– Что передо мной шарлатан, но… – Ганусен вновь отпил глоток, потянул сигару и выпустил дым.
      – Что «но»? – вновь нервно спросил рейхсминистр.
      – Но шарлатан очень умный… наделенный некоторыми телепатическими способностями…
      – Какими же, интересно знать? Что я должен сказать фюреру?
      – Способностями телепатической связи… Я постараюсь выяснить все подробно при близком общении. Я сумею его заинтересовать.
      – Учтите, доктор, фюрер проявил самый живой интерес к этому еврею. И если…
      – Понимаю… – усмехнулся Ганусен. – Если он произведет впечатление на фюрера, мне дадут отставку.
      – Совсем не обязательно. Один прорицатель хорошо, два – лучше. Жду от вас сообщений, доктор. А теперь допивайте коньяк и пошли вон.
      Ганусен, нисколько не изменившись в лице, допил коньяк, поставил рюмку на стол, поднялся из кресла и спокойно вышел. Геббельс злыми глазами смотрел ему в спину.

Марсель, 1936 год

      Мессинг вышел из ванной, прошел в спальню, вытираясь на ходу большим махровым полотенцем, и открыл платяной шкаф. Достав оттуда рубашку и костюм, начал одеваться. Он как раз застегивал перед зеркалом рубашку, когда в номер постучали.
      – Входи, Питер, входи! – прокричал Мессинг из спальни.
      Щелкнула дверь, и из гостиной раздался веселый женский голос:
      – Куда вы спрятались, мсье? Я пришла, как и обещала…
      Когда Мессинг вышел из спальни в гостиную, он не смог скрыть удивления.
      У стола стояла стройная девушка с сильно накрашенными губами и подведенными глазами. Игривая шляпка с бумажным красным цветком на голове, черные ажурные чулки – ни дать ни взять Кармен из дешевой оперетки.
      – Простите, вы не ошиблись номером? – придя в себя, спросил Мессинг.
      Ну что ты, Вольф, как я могла ошибиться? Я мечтала о встрече с тобой. Я бредила тобой все эти годы. Ты иссушил мою душу. Ты сделал мою жизнь сплошным мучительным ожиданием… – Говоря без остановки, она подошла к Мессингу и порывисто обняла его, прижала к себе. – Я люблю тебя, Вольф! Ты мой единственный возлюбленный! Мессинг попытался сопротивляться, но девица впилась губами в его губы и стала подталкивать к дивану. Скоро они обрушились на него.
      – Милый мой, милый… – бормотала нежданная гостья, ловко срывая с себя шелковую блузку и не менее ловко избавляясь от юбки.
      Мессинг вывернулся из-под нее, встал, поправляя растерзанную на груди рубаху.
      – Ну куда же ты?! – плачущим голосом пропела прелестница, протягивая к нему руки и сверкая соблазнительными большими грудями.
      – Я сейчас… дорогая… сейчас, одну минуту.. – заикаясь, ответил Мессинг и бросился в прихожую, выскользнул из номера и столкнулся с Цельмейстером, который как раз шел к нему.
      – Полицию, Питер, немедленно полицию… у меня в номере девица…
      Цельмейстер мгновенно все понял, и в это время из номера раздался истошный визг и женский крик:
      – На помощь! Насилуют! Помогите!
      Цельмейстер бросился бежать по коридору, крикнув Мессингу на ходу:
      – Не заходи туда!
      Но Мессинг заглянул в номер-уж очень жалобно кричала девица, но как только он появился, она кинулась к нему, обняла и снова стала целовать, пачкая губной помадой щеки и губы и умудряясь одновременно истошно вопить. Мессинг пытался отбиваться, но девушка попалась на удивление сильная и Мессинга не выпускала.
      И в это время в номер на крики вошли администратор и две горничные в белых наколках на голове и белых фартуках. Страшная картина предстала перед ними: растерзанная полуголая девушка и не менее растерзанный Мессинг, с расцарапанным лицом и следами помады на щеках и губах. Увидев их, девица завизжала:
      – Он меня хотел изнасиловать! Он меня избивал!
      Секундой позже в номер вломились двое ажанов. за ними запыхавшийся Цельмеистер, а следом несколько журналистов с фотоаппаратами. Девица при виде полицейских заголосила еще громче, но один из них, грузный, с выпиравшим из-под ремня животом, злобно рявкнул:
      – А ну заткнись!
      Та мгновенно замолчала, потом проговорила спокойно и устало:
      – Он хотел меня изнасиловать! Он меня в номер зазвал, обещал угостить вином и сразу набросился как зверь…
      – Вы ее знаете? – шепотом спросил полицейского Цельмеистер.
      – А как же… На Тюильри всегда торчит, – буркнул полицейский.
      Журналисты щелкали фотоаппаратами. Мессинг повернулся и вышел из гостиной в спальню. Один из журналистов кинулся за ним, но Вольф закрыл дверь перед его носом.
      – А ну пошли, – грозно сказал старший полицейский. – В участке будем разбираться. Прикройся! – И он взял с дивана блузку и швырнул девице.
      – Послушай, милая, кто тебя подговорил это устроить? – кинулся к ней Цельмеистер. – Его не Ганусен зовут?
      – Мне плевать, как его зовут! Он мне денег заплатит, а ты что мне заплатишь? – озлобленно ответила девица, надевая разорванную шелковую блузку. – Блузку порвал, скотина! Пятьдесят франков заплатила! – шмыгала она носом. – Подлец эдакий!
      – Пошли, пошли! – полицейский шагнул к двери. – Некогда мне с тобой возиться.
      – Господа, прошу выметаться из номера! Провокация не удалась! Сенсации не будет! – расставив руки в стороны, Цельмеистер вытеснил журналистов из номера.
      Через минуту Цельмеистер влетел в спальню. Мессинг сидел перед зеркальным трюмо и стирал кровь с царапин на щеке.
      – Ты посмотри, а? Как кошка царапалась…
      – Я уверен: это Ганусен ее подослал! – заявил Цельмеистер. – Этот пройдоха и не на такие дела способен!
      – Да зачем ему это?
      – Подорвать авторитет конкурента! Самое милое дело – организовать ему попытку изнасилования! Слава Богу, сорвалось, а то ты имел бы большую кучу неприятностей!
      В это время из гостиной послышались шаги и покашливания.
      – Что опять такое? – встрепенулся Цельмеистер и первым вышел из спальни.
      – А вдруг это проститутка вернулась? – Мессинг поспешил за ним.
      В гостиной стоял не кто иной, как Эрих Ганусен. Он встретил Цельмеистера и Мессинга широкой улыбкой:
      – Прошу прощения, мсье, что не дал вам времени отдохнуть после приезда и вторгся без приглашения.
      – А-а, это вы? – Мессинг держал ладонь у поцарапанной щеки. – Что вам нужно?
      – Послушай, Вольф, мы напрасно отпустили полицейских, – заявил Цельмейстер. – Но я сейчас схожу за ними. Они наверняка еще в холле отеля… – И импресарио стремительно выкатился из номера.
      – Я прошу вас, доктор Мессинг, уделить мне всего несколько минут, – произнес Ганусен, проводив взглядом ушедшего Цельмейстера
      – Придется… – сокрушенно вздохнул Мессинг.
      Ганусен удобно расположился в глубоком, обтянутом красным бархатом кресле, подвинул к себе низкий столик с пепельницей, неторопливо прикурил сигарете
      Мессинг молча ждал, держа в руке вешалку с пиджаком.
      – Не буду вдаваться в подробности, мсье Мессинг, но если вы возьмете газеты хотя бы за последний месяц, вы не раз встретите там мою фамилию, – многозначительно начал Ганусен. – Я скажу проще и доступнее…
      – Доступнее кому? – серьезно спросил Мессинг.
      – Вам, разумеется. – Ганусен пыхнул дымом.
      – Я вижу, вы хорошего мнения о моих умственных способностях, – усмехнулся Мессинг.
      – Ради Бога, не обижайтесь! – вскинул руки Ганусен. – Я давно провожу на публике опыты по телепатии… также усиленно занимаюсь ясновидением. И: скажу вам, добился весьма значительных успехов, если глава одного из мощнейших государств мира приблизил меня к себе и очень внимательно прислушивается к тому, что я говорю ему….
      – Поздравляю вас с такой удачей. Я только не понял, зачем я вам нужен? Скажите проще и доступнее… – И Мессинг вновь язвительно улыбнулся.
      Ганусен курил и молча смотрел на него. Мессинг бросил пиджак с вешалкой на диван, сел в кресло напротив и выжидательно посмотрел на гостя.
      – Вижу, вы мне не верите… – наконец, после паузы проговорил тот.
      – Не очень… Зачем вы сюда пришли?
      – Завами…
      – Интересно. Зачем же я вам нужен?
      – Я обещал канцлеру привезти вас в Германию, – многозначительно произнес Ганусен. – Канцлер и другие лидеры современной Германии очень заинтересовались вашей личностью. Вы даже не представляете, какие перспективы это вам сулит…
      – А вам? – спросил Мессинг.
      – И мне тоже, не буду кривить душой, – улыбнулся Ганусен и выпустил из ноздрей две сильные струи дыма.
      – Насчет моих перспектив не знаю, а вот в ваших я сильно сомневаюсь, – снисходительно улыбнулся Мессинг.
      – Что вы хотите сказать? – Ганусен взглянул на него с тревогой.
      – Да ничего я не хочу сказать. Просто ваши перспективы видятся мне… туманными и тревожными. Я объясняю как можно проще и доступнее.
      – Для начала мы выступим вместе с вами в Берлине. Будет самая высокопоставленная публика. И если мы произведем соответствующее впечатление… – Он многозначительно покрутил в воздухе рукой. – Что вы на это скажете, мсье Мессинг?
      – Скажу вам, мсье Ганусен, что не люблю ругаться нецензурными словами, но все же их хорошо знаю, и если вы не хотите, чтобы я послал вас… то, будьте так любезны, покиньте мой номер, – с той же приветливо-язвительной улыбкой произнес Мессинг.
      – Зря вы так, мсье, честное слово, зря! – искренне огорчился Ганусен, решительно погасил сигарету в пепельнице и встал. – Поверьте, коллега, в моем предложении нет ничего плохого для вас! Ничего предосудительного! Понимаете, в перспективе, если мы произведем впечатление, нам могут дать целую лабораторию для научных опытов! Вы понимаете, мсье Мессинг? Для научных опытов! Вы не будете выступать перед публикой, как цирковой клоун! Вы сможете заняться научными исследованиями своего таланта… моего таланта… Мы будем искать и изучать других людей, которых Господь наградил такими удивительными способностями. Простите за высокопарные слова, но мы сможем оказать большую помощь науке… А ведь в этой области науки людям известно так мало… потому и плодятся всякие легенды и небылицы… сказки и религиозные мифы… Подумайте, Мессинг, умоляю вас!
      – Почему бы вам не заняться этим одному? – спросил Мессинг, но уже совсем другим тоном. В его глазах зажегся живой интерес.
      – Проникнуть в тайны мозга – разве вам этого не хочется? Ну, хотя бы сделать такую попытку! У нас будет штат ученых – невропатологов, нейрохирургов, психологов! Нам памятник поставят, мсье! – Ганусен потряс сжатыми кулаками, глаза его горели дьявольским огнем.
      – Я верю в искренность ваших слов, и перспектива, которую вы нарисовали, мне очень интересна. Меня смущает только одно, мсье Ганусен…
      – Я изложил вам правду! Что же вас может смущать?
      – Канцлер… этот ваш Гитлер…
      Открыв рот, Ганусен некоторое время молча смотрел на него, потом просипел:
      – Разве я дал повод, чтобы смутить вас именем фюрера?
      – Не вы, мсье Ганусен… Мне кажется, мсье Ганусен, господин Гитлер хочет от вас… и от меня чего-то другого…
      – Чего же, скажите, сделайте милость? – нетерпеливо перебил Ганусен. – Поймите, если вам или мне что-либо не понравится… если вы посчитаете, что вас обманывают, – всегда можно отказаться, уйти, уехать!
      И тут дверь в прихожей хлопнула, послышались шаги, и в гостиную влетел разъяренный Цельмейстер:
      – Выметайтесь отсюда немедленно! Ажаны будут здесь с минуты на минуту!
      В гостиную вошел Кобак и растеряно посмотрел на Цельмейстера.
      – Питер, успокойся. – Мессинг встал, подошел к своему импресарио. – Мы с мсье Ганусеном очень интересно поговорили. И я принял его предложение…
      – Какое предложение? – выкатил полубезумные глаза Цельмейстер.
      – Я потом тебе все подробно расскажу. Я уверен, это предложение тебя заинтересует, – улыбнулся Мессинг, положил Цельмеистеру руки на плечи и дружески похлопал.
      Ганусен внимательно наблюдал за ними.
      – Послушайте, Ганусен, это вы подослали Вольфу проститутку в номер? – весело спросил Цельмейстер.
      – Какую проститутку? – испугался Ганусен.
      – Обыкновенную. Она возле Тюильри всегда работает. И пьет там же, в кафе «Снежная королева», регулярно напивается после работы.
      – Не надо пытаться уличить меня в том, чего я не совершал, – оскорбленно ответил Ганусен.
      – Ну, признайтесь, мсье Ганусен, будем друзьями, – снова улыбнулся Цельмейстер.
      – Виноват, господа… – развел руками Ганусен и опустил голову. – Но вы первые меня обидели – не пожелали со мной разговаривать.

Париж, 1936 год

      Зал был полон. На сцене ораторствовал Цельмейстер в черном смокинге и белой манишке с черной бабочкой, рядом с ним находился Ганусен в таком же строгом и торжественном одеянии.
      – Господа! Позвольте представить вам доктора Эриха Ганусена. Он сейчас проведет с вашим участием, уважаемые господа, сеанс телепатии – передачи мыслей на расстоянии. Покажет вам свои способности эти мысли принимать, прочитывать и выполнять приказы. Прошу вас, господин доктор.
      Ганусен шагнул к краю сцены, долгим взглядом оглядел зал и громко проговорил:
      – Есть ли желающие мысленно продиктовать мне свое желание, которое я исполню?
      Вольф Мессинг стоял за кулисами и, чуть отодвинув край занавеса, смотрел в зал. Из-за его плеча выглянул Лева Кобак, тихо произнес:
      – Если хотите знать мое мнение, Вольф Григорьевич…
      – Я не хочу знать вашего мнения, – перебил Мессинг, глядя в зал.
      – Есть ли желающие задать мне какое-либо труднейшее, невыполнимое задание! И будьте уверены, я его выполню, господа! – выкрикивал в зал Эрих Ганусен.
      В пятом ряду с самого края встал средних лет человек в клетчатом пиджаке.
      – Поднимитесь, пожалуйста, на сцену, – пригласил его Ганусен.
      Человек в клетчатом пиджаке поднялся, пугливо озираясь, посмотрел в зал, потом уставился на Ганусена.
      – Вы уже придумали для меня задание? – весело спросил Ганусен.
      – Придумал… – ответил зритель.
      – Пожалуйста, вслух не говорите. Продиктуйте мне его мысленно… – сказал Ганусен.
      Они смотрели друг на друга и молчали. Публика сдержанно дышала, чихала и кашляла в ожидании. Наконец Ганусен повернулся к залу и проговорил.
      – Задание я принял. Начинаю выполнять.
      С этими словами он спустился в зал, остановился, оглядывая зрителей, словно пересчитывал их, потом медленно пошел по проходу между креслами. Разношерстная, довольно демократичная публика с живым интересом следила за ним.
      Следил за ним и мужчина в клетчатом пиджаке, стоявший на цене. Губы его что-то беззвучно шептали.
      Ганусен остановился напротив девятого ряда, скользнул взглядом по головам и лицам зрителей, позвал, указав рукой:
      – Мадемуазель, могу я попросить подойти ко мне, а то до вас долго добираться. Нет, нет, не вы, а вот та мадемуазель, в синей шляпке с красным цветком. Да, вы, мадемуазель, простите, не знаю, как вас зовут. Окажите любезность, подойдите ко мне…
      – Зачем он просит подойти к нему? – прошептал Лева Кобак за спиной Мессинга. – Это невежливо… и вообще это похоже на подставу..
      – Помолчите, Лева, – зло оборвал его Мессинг, глядя в зал.

ГЛАВА ШЕСТАЯ