Более вероятно, что Кочетков сегодня приедет. Он должен привезти самые последние новости: действительно ли взят Смоленск? Во всяком случае, во вчерашней сводке об этом ничего не упоминается. Кочетков может взять несколько решений, в зависимости от общего положения дел: 1) или я и мать едем на день-два в Москву, а потом возвращаемся сюда и "пережидаем события". 2) Или в Москву сейчас очень не рекомендуется ехать, и, значит, не заезжая туда, остаемся здесь опять-таки "переждать события". Или, в-3х, Кочетков, ввиду очень серьезного положения, решает ехать в Туркмению - и тогда мы едем с ним (да и это еще не сказано - возможно, что он поедет один, а нас не возьмет, но это все-таки мало вероятно). Или, 4-ая возможность, мы уезжаем в Москву и эвакуируемся с Гослитом или с каким-нибудь другим учреждением. Мне, по правде сказать, на все наплевать, лишь бы попасть в Москву хоть на несколько часов и увидеть Валю и Митьку, знать, что они собираются делать. Мне лично кажется, что Кочетков будет стоять за решение N 1 - чтобы я и мать поехали в Москву на день, вернулись сюда и "переждали события".
      Все зависит, конечно, от степени серьезности положения. Я страшно боюсь проворонить отъезд Вали и Митьки куда-нибудь. Мне непременно нужно знать, что с ними будет, и оттого чем раньше я попаду в Москву, тем будет лучше. Дело в том, что письма плохо и долго ходят, проверяются военной цензурой. Вообще, сегодня - решающий день. Мне лишь бы попасть в Москву хоть на 1 день - а там увидим.
      Хозяева дачи говорят, что вчера почему-то не было передач по радио. Что это означает? Или, может, враки. Я непременно должен узнать, что собираются делать Валя и Митька, если они еще не уехали. Итак, ждем Кочеткова. Вчера мне удалось убедить пойти мать и жену Кочеткова за паспортами. К счастью, они были еще здесь, и сегодня мы сможем их взять. Если мы поедем в Москву, то, во всяком случае, до вторника (если останемся здесь жить), т.к. ко вторнику паспорта должны быть возвращены для прописки. Что скажет Кочетков? Неужели все-таки придется уехать в туркменскую глушь? Или эвакуироваться с какими-нибудь писателями? Как будто погода улучшается. Между прочим, с улучшением погоды у меня меняется к лучшему настроение. Может, Кочетков привезет из Москвы не столь уж зловещие новости, и я побываю в Москве. Боюсь, что скоро уедет Митька, потому что Академия наук отправляет вторую партию в Томск. Например, Валя не знает моего адреса и если уедет, то не будет знать, как меня об этом предупредить, так как и московского моего адреса она не знает. Оттого мне нужно в Москву возможно скорее. Может быть, Валя уже уехала на Урал, или в колхоз, или ее куда-нибудь мобилизовали? Авось сегодня приедет А. С. и будут приняты какие-то решения. В Москву нам нужно уже для того, чтобы получить карточки. Лучше писем в Москву не писать, а посылать открытки, которые доходят гораздо быстрее и не теряются, как письма. Пугает меня:
      "Ils se connurent juste а la veille de la guerre, mais la catastrophe les jeta chacun de leur cфtй. Il avait peut-кtre ratй son grand amour". Quelle banalitй!1 Дневник N 9 20 июля 1941 года (часть первая) Георгий Эфрон L'йvйnement principal: Staline est nommй commissaire du Peuple а la Dйfense et le mal Timochenko, son remplaзant. Comme cela tout le pouvoir exйcutif, gouvernemental et militaire est entre les mains de Staline. Depuis 5 jours continuent des combats acharnйs en direction de Pskov, Smolensk et Novograd-Volynski, Polotsk-Nevel, combats dont les rйsultats sont indйcis et inconnus. D'aucuns croient que la nomination de Staline va changer la tactique dйfensive soviйtique en tactique offensive. Hier vers 11 h. 30 du soir est arrivй Kotchetkoff.
      Aujourd'hui dans l'aprиs-midi, avons eu une conversation trиs sйrieuse avec lui.
      En commun, nous avons pris une dйcision irrйvocable: il faut partir а Moscou а tout prix. Demain nous partons - pour 1 jour ou 2 а Moscou. La situation se prйsente ainsi: demain Kotchetkoff va parler а un certain Skosyreff qui est en ce moment, de facto, а la tкte de l'Union des Ecrivains. Si Skosyreff dit а Kotchetkoff que l'Union des Ecrivains juge bon que Kotchetkoff parte au Turkmenistan et peut lui trouver des billets, alors Kotchetkoff tвchera de nous prendre avec lui, sa femme et la vieille. Autrement dit, si on peut faire de faзon а trouver des billets pour Tachkent (ce qui est trиs difficile), alors, nous partons avec Kotchetkoff pour lа-bas et de Tachkent а Achkhabad. Mais seuls Skosyreff et l'Union des Ecrivains peuvent faire quelque chose en ce sens. Peut-кtre diront-ils qu'ils ne peuvent rien faire. En tout cas Skosyreff a dit hier а Kotchetkoff qu'il prendrait tous les renseignements sur son cas. Si cela avorte avec Kotchetkoff et le Turkmenistan, alors nous - ma mиre et moi - nous inscrirons au comitй d'йvacuation du "Litfond" qui forme des йchelons d'йvacuation.
      L'ennuyeux c'est qu'on ne sait pas oщ iront ces йchelons et on ne sait quoi prendre avec soi en consйquence. Si l'йvacuation va, par exemple, а Tachkent, alors Kotchetkoff a tout intйrкt а partir avec cet йchelon. Demain, vais а Moscou а 7 h. 30 du matin avec ma mиre et Kotchetkoff. Au moins saurai ce que sont devenus Valia et Mitia. Ainsi, selon toute probabilitй, nous sommes pratiquement а la veille Главное событие: Сталин назначен Народным Комиссаром обороны, а маршал Тимошенко его заместителем. Таким образом, вся власть: законодательная, правительственная и военная - в руках Сталина. Вот уже 5 дней идут жестокие бои в направлении Пскова, Смоленска и Новограда-Волынска, Полоцка-Невеля. Результаты этих боев еще неопределенны и неизвестны. Некоторые думают, что назначение Сталина сменит советскую оборонительную тактику на наступательную. Вчера в 11.30 вечера вернулся Кочетков. Сегодня днем у нас с ним был очень серьезный разговор. Сообща мы приняли непреложное решение: надо возвращаться в Москву во что бы то ни стало.
      Завтра мы поедем на день-два в Москву. Ситуация представляется следующим образом: завтра Кочетков будет говорить с неким Скосыревым, который в данный момент фактически является главой Союза писателей. Если Скосырев скажет Кочеткову, что Союз писателей считает нужным, чтобы Кочетков уезжал в Туркменистан и может ему достать билеты, тогда Кочетков попробует взять нас с собой, вместе с женой и старушкой. Иными словами, если есть возможность достать билеты в Ташкент (а это очень трудно), тогда мы вместе с Кочетковым едем туда, а из Ташкента в Ашхабад.
      Но только Скосырев и Союз писателей имеют в этом смысле возможность что-то сделать. Может быть, они скажут, что ничего не могут сделать. Во всяком случае, Скосырев вчера сказал Кочеткову, что он соберет все сведения о его случае. Если с Кочетковым и Туркменистаном дело лопнет, тогда мы (мы с матерью) запишемся в эвакуационный комитет Литфонда, который составляет эвакуационные эшелоны.
      Неприятно то, что мы не знаем, куда эти эшелоны направляются и, следовательно, не знаем, что с собой брать. Если партия едет, например, в Ташкент, тогда Кочеткову выгоднее всего ехать с этой партией. Завтра в 7.30 еду в Москву с матерью и Кочетковым. По крайней мере, узнаю, что стало с Валей и Митей. Итак, по всей вероятности, мы находимся накануне Дневник N 10 20 июля 1941 года (часть вторая) Георгий Эфрон de quitter Moscou pour une destination jusqu'ici inconnue. Kotchetkoff considиre que rester а Moscou serait une folie. Deux alternatives se prйsentent: ou bien nous partons pour le Tourkmenistan avec Kotchetkoff, sa femme et la vieille, ou bien nous partons avec le Litfond pour une "destination inconnue". Je crois, pour ma part, que demain - aprиs-demain, nous saurons quelle direction nous prendrons pour notre йvacuation de Moscou: direction Litfond ou direction Asie.
      Du reste, il se peut que l'йchelon du Litfond parte pour l'Asie aussi. Alors Kotchetkoff partira aussi avec l'йchelon. Fini le confort! Mais il paraоt qu'il s'agit de sauver sa peau. L'intellectuel russe ne brille pas par son courage, il est plutфt vaseux. Bien sыr, le chic serait de partir avec les Kotchetkoff, en groupe, quoi, au lieu de partir avec des gens qu'on ne connaоt pas. Dans toute l'URSS des cartes pour tous les produits. Comme on voit, notre plan d'йvacuation n'est pas encore dйfini, mais il y a tout de mкme deux possibilitйs et l'une d'elles se rйalisera. Moi, je voudrais qu'on parte avec les Kotchetkoff, parce qu'ils ont au Tourkmenistan des amis et tout зa, et ils nous aideront en tous sens. La situation morale de Moscou est assez miteuse: du reste, la situation morale varie toujours conformйment aux variations de la situation militaire. Tout le monde а Moscou йtait trиs "frais" et mкme une pointe hйroпque, lorsque les communiquйs annonзaient l'arrкt de l'offensive allemande. Mais dиs que les Allemands recommencent leur offensive en direction de Smolensk, alors а Moscou, c'est l'йvacuation qui recommence а toute vitesse, les conversations pleines de panique rappliquent, les peurs qui se cristallisent, etc. etc. Kotchetkoff dit qu'а Moscou on ne songe qu'а bouffer le plus possible avec les cartes, qu'on se plaint du manque d'argent et qu'on s'йvacue en masse. Dans un jour ou deux, je l'espиre, se dйcidera notre sort: nous йvacuerons-nous en Asie avec les Kotchetkoff ou bien nous partirons avec le Litfond, oщ? Je me paye, а vrai dire, un peu la gueule de Kotchetkoff et de 99% des Moscovites qui, quand la situation sur le front s'йtait tranquilisйe pendant 4-5 jours, s'йtaient mis а faire preuve d'un optimisme idiot et qui, maintenant, bйgaient et n'en reviennent plus des cartes et des nouvelles attaques nazies. L'important c'est Moscou. Si les Allemands arrivent а prendre Smolensk, alors ils marcheront sur Moscou. Or, Moscou se dйfendra, probablement, de faзon sauvage. Qu'avons-nous а faire dans une Moscou purement militaire? Rien, sinon а кtre tuйs inutilement par les bombardements ou par les soldats du IIIe Reich. Pour moi tout dйpend de Smolensk: s'ils prennent Smolensk, ils prendront la capitale de l'URSS. Et mкme si les Allemands ne rйussissent pas а prendre Moscou, il vaut mieux foutre le camp d'une ville qui se dйfend sauvagement, qui se fait bombarder et tout зa. Par exemple, la nomination de Staline comme commissaire du Peuple aux Affaires de la Guerre peut signifier un changement capital de la tactique soviйtique, peut signifier une contre-offensive soviйtique. Cette nomination me fait espйrer en tout cas, une telle recrudescence de la rйsistance soviйtique, que la dite rйsistance brisera tous les efforts des Allemands en direction de Smolensk - direction particuliиrement dangereuse. D'un cфtй ce serait terriblement miteux de partir pour le Tourkmenistan et de savoir au bout de quelques temps que l'offensive allemande est brisйe et que la vie normale continue а Moscou, avec les йcoles qui fonctionnent, thйвtres, cinйs et tout, tandis qu'on moisirait а Achkhabad. A vrai dire зa nous ferait les pieds. D'un autre cфtй, la situation pourrait se prйsenter sous le jour suivant: trop confiants en nos victoires futures, nous resterions а Moscou, nous nous ferions peut-кtre bombarder et, au moment oщ la situation deviendrait dйsespйrйe, nous voudrions quitter Moscou - et il serait trop tard. Dans le premier cas, nous n'йprouverions que du dйpit, dans le cas second, notre vie serait simplement en danger. Par exemple, tant pis pour les affaires et bagages: en advienne que pourra. Il est йvident que nous n'emporterons que le strict nйcessaire, c'est а dire excessivement peu, le moins possible, pour ne pas nous embarrasser en route. Le gros, la richesse de nos bagages, les livres, le principal de ce que nous avions amenй ici, en URSS, restera а Moscou et sera anйanti ou pillй. La seconde alternative est la plus vraisemblable. Зa n'a rien de folichon, mais je prйfиre avoir la vie sauvйe, que d'кtre emmacchabй а cause des bagages. Au diable, aprиs tout! Faut pas pleurer! Un jour, je serai bien plus rupin et pourrai avoir tout ce que je veux - зa compensera toujours les "pertes de jeunesse". Aprиs tout vaut mieux tout perdre а 16 ans, qu'а 20-40 ans. J'ai toute la vie devant moi, et je compte bien rйussir. En tout cas, demain, ma mиre prendra tous les renseignements sur l'йvacuation du Litfond, Kotchetkoff saura de quoi il retourne avec Skozyreff, moi je saurai quel est le sort de Valia et de Mitia. Maintenant, je suis certain que Mitia partira а Tomsk, s'il n'est pas dйjа parti. En ce qui concerne Valia je n'en sais trop rien.
      Demain - journйe chargйe, fiиvreuse, intйressante en tous points. Partirons а six heures du matin. Ai retirй mon passeport au Soviet du village et peux partir librement а Moscou. отъезда из Москвы в до сих пор неизвестном направлении. Кочетков считает, что оставаться в Москве было бы безумием. Представляются две альтернативы: либо мы отправляемся в Туркменистан вместе с Кочетковым, его женой и старушкой, либо мы уезжаем с Литфондом в "неизвестном направлении". Я лично думаю, завтра-послезавтра мы узнаем, в каком направлении мы отправимся из Москвы в эвакуацию: в направлении Литфонда или в Азию. Впрочем, возможно, эшелон Литфонда тоже отправится в Азию, тогда Кочетков уедет с этим эшелоном. С комфортом покончено!
      Но кажется, речь идет о спасении своей шкуры. Русский интеллигент не блещет своей смелостью, он скорее неважнец. Конечно, здорово было бы уехать с Кочетковым, в группе, что ли, а не ехать с незнакомыми людьми. По всему СССР теперь карточки на все продукты. Видимо, наш план эвакуации еще не определился, но есть все-таки две возможности, и одна из них осуществится. Я бы хотел, чтобы мы уехали с Кочетковыми, потому что в Туркменистане у них есть друзья и все такое, и они нам во всем помогут. Моральное положение Москвы довольно жалкое.
      Кстати, моральное положение меняется в связи с переменами военного положения. В Москве все были "бодрые" и даже чуть-чуть героически настроены, пока, согласно сообщениям, немецкое наступление было остановлено. Но как только немцы возобновляют наступление в направлении Смоленска, тогда в Москве сразу снова начинается поспешная эвакуация. Возобновляются панические разговоры, усиливаются страхи и т.д. и т.д. Кочетков говорит, что в Москве только и думают, чтобы по карточкам нажраться, что люди жалуются на безденежье и происходит массовая эвакуация. Через день-два, я надеюсь, наша судьба решится: будем ли мы эвакуированы в Азию с Кочетковыми или мы уедем с Литфондом, но куда? Мне смешно смотреть на Кочеткова и на 99% москвичей: когда положение на фронте успокоилось на 4-5 дней, они стали проявлять идиотский оптимизм, а теперь заикаются и ошеломлены карточками и новыми нацистскими нападениями. Москва ведь главное.
      Если немцам удастся взять Смоленск, тогда они пойдут на Москву. А Москва будет, вероятно, с яростью защищаться. Так нам-то что делать в абсолютно военной Москве?
      Ничего, кроме как быть совершенно зря убитыми бомбардировками или солдатами Третьего Рейха. По-моему, все зависит от Смоленска. Если они возьмут Смоленск, они возьмут столицу СССР. И даже если немцам не удастся взять Москву, лучше удрать из города, который яростно защищается, подвергается бомбежкам и все такое.
      Например, назначение Сталина Народным Комиссаром по военным делам может означать капитальную перемену советской тактики, может означать советское контрнаступление. Это назначение, во всяком случае, позволяет мне надеяться на то, что советское сопротивление так усилится, что это усиление и переломит немецкие попытки продвинуться в направлении особенно опасном - в направлении Смоленска. С одной стороны, было бы жутко обидно уехать в Туркменистан и через некоторое время узнать, что немецкое наступление остановлено и что в Москве продолжается нормальная жизнь: школы открыты, театры и кино работают и т.п., пока мы сохнем в Ашхабаде. По правде говоря, это было бы нам в пику. С другой стороны, положение может представлять и другую картину: твердо надеясь на наши будущие победы, мы остаемся в Москве, терпим бомбардировки, и именно в тот момент, когда положение становится безвыходным, мы хотим покинуть Москву - но тогда уже, возможно, будет слишком поздно. В первом случае мы бы испытывали только досаду, во втором же случае наша жизнь была бы просто в опасности. Будь что будет с вещами и багажом, плевать на них. Совершенно ясно, что мы возьмем только самое необходимое, а именно - очень мало, как можно меньше, чтобы не быть обремененными в пути. Бoльшее, все богатство нашего багажа, книги, то главное, что мы везли сюда, в СССР, останется в Москве и будет разорено или разграблено. Вторая альтернатива - самая правдоподобная. Это совсем невесело, но я предпочитаю остаться живым, чем приведенным в вид трупа из-за багажа. Черт с ним, в конце концов. Не стоит слезы лить. Когда-нибудь я стану настоящим богачом и смогу иметь все, что захочу: это будет возмездием за все "потери юности". В конце концов, лучше все терять в 16 лет, чем в 30-40. У меня вся жизнь впереди, и я очень надеюсь добиться удачи. Во всяком случае, мать завтра получит все сведения относительно литфондовской эвакуации, Кочетков узнает, что и как насчет Скосырева, я узнаю, какова судьба Вали и Мити. Теперь я уверен, что Митя уедет в Томск, может быть, он уже уехал. Что касается Вали, я почти ничего не знаю. Завтра день будет нагруженный, лихорадочный, интересный во всех отношениях. Мы отправляемся в шесть утра. Взял свой паспорт из сельсовета и могу свободно ехать в Москву.
      Дневник N 10 21 июля 1941 года
      Георгий Эфрон Le plus marrant de cette triste histoire, c'est qu'on n'est pas partis pour Moscou ce matin-lа.1 Причина: лил проливной дождь, который превратил дороги в Песках в чорт знает что. Поедем в Москву завтра утром. Если завтра утром опять пойдет дождь, то я не поеду, а поедет мать и Кочетков - я с этим вполне согласен. Сегодня днем ехать нет смысла, т.к. ближайший поезд приходит в Москву вечером, и мы приезжаем туда en plein2 затемнения, тревоги и т.д. Кроме того, всяческие события сегодня хоть немного, но продвинутся, и завтра все будет, может быть, яснее. В Песках - полнейший распад и разложение. Скрещение антагонизмов: tu me les recopieras, les intellectuels russes3. Психоз кошек: какая-то кошечка пропала, нужно ее искать, и эвакуироваться трудно из-за кошек, психологическая травма, воспоминания из Кисловодска, когда пришлось отравить 12 кошек - не брать же с собой, так вот аналогия и т.д. и т.п. Сплошные кастраты и сумасшедшие идиоты. И приходится все же на таких людей опираться. Ничего, придет время, когда я все это пошлю к чорту, всех этих идиотов и идиоток. А пока что приходится иметь с ними дело. Кочетков почти безвольный, конечно, хороший, но слабый, неуверенный человек - как на такого надеяться и опираться? Его жена - стареющая дурочка с почти седыми волосами, абсолютно безмозглая, глупая, умеющая только щебетать о кошках и разной прочей чуши. Старушка Меркурьева, которая всех их связывает: капризное, немощное, горбатое существо, с идиотскими прихотями, тоже помешанная на кошках, и с которой, очевидно, придется ехать, если удастся всем поехать в Туркмению. Разложение, потому что говорят о пустяках и о кошках.
      Разложение, потому что Кочетковым приходится считаться со старухой. Разложение, потому что они не платят за дачу. Разложение, потому что каждый час все меняется, все вилами на воде, потому что планы распадаются, как колоды карт, карточные домики. Разложение, потому что не удалось поехать сегодня в Москву. Разложение, потому что мать не знает, куда деться, что делать. Разложение, потому что здесь, среди людей здравых, работящих, мы кажемся вертушками, вертлявыми идиотиками, дураками, которые не знают, чего хотят. Разложение, потому что вчера Кочетков говорил о полной его уверенности в разгроме Гитлера, а сегодня говорит, что нужно тикать из Москвы и что он не хочет встречаться с немцами. А завтра, под давлением "своих дам" и кошек, он начнет говорить, что у него причины, собственно говоря, психологического характера, что он не знает, что он думает, "что все обойдется" и т.д. и т.п. Сплошной бред. Разложенческая каша решений, противоречий, травм, глупости, страха и разговоров о пустяках, пище, кошках и т.д.
      Держу пари, что завтра опять пойдет дождь, и я опять не поеду в Москву.
      Разложение, потому что твои самые ценные отношения просто распадаются. Конечно, вся эта кутерьма и распад всего происходят исключительно из-за того, что я не свободен и завишу от матери и Кочетковых (indirectement1). Если бы я был один, я бы всегда очень точно и отчетливо знал, что мне делать. Но я крепко связан с немощными людьми. Себя я утешаю тем, что лучше быть крепко связанным с почти что ненужными людьми лет в 16, чем в 20-30 лет. Кроме того, эта связанность оправдывается чисто экономически: пока что я не способен обеспечить себе независимое существование, да еще в таких условиях. И опять, как в Париже, как в Болшеве, как в Голицыне и Москве, остается одно: ждать. Ждать дальнейшего развертывания событий. К счастью, эти события развиваются довольно быстро. Но каждый день говорить: завтра все выяснится - невозможно скучно и беспросветно.
      Не глупость ли мы делаем, что эвакуируемся из Москвы? Опять разжевываешь, сотни и тысячи раз уже, тот же обескровленный, бесцветный вопрос, который, в конце концов, теряет всякий смысл. Начинаю повторять вместе с Шекспиром: "La vie est une histoire, pleine de bruit et de fureur, et qui ne signifie rien"2. Поистине, XX-й век можно назвать веком разложения. Свищет ветер, опять ветер, наверное, будет дождь как раз, когда нужно будет ехать. Если будет дождь, то я и сам не поеду - совсем неохота быть по колено в грязи. Но все-таки страшно хочется попасть в Москву завтра. Возможно, что мой сильный интерес к судьбе Вали и Митьки, мое тяготение к ним означают лишь жалкие попытки "цепляния" за какие-то ценности, как будто не тронутые еще разложением. Цепляюсь за что-то нормальное, объективно для меня не потерявшее своего значения и ценности. Попытки оправдать какими-то радостями бесцельное и глупое мое теперешнее существование. Во всяком случае, идиотское пребывание в Песках должно кончиться наискорейшим образом. Мне здесь порядочно надоело, и люди, здесь живущие механически глупо, опротивели в их жалком бездействии и моральной пустоте и невменяемости. Идиотии должен быть положен конец. Пусть действие, какого рода ни было бы. А так жить - угасать.
      Сегодня постараюсь добыть газету на почте. А школа? Неужели не удастся в этом году учиться и среднее мое образование полетит к чорту? Мать тут бы сказала: "не до этого сейчас". Противно то, что в точности предвидишь каждую реакцию, каждый ответ, и все кажется плоским необычайно.
      Дневник N 10 23 июля 1941 года
      Георгий Эфрон Наше положение представляется следующим образом: Кочеткову в Туркмению дают только 2 билета, сейчас он еще не едет, так что Ашхабад отпадает окончательно.
      Мать запросила директора Литфонда насчет эшелона; ее случай будет рассмотрен Союзом писателей, и его решение (очевидно, благоприятное) мы узнаем утром 24-го числа. Завтра, забрав все вещи отсюда, возвращаемся в Москву. В ночь с 21-го на 22-ое (юбилейная дата: месяц с начала войны) Москва подверглась 1-му налету германской авиации. По советскому сообщению, Москва подверглась нападению со стороны 200 самолетов, из которых только немногим удалось прорваться и сбросить бомбы, которые не попали ни в один военный объект. Во всяком случае, это первый массовый налет германской авиации на Москву - и далеко не последний. Сбито 17 самолетов. Вся Москва только и говорит о бомбежке. Говорят, сильно пострадал Белорусский вокзал, Музей Революции, Исторический отдел Академии наук СССР. Был у Митьки. У него в доме выбиты все стекла, обвалилась штукатурка, попадали все вещи, его квартира - сплошной кавардак, и все время все оттуда выгребают его кузены. Он уезжает на дачу. Его дом пострадал даже не от бомбы, а от воздушной волны. Все его книги - вперемешку, делается чорт знает что. Вся Пятницкая сбежалась посмотреть на этот дом, кажется, он единственный пострадал из всей улицы. Ну и повезло же Митьке, нечего сказать! Видел Валю. Она совершенно спокойна, пока что никуда не уезжает (впрочем, кто ее знает, она довольно скрытная); говорит о красоте светящихся снарядов и говорит, что полезет на крышу, когда будет следующая бомбежка. Были с ней во всех книжных магазинах. Купила книгу Гофмана "Новеллы". Ходили, болтали. Она удивлена, что я уезжаю, а говорил еще не так давно, что ни за что не уеду из Москвы. Между прочим, пусть остается, а мне бомбежки не нравятся, а ну их к ляду. Кроме того, ведь отъезд зависит не от меня, а от матери. Если бы я был независим, то я, быть может, и остался. Во всяком случае, завтра окончательно решится наш отъезд. Эшелон предполагается эвакуировать в г. Чистополь (как говорят, под Казанью, Татарская АССР). Если уедем, то уедем эдак числа 25-го -27-го. Нужно будет укладываться и перевозить вещи на станцию и знакомиться с теми, кто едет, и устраиваться в поезде, и все это крайне противно и неприятно. Мать карточек вчера не получила. Эвакуируются жены писателей с детьми: вот противно-то будет, если я окажусь единственным 16-летним посреди женщин и детей. Если сказать правду, то надеюсь, что Союз писателей откажет матери и мне в отъезде. Не знаю даже, что желать. Завтра утром едем в Москву, а там позвоним и узнаем решение Союза писателей. Конечно, он удовлетворит просьбу матери. Каждый случай рассматривается единично. Валя говорит, чтобы я не притворялся, и что по-настоящему я очень рад уезжать. Я смеюсь и хвастаюсь тем, что буду повелевать женами писателей. По-настоящему, все это очень скучно и глупо. Митька пока что - во избежание бомбежки - уезжает на дачу в Отдых - пока не наступит эвакуация 2-й партии Академии наук (с которой он поедет). Эвакуируются они или в Уфу, или в Казань, или в Алма-Ату. Шикарно было бы, если мы оба были бы в Казани. Но это вряд ли осуществится. Сам факт отъезда из Москвы - благоприятен, но ужасно неприятна и противна техника отъезда - перевозка, укладка, посадка и т.д. Мать буквально рвется из Москвы - совсем струхнула и т.д. Завтра же позвоню Вале о решении Союза писателей и о том, куда и когда мы поедем. Она-то остается в Москве, как мне кажется, до поры до времени, хотя и не подает виду. Митьке дьявольски повезло - ему удалось купить две книги Валери: "Variйtй II" и "Variйtй III". Счастливец! Мне страшно нужно у него эти книги перекупить, деньги я раздобуду, но ничего не выйдет, потому что в Москве завтра его, очевидно, не будет, а будет он на даче, а на телеграмму денег нет. Это будет очень досадно. Мать стращает меня укладкой, говорит, что она "запрещает мне" брать два портфеля с моими дневниками и книгами, но мне наплевать, и я в последний момент все возьму, что хочу. Самое противное - укладка. Дело в том, что мать хочет заставить меня ей все время помогать. А я отнюдь этого не хочу, а хочу в Москве напоследок повеселиться, как могу. Попробую мою обычную тактику: так плохо помогать, что она вынуждена будет сама отправить меня к черту. Завтра мне важно будет непременно пойти к Митьке - а вдруг он дома? Тогда, к этому времени, я уже буду знать, какого числа я еду, и если Митьки не будет, а будет его дядька, то передам записку для Митьки. Впрочем, все это увидим на месте и предрешать нечего. Если не удастся мне купить эти "Variйtйs" у Митьки, то постараюсь позвонить Элисбару и выклянчить у него Валери как бы на прочитание, а потом зажилить, тем более, что он его не очень любит. Но вряд ли это выйдет, этот номер. Теперь немцы будут бомбить Москву, как только могут, все время.
      Тревога 21-22-го продолжалась 3 часа 30 м. Это очень много. Даже из Песков была видна бомбежка, снаряды, ракеты, прожекторы и т.д. У Митьки поврежден телефон, это очень все осложняет. Уже 5-6 дней продолжается ожесточенное сражение на Полоцко-Невельском, Новоград-Волынском и Смоленском направлениях. Совершенно ясно, что немцам не удастся прорвать «линию» наших войск. Они практически не продвигаются, и существенных изменений на фронте нет. Сколько будет продолжаться такое сражение на этих 3 направлениях, которое не приносит немцам никаких положительных результатов? Сегодня куплю газету: неужели немцам не удалось к "юбилею" сделать сюрприз и форсировать фронт? Ведь уготовили же они бомбежку Москвы к месячному юбилею со дня объявления войны, так и на фронте должны были что-нибудь сделать в этом роде. Но вряд ли. Итак, завтра - в Москве. А дня через два-три будем сидеть - или стоять - в поезде и уезжать от Москвы. Нужно будет связаться с уезжающими, когда окончательно узнаем, что едем, чтобы знать, что можно брать с собой в поезд. Вчера в вагоне, возвращаясь в Москву, хлестал водку с пьянчугой и ел его бекон. Очень хорошо. Мать настаивает, что я не возьму с собой портфелей, но je ferai а ma tкte1. Как я бы хотел, чтобы Митька был завтра в Москве! А вдруг он будет в Москве - а книги в Отдыхе? Тогда я останусь с носом. Страшно хочется иметь эти книги. Во всяком случае, je suis а la veille de grands changements2. Завтра - решающий день. Наверное, дня два-три-четыре мне не придется вообще писать дневника - проклятый переезд все заест. Надоело мне это до горькой редьки. Но может, действительно лучше уезжать из столицы - pour notre petite santй3.
      Дневник N 10 26 июля 1941 года
      Георгий Эфрон Уже 3 дня как мы охотимся на достоверность. План отъезда в Чистополь окончательно провалился - в эшелон нас не включили, туда поехали только инвалиды и матери с маленькими детьми. Возможно, что если бы вместо того, чтобы сидеть в Песках, включились мы своевременно в 1-й или 2-й эшелон в Чистополь, мы бы туда и попали. Но теперь поздно - Чистополь провалился. В Литфонде и Союзе писателей никто ничего не знает и не может сделать - включая Панферова и Асеева.
      Каждый день мать бывает в Литфонде, каждый день там новые решения, обращающиеся тотчас же в пух и прах. Там царит несусветный хаос и кавардак. Все почему-то - из интеллигенции - несусветно боятся бомбежки, все сделались психопатами. В Литфонде - fouillis4 приказов, распоряжений, ordres, contre-ordres5, все каждоминутно отменяется, проваливается… Совершенно ничего нет достоверного - только зыбкость, всюду обещания постараться, но ни от кого ничто не зависит.
      Каждый хочет куда-то уехать, каждый старается протаскать "своих", некоторые плачут. Беспрестанно отменяются решения, и возникают новые эвакуационные планы.
      Сколачиваются группы, едущие неизвестно куда и на что. Потом все отменяется, потом вновь возникают какие-то разветвления, и в конце концов ничего нельзя понять.