Владимир Ефимов (Доктор Vo)
      СИМУЛЯЦИЯ**
      ______________
      ** СИМУЛЯЦИЯ. Имитация реальных процессов с помощью компъютерных технологий. [Компъютерная энциклопедия]
      СИМУЛЯЦИЯ, симуляции, ж. (латин. simulatio). Притворство, утверждение о наличии чего-н. или скрывание чего-н. с целью ввести в обман, в заблуждение. [Словарь Ушакова]
      Аллегорический боевик со встроенным цитатником
      Посвящается
      Тому, чей облик я ношу.
      Благодарности:
      Николаю, Сереже, Павлинке,
      Максу - за то, что пробудили во мне
      вирус творчества;
      Светлане - за подаренную
      уверенность в себе;
      Олегу - за поддержку и
      эзотрические поиски;
      Додику и Аннушке - первым
      благосклонным читателям;
      Барону - за любовь к гигантским
      шагающим механизмам;
      Harley - за конструктивную
      критику
      Всем бета-тестерам - за их
      самоотверженную работу.
      login 2
      АКРОБАТЫ И ЖОНГЛЕРЫ 3
      ТУЗЫ В ДРЕЙФЕ 25
      КАМИКАДЗЕ ПРЕДМЕСТЬЯ 53
      1. 53
      2. 64
      ИМЯ ТРАНСФОРМЕРА 83
      logout 104
      От автора 105
      Источники 105
      login
      У входа в троллейбус меня встретил грум в ливрее.
      - Как доложить? - осведомился он, помогая мне подняться на трап.
      - Петров. Инженер, - ответил я.
      - Инженер Петров, - раздельно повторил он, и только теперь я заметил на засаленном бархате его лацкана прищепку с микрофоном.
      - Инженер Петров, - пророкотал из динамиков голос водителя, когда я вступил в полуосвещенный салон. Я раскланялся.
      Троллейбус был еще почти пуст. Молодая дама с неправильными, но милыми чертами, какой-то белесый с большими ботинками и еще два-три пассажира, затерявшихся в полумраке. Все отозвались учтивыми полупоклонами. В сущности, только девушка заслуживала внимания, хотя я никак не мог заключить, моей ли она породы. Я занял место в углу, пристроил футляр между колен и послал ей свою визитную карточку. Сейчас она прочтет: "Петров. Инженер - программатор. Восстановление прорех и иные коррекции", обернется и станет искать меня глазами.
      Не оборачивается. Ну и черт с ней. Я положил сплетенные пальцы на футляр, голову на пальцы и погрузился в грезы. Троллейбус снялся с якоря и погрузился в мутные стробоскопические сумерки. Троллейбус канул в сумерки... Я канул в грезы... Я грезил. Город клубился за стеклами цветным туманом, город слепил сполохами реклам, окутывал ядовитым дымом и плевался в лицо наркотическими газами. Когда у меня будет своя контора... Когда-нибудь у меня будет своя контора, и тогда мне не нужно будет каждое утро делать глубокий вдох и бросаться в эту дурманящую бездну.
      АКРОБАТЫ И ЖОНГЛЕРЫ
      ...Так что где-нибудь в Лаосе
      потанцуй еще на тросе,
      Или где-нибудь в Майами помаши
      еще руками,
      Может, все-таки, взлетишь.
      М. Щербаков, "Другое обращение к
      герою"
      В доме, в который я входил, было неспокойно. Наверху кубарем каталась мебель, и звенело стекло. За боковой дверью кто-то надрывно стонал - не понятно, мужчина или женщина. Вокруг меня шаркали, восклицали, делали судорожные движения. Все это покрывалось громовыми нечленораздельными выкриками и хохотом, гулко бьющимся о стены наверху. Складывалась атмосфера родов в сумасшедшем доме. С одного взгляда на встретивших меня людей, я понял, что зря приехал сюда. Здесь я не получу ни шиша.
      - Герр инженер, наконец-то... Это ужас! Ужас! Он как бешенный. Мы не можем подойти. Он сломал Джери плечо! Это ужас.
      Я попробовал сразу их осадить:
      - Зачем вы вызвали меня? В таком состоянии я с ним ничего не могу сделать. Ему нужен монтажник.
      - Он был совсем тихий. Он только сидел на ковре и курил...
      - Нет, это он раньше курил. У него сигареты, что ли кончились. Он никуда не выходил.
      - Джери принесла ему поесть...
      - Он ведь ничего не ел...
      - Он взглянул на нее и стал как бешенный... Это ужас!
      - Он сорвал с нее майку...
      - Секс? - спросил я.
      - Он всегда был такой тихий. А как увидел Джери, он ударил ее в плечо, а потом сорвал майку.
      - Бедняжка так кричала!
      - Пока он топтал майку, мы вытащили Джери и заперли дверь. Помогите, герр доктор!
      - Я не доктор. Доктор нужен ей. А ему нужны монтажники. Вызывайте монтажников.
      Вверху вновь раздался грохот. Крики смолкли.
      Я подхватил футляр и попытался повернуться к выходу. Они вцепились в меня с обеих сторон.
      - Герр инженер!
      - Герр инженер!
      - Мы думаем...
      - Мы боимся...
      - Герр инженер!
      - Он может выйти...
      Наверху заскреблись, задергали. Повисла пауза. Потом раздался тяжелый удар. Всем телом. Плечом.
      Надо было отцепиться от их пальцев и уходить. Раздался еще один удар в дверь. Я спросил:
      - У вас есть ружье?
      - Нет...
      - Только автомат...
      - Он держал его в шкафу, под полкой...
      Я вздохнул и пристроил футляр в угол:
      - Принесите.
      Это был обычный армейский автомат. Два рожка, заботливо, под край, набитых патронами. Запах смазки и пыли.
      Наверху затрещало дерево.
      Я защелкнул рожок, брезгливо посмотрел на давно не метеный пол и, вздохнув, улегся на брюхо. Уж если собираешься стрелять, лучше делать это с упора. Предохранитель я перевел на стрельбу одиночными.
      Дверь вылетела как праздничная петарда. Одновременно в глубине квартиры зазвонил телефон. Я вспомнил о формальностях и крикнул им:
      - Мадам Берг! Вызовите монтажников! Они восстановят память.
      Впрочем, в прихожей уже никого не было.
      Казалось, все замерло, кроме длинного телефонного звонка никаких звуков не осталось. Он показался вслед за дверью, но почему-то он не вылетел, а удержался на ногах, даже с некоторым изяществом. Он двигался легкими и странными движениям, как в экзотическом авангардном танце. Совершив несколько замысловатых па, он приблизился, оказался на самом краю лестницы, и я увидел его в полный рост. Сконцентрировавшись на прицельных принадлежностях своего грубого инструмента, я задержал дыхание и нажал на спуск. И еще раз. И еще.
      Тело надломилось, брызнуло обломками и смазкой, сложилось и рухнуло на пол. Запрыгал на ступеньках и покатился с рокотом по кафелю стальной шар, выбитый из позвоночника.
      Телефонный звонок оборвался, и повисла неопределенная тишина. "Боги, что я здесь делаю!", - подумал я, и, подхватив футляр, рванулся к выходу, как пчела из паутины.
      * * *
      На улице мелкий дождь то ли заканчивался, то ли начинался.
      Я привычно попытался забросить футляр с лютней за плечо, и лишь когда это у меня не получилось, понял, что на плече у меня висит еще дымящийся автомат. Более того - горячий ствол был заботливо завернут в какую-то зеленоватую тряпку.
      Я не стал возвращаться.
      Во-первых, очень не хотелось.
      А во-вторых, свойственна мне некая первобытная жадность. Уж раз не удалось заработать... Хоть эту железяку унесу с собой. Вдруг, не приведите Боги, пригодится...
      * * *
      Чирок с порога спросил меня:
      - Принес?
      Чистая формальность, хотя, пару раз, если честно, я его подводил. Я молча кивнул и начал стягивать мокрый плащ.
      На кухне я выставил на стол пол-литра водки и отправился в ванную. Там я запалил водогрейку и быстро разделся. Ноги совсем закоченели. Сидя в эмалированной чаше, я закрыл глаза и сунул голову под горячую струю. Перед глазами, сверкая голубоватыми боками, прыгал стальной шар.
      Когда я вышел, Чирок уже колдовал над установленной в стенде лютней. Я привычно заглянул на кухню, и убедился, что Чирок меня не подвел. Бутылка была чуть почата. Остальное он выпьет, когда лютня будет уже настроена.
      Конечно, лучше настраивать ее перед работой. Но с утра от Чирка будет толку не много. Зато сейчас он выжмет из лютни столько, сколько не под силу иным дипломированным мастерам.
      Я пошел в свою каморку и скоро уже натягивал на себя одеяло. Завтра рано вставать.
      * * *
      Передо мной сидел довольно молодой мужчина, что-то в форме его черепа казалось мне неправильным.
      - ...единственное, что мне не нравится... Мне, когда я с ними прощался, сказали, что у меня бывают некоторые выражения. Что иногда мое лицо раздражает. Вот, я и хотел бы с этим разобраться. Хотелось бы выяснить, что это за выражения. И научиться их избегать.
      - Видите ли, - я уже определился с тактикой, - у вас есть два пути. Вы можете отправиться в имеджмахерскую, там, за три-пять сеансов, они зафиксируют все ваши типовые имиджи. Потом их оценят эксперты, и останется только выбрать наиболее перспективные и поработать над ними. Через два-три месяца вы сможете предстать перед новыми знакомыми совсем другим человеком.
      Я нарочно не упоминал сумм, которые придется заплатить за такую работу. Не хочется прослыть меркантильным. Но о количестве процедур и времени, которое они займут, упомянуть не мешает. Деловой человек сам сделает выводы. А мой визави, несомненно, был деловым человеком.
      - Мы не можем предложить вам такой скрупулезной работы, - продолжал я. Я всегда говорил "мы", это звучало солиднее. Хотя за этим местоимением кроме меня стоял только Чирок, который сейчас, наверное, только начал свой нелегкий путь в нашу дерьмовую действительность. Впрочем, такого настройщика, как Чирок еще поискать.
      - Мы не можем предложить такой скрупулезной работы, - продолжал я, - мы не располагаем на это достаточным временем, - (опять этот неуклюжий эвфемизм), - да и наши клиенты обычно стремятся разрешить свои задачи с меньшими затратами, - (не будем уточнять, чего - времени или денег).
      - Имеется более краткий путь. Известны типовые имиджи, как негативные, так и позитивные. По логам я могу определить имиджи, которыми вы пользуетесь наиболее часто (на самом деле я мог определить лишь два последних лица, но ведь я и так видел их перед собой). Те из них, которые являются выражено негативными, я заблокирую (стоило сказать "удалю", но некоторых это слишком пугает). Когда система не может получить доступа к ресурсу, она обращается к наиболее близкому из доступных. Результат будет почти таким же.
      Я видел, что он уже принял решение. Да он его уже давно принял, иначе бы я здесь не сидел.
      - Если с новым состоянием будут какие-то неудобства, вы всегда сможете вернуться к исходному. На крайний случай можно обратиться к техникам и сбросить систему.
      Он глянул на меня встревожено.
      - Но я не думаю, что до этого может дойти, - улыбнулся я.
      - Хорошо, давайте попробуем.
      Я удобнее устроился на стуле и сосредоточился. Пальцы привычно запорхали по струнам.
      * * *
      Мамина дочка, сидевшая передо мной в углу дивана, совершенно терялась под тенью своей мамаши. Та нависала и над дочкой, и надо мной, и вообще твердо вела всю свою вселенную железной рукой прямо от большого взрыва. Сейчас, однако, во вселенной были проблемы, которые невозможно игнорировать. Проблемы создавала дочка лет двадцати. Она непрерывно всхлипывала. Мама, однако, точно знала, как надо вести себя с проблемами и, похоже, весь наш разговор имел одну цель - подтвердить мамину правоту. Во всяком случае, меня совершенно не интересовала та история несчастной любви, которую я выслушивал с таким внимательным сочувствием.
      Дождавшись паузы, я порылся в футляре и достал толстое резиновое кольцо. Такие иногда используют как эспандеры для кисти. Кольцо я протянул мамаше:
      - Подержите, может понадобиться. Чтобы зубы не повредила... Это может занять несколько часов.
      Дочка забыла хныкать и глядела испуганно, но не слишком. С мамой можно не бояться. Впрочем, и мама несколько растерялась.
      - Это самый краткий путь. - Заявил я. Я давно научился говорить уверенно. В нашем деле иначе нельзя.
      Я вывел пару мелодий, и всхлипывания превратились в великолепный истерический припадок со всеми атрибутам. Только дугу девочка нам не показала. Дуга сейчас не в моде. Дальше мне приходилось лишь повторять и повторять свои темы, чтобы накал страстей не утихал. Идея была элементарна: для того чтобы переживать, печалиться и плакать, тоже нужны некие ресурсы. И если их израсходовать, успокоиться придется волей-неволей.
      Когда я уходил, девочка задремала. В прихожей, пряча свой гонорар, я объяснял мамаше:
      - Дня три-четыре она будет в относительном порядке. А потом... Все зависит от того, как вы распорядитесь этим временем. Главное, пока вы берете на себя всю ответственность, она не начнет себя вести, как взрослый человек.
      Поговорили как образованные люди. Но что это изменит?
      * * *
      - Это наш бухгалтер. Он отключился.
      Я с умным видом посмотрел на склоненную лысину в бисеринках пота и сказал:
      - Ого. Категория "Б"?
      Надо по мере возможности демонстрировать мистическую проницательность. На самом деле, единственным или первым бухгалтером в фирме мог быть только специалист категорий "Б" или "С". Ну а ошибиться лучше всегда в лучшую сторону. Откуда я знаю, что он единственный или первый? Элементарно! Если бы это был второй бухгалтер, никто бы не стал суетиться и вызывать программатора.
      - "С" прим. - ответили мне.
      - Ага, - солидно хмыкнул я.
      - Он работал, работал, все было нормально, а потом ему позвонили, он сказал...
      Я еще какое-то время выслушивал их важные, на их взгляд факты, а потом принялся за работу. Я уже давно зарекся придавать значение всему, что рассказывают о предыстории сбоя. Рассказы дилетантов только сбивают с толка, и почти всегда неточны именно в ключевых моментах. К тому же сейчас все ясно. Человека, который выключился, нельзя просто пытаться разбудить. Сначала его надо выключить окончательно, остановить все процессы, в числе прочего и тот, который переклинил систему. А потом уже включать по стандартной процедуре. И если это не получится - вот тогда придется задуматься.
      * * *
      Встреча с Васильком почти всегда неожиданна. Потому что его лицо находится гораздо выше, чем этого можно ожидать. Он надвигается из толпы с громким "Привет!" и мне приходится задирать голову, чтобы понять, что это он, старый приятель Василек, а не репродуктор на столбе.
      Мы подошли к столикам уличного кафе, стряхнули с двух стульев дождевую воду и привели их в более-менее сухое состояние с помощью подручных средств - газеты и каких-то клочков оберточной бумаги. Я сбрасывал пепел на мокрый асфальт и развивал свою аргументацию:
      - И не надо так ухмыляться. Конечно, мы можем гораздо меньше, чем принято считать. И меньше, чем иные пишут в рекламках. Но и это немало. Ты, почему-то до сих пор считаешь меня шарлатаном. Я ведь тебе-то ничего не продаю, обидно просто. Времена изменились. Теперь мы даем реальный результат. Не во всех, конечно, случаях. Но все же.
      - Да я разве против? Ежели клиент хочет платить, так и пусть платит!
      - Блин! Дело не в том, хочет - не хочет... Это пять лет назад были занятные игрушки и не более. Ну, прикинь - если ты, к примеру, не можешь заставить себя работать, и теряешь на этом конкретные бабки. Да что бабки жизнь вообще сыпется! А я перешиваю пару связей, и все налаживается... Более-менее...
      - Ну погоди... Ты вот память им стирать можешь?
      - Что значит "стирать"? Нет, ну могу, конечно. Ну, во всяком случае, результат почти такой же. "Стирать" - не совсем то слово. Видишь ли, система построена так, что на практике ничего нельзя откатить назад без последствий. Каждое событие отражают десятки служб. Любой новый объект встраивается в систему на всех уровнях. Старые объекты как-то с ним взаимодействуют, и у каждого свои представления о том, как нужно реагировать на то или се. Получается такая каша, что разобраться практически невозможно. То, что я могу - это совершить обратное действие. Скажем, настолько затруднить доступ к области памяти, что она станет практически недосягаемой.
      - И при этом еще больше запутаешь картинку?
      - Исть-эственно! И того, что я делю, тоже никто не сможет "родить обратно". Вообще-то бывает и другая работа, поспокойнее: косметика, профилактика, лакировочка... Но там и результаты не столь яркие.
      - А если после тебя он пойдет к другому программатору, и попросит все вернуть...
      - Тот поставит на мои связи свои блоки, а в обход моих блоков пробросит "сопли". И если продолжать в том же духе, то рано или поздно оно рухнет. Но у них и в обычной жизни происходит то же самое. Разве что медленнее. "В конце пути нас ждет RESET, как маленькая смерть..." Для того и существуют монтажники.
      Василек задумчиво пустил струю дыма в низкое небо, похожее больше всего на накрывший город мутный колпак, выточенный вселенским ювелиром из цельного опала.
      - Я вот подумал... Это ж безумной сложности система получается. Если она как-нибудь останется устойчивой... Так они могут черт знает чего достичь.
      - Если... Не остается она устойчивой. Безумная сложность не может дать ничего, кроме безумия.
      - Так ведь говорят, что гений и безумие...
      - А ты не верь. Что-то я их гениальных не встречал. Хотя... - я щелчком отправил окурок в кучу мусора на краю площадки, - возможно, я для этого слишком примитивен.
      - Ладно, - сказал Василек, - это твои заморочки. Давай об деле...
      Он задумался, приводя мысли в порядок. Я вдруг подумал, что это похоже на загрузку новой программы. Настолько похоже, что, кажется, прислушайся, и услышишь характерный звук винчестера при свопинге. Я даже усмехнулся, но он не обратил внимания.
      - Я сейчас работаю в Лум-Луме...
      - Чума! - восхитился я. - Это ж крутое шоу! Я сам, правда, не интересуюсь... - Восхищаться успехами друзей необходимо, это я уже понимал. Но чтобы не дать понять, что мне это все, по большому счету, безразлично... На это меня еще не хватало. Я смутился и поспешил добавить восторга:
      - Прямо в эфире?
      - Да нет, в основном на площади. Ну и в павильоне тоже. Мы там тотализатор делали. Интересная система получилась...
      - Ну и что там? - спросил я. Его надо было срочно остановить, пока не понесло рассказывать о своей кузнице.
      - А, ну да. Канатный плясун один. Может, знаешь даже - Марч.
      - Не, я же не слежу.
      - Ну вот. Я как-то упомянул тебя. Одну твою историю пересказывал. У нас фуршет был, по поводу закрытия сета, нажрались все... Ну вот. Он потом меня ловит в курилке и начинает так расспрашивать. Ну, типа, просто так. Вообще-то я с ним не очень-то знаком. Так-то они ребята простые, хоть и звезды. Короче, проблемы у него какие-то. Он все про конфиденциальность интересовался. Я сказал, что сведу вас частным порядком и будет полная, окончательная и беспредельная конфиденциальность.
      - Васик, я, конечно, ценю нашу дружбу, но конфиденциальность у меня естественное и необходимое условие чего бы то ни было. И, кстати, кроме частного порядка трудно что-то придумать.
      - Дурило ватное! Частный порядок стоит совсем иначе. По частному. Ты хоть представляешь, сколько они зашибают?
      - Догадываюсь.
      - И главное. Если узнают, что с ним что-то не так, его тут же вышибут из плясунов. Меньше всего продюсерам хочется, чтобы кто-нибудь из плясунов грохнулся с троса во время игры.
      - Разве? А публике бы понравилось.
      - Да кто ж их спрашивает? Публику постоянно убеждают, что это опасно, напоминают, что плясуны работают без страховки... Но если кто-то вдруг действительно свернет шею - представь, что начнется! Налетят шакалы, и будут рвать шоу в клочья!
      - Да, действительно. Ладно, какая разница. Давай своего плясуна. Как его? Марч?
      * * *
      Чирок, выпив свои семьдесят грамм, заглянул в ванную. Я как раз разжигал водогрейку.
      - Берги звонили.
      - Какие Берги?
      - Ну, Берги, от которых ты шпалер приволок.
      - Вира-майна! Ну и что им надо?
      - Да не дергайся. Очень мило поговорили. Их парня собрали монтажники, но они боятся рецидива. Я назначил на завтра.
      - Может, подстава какая?
      - Да нет, не похоже. Милая такая старушка.
      - Ну и ладненько. Завтра, так завтра.
      * * *
      Старички Берги и на этот раз встретили меня в прихожей, но теперь в доме было тихо и чистенько, как, наверное, и должно было быть. Они смотрели на меня с той же надеждой. Мне даже стало неловко. И они опять говорили наперебой:
      - Техники все привели в порядок...
      - Как вы и говорили...
      - Мы не смогли оплатить полное восстановление. Он теперь не может ходить...
      - Но работать может...
      - Мы так боимся, что с ним опять случится беда!
      - Мы боимся, что это от работы.
      - Проверьте все, герр инженер!
      Он сидел в инвалидном кресле в небольшом помещении, загроможденном множеством предметов. Молодое лицо, которое я раньше видел под отрешенной маской безумия, теперь было живым и слегка смущенным. У него были все основания злиться на меня, но он даже не обижался. То ли он действительно все понимал, то ли благоговел перед мистическим ореолом моей профессии.
      - Извините, что я вас так неуклюже вырубил, - сказал я, - вы теперь ходить не можете.
      - Что поделать, если бы вы меня не остановили, могло бы быть еще хуже. А на новые ноги заработаем. Была бы голова, хвост вырастет! - закончил он пословицей.
      В комнате бросалось в глаза обилие рекламных плакатов, вымпелов, наклеек и прочего. У стекол покачивались воблеры, полки были заставлены сувенирами, и даже почему-то раскрытый зонтик был украшен логотипом какого-то турагентства. На стеллаже размещались восемь маленьких экранов, а на столе под ними стояла машинка, наподобие тех, на которых в старину лаборанты считали кровяные тельца.
      Заметив, что я озираюсь, он сказал:
      - Это у меня от работы. Мне часто дарят разную рекламную продукцию.
      - А что у вас за работа?
      - Мониторинг.
      - Как это?
      - Мониторинг рекламы. Рекламодатели хотят точно знать, когда показывают их ролики, и в каком количестве. Эфирщики дают свои цифры, но их ведь надо проверять. Вот. Все просто. Пошел ролик - нажимаю кнопку. Закончился нажимаю другую. Видите, я могу следить одновременно за восемью каналами. Правда, на восьми я уже ошибаюсь. А на пять-шесть мастерства хватает.
      - Господи, чем только народ не живет, - невольно усмехнулся я, - Хочешь повстречать интересных людей - иди в программаторы. Но это ведь, действительно, требует изрядного нервного напряжения. Давно вы этим занимаетесь?
      - Год. Нет, уже чуть больше. Сейчас, соображу... Год и четыре месяца.
      - Ну что ж, - я распахнул футляр, - давайте посмотрим.
      - Сейчас с ним все в порядке, - объяснял я старикам после сеанса, - но у него действительно очень напряженная работа. Лучше бы найти другую. Если же не получится, вызывайте меня хотя бы раз в полгода.
      - Хорошо, герр инженер, - сказал Берг, расплачиваясь.
      Я взял с них по минимуму.
      * * *
      Когда у меня появлялось немного свободных денег или много свободного времени, я звонил кому-нибудь из подружек. Обычно это оказывалась Мэри-Энн. Мы с ней встречались где-нибудь, и, перемежая кофе и сигареты, могли часами болтать на совершенно непредсказуемые темы. Иногда мне удавалось затащить ее и в постель, но это требовало настолько редкого стечения обстоятельств и таких изощренных усилий с моей стороны, что происходило довольно редко. Если мне требовался именно секс, то можно было вспомнить девушек, с которыми у меня были менее замысловатые отношения. Но все же сама возможность близости придавала нашим разговорам если не пикантность, то, я бы сказал, осмысленность.
      На этот раз, после того, как мы обсудили поведение разлученных близнецов, глобальное потепление и особенности строения нервной системы осьминогов, Мэри-Энн заинтересовало, могу ли я с помощью своей лютни восстановить воспоминания из прошлой жизни.
      - Понимаешь, - говорила она, - воспоминания о прошлых жизнях, они ведь присутствуют в подсознании. И они же вполне доступны. Но дело в том, что их невозможно отличить от каких-то там кусков из, например, фильмов, там, фантазий каких-то. А ты же видишь, к какому времени воспоминания относятся? Смотришь, сколько ему лет и вытаскиваешь более старые воспоминания.
      Мне не хотелось говорить о работе.
      - Ну, во-первых, я вообще очень не люблю работать с логами. Это такое нудное занятие, как, ну я не знаю... Как нитки в иголку вдевать два часа подряд. Озвереть можно. А во-вторых, это ж относительные воспоминания. Я вытаскиваю образы, довольно расплывчатые. Цвет, ощущение. Если сильно повозиться, то картинку.
      - Нет, все равно, - настаивала она, - если это возможно, можно было бы делать очень интересные вещи.
      - Извини, кстати о вещах, - перебил я, - ты говорила, что делаешь что-то интересное?
      - Ой, это... Да, - она хихикнула, - Один чудик, между прочим, с Дрейфа, заказал форму почтальона, которую можно было бы одним движением превратить в обычный костюм. И даже без выворачивания на изнанку. Пришлось повозиться.
      - Зачем?!
      - Не знаю! Может он артист, а может жулик - мне какое дело!?
      * * *
      Вокруг встречи с Марчем мы развернули великолепное представление на тему конспирации. Васик дал ему мой телефон и наказал звонить с автомата, в определенное время, надо сказать, довольно-таки позднее и весьма неудобное для прогулок. Хотя, кто их, артистов знает.
      Затем мы с ним беседовали на лавочке в парке, и лишь затем я назначил ему встречу в дешевом номере, снятом специально для этого. Все это произвело должное впечатление - какое бы то ни было обсуждение суммы гонорара в таких условиях выглядело бы просто нелепо. Мне тогда и в голову не приходило, что все эти конспиративные меры не только были оправданы, но и оказались недостаточными.
      Марч был среднего роста и не производил впечатления атлета. Разве что в движениях иногда проявлялась шуистская грация. А вот слова ему давались с трудом. Он говорил руками, говорил своим чрезвычайно подвижным лицом, и вообще всей фигурой.
      - Герр Петров, - начал он, глянув на мою визитку, которую вертел в пальцах, - со мной на тросе... как бы... не знаю, как это сказать... Зарубает как бы. Такое ощущение... Я как бы выключаюсь иногда.
      - Позвольте, как это? Прямо на канате? Разве это возможно? - я даже забыл делать умное лицо.
      - Ну да! Вы не понимаете. Я по тросу иду, как по проспекту. Я, наверное, и во сне смог бы по нему идти. Какое-то время. Я вырос на тросе. Да беда-то не в том, что я могу свалиться... Хотя это, наверное, было бы неприятно. Моя работа не в том, чтобы ходить по проволоке, как воробей какой-нибудь. Канатный плясун - это акробатический актер, я же постоянно в образе, вира-майна! Причем у нас все на импровизации, никакого сценария нет. Вепрь и загонщики - сыгранный ансамбль. У нас есть, конечно, наработанные связки, но всю игру на этом не вытянешь. Каждый постоянно придумывает свои сюрпризы, заготовочки разные.
      Я внезапно понял, почему его вдруг так понесло и всю неуверенность как гиком сшибло. Он выдавал свою программу для девушек и журналистов. Разумеется, им, плясунам, постоянно приходится доказывать, что они занимаются высоким искусством, а не спортом. Тем более что в Лум-Луме, как я это понимал, от самих плясунов ничего не зависит. Лум-Лум - игра логическая, а плясуны там были всего лишь живыми фишками. Их ходы определяли игроки, плясуны же только выполняли их, попутно развлекая публику. Если я, конечно, все правильно понимал. И хотя на виду были именно они, и им доставалась изрядная доля зрительского внимания, роль живых марионеток не могла не угнетать. А все поклонницы, наверняка, начинали с вопроса: "Как же вы ходите по такой тоненькой проволоке!?"
      - Пройти по тросу - дело не хитрое, - прервал мои мысли Марч, - даже вы, док, смогли бы. Мы постоянно играем некоторое действие, и я должен контролировать ситуацию. А то, получается, меня как бы посылают, а я, как бы, не реагирую. И потом... Знаете, я действительно чуть не упал один раз. Наступил мимо троса. Как пьяный, честное слово! Только сейчас вспомнил.
      - Но вы же не упали? - растерялся я.
      - Ни хрена себе, вира-майна! Да если бы я упал, меня бы ложкой соскребали! И сюда бы в ведре принесли. Все, что соскребли бы. Там двадцать метров. Нет, не упал. Я был уже возле площадки. Зацепился за нее.
      - Выходит, риск все-таки есть?
      - Ну, я бы и на середине троса, наверное, не упал бы. Ушел бы на какой-нибудь трюк. Мы время от времени изображаем падение. Как бы чуть не сорвался. Но это все должно идти в сюжете игры. Ну, скажем, вепря не загоняют, а, как бы сталкивают. Или загонщик упустил добычу и, как бы с отчаяния...
      Он помолчал.
      - Нет, ну да, ну конечно есть риск. У нас три года назад один сорвался. Его тогда успели подхватить на брезент, но все равно поломался сильно. Из программы пришлось уйти.
      - Понятно, - наконец произнес я любимое слово, - риск есть, но говорить об этом не принято.
      Ладно, вернемся к вам, Марч, - я быстро продолжил, чтобы не дать ему возразить, - расскажите поподробнее об этих ваших "отключеньях".
      - Да я уже все, как бы и рассказал.
      - Что вы при этом чувствуете? - я достал лютню из футляра и пристроил ее на коленях, но струн пока не касался.
      Марч покосился на мои действия с опаской и даже чуть отстранился.
      - Что чувствую? - вопрос оказался непростым. - Да нормально чувствую. Спокойно. Ну, засыпаю, как бы.
      - Что можно сказать... - начал я и задумался. Вопрос ведь был в том, что можно сделать. - Мы не можем исключить того, что вы стали жертвой атаки. То, что вы рассказываете, вполне укладывается в картину воздействия. Причем это может быть и излучение, и наркотик и код, действие почти одинаковое.
      Много раз я говорил эту фразу на радость мнительным клиентам, одержимым невинной комнатной версией мании преследования, но только в этом случае она вполне могла иметь под собой реальные основания. Под Марча могли подкапываться и коллеги-плясуны, и конкуренты, желающие свалить Лум-Лум. Шоу-бизнес, вира-майна!
      Я был в изрядной растерянности. Одно дело выправлять случайные прорехи и успокаивать доморощенных параноиков, другое - противостоять неизвестной силе, возможно, весьма могущественной. Такого опыта у меня пока не было. В конце концов, я решил, что мне не помешает небольшой тайм-аут. Я продолжил: