Марина Ефиминюк
      Приключения ведьмы
      Как все начиналось
      Анонс
      Ася Вехрова - сирота, недоученная ведьма, отчисленная несколько лет назад из Училища Магии. По странному совпадению она находит данийского мальчика - Анука Бертлау, Наследника Долины Бертлау. С этого момента спокойное течение жизни героини резко меняется. Волею судьбы ей приходится защищать свою жизнь, жизнь малыша, пережить рабство и вернуть вновь похищенного Наследника. В ней просыпается странная сила, делающая ее непревзойденным воином и отличным лекарем. Рядом с ней верные друзья: маг Иван Петушков, гном Пантелеймон, архимаг Сергий и дракон Али. Как все начиналось...
      На дворе стоял январь, холодный и солнечный, как все январи в государстве Московии. Огромные сугробы, почти до пояса, делали столицу Стольный град похожей на какую-то деревню ближе к границе. Вьюги чередовались с ясной морозной погодой, и люди уже не знали что лучше - со снегом прилетали ветер и тепло из Солнечной Долины.
      Деревья стояли окоченевшие и покрытые белым налетом снега. Казалось, промерзли даже птицы. Старики говорили, что хотя Московия и знаменита зимами, но такую еще надо было дождаться.
      Небольшие окна в лавке с гордым названием "У Марфы Травницы", где я работала, покрывал красивыми узорами толстый слой инея. Я любовалась на них, пытаясь угадать рисунки. Надо сказать, что мое ехидное воображение подсовывало мне довольно неприличные картинки. Я щелкала пальцами и начинала хихикать в накинутую на плечи шаль от вида скачущих по стеклам аки черти снежных фигурок. Марфа Лукинична, хозяйка сего заведения, только качала головой и охала: "Мужика тебе уже надобно, а то вроде уж и взрослая, а все как ребенок". Я счастливо улыбалась на ее ворчание, что не говори, а она все равно меня любила и жалела. Марфа, тучная женщина, со смешными черными усиками над губой, была лучшей травницей в Стольном граде. Да, что там, в Стольном граде, во всем государстве. В ее лавке в самом конце улицы, почти и незаметной, продавались всякие травки, отвары и (боже упаси, Совет узнает) привороты. Здесь всегда толпились покупатели.
      После того, как меня с позором, за плохое поведение, выгнали из Профессионального Магического Училища, Марфа меня приютила в честь светлой памяти о моем давно сгинувшем в проруби отце, с которым у них по молодости случилась любовь. Тетка дала мне работу и начала обучать своему мастерству и, в конце концов, заменила мне и маму, ее я не помнила, и папу, да и всю семью сразу.
      Лавка представляла собой небольшой двухэтажный домик. На первом этаже в "торговой комнате", как важно говорила Лукинична, стояли полки, заполненные склянками со снадобьями, коробочками с травками, баночками с мазями и благовониями. Здесь же был огромный стол с кассой и камин, от которого шло тепло на весь дом. На втором этаже размещалась огромная Марфина библиотека, коморка, где она варила свои знаменитые зелья и жилые комнаты.
      Звякнул колокольчик. Я подняла голову от толстого тома с названием "Как сделать приворот, отворот и наслать порчу" и уставилась на посетителя. На пороге стоял гном Як, который неделю назад целый час пытался выбрать лекарство от застарелой болячки, но никак не хотел верить нашим рекомендациям. Он был среднего роста, как и все представители гномьей диаспоры. Рыхлое тело с пивным животом, закутано в теплую душегрейку, на ногах огромные "до колен" валенки. Як осмотрел в комнату злобным взглядом, подыскивая жертву. Из открытой за его спиной двери потянуло холодом в жарко натопленную комнату. Я, зная склочный и мерзкий характер всех гномов, подтянулась и приготовилась к обороне.
      - Закрывайте дверь, пожалуйста.
      Тот прихлопнул дверь и начал низким простуженным голосом:
      - Знаешь, милая, та микстура от геморроя, которую ты мне давеча продала, не помогает, я всю бутыль извел, а он, ирод, мучает меня и мучает. Вернуть тебе посуду пришел, а заодно за моральный ущерб взыскать.
      Я удивленно на него посмотрела и сразу решила ввести тяжелую артиллерию:
      - Лукинична, иди сюда!
      Марфа, тяжело ступая по ступенькам, спустилась на первый этаж и обратилась к странному посетителю:
      - Пустую тару не принимаем, - сразу пошла она в наступление. - И потом, что же ты с ним, Як, делал, что за неделю все использовал, там же литр был, не меньше?
      - А что надо было делать? - насторожился гном.
      - Ну не пить, конечно, - протянула Марфа.
      - А что ж, задницу, что ли мазать? - вытаращился Як.
      Я тихо охнула и, не выдержав, захохотала, едва не сползая под стол. Гном начал злиться, а Марфа открыла рот от удивления:
      - Ты что ж все его выхлебал, горемычный, и не помер? Да, говорят ведь, что у гномов кишки железные! - обратилась она ко мне. - Ты, Ася, ему собери травки для прочищения желудка и свечки положи, может это он по назначению...- осеклась она.
      После чего, важно прошествовала обратно к лестнице. Гном поджал тонкие губы и жалостливо посмотрел на меня из-под густых рыжих бровей. Маленькие, глубоко посажанные глаза выражали такую муку, что я едва не расхохоталась заново.
      - Это ты, Аська, все виновата, хоть бы объяснила, что с ним, ентим бутыльком, делать и куда сувать. Я то эту гадость хлебаю и сам думаю, что больно тухлятиной воняет. Решил, что Марфа обманула, отраву подсунула.
      - "Сувать" бутыль никуда не надо было, а вот мазать ватным тампоном в самый раз. Там же инструкция подклеена была, - я замолчала, пытаясь унять подступающий приступ смеха, положила в мешочек травки, и достала маленькие светло-зеленые свечки.
      - Вот, - показала я ему, - это свечи, будете их использовать на ночь.
      - Ага, - с готовностью отозвался гном, - а как долго их надо использовать.
      - Я положила вам пяток, а там по результатам, - Як серьезно кивнул, схватил сверток и протянул золотые, - скажи, девонька, - ласково попросил он, - а жечь их рядом с кроватью нужно или можно так, на стол поставить?
      Я едва не поперхнулась:
      - Их не надо жечь!
      - Да? А что? - вытаращился гном, - Их, что запихнуть надо, - он запнулся, - туда?
      - Ну, да, желательно, - выдавила я.
      - Знаешь что, девонька, пихай их сама себе, а я лучше болезный ходить буду! - выпалив все это, гном удалился, громко хлопнув дверью. Жалобно звякнул колокольчик.
      "Ну и ну", - протянула я, возвращаясь к чтению. Хотя из Училища меня выгнали, глубоко в душе теплилась надежда на восстановление. Это могло случиться, только если запоет деревянный петушок на крыше сего учебного заведения. Петух благодаря местным шутникам орал уже раз тридцать, меня же обратно принимать не торопились.
      Я поправила волосы, и за указательным пальцем пролетела дорожка звездочек. Они всегда появлялись сами по себе, горели разными цветами, меняясь в зависимости от моего душевного состояния.
      Раздался звон колокольчика, на пороге появился Сергий, румяный, высокий и такой большой, что закрыл собой весь проход.
      - Эй, Аська, - пробасил он с порога, - пойдем, на санях кататься! А то молодость пройдет, а ты ее в этой лавке и похоронишь. Правда, Марфа?
      Сергий, талантливый маг, безнадежно влюбленный в меня еще со времен моей учебы. Окончив Училище, он не пошел, как многие, работать в Совет, а решил посвятить свою жизнь науке. Блестяще сдав экзамен в Высшие Магические курсы, он выучился на архимага. Вернулся в родные пенаты и теперь вдалбливал в головы нерадивым студентам основы магических наук, а попутно писал бесконечную диссертацию в надежде стать Магистром.
      Ухаживать за мной он начал с первого дня, как я, семнадцатилетняя девчонка, поступила учиться. Ученики прозвали несчастного Медведем Сергуней за богатырское телосложение и несговорчивость. И действительно, его крестьянская внешность и замашки, совсем не гармонировали с тонкими материями магии. Я, как и все, очень боялась его, а когда он попытался свести со мной знакомство, вошла в стопор. В общем, сблизились мы только во время моего триумфального вылета из Училища за "профессиональную непригодность".
      Печать, блокирующую магию, на меня накладывал Сергий, но стоило мне выйти за ворота, как сила заструилась по жилам в тройном размере. Я решила, что это заслуга архимага, и была благодарна ему до гробовой доски. Ходить без магии, зная, что она живет в тебе, это все равно, что пытаться выпить воды из решета. Кажется, вот она рядом, а никак не сделать глотка.
      Марфа обожала его до беспамятства, в тайне надеясь сосватать меня, и, наверное, навсегда избавиться. "Вон, какой мужчина! - пеняла она, - Не мужчина, а орел! И работа хорошая, и любит! Будешь жить в достатке, как сыр в масле кататься, детишек родишь, старую Лукиничну порадуешь!" Ее причитания я не слушала и относилась к Сергию не теплее, чем к лучшему другу. Он схитрил: заручился Марфиной поддержкой в своем желании жениться на мне и начал приходить к нам на ужины и на обеды, а потом еще и на завтраки. У меня же от вида чавкающего напротив друга портился аппетит, и, чтобы не умереть от голода, я переехала из дома травницы в съемную комнатку при Гильдии Магов. Лукинична долго страдала и говорила, что "я де ее бросила на старости лет, и даже чай подать старухе некому", но потом согласилась, что у меня своя жизнь должна быть, потому прибавила жалование, чтобы "несчастная сиротинушка" не бедствовала.
      Марфа крикнула со второго этажа:
      - А что, Ась, и, вправду, иди, покатайся, а то завтра праздники начнутся, повозок будет куча.
      Мне два раза предлагать было не надо, я захлопнула книгу и, наспех надев шаль на голову и короткий полушубок, выскочила на улицу вслед за Сергием. Мороз обжег кожу. Я натянула на покрасневшие руки теплые рукавички. Снег весело захрустел под каблучками. Низкое зимнее солнце слепило глаза, я зажмурилась и полной грудью вдохнула ледяной воздух. Четверка вороных, явно конюшни Училища, нетерпеливо перебирала копытами, из ноздрей выходили тонкие струйки теплого пара. На санях сидела куча народа.
      - Аська!- донесся до меня голос Динары, бывшей соседки по общежитской коморке, - давай к нам.
      Я ловко залезла на сани и подсела к ней.
      - Ох, и бледная ты! - кричала румяная подруга. - Совсем в этой лавке пропала!
      Сергий пришпорил застоявшихся коней. Они с громким ржанием рванули с места. Ветер немедленно растрепал выбившиеся из-под платка рыжие кудряшки. Мелкие снежинки ударяли иголками по обмороженным щекам. Я спрятала в полушубок лицо, а потом резко встала, расставила руки и заорала, что было мочи:
      - Я лечу! Лечу!
      Вечером мы втроем сидели в харчевне "Веселый поросенок" и огромным аппетитом уплетали кислые щи и кулебяку.
      - Слушай, - не выдержал Сергий, - убери ты свои звездочки. Они только в глазах мельтешат.
      - Не могу, - промычала я с набитым ртом, - самой уже надоело.
      - Эй, ты! - вдруг услышала я, но никак не отреагировала. - Ты, ты, рыжая!
      Я резко повернула голову. За соседним столом расположилась разношерстая компания адептов. Все шумели, кричали, и о чем-то спорили. Там же сидел Иван Петушков, "надежда и опора всего Училища", как говорили Магистры в бытность моей учебы. Курс "Практической магии" он освоил великолепно и сейчас уже сделал неплохую карьеру боевого мага при Совете. Иван был пьяный в хлам и тыкал в меня пальцем с грязным ногтем.
      - Мы с господами, и-и-к,- неопределенно махнул головой, посовещались и решили, что ты, и-и-к, сегодня танцуешь! И-и-ик, - когда он икал, у несчастного становилось по-детски обиженное лицо и очень хотелось его пожалеть. Произнеся это, он задумчиво посмотрел куда-то вдаль и громко рыгнул, потом сфокусировался на моих звездочках. - А это что такое? Тебе же ведьмовать, то есть колдовать, запретили!
      Я недоуменно уставилась на него и потом на свой указательный палец с длинным аккуратным ноготком, за которым как утята за гусыней следовали рядочком звездочки.
      Сергий приосанился и приготовился к потасовке.
      - Не обращай на него внимания, - жалобно предложила Динара, яростно ненавидящая любые скандалы и драки.
      - А я и не обращаю, - отмахнулась я, от чего звездочки сделали красивую дугу.
      - Ну, ты, - не унимался пьяный маг, - я тебе сказал! Именем Совета ты арестована за использование недозволенной магии, и-и-ик, и отсутствия танцев в этом заведении, - выпалив это, он скорчил довольно уморительную гримасу.
      Я опять повернула голову, прямо в мое лицо был направлен меч из довольно недурственной гномьей стали, но, вообще-то, дешевый (видимо, платили в Совете нет так уж и хорошо). Он ходил плавными волнами в руках хозяина, и я испугалась, что "надежда и опора магии" случайно поранит себя. В харчевне наступила гробовая тишина, изредка прерываемая иканием пьяного Ивана.
      - Встать, я сказал! - заорал он, дыша мне в лицо перегаром, и смачно икнул. Я поморщилась:
      - Ты, адепт, когда зубы чистил?
      Сергий начал подниматься. Я остановила его и глазами показала на присутствовавшего в компании старшину отряда. Он по-своему усмотрению мог лишить лицензии любого, кто ослушается адепта Совета Магов. Мне же терять было нечего.
      Последив немного за шатающимся мечом, я встала:
      - И чего? Я встала.
      В попытке рассмотреть меня Иван свел зрачки у переносицы, но было заметно, что он и сам не знал, для чего он поднял меня.
      - Худая, мелкая, рыжая и кудрявая, - перечислил он все мои достоинства.
      - Ага, - мне вдруг стало ужасно весело, - хочешь, в танце разденусь, только боюсь, что моими телесами все разочаруются! А, вообще, я за золотой рубль как эльфийки могу.
      Я вылезла, обтерла жирные руки о белую рубашку Ивана и вышла на середину зала.
      - Маэстро, музыку! - потребовала я. Мой воинственный клич никто не услышал. Не получив ответа, я начала танцевать под оглушительную тишину. Виляя бедрами на подобие эльфийского танца ягодиц. Описывая круги вокруг столиков, я заметила, как у Сергия поползли вверх брови. Художественный вкус и талант у меня отсутствовали напрочь, и не смотря на всю свою внешнюю миниатюрность и легкость, мою грацию можно было сравнить с грацией молодого гиппопотама.
      Парень икнул:
      - Возьми два золотых только сядь!
      - Ну, уж нет! Пока не дотанцую, не сяду! - пообещала я, и в подтверждение своих слов начала крутить бедрами еще сильнее. Выделывая своеобразные танцевальные па, я продвигалась к обидчику. В этот момент какой-то пьянчуга запел скабрезную песенку. Я начала подпрыгивать, стараясь попасть в сбивчивый такт, и попыталась залезть на стол адептов, чтобы продолжить импровизированное выступление уже между их кушаньями. Под каблуком оказалась чья-то тарелка. Я так и не поняла, как не сломала ничего, когда падала на пол по замысловатой траектории.
      - Да, вы кушайте салатик, - дружелюбно предложила я, лежа в весьма неудобной позе, чувствуя, как боль свинцовой тяжестью накатывает на спину, - я почти и не попала в него, так только чуть-чуть.
      Адепты повскакивали с мест аки разгневанные быки, и я решила, что сейчас они набросятся на меня, как на красную тряпку. Иван посмотрел сверху вниз, острие меча задрожало перед моим носом:
      - Ах ты, ведьма! Как пырну сейчас! Прекрати танцевать! Ты танцуешь, как беременная лошадь!
      - Хорошо не корова, - захохотала я, поднимаясь и глядя на бледнеющих друзей. - Как корова, это как Алена!
      Я кивнула на пышнотелую дочку хозяина, обладательницу премерзкого характера, которая любила, выпив браги, танцевать для посетителей, распугивая этим даже самых терпеливых из них. Барышня стояла за стойкой и вместе со всеми наблюдала сценку, жадно запоминая все подробности скандала. Толстушка моргнула и скрылась на кухне. Зал захохотал.
      - Куда! - заорал Иван, но вовремя вспомнил, что, вообще-то, ругался не с ней, а со мной, и обратил ко мне затуманенные очи. - О чем это я? Убери свои звездочки! - потребовал он, пытаясь их поймать, - Меня уже тошнит от них!
      - Не могу, - отозвалась я, останавливаясь. - Наверное, все же тебя вырвет!
      Мы стояли друг против друга, выпятив грудь, как бойцовые петухи.
      Слово "дуэль" разнеслось по комнате легким шепотком, с каждой секундой превращаясь в равномерный гул. Сергий оторопело оглянулся. Пьяный Петушков, до этого слабо проявляющий признаки жизни, резко сел на табуретку, словно слово материально и может сбить с ног, и ошарашенным взглядом обвел сбесившуюся толпу.
      Дуэли были строго-настрого запрещены еще до войны, но до сих пор являлись излюбленным зрелищем падких до скандалов Московичей. Горячие боевые маги в пылу спора начинали применять опасные заклинания друг против друга. Калечили и себя, и случайных свидетелей безобразия. В целях безопасности Совет издал закон со страшным вето и длинным списком того, что грозит ослушникам.
      Мне сие действо сулило неделю исправительных работ, где-нибудь на свиной ферме за городом и скандалом с Марфой, а Ивану лишением лицензии на срок от двух дней до года, а то и дольше.
      Вокруг началось невообразимое: дверь заперли на засов, а окна закрыли ставнями. Люди, гномы и эльфы начали делать ставки, в зависимости от степени опьянения, кто больше, кто меньше. Ставки принимал хозяин харчевни дородный, усатый дядька и записывал столбиком. Результат меня шокировал 78:3, этими тремя были Сергий, Динарка, которые поддались общему безумию, и еще красавец эльф, одиноко сидящий за столом в самом углу. Или я у него вызывала странное чувство симпатии, или он ненавидел всех адептов Совета. После элементарных математических подсчетов в уме я поняла, что в случае победы, получу трехмесячный оклад. Я представила пухлый кошелек, и глаза алчно заблестели. Еще посмотрим, кто кого, господин адепт Совета Магов Словении Иван Петушков. Нам расчистили пространство, и люди обступили его тесным кругом.
      - Ты с ума сошла, - шипел мне Сергий. - Он тебя прихлопнет, как муху!
      - Да, ладно, - храбрилась я, - ты же меня вылечишь?
      - Мне придется собирать тебя по кусочкам и склеивать заново! отчаялся приятель.
      - Ставки сделаны, к барьеру! - услышала я. Отступать было поздно.
      Пока я спорила с друзьями, Иван искал поддержки в бутылке с брагой, становясь с каждым глотком пьянее. Поминутно икая и с трудом держась на ногах, он доковылял до прочерченной мелом черты.
      - Ну, держись, - промямлил он, вставая в подобие боевой стойки, и затаил дыхание, чтобы унять икоту.
      Надо сказать, картина была забавная: длинный тощий парень, с согнутыми в коленях ногами, раскачивающийся во все стороны был, скорее, похож на пьяного кузнечика, чем на мага. Иван шатался и пытался махать руками, как заезжие узкоглазые борцы, из провинции Язунии.
      - О-о-о-о, и-и-ик, - вдруг вырвалось у него, стоило отпустить дыхание.
      - Что? - не поняла я.
      Адепт сделал пару взмахов, вместо привычного жасмина пахнуло перваком, и теплая волна магии окатила меня с ног до головы. Защищаясь, я подняла руку, за которой все же следовали назойливые звездочки, но удар был не точным: прошел в метре от меня, отразился от зеркала в лоб самого мага. От ужаса я заорала диким голосом: "Убился"! Странно хлюпнув, Иван сделал двойное сальто в воздухе и, скрестив ноги, с сильнейшим грохотом упал на пол, но сразу же вскочил, приплясывая. Я вытаращила глаза, а толпа завыла.
      Потом он сделал шаг вперед, это была его ошибка: наступив на жирную лужу от щей, он поскользнулся, пытаясь удержать равновесие, замахал руками, как мельницей, но все было тщетно. Ноги отказались его слушаться и, странно подпрыгнув, он упал лицом вниз, подняв пыль с пола. Больше адепт не поднялся, потому как моментально уснул и даже захрапел! Это была моя неоспоримая победа! Довольно улыбаясь, мысленно я купила себе тулупчик, сапожки и бусы из яшмы в лавке соседа Потапа.
      * * *
      Внизу простиралась темно-зеленая долина. Огромный лес кольцом огибал ее. И река. Синяя, ярче синего неба, в котором парила я. Я летела, я играла с ветром, с солнечными лучами, запутавшимися в моих волосах. Я вдыхала свежий, прохладный воздух.
      Но я знала, я чувствовала: это не мои сны, эти сны я у кого - то украла. Эта мысль приносила почти физическую боль, нестерпимую настолько, что слезы сами начинали течь по щекам, оставляя мокрые дорожки...
      Я открыла глаза, на подушке лежал огромный рыжий кот Кузя, его толстый зад покоился рядом с моим лицом. "Зараза!" - я попыталась спихнуть его на пол, но не тут то было. Кот решительно не хотел покидать мягкого належанного места, он вцепился когтями в наволочку и заорал дурным голосом. Битва была проиграна, так и не начавшись. Когда Кузя орал, то будил всех соседей, которые просили его "или убить, или, наконец, вырвать язык окаянному". В этот момент постучались. Не долго думая, я щелкнула пальцами, защелка открылась и на пороге показалась Динарка в обнимку с полосатой хохлаткой, маленькой обезьянкой с неожиданным метровым хвостом, разукрашенным черными и белыми полосками.
      - Ты что еще спишь! Мы же его пропустим!- охнула она вместо приветствия.
      - Ага, а что пропустим - то?
      - Как? Ты что не знаешь? Концерт "Веселых Боянов"! - всплеснула руками подруга.
      - Чего? - не поняла я.
      - Ничего, а кого, деревенщина! - исправила меня Динара, кидая на кровать одежду, - Давай быстрее. Единственное выступление в Стольном граде.
      Непонятно откуда она достала и развернула лубяной свиток. На нем были изображены страшные рожи четырех парней, судя по всему, живописец, выполняющий сие художество, был либо зело пьян, либо вовсе не умел рисовать.
      - Ну, как? - спросила она.
      - Ужас, - отозвалась я, натягивая теплую рубаху.
      - Ага, - согласилась подруга. - Пока все кресты не получим с концерта не уйдем!
      Я едва не поперхнулась, представив себе, сколько времени придется торчать на морозе.
      - А зачем ты притащила сюда это чудовище? - кивнула я на зверька.
      - Да, страшно оставлять ее дома, - она хмыкнула.
      - Хохлатку? - я вытаращилась на подругу, как на сумасшедшую. Животное, которое пыталось придушить меня при любой удобной возможности? Да ей же совершенно нельзя причинить никакого вреда!
      Динарка на "Исследованиях магических животных" и вечно таскала в нашу комнатку чудовищ, когда побольше и пострашнее, когда помельче и посимпатичнее. Так у нас появилась и осталась жить Нюрка, на воле очень опасное животное. Дикие хохлатки нападали стаями, а своими страшными хвостами душили жертв. На моем веку милая дама пыталась прикончить меня раз пять.
      - У Нюрки период полового созревания, - начала свою любимую песню Динара. - Хохлатки в это время совершенно не управляют своим аппетитом, жрут все подряд, а у меня там зелья всякие... Давай, оставим ее у тебя, пока гулять будем, а то жалко животное, отравится ведь.
      - А мое животное тебе не жалко? - разозлилась я, такая пальцем, за которым неотступно следовали звездочки, в толстенного ленивого кота. Кузя только приоткрыл один глаз и еще удобнее разлегся на подушке, не обращая внимания ни на меня, ни на Динару.
      - Твоего кота, пожалуй, пожалеешь. Я клетку принесла, правда, она открывать ее научилась, - обрадовалась подруга.
      Наскоро собравшись, заперев Нюрку, согнав-таки недовольного кота с кровати, мы отправились на ярмарку.
      Гуляния проходили каждый год с огромным размахом и весельем. Градоправители не жалели средств, ведь в эти дни в Стольном граде собиралось добрая половина Словении.
      Проводить их стали сразу после войны, которая закончилась 25 лет назад. Она была долгой и кровопролитной. Война с данийцами, как писали в учебниках по "Магической истории", объединила все человеческие государства, погрязшие в междоусобицах. Как и почему она началась, сейчас, наверное, не скажет никто. Война была проиграна. Ничто не могло помочь людям. Данийцы - прирожденные войны бились на смерть, защищая своих женщин и детей. От злости они превращались в уродцев с острыми короткими зубами и черными глазами без белков. Их войска вели Властители - мужчины с крыльями вместо рук. Похожие на ангелов, которых рисовали в церквях, они плыли по воздуху, ведя вперед свое смертоносное войско. Дойдя до Московии и выиграв Тысячную Битву, данийцы повернули назад, и ушли за Великие горы в теплую Солнечную Долину, оставив огромную территорию своим бывшим врагам.
      Раз в году в Долину отправлялась делегация с щедрой данью. Обратно возвращалось, как правило, только две трети людей, что происходило с остальными посланниками, знали только сами данийцы и Совет. Простой народ говорил (а потому искренне в это верил), что все данийцы - людоеды. "Они и раньше во время войны многих скушали, - шептали старики, - а когда обед сам на стол идет, чего ж им теряться-то?" Любое исчезновение человека сразу воспринималось так, как будто "та девица в этой делегации была, они ее специально и взяли. Девка все по парням бегала, так сожрут и не жалко!"
      Мы, будучи студентами, познавали историю той войны не из учебников, а от одноногого сторожа деда Кузьмы, работающего в Училище за харчи.
      "А человечина она такая, сладкая, сочная", - сопел он со знанием дела. Чем больше он принимал на грудь, тем страшнее и фантастичнее становились его истории. Что де ногу он потерял во время битвы. Крылатый Властитель схватил его, поднял воздух, она, нога, и не выдержала. В следующий раз, на него целое войско дайнийцев напало, вот ноги-то он и лишился. Слушали мы его байки с замиранием сердца, хотя все доподлинно знали, что ногу он потерял уже после нашествия данийцев. Тогда еще молодой Кузьма зело напился и уснул в сугробе. Отмороженную конечность в целях экономии он пошел лечить к магу - недоучке, которому по недосмотру Совета не опечатали силу, тот брал гораздо дешевле квалифицированных лекарей. В результате вместо здоровой ноги больной заработал гангрену. Ногу ему отрубил мясник без всякой магии, а в качестве отступных за горе-лекаря Магистр Трифон, тогдашний директор Училища, предложил Кузьме место сторожа, за еду и ночлег. Он обожал ежегодные ярмарки и отмечал их долгосрочным запоем.
      На этом празднике люди веселились каждый год, и всем, по большому счету, было все равно, что отмечали они не победу, а поражение, и что данийцы теперь облагают всю Словению огромными налогами.
      Ярмарка проводилась на главной мощеной красным камнем площади, рядом с Домом Совета.
      Сердобольные гномы, со странным акцентом, торговали едой и оружием, украшениями из полудрагоценных камней. Огромные свиные окорока, такие неестественно большие, что это наводило на мысль о колдовстве, закопченные на открытом огне, пахли так, что в желудке начинало сводить. Сыры с добавками, от белого до оранжевого цветов и самые дорогие красные, доступные только купцам, заставляли закрывать глаза. Мед в сотах, бочонки с темным горьким пивом, сваренным по рецепту, бережно хранимому гномьей братией.
      Здесь же торгующие эльфы, красивые как боги, смотрели на всех со странным пренебрежением. Молодые девицы и женщины собирались вокруг этих лотков, чтобы полюбоваться, а может и купить, тонкие как паутина, мягкие ткани с блестящими рисунками, шубки из лисьего меха, штаны из мягкой оленьей кожи, пояса и, конечно, сапожки теплые, с острым носом и толстым каблуком. Все цокали языками и, смущенные высокой ценой, спешили к другим лоткам с менее дорогими товарами.
      Сильный и забористый мороз разрумянил щеки совершенно счастливой Динарки, которая, расталкивая народ, быстренько пробиралась на Северную площадь, где должны были давать концерт "Бояны". Я нехотя плелась за ней, постоянно получая толчки, то в спину, то в бок. Телосложения я была хрупкого, поэтому особенно сильные удары заставляли меня отступать и терять из виду подругу.
      - Вон они, - вдруг дико заорала та, распугивая окружающих. Ее приняли, как минимум, за сумасшедшую и создали вокруг свободное пространство. Воспользовавшись этим, я, наконец, смогла без труда догнать ее.
      - Веселые Боянисты?
      - Бояны!
      Судя по счастливому лицу подруги, можно было подумать, что ей предложили совершенно бесплатно отужинать в харчевне "Веселый поросенок".
      Усиленно работая локтями, мы добрались до середины площади, это было какое-то светопреставление. Девушки, одни девушки, помладше и постарше, красивые и не очень, орали, визжали и тянули руки куда-то вперед. За всем этим гамом едва угадывалось, непонятно откуда доносившееся пение, довольно фальшивых голосов:
      Плакала береза, красными листами,
      Плакала осина кровавыми слезами...
      - Какими слезами? - смутилась я.
      - А какая разница! - крикнула Динарка мне в лицо, - Главное, это же они поют. Давай пробираться к сцене, а то здесь ничего не видно.
      Толкаясь и ругаясь, с довольно приличного вида девицами, мы двигались вперед. Сценой оказались две телеги, соединенные вместе. Четверо молодых парней что-то голосили под звуки лютни.
      - И что, - нахмурилась я, - я ради этого так рано вставала сегодня? Пойдем лучше на соревнования лучников смотреть.
      - Дура ты, Аська, - скривилась подруга, направляя влюбленный взгляд на парней, - они же такие, такие...
      - Какие? - хотела было поинтересоваться я, но не успела. Какая-то особенно наглая девица решила забраться на телегу, чтобы потрогать предмет своего восторга. Глядя на нее, орущая толпа совершенно озверела, и вся эта женская масса начала наступать на бедных певцов, пытаясь оторвать кусочек одежды или вырвать у них из рук, на худой конец, лютню. Видимо это делалось для того, чтобы потом плакать по вечерам, глядя на инструмент, и стараясь не думать о том, что сами же и придавили обожаемых "Боянов". Мальчики побледнели и сбились в кучку, пытаясь отразить ударами ног наиболее прытких. В это время на телегу забрался странный толстый гном в невообразимом полушубке, из-под которого торчал ярко желтый костюм, и совсем по-женски заголосил тонким голосом: "Мама, касатиков убивают!" Его голос сошел на нет, когда какая-то девчонка-малолетка схватила его за камзол и попыталась оторвать кусок. "Дура! - орал он. - Я всего лишь импресарио, у них одежду рви, - тыкал он пальцами в горе-музыкантов, - а меня в покое оставь!"
      Я начала развлекаться, громко смеялась и прикрикивала: "Разденьте их догола!", пока не почувствовала, что толпа по-настоящему наступает, и нас с Динаркой просто подминают под себя не в меру влюбленные дамы. Когда мы оказались уже рядом с телегой, и отступать было некуда, я крикнула: "Динара, вниз, под телегу!" Не дожидаясь повторного приглашения, подруга шлепнулась на колени и отползла в убежище, следом за ней и я. Какого же было мое удивление, когда мы обнаружили там всех четырех красавцев и несчастного гнома в разорванном полушубке. В пылу страстей дамы даже не заметили, что их герои спрятались поближе к земле. Зрелище было жалкое и уморительное, но подружка не растерялась и с совершенно счастливым видом протянула свиток: "Крестик поставьте, ну хоть один!", - пискнула она.
      Парни шарахнулись, было, из-под телеги, но быстро вернулись назад, а гном закрестился и запричитал: "Чур меня, чур меня!" Я расхохоталась страшным голосом, как настоящая ведьма. "Бесы! - охнул пискляво гном, хватая за грудки то одного парня, то другого, - За какие же грехи посланы? И чем я провинился-то?"
      Я отсмеялась, отдышалась и обратилась к парням, которые казались более или менее вменяемыми.
      - Обедом накормите, вытащу!
      Не долго думая, парни замотали головами. Я вылезла из-под телеги как раз вовремя, девицы сообразили, что "Боянов" нигде нет, и решили громить площадь. Забравшись в самую гущу, я сложила ладони рупором и крикнула, а потом указала в сторону Главной площади:
      - Вон они! Они туда побежали!
      - Вон они! Вон они! - раздалось вокруг. Толпа озверелых поклонниц моментально двинулась в указанном направлении, сметая все и всех на своем пути.
      - Лови их, - подлила я масла в огонь, но мой призыв либо не восприняли, либо не услышали. В это время на опустевшую мостовую из-под телеги выбрались "Бояны", гном и подруга, не спускающая влюбленных глаз с парней.
      - Ну, пойдем, проведу тайными тропками, - предложила я.
      Пробирались мы, как партизаны, темными улочками и узкими проулочками. Я шла первая бодрым шагом. Мальчики бледнели от любого женского голоса и судорожно прижимали к груди некогда дорогие и новые лютни, ожидая за каждым поворотом наткнуться на орущую толпу. Гном пыхтел и ковылял на своих коротких ножках, стараясь не отставать. Динара, едва не плача, завершала процессию, уже неся развернутое, как транспарант, лубяное безобразие, которое по недоразумению было названо портретом музыкантов. Через минут двадцать показался "Веселый поросенок", не сговариваясь все прибавили ходу.
      - Дошли, слава богу, - проснулся гном, - а то я чуть не помер. Отдышка, зараза, замучила.
      - А Вы приходите к нам в лавку травницы Марфы, мы Вам быстро лекарство найдем, - не стала теряться я, зазывая выгодного клиента, - и ребятам, - кивнула я в сторону четверки, - что-нибудь от горла, а то на морозе поют, голоса сажают.
      Последнее предложение написало на их челах неподдельный ужас, видимо, перспектива быть вылеченными от чего бы то ни было, пугала всех до беспамятства.
      - Но я не настаиваю, - быстро ретировалась я, решив, что еще слово и обеда нам не видать.
      - Ну ладно, девоньки, ладно. Обсудим потом, а сейчас кушать, есть или жрать. У меня после таких разборок всегда аппетит просыпается, - подытожил гном мою тираду.
      Всемером мы зашли в харчевню. Хозяин, усатый, дородный дядька, чуть не обмер:
      - Ох, какие гости, какие гости, а доченька-то моя, Аленка, на вас, касатиков, пошла полюбоваться, а тут вы сами и пожаловали. Честь-то, какая, честь, - запричитал он.
      - Лучше дверь на засов запри и ставни закрой, - гаркнул совсем уже пришедший в себя гном, - а то весь твой сарай разберут на прутики. Ну, девоньки, давайте знакомиться, - обратился он к нам, когда мы все расселись за длинным столом.
      - Ася, а это Динара, - представила я оторопевшую от такого нежданного счастья подругу.
      - Угу! - поддакнула она, съедая глазами четырех красавцев.
      - Аспид, - важно представился гном. - Я импресарио этих орлов.
      - Чего? - не поняла я, гном махнул рукой: дескать "неважно".
      Я крякнула, имечко было еще то. Мальчики дружно молчали. "Бойцы, ну представьтесь же!" - скомандовал Аспид.
      - Иван.
      - Иван.
      - Иван.
      - Илюша, - вдруг сказал единственный светленький почти женским голосом, странно растягивая буквы, от неожиданности я даже моргнула и выдавила из себя: "Очень приятно!"
      Через несколько минут принесли закуски и выпивку, от вина мы вежливо отказались, а вот курочку в маринаде на углях, да огурчики уминали с удовольствием.
      Динарка не сводила влюбленных глаз со своих кумиров, гном громко чавкал и икал. С улицы стали доноситься приглушенные голоса и стуки в закрытые ставни поклонниц "Веселых Боянов". Это совсем не располагало к трапезе. От одной мысли, что счастливых у нас не любят, а потому сильно бьют, аппетит исчез, а в понимании этих девиц, мы с подругой сейчас были самыми счастливыми на всем белом свете.
      Я начала тянуть Динарку домой, но та упиралась и не хотела прерывать своего блаженства. Все же после того как парни нацарапали по кресту на своих лубяных изображениях, она обречено сдалась.
      * * *
      Совершенно счастливая и окрыленная с обновами под мышкой влетела я в лавку.
      - Марфа, - заорала я с порога, - я их купила.
      Завернутые в коричневую бумагу лежали эльфийский тулупчик, штаны и сапожки. О том, как я их приобретала, будут складывать легенды: такого народ еще не видел. Эльфы были жаднее гномов, и торговаться с ними просто бесполезно, но не мне. Все примерив и уже завернув, я начала канючить, решив, что не готова отдать добрую половину всех своих денег. Пытаясь выторговать с каждой покупки хотя бы по медяку, я орала во все горло. Эльф от неожиданности и такой неуемной наглости, едва не поперхнулся и растерял все свое показное равнодушие. Уже через пять минут он тыкал пальцем в кульки, а через десять кричал, что я могу идти на все четыре стороны, и вырывал их из моих рук. Я яростно сопротивлялась и голосила, что было силы, что де меня грабят и обманывают, и мне даже на хлеб не остается. Торговец еще пару раз что-то прохрипел и потерял голос, поэтому сдался, и все покупки мне достались за полцены. Я проявила редкостное радушие и предложила купить в нашей лавке микстуру для горла с огромной, почти пятидесяти процентной скидкой. После этих слов эльфа отчего-то вдруг перекосило, тут-то я и решила исчезнуть, пока он не набросился на меня с кулаками.
      Я рассказала это Лукиничне, мы посмеялись и открыли лавку для посетителей.
      Через некоторое время звякнул колокольчик, и первым кого я увидела, на пороге был Иван, горе адепт Совета Магов. Выглядел он плохо, помятое лицо радовало глаз разбитой губой и опухшей переносицей, видимо, он хорошо приложился к полу при падении от собственного удара. Глаза у него были красные, как у быка. Он постоянно хлюпал носом, из чего я заключила, что у Ванечки аллергия. Маг важно, насколько позволяла комплекция и состояние здоровья, прошествовал к прилавку и, облокотившись на него, едва ли не с преддыханием, и сильно гундося, произнес:
      - О, милая дэвушка, - тут он замолчал, недоуменно посмотрел на меня и громко чихнул, - самучила сараса! - растерял он остатки своей важности.
      - Насморк? - сделала я наивные глаза. Иван меня совершенно не помнил.
      - Аллергия, - прошептал он, и, не успев прикрыть рот платком, чихнул, разбрызгивая слюну, - чихаю, больше не могу. Дэвушка, миленькая, может, травки, какие есть, или настойки. Умру ведь, пропадет город без меня.
      - Ну, да, - протянула я, доставая с полки бутылек с настойкой. Вот, - улыбнулась я, - дважды в день после еды.
      Тут Иван увидел звездочки у моего пальца и нахмурился, явно что-то вспоминая. Я быстро убрала руку, но не тут-то было. Память возвращалась к нему просто семимильными шагами.
      - Ах ты, недоучка! - вдруг заорал он, чихая. - Я вспомнил тебя! Это ты мне губу разбила!
      Явное несоответствие сказанного с действительным немало удивило меня. К тому же, даже я, с моим живым воображением, не могла представить эту картину: да я просто не допрыгну до его физиономии.
      - Все было не совсем так, - поморщилась я.
      - Ага, - не унимался тот, тыкая пальцем мне в лицо, - еще и посмешищем выставила!
      Я почувствовала, что начинаю злиться - он сам согласился на эту дурацкую дуэль, кто же знал, что я выиграю. План мести немедленно созрел в моей голове.
      - Успокойтесь, - пропела я, забирая бутылек, Иван моргнул и чихнул одновременно, - в качестве отступных возьмите это, - и достала с полки маленькую баночку с самым сильным слабительным, какое можно найти во всей Словении, - это лучшее средство от насморка, вы сразу расхотите чихать! И абсолютно бесплатно!
      Радужная перспектива бесплатного лекарства успокоила мага и привела в хорошее расположение духа.
      - Так бы сразу, - произнес он, отвечая на мою очаровательную улыбку, и ушел, не поблагодарив и не попрощавшись.
      "Да уж, - ехидно подумала я, - он теперь ни чихать, ни кашлять, ни дышать не сможет!" - и довольно потерла руки - обидчик наказан, справедливость восторжествовала! Виват!
      Глава 2
      Одинокий мальчик
      Черный страшный коридор, странные неровные тени, как от свечей, где-то впереди. Холодный ветер и плач, плач ребенка. Я металась по коридору, пытаясь найти выход, я шла на крик, это был крик маленького мальчика. "Ты где?" - звала я его, но ребенок не слышал и продолжал плакать, как от боли, как от страха. Я хваталась за холодные скользкие стены, сердце сжималось от тоски и гнева, словно это маленькое плачущее существо было тем единственным, которое я люблю на этом свете. Поднялся ветер, заглушая плач, кто-то приближался сзади, удар в спину...
      И я проснулась. Обнаглевший кот, решив, что я занимаю слишком много места на кровати, упираясь спиной о стену, пытался лапами спихнуть меня. Мой Кузя был размером с добрую дворнягу, поэтому с ним не поспоришь. Едва не растянув руку, я попыталась схватить его, за что была сразу же укушена.
      Я села на кровати. Что-то было не так. Но что? И тут я поняла: всю свою сознательную жизнь, каждую ночь я летала над зеленой долиной, над синей рекой... Всю жизнь, но только не сегодня! Я испугалась, что со мной случилось? Что произошло? Чей это был ребенок? Проучившись в Училище три года, я не сомневалась в том, что большинство снов вещие. Мне стало страшно и холодно, даже в натопленной комнате.
      За окном забрезжил поздний зимний рассвет. Я встала, все равно уже не засну.
      Да уж, вот тебе и выходной!
      Шел третий день ярмарки. Я толкалась среди толпы, жуя на ходу горячий пирожок. Покупать мне уже ничего было не надо, да и не на что, поэтому вышла я просто, чтобы одеть обновы.
      На главной площади около столба, куда обычно вешали распоряжения Совета, толпился народ.
      "Война, - слышала я со всех сторон. - Ироды, не живется им в мире-то! А дитятко зачем?" Растолкав толпу, я добралась до подвешенной на гвозде бумажки и прочитала следующее:
      "Второго дня из города Фатия места Фатии в Солнечной Долине был похищен данийский ребенок. Младенец сей является наследным Властителем города Бертлау места Бертлау. По неопровержимым данным ребенок находится в Стольном граде места Московии. Имеет опознавательный знак: рисунок синего цвета на лопатке в форме круга с неизвестными письменами.
      Всем, кто что-нибудь слышал или видел, просим обращаться в Совет Магов. Любая информация будет хорошо вознаграждена. Нашедшего ребенка ждет вознаграждение 750 золотых монет и эльфийский скакун трехлетка".
      Ниже была приписка шутника, надпись гласила: "Ребенок зело опасен, поэтому брать его надо лаской и спокойствием, а еще лучше накидывать мешок на голову и бить, пока не оглушишь".
      Последнее замечание народ обсуждал с особенной охотой: предлагали ребенка ловить, на рыбу и на мясо, лучше человеческое, сачком и просто с дубиной.
      Я пробралась через толпу обратно. Если ребенка не найдут, то государству это грозит новой кровавой войной. Данийцы защищали своих детей, как волчица молодых щенков, а когда ребенок - наследный Властитель, что и говорить. Я задумалась о судьбах государства и уронила остатки пирожка на землю. Юркая маленькая дворняга схватила его и, поджав хвост, отбежала подальше, уже обливаясь слюной от предвкушения удовольствия.
      - Чтоб тебя! - от злости я даже плюнула.
      - Что ругаешься, красавица? - услышала я знакомый голос. Передо мной из ниоткуда появился Юрчик - местный юродивый, а, по-настоящему, самый известный шарлатан во всей Московии.
      Выглядел он довольно импозантно: потрепанный тулупчик, сильно прокопченный, кое-где дырявый и залатанный, теплые ватные штаны заправлены в старые стоптанные валенки, на голове шапка-ушанка из непонятного зверя, я подозревала, что это какая-то дворняга, хотя Юрчик клялся и божился, что песец.
      - Хорошо выглядишь, краса, - сверкнул он хитрыми маленькими глазками, - на выданье уже.
      Я махнула рукой:
      - Скажешь тоже.
      Вместе мы пошли в сторону Южной площади. Юрчик расспрашивал о тетке, с которой у него тоже когда-то была любовь, что наводило меня на определенные мысли о ее поведении в молодости.
      - Слушай, Аська, у меня к тебе дело есть, - вдруг сказал юродивый.
      - Денег не дам, - сразу выпалила я, зная, что у него их обратно потом не допросишься.
      - Да что, ты, девонька, - вроде как обиделся Юрчик, - работу хотел предложить тебе, времени займет немного, а заплатят хорошо.
      Я насторожилась: это было что-то новенькое.
      - Ага, обворовать кого-то надо? Так это без меня.
      - Зачем обворовывать, воровать не будем, - отозвался тот, - так пошалим. К тому же 10 золотых заплачу.
      Я призадумалась: после покупки одежды, денег оставалось немного, а еще надо было заплатить за комнату в Гильдии.
      - Хорошо, - неожиданно для себя согласилась я. - А что делать-то надо будет?
      Юрчик приосанился и тихо спросил:
      - Да, ничего особенного. А бегаешь хорошо?
      Я насторожилась:
      - Смотря, кто догоняет.
      - Надо хорошо бегать, - продолжал юродивый, - а главное, очень быстро.
      - А зачем? - я была уже совсем не уверена, что хочу поработать, если с предполагаемого места заработков придется улепетывать, не помня себя.
      - Дык, - протянул тот, - мало ли, что может быть. Да ты не пугайся раньше времени, - он хлопнул меня по плечу, - не обманут - сначала деньги, а потом работа!
      Последнее заявление мне совсем не понравилось: где ж так делают, что сначала платят, а потом просят работать? Между тем, мы подошли к странному маленькому замызганному шатру, с какими приезжает бродячий цирк. Юрчик, воровато озираясь, отогнул занавеску и пропустил меня внутрь первой, потом нырнул и сам.
      Внутри шатер был не менее замызганный нежели снаружи, здесь находилась маленькая круглая сцена посреди нее была железная ось, на которой держалась вся конструкция. Рядом со сценой стояло кресло, больше похожее на найденный на помойке трон. Толстый мужчина с торчащей во все стороны бородой, на которой налипли крошки от только что скушенного обеда, тепло нам улыбнулся.
      - Юрчик! - пробасил он. - Ну, наконец, я думал опоздаешь! Ты предупредил девушку?
      - Ну, конечно, Маэстро, - кивнул в ответ мой приятель.
      Я хотела, было, возразить, что никто меня ни о чем не предупреждал, в их фарсе я участвовать не буду, и, гордо кивнув головой, удалиться, как в руках у толстяка сверкнули золотые. Слова я сразу проглотила и начала внимательно слушать.
      Оказывается, все было достаточно просто: в определенный момент Юрчик внесет меня в шатер, и я предсмертным голосом попрошу "Маэстро" "излечить" меня, тот приложит руку к моей голове, а потом я прозрею, встану на ноги или еще чего-нибудь сделаю, в зависимости от ситуации. Через несколько минут мне выдали "реквизит", который состоял из старой грязной торбы на меху, от которой воняло собачатиной и рваной шали. Мне предложили снять верхнюю одежду и оставить в закутке за сценой, но, помня, что я имею дело с настоящими мошенниками и потом рискую ничего не найти, делать этого я не стала. Морщась от запаха и омерзения, я надела торбу прямо на тулуп, а шаль на свой платок. После этого мне перевязали глаза грязным бинтом, оставив маленькую щелку, чтобы я хотя бы что-то видела и никуда не врезалась, приложили небольшую доску к ноге и сделали нечто вроде шины, совершенно забыв, что шина, как минимум, накладывается на голую конечность. После чего нам выдали мешочек с деньгами, и мы спрятались за шатром, ожидая своего выхода.
      Через несколько минут в шатер начал забиваться народ, ожидающий зрелища. В первый раз в своей жизни я принимала участие в такого рода обмане! Актриса я была такая же, как танцорка, поэтому тряслась, как промерзшая дворняга, и даже изредка поскуливала.
      - Не боись! - подбодрил меня Юрчик. - В первый раз всегда страшно.
      В это время на сцене началось какое-то действие, а еще через несколько минут раздался звучный бас толстяка:
      - Ну, кого излечить!
      - Пора, - произнес Юрчик, перекрестясь и хватая меня на руки, - с богом и в дорогу не страшно!
      Кряхтя и потея, в торбе и тулупчике весила даже я немало, а юродивый был худоват и слабоват, он внес меня в шатер.
      - О, - завопил он, как резанный, - Маэстро! Вылечи мою сестру, мучается бедная! - А мне шепнул, - Ну подыграй!
      - Да, Маэстро, - надрывно крикнула я, - больше не могу, я ничего не вижу, ничего не слышу, - очень хотелось добавить "и никому ничего не скажу - язык вырван", но я вовремя сдержалась и продолжала, - и еще, еще у меня сломанная нога дергает, ночами не сплю...
      Видимо, получилось слишком наигранно и театрально и народу не понравилось
      - Где ж у нее нога сломана, - услышала я злое сопение, - вон как стоит, как березка молодая.
      Быстро сориентировавшись, я оттолкнула Юрчика, упала на колени на пол и поползла, крича:
      - Совсем ходить не могу, Маэстро, падаю, ноги не держат!
      В тоненькую прорезь под бинтами, я видела ноги Маэстро и повернула к ним.
      - Где ж она ничего не видит? Вон как ползет, как будто ей дорогу освещают! - раздалось тоже шипение.
      Я повернулась на девяносто градусов и поползла уже к середине сцены, забыв про ось, я ударилась об нее со всего размаху головой, раздался странный трубный звук. Меня откинуло на спину, а из перебинтованных глаз посыпались искры, сразу все звуки отдалились, а потом приблизились, и началась мигрень.
      - А еще у меня голова болит, - сказала я уже вполне нормальным голосом, а потом уже плаксиво. - Муж, мой, - тут я вспомнила, что Юрасик не муж мне, а брат, но народ, увлекшись, нестыковочки не заметил, направь мои стопы к Маэстро, - правильнее было бы сказать колени.
      Юродивый подбежал, схватил меня на руки и поднял с огромным усилием, которое вытекло в довольно определенный звук из организма. Люди начали морщиться от запаха и отступать от нас на два шага назад. "Все же придется убегать", - предупредил меня на ухо Юрасик.
      - О, несчастная, - пробасил толстяк, - велики твои мучения, но не бойся: я исцелю тебя.
      После этого он положил свою лапу на мою голову и торжественно произнес:
      - Увидь сей мир.
      Я незамедлительно стянула грязную повязку с уже чешущихся глаз и заорала, подняв руки к небу:
      - Я вижу! О, люди, я вижу!
      И вновь услышала злобный голос:
      - Быстро она чего-то прозрела.
      Я испугалась и заорала сначала:
      - Я вижу правым глазом! О чудо! Мой правый глаз прозрел!
      - Ага, я понимаю двумя, а то одним, ерунда.
      - Мой левый глаз тоже начинает видеть, - ответила я, водя головой, ища источник мерзкого голоса. Им оказалась сорокалетняя баба со щербатым ртом и волосами паклей. - О, люди! Я все вижу! И тебя, мерзкая карга, мешающая мне выздоравливать! - проорала я. - Маэстро, вы маг, - я кинулась ему в ноги, - нет, волшебник, - я поняла, что сказала что-то не то, вернее кудесник!
      Маэстро ласково погладил меня по голове:
      - Иди, дочь моя.
      - Как же она пойдет, - раздалось из толпы, - у нее же нога сломана.
      Мы переглянулись с Маэстро, но он нашелся быстро:
      - Нет, дочь моя, я сказал: иди, ты абсолютно здорова!
      Я подскочила на ноги, наверное, излишне резво, потому как раздалось: "О, как молодая коза!"
      И, опустив глаза, сказала:
      - Век Вас не забуду!
      Я облокотилась на руку Юрчика и, специально хромая, прошествовала к выходу.
      - Ну, все бежим! А то бить сейчас будут!
      - Что? - не поняла я.
      В это время из шатра донеслись крики: "Люди, кошелька нет!"
      Перегоняя друг друга, мы с Юрчиком побежали. "Вон она, слепо-глухо-немая! Стой, мошенница!" - услышала я и припустила еще быстрее. Мысль быть пойманной обворованной, а потому разъяренной толпой придавала мне скорости и прыти, юродивый не отставал ни на метр. Уходили мы теми же переулками, которыми я два дня назад водила музыкантов. Сейчас я прекрасно поняла, что они чувствовали в тот момент. Мы были уже в трущобах, когда голоса совсем смолкли. Еле дыша, я остановилась. Юрчик схватился за бок и повалился на снег:
      - Ох, дева, хорошо бегаешь.
      - Еще бы, - отдышавшись, подтвердила я, - жить захочешь - не так побежишь. Гони мои 15 золотых.
      - Десять! - возмутился мужик.
      - А я сказала пятнадцать, я всю работу сделала, а ты мне не сказал, что пока я там распиналась - народ грабили!
      Юрчик скривился и достал кошелек, который ему дал толстяк, там было не меньше 40.
      - Ах ты, жук! - воскликнула я. - Давай половину, а то глаз выбью! Ни один Маэстро не поможет.
      Тот едва не плача отсчитал 20 золотых и протянул мне:
      - Никогда с тобой больше связываться не буду, - протянул он плаксиво.
      - И, слава богу! - расхохоталась я.
      - Реквизит верни!
      Я с готовностью стянула грязную одежду, скомкала и бросила Юрчику.
      - Лови свой реквизит, - развернувшись, и уже не боясь, что меня узнают, пошла по направлению к дому.
      Сердце пело от радости: в кармане позвякивали 20 новеньких блестящих золотых, я шла в красивом тулупчике, и это ничего, что от него сейчас несло собачкой, главное, жизнь налаживается!
      Напевая под нос, я повернула на узкую улочку и тут услышала это плач, детский плач, как во сне, только сейчас он был вполне реальным. У меня мелко затряслись руки. Ребенок! Поддавшись порыву, я побежала на крик и, завернув в один из переулков, увидела его.
      Маленький мальчик, двух-трех лет отроду. Он был в одних тоненьких штанишках, грязных и рваных на коленях, и ярко-желтой льняной рубахе. Босые ножки стали совсем красными, его всего колотило от мороза и страха. Он плакал и размазывал слезы по чумазому личику, эти заплаканные глаза могли разжалобить даже самого закоренелого преступника.
      Испытывая к нему огромную жалость, я протянула руку:
      - Малыш!
      Трансформация в ребенке произошла незамедлительно: он поднял на меня черные без белков глаза и зарычал, обнажая короткие острые зубы. Я шарахнулась. Это был пропавший данийский мальчик! Первым моим желанием было убежать: этот ребенок был опаснее многих известных мне диких животных, но что-то остановило меня, что-то как будто подтолкнуло в спину.
      - Эй, малыш, - удивляя сама себя, произнесла я как можно ласковее, малыш, ну ты что, не бойся, я не причиню тебе вреда. Иди ко мне.
      Внезапно мальчик превратился в самого обычного, но очень красивого ребенка, с черными, как смоль, волосами и яркими, почти фиолетовыми, глазами, и перестал плакать, а потом вдруг кинулся ко мне, радостно смеясь:
      - Мама!
      Такого я не ожидала! "Мама?!" - это уже слишком! Сказать, что я удивилась, значило не сказать ничего! Я уже решила ретироваться и спастись бегством, но было поздно: данийский ребенок прижался ко мне всем телом, обнимая за ноги:
      - Мама, - повторил он.
      Не долго думая, а скорее плохо понимая, что творю, я схватила его на руки. Мальчику надо было срочно в тепло. Я расстегнула тулуп и, обняв его худенькое тельце, прижала к себе, согревая своим теплом, и, что было духу, бросилась в лавку к Марфе.
      После того, как мы малыша отогрели, накормили, выкупали и уложили спать, собрались на семейный совет. Когда я ввалилась в лавку с ребенком на руках, Лукинична как-то сразу все поняла и вопросов не задавала, отложив это на время, теперь же она могла высказать все что думает.
      - Ты его должна была отнести в Совет сразу, - начала она, - где ж это видано: звереныша и в дом.
      - Не говори так, - оборвала я ее, - днем раньше, днем позже, ну не могла я его тащить туда. Ты же видела, в каком он был состоянии! Ну что, они бы его там холили и лелеяли?
      - Больно ты знаешь, - буркнула Марфа, - чай не изверги, сберегли бы дитя. Вот что, - помолчав, сказала она, - не дело это. Как бы тебя, дуреха, в похищении не обвинили. Завтра возьмешь его и отведешь в Совет, и оставишь там, расскажешь, как все было! Поняла?
      - Поняла, - я ласково посмотрела на нее, - Спасибо.
      - Эх, девка, вечно ты себе неприятности на голову находишь. Люблю я тебя, вот душа за тебя и болит.
      Марфа погладила меня по голове:
      - Ну, иди, посмотри как он там, вижу ведь, что не терпится.
      Я тихо открыла дверь в комнату, это была моя бывшая спальня. Мальчик, свернувшись калачиком и обняв моего старого потрепанного зайца, спокойно спал. Я осторожно присела на краешек кровати, какое-то странное чувство раздирало меня изнутри. Чувство нежности, желание защитить и что-то еще, какая-то дикая радость, словно это маленькое существо мне было самым близким человеком на свете - это меня и настораживало. Я попыталась проанализировать свои чувства, мне до сих пор было непонятно: уж слишком острая была реакция на этого ребенка. Материнский инстинкт у меня пока отсутствовал напрочь, и ни один ребенок не вызывал даже умиления, но этот мальчик? Я убрала с его лба прядку густых волос, и неожиданно он открыл свои огромные фиолетовые глаза и счастливо улыбнулся:
      - Мама.
      - Спи, малыш.
      Мальчик резво подвинулся к стенке, предлагая мне прилечь.
      - Мама? - вопросительно посмотрел он.
      Я покачала головой:
      - Я не мама, маленький, - попыталась объяснить ребенку, - я просто тетя, тетя Ася.
      И тут я увидела у него на шее тонкую золотую цепочку. Я осторожно потянула за нее и достала медальон - тонкий кругляшок, величиной чуть побольше монетки, на нем было выгравировано мое лицо, а с другой стороны имя Анук. У меня по спине побежали мурашки.
      - Тебя зовут Анук, малыш? - мальчик кивнул, и показал пальчиком на изображение:
      - Мама, люблю.
      - Спи, маленький, - я поцеловала его в лоб и затушила свечи. Маленькие звездочки у указательного пальца загорелись ярким красным цветом. Анук увидел их и засмеялся:
      - Звездочки.
      Я улыбнулась. С этим надо было что-то делать. Это было совершенно не нормально, и сбивало с толку. ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ!
      * * *
      В доме Советов, в главной зале собрались все маги и приближенные к Совету адепты.
      Крепко прижимая Анука к себе, я стояла посреди огромного, ярко освещенного помещения, а люди, мужчины, взрослые и сильные, не решались подойти, чтобы проверить действительно ли этот малец - данийский Наследник. Они, сильные маги, боялись приблизиться к ребенку, боялись приблизиться ко мне.
      Внезапно открылась боковая дверь, и в помещение вошел Магистр Владий, самый молодой и, несомненно, красивый Директор Училища Магии. Именно с его легкой руки я была отчислена за "профессиональную непригодность", что можно было перевести как "отказ от любовных объятий Магистра Владия". Как же странно все это было: при своей худобе и небольшом росте, да и внешности обыкновенной, избалованных магов ко мне так и тянуло, уж, сколько кровушки они у меня попили - не передать!
      Магистр, увидел меня и попытался сделать безразличное лицо, у него это получилось плохо. Густые брови поползли наверх, а губы скривились в усмешке. Мы не виделись с ним три года, с того самого памятного момента, когда я коротким и точным ударом в паховую область заставила его валяться на грязном полу лаборатории, проклиная день нашего знакомства.
      - Вехрова, - протянул он, близко подходя, - вот уж не ожидал. Ты так и не оставила привычку попадать в дурные истории.
      Я пожала плечами.
      - Это ты нашла звереныша.
      - Его зовут Анук, - едва не прошипела я, - и он не звереныш! А Вы, Магистр, его совсем не боитесь, а то Ваши коллеги, господа маги, ищут глазами запасные выходы, если он вдруг на кого кинется, - почти крикнула я, чтобы все услышали.
      Зал загудел.
      - А ты такая же смелая или глупая, - усмехнулся Магистр, - жизнь тебя ничему не научила.
      - Жизнь, или Вы? - не выдержала и съязвила я.
      Владий вдруг посерьезнел, его лицо стало холодной маской, он схватил мальчика за руку.
      - Ну, все, достаточно! Спасибо, Асия Прохоровна, за помощь государству Московии. Твою плату получишь в канцелярии, а ребенком займется Совет.
      Он потащил Анука к двери, из которой вышел, и тут случилось то, чего я боялась: мальчик закричал и превратился в звереныша с черными глазами, с силой достойной взрослого мужчины он толкнул Владия, тот упал на пол. Все адепты прижались к стенкам от страха. Анук развернулся и побежал ко мне:
      - Мама!
      Зал охнул. В это время Владий поднялся с пола, и вдруг я почувствовала, что он ударит, ударит боевым заклятием, в маленькое существо, уже не похожее на человечка, которое бежало ко мне и тянуло руки.
      - Нет! - я так и не поняла, откуда у меня появились силы и прыть, в два прыжка я оказалась рядом с Малышом, и закрыла его своим телом. Маленькие звездочки у пальца стали черными.
      - Ах, ты отродье! - прошипел Магистр. - Ты не можешь колдовать!
      - Что здесь происходит, Магистр Владий? - услышала я спокойный голос и подняла голову. Посреди приемной залы стоял Глава Совета, Магистр Ануфрий, самый сильный и мудрый маг в Словении.
      - Что здесь происходит, я спросил, - настаивал он.
      - Он хотел убить Анука, - закричала я, что было силы. Магистр бросил на Владия острый, как иголка, взгляд:
      - Я думаю, Вы, Владий, понимаете, чем это нам грозит, - он сделал паузу, - и новая война, это будет не самое страшное. Арвиль Фатиа никогда не простит нам гибель этого ребенка. Вы будете наказаны.
      Владий склонил голову:
      - Простите, Магистр Ануфрий, я не знаю, что на меня нашло. Это все девчонка, - он ткнул в меня пальцем, и злобно сверкнул глазами, - ее магия не опечатана!
      - Девушка здесь ни при чем, я то уж знаю, - произнес маг. - Вы все, что не видите? Этот ребенок никуда не пойдет без нее!
      Дальше нас с Ануком препроводили в просторный и красивый кабинет самого недоступного человека на этой земле. Что я ожидала там увидеть? Ну, как минимум огромную сову, сидящую на спинке кресла, о которой много говорили студенты, но ни совы, ни кого-то еще в кабинете не было. Пара черных кожаных кресел, огромный письменный стол, заваленный бумагами, шкаф с книгами, да, в общем, и все.
      Магистр Ануфрий сел за стол и указал мне на кресло, Анук, который уже превратился в красивого мальчика, смеясь, забрался в него. Я же никак не могла позволить себе сесть в присутствии сия господина.
      - Так значит, это Вы нашли молодого Анука Бертлау.
      Я кивнула и рассказала, как все было. Когда я закончила, Магистр задумчиво потер переносицу и произнес:
      - По всему видно, что этот ребенок принял Вас за данийку. Они очень сильно чувствуют родную кровь. И смерть каждого из рода отдается в сердце у любого данийца. Кем был Ваш отец? - вдруг спросил он.
      - Мой отец был адептом Совета, Прохор Вехров, - отчеканила я.
      - Ах, Прохор, - протянул Магистр, - припоминаю. Неплохой был маг, правда, запойный алкоголик, Запил после смерти Вашей матери, так и не смог остановиться.
      - Я не помню своей матери, - ответила я, - вообще. Отец говорил, что она умерла при родах, и я тоже едва не умерла.
      - Ах, да, - вдруг Ануфрий, посмотрел на меня очень странно и особенно проникновенно. - Скажи мне, Ася, - вдруг по-отечески спросил он, - а у тебя бывали странные сны или что-нибудь такое?
      Я покраснела до корней волос, я никогда никому не говорила, а том, что всю жизнь летала во сне.
      - Нет, - соврала я, чувствуя себя преступницей, - никогда.
      - Ну, хорошо, - Магистр помолчал, - ладно, вы с мальцом пока идите, а мы тут посовещаемся, решим, что делать, свяжемся с Арвилем Фатиа, а завтра будет видно. К вам приставлю двух адептов, сама понимаешь, чем это все грозит: первый раз ребенка смогли похитить даже из Солнечной Долины, а из твоего дома и подавно.
      Я серьезно кивнула, чувствуя огромную ответственность, а главное меркантильно рассуждая, что после сего события меня вернут в Училище.
      - Пойдем, Малыш, - я одела ему шапочку, и мы направились к двери.
      - Ася, - вдруг позвал меня Магистр, я повернулась, его глаза светились огромной лаской и добротой, - береги его. Хорошо?
      Я улыбнулась.
      - Я постараюсь!
      - Я знаю девочка, - почему-то ответил он.
      * * *
      Больше всего Марфу раздражала охрана, стоящая на улице около двери и проверяющая всех входящих. Сначала они, проявляя рвение, обыскивали и выходящих, но как-то сразу поняли, что лица, в принципе, одни и те же, и перестали. Марфа брюзжала совсем как старуха: "Ну, вот, распугали всю клиентуру. Можно подумать, что это единственная лавка в городе. Вот, Аська, все из-за тебя - убегут сейчас все наши законные больные к Петру, что делать будем? Он же их там всех потравит!" Продолжалось это целый день, и я никак не могла понять, чего она боится больше: того, что в городе не останется ни одного больного, все помрут без нее, или то, что доходы от лавки упадут.
      В конце концов, я не выдержала и предложила парням переместиться в саму лавку, дабы не распугивать покупателей. Два раза им предлагать не пришлось: очень быстро адепты согласились и разместились на маленьком диванчике. Я приготовила им чай с малиной, чтобы те отогрелись. В общем, все были довольны и счастливы.
      Маленький Анук, сияя от радости, помогал разбирать мне благовония и раскладывать их по коробочкам. Он оказался просто идеальным ребенком: не плакал, когда ударялся (а ударялся он часто и много), терпеливо дожидался обеда, мыл перед едой руки, а днем спокойно лег спать.
      "Хорошо они его там воспитывали, - удивлялась тетка, - сразу видно: принца готовят!"
      На следующий день, едва ли не под присмотром целого полка, мы прошествовали к зданию Совета. Люди с удивлением расступались, освобождая нам дорогу. Нас препроводили в уже знакомый кабинет Магистра Ануфрия.
      Помимо Главы здесь были несколько магов - членов Совета, старцы с длинными седыми бородами. Насколько мне было известно, чем длиннее борода, тем ближе к Главе являлся Советник.
      На диване развалился гном, довольно странного вида. Гномы были, как правило, рыжие, этот же являлся ярким представителем альбиносов. Совершенно белые волосы, а светло-голубые, почти прозрачные, глубоко посаженые глаза обрамляли такие же белые ресницы.
      Прислонившись к широкому подоконнику и задумчиво рассматривая вид из окна, стоял молодой человек. Этот субъект был, наоборот, яркий брюнет. Смуглая кожа, волосы черные, вороного пера, карие глаза, небольшая бородка клинышком, делали его похожим на вампира. Я читала в газетах, что они с недавних пор стали людям (интересно каким?) дружественным народом.
      Все, находящиеся в комнате, были напряжены, мне показалось, что еще немного и между участниками сего действия пройдет электрический разряд.
      - Ася, - нервно улыбнулся мне сидящий за столом Магистр, он единственный старался сохранить внешнее спокойствие, - ну, наконец, а то мы вас с Ануком заждались.
      Я встала посередине комнаты, Анук испугался такого количества народу и спрятался за моей спиной (вернее ногами, он едва доставал мне до пояса), но детское любопытство заставляло его все время выглядывать и осматриваться.
      - Итак, господа, - начал Магистр, - мы обсудили с Арвилем Фатиа сложившуюся обстановку. К нам уже вчера выехала делегация, возглавляемая его правой рукой Леоном Неаполи, - Ануфрий замолчал, люди находящиеся в комнате сразу подались вперед. - Нет, это не объявление войны, визит дружественный.
      Вздох облегчения был общим. Я стояла и понимала, что стала невольным свидетелем того, как решаются судьбы нашего государства, и рядовой житель никогда не увидит этого и не узнает.
      - Арвиль Фатиа не уверен, что предатель, который содействовал похищению Анука, а, может быть, организовал его, является человеком, но все равно все люди, живущие в Солнечной Долине, будут под подозрением, кроме того, некоторых вышлют на родину. Так что готовьтесь, господа, начнется то, чего мы все так сильно боялись.
      Чего там боялся Совет, мне было все равно, а вот то, что, оказывается, людей данийцы не съедали, а просто позволяли им жить и работать на плодородной и богатой земле и создавать семьи в Долине для меня было откровением.
      - Для того, чтобы обеспечить безопасность мальчика, мы с Арвилем пришли к общему решению отправить его обратно в Фатию без лишнего шума, можно сказать инкогнито.
      - Но как так? - удивился один из старцев. - Мы должны для выяснения всех недоразумений выслать делегацию. Магистр Ануфрий, что могут сделать для погашения конфликта девушка-недоучка, гном, вампир и адепт. Они же ничего не понимают в политике! Это же целая проблема! А мы посылаем эту гоп-компанию.
      Я вытаращилась на Советника - доходило до меня туго. Так значит я еду с маленьким Ануком в Солнечную Долину? Потом я покосилась на оживившегося брюнета: так еще и с вампиром. Мне не показалось: красавчик самый настоящий, живой упырь! Они что с ума все посходили? И потом мне что же не спать все время, трясясь, что сей господин как-нибудь ночью припадет алыми губами к моей тонкой шейке?! Я же не самоубийца, я и на лошади-то не ездила почти три года!
      - А где, кстати, адепт Иван? - вдруг спросил кто-то, ответа не последовало, и о нем сразу забыли.
      - Нет, вслед за ними через несколько дней поедет и делегация, состоящая из магов во главе с Советником Леонидом, - один из старцев кивнул головой, когда на него все посмотрели. - Группа с Ануком на лошадях без повозок, а потому она будет быстрее. До Фатии они доберутся, не привлекая к себе никакого внимания, уже через неделю, а делегация будет ехать почти месяц, и ее увидят и заметят все. С ними мальчик может быть снова похищен или хуже того убит, - объяснял Ануфрий Советникам, как школьникам пятиклашкам.
      После долгих и нудных обсуждений сего действия все пришли к выводу, что этот план наиболее приемлем. Единственное, что не нравилось никому, в том числе и мне, так это мое участие в походе.
      Я проголодалась, у меня устали ноги и очень хотелось чихнуть, а хорошее воспитание этого не позволяло. Анук уже перестал бояться, от нечего делать потрогал все статуэтки в кабине, нарисовал какую-то каракулю на документе у Магистра, чем вызвал немое удивление всех окружающих, и запросился в туалет.
      - Она не должна ехать, - уже в сотый раз произнес Магистр Леонид, она же была отчислена за плохое поведение из Училища Магии, девушка потенциально опасна. Как выяснилось, ее сила не опечатана. Маг-недоучка не может управлять своими способностями.
      - Не надо было выгонять, - буркнула я себе под нос. Все документы на отчисление согласовывались и подписывались Советом.
      - Прецедент сохранения магии мы рассмотрим по ее возвращению. Поймите же Вы, - устало повторил Глава, - без нее Анук никуда не поедет. Да вы попробуйте сейчас увести его в другую комнату, он сразу превратиться в маленькое чудовище, разнесет весь кабинет и нападет на охрану. Его так долго смогли скрывать только из-за того, что он оборачивался от страха зверенышем и всю свою силу истратил! - добавил он устало.
      - Это дочь Прохора Вехрова? - вдруг спросил кто-то из Советников, в его голосе читался неприкрытый ужас.
      Магистр то ли кивнул, то ли пожал плечами.
      Я ничего не поняла из этого разговора, но его тон мне сразу не понравился.
      - Вот, Ася, познакомься, эти люди, - тут Магистр запнулся, - эти господа будут вас с Ануком сопровождать и защищать. Это Виль главнокомандующий в Лес-граде, главный в вашей группе, - вампир величественно качнул головой, - это Пантелеймон - он изъездил всю территорию Словении вдоль и поперек и проведет вас самой безопасной дорогой, он ваш проводник.
      Гном махнул рукой и усмехнулся:
      - Для тебя, киса, можно просто дядя Пан. Магистр, за такие деньги я и василиска лично препровожу народ пугать и еще платочком ему вслед помашу.
      - А это Иван, наш лучший на сегодняшний день адепт, - произнес Магистр, и, не увидев его, спросил, - а где Иван?
      Ивана нигде не было.
      - Иван! - крикнул кто-то.
      В дверь заглянула круглая башка и, очень хитро улыбаясь, произнесла:
      - Он через минутку будет.
      В тот же момент, отталкивая его, в кабинет ввалился мой давний знакомый. Выглядел он еще хуже, хотя губа зажила, и опухоль с переносицы спала: глаза были кроваво-красные, с огромными мешками, таким же был и нос, видимо, аллергия не прошла. Он все время хотел чихнуть, но сдерживался, при этом странно сжимая ноги и скукоживаясь всем телом. Да, лекарство подействовала на сто процентов и даже больше: несчастный больше не чихал, он просто боялся это делать, а синяки под глазами были, скорее всего от бессонных ночей, проведенных в известном месте. У него был такой несчастный и затравленный вид, что я засомневалась: может, не надо было так жестоко?
      - Что с Вами, адепт Иван? - строго спросил Магистр.
      - Я приболел, - прошамкал едва дыша тот, - я последнее время себя очень плохо чувствую.
      Я не выдержала и хихикнула, тут Иван заметил меня. Глаза его еще более налились кровью, руки затряслись.
      - Она! Она! Это все она виновата! Ведьма! В костер ее! - заорал он дико, кидаясь в мою сторону. - Задушу! Ненавижу!
      - Адепт Петушков! - закричал Ануфрий, но все было тщетно - парень его не слышал.
      Тут передо мной появился Анук, поблескивая черными глазами без белков.
      - Ой, мама что это? - тоненько заголосил Иван. - Спасите!
      Он попытался выскочить из комнаты, но стал открывать дверь в обратную сторону, та никак не поддавалась, чем яростнее он дергал, тем печальнее скрипел косяк. И тут это случилось: он чихнул, с такой силой, что его отшатнуло и развернуло спиной, в его животе раздался булькающий звук, и адепт сполз на пол с блаженной улыбкой. Совещание пришлось отложить до момента, когда он приведет себя в порядок.
      Через полчаса, после того, как я принесла ему лекарство и свои извинения, мы тем же составом собрались в кабинете. Иван злобно сверлил меня взглядом, а потом заявил, едва не плача:
      - Нет, можете лишать меня лицензии, а я с ней никуда не пойду! Она меня или со свету сживет, или угробит! Не пойду! Ведьма самая настоящая! Ну почему этого ребенка не нашла славная, милая девушка, а эта пигалица?!
      - Я пойду! - услышала я знакомый голос, я даже не заметила, как Сергий появился в кабинете. - Я эту пигалицу одну далеко боюсь отпускать, тем более с такой компанией. Да она сразу в историю влипает! Магистр, Вы посмотрите на нее, у нее на лбу написано: "притягиваю все беды". И потом, она мне без пяти минут жена!
      Я на него вытаращилась, но с последним заявлением спорить не стала, действительно, если рядом будет хорошо знакомый человек, на кого я могу положиться, мне будет гораздо легче.
      - Нет, - отчеканил Магистр, - Вы, Сергий, теоретик, ученый. Вы детей учите, при всем моем к Вам уважении, а нам нужен воин, которой практиковал боевую магию, а не учебники о ней писал. Вы будете в делегации, там Вы пригодитесь. Все, сегодня вечер вам на сборы, завтра с утра отправляетесь в путь. Обсуждение завершено.
      * * *
      Вечером, собрав сумки, Марфа, Сергий и Динара устроили мне проводы. За столом молчали как на поминках. Тостов не говорили и, когда выпивали, не чокались. В конце концов, эти трое стали говорить обо мне в прошедшем времени, как будто я не сидела рядом, а уже сгинула где-то по дороге к Солнечной Долине.
      - Хорошая была девка, - причитала пьяная Марфа, - правда глупая, и все время в неприятности влипала.
      - Ага, - едва не плакала не более трезвая Динарка, - это ее и сгубило. А глаза какие красивые и печальные, как у коровы!
      - И звездочки, - вдруг всхлипнул Сергий, - эти звездочки у пальчика, как они переливались, какие были яркие. Я ей магию опечатал, самым сильным заклинанием, а они горят. Потом, прихожу, а она колдует. Во силища!
      Я не выдержала:
      - Слушайте, вы меня уже умертвили, похоронили и могилу землей присыпали. Откройте глаза - я здесь живая и здоровая!
      Троица вроде удивленно посмотрела на меня, а потом Марфа прошептала:
      - Это пока! - И вдруг заголосила во весь голос, - На кого ж ты меня покинула?! Кто ж теперь в старости мне чай на травках будет подавать! - а потом замолчала, посмотрела на меня совершенно трезвым взглядом и ткнула пальцем в Сергия. - Вот! Надо было замуж выходить! Никто бы мужнюю жену не потащил никуда!
      - Да! - поддакнул тот. - Надо было за меня замуж выходить, я бы тебе купил платье из эльфийского шелка!
      - Да ну вас! - разозлилась я. - Не нужно мне твое платье и замуж не пойду, лучше уж, и вправду, помереть!
      Сергий удивленно посмотрел на меня:
      - Ты чего, Ась, я и не настаиваю! Можно подумать ты одна девка в городе! У меня, к твоему сведению, и другие кандидатуры есть.
      - Ну, и вали к своим кандидатурам! - едва не плакала я от злости. Больно надо! Иди, иди, прямо сейчас.
      - Ну, все! Аська с ума сбрендила, - констатировала тетка, - то замуж не хочет, то гонит, как влюбленная дура!
      - Да ладно, - примирительно прогудел Сергий, - не обижайся, это ж я так, к твоему сведению. Давай я лучше тебе про данийцев расскажу, чтобы ты знала врага в лицо! Я же лекции по ним все-таки читаю!
      - Это как? - проснулась Динарка.
      - Для тебя никак, не тебе в это осиное гнездо идти, а ей! Так вот, Ась, злить их нельзя, они сразу превращаются в чудовищ, и силы у них прибавляется! Так что если что, сразу начинай сюсюкать, там вроде "миленький, хорошенький не кушай тетечку". Человечину они действительно любят, так что, когда будешь спать ложиться, запирай дверь на засов и ставь охранную пентаграмму! И еще они обожают сзади бить - это у них коронный удар, ты к ним спиной, а они тык тебя в позвоночник! И все - нет человека!
      - Во как, - обомлела тетка, - тык, и все!
      - Да идите вы! - не выдержала я. - Советчики безмозглые. Тебе, Сергий, вообще, стыдно должно быть такое говорить! Если судить по Ануку, они цивилизованнее многих людей! Все, я пошла спать, а то завтра вставать рано!
      И опять я летала во сне. Проснувшись среди ночи, я увидела, что малыш не спит, а внимательно смотрит на меня.
      - Ты видел, Малыш, - спросила я, - ты знаешь, где это?
      Тот серьезно кивнул и прошептал:
      - Дома.
      Глава 3
      Начало пути. Дом с чудовищами.
      На утро ветер принес с южной стороны тепло, сразу начал таять снег, улицы стали непроходимыми от мокрой снежной каши. Провожали нас со двора Училища, там же мне выдали лошадь. Эта была рыжая кобылка со странной кличкой Буренка. То ли ее назвали от слова "буря", то ли из-за ассоциации с коровой, мне хотелось верить в первое. Привязав сумки по бокам лошади, я обняла Марфу, которая уже с ночи собирала в платочек слезы. "Не плачь, Лукинична, - подбодрила я ее, - скоро вернусь".
      Мы тронулись в путь. Надо сказать, мы представляли собой весьма забавную сценку: опухший адепт, красавчик-вампир, гном - альбинос и маленькая девочка в моем лице с еще более маленьким мальчиком.
      Все молчали. Уже через десять минут стало понятно, что мою лошадь назвали в честь коровы, она еле передвигала ноги и все время пыталась остановиться. Мои попутчики уезжали вперед, потом останавливались и ждали. Первым не выдержал гном:
      - Нет, эту клячу пора либо пристрелить и сожрать, либо зарубить и тоже сожрать. Так что, кисуня, готовься - твой транспорт будет обедом!
      Я хмуро посмотрела на него:
      - А я пешком пойду? Умник!
      - А давайте ее и звереныша прибьем здесь, а сами скажем, что на нас напали! - радостно предложил Иван, сморкаясь в платочек.
      - А давайте мы все помолчим, - неожиданно зло рыкнул вампир.
      На том беседа прекратилась. Мы уже выехали за пределы города, мимо нас проплывали деревеньки. Там, где люди жили в достатке, домики были аккуратные с красивыми ставнями и наличниками, в бедных деревнях встречались покосившиеся заборы и темные от дождей и времени стены домов. Скоро мы миновали пригород и выехали на дорогу, которая тянулась, казалось, бесконечно между двух кромок темного леса. Я никогда не была дальше близлежащих к городу деревень, куда мы, дети, отправлялись на заработки, поэтому мне казалось, что я наконец-то выбралась из замкнутого маленького мирка и сейчас еду в большой, полный неожиданностей мир.
      Неожиданности не заставили себя ждать: прямо перед нами пробежал заяц.
      - Чтоб тебя! - в сердцах плюнул гном, останавливаясь. - Ох, ребятки, плохая это примета.
      - А ты что, в приметы веришь? - удивилась я.
      - Еще как!
      Буквально через несколько метров, совсем рядом со мной, на дорогу вышел вполне обыкновенный волк. Он был настолько худой, что можно было пересчитать торчащие ребра. Окинул голодным взглядом нашу компанию, и мне показалось, что даже облизнулся, когда увидел мою откормленную Буренку. Лошадь отреагировала на него с завидной для ее комплекции резвостью: фыркнула и попыталась встать на дыбы, но ноги увязли в разбухшей от талого снега дороге. Судорожно прижимая заснувшего Анука, с глухим звуком я свалилась в самую жижу. Волк испугался такой реакции и быстро ретировался обратно в чащу. Брюки немедленно промокли, а в сапоги залилась вода. Иван захохотал, глядя, как я пытаюсь встать на ноги, а Пантелеймон покрутил пальцем у виска, и, спешившись, помог мне встать:
      - Нет, эту клячу надо сожрать! - буркнул он. - Говорил же вам плохая примета.
      Меня водрузили обратно на лошадиную спину, посадили ничего не понимающего со сна мальчика и тронулись в путь.
      Через три часа езды, у меня затекло все тело, влажные штаны покрылись равномерной коркой льда, а от постоянного молчания очень захотелось что-нибудь сказать, ну хотя бы матом ругнуться.
      - А давайте сделаем привал, - осторожно предложила я, - и что-нибудь покушаем.
      - Женщины, - фыркнул Виль.
      - И дети! - грозно добавила я, - Малыш, ты не замерз?
      Мальчик поднял на меня совершенно счастливые глаза и радостным звонким голосом произнес:
      - Лошадка. Мама. Кататься.
      - Знает малец толк в развлечениях, - протянул гном. - Настоящий мужчина: жеребца ему, женщин и быстрой езды.
      Я вытаращилась, мне бы никогда не пришла в голову такая интерпретация слов Анука.
      - Только на этой кляче, парень, далеко не уедешь, - между тем продолжал Пан, - посмотри, да мы ее скоро сожрем!
      - Ага, а закусим твоей мамой, - радостно продолжил Иван, - ты ведь любишь человечину!
      Я бросила на него уничтожающий взгляд. Мои путники, пока я раскладывала припасы, принесли хворост и попытались разжечь огонь, но ветки намокли и никак не хотели гореть.
      - Дайте я, - Иван наклонился, сделал пару взмахов руками, пахнуло жасмином, и нас окатила теплая волна магии, а потом мокрые дрова вспыхнули, весело пощелкивая. Что не говори, адепт мог быть тысячу раз противным типом, но магом он был действительно отличным. Мне, к примеру, надо очень долго тренироваться, чтобы изобразить такой фокус.
      После обеда, когда каша закончилась, и чай был выпит, мы сидели у костра, просто потому, что одна мысль о растаявшей дороге вызывала неприязнь. Виль протирал свой и без того блестящий меч тряпочкой, Иван ковырялся в зубе тонкой палочкой, а я, обняв Анука, пыталась согреться. Пан вдруг спросил:
      - Вань, а за что ты Аську так ненавидишь. Глянь, девка хороша, а ты ее то сожрать, то прибить.
      Виль, явно заинтересованный сим разговором, оторвался от созерцания собственного отражения в мече.
      - Ну, э-э-э, - адепту было явно неудобно рассказывать историю нашего знакомства.
      - Я его в дуэли победила, а потом конского слабительного, вместо микстуры от аллергии дала, - выпалила я.
      - Что? - гном и вампир переглянулись, явно чего-то не понимая.
      - Ага, - закричал Ваня, - да знаешь ли ты, несчастная, что из-за тебя и твоих капель я не мог от туалета дальше, чем на три метра уйти! Да меня весь гарнизон засмеял, уже предлагали новый нужник копать рядом, что де в этот все равно уже не попадешь, и если сделать рядом, то можно со мной разговаривать и мне не будет так скучно в одиночестве! У меня теперь погоняло: Ванька - Туалетчик!
      Пан и Виль как-то сразу все поняли и дико захохотали. Вампир забыл, что ему нельзя широко открывать рот, дабы не пугать народ, поэтому замелькали белые блестящие клыки, смутившие даже Анука. Гном смеялся, утирая слезы, льющиеся ручьем.
      - Что вы ржете, дурачье! - взмахнул руками адепт и, поскользнувшись на талом снегу, упал.
      - Ох, насмешили! - причитал, отсмеявшись, альбинос. - Вот как, Ванечка, с травницей-то ссориться, тем более с той, кто почти Училище закончила. Слушай, Ася, а за что тебя оттуда турнули? - спросил он.
      Я было открыла рот, но Иван опередил меня. С детской непосредственностью он заявил:
      - За профессиональную непригодность.
      - Это официальная версия, - поморщилась я.
      - А неофициальная?
      - За то, что дала коленом между ног Директору, когда он пытался заключить меня в жаркие объятия.
      Гном и вампир, понимающе переглянулись, а Ванечка уставился на меня большими круглыми глазами.
      - Ну, ничего, - произнес Пан, - мы тебя в обиду не дадим. Хороша ты, девка, нравишься ты мне.
      На этом тему и закрыли.
      - Так, - гном достал тряпичную карту, весьма странного вида, настолько потрепанную, что на краях появилась бахрома, а некоторые надписи стерлись. Больше всего она походила на план сражения или минного поля. Возле каждого города стояли разноцветные крестики, квадратики и кружочки, по середине была выжжена дырка, а сбоку огромное желтое пятно, обведенное черным карандашом.
      - А что это? - тыкая пальцем, спросила я.
      - Это? Ну, - гном замялся, - в общем, красный крест означает, что в этом городе я пошалил, туда нельзя, синий крест, что там хорошие девочки и развлечения, а зеленый - злой надзор.
      - А квадратики?
      - Красный, что в этом городе есть харчевня, где наливают в долг. Но нас интересуют кружочки: это постоялые дворы, красные - хорошие, зеленые похуже, синие - вообще лучше и не соваться.
      - А где еще и крестик пририсован?
      - Там значит, у меня полюбовница была. И туда тоже лучше не лезть.
      - Ага, - я с интересом рассматривала карту, по всему получалось, что нам нельзя было в большую половину постоялых дворов, они были или синие или с крестом. - А это что? - я ткнула на пятно.
      - Ох, и любопытная ты, киса, - не выдержал гном, - это я суп пролил, и обвел просто так, для красоты.
      - А-а-а.
      Он поднял голову, Иван и Виль, с интересом рассматривающие сие произведение искусства, отшатнулись от его спины и со скучающим видом разошлись в разные стороны.
      - А вы, болваны, чего подглядываете? Ладно, киса, она баба, ей по природе положено, а вы-то? Да, если хотите знать, эта карта на вес золота, мне за нее эльфийского жеребца предлагали, не отдал!
      Те согласно покивали головами.
      - Ну, хорошо, - успокоился Пан, - поехали, а то до темноты не успеем добраться до первого постоялого двора, а женщинам и детям нельзя ночевать зимой в чистом поле.
      До темноты мы, конечно, не успели. Нет, мы очень торопились, но моя лошадь, если ее можно было так назвать, ну никак не могла двигаться быстро, видимо, это претило ее лошадиной природе, поэтому перемещалась она с коровьей скоростью и такой же грацией.
      Мы ехали по дороге, вокруг которой были одни поля. Надо было срочно искать ночлег.
      - Да уж, - протянул Виль, - за сто верст даже ни одной избушки-развалюшки нет.
      - Я есть хочу и спать, - вдруг простонал Иван.
      - Стыдись, Ванечка, - пробурчал гном, - даже женщины и дети не ноют, а ты же мужик!
      - Я в первую очередь че-ло-век! - произнес он по слогам. - А женщины и дети просто спят, потому не ноют!
      Я посмотрела на него.
      - Эх, Ваня, не надо было тебе давать лекарство, сейчас бы в наших рядах не было нытика!
      Адепт замолк и, кажется, надулся.
      - Что это? - вдруг подал голос Виль.
      - Где, Вилли, дружок? - поинтересовался гном.
      - Вот там, в поле, - вампир ткнул пальцем в темноту, - мы, вампиры, лучше ночью видим. Там огни.
      Не сговариваясь, мы дружно приподнялись на стременах. Действительно посреди поля была деревенька, вернее всего тройка домов, непонятно как очутившаяся здесь, и, видимо, совершенно забытая людьми.
      - И вправду! - просопел Пан. - А ну туда, может, найдем ночлег. Мальцу нельзя ночевать на снегу.
      Деревня была потерянной и забытой. Домов стояло, конечно, больше трех, но все маленькие и покосившиеся. Тучи закрыли луну, лишив нас единственного источника света, поэтому мы ехали по главной и единственной улице едва ли не на ощупь. Дорога вела к большому дому, в темноте он выглядел более чем добротно.
      - Не нравиться мне здесь, - протянул Виль, - поехали отсюда, я что-то чувствую.
      - Запихни свои обостренные чувства знаешь куда? - разозлился гном. Глянь, киса совсем устала, а малец уже спит.
      Я действительно еле держалась в седле, что ни говори, а к долгим прогулкам на лошади, которая скачет так, что может начаться морская болезнь, я не привыкла. Я бросила в сторону Виля умоляющий взгляд.
      - Ну, как знаете, - буркнул тот, - но я предупредил.
      - Эй, хозяева, - крикнул Пан, яростно колотя по воротам, открывайте.
      - Кто там? - послышался мужской бас.
      - Странники, ночлег ищем. У нас ребенок и женщина, им надо отдохнуть.
      Послышались шаги, ворота открылись, и мы увидели мужика в черном длинном тулупе, держащего фонарь.
      - Ну, заходь, коль не шутишь. Данилой меня звать.
      Мы въехали в огромный пустой двор, с какими-то постройками по углам.
      - Где лошадей поставить? - спросил гном. Мужик кивнул:
      - Пойдем, а вы, - он посмотрел на нас, - идите в избу. Жена моя, Клава, вас накормит.
      Пан и Иван взяли под уздцы лошадей и повели их в стойло, а мы с Вилем и Ануком направились в дом. Войдя, встали на пороге, на нас уставились восемь пар глаз. Семейство совсем не ждало гостей. У печки молодая женщина с длинной косой пшеничного цвета и белым лицом. Кожа без румянца казалась восковой. Дети, семеро, погодки с такими же пшеничными волосами. У меня побежали мурашки по телу, а Анук прижался к моим ногам. Глаза у всех восьмерых были совершенно безжизненные, бледно голубые, как у Пана. Только у гнома они сверкали весельем и хитрецой, а эти смотрели зло. Почему-то вспомнилась поговорка: "нежданный гость хуже чумы". Малыши сидели на длинных лавках за столом и ужинали.
      - Эх, говорю же что не чисто здесь, - прошептал мне на ухо Виль. Чует мое сердце: беда будет!
      В этот момент в избу ввалились Иван, Пантелеймон и хозяин.
      - Ну что гости, встали на пороге, проходите. Клавдия, что ж как не живая, принимай гостей, - пробасил он.
      Мне очень не хотелось думать, что Клавдия действительно выглядит мертвой. Хозяин разделся и снял шапку, он казался лет двадцати восьми. Меня заколотило: у него были точно такие же волосы пшеничного цвета и такие же безжизненно-ненавидящие глаза. Нас сразу усадили за стол, налили полные миски щей, и хотя еда была вкусная, а хозяин гостеприимный и веселый, меня не оставляла мысль, что мы попали не в избу, а какой-то склеп, где все умерли, но этого так и не поняли, а потому ходят, едят и разговаривают.
      - Девушка с ребенком ляжет в избе, Клавдия постелет, - распорядился хозяин, - а вы, - он кивнул моим друзьям, - на сеновале, там тепло, только костер не разводите.
      - Мы лучше в хлеве с лошадьми, - задумчиво протянул Виль, - и Ася с нами. Не хочется вас стеснять, вот какое семейство, самим, поди, места мало.
      - Вы как хотите, - настаивал хозяин, - а мальчик и его мать должны спать в тепле и удобстве.
      Казалось переспорить его невозможно, и Виль под напором гостеприимства все же согласился. Нам постелили с Ануком в маленькой комнатке с одним окошком. Мальчик, уставший от дороги, моментально уснул, а я крутилась, не помогали ни коровы, ни овечки, ни лошади. Я пересчитала их всех, на других животных мне не хватило воображения, хотя вполне можно было посчитать еще и хохлаток, но я передумала. Этот дом и эта семья мне, положительно, не нравились, и это очень волновало. Уж больно странными выглядели хозяева, уж больно ненавистно смотрели на хорошенького Анука дети. В конце концов, я не выдержала и, решив посовещаться с приятелями, встала, натянула одежду, нацарапала на косяке коморки пентаграмму, защищающую от всех известный мне кровопийц, даже комаров, и через большую комнату, где спали дети, тихо прошла в сени. Казалось и дом, и вся деревня вымерли, здесь даже не было слышно воя собак. Еще в сенях я прихватила фонарь, щелкнув пальцами, зажгла его, и, увидев в одном из сараев огонек, пошла на свет.
      В конюшни было тепло, почти как в избе, она оказалась огромной, снаружи сарай выглядел гораздо меньше. Освещая себе дорогу, я осторожно продвигалась рядом со стойлами, двигаясь на звуки голосов. Все они были пустыми, когда я увидела свет, то заметила и наших лошадок.
      - Ох, не нравится мне все это, - шептал Виль, - ребят, ну, сами посудите: лошади только наши, а хозяйских нет. Куда они сгинули? Если только их съели.
      - А ты своих сородичей не чувствуешь? - удивился Иван.
      - Нет, Ванечка, - ответила я, присаживаясь на какую-то оглоблю, надо было лучше учебник читать: вампиры чувствуют только природных вампиров, а переродившихся никогда.
      - Ты тоже думаешь, что с ними не все в порядке? - нахмурился гном.
      - Я думаю, что они уже дней пять, как умерли.
      - Ты что оставила Наследника с ними в одной комнате? - воскликнул Ваня.
      - Я пентаграмму нарисовала, они в комнату войти не смогут, - махнула я рукой, - пусть малыш спит, он очень устал.
      - А я оживаю, когда браги выпиваю. Вот бы сейчас кружечку, мечтательно протянул гном.
      - Пропойцы, - констатировала я.
      - Изредка можно, - поддакнул было Иван, но вовремя замолк, вспомнив нашу первую встречу.
      - Слушай, Ванятка, - вдруг просиял гном, - ты же маг, ты можешь воду в брагу превратить?
      Адепт покачал головой.
      - А в вино?
      Ваня отрицательно цокнул.
      - Ну, в пиво хотя бы? - уже горестно вздохнул Пан.
      - Не могу! Не умею! Был у нас один маг, умел любую жидкость в брагу превращать. Фирменный рецепт никому не открыл, так и сгинул, - ответил Ваня. - Прохор Вехров звали.
      Он замолчал, а потом все трое, не сговариваясь, повернулись ко мне. В их глазах читалась такая надежда и всепоглощающая любовь, что я, скромно потупив глазки и ковыряя пальчиком оглоблю, пискнула:
      - Ну, умею кой-чего!
      Это я, конечно, поскромничала. Брага у меня получалась великолепная и даже настоянная на разных травках, видимо, давала о себе знать работа в лавке у травницы.
      Папочка решил, что глупо уходить из жизни, не оставив сей благостный дар потомству, поэтому все слова и жесты подробно описал на куске пожелтевшей газеты "Вестник Стольного града". Я случайно его нашла, попробовала, и получилось. Марфа была в восторге. Она сняла первую пробу, причмокивая губами от удовольствия, и, пьянея на глазах, пела мне дифирамбы.
      Все-таки в ней умер великий махинатор. Тетка открыла новый бизнес, доходный и практически без вложений: вода, тара, и, конечно, мое колдовство, и честно предложила мне 25%. Я наколдовала из колодезной воды браги, но получился прокол: ровно через 24 часа крепкий алкоголь становился обратно водой. То ли папочка не знал о таком побочном эффекте, потому что никогда ее так долго не держал и употреблял внутрь, то ли он просто сделал ошибку, когда хотел донести сей рецепт до поколений, но факт остается фактом. Весь товар вернули, и это подорвало теткину репутацию на корню. Пришлось мне дорабатывать рецептик, в результате брага так и превращалась в воду, зато после колдовства пахла земляникой, вишней или еще чем-нибудь, о чем я в тот момент думала, стараясь не воображать всякой гадости. Тетка мысль о бизнесе оставила, но больше никогда не покупала спиртное, я колдовала его на все праздники.
      Оживившись, мои попутчики растопили снега и предложили мне колдовать. Я сделала несколько взмахов руками, произнесла про себя заветные слова, и в котелке уже плескалась чистая 76 - градусная брага. Гном понюхал ее:
      - Ох, листиками смородиновыми пахнет!
      Веселье началось. За отсутствием посуды пили по очереди прямо из котелка, закусывали солеными огурцами из припасов хозяев. Я вежливо отказалась от продукта собственного производства.
      - Киса, ты чего? Обижаешь, - надулся Пан, а потом махнул рукой, - ну нам больше достанется.
      К концу посудины Иван и гном нежно обнимались и клялись в дружбе до гроба. Виль, попробовав глоток, закашлял и сказал, что лучше уж он моей кровушки глотнет, раз я всех угощаю, за что получил подзатыльник. Я еще посмотрела на это безобразие и оставила их одних. Когда я выходила из конюшни в след мне неслась песня, исполняемая совершенно пьяными, а потому особенно мерзкими голосами:
      Плакала береза желтыми листами,
      Плакала осина кровавыми слезами...
      Уже с порога, я поняла, что что-то не так. Раздавались крики и странное шипение. Я вбежала в комнату и едва не застыла от ужаса. Маленький Анук, превратившись в звереныша, яростно и остервенело дрался со всеми хозяйскими детьми сразу. Мальчик раскидывал их, но те опять понимались и нападали. Их глаза были кроваво - красные. Мы оказались правы: все семейство было новообращенными упырями. Видимо, Малыш проснулся и, не обнаружив меня рядом, пошел искать, а чудовища все время того и ждали, в комнату-то они не могли забраться. Как я это не смогла предположить? В проеме двери стояла мать и, улыбаясь клыкастой пастью, довольно кивала. Бой, видимо, длился уже давно. Моя очередь была за Ануком, мной бы закусили, а я этого бы и не поняла.
      - Малыш, - крикнула от страха я и кинулась в гущу боя, раскидывая на ходу детей.
      - Мама!
      Мальчик прижался ко мне всем телом, тяжело дыша и пытаясь вернуть себе нормальный вид, но ощущение опасности держало его в теле уродца, отнимая последние силы.
      - Дрянь! - неожиданно для меня жутким, как завывание, голосом закричала взрослая упыриха и кинулась на нас.
      В голове пронеслись все известные мне заклинания щитов, нас накрыл энергетический купол, внутри все звуки затихли, он казался просто нагретым воздухом, но стоило одному из упырей дотронуться до оболочки, как его отбросило назад такой силы энергетическим разрядом, что он заскулил и, обнимая обожженную руку, как куклу, горестно завыл. В другой момент мне было бы его, наверное, жалко, не виноват, этот маленький мальчик, что его отец или мать принесли в дом эту заразу, но не сейчас. Сейчас я защищала свое родное существо и убила бы любого из этих кровопийц.
      - Стой! - крикнула я очередному маленькому монстру, который хотел пересечь шар.
      Закричала я таким страшным голосом, что сама испугалась. Упырь, действительно остановился и, наклонив вбок голову, посмотрел на меня кровавыми глазами. И тут я поняла, я просто почувствовала, что знаю, как это сделать.
      - Я вылечу тебя.
      - Как? - вполне разумно прохрипела загробным голосом мать.
      - Убери свой выводок!
      Упыреныши отступили назад, жадно сверля нас с Ануком кровавыми глазами, но немого приказа матери ослушаться побоялись.
      - Ты обещала, - напомнила я, сняла щит и подошла к упырихе, поглядывая на малыша, готовая в любой момент броситься к нему.
      Клавдия была почти на голову выше меня. Что надо делать, я представляла слабо и совсем не была уверена, что у меня что-то выйдет, но, повинуясь внутреннему порыву, приложила руку к ее лбу. Кожа была холодная, как мрамор, и такая же гладкая. Упыриха отшатнулась, но сдержалась. И тут случилось то, чего я даже не могла представить: маленькие звездочки у моего пальца загорелись ярко красным цветом и, потянувшись, оторвались. Дикая ни с чем не сравнимая боль сковала мою руку, от неожиданности меня отбросило на пол, с огромным трудом я не закричала. Между тем звездочки начали хаотично, но очень быстро двигаться, замедляясь и образуя идеальный по своей форме круг, а потом с огромной силой припечатались ко лбу чудовища. Клавдия издала страшный звериный рык и осела на колени.
      И тут я это увидела: я больше не была собою - я была ей, Клавдией. Я видела ее жизнь как на ладони, я читала ее как раскрытую книгу.
      ... Мне 12. Я бегу по лесу. Яркий солнечный день. Меня догоняют сестры. Они кричат, что пора уже обедать, а то батюшка будет гневаться, а мне все равно, меня переполняет счастье, радость и огромная любовь ко всем, даже к деспоту отцу...
      ... Мне 14. Бородатый, немного пьяный отец, гости. Мы с матерью угощаем их закусками. Они смеются и подшучивают надо мной. Я чувствую ужасное смущение и поминутно краснею. А потом мать показывает на какого-то лохматого мужика и говорит, что это мой будущий свекор, а это сваты, и через два года меня выдадут замуж, так отец решил...
      ... Мне 15. Я куда-то бегу простоволосая и удивительно счастливая. Сердце тянет от страха и нетерпения. Что будет, если батюшка узнает про эти тайные свидания, пускай даже с будущим мужем?..
      ... Свадьба. Пьяная. Все веселятся, а я плачу, плачу навзрыд, плачу от счастья...
      ... Какие-то люди на пороге, муж кричит, чтобы я пряталась. Я жду ребенка. Я пытаюсь залезть в погреб, но с таким большим животом это сделать сложно, они ловят меня. Удар, опять удар. Жуткая боль, кровь по ногам и одна мысль, что нет больше ребеночка, и никогда теперь не будет...
      ... Пожар, пламя, вся деревня тушит горящий дом. Семь детей мал мала меньше, я беру их к себе. Он кричит. Думаю, что пусть даже сам уйдет, но детей не выгоню. Он успокаивается и решает оставить всех семерых...
      ... Он лежит весь белый. Лоб покрыла испарина. Хочет пить. Даю воды...
      ... Гроб. Он умер. В душе огромная черная рана болит и кровоточит, и кажется, что если сейчас вздохнешь, то умрешь вместе с ним. Он был единственным любимым, солнцем в окошке, с него все начиналось и им заканчивалось...
      ... Он стоит. Я отшатываюсь, этого не может быть - он умер, завтра же хоронить будем. Ярко красные глаза видно даже в темноте. Он кидается на меня, я отбиваюсь, он кусает за руки, острые зубы больно распарывают кожу, я думаю об одном: что теперь будет с детьми? А дальше красная пелена и ничего...
      У нее дальше нет памяти, поняла я. Она не умерла, у нее просто нет воспоминаний, человек не может жить без памяти, он теряет себя, свою сущность... Надо наполнить ее память, убрать эту дыру. Я так и не поняла, когда случилось превращение, но на всякий случай начала представлять себе весну, потом лето, потом осень, очень стараясь не примешивать своих воспоминаний, а представлять пейзажи и птичек. Получалось с трудом: нахальные образы так и лезли в голову, особенно, тот момент, когда я обманывала народ с юродивым и мимолетно целовалась с Сергием...
      И тут ее начало тошнить, ее рвало черной кровью прямо на пол, жидкость впитывалась в грубые широкие доски и бесследно исчезала. Клавдия кашляла, едва ли не давилась - это выходило зло. Продолжалось сие действо некоторое время и закончилось так же внезапно, как и началось. Маленькие звездочки выскользнули из ее лба и вернулись к моему пальцу, у меня тряслись руки и подкашивались колени. Женщина подняла на меня огромные зеленые глаза и произнесла вполне человеческим голосом: "Спасибо!" Я кивнула и почувствовала совершенно не уместную в данной обстановке гордость за саму себя, но это было первое в моей жизни большое волшебство мага, которому запретили колдовать.
      В это время маленькие упыри поняли, что произошло, и, почувствовав в своей матери еще одну жертву, начали обступать ее. Все, пора было звать на помощь. Я закричала во всю силу легких единственному трезвому участнику нашего похода:
      - Виль! Виль! Помоги, Виль!
      Вампир ворвался в дом с ужасным криком:
      - Ася! Назад! Они все упыри!
      - Женщину не трогай, - заорала я, - она человек!
      Виль быстро сориентировался в сложившейся обстановке, ухмыльнулся и вытащил блестящий меч, уже скорее для острастки, чем для сражения.
      - Эй, ребятня, по-хорошему сдадитесь или как?
      - Не трогай, Повелитель, - прохрипел старший, и упырята превратились в тех же самых детей с холодными мертвыми глазами и отступили к стене.
      Я вздохнула спокойно:
      - А где отец?
      - Привязан к оглобле заговоренной веревкой. Ванечка расстарался, не выберется никогда. Он хотел меня обезвредить и связать, чтобы я его ночью не цапнул, да заснул от пьяного угара, вот тут-то она и пригодилась. А что ты с ней сделала? - он кивнул на Клавдию, которой было еще очень плохо и не хватало сил даже подняться с колен.
      - Вылечила.
      - Как?
      - Просто.
      - Такого не бывает. Обращенных нельзя вылечить! - уставился на меня Виль.
      - Слушай, умник, - рассердилась я, - я и сама знаю, что нельзя! Но ведь вылечила! Попробуй, предложи ей кровушки отведать, да она тебе скажет, что ты больной. Эта женщина сейчас живее и человечнее меня с тобой! - я подмигнула ему. - Ну, тебя уж точно!
      Клавдия выслушала нас молча, краски возвращались на ее лицо, и спросила то, чего я боялась:
      - А Данилушку моего вылечите? Лучше умереть, чем без него жить.
      Виль с ухмылкой посмотрел на меня, я откашлялась. Да уж, повторить такой фокус я вряд ли смогла бы, да и не знала как. Я до сих пор не поняла, каким образом получилось первое сказочное исцеление. Кажется, это был просто акт защиты Анука и самой себя, а на заказ я вряд ли что-то смогу сделать. Так я им и заявила.
      - Нет, Асенька, действуй, - едва не смеясь, сказал вампир, - а я за нашими маленькими друзьями пригляжу.
      Я выбралась на темный двор, крепко держа Анука за руку. И тут заметила тени, неслышные, они двигались с огромной скоростью по всему двору. Да здесь вся деревня уже была упырями, да уж постарался кто-то!
      И тут я увидела его, хозяина. Он шипел на меня, рычал, а потом прохрипел:
      - Не подходи, ведьма!
      Зря он это сказал, с приказами у меня проблема, не могу не ослушаться. Не долго думая, я подошла к нему и прислонила к его лбу ладонь...
      Когда все было кончено, и парень смотрел на меня вполне осознанно, а у меня еще сильнее дрожали руки и подгибались колени, упыри начали приближаться, я заорала, что было духу:
      - Виль, Виль, спаси меня!
      Вампир явно не слышал, но тут на зов из конюшни вылез совершенно пьяный Иван.
      - Ванечка! - закричала я. - Осторожнее! Везде упыри, они сейчас нас с тобой растерзают, сделай же что-нибудь!
      Ваня растерялся, услышав сие заявление, но тут же заголосил женским голосом:
      - Ой, мамочка, упыри кругом! Асенька, что делать? Ой, меня кто-то за руку хватанул!
      Он попытался найти висящий меч, но, видимо, во время пьянки оставил его в сарае:
      - Где мой меч? - голосил он. - Ася, я потерял меч! Какой я адепт без моего бедного мечика?! Что делать, Асенька?
      - Да, наколдуй чего-нибудь! - не долго думая, посоветовала я.
      И Ваняшка наколдовал. Я почувствовала теплую волну магии, сдавленные стоны и тишина.
      В этот момент из дома вылетел Виль, у него было перекошено лицо не то от удивления, не то еще от чего.
      - Где? - орал он. - Куда, вы, маги недоученные, всех дели? Куда дети исчезли?
      Мы уставились на него:
      - Как исчезли? - пролепетал Ваня.
      - Леший знает, как исчезли, - ругался вампир, - отборный выводок, да их в школу в Лес-град, такие бы выросли, гордость нации!
      Ругался он долго, но потом все же сдался и признал, что из новообращенных упырей вампиров воспитать все равно не получится, хотя бы потому, что первые не могут контролировать свои рефлексы и инстинкты, а последние их не примут в свое цивилизованное общество.
      - Ваня, а что ты с ними сделал? - спросила я, когда мы успокоили Виля, развязали Данилу, и нашли адептов меч, кстати, валяющийся прямо у его ног.
      - Да, не помню, что я с перепугу наколдовал, - промямлил тот неразборчиво, - наверное, отправил куда-нибудь.
      Мы переглянулись. Новость была не ахти, здесь упыри жили своей деревней, стоящей на отшибе, которую все объезжают стороной, и только мы, путники чертовы, зарулили. Сейчас же, если они перенеслись в людный город, не дай бог, такое начнется!
      - Ты, Ванюша, глупее нашей Аськи! - констатировал Виль. - Это ж надо додуматься! Только мы, вампиры, были объявлены дружественным народом, как он такой кульбит выделывает! Да нас теперь всех перебьют! Теперь же мор начнется! Они же от людского запаха все с ума посходят!
      Меня перекосило: так значит, наш милый Виль все время облизывается рядом со мной, а потому близко не подходит?
      - Ваня, немедленно вспоминай, куда ты их отправил! - потребовала я. Тогда мы сможем предупредить власти.
      Ваня долго чесал затылок, цокал языком, но все было тщетно, куда он отправил чудовищ, он так и не вспомнил. В это время начало светать. Еще не утро, а какие-то непонятные грязные сумерки, позволили разглядеть и двор, и дом. Да, при дневном свете я бы сюда вряд ли заглянула, уж больно жуткими были постройки.
      - А где Пан? - спросила я, держа на руках засыпающего Анука.
      - Съели! - отозвался Ваня.
      Не сговариваясь, мы с Вилем бросились в конюшню. Не знаю, что уж я ожидала там увидеть, но только не это. Гном спал. Он храпел так, что сотрясалась земля, а из открытого рта, по подбородку капала слюна.
      - Пан! - позвала я. - Пан, проснись.
      Гном не реагировал.
      - Пан!
      Не долго думая, вампир хорошенько пнул его ногой.
      - Деньги в правом сапоге под пяткой, - вдруг запричитал пьяный приятель, - забирайте, только не бейте сапогами в живот!
      - Просыпайся, алкаш! - пробурчал вампир.
      Пан постарался разлепить глаза:
      - О, ребята, - отозвался он радостно, - что-то случилось?
      - Да, случилось, - рявкнула я, - нас едва не съели, мы вылечили пару упырей и еще узнали, что нашему Ванечке нельзя пить, он дуреет!
      - Всего-то, - протянул разочаровано гном, - а я-то думал, что и вправду что-то интересное пропустил!
      - А что, этого тебе мало? - взвилась я.
      - Да, ладно, киса, ты расстроена, расслабься. Хочешь, ко мне с мальцом ложись, а? У меня тепло, - примиряющее предложил Пан.
      - Да иди ты!
      Я развернулась и пошла по направлению к выходу.
      - А что я такого сказал? - донеслось до меня.
      Через некоторое время Данила и Клавдия совершенно пришли в себя, нацеловавшись, наобнимавшись, они нам рассказали, что случилось.
      Деревня у них небольшая, всего-то двадцать домов. Здесь живут родственники по Даниловой линии, а Клава из соседнего села пару верст, если ехать в сторону Стольного града. Мы очень удивились, ее мы как-то не приметили. Заметь ее Виль, глядишь, выспались бы нормально, а не упырей всю ночь гоняли. Я высказала эту мысль, за что он наградил меня уничтожающим взглядом.
      Так вот, соседями их была большая семья, отец с матерью и восемь детей. Однажды один из мальчиков самый старший потерялся в лесу. Искали его мужики с собаками, весь лес прочесали, а нашли рядом с деревней. Мальчишка был явно болен, он весь горел, и его всего трясло. Ребенка принесли домой, но что с ним случилось, так понять и не смогли, а потом через пару дней он умер. Отпевали его в церкви, но единственная деталь, которая заставила всех ужаснуться - это был кол, осиновый кол в самом сердце. Начали допытываться, кто это сделал, оказалось, что сам отец и всадил. Местный батюшка, отругал его за богохульство и заставил вытащить палку. Если бы не недогадливость священника, то история на том бы и кончилась, но не тут было. Мальчика похоронили, как и всех, на деревенском погосте. Через несколько дней заболел его брат, но как-то быстро выздоровел, только стал нелюдимым и очень злым. В конце концов, переболела вся семья, но все остались живы. И тут-то и произошел пожар, дом так потушить не смогли. Чудом спаслись только дети, которых по доброте душевной и за неимением собственных приютила Клава.
      - Я что, я ничего, - продолжал Данила, - человек я зажиточный двадцать детей на ноги поставлю, но эти... Эти дети меня пугали, но Клавку разве переубедишь. Дом старший поджег с родителями, не знал, что братья уже упыри, а потом и сам стал.
      Мы еще побеседовали с хозяевами, поинтересовались, что они теперь делать будут, и начали собираться. Время и так было потеряно, и мы выбились из графика.
      Мы решили отправиться в путь. Ване было плохо, хмель никак не хотел покидать его голову, он пытался запрыгнуть на лошадь то с одной, то с другой стороны, но ее высота оказалась непреодолимым препятствием. В результате он запутался в стременах, упал, ударил лошадку и та пошла, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока не помчалась в галоп. От неожиданности мы открыли рты, и застыли в полном бездействии, а Ваня с бешеной скоростью ехал по земле и орал диким голосом, пугая животное еще сильнее:
      - Стой кобыла проклятая, стой, кому говорю! Ой, люди, помогите! Ой, нелюди, что ж вы ничего не делаете!
      Последнее замечание, видимо, относилось к нам. Первым очнулся Виль, он поскакал за лошадью адепта, догнал, остановил, но было поздно: Ванятка пострадал!
      Судя по его словам, у него была вывернута нога, поломана рука, помяты ребра и выбит зуб, не считая огромных синяков на лице и теле.
      - А зуб-то как вылетел? - заботливо ворковал гном, укладывая его в доме на кровать.
      - Да, шерт, его знает, - мямлил помятый адепт, - камушек попал, ударил, он и вылетел.
      - Что ж ты рот так широко открывал? - спросила я.
      - Посмотрел бы я на тебя, - обиделся Ваня, роль помятого, но живого героя его вполне устраивала.
      - Слушай, Ась, а вылечи его тоже, - вдруг предложил гном, - упырей лечишь, а ногу да руку, что не сможешь.
      - Попробую, - согласно кивнула я.
      Тут Ваня заголосил, напрочь забыв, что минуту назад жаловался на головную боль:
      - Нет, не подпускайте ее ко мне, она меня так вылещит, что шивым до дома не доберушь! Я еще шить хошу! Я так много не шделал в этой шизни. У меня даже шенщины еще не было!
      Последнее замечание поставило в тупик всех. Пьяный адепт вчера хвастал перед друзьями своими любовными похождениями, а сегодня оказалось, что это просто плод его буйной фантазии.
      - Знаешь, что, - отрезала я, - не хочешь и не надо. Дождешься здесь делегацию, выздоровеешь и поедешь вместе с ними в Солнечную Долину!
      - Ну, уж, нет! - Ваня подскочил на кровати, ни рука, ни нога у него уже не болели. - Хошешь всю шлаву шебе? Никогда!
      - Эх, жаль, - стараясь сдержать торжество в голосе, усмехнулась я, а я-то думала, что твою лошадь возьму, а то моя больше на корову похоже.
      - Шо?! Во тебе! - Иван показал мне огромную дулю.
      На том и порешили.
      Ехали мы опять молча, сначала это доставляло удовольствие: за последнее восемь часов все так наорались, что говорить совсем не хотелось. Через два часа это стало утомлять. А еще через час, передумав обо всем, о чем было можно, мне опять захотелось или ругнуться матом, или хотя бы поскандалить с Ванечкой, но тот тихо посапывал верхом на лошади, около его глаза налился совершенно отвратительный фиолетовый синяк.
      Тут я заметила, что Виль обычно серьезный и сдержанный, настоящий боец, зело нервничает.
      - Виль, - позвала я, - что-то случилось?
      Гном сразу насторожился:
      - Правда, братуха, что-то ты какой-то кислый.
      Вампир нервно пожал плечами.
      - Нет.
      - Колись, - не унимался Пан.
      - Да вот я думаю, - вдруг сдался Виль, - вампир, который обратил того мальчика где-то здесь, вернее, где-то в этих лесах, я его чувствую. Я должен, я обязан его найти и препроводить в Лес-град, у нас распивание крови, нанесение тяжелых травм и обращение людей карается законом. По каждому преступлению статья. Моя должность обязывает это сделать.
      Мы переглянулись с Паном. Вот это да! Век живи - век учись!
      - Виль, а вы что, не пьете кровь? - осторожно поинтересовалась я.
      - Да, не пьем, не едим сырое мясо и никого не разрубаем, это все предрассудки. Ты же тоже думала, что данийцы едят людей, да и я признаться, а оказалось, что нет. Мы вполне нормальные цивилизованные существа, кровь у нас дается только очень больным вампирам, которые без нее не могут обходиться, и то это донорская кровь. Больные не шатаются по городам и не набрасываются на мирно спящих людей. Мы не хотим новых гонений! Мы мирный народ! А этот, - он запнулся, - он просто преступник, он нарушил все законы. И я, как главнокомандующий армией Лес-града, должен его поймать и обезвредить.
      Из всей этой тирады я осознала только то, что Виль не пьет кровь, ему этого и не хочется, и еще, что он нас покидает, и запаниковала. Ни Пан, ни Ваня, ни тем более я не сможем защитить мальчика так, как это сможет сделать профессиональный боец, такой как Виль.
      - А как же мы? - тоненько пропищала я.
      - Знаешь, - вдруг произнес задумчиво гном, - найди своего изменника, отвези в Лес-град и догоняй нас, а мы уж как-нибудь сбережем мальца.
      - Нет, - настаивала я, - нельзя. Анук - это главное. Пан, да Ваня драться не умеет, он своей-то тени боится, а ты опять, извини, напьешься... Что я буду делать, если на нас кто-нибудь нападет?
      - Выберемся, - настаивал тот, - ты же какой - никакой, а маг.
      - Знаете, поступайте, как считаете нужным, - разозлилась я, - но я свое мнение высказала.
      Пан и Виль переглянулись. Вампир резко повернул лошадь к лесу, и до нас уже донеслось:
      - Через четыре дня я вас догоню!
      Глава 4.
      Бесконечный путь.
      - А где Виль? - первое, что спросил Ваня, когда проснулся.
      - Нет больше Виля, - буркнула я, - был и кончился весь.
      - Его что, шъели? - перепугался он.
      - Нет, переманили.
      Ваня ничего не понял и почесал затылок, я не выдержала:
      - Вань, а ты знаешь, что дураки всегда затылок чешут, а умные лоб.
      - Да? - ответил тот, почесывая уже шею. - Не шнал.
      Гном расхохотался:
      - Ох, и язва ты, киса!
      В это время начало темнеть. Впереди замаячил постоялый двор, и мы прибавили ходу.
      Хозяин встретил нас совсем не дружелюбно, видимо, компания из маленького мальчика, довольно грязной девочки, опухшего гнома-альбиноса, и избитого мужчины не вселяла доверия.
      - Откуда Вы такие? Деньги у вас есть?
      - Есть, есть, - буркнула я, доставая и демонстрируя мешочек с золотыми.
      - А чей это ребенок? - опять насторожился хозяин.
      - Мой.
      - Ее, - подтвердил Пан, увидев недоверчивый взгляд хозяина.
      - А отец где?
      - Вон, - я ткнула пальцем в Ивана, понимая, что гном за отца не сойдет.
      - Чой-то не похож.
      - Слушай, дядь, - не выдержал гном, - с тобой родословной расплачиваться или деньгами? Золотые есть, что еще нужно? Если родословную, так давай лист, нарисую. У меня дерево ветвистое, кого в роду только нет! Думаешь, почему я такой белый?
      Мужик крякнул.
      - Да мне то что. Это все наш священник бормочет, что женщина с ребенком и без мужа греховна, что гномы рассадники всех болезней. Вот и спрашиваю, так для порядку, а то жена съест. А вы, кстати сказать, какой веры? - вдруг спросил он, уже принимая деньги, настолько неожиданно, что я едва не выпалила: "А какой надо?" Но вместо этого спросила очень дипломатично:
      - А Вы?
      - Я богу поклоняюсь!
      - Вот и мы ему! - обрадовался гном. - Ему родненькому молимся и днем, и ночью. Поклоны бьем, образа целуем.
      - А я своему молюсь после обеда на заходящее солнце, поклоны не бью, и образов у него нет, - вдруг насторожился мужик, подозрительно посматривая на нас.
      Тут голос подал Анук:
      - Спать, мама, спать, - мальчик начал хныкать и тереть глазки.
      - Вот, - укорил хозяина Пан, - довел дитятко до слез. Не стыдно, а еще верующий.
      - Женщина с мужем и с ребенком в большие апартаменты, а ты, - он протянул Пану ключи, - в маленькую комнату.
      Потом он кивнул на сохраняющего молчание, дабы никого не пугать дыркой вместо переднего зуба, Ивана.
      - А чой-то он молчит?
      - Глухонемой, - нашлась я, вырывая ключ из рук гнома ключ.
      - А откуда синяк?
      - С лошади упал пьяный, - не покривила я душой.
      - О, - последовала целая тирада, - так люди-то и погибают...
      Но я уже ничего не слушала, а, неся на руках мальчика, шла по коридору в свой номер.
      Очень хотелось помыться, уложить Анука спать, и прилечь самой, и даже соседство Ванечки меня сейчас мало смущало. Напрасно. "Большие апартаменты" оказались маленькой коморкой, с узкой кроватью, на которой мы с трудом поместились вместе с мальчиком. Хотя Ванечке в любом случае пришлось бы спать не полу, но стало обидно, что за грязную конуру такие деньги взяли. Мне показалось, что я только закрыла глаза, когда в комнату ввалился совершенно пьяный Иван.
      - Аська, - заорал он, - жрать давай, муж пришел!
      Это было уже слишком.
      - Ах ты, алкоголик, ребенка разбудишь! Есть ему давай, спать ложись! На пол!
      Тут я осеклась: разговор действительно больше напоминал скандал проживших вместе много лет супругов, от досады я плюнула.
      - Ванька, я тебе на полу постелила.
      Тот очень быстро сориентировался и прямо в одежде с громким стуком упал на простынь и захрапел.
      Охранничек, блин! С такой охраной только на эшафот подниматься! Вот если сейчас нападут, кто нас с Ануком будет защищать? Да я только и способна, что щит поставить, пусть и очень замысловатый. Кстати, о щитах. Такого, какой я сделала в доме у упырей, нет не в одном учебнике! Приятно, черт возьми! Можно будет при восстановлении в Училище удивить экзаменаторов!
      Мои мысли перекинулись на гнома. Я лежала и думала, почему он альбинос, и тут поняла, что мне очень интересно, а где он, собственно, находится. Пьяный Ванятка уже в постельке, вернее на полу, но чтобы Пан заходил в номер, я не слышала.
      Я поднялась, натянула одежду. Надо срочно его найти. В конце концов, если и он натрескается горячей, что мне тогда делать? Да, дело даже не в опасностях, грозящих Ануку, а в том, что я завтра их не подниму, и мы опять протянем время до обеда, а надо ехать.
      Гном оказался в обеденной на первом этаже. В таком грязном и накуренном помещении лично я бы есть побоялась. Маленькие замызганные столики, залитые чем-то липким, такие же стульчики. На закопченном потолке давно немытые керосиновые лампы с налипшими мухами. Пол покрыт слоем пыли. В углу стойка с бутылками. Картину завершал хозяин сего заведения в грязном фартуке, разливающий в мутные стаканы спиртное. Как ни странно, но свободных столиков здесь не было, а публика уж очень напоминала разбойников с большой дороги. Женщины, не будем озвучивать на кого были похожи, но я себя почувствовала, как минимум розовой овечкой.
      Гном сидел в какой-то странной компании и остервенело играл в карты, ударяя ими со всей силы по столу. При этом он выражался непечатными словами и был явно чем-то доволен.
      - Пан, - позвала я, он не услышал. - Пан, - гном не реагировал. Пан, твою маму, - выругалась я.
      - О, - обратил он на меня мутный взгляд, и расплылся в широкой улыбке, - моя муза пришла.
      Все сидящие за столом повернули головы в мою сторону. Я почувствовала дурноту, сказать, что компания вызывала не самые радужные эмоции, значило не сказать ничего! Гнилые зубы, недельная щетина и грязная одежда - это было не самое плохое. А вот мечи, свисающие с поясов, очень дорогие и явно у кого-то позаимствованные, мне очень не понравились.
      - Пан, - тоненько пискнула я, - пойдем спать.
      - Киска, моя, волнуется, - обратился он к собутыльникам. - Ну, иди ко мне, моя крошка, Пан тебя согреет.
      - Гном, чертов, - начала я злиться, - ты забываешь, с кем говоришь! Я не твоя подружка!
      - Ох, кисонька гневается, - опять обратился он к приятелям, - но я-то знаю, как ее успокоить.
      Он схватил меня за место чуть пониже талии, от возмущения я охнула, а мужики захохотали.
      - Да иди ты! - отбросила я его руку, а потом увидела в середине грязного стола золотые монеты и шепнула ему на ухо. - Пан, вы, что играете на деньги?
      - Да не переживай ты, Аська, я держу ситуацию под контролем, уже три раза выиграл, вот дам им отыграться и пойду спать! - ответил он, шепот у него получился очень громкий, сидящие за столом все услышали. Один из них криво усмехнулся, и именно это меня насторожило.
      - Слушай, - шепнула я опять, - они тебя надуют. Я слышала, шулеры специально дают выиграть, а потом до трусов раздевают.
      - Да, нет, - махнул рукой гном, - я этих парней давно знаю.
      Я пожала плечами и отправилась обратно в номер. От избытка пережитых эмоций и почти бессонных суток я моментально заснула. Среди ночи мне показались какие-то шорохи в комнате, но так не хотелось открывать глаза, что я решила, что пусть это будет пьяный Ванятка, и снова провалилась в сон.
      Утро выдалось солнечное. Я открыла глаза оттого, что на меня падали лучи. Да, уже чувствовалось, что мы едим на юг. Убегая от зимы в Московии, мы попали в весну в Теории, а именно там мы находились, если верить загадочной карте гнома.
      Иван тоже проснулся, потянулся так, что затрещали все суставы, ударился головой об стену, ругнулся и просиял:
      - Доброе утро, Ася.
      Мне показалось, что я ослышалась, в первый раз за все время нашего знакомства Ванечка сказал мне нормальные человеческие слова.
      - Вань, - уточнила я, - а ты, что сильно башкой сейчас ударился?
      - Почему же? - спросил тот, вскакивая на ноги. От резких движений у него закружилась голова, он оперся рукой о стену.
      - Ну не знаю, - протянула я, - так просто спросила.
      Адепт пошел умываться, я быстро вскочила и оделась, пока он не вернулся, потом разбудила Анука. Меня удивляло: когда мальчика не разбуди, он всегда рад этому, улыбается и обнимает за шею. Вот и сегодня, он открыл глаза и счастливо произнес:
      - Мама.
      Мы умылись и вернулись в комнату дожидаться завтрака, наши "апартаменты" подразумевали завтрак в номер, а Ваня отправился будить гнома.
      В дверь постучались и с подносом вошла маленькая быстрая старушка. Увидев улыбающегося Анука, она пропела:
      - Ой, девка, сыночек у тебя красивый. И в кого? Отец так себе...
      Я обиделась, можно подумать, что в меня дети выйдут уродцами с лапами вместо рук.
      - Не родной что ли? - спросила она, расставляя на столе тарелки с кашей для Анука и яичницей для меня, два стакана молока и плетенку с горячими булочками, которые пахли так, что у меня свело желудок.
      - Кто? Сын? - не поняла я.
      - Отец.
      - Да нет, родной, он в деда, - соврала я, усаживая мальчика и присаживаясь рядом.
      - Да, ты, девка, ешь, а ребенка я покормлю. Вон худенькая какая, все вены просвечивают.
      Я с благодарностью передала ребенка заботам бабульки.
      А как тебя звать-то, красавец? - сюсюкала она.
      Я молилась, чтобы тот молчал, но мальчик улыбнулся широкой улыбкой и произнес блаженно:
      - Анук.
      Старушенция посерела и отодвинулась от него.
      - Слышь, девонька, имя у него какое-то данийское.
      - А, это я его в честь крылатого властителя назвала, который моего первого мужа пришлепнул, в благодарность, а то изверг напивался и бил меня зело больно, - нашлась я.
      - Во как, - удивилась та, обратно придвигаясь к мальчику, - а я-то грешным делом подумала... А ты уже два раза замужем была? А кажется, что тебе лет восемнадцать.
      - Была, бабуль, была, - ответила я с набитым ртом, - вся молодежь такая: чуть что, сразу замуж.
      - Ясно, - протянула бабка. - А знаешь, что новый-то муж у тебя тоже пьет?
      - Бывает... С кем сейчас не бывает, время такое...
      - Обманывает он тебя.
      Я едва не поперхнулась: мало того, что Иван за последние сутки стал мне мужем, так еще и неверным.
      - Не глухонемой он, - продолжала бабушка. - Вчера как напился, так песни голосил с местной, - старуха осеклась. - Не при детях сказано с кем.
      Я решила, что, наверное, стоит показать праведный гнев.
      - Ах, он какой! Я ему покажу кузькину мать!
      - Да, вот какой! С мужиками надо ухо держать востро, и далеко не отпускать, а то, видишь, шаг в сторону и что вышло! Все они все такие!
      - Учту, - пообещала я.
      Бабулька, решив, что полностью проинформировала меня и теперь Ванятку ждет огромный скандал, а они все полюбуются сим действом, ретировалась.
      Вернулся адепт, когда мы с Ануком приканчивали еду, вид у него был задумчивый и очень расстроенный.
      - Что-то случилось? - спросила я.
      - У Пана спроси, - буркнул тот.
      Выехали мы, когда солнце совсем разгулялось и разогрелось, я поменяла свой полушубок на куртку и переодела Анука. Гном был чернее тучи и все время молчал, Ваня ему вторил.
      - Что случилось? - не выдержала я. - Быстро отвечайте, алкоголики проклятые!
      Приятели переглянулись и промолчали.
      - Я требую! - настаивала я. - Пан, что ты сделал, что ты натворил?
      Гном откашлялся.
      - Ну, э-э-э, вчера, - промямлил он и замолк.
      - Что?
      - Ну, ты, в общем, права была насчет этих парней, они меня до нитки обобрали.
      - Ты же сказал, что знаешь их давно, - удивилась я.
      - Ну, это, - опять мямлил он, - у меня всегда так, как выпью чего-нибудь, так все сразу приятелями становятся.
      - Вот, - подняла я указательный палец, - это будет тебе наука.
      - Да, это, не все.
      - Что? - насторожилась я.
      - Я проиграл не только свои деньги, но и общие.
      - Что?! - заорала я во всю мощь своих легких, и почувствовала, что в глазах потемнело. - Ты проиграл все наши деньги?!