Как флагманский штурман он находился на высоте положения. И в том, что штурманы наших лодок были на хорошем счету в соединении, большая заслуга именно Медведева...
      Одним из первоочередных мероприятий, осуществленных мною на первых порах, было усовершенствование дежурно-вахтенной службы. Офицеры штаба в обязательном порядке проверяли организацию борьбы за живучесть корабля только силами вахты и дежурной службы. Практиковались также внезапные вызовы экипажей на лодки по тревоге в ночное время. В условиях сложного базирования и непростой ледовой обстановки такие меры крайне необходимы.
      Но главные усилия были все же сосредоточены на проведении боевой подготовки в море. Только в море можно по-настоящему отшлифовать действия экипажей. Вот почему в те годы я редко находился на берегу. Я любил "щуки" и очень хорошо знал их. За годы флотской службы уже в третий раз вплотную сталкивался с этими истинными тружениками моря.
      Но шло время, и приходилось констатировать, что лодки серии Щ устаревали. На вооружение отечественного Военно-Морского Флота поступали новые корабли, значительно превосходившие по всем тактико-техническим данным наши старые "щуки".
      Да, все меняется. И наступил день, когда наших дорогих старушек пришлось списывать в металлолом. Специальная комиссия, тщательно обследовав их состояние, вынесла окончательный приговор: "К дальнейшей эксплуатации непригодны".
      Мне было приказано вести их к месту последней стоянки. Никогда не забуду это скорбное плавание. Вытянувшись в кильватерную колонну, мы следовали по грохочущему штормовому океану в порт, где наши "щуки" должны были разрезать на металл. Я находился на головной подводной лодке.
      На душе было муторно. И не только потому, что нас швыряло штормом из стороны в сторону, но и потому, что тяжело было расставаться с кораблями.
      О многом передумал я в том походе. Вспомнил, как впервые ступил на борт своей первой "щуки", вспомнил о походах в огненной Балтике, о счастливых минутах атак и о тяжких часах борьбы за живучесть лодок. Это были надежные корабли, выдерживавшие тяжелые повреждения. Перед мысленным взором пронеслись океанские плавания и все эпизоды, связанные с командованием не одной, а последовательно несколькими лодками серии Щ, которые действовали на многочисленных учениях.
      Припомнилось все, что знал о создателе этих легендарных кораблей, о конструкторе первых советских подводных лодок - лауреате Государственной премии, докторе технических наук, профессоре Борисе Михайловиче Малинине...
      Свою жизнь он связал с морем и с кораблями еще в 1907 году, когда поступил на кораблестроительное отделение Политехнического института в Петербурге. Сильно бедствовал, потеряв родителей. Чтобы добыть средства для жизни, работал во время каникул на Путиловском заводе, плавал кочегаром на торговых судах, на них же совершил длительный поход из Одессы на Дальний Восток.
      В 1926 году Совет труда и обороны утвердил программу строительства новых боевых кораблей, в том числе и подводных лодок. Создается конструкторское бюро, возглавлять которое по праву доверено Малинину. В крайне сжатые сроки бюро решило ряд сложнейших теоретических и технологических задач. И вот в марте 1927 года закладываются первые три лодки серии Д - по имени головной, которую назвали "Декабристом". Затем,бюро стало разрабатывать лодки серии Л ("Ленинец"), по тому времени уникальные корабли. Они имели не только артиллерийское и торпедное оружие, но и были способны производить минные постановки. Кстати, на Балтике и на Севере на минах, поставленных с "ленинцев", подорвался не один вражеский корабль. Третья серия и была серией знаменитых "щук", которые по праву считались одними из наиболее удачных лодок времен второй мировой войны.
      Малинин в числе первых пришел к выводу, что с появлением радиолокации время дизельных подводных лодок фактически прошло. Предсказав конец эпохи дизельных подводных лодок времен войны и по их техническим возможностям, Малинин сделал вывод о возможности создания атомного подводного флота.
      Как известно, первые атомные подводные лодки появились в середине пятидесятых годов. Но еще в 1947 году Борис Михайлович Малинин писал: "Если считать, что в недалеком будущем возможно появление сверхмощных двигателей, питаемых внутриядерной (атомной) энергией, то... основным условием успеха подводной лодки является правильный выбор направления, в котором должна идти ее эволюция". И время показало, насколько пророческими оказались эти слова...
      После ошвартовки к заводскому причалу экипажи были построены на берегу. Я обошел строй, сердечно поблагодарил матросов, старшин, мичманов и офицеров за службу, пожал всем руку. А когда направился с территории завода на выход, на всех лодках вдруг загудели тифоны. "Щуки" как бы прощались со мной. И было от чего сжаться сердцу...
      Вскоре приказом главнокомандующего ВМФ я был назначен командиром части подводных лодок, находившейся в одной из удаленных баз.
      С тех пор прошло 30 лет, но я и сегодня с удовольствием вспоминаю это замечательное время. Все было интересным и новым, начиная с самих лодок, отличавшихся от знакомой мне "малютки" военного времени и водоизмещением и вооружением. Это были замечательные корабли, с большой скоростью хода и исключительно маневренные. Единственное, чего не хватало на них, так это радиолокации, что затрудняло плавание в тумане.
      Техническое состояние кораблей, по докладам моего однофамильца начальника штаба капитана 2 ранга С. Г. Егорова, начальника политотдела капитана 3 ранга К. И. Швецова, а также флагманских специалистов, оказалось превосходным. Но командный состав отличался молодостью. Офицеры даже не были допущены к самостоятельному управлению лодками. Поэтому предстояла еще большая работа.
      Международная обстановка в то время была сложной. Накал "холодной войны" не снижался. А в отдельных районах земного шара вовсю полыхал пожар горячей войны. Шли жестокие бои в Корее, в Индокитае. Агрессивные устремления империалистов США становились все масштабнее.
      Вполне естественно, что в этих условиях наша партия и правительство проявили особую заботу об укреплении обороноспособности государства. В строю советского Военно-Морского Флота становились новые корабли, в том числе и подводные лодки, предназначенные для действий на морских и океанских театрах. Готовить командиров и экипажи для таких лодок и было поручено нашей части.
      Первым, с кем мне предстояло работать рука об руку, был капитан 3 ранга Константин Иванович Швецов, образованный политработник и скромный, уравновешенный человек. Политработу он знал хорошо и пользовался большим авторитетом у личного состава. Особое внимание он уделял молодежи. Константин Иванович любил повторять вычитанную где-то фразу: "Искусство старения заключается в том, чтобы быть для молодых опорой, а не препятствием, все понимающим учителем, а не соперником". Этот принцип мы с замполитом применяли и в воспитательной работе с офицерами.
      В те дни выдвигалась задача совершенствовать использование подводных лодок не одиночно, а в составе групп. Страстным пропагандистом групповых боевых действий подводных лодок на Тихоокеанском флоте был контр-адмирал Лев Петрович Хияйнен, командующий подводными силами ТОФ, а впоследствии начальник кафедры в Военно-морской академии.
      Некоторые его идеи не были осуществлены (они опережали свое время), однако все то, что соответствовало тогдашнему уровню техники и вооружения, мы с успехом использовали в боевой подготовке. При отработке действий командиров подводных лодок основное внимание уделялось их практическому обучению в море, в условиях, максимально приближенных к боевым. С этой целью был создан противолодочный рубеж по типу балтийских, которые нам приходилось преодолевать в войну. Здесь находились противолодочные сети и мины. Мины были учебными, без взрывчатки, но сам факт их присутствия оказывал определенное психологическое воздействие на экипаж, и в первую очередь на командиров кораблей, которым в процессе, выполнения многочисленных вводных о полученных боевых повреждениях предписывалось форсировать эти рубежи.
      Кое-кто из офицеров не справлялся с подобной нагрузкой, не выносил скрежета минрепов и противолодочных стальных сетей, в которых запутывались лодки. Люди терялись и, естественно, не могли преодолеть противолодочный рубеж. Короче говоря, не выдерживали проверки на волевые качества. Таким офицерам мы были вынуждены отказывать в продвижении на (должность командира корабля.
      Зато те, кто выдержал проверки, в большинстве своем стали впоследствии крупными флотскими военачальниками, в том числе Н. И. Беляков, Я. И. Криворучко, В. Я. Корбан, В. Г. Белышев.
      В те годы моя жизнь протекала в основном в море, и большей частью на глубине. Каждый месяц я и большинство офицеров штаба и политотдела находились по 25-28 ходовых суток в отрыве от берега.
      Особой заботы требовали молодые командиры подводных лодок. Их надо было научить управлять кораблем, использовать оружие, торпеды, артиллерию, действовать решительно и расчетливо, не теряться в сложной ситуации, особенно в период борьбы за живучесть и непотопляемость лодки в подводном положении. В общем, шла интенсивная морская выучка с выходом всех кораблей на рейды в маневренные районы. Этим ответственным делом занимались мы с начальником штаба Сергеем Григорьевичем Егоровым, в связи с чем штаб части был разбит на две группы. В мою группу входили замечательные специалисты: флагманский штурман старший лейтенант Степаненко, флагманский механик инженер-капитан 3 ранга П. К. Майсая и флагманский специалист радиотехнической службы капитан-лейтенант Бернадинер.
      Подводное маневрирование, срочные погружения, атаки надводных кораблей, прорыв рубежей проводились днем и ночью. Как правило, после дневной учебы часть подводных лодок становилась на якоря, а часть посылалась в ночь в районы, предусмотренные для производства ночных торпедных атак. Особенно интенсивно велась подготовка командиров к торпедным стрельбам по скоростным маневрирующим целям при стрельбе полным залпом торпед.
      В рейдовых сборах и морской учебе части неоднократно участвовал командир нашего соединения контр-адмирал Евгений Георгиевич Шулаков, в прошлом участник боевых действий, командир соединения на Балтийском море. Особую заботу проявлял он о совершенствовании тактики использования торпедного оружия. Мы, в те годы молодые командиры, многому научились у этого мудрого, опытного моряка, неизменно спокойного и уравновешенного человека. Евгении Георгиевич .пользовался огромным авторитетом у всего личного состава, а командиры с любовью величали его батей...
      Мои помощники, находившиеся на берегу, не жалели сил, чтобы организовать досуг моряков. Большую популярность приобрели состязания футбольных команд. Каждый экипаж выставлял команду, капитаном которой был, как правило, командир корабля.
      Схватки велись горячие, ведь в числе болельщиков находились члены наших семей и родственники. Особенно "болели" за своих отцов ребятишки. И папы старались проявить себя самым лучшим образом.
      Занятия спортом приносили огромную пользу, особенно подводникам, чья подвижность в период плавания очень ограничена.
      Что и говорить, много забот было у командира и политработника. Я упомяну еще об одной, о которой пока не говорил, - о подсобном хозяйстве. Многое делал для его успешной работы энергичный и инициативный офицер-хозяйственник Г. Н. Боярский. Вспоминаю, с каким счастливым выражением лица он сам развозил по кораблям созревшие овощи, доставляя их прямо на рейды.
      Имел Боярский и связь с рыболовецкими колхозами. Наши моряки помогали ловить рыбу, и нам в благодарность давали часть улова, что было очень кстати...
      Осенью 1954 года впервые за четырехлетнюю службу на Дальнем Востоке мне предоставили отпуск с выездом в европейскую часть страны (в те времена офицер имел право на такой отпуск раз в три года). Я отлично провел его с семьей. Вылетели в Москву самолетом Ил-12. Это был тяжелый полет, что-то около 37 часов в воздухе и более 10 посадок! (Как изменилось все сейчас. Лайнер Ил-62 доставляет пассажиров на Дальний Восток за 8-9 часов.) После Москвы наш путь лежал на юг, в солнечный Крым. Правда, уже стоял ноябрь, но там еще было солнечно.
      В должности начальника штаба
      Телефонный звонок раздался внезапно. Глубокой ночью звонкая трель нарушила тишину квартиры. Оперативный дежурный штаба соединения подводных лодок сообщил, что получен сигнал "Шквал".
      Сон сняло, как рукой. Этот сигнал означал, что общефлотское учение, в котором нам предстояло принять участие, началось.
      На сборы ушли считанные минуты. Годы флотской службы приучили меня действовать в таких случаях без суеты, но быстро. Взяв заранее приготовленный небольшой чемоданчик (в нем постоянно находились туалетные принадлежности, бритвенный прибор и другие необходимые для жизни в отрыве от дома вещи), я вышел из квартиры и сел в машину, которая тотчас устремилась по каменистой дороге в сторону бухты.
      В этот час улицы городка подводников не были пустынными. Придерживая руками противогазы, от дома к дому перебегали матросы-оповестители. Застегивая на ходу шинели, спешили вызванные на корабли офицеры и мичманы.
      Оживленно было и на причалах. В кромешной темноте звонко тарахтели дизеля подводных лодок, прогреваемые перед выходом в море. Переговариваясь вполголоса, моряки по сходням заносили на корабли различное имущество. А некоторые лодки, отдав швартовы, с выключенными ходовыми огнями уже двигались из бухты. Им предстояло занять позиции там, в открытом океане, несколько раньше, чем другим кораблям.
      На причале разглядел подъезжавшую машину. Из нее вышел командир соединения контр-адмирал Л. П. Хияйнен. Я доложил обстановку, сведения о начале развертывания подводных лодок. Контр-адмирал выслушал меня, затем произнес: "Надвигается проверка. Как считаете, выдержим этот серьезный экзамен?"
      Об экзамене он упомянул не случайно. Флотское учение для всех кораблей и частей - нелегкий экзамен. Для меня же он являлся как бы двойной проверкой, ведь всего полгода назад я был назначен начальником штаба соединения подводных лодок.
      Не успел принять дела, как нагрянула инспекция Главного штаба Военно-Морского Флота. Возглавлял ее адмирал Виталий Алексеевич Фокин, авторитетнейший человек и талантливый моряк. Кстати, в последующем В. А. Фокин командовал Тихоокеанским флотом, который под его руководством успешно решал поставленные задачи.
      С присущей ему деловитостью и строгостью адмирал Фокин и сопровождавшая его группа проверили наше соединение и выявили ряд недостатков, в том числе по работе штаба.
      Теперь с такой миссией прибыл из Москвы с группой офицеров вице-адмирал Г. Н. Холостяков, занимавший в то время пост заместителя начальника управления боевой подготовки ВМФ. С Георгием Никитичем я не был знаком лично, но много слышал о нем. Я уже знал, что в предвоенные годы он являлся инициатором автономных плаваний подводных лодок, в ходе которых перекрывались многие технические нормативы. Хочется добавить, что Г. Н. Холостяков участвовал еще в гражданской войне, а в годы Великой Отечественной был командиром Новороссийской военно-морской базы, руководил высадкой морского десанта непосредственно в Новороссийск, занятый фашистами. Это была одна из самых дерзких и успешных морских десантных операций, проведенных флотом во взаимодействии с наступавшими сухопутными войсками.
      За умелое руководство войсками, мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и в ознаменование 20-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне вице-адмиралу Георгию Никитичу Холостякову 9 мая 1965 года присвоено звание Героя Советского Союза.
      В послевоенное время он участвовал в испытаниях атомных подводных лодок. Являлся председателем государственной комиссии.
      Как известно, испытания нового оружия - уже само по себе исключительно сложное и ответственное дело, а здесь речь шла об испытании целого комплекса новейших систем, начиная с атомной энергетики, новых средств навигации, радиотехники и кончая проверкой корпусных систем, рассчитанных на значительную глубину погружения. От председателя комиссии, командира корабля, от экипажа, а также от членов комиссии требовались не только знания, но и мужество, настойчивость. Именно такими качествами и обладал Холостяков, человек исключительно энергичный и требовательный, особенно когда речь шла о выполнении задач, поставленных командованием.
      Я писал эти строки в те дни, когда Георгий Никитич трагически погиб. И склоняю голову перед светлой его памятью.
      Ну, а тогда, в начале учения, я, конечно, думал о том, как лучше выдержать экзамен, который Хияйнен назвал серьезным...
      И какая же большая работа предшествовала его началу! Мы провели несколько командно-штабных учений, проиграли варианты развертывания и использования сил. По указаниям штаба командиры соединений и их штабы сделали разработки своих частных задач со своими предложениями. Мы не сковывали их инициативу, а, наоборот, поощряли ее. Так, капитан 1 ранга П. В. Синецкий, командир части "ленинцев", планируя действия главной ударной группировки, предложил использовать подводные лодки в составе групп, тем самым достигая массированности атак кораблей "противника".
      На мой взгляд, в этом его предложении наиболее интересными были мысли, касавшиеся управления группами, а также места нахождения командира и его штаба.
      Петр Владимирович был опытным подводником. Он обладал незаурядными качествами исследователя тактики применения оружия и в этой области внес много деловых предложений. На их основе были в свое время разработаны специальные наставления. Впоследствии, после неоднократной проверки, эти наставления послужили основой для отработки организации использования подводных лодок в океане.
      Мой бывший начальник штаба, в то время уже командир части, капитан 2 ранга С. Г. Егоров, решил наиболее сложную задачу: разведку передовым отрядом сил "противника" и наведение на них ударной группы. Сергей Григорьевич делал основную ставку на новые лодки, имевшие сильное радиолокационное и акустическое вооружение.
      Многие сложные проблемы навигационного обеспечения и боевого управления были разрешены с помощью флагманских специалистов моего штаба - капитана 3 ранга Григорьева, капитан-лейтенанта Водолазкина и других. Использование подводных лодок в составе групп предъявляло особые требования к организаций их взаимодействия, к точности ведения прокладки каждой лодкой.
      Как известно из истории второй мировой войны, подводные лодки в составе групп нашли применение и в нашем Северном флоте, и в американском, и в немецко-фашистском. Организация и тактика использования была различной. Фашисты управляли лодками с берегового командного пункта, американцы же вели управление с одной из лодок, находившихся в боевом порядке.
      Планируя на учении метод использования подводных лодок в составе групп, мы тщательно изучили уже существовавшие методы, извлекли из них все полезное и отвергли ненужное. Особое внимание обращалось на исключение опасного маневрирования.
      На время учения мой командир соединения отправлялся в море, где должен был проверить новый тактический прием группового использования подводных лодок. Так что на берегу, на командном пункте, мне предстояло принять командование на себя, а главное - обеспечить управление и оперативное обеспечение всех подводных лодок.
      Получив от контр-адмирала Хияйнена последние указания, я вновь сел в машину, которая по грунтовой дороге, петлявшей меж крутых сопок, вскоре доставила меня к командному пункту.
      Пройдя длинным и гулким коридором в пост, где мне предстояло провести все учение, я тотчас окунулся в привычную деловую штабную жизнь.
      К этому моменту, за сравнительно короткий промежуток времени (как я упоминал, прошло чуть более полугода со дня моего назначения начальником штаба), я уже успел в определенной мере вникнуть в суть штабной деятельности. Помогло, в частности, и то обстоятельство, что, находясь в должности командира части подводных лодок, я опирался в своей работе на штаб и, следовательно, был знаком со спецификой его деятельности. Но все же, чтобы полностью прочувствовать всю сложность и ответственность работы штабного офицера, надо было послужить непосредственно в штабе.
      Штабная работа весьма сложна. Штаб - это мозг, организатор, творец и исполнитель. Для его успешной деятельности, на мой взгляд, очень ценны уроки Великой Отечественной войны - опыт работы командования, его штабов.
      Замечу кстати, что генерал армии С. М. Штеменко в воспоминаниях "Генеральный штаб в годы войны" на опыте собственной работы дал на сей счет немало полезных советов, касающихся того, каким должен быть офицер штаба, от работы которого зависит порой успех или поражение в бою.
      Немало глубоких мыслей о том же высказал в своей книге "Вместе с флотом" и адмирал А. Г. Головко. Мне не раз довелось встречаться с Арсением Григорьевичем, получать от него практические рекомендации, в том числе и но работе моего штаба. Нас, моряков, всегда подкупали его простота в обращении с подчиненными, проницательность и компетентность в делах.
      В годы войны Арсений Григорьевич, командуя Северным флотом, несмотря на колоссальную загруженность, находил время и для непосредственного общения со штабными работниками, с личным составом кораблей и частей.
      Учитывая опыт войны и развитие сил флота, я все отчетливее понимал, что штабной работник обязан в любой момент четко определить те главные звенья в цепи организации, управления и контроля, которые решают успех дела. Он должен строить работу на научной основе и шагать в ногу со временем, ибо его деятельность непосредственно сказывается на действиях кораблей и частей, их боеспособности и боеготовности.
      Эти требования, в общем-то, очевидны и, казалось бы, не нуждаются в особых разъяснениях. Но при проведении их в жизнь нередко приходилось и приходится сталкиваться с непониманием, с противодействием их внедрению в практику: слишком велика бывает порой инерция устаревших традиций.
      Взять хотя бы чувство нового, умение человека не отставать от требований времени. Помнится, в первые послевоенные годы на вооружение подводных лодок стали поступать торпедные автоматы стрельбы (ТАС). Благодаря им значительно возрастала эффективность торпедных атак. Однако некоторые командиры, пускаясь на всякого рода уловки, выходили в атаки по старинке, пользовались довольно примитивными расчетными таблицами, ибо привыкли к ним во время войны. Никто из них не отрицал преимуществ новой техники, но рассуждали они так: техника техникой, а с таблицами надежней. И выходили в атаки, по-прежнему уповая на таблицы, а умнейшие приборы бездействовали. Вина за отступление от требований дня лежала и на командирах, не желавших изучать новую технику, не понимающих ее, и на штабных специалистах, смотревших на подобную практику сквозь пальцы. Именно они первыми должны были быть проводниками нового, передового, неустанно внедрять его в жизнь.
      И вот очередная проверка. Конечно, рано было ожидать зримых результатов за полгода работы. Но я был уверен, что от недостатков, отмеченных предыдущей инспекцией, избавиться нам удалось.
      Общими силами мы в контакте с партийной организацией предпринимали все, чтобы деятельность штаба была пронизана деловитостью, творчеством, новаторством и отвечала тем коренным изменениям оружия, техники и принципов управления ею, которые были вызваны революцией в военном деле. Насколько мы справились с этим, и должно было показать общефлотское учение...
      В директиве начальника штаба Тихоокеанского флота вице-адмирала П. А. Мельникова наша задача была сформулирована по-военному коротко и конкретно. Принимая во внимание солидные размеры театра, погоду, состав наших сия и средства обеспечения, она была нелегкой. Но разве мы вправе были ждать скидок на трудности?!
      С первых же часов учения на нашем командном пункте закипела работа. Центр боевого управления был сосредоточен в комнате, куда стекались данные об обстановке, сведения о своих силах и о силах "противника". Здесь я проводил, по существу, дни и ночи со своими заместителями - капитанами 3 ранга В. Дзюбой и М. Гернером, а также с другими флагманскими специалистами.
      В первые дни учения мы не отрывались от карты обстановки: анализировали и оценивали возможные курсы отряда кораблей "противника", корректировали направление завес подводных лодок с целью перекрытия секторов возможного движения кораблей противоборствующей стороны, наносили данные разведки.
      На этом этапе учения разведка имела большое значение. В ходе второй мировой войны во многих странах особое внимание стали уделять радиоразведке и спецслужбе разведки флота по раскрытию шифров воевавших между собой государств. Из многочисленных мемуаров, написанных зарубежными авторами после войны, весьма интересно в этом плане, на мой взгляд, книга П. Бизли "Разведка особого назначения". В ней рассказывается, сколь большое значение имела спецразведка англичан, а затем и флота США, которые, пользуясь сетью радиоперехвата и данными центра дешифрования, обеспечили успешность действий сил противолодочных кораблей в борьбе с немецкими подводными лодками, особенно в период 1942-1943 годов.
      О том, как важна радиоразведка, свидетельствует такой пример. Радиограмма, переданная с немецкого линкора "Бисмарк", когда он, казалось, уже ускользнул от встречи с развернутым для его перехвата в Атлантике английским флотом, стала причиной обнаружения этого линкора сначала самолетом с авианосца, а затем кораблями эскадры. "Бисмарк", по сути дела, оказался потопленным из-за единственной переданной с его борта радиограммы.
      В послевоенное время радио и радиотехническая разведка приобрели еще большее значение. Учитывая это, я, подписывая распоряжения командирам групп подводных лодок, стремился ограничить и количество телеграмм, и их размеры.
      К содержанию распоряжений предъявлялись очень большие требования не только по смыслу, но и по форме. На сей счет еще до начала учения все работники штаба, в том числе и автор этих строк, прошли основательную проверку.
      Лично меня контролировал контр-адмирал Юрий Петрович Ковель, прибывший из Москвы в составе группы Холостякова. Кто знаком с Ковелем, тот, конечно, знает, что этот человек отличался не только педантичностью и скрупулезностью, но и обладал высокой штабной культурой. Его корректность и компетентность, как мне думается, давали ему особое моральное право заниматься такой проверкой, ибо право контроля весьма ответственно и не каждому оно по плечу.
      За годы флотской службы я участвовал в различного рода инспекциях и проверках. А потому имею определенные взгляды на методику их проведения. Я, например, убежден, что деятельность представителя штаба во время любой проверки не должна сводиться к констатации отрицательных и положительных сторон в жизни и боевой учебе проверяемых кораблей и частей. Любая проверка это прежде всего школа. Школа обучения и воспитания личного состава, школа боевой выучки. Вот почему каждому проверяющему необходимо учиться искусству контроля. Учиться настойчиво и постоянно подготовке и организации проверки, а также методике ее проведения, главным образом на учениях в море.
      Жизнь, учеба, быт моряков во время длительных плаваний составляют в целом как бы комплекс сложных процессов и явлений. Их сущность складывается из событий, действий, поступков и экипажей в целом, и отдельных людей. Суть взаимосвязи этих событий и явлений не лежит на поверхности, так как они далеко не однозначны.
      Чтобы вскрыть их истоки и закономерности, необходимо глубоко и всесторонне изучать и осмысливать во всем многообразии жизнь личного состава кораблей и частей. Такой подход позволяет не только оцепить положение дел на день проверки, своевременно устранить причины отрицательных явлений, но и предвидеть развитие событий, позволяющих внедрить в жизнь что-то новое, передовое.
      Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что Юрий Петрович Ковель в совершенстве владел искусством проверки. Как я уже говорил, еще до начала общефлотского учения он основательно "прощупал" мои знания оперативных документов, приказов, инструкций. Задал целый ряд вопросов по проблемам учения и даже на тот случай, если вдруг начнутся фактические боевые действия.
      Контр-адмирал Ю. П. Ковель поинтересовался, что я буду делать, если возникнет реальная угроза атомного нападения. Этот вопрос не был праздным. В то время не утихал атомный шантаж. Впрочем, как он не утихает и сегодня.
      Мы готовы были к отпору и тогда, в середине пятидесятых годов. Вспомнив эти годы, я решил заглянуть в газеты тех лет. Международная обстановка и тогда была сложной. Вот хотя бы небольшой перечень заголовков. Они говорят о многом: "Правительство Аденауэра официально формирует вермахт", "США создают агрессивные блоки на Ближнем и Среднем Востоке", "Обостренное положение в зоне Суэцкого канала", "Маневры американских войск в Южной Корее", "США делают все возможное дли расширения войны в Индокитае", "К берегам Индокитая направлены 2 авианосца".
      Привожу эти заголовки для того, чтобы наглядно показать, что то учение, которое мы проводили двадцать с лишним лет назад, и те, которые проводятся сегодня, необходимы для поддержания должного уровня боеготовности советского Военно-Морского Флота. Кроме того, сам факт проведения в нашей стране таких учений является серьезным предупреждением любителям военных авантюр. Они должны знать и помнить, что наша армия и флот будут действовать против агрессора со всей решимостью, используя в полной мере свою боевую мощь...
      Что же касается событий, предшествовавших общефлотскому учению, о котором веду рассказ, то на вопросы контр-адмирала Ковеля я, думается, ответил исчерпывающе. Он же дал мне ряд полезных советов, поделился опытом.
      А учение между тем набирало силу. Все лодки заняли назначенные им позиции, о чем поступили соответствующие донесения. Мы стали ждать докладов об обнаружении "противника". Это волновало всех, ведь время истекало.
      В центре внимания в тот момент, естественно, оказались связисты, которыми руководил капитан 3 ранга Водолазкин. Мы буквально стояли у них над душой. Хотя я и понимал, что ускорить события они не могли, тем не менее теребил: "Нет ли донесений?"
      Надо сказать, что связистам в таких случаях достается основательно. Они делают все возможное, а порой и невозможное, чтобы обеспечить надежную связь, но упреки на их головы сыплются градом. Не зря на флоте частенько вспоминают такую шутку. Командир одного из соединений, удачно завершивший учение, отдал последний приказ: "Всех поощрить, а связистов не наказывать"...