Солнце, окрасив белые шапки гор в ярко-красный цвет, уходило за перевал, и отряду пришлось заночевать на плато. Двадцать душ: стрелки, следопыты, боевые маги. Закаленные экспедициями в дождевые джунгли Керджуа, прошедшие через пески Азахра и мертвые лабиринты выкошенных чумой городов Ринии, они были опытными воинами и вели себя соответственно. Лагерь очертили тройным кругом магической защиты, выставили усиленную охрану. Никто и не думал расслабляться. Репутация Проклятых гор говорила сама за себя. За последние две дюжины лет отсюда не вернулся ни один охотник. Хотя кланы пастухов, обитавших в окрестных долинах, не испытывали никаких проблем, да и армия герцога Де Коньяра, совершившая пять лет назад героический бросок через перевал, благополучно добралась до пункта назначения — и была столь же благополучно разбита силами Рикардо II.
      Но ни армии, ни пастухи не охотились в Проклятых горах на грифонов. А разбившие лагерь люди пришли сюда именно за такой добычей. И это почему-то делало их мечеными в глазах судьбы.
      Кристофер завернулся в плащ, прикидывая, сколько ему осталось до конца вахты. Отчисленный с третьего курса Академии за неуплату, молодой чародей уже несколько лет ходил с охотниками за магическими редкостями, чутьем и отнюдь не школярскими знаниями завоевав себе серьезную репутацию среди добытчиков бесценных артефактов. А также состояние, которого хватило бы, чтобы купить отдельную кафедру в этой самой Академии, — интересуйся маг глупостями вроде общественного признания, а не реальной силой.
      Той самой, за которой он пришел в Проклятые горы.
      Чародей закрыл глаза, в который раз за ночь пытаясь ощупать мыслью крутые хребты и окутывающую их неуловимую дымку. Что-то здесь было...Что-то...
      ...женский голос, ведущий надрывную мелодию, раненую и ранящую, переходящую в крик...
      Кристофер вскинул голову, поводя носом, точно гончая, почуявшая след. Напрягся...
 
Ночь за плечом, вор у ворот,
Прялки жужжанье спать не дает
Тебе — я снова здесь.
 
      Маг среагировал мгновенно. Бросил в направлении чужой силы мощный поисковый импульс, но перестарался — под его давлением стонущий голос растаял, точно туман над рекой, заставив Кристофера гадать, не почудилось ли ему. В горах, особенно на такой высоте, очень часто случаются странные и необъяснимые вещи.
      Остаток дежурства прошел на удивление тихо. Никаких голосов. Никаких видений. Разбудив свою смену, маг кое-как добрался до палатки и, уже соскальзывая в сон, вновь почуял...Нет, почудилось. Подумал, что, пожалуй, нужно будет завтра обсудить это с остальными. В Проклятых горах нельзя забывать об осторожности.
      Последнее, что слышал Кристофер д'Эрье по эту сторону безумия, был все тот же низкий женский голос:
 
Кто прядет лен, кто прядет шерсть,
Кто прядет страсть, а кто прядет месть,
А я спряду твою смерть.
 
      Два десятка душ запутались в паутине. Они спали. И видели кошмарные сны.

* * *

      — Ну и дура! Если решишь вернуться, не рассчитывай, что я встречу тебя с распростертыми объятиями!
      — Я не вернусь. С этого момента у меня своя дорога. — Она безразлично пожала плечами.
      — Ты понимаешь, что совершаешь предательство?! После всего, что я для тебя сделал? — Жан клокотал от праведного гнева.
      Шарлиз лишь хмыкнула и презрительно скривила полные губы, показывая, что не очень-то ценит оказанные ей услуги. Она сделала для отряда ничуть не меньше, чем они для нее. Это было не более чем взаимовыгодное сотрудничество, и никаких угрызений совести от того, что придется уйти из своры тех, кто зарабатывал на жизнь поиском магических редкостей, она не испытывала.
      — Мне все равно. Я ухожу.
      — И куда же ты собралась?
      — Для хорошего лучника всегда найдется работа.
      — Надеешься опередить нас? — угрюмо поинтересовался прислонившийся к дверному косяку Виктор.
      Он, как и остальные наемники, выбрался из таверны, как только Жан принялся драть глотку. Теперь шесть пар обиженных, непонимающих и очень злых глаз смотрели только на нее. Люди ждали ответа.
      — Не понимаю, о чем ты.
      — Ты помешалась на грифонах. Спишь и видишь, как бы всадить кому-нибудь из их племени стрелу под крыло.
      — Вот как? До этого нам удалось завалить двоих, — Шарлиз была само спокойствие. — Чем же третий будет отличаться от прежних?
      — Тебе лучше знать, — бросил Виктор и, показывая, что разговор закончен, скрылся в таверне.
      Обижен. Сильно. И не понимает. Впрочем, она ничего не собирается объяснять.
      — Так вот в чем дело! — растягивая слова, процедил Жан. — Сама хочешь обтяпать это дельце?
      Высокий, худой, с рыжими волосами и бородкой, сейчас он походил на рассерженного лиса.
      — Не будь тупицей, — она устало прикрыла глаза. — Я не собираюсь лезть на рожон.
      — Собираешься! По глазам вижу! Так вот, дорогая, ничего у тебя не получится, даже если ты попрешься напрямик и обгонишь нас, тебе с ним не справиться! Когда команда доберется до гнезда, там будут твои кости.
      — Ты все сказал? — Вопли Жана начинали утомлять.
      — Нет! Не все! Ты подохнешь там! Да о чем это я?! От тебя даже костей не останется! — командир отряда брызгал слюной. — Ты подохнешь, как и твой суче...
      Жан не успел договорить. Шарлиз оказалась рядом и с разворота что есть сил ударила его по губам. Зашипела. Отскочила назад. Командир, сплевывая кровь, встал с земли, но за меч хвататься не стал. Женщина держала в руках лук. На тетиву была наложена стрела.
      «Тварь!» — Шарлиз очень хотелось, чтобы противник совершил глупость. Дал ей повод, чтобы она с радостью прострелила ему ногу. Команда недовольно заворчала и зазвенела железом. Бывшие друзья за считаные мгновения стали врагами. Но тут винить некого. Она сама все испортила.
      Внимание женщины оказалось сосредоточено не на этих дурнях, а на Дельде. Он самый опасный. Вот уж с кем ей не хотелось связываться, так это с темным эльфом. Нечего и думать, чтобы обыграть остроухого в дуэли на луках. Он всадит ей стрелу в глаз прежде, чем Шарлиз успеет натянуть тетиву. Но Дельде стоял смирно, попыток схватиться за оружие не делал и лишь снисходительно улыбался. Людские свары его забавляли. Он находил в этом...некое извращенное удовольствие. Словно зритель, наблюдающий за дракой двух шелудивых и склочных дворняг. Для многих темных люди являлись низшей расой. Почему остроухий до сих пор оставался в шайке Жана, Шарлиз не знала. Да, в общем-то, ей было все равно, что удерживает эльфа в отряде.
      — Что здесь происходит?!
      Все были слишком заняты ссорой, чтобы заметить приход мага. Низенький толстячок, больше походивший на трактирщика, а не на волшебника, рассерженным котом смотрел на ощерившуюся команду наемников.
      — Дезертира хотим проучить, мосье Ле Топьен, — прогудел Франсуа. Он попытался что-то добавить, но поймал взбешенный взгляд мага и, проглотив слова, заткнулся.
      — Жан? — мосье Ле Топьен, подчеркнуто игнорируя женщину, перенес свое внимание на командира шайки.
      — Эта...— Жан покосился на Шарлиз и вытер губы. — Она решила уйти.
      — И? Я плачу вам не за то, чтобы ваша команда драла друг друга. Вы получили заказ на кровь грифона, а не этой девки!
      — И кровь у вас будет...
      — Без лучницы? — волшебник был само ехидство. — Кто же будет отвлекать тварь?
      — Дельде стреляет куда лучше. К тому же у нас есть ловушки. Это будет не первый наш грифон.
      — Смею надеяться, что вы не врете, — на лице мосье Ле Топьена застыло презрение.
      — Мы профессионалы, и наша репутация...
      — Я покупаю не репутацию, а результат! Не будете ли вы столь любезны перенести свару на другое время и заняться делами? Солнце уже высоко.
      — Как скажете. — С магами Жан предпочитал не спорить. — Идемте собирать барахло, ребята.
      Наемники, недовольно ворча, скрылись в таверне. Впрочем, двое, застывшие друг напротив друга, не обращали на них никакого внимания. Невозможно было сказать, что изменилось в их осанках и поведении, но теперь никто не принял бы мага ни за вороватого трактирщика, ни за чьего-нибудь добродушного дядюшку. А лучница...
      Шарлиз опустила оружие и стояла, выпрямившись, как будто спина ее стала несгибаемой. Взгляд женщины был устремлен куда-то за плечо волшебника, лицо не выражало ничего. Совсем ничего.
      — Значит, ты так меня испугалась, что решила покинуть отряд, ведьма?
      «Так он решил, что я ухожу из-за него? Глупец!»
      — Это не поможет. Рано или поздно тебя поймают за ворожбой без лицензии. И тогда уже ничто не спасет. Тебя и таких, как ты. Полуграмотных гадалок с жалкими крупицами силы, лезущих в дела, в которых они ничего не понимают!
      Мысли Шарлиз скользнули по привязанному к поясу кошелю, коснулись причудливо сплетенных бусин. «Слепой глупец».
      — Вы грязные, злобные твари, портящие имя всем причастным к искусству, — маг захлебывался от ненависти. — Может быть, мне стоило позволить твоим бывшим подельникам разорвать тебя на месте? Нечего сказать? Ну, что же ты молчишь, ведьма?!
      «Потому что я слишком презираю тебя, чтобы говорить вслух. Потому что говорить с тобой бесполезно. Ты не услышишь. Тыне увидишь. Ты слеп и глух ко всему, кроме жажды силы, стервятник».
      — Или твои бывшие дружки были правы? Ты и в самом деле хочешь опередить нас? Получить ее первой? — маг сделал шаг вперед, его глаза превратились в две щелки. — Хочешь сама владеть этой силой?
      Впервые на лице женщины мелькнуло определенное выражение.
      — Я не использую трупы, чтобы питать Дар, — тень отвращения проскользнула в ее голосе. — Это приоритет истинных магов, мосье.
      «Как же он перепугался, когда почувствовал соперничество. Пусть даже воображаемое!»
      Волшебник оказался рядом, запустил руку в ее волосы и больно дернул на себя, заставляя нагнуться. Шарлиз равнодушно подчинилась, опустив лук, даже не подумав воспользоваться оружием.
      — «Приоритет»? Где неграмотная ведьма набралась таких словечек?
      Она молчала, упорно глядя мимо мага.
      — Ты понятия не имеешь, как правильно воспользоваться таким сокровищем, — прошипел мосье Ле Топьен. — В руках необразованной знахарки оно пропадет, растратив весь свой потенциал впустую. И даже с грифоном за спиной, будь он живой или мертвый, ты никогда не сможешь противостоять истинному магу. Боишься? Я могу развеять тебя по ветру, когда мне это заблагорассудится, и ты ничего, ничегоне сможешь сделать, ведьма!
      — Я знаю, — спокойно, равнодушно.
      «Я знаю, знаю твою силу, маг. Тебе и в самом деле не составит труда призвать с неба молнию и заставить меня сгореть, точно лучину. Но скажи мне, стервятник! Как кто-то столь сильный может быть таким невежественным? Сила, выкачанная из трупа, никогда не сравнится с живой магией. Почему выходец Академии, способный повелевать элементалями изначальных стихий, не знает самых простых, основополагающих вещей?»
      Рука на ее волосах сжалась еще больнее. Тихое, властное, страшное:
      — Не вставай у меня на пути, женщина!
      Пустой взгляд в ответ. Этот злобный ребенок, заигравшийся в разрушительные игрушки и ослепленный жадностью, был всего лишь досадной помехой. С ним не было нужды спорить. Сейчас у него другая игрушка. Мосье не сможет ей помешать.
      «Потому что он не ведун. Он не ведает. Не знает.Не желает знать. Он всего лишь маг, нельзя ожидать от него понимания равновесия. Глаз за глаз».