Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Темная гора

ModernLib.Net / Эдуард Геворкян / Темная гора - Чтение (стр. 12)
Автор: Эдуард Геворкян
Жанр:

 

 


      Щит отошел в сторону, за ним открылась небольшая дверца. Старец нырнул в полумрак и поманил Медона за собой. Медон удивился, но последовал за ним, протиснувшись в отверстие. Он оказался в узком проходе, освещенном слабым светом из коридора, проникающим сюда из щелей над головой. Ковров под ногами и украшений здесь не было, лишь голый металл слабым гулом отзывался на их шаги.
      Только успел Медон сообразить, что они движутся в глубь плавающей горы, как проход уперся в другую дверь. А за дверью он попал в большое помещение. Здесь горели яркие светильники, освещая ряды полок, уходящие вверх, к потолку, до которого дотянулись бы лишь пять или шесть человек, встав один на плечи другому. Полки были заставлены шкатулками одинаковых размеров. Здесь же были и огромные столы, к которым сейчас никто бы не возлег пировать, потому что на них громоздились странные предметы, похожие на большие игрушки для детей.
      — Вот моя скромная обитель, — сказал Родот, обведя рукой помещение, а потом указав на низкие сиденья близ одного из столов. — Здесь самое удобное место для приятных бесед с мудрыми людьми.
      — Мудрые люди изнемогают от жажды, — пролепетал Медон, рухнув на сиденье.
      Родот понимающе усмехнулся, извлек из-под стола внушительных размеров амфору, плеснул в глиняную чашу, что стояла на столе, немного прозрачной жидкости и протянул Медону.
      — Вода… — скривился тот, но все же хлебнул. Словно горящая солома упала в желудок, глаза наполнились слезами, дышать стало невмоготу.
      — Что это? — еле просипел он.
      — Велики наши тайные знания, — торжественно произнес Родот. — Мы сохранили наследие предков во всей полноте, в том числе и умение извлекать душу вина, воплощая ее в божественной влаге.
      Медон несколько раз глубоко вздохнул, а потом, к своему удивлению, вдруг ощутил такой прилив сил, что даже ноющая боль в ноге стихла.
      — Воистину напиток необыкновенный, — сказал Медон. — Счастлив тот, кто может прикоснуться к вашим таинствам. Представляю, как надежно они хранятся…
      — Все наши знания находятся здесь, — доверительно сообщил Родот.
      С этими словами он, не вставая с места, дотянулся до ближайшей полки и взял одну из шкатулок. В ней оказалась стопка больших пластин из незнакомого металла, цветом напоминающего золото, но весьма легкого.
      Края пластин закруглены, и держать их было удобно. Прищурив глаза, Медон пытался разобраться в вырезанных надписях и рисунках, но знакомых букв не увидел, а мелкие значки, густо покрывающие металл, чем-то напоминали следы от птичьих лап.
      Вынув из пальцев Медона пластину, Родот глянул небрежно и сказал, что здесь речь идет о шести детских подвигах царя Гадира, известного ученым мужам ахейцев под именем Евмела, первого правителя Посейдонии.
      — Металл хранит письмена вечно, но читать с него неудобно, — добавил Родот. — Для чтения берется кожа молодого раба…
      Выслушав пояснения старца о том, как делать оттиски с пластин, Медон заметил, что в его краях люди состоятельные предпочитают хорошо выделанную кожу из Пергама, поскольку даже после победоносных войн теленок все-таки обходится дешевле раба. Те же, кто победнее, довольствуются свитками из африканского папируса. А для хозяйственных нужд сойдет и деревянная табличка, покрытая воском.
      Родот внимательно выслушал его, улыбнулся и сказал, что телят у них здесь гораздо меньше, чем рабов. Впрочем, на пластины, хранящие знания гадиритов, не хватит кожи всех обитателей плавающей горы вместе с ее гостями.
      — У тебя еще достанет времени, мудрейший, прикоснуться к запечатленным тайнам, раз уж судьба привела к нам, — заметил старец. — Однако из слов твоих я понял, что Одиссей не случайно пустился в плавание, а словно знал, куда плыть и зачем…
      — Когда же я это говорил? — нахмурился Медон.
      — Во время вчерашнего пира, — напомнил Родот.
      — Возможно… Да только вряд ли ведал базилей о том, что его ждет. Не раз и не два грозила нам смерть, лишь боги спасали от кончины безвременной.
      В чаше еще оставалось немного божественной влаги. Медон рассеянно взял чашу, повертел в руках и одним глотком осушил ее. Закрыл глаза, замер, перевел дыхание и утер навернувшиеся слезы.
      Откуда-то сверху на ладонь свалился паучок и побежал по запястью. Но только Медон собрался сбить его щелчком, как Родот поймал за руку и бережно снял паука.
      — Это к удаче, — пояснил он. — Значит, тебя любит бог-землемер.
      — Посланцы Арахны к дурным вестям, я их давил всегда… — начал было Медон, но сбился с мысли и задумался. — Вы тоже поклоняетесь Зевсу Крониону и другим обитателям Олимпа?
      — Кто сейчас помнит наших богов! — задумчиво покачал головой Родот. — Еще когда Гадир и десять его сыновей унаследовали Посейдонию, имена их были забыты. Однако великие наставники Гадира древнее всех небожителей. Они пришли к нам в те времена, когда боги поедали друг друга, а человек не знал смерти…
      — Темен смысл твоих слов, — сказал Медон и пригорюнился. — Много свитков в доме моем, все их прочитал я, услышал историй всяких без меры, но чувствую жалким неучем пред тобою.
      Родот пристально глянул на Медона.
      — Признавшись в незнании, ты уже на полпути к знанию, — одобрительно сказал он. — Многие знатные мужи, не имея добродетели, при этом множат успехи. А это ведет неизбежно к кичливости. Не похвалялся ли, кстати, Одиссей картами неведомых морей или оружием странным?
      На этот раз уже Медон внимательно посмотрел на старца. Смешно, но тот хитро пытается выведать нечто о базилее, вместо того чтобы спросить напрямик.
      Эта мысль так развеселила Медона, что он хлопнул ладонями по коленам и, расхохотавшись, чуть не свалился с сиденья.
      — Какие карты?! — еле выговорил он. — Носило как щепку в море, как щепку… Ха!
      Новый приступ смеха вызвал икоту. Старец терпеливо ждал, пока Медон успокоится.
      — И «Харраб» вам случайно достался?
      — Слу… случайно, — еле выговорил Медои. — Слепой на камень сел случайно, а там… ха-ха!
      Не в силах говорить, он махнул рукой. Нахмурился Родот и поднялся с места, медленно прошелся вокруг стола, потирая задумчиво переносицу. А потом остановился перед Медоном и спросил:
      — Ахеменид ослеп во время плавания вашего?
      — Нет, по его рассказам, на острове циклопов был он зрения лишен. Но рассудок его некрепок, часто мучают его боли в голове, веры словам его нет. В действиях его тоже нет и не может быть умысла.
      Губы поджал Родот, а потом улыбнулся:
      — Ты многое мне открыл, мудрейший! Истинен был рассказ Одиссея, случай ему помогал, а случай благоприятный сильнее опеки богов. Все гораздо сложнее чем я полагал. Об этом и следует поразмыслить.
      — Что может быть приятнее ученых рассуждений, — уклончиво ответил Медон, отдуваясь. — Но хорошо бы при этом знать тему диалога.
      — Ты ответил на мои вопросы, я отвечу без утайки на твои.
      — Но что ждет того, кто узнает ответы?
      Теперь рассмеялся старец:
      — Тебе ничто не угрожает, да и спутникам твоим тоже — ради тебя. Если бы ты знал, Медон, сколь мало людей в Ойкумене, достойных вести диалог. Как и всегда, ныне в почете воины сильные, отвага и доблесть, но не разум, умеренность и закон. Цари кровожадны, продажны жрецы, народы тупы и прожорливы. Лишь мудрецы знают истину, каждый малую толику ее, а вместе они могут составить полный свод знаний — самую могучую силу.
      — Сам я знатного рода, — сказал Медон, — и с юных лет увлечен был поисками знаний. К неудовольствию родителей, лучшие годы провел над рукописями, много потратил средств в поисках редких свитков, четыре переписчика разбогатели, трудясь на меня, один из них, правда, окривел. Однако хватило нескольких слов правителя Зема, не знающего грамоты, чтобы родня принудила меня растратить драгоценное время на бесславное сватовство. Что толку в знаниях, если они не могут вернуть молодость? Какой прок в силе и доблести, если волею богов или случаем глупым они могут быть обращены в прах? Можешь ли ты ответить на эти вопросы?
      — Разум может управиться даже с тем, что ты называешь случаем, — ответил Родот и составил вместе кончики указательных пальцев. — Пойдем, я покажу тебе, как случай помогает нам отыскать ответы на все вопросы!
      Родот направился к проходу между полками. Медон поднялся, уронил посох, поднял его, с трудом распрямившись, и последовал за ним.
      За рядами полок, что высокими стенами тянулись к потолку, в густой тени, они оказались в небольшом помещении. Свет сюда почти не проникал, но Медон все же разглядел темные проемы в стенах. В один из них и вошел старец Родот.
      Медон бодро двинулся во тьму и чуть не полетел с крутых ступенек вниз, в беспросветный мрак, но Родот успел поймать его за руку.
      — Не так быстро, высокомудрый, — сказал он, и эхо слабым шелестом отозвалось сверху и снизу.
      Ступенек оказалось немного, а когда они ступили на пол, Родот чиркнул огнивом и запалил масляный светильник, висевший на крюке. Медон помотрел на лестницу без перил, потом глянул вверх. Если бы старец не поймал его, то он скатился бы прямиком сюда, напоровшись на острый крюк, торчащий из стены. Он поежился от неприятной мысли и нырнул за Родотом под низкую арку.
      После того как старец зажег новые светильники, Медон долго крутил головой, пытаясь сообразить, для каких надобностей предназначено это помещение, и почему в колоннах, что в беспорядке тянулись от пола к потолку, вырезаны сквозные круглые отверстия. Ну а то, что находилось в центре зала, вообще ни на что не походило. С галереи, опоясывающей зал, была видна причудливая решетка, составленная из лотков. Под решеткой разинули жадные пасти широкие воронки, чьи изогнутые узкие концы нависали над длинными желобами.
      Впору было удивиться, но после всех чудес и диковин, которые Медону довелось увидеть во время плавания, его беспокоило лишь странное чувство, будто он знает истинную сущность этого блистающего красной медью хозяйства. Более того, стоит сейчас немного взбодриться хотя бы глотком божественной влаги, и он вспомнит, как им пользоваться…
      Между тем Родот, резво обходя галерею, оставлял за собой открытые дверцы, за которыми обнаружились ниши. Когда старец вернулся к Медону и распахнул последнюю дверцу, в нишах блеснули полосы бронзовых полок. Но не шкатулки с металлическими пластинами увидел там Медон, а деревянные шары, каждый размером с голову ребенка. Шары удерживались на полках тонкими изогнутыми штырями. Подойдя ближе, он заметил, что дна в нишах не было, а темные дыры в полу по размерам были чуть больше шаров.
      Старец взял с полки шар и протянул его Медону. Шар оказался тяжелым, гладким, а на его поверхности был начертан знак, подобный одному из тех, что встречались Медону на «Харрабе».
      — Каждый знак здесь означает слог, — пояснил Родот, — а слогу в нашем языке соответствует одно или несколько понятий, в зависимости от предшествующего или последующего слога. Но это лишь для письмен — устная речь гораздо проще. То, что ты видишь внизу, — он указал на странное устройство, как раз совокупляет один прекрасный случай с другим, идущим сверху. А когда то, что вверху, входит в отношение с тем, что внизу, и наоборот, читающий или толкующий письмена уподобляется божественной воле, той, что обращает возможное в неизбежное.
      — Мудрость твоя безмерна, — тоскливо пробормотал Медон, опасливо поглядывая вниз. — Однако и наши жрецы немало преуспели в толкованиях — по внутренностям животных, по дыму и огню, птиц полет тоже о многом говорит…
      — Не говори мне о жрецах! — вспылил старец. — Суетные и корыстные обманщики! Довелось мне общаться с ними. Каждый своего бога хвалит, но готов при случае кадить иным богам, за хорошую цену, разумеется. Один, правда, был хорош и крепок в вере, но уж больно свиреп: того нельзя, этого нельзя, а об этом и говорить не смей! Но не о гаданиях я говорю, высокомудрый! Вот, смотри…
      Родот прошествовал мимо створок, разглядывая надписи на них, а потом выбрал шар и подозвал Медона.
      — Здесь начертан слог «ун», что в одних случаях означает гору, в других краску для вышивальщиц по коже, а прочие не стоят упоминания. Я выпускаю его из рук, предоставляя случаю сказать нам нечто…
      С глухим стуком шар упал в отверстие и сгинул. Медон наклонил голову, ожидая услышать из дыры какой-либо звук, пригодный для толкования, но оттуда ничего не доносилось. Недоуменный взгляд, которым он хотел одарить старца, скользнул в пустоту. Родот уже быстро и бесшумно сошел по узкой лесенке к решетчатому сооружению.
      Снизу это диво оказалось еще причудливее. На большую ось, выпирающую из пола, друг на друга были насажены… огромные колеса, решил Медон, но только без ободов, да к тому же еще спицы причудливо изгибались в разные стороны, словно боевая колесница титанов угодила в земляную ловушку и разбилась вдребезги. Отсюда было видно, что выходящие из ступиц широкие лотки из золотистого металла имеют множество прорезей и отверстий. Под нижним «колесом» Медон разглядел стоящие по кругу небольшие сосуды из бронзы.
      — Сильный раб легко приводит в действие мегамонадос, — сказал Родот, проведя ладонью по гладкой поверхности спицы. — Но мы с тобой управимся вдвоем. Помоги мне!
      Старец ухватился двумя руками за край желоба одной из нижних спиц и принялся толкать ее. С мягким скрипом колесо стронулось с места, а когда Медон, отложив к стене посох, подскочил к другой спице, то дело пошло веселее.
      Все четыре ступицы хоть и сидели каждая на своем выступе, но по мере того, как раскручивалось нижнее колесо, постепенно начали вращаться и верхние. Потом Родот шустро отскочил к стене, а Медон, почти не хромая, обежал полный круг и присоединился к нему.
      Колеса вращались одни быстро, другие медленнее. Тяжело дыша, Медон смотрел, как старец шевелил губами и водил пальцем, будто считал невидимых овец, а потом поднял руку и потянул за свисающую с потолка цепь. Над головами у них щелкнуло, Медон заметил, как в отверстиях пустотелой колонны мелькнуло что-то темное, а затем из изогнутой наподобие ракушки трубы выкатился деревянный шар и попал точно на ступицу верхнего колеса. Покатился по желобу, провалился в одно отверстие и попал на другую спицу, оттуда еще ниже и, наконец, свалился в бронзовый сосуд. А тут и колеса прекратили свое вращение.
      Родот пробрался меж спиц к сосуду, глянул на вырезанный на нем знак и достал шар.
      — Случай, а вернее, множество тайных причин, неведомых нам, привели его в дом огня и достатка, — сказал он, морща лоб. — В сочетании со знаком горы это означает благоприятную встречу или отмену налога на продажу воды. Если бы нам потребовалось точное знание, не допускающее двоякого толкования, то следовало бы запустить сразу пять или даже шесть шаров одновременно. Когда-то у нас были чтецы по девяти шарам, но я думаю, что это легенды, наподобие ваших сказаний о героях. Мне, впрочем, и одного шара хватит, чтобы увидеть, как я передаю свои знания достойному преемнику. Нет нужды говорить, что речь идет о тебе, высокомудрый.
      — Высокая честь, — растерянно сказал Медон. — Мне ли знать, что готовит судьба…
      — Кому же, как не тебе! — строго нахмурил редкие брови Родот. — Да вот здесь все и начертано… — С этими словами он протянул Медону шар.
      — Там еще говорилось о вышивальщицах по коже, — вспомнил вдруг Медон. Может, мне предстоит всего лишь встреча с ними?
      Родот выронил шар, чуть не попав себе по ноге, рассмеялся и сказал:
      — Я приложу все свои силы, чтобы такая встреча не состоялась. — И, заметив недоумевающий взгляд Медона, добавил. — Вышивальщицы казнят преступников.
      Тут уже Медон чуть не выронил посох. Помолчал немного, а затем спросил:
      — Но к чему столь затейливое устройство, когда можно попросту бросить шар и посмотреть, куда он упадет?
      — В старину почти так оно и было, — ответил Родот. — Шестнадцать мальчиков-скопцов передавали шар из рук в руки, пока один из них не ронял его. Затем чтецы смотрели, как сочетаются знаки на шаре с рисунком на рассеченной печени того, кто уронил. Впоследствии правитель Заман создал колеса вопрошений. Они перед тобой. Среди гадиритов ныне ты можешь встретить глупца, который полагает, будто именно эти колеса стали первопричиной наших бед. Но это сущая нелепица. О горестной судьбе Посейдонии я поведаю тебе в другой раз.
      Назад они возвращались иным путем. В больших залах в полумраке таились странные и причудливые устройства, некоторые помещения были пусты, а иные заполнены амфорами, вазами, треножниками, сваленными небрежно в кучи.
      В одном зале с высоким потолком Медону показалось, что он увидел ряды огромных птиц, грозно затаившихся во тьме, подкарауливая зазевавшегося гостя. Заметив, как вздрогнул Медон и к стене подался, старец замедлил шаги и, подняв светильник над головой, осветил помещение.
      — Кстати, вот утешение твоим стенаниям по невозвратной молодости, — сказал он.
      Вблизи неведомые птицы оказались всего лишь большими, овальной формы керамическими сосудами, установленными в литые бронзовые подставки. Они и впрямь напоминали своими нависающими над головой конусовидными выступами остроклювых птиц. К каждому такому сосуду, в котором мог поместиться взрослый человек, сзади подходили тонкие медные трубки, изогнутые, свивающиеся в жгуты. Некоторые из них были словно разорваны, другие сплющены, а в слабом свете масляной плошки темнели трещины и проломы в сосудах, словно они воистину были яйцами, из которых вылупились страшные птенцы.
      — Здесь великие дела творил сам Анкид, воссоздатель живого, — благоговейно произнес Родот, окидывая взглядом уходящие во мрак ряды. — Великие Наставники посвятили его в тайну зарождения и пресекновения, и постиг он истинную сущность плоти цветущей и плоти гниющей. Многое он сотворил, в том числе и крепких телом дев, что преследовали вас.
      — С большим трудом назвал бы я их девами, — сказал Медон. — Хоть и внешне похожи на женщин, но помимо пупка им еще кое-чего недоставало.
      — А это чтобы они еще злее были! — подмигнул Родот. — Их такими создал Анкид для боя смертельного.
      — Хитро задумано… — пробормотал Медон. — Что же Анкид ваш не создал мужей без достоинств?
      — Был, говорят, и такой у него замысел — сотворить для забав поначалу бесполых существ, а затем андрогинов. Но увы, покинул он нас во времена смуты и раздора, а прекрасная Плейона, мать Калипсо, что прибыла с вами, немало тому споспешествовала. Она и одержимые яростью подруги ее повредили искусные эти утробы. Страшно сказать, посягали они и на трон правителя, будто не знали древнего пророчества о том, что, когда воссядет женщина на трон Гадира, сгинет последний оплот гадиритов и память о них расточится в веках. Неблагодарные, так скверно воздали они Анкиду, создателю своему! А ведь с ним вместе ушло искусство вечной молодости. Но доброта Великого Наставника безмерна, скоро воспрянет он к славе своей в потомстве, и тогда восстановим мы разрушенное. Вернется молодость, исчезнут болезни, женщины смогут очиститься навеки. А до тех пор уделом баб глупых будут муки рождения.
      Укоризненно покачав головой, он пошел дальше, но вскоре вернулся, заметив, что Медон не следует за ним, а застыл в изумлении, уставившись на позеленевшую от старости бронзу.
      — Так ты говоришь… — наконец смог выдавить из себя Медон, — так ты говоришь, что в этих яйцах высиживаются люди? Подобно тому как Елена Прекрасная, жена царя Менелая, вылупилась из яйца?!
      Жидкие брови Родота поползли вверх, он испуганно завертел головой и чуть ли не шепотом спросил:
      — Откуда тебе ведомо о Елене, высокомудрый? Или беглая преступница Плейона разболтала наши тайны своей дочери, а та поведала их тебе?
      Выпитое вчера и сегодня неожиданно взбурлило в желудке Медона, однако не это было причиной того, что холод пробрал его с головы до ног. Сколь безобидным казался старец доселе, но вдруг в его словах услышал Медон смертельную угрозу. Еще отдаст этим вышивальщицам, опасливо подумал он, и ответил осторожно:
      — Известно всем, что Леда понесла от Зевса, когда он явился к ней в образе большого лебедя, а потом снесла она яйцо, из которого Елена и появилась.
      Родот продолжал сурово глядеть на Медона, а потом его тонкие губы разошлись в ядовитой улыбке.
      — Ну конечно же, — прошамкал он, — от Зевса в образе лебедя. Интересно, как только Леду не разорвало пополам, когда из нее перло такое яичко!
      Медон засмеялся, но смех оборвал, посмотрев на больших птиц.
      — Что, и Елену тоже?.. — Он слабо махнул рукой в сторону ближайшего сосуда.
      — Обо всем расскажу, и не только тебе, — пообещал Родот. — Думаю, Одиссей будет удивлен не менее твоего, когда узнает о том, какие великие замыслы он своевольно разрушил. После трапезы примут вас наши правители, многое там и решится.

* * *

      На самой вершине плавающей горы, там, где сходились грани пирамиды, снова Одиссей вел беседу с правителем Лантом. На сей раз не было с ним Калипсо, зато Медон и Арет сопровождали базилея. Полит был оставлен с Филотием и слепым Ахеменидом, на случай, если понадобится нимфе.
      В неудобных сиденьях, похожих на гнезда из бронзовых прутьев, сидели три правителя гадиритов. Карам и Сиддх, так звали двух, а третий, Лант, восхвалил пред ними базилея. Лысый старец Родот изогнулся к уху Карама, Сиддх же в переводе не нуждался. Были в зале правителей еще четверо старцев, в таких же черных повязках на головах, как у Родота. Они стояли вдоль стен молча, но блеск в их глазах казался Медону недобрым. Их представил Лант как хранителей знаний, что запомнят и запишут обо всем, достойном внимания потомков.
      О невероятных делах, что по силам разве лишь небожителям, говорили Одиссей и Лант, и Медон содрогался от восхищения и ужаса перед величием замыслов гадиритов. Он почти забыл о тревожных воспоминаниях, которые словно чужие сны вползли в его разум. Другое заботило его сейчас. Хотел бы он знать, известно ли кому-нибудь из местных о его нечаянном участии в беспорядках, случившихся на нижних ярусах пирамиды?
      Не далее как сегодня утром, возвращаясь от Родота, он заблудился в переходах и лестницах. Старец проводил его до потайной дверцы, что скрывалась за щитом, вывел в коридор и, пообещав скорую встречу, нырнул обратно в темную дыру.
      Увиденное и услышанное взволновало Медона. Он медленно брел по коридору, размахивая посохом, и ни на кого не обращал внимания. Несколько раз он чуть было не сбил с ног суетливых прислужников с подносами и кувшинами. Теперь ему стало понятно, отчего у амазонок не было пупков. Можно было догадаться, что их злое стремление во что бы то ни стало отомстить Калипсо — отголосок старой вражды. Его поразила власть гадиритских мудрецов над живой материей. Какие еще поразительные тайны запечатлены на металлических пластинах? Жизни не хватит, чтобы постичь все эти знания!
      Он вдруг представил, как ведет долгие неторопливые беседы с Родотом, разбирая письмена, как день за днем открываются ему истинные пути людей и богов, а хлопотливая родня не беспокоит его мелкими и ничтожными заботами. Картина эта была так отрадна, что Медон, забывшись, вовремя не свернул в проход, ведущий в отведенные покои, а дошел до места, где коридор ломался под прямым углом.
      Осмотревшись, он повернул было обратно, но тут скрежет за спиной привлек его внимание. Глухая стена, в которую он только что уперся, разошлась в стороны, из проема одна за другой вышли юные служанки в тонких, облегающих тела одеяниях, и проплыли мимо, держа в руках серебряные и золотые кувшины, блюда, накрытые крышками и опахала. Одна из служанок скосила на Медона глаза и облизнула губы кончиком языка.
      Из щели вдогонку за прелестницами вырвались такие пряные ароматы, что у Медона заурчало в животе. Он вспомнил, что с утра ничего не ел, да, впрочем, и не хотел есть. Но божественная жидкость привела его в чувство и возбудила нечеловеческий аппетит.
      Из темного отверстия доносились шипение пара, шкворчание масла, стук ножей и звон посуды. А умеют ли здесь тушить рыбу, фаршированную маслинами и орехами, задумался Медон. Не кладут ли они чернослив, тем самым поганя кушанье? Знают ли они, что мяты надо класть немного, а базилика чем больше, тем лучше?
      Теперь засосало под ложечкой.
      Он решительно шагнул в проем и, разглядев в полутьме ступеньки, начал спуск, дабы лично наставить поваров. По широким ступеням идти было нетрудно, вдоль стен тянулись поручни, а красноватый свет, идущий снизу, освещал путь. Вскоре он вышел на открытую площадку и замер, пораженный.
      Кухня гадиритов, казалось, не имела конца и края. Могучее пламя рычало под огромными котлами, из-под крышек вырывались клубы пара, а рядом суетились темные фигурки с длинными шестами в руках. На больших противнях что-то трещало и плевалось маслом.
      Только собрался Медон спуститься вниз и даже сделал несколько шагов по узкому пандусу, как сообразил, что никто не поймет его советов, а языка гадиритов он не знает. Раздосадованный, пошел обратно, твердо решив сегодня же взять у Родота первый урок, и не заметил, что вместе того, чтобы подняться вверх, он направился вниз. Спохватился лишь на следующей открытой площадке.
      Открывшийся вид был удивителен — отсюда, сверху, глазам его предстала гигантская полость в чреве горы, а когда он увидел отражение светильников в черной глади воды, то понял, что добрался до самого низа плавающей пирамиды.
      Впоследствии он узнает, что на много десятков локтей уходит в морскую глубь ее основание, и что оно подобно скорее перевернутой пирамиде, нежели днищу обычного судна. А тогда он лишь смотрел, не отрывая взора, как у края внутреннего водоема, словно конечности огромной многоножки, волнообразно шевелятся тонкие палочки. Приглядевшись, понял он, что это на самом деле весла, а когда разглядел в слабом свете надсмотрщиков, то стало ясно — усилиями гребцов хоть и медленно, но неумолимо движется плавающая гора в нужную сторону. Гребных же колес, о которых Родот говорил, он не увидел.
      И еще он понял, что полость гораздо больше, чем вначале ему показалось. Стена, к которой выводила лестница, разделяла ее на две части. Подойдя к другой стороне, Медон увидел несколько больших и малых кораблей, стоящих у причала, а среди них выделялся «Харраб», без парусной оснастки похожий скорее на обрубок судна, нежели на грозный корабль.
      Рядом с ним копошились люди. Блики от факелов скользили по воде, в их свете тросы, что тянулись от «Харраба» к причалу, казались нитями, идущими к большому барабану. Оттуда доносились громкие голоса, кто-то визгливо выкрикивал одно и то же непонятное слово. Барабан вращался, из распахнутого чрева железного корабля показалась баллиста, повисла над палубой и, раскачиваясь, медленно поплыла к причалу. На полпути трос оборвался, и баллиста рухнула в воду. Всплеск и вопль досады слились воедино. Засвистели бичи, закричали надсмотрщики в ярости, а рабы от боли.
      Медон увидел, как несколько рабов вдруг кинулись к надсмотрщику и, столкнув его с причала, побежали к лестницам. Они почти добрались до них, когда из мрака выступили стражники в блестящих шлемах и с копьями наперевес. Сверху наконечники показались Медону слишком большими и широкими, но тут из них вылетели струи дымного пламени. Стало ясно, что это и не копья вовсе!
      Огонь лишь коснулся двух беглецов, но этого оказалось достаточно, чтобы они с. жуткими криками превратились в живые факелы, мечущиеся вдоль стены. Трое или четверо успели вскарабкаться на лестницы, и теперь они торопились добраться до площадок. Перегнувшись через перила, Медон видел, как они один за другим пролезают сквозь отверстие в полу на узкую галерею.
      Под частые удары гонга в стенах, там, где упираются края длинной галереи, открываются двери, и блеск шлемов означает, что бежать некуда. В страхе сбиваются рабы в кучку на середине галереи. Широкоплечий раб с заплетенными в косицу волосами пытается влезть вверх по одному из тонких бронзовых столбов, на которые опирается площадка. Его руки срываются, но он снова и снова обхватывает скользкий позеленевший металл.
      Если он дотянется до края, то успеет взобраться наверх, подумал Медон и поежился от этой мысли. Ему не хотелось столкнуться лицом к лицу со взбунтовавшимся рабом. Он отступил назад, к лестнице, и не видел, что творилось в галерее под ним.
      Двое рабов кинулись навстречу смерти и были сожжены, другой упал, обхватив голову руками. А тот, что безуспешно пытался влезть по столбу, окинул скорчившегося перед ним презрительным взглядом. Потом глаза его блеснули, он вспрыгнул на спину лежащего, ухватившись за выступ, подтянулся к краю площадки. Стражники засмеялись, один из них метнул огонь, но раб с косицей поджал ноги, и струя пролетела мимо, и в следующий миг он вцепился в перила и резким движением перебросил свое тело на площадку.
      Прежде чем Медон сообразил, что происходит, сбоку от лестницы со стуком отвалилась створка и оттуда появился стражник. Может, он и не хотел причинять зла Медону, а может, шаровидный наконечник его огнемечущего копья был направлен на беглого раба, что возник за спиной Медона, — это так и осталось неизвестным.
      Увидев, что стражник наводит на него оружие, Медон, не раздумывая, отбил его в сторону посохом, а когда стражник, потеряв равновесие, выронил копье, Медон изо всех сил ударил по ногам. Стражник пошатнулся, низкие перила не удержали его, и со сдавленным криком он полетел вниз.
      Беглый раб ошарашенно посмотрел на Медона, разжал кулаки и метнулся к лестнице. Медон проводил его взглядом, потом осторожно подошел к краю и увидел, что внизу, в узком проходе лежит неподвижное тело, а у лестниц столпились надсмотрщики и стражники. Задрав головы они смотрят вверх, в его сторону. А потом вдруг страшно закричали рабы, что стояли вдоль причала, факелы полетели в воду, и лишь в струях огня, что изрыгали копья, можно было разглядеть мечущеся тени, лица, искаженные злобой и страхом, и клубки тел.
      В следующий миг ноги унесли Медона вверх по лестнице, он быстро проскочил кухню, тяжело дыша поднялся до открытого, хвала богам, входа в коридор, а когда вошел в покои базилея, его встретили приветственно поднятые чаши Арета и Филотия. Ахеменид же шумно обнюхивал блюдо с овощами и шагов не услышал.
      Медон опустил рядом с увечным его посох, а сам упал на ложе и перевел дыхание. Арет весело осведомился: кто еще не знает, на ком базилей обнаружил своего юного оруженосца? Услышав, что прыткий юноша оказался в объятиях чуть ли не самой Елены Прекрасной или ее сестры-близнеца, Медон лишь покачал головой, улыбнувшись слабо.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22