Джерри Эхерн
      "Они называют меня наемником"
      Армия возмездия
      Посвящается Джерри Рэкьюзену - отлично знающему свое дело издателю оружейных журналов, доброму другу и учителю. Славному человеку, несущему тяжкое бремя.
      Любое сходство героев и персонажей этой книги с действительно существующими, или когда-либо существовавшими, частными лицами, политическими деятелями, коммерческими или правительственными учреждениями - чистая и непредвиденная случайность.
      Глава первая
      Генри Фрост заглянул в холодильник и с чувством, хотя довольно коротко, выбранился.
      Спросонок лень ругаться вслух, поэтому проклятие было всего лишь мысленным.
      Вечная история, приключающаяся с людьми, которые обитают в собственной квартире лишь изредка, случайным постоем! Захотел перекусить, а дома - ни крошки...
      Фрост поглядел на черный циферблат "Омеги". Половина седьмого. Раннее утро. Вдобавок, воскресное.
      - Тьфу ты, пропасть! - буркнул капитан и захлопнул белую дверцу.
      Вышел из маленькой кухни, пересек небольшую гостиную, миновал приютившийся в углу переносной черно-белый телевизор. Вообще-то Фрост искренне презирал устройство, которое прозвал "кретиноскопом", но этого дешевенького крошку приобрел в 1969-м, когда соотечественники учинили первую прогулку по Луне.
      Жаль было упустить подобное зрелище...
      Наемник вошел в спальню.
      Учинил инспекцию платяному шкафу. Обнаружил полное отсутствие свежего белья, и принялся рыться в ящиках старого комода. Нашарил относительно чистую рубаху из черной шерсти, расправил критически оглядел, признал годной. Не потрудившись расстегнуть, надел прямо через голову.
      Снял со спинки стула потертые джинсы "Levis" и натянул на голое тело, поморщившись, когда металлическая змейка защемила и больно дернула волосок в самом низу живота.
      Протиснул ноги в старенькие мокасины, прибегнув к помощи обувного рожка, ибо распускать и вновь завязывать шнурки наемник посчитал трудом излишним и обременительным. Поглядел в зеркало.
      Провел рукой по небритым щекам, и тою же рукой презрительно махнул собственному отражению.
      Достал из деревянной шкатулки новенькую глазную повязку. Содрал шелестящую бумагу, в которую был обернут сей неотъемлемый предмет фростовского обихода. Скомкал. Метнул в мусорную корзину.
      Промахнулся.
      Приладив повязку на должное место, капитан Генри Фрост взял со столика хромированный браунинг и небрежно сунул за брючный ремень. Носить оружие везде и всюду сделалось у наемника условным рефлексом - давним, и часто спасавшим в самую, казалось бы, неожиданную минуту. Капитан сгреб связку ключей, подхватил бумажник, рассовал эти мелочи по карманам, опять заглянул в гостиную, обозрел единственное настоящее украшение своего запущенного и достаточно убогого жилья. Глянцевую, крупную, любовно обрамленную фотографию Элизабет...
      Улыбнувшись, Фрост послал портрету воздушный поцелуй, вспомнил, что сегодня следует позвонить в Лондон. Последняя операция на бедре должна состояться со дня на день, и с Элизабет следовало поговорить.
      Ободрить, поддержать, наболтать множество самых ласковых и уместных слов. Полученная в Монреале рана уже потребовала повторного хирургического вмешательства. От грядущего, третьего, зависело полное и окончательное исцеление.
      Сдернув с вешалки видавшую виды кожаную куртку, Фрост вышел в общий коридор своего многоэтажного дома, - из тех, которые англичане и американцы столь удачно именуют "квартирными блоками".
      Презрительно покосился на лифт, и вприпрыжку одолел два лестничных пролета, отделявших этаж от земли.
      Толкнул входную дверь.
      Поднял воротник, ежась от пронизывающей сырости. Зима в этом году наступала рано, и обещала быть не слишком погожей. Следовало, наверное, разыскать какие ни на есть подштанники, рассеянно подумал Фрост. Пока доберешься до магазина, задницу простудишь, чего доброго...
      Так - небритый, наспех одетый, пребывавший в самом тоскливом и подавленном настроении, - капитан Фрост вышел навстречу одному из наиболее быстротечных и умопомрачительных приключений в своей не столь уж бедной событиями жизни.
      - Молока бы купить, - пробормотал Фрост, одновременно припоминая, достаточно ли сигарет осталось дома. Пожалуй, нет...
      - А-а, какого лешего! - разозлился наемник. - Что пятьсот ярдов прошагать, что семьсот...
      Он остановился, нашаривая в карманах пачку своего излюбленного "Кэмела". Улица была пустынна, спокойна. Чересчур пустынна и слишком спокойна, отметил Фрост, - даже принимая во внимание ранний воскресный час.
      Ни души.
      Капитан машинально коснулся рифленой рукояти браунинга, тотчас же отдернул руку, хмыкнул.
      "Стареешь, сукин сын, - подумал он с печальной иронией. - Скоро тени собственной беречься начнешь..."
      Снег выпал обильный, однако уже начинал подтаивать. На каждом шагу Фрост черпал мокасинами новые порции холодной слякоти, и вскоре промочил ноги полностью. А, наплевать!
      Он продолжал методически обыскивать карман за карманом. Сигареты, разумеется, позабыл. Зажигалку - тоже.
      Совсем весело стало жить на свете, подумал наемник. Теперь уж - хочешь, не хочешь, а изволь прошагать до лавки в самом конце квартала. Кварталы же в этой части города, увы, не маленькие. Шевелись, боевая кляча, курить-то хочется!..
      В Охранной Службе Diablo сотрудникам - не получившим очередного задания, полагалось два свободных дня в неделю: суббота и воскресенье. Для Фроста эти дни были наихудшими. Капитан попросту не знал, куда себя девать. А воскресное утро почти неизменно повергало его в черную, неодолимую тоску.
      Наемник тряхнул головой. Какого лешего?! Устроим себе маленький праздник! Денег достаточно, зачем ограничиваться бутылкой молока и булочкой? На свете существует горячая, с пылу, с жару, пицца; имеются настоящие итальянские спагетти с великолепным итальянским сыром.
      Кроме того, не перевелись еще у Ричардса бутылки английского бренди лучшего из лучших.
      Кутить - так кутить!
      Немного повеселевший Фрост ускорил шаг. Окружавшая тишина исподволь продолжала действовать наемнику
      на давно и основательно расшатанные нервы. Отчего так пустынно вокруг?
      Он прошел улицу из конца в конец, ступил на обледенелый асфальтовый "пятачок", толкнул широкую стеклянную дверь. Вступил в торговые владения Джима Ричардса.
      - Здорово, Джим!
      - Осторожно, мистер Фрост! - закричал владелец магазина вместо приветствия, - Нанесли снегу, подлецы! Пол ужасно скользкий, осторожно!
      Предупреждение чуть-чуть запоздало. Истертые плиты пола, действительно, изобиловали склизкими лужами полужидкой тающей грязи. Фрост вознамерился было отшутиться, но почувствовал, что не может устоять и рушится, подобно конькобежцу-неумехе. Истертые подошвы мокасин были когда-то рубчатыми, держали ходока на любой поверхности, но теперь уже ни куда не годились.
      - А, ч-ч-ч!..
      Падая на спину, Фрост успел непроизвольно прижать подбородок к груди, спасая голову, но все приключилось так неожиданно, что наемник даже сгруппироваться не успел, а шлепнулся едва ли не плашмя.
      Шлепнулся с непостижимо громким ударом, с грохотом, с громом.
      Стеклянная дверь буквально рассыпалась на мелкие и крупные осколки над лицом Фроста. Капитан успел закрыться ладонью, да и стекло у Ричардса, по счастью, оказалось хитрым, чуть ли не автомобильным, разлетающимся при ударе на почти безвредные, лишенные острых кромок куски.
      В стоявшем напротив кассовом аппарате внезапно возникло полдюжины отверстий, фабричными чертежами не предусмотренных.
      Отчаянно завопил Джим Ричардс.
      "Хорошо же я грохнулся!" - ошалело подумал Фрост, и немедленно опомнившись, покатился прямо по усыпанным осколками плитам.
      Дробовик!
      И наверняка магазинный! Пятизарядный, по меньшей мере!
      Браунинг точно сам собою выпрыгнул из-за брючного ремня, очутился в руке наемника. Лязгнул предохранитель, щелкнул взведенный курок. Остатки стеклянной двери обрушились внутрь лавки, сметенные вторым оглушительным выстрелом. Тотчас же грянул третий.
      "Болван, - подумал Фрост. - У него пять зарядов, палит напропалую, а перезаряжаются эти штуки не быстро..."
      Однако, то ли у неведомого стрелка в магазине было больше пяти патронов, то ли ружей оказалось несколько, - но всякий раз, когда Фрост пытался привстать и оценить обстановку, раздавался новый грохот, и новые куски стекла свистели внутри магазина. Левой ладонью наемник старательно закрывал небритое свое лицо. Он испытывал непроизвольный страх одноглазого человека - случайно лишиться второго ока, сделаться полностью слепым.
      Одновременно Фрост полз на локтях и коленях поближе к витринам, в мертвую зону, где основание стены могло послужить своего рода бруствером, дать возможность внезапно поднять голову и хотя бы мгновенно взглянуть на творящееся снаружи.
      Выстрелы гремели по-прежнему.
      Продырявленные жестянки мангового сока дребезжали и кувыркались, рассыпая оранжевые брызги. Маслины и пикули десятками и сотнями вылетали из расколотых банок. Стоял острый запах пролитого уксуса.
      Лавка Джима Ричардса несла ощутимые потери.
      Фрост подхватил сбитую с полки бутыль фанты, метнул ее в разбитое окно, точно "коктейль Молотова". Стрелок на мгновение отвлекся - с тем же успехом из окна могла вылететь и взведенная граната, - а Фрост вскочил и кубарем перевалился через подоконник, наружу.
      Автомобиль.
      Запаркован ярдах в тридцати от лавки Ричардса. Противник стоит под его прикрытием, пригнувшись, уперев локти в высокий багажник, для большей устойчивости прицела. И палит вовсю.
      Заряд картечи не изрешетил Фроста лишь потому, что капитан тоже знал свое дело, и не просто выпрыгнул, а покатился по заснеженному асфальту, словно рухнувший на крутом спуске лыжник. Девять свинцовых кругляшей лязгнули о тротуар почти рядом.
      Стрелок передернул ствол, загоняя в камеру следующий патрон.
      "Да что у него, винтовка-самобранка? - непроизвольно изумился Фрост. Откуда патроны выскакивают, разрази тебя?"
      Предаваться никчемным рассуждениям было недосуг. Приподнявшись на локтях, стиснув липкую от разлившейся по полу пепси-колы рукоять пистолета обеими руками, Фрост произвел первый ответный выстрел. Затем - второй, и сразу, почти без перерыва, - третий.
      Пораженный последовательно в грудь, кадык и переносицу, обладатель дробовика умер еще раньше, чем начал короткий полет. Пистолетная пуля - как, впрочем, и заряд картечи, - ударяет мишень с мощью и силой налетающего автомобиля. Человека буквально взметывает в воздух и швыряет прочь.
      Только не просвещенные по этой части кинорежиссеры заставляют артистов картинно замирать и медленно опускаться наземь после выстрела в упор...
      После попадания в переносицу криминалистам предстояло изрядно попотеть, устанавливая личность бандита. Верхнюю часть его головы, по сути, снесло напрочь.
      С браунингом, зажатым в правой руке, Фрост медленно поднялся, помогая себе окровавленной левой ладонью. Стараясь не наступить на осколки бутылочного стекла - острые, торчащие, - замер на месте, озираясь, высматривая возможных напарников негодяя. Таковых не обнаружилось.
      В безмолвии снежного утра, в спокойной дремоте воскресного города возникал заунывный вой полицейских сирен. А позади послышался хруст крепких, надежных, новеньких подметок, сокрушавших и дробивших битое стекло.
      Фрост крутнулся.
      К нему близился Джимми Ричардс.
      - Мистер Фрост... Мистер Фрост... - повторял он трясущимися губами. Живы... Слава Богу, вы живы!
      - Эй, Джимми, - блекло улыбнулся наемник.
      - Да?
      - Когда полиция и "скорая помощь" управятся и окончат опрос, напомните мне, пожалуйста, купить галлон молока...
      Ричардс приоткрыл рот и округлил глаза.
      - Полезно для здоровья, - сказал Фрост. - Ах, да!.. Еще пачку спагетти, полфунта сыра, одну горячую пиццу и бутылку бренди. Английского. Лучше запишите сразу, не то непременно позабудем...
      Глава вторая
      - Так-с, капитан Фрост. Ваше личное дело мною изучено. Солдат-наемник. Профессиональный телохранитель, сдельно работаете на службу Diablo. Помимо этого - несколько приключений побочного, так сказать, свойства. За что именно сукин сын пытался вас уложить?
      - Может, просто не любил одноглазых? - невинным голосом осведомился Фрост.
      - Свинячья чушь. Ваша склонность к идиотским шуткам тоже отмечена в личном деле.
      Произношение выдавало полицейского с головой. Родился этот решительный парень, обладатель решительных глаз и решительной челюсти, где-то в Иллинойсе, либо северной Индиане.
      - Милостивый государь, - с преувеличенной изысканностью промолвил Фрост, коль скоро вы столь внимательно изучили мое досье, то, стало быть, знаете и мое имя. А я вашего еще не слыхал. Не имел чести, - закончил он уже издевательски.
      Одетый в штатское детектив прищурился.
      - Сержант Мак-Гилл. Отдел расследования убийств. А с местными фараонами вы, кажется, беседовали прямо на месте?
      Разговор происходил в клинике, где Фроста заботливо измазали йодом и покрыли пластырем - далеко не все осколки стекла оказались безобидными, а в пылу схватки наемник почти не замечал полученных порезов.
      - Да. И вам изложить могу ровно столько же, сколько рассказал им. Иду: себе тихо-мирно, хочу купить бутылку молочка,: пиццу горячую...
      - Пропустите список покупок.
      Мак-Гилл приблизился к амбулаторному столику, откуда Фрост, раздетый догола перед медицинской обработкой, даже не успел подняться. Дурацкое положение, подумал капитан. Безукоризненно облаченный в костюм-тройку сыщик допрашивает человека, на котором костюм праотца Адама. Допрашиваемый валяется не без удобства, следователь же стоит столбом...
      - Вхожу в лавку Ричардса. Джим кричит: берегись, на полу полдюйма скользкой грязи. Предупреждение запоздало, я шлепнулся - и, как видите, уцелел. Заряд прошел поверху. Кстати, магазин застрахован? Там ой-ой как звенело и сыпалось!..
      - Когда вы входили, - невозмутимо осведомился Мак-Гилл, - видели кого-нибудь?
      - Ни души. Даже насторожился: как тихо вокруг! Подозрительно тихо.
      - Автомобиль?
      - Это машина самого Ричардса. Он паркует ее возле своей лавочки. Вполне естественно.
      - Значит, ни слежки, ни подозрительных личностей не приметили?
      - Говорю же: нет.
      - Подумайте хорошенько, - произнес Мак-Гилл почти дружелюбно. - Вас не обвиняют ни в чем. Законная самозащита. При свидетелях. Но помогите нам, пожалуйста.
      - Понимаю, - ответил Фрост, и заговорил столь же серьезно и дружелюбно:
      - У меня было нехорошее предчувствие. Ну... Сами знаете, как это случается. Мурашки по спине бегают.
      Мак-Гилл согласно кивнул.
      - До того, как объявились полицейские и врачи, затоптавшие все вокруг, я обнаружил цепочку следов. Шла прямиком от забора, тянущегося неподалеку, прямиком к автомашине Ричардса. Безусловно, следы стрелка.
      - Личные враги у вас имеются? Хочу сказать, настоящие враги?
      - В моем деле врагов наживаешь неизбежно. Только настоящих врагов, готовых выпалить в спину из двенадцатикалиберного ружья, насколько разумею, в живых не осталось.
      Фрост еле заметно ухмыльнулся.
      - Кстати, вы установили, кем был этот герой? Сам я опознать не смог больно хорошо попал третьим выстрелом...
      - Да, установили. Связались с Вашингтоном, передали отпечатки пальцев, получили ответ. Фото, разумеется, не передавали, - в свой черед ухмыльнулся Мак-Гилл. - Третий выстрел и впрямь оказался чудо как удачен.
      - И?
      - Кубинец. Один из тех, кому Кастро якобы позволил эмигрировать официально. Половина этих мерзавцев - агенты коммунистической разведки, сами понимаете. Сбежал из иммиграционного центра едва ли не на следующий день. Месяц назад парень уже застрелил в Майами одного из руководителей кубинского Сопротивления. Напрягите мозги: за что Кастро мог иметь зуб на вас?
      Фрост пожал плечами.
      Потом нахмурился.
      Потом улыбнулся:
      - Марина.
      - Субмарина? - переспросил ослышавшийся Мак-Гилл.
      - Да нет, - засмеялся наемник. - Марина. Женское имя. Сеньорита Марина Агилар-Гарсиа. Монте-Асуль. Страна в Центральной Америке. Отец Марины был ее президентом, покуда фиделевские головорезы не вынудили старика убраться вон.
      - А вы?..
      - Я служил его телохранителем.
      - Агилара, если не ошибаюсь, вывели в расход поблизости от Мехико? уточнил сержант.
      - Увы.
      - Н-да. Вы славный телохранитель...
      Вместо ответа Фрост указал Мак-Гиллу на шрамы, покрывавшие живот.
      Полицейский приподнял брови.
      - Я сделал, что мог, - пояснил Фрост.
      - Получается, возможна простая месть?
      - Получается, да, - солгал наемник. В глубине фростовского сознания уже брезжила догадка - почти неимоверная. Но делиться ею с Мак-Гиллом было бы опрометчиво.
      - А я полагаю, нет! - рявкнул сержант. - Ведь условились же: говорим по-дружески, начистоту!
      Фрост помедлил.
      - Возможно, - сказал он задумчиво, - Марине самой понадобился телохранитель. Кубинская разведка узнала об этом. Кого позовет Марина в первую очередь? Покорного слугу. Вот и выслали охотничка с дробовиком в стендовой стрельбе поупражняться... Ничего иного предположить не могу.
      Полицейский только рукой махнул.
      - "Тепло", капитан. И только. А мне требуется "горячо".
      - Простите, но это, действительно, все.
      - Ага. Черта с два.
      Мак-Гилл поглядел в угол, где висела на крючках фростовская одежка, снятая заботливой сестрой милосердия.
      - Сударь, - осклабился он, - вы неряха. И преотменный. Даже подзаборные алкоголики не натянут подобных тряпок.
      - А вы в изящном костюмчике своем шлепнитесь в грязищу, да по полу покатайтесь, да проползите среди пепси-колы разливанной - тогда и посмотрим, кто алкоголик подзаборный, а кто - трезвенник безупречный, - огрызнулся Фрост.
      - Ладно, ладно, - улыбнулся Мак-Гилл. И внезапно стал по стойке "смирно".
      Фрост покосился.
      В амбулаторном кабинете возник новый гость.
      Высокий, худощавый, темноволосый, коротко стриженый. В правой руке незнакомца красовался дорогой кожаный портфель-"дипломата. Через левую, согнутую, был переброшен светло-серый плащ.
      - Здравствуйте, капитан Фрост.
      - Здравствуйте... э-э-э..?
      - Бейтон. Майк Бейтон. Спешу уведомить: мы работаем с сержантом в различных управлениях. Пришел я не для того, чтобы допрашивать либо запугивать. Вы, кстати, - улыбнулся Бейтон, - кажетесь человеком, которого не стоит запугивать ни при каких обстоятельствах.
      Он приблизился к столику Фроста.
      Распахнул портфель, извлек пластиковый пакет. В пакете обретался хромированный браунинг. Майк Бейтон вынул его и вручил Фросту.
      - Отлично сыграно, капитан. И, должен сказать, на прекрасном инструменте. Прямо скрипка Страдивари!
      Фрост расхохотался.
      - Боюсь, аудитория изрядно пострадала.
      - Мы замолвим словечко, и страховая компания позаботится о Ричардсе. Но сейчас давайте побеседуем о вас и этом кубинском налетчике.
      - Спрашивайте.
      - По нашему разумению, сеньорита Агилар-Гарсиа намерена пригласить вас личным телохранителем.
      - Ясновидящая организация, - сказал Фрост.
      - Разведывательные источники на Кубе сообщают, что Кастро обеспокоен очень обеспокоен - предстоящим через несколько недель вторжением в Монте-Асуль. Сеньорита Агилар-Гарсиа сколотила небольшую наемную армию, а уцелевшие люди генерала Коммачо поддержат десантников партизанским ударом внутри страны. По нашему разумению, - повторил Бейтон, - сеньорите нужен опытный, изощренный в подобной войне человек, способный возглавить ударную группировку. Понимаете?
      Ошеломленный Фрост кивнул.
      - Кастро и коммунистическая марионетка в Монте-Асуль - как бишь, его?..
      - Эрнесто Рамон.
      - Да, конечно... Кастро и Эрнесто Рамон чувствуют себя словно два таракана, угодившие на одну сковородку. Поэтому и попросили Рафаэля Ортиса проведать вас. Очевидного кандидата в главнокомандующие.
      - Ортис?
      - Да. По крайности, числится под этим именем. А подлинное имя, или нет какая теперь, к черту, разница?
      - Ни малейшей. Но что же вам угодно? - без обиняков спросил Фрост.
      - Во-первых, закурите.
      Бейтон улыбнулся, извлекая желто-коричневую пачку:
      - В досье сказано, вы предпочитаете "Кэмел"...
      - Н-да, - протянул Фрост и зажег сигарету от любезно поднесенной Бейтоном спички.
      - Чего же вы хотите? - повторил наемник, с наслаждением сделав несколько затяжек.
      - Только одного. Знать в точности: согласны вы служить... м-м-м... личным телохранителем сеньориты или нет?
      - Но какая вам, в сущности, разница?
      - Видите ли, - продолжил Бейтон, словно и не слыхал заданного ему вопроса, - приняв официальный воинский чин в заведомо наемной армии, вы лишаетесь американского гражданства. Таков закон. А служить по контракту, охраняя отдельного человека - да еще и не являющего собою пока официальной политической фигуры, - сколько угодно. Если работа повлечет необходимость... нет, если работа вынужденно вовлечет вас в... Короче, вы меня понимаете. Если вокруг закипает война, телохранитель поневоле может оказаться втянут в операции как тактического, так и стратегического свойства. Безо всякого ущерба для своего гражданского статуса.
      - Иными словами, - сказал Фрост, - принимай грядущее предложение и помогай порядочным людям сбросить фиделевскую макаку. Заодно потреплем нервы и. самой бородатой твари. Правильно?
      - М-м-м... Я бы не выражался столь прямолинейно, однако суть вы поняли вполне.
      Бейтон огляделся в поисках пепельницы для Фроста и, за неимением лучшего, протянул наемнику никелированную больничную "утку".
      - А вы отдаете себе отчет, - спросил капитан, - в том, что папаша Марины, хоть и числился добрым антикоммунистом, но был крайне правым диктатором? Тоже не сахар, доложу вам!
      - Сеньорита Агилар-Гарсиа, - сказал Бейтон, - добрый друг Соединенных Штатов. Можно с уверенностью утверждать: повторяю, с уверенностью, - что ей пришлась по душе демократия и преимущества, которые демократия дарует. Монте-Асуль освободится от диктатур любого свойства - и левых, и правых. Соединенные Штаты чрезвычайно в этом заинтересованы.
      Бейтон сделал короткую паузу и закончил:
      - Следует логический вывод: мы хотим обеспечить сеньорите самую надежную охрану... И знающего свое дело военного советника, между прочим...
      Фрост погасил окурок в никелированной "утке". На "утке" виднелась маленькая надпись: "Сделано в США".
      - И ко мне применимо, - буркнул Фрост.
      - Что?
      - Ничего... Просто подумал вслух.
      Глава третья
      Фрост ослабил черный шелковый галстук, одернул пиджак, слегка подтянул брюки. В эдакой жарище, подумал он, только и выряжаться как на прием у президента... Наемник замкнул дверцу взятого напрокат форда, пересек широкий, усаженный пальмами бульвар, остановился перед большим, дышавшим стариною зданием.
      Монастырь Скорбящей Богоматери.
      Приблизившись к створкам деревянных ворот, наемник машинально отметил: поверх монастырской стены тянулись нити колючей проволоки, закрепленной на тонких кронштейнах. Н-да. Нынче вламываются всюду, не разбирают: банк, или монастырь, подумал Фрост.
      Чисто средние века! Но тогда, пожалуй, к монастырям было, все же, побольше уважения...
      Справа от ворот, на каменной колонне, виднелась черная мраморная табличка, гласившая на английском и испанском языках: "Воздвигнуто в 1887 году от Рождества Христова на милосердные пожертвования обитателей Южной Калифорнии, к вящей славе Господа Иисуса и Его Пречистой Матери".
      Фрост постучался.
      В воротах распахнулось маленькое оконце, за которым возникло женское лицо.
      - Да?
      - Сестра, мое имя - Хэнк Фрост.
      Наемник выждал одно мгновение и произнес довольно приторный пароль:
      - Бутон розы возвещает о грядущей весне. Окошечко затворилось, и начали раскрываться сами ворота. Войдя на монастырское подворье, капитан остановился, обозрел внушительный фонтан, пышный сад, роскошные клумбы цветов, рассыпанные там и сям по гладким, чисто выметенным плитам.
      Фрост обернулся, уставился на маленькую, полнеющую монахиню, облаченную в белое одеяние.
      - Дожидаться здесь, или идти дальше, сестра?
      - Сеньорита спустится к вам через минуту, капитан. Сожалею, но мужчинам доступ в монастырь возбраняется.
      - Понятно, - сказал Фрост, удержавшись от ухмылки. Монахиня пошла вернее, поплыла, прошествовала по двору, скрылась из виду. Присев на каменную скамью близ фонтана, Фрост попытался вообразить, будто здесь, подле бьющих и низвергающихся водяных струй, хоть немного прохладнее.
      Он уже разговаривал по телефону с людьми, работавшими на Марину, кое-что выяснил, договорился о встрече, и плате за предстоявшую службу.
      Марина платила сто тысяч американских долларов. Наивысшая ставка за всю мою жизнь, подумал Фрост. И уже начал мысленно прикидывать, как распорядится этими деньгами. Подумал о Бесс. Теперь уж, голубчик, либо меняй род занятий, либо...
      Он постоянно твердил Элизабет: погоди немного, дай заработать хорошие деньги - и я бросаю всякие авантюры... Фрост уже звонил в Лондон, разузнал о самочувствии любимой, ободрил, как сумел; вкратце поведал о грядущей работе за умопомрачительный гонорар. Сказал ровно столько, сколько можно было сказать по трансатлантическому кабелю, не опасаясь подслушивания.
      - Что за работа, Фрост? - осведомилась Элизабет напряженным голосом.
      - Н-ну... Послужу телохранителем. Это мне уже не впервые.
      - Ты и в Канаде нанимался телохранителем!
      - Здесь иное. И платят сотню тысяч. Сотню, малыш!
      - А потом?
      - Потом?
      - Да. Потом - что ты намерен делать, как жить?
      - Мы ведь беседовали об этом, и не раз! Подумай: сто тысяч. Родная моя, ты...
      - Зачем нужны сто тысяч такой ценой, Фрост? Мертвому деньги ни к чему хоть сотня миллиардов!
      Она, конечно, волновалась перед операцией, капризничала. Раздражаться в ответ было бы попросту грешно.
      - Если бы не эта работа, Лиз, я завтра же вылетел бы в Лондон и просидел с тобою рядом хоть целый месяц. Честное слово. Я люблю тебя...
      - Хэнк, ты прилетел! - Марина.
      - Здравствуй, - сказал капитан, вставая со скамьи.
      - Если бы отец был жив, - произнесла темноволосая, темноглазая женщина, то выбрал бы для этой работы именно тебя. Я знаю. И потому...
      - Я прибыл.
      - Давай немного прогуляемся, Хэнк, - улыбнулась Марина. - В дозволенных пределах, разумеется.
      Она изящно и непринужденно взяла капитана под руку, повела в сторону сада, туда, где цвели благоуханные кусты магнолий.
      - Битва будет нелегкой. Но теперь, когда ты согласился возглавить армию вторжения...
      - Армию возмездия, - улыбнулся Фрост.
      - Пожалуй, - сказала Марина. - Теперь мы, думается, отвоюем Монте-Асуль.
      - Официально я имею право числиться лишь телохранителем. Никаких воинских чинов. Это грозит большими неприятностями.
      - Понимаю. Но разве только в чине дело? Хэнк... Она остановилась, вынудив наемника сделать то же самое.
      - Как я соскучилась! И как обрадовалась, узнав, что ты прилетаешь! У тебя все хорошо, правда?
      - По-прежнему, - пожал плечами Фрост. - Ни лучше, ни хуже. А у тебя? Наверное, стало получше, ежели можешь навербовать и экипировать целую армию.
      Фрост и Марина снова двинулись по садовой дорожке.
      - Не так это легко было, Хэнк. Я ведь попросту ходячее знамя, символ. Талисман своего рода. Коль скоро затея удастся - тогда иное дело. А покуда...
      - Ты думаешь, потом будет легче и проще?
      - Не понимаю, - молвила Марина, кладя голову на плечо капитана.
      Фрост уклонился от нависавшей пальмовой ветви, покосился на женщину:
      - В случае нашей победы на тебя начнет восхищенно взирать все население Монте-Асуль. А все население Кубы примется изрыгать проклятия по твоему адресу. И бездействовать не будет, особенно "интернациональные отряды" Кастро. Сама знаешь, какие это бандюги. Покойный Че Гевара и прочая мразь... Ну, и что? А то, что о личной жизни, дорогая, придется надолго позабыть. Женщина-президент уже не принадлежит себе. Она, по твоим же словам, ходячее знамя, символ и так далее, и в подобном роде.
      - Забыть о личной жизни? - задумчиво повторила Марина.
      И, повернувшись, крепко обхватила шею наемника обеими руками.
      - Это будет потом... А сейчас я имею право жить как заблагорассудится. И нынешняя минута - моя, Хэнк...
      Фросту припомнилось, как он впервые поцеловал Марину - там, на юге, в президентском дворце. Как молотили дождевые струи по их прижимавшимся друг к другу телам. Как он изо всех сил старался напиться до бесчувствия - но кому бы удалось это сделать рядом с Мариной?
      Он сомкнул глаз, опять припомнил ветер, дождь, балкон, сверкание молний; первую, сумасшедшую ночь любви.
      И поцеловал Марину.
      Поцеловал нежно, радостно, исступленно.
      Уповая, что не совершает кощунства, делая это в монастырском саду.
      Глава четвертая
      - Расскажи-ка мне о Рамоне. Что он за фрукт?
      - Газет не читаешь?
      - Не выношу.
      - А журналы?
      - Читаю, но редко.
      Марина рассмеялась.
      - Хорошо, о мой непросвещенный полководец. Внемли и запоминай. Лет сорока; возможно, чуть старше. Красив - но конфетной, почти женственной красотой...
      - Понятно. Червонный валет.
      - Угодил в точку. Любимец Фиделя Кастро, и один из надежнейших его подручных. Революционный вождь. Персонаж романтической повести.
      - Я не читаю романтических повестей.
      - Господи, помилуй, да ты вообще хоть что-нибудь читаешь? - возмутилась Марина.
      - Читаю. Нашего Шекспира. Вашего Сервантеса. А чуши не люблю. Ее и в жизни моей с избытком достает. Излагай дальше.
      - Настоящее имя Эрнесто Рамона - Франциско Перетта. Он полуитальянец...