Мы сидели в станционном скверике на скамейке под акациями. Откуда ни возьмись, прибежала маленькая собака и стала скакать перед нами.
      — Какая прелесть! — сказала мама.
      Папа посмотрел сверху, из-за края газеты, которую он читал, и прибавил:
      — Такие собачки всегда бывают на станциях во время пересадки.
      — А как её зовут? — спросил я.
      — Ну как, — ответил папа и опустил газету, — обыкновенно. Жучка, например. Жучка!
      Собака встала на задние лапы, передние прижала к груди и затанцевала, глядя поочерёдно то на меня, то на папу, то на маму.
 
      Мама раскрыла сумку и угостила Жучку сухариком. Не отказалась Жучка и от огурчика, и от печёной картошки, и, что самое удивительное, от конфет в бумажках.
      Она разворачивала их носом и лапами, катала по земле, чтобы они почистились, и потом глотала целиком.
      За две минуты мы так подружились, что решили взять её с собой.
      Папа сказал:
      — Прекрасно! Надеюсь, что она полюбит вас так же нежно.
 
      В скверике торговали газированной водой. Я взял у мамы гривенник, и Жучка побежала за мной.
      Мне хватило полстакана воды с сиропом, а остальное я вылил в консервную банку, которая нашлась у продавщицы. Жучка пила воду и облизывалась. А продавщица в белом халате сказала:
      — Пей — не хочу! Ещё дать?
      Я купил на оставшиеся деньги ещё стакан воды для Жучки. Она лакала с перерывами до дна, потом два раза чихнула.
      — На здоровье! — сказала продавщица в белом халате.
 
      Папа ушёл в кассу за билетами, мама — в магазин за покупками. А я свою порцию мороженого разделил пополам с Жучкой. Незнакомая старушка с зеленью в корзинке остановилась перед нами и сказала:
      — Ты чего её мороженым с толку сбиваешь?
      — Да ведь жарко! — говорю я.
      Жучка встала перед старушкой на задние лапы. Та покачала головой и ушла.
 
      Съели мы с Жучкой мороженое и стали дрожать. Замёрзли.
      — Давай, — говорю, — бегать! Согреемся.
      Взял я палочку, бросил её на десять шагов вперёд. Жучка кинулась, подняла её и принесла мне.
      Бросил я палочку на пятнадцать шагов вперёд, чуть не разбил окно в магазине, но Жучка перепрыгнула через ограду, нашла палочку в клумбе и принесла мне.
      Так мы бегали и прыгали, пока не согрелись. Жучка побежала к фонтану на площади, но тут вышла мама из магазина и позвала нас под акации.
      И вдруг Жучка пропала. Я её искал, и меня искали, а потом мы звали её вместе с мамой и прохожих останавливали — нигде Жучки не было, никто её не видел.
      — Это была ваша собака? — спрашивали нас.
      — Наша, — говорил я.
      — Не наша, — говорила мама. — Мы её здесь нашли.
      Никогда мы её больше не увидим!
      Папа разыскал нас на другом конце станции возле семафора. Мы ему рассказали, как Жучка пропала, а он нас успокоил:
      — Погодите, она найдётся.
 
      Пришли мы в камеру хранения за багажом, смотрим — Жучка сидит возле девочки с жёлтым бантом.
      Я кричу:
      — Это моя собака!
      А девочка ревёт:
      — Моя собачка!
      — Жучка! — кричу я.
      — Шарик! — кричит она.
      Тут подошла девочкина мама и громко сказала:
      — Нехорошо обижать маленьких. Эту собачку зовут Шарик. Мы её здесь нашли и берём с собой.
 
      — Мы её тоже нашли, — сказал я.
      Но моя мама увела меня за руку. Она посадила меня на скамейку, где папа читал газету, и сказала:
      — Просто собачка раздумала ехать с нами. Она остаётся.
 
      Чтобы забыть про Жучку, мы немного погуляли. Купили свежую газету для папы и встретили поезд из Николаева. В воздухе пахло дымом, а грохот стоял такой, что перрон чуть не дрожал под ногами.
      Возвращаемся, а девочка с жёлтым бантом плачет, заливается:
      — Шарик пропал!
      — Так тебе и надо! — сказал я. — Не сманивай чужих собак!
      Но мама молча увела меня за руку.
 
      И вдруг мы видим, что возле гипсовой вазы с цветами наша собачка подаёт лапу мальчику с бутербродом. Мы к нему — собачка к нам. Он в слёзы, кричит:
      — Дружок! Дружок!
      — Это не Дружок, а Жучка, — говорю я и тяну её к себе за лапы.
      — Это не Жучка, а Шарик! — вопит над ухом жёлтый бант и тянет собаку за шею к себе.
 
      Мы так все кричали, что никто ничего не понимал. Взрослые объясняли друг другу, как всё было.
      Шёл мимо здешний школьник с портфелем, увидел нашу собачку, посвистел — и она к нему со всех ног кинулась.
      — Чья это собака? — спросили мы все трое.
      — Это всехняя собачка, — ответил здешний школьник и потрепал её по морде.
      А собака сидела между нами, глядела на всех и улыбалась.