Я пересчитала их всех, на других животных мне не хватило воображения, хотя вполне можно было посчитать еще и хохлаток, но я передумала. Этот дом и эта семья мне, положительно, не нравились, и это очень волновало. Уж больно странными выглядели хозяева, уж больно ненавистно смотрели на хорошенького Анука дети. В конце концов, я не выдержала и, решив посовещаться с приятелями, встала, натянула одежду, нацарапала на косяке коморки пентаграмму, защищающую от всех известный мне кровопийц, даже комаров, и через большую комнату, где спали дети, тихо прошла в сени. Казалось и дом, и вся деревня вымерли, здесь даже не было слышно воя собак. Еще в сенях я прихватила фонарь, щелкнув пальцами, зажгла его, и, увидев в одном из сараев огонек, пошла на свет.
      В конюшни было тепло, почти как в избе, она оказалась огромной, снаружи сарай выглядел гораздо меньше. Освещая себе дорогу, я осторожно продвигалась рядом со стойлами, двигаясь на звуки голосов. Все они были пустыми, когда я увидела свет, то заметила и наших лошадок.
      - Ох, не нравится мне все это, - шептал Виль, - ребят, ну, сами посудите: лошади только наши, а хозяйских нет. Куда они сгинули? Если только их съели.
      - А ты своих сородичей не чувствуешь? - удивился Иван.
      - Нет, Ванечка, - ответила я, присаживаясь на какую-то оглоблю, надо было лучше учебник читать: вампиры чувствуют только природных вампиров, а переродившихся никогда.
      - Ты тоже думаешь, что с ними не все в порядке? - нахмурился гном.
      - Я думаю, что они уже дней пять, как умерли.
      - Ты что оставила Наследника с ними в одной комнате? - воскликнул Ваня.
      - Я пентаграмму нарисовала, они в комнату войти не смогут, - махнула я рукой, - пусть малыш спит, он очень устал.
      - А я оживаю, когда браги выпиваю. Вот бы сейчас кружечку, мечтательно протянул гном.
      - Пропойцы, - констатировала я.
      - Изредка можно, - поддакнул было Иван, но вовремя замолк, вспомнив нашу первую встречу.
      - Слушай, Ванятка, - вдруг просиял гном, - ты же маг, ты можешь воду в брагу превратить?
      Адепт покачал головой.
      - А в вино?
      Ваня отрицательно цокнул.
      - Ну, в пиво хотя бы? - уже горестно вздохнул Пан.
      - Не могу! Не умею! Был у нас один маг, умел любую жидкость в брагу превращать. Фирменный рецепт никому не открыл, так и сгинул, - ответил Ваня. - Прохор Вехров звали.
      Он замолчал, а потом все трое, не сговариваясь, повернулись ко мне. В их глазах читалась такая надежда и всепоглощающая любовь, что я, скромно потупив глазки и ковыряя пальчиком оглоблю, пискнула:
      - Ну, умею кой-чего!
      Это я, конечно, поскромничала. Брага у меня получалась великолепная и даже настоянная на разных травках, видимо, давала о себе знать работа в лавке у травницы.
      Папочка решил, что глупо уходить из жизни, не оставив сей благостный дар потомству, поэтому все слова и жесты подробно описал на куске пожелтевшей газеты "Вестник Стольного града". Я случайно его нашла, попробовала, и получилось. Марфа была в восторге. Она сняла первую пробу, причмокивая губами от удовольствия, и, пьянея на глазах, пела мне дифирамбы.
      Все-таки в ней умер великий махинатор. Тетка открыла новый бизнес, доходный и практически без вложений: вода, тара, и, конечно, мое колдовство, и честно предложила мне 25%. Я наколдовала из колодезной воды браги, но получился прокол: ровно через 24 часа крепкий алкоголь становился обратно водой. То ли папочка не знал о таком побочном эффекте, потому что никогда ее так долго не держал и употреблял внутрь, то ли он просто сделал ошибку, когда хотел донести сей рецепт до поколений, но факт остается фактом. Весь товар вернули, и это подорвало теткину репутацию на корню. Пришлось мне дорабатывать рецептик, в результате брага так и превращалась в воду, зато после колдовства пахла земляникой, вишней или еще чем-нибудь, о чем я в тот момент думала, стараясь не воображать всякой гадости. Тетка мысль о бизнесе оставила, но больше никогда не покупала спиртное, я колдовала его на все праздники.
      Оживившись, мои попутчики растопили снега и предложили мне колдовать. Я сделала несколько взмахов руками, произнесла про себя заветные слова, и в котелке уже плескалась чистая 76 - градусная брага. Гном понюхал ее:
      - Ох, листиками смородиновыми пахнет!
      Веселье началось. За отсутствием посуды пили по очереди прямо из котелка, закусывали солеными огурцами из припасов хозяев. Я вежливо отказалась от продукта собственного производства.
      - Киса, ты чего? Обижаешь, - надулся Пан, а потом махнул рукой, - ну нам больше достанется.
      К концу посудины Иван и гном нежно обнимались и клялись в дружбе до гроба. Виль, попробовав глоток, закашлял и сказал, что лучше уж он моей кровушки глотнет, раз я всех угощаю, за что получил подзатыльник. Я еще посмотрела на это безобразие и оставила их одних. Когда я выходила из конюшни в след мне неслась песня, исполняемая совершенно пьяными, а потому особенно мерзкими голосами:
      Плакала береза желтыми листами,
      Плакала осина кровавыми слезами...
      Уже с порога, я поняла, что что-то не так. Раздавались крики и странное шипение. Я вбежала в комнату и едва не застыла от ужаса. Маленький Анук, превратившись в звереныша, яростно и остервенело дрался со всеми хозяйскими детьми сразу. Мальчик раскидывал их, но те опять понимались и нападали. Их глаза были кроваво - красные. Мы оказались правы: все семейство было новообращенными упырями. Видимо, Малыш проснулся и, не обнаружив меня рядом, пошел искать, а чудовища все время того и ждали, в комнату-то они не могли забраться. Как я это не смогла предположить? В проеме двери стояла мать и, улыбаясь клыкастой пастью, довольно кивала. Бой, видимо, длился уже давно. Моя очередь была за Ануком, мной бы закусили, а я этого бы и не поняла.
      - Малыш, - крикнула от страха я и кинулась в гущу боя, раскидывая на ходу детей.
      - Мама!
      Мальчик прижался ко мне всем телом, тяжело дыша и пытаясь вернуть себе нормальный вид, но ощущение опасности держало его в теле уродца, отнимая последние силы.
      - Дрянь! - неожиданно для меня жутким, как завывание, голосом закричала взрослая упыриха и кинулась на нас.
      В голове пронеслись все известные мне заклинания щитов, нас накрыл энергетический купол, внутри все звуки затихли, он казался просто нагретым воздухом, но стоило одному из упырей дотронуться до оболочки, как его отбросило назад такой силы энергетическим разрядом, что он заскулил и, обнимая обожженную руку, как куклу, горестно завыл. В другой момент мне было бы его, наверное, жалко, не виноват, этот маленький мальчик, что его отец или мать принесли в дом эту заразу, но не сейчас. Сейчас я защищала свое родное существо и убила бы любого из этих кровопийц.
      - Стой! - крикнула я очередному маленькому монстру, который хотел пересечь шар.
      Закричала я таким страшным голосом, что сама испугалась. Упырь, действительно остановился и, наклонив вбок голову, посмотрел на меня кровавыми глазами. И тут я поняла, я просто почувствовала, что знаю, как это сделать.
      - Я вылечу тебя.
      - Как? - вполне разумно прохрипела загробным голосом мать.
      - Убери свой выводок!
      Упыреныши отступили назад, жадно сверля нас с Ануком кровавыми глазами, но немого приказа матери ослушаться побоялись.
      - Ты обещала, - напомнила я, сняла щит и подошла к упырихе, поглядывая на малыша, готовая в любой момент броситься к нему.
      Клавдия была почти на голову выше меня. Что надо делать, я представляла слабо и совсем не была уверена, что у меня что-то выйдет, но, повинуясь внутреннему порыву, приложила руку к ее лбу. Кожа была холодная, как мрамор, и такая же гладкая. Упыриха отшатнулась, но сдержалась. И тут случилось то, чего я даже не могла представить: маленькие звездочки у моего пальца загорелись ярко красным цветом и, потянувшись, оторвались. Дикая ни с чем не сравнимая боль сковала мою руку, от неожиданности меня отбросило на пол, с огромным трудом я не закричала. Между тем звездочки начали хаотично, но очень быстро двигаться, замедляясь и образуя идеальный по своей форме круг, а потом с огромной силой припечатались ко лбу чудовища. Клавдия издала страшный звериный рык и осела на колени.
      И тут я это увидела: я больше не была собою - я была ей, Клавдией. Я видела ее жизнь как на ладони, я читала ее как раскрытую книгу.
      ... Мне 12. Я бегу по лесу. Яркий солнечный день. Меня догоняют сестры. Они кричат, что пора уже обедать, а то батюшка будет гневаться, а мне все равно, меня переполняет счастье, радость и огромная любовь ко всем, даже к деспоту отцу...
      ... Мне 14. Бородатый, немного пьяный отец, гости. Мы с матерью угощаем их закусками. Они смеются и подшучивают надо мной. Я чувствую ужасное смущение и поминутно краснею. А потом мать показывает на какого-то лохматого мужика и говорит, что это мой будущий свекор, а это сваты, и через два года меня выдадут замуж, так отец решил...
      ... Мне 15. Я куда-то бегу простоволосая и удивительно счастливая. Сердце тянет от страха и нетерпения. Что будет, если батюшка узнает про эти тайные свидания, пускай даже с будущим мужем?..
      ... Свадьба. Пьяная. Все веселятся, а я плачу, плачу навзрыд, плачу от счастья...
      ... Какие-то люди на пороге, муж кричит, чтобы я пряталась. Я жду ребенка. Я пытаюсь залезть в погреб, но с таким большим животом это сделать сложно, они ловят меня. Удар, опять удар. Жуткая боль, кровь по ногам и одна мысль, что нет больше ребеночка, и никогда теперь не будет...
      ... Пожар, пламя, вся деревня тушит горящий дом. Семь детей мал мала меньше, я беру их к себе. Он кричит. Думаю, что пусть даже сам уйдет, но детей не выгоню. Он успокаивается и решает оставить всех семерых...
      ... Он лежит весь белый. Лоб покрыла испарина. Хочет пить. Даю воды...
      ... Гроб. Он умер. В душе огромная черная рана болит и кровоточит, и кажется, что если сейчас вздохнешь, то умрешь вместе с ним. Он был единственным любимым, солнцем в окошке, с него все начиналось и им заканчивалось...
      ... Он стоит. Я отшатываюсь, этого не может быть - он умер, завтра же хоронить будем. Ярко красные глаза видно даже в темноте. Он кидается на меня, я отбиваюсь, он кусает за руки, острые зубы больно распарывают кожу, я думаю об одном: что теперь будет с детьми? А дальше красная пелена и ничего...
      У нее дальше нет памяти, поняла я. Она не умерла, у нее просто нет воспоминаний, человек не может жить без памяти, он теряет себя, свою сущность... Надо наполнить ее память, убрать эту дыру. Я так и не поняла, когда случилось превращение, но на всякий случай начала представлять себе весну, потом лето, потом осень, очень стараясь не примешивать своих воспоминаний, а представлять пейзажи и птичек. Получалось с трудом: нахальные образы так и лезли в голову, особенно, тот момент, когда я обманывала народ с юродивым и мимолетно целовалась с Сергием...
      И тут ее начало тошнить, ее рвало черной кровью прямо на пол, жидкость впитывалась в грубые широкие доски и бесследно исчезала. Клавдия кашляла, едва ли не давилась - это выходило зло. Продолжалось сие действо некоторое время и закончилось так же внезапно, как и началось. Маленькие звездочки выскользнули из ее лба и вернулись к моему пальцу, у меня тряслись руки и подкашивались колени. Женщина подняла на меня огромные зеленые глаза и произнесла вполне человеческим голосом: "Спасибо!" Я кивнула и почувствовала совершенно не уместную в данной обстановке гордость за саму себя, но это было первое в моей жизни большое волшебство мага, которому запретили колдовать.
      В это время маленькие упыри поняли, что произошло, и, почувствовав в своей матери еще одну жертву, начали обступать ее. Все, пора было звать на помощь. Я закричала во всю силу легких единственному трезвому участнику нашего похода:
      - Виль! Виль! Помоги, Виль!
      Вампир ворвался в дом с ужасным криком:
      - Ася! Назад! Они все упыри!
      - Женщину не трогай, - заорала я, - она человек!
      Виль быстро сориентировался в сложившейся обстановке, ухмыльнулся и вытащил блестящий меч, уже скорее для острастки, чем для сражения.
      - Эй, ребятня, по-хорошему сдадитесь или как?
      - Не трогай, Повелитель, - прохрипел старший, и упырята превратились в тех же самых детей с холодными мертвыми глазами и отступили к стене.
      Я вздохнула спокойно:
      - А где отец?
      - Привязан к оглобле заговоренной веревкой. Ванечка расстарался, не выберется никогда. Он хотел меня обезвредить и связать, чтобы я его ночью не цапнул, да заснул от пьяного угара, вот тут-то она и пригодилась. А что ты с ней сделала? - он кивнул на Клавдию, которой было еще очень плохо и не хватало сил даже подняться с колен.
      - Вылечила.
      - Как?
      - Просто.
      - Такого не бывает. Обращенных нельзя вылечить! - уставился на меня Виль.
      - Слушай, умник, - рассердилась я, - я и сама знаю, что нельзя! Но ведь вылечила! Попробуй, предложи ей кровушки отведать, да она тебе скажет, что ты больной. Эта женщина сейчас живее и человечнее меня с тобой! - я подмигнула ему. - Ну, тебя уж точно!
      Клавдия выслушала нас молча, краски возвращались на ее лицо, и спросила то, чего я боялась:
      - А Данилушку моего вылечите? Лучше умереть, чем без него жить.
      Виль с ухмылкой посмотрел на меня, я откашлялась. Да уж, повторить такой фокус я вряд ли смогла бы, да и не знала как. Я до сих пор не поняла, каким образом получилось первое сказочное исцеление. Кажется, это был просто акт защиты Анука и самой себя, а на заказ я вряд ли что-то смогу сделать. Так я им и заявила.
      - Нет, Асенька, действуй, - едва не смеясь, сказал вампир, - а я за нашими маленькими друзьями пригляжу.
      Я выбралась на темный двор, крепко держа Анука за руку. И тут заметила тени, неслышные, они двигались с огромной скоростью по всему двору. Да здесь вся деревня уже была упырями, да уж постарался кто-то!
      И тут я увидела его, хозяина. Он шипел на меня, рычал, а потом прохрипел:
      - Не подходи, ведьма!
      Зря он это сказал, с приказами у меня проблема, не могу не ослушаться. Не долго думая, я подошла к нему и прислонила к его лбу ладонь...
      Когда все было кончено, и парень смотрел на меня вполне осознанно, а у меня еще сильнее дрожали руки и подгибались колени, упыри начали приближаться, я заорала, что было духу:
      - Виль, Виль, спаси меня!
      Вампир явно не слышал, но тут на зов из конюшни вылез совершенно пьяный Иван.
      - Ванечка! - закричала я. - Осторожнее! Везде упыри, они сейчас нас с тобой растерзают, сделай же что-нибудь!
      Ваня растерялся, услышав сие заявление, но тут же заголосил женским голосом:
      - Ой, мамочка, упыри кругом! Асенька, что делать? Ой, меня кто-то за руку хватанул!
      Он попытался найти висящий меч, но, видимо, во время пьянки оставил его в сарае:
      - Где мой меч? - голосил он. - Ася, я потерял меч! Какой я адепт без моего бедного мечика?! Что делать, Асенька?
      - Да, наколдуй чего-нибудь! - не долго думая, посоветовала я.
      И Ваняшка наколдовал. Я почувствовала теплую волну магии, сдавленные стоны и тишина.
      В этот момент из дома вылетел Виль, у него было перекошено лицо не то от удивления, не то еще от чего.
      - Где? - орал он. - Куда, вы, маги недоученные, всех дели? Куда дети исчезли?
      Мы уставились на него:
      - Как исчезли? - пролепетал Ваня.
      - Леший знает, как исчезли, - ругался вампир, - отборный выводок, да их в школу в Лес-град, такие бы выросли, гордость нации!
      Ругался он долго, но потом все же сдался и признал, что из новообращенных упырей вампиров воспитать все равно не получится, хотя бы потому, что первые не могут контролировать свои рефлексы и инстинкты, а последние их не примут в свое цивилизованное общество.
      - Ваня, а что ты с ними сделал? - спросила я, когда мы успокоили Виля, развязали Данилу, и нашли адептов меч, кстати, валяющийся прямо у его ног.
      - Да, не помню, что я с перепугу наколдовал, - промямлил тот неразборчиво, - наверное, отправил куда-нибудь.
      Мы переглянулись. Новость была не ахти, здесь упыри жили своей деревней, стоящей на отшибе, которую все объезжают стороной, и только мы, путники чертовы, зарулили. Сейчас же, если они перенеслись в людный город, не дай бог, такое начнется!
      - Ты, Ванюша, глупее нашей Аськи! - констатировал Виль. - Это ж надо додуматься! Только мы, вампиры, были объявлены дружественным народом, как он такой кульбит выделывает! Да нас теперь всех перебьют! Теперь же мор начнется! Они же от людского запаха все с ума посходят!
      Меня перекосило: так значит, наш милый Виль все время облизывается рядом со мной, а потому близко не подходит?
      - Ваня, немедленно вспоминай, куда ты их отправил! - потребовала я. Тогда мы сможем предупредить власти.
      Ваня долго чесал затылок, цокал языком, но все было тщетно, куда он отправил чудовищ, он так и не вспомнил. В это время начало светать. Еще не утро, а какие-то непонятные грязные сумерки, позволили разглядеть и двор, и дом. Да, при дневном свете я бы сюда вряд ли заглянула, уж больно жуткими были постройки.
      - А где Пан? - спросила я, держа на руках засыпающего Анука.
      - Съели! - отозвался Ваня.
      Не сговариваясь, мы с Вилем бросились в конюшню. Не знаю, что уж я ожидала там увидеть, но только не это. Гном спал. Он храпел так, что сотрясалась земля, а из открытого рта, по подбородку капала слюна.
      - Пан! - позвала я. - Пан, проснись.
      Гном не реагировал.
      - Пан!
      Не долго думая, вампир хорошенько пнул его ногой.
      - Деньги в правом сапоге под пяткой, - вдруг запричитал пьяный приятель, - забирайте, только не бейте сапогами в живот!
      - Просыпайся, алкаш! - пробурчал вампир.
      Пан постарался разлепить глаза:
      - О, ребята, - отозвался он радостно, - что-то случилось?
      - Да, случилось, - рявкнула я, - нас едва не съели, мы вылечили пару упырей и еще узнали, что нашему Ванечке нельзя пить, он дуреет!
      - Всего-то, - протянул разочаровано гном, - а я-то думал, что и вправду что-то интересное пропустил!
      - А что, этого тебе мало? - взвилась я.
      - Да, ладно, киса, ты расстроена, расслабься. Хочешь, ко мне с мальцом ложись, а? У меня тепло, - примиряющее предложил Пан.
      - Да иди ты!
      Я развернулась и пошла по направлению к выходу.
      - А что я такого сказал? - донеслось до меня.
      Через некоторое время Данила и Клавдия совершенно пришли в себя, нацеловавшись, наобнимавшись, они нам рассказали, что случилось.
      Деревня у них небольшая, всего-то двадцать домов. Здесь живут родственники по Даниловой линии, а Клава из соседнего села пару верст, если ехать в сторону Стольного града. Мы очень удивились, ее мы как-то не приметили. Заметь ее Виль, глядишь, выспались бы нормально, а не упырей всю ночь гоняли. Я высказала эту мысль, за что он наградил меня уничтожающим взглядом.
      Так вот, соседями их была большая семья, отец с матерью и восемь детей. Однажды один из мальчиков самый старший потерялся в лесу. Искали его мужики с собаками, весь лес прочесали, а нашли рядом с деревней. Мальчишка был явно болен, он весь горел, и его всего трясло. Ребенка принесли домой, но что с ним случилось, так понять и не смогли, а потом через пару дней он умер. Отпевали его в церкви, но единственная деталь, которая заставила всех ужаснуться - это был кол, осиновый кол в самом сердце. Начали допытываться, кто это сделал, оказалось, что сам отец и всадил. Местный батюшка, отругал его за богохульство и заставил вытащить палку. Если бы не недогадливость священника, то история на том бы и кончилась, но не тут было. Мальчика похоронили, как и всех, на деревенском погосте. Через несколько дней заболел его брат, но как-то быстро выздоровел, только стал нелюдимым и очень злым. В конце концов, переболела вся семья, но все остались живы. И тут-то и произошел пожар, дом так потушить не смогли. Чудом спаслись только дети, которых по доброте душевной и за неимением собственных приютила Клава.
      - Я что, я ничего, - продолжал Данила, - человек я зажиточный двадцать детей на ноги поставлю, но эти... Эти дети меня пугали, но Клавку разве переубедишь. Дом старший поджег с родителями, не знал, что братья уже упыри, а потом и сам стал.
      Мы еще побеседовали с хозяевами, поинтересовались, что они теперь делать будут, и начали собираться. Время и так было потеряно, и мы выбились из графика.
      Мы решили отправиться в путь. Ване было плохо, хмель никак не хотел покидать его голову, он пытался запрыгнуть на лошадь то с одной, то с другой стороны, но ее высота оказалась непреодолимым препятствием. В результате он запутался в стременах, упал, ударил лошадку и та пошла, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока не помчалась в галоп. От неожиданности мы открыли рты, и застыли в полном бездействии, а Ваня с бешеной скоростью ехал по земле и орал диким голосом, пугая животное еще сильнее:
      - Стой кобыла проклятая, стой, кому говорю! Ой, люди, помогите! Ой, нелюди, что ж вы ничего не делаете!
      Последнее замечание, видимо, относилось к нам. Первым очнулся Виль, он поскакал за лошадью адепта, догнал, остановил, но было поздно: Ванятка пострадал!
      Судя по его словам, у него была вывернута нога, поломана рука, помяты ребра и выбит зуб, не считая огромных синяков на лице и теле.
      - А зуб-то как вылетел? - заботливо ворковал гном, укладывая его в доме на кровать.
      - Да, шерт, его знает, - мямлил помятый адепт, - камушек попал, ударил, он и вылетел.
      - Что ж ты рот так широко открывал? - спросила я.
      - Посмотрел бы я на тебя, - обиделся Ваня, роль помятого, но живого героя его вполне устраивала.
      - Слушай, Ась, а вылечи его тоже, - вдруг предложил гном, - упырей лечишь, а ногу да руку, что не сможешь.
      - Попробую, - согласно кивнула я.
      Тут Ваня заголосил, напрочь забыв, что минуту назад жаловался на головную боль:
      - Нет, не подпускайте ее ко мне, она меня так вылещит, что шивым до дома не доберушь! Я еще шить хошу! Я так много не шделал в этой шизни. У меня даже шенщины еще не было!
      Последнее замечание поставило в тупик всех. Пьяный адепт вчера хвастал перед друзьями своими любовными похождениями, а сегодня оказалось, что это просто плод его буйной фантазии.
      - Знаешь, что, - отрезала я, - не хочешь и не надо. Дождешься здесь делегацию, выздоровеешь и поедешь вместе с ними в Солнечную Долину!
      - Ну, уж, нет! - Ваня подскочил на кровати, ни рука, ни нога у него уже не болели. - Хошешь всю шлаву шебе? Никогда!
      - Эх, жаль, - стараясь сдержать торжество в голосе, усмехнулась я, а я-то думала, что твою лошадь возьму, а то моя больше на корову похоже.
      - Шо?! Во тебе! - Иван показал мне огромную дулю.
      На том и порешили.
      Ехали мы опять молча, сначала это доставляло удовольствие: за последнее восемь часов все так наорались, что говорить совсем не хотелось. Через два часа это стало утомлять. А еще через час, передумав обо всем, о чем было можно, мне опять захотелось или ругнуться матом, или хотя бы поскандалить с Ванечкой, но тот тихо посапывал верхом на лошади, около его глаза налился совершенно отвратительный фиолетовый синяк.
      Тут я заметила, что Виль обычно серьезный и сдержанный, настоящий боец, зело нервничает.
      - Виль, - позвала я, - что-то случилось?
      Гном сразу насторожился:
      - Правда, братуха, что-то ты какой-то кислый.
      Вампир нервно пожал плечами.
      - Нет.
      - Колись, - не унимался Пан.
      - Да вот я думаю, - вдруг сдался Виль, - вампир, который обратил того мальчика где-то здесь, вернее, где-то в этих лесах, я его чувствую. Я должен, я обязан его найти и препроводить в Лес-град, у нас распивание крови, нанесение тяжелых травм и обращение людей карается законом. По каждому преступлению статья. Моя должность обязывает это сделать.
      Мы переглянулись с Паном. Вот это да! Век живи - век учись!
      - Виль, а вы что, не пьете кровь? - осторожно поинтересовалась я.
      - Да, не пьем, не едим сырое мясо и никого не разрубаем, это все предрассудки. Ты же тоже думала, что данийцы едят людей, да и я признаться, а оказалось, что нет. Мы вполне нормальные цивилизованные существа, кровь у нас дается только очень больным вампирам, которые без нее не могут обходиться, и то это донорская кровь. Больные не шатаются по городам и не набрасываются на мирно спящих людей. Мы не хотим новых гонений! Мы мирный народ! А этот, - он запнулся, - он просто преступник, он нарушил все законы. И я, как главнокомандующий армией Лес-града, должен его поймать и обезвредить.
      Из всей этой тирады я осознала только то, что Виль не пьет кровь, ему этого и не хочется, и еще, что он нас покидает, и запаниковала. Ни Пан, ни Ваня, ни тем более я не сможем защитить мальчика так, как это сможет сделать профессиональный боец, такой как Виль.
      - А как же мы? - тоненько пропищала я.
      - Знаешь, - вдруг произнес задумчиво гном, - найди своего изменника, отвези в Лес-град и догоняй нас, а мы уж как-нибудь сбережем мальца.
      - Нет, - настаивала я, - нельзя. Анук - это главное. Пан, да Ваня драться не умеет, он своей-то тени боится, а ты опять, извини, напьешься... Что я буду делать, если на нас кто-нибудь нападет?
      - Выберемся, - настаивал тот, - ты же какой - никакой, а маг.
      - Знаете, поступайте, как считаете нужным, - разозлилась я, - но я свое мнение высказала.
      Пан и Виль переглянулись. Вампир резко повернул лошадь к лесу, и до нас уже донеслось:
      - Через четыре дня я вас догоню!
      Глава 4.
      Бесконечный путь.
      - А где Виль? - первое, что спросил Ваня, когда проснулся.
      - Нет больше Виля, - буркнула я, - был и кончился весь.
      - Его что, шъели? - перепугался он.
      - Нет, переманили.
      Ваня ничего не понял и почесал затылок, я не выдержала:
      - Вань, а ты знаешь, что дураки всегда затылок чешут, а умные лоб.
      - Да? - ответил тот, почесывая уже шею. - Не шнал.
      Гном расхохотался:
      - Ох, и язва ты, киса!
      В это время начало темнеть. Впереди замаячил постоялый двор, и мы прибавили ходу.
      Хозяин встретил нас совсем не дружелюбно, видимо, компания из маленького мальчика, довольно грязной девочки, опухшего гнома-альбиноса, и избитого мужчины не вселяла доверия.
      - Откуда Вы такие? Деньги у вас есть?
      - Есть, есть, - буркнула я, доставая и демонстрируя мешочек с золотыми.
      - А чей это ребенок? - опять насторожился хозяин.
      - Мой.
      - Ее, - подтвердил Пан, увидев недоверчивый взгляд хозяина.
      - А отец где?
      - Вон, - я ткнула пальцем в Ивана, понимая, что гном за отца не сойдет.
      - Чой-то не похож.
      - Слушай, дядь, - не выдержал гном, - с тобой родословной расплачиваться или деньгами? Золотые есть, что еще нужно? Если родословную, так давай лист, нарисую. У меня дерево ветвистое, кого в роду только нет! Думаешь, почему я такой белый?
      Мужик крякнул.
      - Да мне то что. Это все наш священник бормочет, что женщина с ребенком и без мужа греховна, что гномы рассадники всех болезней. Вот и спрашиваю, так для порядку, а то жена съест. А вы, кстати сказать, какой веры? - вдруг спросил он, уже принимая деньги, настолько неожиданно, что я едва не выпалила: "А какой надо?" Но вместо этого спросила очень дипломатично:
      - А Вы?
      - Я богу поклоняюсь!
      - Вот и мы ему! - обрадовался гном. - Ему родненькому молимся и днем, и ночью. Поклоны бьем, образа целуем.
      - А я своему молюсь после обеда на заходящее солнце, поклоны не бью, и образов у него нет, - вдруг насторожился мужик, подозрительно посматривая на нас.
      Тут голос подал Анук:
      - Спать, мама, спать, - мальчик начал хныкать и тереть глазки.
      - Вот, - укорил хозяина Пан, - довел дитятко до слез. Не стыдно, а еще верующий.
      - Женщина с мужем и с ребенком в большие апартаменты, а ты, - он протянул Пану ключи, - в маленькую комнату.
      Потом он кивнул на сохраняющего молчание, дабы никого не пугать дыркой вместо переднего зуба, Ивана.
      - А чой-то он молчит?
      - Глухонемой, - нашлась я, вырывая ключ из рук гнома ключ.
      - А откуда синяк?
      - С лошади упал пьяный, - не покривила я душой.
      - О, - последовала целая тирада, - так люди-то и погибают...
      Но я уже ничего не слушала, а, неся на руках мальчика, шла по коридору в свой номер.
      Очень хотелось помыться, уложить Анука спать, и прилечь самой, и даже соседство Ванечки меня сейчас мало смущало. Напрасно. "Большие апартаменты" оказались маленькой коморкой, с узкой кроватью, на которой мы с трудом поместились вместе с мальчиком. Хотя Ванечке в любом случае пришлось бы спать не полу, но стало обидно, что за грязную конуру такие деньги взяли. Мне показалось, что я только закрыла глаза, когда в комнату ввалился совершенно пьяный Иван.
      - Аська, - заорал он, - жрать давай, муж пришел!
      Это было уже слишком.
      - Ах ты, алкоголик, ребенка разбудишь! Есть ему давай, спать ложись! На пол!
      Тут я осеклась: разговор действительно больше напоминал скандал проживших вместе много лет супругов, от досады я плюнула.
      - Ванька, я тебе на полу постелила.
      Тот очень быстро сориентировался и прямо в одежде с громким стуком упал на простынь и захрапел.
      Охранничек, блин! С такой охраной только на эшафот подниматься! Вот если сейчас нападут, кто нас с Ануком будет защищать? Да я только и способна, что щит поставить, пусть и очень замысловатый. Кстати, о щитах. Такого, какой я сделала в доме у упырей, нет не в одном учебнике! Приятно, черт возьми! Можно будет при восстановлении в Училище удивить экзаменаторов!
      Мои мысли перекинулись на гнома. Я лежала и думала, почему он альбинос, и тут поняла, что мне очень интересно, а где он, собственно, находится. Пьяный Ванятка уже в постельке, вернее на полу, но чтобы Пан заходил в номер, я не слышала.
      Я поднялась, натянула одежду. Надо срочно его найти. В конце концов, если и он натрескается горячей, что мне тогда делать? Да, дело даже не в опасностях, грозящих Ануку, а в том, что я завтра их не подниму, и мы опять протянем время до обеда, а надо ехать.