- Блин, - взорвался я, - Сверхчеловек, вира-майна! Возрожденный арий!
      Но он только отмахнулся.
      * * *
      Мы опять снимали комнату.
      Сначала я думал, что мы остановимся пожить у Чарли Нуара. У него были прекрасные гостевые комнаты, и принял он нас с радостью, поскольку мне даже не пришлось убеждать его в необходимости прибегнуть к моим услугам. У него уже начались некоторые проблемы, а печальная судьба Марьям мешала их игнорировать. Ее к тому времени уже не было в живых. Она покончила с собой, перерезав вены осколком из разбитых очков. А тот факт, что в живых не было и жрицы, исключал подозрение о нашем с ней сговоре. Сюжет в новостях о полицейской облаве в Блоке подтвердил правоту наших слов.
      Однако у Чарли мы прожили меньше суток. Этого времени мне как раз хватило, чтобы подправить ему мозги в два сеанса - утром и вечером, а в промежутке ввести Чирку дьявольские партитуры Герберта Иноэ. После вечернего сеанса я обнаружил Чирка у себя в комнате. Он сидел за столом, положив голову на руки и, казалось, спал. Но как только я вошел, он поднял голову и спросил:
      - Дальнейшие планы?
      - Что? - не понял я.
      - Мы будем ночевать здесь?
      - Пожалуй... - задумался я. И неожиданно для себя закончил, - Пожалуй, надо уходить.
      И мы ушли, какой бы привлекательной не казалась мысль о горячей ванне, домашнем ужине и теплом клозете. Так начал работать дьявольский алгоритм суперинтуиции.
      * * *
      Талант, обретенный Чирком, позволял ему не столько находить решение самому, сколько наводить способность к этому у окружающих. Особенно, если окружающие имели больше информации. Это было необъяснимо, но это работало.
      - Не могу понять, - сказал он однажды, - Как нам удалось скрываться так долго.
      - Что, неужели все наши ходы как легко просчитываются?
      - Не знаю... Не все, конечно. Но с такими возможностями и ресурсами...
      - Значит, ресурсы понадобились на что-то еще.
      - Точно.
      Ночью мне приснился удивительно яркий цветной сон. Позже я стал называть такие сны видениями.
      Я увидел посетителя в кабинете Герберта. Как и я в первый визит, он стоял перед открытым стеллажом, держа в руках украшенный драгоценностями маузер. Осмотрев оружие и приведя его в боевое положение, он резко повернулся, вскинул руку и выстрелил. Но как ни быстро он двигался, к моменту выстрела сверху упала перегородка, разделившая комнату надвое. Это была плита из прозрачного пластика, пули завязли в ней, не пробив и половины толщины. Посетитель потянулся было за гранатами, но с потолка уже опускались хлопья газа, а к нему бежали охранники в защитных масках. Мгновение - и он уже бьется прижатый к полу. Четверо охранников с трудом удерживают его, а на губах его выступает розовая пена.
      Чирку приснился очень похожий сон.
      Утром мы уже знали, что мешает Герберту Иноэ полностью сконцентрироваться на охоте за нами. Он сам стал дичью, и его преследовал более сильный противник.
      * * *
      У Чирка появилась манера безо всякого повода задавать неожиданные вопросы. Это редко бывало приятно.
      - Что у тебя за имя такое дурацкое? Нет такого имени.
      - Что!? - обалдел я.
      - Нет такого имени - "Докар".
      - Как это нет? Ты что, все имена слышал? Имена, вообще, какие угодно бывают.
      - Да не злись. Я ж безо всяких... Странно просто.
      - Я ж тебе рассказывал. Это прадед мой. Точнее пра-пра-прадед. Он и учредил эту дурацкую традицию.
      - Рассказывал что-то такое. Так ведь не каждая дурацкая традиция столько живет. Наверное, были какие-то резоны?
      - Это было, как бы, наследство. Он оставил небольшой капиталец, с которого по условию завещания, можно было тратить только проценты, и только если наследник в детстве носил имя Докар. Из этих денег, правда, уже деду мало что досталось. Инфляция все съела. Но как мне пересказывали, это не главное наследство. Имя, как бы, дает право на еще какое-то наследство. Но никто не знает какое. Отец пытался найти концы, даже в Заресск ездил. А после Зимней войны не до того стало. Да ерунда это все. Мало ли что могло прийти пра-пра-прадеду в голову. Он с чудинкой был, говорят.
      * * *
      Чирок бросил пить, и не было заметно, чтобы он от этого испытывал какие-то неудобства. Все время он проводил за поиском информации, большей частью в Сети. Но не пренебрегал и другими источниками. Телевизор у нас работал непрерывно, и Чирок, не отрываясь от монитора с результатами своих бесконечных запросов, успевал щелкать пультиком и поглядывать краем глаза на телеэкран.
      Мы почти не выходили на улицу. Все мои разговоры о том, чтобы сходить развеяться или поискать работу он пресекал на корню. Слишком опасно.
      - Что новенького? - спрашивал я его за ужином, несмотря на то, что весь день мы проводили вместе в одной комнате.
      - Не знаю, - отвечал он, - Надо искать. Мы ведь даже не уравняли шансы.
      Я тоже начинал точнее чувствовать ситуацию. Чирок теперь обладал удивительными способностями, но Герберта Иноэ он не превосходил. Напротив, уступал в опыте и объеме знаний. Герберта защищали деньги, связи, сеть агентов и почти сто лет паранойи. У нас же никакой защиты не было, и мы в ней отчаянно нуждались.
      Я большей частью валялся на диване и глядел в потолок, иногда, больше для развлечения, упражнялся на старинной лютне. Она несколько отличалась от нынешних, уступала им в некоторых конструктивных решениях, но была по-своему совершенна. И, странное дело, к этому инструменту у меня сразу возникло родственное чувство, как будто я на нем играл очень долго и очень давно, может быть в прошлых жизнях.
      Дней десять прошли в поиске инфы и периодических мозговых штурмах. Всерьез мы обсуждали только один вариант: обратиться за защитой к Барону Зассу. Возражений было множество. Барон был таким же чокнутым, как и Герберт, к тому же он был еще более могущественным, а стало быть, и более опасным. Но у нас не было других вариантов кроме этого старинного рецепта чтобы справиться с драконом, нужен другой дракон, еще более ужасный. Мы прорабатывали три пункта: как заинтересовать барона; как обеспечить себе хоть какие-то гарантии; как выйти с ним на контакт и при этом не "засветиться" перед шпионами Иноэ. Постоянно возникали вопросы, даже с новыми талантами сведений не хватало.
      Связаться с безумным бароном можно было только через его наземные службы. Поскольку места на Дрейфе были слишком дороги, немало людей, обеспечивающих его движение и существование, работали на земле. Нужный нам человек должен занимать достаточно высокий пост и не быть шпионом Герберта. Чирок нашел решение, гениальное в своей простоте. Нам нужен человек, который время от времени ездил бы на доклад лично к барону. При нынешней его мнительности, барон наверняка проверяет каждого входящего своими оригинальными методами, так что для всех, кто контактировал с ним, двойную игру можно исключить. А с другой стороны, такому человеку проще было бы передать барону Зассу наше предложение.
      Непонятно лишь, как найти такого человека, пользуясь только открытыми источниками...
      Благодаря недавно обретенной феноменальной памяти Чирок вспомнил имена из списка строителей и членов экипажа Дрейфа. Такой список был среди материалов, собранных Джельсамино еще в те времена, когда дела мои шли гладко и спокойно. По этим именам он и повел поиск. В какой-то момент я перестал понимать какую бы то ни было логику в его действиях. Проверив сотни никак не связанных фактов, сделав несколько совершенно бредовых звонков с уличных автоматов, Чирок представил мне три кандидатуры. Фрау Ануш Куэйт занималась подбором персонала. Герр Мертваго был шефом пресслужбы. Герр Энрико Дюбуа руководил агентами, которые круглосуточно просматривали картинки с камер внутреннего наблюдения Дрейфа. Откуда Чирок все это узнал, я так и не понял. Он несколько раз пытался объяснить, но каждый раз получалось, что просто догадался. Не знаю, как можно догадаться до таких подробностей.
      - Для тебя важно лишь, что эти сведения надежны, - заявил он, в конце концов, - если я и ошибаюсь, мы узнаем об этом до того, как начнем действовать. Дюбуа самый перспективный. Он и в Дрейфе чаще бывает, и, вообще, профи. Он более надежен и предсказуем. С журналистами потяжелее. А с женщинами вообще караул. Теперь проработаем страховку и пойдем на контакт.
      * * *
      Я сидел на диване и перебирал струны, стараясь быть потише, когда Чирок отвернулся от своих текстов и резко прибавил звук телевизора.
      "...Масштаба ужасной трагедии, - голос диктора звенел смесью хорошо сыгранной скорби и плохо скрытого восторга, - Количество жертв даже приблизительно оценить невозможно. Мы можем только надеяться, что падение происходило достаточно медленно, и во внутренних помещениях остались выжившие. Отсюда мы можем видеть, что нижняя часть сильно смята, можно сказать, как бумага. Несколько этажей превратились в кашу из металлических конструкций. Едва ли там кто-то мог уцелеть. Но наверху разрушений гораздо меньше. Похоже, там даже есть уцелевшие стекла. Только в одном месте виден кратер, как от мощного взрыва. Мне сейчас принесли старые фотографии. Трудно сравнивать великолепное сооружение на фото с жалкими руинами передо мной, но кажется, именно на месте этой дымящейся воронки раньше возвышалась так называемая "Фарфоровая Башня", резиденция самого барона Засса, бессменного капитана Дрейфа. Мы еще не знаем причин аварии..."
      Чирок выключил телевизор, забрался мимо меня на диван, лег лицом к стене, свернулся калачиком и замер.
      - Чирок! - позвал я, - Берндт!
      Он даже не пошевелился. Я вздохнул и пошел заварить чаю.
      Когда я допивал четвертую чашку он легко сел и посмотрел на меня ясным взглядом, как будто и не провел столько времени в неподвижности.
      - Надо ехать в Заресск. Но сначала нужно добыть денег.
      * * *
      - И где же мы добудем денег?
      - Деньги ходят вокруг, надо только их взять.
      - Что, будем грабить прохожих? - нервно пошутил я.
      - Нет, это слишком хлопотно.
      - Тогда что, банки?
      - Это слишком сложно. Мы будем грабить мелкие магазинчики. За день-два работы мы обеспечим себе активную жизнь в течение полугода.
      - А через полгода что, опять грабить?
      - Нет, больше полугода мы не проживем. Если не сможем за это время решить все проблемы радикально.
      Сначала мы купили на толкучке маленький приемник на батарейках и огромный старый неработающий телевизор. Разобрав его и вынув все потроха, мы аккуратно разбили кинескоп и закрепили то, что осталось от экрана на строительной пене. Получился достаточно удобный конспиративный контейнер. Для большей убедительности мы приладили внутри приемник так, чтобы он начинал громко шипеть при включении тумблера питания на телевизоре. Сквозь шипение даже пробивались какие-то голоса. Прелесть.
      Потом мы отправились за оружием. Это был самый простой вопрос. У нас был целый арсенал из трофеев, добытых в последнем бою Исаией. Я ужасно жалел, что он погиб. Почему-то я был уверен, что он без особых уговоров встал бы на нашу сторону.
      В лабиринтах канализации под кучей щебня мы нашли наш тайник и забрали оттуда три пистолета (один крупнокалиберный, другой - пистолет-пулемет, третий обычный, армейский), два укороченных штурмовых автомата и еще кое-что, по мелочи. Дома мы все это спрятали в телевизор, кроме маленького пистолета, который Чирок собственноручно прилепил скотчем под крышкой стола.
      Проблема возникла с транспортом. У нас оставалось только по одному комплекту фальшивых документов, и те были так себе. Все остальное было засвечено. В конце концов, я арендовал машину на свое имя. Вида она была страшненького, но неприметного. И, главное, вроде бы ездила.
      Мы покрасили волосы на молодежный манер, наклеили по временной татуировке на заметных местах и надели рабочие комбинезоны, как у дворников. Чирок утверждал, что яркие детали отвлекают внимание от серьезных примет.
      Два дня мы колесили по пригородам и окраинам, присматривая места. Выехали в лес и поупражнялись в стрельбе. Мне достался пистолет-пулемет. У второй машинки была слишком сильная отдача для моей комплекции. Да и спокойствия мне явно не хватало для прицельной стрельбы.
      - Если что, - напутствовал Чирок, - стреляй сразу на поражение. Никаких угроз. Предупредительный, он же контрольный. Сдаваться нам нельзя, из кутузки мы не выйдем. И главное, в меня не попади. Или в себя.
      Последнее предупреждение было немаловажным. Руку отбрасывало так, что можно было и в себя попасть. И к грохоту выстрелов надо было привыкнуть, чтобы от неожиданности не потерять всякое соображение.
      * * *
      Два молодящихся дворника зашли в парикмахерскую на окраине и, не обращая внимания на небольшую очередь, проследовали в зал. Тот, что повыше, аккуратно прикрыл дверь и вполголоса сказал другому:
      - Стой здесь. И пушку достань.
      Все происходило настолько буднично и спокойно, что когда высокий принимал выручку от второго мастера, третий еще продолжал стричь клиента.
      - Не беги, - сказал Чирок, когда мы вышли.
      В машине он сел за руль, а я на заднее сиденье, чтобы сразу отомкнуть крышку телевизора и приготовиться отбиваться от возможной погони. Но погони не было.
      Мы заехали в совсем другой район и остановились возле небольшого супермаркета.
      Дело пошло.
      * * *
      За дневное время мы успели ограбить пять заведений. Потом пришлось прерваться на несколько часов, пока схлынула вечерняя толпа. В сумерках мы снова отправились на добычу. Чирок меня подхлестывал:
      - Не расслабляйся! Риск растет!
      Мы старались работать тихо, так, чтобы на нас вообще не обращали внимания. Рабочие комбинезоны этому способствовали. Только один раз за весь этот день ситуация вышла из-под контроля. Чирок определил это по своим критериям, выпалил в потолок и заорал:
      - Это ограбление!
      Я поднял пушку над головой, и, как и было договорено, продолжил таким же дурным голосом:
      - Всем оставаться на местах!
      И все завертелось, как в кино.
      В остальных же случаях все проходило так тихо, что большинство присутствующих вообще ничего не замечали, или делали вид, что не замечают. Трудно представить, до какой степени все в Городе заняты собой и своими делами.
      В одном кафе мой напарник, едва заглянув в зал, сразу повернул к выходу, а в другой раз даже не стал заходить в продуктовый магазин, хотя тот был очень удобно расположен. На мои вопросы он ответил только:
      - Свет как-то... Нехорошо падает.
      * * *
      Эта аптека считалась дежурной и потому даже в основном помещении торговля шла несколько позже, чем в других. Дальше в нашем списке шли только вечерние и ночные магазины. Чирок вошел первым, бегло оглядел зал и кивнул мне: дескать, все в порядке. Я встал у двери и достал пистолет, держа его в свободно опущенной руке. Если не всматриваться, он был не заметен, но когда молодая женщина с пакетом попыталась выйти, я направил ствол ей в грудь и негромко сказал:
      - Фрау, выход временно закрыт. Отойдите вон туда, в угол, и подождите пока мы закончим ограбление. Это займет не больше двух минут. Если вы будете благоразумны, никто не пострадает.
      Выражение лица я при этом старался делать по возможности деревянное.
      Она вытаращила глаза и замерла как статуя. Я левой рукой развернул ее за плечо и слегка толкнул в спину. Она, как кукла, дошла до стены и встала, боясь обернуться.
      Я видел, как Берндт-Чирок в это время подошел к одной из двух касс, положил на прилавок кончик ствола и, протянув кассирше пакет, сказал:
      - Мне нужны только крупные купюры. Поторопитесь, и никто не пострадает.
      Это была универсальная формулировка убеждения.
      Пока он подходил ко второй кассе в аптеку, вошел один человек. Входящим я не препятствовал.
      Покинув аптеку, мы быстрым шагом дошли до машины, я приоткрыл контейнер и нащупал в нем приклады автоматов. Однако мы не ехали. Я прислушался и понял, что Чирок уже не в первый раз поворачивает ключ, но визг стартера не может разбудить двигатель. Колымага передумала заводиться.
      * * *
      Мне трудно было думать о своем напарнике, как об одном человеке. Тот, кто с воплем стрелял в потолок, несомненно, был старый добрый Чирок простой мужик без лишних сантиментов, с талантом настройщика и сомнительным прошлым. Тот же, который твердо и спокойно вывел нас из критической ситуации, похоже, был Берндтом Ошимой, существом нового вида, тем игроком, который видел еще не сделанные ходы.
      Напомню: мы сидели в мертвой тачке, карманы наши были набиты ворованными деньгами, на заднем сидении в корпусе телевизора лежала куча оружия, отобранного у убитых имперских штурмовиков, а за углом в тридцати метрах располагалась только что ограбленная аптека.
      Чирок начал командовать. Со дна контейнера мы извлекли рюкзак с тряпками, тот самый в котором недавно вывезли оружие из тайника. Мы уложили в него автоматы, выбросили контейнер из машины, попетляли по дворам и выбрались к телефону-автомату.
      Оттуда я позвонил в прокатную контору и, буквально под диктовку Берндта, высказал кучу претензий, сказал, где оставлена машина, и заключил словами:
      - Заберите ее сейчас же, если с нее поснимают все колеса, я не заплачу вам ни копейки!
      Это было сделано в слабой надежде на то, что они заберут машину раньше, чем до нее доберутся сыщики. Затем мы отправились к станции подземки.
      Потери были велики: залог за машину, телевизор-контейнер и прерванный рабочий день - до ночи мы могли обчистить еще четыре-пять точек. И главное, мы лишились транспорта. Документы, под которыми я ее арендовал, можно было выбрасывать. Или оставить на самый черный день.
      Но назавтра мы продолжили гастроль.
      - До этого мы действовали тихо, - объяснял мне Чирок (или, вернее, Берндт), - Это было непросто, но так мы оставляли меньше свидетелей и затрудняли работу следствия. К завтрашнему дню линейные сыщики только убедятся в том, что ограбление было, и то не все. Свидетели ведь будут расходиться в показаниях, половина нас вообще не заметила. А каждый из следаков заинтересован в том, чтобы дело замять, а не брать на себя очередной "висяк". Сопоставлять наблюдения они начнут только вечером. Пройдет три-четыре дня, прежде чем они поймут, что перед ними банда с одним почерком. А мы теперь будем действовать громко. Что нам это дает?
      - Так проще, - ответил я, - И быстрее.
      - Это раз. Кроме того, мы меняем почерк, Нас труднее идентифицировать.
      Оказавшись Берндтом, Чирок стал все чаще употреблять мудреные слова. Правда, всегда по делу.
      * * *
      Как только открылись магазины, мы купили пару скутеров, не требующих прав. Мы так же купили две жилетки - одну дутую, другую из прозрачного пластика, но с заклепками; купили две бейсболки - одну кожаную, другую - с вентилятором для охлаждения лица. А обувь? Да, мы купили и две пары обуви: армейские ботинки с броневыми пластинами в подошвах (от пластиковых мин) и кроссовки с лампочками в каблуке.
      В этом диком прикиде мы и проработали весь оставшийся день.
      Мы входили, Чирок бегло оглядывал помещение, палил в божий свет и орал:
      - Это ограбление! Всем на пол! Всем лежать мордой в пол!
      - Всем в пол! - вторил я.
      Иногда допускалась предварительно согласованная импровизация. Я говорил:
      - Смотри, Третий, какая красотка! Возьмем ее с собой!
      А Чирок отвечал:
      - Отставить, Пятый! Революция не знает лиц!
      Уходя, мы кричали от дверей:
      - Революция продолжается!
      Я не спрашивал, о какой революции идет речь. Честно говоря, меня это не особенно интересовало.
      Мотороллеры не подвели нас ни разу. Телевизора у нас с собою не было, так что все оружие пришлось прятать в седельных сумках. Я уговаривал завести новый контейнер, но Берндт (в этот раз точно Берндт) сказал, что главное преимущество автоматов во внезапности. Счастье, что они так и не понадобились.
      К вечеру мы набрали нужную сумму. Мы были готовы, чтобы ехать в Заресск. Я понимал, что это совершенно необходимо. Мне лишь все еще было неясно - зачем.
      * * *
      - Последний козырь.
      - Что?
      - Это называется "Последний козырь".
      - Что?
      - То, чем мы сейчас занимаемся.
      - Звучит не слишком обнадеживающе.
      - Когда ты совершаешь действие, ты рассчитываешь на какой-то результат. Обычно его можно предвидеть. Так делается любой ход в любой игре. Но если все ходы ведут к поражению, остается только одно - делать ходы с непредсказуемым результатом. Это дает шанс изменить ситуацию в корне. Не столько приблизить выигрыш, сколько начать другую игру. Своего рода китайская ничья. Или, вернее, казацкий штосс.
      - Но все-таки, ты можешь мне объяснить, какого ляда мы делаем в этом поезде?
      - Едем в Заресск.
      - Зачем?
      - Выяснять происхождение твоего детского имени.
      - Вира-майна, Чирок, неужели эта антропонимика нам чем-нибудь поможет?
      - Слушай, Док, - Берндт оставался невозмутим, - не надо делать вид, что ты ничего не понимаешь.
      - Я действительно не понимаю. Я чувствую, что это дело стоящее, но не понимаю, почему.
      - Док, у кого ты научился программаторскому искусству?
      - Я? У старшего брата, ты же знаешь.
      - А он у кого?
      - У дяди. А в чем дело?
      - В чем дело? А дядя у кого?
      - Чирок, куда ты клонишь? Все мои предки были ломщиками, насколько я знаю. В чем дело-то?
      - В чем дело? Дело в том, что меня зовут Берндт. Не корчи из себя идиота. Док, твои предки были ломщиками задолго до того, как такое ремесло вообще появилось в этом грешном мире. Ты просто никогда не пытался связать факты вместе. Твои предки, Док, одни из самых древних ломщиков в мире. Из тех, кто создавал это ремесло, как жанр. Ты об этом не догадывался!?
      - Чирок... Берндт... Да я знаю, что я ломщик по крови. Но что это нам дает?
      - Ты не просто ломщик по крови. Ты потомок прародителей программаторского ремесла. Разве нет?
      - Ну... Возможно. Но что мы ищем? Как оно нам поможет?
      - Ладно, уговорил. На ближайшей станции пересядем на встречный и едем обратно.
      - Э! А как же Заресск!? Нам же обязательно надо... - я рассмеялся, поняв шутку. Действительно, я прекрасно понимал, что поиски моих предков это единственное, что может нас спасти. Не понимал только, каким образом, и откуда я это знаю.
      * * *
      Могила располагалась под самой монастырской стеной. Над ней возвышалась плита из серого гранита. Старое кладбище больше походило на парк. Тут и там среди зелени прогуливались бюргеры. Могила - единственное, что мы нашли. Две недели мы шерстили базы старых муниципальных записей, листали ветхие церковные книги, посещали дома, в которых могли жить мои предки, читали подшивки желтых газетных листов. Везде мы представлялись агентами геральдической палаты, которые разыскивают почтенных предков для некоего нувориша. Все было безрезультатно. Единственной находкой оказалась эта плита перед нами. Ее украшала надпись: "Римашкази из фамилии Питера. При жизни его струны творили чудеса. Лучшее из ремесла он забрал с собой в могилу". Мы одновременно вздохнули и сказали почти хором:
      - Надо вскрывать.
      * * *
      Заресск впадал в запустение. Обойдя монастырскую ограду, мы нашли в ней три прорехи, судя по следам, составлявшие реальную конкуренцию главным воротам. Через одну из них мы и проникли под утро, неся с собой фонари, лопаты, мешки, веревки и другие приспособления, полезные в ремесле гробокопателя.
      Фонари отбрасывали узкие конусы света. Лопаты вонзились в слежавшуюся за века землю. Сначала мы кидали землю вдвоем, потом пришлось спускаться в яму по очереди. Свет от фонарей теперь прикрывали кучи вынутой нами земли. Можно было работать спокойнее. Через полтора часа мы вскрыли истлевшие доски гроба. От Римашкази Петрова остался только мерцающий в неверном свете скелет. Белые пальцы сжимали молитвенник. Вдоль тела, как новобрачная на ложе жениха, лежала лютня в футляре. Угловатый футляр был точно таким же, как тот, что я оставил в номере гостиницы. Я бы даже сказал не "такой же", а "тот же самый", если бы не разрушения, причиненные временем и подземной влагой. Когда я бережно поднял его, из дыр посыпался прах. Мы уложили его вместе с молитвенником на пленку.
      - Открывай! - прошептал Чирок.
      Я аккуратно тронул замки. Один отомкнулся, другой выпал вместе с куском дерева. Бархат, некогда нежно обнимавший деревянное тело, истлел без следа. Сама лютня была разрушена безнадежно и не больше походила на инструмент, чем останки моего пра-пра-прадеда на живого человека. Тем не менее, это была родная сестра лютни жрицы. Повернув гриф (дека от этого движения рассыпалась), я увидел под колками клеймо, изображающее Икара, летящего к Солнцу. Такое же, как на лютне ведуньи. Оба инструмента делал один мастер.
      Я посмотрел в то место, где на другом футляре было нацарапано нечто, напоминающее нотную запись. На этом красовалась медная табличка с текстом, выгравированным тем же древним шрифтом, что и на надгробии. Текст гласил: "Докар, сынок! Это сокровище превыше всего сущего. Найди ту, что сможет вручить его тебе и отомкни престол фамильным ключом".
      Чирок тем временем подбрасывал на пленку разные мелочи - перстень, пряжка, пара монет, заколка для галстука...
      - Все, - сказал он, обшарив еще раз могилу лучом фонаря, - Все собрали. Надо двигать.
      Мы связали пленку узлом, затолкали его в рюкзак, собрали инвентарь и двинулись прочь. Я повернул было к дыре, через которую мы попали сюда, но Чирок дернул меня за рукав:
      - Сюда.
      Пройдя несколько минут вдоль стены, он остановился, сбросил свой мешок и полез на вековой дуб. Используя веревку, мы подняли груз, затем перебрались на стену и, стараясь не шуметь, спустились на улицу. Сворачивая в переулок, я оглянулся. В рассветных сумерках было видно, что возле пролома стоит машина. Огни не горели, в салоне было темно, но над капотом вился легкий парок - мотор был горячим. И я мог поклясться, что когда мы через этот пролом лезли на кладбище, ее там не было.
      * * *
      Едва войдя в номер, Чирок вызвал такси до вокзала. Вещи наши были уже уложены, к ним добавился еще один баул с нашими находками. Лопаты и фонари мы выбросили по дороге.
      - Кто это был? - спросил я, - Люди Герберта?
      - Не похоже, - ответил Чирок неуверенно.
      - А на что похоже?
      - Похоже на нового игрока, - сказал он. Но уверенности в его словах не прибавилось.
      На вокзале мы взяли билет до ближайшей узловой станции, но не в сторону Города, а в противоположном направлении. Всю дорогу в поезде Берндт изучал карту.
      * * *
      - Шеф, нам бы в Говтов. Очень надо.
      На привокзальной площади скучало полдюжины водителей. Третий согласился за разумную плату. Меня удивлял такой способ бегства, ведь когда мы отъехали, вся площадь знала, куда мы направляемся.
      - Эй, шеф! Куда мы едем! - закричал Чирок, когда мы минут через двадцать миновали на трассе очередное селение.
      - В Говтов, куда еще. Так быстрее.
      - Блин, да не в Говтов, в Готам. Нам надо в ГОТАМ!
      - Вира-майна! - машина вильнула и остановилась у обочины, - Ну вы, блин, даете! Вы же сказали в Говтов!
      - Если бы нам надо было в Говтов, я бы и сказал в Говтов. А нам надо в Готам. Зачем мне говорить в Говтов. Я и города такого не знаю.
      - Это не город, это поселок. Смотрите, - сказал водитель, разворачивая карту, - Вот где Говтов, а вот где Готам. Это ж совсем другой край!
      В конце концов, мы заплатили вдвое, и шеф круто развернул машину.
      * * *
      В Готамской гостинице мы заперли дверь, расстелили пленку на полу и стали изучать наши находки. Запах от них был такой, что пришлось открыть окна. Больше всего Чирок рылся в истлевших частях футляра. То, что было целью нашего поиска, обнаружилось на оборотной стороне таблички с обращением Докару, то есть, можно считать, мне. Там, на оборотной стороне, были выгравированы знаки уже знакомого мне алфавита - старинная нотная запись с партией вокала.
      - Берндт, ты можешь это расшифровать?
      - Достоверно - нет. А ошибка может стоить дороговато. К тому же, если бы и мог, то что толку!? Ты ведь не умеешь петь сопрано?
      - Не умею. А почему сопрано?
      - Здесь, - Чирок перевернул табличку, - написано, "найди ту, что сможет вручить его тебе". Речь идет о женщине. Если бы пол не был важен, Римашкази написал бы "того". А он написал "ту". Видимо, требуется определенный диапазон голоса, доступный только женщинам. Скорее всего, так.
      - Получается, нам нужна ведунья?
      - Да. Остается надеяться, что она не была единственной.
      * * *
      Мы вернулись в Город и Чирок (нет, Берндт, конечно же, Берндт) вновь погрузился в поиски. На этот раз он просто вывернул Сеть на изнанку. Тот Чирок, которого я когда-то знал, был не в ладах даже с телевизором. Нынешний Берндт уже через неделю заговорил на тарабарском языке. "Прокси", "редиректы", "пинги" и "файерволы" служили для доступа к служебным базам и для того, чтобы запутать следы на случай обнаружения. В последнее он, впрочем, не слишком верил и все чаще уходил, чтобы сделать запрос с общественного терминала, где-нибудь подальше от дома. Технические детали вызвали у меня только один вопрос:
      - Почему вы говорите "файервол", а не "брандмауэр"? Это было бы более по-нашему.
      - Потому что "мы" говорим не "по-вашему", а по-нашему, - отрезал Берндт, и после этого я интересовался только стратегией.
      - Как ты собираешься ее искать? - спрашивал я.
      - Есть несколько направлений, - отчал он, - я проверяю все, в порядке важности. Жрица не могла возникнуть из ничего. Должна существовать школа, а это в карман не спрячешь. Я проверяю секты и закрытые клубы. Потом, исследования по древней музыке, медицине и оккультизму. Хотя здесь дурная ситуация: все авторы переписывают друг у друга, и ни один академик, ни в одной монографии не пишет больше, чем есть в школьных учебниках. Умножаются только ничего не значащие детали. Так что здесь все перекрыто.