Этот, в общем-то, нехитрый по мысли, но достаточно сложный по исполнению план он до поры до времени с успехом воплощал в жизнь. Вытащив со скамейки подсудимых нескольких балаковских братанов и дав самому Прохору парочку бесплатных, но весьма ценных юридических советов, он постепенно стал для авторитета особо доверенным лицом, оттерев в сторону всех остальных его приближенных.
      Но всё, или, по крайней мере, очень многое, изменилось лет пять назад, когда в свите Прохора неожиданно появился некий Финк. Откуда взялся этот смазливый прощелыга, Виктор Окунев (а теперь уже Окунь и Советник) понять не мог и даже не знал, что означает само слово "Финк" - кличку или фамилию.
      Совершенно непостижимым образом новичок почти молниеносно оттеснил от трона Окуня и приобрел на Прохора исключительное влияние, а когда - при подозрительных, между прочим, обстоятельствах! - погиб в автокатастрофе кассир группировки, Финк занял его место.
      Советник, проанализировав сложившееся состояние дел, пришел к выводу, что новый хранитель общака втягивает Прохора в некие сомнительные операции, похоже, очень рискованные со всех точек зрения. Однако Виктор Окунев ситуацию уже не контролировал.
      Конечно, он пытался открыть боссу глаза, но быстро понял - себе дороже. Чего не отнимешь у Финка, так это его умения располагать к себе людей, причем, как мужской пол, так и женский. Обаяние у него - просто дъявольское!
      И вот пару недель назад произошло то, чего Окунь боялся и, одновременно, на что очень рассчитывал. Прохору как-то потребовалась крупная наличка, и он приказал Финку доставить ее к нему в офис. Однако кассир с искомой суммой так и не появился, а вскоре выяснилось, что он вообще исчез в неизвестном направлении, прихватив, видимо, немалую часть балаковского общака.
      Все службы Прохора включились в поиски Финка, но Окунь полагал, что данное мероприятие совершенно бесполезно. Ясно, что этот сукин сын уже ошивается за кордоном, откуда достать его очень нелегко, если вообще возможно.
      И вдруг звонок Гангута, причем конфиденциальный, по поводу сбежавшего кассира! Неужели бригадир каким-то образом выследил гаденыша? Но чего ради Финк остался в Москве? И почему Гангут позвонил именно ему, Советнику?
      На последний вопрос ответ, возможно, не столь сложен. Советник неоднократно и разными способами демонстрировал Гангуту свое расположение. Спасал его от гнева босса, когда бригадиру случалось проштрафиться, охотно давал ему юридические советы во всяческих житейских передрягах, подсказывал, куда выгоднее вложить свои деньги, и прочее. Возможно, такая вот политическая линия в данный момент и сработала.
      А это была именно политика. Окунь, конечно, не чувствовал к толстозадому бригадиру особой симпатии, он имел к Гангуту стратегический интерес. За этим братком стояла самая большая в группировке бригада, и при решающей в недалеком будущем, как планировал Советник, схватке за власть, он рассчитывал привлечь команду Гангута на свою сторону.
      Дело, по которому звонил Гангут, было, вероятно, довольно срочное, уж очень взволнованно он говорил по телефону, однако принять бригадира в квартире матери Окунь не мог, да и вот так, в спешке, завершать каждодневный часовой ритуал посещения больной тоже не хотелось - уж очень она впечатлительна, не стоило ее волновать.
      Со стороны это, видимо, может показаться странным, но Окунь, совсем не считая свои отношения с Анастасией Федоровной некоей патологией, тщательно скрывал от братвы, что у него имеется горячо им любимая тяжелобольная мать. Сей факт, как он считал, принижал его образ сильной личности, который Советник тщательно выстраивал и всячески демонстрировал перед балаковскими бандитами. Иначе нельзя - сожрут.
      Окунь, приехав к себе домой, с чрезвычайным волнением ожидал прибытия Гангута, но тот, появившись буквально через несколько минут, увидел перед собой, как обычно невозмутимого, холодного, уверенного в себе человека.
      Советник встретил бригадира в почти распахнутом домашнем халате, который не скрывал его жилистое, мускулистое, но сухое и стройное тело. Всем балаковским было известно, что Окунь постоянно держит себя в форме - в квартире у него находится велотренажер и он регулярно делает пробежки в близлежащем парке, чего не замечено ни за кем в группировке Прохора.
      Сам Гангут из мощного качка, каким был еще три-четыре года назад, превратился в довольно рыхлого мужика весом в центнер с четвертью, и бригадир невольно позавидовал хозяину квартиры.
      - Кофе будешь?
      - Да ладно, обойдусь. Не до того, блин.
      - Тогда рассказывай.
      Окунь сделал приглашающий жест рукой, и бригадир, расположившись в удобном кресле, полез в карман за сигаретами. Хозяин квартиры, который сам не курил, поморщился, но молча пододвинул гостю чайное блюдце вместо пепельницы.
      7
      Полковник Сбитнев
      В кабинет начальника РУВД зашел засидевшийся в коридоре старший лейтенант Фомичев.
      Это был высокий, довольно симпатичный парень, лет двадцати восьми, с наглыми, но смышлеными и выразительными глазами, в которых в данный момент играла победная улыбка.
      "Ишь, сукин сын, доволен, что случайно преступника задержал; можно сказать, походя раскрыл убийство, - с привычной ненавистью к вымогателям в мундирах подумал полковник Сбитнев. - Воображает, ему орден за это дадут. Убил бы гада".
      Фомичев двинулся было прямо к столу полковника, видимо полагая, что ему сейчас предложат присесть, но, наткнувшись на жесткий, даже свирепый взгляд начальника РУВД, спал с лица и застыл на месте.
      - Ты почему остановил эти "Жигули" с пенсионером? - почти злобно спросил Сбитнев.
      - Так там же труп был, - захлопал старший лейтенант длинными, как у девицы, ресницами.
      - Ага. И ты об этом знал? Знал заранее? - Полковник поднялся из-за стола и бросил такой подозрительный взгляд на гаишника, что тот никак не мог ответить на этот простой вопрос, судорожно хватая воздух враз пересохшим ртом. - Ну? Почему молчишь?
      - Да я... Да не... Случайно остановил... Обычная проверка...
      - Вот как! А ты разве не знаешь приказ нашего министра, что никого нельзя останавливать даже для проверки документов, если человек не нарушил правил дорожного движения или не совершил какого-либо проступка? Что такого нарушил этот водитель на "шестерке"? - не снижая тона, продолжал наседать Сбитнев на вконец опешившего гаишника.
      - Он не включил правый поворотник, - наконец нашелся тот, что соврать.
      Но начальник РУВД будто ожидал такой ответ и сразу же срезал старшего лейтенанта:
      - С улицы Раздольной, откуда выезжал задержанный тобой гражданин Козлов, правого поворота к центру города нет, только в район. А ты, как мне доложили, остановил машину в городской черте! И я знаю, почему ты ее остановил! Объяснить тебе, старший лейтенант, если ты сам это сделать не в состоянии? - Тут полковник встал из-за стола и подошел к Фомичеву вплотную, прямо глядя в его глаза.
      Лицо жадного гаишника пошло малиновыми пятнами. Из открытого рта Фомичева тихо капала слюна прямо на его красивый салатовый жилет. Глаз он, однако, не отвел, и их выражение постепенно менялось: страх уступил место злобе, а та - ненависти. Но более гаишник не проронил ни слова. Какие бы страсти ни обуревали в эти минуты его душу, он, видимо, считал, что во всех случаях лучше сейчас помалкивать.
      - Вон отсюда! - гаркнул наконец полковник, и старший лейтенант чрезвычайно быстро покинул кабинет.
      Вместо него в помещение сразу же вошел еще более молодой, чем Фомичев, человек - в штатском, среднего роста, крепко сбитый, с чернявыми волнистыми волосами и пронзительными серо-зелеными глазами. Весь его облик излучал незаурядную внутреннюю силу и исключительную уверенность в себе.
      - Здравия желаю, товарищ полковник! Лейтенант Курский по вашему приказанию прибыл, - в манере армейского строевого офицера отрапортовал он.
      - Садись, Серега. - Лицо Сбитнева мгновенно приняло добродушное и приветливое выражение. - Докладывай, что там у тебя.
      - Пока не слишком-то много.
      - Понимаю, ну давай, сколько есть.
      - Судмедэксперт считает, что мужчина убит колящим ударом в висок не слишком острым предметом, специально для убийства не приспособленным. Возможно, обычной силовой отверткой. То есть убийство, скорее всего, было непреднамеренным, являлось, например, результатом драки. Тому косвенное подтверждение - еще два кровоподтека у трупа в области лица. Антон Алексеич также предполагает, что мужчина погиб не сразу. Вначале потерял сознание, а потом через час, другой умер.
      - Когда умер?
      - Сегодня, с полвторого до полтретьего ночи. Более точное время будет известно, как обычно, после вскрытия.
      - А что мы знаем об убитом на данный момент?
      - Документов при нем не обнаружено, а фотографии этого парня в файлах МВД пока не найдено. Если он не проходил по какому-нибудь делу в качестве фигуранта, то, как вы сами понимаете, и не найдется. На вид ему лет тридцать. Внешность, скорее, славянская, но есть в нем и нечто южное. Одет в спортивный костюм фирмы "Найк", подделка, наверное...
      Лейтенант замолчал и выжидательно посмотрел на своего начальника.
      - Ну, хорошо... Тут такое дело, Сережа... Как ты относишься к Митину? - совершенно неожиданно для Курского спросил полковник.
      - Старший лейтенант Митин? Хороший товарищ, душевный такой...
      - Это все понятно. Что ты о нем думаешь как о профессиональном сыскаре?
      - Да я еще слишком мало работаю в розыске, товарищ полковник, замялся Курский.
      - Ты уже служишь полтора года, и достаточно сообразителен, чтобы сделать правильные выводы. Я все время за тобой наблюдаю. Ты знаешь, что я - человек прямой. В академиях да университетах не учат такие вот откровенные разговоры вести. Но по-другому не получится. По-другому настоящую команду не создашь.
      Полковник сунул руку в карман, вытащил пачку "Явы", закурил сам и протянул сигареты Курскому.
      Тот, конечно, баловался в юности куревом, но быстро завязал с этим делом. Сейчас же, лишь мгновение поколебавшись, он решил, что отказываться не стоит, недипломатично, и задымил вместе с начальником, стараясь не затягиваться.
      - В общем, так. - Николай Ильич рубанул по столу ребром ладони. - Ты мне, лейтенант, нравишься. У меня глаз на настоящих сыскарей верный. С тобой работать можно, а вот с Митиным - нет. Я вообще не понимаю, зачем он в милиции служит. Толку от него - ноль. Да и не любит он свою работу. Короче, Серега, решил я от него избавиться. Тем более что он твою следующую должность, старшего оперуполномоченного, занимает. Да и получил ее Митин случайно, когда я в управлении чистку кадров проводил. Теперь нужно исправить собственную ошибку.
      - Да что вы, товарищ полковник! - Курский протестующе приподнял ладонь. - Он мне очень помогает, и у него есть чему поучиться. Ведь он уже пять лет...
      - ... В управлении груши хреном околачивает, - резко перебивая, закончил начальник фразу за своего подчиненного. - Смысла нет его защищать, лейтенант, для меня с Митиным все ясно. Не ясно только, как от него отделаться. Но вот появился шанс. Во-первых, новый госкомитет по наркотикам образовался, ему кадры нужны. Под этим соусом можно хорошую чистку провести в наших рядах. А вот теперь и дельце классное подвернулось, но я чую проблем в нем не избежать. Ты, наверно, хочешь узнать, о чем я с задержанным по этому поводу говорил. Он - мой давнишний знакомый. Хочешь верь, хочешь - нет, но к расследуемому убийству данный гражданин не причастен. Не так он воспитан. Тем не менее дознание следует, конечно, провести по всей форме и установить убийцу. Я поручу это дело Митину, а тебя поставлю к нему в помощники. Но, если чего путного нароешь, Митину не говори. Всю интересную информацию сообщай непосредственно мне. А я, если что узнаю по своим каналам, сообщу только тебе. Да и вообще направлю в нужное русло. Вопросы есть?
      Курский уже привык к тому, что голову полковника Сбитнева посещают подчас весьма странные идеи. Лейтенант совершенно не представлял себе, как можно таким вот нелепым способом избавиться от нерадивого, хотя и лично симпатичного ему Кости Митина. Ну, подставит Сбитнев в данном деле старшего лейтенанта - что из того? Ведь все это Косте, как с гуся вода, наплевать да забыть. Полковник здесь, скорее, подставляет не Митина, а его, Сергея Курского, - получается так, что ему официально поручено подсидеть своего приятеля! Хорошенькое дельце! Такая блажь только Сбитневу и могла прийти в голову. Но возражать полковнику, как показывает практика, себе дороже.
      - А следователь из прокуратуры уже по этому делу назначен?
      - Какая еще прокуратура? - недовольно сдвинул брови Сбитнев. - Мы задержали подозреваемого на сорок восемь часов и можем вести самостоятельное расследование без чьей-либо санкции. Вот за эти двое суток тебе и следует найти убийцу.
      8
      Окунь и Гангут
      Советник выслушал рассказ бригадира без видимых эмоций и ни разу его не перебив. Но сдерживался он с превеликим трудом и по окончании печального повествования Гангута сразу задал особо мучавший его вопрос:
      - А почему ты мне не позвонил, когда взял Финка? Или даже еще раньше когда получил сообщение о его местонахождении?
      То, что такого звонка не последовало, Окунь квалифицировал как самое настоящее предательство. Ведь он так долго выстраивал "особые отношения" с бригадиром!
      Правда, по поводу Финка у них с Гангутом никакого соглашения не было, но бригадир и сам мог бы догадаться, что об обнаружении кассира группировки в первую очередь следовало ставить в известность своего покровителя, то есть Советника. Надо было, конечно, прямо сказать об этом туповатому Гангуту, но Окунь просто не верил, что Финка удастся отыскать.
      - Ну, я хотел все вам с Прохором в готовом виде предоставить - и Финка, и бабки в одном флаконе, - почти что откровенно ответил браток. Была у него, правда, одна потайная мысль, но потайная настолько, что он сам от себя ее прятал.
      Но эту потайную мысль тут же вытащил на свет божий Советник:
      - А может, ты хотел из Финка бабки вытряхнуть и себе прикарманить? А? - И он оглядел Гангута с головы до ног, словно пытаясь понять, куда он все эти деньги мог засунуть.
      - Да что ты, Окунь! - не слишком искренне возмутился бригадир. - Ведь со мной и братки были. Они, если что, точняка бы Прохору стукнули.
      "Братков этих, выбив из Финка бабки, ты мог бы и закопать", - подумал Советник, невольно останавливая взгляд на пижонских красных ботинках бригадира, которые настолько резко дисгармонировали с его в целом затрапезным гардеробом, что вызывали у склонного к снобизму хозяина квартиры легкое раздражение, но вслух он сказал совсем иное:
      - А где они сейчас, твои пацаны?
      - Я ж собирался Финка на хазу в Арканово везти, вот и велел им приезжать туда к часу дня. Сказал, если что изменится, я позвоню.
      - Выходит, ничего не изменилось? - усмехнулся Советник.
      Гангут взглянул на часы.
      - Блин! Из башки вылетело. - Он потянулся за сотовым.
      - Погоди, - остановил его руку Окунь. - А зачем ты вообще их туда вызывал?
      - Ну, когда бы признание из Финка выбил, то рассчитывал за бабками с пацанами ехать. Сумма-то, наверно, немалая. Как же без боевого охранения?
      Окунь погрузился в размышления. Потом взял с соседнего стола ноутбук и, перебирая пальцами по клавиатуре, спросил:
      - Тот белобрысый из "Центуриона" как-нибудь представился?
      - Не помню, - почесал в затылке бригадир.
      - Но ты ведь, когда в их контору приехал, сказал охране, с кем у тебя встреча? Так?
      - Не-а. Я назвал свою фамилию, охранник посмотрел по списку, а другой пацан проводил меня в кабинет.
      - Номер кабинета?
      - Не было там никакого номера.
      - Ну а этаж-то запомнил?
      - Второй, - радостно объявил бригадир: хоть чем-то, но он помог Советнику.
      - Подойди сюда, - сказал Окунь, вздохнув.
      Гангут поднялся и встал у него за плечом.
      - Смотри на фотографии. Если узнаешь кого из них, скажи.
      Перед бригадиром на экране ноутбука одна за другой возникли с десяток фотографий, но все лица оказались ему незнакомы.
      Советник задумчиво почесал нос.
      - Ну, ладно. Может, это и неважно. А кто у твоих пацанов за старшего? Куцый?- вдруг спросил он.
      - Ага.
      - Звони ему. Узнай на месте ли они, скажи, что скоро подъедешь. И все, больше ничего не говори. - Советник пошел в другую комнату и через пару минут вернулся, уже в джинсах и легком шелковом пиджачке. - Ну?
      - Куцый базарит, пацаны уже выехали, а сам он со своей тачкой забарахлившей завозился, сейчас только двинулся.
      - Тогда вперед, - решительно сказал Окунь. - Оружие у тебя с собой?
      - Конечно. - Бригадир похлопал по карману пиджака.
      - Отлично. Ты на колесах?
      Браток замялся.
      - Ах, ну да. - Хозяин квартиры слегка улыбнулся. - Что ж, придется седлать своего "мерина". Не тот это, конечно, конь для сельских дорог, да что поделаешь.
      Сидя за рулем серебристого "Мерседеса", Окунь молча прокручивал в уме создавшуюся ситуацию.
      Гангут, с уважением относившийся к мыслительным способностям Советника, старался ему не мешать, но, поерзав несколько минут на сиденье, не выдержал и задал все же наболевший вопрос:
      - А зачем мы в Арканово едем?
      - Колоть твоих братков будем, - услышал он спокойный ответ.
      - Ты думаешь, это они Финка вызволили? - растерялся бригадир. Пацаны-то очень надежные...
      - Больше, кроме твоих надежных пацанов, освободить кассира никто не мог. Ведь только они знали, что Финк в твоем гараже? Так?
      - Так, - удрученно кивнул бригадир: о возможном предательстве собственных братков он как-то не подумал.
      - Имеется только один вопрос: вытряхнули они из Финка все балаковские денежки или удовлетворились отступными.
      Гангут тяжко вздохнул: ему совсем не нравилась категорическая уверенность Советника, что его пацаны способны на такую подлость. И он попробовал их защитить:
      - Ты знаешь, Окунь, а гараж-то мой чисто открыт, без взлома. Профессионал работал. А мои-то - всего лишь боевики. Они ключом в замочную скважину собственной квартиры не всегда попадают, - повторил он услышанную как-то шутку Прохора.
      - Значит, наняли кого-то, только и всего, - равнодушно заключил Советник и снова погрузился в раздумья.
      Вконец расстроенный бригадир более его не беспокоил.
      Съехали с Минского шоссе, и почти на подъезде к Арканово их остановил гаишник.
      Советник с места не встал и молча сунул в окошко права и техпаспорт, в котором находилась сторублевая купюра. Вся эта пантомима должна была означать следующее: гаишнику суетиться не стоит - с документами и машиной все в порядке, ему платят просто за то, чтобы он побыстрее от них отвязался.
      Постовой правильно понял Советника, и они продолжили путь.
      - Так ты говоришь, Финк просил о встрече с Прохором, когда ты его бить начал? - довольно неожиданным вопросом нарушил молчание Окунь.
      - Ну да, байду гнал, - нервно покосился бригадир на Советника: ему показалось, что тот опять выдаст какую-нибудь гадость.
      Так оно и произошло.
      - Почему байду? Не скажи. А может быть, он действительно хотел встречи с Прохором, - меланхолично предположил Советник. - Допустим, Финк не сбежал с общаком, а его самого похитили и пытались этот самый общак из него выбить. Ты же сам говорил, что он был вроде как сильно выпивши. Ну вот, его споили, наверняка подсыпав снотворное или наркоту, и оставили одного наподобие того, как ты запер Финка в "ракушке", - и отошли по каким-то своим делам. Тут вы заявились, раэбудили его. Он обрадовался вам как своим спасителям, а ты ему сразу хрясь кастетом по морде.
      У совершенно обалдевшего от такой версии бригадира даже на время возникли затруднения с дыханием.
      - Да разве... кто посмеет... на балаковских... Не может того быть, едва проговорил он несколько слов.
      - Почему же? Общака-то так или иначе нет. Значит, кто-то все же посмел - Финк или похитители Финка.
      - А как же тогда "Центурион" об этом пронюхал?
      - Ну, данный вопрос встает в любом случае. Но если кассира повязали, то стуканул кто-то из похитителей. "Шестерка" какая-нибудь захотела заработать на свой конкретный карман.
      Сам Окунь не слишком-то верил в излагаемую им гипотезу хотя бы потому, что Финк исчез именно тогда, когда с него потребовали предоставить наличность. Советник просто пытался окончательно сломать бригадира, продемонстрировать, сколько тот всего напортачил, и показать Гангуту, что теперь ему надеяться на снисхождение Прохора не приходится, теперь он целиком и полностью во власти Окуня и зависит от его доброй воли.
      Советник своего добился, и сам это чувствовал. Но перед ним стояла и другая проблема: а стоит ли ему вообще ввязываться в столь опасное дело и выгораживать Гангута? Ведь если Прохор узнает, что бригадир упустил Финка, а Окунь его покрывает, то несдобровать и самому Окуню. Вся эта игра стоила свеч, если бы удалось взять кассира с балаковским общаком, а вдруг его уже и в живых нет?
      И он задал очередной вопрос, вновь повергший бригадира в трепет:
      - А ты его случайно не пристукнул, Финка этого несчастного? Вон у тебя кулаки-то какие - каждый с астраханский арбуз. Да ты еще кастет зачем-то использовал.
      - Нет, он дышал, я сам слышал, - жалобно проверещал грозный Гангут, так вжавшись в мягкое сиденье "Мерседеса", что, казалось, утонул в нем с головой.
      - Ну-ну. А пацанов ты, надеюсь, предупредил, чтобы помалкивали? Мол, никому ни гу-гу, что взяли Финка?
      - Все объяснил, как надо. Но ты ведь считаешь, что они в сговоре...
      - Может, не все...
      Советник хотел было уточнить еще кое-что, но тут его внимание привлек встречный черный джип "БМВ", который на большой скорости пролетел мимо них.
      - Хм, что бы это значило? - буркнул он себе под нос.
      - А в чем дело, Советник? - Бригадир сгорал от желания перевести стрелки от себя на любой другой объект.
      - Такая машина - большая редкость в этих местах, да и наша тачка тоже. Одновременно два дорогих автомобиля в таком захолустье...
      - А-а, - понимающе протянул бригадир, не слишком, однако, вникая в суть этого умозаключения.
      И вот они подъехали к тайной хазе балаковской группировки, которая в основном использовалась бригадой Гангута. Хаза эта представляла собой двухэтажный деревянный дом с участком в двадцать пять соток, обнесенным сплошным дощатым забором.
      Большие железные ворота оказались распахнуты, что вызвало у ценящего порядок Гангута приступ раздражения к своим браткам:
      - Не закрывают за собой, суки.
      Они въехали на участок. У дома стояли две машины.
      - Это тачки Ряхи и Пионера, - пояснил бригадир.
      Выйдя из "Мерседеса", Окунь и Гангут последовали к входу в избу, но никто не вышел их встречать, хотя они вели себя достаточно шумно.
      Двери оказались незаперты, и балаковцы вошли в дом.
      В сенях было темно, и Гангут, споткнувшись обо что-то, с матерком грохнулся на пол. Кряхтя, он поднялся и чиркнул зажигалкой.
      В слабом свете ее пламени они все-таки разглядели препятствие, преградившее им путь внутрь дома.
      Это было тело Ряхи. И, похоже, мертвое тело.
      9
      Старший лейтенант Митин
      Выйдя на улицу из своей пятиэтажки, построенной в стиле черемушкинских хрущоб, Костя, не спеша, несмотря на категорическое указание дежурного по РУВД - "немедленно!", двинулся к месту службы. То и дело под ноги попадались желтые, даже совершенно увядшие листья.
      Вот так, подумал Костя, везде трубят о глобальном потеплении, а тут в середине августа, в сущности, золотая осень.
      А возможно, так всегда и было, но он этого не замечал, пока не подкатило к тридцати годам...
      И окутала Костю Митина глубокая печаль, поскольку он именно сейчас, неожиданно глубоко и ощутимо, осознал бренность всего земного и в особенности собственного существования.
      Легкая эйфория от того, что не пришлось ехать в Купцово или еще куда-нибудь и потом выдумывать оправдания перед Раисой за неудачу, уже прошла. И наоборот, вся эта история теперь казалась ему сущей ерундой перед тем, что могло его ожидать на работе.
      С чего такая срочность? Что там еще произошло на его, Кости Митина, голову? Столь категорически его вызывали из дома всего раза три за пять лет службы. И всегда это было связано с чеченцами. Но по телеку, однако, не сообщали, что они опять чего-то там взорвали или кого-нибудь захватили в заложники. Так что же изобрел для него полковник Сбитнев?
      Эх, уйти бы с этой поганой службы! Но куда? Может, еще подучиться и стать каким-нибудь юрисконсультом или адвокатом? Но на учебу уже ни сил, ни денег нет. В общем, кругом труба...
      Дежурный его встретил холодно:
      - Шевелись, Митин! Полковник тебя заждался.
      Набравшись духу, Костя толкнул обитую черным дерматином дверь кабинета начальника РУВД.
      - А-а, старший лейтенант Митин! - с некоей зловещей радостью, как показалось Косте, и с характерым для него безумным блеском в глазах произнес полковник Сбитнев. - Наконец-то вы явились! А то мы без вас прямо как без рук. Без вас остановился весь оперативно-следственный процесс!
      Костя хорошо знал, как к нему относится начальник малининской милиции, и выслушал его пассаж, в силу сложившейся привычки, без особого раздражения.
      - У меня сегодня отгул, - так, на всякий случай, напомнил он.
      - Мне сие ведомо, я сам вам его давал. - И вдруг полковник резко сменил тон с ехидного и жесткого на "общечеловеческий". - Ладно. Проходи, садись, Костя.
      Сбитый с толку таким интонационным перепадом, Митин осторожно примостился на краешке стула рядом со столом своего начальника.
      - Расскажи-ка мне, Костя, как поживает твой дружок Миша Крутилин. Я слышал, он большую должность займет в новом комитете по наркотикам. Или уже занял?
      Митин не выказал никакого интереса к предмету разговора:
      - Ничего не знаю об этом.
      - Значит, связь со старым приятелем не поддерживаешь? Напрасно, напрасно. Может, именно борьба с крутыми наркодилерами твое призвание? Громкие дела, общественный интерес, загранкомандировки... А тут что? Так, бытовая мелочевка. Пьяные драки да ограбления коммерческих ларьков. В лучшем случае, утопленники в Москве-реке. Впрочем, и с этой-то ерундой, уж извини меня Митин, ты толком справиться не можешь. Вот мне и кажется, что тебе не хватает масштаба.
      - Мне так не кажется, - вяло огрызнулся старший лейтенант.
      - То есть тебя удовлетворяет твоя работа?
      - Ну... - замялся Костя. - Как бы не совсем...
      - Вот видишь! - обрадовался Николай Ильич. - Я так и знал, что ты не собираешься до конца жизни лямку опера тянуть. Ты ведь у нас настоящий талант!
      Полковник сунул руку в ящик стола и выудил оттуда некое издание карманного формата, что заставило Митина слегка покраснеть и даже вроде как съежиться. Это был малотиражный литературный журнальчик "Алиби", специализирующийся на криминальной литературе. Костя как-то отослал в редакцию этого журнала свой рассказ, который, к его великому удивлению, и вправду напечатали. В произведении описывалось особо запутанное убийство в некоем провинциальном городке, которое в конце концов раскрывает молодой, но проницательный сыщик Дмитрий Костин. Сюжет рассказа один к одному отражал реальные события, произошедшие в городе Малинино, и раскрыл это убийство тоже вполне реальный персонаж - сам полковник Сбитнев.
      - Силен ты, однако, Костя, - между тем, листая журнал, продолжал упражняться в красноречии главный милиционер райцентра. - Настоящая акула пера. И сколько фантазии ты проявил в этом своем рассказе! В жизни такое хрен когда встретишь! А сыщика-то как звучно и красиво назвал! - Тут начальник РУВД вперил свой взор в смущенные очи опера. - Почему бы тебе профессионально не заняться литературным трудом? Я бы тебе сюжеты поставлял, а ты бы их отправлял в редакцию, а?
      - Не выйдет, - моментально отреагировал старший лейтенант, быстро отбросив всякое смущение, как только выяснилось, что двусмысленные комплименты полковника его литературному дарованию - не что иное, как очередная попытка выпереть его, Костю Митина, с работы. - В издательствах не платят ни фига. Впрочем, и здесь с бабками не густо, но все-таки...
      - Как знаете, товарищ старший лейтенант, как знаете, - снова взял суровый тон начальник РУВД. - В таком случае сейчас я вам поручу одно плевое дело, и, если вы с ним не справитесь, придется вам писать рапорт об отставке.
      Насчет рапорта об отставке - это было что-то новенькое, такие слова от полковника Сбитнева Митин слышал впервые. Формально рассуждая, такой рапорт заставить его написать невозможно, даже если это "плевое дело" останется нераскрытым. Но моральный террор Сбитнев, конечно, устроить в состоянии. Впрочем, полковник и без того вполне регулярно отравляет ему, Косте, жизнь.
      Вот это, последнее, соображение и предопределило его ответ.
      - Ничего я не буду писать, - довольно злобно заявил он. - И вы не имеете право принуждать меня к этому.
      В кабинете начальника РУВД, как пишут в романах, воцарилась гробовая тишина.
      Несколько десятков секунд полковник испепелял опера уничтожающим взглядом и вдруг жалобно произнес:
      - Ну, войди же, Костя и в мое положение. Ты ведь - не просто плохой сыщик, а вообще никудышный. Нет такого дела, которое бы ты не провалил.
      - Почему это? - искренне возмутился Митин. - А ограбление пункта приема стеклотары? А жестокое избиение советника городской управы, с членовредительством к тому же? Это ведь я нашел преступников!
      - Только мне-то мозги не канифоль, - отмахнулся Сбитнев. - Дела раскрыты лишь потому, что с тобой работал Сережа Курский. Он и вышел на след преступников, и взял их.
      - Да, Серега мне помог, но руководил розыском именно я! - запальчиво воскликнул старший лейтенант.
      - Но-но, - поднял указательный палец начальник РУВД. - Розыск проходил под моим руководством. Лично я в обоих упомянутых тобой случаях составлял план оперативно-розыскных мероприятий и передавал тебе из рук в руки. Впрочем, для тебя такой план - все равно что древневавилонская клинопись, блеснул эрудицией Николай Ильич. - Ты и держишь-то его, небось, вверх ногами, и читаешь задом наперед. Исполнял же все эти планы именно лейтенант Курский.