-- И что теперь?
      -- Что-что... Придется лечить.
      -- Уколами?
      -- Ага, компресс поставим. Повязку наложим. Процедуры назначим.
      На самом-то деле остается одно из двух: или голова ремонту уже не подлежит, или этой же головой об рельсы. Потому что кому скажи -- сразу в дурдом и на цепь. Знал он одного такого, любил побеседовать о разуме органов и психотропном оружии... в психушке уже третий год мотает. Чем не вариант? Селезенка под колесами трамвая. Земля и камни, которые суть есть чувствующий орган. Готовый диагноз, только записывай.
      Коля без желания почесал в затылке и принялся за новый зевок.
      -- Слышь, Игорь, так со всеми бывает, кто во второй раз женится? Или только с тобой?
      ...А может, это новая разновидность божьей кары? Может, он просто умер и теперь живет в аду, вместе с этим новым органом? Но за что же тогда -- за ошибки молодости? Несчастное детство?
      -- Ну что, так и будем сидеть?
      -- ?
      -- Может, положим плиту на место, а то менты не ровен час... -- Коля засыпал на ходу. -- Кстати, Игорь, а что ты собираешься делать потом, когда провода починят? А, Игорь? Что завтра делать будешь?
      Завтра началось с того, что селезенка стала жутко чесаться. Хоронясь от снующих тут и там электромонтеров, Игорь пытался утихомирить зуд металлическим прутом, сквозь щель между плитами (поднять ее среди бела дня он не решился), но толку было мало. Зато мучений -- хоть отбавляй.
      Танька добросовестно выслушала Игоревы жалобы и предложила куда-нибудь съездить, подальше от селезенки, например в Кисловодск. Но почему этот вариант не пройдет, объяснить уже не удалось. А потом просто стало жалко несчастные Танькины мозги, и Игорь снова переключился на Кольку -- благо тот сидел в отпуске дома и умел переносить на слух любой бред.
      Между тем парни из ремонтной бригады оказались на редкость проворными. Уже в десять утра линия была восстановлена, и по ней двинулись косяки трамваев -- поначалу их было так много, что Игорю пришлось выпить двойную дозу спирта (анальгин кончился вчера).
      Полдня Игорь скакал по квартире и пел песни. Это заметно помогало, особенно в борьбе со страхом перед каждым новым приступом, но вскоре он сорвал голос и переключился на практикум по презиранию боли. Здесь успехи оказались гораздо скромнее, и в итоге Игорь уяснил лишь одно -- что презрение к боли не более чем выдумка Чингачгука, Зеленого Змия и гастролирующих йогов. Затем он попробовал по очереди самогипноз, цигун, медитацию с попыткой отключить селезенку, иголкотерапию, массаж головы, коньяк с перцем и наконец, от полного отчаяния, почти пол-литра новокаина внутриселезеночно, путем вливания в весьма болезненную дырочку от железного прута. Последнее помогло, но ненадолго, при этом злобные бабушки из окрестных домов приняли его за террориста и едва не вызвали милицию.
      Телефон Гампольского по-прежнему отнекивался длинными гудками. Механизм возникновения селезенки -- или она всегда там была, а? -- оставался неясен. Мысли роились в голове как пчеломедведи, распирая ее по всем межклеточным мембранам, но Игорь отцедил только несколько наиболее правдоподобных -включающих капитальное помешательство с сильной и долгой галлюцинацией, болезнь астрального тела (подсмотрено на обложках оккультных книжек в киосках), воздействие чьего-то гипноза (оттуда же), знамение от инопланетян, от нечистой... Причем ни один из них проверке пока не поддавался.
      В итоге Игорь принял как рабочую версию органа, который у него, мутанта волею злорадной судьбы, всегда был, только раньше маскировался и боли не чувствовал. Но тут начинались непонятки с практической ценностью блудной селезенки. Ведь еще с детства все уши прожужжали, что нет в человеке бесполезных органов, что всякая микробина занимается своим, совершенно уникальным и, главное, полезным делом. Печень служит чем-то вроде фильтра крови, почки -- те выводят мусор, а селезенка под рельсами? Для чего она? Что ею фильтровать? Неужели мутация, атавизм в духе мальчика с хвостиком и пятью сосками?
      Чувствовать себя хвостатым мальчиком было мучительно. К тому же под вечер в ста метрах от столба открылся ларек, и невинные алкоголики своим шарканьем ужасно действовали на нервы (селезеночные, разумеется) -- эффект был словно железом по стеклу. К ночи стало ясно однозначно: нужны оперативные меры. Так жить не получится, не сможется -- и тогда прощайте, друзья, да здравствуют наполеоны и фланелевые пижамы.
      А еще были мысли. Мысли, которые мальчик возле тепло-желтого тополя время от времени выковыривал из ранца, -совершенно дикие, неведомо откуда взявшиеся и зачастую вообще непонятно о чем. То в памяти начинала сама собой выстраиваться формула полезного ископаемого под названием нусхет (Игорь был готов поклясться, что такого минерала на земле не водится) и совершенно произвольные цифры по объемам его добычи , то вдруг кто-то шептал, чтобы "увернальцы" не отдавали водопроводный канал, переизбирали руководителя "сатдава" и скидывались в общий котел по десятому "унтелюпу". Особенно смущали Игоря раздающиеся в голове фразы с этими непонятными, но повторяющимися из раза в раз словами: каждый раз после их появления он впадал в панику и начинал звонить Гампольскому. Гампольский трубку не поднимал, паника нарастала, но тут по мозгам проносился приступ, как рубанком снимая все страхи, а заодно и домыслы, и все мысли обращались к селезенке.
      -- И что, ты хочешь сказать, что из-за этих приступов мы отложим свадьбу?
      -- Ну а как ты ее представляешь себе с приступами? Завтра вы выходите в зал загса, то се, вам читают речь о нужности брака и любви до гроба, и тут ты орешь и падаешь на ковер. Гости будут...
      -- ...В восторге. Однозначно.
      -- Ну конечно, впечатлений будет -- только держись, -усмехнулась Танька.
      -- Игорь, шутки шутками...
      -- А то я не понимаю! И просто полжизни спал и видел, как я буду валяться на полу на своей свадьбе!
      Игорь нервно откашлялся. Коля придирчиво рассмотрел полуторчащий из шкафа свадебный костюм друга и бухнулся в кресло.
      -- Предлагаю рюхать конструктивно. Если ты так уверен в том, что это у тебя болит песок под рельсами...
      -- Я не уверен, Коля, как ты этого понять не хочешь. Она действительно болит! И мне это не кажется, ты же сам все видел!
      -- Игорь, ты меня не переубедишь. Я знаю тебя с песочницы, тебе постоянно лезли в голову разные безумности, и эта у тебя не самая понтовая. Я тут одну книжку начал читать, там говорится, что это у тебя просто сильный глюк -- то есть и то, что она у тебя чешется, и что ты ее сумел обезболить, и еще вся эта чухня, которую ты нес -- это все самовнушение. И это лечится. Под гипнозом.
      -- А как ты, дорогой психиатр, объяснишь мне связь между трамваем и приступом? Ее-то ты не станешь отрицать!
      -- Я еще не до конца книжку прочитал, но уверен, что дальше про это тоже будет. Однако мы отвлеклись от сути. Лечить тебя гипнозами времени нет. Таблетки помогают плохо. Поэтому остается одно: отменить свадьбу. Перенести на потом.
      -- Коля, я всегда завидовал твоей логике. Даже сейчас завидую.
      -- Ну дык!
      -- Но только вот свадьбу откладывать ты меня не уговоришь. Ни за что. Потому что это моя последняя в жизни свадьба. В конце концов, вариант остановить на один день трамвай всегда можно найти.
      -- Например.
      -- Например? Еще раз перерезать провод.
      -- А потом? Когда его починят?
      -- Потом еще раз, но в другом месте.
      -- А потом?
      -- А потом я уже женюсь!
      -- Если успеешь, -- возразил Колька.
      -- Взорвать трансформаторную будку! Распилить рельсы! Завалить дорогу камнями, спилить и опрокинуть все деревья! Я уже придумал тысячу таких вариантов!
      -- И ты это серьезно?
      Тут Игоря на полминуты выключил очередной приступ. После стандартной судороги и полуобморока он выплюнул угол пододеяльника и продолжил:
      -- Что угодно, только не эта ужасная боль. Позвонить в трамвайное депо, представиться чеченским террористом и сказать, что в одном трамваев бомба. Устроить в депо пожар, сжечь все трамваи, какие только есть в городе.
      -- Игорь, но тебе же просто пристрелят, ты и жениться не успеешь.
      -- ...Лечь на рельсы и сказать, что не уйду, пока не перестанут притеснять корейских негров. Объявлю голодовку.
      -- И жениться там же будешь?
      Игорь осекся, насупился. Откинулся обратно на подушку.
      -- Какой же ты непонятливый.
      -- А ты псих. Реальный. Нет, ты, конечно, не думай, если ты попросишь меня еще раз спилить провод -- ништяк, я помогу, лишь бы это убедило тебя в уменьшении боли. Я даже готов...
      Колька вдруг изо всей силы ударил себя по лбу, да так громко, что Татьяна вздрогнула от неожиданности.
      -- Черт! Елки-палки, как же я раньше не догадался!
      -- Что еще?
      -- Вот же балда!
      -- Коленька, не томи, времени нет, -- взмолилась Таня.
      Коля вскочил с кресла, метнулся к окну. Принял позу кающегося мыслителя.
      -- У меня есть один вариант. Черт, как же я мог о нем забыть...
      -- Коля, не нервируй меня. Говори дело.
      Коля засунул обе ручищи в нагрудный карман рубахи и вынул оттуда развалившуюся записную книжку.
      -- Психиатр. Знакомый моего соседа. Необычайно крутой мужик.
      -- За сегодня справится?
      -- Должен. Обязан. Справится!
      До свадьбы оставалось меньше суток. Положение становилось хуже чем критическим.
      -- Игорь, извини, задержались, у деда были пациенты...
      В пятно света возле двери из чердачной будки вслед за Колькой вылез ссохшийся старичок-казах, в шубе из множества мелких шкурок, с ног до головы обвешанный амулетами и цепочками.
      -- Познакомься, это врач Вайдаш, -- Коля деловито засуетился, утаптывая перед дедом снег.
      -- Он что, священник? -- Игорь с сомнением уставился на свисающие с шеи деда звериные когти. Тот принял из рук Кольки что-то большое, круглое и укутанное серой мешковиной, и удовлетворенно забубнил.
      -- Он шаман. Белый.
      -- Кто? Коля, ты...
      -- Игорь, спокуха, все будет нормально. Вайдаш Мустафаевич, для ориентировки: его злые духи поселились вон там, -- Колька махнул рукой в сторону Капитанской.
      Игорь с минуту напряженно думал, что же за книжку и по какой, интересно, психиатрии Колька начал читать, и вообще что он тут делает, на продуваемой всеми ветрами крыше своего дома, в двенадцатом часу ночи. Когда же дед вынул из своей мешковины бубен, свечки, палочки и фляжку, он заподозрил, что его сейчас начнут лечить.
      -- Коля, -- он отвел его в сторону, за будку, в относительное безветрие, -- это и есть твой новый психиатр?
      -- Ты не волнуйся, дед в деле реально шарит. Проверено.
      -- Коля, я же не верю в духов и шаманов!
      -- Плевать. Он психиатр, настоящий.
      -- Белый?
      -- Игорь, не до приколов, у него куча народу вылечилась от шизы, проверено железно. Куча народу, который тоже не верит в духов.
      -- Ты до этого сам додумался или в своей книжке прочитал?
      Коля вынул из кармана остатки банковских денежных оберток.
      -- Игорь, поверь мне или я гадом буду, твоя болезнь лечится исключительно внушениями и гипнозом. А старик шарит и в том и в другом, хотя и шифрует это как сказки про злых духов. Ты, главное, не обращай внимания на шаманские примочки, а делай, что он попросит.
      Игорь понял, что испытывает свои сомнения на излом.
      -- А лицензия на врачевание у него есть? Корочки там всякие?
      -- Какие корочки, Игорь! Есть реальные люди, которых нормальные психиатры вылечить не могли, а этот -- за день, влегкую!
      -- А где-нибудь в другом месте он не может меня полечить? А то, знаешь ли, дует.
      -- Я с ним говорил об этом. Но ему для работы нужен вид на звезды.
      -- Без звезд никак?
      -- Говорит, никак.
      Звезды. Хорошо хоть не дно моря. Игорь цеплялся за последнюю возможность выбора. Его свадьба должна была начаться через каких-то двенадцать часов.
      -- Так это он и есть знакомый твоего соседа?
      -- Именно. Он совсем недавно у него эпилепсию вылечил. Как рукой сняло, прикинь!
      -- И когда он планирует начать прием? -- Игорь поизучал часы. Приближалась полночь, последний трамвай и драгоценное время сна.
      -- Сейчас, причиндалы свои распакует. Ты не торопи, для тебя же стараются.
      В этот момент дед отвлекся от растирания бубна и подошел к Игорю.
      -- Ты больной? -- из-за сильного акцента нельзя было понять, спрашивает старик или пытается внушить.
      -- Я больной. Селезенка болит, орган, -- Игорь для убедительности скорчил гримасу боли.
      Дед потоптался на месте, склоняя свою голову то на один, то на другой бок и пытаясь заглянуть Игорю в глаза.
      -- Крики духов твой друг сказал.
      Игорь глубокомысленно кивнул.
      -- Что, Коль, он прямо сейчас и начнет?
      -- А куда тянуть-то?
      Игорь подумал, что другого выхода у него все-таки не остается. Что ж, шаман так шаман.
      -- Будем лечиться, что ли... -- неуверенно сказал Коля.
      Дед оживился и протянул Игорю открытую жестяную флягу:
      -- Вот, пей половину.
      -- Что это?
      -- Игорь, бери без вопросов. Не отравит, -- убежденно поторопил Коля.
      Во фляжке плескалось что-то густое, пахнущее травами и спиртом.
      -- Пей, духи не станут говорить, если не выпьешь. Половину пей.
      Зелье оказалось крепким и даже вкусным. В животе ощутимо потеплело.
      -- Теперь жди. Духи сказать.
      Игорь услышал, как на Капитанскую вывернул трамвай. Если бы надвигающиеся ощущения можно было назвать откровением духов, то у Вайдаша получалось неплохое начало.
      -- Сейчас у меня будет приступ, -- напомнил Игорь.
      -- Придут духи, -- удовлетворенно согласился старик, вернулся к своему бубну и стал быстро-быстро барабанить по нему двумя пальцами, одновременно прижимая обод к уху. Трамвай стал громче. Игорь собрался с силами, чтобы не выкинуть глупость и не броситься с крыши ему навстречу, и стоически перенес новый паровозик.
      -- ...Ну и как там духи?
      -- Игорь! -- взмолился Колька.
      -- Подойди здесь. Ближе. Стой. Дай руку. Слушаю духов.
      Шаман закрыл глаза. Судя по его лицу, злые духи отмалчивались.
      -- Теперь раздевайся.
      -- Как, совсем?
      -- До тела раздевайся. Голый.
      -- Сейчас зима, -- резонно заметил Игорь.
      На лице шамана промелькнуло презрение. Он внушительно откашлялся и замер, давая понять, что не пошевелится, пока Игорь не разденется. Судя по всему, начиналось самое оно.
      -- Игорь, не стой, -- зашептал Колька сзади. -- А то он обидится и уедет.
      -- Слушай, Коль, ты ему уже заплатил?
      -- Половину. А что?
      -- Так, ничего.
      Однако просто так стоять смысла действительно не имело. Игорь быстро разделся, оставшись в одних трусах, туфлях и носках, но дед уточнил еще раз -- "Голый", -- и пришлось скинуть последнее.
      -- Держи сэтхэ, -- шаман протянул ему тлеющую деревянную палочку. -- Думай о духах.
      -- Это значит, о своей селезенке думай, -- подсказал Коля.
      -- Да уж догадаюсь.
      Шаман напрягся, поднял бубен над головой и негромко в него ударил -- три раза, после чего ожесточенно забормотал что-то похожее на заклинания.
      -- Теперь бежать. Бок бежать. Быстро, махать сэтхэ.
      Игорь вдруг явственно представил себя со стороны -голого, пляшущего на заснеженной крыше девятиэтажки и размахивающего дымящейся палочкой. Но видение быстро пропало, и остался только один холод, пробивший его от кончиков пальцев ног до ресниц. Да, и еще какие-то подбадривания со стороны Кольки.
      -- Стой, -- скомандовал шаман. -- Пей. Бежать снова. Стоять. Кричи духам уйти.
      Терапия пошла полным ходом.
      -- Стой. Лечь вниз. Бежать. Закрывай глаза и очень громко кричи духам уйти. Кричи!
      -- Духи, идите к хрену! Коля, если я подхвачу воспаление легких, лечить меня будешь ты.
      -- Не отвлекайся...
      -- Бежать! Кричи духам! -- старый пробил в бубен еще три раза. Замерзающие духи отразили эхом дикое желание мгновенно очутиться в пустыне, под испепеляющим солнцем, где жара, где очень-очень жарко, где увернальцы прорыли канал, зачем им канал в такой холод, ледяная вода, лед...
      -- Кричи духам! Беги! Стой.
      Старик опять углубился в бормотание заклинаний. Игоря стал бить легкий озноб.
      -- Дед, а можно я не буду стоять, а то х-холодно...
      Дед сделал строгий останавливающий жест рукой. Из сгущающихся и индевеющих мозгов выдавилось искреннее изумление достижениями нетрадиционной психиатрии.
      -- Вы что это тут устроили, извращенцы? Совсем обнаглели, педерасты несчастные!
      Шаман впал в столбняк. Игорь через силу повернул закоченевшую шею: в форточку в окне соседнего дома, с двенадцатого этажа, выглядывала незнакомая гневная бабкушка.
      -- Ну, полегче, мать!
      -- Сейчас милицию позову, извращенцы, а ну-ка быстро с крыши!
      Коля встрепенулся.
      -- Вайдаш Мустафаевич, а можно быстро закончить?
      Шаман не шевелился.
      -- Эй, мать, погодите, мы быстро. Игорь, накинь на себя что-нибудь, сейчас все образуется...
      -- Я вам дам быстро, выкормыши блядские! Вась, зови милицию, здесь пидары шабаш устроили! Ва-а-ась!
      -- Кто такой Вася? -- Коля начинал сильно нервничать.
      -- Откуда я знаю? Что с дедом случилось? Он будет меня долечивать или нет?
      -- Игорь, пять сек перерыв, небольшой форс-мажорчик. Вайдаш Мустафаевич, очнитесь, сейчас надо спуститься вниз... Вайдаш Мустафаевич, твою мать, ты что, в трансе?
      Шаман медленно и крайне нешироко раскрыл глаза и принялся что-то шептать. Через несколько секунд ожили и его руки: он лихорадочно и громко забил в бубен.
      -- Вайдаш Мустафаевич, надо уходить.
      -- Вась! Ва-а-а-ася-а-а!!! -- неслось над замерзшей нусхетной пустыней.
      -- Чего тебе? -- голос был прокуренный и злой.
      -- Вась, зови милицию, здесь гомики на крыше!!!
      -- Игорь, одевайся, надо сваливать, -- торопил Коля.
      Космос камней, взрыв унтелюпа. По леденеющей пустыне заворочались увернальцы, острое-острое солнце замерзло и отклеилось от неба. Игорь почувствовал, что лежит голой грудью на снегу, подтягивая закоченевшие ноги и разгребая сыпучий мороз. Предпоследний на сегодня трамвай.
      -- Злые духи ходят. Ходят. Шептать молитвы, парень, злые духи не уйдут, -- дед стал пританцовывать и бить в бубен все громче. Игорь пытался просунуть негнущуюся руку в рукав свитера.
      -- Игорь, быстрее, быстрее, потом шнурки завяжешь. Дед, пойдемте, забирайте свои феньки...
      Дед внезапно сделал бросок вперед, к центру крыши, и пустился в дикую пляску с бубном, оглашая округу истерическими выкриками на непонятном языке. Бабка в окне неистово затопала ногами.
      -- Вась, зови милицию, у них бубен, бубен, они сейчас ребеночка резать будут! Милиция!!!
      Шаман подбежал к Игорю, пронзил его недобрым взглядом, с диким воплем шарахнулся обратно, к центру крыши:
      -- Духи, тебе злые духи! Духи прокляли тебя!
      -- Игорь, не обращай внимания, потом долечишься. Идем, они уже ментов вызвали! Дед, надо сматываться! Идем!
      Дед несколько раз подпрыгнул, изо всех сил ударяя в бубен, потом упал не колени и вскинул руки к небу. Коля и Игорь уже спускались по шаткой чердачной лестнице, громыхая подошвами и будоража блаженное тепло подъезда.
      -- Коля... слушай, Коля, -- Игорь с остервенением отшвырнул тлеющий сэтхэ, -- чтобы я еще раз послушал твоих советов по лечению -- да ни в жизнь!
      -- Что ты кипятишься! Мы его еще выцепим, он тебя долечит...
      -- Долечит? Вот уж не угадал, Коля. Никакого больше лечения, понял!!! Никакого! Реально!
      Трактор, неумело спрятавшийся в тени забора, был обречен на соучастие.
      -- Завели, выдернули -- уехали. Как можно более мигом, -лаконично распорядился Игорь. -- И без всяких там бубнов.
      -- Хм, если по уму, то надо вон тот сарай взорвать и свалить на тот угол, -- Колька, видимо, входил во вкус. -Тогда и опора упадет, и провода с нею, и пути завалит. Больше чем на три дня, точно.
      -- Много шума. Весь район перебудим.
      -- Главное -- уверенность в своих силах.
      -- Обойдутся твои силы. Делом займись.
      Игорь поправил игрушечную каску, перекрашенную в оранжевый цвет, и посмоторел в колышущуюся темноту, туда, где в ста-ста пятидесяти метрах отсюда лежала его селезенка. Кажется, у него уже поднималась температура.
      -- Давай только по-быстрому.
      Они подошли к трактору, похожему на череп обиженного гигансткого ящера, Игорь еще разок осмотрелся -- не стоит ли где на карауле коварная бабуля -- а Колька уверенно засунул отвертку в растрепанную дырку в двери кабины и открыл ее.
      -- Игорь, осмотрись, есть где-нибудь трос?
      Трос здесь действительно был: прикрученный к фаркопфу и схваченный тупорылым висячим замком.
      -- Доставай клещи, -- прохрипел Игорь. -- Здесь замок.
      После того как они отковырнули две плиты по обе стороны рельса и схватили его тросом, трактор громко и матерно облаял ночную тишину, загадил небо густым дымом, и через пять минут все было кончено. Выгнувшийся в посмертной конвульсии рельс остался лежать на зверски вспоротом им самим же полотне.
      Игорь разглядывал несчастное железо и думал, что, в принципе, ничто не мешало его селезенке поселиться внутри самого рельса или вообще в стенке доменой печи. С другой стороны, если бы она была зарыта где-нибудь в лесу, то он вообще никогда не узнал бы о ее существовании. То есть, вариантов может быть много. И наверное, возможен такой, что у него где-нибудь в окрестных подвалах найдется еще парочка селезеночек, вот ведь сюрприз будет... От такой мысли Игорь снова стал мерзнуть.
      До регистрации оставалось десять часов. Напиться чаю с малиной и панадолом, упасть в сон, проснуться -- от ласкового прикосновения волшебных Танькиных губ, не от приступа, -умыться, побриться, начистить ботинки и жениться. Может быть, после этого он излечится от дурацкого нехорошего страха потерять Татьяну. Возможно, его перестанут волновать проблемы ирригации в Увернале, и формула вычисления траекторий метеорных потоков наконец-то перестанет делиться на ноль. Может быть, Гампольский все-таки найдется и расскажет ему, что такое нусхет и чем он отличается от песка. И вообще, может быть, отрезав за собой новый кусок прошлого и полностью переплыв в новую жизнь, он заслужит благосклоности богов недоразумения, подаривших ему эту непонятную селезенку?!!
      На звездное пузо натягивалось серое непроницаемое лохматое одеяло. Кажется, по радио обещали метель и даже буран. Неплохой аккомпанемент для песни про светлое будущее.
      - 3
      Злые чучмеки в киргизских шапках ни за что ни про что съели коня. А потом пришли дети-гринписовцы и тому, что осталось от вороного бедолаги, устроили пышные похороны. И вот они хоронят коня, хоронят себе, хоронят... На этом сюжет песенки исчерпывался, а вместе с ним заканчивался и пресловутый первый танец молодых, на протяжении песни эволюционировавший от вальса до "яблочко". Затем папик Татьяны, окончательно убитый поведением зятька, отобрал у Ваньки-тамады микрофон и отчаянно заорал:
      -- ...А сейчас мы будем беситься! Всем беситься!!!
      После того как Игорь на регистрации чуть не устроил Танькиной бабке инфаркт, две минуты обдумывая вопрос насчет осознанности предстоящего шага, а на предложение поздравить невесту сказал "Поздравляю, Таня" и пожал ей руки, отец новобрачной махнул на все рукой и принялся методично напиваться. Дабы заглушить обиду за загубленное будущее собственной дочери.
      -- Санек! Ты чего так опоздал?
      -- Извини, Игорь, не смог. У врача был. А там еще и трамваи не ходят. Вы, смотрю, уже все, каюк, поженились?
      -- Ты догадлив, именно каюк. Что с твоей ногой случилось?
      -- Понимаешь, такое ощущение, будто в ней что-то постороннее. То ли гвоздь, то ли кость в сторону растет... Да, чего я пришел-то: поздравляю вас с законным браком, желаю здоровья, значит, счастья разного...
      Танька расхохоталась.
      -- Ничего смешного, -- посуровел Игорь. -- Ты, Санек, проходи, присаживайся за любое место, ешь-пей, будут проблемы -- зови меня. Я тут весь вечер тусоваться буду. А нога -- это проходящее. Как у меня зажило -- так и у тебя заживет.
      -- Сплюнь! -- и Татьяна трижды дунула через левое плечо.
      Вообще, свадьба вроде бы складывалась неплохо, однако Игорь чувствовал, что именно ему кайфа явно недостает. Тепленькие гости уже вовсю следовали призыву тестя и приступали к буйству, а настроение по-прежнему болталось где-то на уровне легкой неудовлетворенности. Может, правду говорят, что все самое веселое -- это спонтанное, неожиданное? А может, это все тревога от странных мыслей? Столько готовились, понимаешь, и никакого оттяга для себя. Черт те что. Никакого расслабона. И родитель этот Танькин, без намека на чувство юмора. Всю композицию перепортил.
      Одно утешает -- хоть поесть можно по-человечески. Много, разно и вкусно. За предыдущие дни Игорь так соскучился по положительным эмоциям, что никак не мог остановиться и приканчивал уже четвертую тарелку.
      Селезенка практически не давала о себе знать. Ее уютно припорошило снегом, и шаги перманентных прохожих-алкоголиков отдавались только легким покалыванием. По расчетам, боль не должна появляться как минимум трое суток: выдернуть рельс -это вам не провод оборвать, это действует долго. А какая это была прелесть -- услышать по местной "Европе плюс" версию о маньяках-рельсорвателях и шабашах сексуальных меньшинств на крышах домов!
      -- ...Слушай, а может, ампутируем ее? Тебе-то не все ли равно?
      Коля материализовался с другой стороны стола с шампанским и напряженной думой в голове. Он только что, перед самым торжеством, дочитал до конца книжку про психиатрию и стал агитировать Игоря за самовнушение-ампутацию воображаемого органа. Конечно, прокол с шаманом на него здорово подействовал, но неколебимая вера в силу самовнушения осталась несмотря ни на что.
      -- Нет, Игорь, ты реально подумай. Для чего она тебе нужна? Столько возни, а толку? Я понимаю, если бы глаза на затылке, от них хоть реальная польза есть.
      -- Это мне уж точно ни к чему. Я и так вижу, что Ванька у меня за спиной объясняет Тане, что, мол, пора меня красть. Вань, слышишь? Ты бы хоть мне сюрприз сделал, честное слово...
      Игорь решил переиграть банальный аттракцион с кражей невесты, решив, что от украденного жениха веселья получится больше. Но веселье получалось так себе.
      -- Чтобы сюрприз получился, надо находиться в неведении, -- огрызнулся Ванька. -- А ты все наперед знаешь.
      Коля отпил шампанское. Призвание психиатра-практика не давало ему успокоиться.
      -- Ну а все-таки. Насчет ампутации,
      -- Коля, тебе разве не достаточно шамана? Который вылечил половину твоих приятелей?
      -- Так ему долечить не дали, эта бабка придурочная.
      -- Ты по-прежнему думаешь, что, если бы не она, он справился?
      Коля кивнул, но почему-то без уверенности. По его словам, он с утра пытался разыскать шамана и стребовать компенсацию -тщетно. Старый исчез.
      Игорь вгляделся в ночь за окном. В желтых световых шатрах под фонарями разминалась метель; где-то там, совсем недалеко отсюда, на улице Капитанской, мерзла его селезенка. Мальчик с тепло-желтым деревом сидел на берегу канала в пустыне, ожидая, когда на увернальской стороне откроются шлюзы и пойдет вода.
      -- Зайчик, ты о чем задумался?
      -- Да вот, Тань, думаю, что будет, если семьдесят тысяч населения города в пустыне оставить без воды -- возьмутся ли они за оружие?
      -- Зайчик, ты ведь говорил, что еще в детстве бросил фантастику писать. Решил возобновить?
      -- Причем тут фантастика? Просто представь себе гипотетический город в нусхетной пустыне, кругом ни капли воды и один только канал... Ладно, потом обсудим, -- Игорь вдруг почувствовал, что уже не странная мысль к нему откуда-то пришла, а он сам ее нечаянно вспомнил. Снова и нестерпимо захотелось позвонить Гампольскому.
      -- ...Игорь, если не ампутировать, то у тебя опять будут проблемы, -- Коля снова материализовался, на этот раз по эту сторону стола и с селедкой. -- Я на улице курил, там какие-то ребята из стройуправления на троих соображали, -- так они хотят запороть твое первое брачное утро.
      -- В чем еще дело?
      -- По этой трамвайной ветке ездит какой-то бывший партийный бугор-пенсионер. Он сегодня всю мэрию на уши поставил, работы идут полным ходом, и утром должен пойти первый трамвай.
      Игорь просверлил взглядом в воздухе две больших бесформенных дыры.
      -- И ты молчал?
      -- А что говорить -- ампутировать надо, -- Коля запил селедку шампанским и причмокнул.
      -- Слушай, за такое по морде бить мало. И ты не мог меня предупредить!
      -- Зайчик, что случилось? -- обернулась Татьяна.
      -- Скоро поедут трамваи. Будет больно, -- склепным голосом сообщил Игорь.
      -- И ничего нельзя придумать?
      Придумать можно было все. Точнее, не придумать, а сузить диапазон уже придуманного, исключив из него поджоги депо и прочий терроризм, и выбрать самый безвредный и действенный вариант. Но Игорь чувствовал, что его утомленные мозги уже не справляются. Для ускорения обработки идей нужно было бы подключить еще один ресурс.
      -- Игорь, что ты собираешься делать?
      -- Что-что... Не видишь, придумываю. Коля, помогай.
      То есть как в компьютерах второй процессор. Одна голова хорошо, а две быстрее.
      -- Чем помогать?
      -- Ладно, проехали, я уже вроде придумал. Коля, ты сейчас ведь еще не сильно подвыпил? За руль сядешь?
      -- Прямо сейчас?
      -- Прямо сейчас.
      Решение проступало медленно, но четко и ровно, как резьба по внутренней стороне черепной коробки.
      -- Погоди, ты чего затеял? Куда?
      -- К селезенке. Ампутировать, как ты только что предлагал.
      -- Игорь, расслабься, у тебя же свадьба! Может, завтра?
      -- А что, тут и без меня уже неплохо справятся. Все, Коля, заводи свою машинку, едем. Хотя... погоди. Пойдем со мной, поможешь.