Мое заверение, что я намерен использовать пожалованный мне меч только для правых дел, вовсе не было пустыми словами: я давно уже подумывал о том, что как только стану обладателем настоящего меча, то немедленно совершу целый ряд благороднейших поступков.

И совершил…

Покинув фамильный замок, я отправился в жилую часть города, чтобы вступить в поединок возмездия с первым отъявленным мерзавцем на моем длинном жизненном пути. Этот злодей по профессии был шорником, он занимался разведением собак, кормил и поил их, приучая к себе, растил, в общем, строил из себя добродушного дядюшку – покровителя братьев наших меньших. А потом сдирал с бедных собачонок шкуры, шил сапоги и по весьма недешевой цене продавал состоятельным гражданам Мэндома. Наживался на страданиях несчастных животных.

Не представляю, какой паршивой у человека должна быть душа, чтобы он был способен на такое.

Я поднялся по ступеням и громко постучал в дверь дома, где жил этот отъявленный мерзавец. За дверью царила тишина. Потом отозвались собаки – судя по приглушенному лаю, он держал их в подполе. Я стоял на пороге и раскачивался на каблуках, ожидая, когда негодяй наконец соизволит меня принять. Время шло, а он все не появлялся. Я постучал повторно, чувствуя, что теряю терпение. Я даже несколько раз дернул серьгу. Тогда этот жест только начинал входить у меня в привычку. Наконец за дверью послышалось кряхтенье, заскрипела лестница.

– Кого там черти принесли? – проворчал шорник и громко зевнул.

– Это потомственный принц дома Вейньет! – выкрикнул я. – Мое имя – Дарт! Открывай, морда!

Суровое обращение отъявленного мерзавца совсем не смутило, наверное, он привык к тому, что высокопоставленные господа, общаясь с ним, ругаются последними словами. Да и как еще можно обращаться с человеком, ремесло которого – живодер.

Дверь распахнулась, на лице шорника сияла счастливая улыбка – он почему-то решил, что я хочу приобрести сапоги, скроенные из шкур невинно убиенных животных. Выражение моего лица его тоже не удивило. Наверное, именно так, с отвращением, на него смотрели многие богатые клиенты.

– Юный принц, – продолжая скалиться, сказал шорник, – какой сюрприз! Для вас – лучший товар. Приготовлен только на той неделе. – Он заговорщицки подмигнул мне. – Желаете посмотреть прямо сейчас?

Я решил не тянуть кота за хвост и сразу же приступить к делу. Вынув меч из-за спины, где я его прятал – опасался, что шорник в дверную щель разглядит мое новенькое блестящее оружие и не захочет ко мне выйти, – я сказал:

– Буду краток. Ты недостоин того, чтобы жить. И я пришел убить тебя.

– Чего?! – растерялся негодяй. Наверное, раньше ему не приходилось сталкиваться с подобной откровенностью. – Я вас не понял. – Он шумно сглотнул слюну.

– Я пришел, чтобы убить тебя, – повторил я, подергивая серьгу, – но, если ты предпочитаешь провести поединок по всем правилам, что ж, я готов.

– По-поединок… – От страха он стал заикаться, лицо его пошло пятнами.

Росту шорник был под два метра, широкоплечий и очень плотного телосложения, но смелостью он явно не отличался. Увидев, что отъявленный мерзавец впал в состояние почти священного ужаса и вместо того, чтобы взяться за оружие, только хлопает глазами, я сильно разочаровался. В самом деле, убивать безоружного подлеца, трясущегося от страха, словно руки у запойного пьяницы рано поутру, совсем непочетно. Другое дело, – насадить на острый клинок яростного противника во время длительного, кровопролитного поединка.

– На колени, собака, – рявкнул я, расстроенный до глубины души его недостойным поведением.

Как видите, даже в весьма юном возрасте я был решителен и грозен. С отъявленными мерзавцами я никогда не церемонился.

Обозвав его собакой, я, видимо, затронул дремавшую в его душе струнку маленькой, загнанной в самой дальний уголок совести. Шорник внезапно весь обмяк, упал на пол и, обхватив мои колени, зарыдал в голос. Он лил слезы и каялся, каялся и клялся, что «никогда больше так не будет», «чес-с-сно слово, не будет», и что великолепный милорд может забрать все его сапоги и носить их… Подобное предложение вызвало у меня возмущение, я топнул ногой и случайно отдавил шорнику пальцы. И вообще, вскрикнув от боли, каялся несчастный, он будет лучшим другом всем бездомным собакам Мэндома., станет кормить их и, что главное, поить. Он будет поить их каждый божий день, с утра и до позднего вечера. Пока он жив, ни одна собачка в столице Белирии не узнает, что такое жажда…

– Мамой клянусь, – выкрикнул мерзавец и ударил себя в грудь.

– Ты бы еще чертовой бабушкой поклялся! – проворчал я, развернулся и пошел прочь. Под нос я бормотал проклятия – все прошло совсем не так, как мне представлялось.

Я не сомневался, что через пару дней шорник и думать забудет о своих обещаниях и примется за старое, но оказалось – я напугал его так сильно, что на протяжении очень долгого времени он действительно выполнял все то, что наобещал мне в пылу раскаяния. Еще пару лет в Мэндоме можно было наблюдать сильно поддатых собак. Некоторые ночами выли на луну, мешая горожанам заснуть, другие впадали в ярость и кидались на прохожих, иные просто спали, издавая громкий храп и довольное ворчание – наверное, во сне им являлись сахарные косточки. Мэндом даже прозвали «городом пьяных псов». Кое-кто считал, что столицу Белирии так окрестили из-за королевских стражников – их народ давным-давно нарек псами. Что и говорить, стражи действительно любили пропустить по стаканчику, даже будучи на службе, да и гавкали на всех почем зря… Но я – то точно знал: к тому, что Мэндом нарекли «городом пьяных псов», королевская стража не причастна – просто на улицах шляется великое множество нетрезвых собак. Куда ни пойдешь – непременно наткнешься на пару шатающихся красноглазых шавок. Многие собачонки на столичных улицах и гавкать толком не могли, только громко и часто икали.

Напуганный мною до безумия шорник бродил по городу с огромным бочонком браги и поил из него бродячих животных. На нищих, с вожделением тянущих к нему ладошки, он яростно шикал и грозился передать их в руки королевской стражи, если они будут мешать ему «выполнять высшее предназначение».

Подобное положение вещей, конечно, было совсем не тем, чего я добивался. Я-то полагал, что отъявленный мерзавец не исправится никогда, что он будет тихонько лежать, сложив на груди пухлые ручищи под наглухо заколоченной крышкой гроба, под слоем сырой землицы, и не обидит больше ни одной собачонки, но вышло все, как видите, совсем иначе.

По крайней мере, шорник перестал терзать собак, кроя из их шкурок сапоги. Перешел на кошек. Ну а кошек я и сам, признаться, недолюбливаю…

Следующий визит возмездия я нанес известному во всей Белирии и даже за ее пределами дельцу Цвейгу Мегану. Отъявленный мерзавец был богат, как покойный король Георг, и отличался абсолютным отсутствием совести. Он жил за городом, где отстроил себе неимоверных размеров поместье. Собственно, и не поместье даже, а целый замок с широкой оборонительной линией укреплений, тремя рвами и несколькими постами наемной стражи между ними.

Меган отличался от простых, хороших людей тем, что время от времени отлавливал в Мэндоме и его окрестностях молоденьких девушек, отвозил к себе в замок и там творил с ними всяческие бесчинства. Королю Бенедикту развлечения Мегана, разумеется, совсем не нравились, но благосостояние королевства во многом зависело от этого маленького, прыткого человечка, сумевшего десять лет назад основать Торговую гильдию. К тому моменту как я нанес ему визит, Меган успел прибрать к рукам половину Белирии. Торговая гильдия ведала всеми импортными и экспортными делами государства, контролировала внутреннюю торговлю и собирала для королевской казны высокий налог со всех торговых сделок. Цвейгу Мегану также принадлежало тридцать алмазных рудников в окрестностях Вейгарда (вот ведь стервец!) и несметное количество шахт, где добывалась железная руда.

Уже одно только то, что делец обладает подобным богатством, делало его в моих глазах «отъявленным мерзавцем». Хорошее благосостояние, по моему нескромному мнению, к лицу особе королевской крови, но никак не зарвавшемуся безродному купчишке.

Цвейг Меган был в Белирии человеком очень влиятельным, к нему прислушивались многие, иногда он имел наглость диктовать свою волю даже королю. Это случалось, когда речь шла о каких-нибудь крупных торговых сделках, на которых король должен был лично присутствовать, чтобы продемонстрировать партнерам серьезность намерений Мегана. Иногда ради заключения сделки Бенедикту приходилось отменять запланированные дела – званый ужин, очередное пиршество, а однажды – даже охоту, что было само по себе событием необыкновенным. Однако финансовым делам Бенедикт Вейньет уделял первостепенное значение и вынужден был закрывать глаза на отвратительное поведение основателя Торговой гильдии.

– Мы пока потерпим Мегана, – по обыкновению говорил отец, выслушав очередной рассказ о бесчинствах, творимых дельцом, – пусть его, развлекается. – Тут он возвышал голос: – Но он должен знать – час расплаты придет. Если и не на земле, то на небе его настигнет возмездие! – Бенедикт указывал на потолок, лицо его становилось проникновенным и благостным. – Бог… он ведь не просто так там сидит, он все-все видит. Так что Мегану не поздоровится там, на небесах… В этом вы можете быть уверены, как и в том, что меня зовут Бенедикт Вейньет.

Если горожане начинали вяло возражать, что неплохо бы, дескать, чтобы Мегану не поздоровилось уже здесь, на земле, король начинал сердиться.

– А вы знаете, сколько Меган сделал для Белирии? – вопрошал он. – Вы хотя бы представляете себе, что вашей сытой жизнью вы обязаны не кому-нибудь, а Цвейгу Мегану? Помните ли вы, как вам жилось, когда в Белирии не было Торговой гильдии? То-то и оно! А теперь посмотрите, какая жизнь на-ча-лась!

Конечно, отец заблуждался, считая жирного паука, сосущего кровь трудового народа, благодетелем нашей великой страны.

Откровенно говоря, меня этот мерзкий, раздувшийся от сытости паучище не заинтересовал бы вовсе, если бы речь шла только о его богатстве и проделках с какими-то малознакомыми мне девицами, но в его сети однажды попалась одна из моих подружек. Вид ее после посещения злополучного замка огорчил меня до невозможности – выглядела она просто ужасно, бедняжку сильно избили, к тому же пережитый ею стресс оказался настолько сильным, что она почти разучилась говорить, а я, признаться, любил с ней поболтать о самых разных вещах…

У меня в голове не укладывается, как можно совершать подобные преступления и чувствовать себя потом вполне спокойно. «Наверное, у отъявленных мерзавцев просто-напросто нет некоторых душевных свойств, имеющихся у простых людей, – помнится, думал я, – исправить их практически невозможно, а значит, их нужно уничтожать, выпалывать, как сорняки, растущие на поле для культурных растений».

Я намеревался поговорить с Цвейгом Меганом как мужчина с мужчиной. Я рассудил, что разговор по-мужски должен раз и навсегда убедить Мегана, что так больше жить нельзя. Совсем нельзя так жить. Ну, вы меня, наверное, понимаете. Жить так нельзя!

Лошадку по кличке Спот с белым пятном на лбу я гнал во весь опор, так что очень скоро передо мной выросла темная громадина великолепного замка. Оба моста оказались опущены. То ли Цвейг Меган ожидал гостей, то ли настолько уверился в собственной безопасности, что до лихих людишек или даже диких племен ему не было никакого дела.

К слову сказать, дикие племена в Центральном королевстве объявлялись действительно крайне редко. Рубежи королевства всегда были надежно защищены, ведь для того, чтобы прийти на земли короля Бенедикта, агрессорам нужно было миновать одно из приграничных герцогств. Последний раз военный конфликт случился почти десять лет назад, когда племена куннов вторглись в Гадсмит, но благодаря мужеству и полководческому таланту герцога Мизериллы (вынужден признать, что в военной науке он весьма преуспел) куннов отбросили за границы герцогства. Что касается кошмарных варварских племен луноликих стервятников, то о них в Белирии последний раз слышали почти полвека назад. Хотя отдельные представители этого донельзя отсталого и дикого народа иногда появлялись в Центральном королевстве. Стервятники выполняли различные заказы, служа убийцами и ворами. Однажды и мне пришлось с ними столкнуться, но об этом несколько позже…

Первый пост охраны я миновал без всяких проблем – наемники Мегана попросту дрыхли. Я проскакал в нескольких шагах от них, а они так и не проснулись. Скорее всего, стражи были мертвецки пьяны. Дисциплина в охранении купчишки меня позабавила. Проникнуть в его владения оказалось даже не просто, а очень просто…

Второй пост бодрствовал, но алчные до денег наемники согласились на небольшое вознаграждение и пропустили меня дальше без всяких лишних проблем, суеты и бряцанья оружием. Я всегда говорил – жадность делает людей благоразумными, а бескорыстие лишает разума.

Третий пост находился возле моста. Два стража уныло наблюдали, как я подъезжаю. Денег у меня уже не было, поэтому мне ничего не оставалось, как действовать напрямик, с предельной откровенностью. Я спешился и пошел к стражам. Умница Спот послушно плелся сзади, даже за повод тянуть не приходилось.

– Я с визитом к Цвейгу Мегану, – заявил я.

– Кто такой? – спросил один из стражей. Наемников делец набирал из окрестных поселений, так что они могли не знать меня в лицо.

– Потомственный принц дома Вейньет, – отрекомендовался я, – приехал убить вашего хозяина.

– Убить?! – оживился страж, с которым я беседовал. – Что, прямо вот так и убить?! – Выражение лица у него стало язвительным.

– Да, – твердо сказал я, – надеюсь, вы не собираетесь мне помешать…

Тут до него наконец стало доходить, что намерения у меня самые серьезные, он растерялся и сделал шаг назад, не зная, что предпринять.

– Что здесь происходит? – К нам с важным видом подошел второй страж.

– Да вот, принц дома Вейньет, – сказал первый, – говорит, приехал убить нашего хозяина.

– Что такое?! – переполошился второй страж.

Рука его метнулась к рукоятке меча, но я оказался намного проворнее. Одно только движение – и он замер, боясь пошевелиться – клинок застыл у его горла, над самым кадыком, дернись у меня рука, от напряжения или по какой-нибудь другой причине, и он покойник. Страж прочувствовал ситуацию сполна, судорожно сглотнул слюну и поинтересовался:

– Что мы мо-жем для вас сде-лать?

– Вы что, с ума сошли?! – сдвинув брови, спросил я. – Собирались, значит, чинить препятствия королю?!

– Но ты же еще не король, – возразил тот, жизнь которого не висела сейчас на волоске. Наверное, стоя от меня в нескольких шагах, он чувствовал себя в безопасности и потому позволил себе вступить в бессодержательный диспут.

– Не слу-шайте его, ваша светлость, – проговорил первый, – он у меня денег занял. Вот и болтает что ни попадя.

– Понятно. – Я усмехнулся. – Отдавать, значит, не хочет…

– Вот будешь королем, тогда и командуй, щенок, – хмыкнул должник, думая, наверное, что сейчас я разом решу его финансовые проблемы.

Клинок мелькнул так быстро, что страж ничего не успел предпринять. Он закричал, схватился за рассеченный подбородок и отпрыгнул далеко назад. А острие уже снова было у горла его товарища. Сильно сожалея о своих опрометчивых словах, должник в ужасе пятился – демонстрация моего фехтовального мастерства сильно его впечатлила.

– Куда пошел? Стоять, – сказал я ему, – или я за твою сохранность не отвечаю. Страж остановился.

– Бросайте-ка ваши мечи в ров, – потребовал я, – или я сниму их с трупов…

Приказание было немедленно исполнено.

– Могу я надеяться, что, пока буду находиться внутри, вы не станете чинить мне никаких препятствий? – спросил я.

Оба сумрачно кивнули.

– Нет, так не пойдет. – Я покачал головой. – Больно морды у вас нерадостные, как я погляжу, давайте-ка я вас лучше свяжу. Договорились?

Возражать они не стали – проявили благоразумие.

– Веревка у вас есть? – поинтересовался я.

– Есть немного, – откликнулся один из стражей.

– Вот и прекрасно, если бы не было, за вашу жизнь я не дал бы и ломаного гроша.

Страж с порезанным подбородком метнулся к палатке и, недолго покопавшись в ее недрах, извлек на свет нечто странное.

– И это веревка? – негодующе спросил я (то, что он пытался выдать за веревку, больше всего походило на клубок гнилой шерсти). – Нет, похоже, вы совсем не цените свою жизнь. Видимо, мне все же придется вас убить.

– Ладно-ладно, – испугались стражи, – у нас и другая есть…

Я связал их по рукам и ногам отличной пеньковой веревкой – распутаться им будет не так-то просто – и проследовал в замок.

Да, охрана у Цвейга Мегана самая непрофессиональная. Должно быть, купчишка поскупился и нанял самых дешевых воинов в Белирии. Наверное, он не знал, что если ты «отъявленный мерзавец», в первую очередь тебе следует позаботиться о собственной безопасности, а потом уже вершить всякие гнусные делишки. А не то придет юный принц и оборвет твою никчемную жизнь.

Я мрачно усмехнулся – и дернул серьгу. Настроение у меня в этот день было просто убийственное.

Цвейг Меган давал очередной пир. Трапезничали почти круглые сутки. Попойка шла полным ходом. Народ хохотал, жрал и пил, хрустели кости, чавкали жирные рты. Длинные столы, стоявшие в форме буквы «Т», сплошь были заставлены разнообразными яствами. Поросята в пряном соусе, копченые окорока, трюфели, речная рыба, печень индейки, паштеты из бычьих тестикул с перепелиными яйцами, грибы, многочисленные салаты и другие разносолы.

Цвейг Меган моего появления не заметил, он сидел во главе стола, на перекрестье буквы «Т», и как раз опрокидывал в себя очередной золоченый кубок, полный вина. Зато его гости сразу обратили на меня внимание, тем более что я постарался обнаружить себя немедленно. Лица у всех собравшихся были, мягко говоря, неприятными, я опасался, что если промедлю с приветствиями, то решительности у меня поубавится.

– Я пришел, чтобы передать привет от леди Лоры! – проорал я так, что даже охрип.

Голоса заметно поутихли. Жующие головы повернулись ко мне. Делец поперхнулся вином и припечатал кубок к столу.

– От кого?! От кого?! – рявкнул Меган. – Что-то я не припомню такой… леди? – и поднялся из-за стола. – Здесь вообще много разного сброда бывает, – заявил он, – но я ни разу не слышал, чтобы тут видели хотя бы одну леди.

Народ за столом дружно загоготал. По мнению присутствующих, шутка вышла презабавной. Мне так не показалось. Должно быть, у всех мерзавцев чувство юмора весьма специфическое и схожее, а здесь мерзавцев было предостаточно. Порядочных же людей не наблюдалось вовсе. Толькомоя нескромная персона.

– Леди Лора была тут, я пришел, чтобы отомстить за ее поруганную честь.

– Чего? – спросил Меган. – Чего-чего? Я чего-то не расслышал?

Он оглушительно захохотал, его смех поддержали все вокруг. Некоторое время трапезная буквально содрогалась от хохота. Я же терпеливо ждал, когда веселье схлынет. Первым прекратил смеяться Цвейг Меган.

– Погоди-ка, – сказал он, сощурившись, – да я ведь, кажется, тебя знаю. Ты королевский сынок. Дартруг, так, кажется.

– Дарт, – поправил я его, – Дартруг – мой старший брат.

– А ты, значит, младший. Понятно, понятно. – Меган направился прямиком ко мне. Не обращая внимания на зажатый в моей руке меч, он подошел и обнял меня за плечи (делец был очень ловок в общении и гордился умением завоевать расположение любого – но не мое). – Послушай, тебя просто неправильно информировали, – вкрадчиво сказал он, – теперь я действительно припоминаю, была тут такая… леди… – Он хмыкнул. – Но она пришла сюда сама, без приглашения, и все время просила меня – еще, еще… ну, ты меня понимаешь. Ненасытная, в общем, особа…

Клинок мелькнул снизу вверх, рассекая его горло. Меган вскрикнул – получился булькающий всхлип – и рухнул на колени. Я сделал шаг назад, и купчишка ткнулся лицом в носки моих сапог.

Несколько мгновений в зале царила тишина. На всех присутствующих напал столбняк, настолько они были ошарашены случившимся. Кончина крупного дельца, основателя Торговой гильдии и человека, напрочь лишенного совести, была неожиданной и скоропостижной. Тишина продлилась недолго, вскоре началось форменное столпотворение. Охранники Мегана, по большей части наемники и убийцы, ринулись ко мне, вынимая на ходу мечи. Гости купца, в числе которых, как вскоре выяснилось, был и его двоюродный брат, не могли оставить происшедшее без внимания и решили покончить со мной.

Я оказался на столе, подпрыгнул, вцепившись в массивную люстру, и побежал, раздавая удары ногами направо и налево. Толпа ринулась за мной. Опасаясь, что сейчас меня проткнет кто-нибудь не в меру ловкий, я, не выпуская из рук меч, забрался на люстру и принялся ее раскачивать. Гости Мегана полезли на стол, чтобы достать меня. Стол не выдержал и с грохотом рухнул. Многие растянулись среди изысканных кушаний. Я успел заметить, что один из гостей ткнулся лицом в паштет, а другой пробил головой дубовую бочку и теперь буквально захлебывался вином.

Вскоре люстра раскачалась достаточно, чтобы я допрыгнул до балконных перил. Оттуда я перебрался на второй ярус. Через мгновение здесь уже было не протолкнуться. Проход второго яруса оказался очень узким, ко мне не могло подобраться больше двух человек одновременно. Бойцы атаковали меня справа и слева, а за их спинами толпились другие желающие пустить кровь отважному борцу за справедливость. Их было много, и они напирали. Мне удалось заколоть одного из бойцов. Придерживая его левой рукой, я отражал нападение второго. Но и этот занимательный бой продлился недолго. Вскоре, раненный в голову, мой противник перевернулся через перила и рухнул вниз. Я отпихнул проколотый насквозь по меньшей мере десять раз труп и снова запрыгнул на люстру. Толпа немедленно устремилась вниз по лестницам, чтобы прикончить меня там.

Я благополучно приземлился на обломки стола и побежал к дверям, ведущим к выходу из замка. Однако уже на середине зала понял, что не успеваю – слишком ретиво бежали гости Мегана, стараясь отрезать меня от пути к спасению. К счастью, нападавшие совсем позабыли про дверь, ведущую в другие помещения. Я немедленно кинулся туда. Перед дверью оказался всего один, правда, очень яростный противник. Он заревел, размахивая шестопером. Бедняга неправильно уловил направление движения моего клинка – решил, что я собираюсь предпринять правый сложный финт. Должно быть, он был обо мне преувеличенно хорошего мнения. Я не стал мудрствовать и, когда он попытался закрыться справа, заколол его прямым выпадом в грудь. Затем я врезался в двери, они распахнулись, и я помчался по коридору.

Мимо меня проносились входы в другие помещения замка Цвейга Мегана, но для того, чтобы заглядывать в них, у меня не было времени, да и желания – пусть королевские стражи разбираются, что он тут успел наворовать за долгие годы выворачивания карманов у честных граждан Центрального королевства. Я добежал до небольшого окошка в конце коридора, нырнул в него и выбрался на небольшой каменный выступ – подо мной оказался ров с острыми кольями. Я выругался про себя и заспешил по выступу, цепляясь за стену, прочь, подальше от преследователей… и так до самого угла. Здесь выступ кончался. За поворотом стена была абсолютно гладкой.

Кто и зачем построил под окном этот странный выступ? Мне в голову стали лезть всякие мистические мысли. Может, замок Цвейг Меган строил с помощью какого-нибудь колдуна-провидца. И колдун предусмотрел этот выступ специально, чтобы на нем окончил свои дни убийца владельца замка. Да нет же, этого просто не может быть!

Я обернулся, из окошка следом за мной выбрался краснолицый верзила, вооруженный тяжелым топором. Он осторожно крался по выступу, время от времени поглядывая вниз. На лбу у парня выступила испарина. Судя по виду, верзила очень боялся высоты, но желание поскорее покончить со мной было намного сильнее этого страха. Был бы он чуточку поумнее, спустился бы вниз и спокойно расстрелял меня из арбалета.

– Эй ты, – голос у него был сиплым, – ты, Дарт, как там тебя… королевский сынок… ты убил моего двоюродного брата.

– Прими мои соболезнования. – Меч я держал на изготовку, готовясь отразить его нападение. – Но мне кажется, твой брат был очень недостойным человеком. Я рад, что он больше никому не причинит боли и страданий. Порадуйся и ты вместе со мной.

– Да пошел ты! – взревел он и ринулся на меня.

Эмоции захлестывали верзилу, он забыл об осторожности, споткнулся и, взмахнув руками, полетел вниз, прямо на острые колья. Хряпе! Чавкающий, неприятный звук заставил меня поморщиться. Я поглядел вниз – двоюродный братец Цвейга Мегана так и не выпустил из руки топор, кол торчал из середины его груди. Он еще был жив, дернул головой и что-то прохрипел. Я не расслышал…

А из окна уже выбирался новый наемник с кривой алебардой.

Все ясно – решил достать меня издалека. Ну что же, его ждет жестокое разочарование. Габриэль Савиньи много внимания уделял тому, чтобы обучить меня обороняться мечом от длиннодревкового оружия.

Меня посетила мысль, что, если меня будут и дальше атаковать, я смогу постепенно забросать колья телами врагов и потом спокойно спрыгнуть вниз… Я отбросил эту идею, как далекую от воплощения в реальность. Скоро, очень скоро враги поймут, что куда проще расстреливать меня снизу, и тогда мне не поздоровится.

Я двинулся навстречу наемнику – пусть сзади у меня будет немного места на тот случай, если он окажется слишком проворным и мне придется отступить. Тут под пальцами я что-то почувствовал – странный металлический штырек. Я покрутил его, потом нажал – щелкнул хитроумный замок, и каменная стена за моей спиной вдруг вздрогнула и отвалилась. Каменный выступ оказался не бесполезной причудой и не хитроумным замыслом колдуна-провидца, а дорогой к потайному ходу.

Я немедленно развернулся, прыгнул в лаз и сделал вид, что бегу по каменным ступеням. Даже изобразил затихающий вдали радостный крик. Воин с алебардой нырнул следом за мной, получил подножку и покатился вниз, стукаясь головой обо все, что попадалось у него на пути. Ступени, стена, ступени, каменный бортик слева, ступени… Больно, наверное. Он остался лежать в самом конце крутой лестницы, алебарда валялась рядом. Перешагнув неподвижное тело, я оказался в кромешной темноте. Делать нечего, придется идти. Цепляясь за стены, я двинулся вперед.

К своему удивлению, выбрался я неподалеку от того места, где оставил лошадку. Спот собрался было радостно заржать, но я схватил его за морду и покачал головой – тихо! Он понял, ткнулся мне в щеку мокрыми губами и фыркнул…

Должно быть, Цвейг Меган предчувствовал, что обделываемые им темные делишки (не только кражи молоденьких девиц, но и многие другие) рано или поздно всплывут и, когда король придет его арестовывать, он сможет выбраться через подземный ход с мошной, набитой золотом. К счастью, я помешал осуществлению этих далеко идущих планов и отъявленному мерзавцу не удалось избежать правосудия…

Наемники Мегана не стали ничего предпринимать для моей поимки, а постарались убраться как можно дальше от Центрального королевства, полагая, что королевский сынок немедленно доложит о происшедшем отцу. Действия же Бенедикта Вейньета всегда отличались непредсказуемостью, так что на его милосердие никто и никогда не полагался. К тому же Цвейг Меган был для них всего-навсего работодателем. Покажите мне идиота, который за своего работодателя готов пожертвовать жизнью. Если только чьей-то чужой. И то вряд ли.

Я же после успешного завершения дела всерьез воодушевился, ощущая эйфорию по поводу того, что совершаю благородные поступки и избавляю мир от плохих людей. В течение месяца я покарал еще нескольких «отъявленных мерзавцев», позоривших светлое имя Белирии, и думал продолжать уничтожать «сорняки на поле для культурных растений», но тут, к своему удивлению, понял, что «отъявленных мерзавцев» в столице Центрального королевства вдруг стало совсем немного. Точнее сказать – не стало совсем. Мне они, по крайней мере, больше не встречались. Люди стали приветливы и благодушны, каждый считал своим долгом поздороваться со мной, сдернув с головы шляпу, я, разумеется, отвечал им тем же. Именно тогда я и пристрастился к приветствиям – еще одна моя вредная привычка, от которой практически невозможно избавиться. В тавернах мне стали совершенно безвозмездно наливать светлый эль, что я воспринял с искренним энтузиазмом. Меня старались задобрить, делая ценные подарки. Да что там говорить – дары сыпались на меня, как из рога изобилия, до тех пор, пока какой-то негодяй-завистник не пустил слух, что подарков я, дескать, тоже очень не люблю. Думаю, это был кто-то из моих братцев. Им очень не нравилась моя слава борца за справедливость и все возрастающая популярность в народе.

После того как прошел слух, что я не люблю подарков, люди стали меня открыто избегать. Многие считали, что я опасный ненормальный, и старались держаться от меня подальше. Впрочем, всеобщего волнения при появлении моей персоны я особенно не замечал, вращаясь в очень узком кругу приближенных. В круг этот входили только мои беспутные приятели и несколько легко доступных девиц. Утром и днем я обучался многочисленным наукам и оттачивал мастерство владения мечом, фехтуя с Габриэлем Савиньи и братьями, а вечером рекой лился светлый эль, и весь Мэндом буквально сотрясался от пирушек, закатываемых нашей не в меру буйной компанией…

Поскольку моя склонность к убийству «отъявленных мерзавцев» вскоре стала очевидной для всех без исключения граждан Центрального королевства, слухи о моих славных деяниях докатились до Бенедикта Вейньета. Отец вдруг стал мною чрезвычайно недоволен, чему я поначалу очень удивлялся, ведь многие простые граждане в Мэндоме одобряли мои действия. Впоследствии я выяснил, что, оказывается, для каждого человека существуют свои «отъявленные мерзавцы», и отвратительный тип, которого, по моему мнению, просто необходимо прикончить, оказывается для кого-то преданным слугой, полезным человеком или даже любимым братом. Моей дражайшей супруге, например, был необычайно дорог ее братец, который занимался тем, что обирал приезжих в небольшой таверне. К сожалению, я тогда еще не был знаком с Рошель и потому убил его без зазрения совести, о чем позже, узнав, кем он приходился моей возлюбленной, сожалел все то время, что шел до пансиона мадам Клико, где мне тогда приходилось квартировать. После того как с «отъявленным мерзавцем» Цвейгом Меганом произошла досадная неприятность и отцу донесли, кто отправил его на тот свет, он страшно разгневался и приказал привести меня в тронную залу.