Марина Ефиминюк
      Приключения ведьмы
      Как все начиналось
      Анонс
      Ася Вехрова - сирота, недоученная ведьма, отчисленная несколько лет назад из Училища Магии. По странному совпадению она находит данийского мальчика - Анука Бертлау, Наследника Долины Бертлау. С этого момента спокойное течение жизни героини резко меняется. Волею судьбы ей приходится защищать свою жизнь, жизнь малыша, пережить рабство и вернуть вновь похищенного Наследника. В ней просыпается странная сила, делающая ее непревзойденным воином и отличным лекарем. Рядом с ней верные друзья: маг Иван Петушков, гном Пантелеймон, архимаг Сергий и дракон Али. Как все начиналось...
      На дворе стоял январь, холодный и солнечный, как все январи в государстве Московии. Огромные сугробы, почти до пояса, делали столицу Стольный град похожей на какую-то деревню ближе к границе. Вьюги чередовались с ясной морозной погодой, и люди уже не знали что лучше - со снегом прилетали ветер и тепло из Солнечной Долины.
      Деревья стояли окоченевшие и покрытые белым налетом снега. Казалось, промерзли даже птицы. Старики говорили, что хотя Московия и знаменита зимами, но такую еще надо было дождаться.
      Небольшие окна в лавке с гордым названием "У Марфы Травницы", где я работала, покрывал красивыми узорами толстый слой инея. Я любовалась на них, пытаясь угадать рисунки. Надо сказать, что мое ехидное воображение подсовывало мне довольно неприличные картинки. Я щелкала пальцами и начинала хихикать в накинутую на плечи шаль от вида скачущих по стеклам аки черти снежных фигурок. Марфа Лукинична, хозяйка сего заведения, только качала головой и охала: "Мужика тебе уже надобно, а то вроде уж и взрослая, а все как ребенок". Я счастливо улыбалась на ее ворчание, что не говори, а она все равно меня любила и жалела. Марфа, тучная женщина, со смешными черными усиками над губой, была лучшей травницей в Стольном граде. Да, что там, в Стольном граде, во всем государстве. В ее лавке в самом конце улицы, почти и незаметной, продавались всякие травки, отвары и (боже упаси, Совет узнает) привороты. Здесь всегда толпились покупатели.
      После того, как меня с позором, за плохое поведение, выгнали из Профессионального Магического Училища, Марфа меня приютила в честь светлой памяти о моем давно сгинувшем в проруби отце, с которым у них по молодости случилась любовь. Тетка дала мне работу и начала обучать своему мастерству и, в конце концов, заменила мне и маму, ее я не помнила, и папу, да и всю семью сразу.
      Лавка представляла собой небольшой двухэтажный домик. На первом этаже в "торговой комнате", как важно говорила Лукинична, стояли полки, заполненные склянками со снадобьями, коробочками с травками, баночками с мазями и благовониями. Здесь же был огромный стол с кассой и камин, от которого шло тепло на весь дом. На втором этаже размещалась огромная Марфина библиотека, коморка, где она варила свои знаменитые зелья и жилые комнаты.
      Звякнул колокольчик. Я подняла голову от толстого тома с названием "Как сделать приворот, отворот и наслать порчу" и уставилась на посетителя. На пороге стоял гном Як, который неделю назад целый час пытался выбрать лекарство от застарелой болячки, но никак не хотел верить нашим рекомендациям. Он был среднего роста, как и все представители гномьей диаспоры. Рыхлое тело с пивным животом, закутано в теплую душегрейку, на ногах огромные "до колен" валенки. Як осмотрел в комнату злобным взглядом, подыскивая жертву. Из открытой за его спиной двери потянуло холодом в жарко натопленную комнату. Я, зная склочный и мерзкий характер всех гномов, подтянулась и приготовилась к обороне.
      - Закрывайте дверь, пожалуйста.
      Тот прихлопнул дверь и начал низким простуженным голосом:
      - Знаешь, милая, та микстура от геморроя, которую ты мне давеча продала, не помогает, я всю бутыль извел, а он, ирод, мучает меня и мучает. Вернуть тебе посуду пришел, а заодно за моральный ущерб взыскать.
      Я удивленно на него посмотрела и сразу решила ввести тяжелую артиллерию:
      - Лукинична, иди сюда!
      Марфа, тяжело ступая по ступенькам, спустилась на первый этаж и обратилась к странному посетителю:
      - Пустую тару не принимаем, - сразу пошла она в наступление. - И потом, что же ты с ним, Як, делал, что за неделю все использовал, там же литр был, не меньше?
      - А что надо было делать? - насторожился гном.
      - Ну не пить, конечно, - протянула Марфа.
      - А что ж, задницу, что ли мазать? - вытаращился Як.
      Я тихо охнула и, не выдержав, захохотала, едва не сползая под стол. Гном начал злиться, а Марфа открыла рот от удивления:
      - Ты что ж все его выхлебал, горемычный, и не помер? Да, говорят ведь, что у гномов кишки железные! - обратилась она ко мне. - Ты, Ася, ему собери травки для прочищения желудка и свечки положи, может это он по назначению...- осеклась она.
      После чего, важно прошествовала обратно к лестнице. Гном поджал тонкие губы и жалостливо посмотрел на меня из-под густых рыжих бровей. Маленькие, глубоко посажанные глаза выражали такую муку, что я едва не расхохоталась заново.
      - Это ты, Аська, все виновата, хоть бы объяснила, что с ним, ентим бутыльком, делать и куда сувать. Я то эту гадость хлебаю и сам думаю, что больно тухлятиной воняет. Решил, что Марфа обманула, отраву подсунула.
      - "Сувать" бутыль никуда не надо было, а вот мазать ватным тампоном в самый раз. Там же инструкция подклеена была, - я замолчала, пытаясь унять подступающий приступ смеха, положила в мешочек травки, и достала маленькие светло-зеленые свечки.
      - Вот, - показала я ему, - это свечи, будете их использовать на ночь.
      - Ага, - с готовностью отозвался гном, - а как долго их надо использовать.
      - Я положила вам пяток, а там по результатам, - Як серьезно кивнул, схватил сверток и протянул золотые, - скажи, девонька, - ласково попросил он, - а жечь их рядом с кроватью нужно или можно так, на стол поставить?
      Я едва не поперхнулась:
      - Их не надо жечь!
      - Да? А что? - вытаращился гном, - Их, что запихнуть надо, - он запнулся, - туда?
      - Ну, да, желательно, - выдавила я.
      - Знаешь что, девонька, пихай их сама себе, а я лучше болезный ходить буду! - выпалив все это, гном удалился, громко хлопнув дверью. Жалобно звякнул колокольчик.
      "Ну и ну", - протянула я, возвращаясь к чтению. Хотя из Училища меня выгнали, глубоко в душе теплилась надежда на восстановление. Это могло случиться, только если запоет деревянный петушок на крыше сего учебного заведения. Петух благодаря местным шутникам орал уже раз тридцать, меня же обратно принимать не торопились.
      Я поправила волосы, и за указательным пальцем пролетела дорожка звездочек. Они всегда появлялись сами по себе, горели разными цветами, меняясь в зависимости от моего душевного состояния.
      Раздался звон колокольчика, на пороге появился Сергий, румяный, высокий и такой большой, что закрыл собой весь проход.
      - Эй, Аська, - пробасил он с порога, - пойдем, на санях кататься! А то молодость пройдет, а ты ее в этой лавке и похоронишь. Правда, Марфа?
      Сергий, талантливый маг, безнадежно влюбленный в меня еще со времен моей учебы. Окончив Училище, он не пошел, как многие, работать в Совет, а решил посвятить свою жизнь науке. Блестяще сдав экзамен в Высшие Магические курсы, он выучился на архимага. Вернулся в родные пенаты и теперь вдалбливал в головы нерадивым студентам основы магических наук, а попутно писал бесконечную диссертацию в надежде стать Магистром.
      Ухаживать за мной он начал с первого дня, как я, семнадцатилетняя девчонка, поступила учиться. Ученики прозвали несчастного Медведем Сергуней за богатырское телосложение и несговорчивость. И действительно, его крестьянская внешность и замашки, совсем не гармонировали с тонкими материями магии. Я, как и все, очень боялась его, а когда он попытался свести со мной знакомство, вошла в стопор. В общем, сблизились мы только во время моего триумфального вылета из Училища за "профессиональную непригодность".
      Печать, блокирующую магию, на меня накладывал Сергий, но стоило мне выйти за ворота, как сила заструилась по жилам в тройном размере. Я решила, что это заслуга архимага, и была благодарна ему до гробовой доски. Ходить без магии, зная, что она живет в тебе, это все равно, что пытаться выпить воды из решета. Кажется, вот она рядом, а никак не сделать глотка.
      Марфа обожала его до беспамятства, в тайне надеясь сосватать меня, и, наверное, навсегда избавиться. "Вон, какой мужчина! - пеняла она, - Не мужчина, а орел! И работа хорошая, и любит! Будешь жить в достатке, как сыр в масле кататься, детишек родишь, старую Лукиничну порадуешь!" Ее причитания я не слушала и относилась к Сергию не теплее, чем к лучшему другу. Он схитрил: заручился Марфиной поддержкой в своем желании жениться на мне и начал приходить к нам на ужины и на обеды, а потом еще и на завтраки. У меня же от вида чавкающего напротив друга портился аппетит, и, чтобы не умереть от голода, я переехала из дома травницы в съемную комнатку при Гильдии Магов. Лукинична долго страдала и говорила, что "я де ее бросила на старости лет, и даже чай подать старухе некому", но потом согласилась, что у меня своя жизнь должна быть, потому прибавила жалование, чтобы "несчастная сиротинушка" не бедствовала.
      Марфа крикнула со второго этажа:
      - А что, Ась, и, вправду, иди, покатайся, а то завтра праздники начнутся, повозок будет куча.
      Мне два раза предлагать было не надо, я захлопнула книгу и, наспех надев шаль на голову и короткий полушубок, выскочила на улицу вслед за Сергием. Мороз обжег кожу. Я натянула на покрасневшие руки теплые рукавички. Снег весело захрустел под каблучками. Низкое зимнее солнце слепило глаза, я зажмурилась и полной грудью вдохнула ледяной воздух. Четверка вороных, явно конюшни Училища, нетерпеливо перебирала копытами, из ноздрей выходили тонкие струйки теплого пара. На санях сидела куча народа.
      - Аська!- донесся до меня голос Динары, бывшей соседки по общежитской коморке, - давай к нам.
      Я ловко залезла на сани и подсела к ней.
      - Ох, и бледная ты! - кричала румяная подруга. - Совсем в этой лавке пропала!
      Сергий пришпорил застоявшихся коней. Они с громким ржанием рванули с места. Ветер немедленно растрепал выбившиеся из-под платка рыжие кудряшки. Мелкие снежинки ударяли иголками по обмороженным щекам. Я спрятала в полушубок лицо, а потом резко встала, расставила руки и заорала, что было мочи:
      - Я лечу! Лечу!
      Вечером мы втроем сидели в харчевне "Веселый поросенок" и огромным аппетитом уплетали кислые щи и кулебяку.
      - Слушай, - не выдержал Сергий, - убери ты свои звездочки. Они только в глазах мельтешат.
      - Не могу, - промычала я с набитым ртом, - самой уже надоело.
      - Эй, ты! - вдруг услышала я, но никак не отреагировала. - Ты, ты, рыжая!
      Я резко повернула голову. За соседним столом расположилась разношерстая компания адептов. Все шумели, кричали, и о чем-то спорили. Там же сидел Иван Петушков, "надежда и опора всего Училища", как говорили Магистры в бытность моей учебы. Курс "Практической магии" он освоил великолепно и сейчас уже сделал неплохую карьеру боевого мага при Совете. Иван был пьяный в хлам и тыкал в меня пальцем с грязным ногтем.
      - Мы с господами, и-и-к,- неопределенно махнул головой, посовещались и решили, что ты, и-и-к, сегодня танцуешь! И-и-ик, - когда он икал, у несчастного становилось по-детски обиженное лицо и очень хотелось его пожалеть. Произнеся это, он задумчиво посмотрел куда-то вдаль и громко рыгнул, потом сфокусировался на моих звездочках. - А это что такое? Тебе же ведьмовать, то есть колдовать, запретили!
      Я недоуменно уставилась на него и потом на свой указательный палец с длинным аккуратным ноготком, за которым как утята за гусыней следовали рядочком звездочки.
      Сергий приосанился и приготовился к потасовке.
      - Не обращай на него внимания, - жалобно предложила Динара, яростно ненавидящая любые скандалы и драки.
      - А я и не обращаю, - отмахнулась я, от чего звездочки сделали красивую дугу.
      - Ну, ты, - не унимался пьяный маг, - я тебе сказал! Именем Совета ты арестована за использование недозволенной магии, и-и-ик, и отсутствия танцев в этом заведении, - выпалив это, он скорчил довольно уморительную гримасу.
      Я опять повернула голову, прямо в мое лицо был направлен меч из довольно недурственной гномьей стали, но, вообще-то, дешевый (видимо, платили в Совете нет так уж и хорошо). Он ходил плавными волнами в руках хозяина, и я испугалась, что "надежда и опора магии" случайно поранит себя. В харчевне наступила гробовая тишина, изредка прерываемая иканием пьяного Ивана.
      - Встать, я сказал! - заорал он, дыша мне в лицо перегаром, и смачно икнул. Я поморщилась:
      - Ты, адепт, когда зубы чистил?
      Сергий начал подниматься. Я остановила его и глазами показала на присутствовавшего в компании старшину отряда. Он по-своему усмотрению мог лишить лицензии любого, кто ослушается адепта Совета Магов. Мне же терять было нечего.
      Последив немного за шатающимся мечом, я встала:
      - И чего? Я встала.
      В попытке рассмотреть меня Иван свел зрачки у переносицы, но было заметно, что он и сам не знал, для чего он поднял меня.
      - Худая, мелкая, рыжая и кудрявая, - перечислил он все мои достоинства.
      - Ага, - мне вдруг стало ужасно весело, - хочешь, в танце разденусь, только боюсь, что моими телесами все разочаруются! А, вообще, я за золотой рубль как эльфийки могу.
      Я вылезла, обтерла жирные руки о белую рубашку Ивана и вышла на середину зала.
      - Маэстро, музыку! - потребовала я. Мой воинственный клич никто не услышал. Не получив ответа, я начала танцевать под оглушительную тишину. Виляя бедрами на подобие эльфийского танца ягодиц. Описывая круги вокруг столиков, я заметила, как у Сергия поползли вверх брови. Художественный вкус и талант у меня отсутствовали напрочь, и не смотря на всю свою внешнюю миниатюрность и легкость, мою грацию можно было сравнить с грацией молодого гиппопотама.
      Парень икнул:
      - Возьми два золотых только сядь!
      - Ну, уж нет! Пока не дотанцую, не сяду! - пообещала я, и в подтверждение своих слов начала крутить бедрами еще сильнее. Выделывая своеобразные танцевальные па, я продвигалась к обидчику. В этот момент какой-то пьянчуга запел скабрезную песенку. Я начала подпрыгивать, стараясь попасть в сбивчивый такт, и попыталась залезть на стол адептов, чтобы продолжить импровизированное выступление уже между их кушаньями. Под каблуком оказалась чья-то тарелка. Я так и не поняла, как не сломала ничего, когда падала на пол по замысловатой траектории.
      - Да, вы кушайте салатик, - дружелюбно предложила я, лежа в весьма неудобной позе, чувствуя, как боль свинцовой тяжестью накатывает на спину, - я почти и не попала в него, так только чуть-чуть.
      Адепты повскакивали с мест аки разгневанные быки, и я решила, что сейчас они набросятся на меня, как на красную тряпку. Иван посмотрел сверху вниз, острие меча задрожало перед моим носом:
      - Ах ты, ведьма! Как пырну сейчас! Прекрати танцевать! Ты танцуешь, как беременная лошадь!
      - Хорошо не корова, - захохотала я, поднимаясь и глядя на бледнеющих друзей. - Как корова, это как Алена!
      Я кивнула на пышнотелую дочку хозяина, обладательницу премерзкого характера, которая любила, выпив браги, танцевать для посетителей, распугивая этим даже самых терпеливых из них. Барышня стояла за стойкой и вместе со всеми наблюдала сценку, жадно запоминая все подробности скандала. Толстушка моргнула и скрылась на кухне. Зал захохотал.
      - Куда! - заорал Иван, но вовремя вспомнил, что, вообще-то, ругался не с ней, а со мной, и обратил ко мне затуманенные очи. - О чем это я? Убери свои звездочки! - потребовал он, пытаясь их поймать, - Меня уже тошнит от них!
      - Не могу, - отозвалась я, останавливаясь. - Наверное, все же тебя вырвет!
      Мы стояли друг против друга, выпятив грудь, как бойцовые петухи.
      Слово "дуэль" разнеслось по комнате легким шепотком, с каждой секундой превращаясь в равномерный гул. Сергий оторопело оглянулся. Пьяный Петушков, до этого слабо проявляющий признаки жизни, резко сел на табуретку, словно слово материально и может сбить с ног, и ошарашенным взглядом обвел сбесившуюся толпу.
      Дуэли были строго-настрого запрещены еще до войны, но до сих пор являлись излюбленным зрелищем падких до скандалов Московичей. Горячие боевые маги в пылу спора начинали применять опасные заклинания друг против друга. Калечили и себя, и случайных свидетелей безобразия. В целях безопасности Совет издал закон со страшным вето и длинным списком того, что грозит ослушникам.
      Мне сие действо сулило неделю исправительных работ, где-нибудь на свиной ферме за городом и скандалом с Марфой, а Ивану лишением лицензии на срок от двух дней до года, а то и дольше.
      Вокруг началось невообразимое: дверь заперли на засов, а окна закрыли ставнями. Люди, гномы и эльфы начали делать ставки, в зависимости от степени опьянения, кто больше, кто меньше. Ставки принимал хозяин харчевни дородный, усатый дядька и записывал столбиком. Результат меня шокировал 78:3, этими тремя были Сергий, Динарка, которые поддались общему безумию, и еще красавец эльф, одиноко сидящий за столом в самом углу. Или я у него вызывала странное чувство симпатии, или он ненавидел всех адептов Совета. После элементарных математических подсчетов в уме я поняла, что в случае победы, получу трехмесячный оклад. Я представила пухлый кошелек, и глаза алчно заблестели. Еще посмотрим, кто кого, господин адепт Совета Магов Словении Иван Петушков. Нам расчистили пространство, и люди обступили его тесным кругом.
      - Ты с ума сошла, - шипел мне Сергий. - Он тебя прихлопнет, как муху!
      - Да, ладно, - храбрилась я, - ты же меня вылечишь?
      - Мне придется собирать тебя по кусочкам и склеивать заново! отчаялся приятель.
      - Ставки сделаны, к барьеру! - услышала я. Отступать было поздно.
      Пока я спорила с друзьями, Иван искал поддержки в бутылке с брагой, становясь с каждым глотком пьянее. Поминутно икая и с трудом держась на ногах, он доковылял до прочерченной мелом черты.
      - Ну, держись, - промямлил он, вставая в подобие боевой стойки, и затаил дыхание, чтобы унять икоту.
      Надо сказать, картина была забавная: длинный тощий парень, с согнутыми в коленях ногами, раскачивающийся во все стороны был, скорее, похож на пьяного кузнечика, чем на мага. Иван шатался и пытался махать руками, как заезжие узкоглазые борцы, из провинции Язунии.
      - О-о-о-о, и-и-ик, - вдруг вырвалось у него, стоило отпустить дыхание.
      - Что? - не поняла я.
      Адепт сделал пару взмахов, вместо привычного жасмина пахнуло перваком, и теплая волна магии окатила меня с ног до головы. Защищаясь, я подняла руку, за которой все же следовали назойливые звездочки, но удар был не точным: прошел в метре от меня, отразился от зеркала в лоб самого мага. От ужаса я заорала диким голосом: "Убился"! Странно хлюпнув, Иван сделал двойное сальто в воздухе и, скрестив ноги, с сильнейшим грохотом упал на пол, но сразу же вскочил, приплясывая. Я вытаращила глаза, а толпа завыла.
      Потом он сделал шаг вперед, это была его ошибка: наступив на жирную лужу от щей, он поскользнулся, пытаясь удержать равновесие, замахал руками, как мельницей, но все было тщетно. Ноги отказались его слушаться и, странно подпрыгнув, он упал лицом вниз, подняв пыль с пола. Больше адепт не поднялся, потому как моментально уснул и даже захрапел! Это была моя неоспоримая победа! Довольно улыбаясь, мысленно я купила себе тулупчик, сапожки и бусы из яшмы в лавке соседа Потапа.
      * * *
      Внизу простиралась темно-зеленая долина. Огромный лес кольцом огибал ее. И река. Синяя, ярче синего неба, в котором парила я. Я летела, я играла с ветром, с солнечными лучами, запутавшимися в моих волосах. Я вдыхала свежий, прохладный воздух.
      Но я знала, я чувствовала: это не мои сны, эти сны я у кого - то украла. Эта мысль приносила почти физическую боль, нестерпимую настолько, что слезы сами начинали течь по щекам, оставляя мокрые дорожки...
      Я открыла глаза, на подушке лежал огромный рыжий кот Кузя, его толстый зад покоился рядом с моим лицом. "Зараза!" - я попыталась спихнуть его на пол, но не тут то было. Кот решительно не хотел покидать мягкого належанного места, он вцепился когтями в наволочку и заорал дурным голосом. Битва была проиграна, так и не начавшись. Когда Кузя орал, то будил всех соседей, которые просили его "или убить, или, наконец, вырвать язык окаянному". В этот момент постучались. Не долго думая, я щелкнула пальцами, защелка открылась и на пороге показалась Динарка в обнимку с полосатой хохлаткой, маленькой обезьянкой с неожиданным метровым хвостом, разукрашенным черными и белыми полосками.
      - Ты что еще спишь! Мы же его пропустим!- охнула она вместо приветствия.
      - Ага, а что пропустим - то?
      - Как? Ты что не знаешь? Концерт "Веселых Боянов"! - всплеснула руками подруга.
      - Чего? - не поняла я.
      - Ничего, а кого, деревенщина! - исправила меня Динара, кидая на кровать одежду, - Давай быстрее. Единственное выступление в Стольном граде.
      Непонятно откуда она достала и развернула лубяной свиток. На нем были изображены страшные рожи четырех парней, судя по всему, живописец, выполняющий сие художество, был либо зело пьян, либо вовсе не умел рисовать.
      - Ну, как? - спросила она.
      - Ужас, - отозвалась я, натягивая теплую рубаху.
      - Ага, - согласилась подруга. - Пока все кресты не получим с концерта не уйдем!
      Я едва не поперхнулась, представив себе, сколько времени придется торчать на морозе.
      - А зачем ты притащила сюда это чудовище? - кивнула я на зверька.
      - Да, страшно оставлять ее дома, - она хмыкнула.
      - Хохлатку? - я вытаращилась на подругу, как на сумасшедшую. Животное, которое пыталось придушить меня при любой удобной возможности? Да ей же совершенно нельзя причинить никакого вреда!
      Динарка на "Исследованиях магических животных" и вечно таскала в нашу комнатку чудовищ, когда побольше и пострашнее, когда помельче и посимпатичнее. Так у нас появилась и осталась жить Нюрка, на воле очень опасное животное. Дикие хохлатки нападали стаями, а своими страшными хвостами душили жертв. На моем веку милая дама пыталась прикончить меня раз пять.
      - У Нюрки период полового созревания, - начала свою любимую песню Динара. - Хохлатки в это время совершенно не управляют своим аппетитом, жрут все подряд, а у меня там зелья всякие... Давай, оставим ее у тебя, пока гулять будем, а то жалко животное, отравится ведь.
      - А мое животное тебе не жалко? - разозлилась я, такая пальцем, за которым неотступно следовали звездочки, в толстенного ленивого кота. Кузя только приоткрыл один глаз и еще удобнее разлегся на подушке, не обращая внимания ни на меня, ни на Динару.
      - Твоего кота, пожалуй, пожалеешь. Я клетку принесла, правда, она открывать ее научилась, - обрадовалась подруга.
      Наскоро собравшись, заперев Нюрку, согнав-таки недовольного кота с кровати, мы отправились на ярмарку.
      Гуляния проходили каждый год с огромным размахом и весельем. Градоправители не жалели средств, ведь в эти дни в Стольном граде собиралось добрая половина Словении.
      Проводить их стали сразу после войны, которая закончилась 25 лет назад. Она была долгой и кровопролитной. Война с данийцами, как писали в учебниках по "Магической истории", объединила все человеческие государства, погрязшие в междоусобицах. Как и почему она началась, сейчас, наверное, не скажет никто. Война была проиграна. Ничто не могло помочь людям. Данийцы - прирожденные войны бились на смерть, защищая своих женщин и детей. От злости они превращались в уродцев с острыми короткими зубами и черными глазами без белков. Их войска вели Властители - мужчины с крыльями вместо рук. Похожие на ангелов, которых рисовали в церквях, они плыли по воздуху, ведя вперед свое смертоносное войско. Дойдя до Московии и выиграв Тысячную Битву, данийцы повернули назад, и ушли за Великие горы в теплую Солнечную Долину, оставив огромную территорию своим бывшим врагам.
      Раз в году в Долину отправлялась делегация с щедрой данью. Обратно возвращалось, как правило, только две трети людей, что происходило с остальными посланниками, знали только сами данийцы и Совет. Простой народ говорил (а потому искренне в это верил), что все данийцы - людоеды. "Они и раньше во время войны многих скушали, - шептали старики, - а когда обед сам на стол идет, чего ж им теряться-то?" Любое исчезновение человека сразу воспринималось так, как будто "та девица в этой делегации была, они ее специально и взяли. Девка все по парням бегала, так сожрут и не жалко!"
      Мы, будучи студентами, познавали историю той войны не из учебников, а от одноногого сторожа деда Кузьмы, работающего в Училище за харчи.
      "А человечина она такая, сладкая, сочная", - сопел он со знанием дела. Чем больше он принимал на грудь, тем страшнее и фантастичнее становились его истории. Что де ногу он потерял во время битвы. Крылатый Властитель схватил его, поднял воздух, она, нога, и не выдержала. В следующий раз, на него целое войско дайнийцев напало, вот ноги-то он и лишился. Слушали мы его байки с замиранием сердца, хотя все доподлинно знали, что ногу он потерял уже после нашествия данийцев. Тогда еще молодой Кузьма зело напился и уснул в сугробе. Отмороженную конечность в целях экономии он пошел лечить к магу - недоучке, которому по недосмотру Совета не опечатали силу, тот брал гораздо дешевле квалифицированных лекарей. В результате вместо здоровой ноги больной заработал гангрену. Ногу ему отрубил мясник без всякой магии, а в качестве отступных за горе-лекаря Магистр Трифон, тогдашний директор Училища, предложил Кузьме место сторожа, за еду и ночлег. Он обожал ежегодные ярмарки и отмечал их долгосрочным запоем.
      На этом празднике люди веселились каждый год, и всем, по большому счету, было все равно, что отмечали они не победу, а поражение, и что данийцы теперь облагают всю Словению огромными налогами.
      Ярмарка проводилась на главной мощеной красным камнем площади, рядом с Домом Совета.
      Сердобольные гномы, со странным акцентом, торговали едой и оружием, украшениями из полудрагоценных камней. Огромные свиные окорока, такие неестественно большие, что это наводило на мысль о колдовстве, закопченные на открытом огне, пахли так, что в желудке начинало сводить. Сыры с добавками, от белого до оранжевого цветов и самые дорогие красные, доступные только купцам, заставляли закрывать глаза. Мед в сотах, бочонки с темным горьким пивом, сваренным по рецепту, бережно хранимому гномьей братией.
      Здесь же торгующие эльфы, красивые как боги, смотрели на всех со странным пренебрежением. Молодые девицы и женщины собирались вокруг этих лотков, чтобы полюбоваться, а может и купить, тонкие как паутина, мягкие ткани с блестящими рисунками, шубки из лисьего меха, штаны из мягкой оленьей кожи, пояса и, конечно, сапожки теплые, с острым носом и толстым каблуком. Все цокали языками и, смущенные высокой ценой, спешили к другим лоткам с менее дорогими товарами.
      Сильный и забористый мороз разрумянил щеки совершенно счастливой Динарки, которая, расталкивая народ, быстренько пробиралась на Северную площадь, где должны были давать концерт "Бояны". Я нехотя плелась за ней, постоянно получая толчки, то в спину, то в бок. Телосложения я была хрупкого, поэтому особенно сильные удары заставляли меня отступать и терять из виду подругу.
      - Вон они, - вдруг дико заорала та, распугивая окружающих. Ее приняли, как минимум, за сумасшедшую и создали вокруг свободное пространство. Воспользовавшись этим, я, наконец, смогла без труда догнать ее.
      - Веселые Боянисты?
      - Бояны!
      Судя по счастливому лицу подруги, можно было подумать, что ей предложили совершенно бесплатно отужинать в харчевне "Веселый поросенок".
      Усиленно работая локтями, мы добрались до середины площади, это было какое-то светопреставление. Девушки, одни девушки, помладше и постарше, красивые и не очень, орали, визжали и тянули руки куда-то вперед. За всем этим гамом едва угадывалось, непонятно откуда доносившееся пение, довольно фальшивых голосов:
      Плакала береза, красными листами,
      Плакала осина кровавыми слезами...
      - Какими слезами? - смутилась я.
      - А какая разница! - крикнула Динарка мне в лицо, - Главное, это же они поют. Давай пробираться к сцене, а то здесь ничего не видно.
      Толкаясь и ругаясь, с довольно приличного вида девицами, мы двигались вперед. Сценой оказались две телеги, соединенные вместе. Четверо молодых парней что-то голосили под звуки лютни.
      - И что, - нахмурилась я, - я ради этого так рано вставала сегодня? Пойдем лучше на соревнования лучников смотреть.
      - Дура ты, Аська, - скривилась подруга, направляя влюбленный взгляд на парней, - они же такие, такие...
      - Какие? - хотела было поинтересоваться я, но не успела. Какая-то особенно наглая девица решила забраться на телегу, чтобы потрогать предмет своего восторга. Глядя на нее, орущая толпа совершенно озверела, и вся эта женская масса начала наступать на бедных певцов, пытаясь оторвать кусочек одежды или вырвать у них из рук, на худой конец, лютню. Видимо это делалось для того, чтобы потом плакать по вечерам, глядя на инструмент, и стараясь не думать о том, что сами же и придавили обожаемых "Боянов". Мальчики побледнели и сбились в кучку, пытаясь отразить ударами ног наиболее прытких. В это время на телегу забрался странный толстый гном в невообразимом полушубке, из-под которого торчал ярко желтый костюм, и совсем по-женски заголосил тонким голосом: "Мама, касатиков убивают!" Его голос сошел на нет, когда какая-то девчонка-малолетка схватила его за камзол и попыталась оторвать кусок. "Дура! - орал он. - Я всего лишь импресарио, у них одежду рви, - тыкал он пальцами в горе-музыкантов, - а меня в покое оставь!"
      Я начала развлекаться, громко смеялась и прикрикивала: "Разденьте их догола!", пока не почувствовала, что толпа по-настоящему наступает, и нас с Динаркой просто подминают под себя не в меру влюбленные дамы. Когда мы оказались уже рядом с телегой, и отступать было некуда, я крикнула: "Динара, вниз, под телегу!