, и мы или займемся этим… – Он затушил окурок и чуть не перевернул свечу, бросившись к ней. Она потянулась к нему и засмеялась, когда он принялся целовать ее. – …или я тебя съем!

– Ты разбудишь… детей! – почти закричала она.

Дэвид Холден посмотрел на часы. Было одиннадцать тридцать, ярко светило солнце.

Он услышал голоса из гостиной, они замолчали, потом раздались вновь. Громкие голоса. Именно они и разбудили его. Холден вскочил с постели, схватил с ночного столика пистолет, начал отводить затвор и лишь потом понял, в чем было дело.

– Снова включили свет, – зевая, произнесла Элизабет.

Это был всего лишь телевизор.

Глава шестая

Теленовостям было трудно поверить. В отличие от того, что сказали ему полицейские, были взорваны лишь тридцать трансформаторных подстанций по всей стране, начиная от их маленького городка и заканчивая огромными мегаполисами Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелеса, Детройта, Далласа, Нью-Йорка, Атланты, Майами и Вашингтона.

Отключение электроэнергии было таким масштабным, поскольку связанные с поврежденными сети были тоже отключены из опасения, что еще большее количество подстанций станут объектами того, что телерепортеры назвали «возможным саботажем». Как сообщали «информированные источники» в Вашингтоне, есть все основания полагать, что в происшедшем виноваты профсоюзы. ФБР, разумеется, вело расследование. Опоры электропередач были взорваны зарядами динамита. О сложных детонаторах ничего не сообщалось.

В субботу не вышли утренние газеты, для работы печатных прессов необходимо электричество. Системы телефонной связи безнадежно вышли из строя; в трубке раздавались лишь странные сигналы и обрывки разговоров. Дэвид с Элизабет потеряли всякую надежду дозвониться до танцевальной школы, где у Мэг должна была состояться репетиция перед праздничным выступлением. Дэвид отвез девочку в школу; в окнах горел свет, но двери были заперты.

– Давай подождем еще несколько минут, малышка. – Он обнял ее, а она откинулась на сиденье рядом с ним. Ее лицо пылало негодованием, тем не менее, оно все равно было прекрасно.

– Это просто мерзко, папа.

– Ну, может, учитель танцев еще позвонит сегодня или завтра и назначит новую репетицию.

– Я не об этом, – глядя на него, произнесла она. У нее были голубые глаза матери и почти черные волосы. Он представил себе, как легионы мальчиков примерно ее возраста совершают ночью ритуальное самоубийство, лишь только подумав о ней. Она улыбнулась ему той широкой улыбкой, от которой его сердце всегда таяло.

– Я имею в виду, ну…

– Ты испугалась вчера?

– Я никогда не задумывалась, насколько мы зависим от электричества! Скажем, вчера я не смогла помыть голову! Я не смогла бы высушить волосы, не смогла бы уложить их. Я собиралась побрить ноги, и, даже если бы я что-нибудь разглядела, та электробритва, что вы с мамой подарили мне, не работала.

– В следующий раз побрейся безопасной бритвой, – посоветовал он ей, прижимая ее поближе. – Все будет хорошо. ФБР ведет расследование. Они найдут их.

– Лучше бы их искали Клинт Иствуд и Чарльз Бронсон.

Он рассмеялся.

– Мне послышалось, или ты и вправду не одобряешь тех, кто подарил тебе полную приключений ночь без электричества?

– Когда их поймают, их надо запереть в темной комнате! Посмотрим, что они запоют в полной темноте.

– Если «Макдональдс» работает, я куплю тебе кока-колу, идет? Договорились?

– Договорились, папа, – и она быстро склонилась к нему и поцеловала его в щеку. «Макдональдс» работал. В течение дня дважды отключали электричество, один раз когда они пили кока-колу, которая превратилась в молочный коктейль.

Когда они добрались домой, Дэйв катался на улице на скейтборде. Элизабет рассказала Холдену, что Дэйв очень беспокоится, как бы местная телестанция не отключилась. Должны были показывать «Бен Гура», а по обществоведению задали на дом посмотреть этот фильм.

– Что бы делала история, не будь на свете Чарлтона Хестона? – прокомментировал Холден, открывая специальный дневной выпуск утренней газеты и кладя его на обеденный стол. Элизабет готовила индейку, ее запах разносился по всему дому.

– Все та же ерунда, которую передавали по телевизору. В честь чего большой обед? Я знаю, что ты любишь индейку, но…

– Я знаю: что, если выключат свет, да? Если я не успею, все пропало. Но, если его выключат, когда индейка будет готова, у нас будет все для бутербродов с индейкой. Понял? Я планирую наперед.

Он кивнул. Вошла Айрин, одетая в розовые штанишки и фартук до колен.

– Поцелуешь папу?

– Я помогаю маме.

– Мама всегда целует меня, когда готовит. Ясно? – Он перегнулся через стол, Элизабет показала ему язык, рассмеялась и, наконец, поцеловала его. Он посмотрел на Айрин:

– Вот видишь? Ну как теперь?

– Ладно, хорошо. – Она дала ему поцеловать себя. Интересно, подумал он, Мэг уже дает ей уроки, как управлять мужчинами?

Громко хлопнула задняя дверь.

– Дэйв! Не хлопай так дверью!

– Извини, папа.

– Он просто хочет сломать дверь, и все, – объявила Мэг, входя в кухню. – Давай я помогу тебе, мама.

– Это я помогаю маме!

Мэг опустилась на колени перед Айрин.

– Мы вместе будем помогать маме, малышка, – и она прижала к себе Айрин.

Дэйв молча вошел в кухню, его, как магнитом, влекло к холодильнику.

– Отец Билла Барроуса говорит, что во всем виноваты коммунисты. Они подстрекают черномазых.

– Отец Билла Барроуса не называл их черномазыми, так? И сам Билл тоже. Я прав?

– Они странные, – ответил Дэйв уклончиво. – Ты думаешь, это работа профсоюзов?

– Нет, – ответил Холден. – Я не знаю, кто виноват, но не думаю, что профсоюзы. И я не думаю, что коммунисты наняли чернокожих, чтобы они делали все это. Может, это марсиане. – Он рассмеялся.

– Я прочитала эту книгу, ты знаешь? – начала Мэг. У нее была не очень приятная, но характерная для девочек ее возраста привычка заканчивать любую фразу на вопросительной интонации, независимо от содержания.

– Книгу о марсианах? – спросила Элизабет.

– Она за всю жизнь ни одной книжки не прочла, – уверенно заявил Дэйв.

– Отпрянь, козявка, – парировала Мэг. – Как бы то ни было, это книга. Что, нашу страну уже захватили?

– Марсиане? – переспросил Холден.

– Нет. Коммунисты.

– Ох, – кроме этого, Холдену больше нечего было сказать.

– Достаньте-ка мне масло из холодильника, – скомандовала Элизабет.

Ответил Дэйв, в руке он держал стакан молока.

– Я хочу есть. Найдется чего-нибудь перекусить?

– Я готовлю индейку, – спокойно произнесла Элизабет.

– Я уже сейчас хочу есть, – настаивал Дэйв.

– Когда-нибудь твой обмен веществ изменится, и – ух! Ты растолстеешь, как борец сумо, – объявила Мэг.

– Расслабься, чучело, – фыркнул Дэйв. Холден уже собрался сделать ему выговор по поводу обзывания, но глаза Элизабет просили его не делать этого. – Как ты думаешь, все позади? – неожиданно спросил Дэйв.

– Только догадки, – ответил Холден. – У меня нет никаких фактов, на основе которых можно сделать определенное заключение.

– Ты знаешь, о чем я говорю, – сказал Дэйв.

– Да! – пискнула Айрин. Холден посмотрел на младшую дочь. Она улыбнулась ему.

– Что ты думаешь, папа? – спросила Мэг.

– Да, папа, – вступила Элизабет.

– Ладно. Нет, я думаю, еще ничего не кончено. Слишком все хорошо организовано для случайного совпадения. Ты читала книгу Милтона Брауна, Лиз?

– Я знала, что ты заговоришь об этом. Да. Дайте-ка мне перечную соль, – перебила она сама себя.

– Перечная соль! – воскликнул Дэйв. – Ну и ну!

– Я всегда кладу перечную соль в индейку, ты просто не знал. А теперь слушай, что скажет отец. Говори, Дэвид.

Холден начал снова.

– Хорошо. Насчет книги, которую читали мы с мамой. Милтон Браун считает, что терроризм приходит в Соединенные Штаты в форме коммунистической революции. И в его словах есть определенный смысл. Если бы террористы нанесли удар по США и это оказался бы типичный случай нападения иранских террористов или еще каких-нибудь…

– Придурков, – подсказал Дэйв.

– Спасибо, – улыбнулся Холден. – Я имел в виду шиитов-экстремистов. Если они причинят большой ущерб, наше правительство будет вынуждено нанести ответный удар, правильно? Но, если это будут свои, местные террористы, революционеры, пытающиеся свергнуть правительство, что тогда нам делать? Бомбить Питтсбург? Отправить подразделение «Дельта»…

– Как в фильмах с Чаком Норрисом, – вставила Мэг.

– Правильно. Но вы уловили мою мысль? Как Соединенным Штатам бороться с насилием? Какие будут предложения? Мэг.

– Ну… преследовать коммунистов?

– Каких коммунистов? – улыбнулся Холден. – Где? Как? – И он посмотрел на Дэйва. – А ты как думаешь?

– Направить наших людей внедриться в ряды коммунистов и захватить их.

– Можно и так, – согласился Холден.

– Я! Я! – воскликнула Айрин.

Холден посмотрел на нее и кивнул, пытаясь сохранить на лице серьезное выражение.

– Хорошо, Айрин. Что ты предлагаешь?

– Вышибить им мозги!

– Айрин! – воскликнула Элизабет, в ее голосе слышались одновременно изумление и смех.

Холден подумал, насколько устарело представление о миролюбии женщин.

– Что думаешь ты, Лиз? – спросил Холден жену.

– Вышибить из них мозги? – Она хитро улыбнулась.

– Да, много от тебя помощи. – Он покачал головой. – Нет, послушайте. Единственный возможный для правительства способ действия – ограничить гражданские свободы с целью преследования террористов. И это лишь подстегнет террористическое движение. Правительство будет вынуждено преследовать тех, кто говорит о том, что правительство угнетает их, и именно поэтому они и начинают революцию.

– Ладно, – объявил Дэйв. – Я все понял. Мы окажемся в глубоком дерьме.

– Хорошо сказано, – ответил Холден сыну.

Глава седьмая

После того, как римский флот понес тяжелые потери в сражении с морскими пиратами, Иуда Бен Гур спас римского главнокомандующего Ария, который впоследствии станет его покровителем и приемным отцом и ключевой фигурой в плане мести Бен Гура.

– Мы прерываем наши программы для следующего специального сообщения. Прямая трансляция из нашей телестудии в Нью-Йорке…

– А что дальше случилось с Бен Гуром?

– В конце, как всегда, побеждает добро, – ответил Холден. – Лиз! Иди сюда! Быстрее!

– …ночь несчастья, страданий и неуверенности. Еще несколько трансформаторных подстанций взорваны, но отключение электроэнергии меньше всего волнует жертв и членов их семей; по всей стране прошла серия взрывов церквей, синагог и супермаркетов, несколько поездов сошли с рельсов, и, возможно, вне всякой связи с этим, в полицейском управлении Питтсбурга произошел разрушительный пожар, стоивший жизни нескольким офицерам полиции и заключенным. Взрывы бомб начались сразу после наступления темноты, как заявил один информированный источник, «они следовали за солнцем». Как только заходит солнце, они наносят удар. Теракты приобрели больший масштаб, чем мы ожидали.

– Насколько больший? Прямой репортаж Хитер Ричардс из Лос-Анджелеса.

– Черт возьми, – выругалась Элизабет. Холден лишь посмотрел на нее: она не часто употребляла подобные слова.

– …еврейская синагога и стоящая напротив католическая церковь св. Марии стали последними мишенями в целой волне взрывов, прокатившейся от восточного до западного побережья страны. Прямой репортаж из Нью-Йорка Гарриса Уилкса.

– В эфире Гаррис Уилкс. Позади меня находятся развалины того, что еще совсем недавно представляло собой предрождественский супермаркет, полный покупателей: женщин, детей, пожилых людей; все они, по неподтвержденным данным, более восьмидесяти человек, стали жертвами трагического, бессмысленного взрыва бомбы. В настоящий момент неизвестно, сколько еще погибших и смертельно раненных находятся под развалинами…

– Лиз, идем со мной, – Холден вскочил, жена странно посмотрела на него. – Дэйв, Мэг, пусть Айрин побудет с вами, если вместо этих разговоров будут передавать еще новости, зовите нас. Ясно?

– Хорошо, папа, – откликнулась Мэг.

Холден выбежал из гостиной и бросился вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Лиз крикнула ему снизу:

– Что ты собираешься делать?

– Помоги мне.

Холден вбежал наверх, торопливо пересек коридор и подошел к стенному шкафу между комнатами Дэйва и Мэг. Он открыл дверь шкафа.

– Что ты ищешь, оружие?

– Ты слышала то же самое, что и я, – ответил он, охапками выбрасывая из шкафа зимние пальто, платья, юбки, блузки, которым не хватило места в комнатах Мэг и Лиз. Он нашел свою винтовку «Ремингтон 870» и передал ее жене. – Держи.

– Она заряжена?

– Не должна быть, но я уже говорил тебе…

– Что любое оружие считается заряженным, если наверняка не знаешь обратного, так? У нас будет война?

Он нашел ружье калибра 30-60, с которым ходил на оленя. Теперь патроны.

– Ты спросила, будет ли у нас война? Нет, война уже началась, – ответил он ей.

Глава восьмая

Прошли рождественские каникулы. Волна взрывов трансформаторных подстанций, универсамов, крушений поездов тоже осталась позади. В средствах массовой информации широко обсуждалось мнение о том, что катастрофа пассажирского самолета над Невадой также была актом террора, но никаких окончательных доказательств этому найдено не было, ФБР продолжало вести расследование, которое обещало затянуться надолго. Представители администрации открыто говорили о возможности нанесения ответного удара по мусульманским экстремистским группировкам, Израиль нанес бомбовый удар по тренировочному лагерю террористов в Ливийской пустыне. Два иранских дипломата, работавших в ООН, были высланы из страны.

Дэвид Холден повернулся к студенческой аудитории, подбрасывая в руке мел совсем как Джордж Рафт подбрасывал монетки в пять центов; он знал, что эта его привычка давно стала предметом шуток среди студентов.

– Итак. Это было краткое изложение случившегося. Вопрос следующий: закончилось ли все это?

Вопрос был скорее риторический, но одна из слушательниц его курса истории США подняла руку.

– Мисс Олмстед, прошу вас.

Он отошел от доски и присел на край стола.

– Я думаю, все еще не закончилось, доктор Холден. Никому еще не удалось доказать, что происшедшее – дело рук иранцев или еще каких-либо внешних сил. Нет доказательств того, что все эти события связаны друг с другом.

– Чепуха, – пробурчал Джеф Лайонс, умный, но достаточно резкий молодой человек.

– Мистер Лайонс, извинитесь перед мисс Олмстед.

– Но доктор Холден…

Холден улыбнулся.

– Джеф, глупо с вашей стороны настаивать на своем. Вот это будет полная ерунда.

– Прошу прощения, – пробормотал Лайонс откашливаясь, его слова были чуть слышны.

Раздался приглушенный смех, Холден жестом попросил тишины.

– Хорошо. Как бы то ни было, хотя я и выразился иначе, я скорее согласен с мистером Лайонсом. Мисс Олмстед, я полагаю, была права, утверждая, что террористические акты еще не закончились. Но в остальном я не согласен с ней. Действительно, ничего не было доказано, но есть предел совпадениям либо одновременности событий. Безусловно, некоторые происшествия могли быть организованы в подражание тому, что случилось.

Но я думаю, нам придется принять, до того как будет доказано обратное, что инциденты были организованы и осуществлены с какой-то конкретной целью. И я предлагаю вам поразмыслить, какая именно цель стоит за ними. – Он посмотрел на часы. – До завтра. До конца занятия осталось около сорока пяти секунд. Идите отдыхайте, – и он сделал жест по направлению к двери. Когда аудитория пришла в движение, он повысил голос и произнес:

– И не забудьте на следующий раз прочитать раздел об истоках конституционной власти!

Он повернулся к доске, начал вытирать написанное; сзади раздавались знакомые звуки: шарканье ног, разговоры, смех, скрип стульев, звуки настолько знакомые, что он удивился сам себе, как он еще замечает их.

– Доктор Холден.

Он повернулся к двери.

– Аннет, здравствуйте. Входите.

Аннет Барроус была его самой многообещающей студенткой-выпускницей, вскоре она должна была получить диплом с отличием.

– Что случилось, Аннет? Мне пора идти. Я рассказывал вам о книге, для которой я делаю обложку?

– О пришельцах из космоса?

– Они все о пришельцах из космоса, если упростить их до предела. Да, рисунок понравился редактору, но я должен до завтра внести в него кое-какие изменения. Так что говорите, но кратко. – Холден улыбнулся.

Она была среднего телосложения, с черными блестящими волосами, с «естественной», как говорили раньше, прической, но он не был уверен, что это по-прежнему называется именно так. И когда она улыбалась, улыбка освещала все ее лицо. Сейчас она улыбалась.

– Хорошо, я буду краткой. Я рассказывала вам о своем муже.

Холден сразу вспомнил.

– Он полицейский? Да. Я пытался вспомнить, не знал ли я его раньше, когда сам служил в полиции, но так и не смог вспомнить.

Аннет Барроус рассмеялась.

– Он вас тоже не вспомнил. Я описала ему вас. Но, как бы то ни было, Руфус – это мой муж – попросил меня передать вам приглашение.

– Выпускной вечер? Я обязательно приду, если смогу.

– Нет, хотя и это тоже. Мы еще не оговорили время. Но сейчас другое. И вечер состоится сегодня.

– Послушайте, Аннет. Я бы рад прийти. Но если я сегодня же вечером не отправлю рисунок экспресс-почтой, художественный редактор очень рассердится. Вы меня понимаете. Художественные редакторы, когда они ждут рисунки для обложек, могут сердиться не меньше, чем преподаватели истории, ведущие ваш дипломный проект.

Аннет Барроус вновь рассмеялась, прижав книги к груди.

– Руфус и те, кто служил с ним во Вьетнаме. Черные и белые. Сегодня у них встреча. Они время от времени встречаются, обмениваются воспоминаниями. Но сегодня у них не обычная встреча. Руфус просил вас прийти.

– Меня никогда не привлекало участие в ветеранских организациях, Аннет. Встречи сводятся к бесконечным воспоминаниям о том, как замечательно было на войне, а это неправда.

– Это будет совсем другая встреча. Я рассказала Руфусу, как вы защищали книгу доктора Брауна и как хотели, чтобы он выступил у нас. Руфус тоже читал ее. Он начал читать ее вечером после первого отключения электроэнергии. Это его напарника убили во время ограбления оружейного магазина. Он считает, между происшествиями есть связь. – Она нервно обернулась. – У него много друзей-полицейских. Несколько человек в городах на севере США, один в Лос-Анджелесе. Руфус выяснил, что в ту самую ночь, когда был ограблен оружейный магазин, были также ограблены по меньшей мере семьдесят восемь магазинов по всей стране.

Он уже собирался сказать ей, что все это лишь совпадение, но затем вспомнил, как только что говорил Хелен Олмстед, что совпадений слишком много. Поэтому он лишь спросил:

– Он сообщил об этом ФБР?

– Они в любом случае должны знать об этом. Кто-нибудь наверняка собирает подобные данные.

– Я полагаю, вы правы, – кивнул Холден.

– Вы придете?

Он было отрицательно покачал головой.

– У меня правда нет времени, Аннет. И разговоры об этом…

– Пожалуйста.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

– Почему это так важно для вас?

Аннет вновь улыбнулась.

– Наверное, мне хотелось бы добавить к своему голосу еще один голос разума.

– А-а. – Он повернулся к доске. Вопрос, который он задавал вслух и который подчеркнул на доске, все еще был там: «Закончилось ли все это?» Холден отвернулся от доски.

– Хорошо. Напишите, где, когда, как добраться. Я приеду ненадолго, но приеду. Хорошо?

– Хорошо. – Она улыбнулась. – Хорошо, доктор Холден.

– Договорились.

Глава девятая

Руфус Барроус прошел в самый центр зала, почти под самый шар, усеянный осколками зеркала; когда зал использовался по своему прямому назначению, для катания на роликовых коньках, шар вращался, освещая катающихся отражением разноцветных прожекторов, стоявших по всему периметру зала. Он внимательно осмотрел лица присутствующих, здесь были специально приглашенные им на сегодня полицейские, чей ум и интуицию он уважал; были и его старые друзья-ветераны.

Два незнакомых ему лица были, как он понял, любимый преподаватель Аннет, Дэвид Холден, бывший полицейский, и жена Холдена, как ее зовут, он не знал. Она была одной из самых красивых женщин, которых ему приходилось видеть; черные волосы, такие же, как у Аннет, разделенные прямым пробором, падали мягкими волнами ей на плечи. На ней был пиджак, казавшийся слишком большим, и зеленая с желтым клетчатая юбка.

Миссис Холден стояла, скрестив руки на груди, ей было холодно. Каток работал только по выходным, и даже сейчас, в необычно теплую погоду, ночью все же было сыро и в помещении было прохладно. Она стояла у ограждения катка рядом с мужем. Холден был высокого роста, в хорошей спортивной форме, в темных волнистых волосах мелькала проседь; а может, дело было просто в освещении. Барроус думал, что Холден будет курить трубку, но тот просто стоял, засунув руки в карманы, и смотрел прямо на него.

Барроус посмотрел в пол, – публичные выступления всегда пугали его до смерти, – и откашлялся. Он поднял глаза.

– Полагаю, все, кто должен был прийти, уже здесь. Можно начинать. Большинство из вас знают друг друга, здесь находятся либо мои бывшие сослуживцы по Вьетнаму, либо те, кто работает со мной в полиции. – Он не упомянул Холдена и его жену. – Причина, по которой я попросил вас собраться здесь, следующая: я считаю, нам надо обсудить то, что случилось за время рождественских каникул и о чем никто не говорит в открытую. И как полицейского и бывшего военного меня очень беспокоит то, что об этом молчат.

– Итак, первое, – продолжал Барроус, вновь откашлявшись, – я собрал некоторые данные, и меня очень беспокоит, что о них нам не сообщают ни по телевидению, ни в газетах. В ночь, когда первый раз отключили подачу электроэнергии, когда был убит Клайд Рамирес, упокой Господи его душу, был ограблен не только магазин Хобсона. Из того, что мне удалось выяснить, по меньшей мере двадцать восемь оружейных магазинов были ограблены по всей стране, использовался один и тот же метод проведения операции.

Я выяснил, что было украдено. Не пистолеты и револьверы, а полуавтоматические винтовки. Но хороший слесарь, который не гнушается нарушением закона и может достать нужные запчасти, – мы все знаем, что он может с ними сделать, так? В том числе было ограблено четыре магазина третьего класса. Если не все знают, – добавил Барроус, – они имеют разрешение на продажу полностью автоматического оружия тем, кто имеет соответствующее разрешение и прошел проверку ФБР. Большая часть оружия уже была в употреблении, но все еще годна к использованию. И в ту же самую ночь был ограблен арсенал Национальной гвардии в Сиэтле, украдены винтовки М-16 и запасные части к ним.

Барроус закурил сигарету; не желая ронять пепел на пол катка, он подставил ладонь.

– Я кое-что проверил. За последнее время были ограблены еще три хранилища оружия, в том числе арсенал «Спун Ривер». Помимо неустановленного количества винтовок М-16, были похищены чертежи, по которым можно изготовить все части М-16.

Холден быстро подошел к нему. Барроус на секунду замолчал. Холден оказался выше, чем он предполагал, примерно такого же роста, как и сам Барроус, метр девяносто сантиметров.

– Прошу. – Холден протянул ему пепельницу со стола за ограждением катка.

– Спасибо, доктор Холден, – пробормотал Барроус; Холден быстро отошел все той же широкой легкой походкой. Барроус вновь повысил голос.

– Каждый, кто следит за отчетами ФБР, знает, что количество ограблений банков и сберкасс за последние полтора года резко возросло. Понятно, времена сейчас трудные, но если рассмотреть вместе все эти кражи оружия и запчастей, а в ночь первого отключения света были ограблены еще пять банков… Меня все это очень тревожит. Кто-нибудь хочет что-нибудь сказать?

Холден поднял руку.

– Да, доктор Холден.

Холден выступил вперед, руки были глубоко засунуты в карманы пиджака.

– Я не знаю, насколько будут полезны мои сведения, но в ночь первого отключения я ехал домой с заседания совета университета и видел один из взрывов. Я вызвал по рации полицию штата. Перед самым их приездом я заметил на земле детонатор. Я тоже был во Вьетнаме. Именно такие детонаторы использовались для пластиковой взрывчатки в начале семидесятых годов. После прибытия полиции, когда я убедил их, что не несу ответственности за взрыв подстанции, один из полицейских сказал мне, что было взорвано более восьмидесяти подстанций по обе стороны границы штата. Это совсем не соответствовало сообщениям теленовостей на следующий день. – Он пожал плечами и отступил назад.

Майк Ротштейн, детектив отдела по расследованию убийств и бывший сержант частей спецназа во Вьетнаме, вышел вперед.

– Моя сестра живет в Ньюарке. Ее муж – зубной врач. У него есть пациент, телерепортер. Он сказал моему зятю, что весь отснятый материал перед эфиром они согласовывают с редактором. Это обычный порядок. Но на этот раз редактор сказал ему убрать половину материала. Этот репортер вышел из себя и спросил: почему? Ему ответили, что это обычный порядок в случае объявления чрезвычайного положения по всей стране.

Раздались приглушенные вопросы, комментарии, Барроус повысил голос:

– Ладно! Тихо! Кто еще?

Роуз Шеперд, только что произведенная в звание детектива, выступила вперед, держа руки в карманах широкой серой юбки. Он снова подумал, какой у нее приятный голос. И впервые, хотя знал ее уже несколько лет, Барроус заметил, что у нее приятная улыбка. Сейчас она не улыбалась. На ней был просторный серый свитер, и время от времени она поправляла его.

– Многие из вас знают меня. А многие не знают. Самое странное, что я заметила недели за две до первого отключения света – это снижение подростковой преступности. И это не случайное явление, я уверена. Может, они просто испуганы. Но, возможно, это что-то другое. Банда «Леопардов», почти со времени первого отключения, исчезла со своей штаб-квартиры, большая часть их деятельности прекратилась. И, по-моему, это касается только вооруженных банд. Такое впечатление, будто они внезапно бросили свою деятельность и переехали на жительство в деревню. – Она улыбнулась.

Раздался смех, послышались шутки.

– Они, наверное, ушли под землю, на глубину двух метров, а?

Роуз Шеперд пожала плечами, отошла на свое место.

– Итак, что будем делать, Руф? – Вопрос задал брат Клайда, Альберто, не ветеран и не полицейский, а торговец подержанными автомобилями. – Вы говорите, это заговор, или что-то в этом роде? Из-за этого и погиб Клайд? – На катке воцарилась тишина.

Руфус Барроус закурил еще одну сигарету, оглядел окружающие его лица. Он созвал присутствующих не для того, чтобы сообщить им ответы на все вопросы.

– Я не знаю. Но мне кажется, мы должны выяснить. Прежде чем мы обнародуем наши данные, нам надо выяснить все подробнее. У всех у нас есть друзья в разных частях страны, есть люди в госучреждениях, которым мы можем доверять, люди, служившие с нами во Вьетнаме. Я предлагаю сообщить им кое-что из того, что нам известно, и, возможно, выяснить, что известно им. Надо искать связь между всем происшедшим. Скажем, если то, о чем рассказала Роуз, творится и в других городах. Все это как-то связано с подростковой преступностью? Я имею в виду, мы не знаем, что происходит, но нам известно, что что-то происходит, так?

Раздался одобрительный шум, люди кивали головами, закуривали.

– Я предлагаю всем нам сделать то, что мы можем сделать, а затем собраться здесь же через две недели. Может, к тому времени у нас будет больше данных и мы сможем что-то сделать. Договорились?

Раздались возгласы одобрения, люди закивали, начали подыматься с мест, продвигаться к выходу.

Барроус погасил сигарету, ушел из центра катка, друзья одобрительно хлопали его по спине, подбадривали словами. Он увидел Аннет. Она стояла вместе с Рози Шеперд, доктором Холденом и его прелестной женой. Он подошел к Аннет, обнял ее за талию.

– По-моему, мы уже встречались, – обратился Барроус к Холдену, протягивая ему руку.

Холден пожал руку, рукопожатие было крепким, но не слишком, как у тех людей, которые пытаются доказать свою силу. Барроус внезапно понял, что Холдену просто не нужно ничего доказывать.

– Я раньше много курил. – Холден улыбнулся. – Иногда, выступая перед аудиторией, я закуривал, а потом понимал, что мне некуда стряхивать пепел. Я не хотел вас смущать.

– Да нет, наоборот, спасибо. И спасибо, что рассказали про детонатор. Вы знакомы с детективом Шеперд?

– Я как раз собиралась всех познакомить, – сказала Аннет, прижимая к себе его руку. – Итак, Роуз Шеперд, это доктор Холден. А это его жена, миссис Холден.

– Элизабет. – Жена Холдена улыбнулась, пожала руки Рози и Барроусу.

– Лучше Роуз или Рози, доктор. Вы преподаватель Аннет, да?

Аннет рассмеялась.

– Он не совсем мой. Он руководитель моего дипломного проекта, и я считаю, что он лучший преподаватель университета.

Холден усмехнулся.

– Вам не обязательно говорить это. Я уже поставил вам отличную оценку за ваш диплом.

Аннет пожала ему руку, потом взглянула на Элизабет Холден.

– У вас замечательный муж, миссис Холден.

Элизабет Холден обняла мужа.

– Я знаю. Но я стараюсь говорить ему это не чаще раза в неделю, иначе он решит, что ему все сойдет с рук, даже убийство.

– Не говори об убийстве в присутствии целой толпы полицейских, Лиз, – сказал ей Холден, голос его звучал очень серьезно, а глаза смеялись.

– Вы служили в полиции, по-моему, – произнес Руфус Барроус.

– Да. Три года в полиции, пока не защитил диплом. Аннет говорила о вас, я думаю, мы с вами разминулись. Я ушел из полиции, а вы только что пришли.

– Доктор Холден, вы рады, что пришли сюда? – внезапно спросила Аннет.

Холден пожал плечами, слегка нахмурился.

– На мой взгляд, слово «рад» здесь не совсем подходит, но мне было интересно.

– Позвольте спросить вас прямо, доктор Холден. Как, на ваш взгляд, нам сообщают обо всем, что творится сейчас? – Барроус пристально посмотрел на Холдена.

Холден провел руками по волосам и посмотрел ему прямо в глаза.

– Нет. И насколько это хорошо, я не знаю. Если правительство не хочет, чтобы мы знали об этом, то ваше сообщение обо всех этих фактах не очень обрадует его. Возможно, еще больше усилит режим секретности. Я не знаю.

– В каком подразделении вы служили, доктор Холден, если вы все знаете о детонаторах? – спросил Барроус.

Холден посмотрел на жену, понизил голос:

– Вот видишь, что значит разговаривать с полицейскими? – Затем вновь посмотрел на Барроуса. – Я командовал подразделением морской пехоты. И в ту ночь ярко светила луна.

– Я бы хотел, чтобы вы присутствовали на следующем собрании, доктор, – попросил Барроус.

– Спасибо за приглашение. Я надеюсь, мы сможем прийти. – Тут Холден посмотрел на часы. – Нам пора. Ехать далеко, а, – тут он посмотрел на Аннет, – мне все еще надо закончить рисунок для обложки.

– Обложка? – переспросила Роуз Шеперд.

Заговорила Элизабет Холден.

– Дэвид еще и профессиональный художник. Он рисует обложки для научной фантастики и делает иллюстрации.

– Ты помнишь, Руф, – заговорила Аннет Барроус. – Это было два года назад. Университет устраивал выставку работ доктора Холдена в центре изящных искусств.

– Они явно ошиблись с выбором места, – рассмеялся Холден.

– Неправда! Очень хорошие работы, – настаивала Аннет.

– Все великие художники были скромными, – сказала Элизабет Холден, ее голубые глаза светились улыбкой. – По крайней мере, муж всегда так говорит!

Глава десятая

По радио шла прямая передача, на которую слушатели могли позвонить, и когда Холден услышал тему, его сразу потянуло выключить радиоприемник.

– Вопрос следующий: как вы думаете, ожидают ли нас новые акты терроризма и саботажа? У нас есть звонок на третьей линии. Прошу вас, вы в эфире.

– Да. Меня зовут Сандра Валенски.

– Прошу вас, Сандра. Как вы считаете, что нас ждет впереди?

– Ну, Вик, это больше всего и беспокоит меня последнее время. Если террористы все еще на свободе, они могут планировать новые террористические акты.

Элизабет заговорила очень тихо.

– Очень не хотелось бы с ней соглашаться. Но в ее словах есть смысл.

– Можешь не говорить, – простонал Холден.

– …вы думаете, они что-то планируют, Сандра? Новые взрывы, новые отключения света? Можем ли мы чувствовать себя в безопасности в собственном доме? Возможно, сегодня нам стоит задать себе этот вопрос. Я повторю наш номер телефона…

Холден выключил радио.

– Спасибо, – почти простонала Элизабет, склонив голову ему на плечо. Он снял правую руку с рулевого колеса, обнял ее.

– Как ты думаешь, дети в безопасности? – внезапно спросила Элизабет.

Все трое остались дома одни, Мэг, как самая старшая, была за главную.

– Конечно, – ответил он успокаивающе, сам при этом сильнее нажимая на педаль газа. Элизабет села прямо и стряхнула его руку с плеча. Он положил правую руку ей на колено…

Дэйв привык к пистолету, а Мэг нет, поэтому Холден оставил пистолет и заряженную обойму в шкафу на первом этаже, сказав Дэйву не прикасаться к нему, разве что что-то случится.

Холден не стал ставить машину в гараж, вместе с женой он выскочил из машины, они почти бегом бросились к дому, вверх по ступенькам крыльца, буквально ворвались в дом.

Мэг не закрыла дверь на цепочку, не заперла внутреннюю дверь.

Но она не могла даже выслушать выговор Холдена или его жены. Работал телевизор, но Мэг не смотрела его, она спала крепким сном на кушетке.

– Привет, ребята, – сказал Холден.

– Мама! Папа! – Айрин бросила карты и побежала им навстречу. Элизабет подхватила ее на руки и прижала к себе.

– Как встреча? – спросил Дэйв, тоже откладывая карты в сторону.

– Очень хорошо. Дома все в порядке?

– Да, да, – ответил Дэйв уж слишком безразлично.

– Почему это вы до сих пор не спите? – настаивала Элизабет.

– Дэйв учил меня играть в карты, мама! – воскликнула Айрин.

– Правда? – Холден посмотрел на сына.

– Она очень быстро схватывает. И это полезно для обучения счету.

Холден наклонился к сыну и поцеловал его в лоб; он понизил голос, чтобы его слышал только Дэйв:

– Бегом в постель, маленький засранец. Спокойной ночи.

– Нам обязательно ложиться спать? – требовательно спросила Айрин.

Холден бросил на нее твердый взгляд.

– Я могу повторить вам то же самое, что сказал Дэйву, милая девушка. Подымай попку и отправляйся спать.

Дэйв откликнулся с лестницы:

– Мне ты не сказал «попка»!

– Иди спать! – засмеялся Холден, Элизабет повела Айрин в ее комнату, Холден подошел к кушетке и опустился на колени возле Мэг.

– Ребенок, пора вставать.

Молчание.

Он выключил телевизор, понимая, что ничего не добьется, если сейчас разбудит ее. Он встал, снял с нее тапочки, укрыл ее шерстяным халатом. Она свернулась калачиком, поглубже зарылась в одеяло. Он склонился над ней, поцеловал ее в кончик носа.

– Спокойной ночи, малышка.

Она улыбнулась во сне, перевернулась на другой бок.

Холден встал, достал из коробки сигарету, закурил. Элизабет спускалась по лестнице, она уже сняла туфли, юбка была полуспущена.

– Хочешь выпить?

– Конечно, – ответил Холден, идя за ней на кухню. – Я не стал будить Мэг. Ей хорошо на кушетке.

– Не переживаешь за рисунок для обложки?

– У меня будет время завтра утром перед занятиями, и я успею завезти его на почту…

– Это я могу сделать. Запросто, – сказала она. Элизабет налила ему, затем себе. – О чем ты думаешь? – спросила она.

Холден обернулся в поисках пепельницы.

– Я думаю, нам надо приготовиться к тому, что может случиться, – ответил он, садясь за обеденный стол. Элизабет села напротив него. Она расстегнула воротник блузки, потянулась через стол. Взяв у него из рук сигарету, она глубоко затянулась, потом вернула ему. – Что думаешь ты? – спросил Холден жену.

Элизабет выдохнула дым, потом ответила.

– Ты прав, Дэвид. Но я не знаю, как нам готовиться. Тем более, что мы не знаем, к чему.

– Когда будем знать, будет уже поздно. – Они чокнулись, начали пить. – Если и дальше все пойдет так же, наверняка будут наложены ограничения на торговлю оружием и патронами. А у нас нет всего необходимого для защиты.

– Оружие – это ведь очень дорого?

– У тебя есть мысль получше? – Он затянулся сигаретой.

– Ты получишь деньги за рисунок для обложки, если отправишь его. Этих денег хватит, Дэвид?

– Деньги поступят только через несколько недель, может, через месяц.

Элизабет поежилась.

– Значит, деньги, отложенные на ремонт?

– Нет.

– Сначала ты говоришь, что это очень серьезно, потом – что деньги на ремонт – это важнее. Так что же делать? – спросила Элизабет.

– Тебе надо брать с собой пистолет, который я тебе купил, – ответил уклончиво Дэвид.

– Ты никогда не пробовал ходить по улице с пистолетом в дамской сумочке? Тебе просто говорить. Если бы мужчины ходили по улице с дамскими сумками…

– Я говорю вполне серьезно, – сказал Холден.

Элизабет улыбнулась, потянулась к нему, взяла за руку.

– Хорошо. Но если это настолько серьезно, что я должна ходить по улице с пистолетом, тогда как насчет денег на ремонт?

Холден посмотрел ей в глаза. Она была самой прекрасной женщиной, которую ему доводилось видеть за всю его жизнь.

– Ты так хотела оклеить дом новыми обоями, уже три года.

– Так что, это моя вина, что у нас высокие потолки и большая площадь стен, и единственные обои, которые мне нравятся, стоят тридцать пять долларов за рулон?

– Мы можем потратить на обои деньги, которые я получу за рисунок для обложки, – вслух подумал Холден. – Я хочу сказать, если ты не возражаешь слегка отложить ремонт? – Они планировали купить обои и поклеить их во время каникул в университете.

– По-твоему, нам надо иметь оружие для защиты семьи как можно быстрее? Если бы тебе понадобился совет, как завести ребенка, я бы ждала, что ты обратишься именно ко мне. Но если мне понадобится совет, как обезопасить нашу семью, я обращусь к тебе.

– Мы говорим о давно отложенных деньгах, Лиз.

– Пусть лучше будет жива-здорова моя семья, чем я оклею обоями пустой дом, – прямо ответила она.

Холден предложил ей сигарету, она отказалась, он затянулся в последний раз и погасил окурок.

– Договорились.

– Ну, так какие такие ужасные орудия войны ты собрался приобретать? – Элизабет улыбнулась, перегнулась через стол и заговорила заговорщическим шепотом:

– Ракетные пусковые установки? Или лук и стрелы, как у Сильвестра Сталлоне?

Холден ласково положил ей руку на лицо и отодвинул ее в сторону:

– Вот именно.

Глава одиннадцатая

Холден позвонил Джеку Крейну как только в Уэтерфолде, штат Техас, настало девять часов. Еще во флоте Холден часто менял ножи, ни один из них его полностью не устраивал. Он познакомился с Джеком Крейном на конференции писателей-фантастов, и они быстро подружились. Холден сделал набросок образцового, с его точки зрения, боевого ножа; Крейн, мастер по их изготовлению, кое-что изменил в нем, после чего они окончательно договорились, как он будет выглядеть.

– Джек, говорит Дэвид Холден. Я не знаю, помните ли вы меня…

– Конечно, помню. Я все собираюсь позвонить вам и приехать погостить ненадолго. Ну, как у вас дела, Дэвид?

– О чем разговор, со всеми этими отключениями света и прочим.

Крейн засмеялся.

– Ну, я не знаю, что нас еще ждет. Как ваша очаровательная жена, дети?

– У них все прекрасно. Вы помните тот нож, эскиз которого мы с вами обсуждали?

– Да, помню. Я как раз собирался позвонить вам.

– Да? По поводу ножа? – спросил Холден.

– Дело в том, что вчера вечером у меня появилась идея, после ужина я пошел к себе в мастерскую. Надо было кое-что подправить в том самом ноже. Но устройство настолько меня заинтересовало, что я решил сделать образец. И я слегка изменил форму лезвия. Я сделал его таким образом, что теперь можно в случае необходимости заточить тупую сторону лезвия, нож станет обоюдоострым. И еще я подобрал великолепный синтетический материал для рукоятки. Рукоятка получилась полой, как мы и говорили с вами. Вещь вышла прекрасная.

– Вы не можете продать его мне?

– Пожалуй, да. Но тогда мне придется сделать еще один для себя. Вот что я скажу вам, Дэвид. Я вышлю вам тот, что сделал вчера, а себе сделаю новый. – В конце разговора Джек пообещал отправить ему нож экспресс-почтой.

Затем Холден позвонил в оружейный магазин Хобсона и договорился о закупке оружия: автоматической винтовки, двадцатизарядных магазинов, двух пистолетов «Беретта 92», запасных обоим к ним. Управляющий магазином, Фред Олбрайт, согласился предоставить Дэвиду значительную скидку.

Холден договорился приехать и забрать один из пистолетов в тот же вечер, а второй забрать позже, вместе с винтовкой.

В магазине он купил плечевую кобуру для «Беретты».

В теленовостях сообщали о возможном повышении цен на нефть, снижении уровня инфляции, каком-то скандале в Вашингтоне. Но настоящих новостей не было.

Холден вместе с сыном помыли после ужина посуду, Элизабет разрезала пирог, который они с Айрин испекли еще днем.

– Я заказал все необходимое. В пакете, который я принес, один из пистолетов «Беретта».

– Это как у Джеймса Бонда? – лукаво вставила Мэг, затем, понизив голос, произнесла с британским акцентом:

– Опять эта проклятая «Беретта»!

– Мэг! – возмутилась Элизабет.

– А Мэг ругается! – засмеялась Айрин.

– Да, попробуй тут вести серьезный разговор, – заметил Дэйв.

Холден посмотрел на сына, кивнул.

– Винтовку и все остальное я заберу чуть позже, вместе со вторым пистолетом.

– Будет два пистолета? – переспросила Элизабет, раскладывая пирог по тарелкам.

– У них было два, я подумал, нам пригодятся оба, – ответил Холден. – Мы с мамой все серьезно обдумали, – вновь начал Холден. – Во время каникул…

– Жалко, у нас нет каникул, – прервала его Мэг.

– Не прерывай отца, – сделала ей замечание Элизабет.

– Я тоже очень хотел бы, чтобы у вас были каникулы, ребята. Но во время каникул мы с мамой собираемся серьезно потренироваться с оружием, а вы будете учиться стрелять по выходным. Дэйв уже умеет стрелять, но ему надо усовершенствовать технику. А Мэг будет учиться. Оба вы будете учиться стрелять и из пистолета, и из винтовки. Мама уже умеет стрелять из винтовки.

– А как же я, папа?

Холден посмотрел на Айрин, потом на Элизабет, затем вновь на Айрин.

– Вот что. Я научу тебя тоже стрелять, только если ты обещаешь сама никогда не трогать его. Договорились?

– Договорились!

– Ладно. – Холден поцеловал ее в лоб. – Теперь вот что. У нас не так много денег на патроны для обучения, но у нас хватит боеприпасов, чтобы каждый из вас научился стрелять как минимум из двух видов оружия.

– Ты правда думаешь, что это так необходимо? – спросила Мэг, усаживаясь напротив него.

– У меня есть неприятное предчувствие, что умение стрелять нам правда всем понадобится. И если мы не будем готовы защищать себя до прихода помощи, мы очень пожалеем об этом. Ты мне веришь?

– Конечно, – улыбнулась Мэг.

– А мне можно научиться стрелять из автоматической винтовки, папа? – спросил Дэйв.

– Конечно. И тебе надо научиться стрелять как можно лучше. И Мэг тоже. И из пистолетов научитесь.

– Мне больше нравятся пистолеты, – объявила Мэг. – Винтовки чересчур тяжелые.

– Девчонки! – высказался Дэйв.

– Не забывай, среди самых крутых бойцов, партизан, были и женщины, – напомнил сыну Холден.

Мэг показала брату язык, потом засмеялась.

– Ты думаешь, нам удастся стать хорошими стрелками? – внезапно спросила Элизабет. – У тебя были годы тренировок в Морфлоте, три года службы в полиции. Как тебе удастся научить нас так быстро?

Он уловил тайные нотки в ее вопросе; дело было даже не в вопросе – в ее голосе слышалась невысказанная тревога за детей.

Но он ответил на ее вопрос, как будто не заметил этого:

– У нас нет выбора, Лиз. Мы видели, как повлияло на наш мир даже недолгое отключение электричества. Представь себе, если света не будет неделю. Представь себе, неделю не будет работать телефон. Как, в случае необходимости, мы сможем вызвать помощь? У нас есть рация в машине, но что, если полиция не приедет вовремя? Что, если нам придется полностью полагаться на себя? Нам надо научиться заботиться о самих себе. Я купил лучшее оружие, разрешенное законом. Все остальное зависит только от нас. И это будет интересно, учиться новому, вспоминать полузабытое. Правильно?

Он ожидал взрыва энтузиазма со стороны детей, особенно Мэг, но, по крайней мере, он чувствовал, что они готовы учиться под его руководством.

Элизабет спросила:

– Кто будет мороженое? – Естественно, первой откликнулась Айрин…

Нож Джека Крейна пришел по почте в конце недели вместе со специально для него сделанными ножнами.

Холдену нож очень понравился.

Глаза Холдена пробежали по всей его длине, внимательно оценивая лезвие. Черное пластиковое покрытие рукоятки, отлитое по форме его ладони. Металлический наконечник рукоятки, которым запросто можно разбить человеческий череп. На мягком камне он заточил лезвие. На первый взгляд казалось, что нож имеет вогнутую форму, но на самом деле он был совершенно плоским.

На плоской стороне лезвия было выгравировано: «ЗАЩИТНИК».

Глава двенадцатая

Не очень того желая, Дэвид Холден все же решил приехать на второе собрание, организованное Руфусом Барроусом. На этот раз пришло еще больше полицейских, каток был переполнен.

Элизабет на этот раз осталась дома с детьми. Дэйв и Мэг готовились к предстоявшим на следующей неделе экзаменам, Айрин поправлялась после простуды.

В новостях лишь время от времени проходили случайные напоминания о террористических актах; казалось, жизнь полностью вошла в привычное русло. Но куда исчезли те, кто совершал все эти акты саботажа и террора? Ответа на этот вопрос по-прежнему не было, Холден почти не надеялся, что встреча принесет что-либо новое.

Он смотрел на Барроуса и слушал. Барроус был ростом примерно метр девяносто, почти, как Холден; мужественное лицо, гораздо более темное, чем у его жены; широкая грудь и плечи; по шее и плечам было видно, что Барроус занимается бодибилдингом. В речи Барроуса слышался легкий акцент уроженца южных штатов.

– Самое большее, что мне удалось выяснить, это то, что официально не признается никакой связи между взрывами трансформаторных подстанций, крушениями поездов, взрывами в церквях и супермаркетах, ограблениями банков и оружейных магазинов. Поговаривают о возможном создании специальной комиссии Конгресса по расследованию всего происшедшего. Так что, возможно, связь найдется. Я не знаю. Но я знаю другое; как сообщили мне мои друзья, ничего из украденного той ночью оружия найдено не было.

Холден поднял руку.

– Да, доктор Холден?

– Были ли похищены пластиковая взрывчатка либо какие-то другие виды взрывчатых веществ? И что слышно по поводу тех детонаторов, которые я видел?

– Хорошо, что вы спросили, доктор. Я решил проверить ваши сведения в полиции штата. Я обнаружил копию рапорта по поводу вашего вызова полиции на место того взрыва. В рапорте нет ни слова по поводу детонатора. Я проверил, нет ли еще одной копии этого рапорта, возможно, засекреченной. Насколько мне удалось выяснить, нет.

– Итак, – продолжал Барроус, – я связался с одним из полицейских, чья подпись стояла на рапорте. Я спросил, не было ли найдено на месте взрыва чего-либо необычного. Я знаком с ним уже шесть или семь лет. Он ответил мне, что это не мое дело, и все. Тут что-то не так.

У Холдена вызывали восхищение люди, умеющие высказывать очевидные вещи…

Все произошло достаточно неожиданно. В последний момент, буквально накануне торжественной церемонии вручения дипломов, ему поручили произнести речь, и ему было необходимо вдохновение. И он только что забрал заказанные ранее винтовку и все остальное.

После обеда он позвонил Руфусу Барроусу.

– Сержант Барроус? Говорит Дэвид Холден.

– Здравствуйте, доктор, как ваши дела? Господи, Аннет так нервничает. Вы тоже нервничали перед получением диплома?

– Не очень. Но я очень беспокоился, когда мне присваивали степень доктора, что начальство опомнится, решит, что делает ошибку, и я не получу свою степень. У вашей жены все будет в порядке. Она умница.

– Спасибо. Чем могу вам помочь?

– Вручение дипломов состоится только в одиннадцать часов. Я хотел узнать, нет ли у вас планов на завтрашнее утро. Скорее всего, есть, но я собирался немного пострелять. Может, займемся этим вместе? Насчет места я уже договорился, это недалеко.

Последовало молчание, затем ответ:

– Конечно, одну минуту. – Телефон замолчал, Холден услышал приглушенный разговор, затем вновь заговорил Барроус:

– Аннет не против отпустить меня. Где мы встретимся?

– Одну минуту. – Холден отложил трубку. – Лиз!

Жена откликнулась из кухни.

– Что, Дэвид?

– Что, если Аннет заедет за тобой и детьми завтра перед церемонией?

– Прекрасно. Вы с Барроусом отправляетесь стрелять?

– Да; так ты не против?

– Нет, если она согласна.

Холден взял телефон.

– Вот что. Может, я заеду за вами, а Аннет после заберет мою жену и детей?

– Подходит; так нам не придется гонять машины туда-сюда. Вы будете на вручении?

– Да. Спасибо за приглашение.

– Не за что. Когда вас ждать, доктор?

– Зовите меня Дэвид. Часов в восемь?

– Отлично. До завтра.

Холден повесил трубку.

– Эй, папа!

Он заглянул на кухню.

– Что случилось, Дэйв?

– У меня сломалась доска для скейтборда. Поможешь?

– Давай.

Глава тринадцатая

На стрельбище Дэвид Холден наблюдал, как Руфус Барроус распаковывает коробки с оружием.

– Ну и ну. А это что за чудовище?

– Это? – Барроус взял в руки громадный полуавтоматический пистолет. – Это «Орел пустыни» 44-го калибра. Стреляет обычными патронами 44-го калибра, как и ваш, смотрите, – он достал коробку патронов 44-го калибра. – Но он полуавтоматический. Стреляет прекрасно, если чистить его после каждых ста пятидесяти – двухсот выстрелов. Попробуйте.

Он отсоединил массивного вида обойму, начал заряжать ее, патроны выглядели необычно большими.

– Прошу, пробуйте. – Барроус достал коробку и вытащил из нее кобуру. – Знаете, как пользоваться?

– Да. – Холден кивнул. Он посмотрел на маркировку. «Саутвест Сэнкшнз». Холден пристегнул кобуру к поясному ремню. У кобуры был кармашек для запасных обойм, но сейчас он был пуст. – Мне нравится кобура.

– Мне тоже, – откликнулся Барроус. Он показал, как работает предохранитель пистолета, произнес: – Попробуйте.

Холден сунул пистолет в кобуру, надел наушники, достал оружие.

Холден выбрал цель – сосновую шишку метрах в пятнадцати от них – и взвел курок. Он крепко взял пистолет обеими руками и выстрелил.

Последовала вспышка огня, но отдача оказалась на удивление слабой. Сосновая шишка разлетелась вдребезги.

– Похоже на стрельбу из сорок пятого калибра.

– Вы не против?

– Нет, оставшиеся семь патронов ваши.

Дэвид Холден не замедлил воспользоваться приглашением, «Орел пустыни» выпустил все семь оставшихся патронов безошибочно в цель.

– Прекрасно! – воскликнул Холден, снимая наушники.

– Я пытаюсь уговорить своих друзей попробовать этот пистолет. Из него я прострелил насквозь полноразмерный американский автомобиль. При стрельбе на баррикадах, когда знаешь лишь примерно место, где скрывается противник, или когда нужен лишь один выстрел точно в цель, эта игрушка может спасти жизнь.

– Она мне нравится. Очень. – Он вдруг пожалел, что уже потратил все деньги, но тут же мысленно пожал плечами.

Они менялись оружием, стреляли; было очевидно, что Барроус привержен патронам «Магнум» 44-го калибра. На Холдена большое впечатление произвели оба пистолета «Беретта»; точность стрельбы была более чем приемлемой, и, даже при быстрой стрельбе, осечек не было.

Холден достал свою плечевую кобуру и надел ее. Накануне вечером Элизабет помогла подтянуть ее ремни.

С использованием различных систем безопасности Холден был уверен, что пистолет не разрядится сам по себе.

Увидев кобуру, Барроус произнес:

– Мне нравится эта кобура. А нож с полой рукояткой? – Холден перебросил ему нож. – Здесь есть место для всяких мелочей, для запасных частей.

– Откройте.

Руфус Барроус отвинтил колпачок рукоятки, высыпал содержимое в левую руку. Запасной боек, пружина бойка, извлекатель пустых гильз для «Беретты». Спички, таблетки для очистки воды, все остальное.

– Держи его при себе, и будешь готов ко всем неожиданностям. Вы думаете то же, что и я? Нам предстоит война.

– Вы читали книгу Милтона Брауна. Мне сказала ваша жена, – ответил Холден. – Мне кажется, то, что произошло, – всего лишь проверка; они хотели посмотреть, как мы будем реагировать на массовые убийства, кого мы будем в них винить; как скоро наше общество сможет вернуться к своему обычному состоянию.

– Я переговорил со своими друзьями. Только с теми, кому я могу доверять. То, что я скажу, останется между нами, Дэвид?

– Безусловно, – ответил Холден, понизив голос.

– Мы думаем организовать небольшую группу, только свои. В основном полицейские и ветераны. Вы подходите по обоим критериям. Я негласно проверил ваше прошлое. Простите, но только так я смог убедиться, что вы говорили правду по поводу детонатора, когда человек, которого я знал много лет, отказался говорить со мной по этому поводу. Вы провели несколько достаточно рискованных дел, и это только по незасекреченным данным.

– Что вы собираетесь делать, Руфус?

– Мы создаем небольшую сеть для получения разведданных и организацию на случай, если все придет в упадок и правительство окажется неспособным управлять ситуацией.

– Так нельзя, Руфус. Слушайте, я вполне уважаю ваши намерения. Но таким образом вы ничего не добьетесь. Что бы вы ни предприняли, все закончится насилием. Даже самые лучшие люди, со спецподготовкой и дисциплиной, наделают непоправимые вещи. Спасибо за приглашение. Но больше не предлагайте мне этого, хорошо?

Лицо Барроуса на мгновение окаменело, затем он улыбнулся.

– Хорошо. Я понимаю, когда люди высказываются прямо. Мне кажется, вы не правы, и, что еще хуже, я думаю, вы вскоре поймете, что были не правы. Поэтому считайте, что приглашение остается в силе.

– Спасибо, – искренне ответил Холден.

Холден посмотрел на часы. Было пора уезжать.

– Когда вы собираетесь начать носить эту штуку постоянно?

– Пока не возникнет непосредственная необходимость, – ответил Холден. Ветер слегка усилился. Если так пойдет дальше, микрофоны на церемонии не смогут работать нормально. – Это все равно, как страховка от пожара, Руфус. Когда страхуешься, не обязательно весь день сидеть и ждать, когда загорится дом; тем не менее, знать, что ты застрахован, это успокаивает.

Барроус перезарядил пистолет. Тут он вновь улыбнулся.

– Но в случае со страховкой, Дэвид, тебе не обязательно всегда иметь при себе полис; надо просто помнить название компании, и, если что-то случится, у вас все в порядке. Но ведь, если вас прижмут к стенке, нет смысла кричать: «Беретта», так ведь?

Дэвид Холден промолчал.

Глава четырнадцатая

Элизабет Холден сидела на краешке стола Дэвида Холдена; стол был непривычно чист, наступили каникулы. Свет падал полосами через жалюзи на ее лицо и тело; дым сигареты, зажатой между указательным и средним пальцами правой руки, медленно таял в воздухе. Холдену пришло в голову, как сексуально выглядит Элизабет. На ней было черное шерстяное платье с круглым воротником и длинными рукавами; на шее было ожерелье из белого жемчуга, в ушах маленькие жемчужные серьги, на руке золотые женские часы «Ролекс», подаренные ей родителями (она одевала их лишь по особым случаям). Черные волосы были зачесаны наверх, отдельные локоны свешивались на виски и шею. Она сидела, закинув ногу на ногу, подобрав платье до бедер; наполовину сняв туфлю, она махала ногой, как будто соблазняя его.

– Ты похожа на сексапильную клиентку частного детектива в боевике, – сказал он ей, снимая туфли.

– Я сижу не дождусь, пока ты разденешься до подштанников, потом я закричу: «Насилуют!», откинусь на стуле и буду смеяться, – сказала она. – В этом есть преимущество, – начала она, сменяя тему, – когда твой муж носит только черные, коричневые и синие галстуки. Он говорит тебе принести синий костюм, и ты сразу понимаешь, какой галстук принести вместе с костюмом.

– Я думал одеть коричневый галстук. Он лучше смотрится с белыми носками, – сказал он, указывая на ноги. Он начал снимать джинсы. – Мэг с Дэйвом присмотрят за Айрин? Я помню, как она в прошлый раз появилась на церемонии вручения дипломов. Она была похожа на китайского пожарного.

– Сейчас она повзрослела. Как настоящая леди. На ней белые перчатки. И белая шляпка с прошлой Пасхи. Она выглядит прекрасно.

– Она пошла в свою мать.

– Не буду возражать против комплимента, но она больше похожа на тебя. За исключением того, что она девочка.

Холден посмотрел на Элизабет.

– Я хочу сказать, – продолжала Элизабет, – у нее тоньше черты лица, но цвет кожи, как у тебя, та же структура кости.

– Бедный ребенок.

Элизабет рассмеялась.

– Нет, она очень красива. А ты тоже. В особенности, когда разденешься до подштанников.

– Брось мне брюки.

– Может, брошу, а может, нет, – ответила она. – Как бы то ни было, сначала смени носки. Я еще немножко подержу тебя в неизвестности. – Она переложила сигарету в левую руку, взяла скомканные в комок носки и подержала его в руке. Затем бросила носки ему, он поймал. – Мне всегда нравилось играть с тобой в мяч.

– Посмотри так на меня еще, и мы начнем играть в другую игру. И к черту выпускной.

– Я еще подумаю, давать тебе брюки или нет. – И она лукаво улыбнулась.

– «Все обещаешь, а не делаешь», как говорят в «Бикерсонсах». – И Холден рассмеялся. Он уселся на стул в углу кабинета и начал снимать носки.

– Речь готова, Дзвид?

– Почти. Ты меня знаешь. Заметки есть, скажем.

– На вечеринке у Аннет Барроус будет неплохо.

– Да, поразвлекаемся.

– Ну как, вы с Барроусом постреляли, ощутили себя мужчинами? Было хорошо?

– Ощутить себя мужчиной всегда приятно, – категорично ответил Холден.

– Да? А мне продемонстрируешь?

Холден встал, носки он так и не снял, подошел к ней, обнял. Он крепко поцеловал ее, почувствовал, как ее руки гладят его волосы. Элизабет прошептала:

– А если прямо сейчас войдет ректор Путнэм?

– Или Хэмфри Ходжес.

– Ну нет, уж с ним-то точно случится удар, – рассмеялась она. Он вновь поцеловал ее. Она шлепнула его чуть ниже спины. Он обхватил ее и на этот раз поцеловал еще крепче.

– Сейчас, пожалуй, мне придется отдать тебе брюки, – и она бросила взгляд на его пах. Ему не надо было смотреть туда, чтобы понять, что она имеет в виду. Он взял брюки, надел, застегнул «молнию» наполовину и начал одевать рубашку.

– Когда приедем домой, давай закажем пиццу, а детей отправим смотреть телевизор, идет?

– Может, откроем шампанское? – спросил Холден.

Казалось, она секунду раздумывала, потом ответила:

– Конечно! Почему нет?

– Договорились.

Он подтянул галстук, но не до конца. Иногда ему казалось, что главная причина, по которой он ушел из флота, – это нежелание носить туго затянутый галстук…

Ярко светило солнце; ветер почти утих.

Ректор Путнэм объявил речь Холдена, Дэвид встал. Путнэм пожал ему руку, подмигнул и, прикрыв рукой микрофон, приглушенным голосом произнес:

– Я знаю, о чем вы собираетесь говорить, Дэвид. Для этого нам не обязательно было приглашать Милтона Брауна. Режьте; выдайте им все.

Буквально онемев, Холден в упор уставился на Путнэма.

Путнэм выпустил его руку.

Стоя перед микрофоном, Холден полез в карман за тезисами своей речи, потом вдруг понял, что они не понадобятся. Он начал речь со слов благодарности присутствующим почетным гостям, затем продолжил:

– Для меня явилось неожиданной честью приглашение произнести сегодняшнюю речь. Очень многие из тех, кто получает сегодня диплом, в будущем станут признанными лидерами в избранных ими профессиях.

Мне, человеку, привыкшему к безусловному вниманию студенческой аудитории, трудно выступать перед столь достойным собранием, где любой из присутствующих может зевнуть от скуки либо, при нежелании слушать, просто уйти. Тем не менее, я не могу не воспользоваться предоставившейся мне возможностью высказаться. В своей речи представитель выпускников затронул важную проблему: понять то, что произошло раньше, чтобы быть готовыми к завтрашнему дню. Но еще более важным аспектом данной проблемы является следующее: понять, что творится сейчас, для того, чтобы выжить завтра.

Как историк, разумеется, я занимаюсь вопросами, которые можно рассматривать со всезнающей точки зрения сегодняшнего дня. Однако при рассмотрении проблем сегодняшнего дня историк находится в том же невыгодном положении, что и любой другой человек. Мы рассматриваем, оцениваем, пытаемся построить наше понимание сегодняшнего дня на основе того, что нам известно о прошлом.

Итак, прошу вас уделить мне несколько минут внимания, пока я попытаюсь проанализировать текущую ситуацию. – Холден видел лицо Элизабет; она широко улыбалась, как будто говоря ему: «Вперед, режь, я буду просто в восторге, когда тебя выгонят с работы». Айрин, прекрасная Айрин, ерзала на стуле, но, разумеется, с чисто женским изяществом. На лице у Дэйва, никогда не скрывавшего своих чувств, было откровенно скучающее выражение; ему было явно не по себе в синем стильном пиджаке и серых брюках, а не в привычных шортах или порванных джинсах. И Мэг. Волосы зачесаны наверх, как и у матери. Она выглядела настоящей леди, блистающей своей красотой. И она тоже улыбалась ему.

– Как и у большинства присутствующих, у меня есть дети. Я очень люблю их, и, когда я задумываюсь о сегодняшнем дне, у меня возникают серьезные опасения за их судьбу. – Он смотрел на Элизабет, она все еще улыбалась. – Совсем недавно наша страна пережила серьезное испытание, но я собираюсь говорить не об этом. Еще больше, чем возможность повторения насилия, потрясшего наше общество во время рождественских каникул, меня беспокоит явное нежелание правительства сказать нам правду о происходящем.

Он услышал рев двигателей.

Холден поднял глаза.

Люди в толпе начали оборачиваться.

Холден посмотрел в сторону, откуда доносился шум.

Зеленый фургон ехал по направлению к центральному проходу между рядами. Еще один фургон, серый, двигался вслед за ним. Затем показался синий четырехдверный седан, левая сторона переднего бампера была слегка помята.

Холден молча стоял, наблюдая за происходящим.

Боковая дверь серого фургона открылась.

Зеленый фургон резко дернул влево, сминая задними колесами побитую заморозками траву. Фургон выехал на тротуар, перевернул деревянную скамью, повернул и поехал прямо по газону. Серый фургон шел за ним, синий седан с помятым бампером рядом. Открылся верхний люк седана, из него показался человек.

Холден бросился прочь с трибуны, побежал по построенной для торжественной церемонии сцене; доски скрипели у него под ногами.

– Лиз! Лиз! Уводи детей!

Холден спрыгнул со сцены, увидел, как Лиз начала подыматься с места, держа Айрин на руках. Встала Мэг. Приподнялся Дэйв, оглянулся назад. Холден увидел, как через два ряда за ними вскочил на ноги Барроус, выхватил из кобуры револьвер.

– Лиз!

Раздались первые выстрелы. Стрелял человек, высунувшийся из верхнего люка седана; автоматная очередь, показавшаяся Холдену бесконечной, больно била по ушам.

Зеленый фургон вильнул, остановился, дверь откатилась в сторону.

Из открытой двери фургона полились пулеметные очереди, в толпе раздались крики мужчин и женщин.

Люди с автоматами высыпали из серого фургона.

Женщина в голубом платье с цветами упала под ноги Холдену, на синих цветах расплывались пятна крови. Холден чуть было не споткнулся о ее тело.

– Лиз!

Он увидел Аннет Барроус, сидевшую в первом ряду; она медленно стягивала с головы традиционную шапочку для торжественных церемоний, в ее глазах застыло недоумение.

Люди в лыжных масках с автоматами бежали между рядами, поливая очередями собравшихся налево и направо. Холден бросился наперерез одному из них, прямо под ствол автомата; схватил его за ноги, автомат больно ударил его по спине. Холден опрокинул нападавшего, М-16 продолжала стрелять уже в воздух. Холден схватился за винтовку, одновременно понимая, что магазин пуст, выхватил ее. Еще одна штурмовая винтовка замолчала, осечка. Холден взялся за ствол винтовки, раскаленный от огня металл обжег пальцы. Он обрушил винтовку на голову ближайшего к нему человека, приклад разлетелся вдребезги.

Холден услышал крик. Он увидел Аннет Барроус. Один из людей в лыжных масках нацелил на нее винтовку. Холден бросился на нее, прижал ее к земле, подальше от ствола. Он посмотрел вверх, ствол винтовки был направлен на него. Холден вскочил, бросился на человека, зная, что не успеет. Раздался выстрел, затем еще и еще, тело человека в лыжной маске подпрыгнуло вверх, на левой стороне шеи зияло рваное отверстие пулевого ранения, он падал, его винтовка продолжала сеять смерть в толпе. Закричала Аннет Барроус, левую руку Холдена обожгла боль, затем рука будто онемела, в глазах потемнело, он упал.

Холден посмотрел на Аннет Барроус. Она была мертва, на ее теле виднелось по меньшей мере полдесятка пулевых ранений.

Холден поднялся на ноги, пулемет в распахнутой двери фургона не умолкал.

Он пошел вперед. Он увидел Элизабет; левой рукой прижимая к себе Айрин, правой она палила из своего маленького пистолетика. Нападавший на нее человек упал. Элизабет бросилась к живой изгороди справа от трибуны. Еще один человек в маске бежал к ней. Элизабет прицелилась в него.

– Лиз!

– Дэвид!

Она выстрелила, человек в маске тоже, ее тело задергалось от попадания пуль.

– Лиз!

Пистолет выпал из ее руки. Холден расталкивал людей, спотыкался о скорчившиеся между стульями тела.

– Лиз! – Холден упал, приподнялся, он видел ее, обеими руками она прижимала к себе Айрин. Мэг попыталась дотянуться до них, закрыть их своим телом; светлое платье покрылось пятнами крови, пули разрывали ей спину. Лиз и Мэг, сжимая Айрин своими телами, начали падать; нападавший продолжал расстреливать их в упор.

Холден споткнулся о тело женщины с ребенком; он по-прежнему рвался к жене и детям.

Он увидел Дэйва. Дэйв бросился на стрелявшего; рука Дэйва молотила по его лицу. Человек упал. Дэйв стоял над ним, глядя на мать и сестер; их тела застряли в кустарнике живой изгороди, руки по-прежнему были переплетены. Пулемет, замолчавший на некоторое время, вновь загрохотал. Холден бросился к сыну.

– Дэйв! Ложись! Боже мой! Дэйв! – Пулеметная очередь рассекла надвое тело Дэйва, он упал на живую изгородь, листья и ветки, сбитые пулеметным огнем, разлетались в стороны, тело Дэйва скорчилось, согнулось, глаза были широко открыты. Холден зашелся от крика:

– Дэйв!

Краем глаза он заметил слева движение, бросился в ту сторону, услышал грохот очереди; он почувствовал рвущую боль, его тошнило, глаза смотрели прямо вперед, наконец его вырвало. Ему показалось, что он увидел падающего Руфуса Барроуса, но он не был уверен. Холден попробовал идти дальше.

– Ли-из!

Волна чего-то красного, черного, всего на свете и ничего накатила на него, ударила в лицо и поглотила его.

Глава пятнадцатая

Дэвид Холден услышал плач.

– Айрин? – Он повернулся на звук. Рядом с ним лежала женщина. Но это была не Элизабет. Он определил это по цвету волос – она была блондинкой, – видневшихся из-под бинтов, из-под маски. Маски. Зеленый фургон. Серый фургон. Синий седан. Люди в лыжных масках. Автоматические винтовки.

– Лиз! – Он выкрикнул имя и попытался встать, увидел перепачканные кровью бинты, почувствовал, как чьи-то руки укладывают его на кровать; боль вновь окутала его. Вновь? Боль была везде… Холден открыл глаза. Он повернул голову влево. На месте, где лежала светловолосая женщина, теперь находилось человеческое тело, укрытое серым одеялом с черной надписью «США». Он увидел двоих людей. На мгновение он зажмурил глаза… Открыл. Тело на соседней кровати исчезло. Он вновь закрыл глаза… «Потише, парень. Мы слегка тебя подвинем». Холден посмотрел в лицо говорившему. Молодой парень, почти подросток, зеленая бейсбольная кепочка, закрывающая половину лица…

– Лиз?

– Вы сможете выпить лекарство? – Волосы светлее, чем у Элизабет, глаза карие. Она была одета странно, зеленый пиджак поверх белого платья. Он почувствовал воду на губах, захлебнулся, боль охватила его…

– Доктор Холден? Попробуйте выпить. – Вновь тот же женский голос, он открыл глаза. На этот раз на ней не было зеленого пиджака, она выглядела очень усталой. Ярко светило солнце, свет резал ему глаза.

– Это бульон. Вам необходимо поправляться. Еще есть желе. Вы будете? – Он попробовал ответить ей и услышал чей-то голос:

– Сестра! Сестра! – Женщина куда-то исчезла.

– Лиз! Айрин! Мэг! Дэйв, Дэйв! – Ему стало холодно. – Мне холодно! – Его затрясло.

– Потише, дружище, – сказал ему голос, он почувствовал подбородком прикосновение шерстяного одеяла, его затрясло еще больше, глаза не открывались…

– Доктор Холден.

Холден посмотрел вверх. Это была все та же сестра. На ней снова был зеленый пиджак.

– Моя жена. Мои дети.

– Я не знаю имен всех погибших. Их так много. Нам пришлось разбить палатки прямо на поляне для легкораненых и тех, кого нельзя перевозить.

– Что с моей семьей?

– Красивая темноволосая женщина, с ней девочка-подросток, очень похожая на нее?

– С ними должна была быть маленькая девочка, волосы такие же, как у меня.

Глаза сестры заволокло слезами.

– Мне очень жаль. – Она покачала головой. – У них на руках была маленькая девочка. Все они… Мне так жаль.

Холден почувствовал, как на его глазах выступают слезы.

– А мой сын?

– Что… Я не…

– Большой для своего возраста. Ему двенадцать лет. Высокий, хорошо сложенный, очень красивый…

– По-моему, он тоже. На нем… на нем был синий пиджак и серые брюки?

Холден услышал звук собственных рыданий, как будто плакал кто-то другой; у него сжалось в горле, ему было трудно дышать, он не мог проглотить слюну. Глаза болели. Кулаки били по ногам.

– Не делайте этого! Ваша рука.

– Моя… – Он не мог больше говорить, голову как будто сдавило железным обручем, его трясло.

– Доктор Стефенсон! Доктор Стефенсон! Скорее!

В висках стучало. Дыхание… Он задыхался.

– Доктор Холден.

Он открыл глаза. Над ним склонился мужчина в деловом костюме и солнцезащитных очках.

– Доктор Холден? Вы слышите меня?

Этот черный костюм. Может, он марсианин? Но зачем темные очки?

– Доктор Холден. Моргните, если слышите меня. Хорошо?

Холден сам не узнал свой голос:

– Кто вы?

– Отлично. Я Хэл Робинсон, специальный агент ФБР.

– Это был сон… кошмарный сон? Я говорю о жене и о детях…

Мужчина, – он был чернокожий, – заглянул в записную книжку. Она тоже была черная, как и его костюм.

– Элизабет Маргарет Холден, Маргарет Луиз Холден, Дэвид Ричард Холден младший, Айрин Мэриэн Холден. Да, они погибли.

Снова сдавило горло, потекли слезы.

– Я должен задать вам несколько вопросов, доктор Холден.

– Что с Аннет Барроус?

– Сейчас. – Он вновь пролистал книжку. – Да, погибла, сэр. А сейчас могу я задать вам несколько вопросов?

– Ректор Путнэм? Руфус Барроус? Хэмфри Ходжес?

– Я не могу зачитать вам весь список, доктор Холден. Убито сорок три человека. Еще девяносто два получили серьезные ранения, около двадцати человек легко ранены, они разъехались по домам.

– Отвечайте, черт побери! – Голос по-прежнему был чужой, но он еще не скоро заговорит своим собственным голосом. Он ничего не видел, глаза застилала пелена слез, руки слишком устали, чтобы смахнуть их. И они все равно польются снова. Голова болела, левый бок, – что-то случилось с левой стороной тела.

– Путнэм здесь, в больнице, он ранен не очень серьезно. Вчера вечером всех серьезно раненных перевели в другое место.

– Вчера вечером?

– Нападение произошло три дня назад, доктор Холден. Так, теперь этот Барроус. Он полицейский?

Холден кивнул.

– Выписан из больницы. По-видимому, ничего серьезного. А кто еще вас интересует?

– Еще двое. Доктор Шейла Лорд. Доктор Хэмфри Ходжес.

– Так, доктор Шейла Лорд. Убита. – Холден закрыл глаза. – Хэмфри Мартин Ходжес? Его нет в моем списке. Значит, он не пострадал. Данные очень точные.

Дэвид Холден захохотал.

– Послушайте, доктор Холден. Теперь мои вопросы, хорошо?

Глаза все еще видели плохо. Он кивнул, голову, все тело пронзила боль.

– Итак. Когда мы нашли миссис Холден, у нее в руке был пистолет. «Смит-и-вессон» 38-го калибра. Мы выяснили происхождение оружия, он был куплен на ваше имя в оружейном магазине Хобсона…

– Ну и что?

– У миссис Холден не было разрешения на ношение оружия. Почему у нее оказался с собой пистолет? Вы знали заранее о предстоящем нападении? Если нет, почему она…

– Вы нашли тех, кто расстрелял безоружных людей?

– Нет, сэр. Но расследование идет полным ходом.

– Зачем вы зря тратите время, занимаясь женщиной, погибшей с двумя детьми на руках?

– Обычно люди не ходят по улице с оружием.

– Может, им как раз стоит ходить с оружием.

– Почему у нее оказался с собой пистолет, доктор Холден? Речь идет о незаконном ношении оружия, возможно, вас обвинят в пособничестве и укрывательстве. Тем не менее, у нас нет желания доставлять вам беспокойство. Но, если вы не станете отвечать на мои вопросы, доктор, мне придется попросить местную полицию слегка надавить на вас. Почему у нее оказался с собой пистолет?

– Потому что я любил ее. Я хотел, чтобы она осталась в живых.

– Но это все равно не объясняет, почему…

– Тогда идите к черту, – ответил Холден и закрыл глаза.

Глава шестнадцатая

Одежда пропахла повязками и запахом прокисшего пота, душ на скорую руку не смыл этот запах, тем более, что большая часть тела все еще была перевязана. Левое плечо, левая часть грудной клетки, левое бедро. Из него извлекли три пули калибра 5,56 миллиметра; очевидно, когда он уже был без сознания, недалеко от него разорвалась граната, осколок попал в правое предплечье. Левая рука была перевязана больше всего, она пострадала сильнее.

Ему рекомендовали обратиться к своему врачу. Он попросил вернуть ему пистолет жены. Ему ответили, что оружие является вещественным доказательством, и посоветовали обратиться в соответствующие органы. Ему даже дали необходимый адрес. Подобающей благодарности от Холдена не последовало.

Его «Форд» по-прежнему стоял на том же месте, где он запарковал его. Передний бампер был сильно помят, он даже не знал, как это произошло, но в остальном машина была цела и невредима. Он открыл заднюю дверь фургона, лишь отъехав на несколько миль от университета и убедившись, что за ним нет слежки. Его джинсы, ботинки, рубашка и носки, в которых он ездил на стрельбище с Руфусом Барроусом, по-прежнему лежали поверх брезента.

Под брезентом, который он брал с собой для стрельбы лежа, был коврик, на вид нетронутый. Он откинул брезент и коврик и открыл багажник. Автомат «Хеклер и Кох» лежал на своем месте в пластиковом чехле. Здесь же были два пистолета «Беретта», нож, патроны, снаряжение. Он закрыл крышку багажника. Он уже заглянул в «бардачок», «Кольт» 45-го калибра, который он обычно держал там, был на месте.

Стараясь не думать ни о чем, Холден поехал дальше. Вместе с мыслями приходило горе.

Он настроил радиоприемник на выпуск новостей. Террористические акты произошли три дня назад, новости были соответствующие. Указом президента был наложен запрет на торговлю всеми видами оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ; бензин можно было заливать лишь в бензобак машины либо в специальные канистры емкостью не более галлона; запрещена продажа спиртного, кроме пива и вина. Любое оружие, найденное вне дома либо места работы законного владельца, конфискуется на время до отмены чрезвычайного положения.

В день торжественного вручения дипломов произошло сто восемнадцать взрывов бомб, нападений террористов (из них девятнадцать на университеты и колледжи) и других серьезных, но не названных террористических актов.

Почти безразлично Холден подумал, насколько велико было на самом деле количество террористических актов, чтобы официальная цифра составила сто восемнадцать? Ограниченное военное положение было объявлено в некоторых штатах; в большинстве округов по всей стране полиции был отдан приказ стрелять без предупреждения при малейшем подозрении, что человек каким-то образом причастен к актам террора.

И прозвучало название организации, хотя правительство официально отрицало, что ему было известно о существовании этой организации до событий, произошедших три дня назад. Организация взяла на себя ответственность за происшедшее, при этом заявив, что это лишь начало. Организация называлась «Фронт Освобождения Северной Америки». ФОСА разослал во все основные средства массовой информации заявление, в котором не только брал на себя ответственность за теракты и угрожал новыми, направленными против «фашистской диктатуры в так называемых Соединенных Штатах Америки»; «Фронт» заявил, что делает это для освобождения угнетенных меньшинств страны, включая все традиционно признаваемые меньшинства, а также молодежь. Пока «коррумпированная, полуразложившаяся верхушка» не объявит о своем намерении «распустить традиционное правительство и передать власть в руки революционного временного правительства до проведения свободных выборов», будет вновь литься кровь; ответственность за насилие ляжет на нынешнее правительство.

Холден выключил радио и свернул к дому. Дом стоял в достаточно уединенном месте, но все же лучше перенести в него оружие после того, как он поставит машину в гараж.

Если телефон работает, ему надо позвонить родителям Элизабет, рассказать им.

Приготовления к похоронам. Он уже похоронил отца и мать. Он знает, как все будет происходить.

Холден достал из «бардачка» «Кольт», сунул его за пояс под пиджаком.

Он вышел из машины, запер ее.

Подошел к крыльцу.

Он не знал, сколько времени простоял там. Его часы разбились во время… когда все это происходило. Он так и не купил себе хорошие часы после того, как продал «Ролекс», который носил во флоте; деньги он потратил на книги. Иначе, если бы не часы, пришлось бы экономить на еде.

Наконец Холден осознал, что подымается по ступенькам, поворачивает ключ в замочной скважине.

Он вошел в дом.

Закрыл ли он за собой дверь? Он не помнил.

Был ли в доме свет? Он не включал его.

Он заглянул в гостиную. Никто не смотрел телевизор, никто не слушал стереомагнитофон. Часы на видеомагнитофоне подмигивали, снова и снова высвечивая время: 12.00. Значит, свет снова отключали. Не испортилась ли пища в холодильнике? Он прошел на кухню, но так и не заглянул в него. Он стал, опершись на кухонный стол. Он не отрываясь смотрел на холодильник. На его дверце все еще висело сердце, вырезанное Айрин из бумаги; на нем была надпись: «Я люблю маму и папу».

Горло вновь сжалось.

Он направился к выходу из кухни; сразу за дверью он увидел скейтборд Дэйва. Он подошел к доске, взял ее в руки; внимательно, чего никогда не делал, он прочел все надписи на обратной стороне доски; надписи говорили о том, какую сумму и на что потратил Дэйв. Большим пальцем он крутанул колесо; хорошо ли подтянуты винты, удерживающие колеса?

Сам того не замечая, Холден кусал губы.

Он вышел из кухни; левая рука вновь заболела, действие болеутоляющего постепенно проходило. Перед лестницей он остановился, посмотрел на телефон, закрыл глаза: «Так вот, я сказала ей, что не позволю так уродовать себе прическу. Было ужасно, правда?» – Мэг, – простонал Холден.

Тяжело опираясь на перила, он начал подниматься по ступеням. На верхней площадке лестницы он оглянулся; входная дверь стояла нараспашку.

Какое это имело теперь значение?

Он пошел по коридору, глядя на комнаты детей. Но он повернул в комнату, которую занимали они вместе с Элизабет с тех самых пор, когда они наскребли денег на первый взнос за дом и убедили банк предоставить им кредит под закладную на дом.

В дверях Холден остановился.

Двуспальная кровать была аккуратно застлана.

Он направился к ней, откинул покрывало; ночная рубашка Элизабет, как обычно, лежала под подушкой. Она была белая, длиною по колено. Он сам выбирал ее.

Холден достал пистолет, оттянул затвор; левая рука отозвалась болью. Он отпустил затвор, теперь пистолет был заряжен, курок взведен. Большим пальцем правой руки он поставил его на предохранитель. Выпустил пистолет из рук, тот упал на кровать.

Какая разница?

– Лиз…

Холден сел на край кровати, взял в руки ночную рубашку. Он прижал ее к губам. От нее все еще исходил запах Элизабет, запах ее духов, ее волос.

Все еще прижимая рубашку к лицу, Холден сполз с кровати на пол; по лицу катились слезы. Холден стал на колени, сквозь слезы он видел лежавший на кровати пистолет.

Его пальцы разжались, рубашка выскользнула из рук. Рука сама сжала рукоятку пистолета.

– Я не могу…

В этом не было смысла, совершенно никакого смысла.

Холден снял оружие с предохранителя.

Он поднес ствол пистолета ко рту, открыл рот, почувствовал, как там сухо. Теперь он не ощущал ее запаха, исходившего от рубашки; запах металла забил его почти полностью.

Ему хотелось говорить.

Ему хотелось произнести ее имя.

Он закрыл глаза.

Не осталось ничего.

Он вновь прижал рубашку к лицу.

Указательный палец нащупал спусковой крючок.

На глазах выступили слезы.

Ему вновь захотелось произнести ее имя.

Холден убрал ствол пистолета прочь ото рта.

Он посмотрел на ночную рубашку.

– Лиз.

Он снова поднес ствол пистолета ко рту, закрыл глаза. Он опять ощущал ее запах; теперь надо действовать как можно быстрее, пока запах вновь не пропал.

– Она не одобрила бы вас, дружище. Опустите пистолет.

Холден даже не открыл глаза. Он заговорил, губы почти касались ствола:

– Уходите, Барроус. – Он почувствовал запах оружейной смазки. Было слишком поздно.

– Вы правы, черт возьми. Я не собираюсь стоять и смотреть, как вы проделаете в себе дырку. Черт побери, как вы думаете, что бы она сейчас сказала?

– Она уже ничего не скажет.

– Вы хотите вышибить себе мозги, даже не отомстив этим ублюдкам?

– Да.

– Черт, тогда мне точно нет смысла вас останавливать.

Холден по-прежнему держал пистолет у самого рта.

Большой палец коснулся предохранителя. Он поднял предохранитель, вновь уронил оружие на кровать; стоя на коленях, он обернулся, рубашка соскользнула ему на ногу. Холден посмотрел на нее.

– Передумали?

Холден пожал плечами, глаза по-прежнему смотрели на ее рубашку.

– Можно все сделать по-другому! Как вы думаете, почему я не сделал то, что вы только что собирались сделать?

– Может, все дело в количестве. Вы потеряли жену. Я потерял жену и троих детей.

– Родители Аннет, черт возьми, они даже не закончили среднюю школу! Школу! А она закончила университет, она должна была получить диплом, совсем как белая женщина, черт побери!

– Очень многие белые женщины не имеют дипломов, Барроус.

– Вы знаете, да, черт возьми, вы знаете!

– Вам одолжить пистолет? – Холден посмотрел прямо в лицо Барроусу; он наконец заметил пластырь над левым глазом, вся левая часть его темно-коричневого лица как будто посерела. – Или у вас есть свой?

– Я не собираюсь умирать! Эти ублюдки-убийцы уже отошли в прошлое, они отошли в историю! А вам известно все об истории, Холден! Я найду их, я оторву им головы!

– Проще застрелить их. Хотите выпить?

– Да.

– Как вы вошли в дом?

– Ваша машина стояла у дома, дверь была распахнута настежь. На первом этаже никого не было. Я подумал, вы… Я поехал в университет. Мы просто разминулись.

Холден встал, рубашка Элизабет упала на пол.

– Она была настоящей женщиной, да?

– Да, я знаю, так же, как и ваша.

– Да.

Холден аккуратно положил рубашку на подушку, накрыл постель покрывалом.

Ее больше не было, но она все равно навсегда останется с ним.

Холден посмотрел на Барроуса.

– Вы не дали мне застрелить себя. Хорошо это или плохо, я скажу вам как-нибудь в другой раз. Давайте выпьем.

– Давайте.

Холден лишь кивнул; голос Элизабет вновь зазвучал у него в мозгу: «Все хорошо, Дэвид».

Глава семнадцатая

Телекомментатор рассказывал всей стране, что снова произошли необъяснимые пожары и взрывы бомб в главных городах страны, однако информированные источники отмечают, что эти происшествия никак не связаны с терактами «Фронта Освобождения Северной Америки».

– Выключи к чертовой матери этот телевизор, Руф.

– Э-э, нет.

– Отлично.

– Отключают не только свет, отключают еще и правдивые новости.

Холден посмотрел на Барроуса.

– Отключаются не только новости, отключаемся еще и мы с тобой.

– Вы не всегда так пьете.

– Только иногда. Но в привычку это уже не перейдет. Торговля спиртным запрещена.

– Я знаю.

Холден опорожнил стакан, поставил его на кофейный столик и откинулся на спинку дивана.

– У вас ничего не выйдет, Руфус.

– Почему?

– Вас сразу же вычислят. Не этот проклятый «Фронт Освобождения Северной Америки», нет, ФБР. Они прижмут вас к стенке.

– Роуз Шеперд знает, где найти банду «Леопардов». Это эти пацаны убили моего напарника, Клайда Рамиреса. Это были его последние слова. Это эти пацаны убили Аннет. И твою жену и детей тоже.

– У тебя ничего не выйдет. ФБР больше беспокоится не о том, чтобы поймать преступников, а как бы не допустить, чтобы простые люди начали защищаться от них сами. Самооборона больше не принимается обществом. Я рассказывал тебе о допросе, который мне учинили по поводу пистолета жены? – К горлу вновь подступил комок. Ему не хотелось больше пить.

– Больше всего на свете я хочу поймать тех, кто это сделал, Дэвид. Больше, чем что-либо в жизни. Того же хотят те, кто мне помогает. Ты тоже можешь присоединиться к нам.

– Что, ваши силы возрастут? Но шансов выполнить свою задачу у вас не больше, чем взлететь в воздух без помощи самолета.

– Тогда что, черт возьми, прикажешь делать, Дэвид? Ведь я чернокожий. А эти ублюдки заявляют, что представляют мои интересы. Ты знаешь, чем это может закончиться для всех меньшинств нашей страны? Это может принести массу бед. Так что же мне делать?

Холден задумался. Через несколько секунд он ответил:

– Черт меня побери, если я знаю. Слушай, я не знаю, что делать, но я знаю, чего нельзя делать. Понятно?

– Нет.

– Все, чего вы добьетесь, так это полного нарушения всех существующих законов.

– Значит, так тому и быть.

– Что хорошего в том, что тебя убьют или посадят за решетку, Руф? А? Когда я собирался застрелиться, ты сказал, что мои жена и дети не одобрили бы этого. Ты был прав. Но ведь и твоя жена не хотела бы, чтобы ты нарушил закон, которому поклялся служить. Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, по крайней мере, сегодня. Но если ты отбросишь в сторону закон, ты сделаешь то же самое. Ты убьешь себя, только по-другому. Этим клоунам только и надо, чтобы такие, как ты, взялись за оружие и бросились за ними. Им нужно как можно больше насилия.

– В таком случае, им не придется пожаловаться, что я не отплачиваю долги, так ведь?

– У меня болит голова. У меня болит все тело. Но боль внутри меня еще сильнее. – Холден потянулся за сигаретой, закурил. Он протянул пачку Барроусу, тот тоже взял сигарету. – Если бы я знал, что охота за этими негодяями вернет мне мою семью или я хотя бы смогу отомстить за них, черт с ним. Я согласился бы, не раздумывая. Но то, что ты предлагаешь, только ухудшит ситуацию. Возможно, правительство действует слишком неповоротливо, но в конце концов ФБР поймает их. Так и должно быть. Работая по-прежнему полицейским, оставаясь в рамках закона, ты сможешь сделать больше. Возможно, дело не принесет немедленного удовлетворения, но главное – это посадить этих сумасшедших на скамью подсудимых и выяснить, кто стоит за ними. Это единственно возможный путь.

– Дэвид, ты хороший человек, но ты говоришь ерунду. Ладно, мне еще предстоит организовать похороны… – Барроус уронил голову, заплакал, рыдания сотрясали все тело. Дэвид Холден – все его тело при этом отозвалось болью – обнял друга за плечи.

Глава восемнадцатая

Похорон было так много, что даже выбрать самому их день было невозможно. Похороны Аннет Барроус и жены и детей Холдена должны были состояться в один и тот же день, почти в одно и то же время, но в разных местах. Гробов было предостаточно, Холден выбрал, что мог; обивка и подушка под головой Элизабет оказались цвета лаванды, ей самой этот цвет никогда не нравился. Детского гроба подходящего размера для Айрин не нашлось, приходилось либо ждать, либо хоронить ее во взрослом гробу, как и ее мать, сестру и брата. Холден решил не ждать, а похоронить ее во взрослом гробу.

Были выбраны место похоронной службы, траурная музыка, цветы. Похоронное бюро пошло ему навстречу. Он оплатит похороны после получения денег за рисунок для книжной обложки. Эти деньги и его университетское жалованье – в университете вскоре должны были возобновиться занятия – покроют большую часть расходов на похороны. Остальные счета подождут.

За рытье и закапывание могил ему пришлось заплатить сразу же. Он нашел деньги. Участок на кладбище достался ему в наследство от родителей.

Он отправился в аэропорт, полиция проверяла все машины, заезжающие на стоянку. Он уже знал об этих проверках, поэтому оставил свой «Кольт» дома, спрятав его вместе с остальным оружием.

Наконец он попал в зал ожидания, где его обыскали, заставили пройти через металлоискатель. В дверях зала ожидания появились Томас и Дайана Эшбрук, Томас в темно-синем костюме, Дайана в темно-сером. Они остановились, не сводя с него глаз. Они выглядели точно так же, как он запомнил их по прошлому Рождеству. Это Рождество они провели в Европе. Том был высокого роста, для человека на седьмом десятке он хорошо сохранился; Дайана, разумеется, выглядела великолепно. Прекрасные волосы с проседью, отличная прическа, элегантная фигура, дорогой костюм, тщательно наложенный грим. Ей было ровно сорок четыре года, Элизабет появилась на свет, когда ей еще не было двадцати.

Холден нерешительно направился к ним. Дайана Эшбрук бросилась к нему навстречу, обняла. Даже ее духи были неповторимы.

– Боже мой, Дэвид.

Он обнял ее, он знал, что ей будет приятно. Томас Эшбрук стоял за ней, он протянул руку для рукопожатия.

– Дэвид.

– Том.

– Я хочу… Я даже не знаю, что я хотел бы сказать. Ты жив.

– Да.

– Я знаю. Я все понимаю, Дэвид.

Дэвид Холден очень сомневался, что его тесть что-то знает или понимает…

Ему очень не хотелось, чтобы Дайана прикасалась к чему-либо на кухне Элизабет. Но он сидел за обеденным столом, напротив него сидел Том Эшбрук; Дайана готовила обед, он ничего не говорил по этому поводу.

– Дэвид. Я не собираюсь ходить вокруг да около. Нам надо поговорить о многом другом, но сейчас тебе нужна помощь. И мы можем помочь. Мы хотим помочь. Мы никогда не были очень дружны, но мы с Дайаной, по-своему, конечно, всегда воспринимали тебя как сына. А сейчас более, чем когда-либо, мы хотим помочь тебе.

– Спасибо. Я справлюсь сам.

– Нет, послушай. Для начала, позволь нам помочь тебе в оплате расходов на похороны. Мы уже давно не знаем нужды в деньгах.

Холден посмотрел прямо в ярко-синие глаза своего тестя; они были совсем такие же, как у Элизабет, только в них была видна твердость, которой никогда не было в ее глазах.

– Мы с Лиз никогда не брали у вас денег, и я не собираюсь делать этого сейчас. Я хочу сказать, большое вам спасибо. Правда. Я признателен вам за ваше предложение. Но я справлюсь сам.

Том посмотрел на свои руки.

Заговорила Дайана. Холден сидел, не оборачиваясь на звук ее голоса. Поверх платья на ней был передник, который носила Айрин, когда помогала матери на кухне.

– Нам с Томом не хватает Лиз и детей так же, как и тебе, Дэвид. Я понимаю, это больно слышать. Тебе не понять, как нам не хватает их. И нам не понять, как тебе не хватает их. Но мы оба не хотим, чтобы сегодняшняя наша встреча оказалась последней, как если вся наша семья умерла, потому что погибли четверо ее членов. Теперь мы трое – это семья, Дэвид.

Заговорил Том Эшбрук, его голос звучал приглушенно.

– Она права. Я знаю, ты никогда особо не ценил нас, Дэвид. Ладно. Я тоже не поддерживал близких отношений с родителями Дайаны, просто из-за разницы в возрасте. Но сейчас нам предоставилась новая возможность. Лиз одобрила бы это, Дэвид. Она любила тебя, и она любила нас. Она бы не захотела, чтобы мы расстались навсегда.

– Том прав, Дэвид. Он прав!

Холден промолчал…

Дайана когда-то работала медсестрой, и перед похоронами он, по ее настоянию, принял полный душ и сменил повязки. Она сама заново перевязала ему раны и сказала, что они уже заживают, за исключением ран на левой руке и на левом боку. Он надел на левую руку пластиковый мешок и постарался как можно меньше мочить осколочную рану.

Они приехали в похоронное бюро. Их уже ждал священник, вид у него был очень усталый. Слишком много похорон уже состоялось и еще больше предстояло. Приехали Хэмфри Ходжес, ректор Путнэм, дети из школы, где учились Мэг и Дэйв.

Соседи. Друзья. Учительница из воскресной школы Айрин, ее дети, какие-то родственники.

Холден сидел в лимузине, не отрываясь смотрел в окно. Дайана, сидевшая между ним и Томом, крепко сжимала его руку.

На кладбище проходили еще двое похорон; им пришлось ждать пятнадцать минут, поскольку бульдозер, выкапывавший могилы, сломался, его только что починили.

– Боже, мы так опаздываем, – произнес служащий похоронного бюро в сером костюме и с приклеенной улыбкой на лице. «Если бы он сказал что-то типа: „У нас по горло работы“, – подумал Холден, – я бы задушил его голыми руками».

Священник долго говорил о пепле и прахе, о потерянной юности и неисповедимых путях Господних, и о том, какая прекрасная женщина была Элизабет, и какие замечательные, воспитанные в христианском духе дети были Мэг, Дэйв и Айрин.

Все гробы были одного цвета, Холден забеспокоился, что при захоронении могут перепутать могилы.

Он попытался сдержаться, но не смог, упал на колени и заплакал.

Холден не отходил от могил, пока их не засыпали землей.

Он боялся, что могильщики в спешке забудут засыпать их.

Он стоял над свежезасыпанными могилами, все присутствующие давно уехали; он слышал, как Том кричал шоферу лимузина:

– Не хотите ждать, езжайте к черту!

– Дэвид.

– Что, Дайана?

– Пора ехать.

– Я знаю.

– Тогда идем.

Холдену хотелось уйти лишь с теми четырьмя, кого он только что похоронил. Он уже пытался уйти вместе с ними.

Глава девятнадцатая

Роуз Шеперд вошла в фургон, сбросила дождевик. Руфус Барроус обратился к ней:

– Две минуты, Рози.

– Хорошо. – Она закрыла дверь, принялась расстегивать юбку. Она слышала разговор Руфуса и двоих его людей. Скинув туфли, она принялась стаскивать юбку через бедра. Если ее информация не соответствует действительности… Но она сразу же выкинула эту мысль из головы.

Она достала черные носки, натянула их прямо поверх колгот. Затем достала черные форменные брюки, затянула их высоко на талии. Она расстегнула блузку, нацепила плечевую кобуру с револьвером «смит-н-вессон», поверх натянула черную рубашку.

– Я готова, можно войти! – выкрикнула она, приподымаясь на носках и застегивая «молнию» брюк.

Ферма была выкрашена в белый цвет; вокруг нее были высажены тополя. С заросшей травой грунтовой дороги дом был едва виден, несмотря на то, что листва с деревьев давно опала; с более близкого расстояния, из-за ряда высоких сосен, было невозможно рассмотреть сосновую рощу за домом. Ферма находилась в миле от ближайшей автострады, и, как утверждала Роуз Шеперд, фермы по обеим сторонам были выкуплены, но на них никто не жил. Дом стоял в полном уединении, хотя и совсем близко от цивилизации.

Руфус Барроус внимательно рассмотрел белую изгородь из горизонтальных досок; по верху забора тянулись провода. Микрофонов не было видно, он решил, что это система охранной сигнализации. Он встретился взглядом с Роуз Шеперд; ее волосы были перевязаны черным шелковым платком; точно такой же платок закрывал нижнюю часть лица, вымазанного камуфляжным гримом.

На лужайке паслись коровы; их вымя распухли от молока, казалось, их не доили очень давно.

– Скорее всего, здесь нет датчиков, реагирующих на нажатие, иначе животные постоянно приводили бы их в действие, – прошептала Рози, платок прижимался к губам в такт дыханию.

– Я помогу тебе перелезть через забор. Посмотришь, – сказал ей Барроус. Он оглянулся по сторонам, не увидел ничего подозрительного (хотя за ними могли наблюдать в бинокль из дома) и сказал ей:

– Пошли.

Она подошла к нему, он приподнял ее на руках. На мгновение он подумал о своей погибшей жене, именно ее он в последний раз прижимал к себе так крепко. Барроус поднял ее повыше над забором, стараясь не задеть его. Легко, как ребенок, Рози спрыгнула на землю по ту сторону забора.

Он нагнулся, поднял с земли автоматический карабин, перебросил ей. Она бросилась бежать. Он нырнул обратно в канаву, посмотрел на часы, дал ей время, пятнадцать минут, после этого он отправится ей на помощь.

Она спряталась в углублении в земле; вся земля под соснами была укрыта толстым слоем иголок. Ее колени почти касались подбородка, карабин она сжала в руках.

Ей было видно девять человек, один из них был на вид постарше, остальные походили на «Леопардов». Тот, что постарше, выглядел лет на тридцать пять – сорок. Она уже видела его раньше. На улице, вместе с «Леопардами»? В нескольких ярдах от них она заметила снаряжение, походные ранцы; винтовки М-16 или незаконно переделанные «Си-Эй-15» валялись здесь и там.

И тут Роуз Шеперд поняла, чем занимались эти девятеро. Ее отец был полицейским. Она сама с детства мечтала служить в полиции, и, когда ее подруги занимались женской болтовней, она усиленно тренировалась. То, что сейчас предстало у нее перед глазами, было ни чем иным, как уроком самообороны без оружия против вооруженного ножом противника. У того, кто только демонстрировал приемы, – а это был Косяк, – получалось очень неплохо; или, возможно, просто его противник был слишком слаб для него. Возможно, и то, и другое. Или тот, что постарше, был очень хорошим учителем?

Она заметила, как из дома вышел человек в поношенных джинсах и соломенной ковбойской шляпе и направился к коровам; видимо, их собирались доить. Но почему, подумала она, их не подоили до сих пор? Судя по фильмам, коров должны доить еще до рассвета.

Из дома вышли еще пятеро мужчин, все в отличной спортивной форме, один из них ростом ниже ее. Все пятеро были вооружены пистолетами, у четверых они были в плечевой кобуре, у одного – в военной кобуре на боку.

Они подошли к «Леопардам», к тому, что постарше.

Еще один поединок, оба участника были гораздо хуже Косяка.

И тут она увидела, как из дома появился Смити. Смита, глава «Леопардов», был с плечевой кобурой поверх черной футболки, на ремне у него виднелись ножны. Он не принял участия в тренировке, а подошел к пятерым, стоявшим вокруг того, что постарше. Или он был у них руководителем?

Первый обратился ко всем присутствующим. Она слышала, что он что-то говорит, но из-за расстояния не могла разобрать слов.

Роуз Шеперд посмотрела на часы, у нее был простой женский «Ролекс», который ей подарили родители в честь окончания колледжа и поступления в полицейскую академию. Она провела за забором уже десять минут. Вскоре Руфус Барроус придет искать ее, это сорвет всю операцию. Как можно тише она начала отползать, ей предстояло проползти по меньшей мере пятьдесят ярдов, прежде чем она сможет вскочить и побежать…

Руфус Барроус еще раз взглянул на часы. Пятнадцать минут. Если с Рози что-нибудь случится…

Он направился к забору и в этот момент услышал рев двигателя. Он снова бросился в канаву, попытался определить направление. Звук шел из затейливо разрисованного сарая ярдах в ста к западу от дома. Казалось, машина работает без глушителя. Внезапно у него в мозгу как будто что-то щелкнуло: он вспомнил показания женщины, уцелевшей после нападения на университет Томаса Джефферсона. Она заявила, что у синего седана с помятым бампером и люком на крыше, судя по шуму мотора, был сломан глушитель.

Барроус вскочил, бросился к забору. Он выхватил бинокль и направил его на сарай.

Барроус с трудом проглотил слюну. Два фургона, серый и зеленый, и синий седан с помятым передним бампером. Сейчас он вообще не мог глотнуть, его распирало от ярости.

Это они убили его жену.

Он опустил бинокль, руки дрожали, он тяжело дышал; он увидел, как Рози Шеперд бежит по направлению к забору.

Он приподнялся, жестом показал ей обернуться в сторону сарая. Она продолжала бежать, карабин висел на спине.

Барроус бросился к забору. Рози подбежала к забору, перебросила ему карабин. Он поймал.

– «Леопарды». Еще пять человек в военной форме. Мужчина в спортивном пиджаке. Его я видела на улице со Смити или Косяком, я не помню.

– Лезь через забор. Они выезжают на дело, у них те самые машины, что были при нападении на университет.

– Черт, – вырвалось у нее.

Рози Шеперд огляделась по сторонам.

– Если я полезу через забор, я задену провода. Какие будут предложения?

– Поедем за ними, не дадим провернуть их грязное дело.

– Их слишком много, Руф. Я видела у них автоматы.

– Круто. Держи, – он перебросил карабин ей обратно. – Мы подберем тебя, спрячься.

Она побежала обратно к деревьям; Барроус снова нырнул в канаву, кулаки сжались на винтовке «Си-Эй-15».

– Пора задать им жару и выяснить, кто они, – прошипел он сквозь зубы…

Роуз Шеперд спряталась под деревьями, дослала патрон в патронник карабина. Она чувствовала бы себя более уверенно, будь у нее автомат. Но после начала терактов был издан приказ, запрещающий выдавать на руки автоматическое оружие без специального разрешения, включая автоматы, хранившиеся в полицейских участках.

Этим террористам, или революционерам, или кто они там были, можно было иметь автоматическое оружие, а вот полицейским для борьбы с ними – нет.

Будь жив ее отец, его уже давно отстранили бы от работы в полиции, он наверняка обозвал бы кого-нибудь из начальства ослом.

Руфус Барроус познакомил ее с преподавателем университета, Дэвид Холдеман или Холман, или что-то в этом роде, который напомнил ей ее отца: тот же рост, высокий лоб, густые темные волосы, веселые искорки в глазах. До самой смерти, – он пошел за молоком, а в то время на магазин было совершено нападение, – он всегда был молодым, красивым, жизнерадостным. Именно после его смерти она всегда носила дополнительное оружие, пусть даже просто небольшой нож. Грабителей было трое, а отец был вооружен лишь стандартным револьвером 38-го калибра. На одном из убийц оказался бронежилет, пока ее отец перезаряжал револьвер, он успел подняться и выпустить в него пять пуль 45-го калибра.

Оба фургона и седан уже показались на дороге, человек в потертых джинсах и ковбойской шляпе вел коров к сараю.

Насколько это было несообразно: машины, везущие убийц, и фермер, перегоняющий коров.

Но, конечно же, оба фургона и седан были в сарае. Они устанавливали вооружение?

Пулеметы, стрелявшие из дверей фургонов, возможно, установлены там стационарно, как пулеметы, устанавливавшиеся на дверях вертолетов во Вьетнаме.

На заднем сиденье седана она четко увидела Смити, окно было опущено. Роуз Шеперд подняла телескопический прицел карабина, сняла с предохранителя, прицелилась. Стрельба не представляла трудности, даже по движущейся цели.

– Полиция, – прошептала она, ставя карабин на предохранитель. Она не могла стрелять первой.

Она запомнила номерные знаки. Они наверняка краденые.

Седан и оба фургона выехали из ворот. Один из «Леопардов» запер ворота, запрыгнул в фургон, машины скрылись в облаке пыли.

Как только они скрылись из виду, она бросилась к забору. Не было видно ни Руфуса, ни двоих других, ни их фургона. Она распласталась у забора.

Пыль улеглась. Если Руфус оставил ее одну из-за опасности…

Она услышала скрежет тормозов фургона, вскочила, бросила горсть земли на провода. Они оказались не под током. Она перелезла через забор, впрыгнула в открытую заднюю дверь, и фургон рванул с места.

– Я уже держала Смити на прицеле! Я просто не смогла выстрелить первой! Черт!

– Ты хочешь, чтобы они начали первыми? Сейчас тебе предоставится такая возможность, – ответил ей Руфус, затем крикнул: – Живее, Руди! Скорее!

Руфус захлопнул дверь фургона.

Рози Шеперд стянула с лица платок, тряхнула волосами, глубоко вдохнула. В фургоне работал кондиционер, было приятно дышать свежим воздухом.

– Как думаешь, Руфус, куда они направляются?

– Очередное нападение, но на этот раз мы им помешаем.

– Но где? Я хочу сказать…

Руфус Барроус лишь покачал головой, закурил сам и предложил ей. Она кивнула, он подкурил ей сигарету; она слишком устала, чтобы сделать это самой. Она закрыла глаза, с наслаждением втягивая дым…

Дмитрий Борзой повернулся к человеку, которого он сам представил «Леопардам» как Абнера. Ахмед Ферази снял с себя микрофон и наушники.

– Вы были правы, мистер Джонсон. За нами кто-то следил. Через несколько минут после нашего отъезда сработала система охранной сигнализации на заборе вдоль дороги. Один раз. Видимо, один человек.

– Дай мне рацию.

– Что случилось, мистер Джонсон?

– Мы преподнесем нашим преследователям сюрприз. Наша машина вместе с фургоном остановится и подождет преследователей, второй фургон поедет дальше. Когда преследователи проедут мимо, мы предпримем меры, чтобы то, что им известно, не просочилось дальше. Система радиоперехвата в доме не засекла радиосвязи, следовательно, то, что они узнали, еще не пошло дальше. Если нам удастся взять одного из них живым, мы узнаем, что им нужно. Мне бы очень не хотелось бросать ферму, там очень удобное место.

Отвечать на вопросы Смити очень не хотелось, но он был прирожденным сторонником насилия и прирожденным лидером своих людей.

– Джонсон вызывает Косяка. Как слышите, прием.

Рация ответила.

– Слышу вас хорошо, мистер Джонсон.

– Продолжайте наблюдение. Джимбо, ты меня слышишь?

– Да, мистер Джонсон.

– Тогда слушайте оба. У нас со Смити есть план. Косяк. Прикажи шоферу свернуть перед мостом впереди. Мы сделаем то же самое. Джимбо, ты переедешь через мост, проедешь полмили, почти до самой автострады, потом развернешься и поедешь назад. Преследователи проедут мимо нас, мы вместе с Косяком едем за ними. Джимбо, ты запрешь их спереди. Ясно? Возможно, это ФБР, либо какое-то военизированное подразделение, так что будьте осторожны. Это не просто невооруженные гражданские. Все ясно?

Косяк и Джимбо собирались ответить, но ему уже надоело беседовать с ними, им все было ясно.

А мост был уже совсем рядом.

Глава двадцатая

Дэвид Холден не знал, что сказать.

– Сделай мне одолжение, Дэвид. Если не хочешь ехать с нами, хотя бы возьми вот это. – Том Эшбрук, отец Элизабет, – интересно, он все еще считается его тестем? – протянул ему правую руку, в ней был ключ.

– Пожалуйста, Дэвид, – вставила Дайана.

– Что это?

– Если ты не приедешь к нам в Швейцарию, это единственное, чем я могу тебе помочь. Это ключ от сейфа в главном отделении «Ферст Либерти Бэнк». Я договорился с вице-президентом банка. Он мой должник. Тебе не надо будет ничего подписывать. Просто придешь, покажешь удостоверение личности, и получишь доступ к сейфу. Если здесь вам придется совсем туго, я прошу тебя.

– Я не хочу, мне не нужны ваши деньги!

В зале аэропорта вокруг них проходило столько людей, что, казалось, они здесь совсем одни.

– Черт возьми, Дэвид! Просто возьми ключ, и все! Не хочешь – не пользуйся. Пусть будет у тебя, пока не понадобится, а если понадобится, отлично! Идет? Есть упрямство и есть глупость. Ты начинаешь вести себя просто глупо, Дэвид. Позволь нам помочь тебе, если помощь понадобится. Ради Лиз, пожалуйста.

– Пожалуйста, Дэвид. Мы с Томом все обсудили. Пожалуйста.

Дэвид Холден почувствовал усталость. Он взял ключ.

– Хорошо, вы довольны?

– «Ферст Либерти». Вице-президента зовут Пол Хендерсон. Если с ним что-нибудь случится, он оставит указания в документах, чтобы ты мог получить доступ к сейфу.

– Отлично. Спасибо. Послушайте, я просто… я сам не свой. Я очень благодарен вам, о, черт! – И он закрыл глаза. Дайана обняла его, поцеловала в щеку.

Дэвид Холден открыл глаза. Том Эшбрук произнес только одно слово.

– Сынок. – И Том Эшбрук обнял его…

Фургон затрясся по мосту; такие деревянные мосты еще можно встретить кое-где в сельской местности: железнодорожные рельсы и на них толстые доски, переброшенные через ручей или сухое русло ручья. Фургон замедлил ход.

Руфус Барроус заговорил.

– Придется опять надеть маску, Рози. Увидят, что мы – полицейские, нам конец.

– Ладно, Руф, – ответила она и подумала, что им сейчас грозят гораздо большие неприятности.

– Что-то не так, Руф! – кричал Руди, шофер. – Господи! Оглянись назад!

Роуз Шеперд попыталась подняться, но пол фургона начал выскальзывать у нее из-под ног, она повалилась вперед; винтовка вылетела у нее из рук и полетела по полу. Ее опрокинуло на спину, фургон уже обстреливали снаружи, такого огня ей в жизни не приходилось видеть; заднее стекло разлетелось вдребезги. Она закрыла руками глаза от водопада осколков стекла.

– Руф! – закричала она.

– Там машина и фургон, – заорал Горас Уайтлоу. Она услышала ответный огонь, короткие полуавтоматические очереди. Руфус Барроус стоял у выбитого заднего окна фургона.

– Нас взяли в кольцо! – закричал Барроус.

Не пытаясь подняться на ноги, она поползла по полу, схватила винтовку. По ним вели огонь из пулемета, пули прошивали листовой металл стен, пробивали сиденья, выбили лампы дневного света над головой, боковые окна.

Она была рядом с Барроусом, когда тот вскочил на ноги, одновременно толкнув ее на пол. Она услышала звук выстрелов из автомата, щекой ощущая разогретый металл стены.

Она вскочила на ноги возле него, навела прицел винтовки на ветровое стекло ехавшего за ними фургона. Крыша фургона откинулась, стучала новая пулеметная очередь. Что-то загорелось.

Из передней части фургона раздались выстрелы, но ей было не видно, куда стреляет Горас. Она принялась кричать ему, но услышала голос Руди.

– Впереди серый фургон – нас окружили! Что будем делать, Руф?

Руфус повернулся к нему.

– Я сама! – отозвалась Рози Шеперд, бросилась к кабине водителя, потеряла равновесие, врезалась в стену, полетела вперед. Она оказалась между двумя передними сиденьями.

Женщина подняла глаза, серый фургон шел прямо на них, по обеим его сторонам висели автоматчики, паля по их фургону. И тут ветровое стекло разлетелось на куски прямо перед Руди и Горасом Уайтлоу; Руди закричал:

– Матерь Божья! – Больше вести фургон было некому, потому что из его шеи торчал кусок стекла размером с тарелку, и кровь хлестала фонтаном.

Роуз Шеперд отвела взгляд.

Застонал Горас Уайтлоу:

– Грудь, Боже мой…

Роуз Шеперд даже не думала о принятии решения. Она просто двинулась вперед. Руди был небольшой, и она тоже. В следующую секунду она оказалась возле его мертвого тела, руки сами легли на рулевое колесо, левая нога на педаль газа, потому что правая просто не доставала до него.

– Держись! – заорала она. Теперь она управляла полуразбитым фургоном; краем глаза она увидела приборную доску, мигала красная лампочка, напоминая о перегреве двигателя. Левой ногой она вдавила в пол педаль газа, двигатель взревел.

– Держись! – Она бросила взгляд на фургон, автоматчики попрятались внутрь. – Ну что, поиграемся, ублюдки!

Серый фургон приближался.

Она направила фургон прямо на них; правой рукой потянулась расстегнуть кобуру на правом боку.

Серый фургон слегка занесло, она поняла, что победа за нею.

Роуз дернула руль влево, серый фургон тоже дернулся влево, направо от нее, затем она повернула направо.

– Держись! – Правая нога вжалась в пол, она отвела глаза в сторону от столкновения; все ее тело задрожало, правое зеркало заднего вида оторвало начисто; фургоны на мгновение сцепились, из радиатора вылетело облако пара, послышался тошнотворный запах горящего антифриза, раздался скрежет металла о металл; затем она рванула вперед, серый фургон скрылся из виду.

– Руф! Руф!

– Боже…

– Фургон далеко не уедет! Руф! Что будем делать, Руф!

– Вперед, как можно дальше!

Она услышала автоматные очереди, ответная стрельба Руфуса была почти не слышна. Дыма было все больше, хуже того, показались языки пламени.

– Руфус! Мы горим!

– Поезжай дальше, Рози!

Она по-прежнему вдавливала педаль газа в пол, фургон бросало из стороны в сторону; впереди показался выезд на автостраду, знак «Стоп» и за ним железнодорожные рельсы.

И тут она посмотрела направо. Поезд.

– Руф! Держись!

Она бросила взгляд в зеркало заднего вида, на его месте было пулевое отверстие и осколки стекла. Она вела фургон дальше, глаза избегали смотреть на приборную доску, показания спидометра падали, скорость была еле-еле километров пятьдесят.

Она уже почти выехала на автостраду.

– Горас! Ты жив? Горас, Горас?

Ответа не последовало, времени смотреть на него не было. Если она остановится на выезде на автостраду…

– Ой, ой! – Огромный восемнадцатиколесный трейлер стремительно приближался. Она уперлась ногой в пол, почти у знака «Стоп»; поезд был совсем близко.

Она вдавила кнопку звукового сигнала, но сигнал не работал.

– Стреляй, Руф! Стреляй!

– Отлично! – Грохот автоматного огня заглушил его ответ, от него заложило уши, как будто их залило водой.

Она выехала на перекресток, проигнорировав знак «Стоп»; трейлер буквально рос на глазах. Она посмотрела направо.

– О-о…

Она еще больше надавила на педаль, хотя знала, что дальше давить некуда.

– Руф! О, Боже! – Краем глаза она увидела вспышку, потом почувствовала столкновение, услышала сигнал; руки соскользнули с рулевого колеса, она закрыла руками лицо, в желудке что-то опустилось.

Фургон перевернулся, ее прижало к Руди, Руди был мертв, и она закричала.

Фургон остановился. Она почувствовала запах бензина.

Она открыла глаза.

– Рози!

– Я… По-моему…

Она попыталась двинуть ногой, левая нога не двигалась, и она закричала; но потом посмотрела вниз – и не увидела ее; нога была поднята, на ее ногах лежала нога мертвого Руди.

Она вывернулась, упала, больно ударившись головой о крышу. Посмотрела по сторонам. Горас Уайтлоу был мертв, как и Руди; широко открытые глаза смотрели вверх; только из его горла не торчал кусок стекла, а в груди виднелось полдесятка пулевых отверстий.

Она обнаружила, что ползет к выбитому ветровому стеклу. Она почти выпала наружу, разорвав брюки об осколок стекла.

– Рози!

Роуз Шеперд увидела поезд. Он приближался, и очень быстро. Она встала. Все тело дрожало.

– Рози.

– Да!

– Они едут, Рози! – Руфус Барроус шел к ней с другой стороны фургона, он сильно хромал. На спине у него болтался автомат «Хеклер и Кох», правая рука сжимала «Си-Эй-15».

– Переходи рельсы! Живо!

Она пришла в себя, не выдержали нервы или сработал инстинкт самосохранения, или и то, и другое; она схватила его за руку и потащила за собой.

– Идем!

– У меня вывих лодыжки, иди сама!

Роуз Шеперд обхватила его за плечи, повела, оглядываясь назад. Зеленый фургон и синий седан уже въезжали на перекресток; трейлер, с которым они столкнулись, дымился ярдах в ста от места столкновения, водитель лежал возле него. Она посмотрела вперед, поезд был совсем близко.

– Идем, Руфус, – произнесла она тихо, успокаивающе, совсем как ее мать говорила ей или ее братьям, когда они разбивали коленки.

– Хватит нянчить меня, черт возьми!

Он оттолкнул ее, в глазах выступили слезы; он захромал сам, тяжело припадая на левую ногу. Они подошли к колее. Роуз оглянулась. Синий седан переезжал перекресток, из люка на крыше показалась голова; через секунду человек откроет стрельбу.

Она сунула руку в кобуру, направила револьвер в ветровое стекло и выстрелила два раза.

Синий седан по-прежнему приближался.

Она остановилась, вдохнула поглубже, взяла револьвер обеими руками. Прицелилась прямо в лицо человека над люком в крыше.

– Ну держись!

Она выстрелила, и голова исчезла, но она не услышала звук выстрела, было слышно только гудение поезда и крик Барроуса:

– Беги, Рози!

Роуз Шеперд отвернулась от синего седана с помятым бампером. Она стояла посреди железнодорожной колеи, Руфус Барроус протягивал ей руку, поезд был совсем рядом. Она отпрыгнула влево, ободрав левую руку о гравийную насыпь. Налетел порыв ветра, раздув ей волосы и рубашку.

Руфус Барроус стоял рядом.

– Прыгаем в поезд, иначе нам крышка!

Она встала, товарные вагоны проносились мимо. Поезд начал замедлять ход; в этом месте колея шла под уклон. Руфус Барроус отобрал у нее револьвер; она услышала, как он что-то кричит ей, но не разобрала из-за стука колес. Потом он схватил ее за талию, ей показалось, что они летят, она больно ударилась и упала на спину.

– Мы в глубоком дерьме, Рози, – прокричал Руфус Барроус, стук колес звучал по-другому. Они ехали в вагоне…

Дэвид Холден пил пиво, поскольку, кроме него, можно было достать только вино, которое он не любил. Его запасы крепких напитков давно закончились, а до отмены чрезвычайного положения покупать и продавать их было запрещено. По телевизору в который раз показывали «Остров Джиллигана». Шкипер кричал на Джиллигана, но кому было до этого дело?

В черно-белом изображении волосы Мэри-Энн напоминали волосы Элизабет, Холден почувствовал, что плачет. Он закурил еще одну сигарету и закрыл глаза, но слезы продолжали идти, он чувствовал, как они катятся по щекам.

Глава двадцать первая

Руфус Барроус стоял у стола заместителя шефа полиции Ральфа Камински, левая нога разрывалась от боли.

– Сержант Барроус. Я требую полной откровенности со мной.

Барроус не знал, что сказать, потому промолчал.

– Сержант Барроус, во время происшествия на автостраде 97 с фургоном, принадлежащим Горасу Уайтлоу, по дороге следовал автомобиль. Вас и детектива Шеперд опознали. Что, черт побери, все это значит? Что это еще за военные игры?

– Простите, сэр?

– Барроус. Вы, Руди Голдфарб и Горас Уайтлоу были хорошими друзьями. Что вы там делали? Все это напоминает самовольную расправу.

Барроус откашлялся.

– Вы уже говорили с детективом Шеперд, сэр?

– Поговорю, как только она объявится. Но сейчас я спрашиваю вас, Барроус.

Ральф Камински был лысый, худой, у него были хитрые черные глаза. Поговаривали, что он не любит чернокожих. Это было несправедливо: он не любил никого.

– О чем вы хотите спросить меня, сэр?

– Вы с детективом Шеперд находились в фургоне, принадлежащем детективу Уайтлоу. У меня есть свидетель. Вы положите на стол свой значок. Вы сдадите оружие. И расскажете мне все.

Барроус не проронил ни слова.

– Насколько я понимаю, в Управлении полиции работает целая группа заговорщиков, и мне нужны все фамилии. Для преследования этих революционеров есть соответствующая процедура…

– Они негодяи, Камински.

– Они граждане Соединенных Штатов, у них есть гражданские права и все такое, и самосуд я не допущу, Барроус. Все это вовсе не причина, чтобы какие-то сумасшедшие полицейские – представители меньшинств творили что им захочется, черт побери!

Барроус посмотрел на него.

– Меньшинств?

– Вы, детектив Шеперд, Уайтлоу и Руди Голдфарб.

– Ладно, хорошо. Рози Шеперд – женщина. Руди Голдфарб был евреем. Я чернокожий. К какому меньшинству относится Горас Уайтлоу?

Камински посмотрел на свои руки.

– Может, по какой-то причине он не упоминал об этом, но он был католиком.

– Католик? Черт побери, что же тогда большинство? Белые? Протестанты? К какому меньшинству относится Камински? Вы поляк, это…

– Я не поляк и не католик, Барроус. Но здесь определенно дело в меньшинствах. И я понимаю, правда понимаю, вам всем не нравится, что этот «Фронт Освобождения Северной Америки» заявляет, что представляет вас…

– Эта банда убийц-коммунистов не представляет ни меня, ни других чернокожих, ни женщин, ни католиков, ни евреев. Они представляют только себя, Камински.

– Я могу обвинить вас на основании свидетельских показаний. Но если вы расскажете правду, для детектива Шеперд и остальных заговорщиков дело пройдет гораздо легче.

Барроус уловил напряжение в его голосе, голос был приглушенным, он дрожал.

– Какие у вас обвинения?

– У меня есть свидетель, видевший вас с детективом Шеперд на месте преступления с применением оружия. Я могу представить целый список преступлений, а именно: побег с места преступления, нападение с целью причинения телесных повреждений, незаконное использование оружия, и всем этим уже занимаются ФБР и полиция штата. Но из уважения ко мне, – ко мне, Барроус! – арестовывать вас или нет оставили на мое усмотрение. И вы должны стать передо мной на колени и…

– Назвать вас «хозяин» или как?

– Этого будет как раз достаточно…

Руфус Барроус понял, что настало время сказать правду.

– Мы преследовали их. Мы имели при себе оружие, мы были при исполнении служебных обязанностей. Они напали на нас, открыли огонь, и нам пришлось бороться за свою жизнь, это вам понятно?

– Свидетельские показания, Барроус…

– Единственный свидетель – водитель трейлера, малолетка. У них свой человек в Управлении полиции, кто он? Вы?

– Ну хватит. – Камински встал, уперся пальцами в стол, лицо покраснело. – Положи значок и оружие на стол, ты…

– Кто? Черномазый?

– Слово произнес ты, Барроус. И сам, по-видимому, знаешь, кто ты. Значок и оружие на стол, немедленно!

Руфус Барроус достал из кармана футляр со значком, швырнул его на стекло, покрывавшее стол. Стекло даже не треснуло, а ему очень хотелось, чтобы оно разлетелось вдребезги.

– Теперь оружие.

Барроус полез рукой под пиджак.

Камински произнес:

– У тебя привычка таскать с собой две пушки, так что обе на стол!

Руфус Барроус пожал плечами и достал из боковой кобуры револьвер 629-й модели, левой рукой из плечевой кобуры достал «Кольт Спешиал» 38-го калибра. Он не стал класть оружие на стол, а направил револьвер на Камински.

– Давай свое оружие, говнюк!

У Камински задрожали губы, левый глаз дернулся.

– Что… что ты…

– На стол, мать твою. Учти, я с громадным удовольствием вышибу тебе мозги.

Камински потянулся к кобуре на правом боку. Барроус усмехнулся.

– Как говорит Грязный Гарри, ха-ха? – И Барроус рассмеялся. Камински положил револьвер на стол. Барроус поднял его, высыпал патроны из барабана на пол, отшвырнул их ногой в сторону.

– Снимай пиджак, Камински.

– Какого черта…

– Снимай пиджак, или я пристрелю тебя!

Камински начал снимать пиджак.

– Теперь туфли.

– Какого…

– Туфли, Камински.

Барроус подошел ближе. Камински сбросил туфли.

– Хорошо. Теперь расстегни ремень и ширинку, до самого конца.

– Ни за что!

Барроус усмехнулся и ткнул револьвер в лицо Камински. Камински подчинился, сбросил ремень на пол, расстегнул ширинку.

– Так. Теперь руки вверх, и повыше!

Камински не пошевелился.

Барроус взвел курок, руки Камински поднялись вверх, брюки упали до колен.

– Хорошо, Камински. Так. Сейчас ты выведешь меня из здания.

– Ты ненормальный, если думаешь…

– Может, я и ненормальный, весь вне себя от горя. Может, проверим?

Камински пошел к двери, брюки тянулись за ним. Он остановился у двери.

– Левой рукой откроешь дверь, выйдешь задом. Одно неправильное движение – и ты покойник.

– Когда тебя поймают…

– Если, ублюдок, – стиснув зубы, прошипел Барроус.

Камински открыл дверь, поколебался, потом потащился вперед, выставив семейные трусы на всеобщее обозрение.

В приемной симпатичная секретарша Камински Лорен повернулась к ним. Она выронила карандаш, вытаращила голубые глаза. Потом она попыталась закрыть руками рот и зашлась от хохота.

– Видишь, Ральф, ты уже суперзвезда. Пошел вперед, малыш.

Камински двинулся вперед. Полицейский-стажер, стоявший у автомата с газированной водой, засмеялся, затем, резко покраснев, отвернулся. Женщины в приемной поворачивали головы, увидев Камински, начинали смеяться. Полицейский в форме, Барроус не помнил его имя, полез в кобуру.

– Скажи ему стоять тихо.

– Спрячь оружие!

В коридоре, сразу за полицейским в форме, Барроус увидел Роуз Шеперд. На ней был серый костюм, юбка до колен. «У Аннет была такая же, – почему женщины обожают носить такие дурацкие юбки?» – невольно подумал Барроус. Аннет…

Через мгновение в руках Роуз очутился ее собственный «Колы» 45-го калибра.

– Руф?

– Паршивые дела, Рози.

– А-а…

– Прикрой меня сзади. Мы уходим. Ральф Камински любезно согласился помочь нам выйти на улицу.

Она пожала плечами, «Кольт» перекочевал в правую руку, левой она одернула пиджак. Роуз засмеялась:

– У тебя потрясающие ножки, Ральф.

– Детектив Шеперд, говорите по делу! Как только мы выйдем за дверь, обратного пути у нас не будет.

Барроус посмотрел ей в глаза. Тыльной стороной ладони она откинула прядь волос со лба, обе ее руки теперь крепко держали рукоятку револьвера.

– Руф?

– Какой-то стукач видел, как мы уходили от «Леопардов» и тех, кто был с ними. Он решил засадить нас за то, что мы оборонялись.

– Это был произвол, Барроус! Самосуд! – громко объявил Ральф Камински.

– Ты хорошо все обдумал, Руф? – спросила Роуз почти шепотом.

– У нас нет выбора, нас засадят за решетку, а эти ублюдки-революционеры будут гулять на свободе и убивать людей.

Она внимательно посмотрела на него, затем подошла к Камински и сунула ему под нос ствол револьвера.

– Будешь плохо вести себя, малыш, и если Руфус не накажет тебя, то я сама надеру тебе задницу. – И она широко улыбнулась Камински. Затем посмотрела на Барроуса:

– Я прикрою тебя, Руф. – Она обошла их, держа револьвер обеими руками.

Барроус подтолкнул Камински вперед.

– Живее. – До входной двери оставалось еще добрых сто метров, потом им предстояло перейти улицу к машине. Коридор у приемной заполнялся полицейскими в форме и в гражданском, руки у всех лежали на кобуре. Но Барроус знал большинство из них; когда мимо проходил Камински, некоторые усмехались, другие подмигивали.

Но Барроус понимал, что настоящие проблемы начнутся, когда они с Рози сядут в машину и уедут. Он выкинул эту мысль из головы.

– Вперед, – произнес Барроус.

Они подошли к огромным дверям из матового стекла, которые вели в помещение для посетителей.

– Ральфи, когда подойдем к дверям, откроешь.

– За нами двое, оружие наготове!

– Если придется, покажи им, что мы не шутим, Рози, – откликнулся Барроус.

– Стоять, парни! – вновь раздался голос Рози.

– Ты же не будешь стрелять в полицейского, Роуз! – Он узнал голос, это был командир спецподразделения, О'Брайен.

– А ты попробуй!

Барроус не решился оглянуться. Они подошли к дверям.

– Открывай, Ральф. А я буду совсем близко, как сиамский близнец.

Камински взобрался на ступеньку, открыл дверь справа. Барроус стал справа от него, чтобы пройти в дверь вместе с ним; взведенный револьвер он держал у виска Камински.

– Скажи им, чтоб не валяли дурака, иначе тебе крышка. Говори!

– Он убьет меня, он сумасшедший! – заорал Камински.

В холле стояли трое полицейских, лишь одного из них он знал в лицо; их револьверы были направлены на него.

– Я убью его, ребята. От этого дерьма все равно мало толку.

– Опустить оружие! – крикнул Камински.

Барроус стоял в центре холла, это было самое безопасное место. Он мог прикрыть Рози и в то же время входные двери.

– Рози!

Роуз Шеперд откликнулась.

– Прикрой меня, когда я буду выходить!

– Прикрою!

Она вышла спиной из двери, револьвер был наготове, за ней виднелись десяток полицейских, половина из них из спецподразделения.

Вновь раздался голос О'Брайена.

– Камински не пойдет с вами.

Барроус отозвался:

– Попробуй полезть, и ему конец.

– И тебе тоже, О'Брайен! – прошипела Рози.

– Так, Ральфи, – приказал Барроус. – Сейчас выходим, и смотри не споткнись. – Он подтолкнул Камински вперед. Камински споткнулся, Барроус подхватил его; трое полицейских в форме бросились к ним, но Барроус оказался проворнее: он схватил Камински за левое ухо, откинул ему голову и приставил револьвер к правому виску:

– Не вынуждайте меня!

Полицейские отбежали в сторону.

Барроус подтолкнул Камински вперед, по-прежнему держа его за ухо. Камински без лишних напоминаний вышел через дверь. Они вышли на крыльцо, их уже ждали полицейские с винтовками М-16 по обе стороны входа.

– Скажи им сидеть тихо, Камински!

– Делайте, что он говорит! Он сумасшедший!

– Да, сейчас я сумасшедший. Вперед! – Они спускались с крыльца. Налетел порыв сильного, почти горячего ветра.

Барроус бросил взгляд назад.

Рози выходила из дверей. Не успела она выйти, как ветер разметал ей волосы, подхватил, поднял спереди ей юбку. На секунду показалось бедро, кружевное белье; левой рукой она поправила юбку.

Барроус повел Камински вниз по ступенькам, не выпуская его ухо, по-прежнему уперев револьвер ему в висок.

– Идем, Рози!

– Иду!

Они прошли половину ступенек, когда Барроус заметил движение, у него появилось плохое предчувствие. Один из спецназовцев приготовился к прыжку. Барроус оттащил Камински назад. Он навел револьвер на полицейского. Но тут он услышал возглас Рози:

– Мейсон! Еще один шаг! Пробуй!

Полицейский замер на месте. Барроус подтащил Камински поближе, тот начал падать, Барроус подхватил его, правой рукой сжал шею. Камински вспотел, Барроус чувствовал исходивший от него запах пота, смешанный с запахом страха.

– Держись, Ральф, не пройдет и минуты, и ты вернешься к себе в контору.

– Я найду тебя, – прошипел тот сквозь зубы.

– Об этом можешь забыть. – Они уже спустились с крыльца, краем глаза Барроус видел Рози. Тут он заметил, что ее машина припаркована гораздо ближе его машины. – Так, – заорал он. – Слушайте все. О'Брайен! Ты слышишь?

– Слышу, – ответил командир спецподразделения.

– Сделаем так. Рози сядет в машину. – Ее «Мустангу» было уже десять лет, но на нем стоял усиленный двигатель, как и на всех полицейских машинах; его машина была гораздо медленнее. – Потом мы отправимся с Камински на небольшую прогулку. Вы только думайте хорошо. Мой револьвер приставлен к голове Камински по одной-единственной причине. Я хочу уехать цел-невредим. Как только мы уедем достаточно далеко, Камински свободен. Если за нами будет погоня, если я замечу вертолеты, Камински вам не видать. Только приблизьтесь, мозги Камински разлетятся по всей приборной доске. Если вы думаете, что его мозгов для этого не хватит, – среди полицейских раздались смешки, – тогда можем проверить, как, а?

– Я готова взять машину!

– Давай, Рози!

Она пробежала мимо него, держа на мушке прицела тех же людей, что и он.

Она оказалась лицом к лицу со стеной людей, отделявшей ее от улицы. Стена раздалась. Она бросилась на улицу. Подъехала полицейская машина с включенным «маячком». Из нее выскочили двое полицейских; Рози пригнулась, прицелилась в них.

– Камински, прикажи им убрать пушки! – Барроус прижал ствол револьвера к уху Камински.

– Ребята! Положите оружие! На капот машины. Назад! Черт, это приказ!

Полицейские переглянулись, положили револьверы и отошли в сторону.

Рози подошла к машине, замешкалась на секунду, доставая из сумочки ключи, открыла дверь. Взревел двигатель «Мустанга». Она выехала на улицу. Проехала машина, на мгновение закрыв от нее происходящее. Она развернулась, остановила машину рядом с полицейской машиной. Выскочила из машины, выставила револьвер вперед, положив его на крышу, направив его на здание.

– О'Брайен! Пусть только кто-нибудь двинется с места, получишь пулю в лоб! Ты знаешь, как я стреляю!

Барроус повел Камински к машине.

Они миновали полицейскую машину, подошли к машине Рози.

– Сажай его, Руф, я прикрою.

– Открывай! – взревел Барроус. Если сейчас что-то сорвется, все пропало. Стоит кому-нибудь выстрелить, и все летит к черту. – Лезь на заднее сиденье, гад!

Как можно осторожнее Барроус поставил ногу в машину, затащил Камински внутрь, не сводя с него револьвера. Он отпустил ухо Камински, захлопнул дверь.

– Вперед, Рози!

– Помните! Никакой погони! – Не успела дверь захлопнуться, как «Мустанг» рванул с места. Барроус аккуратно спустил курок «Смит-и-вессона».

– Вы сами подписали себе смертный приговор, – прошипел Камински.

– Тихо, Ральфи. Рози.

– Что?

– Включи рацию.

– Нет, я включу локатор. О'Брайен иногда использует дополнительную частоту.

Они услышали переговоры полицейских машин, приказ не вести преследования.

– Что вы собираетесь делать со мной?

Барроус откинулся на сиденье, посмотрел прямо в глаза Камински.

– Высадим тебя, как только сможем. Мне не нравится смотреть на тебя. А твои штаны выбросим через милю-две. Снимай штаны, Ральфи.

Барроус услышал смех Рози.

Глава двадцать вторая

Зимы как таковой не было, лишь изредка налетали порывы холодного ветра, шел дождь. В других частях Соединенных Штатов, где обычно была суровая зима, тоже было тепло. Самая подходящая погода для убийц, которых в прессе называли революционерами, а все остальное население – террористами. Революционерами их называли по одной-единственной причине: время от времени появлялись их заявления, наполненные обычной коммунистической фразеологией, с требованием «сообщить всем людям».

Те, кого пресса называла террористами, сами себя называли «Патриотами»; они использовали те же методы, что и революционеры: быстрое, жестокое нападение, исчезновение с места происшествия, уход в подполье, новый удар. Разница, на которую пресса почти не обращала внимания, состояла в выборе целей. «Революционеры» «Фронта Освобождения Северной Америки» нападали на полицейские машины, взрывали бары, другие общественные места, посещаемые служащими, обстреливали деловые кварталы, убивали видных политиков и промышленников.

«Патриоты» наносили удары по местам встреч, базирования и жительства членов ФОСА; по меньшей мере дважды между «Патриотами» и ФОСА происходили вооруженные столкновения.

Дэвид Холден понимал, что превращается в циника; но, как он сам себе говорил, жизнь в Соединенных Штатах, все больше напоминающих Ливан, кого угодно сделает циником.

Он сидел перед телевизором. Стоял март, уже к февралю он оставил попытки утопить себя в пиве.

Продажа крепких напитков была запрещена, поэтому процветала контрабандная торговля виски, джином, водкой. О ней знали все, даже в прессе она стала предметом шуток. Цены были заоблачными, но они диктовались продавцами. Продажа огнестрельного оружия и боеприпасов была запрещена временно; некоторые известные политики ратовали за постоянный запрет. Честным гражданам, пытавшимся защитить себя от нарастающей волны насилия, приходилось нарушать закон.

Холдену уже дважды приходилось сталкиваться с людьми, шепотом рассказывавшими о своих запасах оружия; он избегал контактов с ними. Все знали, что масса агентов ФБР заняты поиском и поимкой не только торговцев, но и покупателей оружия. Львиная доля арестов приходилась именно на покупателей, их было легче поймать.

Полиция дважды допрашивала Холдена, подозревая его в связях с Руфусом Барроусом, местным лидером «Патриотов». Но, несмотря на строгий запрет и обыски, проводившиеся с нарушением всех правил, оружие Холдена найдено не было.

Сегодняшние новости представляли особый интерес. Показывали эксклюзивное интервью одного из местных лидеров ФОСА, назвавшегося «Мстителем». Голова и лицо были закрыты черной лыжной маской, были видны лишь обведенные красными кругами глаза и рот; «Мститель» сидел в тени и говорил с подчеркнутым красноречием.

– Не мы начали насилие. – Ложь. – Мы лишь ответили на насилие, развязанное угнетающим нас правительством; мы наносим удары лишь по полиции и военным. – Ложь. – Так называемые «Патриоты» несут полную ответственность за жертвы среди гражданского населения. – Ложь. – И я не могу винить людей за их ненависть к этим фанатикам, которых, как свидетельствуют секретные документы ЦРУ, контролирует и поддерживает правительство США. – Еще одна ложь.

Документы, разумеется, в данный момент обнародовать невозможно.

Последние две недели Холден уменьшил количество выкуриваемых сигарет; раньше он курил по две пачки в день, теперь укладывался в полпачки.

Занятия в университете вскоре должны были возобновиться по сокращенной программе. Он получил деньги по страховке (о которой совершенно забыл), и у него было достаточно денег, чтобы прожить до первого жалованья.

С постепенным отказом от курения Холден возобновил бег по утрам. Он остался один, теперь вместо трех раз в неделю он занимался в спортзале два раза в день, утром и вечером.

Он старался не думать, для чего вытаскивает сам себя из пропасти отчаяния; стоило ему задуматься над этим, как приходило в голову, что причин для этого нет; ему больше хотелось уйти вслед за теми, кого он так любил.

Глава двадцать третья

Новым явлением в восьмидесятые годы стало появление покупателей-зевак, способных целыми днями ходить по громадным магазинам. Теперь они почти что вымерли, подумал Холден, подъезжая к стоянке у торгового центра. Огромный супермаркет находился в дальнем конце самого большого в округе торгового центра; здесь были самые разные широко известные универсальные магазины, небольшие дорогие магазины товаров для женщин, рестораны, где можно было найти все, начиная от бутерброда и заканчивая фирменными блюдами по совершенно невероятным ценам. Торговый центр был излюбленным местом Мэг и Элизабет.

Но теперь мало кто отваживался покидать свой дом без определенной цели; мало кто сейчас разрешал детям бродить без дела мимо витрин и смеяться. В любом случае, смеха сейчас было мало. Если в прессе было мало сообщений о терактах ФОСА или о новых ограничительных мерах правительства (которые лишь способствовали росту насилия), их место занимали разговоры о спаде в экономике.

Люди перестали покупать, просто потому что не высовывали носа из дому. Фабрики и магазины в зонах насилия закрывались, потому что рабочие и служащие боялись выходить на работу. Появились туманные сообщения о возможной нехватке продуктов питания. Фермеры уже жаловались на рост цен.

Холден запарковал машину, осмотрелся по сторонам, убедился, что за ним никто не наблюдает. Теперь все следили за всеми. Несмотря на суровый запрет на ношение оружия, Холден решил ни за что в жизни больше не выходить из дома безоружным. Он избегал ездить по крупным автострадам, где время от времени проводились обыски и облавы на «Патриотов» и членов ФОСА. Довольный тем, что за ним никто не наблюдает, Холден достал «Кольт», которым чуть было не оборвал свою жизнь, и сунул его за пояс.

Он вышел из машины и запер ее, заглянул в окно, проверил, все ли остальные замки закрыты. Он еще не решил, каким путем безопаснее всего добираться из дому в университет и обратно. На главных дорогах стояли посты полиции; пойманных с оружием ожидал немедленный арест и предварительное заключение без права выхода под залог; из-за загруженности судебной системы это могло продлиться несколько недель. Тюрьмы, и так заполненные до введения чрезвычайного положения, теперь были забиты до предела. Ими правили еще более жестокие банды, чем на свободе. Холдену часто приходило в голову, что, возможно, все эти сообщения о групповых изнасилованиях, побоях, смертях распространялись лишь для того, чтобы люди опасались нарушать существующие ограничения.

Закрыв машину, Холден направился к входу. «Кольт» 45-го калибра был единственным оружием, которое он не спрятал под полом своего дома.

Войти в супермаркет можно было через главный вход и через автостоянку. Холден выбрал главный вход. В этом конце супермаркета было совсем мало людей, в основном молодые женщины с испуганными глазами, старавшиеся идти побыстрее; две-три из них тащили за собой маленьких детей. Армейский сержант в форме стоял на пороге призывного участка, разговаривая с двумя молодыми людьми. Скучающие продавцы тщетно ждали покупателей у дверей магазинов.

Холден ускорил шаг, вошел в супермаркет, взял тележку. Он заранее составил список. Спагетти. Полезно для здоровья, и он умел их готовить. Молоко, если еще осталось. Самый большой молокозавод в округе недавно взорвали, ощущались перебои с молоком. Он пил кофе с молоком, молоко отбивало неприятный вкус.

Он остановился у витрины.

Холден часто раньше ездил за продуктами или один, или с Элизабет. Но все, что касалось выбора конкретных продуктов и по какой цене, он решал сам. Учитывая недостаток продуктов, выбор теперь был ограничен.

Он сделал как можно больший запас, все, что могло долго храниться. Если нехватка продуктов затянется, будут введены ограничения на продажу.

Холден подошел к молочному отделу. Просто масло, шоколадное масло. Он подумал о женщинах, которых видел в вестибюле, об их детях. Он сможет обойтись без молока в кофе. Он пошел дальше.

Все малопопулярные сорта сыра были на месте, ни один ему не нравился. Он двинулся дальше.

Холден услышал звук разбитого стекла, через мгновение раздался взрыв. Тут же послышались крики.

Как в его ночных кошмарах, крики и автоматные очереди. Он услышал грохот стрельбы.

Жена. Дочери. Сын. Они тоже кричали в тот день.

Холден оттолкнул тележку, бросился бежать; крики усилились, стрельба раздавалась со стороны входа.

– С дороги! – закричал Холден, оттолкнул пожилую женщину с переполненной тележкой, чуть не споткнулся о рыжеволосую девочку-подростка, стоявшую посреди прохода и кричавшую во всю силу своих легких.

Холден добежал до касс, люди бежали взад и вперед, падали на пол, кричали, выкрикивали ругательства. Он оттолкнул прочь мужчину его возраста, снова и снова кричавшего: «Черт!» Обойти толпу не было никакой возможности. Холден перепрыгнул через прилавок, чуть не упал, оттолкнул посыльного, спрятавшегося за кассой.

Передние окна супермаркета были начисто выбиты, возле, на полу, засыпанные осколками стекла, лежали двое, все в крови, они звали на помощь.

Он увидел их у входа, они были в лыжных масках, в полевой форме, с автоматами; они бежали, стреляли.

ФОСА.

Холден выскочил в разбитое окно. Призывной участок горел, пламя уже перекинулось на соседние здания. Человек в маске швырнул гранату в открытую дверь магазина игрушек. Холден вытащил револьвер. Он увидел ребенка, за ним бежала мать, потом все скрылось в пламени огня. Холден направил свой «Кольт» на человека в маске.

– Эй, ты! – Тот обернулся, поднял винтовку М-16.

Холден выстрелил. Тело фосавца дернулось, он упал назад, винтовка выпустила очередь в потолок, стеклянная крыша разлетелась вдребезги, осколки посыпались дождем.

Холден повернул вправо. Перед ним оказались два фосавца. Холден выстрелил, промахнулся, бросился на пол за фонтан между входом и магазином игрушек. Автоматные очереди отбивали осколки кирпича от ограждения фонтана. Холден пополз к другой стороне фонтана. Он прицелился в одного из автоматчиков, обстреливавших фонтан.

Холден выстрелил сразу дважды. Тело автоматчика подпрыгнуло, винтовка вывалилась из рук. Холден выстрелил еще раз, человек упал. Холден вскочил, побежал. Второй автоматчик стрелял в него. Холден выпустил последний патрон, обругал себя за глупость, что не взял запасную обойму; второй автоматчик упал, но он был еще жив. Холден бросился к первому. Он переложил револьвер в левую руку, правой выхватил винтовку у мертвого автоматчика.

Холден торопливо сорвал винтовку М-16 с уже мертвого тела. На мертвеце был ремень с кобурой армейского образца, на нем стояло клеймо «Сделано на Тайване». На ремнях крест-накрест находилась еще одна кобура. Холден открыл ее. Внутри он обнаружил автоматический пистолет «Стар» калибра 9 миллиметров, сравнительно недавно выпущенное оружие высокой поражающей мощности. Отличный пистолет. Великолепное оружие – «Стар». Однако тот, что попался ему, был в плохом состоянии, казалось, по нему проехал грузовик.

Он забрал винтовку М-16, пояс с кобурой, несколько магазинов к винтовке.

Холден встал на колени. Появились еще три автоматчика, двое из них бежали метрах в ста от него, у входа в магазин. Холден выстрелил из винтовки, попал в одного из них. Второй упал на пол. Холден вскочил на ноги. Он услышал женский крик:

– Сверху!

Холден посмотрел наверх. За ограждением второго этажа он увидел человека, его револьвер был направлен на Холдена. Два выстрела раздались одновременно. Левую руку Холдена обожгла боль; затем рука сразу одеревенела. Револьвер выпал из рук фосавца, тело перевалилось через ограждение и полетело вниз.

Магазин винтовки в руках Холдена был пуст. Он бросился вперед, откуда-то издалека донесся вой сирен, еле слышный из-за грохота выстрелов и стонов раненых.

Холден бросился к первому убитому, достал из-за поясного ремня запасной магазин, заменил стреляный. Боль в левой руке усиливалась. Он дослал патрон в патронник.

Потом пошел вперед, все быстрее, левая рука висела плетью.

Появился еще один.

– Ну, иди сюда, ублюдок! Иди! Что, боишься? Сюда!

Он увидел, как последний оставшийся в живых спрятался за дверью отдела подарков. Холден пошел к нему, битое стекло хрустело под ногами.

Тут он увидел его; фосавец держал перед собой девушку в качестве прикрытия.

– Не лезь ко мне! – Это был голос подростка. Подростки.

– Отпусти ее!

– Черта с два!

Холден вскинул винтовку, левую руку пронзила боль. Между ними не было и десяти метров.

– Получи! – Он перевел регулятор на стрельбу одиночными, девушка закричала, указательный палец лег на спусковой крючок. Холден выстрелил.

Казалось, голова фосавца взорвалась, спереди и сзади ударил фонтан крови, кровь потекла струей; девушка упала на колени, фосавец рухнул на пол.

Холден опустил винтовку, плечи дрожали. Он медленно пошел назад к фонтану. Вода была красной от крови, наполовину погруженное в нее лежало тело ребенка.

От боли в руке кружилась голова. Он подошел к фонтану, присел на край ограждения, у тела мертвого ребенка.

Стрельбы больше не было.

Холден положил винтовку, дотронулся до руки, от приступа боли потемнело в глазах.

Полицейские сирены выли все ближе.

Он заставил себя встать. Поднял винтовку, на случай, если это снова ФОСА.

На полу, метрах в десяти от него, истекая кровью, лежала пожилая женщина. Холден склонился над ней, чуть не упал на колени.

– Что с вами? – Холден опустил винтовку.

Он осторожно поднял ее голову. Глаза были широко открыты. Холден опустил ей веки.

– Стоять, ублюдок!

Холден обернулся.

Полиция.

– Нет! – У входа в супермаркет появилась женщина, она прижимала к груди ребенка лет шести.

Полицейские окружили его. Поднялись полицейские дубинки, Холден попытался поднять левую руку. Но не успел, дубинка обрушилась ему на голову. Он упал, поднял правую руку, попробовал откатиться в сторону; его ударили ногой в лицо.

Женщина с ребенком кричала им:

– Прекратите! Прекратите! Он герой! Он спас…

Одновременно обрушились удары ногами и дубинкой, он не успел уклониться, перед глазами все поплыло, его поглотила тьма…

Рука была перевязана, причем правильно, насколько он мог понять; он поднес руку к голове, она тоже оказалась перевязанной.

Холден лежал на кушетке для осмотра; от холода металла ему показалось, что на нем нет ничего, кроме зеленой простыни. Над ним склонилась женщина средних лет с усталыми глазами и неуверенной улыбкой.

– Не вставайте. Нам пришлось дать вам наркоз из-за ранения в руке. Рана не опасная, но глубокая. Рентгенограмма хорошая. И у вас огромная шишка на голове. Вам надо оберегаться некоторое время, возможно сотрясение мозга. – Она направилась к двери.

– Кто вы?..

– Я доктор Кэндлер, вы находитесь в госпитале командного пункта по чрезвычайному положению.

Он проводил ее глазами до двери. За дверью стояли двое полицейских в форме; когда она вышла, один из них сказал:

– Подымайся и одевайся. Тебя хотят видеть.

Холден попытался сесть, его затошнило, он упал.

– Вставай! Живо!

Холден попробовал встать еще раз, теперь медленнее. На этот раз получилось. Он сел на краю стола, пытаясь прийти в себя. Торговый центр. Стрельба. Полиция. Он вспомнил женщину с ребенком, женщина кричала, что он герой. Интересно, подумал он, теперь со всеми героями так обращаются?

Наконец он встал, простыня свалилась на пол. Он увидел, что не совсем обнажен, только выше пояса. В углу лежала кипа вещей, его одежда.

Он медленно пошел к одежде. С трудом нагнулся, опять закружилась голова, он подождал, головокружение прошло; он поднял одежду. Рубашка и пиджак были порваны, левый рукав висел на нитках. Его левая рука висела на перевязи.

Холден попробовал надеть пиджак, пользуясь только правой рукой. Не получилось. Один из полицейских довольно грубо помог ему.

– Живее, Холден.

«По крайней мере, они знают, как меня зовут», – подумал Холден. Ремня не было. Он был в носках, но без туфель. Он увидел свои туфли, но без шнурков, обулся. Подошвы были разрезаны, как будто в них что-то искали. Идти было трудно, но он пошел.

Бумажника не было.

– Где мои вещи? – Голос звучал одновременно хрипло и тихо.

– Заткнись, вперед.

Они вышли в коридор, полицейские шли по сторонам; серо-зеленый коридор, казалось, никогда не кончится.

Револьвер. Вот в чем дело. Даже несмотря на то, что он застрелил несколько фосавцев, его хотели засадить за решетку на несколько месяцев, пока не подойдет его очередь на судебное разбирательство.

– Черт, – выругался он шепотом.

– Вперед.

Бесконечный коридор закончился, они подошли к обшарпанной двери, полицейский втолкнул его внутрь.

Незнакомые лица. Двое в форменных рубашках, один белый, другой японец, третий – армейский капитан; японец ходил взад-вперед по комнате, капитан выглядывал в щель жалюзи, третий сидел на столе.

Холдена подтолкнули к стулу напротив стола. Человек, сидевший на столе, кивнул, полицейские вышли. Дверь за ними захлопнулась, Холден огляделся.

– Доктор Дэвид Холден. Правильно?

Холден посмотрел внимательнее на человека на краю стола. Редеющие светлые волосы, усталые глаза, казалось, у всех теперь усталые глаза. На плече висела кобура, вокруг нее растеклось пятно пота.

– Правильно? – повторил человек.

– Правильно.

– У вас большие неприятности, доктор Холден. Вы обвиняетесь в незаконном использовании оружия с целью нападения и убийства и сразу в нескольких убийствах. Это означает смертную казнь. Но если вы расскажете все, что вам известно о Руфусе Барроусе, Роуз Шеперд и всех остальных безумцах, мы можем снять некоторые обвинения. Если нет, вы получите на полную катушку; если вас и не поджарят на электрическом стуле, вы будете гнить в тюрьме до конца своих дней. У вас нет выбора.

Холден закрыл глаза. Врач предупредил его о возможном сотрясении мозга. Он был в обмороке, а все происходящее – не более чем кошмар.

– Холден! Не надо прикидываться больным! – зазвучал новый голос, Холден открыл глаза. Над ним склонился армейский капитан. У него дурно пахло изо рта. – Ты можешь рассказать нам, что тебе известно, и расскажешь.

Тошнота.

Холден согнулся пополам, его стошнило; капитан взревел:

– Господи Боже! Мои туфли! – Вонь. Холден почувствовал дурноту. Он откинулся на спинку стула, слабость усиливалась.

– Позовите кого-нибудь. – Это был первый голос. Он уронил голову на грудь, не обращая внимания на запах рвоты у ног.

Он услыхал, как дверь открылась и захлопнулась, открылась и захлопнулась снова, затем он увидел ведро и швабру. Он закрыл глаза.

Ничего не значащие звуки: ему было все равно. Такого просто не могло случиться. Голоса, хлопанье дверей.

– Холден!

Он открыл глаза. Говорил человек с наплечной кобурой и пятном пота на рубашке.

– Расскажите нам о Руфусе Барроусе.

Холден мысленно пожал плечами. Он уже столько раз рассказывал эту историю.

– Он был мужем моей лучшей выпускницы. Я познакомился с ним. Я ходил на две встречи, там были полицейские и ветераны армии. Они высказывали обоснованные опасения по поводу того, что творит ФОСА.

– Откуда они узнали, что это действует ФОСА?

– Значит, знали. Это я так думаю. Взрывы бомб, и все остальное. Я запомнил только одно имя, женщина по имени Шеперд. Видимо, та самая Роуз Шеперд, о которой сообщают в новостях. Руфус Барроус показался мне хорошим человеком. Он и есть хороший человек. Мне кажется, она тоже. Жена Барроуса была убита вместе с моей…

– Барроус – безумец, творящий насилие. И вы работаете с ним, Холден. Говорите, что вам известно, или мы займемся вами всерьез.

– А что, если мне взять ножик и поковыряться в твоей левой руке, болван?

Холден посмотрел на армейского капитана. Впервые за все время заговорил японец.

– Капитан, вы знаете, что этим делом занимается ФБР, не лезьте в него, – и он снова заходил взад-вперед по комнате.

Заговорил другой.

– Расскажите нам о «Патриотах».

– Я знаю только то, что сообщают в теленовостях. Мне кажется, они настоящие американцы, они пытаются остановить этих ублюдков из ФОСА.

– Расскажите о «Патриотах», или мне придется разрешить капитану Ледекеру сделать то, что он собирался.

– Джим! Бога ради!

– Дай я займусь им, а, Акиро? – И он встал прямо перед Холденом. Холден поднял голову. – Говори. Хватит морочить нам голову.

– Почему вы не ищите этих подонков?

Кулак обрушился быстрее, чем Холден успел среагировать. Он свалился со стула, почувствовал, как рот наполняется кровью; боль в голове была невыносимой. Он попробовал встать. Японец помог ему сесть на стул. Холден выплюнул кровь; хорошо, хоть не зубы, подумал он.

– Я требую адвоката.

– Черта с два.

– Я требую адвоката!

Человек с пятном пота развернулся, изо всей силы ударил его по лицу.

Японец подошел к столу, заговорил по телефону.

– Говорит Ваказаши. Отвезите Холдена в Центр изоляции № 4, посадите его в КПЗ. – Он повесил трубку, посмотрел на Холдена. – Я понимаю, что смерть ваших близких сильно повлияла на вас, но наше правительство контролирует ситуацию. Поверьте мне. Барроус и его люди – просто убийцы. Не более того. Отдельные граждане не могут брать исполнение закона в свои руки, стрелять на улицах. Тех, кто делает это, необходимо изолировать.

– Если только они не из ФОСА? – напрямую спросил Холден.

– С вами будут хорошо обращаться, но вы расскажете все, что нас интересует. Под воздействием лекарств. Мне жаль вас, – заключил Ваказаши, будто не слыша вопроса Холдена.

– Сколько еще людей погибнет, пока вы наконец возьмете ситуацию под контроль?

– Смешной вопрос, доктор Холден. Мы бы уже давно контролировали положение, если бы нам не приходилось тратить столько времени и сил на поимку Барроуса и ему подобных.

– Если бы вы так же усиленно охотились за этими революционерами, Барроусу и «ему подобным» было бы нечего делать, не так?

– Расследование по делу ФОСА вскоре даст крупные результаты. Мы возьмем их в кольцо. Наша самая большая проблема – это насилие, которое творят самозваные мстители, мешая соответствующим органам делать дело.

– Вы думаете, я в это поверю? Правда?

Японец промолчал, отвернулся.

Холден услышал звук открываемой двери. Появились полицейские, его столкнули со стула и потащили к двери. Холден выкрикнул снова:

– Вы думаете, я поверю?

Дверь захлопнулась…

В полицейском фургоне сидели еще четверо. На всех были ножные кандалы и цепи вокруг талии, наручники, прикованные к цепям. Только Холдену было чуть легче, его левая рука была свободна, поскольку висела на перевязи. В фургоне очень было жарко. Что бы ни представлял из себя Центр изоляции № 4, он наверняка был очень далеко, дорога показалась Холдену бесконечной. Он заговорил с самым старшим из четверых.

– За что вас взяли?

Лысеющий мужчина с остатками седых волос посмотрел на ноги, на руки.

– Да ну их к черту! Я должен работать. У меня магазин в центре города, на него столько раз нападали эти революционеры, что к нам никто не ходил за покупками. У нас нет пенсии. У меня жена. Мы идем на работу рано утром, приходим поздно. Я постоянно ношу револьвер, потому что однажды мы попали в перестрелку прямо возле магазина. Стрельба. Бутылки с зажигательной смесью. Жертвы. Мне-то хорошо. Я хорошо бегаю. А Сэди не может бегать. У нее больные ноги. Артрит. Однажды нас обыскали. Знаете, как это происходит?

– Прямо на улице?

– Армейский патруль остановил нашу машину, они нашли мой револьвер. Совсем как нацисты, когда захватили Варшаву. Я даже не знаю, где сейчас моя Сэди. – Старик заплакал.

Холден попытался дотянуться до него, успокоить, но его здоровая рука была прикована.

Даже знай он хоть что-то о Руфусе Барроусе и его людях, он бы ничего не сказал ни тем, кто его допрашивал, ни кому-либо другому.

Теперь Холден понимал, что Барроус был прав. Может, он и раньше понимал это, просто не хотел сам себе признаваться в этом?

Фургон резко тряхнуло, старик упал на Холдена. Внезапно они остановились, Холден вместе со стариком полетел на пол.

Послышались автоматные очереди. Разбилось стекло, но Холдену все равно ничего не было видно.

– Боже мой! – прошептал старик. Двое молодых чернокожих парней начали дергаться, пытаясь вырваться из наручников. Четвертый человек, примерно одного возраста с Холденом, всю дорогу сидевший молча, не двинулся.

Холден вскочил на ноги. Если это ФОСА… Но, может быть, ему удастся открыть заднюю дверь? Он посмотрел на старика. Сможет он бросить его одного? Охранников всего двое. А сколько там фосавцев? Холден попробовал двинуть левой рукой. Хотя бы она у него свободна. Если бы ему удалось выхватить у охранников пистолет…

Он посмотрел на решетку, за которой сидела охрана; оба полицейских выходили прочь.

Он услышал, как захлопнулась дверь кабины. Через мгновение повернулся ключ в замке.

Задняя дверь фургона открылась.

Холден повернулся к двери, ища глазами хоть какое-нибудь оружие.

В дверях он увидел людей в полном боевом снаряжении, с автоматами в руках, они окружили полицейских. Затем в дверях появилось лицо.

Это было лицо Руфуса Барроуса.

Глава двадцать четвертая

– Когда я узнал о случившемся, я подумал, что тебе это пригодится. – Руфус Барроус бросил ему выгоревшие зеленые ножны.

Дэвид Холден взял ножны, в них оказался его нож, «Защитник». Его оружие, патроны, кобура, ремни, все, что он спрятал под полом своего дома.

– Как вы нашли все это?

Барроус усмехнулся.

– Я три года ловил взломщиков. Постепенно начинаешь замечать, где люди обычно прячут то, что им нужно спрятать. У меня было несколько неприятных минут, но потом я спросил себя, где бы я сам все это спрятал. В других комнатах в твоем доме нет ни коврового покрытия, ни линолеума. Но в гостиной есть восточный ковер…

– Это подделка, – прошептал Холден.

– Мы с Роуз скатали ковер, но не для танцев, – Барроус вновь усмехнулся. – Я увидел, что несколько досок были недавно отодраны и прибиты снова, я тоже отодрал их. Там и нашел все это. Я подумал, это тебе понадобится, – и Барроус перебросил ему коробку.

Холден положил нож. Фотографии жены и детей, фотоальбомы, аппликация, которую сделала Айрин, провисевшая несколько месяцев на холодильнике.

Холден посмотрел на Барроуса.

– Спасибо. Ты не представляешь, как я тебе благодарен.

– Скорее всего, нам уже не вернуться назад. Поэтому я и взял их, Дэвид.

У Холдена сжалось горло. Он кивнул. Назад дороги нет.

Все его личные вещи, за исключением «Кольта» и запасной обоймы, уместились в пластиковом мешке в кабине полицейского фургона. Внезапно он сунул руку в карман и достал ключи.

– Твою машину конфисковали, Дэвид.

– Нет, дело не в ней. – Холден уставился на ключ от сейфа, подбросил связку ключей в руке, крепко сжал кулак…

Обычно Холден носил волосы без пробора, но сегодня он зачесал их направо. Он сделал это пока все спали. Руфус Барроус взял кое-что из его одежды, в том числе твидовый спортивный пиджак, серые брюки и туфли.

Никто не знал, что он так скоро выйдет на улицу, сказал он сам себе.

– Куда ты собрался? – спросила Роуз.

Холден посмотрел на ее отражение в зеркале.

– Я хочу взять кое-что. Руфус знает.

– Ты сошел с ума, – спокойно сказала Роуз Шеперд. – Ты думаешь, стоит расчесать волосы на пробор и спрятать перевязанную руку, и тебя никто не узнает?

– Мне всего лишь нужно сходить в банк.

– Может, тебе пойти прямо в полицейское управление? После всего, что Руфус сделал для твоего освобождения, ты мог бы по крайней мере попытаться остаться в живых. – Рассерженная, она отошла прочь.

Холден еще раз посмотрел в зеркало.

Бороду, которую он отрастил, потому что долгое время ему было просто лень бриться, он сбрил, оставив только усы. Он глупо выглядел с усами и сбреет их, если ему суждено выжить.

Он пожал плечами, взял свою «Беретту» и сунул ее в наплечную кобуру; вторая «Беретта» уже была на месте.

Холден начал пробираться через бывшую столовую, перепрыгивая через свернутые одеяла и спальные мешки. Все комнаты на бывшей ферме были превращены в спальные помещения для «Патриотов», за исключением кухни и гостиной, которая служила кабинетом Руфуса Барроуса и залом заседаний.

Барроус предложил отвезти его; Холден сказал, что доедет сам, но Барроус настаивал.

– Ты пытался спасти мою жену. Я все еще твой должник, – только и сказал он.

Холден вышел на крыльцо. Находившиеся в двадцати пяти милях от города, на пересечении грунтовых дорог, дом и маленькая ферма при нем были достаточно удалены от цивилизации; казалось, здесь царили мир и покой.

Входная дверь хлопнула, он обернулся. За ним стояла Роуз Шеперд, она переоделась в синюю джинсовую юбку и свитер по меньшей мере на два размера больше.

– Я еду с вами. – Больше она ничего не сказала, спустилась с крыльца, скрестив руки на груди; на плече висела большая сумка из черной кожи. Он подумал, что скорее всего там у нее револьвер.

Фургон «Бьюик» появился со стороны сарая, за рулем сидел Руфус Барроус. Роуз Шеперд села на заднее сиденье; Холден попытался захлопнуть за ней дверь левой рукой, слишком поздно поняв свою ошибку: боль пронзила руку, как разряд тока.

– Да уж, ты точно их проведешь, – проговорила она, сама захлопывая дверь.

Холден сел спереди, Барроус тронул с места.

– Как вы нашли этот дом? – спросил Холден.

– Очень просто. У нас много друзей, Дэвид. В полиции, среди военных, даже в ФБР. Мы сделали то, что обычно делают, когда ищут дом. Мы обратились к торговцу недвижимостью. Пока что здесь было замечательно. Дорог немного, за нами никто никогда не следил, у нас масса путей для отхода.

– То, как подает все это пресса… – начал Холден. – Чересчур живо.

– Что, просто небольшая группа сумасшедших, которые убивают людей? – рассмеялся Барроус. – Нет. Группы «Патриотов» разбросаны по всей стране, и они ведут борьбу по всей стране. У нас широкое движение. Расскажи ему, Рози.

Она откашлялась, Холден обернулся к ней.

– Ладно. Руфус доверяет тебе и готов рассказать все, я последую его примеру. Отлично. У нас достаточно разветвленная разведывательная сеть. Она еще формируется, но тем не менее мы получаем массу полезной информации.

– У нас нет общего руководителя. Каждая из групп автономна. Пока что такая схема работает, – добавил Барроус.

– Несмотря на то, что у нас нет общего вождя, мы обмениваемся информацией; пару раз мы даже объединялись с другими группами для нанесения совместных ударов. Две недели назад мы ликвидировали группу ФОСА в Эшвилле, знаешь?

– Нет, об этом не сообщали в новостях, или я пропустил, – ответил Холден.

– Ну вот, это наша с ними работа, – произнес Барроус.

– Мы составили довольно точный портрет врага, – продолжала Роуз. – Раньше большая часть их групп была уличными бандами. Но когда все это началось, к ним присоединились люди, недовольные порядками в стране. Обычно происходит так. Взрослый, видимо, не американец, приезжает в город, находит самую мощную уличную банду и ловит их на крючок. Очевидно, обещает деньги, власть, падение системы, в этом духе. Сначала работает с ними сам, затем присылает инструкторов-иностранцев. Мы еще не выяснили, кто они, но, похоже, это террористы из Европы или с Ближнего Востока. Затем этот руководитель-заводила едет дальше. Через некоторое время отдельные подразделения переходят в централизованное подчинение. У ФОСА широкая сеть, и с каждым днем она растет. Удивительно, как самые разные люди помогают им.

– Что ты имеешь в виду? – переспросил Холден.

– Мы совсем недавно обнаружили следы одного из твоих старых коллег по университету, – ответил Барроус. – Человек по имени Хэмфри Ходжес. Он внезапно исчез, и есть все основания полагать, что он работает на ФОСА. Я видел отчеты ФБР, говорящие о том, что, возможно, он работал на них еще до того, как все это началось.

Холден подумал, что этому нечего удивляться, но, тем не менее, удивился.

– Женщинам свойственно любопытство. По какой такой важной причине мы, рискуя жизнью, едем в банк? Ты преподаватель, у тебя не может быть много денег, – сказала Роуз.

– Тут ты права, – согласился Холден. – Я не знаю, зачем мы едем.

Барроус рассмеялся…

Дэвид Холден закурил, вышел из машины, открыл дверь Роуз Шеперд. Предложил это Барроус.

– Они ищут одного мужчину, а не мужчину и женщину. И Рози может прикрыть тебя в случае чего.

На голове у нее был очаровательный шелковый шарфик, она надела очки. Помогая ей выйти из машины, Холден спросил:

– Очки настоящие?

– Для чтения и телевизора. Последнее время редко ими пользуюсь.

Они начали переходить улицу, Холден чувствовал себя очень скованно. Он заметил человека, похожего на старика из фургона; они освободили его вместе с другими заключенными. А если это тот самый старик и он заговорит с ним? Мужчина повернулся лицом, это оказался совсем другой человек.

Они подошли к «Ферст Либерти Бэнк». Оглядевшись по сторонам, Холден открыл дверь и пропустил Рози вперед. Она улыбнулась, вошла, он последовал за нею.

Она подождала его, Холден глубоко вдохнул, перевел дух и остановился у стола секретарши.

– Я бы хотел видеть Пола Хендерсона.

Улыбка женщины растаяла.

– Он… Мистер Хендерсон был убит три недели назад. У вас… у вас была назначена с ним встреча?

Холден не знал, что ответить.

– Боюсь, мой муж просто не знает, что сказать, – пришла на помощь Роуз Шеперд.

У нее получилось хорошо. Просто очень хорошо. Произнося слово «муж», она сунула левую руку в карман юбки, чтобы секретарша не заметила отсутствия обручального кольца.

Холден откашлялся. Том что-то говорил ему. Он пытался вспомнить. Он вспомнил.

– Тогда мне надо поговорить с человеком, занявшим место мистера Хендерсона. Он на месте?

– Это миссис Холлинз.

– Прекрасно. Тогда мне нужна миссис Холлинз.

– Как, простите…

Его фамилию называли в выпуске новостей вчера вечером и сегодня утром.

– Скажите, что я Томас Эшбрук, друг мистера Хендерсона.

Он встретился глазами с Роуз.

Секретарша обещала доложить, поговорила по телефону, видимо, с секретарем миссис Холлинз, положила трубку.

– Миссис Холлинз сейчас примет вас, пожалуйста, присядьте, вон там, у окна.

Холден посмотрел в направлении окна. Любой прохожий мог заметить его прямо с улицы.

– Спасибо, я постою. Весь день сидел, – сказал он ей, ему захотелось курить, он оглянулся в поисках пепельницы.

Он посмотрел на Роуз Шеперд.

– Дорогая, может, перекусим после того, как решим все дела? – предложил Холден, заведя разговор специально для секретаря.

Рози улыбнулась.

– Ой, я не знаю, Том, – начала она, называя его вымышленным именем. – Нас ждут дети. Ну хорошо. Но нам придется поторопиться.

– Отлично.

– Мистер Эшбрук?

Холден обернулся на звук голоса; слишком быстро, подумал он. Женщина лет сорока, очень интересная, протянула ему руку.

– Да.

– Я Марта Холлинз. Чем могу служить?

– Мы можем поговорить у вас в кабинете?

– Да, разумеется, мистер Эшбрук. А вы миссис Эшбрук?

– Да.

Рози пожала руку Марты Холлинз:

– Здравствуйте, рада познакомиться.

Женщины улыбнулись друг другу. Холдену показалось, что сейчас он не выдержит и наделает в штаны. Нет, не наделал. Он взял Роуз Шеперд под руку, они направились вслед за миссис Холлинз через холл в приятно обставленный кабинет. Она закрыла дверь и подошла к столу.

– Чем могу служить? Прошу вас, садитесь.

Холден сел. Рози осталась у двери, на ее лице сияла улыбка.

– Мистер Хендерсон оставил вам свои бумаги?

– О да, разумеется. Конечно, его смерть была неожиданной. А почему вы спрашиваете? У вас заем в нашем банке?

– Нет… У меня есть вот этот ключ. – Холден достал из кармана связку ключей и положил ее на стол.

– Это ключ от сейфа. От одного из старых сейфов.

– Мне говорили, я смогу предъявить этот ключ и получить доступ к сейфу. Что мистер Хендерсон знает обо мне. И если с ним что-нибудь случится, он оставит документ, гарантирующий доступ к сейфу.

Она улыбнулась.

– Разумеется, вам только надо подписать…

– Это… – начал Холден. Он услышал щелчок и обернулся. В руках Роуз Шеперд появился маленький револьвер из нержавеющей стали. Он не мог понять, откуда он взялся. Наверное, из-под свитера.

Марта Холлинз шумно вздохнула.

– Вы тот самый профессор Холден, которого ищет полиция.

– Так точно, мэм, – парировала Роуз Шеперд. – Проведите его к сейфу.

– Я не могу…

– Слушайте, – начал Холден, вставая и забирая со стола ключи. – Томас Эшбрук мой тесть.

Она посмотрела на Роуз Шеперд.

– Нет, – сказал Холден. – Эта женщина – мой друг. Моя жена была убита во время нападения на университет Томаса Джефферсона, где я преподавал. Мой тесть оставил мне нечто в сейфе под наблюдением Пола Хендерсона, и я даже не знаю, что там. В ваших бумагах должно быть указание, как поступить. Мне очень неприятно. Но мне нужно получить доступ к сейфу. Все, что говорили обо мне в новостях, – ложь. Вчера я всего лишь пытался спасти людей. Вот и все.

У него начала болеть голова.

– Пола Хендерсона убили революционеры, ФОСА?

Марта Холлинз кивнула.

– Да.

– Пол Хендерсон был вашим другом?

Она рассмеялась.

– Нет. Он был большим женоненавистником. Он не давал женщинам продвигаться по службе. Нет. Он не был моим другом. – У Холдена замерло сердце. – Но нельзя убивать человека, если он просто сидит в ресторане и ест. Я возьму ваш ключ. Но учтите, если об этом узнают, то это она, с помощью оружия, принудила меня.

Холден посмотрел на Рози. Правую руку та засунула в карман, по-прежнему держа в ней револьвер.

Марта Холлинз встала из-за стола, вышла в коридор, Холден и Рози шли за ней. Она остановилась у стола секретарши.

– Мне нужен доступ к сейфу для особых клиентов. Дайте мне ваши ключи, Джин.

– Да, миссис Холлинз.

Служащая подала ей связку ключей, Марта Холлинз направилась к помещению для сейфов. Холден и Рози шли за ней.

Марта Холлинз сверила номер на ключе Холдена, вытащила из шкафа желтую карточку и прошептала:

– Сделайте вид, что расписываетесь здесь, профессор Холден.

Он взял протянутую ею ручку и подписался: «Микки Маус».

Она спрятала карточку и пошла в боковую комнату. В основном хранилище тоже были сейфы, но более современные. Здесь же находились старые сейфы.

– Ваш сейф наверху. – Она вставила оба ключа, повернула, дверь сейфа открылась. – Вам придется дотянуться самому. Я не достану.

Холден протянул руку, вытащил ящик. Он оказался довольно тяжелым. Замка не было. Холден поставил ящик на стол.

Марта Холлинз отступила в сторону.

Холден поднял крышку.

– Ну и ну.

Роуз Шеперд стояла рядом.

– Боже мой!

Марта Холлинз сказала:

– Вам понадобится сумка. Если вы мне доверяете, я принесу.

Холден посмотрел на Марту Холлинз.

– А у меня есть выбор?

– Нет. Очевидно, нет. С таким содержимым ящика в руках у вас будет очень подозрительный вид.

Она вышла, он снова посмотрел на ящик.

– Здесь только двадцатидолларовые купюры, – Роуз Шеперд взяла в руки пачку денег. – Все пятнадцатилетней давности или еще старше. Сколько времени вы были женаты?

– Почти пятнадцать лет, – ответил он.

Она взяла в руки пистолет, лежавший поверх денег.

– Есть что-то необычное в этом «Пи-38». Наверное, вес. – Она вынула обойму, проверила патронник; патронов не было. – Очень тяжелый. Стальной корпус. Посмотри.

Холден взял у нее пистолет. На нем были эмблемы: орел и свастика.

– Это оружие времен войны, – прошептала она.

Холден повертел пистолет в руках. Несмотря на почтенный возраст, оружие было в рабочем состоянии. Он снова посмотрел на ящик. Он терялся в догадках. Но в ящике было не меньше ста тысяч двадцатидолларовыми купюрами, кроме того, две запасных обоймы для «Вальтера» и коробка патронов. Под коробкой лежал конверт из плотной бумаги. Он взял конверт, но не стал открывать.

– Чем занимался ваш тесть? Похоже, это деньги мафии. Пистолет… Я не знаю, что думать.

Холден повернулся к входу, но это была Марта Холлинз, в руках она держала два хозяйственных пакета с надписью: «Ферст Либерти» – мой банк!". Она протянула их ему.

– Они остались от нашей рекламной кампании. Ничего лучшего не нашлось. Вам помочь?

Он отдал ей пакет, Рози взяла другой, женщины принялись перекладывать туда деньги. «Может, тут даже больше ста тысяч», – подумал он. Он взял «Вальтер» и запасные обоймы и сунул их в один пакет, коробку с боеприпасами в другой.

Холден отошел в сторону. Он открыл конверт, внутри оказалось письмо. Он развернул его.

"Дорогие Лиз и Дэвид!

Чтобы вам не пришлось пересчитывать, в ящике ровно четверть миллиона долларов.

Если вы упали с дивана, встаньте и читайте дальше.

Лиз, когда ты была еще ребенком, иногда ты спрашивала меня, как мы разбогатели. Мне кажется, очень умный вопрос для маленькой девочки, поскольку большинство детей принимают такие вещи как само собой разумеющееся. Тогда я ответил тебе, что много работал, чтобы заработать эти деньги. Это действительно так. Но я никогда не рассказывал тебе, как именно я их заработал.

Если вы читаете это письмо, меня либо уже нет в живых и ты получила в наследство содержимое ящика, либо случилось что-то серьезное и я дал тебе указания открыть его.

В 1930 году я был совсем молодым. Я работал подручным, парикмахера. Наша семья была бедна, но какая семья в то время была богата? Риторический вопрос? Не совсем. На него есть ответ. Семьи бутлеггеров, занимавшихся контрабандой спиртного, жили совсем не бедно. Я пошел работать на бутлеггера, разгружал грузовики с товаром, следил, чтобы нас не засекло ФБР (местная полиция была полностью куплена), и заработал на этом. Вреда я никому не приносил, поскольку мой бутлеггер продавал настоящее спиртное, а не разведенный древесный спирт, от которого можно ослепнуть или вообще отдать концы.

Именно тогда я усвоил, что, снабжая людей тем, что им нужно и что они не могут получить обычным путем, можно хорошо заработать. После прихода к власти Рузвельта сухой закон отменили, моя работа закончилась. Мне не хотелось учиться в школе, и я привык быть при деньгах. Один из тех, с кем я работал, просветил меня. Его звали Пит. Еще до первой мировой войны он запинался контрабандой оружия в Мексику; и тогда по-прежнему были места, где требовались его услуги. Я не стал возвращаться домой. Я отправился вместе с Питом.

Мы начали ввозить оружие в Испанию. Пита убили. Я продолжал заниматься этим делом. Все знали, что новая война неизбежна, еще одна мировая война. Я заработал много денег, и, когда война началась, я вернулся на родину, собирался пойти в армию. Но к этому времени моя слава обогнала меня. Я пошел в армию. Меня записали «добровольцем» в УСС, это был предшественник ЦРУ; полное название – Управление Стратегических Служб, оно занималось проникновением в тыл противника и выполняло задачи, которые никому другому были не под силу. Сохранив старые, еще довоенные связи, зная несколько иностранных языков, я вполне сходил за уроженца той или иной страны.

Я много узнал во время войны, научился торговать оружием; после объявления мира, используя деньги, заработанные во время войны, я продолжал делать деньги.

Когда появилась ты, Лиз, я оставил дело. Я удачно вложил деньги в законные предприятия; тем не менее, я решил, что часть денег лучше хранить в виде наличных. У меня есть анонимные счета в Швейцарии. Если ты узнала об этом ящике из моего завещания, тебе известны номера счетов. Бриллианты, другие ценности. Ты по крайней мере в десять раз богаче, чем следует из завещания.

А сейчас о тебе, Дэвид. Я знаю, ты меня недолюбливаешь. Плохо. Но начнем с того, что и я никогда особенно не ценил тебя. Но вот эти деньги и все остальное. Они по праву принадлежат Лиз и тебе, как ее мужу, тоже. Мир катится в пропасть. Ты историк. Ты должен понимать это. И если ты почувствуешь, что дело совсем плохо, тебе могут понадобиться деньги. Считай их своим спасательным кругом.

Также для Дэвида – пистолет «Вальтер», я снял его с убитого капитана СС в 1942 году. Возможно, он пригодится тебе даже больше, чем деньги.

С любовью, папа".

Холден сложил письмо, сунул его в конверт.

– Ты готов? – спросила его Рози.

– Да. – Холден посмотрел на миссис Холлинз. – Спасибо вам.

– Я надеюсь, эти деньги не от продажи наркотиков?

– Нет. Ничего подобного. Просто свадебный подарок на черный день. А на мир спускается тьма.

– Что? – удивленно переспросила Марта Холлинз.

Но Роуз Шеперд посмотрела на него и улыбнулась.

Глава двадцать пятая

Когда они вернулись на ферму, рука болела так сильно, что он с трудом мог усидеть на заднем сиденье. Он немедленно пошел в дом; медсестра сделала ему укол, после которого его сразу сморил сон.

Ему снился сон. Он видел Мэг и Лиз, своими телами они прикрывали Айрин, Дэйв бежал за убийцей, потом его убили.

Холден проснулся, сходил в туалет, умылся холодной водой, рука по-прежнему болела. На кухне было виски, ему жутко хотелось выпить.

На кухонном столе горела масляная лампа, Роуз Шеперд сидела за столом, завернувшись в одеяло. Перед ней стояли бутылка и стакан.

– Прости, если помешал, – начал Холден.

– Хочешь выпить?

На столе он увидел «Кольт» 45-го калибра.

– Конечно. Вместе с тобой.

– Это не мой стакан. Чистые стаканы в сушилке над раковиной. Достанешь на меня?

– Конечно. – Холден достал два стакана, убрал грязный, налил виски. – Отличный револьвер.

– «Детоникс Сервисмастер». Покрыт оксидной пленкой, это удобно, не отражает света.

– У тебя есть еще один?

– Да, этот на крайний случай. Если достал, надо стрелять. Так что он блестящий. Тут это уже не имеет значения. А что для тебя имеет значение?

– Что? – Холден закурил. На столе стояла пустая пепельница. Очевидно, неизвестный потребитель виски был некурящим.

– Ты здесь скрываешься от полиции или собираешься помогать? У тебя масса денег. Можно выехать из страны и начать новую жизнь.

– Я знаю.

– Ну? Так что ты собираешься делать?

– Я устал.

– Мы все устали, – ответила она. – Мне еще повезло. Я не замужем, детей нет. У большинства есть или были семьи. Помнишь Пэтси Альфреди, она делала тебе укол?

– Да.

– Ее мужа и сына убили. Ее муж был полицейским, ФОСА устроил засаду на него и его партнера. Ее сын служил в ВВС, он был в баре, там взорвали бомбу.

– Господи, помоги ей, – пробормотал Холден, отпивая виски.

– Да. Я надеюсь. Может, тебе и правда лучше уехать. Иногда мне кажется, что мы проиграем, – и она отпила сразу половину. – Если мы все же победим, нам не дождаться амнистии. Нам всю жизнь придется скрываться.

– Время покажет. В этом мире хорошо тем, кому везет, – ответил Холден.

– Что?

– Мы с Лиз… Мы очень часто употребляли слово «навсегда».

– Послушай… Руф рассказал мне, что произошло с ними. Наверное, я слишком много знаю про тебя.

Холден не нашелся, что сказать. Она взяла у него сигарету, затянулась, вернула ему.

– Когда ты решишь, что делать?

– Я остаюсь. У меня нет оснований поступать по-другому. Может, я просто хочу отомстить.

– Тогда уезжай завтра же утром, – покачав головой, сказала она и отпила из стакана. – Ты поставишь под угрозу не только себя, но и всех остальных.

– Ты, случайно, не священник?

– Нет. Я еще не решила, кто я. Разве что иногда у меня бессонница. Рука болит?

– Да.

– Сочувствую. По поводу всего, – она поднялась и вышла.

Холден посидел еще немного, допил свой стакан.

Глава двадцать шестая

Руфус Барроус сидел за карточным столом, служившим ему письменным.

– У меня новости от тех ребят, которые помогли нам, когда месяц назад ФОСА собирался напасть на завод по изготовлению взрывчатых веществ.

– Бомбы? – прервал его Холден.

– Да, Дэвид. Знаешь, такие самодельные взрывные устройства?

Холден пожал плечами, левая рука заболела. Роуз Шеперд весь день избегала его, даже выходила из комнаты, когда заходил он. Но сейчас она сидела вместе с ними, смотрела на него. Он посмотрел на нее.

– Я думала, ты знаешь.

– Нет. Я не знал.

Барроус произнес:

– Я не мешаю вам? Короче. Это нормальные ребята. Они сообщили нам, что на углу Восьмой и Киркпатрик, прямо под носом у полицейского Управления, ФОСА свил гнездо. Информация передана по обычным каналам. Она заслуживает доверия.

– Почему вы не сообщите в полицию? – прервал его Холден. – Послушай, я…

– Нет. Ты имеешь право знать, что бы ты ни решил делать, Дэвид, – ответил Барроус. – Я уже говорил тебе, у нас много помощников. Дети, старики, полицейские, водители грузовиков, таксисты, преподаватели. Агенты ФБР, военные, даже военная полиция. Когда мы только начинали, мы обсудили, почему мы с Рози попались в первый же раз. Мы решили, что не стоит самим гоняться за этими подонками. Лучше всего, решили мы, искать и находить концы, а потом передавать их ФБР или полиции, тем, кому мы можем доверять. Но у ФОСА везде свои люди, Дэвид. Если они вообще действуют согласно нашей информации, они опаздывают, а если они действуют быстро, кто-то сообщает об этом ФОСА, и те вовремя исчезают. Мы не можем доверять властям. Жаль, конечно.

– Ты с нами, Дэвид, или нет?

Холден обернулся и посмотрел на Роуз Шеперд.

– Если ты с нами, все хорошо. Если нет, тебе не надо слушать все остальное. В этом нет смысла, Дэвид.

Холден еще раз посмотрел на нее.

Он слушал Барроуса, но продолжал смотреть на Рози.

– Дэвид, нам нужны люди с твоими навыками. Среди нас много полицейских, есть ветераны войны во Вьетнаме. Но очень мало людей, умеющих воевать.

Холден отвернулся от Роуз Шеперд, посмотрел на Барроуса.

– Меня чуть было не убили в торговом центре. Для этого я не гожусь. Я буду сражаться вместе с вами. Но…

– Что?

Холден посмотрел на Роуз Шеперд.

– Я с вами, я же сказал.

Руфус Барроус встал и пересек комнату, протянул огромную руку Холдену и сказал:

– Это как езда на велосипеде. Если и забудешь, потом все вспомнишь.

Холден покачал головой.

Все остальные присутствующие тоже пожали ему руку.

Он посмотрел на Роуз Шеперд. Она посмотрела на него.

Снова заговорил Руфус Барроус.

– Мы должны разнести это гнездо. Весь район между Восьмой и Киркпатрик был разбомблен около месяца назад. Так что они находятся в полуразрушенном здании. Наши информаторы считают, что ФОСА хранит там оружие и использует этот район в качестве базы для нападения на центр города. Если это правда, мы на некоторое время сможем сильно повредить их деятельности. Мы сделаем это сегодня. Рози, пару лет назад ты работала в полиции этого района?

– Да, – ответила она.

– Ты сможешь провести нас?

– Да.

– Всем советую поесть. Операция займет всю ночь. Дэвид, ты останешься здесь. Из-за руки.

– Я хорошо стреляю правой рукой, – ответил Холден.

Барроус кивнул.

– Пусть будет так. – Барроус вышел, остальные последовали за ним.

Холден уже собрался уходить, когда его руки коснулась Роуз Шеперд.

– Что?

– Ты зовешь меня Роуз, – сказала она спокойно, почти шепотом.

– А как мне тебя называть?

– Близкие люди называют меня Рози. – И она вышла из комнаты.

Дэвид Холден стоял на месте…

Поедет семь человек, один останется в машине, остальные нападут на «гнездо», как называл его Барроус.

Сейчас они готовились к выезду в бывшей столовой.

Формой «Патриотов» были черные брюки и куртки, на левом рукаве куртки, как знак отличия, был пришит флаг Соединенных Штатов.

Холден одел куртку; он смотрел на Роуз Шеперд, под черной футболкой у левой груди торчала кобура запасного пистолета.

Барроус засунул в кобуру свой полуавтоматический «Орел пустыни» 44-го калибра.

Холден проверил меньший из своих пистолетов «Беретта»; никаких повреждений в стволе, затвор работал великолепно. Он прицепил ножны с ножом Крейна в них.

– Держи. Черные маски – это для негодяев. – Рози протянула ему два черных платка. Руфус Барроус уже повязал платок на голову, как нинзя или пират. Роуз, – Рози, поправил сам себя, тоже начала повязывать голову платком. Холден свернул платок треугольником и закрыл им лицо. Рози повязала второй платок на нижней части лица, взяла коробочку с черным гримом и начала мазать им открытые части лица.

– Вот одно из преимуществ чернокожего человека, – усмехнулся Барроус. – Если бы мы шли на дело днем, мне все равно пришлось бы накладывать грим, кожа слишком блестит, да что я тебе это рассказываю? – Он похлопал Холдена по плечу. Рози подала коробочку Холдену, он опустил нижний платок, закрасил гримом лоб, переносицу, скулы и места вокруг глаз.

Остальные четверо были уже готовы.

Холден проверил магазин винтовки М-16. Барроус направился к выходу, остальные следом за ним.

Фургон универсального серого цвета уже ждал их во дворе. Водитель занял свое место; он был без платков и грима, ему предстояло оставаться в машине.

Холден залез в фургон. Они расположились на полу, положив винтовки на колени. Последней влезла женщина, она захлопнула дверь и скомандовала:

– Поехали!

Фургон тронулся с места.

Поездка по грунтовой дороге была не из приятных; фургон трясло и подбрасывало на каждой неровности. Вторая женщина была чем-то занята; один из них закурил, и в свете зажигалки Холден разглядел, что она вяжет. Во время службы в спецчастях он часто ездил на операции, но никогда ни один из его сослуживцев по дороге не вязал.

Фургон ехал дальше. Трясти стало меньше, водитель объявил:

– Мы выехали на автостраду.

– Осторожно, Гарри, месторасположение полицейских постов все время меняется, – предупредил Барроус.

– Понял, Руф.

Левая рука Холдена сильно болела, но он начал массировать пальцы и место вокруг раны, боль почти прошла.

Он сразу определил, что они въехали в город; хотя фургон был без окон, кроме окна в кабине водителя, весь фургон был залит светом снаружи. Женщина отложила вязанье. Роуз Шеперд перевязала шнурки ботинок.

Руфус Барроус придвинулся к нему.

– Я рад, что ты с нами, Дэвид. С тем, что творится сейчас, пора кончать.

– Вчера я прочитал интересное письмо, – сказал Холден; от боли в руке он откинулся назад и закрыл глаза. – Речь в нем шла о падении в пропасть и о том, что надо вылезти оттуда, пока не запахнет жареным. По-моему, сейчас как раз запахло жареным.

– Бримстоун. Да. Брат моей матери был проповедником. Он много рассуждал об адском огне и тому подобном; он считал, что этот мир нужен лишь для того, чтобы сделать все, что только можешь, самое лучшее, а награда будет ждать тебя в мире ином. Я никогда много об этом не думал, пока не попал во Вьетнам. Там я очень надеялся, что он окажется прав. У таких, как мы, есть одно преимущество. Мы уже потеряли все, что было нам дорого.

– Аминь. – Кивнул Холден.

Барроус рассмеялся; с того момента, как его спасли из полицейского фургона, Холден воспринимал этот смех как часть окружающего мира. Это был не совсем смех; Холден затруднялся сказать, что это было.

Фургон катил дальше.

– Мы подъезжаем, Руф.

– Сколько осталось, Гарри?

– Около пяти минут.

– Хорошо. Еще раз проверьте оружие и снаряжение, – распорядился Барроус. Холден последний раз убедился в том, что пистолеты держатся крепко, нож хорошо сидит в ножнах, магазины для М-16 в порядке.

– Сколько еще, Гарри?

– Две минуты.

– Зарядить оружие, – распорядился Барроус. Раздались щелчки взводимых и отпускаемых затворов.

– Одна минута, Руф.

Холден поднял нижний платок на лицо.

– Как договорились, ребята, – сказал Барроус.

Фургон остановился. Женщина распахнула дверь. Барроус и Роуз Шеперд вышли первыми, за ними Холден и все остальные; они бросились к стене полуразрушенного здания, прижались к ней; фургон немедленно отъехал.

Холден посмотрел на тротуар. Он что-то почувствовал. Громадная крыса величиной с небольшую кошку прошмыгнула мимо него.

Рози прошептала через закрывавший лицо платок:

– Это здесь, если информация правильная. Бывший отель «Гавана».

Холден бросил быстрый взгляд через плечо. Когда-то здесь было шести– или семиэтажное здание; уцелели лишь нижние четыре этажа.

– Вперед, – скомандовал Барроус. Холден и Рози Шеперд вслед за ним пересекли улицу. Фонарь на углу не горел, полутьма скрыла их.

Они подошли к широкому дверному проему, дверей не было; Барроус нырнул внутрь, сразу же скрывшись в темноте, остальные последовали за ним. Глаза Холдена постепенно привыкали к темноте; он перебросил винтовку через плечо.

– Все, как мы планировали, – прошептал Барроус.

Женщина подала сигнал, двое мужчин вышли за ней из дверного проема. Они обойдут квартал и войдут в отель «Гавана» с черного входа.

– Выходим, – произнес Барроус и бросился к дверному проему, Рози с Холденом за ним.

Осторожно они пробирались вдоль стены. Холден посмотрел вверх, там была вывеска, которую он уже видел с противоположной стороны улицы. Часть букв была выбита, но ее все же можно было прочитать: "Отель «Гавана».

Он встретился глазами с Барроу сом. Тот кивнул, взбежал по ступенькам к арочному входу, Роуз и Холден за ним.

– Пошли, – прохрипел Барроус, переступая через заградительную желтую ленту; на ней было написано, что входить в здание небезопасно, затем исчез за полуоткрытой дверью. Стекло в двери было выбито.

Холден чуть не споткнулся об обломки мебели. Внутри пахло жженой пробкой.

– Здесь есть подвал. Они должны быть там, – прошептала Рози, затем пошла вперед, за ней Барроус и Холден; Рози прошептала: – Здесь провод, осторожно.

Барроус резко остановился, Холден чуть не налетел на него; они двинулись дальше. Запах жженой пробки усиливался, было слышно, как вокруг бегают крысы.

– Еще один провод, – прозвучал из темноты голос Рози, Барроус, а затем и Холден переступили через него. Они спустились по ступенькам вниз, Рози держалась руками за стену; они подошли еще к одной двери, она оказалась забитой досками. Одна из досок была явно прибита недавно, они отодрали ее и вошли.

Перед ними предстал огромный вестибюль с высокими потолками; окна были выбиты, с улицы падал свет фонарей.

Рози показала налево.

Прижимаясь к стене, они подошли к длинной лестнице.

– Здесь, очевидно, был ресторан. Он назывался «Подвал сатаны». Вход в их помещение в дальнем конце зала.

Они пошли вперед. Спускаясь по лестнице, они держались стен, Барроус и Рози по одну сторону, Холден по другую. Наконец они дошли до конца лестницы, Рози подала знак остановиться. Холден услышал голоса.

Холден перехватил винтовку левой рукой, она тут же отозвалась болью. Вместе с Барроусом он передал свое оружие Рози. Холден вытащил нож, Барроус тоже.

Барроус кивнул Холдену, подавая знак, чтобы тот шел первым.

Холден увидел двоих; ему не удалось разглядеть, чем они занимались, он лишь увидел, что у них автоматы. Они сидели на складных стульях у нижних ступеней лестницы. На полу возле них Холден увидел какое-то электронное оборудование; видимо, для перехвата радиопередачи, решил он. В конце концов ему удалось разглядеть, что они просто играют в карты. Они не следили за обстановкой.

Он услышал проклятие и смех. Холден подал знак Барроусу, что их всего двое. Барроус кивнул.

Осторожно, держась за поручень, Холден начал спускаться.

Один из игроков пересел на другое место. Холден замер. Снова раздался смех, звон стаканов.

Холден вновь двинулся вперед, Барроус шел за ним.

Холден остановился за три ступени до конца лестницы, метрах в шести от тех двоих. Он бросился вниз, один из игроков вскочил, Холден одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние, вонзил нож ему в горло. Второй попытался подняться, Холден бросился на него. В руке у второго показался пистолет. Холден располосовал ему горло, левая рука взвыла от боли в момент столкновения.

Холден оглянулся. Барроус вонзил свой нож в грудь первому, тело упало на пол. Второй был все еще жив. Руки Холдена вспотели, во рту пересохло. Он уже давно не убивал человека ножом. На секунду он закрыл глаза, открыл и вонзил нож в грудь противника. Тело дернулось и затихло.

Весь дрожа, Холден поднялся на ноги. Он склонился и вытер нож о штанину убитого, спрятал его в ножны.

Роуз Шеперд уже бежала к ним через подвал; она передала Барроусу и Холдену винтовки, взяла свою на изготовку, принялась осматривать углы помещения.

Холден взял винтовку, пошел к двери, о которой говорила Рози. Дверь была открыта. Лестница за нею терялась в темноте, откуда-то снизу доходил желтый свет, но голосов не было слышно.

Рози подошла к ним.

Барроус прошептал:

– Мы не можем ждать остальных. Идем. – Барроус начал спускаться по лестнице, Холден и Рози за ним.

Они шли медленно, стараясь двигаться бесшумно; на лестнице было так темно, что они не видели сами себя.

Холден чуть было не оступился, вовремя успел схватиться за стену. Он замер. Снизу не раздавалось ни звука. Если его и услышали, то, скорее всего, подумали, что это крысы.

Холден, Барроус и Роуз Шеперд снова пошли вперед; низ лестницы был освещен лучше.

Наконец послышались голоса, они звучали откуда-то издалека, разобрать слова было невозможно.

Рози шла рядом с ним, он еле слышал ее шепот.

– Подвал не такой уж большой. Я уже говорила Руфу. Но они могли пробить стену и выйти в подземку. Еще до второй мировой войны здесь начали строить линию метро, но после бомбардировки Перл-Харбора ее забросили и больше не возвращались. Но там восемь или десять миль тоннелей, и эта часть улицы Киркпатрик гораздо ниже близлежащих районов, поэтому этот глубокий подвал запросто может быть на уровне обычных подвалов соседних домов.

Холден прошептал в ответ:

– Прекрасно, – затем пошел дальше.

Они спустились до конца лестницы, подождали. Голоса слышались громче, но слов все равно нельзя было разобрать. Свет горел чуть ярче, но не слишком.

Холден остановился на нижней ступеньке, начал вглядываться в темноту.

Источник света находился метрах в десяти от них, поэтому здесь стоял полумрак.

Он дал знак Барроусу посмотреть. Рози оказалась права.

Холден увидел легкое движение, нацелил в темноту М-16.

– Барроус? – раздался голос, это оказалась женщина, которая вязала в машине.

– Я здесь! – прошептал в ответ Барроус.

Все шестеро собрались у подножия лестницы. Охраны не было, лишь свет фонаря еле освещал подвал. Рози утверждала, что свет идет из подвала другого здания или из заброшенного тоннеля.

– Мы пойдем по трое по обеим сторонам подвала и встретимся у прохода в стене, – объявил Барроус. – Если я подам такой сигнал, – он поднял сжатый кулак, – мы врываемся и начинаем стрелять. Договорились?

– Договорились, – кивнул Холден.

– Вы трое идете по правой стороне. Мы по левой. Пошли.

Барроус шел впереди, за ним Рози, потом Холден; они аккуратно переступали через обломки мебели, чтобы шуметь как можно меньше.

У каждого из них был фонарик, но они не включали их. Наконец они дошли до дальней стены. В центре стены показался проход, из него шел свет. Холден ускорил шаг, догнал их у прохода. На полу валялись обломки кирпичей, затрудняя проход. Трое, шедшие по другой стороне подвала, уже ждали их.

Барроус сделал знак подождать, подошел к провалу в стене, заглянул внутрь. Через некоторое время он вернулся, произнес:

– Их человек пятнадцать в подвале за тоннелем. Ты оказалась права насчет системы тоннелей, Рози. Ярдах в ста отсюда стоит часовой. Его надо снять, только быстро, мне кажется, он здесь не один. Потом бежим вперед как можно быстрее. Тоннель освещен. В подвале у них какое-то собрание. На столе документы, бумаги, они совещаются. Что-то готовят. Я услышал слово «Плант Райт».

– Это ядерный реактор, – прошептала Рози. – Черт.

– Да, и правда, – добавил Барроус. – Мы врываемся, хватаем все, что попадется под руку, если получится, берем одного в плен, быстро отходим.

– А кого будем брать в плен? – перебил его Холден.

– Кого получится.

– Ясно, – ответил Холден.

– Готовы? – спросил Барроус; не дожидаясь ответа, он поднял сжатый кулак и нырнул в провал. Холден отодвинул Рози и бросился вслед за ним.

Одновременно с обеих сторон, как по уговору, началась стрельба. Раздался голос Рози:

– Сняла часового!

Женщина с вязаньем и двое с ней пробились через шквал огня, начали обстреливать фосавцев, уцелевших после первой атаки. Холден бросил пустой магазин, вставил новый, нырнул за остатки кирпичной стены. Барроус двинулся налево, Рози осталась у пролома в стене.

– С обеих сторон тоннеля бегут люди! Гаррис! – Она открыла огонь из М-16.

Холден крикнул ей:

– Держи!

Она подхватила его винтовку, начала стрельбу сразу из двух стволов; Холден полез в кобуру, выхватил пистолет, в левой руке у него уже была вторая «Беретта». Он опустил оба предохранителя, начал стрелять.

Наконец стрельба в подвале прекратилась. Теперь огонь доносился из пролома в стене. Роуз Шеперд закричала:

– Дела плохи. С обеих сторон тоннеля подходят фосавцы, они продвигаются очень быстро!

Холден посмотрел на нее. Вторая женщина и двое с ней стояли рядом.

Барроус сказал одному из них:

– Иди, поможешь им, – затем посмотрел на Холдена: – Сколько хлопот с этими пленными, а?

Холден уже перезаряжал свою «Беретту»; он склонился над одним из взятых в плен фосавцев:

– Он с Ближнего Востока, точно.

– Не он первый. Помнишь того, который выступал по телевизору, он представился «Мстителем»?

– Ну и?

– Я думаю, он русский.

– Отлично, – прокомментировал Холден, меняя магазин в винтовке; пустой магазин он сунул за пояс. – Здесь Бог знает сколько документов. Карты.

Фонариком Барроус посветил на стол. Холден склонился над столом, достал свой фонарик, посветил, затем повернулся к Барроусу.

– Ну? Как тебе это нравится? – Он рассмеялся, за ним рассмеялся Барроус. – Это чертежи ядерного реактора, – сказал Холден Барроусу. – Я как-то использовал такой же чертеж для книжной иллюстрации.

– Посмотри сюда, – позвал его Барроус, передавая ему записную книжку. Хотя записи шли на английском, почерк был совершенно неразборчивый; тем не менее, были видны дата и время, подчеркнутые и обведенные в круг.

– До указанного времени около часа, – сказал Барроус, понизив голос почти до шепота.

– Надо сообщить в ФБР.

– Если мы это сделаем, все полетит к черту.

– А что если у нас просто не хватит людей, если мы облажаемся? Вот что я тебе скажу, Руф. Они едут на «Плант Райт» не на прогулку. Они собираются взорвать его. И мы оба это знаем.

– Ладно, сделаем так. Мы поедем туда, а уже потом вызовем ФБР. Возможно, нам же будет хуже, но так надежнее.

– Живее, ребята! – крикнула Роуз Шеперд; снова началась стрельба.

Холден бросился вслед за Барроусом. Фонариком он осветил полки с винтовками, боеприпасами, запчастями, на всех была маркировка: «Собственность правительства США». Но шкаф, к которому они только что подошли, был самым интересным. Он был наполовину пуст. На коробках был символ «Химическое/биологическое оружие», под ним надпись: «Противогазы».

– У них слезоточивый газ. Мы знаем, – пробормотал Барроус.

– И они пользуются противогазами, – сказал Холден.

– Возьмите несколько штук.

– Не забудьте запасные фильтры, – посоветовал Холден. – Мы готовы.

– Надо забрать документы, – приказал Барроус, взял охапку бумаг. Не было времени выбирать самое важное.

Они быстро пересекли подвал, Холден и Рози прикрывали их сзади. Барроус позвал их, все вместе они начали подыматься по лестнице. После того, как они вышли из тоннеля, стрельбы не было; Холден подумал, что подход фосавцев – только вопрос времени.

Холден и Роуз подошли к низу лестницы. Барроус позвал их:

– Заканчиваем, потом вернемся с подкреплением и ударим снова!

Холден хотел ответить, но Роуз Шеперд крикнула:

– Они возвращаются! Живее!

Тени людей двинулись через дыру в стене. Холден выпустил по ним очередь. Начала стрельбу Роуз. Холден опорожнил магазины обеих винтовок, вытащил «Беретту».

– Вверх по лестнице, Роуз! Я прикрою тебя! Живо!

Она бросилась вверх по лестнице, он за ней. Он перезарядил магазин винтовки.

– На лестнице, – сказала она почти спокойно.

Холден кивнул.

– Пошли.

Они высунулись из дверного проема, открыли огонь по лестнице.

– Магазин пуст!

– У меня тоже! – выкрикнул Холден. – Бежим! – Он пропустил Роуз Шеперд вперед. На бегу она сменила магазины в своих винтовках, Холден сделал то же самое.

Они добежали до второй лестницы, огня впереди не было; они укрылись за ограждением лестницы.

– Что дальше?

Он увидел приближение противника; они шли, прижимаясь к стенам.

– Пошли!

Они одновременно начали огонь, раздались крики раненых, ответная стрельба, щепки и куски штукатурки разлетались в стороны.

– На лестницу, Рози!

– Вместе с тобой!

– Давай!

Холден бросился бежать, рядом с ним бежала Рози; магазины его винтовок были почти пусты; добежав до верха лестницы, он выпустил последнюю очередь, схватил Роуз за плечи, подтолкнул ее вперед.

Они выбежали на улицу, уже светало, начинался новый день.

Из-за угла показался фургон. Барроус тащил раненую женщину с вязаньем; все остальные заняли оборонительные позиции.

Фургон остановился, Барроус затащил женщину внутрь.

– Живо, ребята!

Холден подтолкнул Рози вперед в фургон. Барроус выглянул, закричал:

– Поехали!

Фургон рванул с места; из отеля «Гавана» выбегали боевики ФОСА, стреляли, пули отскакивали от стенок фургона. Холден закрыл Рози своим телом, фургон завернул за угол. Внезапно Холден почувствовал слабость. Огонь прекратился.

– Домой? – спросил водитель.

Ответ Барроуса был неожиданным.

– Отвезешь нас к «Плант Райт», к реке. Потом повезешь раненую домой, ей нужна медицинская помощь. Я дам тебе номер телефона. Позвонишь туда, когда высадишь нас. Мы сами доберемся назад на ферму. – Барроус посмотрел на Холдена. – Мы попробуем взять их врасплох.

Дэвид Холден улыбнулся.

Так, всем надеть противогазы. Как на рождественском карнавале, – объявил Барроус.

Глава двадцать седьмая

До «Плант Райт» они добрались довольно спокойно. Барроус с Рози занялись захваченными документами. Холден, вспомнив тренировки по оказанию первой помощи во флоте, помогал раненой женщине.

По часам Холдена выходило, что до нападения ФОСА осталось пятнадцать минут, если только они правильно поняли запись в записной книжке. В подвале они настолько увлеклись документами и противогазами, что совсем забыли захватить запасные патроны для винтовок. У Холдена оставалось четыре полных магазина для М-16. И все. Они поделили боеприпасы раненой женщины.

Со времени начала нападений под Рождество ядерные реакторы усиленно охранялись. Холден не имел представления, как ФОСА будет использовать слезоточивый газ, он мог лишь догадываться. Газовые бомбы могли сбросить с вертолетов, газ можно было подать через систему охлаждения; в этом случае оставалось лишь расправиться с внутренней охраной. Охрану ядерных реакторов несли специально подготовленные подразделения, он это знал. Во время службы он однажды проходил тренировку с таким подразделением; они только тем и занимались, что готовились к отражению нападения на реактор.

Почему-то ему сейчас показалось, что времени нанести ответный удар у них не будет.

– Высадишь нас за холмом у старой установки, дальше мы пойдем сами. Там заброшенная сточная канава, по ней мы подберемся метров на двести к забору реактора, – проинструктировал водителя Барроус.

– Я знаю, где это.

Холден сделал для женщины все что мог. Ей нужна была врачебная помощь, пуля застряла в мягких тканях тела; но кровотечение прекратилось, он сделал ей укол болеутоляющего. Она была на грани сна и бодрствования, ее веки двигались.

Холден откинулся к стене. Он спросил человека, курившего на перекрестке Восьмой и Киркпатрик:

– Сигарета найдется?

– Конечно, – он бросил Холдену пачку «Кэмэла». – Подкурить?

– Нет, спасибо, у меня зажигалка, – ответил Холден. Он глубоко затянулся, закрыл глаза; левая рука болела еще больше. Но он продолжал разминать ее, массировать пальцы.

Холден сунул руку в вещмешок, достал брусок и принялся точить нож. Возможно, совсем скоро ему придется перерезать им чье-нибудь горло…

Наступил день, но солнца не было. На небе собирались тучи, поднялся ветер. Холден, Руфус Барроус, Роуз Шеперд и остальные два «Патриота» спускались по полуобвалившейся сточной канаве; цилиндрические башни «Плант Райт» четко вырисовывались на фоне серого неба.

Не успели они пройти и половину пути, полил дождь, сначала небольшой, но уже через минуту на землю обрушились потоки воды. Рука Холдена вновь разболелась.

Он шел рядом с Рози, ее мокрые волосы по-прежнему покрывал платок, капли дождя стекали по лицу. Она была привлекательной женщиной; неожиданно для себя он начал сравнивать ее с Лиз, и его охватило необъяснимое чувство.

Они шли вперед, меся ногами мокрую глину; медленно подымались по склону канавы. На полпути к поверхности Генри Райлз, один из «Патриотов», поскользнулся, пролетел по глине метров пятнадцать и ударился о каменистое дно. Все четверо бросились к нему.

Он был без сознания, но еще дышал; на лбу, с левой стороны, и на левой щеке виднелись кровоподтеки. Холден вытер кровь, кровотечение было небольшим. Кости на вид были целы.

– Черт, что будем делать? – проворчал второй «Патриот».

– Ему потребуется помощь врача, – сказал Холден. – Черт.

Барроус секунду помолчал. Дождь все усиливался, по склонам канавы текли уже потоки воды. Наконец, Барроус заговорил:

– У нас нет выбора. – Он посмотрел на второго «Патриота». – Подождешь, пока мы не проникнем на территорию реактора. Будешь сидеть здесь, наблюдать, потом вытащишь его из канавы и позвонишь Митчу Даймонду.

– Митч Даймонд? – с любопытством переспросил Холден.

– Он спасатель. Он уже помогал нам. И, что еще важнее, у него есть мощный радиопередатчик, по нему он сможет связаться с нашими и вызвать помощь с фермы, – объяснила Роуз Шеперд.

– Рози, – снова заговорил Барроус, – самому ему не справиться. Одному придется связаться с Митчем, второй должен оставаться с Генри. И одному человеку не вытащить Генри отсюда. Ты тоже останешься.

– Черта с два! – взорвалась Рози. – Черта с два я останусь!

– Ты выполнишь мой приказ. Иначе Генри крышка. Так, вы оба отдадите нам по запасному магазину, и мы возьмем все магазины Генри, – закончил Барроус.

– Вы не сможете вдвоем…

– У нас двоих те же шансы, что и у троих, – спокойно ответил Холден. Она гневно посмотрела на него. – Это правда, Рози, – добавил Холден. Он не продолжил свою мысль, она и так была ясна: у них в любом случае очень мало шансов. ФОСА мог начать нападение прямо сейчас, и силы были явно неравными.

Рози крепко обняла Руфуса Барроуса.

– Ты смотри, поосторожнее, безумец! – Он подумал, что струйки, стекающие по ее лицу, – это не только дождь. Все еще стоя на коленях в грязи, она посмотрела на Холдена:

– Ты тоже, ладно? – Сняв перчатку, она протянула ему руку. Казалось, ее зеленые глаза заглядывают глубоко внутрь. – Ты слышишь меня, Дэвид?

– Слышу, – мягко ответил Холден.

– Нам пора, Дэвид, – произнес Барроус. – Идем, Дэвид.

– Я буду ждать вас здесь, – окликнула их вслед Рози.

Барроус не обернулся. Холден посмотрел назад. Она все еще стояла на коленях в луже возле раненого, дождь стекал по ее лицу.

– Я буду ждать!

Холден пошел дальше…

Они приблизились почти к самому забору реактора; последние десять минут они ползли по-пластунски.

Они остановились в семидесяти пяти ярдах от забора. Реактор охраняли люди в форме американской армии с винтовками М-16.

– Это не настоящие охранники, – спокойно сказал Барроус. – Когда я еще служил в полиции, здесь стояли охранники со сторожевыми собаками. Сейчас собак нет. Настоящих охранников сняли. У этих даже нет дождевиков.

– Может, они просто такие же ненормальные, как и мы?

– Нет, по-моему, дело не в этом, – задумчиво сказал Барроус.

– Какие предложения по проникновению внутрь?

– Внутренний забор под напряжением. Наружный нет. Я вытянул это из фосавца, – ответил Барроус, доставая гранату из кармана куртки. – Пробьет дыру в ограждении?

– Если подобраться достаточно близко. Ты предлагаешь прорваться силой, убить каждого, кто попытается помешать, и проникнуть в центр управления?

– Примерно так. Есть мысли получше? – усмехнулся Барроус.

– Нет. И очень жаль. – Холден глубоко вздохнул.

Барроус смотрел на часы, прикидывая, как часто ближайший к ним охранник проходит мимо них. У него получилось примерно три минуты.

Значит, у них будет минуты две, чтобы перебраться через забор и подобраться к внутреннему забору.

Они вышли на самый край кустарника, подождали, пока пройдет охранник, Барроус вслух отсчитывал секунды:

– Тридцать пять… сорок… сорок пять… пятьдесят…

Холден еще раз проверил гранату.

– Пятьдесят семь… пятьдесят восемь… Пошли! – Барроус вскочил, побежал, Холден бросился за ним. Забор оказался по меньшей мере метра четыре высотой. Он давно не лазил так высоко, с тех пор, как был ребенком.

Холден забрался наверх, зацепившись ногой за колючую проволоку. Он спрыгнул, откатился в сторону, обе руки были перепачканы грязью. Барроус наконец взобрался наверх, тоже зацепился за колючую проволоку, спрыгнул вниз.

– Порядок! – прошептал Барроус.

Завыла сирена.

Холден схватил гранату, бросился как можно быстрее к забору, упал на колени прямо в грязь. Вымазанные грязью руки соскользнули, когда он попытался выдернуть чеку.

– Черт! – Холден попробовал еще раз, чеку удалось выдернуть, у Холдена дрожали руки.

Он бросился бежать, ноги скользили по раскисшей земле; раздался крик часового, Холден упал, вновь вскочил на ноги. Барроус закричал:

– Бросай вправо!

Холден бросил гранату вправо. «Интересно, – пришло ему в голову, – надо было вправо от меня или от Барроуса?» Барроус открыл огонь, Холден снова побежал.

Каким-то шестым чувством он уловил момент взрыва, бросился на землю; осколки разлетались вокруг, как шрапнель, Холден перевернулся на земле. В заборе образовалась огромная дыра, в которую мог въехать целый «Мерседес». Холден вскочил на ноги, выставил вперед винтовку М-16, проверил, не набилась ли в ствол грязь. Он переставил регулятор на автоматическую стрельбу, бросился к дыре; раздался крик Барроуса:

– Сработало! Ура!

Холден подбежал к забору, с которого сыпались искры. Через дыру. Один из охранников бросился к ним, открыл огонь. Холден очень надеялся, что Барроус окажется прав, что это не настоящие охранники. Он выстрелил, выстрелил еще раз и еще раз, тело охранника подскочило в воздухе, рухнуло на землю.

Он увидел указатель: «Центр управления». Холден бросился к центру, Барроус бежал рядом. Дверь открылась, из нее показались люди в противогазах и маскхалатах с винтовками М-16. Холден открыл огонь, вслед за ним Барроус. Двое из нападавших упали. Третьему вначале удалось юркнуть за дверь, но винтовка выпала у него из рук, он схватился за дверь, упал вперед.

К двери вело небольшое крыльцо из десяти-двенадцати ступенек. Холден спрятался за ним, переменил магазины винтовки.

– Магазинов хватает?

– Выбрасывай.

Холден выбросил пустой магазин, подсоединил полный. Он вытащил противогаз, который лично проверил в фургоне по пути к реактору, вытер лицо платком, все еще болтавшимся у него на шее, натянул противогаз, выдохнул воздух, разгладил складки; очки противогаза на мгновение запотели, затем постепенно очистились.

Барроус тоже одевал противогаз.

Холден начал подниматься по ступеням, он стал с левой стороны двери; Барроус, прижимаясь к перилам, переступил через мертвое тело, держась подальше от двери, занял место напротив него. Холден наклонился, сорвал с ближайшего к нему мертвого тела два тридцатизарядных магазина. Барроус тоже взял несколько запасных магазинов.

Холден переглянулся с Барроусом. Барроус кивнул. Холден выпустил очередь через стекло на верху дверной панели. Барроус схватился за ручку, Холден ударил по двери ногой, она распахнулась. Холден выпустил полмагазина в открывшийся коридор, Барроус, пригнувшись, под прикрытием его огня, бросился вперед, стреляя. Холден сделал шаг вперед, теперь они оба оказались внутри.

– Очень удобно для террористов, – отметил Холден, показывая на висевший на стене план реакторного комплекса с большой красной стрелкой с надписью: «Вы находитесь ЗДЕСЬ». На плане четко было видно расположение центра управления реактором: вперед по длинному коридору, два этажа вниз, налево.

Холден двинулся вперед, Барроус рядом с ним, внезапно автоматная очередь врезалась в стену прямо над головой Барроуса. Холден открыл ответный огонь; из дверного проема выпал человек в противогазе.

Холден переступил через мертвое тело. Заговорил Барроус, его голос в противогазе напоминал гнусавый голос Дарта Вандериша:

– Еще два магазина.

– Возьми себе, – ответил Холден, двинувшись дальше; он увидел впереди лестницу и бросился бежать. Он не собирался рисковать, спускаясь на лифте.

Барроус побежал за ним, пересек площадку лестницы, распластался вдоль противоположной стены. Холден посмотрел вниз. Людей нет. По крайней мере, никого не видно. Но он не думал, что это надолго.

Холден занял позицию справа, Барроус слева. Барроус сжал М-16 левой рукой, в правой он держал своего черного «Орла пустыни».

Холден спустился на один пролет лестницы, из-за угла площадки появился человек в противогазе. Автоматная очередь прошила стену справа от Холдена, он нырнул влево, открыл ответный огонь. Барроус сделал два выстрела подряд из своего пистолета.

Тело свалилось на пол. Холден перепрыгнул через три ступеньки, осмотрел тело в поисках запасных магазинов, нашел сразу два, забрал себе. Потом сорвал с убитого противогаз.

– Еще один с Ближнего Востока. – Холден сменил магазины в своей винтовке.

– Что-то слишком много профессионалов из-за границы помогают нашим «народным революционерам», а?

– И то правда, – согласился Холден, начал спускаться по следующему пролету, держась правой стороны; Барроус прижимался к левой стене.

Они дошли до первого подземного этажа. Люди в американской военной форме лежали вповалку на полу, – очевидно, отравленные газом.

– Сволочи, – прорычал Барроус.

По-прежнему держась правой стороны, Холден начал спускаться по следующему пролету.

«Пока все нормально», – подумал он.

Дэвид Холден и Руфус Барроус спустились на следующую площадку почти одновременно. Снизу раздался крик, Холден нырнул назад. Возле Барроуса, у самой стены, раздался взрыв, это была газовая граната. Барроус отскочил в сторону. Холден молился Богу, чтобы фильтр в его противогазе работал исправно и чтобы газ оказался ни чем большим, чем «Си-Эн» или «Си-Эс». Холден начал стрельбу по низу лестницы, выпустил две очереди, затем еще две, посмотрел на Барроуса. Барроус, еле видимый из-за облака дыма, кивнул. Холден бросился вниз, Барроус тоже начал вести огонь по низу лестницы.

Холден почти упал на колени, упер винтовку М-16 в плечо и приготовился к стрельбе лежа. Большой палец левой руки переставил регулятор на автоматическую стрельбу.

Холден открыл огонь прямо перед собой; он снял находившегося перед ним одного автоматчика. Затем передвинул прицел вправо, еще один из атакующих упал.

Автоматные очереди дырявили штукатурку стен вокруг него, но Холден, низко пригнувшись и крепко сжав в руке винтовку, уже бежал вниз. Пули со свистом рикошетили от пола, срезали куски перил. Он бежал дальше, едва успевая прикрывать глаза от потоков пыли.

Очереди из М-16 почти сливались с выстрелами из «Орла пустыни», их дуэт походил на разрывы акустических бомб.

У подножия лестницы появились фосавцы в противогазах, они стреляли, Холдену пришлось спрятаться от рикошетивших пуль. Он вернулся на верхнюю площадку, опустился на пол рядом с Барроусом, который только что зарядил новую обойму в пистолет и сейчас менял магазин в винтовке.

– Нам надо пробиваться вперед, Дэвид, – сказал Барроус. Холден никак не мог привыкнуть к голосу Барроуса, доносившемуся через противогаз. Холден лишь кивнул. Он сменил магазины в М-16, на секунду переложил винтовку в левую руку, вытащил меньшую «Беретту», затем переложил оружие из рук в руки.

Холден посмотрел на Барроуса. Барроус кивнул.

– Пошли! – выкрикнул Барроус через противогаз.

Они вскочили на ноги, побежали вниз по лестнице, вдоль стен, одновременно ведя огонь из автоматических винтовок и пистолетов, стараясь перекрыть огнем все пространство лестницы; по обе стороны от них от стен отлетали куски штукатурки, подымая облака пыли. Краем глаза Холден успел заметить, как тело Барроуса дернулось, принимая на себя удар пули, он споткнулся, затем продолжал бежать вниз. Взорвалась еще одна газовая граната. Магазин М-16 Холдена был пуст, он выхватил большую «Беретту» из кобуры на правом бедре, начал стрелять, когда они столкнулись с полдесятком фосавцев у подножия лестницы.

Оба его пистолета были пусты. Холден сунул их за пояс, правая рука сама схватила нож; один из фосавцев появился прямо перед ним, направил ствол винтовки на него; автоматная очередь выбила кусочки стены в нескольких дюймах от головы Холдена. Холден вонзил нож прямо в грудь человека.

Он подхватил вывалившийся из рук мертвеца автоматический «Кольт» 45-го калибра, одновременно перерезав горло еще одному боевику ФОСА, внезапно возникшему перед ним. Он перехватил пистолет левой рукой, нажал на спусковой крючок и выстрелом в шею уложил на месте еще одного фосавца.

Холден развернулся, окровавленный нож был по-прежнему в правой руке, пистолет в левой.

Противника не было видно.

Руфус Барроус прислонился к стене и сполз по ней; на стене остался кровавый след. Большим пальцем левой руки Холден поставил пистолет на предохранитель, сунул его в кобуру; перехватив нож в левую руку, он сменил магазин в винтовке и направился к пытавшемуся встать Барроусу.

– Потише, дружище, посиди минуту!

– Черта с два! Помоги мне. Мне сразу станет лучше, как только я подымусь.

Как можно аккуратнее подставив руку под затылок, Холден помог Барроусу приподняться. Отняв руку, он увидел, что она вся в крови. Он заглянул назад, посмотрел на спину Барроуса; он увидел по меньшей мере шесть сквозных огнестрельных ранений.

– Ты останешься здесь.

– Ерунда! Я приехал сюда не за тем… – Барроус не закончил, он просто начал подыматься. У Холдена не оставалось выбора, он помог ему. Барроус покачнулся, стал прямо.

– Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем быстрее я доберусь до врача, так? – Барроус рассмеялся.

– Хорошо. – Холден кивнул, не зная, что сказать. – Дай я попробую…

– Нет времени, Дэвид. – Барроус принялся перезаряжать оружие. Холден вытер кровь с ножа, сунул его в ножны, перезарядил пистолеты. Большую «Беретту» сунул в боковую кобуру, меньшую и «Кольт» – в поясные.

Барроус отошел от стены.

– Нам налево, ты говорил?

– Да, – кивнул Холден.

Они направились по левой стороне коридора, показался поворот. Холден заглянул за поворот.

– Боже… – Холден отскочил в сторону, очередь врезалась в стену над его головой, полетели куски штукатурки, поднялась пыль.

– Что там? – полуспросил-полупростонал Барроус.

Холден повернулся к нему.

– Их около десятка. Похоже на заставу на дороге. Стоят плечом к плечу, с винтовками на изготовку. Центр управления реактором сразу за ними.

– Сколько их? – переспросил Барроус.

– Человек десять.

Барроус качнулся влево, на секунду Холдену показалось, что его друг сейчас упадет, он уже протянул к нему руки, но Барроус отшвырнул Холдена к стене, на пол. Шатаясь, Холден постарался сохранить равновесие.

– Извини, Дэвид. Только так, дружище! – Зажав «Орла пустыни» в левой руке, М-16 в правой, Барроус бросился в коридор. Коридор как будто взорвался автоматными очередями. Холден снова и снова слышал громыхание выстрелов пистолета. Наконец он сам бросился за поворот коридора, спрятался за выступ стены.

Он взял винтовку на изготовку, выставил прицел и установил регулятор на стрельбу одиночными. Прицелился, сделал выстрел; голова человека как будто взорвалась от удара пули, выпустив в воздух фонтан крови. Холден снова юркнул за выступ. Сомнительно, чтобы они могли определить его местоположение всего лишь по одному выстрелу; еще более сомнительно, чтобы среди общего грохота перестрелки кто-нибудь вообще расслышал звук выстрела, не говоря уже о том, чтобы определить источник.

Холден вновь высунулся из-за укрытия, вновь переставил регулятор на автоматический огонь. Стрельбы по нему не было. Один из оставшихся в живых стрелков перебегал от одного выступа стены к другому, пытаясь поскорее убраться с открытого пространства в безопасное место. Холден высунулся еще чуть-чуть, приготовился стрелять. Однако один из фосавцев опередил его, первым выпустив целую автоматную очередь в него. Он отшвырнул винтовку, выхватил «Беретту».

Снова завыла сирена. Холден похолодел, услышав бесплотный женский голос, еще более устрашающий из-за своей бездушности:

– Температура основных элементов реактора достигла критического уровня. Расплав стенок реактора неизбежен. Всему персоналу направляться к ближайшему пожарному выходу. Закрыть за собой все герметичные двери. Прекратить курение. Выключить либо отсоединить любое электрооборудование, на котором возможно короткое замыкание. Всеобщая эвакуация. Всеобщая эвакуация. – Далее пошло повторение сообщения.

Раздался крик лежавшего в луже крови Барроуса:

– Центр управления, Дэвид! Беги туда, останови их!

Двери, похожие на обычные двери в любом доме, были сразу за Барроусом, лежавшим среди мертвых юл. На двери была надпись: «Особый режим. Центр управления реактором. Посторонним вход воспрещен».

Холден открыл дверь и вошел.

Четыре человека склонились над ярко освещенной панелью управления огромного размера; от входной двери, через которую только что вошел Холден, помещение отделялось стеной из толстого пластика. В стене было две двери.

Холден подошел к одной из них и обрушился на нее всем весом своего тела. Дверь вылетела.

Четверо стоявших у панели управления повернулись к нему, за ними показалась фигура пятого, халат на нем был залит кровью. На нем, так же как и на остальных четверых, был противогаз.

– Не двигаться! – угрожающе проревел один из четверых.

В руке у него появился револьвер. Второй уже держал автомат, у остальных двоих были автоматические винтовки. Человек в белом халате был без оружия; Холден решил, что это один из работников центра, которого заставили помогать боевикам.

– Убирайся, пока не поздно, – снова заговорил первый, голос его был почти спокоен. Холден узнал голос.

– Это ты выступал по телевизору, да? – То был человек, называвший себя «Мстителем». – Ты большой начальник в ФОСА, да?

– Расплавление сердечника реактора начнется… – он сделал драматическую паузу, – через две минуты пятнадцать секунд.

– Масса времени, чтобы умереть, – откликнулся Холден, винтовка уже была в его правой руке, в левой он держал «Беретту». – Ты не знаешь меня, но ваши люди убили мою жену, моего сына, моих дочерей. А здесь, совсем рядом, еще один умирающий. Хороший человек. Его жену вы тоже убили.

– Если ты ценишь человеческую жизнь, ты немедленно уберешься, иначе этот невинный человек тоже умрет! – Он поднес револьвер к виску человека в халате, толкнул его на колени.

Холден медленно направился к ним.

– Убирайся!

– И дать вам уйти? У меня больше ничего не осталось, я живу только ради своей страны; место каждого убитого вами займут сотни других. Я не дам вам уйти, – спокойно ответил Холден. – Попробуй застрели заложника, и я убью тебя. – Холден шел дальше, расстояние между ними все сокращалось.

– Убить его!

Как и ожидал Холден, первым выстрелил человек с автоматом. Бросившись влево, Холден дал очередь из винтовки, тело автоматчика подпрыгнуло, он упал. Холден покатился по полу, один из фосавцев продолжал стрелять. Главарь фосавцев схватил заложника, потащил его как прикрытие. Уже раненный в левое бедро, Холден продолжал стрелять; еще один боевик упал.

Патроны в М-16 закончились.

Холден с трудом поднялся, покачнулся, чуть не упал; он оперся на винтовку, как на палку, сунул пустую «Беретту» в карман брюк, вытащил заряженную из кобуры. Он пошел вперед.

– Тебе крышка! – крикнул Холден.

– Я убью его! – раздался ответ главаря из-за панели управления.

– Я все равно убью тебя, – Холден дошел до панели, глаза пробежали по кнопкам. Даже будь он инженером, он наверняка не сообразил бы сразу, какие кнопки нажимать, чтобы предотвратить расплавление. – Ты убьешь тысячи людей, но ведь тебе это по душе?

– Я предупредил тебя!

Холден обошел панель, увидел главаря, державшего перед собой заложника как щит.

– Что теперь? – спросил Холден, выступая вперед; он поднял «Беретту» и приготовился стрелять.

Главарь ФОСА выстрелил заложнику в шею. Холден выстрелил, первая пуля отстрелила фосавцу ухо. Тот оттолкнул инженера в сторону, упал сам, левая сторона его лица была залита кровью. Холден приготовился выстрелить снова, но фосавец опередил его, прострелив ему левую сторону грудной клетки. Холдена качнуло назад. Фосавец качался на ногах, револьвер был направлен на Холдена. Холден выстрелил первым, прострелил ему правую руку, револьвер упал на пол. Затем упал человек.

Холден приготовился выстрелить в последний раз; фосавец стоял на коленях у стены, все его тело дрожало.

Холден снова услышал радиопредупреждение о взрыве реактора.

Он закрыл глаза. Он увидел Лиз и Мэг, своими телами они закрывали от пуль Айрин; все трое были мертвы. Он увидел своего сына Дэйва, который бросался на убийцу матери и сестер, его тоже убивали.

Холден открыл глаза.

С трудом, опираясь на винтовку, он поднялся на ноги.

И двинулся вперед.

Он бросил взгляд на свой левый бок. Очевидно, пуля лишь задела его грудную клетку. Много крови, но боль не такая сильная, как при переломе ребра или простреленном легком.

Холден склонился над инженером. Его правая рука откинулась в сторону. Холден упал на колени. На полу кровью было написано начало слова, но разобрать его было невозможно. Холден дотронулся до тела, пульса не было.

Главарь ФОСА.

Холден подошел к нему.

– Что надо сделать, чтобы остановить расплавление реактора?

– Пошел к черту!

– У меня есть минута. Ты не представляешь себе, сколько боли я могу причинить за шестьдесят секунд. – Холден достал нож.

Он держал нож над левым глазом фосавца.

– У тебя пока два глаза, боли будет в два раза больше.

Холден начал опускать нож.

– Нет! Нет! – Холден задержал нож в дюйме от глаза. – Подожди! Только обещай мне вытащить меня отсюда!

– Что я должен сделать?

– Ты вытащишь меня отсюда?

– Да.

– Обещаешь?

– Да.

– Панель с надписью «Система безопасности». Поверни до отказа диск с надписью «Вращение стержня». Это остановит взрыв. Скорее!

– Ты уверен? – переспросил Холден.

– Да!

– Ты называешь себя «Мститель»?

– Да. Да.

Холден поднес нож к самому лицу фосавца, так, чтобы была видна надпись на рукоятке.

– Познакомься с «Защитником». – Холден перерезал фосавцу горло, фонтан крови брызнул ему в глаза, но их защитил противогаз. – Извини, я солгал. – Холден услышал новое радиопредупреждение:

– Начинается расплавление! Начинается расплавление!

Холден поднял винтовку. Он еще раз посмотрел на тело инженера. И вдруг понял, что тот хотел написать. «Красный…»

Холден бросился к панели управления. Он увидел надпись «СИСТЕМА ЗАЩИТЫ». На красном диске надпись: «ВРАЩЕНИЕ СТЕРЖНЯ». Холден принялся поворачивать диск.

Он повернул его до самого конца.

Радиоголос замолчал.

Холден с облегчением вздохнул.