Горячая зола

Мэгги быстро подняла на него свои глаза и открыла рот от изумления.

– Ты отдашь Пронто этому мужчине? – наконец сумела она произнести.

Соколиный Охотник кивнул головой.

– Я сделаю это с гордостью, – сказал он улыбаясь.

– Ради тебя я отдам своего жеребца. Ради тебя и твоего ребенка – ребенка, который скоро станет и моим.

Мэгги была потрясена этим благородным и щедрым жестом Соколиного Охотника. Ей не могло прийти в голову, что он может отказаться от своего коня ради кого-нибудь или чего-нибудь. В их отношениях просматривалось что-то мистическое. И сейчас конь будет принадлежать воину-старику, который, кажется, теперь даже не в состоянии забраться в седло, не то, что скакать верхом.

– Что я могу сказать? – прошептала Мэгги, нежно прикоснувшись к его щеке.

– Не говори ничего, – прошептал в ответ Соколиный Охотник, взяв ее руку и опустив ее вниз. Он еще пока не хотел, чтобы женщина, которую он любит, публично перед всеми его людьми демонстрировала свое обожание. – Просто прими и доверься. Это все, что Соколиный Охотник просит от тебя сегодня и во все последующие дни.

Мэгги прислонилась к нему еще теснее, чтобы их бедра чувствовали друг друга.

– Я доверяю тебе, – прошептала она. – И, о Боже, как я тебя люблю!

Глаза Соколиного Охотника засветились от счастья, когда он услышал ее слова, и сердце его запело.

Тем временем старик-воин закончил свое повествование и вошел внутрь вигвама. Все в Мэгги напряглось, она с дрожью последовала за Соколиным Охотником в помещение, ярко освещенное гудящим пламенем в очаге.

Ее глаза в беспокойстве разыскивали своего ребенка и потеплели, когда она увидела ее, уютно лежащую в подбитом мехом мешочке из оленьей кожи, привязанном к краям колыбели. Она с любовью смотрела на свою малышку, желая подойти к ней и избавить ее от предстоящего ритуала.

Она утешала себя тем, что после того, как все будет закончено, ребенок окажется в ее любящих руках. Если понадобится, если ее малышка будет плакать и после ритуала, она будет убаюкивать ее всю ночь.

Прежде, чем она успела сообразить, что происходит, Соколиный Охотник отошел от Мэгги. Она заметила его отсутствие лишь тогда, когда увидела, как он склоняется над ребенком и берет ее из колыбельки. Когда пожилой воин подошел к ребенку с нагретым швейным шилом, Мэгги понадобилось все ее самообладание для того, чтобы не выхватить малышку из рук Соколиного Охотника и не убежать с ней.

Но, помня о заверении Соколиного Охотника, что она может на него положиться, и зная, что это необходимо, если она собирается соединить свою жизнь и жизнь своего ребенка с любимым, Мэгги сжала свои пальцы в кулаки и стала смотреть на шило над ее ребенком. Пожилой воин заговорил.

– Шило символизирует копье, – мрачно сказал он. – Проколотое отверстие – эта рана, капающая кровь, – представляет собой ушные украшения.

Без колебаний он проколол первое ухо, чем вызвал громкий плач ребенка.

Мэгги сделала над собой усилие, чтобы вспомнить слова Соколиного Охотника – чем больше ребенок кричит во время операции, тем это считается лучше, ибо плач означает, что неприятности и боль уже преодолены и, следовательно, ее ребенок вырастет здоровым взрослым человеком.

Второе ухо было проколото в сопровождении еще более громкого плача, а затем в дырочки были вставлены смазанные прутики, чтобы ранки оставались открытыми и не пришлось бы повторять процесс прокалывания.

Мэгги была удивлена, когда Соколиный Охотник быстро подошел к ней и положил ей на руки плачущую девочку.

– Теперь она твоя навсегда, – сказал Соколиный Охотник, глядя, как Мэгги крепко обнимает и нежно разговаривает со своей дочерью, что быстро успокоило плач ребенка. Девочка теперь находилась там, где ей и положено было быть: в руках матери.

Мэгги с любовью посмотрела на Соколиного Охотника, изо всех сил стараясь вспомнить, как сказать спасибо на языке арапахо. Когда она заговорила, то слово вспомнилось само собой, как по волшебству.

– Хахоу, – прошептала она. – О, спасибо, спасибо.

Соколиный Охотник кивнул, затем проводил Мэгги из вигвама и через толпу.

Тихий Голос наблюдала, злясь и испытывая душевную боль, так как знала, что ритуал прокалывания ушей приблизил ребенка к Соколиному Охотнику. Это переполняло ее злобой и ревностью, однако, она не могла действовать, повинуясь своим чувствам.

Но она будет действовать, и скоро!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Мэгги чувствовала себя на седьмом небе от счастья, потому что с ней, наконец, была ее малышка. Она вошла в вигвам Соколиного Охотника, не в состоянии отвести глаз от своей красивой дочери. Мария Элизабет больше не плакала. Казалось, боль смыла слезы, которые она пролила во время ритуала.

– Иди и посиди с Небесными Глазами возле огня, – сказал Соколиный Охотник, ведя Мэгги под локоть к мягким подушкам из меха.

– Ты настаиваешь на том, чтобы мы звали ее Небесные Глаза? – спросила Мэгги, отведя свой взгляд, встретившись с его глазами. Она не хотела говорить Соколиному Охотнику, что имя Небесные Глаза всегда будет ей напоминать о цвете глаз дочери, которые в свою очередь всегда будут ей напоминать о ее отце!

– Так лучше. Так же, как было лучше для нее покормиться от груди женщины арапахо, – сказал Соколиный Охотник. – Ребенок не был бы никогда принят, если бы он не был вскормлен индейским молоком. Она будет еще легче принята с именем арапахо.

Он помог ей сесть на подушки из меха и покрывал, затем сам сел рядом с ней.

– Соколиный Охотник принял такое решение, потому что он любит тебя, – сказал он нежно. – А не для того, чтобы сделать тебе назло.

Мэгги ласково улыбнулась Соколиному Охотнику.

– Я думаю, что я знаю это, – прошептала она и устроилась поудобнее. – И я не буду больше задавать вопросов по поводу имени моей дочери.

Она вытянула свои ноги и положила на них свою малышку. После того, как Мэгги развернула одеяльце, в которое девочка была завернута, она медленно подвигала своими ножками. Теперь, когда Мэгги возвратили Небесные Глаза, она с гордостью начала ее изучать, как будто впервые. Ее дочь казалась сейчас очень любознательной: ее синие глаза были широко раскрыты и изучающе смотрели на мать.

– Такие крошечные губки и, посмотри – маленький вздернутый носик, – шептала Мэгги, отворачивая последний уголок одеяла.

Ее руки осторожно касались нежных ручек и ножек дочери. Легонько приподняв одну из ее ножек, Мэгги пришла в умиление от того, какая она маленькая. Когда Небесные Глаза тихонько издала звук удовольствия и на ее губах появилась улыбка, сердце Мэгги просто растаяло.

То же самое испытал и Соколиный Охотник.

– Ты слышишь, как она издает звуки радости? – спросил Соколиный Охотник, как бы стремясь доказать Мэгги, что за то время, которое она вынуждена была провести без дочери, девочке никак не навредили.

– Я хочу, чтобы она никогда не была несчастлива или одинока, – тихо сказала Мэгги. – Вместе мы сделаем ее мир прекрасным, ведь так же, Соколиный Охотник?

– Да, прекрасным, – сказал Соколиный Охотник, кивая головой. – В этом несовершенном мире мы сделаем все, чтобы ей не причинили зла.

– Только благодаря тебе это станет возможным, – сказала Мэгги, одарив его нежной улыбкой. – Если бы ты не оказался рядом и не нашел меня, я уверена, что мне пришлось бы рожать одной. Одни бы мы не выжили.

– Помолчи теперь, моя Глаза Пантеры, – сказал Соколиный Охотник, тихонько прикрыв ее рот рукой. – Не думай о том, что могло бы быть. Думай о настоящем. Посмотри на свою дочь. Теперь она с тобой навсегда.

– Навсегда, – повторила Мэгги, снова с гордостью посмотрев на Небесные Глаза. – Это навсегда, дорогая доченька.

– Небесные Глаза изящна, как ее мать, – сказал Соколиный Охотник, обняв Мэгги за талию и, притянув ее к себе, продолжал любоваться ребенком. – Кроме того, она так же красива. Однажды она станет принцессой. Она будет прелестна в одеждах арапахо.

Мэгги прильнула к Соколиному Охотнику, но не улыбалась. Она пристально смотрела на маленькие прутики, которые были вставлены в свежие ранки в ушах ее. дочери.

– Как долго будут заживать ее уши? – спросила она.

– Столько же времени, сколько и ее пуповина, – сказал Соколиный Охотник, погладив своими пальцами крошечный пупок ребенка. От его прикосновения кожа вздрагивала.

– Тогда это будет совсем недолго, – сказала Мэгги, облегченно вздохнув. – В ее уши будут вставлены серьги?

– Очень крошечные, – ответил Соколиный Охотник, кивнув головой, – а с возрастом – большего размера.

Внезапный плач заставил Мэгги снова взглянуть на малышку. Ручки и ножки Небесных Глаз двигались, а лицо покраснело от громкого плача. Мэгги пришла в совершенный восторг от мысли, что наконец-то сможет поднести ребенка к собственной груди.

– Она хочет есть, – сказал Соколиный Охотник, наклонившись и взяв Небесные Глаза себе на руки.

Он держал Небесные Глаза, покачивая и ожидая, пока Мэгги приспустит свое платье, чтобы высвободить грудь. Это доставило Соколиному Охотнику большое удовольствие. Он пристроил маленькие губки возле груди своей женщины. Руки Мэгги приняли дочь у Соколиного Охотника.

Слезы выступили на глазах Мэгги, когда Небесные Глаза стала довольно сосать грудь, держась за нее своими крошечными пальчиками. Мэгги улыбнулась Соколиному Охотнику, услышав, как ее дочь начала издавать тихие мяукающие звуки, высказывая тем самым свое удовольствие.

– Теперь я чувствую полное удовлетворение, дорогой, – прошептала Мэгги. – Теперь моя душа успокоилась.

– Так и должно было быть, – сказал Соколиный Охотник, наклонившись над ней, чтобы поцеловать.

Он снова сел и стал смотреть на мать с дочерью, сожалея о тех страданиях, которые пришлось Мэгги доставить за эти два дня, однако быстро отогнал от себя эти мысли. Все, что он сделал, было во благо ребенка и его женщины. И теперь уже все позади. Скоро он женится на Глазах Пантеры и все будет так, как и должно быть!

Многодетная Жена вошла в вигвам именно в этот момент. Дверного проема едва хватало для ее здорового, полного тела.

Она улыбнулась Мэгги, увидев, что ребенок с жадностью сосет ее грудь, а затем Соколиному Охотнику. Она развернулась, чтобы высунуться наружу и втащила колыбельку в вигвам. Проковыляв вглубь вигвама, женщина поставила колыбельку в ногах кровати Соколиного Охотника. Затем, ничего не говоря, лишь улыбаясь, она вышла из вигвама.

– Как мило, – сказала Мэгги, придя в восторг от доброты Многодетной Жены, подарившей ей одну из своих многочисленных колыбелек, чтобы и у Мэгги была своя собственная. – И она такая красивая…

Взгляд ее прошелся по колыбельке. Она была сделана из оленьей шкуры, расшитой иглами дикобраза и бусинами, и была подвешена на веревках, закрепленных на дубовом основании на четырех ножках.

– Многодетная Жена сделала колыбельку для Глаз Пантеры, – сказал Соколиный Охотник, слегка толкнув колыбельку, и она закачалась. Цвета и символы выражают пожелание, чтобы малышка достигла возраста женщины и обзавелась своим собственным домом.

Соколиный Охотник взял за подбородок Мэгги и поднял ее лицо так, чтобы их глаза встретились.

– Колыбелька является символом того, что Многодетная Жена приняла ребенка и его мать, – тихо произнес он.

– Правда? – прошептала Мэгги.

– Да, – ответил Соколиный Охотник. – Скоро весь мой народ примет мою женщину.

Когда он опустил свою руку, Мэгги снова посмотрела на колыбельку и заинтересовалась сумочкой из оленьей кожи, висевшей на верхушке колыбельки. Сумочка имела форму бриллианта и с обеих сторон была покрыта бисером.

– Что внутри этой сумочки? – спросила она, обратив свой недоумевающий взор на Соколиного Охотника. – Она, наверно, случайно оставила ее здесь?

– Нет, не случайно, – сказал Соколиный Охотник, встав на ноги. Он взял сумочку, показал ее Мэгги, потом снова сел рядом с ней, растягивая тесемку.

Когда он залез внутрь и вытащил оттуда что-то крошечное, высушенное и закрученное, то глаза Мэгги расширились.

– Как, но… это похоже на кусочек пуповины, – сказала она.

– Кусочек пуповины твоей дочери, – сказал Соколиный Охотник, внимательно рассматривая. Пуповины девочек сохраняются. Скоро ты, мать ребенка, заполнишь сумочку травой и зашьешь в ней пуповину. Небесные Глаза будет носить на себе этот амулет до тех пор, пока он не сносится.

Мэгги слегка улыбнулась. Это был еще один обычай, который она должна была принять, даже если он и был непонятен. Все это было частью ее нового мира. Она надеялась, что скоро он больше не будет казаться ей чужим.

Почувствовав, что ребенок больше не сосет, Мэгги увидела, что Небесные Глаза мирно спит. Ей было тяжело отнимать от себя свою дочь, так как прикосновение этой крошки к ее телу доставляло большое удовольствие. Она просидела так еще несколько мгновений, впитывая в себя вид своей дочери. Ее тело ощущало тепло девочки, как будто это солнце отбрасывало свои лучи на нее.

Мэгги почувствовала, что рука ее начала неметь оттого, что долго держала Небесные Глаза в одном положении. Она вынуждена была снова ее положить к себе на колени, потом подняла девочку и дала возможность Соколиному Охотнику снова завернуть ее в одеяло.

– Сегодня она будет спать там, где я могу услышать ее дыхание, – прошептала Мэгги, улыбнувшись Соколиному Охотнику. – Я буду следить за каждым ее звуком, Соколиный Охотник, абсолютно за каждым.

Он помог ей встать на ноги. Направляясь к колыбельке, она напевала песенки, которые еще помнила от матери. Соколиный Охотник шел впереди нее и повесил амулет на колыбельку, наблюдая за тем, как Мэгги осторожно укладывает ребенка на мягкую постель из меха.

– Спи хорошо, моя дорогая доченька, – прошептала Мэгги, легонько толкнув колыбельку, отчего та стала тихо качаться из стороны в сторону.

– Тебе сверху улыбаются ангелы. Моя мать среди этих ангелов. Она так гордится своей внучкой.

При воспоминании о матери, у нее на глазах выступили слезы. Затем все мысли о далеком прошлом унеслись прочь. Соколиный Охотник подошел к ней сзади и обхватил ее своими руками. Его пальцы касались ее груди и нежно ласкали ее.

– Сегодня твоя дочь стала тебе подарком, – прошептал Соколиный Охотник, слегка касаясь своими губами губ Мэгги. – Скоро ты станешь подарком Соколиному Охотнику.

Она вся затрепетала при мысли о том, как это возможно будет. Она желала, чтобы это произошло сейчас. Но ее тело не было так же готово, как ее сердце. Она надеялась, что период заживления пройдет быстро.

Наконец настал день, которого ожидала Мэгги. Ее тело крепло и жаждало прикосновения мужчины, которого она любила.

Сердце Мэгги начинало биться сильнее и внутри все теплело при мысли о том, что она уже достаточно хорошо себя чувствует физически для того, чтобы познать чудо любви с этим мужчиной. Сегодня вечером, услышав сонное дыхание ее малышки в вигваме, они займутся любовью. Она знала, что так оно и будет, и знала также, что это совсем не будет похоже на те ужасные моменты в темноте с Мелвином. В объятиях Соколиного Охотника она испытывала страсть, чего никогда не происходило у нее с покойным мужем. Она знала, что эти чувства еще больше усилятся во время любви с красивым вождем арапахо.

Ах, какая ночь ей предстоит! Наконец-таки она будет разбужена по-настоящему любящим мужчиной. Она уже покормила перед сном грудью Небесные Глаза. Скоро она предложит свою грудь Соколиному Охотнику, но не для того, чтобы сосать из нее молоко.

– Твои мысли, – сказал Соколиный Охотник, когда он вошел в вигвам и сел рядом с ней. – Куда они только что тебя увели? Я там увидел что-то такое, отчего у меня все внутри перевернулось.

– Так и должно было быть, – прошептала она, застенчиво глядя на него. – Мой дорогой Соколиный Охотник, я думала о любви с тобой. Я уже достаточно хорошо себя чувствую для того, чтобы не просто спать рядом с тобой в твоей постели.

Мэгги никогда еще не вела себя столь бесстыдно. Сердце ее колотилось, лицо пылало. Стук ее сердца был так силен, что, казалось, сотрясал все ее тело.

Мэгги почти полностью была поглощена страстью, которая переполняла ее. На мгновение она закрыла глаза и почувствовала, как его руки обнимают ее. Колени ее ослабли. Он развернул ее к себе лицом и спустил на пол ее платье. На мгновение время, казалось, остановилось, и Мэгги почувствовала стеснение в груди, когда глаза Соколиного Охотника медленно разглядывали ее, чувственно лаская.

Когда он поднял глаза, и его губы растянулись в медленной улыбке, Мэгги не могла более себя сдерживать. Она кинулась к нему в объятия, и он поцеловал ее, вдавливая свой рот в ее. Его рука зажигала ее тело по мере того, как пальцы двигались вниз.

Когда его рука достигла низа ее живота, и он начал ласкать это чувствительное место, в ней проснулись неведомые до сих пор желания. Мелвин никогда ее так не ласкал. Он никогда не тратил время на то, чтобы показать ей, что и женщина может получать от этого удовольствие. Он просто ее укладывал, взбирался на нее и удовлетворял свои желания – это была единственная цель их физической близости.

Теперь Мэгги понимала, чего она была лишена. Фрэнк познакомил ее с сексом, как с болью. Мелвин представил ей секс, как нечто несущественное.

Но совсем по-другому было с Соколиным Охотником. Его руки и его губы поднимали ее на такие высоты, которые просто пугали ее. Все ее тело превратилось в одно большое биение сердца. У нее кружилась голова. Она испытывала глубокое волнение! И все, чего она хотела – это еще больше, еще и еще. Когда Соколиный Охотник сделал шаг от нее, Мэгги потянулась за ним, не желая отпускать.

– Я должен раздеться, – сказал Соколиный Охотник, улыбаясь от того, что она так свободно проявляла свои чувства по отношению к нему. Некоторые женщины не знают, как принять чувственную сторону любви. Эта женщина, казалось, могла отдать так же много, как и получить. И это было прекрасно. Он очень долго выбирал себе женщину среди тех, что встречались ему на жизненном пути и, наконец, выбрал ту, к которой лежала его душа. Их совместная жизнь никогда не будет земной или скучной. Их ночи всегда будут наполнены огнем дикой страсти!

После того, как последняя из его одежд была сброшена и он снял мокасины, Соколиный Охотник взял Мэгги за руку и повел ее к постели.

Его руки соскользнули на ее тонкую талию. Держа за талию, он наклонил ее навзничь и уложил на кровать, затем лег сам рядом с ней. Он повернул ее к себе лицом и с замиранием сердца начал смотреть на ее сочный, нежный рот и ее изящные хрупкие плечи, на которых мягкими волнами лежали волосы.

Сначала он ласкал ее белую, как слоновая кость, грудь до тех пор, пока она не застонала от блаженства. Затем она запустила свои пальцы в его густые черные волосы и притянула его губы к своей груди. Он с жадностью провел языком по ее твердым соскам, затем легонько начал покусывать их зубами.

Его глаза спустились еще ниже. Он сделал глубокий вдох, прежде чем перейти к тому месту, где волосы между ее ног напоминали легкую тень.

Он провел рукой по ее телу вниз через плоский живот к тому месту, где под легким волосяным покровом прятались тайны ее женственности. Он мог слышать ее участившееся дыхание, когда его пальцы, раздвинув волосы, ощутили нежность губ.

Мэгги была настолько охвачена этой чудесной сладостной страстью, что не могла спокойно лежать, пока Соколиный Охотник исследовал ее самые сокровенные места. Когда его пальцы коснулись тайны ее женского существа, а затем тихонько начали ласкать это место, она закрыла глаза, ощущая как постепенно разгорается огонь в ее теле. Соколиный Охотник обрадовался, увидев в ней растущее желание и ощущая движение ее бедер навстречу его ласкам. Его пальцы стали действовать более откровенно внутри нее: он гладил, слегка пощипывал, щекотал.

Но зная, что этого недостаточно ни для нее, ни для него, он опустил свои губы на ее рот и с жадностью поцеловал ее. Их языки встретились в чувственном танце, он ощутил, что она еще больше раскрылась для него там, где его пальцы ласкали и исследовали ее.

Когда его палец проник глубже в нее, Мэгги застонала, пораженная тем, какое большое удовольствие от этого испытала. Было такое ощущение, что в ней разгоралось неугасимое пламя по мере того, как он ритмично двигал в ней своим пальцем. Всякий раз, проникая в нее, он, казалось, стремился достичь глубин, играя ею, будто она была музыкальным инструментом.

Она прильнула к нему и перекинула через него свою ногу, глаза ее широко распахнулись. Она почувствовала телом его увеличившийся член, упирающийся ей в бедро.

Свободной рукой он начал искать ее руку. Найдя, он пальцами обхватил кисть ее руки и направил ее к нижней части своего живота. Он положил на него ее ладонь, и она ощутила атласную ткань кожи и его жар. Внутри Мэгги возникли странные чувства, которые могли довести ее до потери сознания. Она никогда так не прикасалась к своему мужу. Он никогда у нее этого не просил. Его интересы всегда сосредотачивались на нем самом и ей казалось, что это вполне естественно, что так и должно быть.

Сейчас она, наконец, могла познать с помощью искусного мастера, как это должно быть, и из нее получалась прекрасная ученица.

Соколиный Охотник оторвал свои губы от ее губ.

– Поласкай меня рукой, – прошептал он возле ее щеки. – Зажми его посильнее. – Он обхватил кисти ее рук показывая, как заставить его ощущать большое удовольствие, чем он уже испытывал.

– Двигай рукою так, – прошептал Соколиный Охотник, страстно глядя ей в глаза и двигая ее рукою вверх и вниз по своей твердой трепещущей плоти.

– Х-исей, х-исей, моя женщина, моя женщина, – простонал он, закрыв глаза. Он откинул голову назад и стиснул зубы от удовольствия. Затем убрал свою руку, предоставив все делать ей самой. Он лежал, следя за тем, чтобы не перейти предел возможного и не извергнуться раньше времени.

Соколиный Охотник продолжал ласкать Мэгги, вводя в нее свой палец синхронно с движением ее руки. Затем, отодвинувшись, он встал рядом с ней на колени.

Мэгги полагала, что сейчас он взберется на нее и получит свое удовольствие, но он все еще откладывал этот момент. Глаза ее широко раскрылись в изумлении, когда он начал с обожанием ласкать ее тело своим языком, начиная с ее изящной шеи и далее вниз, слегка коснувшись ее груди, затем его путь лежал через ее плоский живот, который пришел в легкое волнение от прикосновения его языка.

Затем, когда он спустился еще ниже и раздвинул ее ноги, чтобы иметь возможность стать между ними на колени, лицо Мэгги залилось краской. Ее голова пошла кругом, разум пришел в смятение… Она ощутила его язык на самом своем чувствительном месте.

Положив руки на его голову и еще больше раздвинув ноги, она вдохновляла его рот еще больше приблизиться. Мэгги никогда не думала, что возможно такое выражение восторга. Она таяла от его ласк. Существовал только мир ощущений, прикосновений, горения и трепетного волнения. Ее дыхание учащалось по мере того, как страсть приближалась к моменту взрыва.

Но Соколиный Охотник знал, когда остановиться и сосредоточиться на том, чтобы достичь с ней вершины страсти одновременно. Он приподнялся над ней, с долгим и страстным поцелуем ввел в нее свою твердую трепещущую плоть. Стук их сердец и стоны сливались воедино по мере того, как росло удовольствие, и его движения внутри нее становились все более частыми.

Мэгги закрыла глаза и в страстном порыве приподняла бедра ближе к нему. Он впился в ее губы. Его сердце бешено колотилось, а внутри бушевала жаркая страсть.

Затем наступил момент окончательного освобождения. Они одновременно вскрикнули, их тела задрожали от удовольствия. Мэгги с восторгом принимала каждое глубокое проникновение в нее Соколиного Охотника, продлевавшее ее удовольствие, у нее было такое ощущение, будто ее заполняли миллионы солнечных лучиков и радуг.

Затем Соколиный Охотник скатился с Мэгги и растянулся на спине часто и тяжело дыша.

Мэгги закрыла глаза. Ей с трудом верилось, что это только что произошло. Она ощущала полноту жизни! Соколиный Охотник любил ее, и ему хотелось, чтобы Мэгги ощутила те же глубины страсти, что и он сам.

И она ощутила!

Даже более того, что она считала вообще возможным.

Она повернулась к Соколиному Охотнику и, глядя с любовью, положила на него свою руку. Его глаза открылись, и он заглянул ей в глаза.

– Я люблю тебя, – сказала она, подарив ему нежный поцелуй. – Я обожаю тебя. Спасибо тебе за то, что сделал меня такой счастливой, что взял меня с собой в рай, как и обещал. Я никогда не думала, что рай можно найти на этой мрачной земле. Но сегодня ночью я поняла, как я была неправа.

– Ты не знала этого с твоим мужем, – сказал Соколиный Охотник, взяв ее за руки и затащив на себя. – Страсть, кажется, в новинку для тебя. Это правда?

– Ах, это так, – сказала Мэгги, заливаясь краской от смущения. Она уже выучила одно слово на их языке, теперь же пришла пора постепенно учиться другим вещам.

– Вначале казалось, что ты опытна, но затем по твоей реакции на различные способы моей любви, я понял, что это незнакомо тебе, – сказал он, нежно коснувшись рукой ее щеки.

– Тебе вначале показалось, что я опытна в любви лишь только потому, что меня любил ты, но все, что я делала, было для меня естественным, – сказала Мэгги, отбрасывая свои длинные волосы с плеч на спину. – Понравилась ли я тебе так же сильно, как и ты мне?

– Глаза Пантеры, разве этот вождь арапахо ведет себя разочарованно? – сказал Соколиный Охотник, посмеиваясь и своей мужской плотью стал искать вход в нее. Кровь вновь наполнила его член желанием.

– Нет, – ответила Мэгги, – ни в малейшей степени.

Она тяжело задышала от удовольствия и закрыла глаза, почувствовав, как великолепно он ее вновь наполняет. Она склонилась над ним, положила руки ему на грудь и начала двигаться вместе с ним, затем остановилась и убрала руки, увидев шрамы на его груди, о которых она его еще не спрашивала.

Ей подумалось, что сейчас неподходящее время для расспросов. Она закрыла глаза, ощутив внутри себя всплески удовольствия, но не забывая о ребенке, который был совсем рядом.

Мэгги казалось, что она уже никогда не будет так счастлива, хотя впереди была вся ее жизнь.

Она откинула свою голову назад, позволяя блаженству переполнять ее вновь, когда Соколиный Охотник ритмично поднимал ее мощными толчками.

Ворча себе под нос, Фрэнк открыл седельную сумку и достал оттуда принадлежности для бритья. Вчера он добрался до другого торгового поста и, наконец, получил несколько ответов на вопросы о Маргарет Джун. После того, как он описал ее служащим торгового поста, они подтвердили, что знают ее, но под именем Мэгги.

Но человека, который женился на Маргарет Джун, или Мэгги, Фрэнк абсолютно не знал!

– Он, наверное, и дал Маргарет Джун это уменьшительное имя. Он, по всей вероятности, женился на ней из-за денег, – процедил сквозь зубы Фрэнк. – Моих денег, черт бы его побрал!

Он отнес принадлежности для бритья к журчащему ручейку, положил их на землю, наклонился и обдал лицо водой.

После этого он открыл кожаную сумку и вытащил оттуда кружку с мылом и помазок. Он смочил помазок в воде, затем поводил им кругами по мылу.

– Для них будет лучше, если большая часть денег осталась, или, клянусь Богом, они оба мне за это заплатят, – сказал он, намыливая пеной нижнюю часть лица.

В его план входило найти место проживания Маргарет Джун, которую звали Мэгги, где Маргарет Джун разыгрывала из себя жену и где Маргарет Джун хранила деньги!..

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Углубление для очага светилось догорающими угольками. Мэгги села возле него на подушку из меха. На левой руке она держала Небесные Глаза, которая жадно сосала ее грудь. Воздух был наполнен утренней прохладой, поэтому Мэгги не стала разворачивать одеяльце Небесных Глаз, что не дало ей возможности еще раз полюбоваться ее крошечными пальчиками на ножках и ручках.

Но Мэгги доставляло удовольствие глядеть на ее крошечные губки, получающие питание от ее соска, и слышать довольные звуки, когда теплое молоко наполняло маленький животик ее дочурки. В этот момент не верилось, что она когда-нибудь была лишена этого особого удовольствия, хотя бы даже на короткое время. Счастье держать ребенка в собственных руках стерло из ее памяти все ужасное. Воспоминания о несчастном прошлом с каждым днем все больше меркли, как будто кто-то опускал над ними завесу.

Услышав движение Соколиного Охотника на кровати, Мэгги посмотрела в его сторону. Она почувствовала, как сильно забилось ее сердце, наблюдая за тем, сколь мирно он спит, полностью обнаженный и открытый ее взгляду. Она медленно начала его рассматривать, любуясь гладкой кожей цвета меди, мускулистыми плечами, руками и ногами.

Щеки ее вспыхнули, когда она посмотрела на тот член его тела, который сейчас был маленьким и успокоившимся, живо вспоминая, до какой длины он может увеличиться, и, каким толстым и бархатистым ощущали его ее пальцы, когда к нему прикасались. Она с наслаждением вспомнила, как великолепно он ее наполнил, и ей до боли хотелось сейчас снова ощутить в себе ритмичное движение его плоти.

На душе у нее потеплело при воспоминании о том, что он разбудил в ней чувства, которые она и представить себе не могла. Она вся трепетала от возбуждения при мысли о физической близости с ним. Мэгги закрыла глаза и начала вспоминать, как воспламеняли ее его губы, язык и руки. Сосредоточившись, она могла ощутить их даже сейчас. Она вздохнула, поскольку желание уже разгоралось в ней.

Почувствовав, что губки ее дочери уже не делают никаких движений у ее груди, Мэгги открыла глаза и с нежностью посмотрела на малютку.

– Ты проспала всю ночь и уже спишь снова? – прошептала она, убирая Небесные Глаза от своей груди.

Маленькая капелька молока притаилась в уголке ротика дочери. Мэгги осторожно смахнула ее большим пальцем.

Чтобы не подвергать груди утренней прохладе дольше, чем того требовала необходимость, Мэгги прикрыла их, поправив ночную рубашку, затем медленно встала на ноги и понесла Небесные Глаза к ее колыбельке.