Адвокат Мечислав Рушинекий освободился, наконец, от последнего клиента. Посматривая на часы, он торопливо собирал со стола бумаги и как попало засовывал их в шкаф. Он договорился встретиться с весьма очаровательной… С кем именно? Это уже не так важно. Опаздывать на свидание ему не хотелось, а времени оставалось в обрез. Этот болтун отнял у него почти полчаса! До чего же хлопотные клиенты эти крестьяне. За свои гроши готовы всю душу вытянуть.
      Мечислав Рушинекий, или попросту Метек, как обычно называли его приятели, был известен среди своих коллег тем, что довольно быстро управлялся с клиентами. Долго их пе задерживал: раз, два - и «будьте здоровы». Седовласый, жизнерадостный, несколько уже тяжеловатый, он был неравнодушен к прекрасному полу, дарам Бахуса и… пению, хотя заметим, что из этих трех пристрастий тяга к пению была у него весьма слабой. И сейчас он спешил отнюдь не на концерт в филармонию.
      - Пан меценат

, к вам еще клиент.
      Адвокат посмотрел на курьера как на своего смертельного врага:
      - Кто такой?
      - Почем я знаю? Первый раз вижу.
      - А в пятницу он прийти не может?
      Адвокат Рушинекий принимал по понедельникам, средам и пятницам.
      - Я ему объяснил, что вы торопитесь, у вас, мол, третейский суд, но он уперся.- Опытный курьер прекрасно изучил нравы всех юристов конторы и почитал своим святым долгом охранять их от всякого рода неожиданностей. Но не всегда клиента удавалось уломать.
      - Что он хочет?
      - Говорит, по завещательному делу. По какому именно, не пожелал объяснить. Твердит только, что дело срочное и выгодное.- На слове «выгодное» курьер сделал ударение.
      - Черт! Что же делать?
      - Примите его, пан меценат. У меня глаз наметанный - не прогадаете,- уговаривал курьер Францишек и, перейдя на доверительный шепот, спросил: - Где вы договорились встретиться?
      - В «Шанхае».
      - С той рыжей, что наведывалась сюда недавно? Адвокат утвердительно кивнул.
      - Ну, так я мигом сбегаю и передам, чтобы подождала часок.
      - Не знаю, согласится ли?
      - Согласится, согласится! Уж ей-то я зубы заговорю. Молокососа какого с завитой гривой, у которого в карманах ветер свищет, может, и не станет ждать. Ну а вас, пан меценат, будьте покойны, подождет. Хоть ей годков девятнадцать, не больше, а видно, голова на плечах имеется.
      - Пан Францишек,- решился Рушинский,- давайте этого клиента и… уладьте вопрос с моей дамой. Скажите, что у меня неотложное дело, как только освобожусь, сразу же…
      - Хорошо, хорошо, вы не беспокойтесь. Францишек провернет операцию на сто два. Разве мне это впервой?!
      Место за столом напротив адвоката занял мужчина лет пятидесяти, может, чуть старше. Высокий лысеющий блондин со светло-голубыми глазами и крупным, выступающим носом. Он был в сером костюме.
      - Ярецкий,- пробасил клиент.- Влодзимеж Ярецкий к вашим услугам. Вот мое удостоверение личности.- Сказав это, он положил на стол зеленую книжечку.
      - Слушаю вас,- прервал его Рушинский, пытаясь остановить поток слов и сократить до минимума визит клиента.
      - Прошу вас, посмотрите удостоверение, пусть все будет как положено.
      Из вежливости адвокат раскрыл документ. С фотографии, сделанной, по-видимому, несколько лет тому назад, на него смотрел владелец удостоверения. На страничке рядом Рушинский прочел, что Влодзимеж Ярецкий родился в Млаве в 1918 году. В графе «гражданское состояние» значилось «женат», в графе «профессия» - «ремесленник». Печать и соответствующая запись свидетельствовали, что удостоверение было выдано одним из отделений милиции города Варшавы.
      Рушинский вернул документ клиенту, и тот засунул его в большой, изрядно потрепанный бумажник.
      - Итак, слушаю вас,- повторил вопрос адвокат.
      - Я относительно завещания. Если человеку уже стукнуло пять десятков, ему в самую пору подумать о смерти и навести порядок в своих делах, до того как глаза закроет.
      - Ну, положим, вам еще рановато спешить на тот свет. Да и не кажетесь вы человеком болезненным,- возразил из вежливости адвокат, а про себя подумал: «Если бы тебя, зануду, сейчас кондрашка хватила, можно было бы только благодарить провидение господне».
      - Никому не ведомо, что нас ждет,- назидательно изрек меж тем Ярецкий.- Посему я решил сделать завещание и с тем пришел к вам.
      - Разве у вас нет своего адвоката? Вам было бы лучше обратиться по этому вопросу к адвокату, который уже вел какие-либо ваши дела.
      - Адвокат адвокату рознь. О вас же я столько хвалебного и в газетах читал, и от людей слышал. Вот и подумал - пожалуй, лучше адвоката Рушинского никто мне этого дела не уладит. Так прямиком и пришел к вам.
      - Весьма польщен,- произнес Рушинский с миной страдальца, которому бормашина прошлась по открытому нерву.
      - Я знаю, вы очень спешите. Понимаю - важные дела.
      - Да, очень важные,- подтвердил Рушинский.
      - Ну, так я коротко.
      На сей раз, адвокат промолчал, дабы не затягивать разговора.
      - Решил написать завещание…
      - Существует три формы,- прервал Рушинский клиента, желая поскорее ввести его в курс дела,- собственноручное, нотариальное и, наконец, особое, изложенное устно и записанное третьим лицом в присутствии двух свидетелей.
      - Это я знаю. Прежде чем прийти к вам, я заглянул в семейный кодекс. Завещание у меня готово. Я хочу, чтобы вы прочитали его и сказали, не упустил ли я чего из виду.
      Многословный Ярецкий достал большой серый конверт, открыл его и протянул адвокату сложенный лист бумаги. Рушинский развернул и углубился в чтение. Разговоры кончились, и он, наконец, смог приступить к делу. Завещание было напечатано на машинке и только подпись и дата проставлены от руки.
      - Завещание должно быть написано вамп собственноручно,- объяснил адвокат.
      - Да я ведь пишу как курица лапой. Кажется, теперь разрешается печатать завещание на машинке, лишь бы подпись была подлинная? А то, что это моя подпись, вы и сами видите. Если нужно, могу еще раз подписаться, в вашем присутствии.
      Сказав это, Ярецкий вынул из кармана ручку и вывел внизу: «Подписал еще раз в присутствии адвоката Рушин-ского - Влодзимеж Ярецкий».
      Действительно, почерк клиента оставлял желать лучшего. Когда Ярецкий подписывался, у него чуть завернулся рукав, и адвокат увидел на запястье большой шрам. Он мог быть от пули или ножа. Похоже, что рана нанесена недавно, рубец был еще красный.
      - Теперь порядок? - Клиент протянул завещание. Оно было напечатано на большом листе, сложенном вдвое, но весь текст умещался на одной четвертой листа.
 
      ЗАВЕЩАНИЕ
      Я, нижеподписавшийся Влодзимеж Ярецкий, родившийся в Млаве 27 сентября 1918 года, проживающий в Варшаве, улица Запогодная, 24, квартира 65, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю:
      Мой жене Барбаре, урожденной Квасневской, кооперативную квартиру в кооперативе «Наш якорь» на За-ногодной улице, 24, квартира 65, в которой я проживаю в данное время;
      легковую машину марки «рено»; вклады на авто и обычных сберегательных книжках в государственной сберегательной кассе, а также все, что она получила при моей жизни.
      Больше ей не полагается, и она хорошо знает почему.
      Все остальное свое имущество, а именно: ремесленную мастерскую на улице Хелминской в доме № 17, во дворе, вместе с машинами и другим оборудованием; сырье для производства товара; автомашину «варшава»; денежные поступления от клиентов за товары, полученные от предприятия, если таковые окажутся к моменту моей смерти, завещаю Станиславу Ковальскому, проживающему в Воломине, улица Малиновая, 9. Поступаю так, чтобы отблагодарить Станислава Ковальского за то, что он во время Варшавского восстания спас мне жизнь.
      Это завещание я отдаю на хранение в нотариальную контору № 104 в Варшаве в руки адвоката Мечислава Рушинского, которому также предоставляю полномочия предпринять после моей смерти соответствующие действия, имеющие целью исполнение моей последней воли.
      Варшава, 14 апреля 1970 года Влодзимеж Ярецкий
 
      Под машинописным текстом стояла собственноручная подпись завещателя. Еще ниже - его приписка о повторном подписании завещания уже в нотариальной конторе. На сером конверте красовалась надпись: «Завещание Влод-зимежа Ярецкого».
      - Ничего не могу поделать, пан Ярецкий,- сказал адвокат, возвращая бумагу.- Вам придется вернуться домой и переписать от руки все завещание. Приходите, пожалуйста, в ближайшую пятницу, и мы тогда спокойно сделаем все, что нужно. Так будет даже лучше. Сегодня я очень спешу, в пятницу же буду свободен.
      Ярецкий хитро ухмыльнулся.
      - Признаюсь, я предвидел, что с этим машинописным завещанием может быть осечка. Поэтому подстраховался на всякий случаи.
      И он извлек из кармана пиджака лист бумаги, сложенный вчетверо. Развернул и протянул адвокату.
      Теперь у Рушинского в руках был лист бумаги, старательно разлинованный остро заточенным карандашом «в две линейки», как в тетрадках для чистописания. И в самом деле, Ярецкий на этом листе с исключительной старательностью вывел весь текст своего завещания. Только подпись, писанная уже знакомыми каракулями, выдавала его авторство.
      - У меня такой неразборчивый почерк, никто и ничего не смог бы прочитать. Поэтому я старался каждую букву выводить отдельно, как меня когда-то в школе учили,- оправдывался смущенный Ярецкий.- Но теперь-то все как следует, пан меценат?
      - По форме это завещание соответствует правовым нормам,- заключил адвокат.- Согласно семейному праву, завещание должно писаться наследодателем собственноручно, при этом ему не возбраняется текст написать каллиграфическим почерком.
      - Следовательно, все в порядке? - обрадовался клиент.
      - С формальной стороны - в порядке. Другое дело - содержание вашей последней воли. Здесь имеются определенные возражения…
      Ярецкий, казалось, не обратил внимания на замечание адвоката и продолжал:
      - Из моей бумаги вы теперь знаете, что я хочу просить вас принять на хранение мое завещание. Очень прошу вас об этом. За расходами не постою. Слава богу, не бедняк.
      - У вас есть дети?
      - Детей у меня нет. Моя первая жена и единственный ребенок погибли во время Варшавского восстания. Меня вытащил из-под развалин и спас мне жизнь Станислав Ковальский. Потом, когда гитлеровцы вытеснили нас с Повислья, он на собственном горбу дотащил меня до Пруткова. Только благодаря ему я и сижу здесь перед вами.
      - А близких родственников нет? Родителей, братьев или сестер?
      - Нет, остался один как перст. Даже дальних родственников нет.
      - Если бы не было завещания,- пояснил адвокат,- то по закону все унаследовала бы ваша жена. При наследовании же по завещанию жена должна получить супружескую долю - половину того, что полагалось бы ей в том случае, если бы завещания не существовало. Значит, половину всего наследства. Не нанесет ли ущерба вашей жене указанный в завещании раздел имущества?
      - Ей и этого не следует… Этакой…
      - Недоразумения между вами к делу никакого отношения не имеют. Если нет законных оснований для лишения вашей жены наследства, она должна получить свою часть.
      - Я поделил справедливо. Она много получит. Только за кооперативную квартиру я заплатил более ста тысяч злотых.
      - Все, что вы нажили за время вашего супружества, считается общим достоянием обоих супругов, и поэтому половина всего нажитого является собственностью жены и не включается в наследственную массу. Вам это понятно?
      - Понятно. Знаю я об этом. Квартиру я купил на свое имя еще до нашей свадьбы. Ремесленным предприятием - я занимаюсь производством предметов религиозного культа - обзавелся в пятьдесят шестом году, то есть еще до женитьбы. Тогда оно было даже больше, чем теперь. Тогда у меня работали четыре подмастерья и три ученика. А сейчас только три помощника и два ученика. Но я не жалуюсь. С тех пор как существует мир, лучше всего можно заработать на предметах культа. Во время престольных праздников я поставляю свой товар в палатки, ларьки, лоточникам в «святые места». Кроме того, в моей мастерской изготовляются отдельные высокохудожественные предметы для приходских ксендзов. Скажу вам по секрету, что на массовой продукции я зарабатываю больше. А что касается этих чаш, блюд, дароносиц, то я нх делаю, чтобы потешить свое самолюбие.
      Адвокат с отчаянием посмотрел на часы. Прошло уже полчаса. Станут ли, в самом деле, его так долго ждать?
      - Я знаю, вы спешите. Ну да мы уже заканчиваем.- Ярецкий, кажется, наконец понял, что строго регламентированным временем известного адвоката злоупотреблять не следует.
      Ярецкий вынул из кармана сургучную палочку и спички, намереваясь запечатать завещание.
      - Подождите, подождите. Ведь еще не решено, примем ли мы ваше завещание. На это следует получить согласие руководства конторы.
      - А почему бы ему быть против? Нужную сумму я уплачу. Такую, какую прикажете. Я уже говорил, что деньги у меня есть.
      - Вы уплатите столько, сколько положено по таксе, в канцелярии конторы.
      - Можно и так.- Ярецкий зажег спичку, растопил сургуч и сделал на конверте большое красное пятно, а потом прижал к нему злотый.
      - Вот так-то будет лучше,- сказал клиент, с удовлетворением глядя на четкий отпечаток орла.- Может, еще и дату поставить?
      - Не нужно. В канцелярии все равно будет составлен краткий протокол о принятии вашего завещания.
      - У меня есть еще одна просьба к вам.
      - Слушаю.
      Влодзимеж Ярецкий извлек из своих бездонных карманов конверт. На этот раз обычный, белый. Конверт, как сразу же заметил адвокат, был уже запечатан: в четырех его углах и в середине краснели сургучные печати. Кроме того, в центре под печатью, конверт был прошит скрепкой.
      - Я хотел бы, пан меценат, чтобы после моей смерти этот конверт был доставлен по указанному на нем адресу.
      На конверте прописными буквами было напечатано: «В отделение милиции (вскрыть после моей смерти)». На оборотной стороне конверта указывались фамилия, имя и адрес Ярецкого как отправителя.
      - Такого депозита я принять не могу.
      - Почему? Ведь вы не знаете, о чем я там пишу. Может, я признаюсь в тяжком преступлении, желая покаяться, снять, как говорится, грех с души перед смертью. Ни чего нет плохого в том, что, отдавая вам на хранение свое завещание, я одновременно вручаю и это письмо для милиции.
      Если бы в «Шанхае» Мечислава Рушинского никто не ждал, он, вероятно, сумел бы воспротивиться столь необычному депозиту. Но стрелка часов неумолимо двигалась вперед, п адвокат нервничал, все более опасаясь, что его дама уйдет или, того хуже, найдет себе иное общество.
      - Будет ли принят этот депозит, окончательно решит наше начальство,- сказал адвокат, желая поскорее закончить дело.
      - Поскольку вы торопитесь,- Влодзимеж Ярецкий умело использовал свои козыри,- я не стану вас больше задерживать. Сколько с меня причитается?
      - Это подсчитают в канцелярии. Там же вы подпишете соответствующий протокол о внесении и принятии депозита.
 
      - Прошу вас, пан меценат, пусть возьмут по высшей ставке, ну, набавят, скажем, «за сложность дела».
      - Возьмут согласно таксе.
      - Понимаю. Но в таксе ведь перечислены разные виды услуг. Могут же они провести по высшей расценке? А вот это вам на возможные в случае моей смерти хлопоты по моему делу.- В подкрепление своих слов Ярецкий выложил на стол туго набитый конверт.
      - Что это? - спросил адвокат.
      - Пять тысяч злотых. Но если вы считаете, что этого мало, я охотно добавлю.
      - Эти деньги вы также внесете в кассу конторы как аванс на возможные расходы по реализации ваших дел.
      - Лучше бы лично, без формальностей, как говорится, из рук в руки.
      - У нас так не принято. Все платежи клиент вносит непосредственно в кассу. Подождите минутку, я схожу к начальнику, посоветуюсь с ним относительно принятия ваших бумаг.
      Адвокат вышел в соседнее помещение. Ярецкий же вынул из кармана вечернюю газету и, казалось, погрузился в чтение. Газета в его руках чуть заметно дрожала, видимо, его волновало, как решится вопрос с завещанием.
      - Шеф дал согласие принять в депозит оба ваши пакета,- объявил адвокат, довольно быстро вернувшись после недолгого разговора с руководителем конторы.
      - Большое вам спасибо.- Клиент сорвался с места и протянул руку Рушинскому.- Не торопись вы на этот ваш суд, я осмелился бы пригласить вас поужинать. А может, рискнете, пан меценат?.. Ведь «Будапешт» и «Шанхай» почти рядом. Прошу вас, хоть на часочек!
      - Благодарю, но, право же, сегодня не могу. Может, как-нибудь в другой раз…
      - Другой оказии может и не случиться. Кто знает, может, я помру…
      - Ну что вы такое говорите! Совсем еще молодой мужчина, крепкий как дуб.
      - Бывает и так, что дерево кажется могучим, а внутри трухлявое. Чуть ветерок подует, оно и рухнет. Так и со мной может статься. Выгляжу я браво - не спарю, а состояние здоровья таково, что хочется побыстрее привести в порядок свои земные дела. Еще раз большое спасибо. Ну, побегу. Прошу прощенпя, что отнял у вас столько ценного времени. Скажите только, где канцелярия, чтобы я смог расплатиться.
      - Прямо по коридору. В конце дверь в канцелярию. Секретаря я уже предупредил, и она все, что нужно, сделает.
      - До свидания, пан меценат. На днях снова наведаюсь к вам. У меня есть еще одно маленькое дельце. Один клиент нагрел меня на несколько тысяч злотых, и мне совсем не хочется давать спуску этому прощелыге.
      - Приходите, пожалуйста. Всегда к вашим услугам. Принимаю я, как уже говорил, по понедельникам, средам и пятницам, с шестнадцати до восемнадцати. Только приходите пораньше, не так, как сегодня. До свидания, пан Ярецкий.
      Клиент вышел из «бокса» адвоката и направился в канцелярию 104-й нотариальной конторы, адвокат же Рушинский в спешке собрал оставшиеся на столе папки с документами и засунул их в шкаф. Тут только он заметил, что Ярецкий оставил машинописный экземпляр своего завещания.
      В первый момент Рушинский хотел было пойти в канцелярию и отдать Ярецкому. Но, вспомнив, что в «Шанхае» вот уже почти целый час его ожидает очаровательная красотка, адвокат передумал. Дорога была каждая минута. А вдруг этот нудный мужик вновь прицепится к нему с каким-нибудь вопросом и задержит еще минут на десять, а эти десять минут переполнят чашу терпения его дамы? Нет уж, лучше не рисковать.
      Рушинский открыл свой видавший виды коричневый портфель и сунул туда завещание Ярецкого.
      «Нет худа без добра,- успокоил он свою совесть.- Пусть и у меня будет копия завещания, к тому же подписанная самим завещателем».
      Метек спешил не напрасно, она еще ждала его. Конечно, не обошлось без соответствующей сцены. Как он мог позволить, чтобы она… одна в таком кабаке ждала его битый час, подвергаясь всякого рода наглым приставаниям мужчин…
 

      Все могло рушиться и огнем гореть, срочные дела откладывались, но Мечислав Рушинский ни за что не отступал от своего свято соблюдаемого уже много лет правила - в середине мая выезжал на три недели в Наленчов. Еще никому не удавалось уговорить его хотя бы на день-два съездить в какое-либо другое место. Например, в Закопане. Если приятели звали его поехать вместе с ними за границу, Метек с огромным энтуаиазмом принимал приглашение, но уже через несколько дней приводил тысячу доводов, не позволяющих ему именно сейчас покинуть Варшаву, либо утверждал, что наверняка не получит визы, так как паспорт у него очень старый и потрепанный. И посему лучше он отправится в… Наленчов.
      Так было и в этом году.
      Майское солнышко уже припекало. Метек расположился на удобной скамеечке у берега пруда и с наслаждением подставил лицо ласковым лучам солнца. В гнезде на пруду одна из лебедушек высиживала птенцов. Ее супруг - крупный белый лебедь - плавал вблизи. Остальные стайкой, во главе со старым самцом, переваливаясь с ноги на ногу, с достоинством шествовали по тропинке, огибающей пруд.
      Птицы уже давно вели себя настолько беспардонно, что отдыхающим, желали они того или нет, приходилось уступать им дорогу, обходя их по газонам стороной. Вот и сейчас, стоило какой-то парочке чуть зазеваться и вовремя не свернуть с тропинки, как старый самец раскрылатился, воинственно зашипел и, пригнув к земле шею, изготовился к атаке. Девушка первая бросилась наутек, а за ней и парень. А лебеди как ни в чем не бывало проследовали дальше, «своей» тропой.
      Адвокат улыбнулся, наблюдая эту сцену. Он хорошо знал всю эту стайку. Каждая птица имела свое имя, а все вместе они были предметом особой заботы дирекции дома отдыха. Избалованные и закормленные, лебеди никого и ничего не боялись.
      С блаженным чувством полной отрешенности сидел адвокат на берегу пруда, даже не в состоянии развернуть газету, лежащую на коленях. Лениво размышлял он о том, что сегодня в доме отдыха новый заезд отдыхающих и после обеда ему необходимо заглянуть на «пятачок», произвести смотр пополнения. Не приехал ли кто из знакомых…
      А может, среди курортниц он обнаружит что-нибудь интересное? В ресторане, здание которого виднелось на противоположной стороне пруда, рядом с водолечебницей, сегодня обещали на обед вкусную гусятину, натертую чесноком и майораном.
      «Наверное, уже жарится? С румяной корочкой… Не слишком жирная…» - мечтал Метек и, взглянув на часы, установил, что через часок можно будет, пожалуй, и отведать ее.
      Наконец адвокат раскрыл газету. Взгляд его упал на коротенькую заметку, и в одно мгновение померкло все очарование прекрасного солнечного дня. Улетучились мечты о хорошеньких курортницах и румяной гусятине. Заметка была озаглавлена: «Убийство или самоубийство?»
      Немногословное сообщение было для адвоката значительным:
      «Два дня назад под мостом Понятовского был обнаружен изуродованный труп мужчины в возрасте около пятидесяти лет. Убитый не имел при себе ни документов, ни денег. Следствием установлено, что погибшим является Влодзимеж Ярецкий, проживавший в Варшаве, улица За-погодная, 24, владелец ремесленного предприятия на улице Хелминской, дом 17.
      Всех, кто был свидетелем происшествия или кто может сообщить что-либо по этому поводу, просят явиться лично или позвонить в городское управление милиции, дворец Мостовских, комната 307, либо в ближайшее отделение милиции».
      «Черт бы его побрал, втравил-таки меня в паскудную историю,- возмутился адвокат.- Такая прекрасная погода: солнечно, тепло,- и на тебе, придется возвращаться в Варшаву! Удастся ли второй раз вырваться - неизвестно. А как мне не хотелось принимать этого Ярецкого! Этот Францишек уговорил. Придется завтра утром выезжать».
      Как ни огорчен был Рушинский внезапно прерванным отдыхол, он решил все же заглянуть в ресторан и удостовериться, так ли вкусна жареная гусятина, как это рекламировали.
      За столиком он встретился еще с одним страстным энтузиастом Наленчова, своим старым приятелем адвокатом Гарошем, который только что приехал из Варшавы.
      - Ты читал, Метек, сообщение в сегодняшней газете? - спросил Гарош, после того как закончилось пх совещание по поводу меню.- Загадочная история! Следователь рассказывал мне, что они головы ломают над этим происшествием и никак не могут вскрыть причину убийства.
      - В газете не исключается и возможность самоубийства.
      - Какое там самоубийство! Тело нашли в четыре часа ночи,- Гарошу были известны подробности дела, о которых в газете не сообщалось,- на мостовой под мостом. При нем не обнаружили даже носового платка. Вскрытие показало, что этот человек перед тем не только выпил изрядную порцию водки, но и заглотнул большую дозу снотворного.
      - С пьяных глаз он мог свалиться с моста. Немало таких происшествий зафиксировано в истории криминалистики.
      - А снотворное?
      - Может, он принимал его постоянно? Каждый вечер в одно и то же время. Возможно, это стало у него уже привычкой. Появился как бы условный рефлекс. Вот он и после водки принял. А будучи нетрезвым, вместо одной таблетки хватапул целую пригоршню. На мосту голова у него закружилась, ну и свалился.
      - Там высокое ограждение. Самому через него не перевалиться.
      - Пусть над всем этим ломает голову милиция. Мне и без того придется расхлебывать кашу, которую этот тип заварил. Я должен прервать отдых и вернуться немедля в Варшаву.
      - Почему?
      - Это мой клиент. К несчастью, я принял на хранение его завещание и какое-то письмо в милицию.
      - Что он пишет в письме?
      - Не знаю. Принес его уже запечатанным. Мне не хотелось принимать на хранение, но он очень просил. В конечном счете вопрос был решен начальником. Он принял, а я теперь буду отдуваться.
      - Богатый клиент?
      - Да, производил впечатление человека с тугой мошной. Предлагал пять тысяч, только бы принял на хранение его письмо в милицию.
      - Недурно.
      - Удивился, когда я сказал, чтобы деньги он внес в кассу конторы. Чего ради подвергать себя риску, еще отстранят от работы или, того хуже, выставят из адвокатуры.
      - Любопытная история с этим запечатанным письмом.
      - Завтра передам его в милицию. Может, оно прояснит дело.
      - А завещание?
      - Он хотел лишить наследства жену. Мне с трудом удалось убедить его не делать этого и оставить причитающуюся ей по закону часть.- Говоря это, Метек несколько отклонился от истины, приписывая себе заслуги, которых в действительности не имел.- Все имущество записал какому-то типу, который спас ему жизнь во время Варшавского восстания.
      - И много?
      - Ремесленное предприятие - помещепия, стайки и другое оборудование, сырье, автомобиль для производственных нужд и даже наличные за уже реализованный товар.
      Думаю, немалое наследство, что-нибудь около миллиона, а то и побольше.
      - Что он изготовлял?
      - Предметы религиозного культа.
      - Ясно! Бедняком, значит, не был. Вероятно, запутался в каких-то темных делах. А может, конкуренты прижали. Почувствовал, что ему грозит опасность, вот и решил подстраховаться. Отсюда и завещание, и это письмо в милицию. Интересное дело тебе подвернулось. Да и как исполнитель завещания неплохо заработаешь. Его жена получает причитающуюся ей по закону супружескую долю?
      - Трудно сказать. Он завещал ей кооперативную квартиру, легковую машину и вклады на сберегательных книжках. А каковы размеры вкладов, не указывает. Неизвестна еще и общая стоимость всего этого богоугодного бизнеса. Только эксперты смогут определить. Однако завещание опротестовать нельзя. Оно короткое, простое и предельно ясное. Разве что Ковальскому - это фамилия наследника - придется согласиться доплатить вдове, если
      завещанием нанесен ущерб ее интересам.
      - Предчувствую, Метек, наживешь ты немало хлопот с этим делом.
      - Не каркай, прошу тебя. И все это по милости Францишка, черт бы его побрал!
      - Этот клиент - знакомый вашего курьера?
      - Да нет. Он пришел в контору, когда я уже уходил. Наверное, посулил что-то Францишку - уж очень он уговаривал меня принять этого Ярецкого. Ну и влип я с ним.
      - Ничего не влип. Ты еще на этом деле неплохо заработаешь.
      - Не будь у меня письма Ярецкого в милицию, я сделал бы вид, что ничего не знаю. У начальника в сейфе лежит завещание, следовательно, он может сделать все, что положено. Но в данной ситуации, сам понимаешь, я должен немедленно выехать в Варшаву. Слишком уж загадочна смерть моего клиента.
      - Не горюй, вернешься дня через два-три,- утешал приятеля Гарош.- Хорошая погода постоит еще недельки две.
      - Что касается погоды, возможно, ты и прав, а вот вернусь ли я так скоро - весьма сомнительно.
      Пессимистический прогноз Метека оказался верным.
      Адвокат Рушинский знал едва ли не всех сотрудников городского управления милиции. Часто встречался с ними по делам службы, а с некоторыми поддерживал и товарищеские отношения. Поэтому сразу по возвращении в Варшаву он позвонил полковнику Альбиновскому. От него узнал, что следствие по делу о таинственном происшествии на мосту Понятовского ведет майор Лешек Калиновпч, с которым он также был знаком.
      - Трудное дело! - этими словами встретил Рушинского следователь в своем кабинете.- При убитом не обнаружено никаких документов. Многое указывает на то, что здесь имело место преступление. А между тем у нас до сих пор нет ничего, что подтвердило бы наше предположение. Единственное, чем мы располагаем,- это показания одного таксиста, который той ночью, приблизитель но в третьем часу, вез пассажира с Саской Кемпы в центр и заметил стоявшую на мосту «сирену». И это все. Больше нет ни одного свидетеля, если, конечно, этого шофера можно считать таковым.
      - Возможно, я смогу помочь вам прояснить кое-что в этом деле.- И Мечислав Рушинский рассказал о не обычном клиенте и переданных им на хранение двух пакетах.
      - Это письмо с вами? - с нескрываемым интересом спросил майор.
      - Да, я принес его. А завещание не взял, не дудгаю, что в данный момент оно потребуется. Впрочем, я прекрасно помню его содержание.
      - Завещанием займемся позднее.- Майор очень внимательно осмотрел ппсьмо.- Конверт запечатан со знанием дела,- заметил он.- Видимо, автор письма был очень заинтересован в том, чтобы никто не смог преждевременно ознакомиться с его содержанием. Даже своему адвокату не доверился.
      - Он не был моим постоянным клиентом. Я только раз его и видел, когда имел несчастье принять на хранение эти документы.
      - Посмотрим, что же там.- Майор взял перочинный ножик, осторожно снял в центре сургучную печать, разогнул скрепку, вытащил ее и, не трогая остальных печатей (а их вместе со снятой было целых пять!), вскрыл конверт; отрезав край, он извлек лист бумаги и углубился в отпечатанный на машинке текст.- Ну и ловкач, я вам скажу! - заключил майор и передал письмо адвокату.- Как хитроумно все подстроил! Вы только почитайте,
      что он пишет. Всех нас провел! Однако мотивы его поступка вполне убедительны.
      В отделение милиции.
      Следователю, который будет вести дело после моей смерти.
      Милиция обнаружит мой труп под мостом Понятов-ского. Без документов и каких бы то ни было вещей в карманах. Вскрытие покажет, что перед смертью я принял алкоголь и снотворное.
      Все будет свидетельствовать об убийстве. Именно так я и задумал. Ведь владелец ремесленного предприятия, производящего предметы религиозного культа, не может пойти на самоубийство. Это будет конец не только его самого, но и всего его дела. Ни один ксендз после этого не сделает заказ такому предприятию. Поэтому свое самоубийство я маскирую, все делаю для того, чтобы его сочли убийством с целью ограбления. Мой бумажник с деньгами и документами милиция найдет в мастерской за щитком электросчетчика. Там же спрятаны и часы.
      Я кончаю жизнь самоубийством потому, что смертельно болен. У меня рак. Жнть мне осталось несколько месяцев в тяжких мучениях. Я предпочел избежать этого. Прошу милицию извинить меня за причиненное беспокойство. Прошу также сохранить в тайне то, что узнаете из этого письма. О моем самоубийстве прошу никому не говорить, даже моей жене. В крайнем слу-чае - Мечиславу Рушинскому, которого я как адвоката также обязываю хранить тайну. Заранее благодарю за выполнение моей просьбы.
      Влодзимеж Ярецкий
      На письме не стояла дата, что было вполне понятно. Ведь когда Ярецкий писал, он не мог указать точную дату своего рокового шага.
      - Ну, так как? - спросил адвокат, возвращая майору письмо.
      - Можете ли вы письменно подтвердить, что письмо было вручено вам Влодзимежем Ярецким в апреле текущего года?
      - Безусловно. В случае необходимости это подтвердит и наш секретарь - Ядвига Милакова. Она оформляла соответствующие документы, необходимые для принятия де позита, и видела Ярецкого, когда тот лично вручал ей оба конверта - с завещанием и с этим письмом.
      - Вот и прекрасно,- сказал майор.- Сейчас составим краткий протокол, где зафиксируем свидетельские показания адвоката Мечислава Рушинского, и приложим к нему письмо Ярецкого. Все направим прокурору, и пусть он принимает решение. Скорее всего, он распорядится прекратить следствие. Что же касается меня, то я, как видно, напрасно потратил несколько дней на расследование этого дела.
      - Я только вчера прочитал сообщение в газете, а сегодня уже у вас. Мне думается, я действовал достаточно оперативно?! - Адвокат был несколько задет замечанием майора.
      - Это не ваша вина, меценат… Однако Ярецкий напрасно бросился с моста…
      - Как это напрасно?
      - Поскольку у нас существовало подозрение, что мы имеем дело с преступлением, вскрытие проводилось предельно тщательно. У Ярецкого не было рака. Медицинское заключение гласит, что для своих лет это был вполне здоровый, физически сильный человек,
      - Видимо, заболевание раком стало его манией. Внушив себе, что безнадежно болен, он совершил самоубийство. Он мне даже заявил, что только внешне выглядит здоровым, а на самом деле его состояние таково, что ему нужно «побыстрее привести в порядок свои земные дела». Именно так и сказал.
      - Его дело. Теперь все это будет заботой прокурора.
      - Увы, и моей тоже,- вздохнул Рушинский.- У меня завещание умершего и аванс на расходы, связанные с исполнением его последней воли.
      - Ну что ж, наследство немалое. Можно только поздравить того, кто его получит, а вам пожелать солидного гонорара. Желаю успеха и быстрого завершения этого дела,- сказал майор, прощаясь с Рушинским.
 

      Прежде чем приступить к нотариальным действиям по осуществлению завещания Ярецкого, адвокату Рушпнско-му необходимо было вызвать наследников, сообщить им последнюю волю умершего и лично познакомиться с ними.
      Барбара Ярецкая пришла в строгом трауре, как и пристало убитой горем вдове, к тому же потерявшей мужа при столь трагических обстоятельствах. Это была женщина, красота которой достигла полного расцвета. Лет тридцати с небольшим. У нее были черные как смоль волосы, возможно крашеные… Лицо тонкое, овальное. Кожа смуглая, загорелая. Стройная, рост приблизительно сто шестьдесят пять сантиметров. Рушинскому достаточно было одного взгляда, чтобы резюмировать: «Класс! Высокий класс!»
      Женщину явно поразило содержание завещания.
      - Муж не раз говорил о Варшавском восстании и о том, что его друг спас ему жизнь. Рассказывал, как был ранен во время боев за Университет и как их командир под шквальным огнем гитлеровцев дополз до него, а затем вынес к своим. Но не о том речь. Мастерская - собственность Влодека, и он мог завещать ее кому угодно, но почему он написал такое: «Больше ей не полагается, и она хорошо знает почему»?! Он же знал, кого в жены брал. Знал, что со дня нашей свадьбы никто и ни в чем не мог упрекнуть меня. Как он мог написать такое? Имен-но это больше всего меня огорчает. Я любила его. Он был всегда таким добрым ко мне. Так почему же…
      Барбара Ярецкая вынула платочек и вытерла слезы. А Рушинский не без удивления отметил, что она не притворяется.
      Ярецкая быстро взяла себя в руки.
      - Странно также,- продолжала она,- что этому человеку - кстати, я его никогда не видела - муж завещал мастерскую. Мы производим довольно специфическую продукцию. Нужно хорошо знать дело, иначе все придет в упадок. Последние три года именно я руководила производством. Влодек занимался только сбытом готовой продукции. Согласно завещанию, я должна оставить дело, в которое вложила столько сил. И теперь все пойдет прахом.
      - Может, все обойдется? Может, вы договоритесь со Станиславом Ковальским и будете по-прежнему работать и руководить мастерской? Если он не сведущ в этом деле, то, наверное, охотно воспользуется вашим предложением.
      - Нет уж, теперь я пальцем не шевельну!
      - Скажите, в последнее время между вами и вашим супругом были какие-либо недоразумения?
      - Нет. Мы действительно жили в согласии и любви, лгать мне сейчас нет необходимости, ведь это ничего не изменит. Не скрою, я выходила за Ярецкого из-за денег, а также потому, что хотела вырваться из той среды, в которой жила. Но потом я искренне привязалась и полюбила
      его. Вот почему мне особенно больно, что он незаслуженно обидел меня. Сообщение об убийстве Влодека обрушилось на меня как гром среди ясного неба. Мепя не было в Варшаве, я как раз уехала на две недели в Закопане. На той самой машине, которую он мне милостиво завещал…
      - Извините за нетактичный вопрос: ваш муж пил?
      - Ну, как обычно у мужчин бывает. Мог месяцами капли в рот не брать, а когда случалась оказия, и поллитра могло не хватить.
      - Он болел? Жаловался на боли?
      - Разве что гриппом иногда, а больше ничем.
      - Принимал ли муж какие-нибудь лекарства, снотворные средства?
      - Он?! Первый соня, в жизни больше таких не встречала. Только головой к подушке прикоснется, смотришь, уже спит. Работники милиции уже несколько раз допрашивали меня. Видимо, они тоже искали причины этого бессмысленного убийства. Никаких врагов у Влодека не было. В делах он был очень щепетилен. Не допускал никаких махинаций, не покупал «левого» сырья. Не помню случая, чтобы финансовые органы усомнились в правильности его деклараций о доходах. Кто мог его убить? За что? Боюсь, милиция никогда не найдет убийц.
      - Я тоже этого опасаюсь,- поддакнул Рушинский, обязанный молчать о самоубийстве Ярецкого.- Вероятно, какие-то хулиганы заметили выпившего мужчину и, решив, что у него куча денег, заманили на мост. Там ночью пустынно и темно. Может быть, хотели только ограбить, но завязалась борьба, и в результате ваш муж упал и разбился.
      - Может, так и было, как вы говорите, но мне трудно в это поверить.- Барбару Ярецкую не убедили предположения адвоката.- Влодек никогда не пил с незнакомыми. Да и вообще он не любитель увеселительных заведений. Если уж выпивал, то либо дома, либо у друзей. Иногда, очень редко, с клиентами в мастерской.
      - Итак, по завещанию,- переменил разговор адвокат,- вам полагается все, что вы получили от мужа при его жизни. Вы можете перечислить?
      - Немного драгоценностей.
      - Вы получили их до свадьбы или после нее?
      - После свадьбы.
      - Когда будут составлять опись наследственной массы, обязательно упомяните об этом. В наследство будет включена только половина стоимости этих драгоценностей. Нажитые в супружестве, они считаются приобретенными на средства обоих супругов.
      - Это справедливо. Ведь я также работала в мастерской, а зарплаты не получала.
      - А сберкнижки?
      - Есть четыре книжки. Одна - со срочным пятипроцентным вкладом на сумму двести тысяч злотых. Две - обычные, на них мы держали наши наличные деньги. У меня была постоянная доверенность на получение денег. В данное время на этих двух книжках около ста тридцати тысяч. Кроме того, есть текущий счет, поскольку некоторые клиенты оплачивали наш товар путем перечислений. Но на нем никогда не было крупных сумм.
      - Это конто фирмы, и оно переходит к Станиславу Ковальскому. Это явственно следует из завещания. Что же касается вашей доверенности на операции по всем этим книжкам, то с момента смерти Влодзимежа Ярецко-го и до окончания всех формальностей по осуществлению завещания она теряет силу. Половина всей наличности на этих книжках также войдет в наследственную массу. Другая же часть является вашей собственностью, как имущество, совместно нажитое супругами. Таким образом будет определена общая сумма наследства, и только тогда можно будет установить, не нанесен ли завещанием ущерб вашим интересам и получаете ли вы после мужа причитающуюся вам по закону половину имущества.
      - Все это слишком сложно для моей бедной головы.
      - Вы правы. Поэтому советую вам взять адвоката. Он проследит за тем, чтобы вашим интересам не был нанесен ущерб, чтобы вы получили все, что вам положено по закону. Вы имеете право на супружескую долю - на половину всего совместно нажитого вами и вашим мужем имущества и на половину наследства. Вся наследственная масса будет определена экспертами, и только тогда можно будет установить, не должен ли второй наследник, Станислав Ковальский, доплатить вам. Рекомендую поэтому взять адвоката, который хорошо ориентируется в такого рода сложных делах. У вас есть кто-нибудь на примете?
      - Пожалуй, нет.
      - Это не проблема. В любой конторе, в том числе и нашей, вам порекомендуют соответствующего специалиста.
      - Благодарю вас за вашу доброжелательность. Я, наверное, последую вашему совету.
      - Прошу вас понять меня правильно: я не заинтересованная сторона в этом деле. Я хочу лнгнь, чтобы раздел был осуществлен согласно правовым нормам и чтобы каждый из наследников - вы и Ковальский - получили причитающиеся вам доли. Именно такова была последняя воля умершего. Если вы сочтете, что завещание ущемило ваши интересы, а ваш адвокат подтвердит это, вы можете возбудить процесс о признании завещания недействительным. Хотя, по моему мнению, шансов выиграть такой процесс очень мало, а вернее, никаких. Но это уже вопрос, который вы решите со своим поверенным.
      - Я не стану опротестовывать завещания. У меня нет ни малейшего намерения ставить под сомнение волю моего умершего мужа. Я только никак не могу понять, почему он так написал…
      После ухода Ярецкой адвокат долго размышлял над этим странным делом. Завещание было предельно ясным и неопровержимым. Для такого опытного юриста, как Ру-шинский, в этом не было сомнений. Тем не менее во всей этой истории чувствовалось что-то подозрительное. В отличие от Ярецкой ему были известны обстоятельства смерти ее мужа. И поэтому он понимал, как много противоречивого и даже взаимоисключающего связано со смертью Ярецкого. Человек, больной раком или внушивший себе это, не засыпает, едва коснувшись головой подушки. Оборотливый, преуспевающий в делах предприниматель, веселый, любящий выпить, не вяжется с типом неврастеника, который в каком-то маниакальном состоянии готовит замысловатое самоубийство. В то же время адвокату было хорошо известно, что нет правила без исключения, что человек человеку рознь, что люди мыслят по-разному, особенно неясна психика самоубийц. Недавно Рушинский столкнулся с из ряда вон выходящим случаем: молодая девушка, дочь его знакомых, отравилась газом за две недели до свадьбы, оставив письмо родителям и жениху. В нем она писала: «Я слишком счастлива и, понимая, что так вечно не будет, кончаю жизнь самоубийством».
      «Но как бы там ни было, а этот Ярецкий все-таки поступил по-свински»,- заключил адвокат.
      Из обмолвок красивой вдовушки нетрудно было сделать вывод, что до замужества ее вряд ли можно было причислить к лику святых. Но Ярецкому было известно прошлое жены. Впрочем, всякий, кто берет в супруги женщину моложе себя па двадцать лет, идет на известный риск. Однако эта же женщина в течение семи лет добросовестно вкалывала в его мастерской. Откуда же в завещании эта недоброжелательность, злобность? Почему Ярецкий лишил ее работы? Ведь Ковальскому можно было записать крупную сумму денег, равную хотя бы половине наследства, а мастерскую оставить тому, кто вел ее.
      За будущее Ярецкой можно было не волноваться. Кооперативная квартира, автомобиль заграничной марки и солидная сумма денег, а главное - незаурядная красота давали все основания не беспокоиться о будущем этой женщины. Тем не менее после разговора с вдовой у Рушинского создалось впечатление, что в отношении ее действительно совершена несправедливость.
      К Рушинскому в его бокс - большие комнаты когда-то разделили деревянными перегородками на маленькие боксы, в которых и принимали клиентов адвокаты конторы,- вошел начальник.
      - Слушай, Метек, ко мне приходила Барбара Ярецкая по делу о наследстве. Я ей порекомендовал Ресевича. Ты не возражаешь?
      - Конечно, нет. Я в этом деле выступаю лишь постольку, поскольку принял депозит Ярецкого, и только в связи с этим осуществляю соответствующие нотариальные действия. А Ресевич пусть выступает защитником интересов своей клиентки. Расчеты в этом деле будут очень сложные, ибо в наследственную массу включены ремесленная мастерская, сырье, готовая продукция, задолженность клиентов, оборудование, два легковых автомобиля, кооперативная квартира. Работы у Ресевича будет более чем достаточно. Считаю, что он лучше других справится с этим делом. Я в данном деле лично не заинтересован. Если хотят, пусть даже возбуждают процесс о признании завещания недействительным. Тогда, разумеется, я буду защищать выраженную в завещании волю наследодателя.
      - Стало быть, все в порядке. Собственно, это все, что я хотел выяснить у тебя.
      Теперь адвокату Рушинскому предстоял разговор с другим наследником - Станиславом Ковальским из Воломина.
      Будущий наследник явился лишь спустя два дня.
      - Еще какая-то тля к пану меценату,- доложил курьер Францишек.
      - Кто?!
      - Похоже, кто-то прямо из тюрьмы либо из цирка. Да еще немного выпимши. Говорит, что вы его приглашали. Показал какой-то конверт, а письма я не читал.
      - Может, это Станислав Ковальский, тот наследник из Воломина? Кроме него, я никого не вызывал. Проси его.
      Клиент действительно был одет весьма оригинально. Поверх желтой, как у велосипедиста, рубашки был напялен ярко-красный свитер. При виде вновь прибывшего адвокату пришлось сделать усилие, чтобы скрыть удивление. Этот низкий, худой, небритый и давно не стригшийся мужчина был значительно моложе, чем представлял себе адвокат, основываясь на завещании. Больше тридцати восьми ему никак нельзя было дать. «Нежный» аромат, распространяемый вошедшим, позволял предположить, что он уже отведал высококачественной отечественной спнрто-водочной продукции и подкрепил ее действие по меньшей мере двумя кружками пива.
      - Прошу вас, садитесь, пожалуйста.- В обращении к этому клиенту адвокат старался быть изысканно вежливым, как с принцем Уэльским.- Вам, наверное, известно, по какому делу я пригласил вас?
      - Так точно. Помер мой дорогой Влодя Ярецкий. Это ж был человек, пан меценат. Чистое золото.
      - Вы, кажется, спасли ему жизнь?
      - Вот этими руками вытащил из-под развалин. Влодя всегда говорил: «Стась, будь уверен, я этого никогда не забуду». И точно, не забыл, хотя ждать этой благодарности пришлось чертовски долго.
      - Вам известно содержание завещания? - удивился адвокат.
      - А почему бы мне не знать? Сам покойник говорил, что после его смерти вся мастерская будет моя. Много раз это повторял.
      - На необходимые формальности потребуется определенное время. Эксперты займутся определением общей суммы наследства. Я хочу предупредить вас, что, возможно, вы должны будете согласиться увеличить наследственную долю вдове до предусмотренного законом размера.
      - Не понимаю. Я вроде ей ничего не должен. Адвокат долго и обстоятельно посвящал своего клиента в тонкости наследственного права, но, кажется, без особого успеха.
      - А на сколько она потянет, пан меценат?
      - О чем вы? О доле вдовы?
      - Ну, эта мастерская, которую я получил от Влоди?
      - Это смогут определить только эксперты.
      - А так, на глазок?
      - Думаю,- адвокат решил быть осторожным в оценке,- что-нибудь около шестисот-семисот тысяч злотых. Возможно, и больше.
      - Пан меценат, а если загнать ее так, по-быстрому, сколько за нее дадут?
      - Право, не знаю.
      - А вы не купите? Вот так, сразу? Я бы уступил дешево. Давай, пан, триста тысяч кусков, а остальное получить - твоя забота. Я подпишу, что надо.
      - Во-первых, я не занимаюсь куплей и продажей,- возмутился адвокат,- во-вторых, продать что-либо из наследства вы сможете только после вступления в права наследования, после завершения всех необходимых формальностей.
      - Это когда же?
      - Месяца через два-три.
      - О господи! - застонал наследник в алом свитере.- А побыстрее нельзя?! Я бы из своей доли дал, кому надо, лишь бы подтолкнуть дело. Сами знаете: не подмажешь - не поедешь. Да и вы заработали бы побольше.
      - Здесь такой разговор неуместен.
      - Пан меценат, а если я вам махну всю эту лавочку тысяч за двести?
      - Повторяю вам, я не торгую наследствами.
      - Разве я говорю о торговле? Это хорошее дельце - отбивать такие медальончики с ликами святых. Матрицы постукивают - денежки текут в карман. Много ли вы здесь зарабатываете? Шесть, семь тысяч. А знаете, сколько Влодек от своего дела имел? Да он уже не знал, куда деньги девать. На одной машине в мастерскую ездил, на другой - товар развозил. Матрицы сами па него работали. А у меня для такого дела здоровье слабое, сложение слишком деликатное. Бросьте вы к чертовой бабушке эту вашу конуру, где вы теперь сидите, и возьмитесь за солидное дело. Двести тысяч за такую мастерскую - так это же почитай даром. Ну как, идет?
      - Не пойдет,- в тон наследнику ответил адвокат.
      - Пан меценат, одолжите хоть немного в счет наследства. Тысчонок пять. До зарезу нужны!
      - Увы, не могу.
      - Так я же отдам! И процентов не пожалею. Идет?
      - Не пойдет.
      - Ну и твердый вы человек.
      - Что делать, какой уж есть.
      - А может, у вас имеется кто на примете, чтобы все разом купил?
      - Я же вам разъяснил, что заняться продажей вы сможете только после вступления в права наследования. Не ранее.
      - Я продал бы тому, кто готов пойти на риск. Дешево продал бы, но чтоб деньги на бочку. А может, вы знаете такого человека? У которого деньги водятся и который не прочь сорвать хороший куш?
      - Нет, не знаю. А зачем вам обязательно продавать?
      - Не стану я штамповать этих святых угодников. Не по мне это. Здоровье у меня слабое. Я люблю монету в кармане иметь.
      - Попробуйте договориться с Барбарой Ярецкой. Она вместе с мужем вела дело. Может, согласится и впредь руководить фирмой. Назначьте Ярецкой оклад или определенный процент от прибыли. И будете иметь и покой, и деньги.
      - Да она железная баба. Ни разу не дала товару в кредит, даже на две сотенных. Не то что Влодя. Тот всегда говорил: «Для тебя, мой спаситель, отказу нет, бери, что нравится».
      - Вы, значит, из той же отрасли?
      - Какой там отрасли! Подторговываю чем придется. Иной раз на престольные праздники в Радзимине взятой у Ярецкого всякой всячиной…- Станислав Ковальский вдруг запнулся, умолк, будто спохватившись, что наболтал лишнего.
      - Советую вам то же, что и Барбаре Ярецкой: взять адвоката и уполномочить его вести дело по наследству. Это очень облегчит и ускорит выполнение всех необходимых формальностей.
      - А зачем? Ему ведь платить надо. А где денег взять? Продать-то я бы все продал, но всаживать в это дельце деньги поищите других дураков!
      - Ну, как знаете. Я же повторяю: вам необходимо взять адвоката и поручить ему вести дело.
      - Я сам себе адвокат. Еще не родился тот, кто надул бы меня.
      - Никто не намерен вас обманывать.- Рушинский старался сохранять спокойствие.- Дело требует правовых знаний - вот почему вам нужен адвокат. Кроме того, вы избавите себя от необходимости многократного посещения суда для выполнения различных формальностей.
      - А что, суд не для людей, пан меценат?
      Мечислав Рушинский не сразу ответил. Этот клиент все больше удивлял его. Фразг, только что сказанная уважаемым наследником почтенного владельца ремесленного предприятия, адвокату была хорошо известна. Это излюбленное выражение уголовников. Неужели Ковальский из их числа?
      - Как хотите. Прошу только сообщить ваши анкетные данные. Они понадобятся мне при внесении дела в суд. Может, вы также сделаете заявление о принятии наследства?
      - Был бы дураком, если б отказался от того, что само в лапы идет.
      - Хорошо. Секретарь сейчас подготовит нужный документ. Дайте, пожалуйста, ваше удостоверение личности.
      - А у меня его нет.
      - Как нет?
      - Я не взял его с собой.
      - В своем письме я просил вас взять удостоверение, я же предупредил вас об этом.
      - Забыл, пап меценат, память слабая.
      - Ну ладно, говорите ваши данпые.
      - Значит, когда я родился?
      - Да. Л также имена родителей, где они родились и девичью фамилию матери.
      - У вас как в милиции.
      - Это необходимо для суда, пан Ковальский.
      - Поппмаю. Я ведь просто так сказал. Пишите: Станислав Ковальский. Сын Яна и Марии, урожденной Беднарек. Родились в деревне Белька Струга под Радзимином. Все?
      - А дата рождения?
      Ковальский секунду колебался, а затем ответил: 15 ноября 1923 года.
      Записав сказанное клиентом, адвокат вышел из кабинета и вскоре вернулся с отпечатанным на машинке заявлением. В нем говорилось, что Станислав Ковальский, сын Яна и Марии, урожденной Беднарек, родившийся 15 ноября 1923 года в деревне Белька Струга, повят Радзи-мин, после ознакомления с содержанием завещания Влод-зимежа Ярецкого заявляет, что принимает наследство со всеми вытекающими отсюда последствиями.
      - Подпишите, пожалуйста.
      Ковальский поставил свою подпись. Судя по его автографу, искусство письма не было сильнейшим его орудием, и он, видимо, не часто прибегал к нему.
      - Для своего возраста вы выглядите очень молодо,- заметил адвокат.
      - Со мной всегда так было. Помню, как еще майор из военной комиссии подсмеялся надо мной, сказав, что я заместо старшего брата пришел.
      - Итак, на сегодня мы сделали все, что требовалось. Вы получите вызов в суд. А если мне что-либо от вас потребуется, я напишу вам в Воломин.
      - Пан меценат, а мне в суде ничего не придется платить? - с беспокойством спросил обладатель красного свитера.
      - На судебные издержки по делу наследства Влодзимеж Ярецкий еще перед смертью оставил деньги.
      - Влодя всегда был парень что надо,- с просиявшей физиономией заключил Ковальский.- Но хватит ли этих денег?
      - Хватит,- рассмеялся адвокат.
      Однако после всех заверений клиент не проявлял намерения уходить.
      - До свидания, пан Ковальский.- Рушинский поднялся с места, давая понять, что разговор окончен.
      - Пан меценат,- просительным тоном произнес счастливый наследник,- не будьте вы таким неуступчивым, одолжите две красненьких. Совсем обезденежел, даже на
      пиво нет. Бог свидетель - отдам! Из наследства отдам!
      Адвокат достал бумажник и протянул своему странному клиенту двести злотых.
 

      Адвокат. Мечислав Рушинский приступил к исполнению последней воли Влодзимежа Ярецкого. О возобновлении прерванного отдыха не могло быть и речи, ибо в довершение всего начальство возложило на него обязанность представлять официальную защиту на процессе по делу о злоупотреблениях в строительной промышленности. А этот процесс, как предполагалось, продлится не меньше двух месяцев. Итак, Рушинскому пришлось распроститься с мечтой еще раз в этом году увидеть милых его взору лебедей в Наленчове.
      Как-то в один из приемных дней курьер Франципгек ввел в бокс к адвокату нового клиента. Это был пожилой седовласый мужчина с правильными чертами лица и удивительно молодыми глазами. На лацкане его пиджака Ру-шинский заметил несколько орденских ленточек, в том числе и высшего военного ордена «Виртути милитари».
      - Лесняк, Анджей Лесняк,- представился вошедший.
      - Слушаю вас.- Этот клиент с первого взгляда произвел на адвоката очень приятное впечатление.
      - Я пришел в связи со смертью Влодзимежа Ярецкого. Как давний друг, хорошо знавший его, я абсолютно не могу понять, как он мог оставить столь странное завещание. Когда я от его жены пани Баси узнал содержание, меня едва удар не хватил.
      Рушинский развел руками:
      - Трудно дискутировать по этому поводу Охотно верю, что Ярецкой не по душе последняя воля мужа. Возможно, это и справедливо. Но что делать! Завещание остается завещанием. Я уже проинформировал Барбару Ярецкую, что она может начать процесс о признании завещания недействительным, хотя шансы выиграть его минимальны.
      - Влодек совсем с ума спятил.
      В ответ адвокат только плечами пожал.
      - Ведь Ястреб-то умер!
      - Какой ястреб?
      - Поручик Ястреб - наш командир во время Варшавского восстания, он же подполковник Станислав Ковальский.
      - Со Станиславом Ковальским, одним из наследников Влодзимежа Ярецкого, я разговаривал не далее как неделю назад.
      - Вот я и говорю, что у Ярецкого перед смертью в голове помутилось. Он завещает свое имущество Станиславу Ковальскому, который во время Варшавского восстания спас ему жизнь. А между тем тот умер, умер несколько лет назад, и Влодек не мог не знать об этом - он был на похоронах Ястреба! А Ковальский из Воломина к той истории никакого отношения не имеет.
      - Вы предполагаете, что в данном случае имеет место «error in persona» - ошибка в отношении личности наследника?
      - Именно так я думаю, а вы прекрасно выразили это по-латыни. У Влодека, как видно, склероз далеко зашел, коль скоро он забыл, что Ястреб - подполковник Станислав Ковальский - умер, и завещал мастерскую совершенно другому Ковальскому.
      - Я разговаривал с Ковальским, и он утверждает, что вытащил Ярецкого из-под развалин, а потом дотащил на себе до Пруткова. Это соответствует тому, что рассказывал и сам завещатель, когда приходил ко мне оформлять завещание.
      - Поразительная история! Если Ярецкий сам это рассказывал, значит, он был тогда не в своем уме.
      - Помню, как Ярецкий говорил, что его первая жена вместе с их единственным ребенком погибли под развалинами, а его, Ярецкого, Станислав Ковальский вытащил и спас ему жизнь.
      - Это ложь! Действительно, жена и ребенок Влодека погибли где-то на Старувке. Он узнал об этом только после поражения восстания. Могилу их так и не нашел. Да и была ли она вообще? Может, они сгорели где-то на улице Длугой, куда, как рассказывали очевидцы, перебрались после того, как в их дом на Закрочимской угодил снаряд. Все это время я и Влодек были вместе, в одном отряде. Вместе сражались в центре города. Никогда Ярецкий не был под развалинами. Голову могу дать на отсечение.
      - Ничего не понимаю.
      - Видимо, придется мне рассказать вам все с самого начала. Когда первого сентября началось восстание, мы сражались на Чацкой и на Краковском Предместье за костел Святого Креста, там тогда помещалась комендатура полиции, и за здание факультета теологии на углу Краковского Предместья и Траугутта. Потом мы захватили все дома до угла Крулевской. Напротив, в Университете, засели эсэсовцы и блокировали выход па Старувку. С первых же дней восстания Университет был ключевой позицией. Если бы его удалось взять, возможно, судьба восстания могла стать иной. Увы, командование либо недооценило значение этого объекта, либо не располагало достаточными силами для овладения им.
      - Это уже история,- заметил адвокат,- давняя история, которую каждый объясняет по-своему. Я лично думаю, что судьба восстания решалась на Воле. Прорыв гитлеровцев по Вольской, Хлодной и Мировской к Саксонскому саду и дворцу Брюля предопределил судьбу всего дела. Захват немцами других районов уже был только вопросом времени.
      - Речь идет не о ходе восстания, а о Влодеке Ярецком. Нашим отрядом командовал поручик Ястреб, то есть Станислав Ковальский. Седьмого нлн восьмого сентября мы повели наступление на Университет. Помню, что в этой акции участвовал броневик «кубусь». Прервалась связь, или, возможно, было нарушено взаимодействие между отрядами. Мы должны были атаковать со стороны Краковского Предместья, а отряды с Повислья должны
      были наступать снизу, через сады на Броварнон. Они толи запоздали, то ли вообще не атаковали в тот день. А мы уже пробились в узкую улочку на территории Университета. И тут из гитлеровских укреплений на нас обрушился шквальный огонь, а из здания библиотеки застрочили пулеметы. Атака захлебнулась. Одновременно гитлеровцы открыли огонь вдоль Краковского Предместья из «Бристоля» и из «Дома без углов». Под градом снарядов и
      пуль наш отряд отступил па Траугутта. Мы понесли большие потери.
      - Я слышал об этих боях,- сказал адвокат.
      - Влодек Ярецкий был ранен при отступлении пулеметной очередью в ноги. Упал посредине улицы. И здесь бы его добили гитлеровцы либо сам умер бы от потери крови. Спас его Ястреб. Не раздумывая, пополз к нему. Мужик он был крепкий, схватил Влодека, и, прежде чем немцы опомнились и дали новую очередь, поручик вместе с раненым были уже по другую сторону баррикады. Я сам доставил Ярецкого в госпиталь, который размещался в до
      ме на углу Брацкой и Згоды. Влодек пролежал там до конца восстания. К счастью, этот дом каким-то чудом уцелел - не подвергся бомбардировке, и ни один снаряд не попал в пего.
      - Я xopoiito знаю этот дом: в годы оккупации мой друг вел там дела фирмы «Садыба» - торговля недвижимостью. Знаю, что дом пережил войну без большого ущерба. В парикмахерской на первом этаже даже люстра уцелела.
      - Ястреб позднее также был ранен и лежал в том же госпитале. И меня пе миновала пуля. К счастью, наши раны оказались не слишком тяжелыми. Когда была подписана капитуляция, наша тройка решила не сдаваться в плен. Вместе с гражданским населением мы добрались до Пруткова, а оттуда кое-как вырвались на свободу. Уже в январе в Гродзиске мы снова втроем вступили в армию.
      Втроем прошли и весь боевой путь вместе со Второй армией Войска Польского. После разгрома гитлеровцев Станислав Ковальский остался на военной службе. Я и Влодек демобилизовались. Ковальский дослужился до подполковника. Умер три года назад. Мы с Влодеком были на его похоронах.
      - Вы правы, странная история,- сказал Руншнский, когда Лесняк окончил свое повествование.- Просто невероятно! За тридцать пять лет адвокатской практики впервые сталкиваюсь с таким делом.
      - Вы мне не верите? - возмутился Анджей Лесняк.- Но в Варшаве живет еще несколько человек, воевавших в одном отряде с нами. Могу дать вам их фамилии и адреса. Поговорите с ними. Ручаюсь, они подтвердят мои слова.
      - Я вам верю. Если Барбара Ярецкая решится опротестовать завещание, то ей, естественно, могут понадобиться эти свидетели. Когда вы виделись с Ярецким последний раз?
      - Недели за две до его смерти.
      - Он ничего не говорил о завещании? Не заметили ли вы в поведении своего друга что-либо странное? Ведь когда вы с ним виделись, завещание уже лежало в нашей конторе. Ярецкий удостоверил его у нас более чем за месяц до смерти.
      - Нет. Влодек был таким, как всегда. Говорил о своих делах, о том, что весна и лето - самый сезон у него. Упоминал, что вынужден будет взять в помощь еще двух людей. Настроение было хорошее. Мы посидели, выпили. Но в меру,- тут же оговорился Лесняк.
      - О жене был разговор? Не рассказывал Ярецкий о каких-либо супружеских недоразумениях?
      - Нет. Упомянул лишь о том, что жена собирается на две недели в Закопане и что «ей не помешает немного отдохнуть перед напряженным сезоном». И еще сказал: «Если бы не Бася, не справиться бы мне со всем этим балаганом».
      - О Варшавском восстании и Ястребе, вашем командире, была речь?
      - Я рассказал ему, что виделся с Крошкой. Это один из наших боевых друзей. Он сейчас живет в Щецине. Влодек немного обиделся на меня, что я не предупредил его об этой встрече, он охотно возобновил бы старую дружбу. Больше на эту тему не говорили.
      - Не жаловался Ярецкий на плохое самочувствие, на какую-либо болезнь?
      - Нет. Влодек обладал прямо-таки железным здоровьем. Вот почему я не могу понять этого завещания. Его написал сумасшедший.
      - Может, и не сумасшедший, а человек в состоянии какого-то нервного расстройства.- Адвокат был более осторожным в выражении своих суждений.
      - Скажите, пан меценат, что вы думаете обо всем этом?
      - С моей точки зрения, завещание имеет юридическую силу. Имущество завещается точно определенному лицу. Его фамилия, имя, адрес названы абсолютно правильно. Иное дело, что со стороны завещателя имела место «error in persona», поэтому жена умершего может предпринять шаги с целью признания завещания недействительным.
      - Я говорил об этом с Барбарой. Убеждал ее опротестовать завещание. Но только в крайнем случае.
      - Почему?
      - Видите ли, дело это чрезвычайно деликатное. Не забывайте, Ярецкий занимался производством предметов религиозного культа. Его клиентура особого рода. Это преимущественно ксендзы. Уже и без того убийство Ярецкого вызвало много шума и, наверное, отрицательно скажется на оборотах фирмы. А если к этому добавится громкий процесс о признании недействительным последней воли умершего? А вдова, выступающая в роли истицы, доказывающая, что ее муж в момент составления завещания был не в своем уме? Пресса раструбит эту историю по всей Польше. А ведь и в такой «отрасли производства» существует конкуренция, и конкуренты Ярецкого не преминут воспользоваться этим. Ну, выиграет Ярецкая такой процесс. А что толку? Предприятие-то придется закрыть из-за отсутствия заказов.
      - Вы не преувеличиваете?
      - Если и преувеличиваю, то не слишком. Может, целесообразнее договориться с этим Ковальским. Что это за человек?
      - Я видел его только раз. То ли рабочий, то ли мелкий торговец. Упоминал, что иногда торгует чем придется. Брал кое-что из изделий Ярецкого. Трудно судить о человеке после одного разговора с ним.- Адвокат явно осторожничал, говоря о странном клиенте в алом свитере. - Выглядит молодо, больше сорока никак ему не дашь.
      - Выходит, во время Варшавского восстания ему было четырнадцать,- подсчитал Анджей Лесняк.- И он смеет утверждать, что вытащил Ярецкого из-под развалин?!
      - Именно так он и сказал, что, кстати, полностью соответствует и тому, о чем Ярецкий пишет в завещании.
      - Но откуда этому Ковальскому известно содержание завещания?
      - Утверждает, что сам завещатель ознакомил его со своей последней волей.
      - Прошу вас, спросите этого человека, где это было, на какой улице, из-под развалин какого дома он вытащил Ярецкого.
      - Я не стану его спрашивать. Не мое это дело. Пусть доверенпое лицо Барбары Ярецкой - адвокат Ресевич - поинтересуется этим.
      - Я бы этого прохвоста передал милиции. Ведь это явное мошенничество. Этот тип выдает себя за совсем другое лицо.
      - Процесс о мошенничестве вызвал бы, несомненно, и большой интерес, и столь же большой шум, как и процесс о признании недействительным завещапия.
      - Вы правы. В общем, и так и этак плохо. Что же вы, пан меценат,советуете?
      - Я считаю, что следует устроить встречу, в которой приняли бы участие адвокат Ресевич как доверенное лицо Барбары Ярецкой, вы как свидетель и Ярецкая как главное заинтересованное лицо.
      - А может, имеет смысл пригласить па эту встречу и того майора, который ведет следствие по делу Ярецкого? - предложил Лесняк.- Афера Ковальского может бросить новый свет на это преступление. Кто знает, не замешан ли этот Ковальский в убийстве Ярецкого?
      - Что ж, это можно,- без энтузиазма согласился Рушинский. Он-то ведь знал, что Ярецкий покончил с собой и что прокурор намерен прекратить следствие.
      - Вы, конечно, примете участие в этой встрече?
      - Только в качестве исполнителя воли умершего. Адвокат Ресевич охотно согласился участвовать в совещании. Майор Лешек Калинович, которому Рушинский сказал о предполагаемой встрече, очень заинтересовался «аферой Ковальского» и обещал непременно быть.
      Барбара Ярецкая на этот раз пришла не одна. Ее сопровождал молодой человек, немного на нее похожий, лет двадцати пяти, блондин с вьющпмпся, а может быть, завитыми и чуточку излишне длинными волосами, одетый с претенциозной элегантностью.
      - Зигмунт Квасневский, сын моего замершего брата. После смерти мужа у меня никого не осталось на свете. И вот, пока не свыкнусь с этим, попросила Знгмупта заняться моими делами. Вы не будете возражать, еслн и он примет участие в пашем совещании?
      Никто не выразил протеста.
      Адвокат Рушинский, подчеркнув, что принимает участие не как заинтересованная сторона, а только в качестве свидетеля ряда поразительных фактов, рассказал о происшедших событиях. Более всех были пзумлепы майор Калинович и Зигмунт Кваспевский. Для обоих многое из сказанного Рушинским оказалось новостью.
      - Это аферист! - горячился молодой человек.- Его надо арестовать! Как влепят ему пару лет, пропадет охота фокусы выкидывать!
      - То же самое и я твержу,- поддержал молодого человека Апджей Леспяк.
      - Не так-то это просто,- возразил адвокат Ресевич.- Не окажись в завещании Ярецкого одной фразы, наша встреча была бы абсолютно бесполезной затеей, а Станислав Ковальский, безусловно, стал бы наследником.
      - Это почему же? - спросил Квасневский.
      - Потому что Влодзимеж Ярецкий имел право по своему усмотрению распорядиться половиной имущества. Он мог завещать его первому встречному, даже приюту для бездомных собак или кошек. А уж тем более Станиславу Ковальскому из Воломина. Только фраза наследодателя, что он делает это в знак благодарности за то, что тот спас ему жизнь во время Варшавского восстания, вызывает сомнение относительно действительности этого документа.
      Но я лично не усматриваю здесь злого умысла со стороны Ковальского.
      - Но Ковальский-то утверждает, что именно он спас жизнь моему дяде.
      - Он сказал это в частном разговоре с адвокатом Рушинским,- разъяснил Ресевич.- И я не удивляюсь этому. Его уведомляют о большом наследстве, и он хочет его получить. Такого рода ложь нельзя рассматривать как мошенничество.
      - Я удивляюсь, как вы можете защищать этого афериста! Ведь вы должны представлять интересы Баси. Что же это такое?! - Молодому человеку явно недоставало выдержки и такта.
      - Именно как доверенное лицо Барбары Ярецкой я обязан защищать ее интересы и предостеречь, дабы, не желая того, она не навлекла на себя обвинения в преступлении, именуемом в уголовном кодексе «ложными показаниями»,- сухо отпарировал Ресевич. - Согласен, что Ковальский, заявляя, будто он спас Ярецкого, поступает нечестно. Но это еще не мошенничество.
      - Успокойся, Зигмунт,- одорпула племянника Барбара Ярецкая.- Меценат Ресевич прав.
      - Позвольте мне кое-что разъяснить,- обратился к собравшимся майор Калинович.- Адвокат Руншнский по телефону кратко рассказал мне об этой любопытпой афере. Я решил проверить, что из себя представляет Станислав Ковальский из Воломина. Оказалось, личность эта хорошо известна милиции пе только тех мест, но и варшавской. Мелкий воришка и мошенник. Имеет уже несколько судимостей. Часть сроков отсидел, а часть скостила амнистия. Заниматься трудовой деятельностью явно не расположен. Когда нужда припирает, он, как говорят у нас в столице, начинает «подторговывать» чем бог пошлет. У меня имеются его анкетные данные. Майор вытащил блокнот и начал читать: «Станислав Ковальский, год рождения 1933, место рождения - деревня Велька Струга…»
      - А мне он сказал,- прервал майора Рушинский,- что родился в двадцать третьем году. То-то мне его моложавость показалась подозрительной.
      - Подтверждая версию о спасении жизни Ярецкого,- заметил майор,- он должен был прибавить себе десяток лет. Ему было одиннадцать, когда вспыхнуло восстание. Трудно было бы поверить, что такой мальчуган смог вытащить взрослого мужчину из-под развалин. Впрочем, мы установили, что этого Ковальского вообще не было тогда в Варшаве. В это время он жил со своими родителями в родной деревне под Радзимином.
      - Следовательно, он действительно аферист,- стоял на своем Квасневский.
      - Теперь я припоминаю этого Ковальского,- заговорила вдова,- он был у нас несколько раз. Покупал медальончики, самые дешевые. В последний свой визит жаловался на безденежье. Говорил, что в поезде у него вытащили деньги. Влодек, человек мягкосердечный, дал ему в кредит товару на двести злотых. С тех пор не видали мы ни этих денег, ни этого клиента.
      - Двести злотых? - повторил задумчиво Рушинский.- Это уже занятно…
      - Где-то в наших бухгалтерских книгах в графе «не возможно взыскать» значится эта сумма. Короче говоря, нагрел нас этот Ковальский на двести злотых.
      - Таков уж его обычай,- засвидетельствовал Рушинский, основываясь на своем личном опыте…
      - Муж определенно дал бы ему больше, да я воспротивилась.
      - Сообщение майора,- взял слово адвокат Ресевич,- только подтверждает тот факт, что завещатель совершил ошибку относительно особы, которой завещал свое имущество. В этих условиях я считаю правомочным внести иск о признании завещания недействительным. Я более чем уверен, что и суд займет ту же позицию.
      - Ковальский наверняка замешан в убийстве дяди,- не унимался Зигмунт Квасневский.- Не мешало бы выяснить, есть ли у него алиби. Этот прохвост терроризировал дядю, поэтому он и сделал завещание в его пользу. Желая как-то оправдаться, дядя написал о своей якобы благодарности за то, что тот спас ему жизнь.
      Это наивное заключение вызвало улыбку у майора.
      - То, о чем вы нам говорите, пан Квасневский, годится лишь для худого сценария американского детективного фильма,- заметил он.- А нам нужны разумные, основанные на фактах суждения.
      Зигмунт Квасневский покраснел, умолк и с неприязнью глянул на майора.
      - Чепуха! - запротестовал и адвокат Рушинский.- Ярецгаш к нам в контору пришел один. Никто его не сопровождал. Верно, завещание у него было уже готово, но мы его обсуждали. Я утверждаю, что он не производил впечатления запуганного или ненормального. Был таким, как и мы все.
      - Но он же не мог забыть, что Ястреб - поручик Станислав Ковальский, наш командир - умер. Тот самый Ковальский, который спас ему жизнь. Подполковник Ковальский никогда не жил в Воломине. Влодек не один раз бывал в его квартире в Варшаве на улице Фильтровой,- не сдавался Анджей Лесняк.- Все это никак не укладывается в моей голове.
      - Как случилось, что Ярецкий сделал такое, а не иное завещание, мы, как я опасаюсь, уже никогда не узнаем. Поэтому, я повторяю, у нас остается лишь один выход - внести иск о признании завещания недействительным,- заключил адвокат Ресевич.
      Барбара Ярецкая - главное заинтересованное лицо - высказала свое мнение последней:
      - Я бы хотела избежать процесса. У меня есть для этого веские основания.
      - Неужели ты хочешь отдать мастерскую этому типу? - Племянник, как видно, не мог совладать со своими нервами.- Может, ты ему отдашь и все то, что дядюшка тебе милостиво оставил?
      - Зигмунт, как ты можешь…
      - Если бы Ковальский,- сказал Рушинский,- сделал нотариальное заявление, в котором бы указал, что Ярецкий в своем завещании совершил очевидную ошибку и что в связи с этим он, Ковальский, отказывается от наследства, наверное, удалось бы избежать огласки. Позицию пани Ярецкой я прекрасно понимаю.
      - Надо быть психом, чтобы согласиться на это,- буркнул Квасневский.
      - Почему же? - Адвокату Ресевичу понравилась идея коллеги.- Если мы сумеем убедить его, что ему все равно наследства не получить, он, возможно, и согласится
      сделать такое заявление. Конечно, не даром.
      - Еще и платить этому аферисту! - не мог успокоиться Квасневский.
      - Я думаю, что в такой ситуации он не будет чрезмерно требователен,- сказал майор, не сводивший глаз с красивого лица молодой вдовы.- Это предложение мне тоже нравится.
      - Может быть, меценат Рушинский и вы, майор, любезно согласитесь поговорить с этим человеком? - попросила Ярецкая.- Лучше немного потерять, чем иметь громкий процесс.
      - Мне этого делать нельзя. Я сотрудник милицпи, и мое участие может быть расценено как попытка оказать давление, что, конечно, недопустимо.
      - А я, как исполнитель завещания Ярецкого, не имею права принимать чью бы то ни было сторону,- уклонился в свою очередь Рушпнский.
      - Не в этом дело, Метек,- обратился к коллеге Ресевич.- Тебе нужно только совершенно беспристрастно проинформировать Ковальского о нашем намерении внести в суд иск о признании завещания недействительным. Ты также объяснишь ему, каковы будут при этом его шансы, и, наконец, сообщишь, что мы ради обоюдовыгодного согласия и избежания суда готовы выплатить ему определенную небольшую сумму за добровольный отказ от наследства. Мы же, Метек, тоже заинтересованы, чтобы ты действовал как можно беспристрастнее. Я уверен, что и наше начальство не будет возражать, если ты выступишь в такой роли.
 

      - Прошу вас, садитесь, пожалуйста! - Этими, можно сказать, традиционными словами адвокат Рушпнский приветствовал своего клиента Станислава Ковальского.
      На этот раз он выглядел не столь живописно. На нем была темная рубашка и пиджак в клеточку, который был несколько коротковат и тесен ему. Он приоделся и даже побрился по такому торжественному случаю.
      - Ну как там, пан меценат? Вы нашли покупателя?
      - Покупателя не нашел. Зато имею неблагоприятную для вас новость.
      - Какую еще? - Наследник заметно встревожился.
      - Адвокат Ресевич уведомил меня, что Ярецкая намерена внести в суд иск о признании завещания недействительным.
      - Выходит, Влодя Ярецкий мне записал, а они хотят забрать? Как бы не так! Что мое, то мое и будет. Ну, чертова баба! Сколько раз говорил я Влоде, не женись ты на этой ведьме!
      - Я в данном случае лицо абсолютно незаинтересованное,- решительно предупредил Рушпнский.- Однако считаю свопм долгом сказать вам, что иск Ярецкой весьма основателен. Она может выиграть процесс.
      - Почему?
      - Потому что им известно, что вы никогда не спасали жизнь Ярецкому. Они знают также, что вы родились в тридцать третьем году и во время восстания жили с родителями в деревне под Радзимином. И, наконец, они знают, что тот Станислав Ковальский, который действительно спас жизнь Влодзимежу Ярецкому, умер три года назад.
      - Ну, дошлая баба! - с оттенком восхищенного удивления воскликнул Ковальский. - С такой лучше потерять, чем с иным - найти. Все разнюхала!
      - Адвокат Ресевич будет доказывать, что при составлении завещания имела место «error in persona», то есть что Ярецкий хотел записать имущество одному Ковальскому, а ошибочно записал другому. Вы, правда, сказали мне, что собственными руками вытащили Ярецкого из-под
      развалин, но адвокат Ресевич на суде сразу же докажет, что это ложь.
      - Выходит, сорвалось?
      - Выходит, так. И все же я вам рекомендую прибегнуть к помощи адвоката. Лучше из другой конторы.
      - Зачем я буду деньги тратить? Я и сам вижу, что сорвалось. Поэтому и хотел загнать поскорее это наследство. Хотя бы и за полцены, но по-быстрому. Я бы имел денежки, а купивший - хлопоты.- При мысли о такой прекрасной перспективе Станислав Ковальский даже захихикал.
      - Не спешите, обдумайте все. В вашем положении очень нужен опытный адвокат.
      - Если мы пойдем в суд и выиграем, то судебные издержки кто должен платить?
      - Если бы выиграли, издержки суд возложил бы на вас.
      - Черт побери! - взорвался Ковальский. - Еще и платить надо!
      - Я не утверждаю категорически, что вы проиграете процесс. Я говорю лишь, что у Ярецкой серьезные основания выиграть его.- Адвокат старался быть беспристрастным.
      - Я не ребенок. Мне не нужно объяснять. Сам вижу, что погорел. В общем, пришлась ложка по рту, да в кувшин не лезет. Только раздразнили. Разве не так?
      - Увы, так,- согласился адвокат.
      - Пан меценат,- Ковальский закурил,- почему этот Ярецкий записал мне свою мастерскую? Ведь я ему ни сват, ни брат. Не знаю даже, откуда он мой адрес взял.
      Несколько раз товар у него брал - вот и все наше знакомство. Чертова ведьма писала мне и судом грозила, если я ей пару грошей не отдам. А с хозяином я и полсотней слов не перекинулся. И вдруг - на тебе! Всю мастерскую…
      - Именно поэтому адвокат Ресевич и намеревается доказать в суде, что Ярецкий ошибся.
      - Ну ладно ошибся бы в фамилии. Но ведь он и мой адрес подал. Или написал бы:«Ковальскому на Маршалковской, дом 115», а ему надо было: «Ковальскому на
      Маргяалковской, дом 111». На такой большой улице Ковальских хоть пруд пруди. Но в Воломине на Малиновой только один Ковальский - это я.
      - Не напиши Ярецкий о том, что вы спасли ему жизнь,- адвокат счел своим долгом дать клиенту исчерпывающую информацию,- тогда, как говорится, комар бы носа не подточил - завещание было бы действительным и никто не смог бы его опротестовать. Ведь владелец мастерской имел право записать ее кому угодно. И вам в том числе.
      - У него, видать, не все дома были. - Ковальский пришел к тому же выводу, что и знатоки законов.
      - Если судить по этому завещанию, то с Ярецким действительно произошло что-то неладное.
      - Что же теперь будет, пан меценат?
      - У вас есть две возможности: либо взять опытного адвоката и постараться выиграть процесс, либо достичь полюбовного соглашения с Ярецкой. Насколько я понимаю, та сторона по определенным соображениям хотела бы избежать суда.
      - Понимаю! - Ковальский был не лыком шит.- Бабе невыгодно, чтобы попы узнали, что дароносицы им псих делал. Вот и хочет уладить дело по-тихому.
      - Предположим, что вы правы.
      - А как бы это полюбовное соглашение выглядело?
      - Вы должны сделать у нотариуса заявление, где будет сказано, что ввиду явной ошибки Ярецкого вы не принимаете наследства. Тогда все наследует жена.
      - Соображаю. А они мне за это в ручку?
      - Именно так.
      - Если дадут сто тысяч, я соглашусь.
      - Хорошо. Я сообщу об этом поверенному Яредкой - адвокату Ресевичу. Он, кстати, тоже работает в нашей конторе. Если вы хотите, я могу пригласить его сюда.
      - Нет уж, лучше я с вами буду дело иметь. Дадут они мне сто тысяч?
      - Не знаю. Я бы не дал. Предпочел бы судиться.
      - Ну а пятьдесят? - Первый запрос был, очевидно, «пробным шаром». Теперь Ковальский делал конкретное предложение.
      Рушинский догадался, что и эта цена завышена.
      - Не много ли, пан Ковальский? Ведь вы, в сущности, получаете деньги ни за что.
      - А вот нет! За то, чтобы суда иписак не было. Вот как редактор тиснет на первой странице «Экспресса» этакую статеечку, тогда посмотрим, какой вид у них будет. В Варшаве на Воле есть еще один спец по медальончикам со святыми угодниками. Пекарняк его фамилия. Он тот час разошлет эту газетку по всем приходам Польши.- Ковальский неплохо разбирался в конкурентной борьбе изготовителей ритуальных предметов для костелов и решил использовать ее.- Ведь больше потеряет чернявая уродина, чем пятьдесят тысяч кусков. Иу что для нее эти деньги?
      - Я еще раз повторяю, пан Ковальский, мне в данном случае сказать вам нечего. Сейчас я иду к адвокату Ресевичу и передам ему ваше предложение. Подождите меня минутку.- С этими словами Рушинский покинул свои «апартаменты».
      - Слушай, Кароль,- разговор уже велся в боксе Ресевича.- У меня сейчас Ковальский. Он согласен пойти на мировую, но хочет пятьдесят тысяч.
      - Спятил! - коротко, но ясно выразил свое отношение к этому предложению адвокат Ярецкой.
      - А вы сколько предлагаете?
      - Когда я разговаривал с моей клиенткой, речь шла о десяти тысячах. Возможно, она согласится как максимум на двадцать. Но пятьдесят тысяч - это просто нахальство! Скажи ему, Метек, чтобы он выбросил эту дурь из головы.
      - Ковальский не дурак,- заметпл Рушинский.- Он прекрасно понимает, почему Ярецкая хочет избежать суда, и намерен использовать это.
      - Тем не менее о такой сумме не может быть и речи. Я сам буду отговаривать клиентку.
      - Как знаете. Я сообщу Ковальскому ваше мнение. Едва Рушинский переступил порог своего бокса, как
      Ковальский спросил его:
      - Ну как? Согласны?
      - Нет. Они считают, что слишком много.
      - Сколько же дают?
      - Адвокат Ресевич говорил о десяти тысячах.
      - Ну, уж нет! Пусть я ничего не получу, но они всю эту кашу будут на суде расхлебывать.
      - Каково же будет ваше последнее предложение?
      - Тридцать тысяч. И ни злотым меньше. Я отдаю им всю мастерскую, а они не хотят выложить даже этих нескольких тысчонок.
      - Хорошо. Я еще раз попытаюсь поговорить с адвокатом Ресевичем.- С этимп словами Рушппский поднялся и вышел.
      - Тридцать тысяч - очепь большая сумма,- сказал Ресевич.- Этот вопрос я один решить не могу. Я должен поговорить с Ярецкой. Пойду позвоню ей. Подождите меня.
      Рушннский вернулся к себе:
      - Нужно подождать. Ресевич ведет переговоры с Ярецкой.
      Минут через пять в бокс вошел Ресевич.
      - Станислав Ковальский? - Ресевпч поздоровался с наследником.- Я только что говорил с моей клиенткой. Она согласна на тридцать тысяч. А вы, пан Ковальский, должны подписать нотариальное заявление об отказе от наследства.
      - Почему ж не подписать! Если денежки выложите, то подпишу что требуется.
      - Следовательно, договорились. Худой мир лучше доброй ссоры.- Адвокат вдовы, в сущности, был рад, что удалось избежать процесса, который обещал быть длительным.- Что касается срока, то лучше сделать все как можно быстрее. О деталях вы договоритесь с адвокатом Рупшнским. А сейчас прошу извинить меня, но я должен покинуть вас. Ничего не поделаешь - ожидает клиент.
      - Мне тоже не терпится,- сказал Ковальский после ухода Ресевича.- А ведь обобрали они меня…
      - Помилуйте, это ли не выгодная сделка! Тридцать тысяч - немалые деньги.
      - Ладно уж, подпишу. Только чтобы и вы тоже там, у нотариуса, были. Вы все проверите. Я этой черной ведьме не верю. Как начнет своими зелеными зенками буравить, так они, помощники нотариуса, обалдеют и понапишут все, чего она захочет. Я лишь тогда поставлю свою подпись, когда они вам в руки наличные выложат. А как будем выходить из конторы, вы мне их отдадите.
      - Спасибо за доверие,- усмехнулся Рушинский.
      - Я о вас много хорошего слышал. Вы одного моего кореша защищали. Он мог схлопотать пять лет, а получил только полтора года. Кореш рассказывал, что вы, пан меценат, так их всех разделали в судебном зале, так им раз-доказали, что и сам он начал думать, а может, и впрямь
      не он обчистил тот чердак на Броней…
      - Припоминаю, Вавжинец Фабисяк.
      - Ну, и память у вас,- просиял Станислав Ковальский.
      - Л теперь, когда мы покончили с делом, скажите, только без вранья, каким образом вы узнали содержание завещания Ярецкого?
      - Я и сам толком не знаю, пан меценат.
      - Как это так?
      - А так,- начал Ковальский.- Вернулся я домой в конце мая. Жена говорит - тебе письмо. Ну, думаю, опять какая-нибудь повестка. Вечно ко мпе цепляются: то на комиссию вызовут - почему, мол, не работаешь, а то снова в суд. Однако, гляжу, на этот раз что-то другое. Обычный почтовый конверт. Заказное письмо. Прочитал и вижу: кто-то разыграть меня надумал, одурачить захотел…
      - Цело у вас это письмо?
      - Оно со мной.- Ковальский вытащил из кармана пиджака уже изрядно замызганный конверт и подал адвокату.
      Пан Ковальский!
      Умер Влодзимеж Ярецкий, тот, который изготовлял предметы религиозного культа. На Хелминской, дом семнадцать. Вы знаете его, так как не раз бралн у него товар. Перед смертью Ярецкий составил завещание и завещал Вам все свое состояние.
      В завещании Ярецкий указывает, что делает это потому, что Вы во время Варшавского восстания вытащили его из-под развалин. Перед войной он жил на Старувке, на улице Закрочимской. Запомните это хорошенько и заявите, что Вы спасли Ярецкого. Прибавьте себе десять лет, иначе никто Вам не поверит.
      Вы сами убедитесь, что я пишу правду. Через несколько дней Вы получите вызов к адвокату Мечиславу Рушинскому в нотариальную контору № 104. Адвокат официально ознакомит Вас с содержанием завещания. Дело идет о больших деньгах. Будьте осторожны, не засыпьтесь. Мастерская, которую Вы получаете, стоит миллион злотых. Письмо уничтожьте, лучше всего сожгите, ибо если его прочтут, то станет ясно, что вся история со спасением Вами Ярецкого - липа .Наследства Вам тогда, конечно, не видать.
      Держитесь, твердо одной версии, не болтайте лишнего, особенно адвокатам и в суде.
      Друг
      Письмо было отпечатапо па машинке, на белом нераз-линовашюм листе бумаги. Подписи от руки, даже какой-либо неразборчивой закорючки, не было. Даты - тоже. Адвокат осмотрел конверт. Письмо отправлено с Варшавского главного почтамта 20 мая. Какая удивительная оперативность! Ведь 20 мая утром милиция обнаружила труп Ярецкого. Поистине потрясающая осведомленность была у этого «друга». Адвокат вложил письмо в конверт и положил его на стол.
      - Когда я прочитал это,- сказал Ковальский,- то подумал: не иначе как кто-то из дружков надумал красивой шуточкой поразвлечься, разыграть меня решил. Гадаю, кто бы это? Морду хотелось расквасить этой дряни, чтобы в другой раз неповадно было… первоапрельскую шуточку в мае выкидывать!
      - Однако вы письмо не сожгли.
      - Каждый человек свой опыт имеет. Если мне говорят: сожги,- значит, надо хранить получше.
      - Правильно.- Адвокат даже рассмеялся, выслушав эту своеобразную философию.
      - Вскоре действительно пришло письмо, и вы пригласили меня в съязи с наследством по завещанию Влодзимежа Ярецкого. Тогда я понял, что тот тип не врал. А здесь, у вас, и совсем убедился, что все как есть сходится, слово в слово.
      - Вы кого-нибудь подозреваете? Кто мог написать? Может, кто из работников мастерской?
      - Я там никого не^знаю. В самой мастерской никогда не был. Заходил только в конторку к Ярецкому или к его жене, когда закупал товар. Вы думаете, я у них часто бывал? Раза три, не больше. А там и совсем перестал…
      - Получили в кредит - и поминай как звали?
      - Вот баба, и об этом наболтала! С чего отдавать-то? Дали бы товару на тысячу или побольше, тогда и барыш был бы. А с двухсот злотых какой оборот? Да и кто такую мелочь отдает? Вот вы, пан меценат, разве рассчитывали, что я верну вам те две красненькие?
      - Скорее, пет,- признался адвокат.
      Апломб и цинизм Ковальского становились занятными.
      - Вот то-то и оно. Подстрелил я у вас две сотенные. А почему? Потому что точный расчет был: ста злотых мне мало, а триста вы не дали бы. Всегда надо знать - где, как и сколько. Но у Ковальского есть своя гордость.
      - Следовательно,- спросил пришедший в хорошее настроение адвокат,- я все-таки получу свои деньги?
      - Денег вы пе увидите. Но мне сдается, что это вот письмо вас заинтересует. Я вам его продам. За те самые две бумажки. По рукам?
      - По рукам,- охотно согласился адвокат. Станислав Ковальский ушел, а Мечислав Рушинский еще раз внимательно осмотрел конверт и перечитал письмо. Мистификация исключалась. Ковальский наверняка не посылал сам себе этого письма. Да и зачем бы ему это делать?
      Адвокат набрал номер телефона Калиновича. Ему повезло: майор, несмотря на поздний час, был еще па работе. Договорились встретиться в ближайшем кафе - «Галерея искусства». К слову сказать, адвокат любил сюда наведываться. Здесь всегда можно было полюбоваться на молодых стройных девочек.
      Майор выслушал историю с таинственным письмом и в свою очередь внимательно осмотрел его.
      - Без тщательного анализа я не могу утверждать, но сдается, что все три документа - копия завещания Ярецкого, его письмо в милицию о самоубийстве и это письмо Ковальскому - отпечатаны на одной машинке.
      - Письмо в милицию и завещание писал сам Ярецкий, и, конечно, пользовался своей машинкой.
      - Но тогда выходит, что и автором этого письма Ковальскому является тот же самоубийца. И он же опустил его в почтовый ящик, перед тем как совершить свой отчаянный шаг.
      - Это абсурд!
      - Разумеется, такой вывод, хоть он и кажется логичным, является абсурдным. Зачем понадобилось наследодателю составлять такое странное завещание, а потом учить своего наследника, каким образом он должен лгать?
      - Единственно правдоподобный вывод: письмо Ковальскому написал тот, кто знал содержание завещапия и был очень заинтересован, чтобы этот мелкий жулик получил наследство. Поскольку вполне вероятно, что эти письма отпечатаны на одпой машинке, можно предположить, что автора письма Ковальскому следует искать среди тех, кто был близок к Ярецкому, и кому не составляло никакого труда узнать его секрет, и кто смог воспользоваться его же пишущей машинкой. Этой особой, конечно, не является Ярецкая, ибо такое завещание для нее певыгодно и у нее нет никаких оснований действовать в пользу Ковальского.
      - Ясно, что это не Ярецкая,- согласился майор.
      - Следовательно, остаются работники и ученики мастерской. Кто-то из них подсмотрел, когда Ярецкий писал завещание, и заметил совершенную им ошибку в выборе наследника. Вероятно, этого человека что-то связывало е Ковальским, после самоубийства Ярецкого «друг» решил помочь Ковальскому из Воломина получить наследство.
      - Такое предположение могло бы иметь основание, если бы не один контраргумент. Почему наш таинственный «друг» не явился к Ковальскому лично и не объяснил ему все на словах? Почему не поставил под письмом своего имени? Если бы у Ковальского был дружок среди работников мастерской, то он не принес бы вам этого письма и ни за что не выпустил бы его из рук. Нет, я уверен, что Ковальский на этот раз говорил чистую правду. Это письмо, как и известие о том, что он стал наследником владельца мастерской, было для него полной неожиданностью.
      - Да, это так,- согласился Рушинскии.
      - Объяснить, почему было написано такое письмо, - сказал майор,- для меня, криминалиста, не составляет труда, но это еще не раскроет дела до конца.
      - Интересно, почему?
      - Автор письма, как это следует из его содержания, знал, что Ярецкии, составляя завещание, совершил ошибку и что не этот Ковальский спас ему жизнь. Тем не менее автор письма хочет, чтобы именно этот Ковальский получил наследство, ибо намерен извлечь из этого личную выгоду.
      - Каким же путем и какую?
      - Угрожая Ковальскому раскрыть ошибку Ярецкого. Путем такого шантажа он мог вытянуть у счастливого наследника по меньшей мере половину того, что тот получил, ибо Ковальский из опасения потерять все платил бы своему «другу» столько, сколько бы тот потребовал. Такой шантаж не трудно осуществить.
      - Это звучит убедительно, майор. Но не следует забывать, что и Ковальский не прост, его голыми руками не возьмешь. Совестью н другими категориями высокой морали он не обременен. Не раз уже получал сроки, и я неуверен, можно ли его так просто запугать.
      - А что он мог сделать? Убить шантажиста? Очень сомнительно. Ковальский - жулик, а не какой-то воломинский ас. Такие комбинаторы, как Ковальский, обычно трусоваты. Скорее всего, платил бы шантажисту.
      - Это, однако, не противоречит моему тезису, что автора письма следует искать среди людей из окружения Ярецкого.
      - С этим я могу согласиться,- признался майор.- Но должен вам рассказать об одном любопытном факте.
      - Каком?
      - После того как вы передали письмо самоубийцы, мы поехали в мастерскую на Хелмиискую, желая удостовериться, действительно ли за щитком счетчика лежат документы покойного. Они там и оказались. Нужно было составить краткий протокол, который должны были подписать находившиеся при этом свидетели. Обычная формальность. Один из наших работников сел за машинку, стоявшую в конторке мастерской, и отпечатал нужный текст. Из простого любопытства, ибо тогда у меня не было поводов для подозрений, я проверил, не на этой ли машинке отпечатал Ярецкий свое письмо. Угадайте, что же обнаружилось?
      - Не на этой машинке?
      - Вот именно. Пишущая машинка Ярецкого - это старушка, помнящая, вероятно, еще довоенные времена. А завещание и письмо в милицию отпечатаны на чешской портативной машинке. Сей факт подтвердили и наши эксперты. Это можно обнаружить и невооруженным глазом.
      - Может, у Ярецкого было две машинки? Одну, эту старую, он держал в конторе, а другую, новую,- дома?
      - Если даже это и так, то и в этом случае ваш тезис несостоятелен. Ярецкие жили вдвоем. Во время следствия об убийстве Ярецкого было тщательно изучено прошлое и
      пастоящее его жепы. «Приятелей» у Барбары Ярецкой не было обнаружено. Впрочем, зачем бы любовнику действовать против интересов своей дамы сердца? Ученики и другие работники в доме своего хозяина не бывали. С клиентами, в том числе ксендзами, Ярецкий поддерживал только деловые связи. Товарищеские отношения у Ярецкого в основном были лишь с друзьями юности и военных лет. Барбара Ярецкая личного круга знакомых, насколько нам
      известно, не имела. Это, в сущности, понятно: Ярецкая не варшавянка. Она с Балтийского побережья. Должен вам сообщить, что прокурор прекратил следствие по делу Ярецкого. Тем не менее я хочу на свой страх и риск заняться этим письмом.
      - Вся эта история, казавшаяся вначале простой, становится все более запутанной и загадочной. Совершенно не могу попять, с какой целью посылалось это письмо. Разве что принять вашу версию о задуманном шантаже. Тогда кто этот таинственный «друг»? В общем, с какой стороны ни рассматривай эту загадку, в итоге оказываешься в исходной точке.
      - Ибо не здесь зарыта собака,- заметил майор.- Письмо - лишь деталь второстепенного значения.
      - Так ли? Я бы этого не сказал.
      - Главная тайна кроется в ином. В непонятном решении Ярецкого и его прямо-таки уму непостижимом самоубийстве. В первую очередь, конечно, в самом завещании. Если мы поймем, почему этот человек написал: все остальное свое имущество… завещаю Станиславу Ковальскому, проживающему в Воломине, улица Малиновая, 9. Поступаю так, чтобы отблагодарить Станислава Ковальского за то, что он во время Варшавского восстания спас мне жизнь, то узнаем все. Тогда все станет ясно. В том числе и письмо «друга». А пока мы этого не знаем, будем блуждать в потемках. Этот человек, я говорю о Ярецком, не был сумасшедшим. Так могут рассуждать адвокаты, дискутирующие о правомочности завещания. Но все, кто до дня смерти имел дело с Ярецким, утверждают, что он был, безусловно, в здравом уме.
      - Я только раз разговаривал с Ярецким, и у меня создалось такое же впечатление,- согласился Рушинский.
      - Почему же, спрашивается, абсолютно нормальный человек сделал такую диковинную запись? Потому что преследовал какую-то цель. Не верю и никогда не поверю в склероз или невменяемость Ярецкого.
      - Однако же завещание было написано Ярецким и в моем присутствии подписано им.
      - В этом что-то кроется, какой-то секрет. Здесь главная загадка.
      - Но какая же? - Адвокат также не находил ответа на вопрос майора.
      - А не выпить ли нам по рюмочке коньяку,- предложил майор.- Может, хоть после этого что-то прояснится в наших головах.
      Увы, и коньяк не помог.
 

      Спустя два дня майор Лешек Калинович, улучив свободную минутку, решил заняться таинственным письмом, полученным Станиславом Ковальским. Он решил, что прежде всего следует поговорить с Барбарой Ярецкой. Может быть, она знает автора письма или хотя бы подскажет, кого можно подозревать в этом.
      - Мне хотелось бы встретиться с вами, пани Барбара,- сказал майор, услышав в трубке низкий мелодичный голос.
      - Еще один допрос? - Ярецкая без энтузиазма приняла предложение майора.
      - Правильнее было бы сказать - разговор. Мне нужно кое-что узнать, но ради этого я не вижу необходимости вызывать вас к нам. До которого часа вы будете на Хелминской?
      - Мы закрываем в шестнадцать.
      - Прекрасно. Постараюсь приехать к этому часу,
      - Пожалуйста, жду вас.- Тон, каким были сказаны эти слова, совершенно не соответствовал их прямому смыслу.
      Случилось, однако, так, что на майора свалились всякие непредусмотренные дела, и он смог вырваться только в половине четвертого. Как нарочно, под рукой не оказалось пи одной служебной машины, а о таксп в этот час нечего было и мечтать. Калиновичу с трудом удалось втиспутьгя в переполненный автобус. На Хелминской он оказался в начале пятого. Майор подходил к дому номер семнадцать, когда от него отъехал «рено» Барбары Ярецкой. Калинович выскочил на мостовую, взмахом руки пытаясь остановить автомобиль. Дама за рулем узнала его, затормозила и приоткрыла дверцу.
      - Опаздываете, майор,- заметила Ярецкая, когда Калинович сел рядом с ней.
      - Извините. Не моя вина, дела не позволили уйти раньше, а потом и транспорт подвел. У сотрудников милиции нет таких шикарных машин, как у некоторых представителей нашего ремесленного производства. Нам, говорят, достаточно и месячного проездного билета.
      - Быть сотрудником милиции никого не обязывают,- ответствовала прекрасная дама,- а вот представителей ремесленного производства, как постоянно пишет наша пресса, у нас не хватает.
      - Сотрудников милиции - тоже.
      - Едем в ваше управление?
      - Боже сохрани! Я там насиделся с раннего утра. Вы уже обедали?
      - Я всегда ем в мастерской. Вместе со всеми. И ресторанов не люблю. Так приучил меня Влодек. Надеюсь, вы уже нашли убийц?
      - Вынужден огорчить вас - мы не напали даже на их след.
      - Вы затем и приехали, чтобы сообщить эту «приятную» новость?
      - Нет. Хочу поговорить с вами о некоторых вещах, что, возможно, будет иметь большое значение для следствия. Поговорить полуофициально. Без протоколов, предупреждений об ответственности за ложные показания и других формальностей. Хотел пригласить вас пообедать, но поскольку это отпадает, то, может быть, зайдем куда-нибудь выпить чашечку кофе? И еще: поскольку наш разговор не официальный, вы имеете право отказаться от него, тогда останавливайте машину и я покину вас.
      - Вы, майор, сегодня очень любезны, миролюбивы и сердечны. Не то что во время нашей последней встречи у вас в управлении, когда вы допрашивали меня. Вы тогда явно подозревали меня в убийстве мужа. Я уже стала думать, выпустят ли меня из здания милиции.
      - Последний раз мы виделись у адвоката Рушинского,- уточнил Калинович.- Что же касается того допроса, то не следует обижаться. Когда ведется следствие, все в известной мере подозрительны. Не нужно, однако, забывать, что главная цель следственной работы и заключается в том, чтобы снять подозрение с невиновных людей. В итоге такой работы подозреваемым остается лишь тот, с кого нельзя спять подозрение, то есть преступник.
      Я обязан был проверить ваше алиби, узнать о вашей супружеской жизни, о материальных и прочих ваших делах. Не скрою, все сказанное вами было самым тщательным образом проверепо.
      - Теперь вы меня уже не подозреваете? - с улыбкой спросила Барбара Ярецкая.
      - Теперь уже нет.
      - Весьма вам признательна. Чем объяснить эту милость?
      - Тем только, что сейчас я знаю о деле и о вас значительно больше, чем тогда, на допросе.
      - Любопытно, что же вы узнали обо мне?
      - Вероятно, все. Однако мне хотелось бы поговорить о другом.
      - Я решила не выпроваживать вас из машины,- сказала Ярецкая,-хотя бы потому, что это ничего не изменит. Просто я тогда получу официальный вызов и должна буду явиться в милицию. Предпочитаю уж «полуофициальный разговор».
      - Есть тут поблизости какое-нибудь кафе?
      - У меня другое предложение. У вас есть немного времени?
      - Для вас - всегда.
      - Я устала. У меня болит голова. Предлагаю поехать к Заливу. В Непоренче также можно выпить кофе. В будни, в эти часы там малолюдно.
      - Отличная мысль.
      Барбара Ярецкая доехала до перекрестка, развернулась и стремительно повела машину к Висле. Вот они уже мчались бульваром. Спидометр показывал, что она превысила дозволенную в черте города скорость.
      Калинович молча наблюдал, как она вела машину. Лицо напряжено, глаза внимательно смотрят вдаль. Вела она уверенно, но рискованно. Из двух вариантов: сбросить газ или прибавить - она выбирала второй.
      - Вы любите быструю езду?
      - Обожаю. Притом па предельной скорости. Это, наверное, у нас фамильное. Мой племянник Зигмунт - такой же заядлый автомобилист. Ради собственной машины этот парень готов душу дьяволу продать.
      - Дьявол уже давно перестал заключать такие невыгодные для себя сделки. Однако, прошу вас, сбавьте скорость, иначе даже присутствие в машине офицера милиции не спасет вас от штрафа. Мы еще не проехали и четырех километров, а вы уже, кажется, нарушили все правила дорожного движения.
      - О нет! Извините. Никогда не требую, чтобы мне уступали дорогу.- Ярецкая снизила скорость до шестидесяти. Они миновали бульвары вдоль Вислы и через мост у Цитадели попали на Прагу

, проехали Сталинградскую и, выехав на шоссе, повернули к Заливу. И здесь прекрасная дама дала волю своей страсти. Зеленый «рено» стремительно набирал скорость. Стрелка спидометра опасно приблизилась к ста тридцати, а затем продвинулась дальше. Как хорошо, что дорога была почти пуста!
      - Опасаюсь, что вы таким образом много не наездите.
      - Почему?
      - Просто потому, что при такой езде машина долго не протянет. А после повышения пошлины до ста пятидесяти злотых другой такой машины вам не купить.
      - Еще несколько лет продержится. Машина проехала не больше пятнадцати тысяч. Я ее купила в ноябре, как раз перед повышением пошлины. На худой конец буду ездить на польском «фиате». Безусловно, не с такой скоростью, ибо оп развалится в течение двух недель.
      Майор не стал спорить по такому животрепещущему вопросу, как достоинства и недостатки продукции отечественного автомобилестроения.
      Ярецкая остановила машину на стоянке.
      - Давайте пройдемся немного, а потом где-нибудь выпьем кофе,- предложила она.
      - С большим удовольствием.
      Онп шли молча. Белые и красные паруса выписывали замысловатые фигуры на подернутом легкой рябью озере.
      - Для яхтсменов сегодня отличная погода. Тепло, и вместе с тем хороший ветерок.
      - Я не поклонница этого вида спорта. В нем нет обожаемой мной стремительности. Я предпочла бы глиссер.
      - Как вы справляетесь со всеми делами? - Майор старался, чтобы его вопрос прозвучал как можно более участливо и дружески.
      - Я теперь одна и должна с этим смириться. Очень помог мне Зигмунт. До смерти Влодека я ему не слишком доверяла. Трудиться он не любит. Ничего не окончил. В голове одни автомобили. Торговал кое-чем, иногда посредничал при продаже и покупке машин и запасных частей к ним. Когда же нужда в деньгах особенно припирала его, работал у нас. Охотнее всего развозил по стране товар на нашей «варшаве». Это, кажется, единственная
      работа, которую он считал более или менее для себя подходящей. Несмотря па все это, Влодек пеизмепно благоволил к нему, испытывал какую-то непонятную слабость. Ему нравились в племяннике веселый нрав, беспечность и, казалось, даже сами его недостатки. Не раз муж тайком от меня снабжал пария деньгами.
      - Много таких молодых люден. Мы, работники милиции, наверное, лучше других знакомы с этой категорией молодежи.
      - После смерти Влодека Зигмунт изменился до неузнаваемости. Право, не знаю, что бы я без него делала в те страшные дни. Он занимался похоронами и всеми формальностями, связанными с ними. Меня опекал, как самая нежная мать. И сейчас продолжает помогать.
      - В мастерской?
      - Нет, с мастерской уже несколько лет я сама управляюсь. Влодек ведал снабжением и сбытом нашей продукции. Теперь этим частично занимается племянник. Конечно, под моим руководством. Он еще не имеет необходимого опыта и знаний, однако быстро осваивается. Кроме того, по собственному желанию присматривает за моими «рено» и «варшавой». То, что мой автомобиль, как вы могли только что убедиться, в хорошем состоянии,- это заслуга Зигмунта. Он его моет, холит, проверяет каждый винтик.
      - Ну и за это ездит на нем,- рассмеялся майор.- К тому же может похвалиться перед своими девушками такой красивой машиной.
      - А вот с этим дело хуже: тетка тоже любит ездить, хотя и не для того, чтобы завлекать молодых людей. Я вообще не разрешаю ему пользоваться моей машиной. Даже когда она свободна. В этом отношении я страшная эгоистка. Поэтому бедняга вынужден довольствоваться «варшавой», и более того - ездить в основном по делам фирмы.
      - С мастерской нет осложнений?
      - Я опасалась, что она будет опечатана до окончания всей процедуры по вступлению в права наследования. Однако адвокат Ресевич сумел сделать так, что я занимаюсь делами мастерской на правах управляющей. После соглашения с Ковальским эта проблема утратила остроту, ибо я теперь единственная наследница. Ведь у Влодека нет родственников, даже дальних. Был он, как говорится, «последним в роду».
      - С Ковальским все улажено?
      - Да. Сегодня утром в нотариальной конторе были подписаны все необходимые документы. Адвокат Ресевич сразу же отнес их в суд. Обе стороны хотят скорее покончить со всем этим делом.
      - А я все думаю,- заметил майор,- как этот Ковальский оказался в завещании.
      - Не знаю. Это вообще неприятная для меня тема разговора.- Барбара Ярецкая даже поежилась.
      - Вам холодно. Пойдемте посидим в кафе. Ярецкая молча повернулась, и они пошли в кафе.
      - Разговор со следователем,- сказал майор, когда официантка обслужила их,- как правило, удовольствия не доставляет. И все же, как это ни печально, я должен вернуться к той же теме.
      - Я понимаю. Трудно, но ничего не поделаешь. Спрашивайте.
      - У вашего мужа перед смертью не обнаруживалось какой-либо нервозности или подавленности?
      - Все пытаются объяснить странность завещания тем, что Влодек сошел с ума. Хотя завещание, и прежде всего содержащееся в нем замечание по моему адресу, глубоко обидело меня, я категорически отвергаю такое предположение. Мой муж был прекрасным человеком. До последней минуты он был абсолютно здоров как физически, так и умственно.
      - Каким же образом этот Ковальский…
      - Не знаю. И думать об этом отказываюсь. Я просто ничего не понимаю.
      - Прочитайте, пожалуйста, это письмо.- Майор передал женщине письмо, полученное от адвоката Рушинского, которое тот «купил» у Ковальского.
      - Кто это написал? - спросила Ярецкая, прочитав письмо.
      - Не знаем. Как вы сами могли убедиться, какому-то «другу» Ковальского очень хотелось, чтобы он вступил в права наследования. Еще более удивительно, что «друг»
      прекрасно знал содержание завещания вашего мужа. Обратите внимание, какого числа было отправлено письмо. Его послали в тот день, когда Влодзимеж Ярецкий был найден мертвым. Спрашивается, откуда таинственный автор письма мог знать об этом? Ведь милиции пришлось потрудиться, прежде чем ей удалось установить личность погибшего.
      - Вы даже не разрешили мне увидеть мужа после смерти. Никогда не прощу вам этого.
      - Пани Барбара, это я отдал такое распоряжение. Уверяю вас, что сделал это, только щадя ваши чувства. Вид человека, который упал с высоты двадцати метров головой вниз на асфальт, страшен. Я хотел избавить вас от этого.
      - Но как его опознали?
      - По одежде. В карманчике брюк у пояса с левой стороны сохранилась записочка. Ее написал портной, который шил вашему мужу. В ней были указаны фамилия и адрес заказчика. Портной узнал свою работу и подтвердил, что шил этот костюм по заказу Ярецкого. Работники вашей мастерской таким же образом опознали своего хозяина.
      - Когда вечером в Закопане мне сообщили о смерти мужа, я совсем обезумела. Не помню, как доехала до Варшавы. Знаю только, что дорога заняла у меня менее пяти часов. Умоляю, сделайте все, чтобы найти убийц.
      - Вы все еще убеждены, что это убийство?
      - А что же еще?
      - Милиция не так уж уверена в этом.
      - Вы шутите?!
      - Как вы могли подумать такое? Я говорю серьезно. А несчастный случай? Его также нельзя исключать. Нашему следствию до сих пор не удалось обнаружить ничего, что указывало бы на преступление.
      Майор, не имея права сказать о самоубийстве Ярецкого, пытался убедить Барбару Ярецкую в том, что ее муж погиб не от руки преступника. Ведь через несколько дней прокурор известит ее о прекращении следствия, и майор счел нужным подготовить ее к этому. Хотя бы для того, чтобы она ке обращалась во все инстанции с жалобами на решение прокурора и не составила ложного представления о работе милиции и прокуратуры.
      - Надеюсь, вы не будете утверждать, что Влодек сам бросился с моста? Он не мог покончить с собой.
      - В таком случае, как этот, ничего нельзя исключать,- осторожно заметил майор Калинович.
      - Вздор! Муж был человеком жизнелюбивым, веселым и по-своему религиозным. О самоубийцах говорил с осуждением, как о людях, капитулировавших перед жизненными невзгодами.
      - Я не утверждаю, что это самоубийство, но не могу исключить и несчастного случая. Влодзимеж Ярецкий в тот роковой день, выражаясь мягко, выпил лишнего. Могло быть и так: шел по мосту, почувствовал себя плохо, слишком далеко высунулся за ограждение и потерял равновесие. Такое не раз случалось.
      - Нет! Никогда не поверю в это. Что мог делать Влодек на мосту Поыятовского?
      - Он был пьяный. Это ведь несомненный факт. Концентрация алкоголя в крови, как установили эксперты, была очень высокой. Человек, выпивший такую дозу, должен быть на грани отключения сознания. Мог просто не понимать, где находится, в каком направлении идет. Вы сами в своих показаниях утверждали, что у мужа не было врагов. Мы не видим никаких мотивов, чтобы допустить преступление. Ведь пичего не пропало. Вы знаете, что
      документы покойного мы нашли в конторке мастерской. При таких ебстоятельствах эту смерть следует рассматривать скорее как несчастный случай, а не преступление.
      - Повод для убийства есть. Я даже знаю, кто преступник.
      - Кто же?
      - «Друг», а Станислав Ковальский - соучастник.
      - Рассматривал я дело и под этим углом. Ковальский отпадает. Это мелкий жулик, который не пойдет на «мокрое дело». И не потому, что убийство несовместимо с его
      «моральным кодексом», а просто из-за трусости. И еще. Если бы Ковальский был сообщником «друга», то последний, несомненно, не послал бы такого письма в Воломин. И уж наверняка сам Ковальский не стал бы хвастаться этим письмом и не отдал бы его адвокату Рушинскому.
      - Вы убедили меня. Ковальского я исключаю. Однако остается еще «друг». Вы ведь сказали, что он знал о смерти мужа уже в тот день, когда милиция обнаружила тело Влодека. Из письма явствует, что он был осведомлен и о содержании завещания.
      - Рассуждения ваши правильны. Но только до известной степени. Не буду говорить о том, что не вижу выгоды для «друга» от того, что Ковальский сделался бы владельцем мастерской. Разве только одно: «друг» намеревался шантажировать этого наследника, угрожая раскрыть его тайну. Но все это кажется очень надуманным, и я отбрасываю эту гипотезу. Я готов поверить, что смерть вашего мужа - результат преступления и что «друг» - убийца. Однако это опять-таки не объясняет того факта, почему Влодзимеж Ярецкий включил в завещание столь бессмысленную клаузулу. Именно об эти несколько фраз все и
      разбивается. Никакие самые логичные наши рассуждения не объясняют этого факта. И все же в этом завещании, в содержании его, должна скрываться какая-то логика. Только какая?
      - Не знаю. Ничего не знаю. Не мучьте вы меня. Умоляю вас! - Казалось, Барбара Ярецкая вот-вот расплачется.
      - Прошу вас извинить меня, но я должен задать вам еще несколько вопросов.
      - Слушаю.- В голосе женщины звучала полная покорность судьбе.
      - На допросе я спрашивал вас и о работниках вашей мастерской. Тогда вы сказали, что ручаетесь за них. Сможете ли вы подтвердить это и теперь, когда прочитали письмо «друга»? Примите во внимание, что только портной и ваши работники первыми узнали о несчастье с вашим мужем. Не скрывается ли этот таинственный «друг» на вашем предприятии?
      - Нет, думаю, что нет. Все они работают со дня открытия мастерской, и всех их с Влодеком связывали сердечные отношения. Один из них - его товарищ по армии. Женщина, которая у нас работает,- вдова связного, погибшего в Варшавском восстании. Третий - тоже очень давний знакомый мужа. Все они довольно неплохо зарабатывают у нас. Во всяком случае, нигде в другом месте они столько бы не получали. Мужа они любили и уважали. Ко мне вначале относились с недоверием, но позднее и я заслужила их симпатию. Кроме того, у нас работают ученики. Молодые ребята. Вряд ли их можно заподозрить в столь изощренном преступлении. К тому же мы их приняли не так давно.
      - Бывает и так: работаешь с человеком вместе много лет и думаешь, что знаешь его. А на поверку оказывается совсем другое.
      - Для каждого из этих людей закрытие мастерской либо даже переход ее в другие руки был бы тяжким ударом. Тем более переход в руки такого типа, как Ковальский, который открыто заявил адвокату Рушинскому о своем намерении все продать. Когда нашим работникам стало известно завещание Влодека, они были страшно огорчены. Еще раз повторяю, я полностью ручаюсь за них.
      - Второй мой вопрос может показаться вам несколько странным. Почему в мастерской вы пользуетесь такой старой пишущей машинкой?
      Барбара Ярецкая улыбнулась.
      - Сколько я воевала с Влодеком из-за этой машинки! Никак не могла заставить его расстаться с этой рухлядью. Муж был очень привязан к своей «старушке». Привез ее откуда-то с Запада. Шутил не раз, что этот «реинметалл» - его единственный военный трофей. На ее ремонт Влодек потратил столько, сколько бы с лихвой хватило на покупку новой. В конце концов я сдалась, тем более что мы редко ею пользуемся. Счета выписывались от руки под копирку, а на машинке печатались лишь кое-какие письма, заявки.
      - Вы хорошо печатаете?
      - Вы же, майор, хвастались, что знаете все мое прошлое. Значит, вам должно быть известно и то, что до замужества я одно время раоотала машинисткой, когда жила на Побережье.
      - Извините. Я совсем забыл об этом. А муж умел печатать?
      - Даже неплохо. Но только двумя пальцами.
      - А дома у вас «консул»? Я слышал, что это плохая модель, на ней нельзя быстро печатать. Вы тоже так считаете? Хочу купить машинку для себя, один мой знакомый предлагает как раз «консул». Что вы думаете об этой марке?
      Барбара Ярецкая с удивлением смотрела на своего собеседника.
      - Ничего не могу сказать. У нас нет второй машинки. Ни в мастерской, ни дома. Откуда вы взяли, что у нас есть эта машинка? Я на «консуле» никогда в жизни не печатала.
      - Видимо, я что-то перепутал,- пытался оправдаться майор.- Вы, кажется, в своих показаниях упоминали о какой-то машинке, которая находится у вас дома.
      - Ничего такого я не говорила. Вы снова меня в чем-то подозреваете? Может, вы думаете, что «друг» - это я?
      - Могу поклясться, что нет. Еще раз прошу простить меня за столь мучительный для вас разговор.- Сказав это, Лешек Калинович поцеловал ей руку.
      - Уже поздно. Моя гостья, наверное, беспокоится обо мне,- сказала Ярецкая.
      - Гостья?
      - После смерти Влодека не могу оставаться в квартире одна. Все мне напоминает о муже, о нашей жизни… Вначале я поселила у себя Зигмунта. Но однажды, поднимаясь по лестнице, услышала, как одна соседка говорит: «Еще земля на могиле мужа не высохла, а она привела молодого парня». После этого я попросила дочку одной нашей клиентки пожить у меня некоторое время. Очень милая и спокойная девушка. Давайте, майор, возвращаться. Пора уже.
      - Только прошу вас так быстро не ехать,- предостерег майор.
 

      Это был старый кирпичный дом, с толстыми добротными стенами. Его, как и тысячи других варшавских домов, не пощадило пламя пожара во время Варшавского восстания. Дом сгорел от зажигательных бомб. Однако стены устояли и дождались своего часа. Десять лет спустя дом отстроили. Тогда же был снесен один из флигелей, двор расширен и отгорожен от соседнего домовладения высоким забором. У забора был поставлен большой мусорный ящик. Ныне, когда появились металлические контейнеры, им уже не пользовались и повесили на нем замок;
 
      Время близилось к полуночи. Лунный серп едва рассеивал тьму. И все же в его слабом свете зоркий наблюдатель, найдись такой во дворе, заметил бы чью-то голову, торчавшую из-за забора.
      Человек настороженно всматривался и вслушивался, желая убедиться, все ли уже спят в этом, доме. Решив, видимо, что обстановка соответствует его планам, он ловко влез на забор, а затем бесшумно спрыгнул на мусорный ящик. Спуститься с него на землю уже не составляло труда.
      Ночной визитер хорошо знал этот дом и двор. Он уже побывал тут и все тщательно разведал. Знал, что постоянного дворника здесь не держат, что на почь калитку запирают и у всех жильцов есть ключи. Известно ему было также, что у жилички с третьего этажа сегодня была большая стирка. Поэтому он решил наведаться на чердак и посмотреть, как выглядит это белье, есть ли расчет связывать его в узел, а потом тащить тяжелую ношу той же дорогой с «препятствиями». Вор знал, что чердак запирается на висячий замок - огромный и кажущийся очень надежным. Знал он также, что замки эти - изделия скорее топорных дел мастеров, нежели слесарного искусства,- можно без труда открыть согнутым куском железного прута. Именно такой «инструмент» лежал у него в кармане.
      Оказавшись во дворе, охотник за чужим бельем заметил, что не все еще спят. Во флигеле в окне первого этажа горел свет. Вор подкрался к окну и заглянул внутрь.
      В узенький просвет между неплотно задернутыми занавесками видна была часть комнаты, стол и сидевший за ним; мужчина. Перед мужчиной стояла пустая тарелка и стопка. В комнате находился еще один мужчина. Вор слышал голос и шаги этого человека, но его самого не видел. Форточка в верхней части окна была открыта, из комнаты доносились возбужденные голоса.
      - Я же тебе сказал, что сейчас у меня нет. Придется подождать.
      - Я и так слишком долго жду.
      - Дело осложнилось. Ты же сам знаешь.
      - Это меня не касается. Был уговор - я делаю свое и получаю…
      - Получил уже!
      - Что я получил?! Ты мне крохи сунул, а сам загребешь все! Думаешь, фраера нашел?! Доплати!
      - Доплачу. Я ведь не отказываюсь. Но надо же иметь из чего. Из пустого не нальешь. Буду иметь я, получишь и ты.
      - Если у тебя нет, то возьми из дела.
      - Послушай, голова уже лысеет, а рассуждаешь, как ребенок. Как я могу взять из дела? Что оно, уже мое? Подожди еще. Немного осталось.
      - Твои комбинации - твоя забота. Я свое сделал, и ты заплати мне. Ну а если нет, сам знаешь, найдутся такие, которые хорошо заплатят… и тебе, и мне. Надо думать, попимаешь, о чем я говорю…
      - Угрожаешь? Не дури!
      - Я не угрожаю.- Сидящий за столом несколько сбавил тон.
      - Зачем нам ссориться? - Расхаживающий по комнате, видимо, хотел прекратить перебранку.- Наберись терпения. Деньги будут. Я сейчас только этим и занят.
      - Когда?
      - Точно сказать не могу. Это зависит от многого. Мне и самому не терпится. Думаю, это тебе доказывать не нужно. Может, через месяц, может, через два.
      - Дела-то неважные. Мне деньги сейчас нужны. Дозарезу нужны. Ждать у моря погоды?! Ждать, когда ваша графская милость соизволит объедки со стола бросить? Нет уж! Когда затевают такое дело, надо быть готовым платить и иметь наличные.
      - Дело для того и затевалось, чтобы иметь деньги. И я буду их иметь. Тебе это известно.
      - Все это треп один. Хватит уже. Выкладывай!
      - Сейчас?
      - Да, сейчас. Десять тысяч, как говорил. Мне они нужны сегодня.
      - Да пойми же ты, нет у меня денег. Постараюсь отдать через неделю.
      - Сегодня.
      - Ну и упрямый ты!..
      - Не был бы таким - не взял бы ты меня на такое дело.
      - Слушай. Есть у меня с собой четыре тысячи. Не мои. Из кассы фирмы. Ладно, дам тебе их, а через неделю - остальные. Больше у меня нет. Правду говорю.
      - Говорил, что нет ни гроша, а тут вдруг четыре тысячи нашлись! - торжествовал человек у стола.
      - Повторяю тебе, не мои деньги. Завтра утром я должен на них купить товар для фирмы.
      - А мне-то что за дело? Ладно, давай четыре. Но попробуй только через неделю не отдать остальные!
      - Опять ты за свое?
      - Ну, ты меня ведь знаешь. Еще никому не удавалось сделать из меня фраера, а я многим хвосты укоротил.
      - Получишь ты свои шесть тысяч. А сейчас бери четыре.
      Вор увидел, как рука второго протянула пачку банкнотов.
      - Пересчитай, а то скажешь потом, что тебя надули.
      - А ты думал, пе пересчитаю? Я ведь тебя хорошо знаю!
      Сидевший у стола отодвинул тарелку и принялся считать деньги. В комнате стало тихо.
      Вдруг человек за окном снова увидел руку, которая только что протягивала деньги. Теперь в ней был тяжелый молоток. Взмах - и молоток обрушился на склоненную голову считавшего… Человек у стола не издал ни звука. Голова его опустилась на стол. И тут вор услышал тихий смех.
      - Упрямый, упрямый, вот и уломал тебя. Не будешь больше, сволочь, из меня жилы тянуть! Получил наконец то, что давно тебе причиталось.
      Рука сгребла со стола банкноты.
      Вор в ужасе отпрянул в самый темный угол двора. Ему хотелось бежать со всех ног, без оглядки, бежать куда глаза глядят, но страх парализовал его. Воришка не мог решиться даже перелезть через забор. Он только опустился на корточки и так замер.
      Прошло не менее получаса, а может, так лишь показалось забившемуся в темный угол вору. Но когда он» собравшись с духом, решился наконец вскочить на мусорный ящик и махнуть через забор, дверь флигеля тихо скрипнула. Кто-то вышел во двор. Его лица вор не видел, но он догадывался, кто этот худощавый высокий человек. Вышедший остановился посреди двора и внимательно осмотрелся. Не обнаружив ничего опасного, он направился к калитке. Звякнул ключ, и в темной внутренности двора обозначился ясный прямоугольник - убийца открыл калитку и вышел на улицу. Вскоре он вернулся во двор и вошел во флигель.
      Воришка затаил дыхание. Он понял, что будет дальше. Прошло немного времени, и дверь снова открылась. Из нее вышел тот же человек. Теперь он шел, согнувшись под тяжелой ношей. В оцепенении смотрел вор на страшный горб за спиной этого человека.
      В калитке убийца остановился. Видимо, хотел убедиться, нет ли какой опасности. Затем двинулся и исчез в глубине улицы. Калитка осталась открытой. Укрывшийся в темноте двора ждал конца этого жуткого зрелища. Убийца скоро вернулся и запер калитку на ключ. Минуту спустя послышался шум мотора отъезжающего автомобиля. Потом все стихло. Дом спал глубоким сном. У любителя чужого белья пропало всякое желание лезть на чердак. Он бесшумно шмыгнул к мусорному ящику. Еще секунда, и в свете месяца над забором возникла голова, плечи, затем корпус, послышался звук прыжка, и снова воцарилась тишина.
      Если бы вор вышел за ворота, он увидел бы удалявшуюся в направлении центра машину.
      Движения водителя были уверенными. Он был спокоен, хотя напряженно следил, не вынырнет ли откуда-нибудь милицейская машина или машина автоинспекции. Впрочем, как известно, по ночам они гораздо реже патрулируют улицы Варшавы.
      На площади Люблинской Унии водитель облегченно вздохнул. Главная опасность миновала. На центральных улицах, несмотря на поздний час, было еще оживленное движение. Здесь была меньшая вероятность, что случайно задержат. Проехав спокойно Маршалковскую, он свернул в Иерозолимские Аллеи, обогнул площадь и выехал на Новый Свят. Еще два поворота: первый - на Фоксаль, потом - на Коперника и затем вниз по Тамке.
      У статуи Сирены на берегу Вислы, видной издалека, машина остановилась. Водитель внимательно осмотрелся по сторонам. Ни души. Повернул ккрутому спуску и затормозил только у самого берега. Выключил все огни и долго сидел неподвижно, вслушиваясь и всматриваясь в темноту.
      Тишина и покой царили вокруг. В какой-то момент тишину нарушила змейка ярко освещенных вагонов, промелькнувшая по мосту кольцевой железной дороги. Прошел электропоезд в Миньск-Мазовецкий или Отвоцк.
      Убийца вышел из машины. Это был не только осторожный, но и очень уверенный в себе человек. Взгляд налево, направо, потом сильный рывок, и вот уже тяжелый куль вытащен из машины. Несколько шагов вниз, к самой воде, тихий всплеск. И вновь ничто не возмущало тишины июньской ночи.
      С погашенными огнями м.ашина выехала на бульвар, и только здесь водитель включил фары. Набирая скорость, машина удалялась от Сирены. Поворот на Обожную и снова на Новый Свят. Водитель не вернулся к тому дому, где еще недавно стояла его машина. Он остановился у другого дома. И здесь никто не услышал тихо отворяемых ворот. Незадачливый охотник до чужого белья оказался единственным свидетелем преступления. Никто, кроме него, ничего не видел и не слышал.
      В то утро три милицейские машины выехали на Костюшковскую набережную и остановились возле Сирены. Милиционерам немало пришлось потрудиться.
      На заре два заядлых рыболова - Ежи Храбицкий и Тадеуш Янукович - собрались на рыбалку. Известное дело, на рассвете самый лучший клев. Расположились удобно на берегу, разложили удочки, насадили наживку и уже совсем было намеревались забросить леску, как вдруг Тадеуш крикнул:
      - Посмотри, Ежи, какой-то куль на дне.
      - Мешок. Здоровый. Интересно, что в нем? Вода теплая - разденусь и вытяну. Там не глубоко, полтора метра, не больше.
      Рыбак начал стягивать свитер.
      - Брось ты это,- остановил его приятель.- Черт его знает, что в этом куле и кто его бросил в реку. Иди-ка лучше к автомату да позвони в милицию. Это, скорее, по их части.
      - Очень им надо бежать к Висле в такую рань. Подумают еще, что их разыгрывают.
      - Сходи тогда на электростанцию. Оттуда позвонишь. Предъявишь сторожу документы, тогда поверят, что нелипа.
      Милиция не оставила без внимания сообщение. Не прошло и четверти часа, как у Сирены остановилась первая милицейская машина. Тадеуш Янукович ожидал ее.
      - Это вы, гражданин, звонили? - спросил сержант, выходя из машины.
      - Нет, не я. Звонил Ежи Храбицкий. Вон он стоит на берегу.
      - А где этот клад?
      - В воде виден большой куль,- объяснил рыболов.- Почти у самого берега. На глубине двух метров. А может, и того меньше.
      - Ну хорошо. Покажите.- Милиционеры остановились у берега.- Где это?
      - Вон там. Видите большой камень, а рядом поменьше? А между ними как раз этот куль.
      Милиционеры смотрели во все глаза, но не сразу отыскали нужное место. «Речные люди», а ведь рыболовы относятся к их числу, лучше видят дно реки.
      - Есть!-воскликнул один из милиционеров.- Вон там. Большой. Но как его достать?
      - Надо раздеться и войти в воду. Вода тепленькая, хотя еще только половина четвертого. Если хотите, я вам помогу…
      - Позвоню-ка в отделение,- решил сержант.
      Из машины связались с дежурным офицером, а тот сообщил о находке рыболовов в управление милиции города Варшавы. Вторая милицейская машина направилась вниз по Тамке к набережной. Этой группой руководил поручик Стефан Новак. Один из милиционеров вызвался достать куль. Разделся и вместе с Ежи Храбицким вошел в воду. После двух неудачных попыток рыболову наконец удалось ухватиться за мешок, застрявший между двух камней.
      Дальше пошло легче. Подтянули мешок к берегу, а тут уж его подхватили несколько пар рук.
      Мешок был завязан веревкой, затянутой тугим узлом. Поручик не стал разрезать веревку, а ломая ногти, принялся развязывать узел. Развязав, осторожно раскрыл мешок. В нем был труп мужчины.
      - Хенек, срочно передай, что мы тут обнаружили,- распорядился поручик.- Пусть присылают специалистов.
      Вскоре и третья милицейская машина остановилась возле Сирены. Прибывшие сразу же приступили к делу: фотографирование места происшествия, мешка, обнаруженного тела, снятие отпечатков пальцев и так далее.
      Милицейский врач, осмотрев труп, установил, что убитому мужчине лет пятьдесят - пятьдесят пять, роста высокого, волосы светлые, лоб большой, с залысинами, крупный нос, резко очерченный подбородок. Труп был обнаженный.
      Отпечатки пальцев убитого не значились в Центральном дактилоскопическом бюро. Вскрытие показало, что причиной смерти явился сильный удар в затылок, нанесенный тупым орудием, что перед смертью этот человек выпил пару стопок водки.
      Установить личность «человека в мешке» никак не удавалось. Полное отсутствие какого-либо интереса к личности убитого, который, конечно, имел либо родственников, либо знакомых, где-то работал, где-то жил, дало милиции основание предполагать, что это человек из преступного мира. А эти люди, как известно, пе имеют обычая обращаться в милицию со своими хлопотами.
      В создавшихся условиях варшавская милиция решила прибегнуть к помощи средств массовой информации. Сообщение о находке рыболовов было опубликовано во всех столичных газетах с фотографией убитого. Это же сообщение несколько раз передали по радио. Телевидение показало портрет «человека в мешке».
 

      Мечислав Рушинский неизменно начинал свой рабочий день с просмотра свежей вечерней газеты. Только ознакомившись с последними событиями, он приступал к приему клиентов. И сегодня, вынув из своего видавшего виды коричневого портфеля газету, адвокат удобно расположился в кресле и погрузился в чтение.
      - Два клиента ожидают вас, пан меценат,- объявил Францишек.
      - Вы же видите, я еще не просмотрел газету! Пусть подождут.- В последнее время Францишек все чаще вызывал неудовольствие адвоката.
      Рушинский вернулся к прерванному чтению. На второй странице его внимание привлекло сообщение о происшествии на берегу Вислы. Газета дала не только милицейскую сводку, но еще интервью с двумя неудачнпками-рыболовами, которые вместо щукп или усача выудили труп мужчины.
      «Опознать личность убитого, вероятно, поможет особая примета, которую обнаружил наш репортер,- писала газета.- На правой руке мужчины, выше запястья, красноватый шрам шириной около сантиметра, длиной - около шести. След ножевого ранения или ожога. Рана нанесена не более трех-четырех лет тому назад».
      - Ну и любят же приврать,- буркнул адвокат.- Ведь в сообщении милиция, опубликованном в утренних газетах, тоже говорится об этом шраме. Установил это совсем не репортер, а судебный врач.- Снимок же в вечернем выпуске оказался значительно лучше, чем в утренних газетах. Рушинский долго всматривался в лицо мужчины, тело которого было обнаружено при столь необычных обстоятельствах.
      В бокс адвоката снова заглянул курьер.
      - Пан Францишек, вы читали о трупе, найденном в мешке на дне Вислы?
      - Читал и по радио слышал. Еще и по телевизору показывали.
      - Его лицо кажется мне знакомым. Не был ли он у меня?
      - В суде, наверное, видели. Думается, не раз побывал он на скамье подсудимых. Пан меценат, а к вам еще и дама. И те двое нервничают - полчаса ожидают. Говорят, что им некогда.
      - К адвокату всем не терпится. Жалею, что не стал зубным врачом. У тех в приемной тоже полно народу, а вот в кабинет приходится приглашать. Добровольно никто не лезет. Пожалуй, стоит завести бормашину для самых настырных. Ну ладно, Францишек, просите тех двух.
      Клиенты пришли с весьма сложным делом. Рушинский и думать забыл о трупе в мешке. Но когда один из посетителей наклонился над столом подписать доверенность и у него чуть завернулся рукав пиджака - внезапная мысль промелькнула в голове адвоката, ведь точно такое движение совсем недавно кто-то проделал у этого же стола. Только у того человека, подписывавшего тогда бумагу, на руке был шрам. Красноватый широкий шрам. И в сообщении милиции говорилось точно о таком же шраме…
      Кто же это был? Адвокат чувствовал, что не может сосредоточиться, собраться с мыслями. Ссылаясь на необходимость хорошо обдумать столь серьезное и запутанное дело, он попросил клиентов прийти через неделю. Проводив их, Рушинский принял женщину и еще двух мужчин.
      В тот день Метек поставил рекорд по скоростному обслуживанию клиентов, побив при этом свои же собственные «достижения» в этой области. Но вспомнить человека со шрамом на руке и по какому делу тот приходил Рушинский так и не смог. Не помогли при этом два кофе и кое-что покрепче, принятое для освежения памяти.
      Среди ночи Рушинский проснулся с прямо-таки абсурдной мыслью. Она была настолько дикой, что напрочь отбила сон у гордости варшавской адвокатуры. Метек вертелся с боку на бок, временами погружаясь в недолгую дрему, но заснуть так и не смог.
      Еще не было восьми, а он уже звонил своему приятелю, адвокату из их же конторы, и просил заменить его - допросить свидетелей в повятовом суде города Пруткова, а суд этот находился в… Варшаве, в здании их же нотариальной конторы, стесненной в результате этого до уму непостижимых пределов. Рушинский объяснил свою просьбу неожиданным вызовом в милицию.
      Добрый приятель, конечно, не подвел. Правда, он решил, что причиной тому не вызов в милицию, а злое похмелье, но подменить обещал. А у Метека после бессонной ночи действительно раскалывалась голова. Но около девяти он уже входил во дворец Мостовских, где находилось городское управление милиции, и просил дежурного доложить о нем, майору Калиновичу.
      - О-о, меценат,- удивился майор, но весьма радушно приветствовал адвоката.- Какие боги привели вас в это здание и чем я могу быть вам полезен? Не новые ли осложнения с делом о наследстве Ярецкого?
      - Нет. G этим все в порядке. Скоро Барбара Ярецкая вступит в права наследования и получит все имущество своего умершего мужа.
      - Что же случилось?
      - Я по поводу того трупа в мешке, который недавно был найден на дне Вислы. Вы знакомы с этим делом?
      - Естественно! Вся Варшава, наверное, знает об этом, происшествии. Но дело веду не я.
      - Это не имеет значения. Меня интересует только одно: уже установили личность убитого?
      - Сейчас узнаю.
      Майор набрал номер. Разговор был короткий. Положив трубку, он объяснил:
      - После публикации в газетах нашего сообщения и статей в милицию поступило много писем, много было и телефонных звонков. Все они проверяются. Однако следствие до сих пор не продвинулось ни на шаг.
      - Может быть, я смогу помочь. Я припоминаю, что у меня был клиент с таким же шрамом на руке. Судя по фотографиям, опубликованным в газетах, у него определенное сходство с «человеком в мешке».
      - Как фамилия этого клиента?
      - Прежде чем ответить на этот вопрос, мне хотелось бы взглянуть на труп.- Адвокат решил быть осторожным. Его догадка была настолько неправдоподобной, что он опасался попасть впросак.- Можно ли это сделать? Прозекторская, наверное, на Очке?
      - Сейчас все уладим, и вы сможете беспрепятственно осмотреть труп.- Майор снова взялся за телефонную трубку.- Все в порядке. Можете ехать. Где находится прозекторская, вы, наверное, хорошо знаете.
      - Еще с тех пор, когда слушал лекции профессора Гживо-Домбровского по судебной медицине,- улыбнулся адвокат.- А это было почти сорок лет тому назад.
      - Если вы обнаружите что-либо важное, прошу сообщить мне либо непосредственно связаться с капитаном Юзефом Мильчареком, который ведет следствие по этому делу. Вы ведь его знаете? Это он занимался фальшивомонетчиками, фабриковавшими доллары.
      - Если мое предположение подтвердится, я вернусь к вам. Вы здесь еще побудете немного? Я за час управлюсь.
      - Буду целый день. У меня сейчас в основном сидячая работа - контролирую прекращенные дела. Все дни провожу за просмотром вороха документов. Многие из них
      давностью в несколько лет. Сейчас предупрежу, чтобы вас сразу пропустили ко мне.
      Дорога на Очку заняла всего несколько минут. A вот поиски места для «фиата» отняли куда больше времени: в этом месте столицы только одна небольшая стоянка для машин, а учреждений всякого рода, не считая двух министерств, множество. Наконец на Хожей Рупшнскому удалось найти место для своего «фиата». Заперев машину, адвокат направился в прозекторскую.
      Он долго рассматривал лежавшего перед ним мужчину. Лицо как будто то же, и все же чуть иное. Шрам па руке? Тогда адвокат видел только часть, высунувшуюся из рукава. Шрам очень похож. А отсутствие зуба слева вверху! Сейчас Рушинский отчетливо вспомнил, что и у того человека был точно такой же дефект. Чем дольше опвсматривался в труп убитого, тем. более утверждался в правильности своей догадки. Да, он знал этого мужчину! Видел его и говорил с ним один раз - у себя в конторе. И больше не встречал. Но и предположить не мог, что сегодня увидит здесь, в прозекторской. Прямо в голове но укладывалось! А вместе с тем тот же красноватый шрам на правой руке, тот же дефект зубов, тот же высокий лоб с залысинами, крупный нос, резко очерченный подбородок…
      - Ну как? - спросил майор Калинович при виде адвоката.
      - Я действительно спятил!
      - Что случилось? Почему столь мрачное заключение?
      - Я прямо из прозекторской.
      - Это мне известно. Вам знаком тот человек?
      - Да. С полной уверенностью могу сказать, что я узнал его. Это мой клиент.
      - Очень хорошо. Итак, вопрос с идентификацией трупа ясен. Это ведь будет первый значительный шаг вперед в следствии по этому делу. Вот обрадуется капитан Мильчарек,- сказал майор с явным удовлетворением и протянул руку к телефону.
      - Минуточку, майор. Подождите звонить.
      - Почему?
      - Этот человек в прозекторской - Влодзимеж Ярецкий.
      - Вы шутите, меценат?!
      - Нет. Говорю вполне серьезно. В прозекторской лежит труп Влодзимежа Ярецкого.
      - Но он же два месяца назад покончил с собой и покоится на кладбище! Мы же с вами были на его похоронах!
      - Тот труп я не видел.
      - Погодите, погодите…- Майор задумался.- Действительно, лицо Ярецкого было изуродовано до неузнаваемости. Опознан он был по одежде, а также по общему сходству телосложения. Да, интересно, прямо-таки фантастично! Но уверены ли вы, меценат, в своем открытии?
      - Абсолютно. Могу подписать официальный протокол, и даже с примечанием, что за ложные показапия готов нести ответственность…
      - Предположим, вы не ошибаетесь. Как же в таком случае все это понимать?
      - В конторе с Ярецким разговаривал и наш курьер Францишек Медушевский. Он тоже должен опознать убитого.
      - Медушевский сейчас в конторе?
      - Если не вышел куда-нибудь по делам.
      - Позвоните ему, пожалуйста, и, если он на месте, попросите приехать на Очку и подождать нас там. Но не объясняйте ему, в чем дело. Лучше, если он не будет подготовлен.
      Адвокату повезло: к телефону подошел сам Францишек. Он был немного удивлен столь необычной просьбой, но обещал взять такси и, не задерживаясь, приехать на Очку.
      - Прекрасно,- обрадовался Калинович.- Ну, едем и мы. Сейчас постараюсь раздобыть служебную машину.
      - Не нужно,- остановил его адвокат.- У меня здесь «фиат».
      Когда майор и адвокат приехали на место, из такси выходил Францишек. Рушинскип представил его майору.
      - Сейчас мы покажем вам труп мужчины,- сказал майор.- Постарайтесь вспомнить, встречали ли вы когда-нибудь этого человека. И если да, то где? Может, вспомните также и его имя.
      - Предпочел бы посмотреть на дивчину, живую и молоденькую. Но, как говорится, ничего не поделаешь, нужно.
      Спустились в подвальное помещение. Работник прозекторской снял с покойника простыню.
      - Узнаете?
      Францшпек Медушевский долго всматривался в лицо убитого.
      - Вроде бы видел… в нашей конторе. Недавно. Месяц, может, два назад. Он ведь приходил к вам, пан меценат?
      Адвокат не ответил. Он не хотел ничего подсказывать Францишку.
      - Вот и зуба впереди нет… Одет был в серый костюм. Сидел на третьем стуле от входа. Пожалуй, это…
      - Вижу, вы уже припоминаете,- ободрил его майор.
      - Вспомнил! Пан меценат еще не хотел его принимать, так как у него было свидание с одной такой рыжей, с той, что ходила перед этой блондинкой, что сейчас…
      - Пан Францшнек, это к делу не относится! - Адвокат дал понять курьеру, чтобы тот прекратил воссоздавать мозаику хорошеньких дам, навещавших его в нотариальной конторе,
      - Вспоминаю, вспоминаю…- Курьер все более обретал уверенность.- Дал мне пятьдесят злотых, чтобы я уговорил вас принять его. Твердил, что у него очень важное дело, что ему нужно обязательно поговорить с вами. Потом я бегал в «Шанхай», где вас ждала эта…
      - Не отвлекайтесь, пап Францишек,- снова одернул адвокат.
      Решительно, этот Францишек стал чрезмерно болтлив и слишком много себе позволяет.
      - Пан меценат его принял,- продолжал Медушевский.- Я и фамилию его вспомнил. Ярецкий его фамилия, тот самый, что оставил у вас завещание, а потом разбился… Но как же так? - Францишек смешался и замолк.- Или я что-то путаю?.. Ведь тот давно уже… да и- вы, я знаю, были на его похоронах…
      - Об этом потом. А сейчас скажите одно: это Ярецкий?
      - Если б я не знал, что Ярецкий убился в мае, и не слышал, что вся голова у него была размозжена, я ответил бы: это Ярецкий. Лицо вроде совсем не изменилось, но я-то видел его живого, а теперь вот - на столе…
      - Этого достаточно. Благодарю вас, пан Медушевский. Если возникнет необходимость, мы пригласим вас в милицию, во дворец Мостовских, для подписания протокола.
      - Завсегда подпишусь под тем, что сейчас сказал,- заверил Медушевский.
      Они вышли из прозекторской. Адвокат отвез Медушев-ского в контору, а затем с майором вернулся в управление милиции.
      - Итак,- начал майор, уже сидя за своим столом,- случилось чудо. У нас есть один покойник - Влодзимеж Ярецкий - и два его трупа. А так как чудеса случаются лишь при игре в карты, и притом лишь когда партнеры господь бог и Моисей, попытаемся наш поразительный случай объяснить каким-либо земным образом. У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
      - Есть одно, но, признаюсь, самое неправдоподобное, хотя как нельзя лучше согласующееся с делом Ярецкого, с его завещанием.
      - В нашем случае самая неправдоподобная версия может оказаться правильной.
      - Итак, предположим, что Ярецкий по тем или иным, только ему ведомым причинам, решил исчезнуть. Исчезнуть не вообще из мира сего, а только из поля зрения семьи и знакомых, может, даже уехать из Польши, с тем чтобы где-то в другом меете начать новую жпзнь. Такое, как известно, случается и не является чем-то необычным.
      - Случается, и достаточно часто,- добавил майор.- Только в Соединенных Штатах ежегодно такого рода побеги совершают свыше сорока тысяч человек. Там даже существует особое частное агентство, занимающееся розыском беглецов.
      - В нашем случае оригинальным является способ, каким Ярецкий решил осуществить свое намерение. В завещании он умышленно делает ошибку в отношении личности наследника. Одновременно в нотариальной конторе оставляет письмо для милиции, где сообщает о планируемом самоубийстве с описанием всех подробностей. Потом, в подходящий момент, когда в Варшаве отсутствует жена,
      Ярецкий убивает кого-то, может быть, клиента из провинции, размозжив ему голову, надевает на труп свой костюм и, дождавшись ночи, сбрасывает его с моста. Таким образом он осуществляет одну часть своего плана.
      - Что ж, в вашем предположении есть логика. Но какова цель завещания?
      - Ярецкий знает, что этот Ковальский никогда не спасал ему жизни и что он обыкновенный мошенник. Но Ярецкому после исчезновения нужны будут деньги, что бы обосноваться на новом месте. Эти деньги ему должен дать Ковальский, после того как получит наследство. Шантаж, о котором вы сами уже упоминали,- шантаж, осуществляемый самим мнимым покойником, позволил бы ему выполнить вторую часть плана.
      - Узнай Ковальский, что Ярецкий жив, он не дал бы ему ни гроша. Он просто пригрозил бы доносом в милицию. Не забывайте, пожалуйста, что Ярецкий, согласно вашей версии, сделался убийцей. Ковальский быстро бы догадался обо всем. Кроме того, Ярецкий имел на сберегательных книжках свыше двухсот тысяч злотых. Перед своим исчезновением он мог снять с книжек эти деньги.
      - Ярецкому нет необходимости лично шантажировать Ковальского. У него наверняка имелся сообщник или сообщница. Ведь шантажируемый не обязательно должен знать в лицо шантажиста.
      - Несколько рискованная версия.
      - Я еще не кончил. Вторая часть плана Ярецкому не удалась. Не ведая того, из самых добрых побуждений его друг по Варшавскому восстанию этот план провалил. Наследство получила Барбара Ярецкая, а муж оказался на мели. Возможно, Ярецкий остался без гроша, хотя это маловероятно. Допускаю, что, исчезая, Ярецкий по-тихому превратил в наличные все, что мог, и, следовательно, помимо перспективы наследства от самого себя, располагал кругленькой суммой.
      - А его смерть?
      - Это совсем просто объяснить. Ярецкий скрывался среди людей преступного мира. Может, даже прибегал к их помощи. Они-то и убили его из-за денег, которые он имел при себе.
      - Убийство покойника - что за парадокс! - усмехнулся майор.
      - А в случае процесса над убийцей - масса интереснейших юридических казусов,- добавил адвокат.
      - Я уже представляю вас - гордость нашей адвокатуры - в роли защитника убийцы покойника. Перед зданием суда - толпа людей, как перед кинотеатром в день показа боевика.- Майор встал, открыл стоявший у стены сейф и вынул серую папку.- Это документы об убийстве Ярецкого. Дело имеет такое название, потому что заведено было до того, как вы, меценат, вручили нам письмо самоубийцы. Здесь должно быть несколько снимков Ярецкого. С удостоверения личности.- Ыайор нашел голубой конверт и вынул несколько фотоснимков.- Посмотрите, пожалуйста.
      Рушинский стал рассматривать снимки. Тот же лысеющий блондин. Довольно крупный нос. Подбородок, однако, более тяжелый. Человек на снимке был похож на того, кто побывал у него в конторе, хотя значительно меньше напоминал беднягу, который лежал сейчас в прозекторской.
      - Несомненно, на снимке тот самый человек, который был у меня в конторе и представился Влодзимежем Ярецким ,-еще раз засвидетельствовал адвокат.
      - Действительно, сходство между Ярецким и мужчиной, найденным в мешке на дне Вислы, очень большое,- согласился майор.
      - Но что же дальше? - спросил адвокат.
      - Не знаю,- признался майор.- Ни я сам, да и никто у нас в Польше в послевоенные годы еще не имел такого дела. Напишу рапорт начальству. Наверное, возобновят следствие по делу Ярецкого, и тогда проверим вашу версию. А возможно, разработаем другую. Впрочем, дело не в предположениях, а в том, чтобы установить истину.
      - Безусловно, главное - это истина.
      - Какими путями пойдет далее следствие, мы еще незнаем. Но в любом случае мы будем, очень благодарны вам за то, что вы обратили наше внимание на ряд аспектов этого дела. Мы будем поддерживать с вами постоянный контакт.
      Адвокат прекрасно понял значение всех этих комплиментов майора в его адрес. Они означали, попросту говоря, одно - желание майора остаться наедине с собой. Поэтому Рушинский поднялся и, заверив майора в своей неизменной готовности и впредь оказывать посильную помощь органам милиции, покинул кабинет Калино-вича.
      После его ухода майор углубился в изучение документов по делу об убийстве Влодзимежа Ярецкого.
 

      Хотя майор Калинович очень внимательно выслушал удивительную историю, рассказанную ему адвокатом. Рушинским, хотя у него не возникало никаких сомнений в искренности адвоката и курьера Медушевского, тем не менее он ни на минуту не поверил в эту версию. И на это у майора были основания. Так, в документах об убийстве Ярецкого имелось заключение судебно-медицинской экспертизы. И там отмечалось, что убитый был оперирован, предположительно в молодости, по поводу левосторонней паховой грыжи. Об этой операции свидетельствовал едва заметный шрам. Никаких других особых примет обнаружено не было. Ярецкий имел искусственную верхнюю челюсть. И это действительно было подтверждено при идентификации трупа.
      Все знавшие Ярецкого, в том числе и все работавшие у него, подтвердили этот факт. В то же время никто ни разу не упомянул о шраме на правой руке Ярецкого. А ведь его легко было заметить.
      Следовательно, тот, кто лежал сейчас в морге на Очке, не мог быть Влодзимежем Ярецким. Поэтому гипотеза адвоката Рупшнского была несостоятельна с самого начала. Тем не менее майор ни словом, ни жестом не дал понять адвокату, что его версия не имеет оснований, что ей противоречат факты. И все же Калинович решил перепроверить все данные по этому делу.
      Врач, производивший вскрытие, закипел от негодования, когда его спросили, не мог ли он забыть о шраме на руке. Милицейская машина, отправленная на Хелмин-скую, доставила в прозекторскую трех работников мастерской. Все они, не один год проработавшие у Ярецкого, заявили, что лежащего в морге мужчину видят впервые.
      Вызвали и друга Ярецкого - Анджея Лесняка. Он категорически заявил, что у Ярецкого не было ни шрама на руке, ни явных дефектов зубов. В прозекторской Анджей Лесняк не опознал в убитом своего друга, хотя и не отрицал известного сходства между ними, особенно в том, что касается фигуры, волос, лба и носа.
      - Знаю Влодека с детства,- сказал он.- Вместе в школу ходили, вместе боролись в подполье, вместе сражались во время Варшавского восстания и позднее, будучи в армии. Я хорошо знал этого человека. Мы виделись за две недели до его смерти. Мне ли его не опознать? Нет, решительно нет. Этот мужчина не Влодек.
      Вызвали дантиста, у которого Влодзимеж Ярецкий лечил зубы и заказывал протез. Он также решительно заявил, что лежащий перед ним человек не Ярецкий.
      - Мне не требуется рассматривать лицо, хотя надо признать, у этого человека есть сходство с паном Ярецким. Но зубы?! Нет на свете двух людей с одинаковыми зубами. У этого мужчины рот запущен. Даже впереди нет одного зуба. А Ярецкий очень следил за собой. Известно - молодая жена, не хотелось выглядеть беззубым дедом. У Влодзимежа Ярецкого все зубы были залечены, я сделал ему протез верхней челюсти. Как это можно не узнать собственной работы?!
      Итак, адвокат Рушинскин и курьер Медушевский ошиблись. Видимо, их ввело в заблуждение сходство двух мужчин.
      Майор Калинович мог бы вызвать Барбару Ярецкую для опознания трупа, но ему не хотелось этого делать. При этом он, возможно, не отдавал себе отчета в том, что поступает так не столько из сочувствия вдовьему горю пани Ярецкой, потерявшей мужа при столь трагических обстоятельствах, сколько из желания встретиться с этой красивой женщиной в несколько иных условиях, нежели прозекторская или служебный кабинет во дворце Мостовских. Лешек Калинович после своего не слишком удачного супружеского опыта сделался если не убежденным «старым холостяком», то, безусловно, убежденным «старым разведенцем». Женщин он сторонился. Опасался брачных уз, ибо утратил доверие к «лучшей части рода человеческого». И все же красота зеленоглазой вдовы заставляла сильнее биться сердце майора милиции.
      Допросы свидетелей, составление протоколов, поездки в прозекторскую вынуждали майора допоздна засиживаться на работе. Так было и в тот день, когда он собрался встретиться с Ярецкой. Шел уже восьмой час, когда он сел в автобус и поехал на Запогодную.
      Зеленый «рено» был на месте. Значит, Ярецкая дома. Майор позвонил. Ему открыла сама хозяйка. На ней было летнее платье спокойных светлых тонов. Она выглядела в нем еще очаровательней, чем в черном костюме, в котором Калпнович до сих пор ее видел.
      - Майор?! - удивилась Ярецкая.
      - Вы одна? Я не помешаю?
      - Нет. Прошу вас, входите, пожалуйста.- Ярецкая была любезной, однако чувствовалось, что визит Калиновича не вызвал у нее восторга.- Моя гостья со своими
      друзьями пошла в театр. Хотели меня забрать с собой, но я отказалась. Они - молодые, веселые, а меня смех раздражает.
      - Надо бороться с таким настроением, взять себя в руки.
      - На работе я еще держусь, но дома, в этих стенах, меня охватывает невыносимая тоска.- Ярецкая провела майора в большую комнату, служившую, видимо, гостиной, а также рабочим кабинетом и спальней хозяина дома, о чем свидетельствовала стоявшая здесь узкая тахта.
      Калинович был приятно удивлен, заметив, что комната меблирована не так, как это принято у нынешних мещан. Не модная, но красивая, добротная мебелг,, несколько хороших картин - таково было убранство комнаты.
      - Хотите кофе? - спросила Ярецкая, когда гость сделал несколько приличествующих случаю комплиментов вкусу хозяйки дома и они уже сидели в удобных креслах.- А может быть, вы голодны?
      - Честно говоря, да. Сегодня я так замотался на работе, что не смог вырваться пообедать.
      - Ну вот и славно, вместе поедим. Я еще не ужинала. Пойду приготовлю что-нибудь. На многое не рассчитывайте, но кое-что в холодильнике найдется. Придется вам немного побыть одному и занять себя чем-нибудь.
      - Ах, не беспокойтесь, пожалуйста,-церемонился майор.- Я ведь к вам на минуточку…
      - И снова, конечно, «полуофициально»? Мне кажется, что это излюбленный метод вашей работы.
      - Вы не ошиблись. По опыту знаю, что люди непринужденнее и охотнее говорят там, где нет письменных столов и сейфов - неизменных атрибутов кабинетов следователей.
      - Ну, так я вас ненадолго покину.
      Когда хозяйка исчезла где-то в недрах квартиры, майор с интересом осмотрелся. Его внимание привлекла фотография, в серебряной рамке, стоявшая на маленьком письменном столике. Несомненно, это было фото Влодзимежа Ярецкого. Калинович подошел ближе, потом взял рамку и стал внимательно рассматривать снимок. На него смотрел мужчина лет сорока, смеющийся, полный жизни. Открывшиеся в улыбке зубы были безупречны. Свои или искусственные - это не имело значения. Важно было другое. Зубы Влодзимежа Ярецкого отличались от зубов того человека, тело которого лежало сейчас в прозекторской. И чтобы заметить это, не нужно было быть зубным врачом. Однако залысины и нос были очень похожи.
      - Рассматриваете Влодека? - В комнату вошла Ярецкая с цветной скатертью в руках.- Это я фотографировала его месяца через два после нашей свадьбы. Мы тогда были на море в Болгарии. Муж здесь выглядит моложе своих лет.
      - На этом фото ему больше сорока не дашь.
      - А было ему тогда уже сорок пять. Он часто шутя говорил, что это вторая женитьба так его омолодила.
      - Рискованный способ омоложения.
      - Вы сказали это с такой убежденностью…
      - Личный опыт.
      - В этом разговоре у нас неравные условия. Вы знае те обо мне все, а я о вас - ничего. Вы тоже вдовец?
      - Нет. Просто жена ушла от меня. Ей наскучило быть женой милиционера.
      - Извините, пожалуйста.- Голос Барбары Ярецкой потеплел.- Я не хотела вас задеть.
      - Ничего. Это уже давняя история. Хотите, я вам помогу? Имейте в виду, я довольно сведущ в домашнем хозяйстве. Умею варить яйца и всмятку, и вкрутую. Приготовление яичницы и манной каши на молоке тоже не составляет для меня проблемы.
      - Так почему же вы до сих пор не бросили работу в милиции и не устроились шеф-поваром в «Гранд»? - рассмеялась зеленоглазая панп Барбара.- Помогать мне не нужно. Спасибо. Сама справлюсь.
      Вопреки предупреждению хозяйки ужин оказался не таким уж скромным. Копчености, сардины, сыр и даже бутылочка «Рябиновой», холодная, прямо из холодильника.
      - Наша рябиновка в последнее время стала хуже,- заметил майор, разливая ее по рюмкам.- Впрочем, так люди говорят с самого окончания войны и, наверное, будут повторять до конца столетия, а возможно, и долее. А может, если так пойдет, то настанет время, когда ее вовсе перестанут пить! - Майор весело рассмеялся.
      Ужин прошел в приятной атмосфере. Барбара Ярецкая немного оживилась и перестала относиться к Калиновичу с плохо скрываемой настороженностью. А тот мог быть, когда хотел, интересным собеседником. Двадцать лет работы в милиции дали ему в изобилии темы для разговоров.
      Когда же был подан крепкий ароматный чай и на столе появился венгерский коньяк, хозяйка спросила:
      - Майор, надо думать, вы не затем пришли сюда, чтобы немного развлечь одинокую вдову?
      - Я очень хотел это сделать,- искренне ответил Калинович,- по не осмеливался. Мне нужно было найти какой-нибудь предлог.
      - Догадываюсь какой. В мастерскую приезжала милицейская машина и забрала всех работников. Отсутствовали они более двух часов. Оказалось, их возили в прозекторскую и показывали какого-то убитого человека. Наверное, именно с этим и связан ваш визит ко мне?
      - Да,- ответил майор.- Вы читали в газетах о найденном в Висле «человеке в мешке»?
      - Я сейчас не читаю газет. Они действуют мне на нервы. С нервами у меня теперь вообще плохо. Да и не удивительно… Впрочем, я что-то слышала об этом - по радио или телевидению. Найден чей-то труп?
      - Да. Два рыболова обнаружили на дне реки большой куль. Когда его открыли, там оказался труп мужчины, убитого ударом в затылок.
      - Какая страшная находка! - с содроганием сказала Ярецкая.
      - Никак не можем установить личность убитого, признался майор.
      - Почему же вы предположили, что мои работники могут опознать этого человека?
      - Произошла поразительная история. Адвокат Мечислав Рушинский, тот самый, которого ваш муж уполномочил быть исполнителем своего завещания, узнал в убитом… как вы думаете, кого? Влодзимежа Ярецкого.
      - Вы шутпте?! - Ярецкая была возмущена.
      - Никогда не позволил бы себе так шутить. Рушинский заявил, что готов под присягой показать, что это труп Ярецкого. Мало того. Показания адвоката подтвердились и свидетельством курьера нотариальной конторы Францишка Медушевского.
      - Это невероятно.
      - Согласен с вами. Представляете, какое замешательство вызвали эти два заявления? Вот почему мы возили в прозекторскую работников мастерской.
      - Ну и что же?
      - Они все как один заявили, что никогда не видели и не знали убитого.
      - Разумеется. А как же иначе могло быть?
      - Тем не менее мы обязаны были все тщательно проверить, хотя я с самого начала был убежден, что адвокат ошибается.
      - А почему вы меня не вызвали?
      - Хотелось избавить вас хотя бы от этого переживания.
      - Большое спасибо, майор,- с чувством сказала Барбара и в знак признательности нежно коснулась руки майора.
      - Я решил навестить вас и, как вы говорите, по излюбленной мною методе задать вам несколько вопросов полуофициально.
      - Слушаю вас,- сказала Ярецкая, на этот раз с улыбкой.
      - Скажите, пожалуйста, был ли какой-либо шрам на теле Ярецкого?
      - Да. Послеоперационный. В молодости его оперировали по поводу левосторонней паховой грыжи. Шрам был почти незаметен. Осталась только чуть приметная белая полоска.
      - А еще рубцы были?
      - Нет.
      - Это точно?
      - Ну, знаете ли! После семи лет замужества жена не может не знать этого.- Расспросы майора в конце концов вогнали в краску Барбару Ярецкую.
      - Извините меня, но это очень важно.
      - Повторяю, у мужа был только один послеоперационный шрам. И никаких других.
      - Адвокат Рушинский утверждает, что, помимо общего сходства «человека в мешке» с его клиентом, у обоих на правой руке выше запястья был довольно большой шрам..
      - Это ему привиделось.
      - Я тоже так думаю. Однако у человека, найденного три дня назад, именно такой шрам на правой руке.
      - В представлении адвоката, наверное, слились приметы двух людей. Разговаривал с клиентом, у которого был такой шрам, а позднее принимал моего мужа и, запомнив эту особую примету, перенес ее с икса на игрека, то есть с того человека на Влодека.
      - Это тем более вероятно из-за значительного сходства двух мужчин. Вот, посмотрите, пожалуйста.- Майор подал Барбаре Ярецкой снимок «человека в мешке».
      - Я не вижу большого сходства,- сказала Ярецкая.
      - А лоб, залысины, нос и даже немного подбородок? - возразил майор.
      - Ну а глаза, щеки и, главное, рот, губы - они же совсем другие, - не сдавалась Ярецкая.
      - У вас особый взгляд. Вы слишком хорошо знали мужа, поэтому сходство вам кажется незначительным. Совсем другое - люди, которые, как адвокат Рушинский, видели Ярецкого один раз в жизни. Им запомнились крупный нос, цвет волос, залысины. Это могло привести к ошибке, к этой ассоциации со шрамом.
      Майор посмотрел на часы: шел уже десятый час. Пора было прощаться. Калинович поднялся. Хозяйка сказала несколько любезных фраз, сказала, что еще не поздно, и проводила до двери.
      - Надеюсь, что в следующий раз вы придете не для того, чтобы задавать мне полуофициальные вопросы? Неправда ли? - спросила Барбара Ярецкая, когда они стояли уже в передней.
      - Мне трудно поверить, что вы говорите это искренне. Визиты следователей удовольствия не доставляют.
      - И тем не менее до свидания.- На прощание Барбаpa Ярецкая одарила Лешека Калиновича такой улыбкой, после которой уже невозможно было сомневаться в искренности ее слов.
      - Вы теперь убедились, меценат,- сказал майор на следующий день адвокату Рушинскому,- что мы очень серьезно отнеслись к вашей гипотезе. Увы, проверка показала, что это еще одна осечка. Никто из свидетелей, кроме вас и Медушевского, не опознал в убитом Влодзимежа Ярецкого. А врач-стоматолог привел и неопровержимые доводы.
      - А я останусь при своем мнении. Пусть тысячи людей говорят иное, я буду утверждать вопреки всем, что это Ярецкий.
      - Прошу вас, вспомните, может, у вас был другой клиент со шрамом на руке? Может, им был именно этот «человек в мешке»? А после него к вам пришел Ярецкий, и у вас эти два человека слились в одно лицо? - Майор повторил предположение Барбары Ярецкой.
      - Майор, я не страдаю столь тяжелой формой склероза.
      - Не обижайтесь, пожалуйста. Я просто стараюсь объяснить причину вашей ошибки.
      - Я абсолютно ясно помню шрам на руке Ярецкого. Не забывайте также, что не только я узнал этого человека. А свидетельство Медушевского? Оно уже не в счет? Вы же сами присутствовали при этом. Я ни словом, ни жестом не пытался внушить Медушевскому своего мнения. И вы это тоже знаете.
      - Да, это верно.
      - Медушевский узнал в убитом моего клиента. Притом не просто одного из многих, а вполне конкретного - Влодзимежа Ярецкого.
      - Да, это удивительно. И все же вы оба ошибаетесь. Ярецкий уже почти два месяца покоится на кладбище. Небудем нарушать его вечный покой.
      - Кто же тогда этот «человек в мешке»?
      - Пока мы этого не знаем. Но, безусловно, докопаемся.
      - И все же вы не убедили меня, майор. Я упрям и верю, что ближайшее будущее подтвердит мою правоту,
      - Меценат, все факты свидетельствуют, что это не Ярецкий.
      - Тем хуже для фактов,- ответил адвокат.
      После ухода Мечислава Рушинского улыбка исчезла с лица майора. В разговоре с адвокатом он умышленно умолчал о многом. Имея все доказательства, майор был абсолютно уверен, что «человек в мешке» - это не Ярецкий. Да, это безусловно…
      Есть такая достаточно мудрая поговорка: «Если двое говорят тебе, что ты пьян, иди проспись». Заявлением такого солидного человека, как адвокат Рушинский, и уверенными показаниями курьера нотариальной конторы Медушевского пренебрегать не следовало. Нельзя также все объяснять определенным сходством двух умерших мужчин или просто ошибкой. Прежде чем войти в здание милиции ,адвокат, безусловно, все хорошо продумал и остался уверен в своей правоте.
      А если адвокат не ошибается? Может, и вправду этот человек, тело которого было найдено на дне Вислы, приходил в 104-ю нотариальную контору и отдал на хранение адвокату Рушинскому то странное завещание? Тогда показания адвоката и курьера бросают совсем новый свет на все дело Ярецкого.
      Если к адвокату приходил «человек в мешке», то, следовательно, Влодзимежа Ярецкого у него не было. Значит, какой-то другой человек, личность которого милиции пока не удалось установить, каким-то образом завладел удостоверением личности Ярецкого и, используя свое сходство с ним, с успехом разыграл небольшую комедию, передавая на хранение завещание в нотариальную контору. Кому-кому, а ему, как следователю, было хорошо известно, что у адвокатов и в нотариальных конторах тождественность личности устанавливается беглым ознакомлением с удостоверением. Да и в других учреждениях дело обстоит точно так же. Никто ведь не прибегает к такому единственно надежному способу проверки тождественности, как отпечатки пальцев. Вот почему и адвокат действовал, ни минуты не сомневаясь в том, что имеет дело о владельцем ремесленного предприятия.
      С какой же целью неизвестный выдал себя за Ярецкого и сделал такое странное завещание?
      Вероятно, ради каких-то ему одному известных корыстных целей. Этому человеку, должно быть, стало известно, что Влодзимеж Ярецкий вскоре умрет, и он решил использовать это в своих целях. Скорее всего, чтобы путем шантажа заставить Ковальского отдать большую часть наследства. Наследства, которое тот должен был получить по милости этого мошенника.
      Но Влодзимеж Ярецкий, как засвидетельствовали все, кто его знал, был совершенно здоровым человеком. А между тем тот, кто фальсифицировал его последнюю волю, точно знал, что владелец мастерской вскоре умрет. Он дажз предрекал эту смерть, находясь у адвоката. Уж не «помог» ли он сам «судьбе»? Не он ли убил Ярецкого, не он ли автор письма в милицию, в котором якобы сам Ярецкий сообщал о предстоящем самоубийстве? Ведь оба документа - завещание и письмо - были вручены адвокату Рушинскому одновременно.
      Да! Именно так! Если принять эту, на первый взгляд фантастическую версию, многое становится понятным. И странные распоряжения в завещании, и стремление ущемить интересы жены, и даже оскорбительное замечание по ее адресу.
      Но и в этой новой концепции не все было ясно. Если «человек в мешке» сыграл роль Ярецкого в кабинете адвоката, а потом убил владельца мастерской, то почему и сам он вскоре погиб так трагически?
      Чем больше майор раздумывал над этим делом, тем более трудным и запутанным оно ему казалось. Майор решил пока никого не посвящать в свои предположения, в том числе и адвоката Рушипского. Вместе с тем он теперь был твердо убежден в необходимости немедленно возобновить расследование по делу об убийстве Ярецкого.
 

      Прошло уже больше пяти недель, а следствие по делу «человека в мешке» не продвинулось ни на шаг. Капитан Мильчарек проклинал тот лихой час, когда начальник взвалил на него это дело. Несмотря на все усилия, не удалось даже установить фамилию и имя убитого.
      Напрасно капитан Мильчарек каждые десять дней рассылал по всей стране фотографии убитого и напоминания о необходимости ответа на запрос. В отделе розыска пропавших лиц при Главном управлении милиции капитан Мильчарек стал едва ли не ежедневным гостем. В архиве просматривались дела за многие годы, сравнивались сотни самых различных происшествий, изучались фотографии. И все напрасно.
      Майор Калинович довольно часто виделся с адвокатом Рушинским. Каждый раз, встречая майора, меценат задавал ему один и тот же вопрос: «Ну как там с делом Ярецкого?» И получал все тот же неизменный ответ: «Похоронен в день двадцать третьего мая тысяча девятьсот семидесятого года в присутствии Мечислава Рушинского». Обмен этими фразами вошел в церемониал их встреч. Упрямый адвокат ни па йоту не отступил от своего.
      Обращения к общественности ничего, кроме дополнительных хлопот, не дали. Писем, правда, поступало много, и самых различных. Так, например, одна старая женщина утверждала, что убитый - ее сын, которого она безуспешно разыскивала с окончания войны. Другая женщина, из Щецина, признала в убитом мужа, уехавшего несколько лет назад за грапнцу и с тех пор не дававшего о себе знать.
      Каждое сообщение тщательно проверялось. Изучались даже апонимпые письма, которых в милицейской почте тоже попадалось немало. Но все они, как оказывалось после проверки, вели на ложный след.
      И вдруг все выяснилось - притом без всяких усилий и заслуг милиции. Вернее сказать, не милиции, а без усилий капитана Мильчарека и его группы, которым при одном только упоминании о «человеке в мешке» становилось дурно.
      Итак, однажды - а случилось это в конце августа - в столичное управление милиции пришла телефонограмма. Отделение милиции одного из пригородов Варшавы сообщало, что к ним поступило заявление от гражданки Янины Видлевской об исчезновении ее квартиранта Романа Бре-гулы, который уже больше шести недель не появлялся в своей комнате. В связи с этим возникло предположение, не его ли разыскивает управление милиции по делу «человека в мешке».
      Не прошло и получаса, как милицейская «варшава» с капитаном Мильчареком уже мчалась к Янине Видлевской. И на этот раз не напрасно.
      Пенсионерка, вдова железнодорожника, Янина Видлевская имела небольшой собственный домик - итог праведных трудов супругов. После смерти мужа она сдавала две комнаты. Одну, большую, с отдельным входом через веранду,- молодой супружеской паре, ожидавшей кооперативной квартиры. Другую, поменьше,- Роману Брегуле, парикмахеру по профессии.
      Старая женщина редко читала газеты, телевизора не имела. Сообщения по радио либо вообще не слышала, либо пропустила мимо ушей, не связала со своим квартирантом. Ее жилец часто исчезал, случалось - и на несколько дней. Поэтому Янина Видлевская не придала значения и более длительному его отсутствию. Но когда прошло более месяца, а от квартиранта все не было никаких вестей, вдова встревожилась и, прождав еще неделю, заявила в местное отделение милиции о его исчезновении.
      Янина Видлевская сразу же признала Романа Брегулу на предъявленной ей фотографии.
      - Скажите, пожалуйста,- спросил капитан,- были ли у этого гражданина какне-либо особые приметы?
      - Не понимаю. Л что это такое?
      - Ну, был ли у вашего квартиранта какой-нибудь знак, по которому его можно было распознать? Может быть, он косил или хромал на одну ногу?
      - Мой жилец не косил и не хромал. А вот на руке у него, кажется на правой, был большой красный рубец. Он говорил, что как-то споткнулся и прикоснулся рукой к раскаленной докрасна плите. Когда жилец носил рубашку с короткими рукавами, этот шрам было видно.
      Итак, теперь уже не существовало сомнений - найденный рыболовами «человек в мешке» был Романом Брегулой.
      Следствие сдвинулось с мертвой точки. Местное отделение милиции, как оказалось, могло дать немало сведений о бывшем парикмахере. Свою профессию Роман Брегула забросил уже несколько лет назад, хотя, как говорят, был когда-то неплохим мастером и даже одно время работал при каком-то варшавском театре. Однако сильное пристрастие к рюмочке приводило к тому, что он нигде подолгу не задерживался. Кончилось тем, что он вообще бросил работать и начал «комбинировать». Несколько раз на Романа Брегулу падало подозрение, что он в местной пивной очищает карманы своих случайных собутыльников. Но доказать его вину ни разу не удалось.
      На вопрос, почему он не работает, в то время как в парикмахерских не хватает мастеров-мужчин и хороший специалист всегда найдет и место, и возможность хорошо заработать, Брегула ссылался на свое якобы плохое зрение. В доказательство тому он стал носить большие темные очки. Однако же получить пенсию по инвалидности он ни разу не попытался. Возникало подозрение, что дымчатые очки служили Брегуле для иных целей - для маскнровки, чтобы труднее было его узнать.
      Как выяснилось, и варшавской милиции личность Романа Брегулы была достаточно хорошо известна. Его неоднократно задерживали. При этом посредничество в торговле краденым было, пожалуй, наименее серьезным среди обвинений, которые предъявлялись ему. Тем не менее более сорока восьми часов Брегула в милиции никогда «не гостил». Всякий раз его вынуждены были освобождать из-за отсутствия достаточно веских улик. Вот почему в Центральном дактилоскопическом бюро не оказалось отпечатков пальцев Брегулы.
      Три года назад Роман Брегула неожиданно исчез из поля зрения варшавских милиционеров. Его имя перестало упоминаться в милицейских донесениях, на него перестали поступать жалобы, его не задерживали за пьянство. В общем, все указывало на то, что грешник вступил наконец на путь исправления.
      Однако у капитана Мильчарека имелись серьезные основания не слишком верить в чудесное преображение старого грешника. Роман Брегула, как выяснилось, жил весьма обеспеченно. После того как была установлена личность «человека в мешке» и весть об этом распространилась по всей Варшаве, многие вдруг обрели и память и речь. Так, официанты стали без труда узнавать на предъявляемых им фотоснимках своего солидного клиента, любившего, правда, изрядно выпить, но и дававшего им хорошо заработать.
      Каковы же были источники доходов этого человека?
      Тщательный обыск в комнате убитого не дал ответа на этот вопрос, хотя у него был обнаружен хитроумно сделанный тайник. В нем хранились: 12 тысяч злотых, 117 американских и 35 канадских долларов, 50 западногерманских марок, а также одна золотая двадцатидолларовая монета, три золотые пятирублевки и золотой браслет весом тридцать граммов. В общем, для безработного парикмахера с подорванным здоровьем совсем неплохие сбережения. И вряд ли они были результатом честного труда на ниве служения парикмахерскому искусству.
      Обращал на себя внимание и тот факт, что при обыске у него не было найдено никаких писем, записей телефонов и адресов. Этот человек не вел ни приходо-расходных книг, ни дневников. Видимо, Роман Брегула учитывал вероятность того, что может наступить момент, когда его жилищем заинтересуются органы прокуратуры или милиция. Не ответив на все эти загадки, невозможно было понять и причины его убийства, а также выявить тех, кто совершил это преступление.
      Капитан Мильчарек решил во что бы то ни стало раскрыть все эти тайны Романа Брегулы. Лучшие агенты начали собирать о нем сведения, используя при этом и те контакты, которые у них имелись в преступном мире. Вопреки бытующим легендам людям этой среды не так уж свойственна «профессиональная солидарность», и в своем поведении они отнюдь не руководствуются каким-то особым, только у них существующим «моральным кодексом». Выдача сообщников, правда, не поощряется, но передача всякого рода слухов и сплетен, в том числе и работникам милиции, за большой грех не почитается. А уж тем более, если это касается покойника.
      Ромап Брегула, как выяснилось, не пользовался симпатией в этой среде. Тем не менее сотрудничать с ним считалось выгодным. Обвиняли же его в том, что он никогда не подвергал себя риску. Рисковали другие, но только не он. Другие, случалось, «засыпались» и попадали за решетку, но Брегула неизменно оставался на свободе.
      В преступном мирке столицы этот человек положил начало новой специальности - «организатора» преступлений, преступлений… в варшавском масштабе. Роману Брегуле, безусловно, далеко было до его английского «коллеги» - организатора «преступления века». Но одно их все-таки равняло: как польского, так и английского «организатора» властям не удалось схватить ни на месте преступления, ни позднее. Но если английский «организатор» был для Скот-ланд-ярда неизвестным, но разыскиваемым преступником, то польский сумел остаться вне подозрения у варшавской милиции. Он преспокойно навещал столичные питейные заведения и учтиво раскланивался с польскими блюстителями порядка.
      В преступном мире у Брегулы имелись обширные знакомства. Он прекрасно знал, кто на чем «специализируется», и для этих «специалистов» собирал нужную информацию. Каким образом он делал это, останется его тайной.
      Приходил, например, к «специалистам» по кражам на железных дорогах и говорил: «Через три дня на товарную станцию Варшава-Чистое прибудет вагон из Вельска с экспортной шерстью по семьсот злотых за метр. Для разгрузки вагон поставят на 87-й путь. Вы же должны «разгрузить» его раньше, па сортировочной, куда он будет доставлен ночью. Номер вагона 203 869. Вагон будет не только опломбирован, но и заперт на висячие замки. Возьмите с собой фомку и бутылку масла, пплить будет удобнее. Этим займутся трое, а двое должны выманить охранников поближе к поезду, который будет стоять несколько дальше, на пятом пути. Товар перебросьте через забор. Забирайте его оттуда немедля - кипу за кппой. Товар охотно возьмет Адамощак. Если поторгуетесь - даст по триста злотых за метр, ибо ищет именно такой. Мне отсчитаете десять кусков».
      Иным «специалистам» предлагал: «В магазин на Вспульпой легко проникнуть через подвал, вход в него - по коридору третьи двери по правой стороне. Свод в подвале нетрудно будет пробить ломом. В магазин только что поступила большая партия товара. Товар вынести во двор и перебросить через забор в сторону Хожей - в том доме нет сторожа. Такси можно подогнать к самой степе и сразу же погрузить. Продадите у «слепого» на Праге. Мне три куска».
      Информацию Романа Брегулы можно было не проверять. Она была точна во всем. «Дело» выбиралось с таким расчетом, чтобы при минимальном риске обеспечить максимальный успех. Торговаться с Романом Брегулой было не принято. Надувать его уже давно никто не осмеливался. Говорили, что кто-то попытался это проделать. Только вскоре эти «неблагодарные» оказались за решеткой, засыпавшись на первом же абсолютно «верном» деле. Самое занятное, что милиция и предположить не могла, что этим успехом она обязана экс-парикмахеру.
      Так в течение трех лет Роман Брегула сделался самым настоящим асом преступного мирка столицы. Тем не менее органы милиции и не подозревали о его руководящей роли во многих преступлениях, совершенных за этот период.
      Никому из милиционеров, знавших этого человека в темных очках, ни разу и в голову не пришло сопоставить его с «человеком в мешке». В преступном мирке кое-кто, безусловно, знал, о ком идет речь, но там не в обычае оказывать помощь милиции в ее работе. Это, конечно, не означало, что в той среде сожалели о Брегуле. Многие нз тех, с кого Брегула за свои «услуги» шкуру драл, злорадствовали, что «пиявка» - такое прозвище было дано «организатору» дерзких краж - получил наконец свое.
      Капитан Мильчарек был доволен. Удалось не только установить личность убитого, но и собрать много интересных сведений о преступной деятельности Романа Брегулы.
      Однако после этих первых успехов следствие снова зашло в тупик. Кто убил этого человека? На этот вопрос ответа пока не было. В той среде, где вращался и действовал Брегула, по этому поводу ходили самые фантастические слухи, в которых, как устанавливала проверка, не было ни крупицы правды. Убийца «великого организатора» оставался неизвестным.
      Коротенькое сообщение в прессе об идентификации «человека в мешке» как-то ускользнуло от внимания Рушин-ского, возможно потому, что не во всех столичных газетах оно было опубликовано. Повстречав майора, Мечислав Рушинскпй спросил его, как повелось, о деле Ярецкого. На этот раз майор получил возможность насладиться триумфом, когда сообщал адвокату о результатах следствия.
      - От вашей версии ничего не осталось. Теперь вам придется признать свою ошибку. Не существует больше и чуда - один покойник и два трупа. Теперь у нас есть два покойника и два трупа - Влодзимеж Ярецкий, покончивший с собой в мае, и Роман Брегула, убитый неизвестным - или неизвестными - преступником в июле. Таковы факты. А факты, как известно, упрямая вещь.
      - Тем хуже для фактов,- ответил майору не менее упрямый адвокат.
 

      Прошло более двух месяцев. Шел к концу сентябрь. Расследование, возглавляемое капитаном Мильчареком, дальше не двигалось. Убийца Романа Брегулы обнаружен не был, В управлении милиции утвердилось мнение, что это преступление - результат сведения личных счетов в среде преступников. Убийца сумел замести следы, и обнаружить его можно будет лишь в случае, если он сам себя чем-либо выдаст или если кто-либо выдаст его.
      Капитан Мнльчарек был убежден, что в среде преступников немало найдется таких, которые могут кое-что рассказать по этому поводу. Вот почему его сотрудники продолжали прощупывать среду, в которой действовал «организатор», и собирать о нем сведения.
      «Организатор» - стало условным названием папки с документами по делу Романа Брегулы, названием, присвоенным этому делу капитаном Мильчареком.
      Шло время, а все усилия напасть на след убийцы или хоть как-то продвинуть расследование оказывались тщетными.
      Майор Калинович в это время занимался делом крупной шайки похитителей автомобилей. Она действовала в основном на Побережье. Угонялись «варшавы», притом только светлые, затем их перегоняли в Познань, иногда в Варшаву или в Катовицы и продавали па черном рынке. Воры располагали целым арсеналом фальшивых документов, а при сделках пользовались украденными удостоверениями личности. Кража документов осуществлялась обычно так: вор поселялся в многоместном номере гостиницы и, пользуясь беспечностью своих товарищей по ночлегу, выкрадывал у них документы, ничего другого при этом не трогая.
      Банда была прекрасно организована. Существовало «разделение труда». Одни угоняли автомобили, другие обеспечивали их всеми необходимыми документами, третьи, имевшие собственный гараж, укрывали машины, меняли номерные знаки и номера на моторах. И наконец, четвертые занимались сбытом угнанных машин. За полтора года банда украла и продала автомашин на сумму свыше трех миллионов злотых. Теперь вся шайка была арестована. Милиция разыскивала по всей стране угнанные машины, возвращала их законным владельцам. Чаще всего пострадавшими оказывались государственные и кооперативные предприятия и учреждения, даже популярный на Побережье «Дзенник Балтыцки» оказался в их числе.
      В четверг 24 сентября в кабинете майора Калиновича раздался звонок.
      - Алло, Лешек, это ты?
      - Михал, это я, узнаю тебя по голосу, хотя в трубке страшный треск.
      - Точно, капитан Михал Новак собственной персоной.
      - Ты звонишь, чтобы пригласить меня на именины?
      - Это само собой разумеется. А сейчас мне надо кое-что тебе рассказать. Возможно, это тебя заинтересует.
      - Ну выкладывай, что там у тебя. Чую, хочешь втравить меня в какое-то паскудное дельце. Ничего из этого невыйдет. Пока не покончу со своими «автомобилистами», и думать ни о чем другом не стану. Хоть бы там у тебя все горело и рушилось.
      - Именно все горит и рушится…
      - В таком случае звони пожарникам.
      - Им уже позвонили. Может быть, все-таки ты дашь мне наконец договорить?
      - Ну давай.
      - Ты еще помнишь владельца мастерской, который спрыгнул с моста? Ярецкого? Влодзимежа Ярецкого, кажется? Наше отделение занималось предварительным следствием, а потом передали дело в ваше управление, и ты его принял.
      - Помню. Это было самоубийство, и прокурор прекратил следствие.
      - Не о Ярецком речь. Сегодня утром в бывшей его мастерской на Хелминской произошел сильный взрыв.
      - И что же?
      - Двое легко ранены, остальные отделались испугом.
      - А Барбара Ярецкая?
      Майор давно не виделся с красивой вдовой, решив не продолжать служебного знакомства. Однако зеленых глаз пани Барбары никак не мог забыть.
      - Она в числе пострадавших. Но ничего опасного нет.
      - Что же все-таки произошло?
      - Наши сейчас там, на Хелминской, изучают обстановку. Что-то взорвалось, начался пожар. Взрывом разрушило одну внутреннюю перегородку, высадило дверь и окно. Пожар был потушен до приезда пожарников. Хозяйка мастерской оказалась молодцом. Хоть ей изрядно досталось, голову не потеряла. Сама руководила тушением пожара и всеми спасательными работами. Им еще здорово повезло. Могло быть значительно хуже.
      - Ты меня заинтриговал. Пожалуй, съезжу на Хелминскую.
      - Я знал, что эта тебя заинтересует. Я тоже еду туда. Значит, увидимся.
      Майор быстро убрал одну из многих папок с документами по делу банды «автомобилистов», которую изучал, и выехал на Хелминскую. Еще издали он увидел у дома номер семнадцать столпившихся зевак. Милиция предусмотрительно закрыла ворота во двор, где размещалась мастерская. Но любопытствующие - а в них никогда нот недостатка - все равно не расходились. Неужели ожидали нового взрыва?!
      Майор с трудом протиснулся к воротам. Поскольку он был в гражданском, пришлось предъявить служебное удостоверение стоявшему у ворот милиционеру, после чего тот открыл калитку и впустил его во двор.
      Майору Калиновичу были хорошо знакомы и этот двор, и эта мастерская. Ведь он уже однажды побывал здесь после того, как адвокат Рушинский вручил письмо Ярецкого.
      Мастерская Ярецкой размещалась в кирпичном, довольно длинном одноэтажном помещении. Здесь же обосновалось еще два ремесленных предприятия - столярная и шорная мастерские. С другой стороны двора стоял двухэтажный жилой дом.
      Одноэтажное строение, где размещались ремесленные мастерские, имело почти плоскую крышу, покрытую толем. Первой с краю, ближе к воротам, и была мастерская Ярецкой. Сюда вело два входа, один - непосредственно в маленькую конторку, за которой следовали два больших производственных помещения, где были установлены оборудование и машины; второй - широкие ворота - в одно из помещений; через ворота автомашины прямо со двора могли въезжать внутрь мастерской. Окно конторки выходило в сторону ворот, а большие зарешеченные окна производственных помещепий - на соседнее здание.
      Майор сразу понял, что здесь случилось. Сильный взрыв произошел в конторке. Взрывом вырвало часть крыши прямо над ней и высадило окно вместе с рамой. Дверь, должно быть, была приоткрыта, ибо взрывной волной ее сорвало с петель и отбросило метра на три в сторону. Внутри конторки все было разрушено, в том числе сложенная вполкирпича стенка, отделявшая конторку от производственного помещения. Весь двор был усыпан кусками толя, обломками досок и клочками бумаг. Некоторые ив них были обгоревшими.
      - Ты уже, оказывается, здесь! - Это сказал вышедший из мастерской капитан.
      - Я приехал на такси сразу же после твоего звонка.- Майор поздоровался с капитаном Михалом Новаком.
      - Я зря тебя побеспокоил. Все уже выяснилось.
      - А что случилось?
      - Неразорвавшийся снаряд.
      - Откуда он здесь взялся? Среди старого железного хлама?
      - Нет. Это здание благополучно пережило всю вторую мировую войну. Перед сентябрем тысяча девятьсот тридцать девятого года весь чердак засыпали слоем песка, чтобы предохранить здание от пожаров и зажигательных бомб. Здесь чердак очень низкий - метр двадцать, не более. Песок насыпали толстым слоем. Во время Варшавского восстания этот район пострадал относительно мало. В этих домах размещались гитлеровцы, охранявшие переправы через Вислу. Река совсем рядом. После занятия Праги нашими войсками эта территория постоянно обстреливалась и подвергалась бомбардировке. С «кукурузников» сюда также сбрасывали авиационные гранаты - такие маленькие бомбочки по десять килограммов.
      - Зачем ты мне это рассказываешь?
      - Именно несколько таких бомбочек, должно быть, упало на это здание. Они пробили крышу и, увязнув в песке, не взорвались. После войны в спешке накрыли крышу новым толем, а чердаком никто специально не интересовался и не пользовался. Только с той стороны строения столяр время от времени кладет туда доски для просушки. Гранаты дремали тут тихо и мирно двадцать пять лет, и вдруг одной из них наскучило это занятие и она решила
      доставить тем, кто пользуется этим зданием, соответствующее своим возможностям развлечение. А четыре ее подруги и далее все так же тихо и мирно дремлют в песочке на чердаке. Ждем саперов, мы их уже вызвали. Приедут и заберут эти игрушечки. Много еще этой пакости разбросано по нашей стране. Недавно рассказывали, что в Келецком воеводстве была обнаружена придорожная часовенка на краю деревни, построенная из нескольких сот противо танковых мин. Мины вместо кирпичиков! Это сооружение увенчали образом божьей матери. Вот уж воистину «взрывчатая божья матерь»! - Капитан Новак был в отличном
      настроении - ведь дело-то могло иметь куда более печальный исход.
      - Эвакуируешь людей из здания? - спросил майор.
      - Нет необходимости. Согласно статистике, следующая граната взорвется лет через двадцать пять. Оставшиеся четыре гранаты лежат в песке над шорной мастерской. Я приказал оттуда вывести всех людей. Эта же мастерская вне опасности.
      Офицеры вошли внутрь здания. Несколько мужчин старались навести порядок. Выносили то, что было разбито, собирали и складывали разбросанную повсюду готовую продукцию и сырье. Работой руководила Барбара Ярецкая. На ней было длинное светлое мужское пальто. Волосы в беспорядке, густо покрыты пылью и кусочками штукатурки. Под глазом большая ссадина, левая нога забинтована. Увидев майора Калиновича, женщина улыбнулась:
      - Я приглашала вас, майор, навестить меня, но никак не ожидала, что наше свидание состоится в такой обстановке.
      - Вы не пострадали?
      - Ничего серьезного. Несколько ушибов, да вот ногу поранило. Больше пострадало мое платье и чулки: от них остались только клочья. Смотрите, как модно я одета - в макси! - Барбара Ярецкая старалась за шуткой скрыть усталость и огорчение.- Могло быть много хуже. А мы отделались только испугом и материальным ущербом.
      - Как все произошло?
      - Я работала в конторке. Пришел почтальон, принес корреспонденцию. Среди различных служебных бумаг, уведомлений из Ремесленной палаты и банка было письмо
      нашему работнику. Когда почтальон ушел, я взяла письмо и пошла вручить адресату. Пан Мачеяк работает на штамповочной машине в дальнем помещении.
      - Это и спасло вас,- заметил капитан Новак.
      - Поговорила немного с Мачеяком, затем показала ученику, который неверно раскраивал листовую медь, как это делать, и вернулась в первое помещение. Здесь подошла к ученику Дерецкому, который работает на сверлильном станке, установленном возле стены моей конторки. Стояла я спиной к стене. Вдруг раздался грохот, меня ударило в спину, я почувствовала, что на меня обрушивается какая-то тяжесть. Я упала и, видимо, на какое-то время потеряла сознание, ибо не помню, что было дальше.
      - Не удивительно.
      - Когда очнулась и поднялась, увидела кругом обломки. Потом кто-то взял меня на руки и вынес во двор. Вдруг слышу крики: «Горим!» Это окончательно привело меня в чувство. Собрала людей, и мы принялись гасить пожар. Нам помогли работники других мастерских и жильцы соседнего дома. Только потом я заметила, что вся грязная, что платье разорвано, а из раны на ноге течет кровь. Непомню, кто забинтовал мне ногу. Наверное, кто-то из работников мастерской. Дерецкого, нашего ученика, отбросило взрывом, он ударился головой о станок. Слава богу, ничего страшного - только шишку пабпл. Он совсем еще мальчишка и очень испугался. Я отпустила его домой.
      - Письмо Мачеяку,- улыбнулся капитан,- вы должны поместить в серебряную рамку и повесить над своей кроватью. Если бы не оно, вас разорвало бы на кусочки. Снаряд находился как раз над конторкой, там, где вы обычно сидите.
      Барбара Ярецкая вошла в разрушенную конторку. Нагнулась и вытащила из-под обломков пишущую машинку. Не надо было быть специалистом, чтобы понять, что теперь ее уже никто не сможет отремонтировать.
      - Вы как-то выразили удивление, что я держу у себя такую рухлядь,- обратилась она к майору.- Видимо, в недобрый час это сказали. Теперь придется приобрести новую. Телефону тоже пришел конец. Милицию и пожарников вызвал жилец соседнего дома. Ущерб не очень большой, но чувствительный. Счета, заявки - в общем, вся бухгалтерия пропала. Много хлопот будет с восстановлением всего этого.
      - Главное, что сами вы вышли из этой передряги живой и здоровой, без серьезной травмы. Остальное пустяки.- Майор произнес эту тираду довольно взволнованно.
      Ответом майору была признательная улыбка Барбары Ярецкой. Ни ссадина на лице, ни испорченная прическа - ничто не могло лишить эту женщину присущего ей обаяния.
      В это время стоявший у ворот милиционер воевал со столпившимися зеваками, которые стремились проникнуть во двор:
      - Люди, разойдитесь! Что вам тут, театр?! Не напирайте. Все равно никого не пущу. Отойдите, я вам говорю! Пропустите машину!
      Грузовик въехал во двор. Из кабины выбрался поручик, а из крытого брезентом кузова ловко выпрыгнули саперы. Поручпк подошел к офицерам милиции.
      - Ничего себе, солидно грохнуло,- с уважением заключил он.- Хорошо, что помещение имело окно, дверь и не фундаментальную крышу. Это значительно ослабило разрушительную силу взрыва. Не будь этого, кирпичи летели бы во все стороны подобно пушечным ядрам. Жертвы есть?
      - Только две. Одна жертва - это я. Другая жертва пошла домой,- с улыбкой ответила хозяйка мастерской.
      - Ваше счастье. А где эти неразорвавшиеся снаряды, капитан? Что они собой представляют?
      - Четыре авиационные гранаты. Лежат в песке на чердаке этого строения. Пятой, как видно, надоело вас ожидать, и она сама разрядилась.
      - А я-то думал, что тут какая-то порядочная бомба или снаряд для тяжелого орудия. А оказывается…- Поручик махнул рукой.- Зря только брал машину и столько людей. Эти штучки и на трамвае можно увезти.
      - Оно и видно,- сказал майор, обводя взглядом разрушенную конторку.
      - Где лежат эти игрушки?
      - Там, где шорная мастерская,- ответил капитан.- Я приказал ее работникам покинуть помещение.
      - На всякий случай всех отсюда эвакуируем. Пусть переждут на лестничной клетке вон того жилого дома. Так будет надежнее. Хотя прямой опасности, я думаю, нет, но поскольку одна взорвалась…
      В окнах жилого дома и мастерских торчали головы любопытных. Такого здесь еще не случалось, во всяком случае с окончания войны.
      - Граждане! Сейчас мы будем разряжать неразорвавшиеся снаряды,- громогласно произнес поручик.- Может произойти взрыв, и, следовательно, может ранить или убить. Откройте все окна и отойдите от них подальше, лучше всего сядьте у стен.
      Окна быстро, как по команде, отворились, а вот головы зевак не исчезли. Поляка, как известно, так просто не испугаешь, да и командовать собой поручпку от саперов он тоже не позволит!
      - А, пусть их…- махнул рукой офицер и, обращаясь к своим саперам, скомандовал: - Вацек и Мариан, как только все покинут помещения мастерских, поднимитесь на чердак и осмотрите его.
      Хозяева и работники весьма неохотно освободили помещение и перешли на лестничную клетку жилого дома - ведь оттуда уж точно ничего не увидишь.
      - Милиция может остаться,- решил поручик,- только встаньте к стене.
      Саперы нашли какую-то лесенку и приставили ее к разрушенной крыше. Потом двое из них поднялись и скрылись в глубине чердака.
      - Казик, дай лампу,- из дыры в крыше показалась голова сапера,- там темным темно…
      Один из саперов подал своему товарищу лампу с рефлектором.
      - Сколько лет прошло, как война кончилась, а у нас все еще хватает работы. Дня не проходит, чтобы нас не вызвали. А ведь наша часть действует только в пределах Варшавы. Вчера на стройке в Новом Бродне мы разминировали пятисоткилограммовую бомбу. Вот там пришлось попотеть, это вам не гранаты!
      - Товарищ поручик,- докладывал с крыши сапер,- нами обнаружено четыре гранаты. Килограммов по восемь. Разрешите подавать?
      Спустя несколько минут бомбочки лежали уже в грузовике. Зрители в окнах были разочарованы.
      - Еще раз внимательно осмотрите весь чердак,- приказал поручик.- Может, там осталась еще какая-нибудь гадость.
      Через несколько минут саперы доложили, что все обшарили и больше ничего не обнаружили.
      - Тогда все. Едем!
      Офицеры милиции попрощались с саперами и горячо поблагодарили их.
      - Не за что. Всегда к вашим услугам,- ответил поручик.- Но должен сказать, это очень странный случай.
      - Почему?
      - Еще никогда не случалось, чтобы такая граната взорвалась сама, «без помощи». Она может взорваться, если ее тронут: ударят или, не зная дела, начнут разряжать. У этих бомбочек ударные взрыватели. Взрываются обычно при ударе о что-то твердое. Ведь, пробивая эту крышу, они не взорвались!
      - Так или иначе, а одна взорвалась. Факт налицо,- сказал капитан Новак и указал на то, что осталось от конторки.
      - И все же что-то спровоцировало взрыв. Скорее всего, по каким-то причинам на чердаке внезапно резко поднялась температура,- заключил сапер.- Во всяком случае, повезло. Отделались только испугом, а могло быть хуже. До свидания.
      Машина с саперами уехала. Окна опустели, зеваки начали расходиться.
      - Вы должны показаться врачу,- убеждал майор Барбару Ярецкую.- Нужно обязательно продезинфицировать рану, а возможно, сделать противостолбнячный укол.
      - Чепуха,- отмахнулась пани Барбара.- Мне нужно еще здесь пемпого прибрать и затем хоть как-нибудь закрыть мастерскую. Я чувствую себя совсем неплохо.
      - Не упрямьтесь, я сейчас отвезу вас к врачу,- настаивал майор Калинович.- Без вас все, что нужно, сделают.
      - Майор прав. Поезжайте, хозяйка.- Мачеяк поддержал Калиновича.- Я за всем пригляжу. Окно как-нибудь заделаем. Столяр еще не ушел. Дверь навесим, и тогда можно будет запереть мастерскую. Завтра с утра приведу каменщика - он в моем доме живет. Все заделает, и следа не останется. С весны, когда был ремонт, осталось два рулона толя. Вот теперь он нам и пригодится. Вы можете не беспокоиться за мастерскую.
      Ярецкая хотела было протестовать, но майор решительно взял ее под руку и повел к воротам.
      - Минуточку. Мне нужно взять сумку. Там у меня документы, деньги, ключи от квартиры. Я ее вытащила из-под обломков, а вот куда положила - не помню.
      - Вот она, лежит на машинке,- один из работников подал коричневую сумку. В нескольких местах она была поцарапана, кое-где застряли кусочки штукатурки, но в общем сумочка, как и ее хозяйка, пережила катастрофу без большого ущерба.
      Ярецкая больше не противилась. Попрощалась с работниками и капитаном Новаком, который остался, чтобы составить протокол о происшествии.
      - Самое досадное,- сказала Ярецкая,- что я сейчао совсем одна: моя компаньонка еще не вернулась из отпуска, а Зигмунт, мой племянник, с утра уехал на машине в Ченстохову, потом в Силезпю с образцами наших изделий.
      - У вас ключи от машины?
      Ярецкая вынула ключи и подала майору.
      - В таком состоянии вам не следует вести машину,- сказал Калинович,садясь за руль.
      Барбара Ярецкая послушно заняла место рядом. Порой и сильной женщине бывает приятно почувствовать себя слабым созданием и предоставить мужчине право решать за нее.
      На пункте первой помощи выяснилось, что рана на ноге не опасная, но глубокая, ее обработали и продезинфицировали. Процедура оказалась болезненной, не говоря уж о противостолбнячном уколе, который, как известно, не относится к числу приятных ощущений. Нервное возбуждение прошло, и Барбара Ярецкая вдруг почувствовала такую слабость, что без помощи майора не смогла бы дойти до машины.
      - Я сейчас отвезу вас домой и уложу в постель.- Калинович вновь вошел в роль властного мужчины.
      - Боже мой, на кого я похожа! -ужаснулась Ярецкая, увидев себя дома в зеркале.
      Когда пани Барбара вышла из ванной, чистая и посвежевшая, она увидела постланную тахту, а из кухпи до слуха ее донеслись звуки, свидетельствующие о том, что майор и там взял власть в свои руки.
      - Что вы тут делаете?
      Калинович обернулся и увидел стоявшую в дверях хозяйку. Если бы не ссадина под глазом, никому бы и в голову не пришло, что эта женщина всего несколько часов назад пережила серьезное потрясение.
      - Стряпаю.- Майор поджаривал на сковородке ветчину, намереваясь залить ее яйцами, которые он обнаружил в холодильнике.- А вас, пани Барбара, прошу лечь. Постель приготовлена.
      И на этот раз Ярецкая не протестовала.
      - Теперь постарайтесь уснуть,- повелевал Калинович, когда его импровизированный обед был съеден.- Если почувствуете себя плохо, позовите меня. Я буду в комнате рядом.
      - Доставила же я вам хлопот. И от дела оторвала.
      - Ничего страшного. Я сейчас веду следствие по делу шайки автомобильных воров. Они все уже арестованы. Подождут немного, спешить им теперь некуда - во всяком случае, в течение ближайших семи лет.
      - Вы так добры ко мне. Спасибо.
      - Доброта - обязательное профессиональное качество сотрудника милиции. Ну а теперь - спать, спать, спать!
      Лешек Калинович тихонько прикрыл дверь, сел за письменный стол и стал вспоминать все, что когда-то знал из баллистики и пиротехники, чему научился сначала в подполье, потом в партизанском отряде, а позднее в школе милиции. Однако найти ответ на'вопрос, при каких условиях эти бомбы сами собой взрываются, так и не смог.
      Наступил вечер. Калинович приоткрыл дверь в соседнюю комнату, прислушался - пани Барбара спала, и он решил не будить ее. Сам он тоже чувствовал усталость. Закрыл бесшумно дверь, разулся, снял пиджак и растянулся на узкой тахте, натянув на себя плед. Всю ночь его терзали кошмарные сны: то он носил гранаты и какие-то другие снаряды, то бил тяжелым молотом по взрывателям, пытаясь вызвать детонацию. Проснулся майор оттого, что кто-то тряс его за плечо:
      - Майор, завтрак на столе.
      Открыл глаза. Перед ним стояла Барбара Ярецкая, одетая и причесанная, и, как всегда, красивая.
      - Вы опоздаете на работу. Завтрак стынет. Быстро в ванную - мыться и бриться. Там я приготовила вам бритву Влодека. После завтрака, в порядке реванша, я отвезу вас на работу во дворец Мостовских.
 

      В эту пору дня в магазине всегда было мало покупателей. В тот день заведующая ушла «выколачивать» в управлении ходовой и остродефицитный товар. Одна продавщица наводила порядок в подсобном помещении в ожидании визита санитарной комиссии. Другая - в торговом зале обслуживала покупателей. Когда ушел последний Клиент, пани Казя взяла газету и присела на табуретку.
      Услышав, что дверь отворилась, она молниеносным Движением сунула газету под прилавок:
      - Что вы желаете?
      Мужчина в сером клетчатом костюме остановился у полок с винами и стал внимательно изучать их.
      - Дайте мне вон тот рислинг.
      Продавщица, став на цыпочки, дотянулась до указанной бутылки.
      - Пожалуйста.
      Теперь покупатель долго рассматривал бутылку рис-линга.
      - Сколько платить за нее?
      - Сорок два злотых.
      Получив красненькую, пани Казя выдвинула ящик с деньгами в стала отсчитывать сдачу. Внезапно мужчина занес руку с бутылкой и с силой опустпл на голову девушки. Другая его рука протянулась к деньгам.
      Однако недаром пани Казю покупатели прозвали «молнией» - в последний момент она успела поднять руку в ослабить удар. Продавщица опустилась на пол, но сознания не потеряла.
      - Помогите! На помощь! Бандиты! - закричала она.
      Из подсобки выскочила вторая продавщица. Бандит сунул горсть банкнотов в карман в бросился к двери. Продавщица выбежала за ним с криком:
      - Держите бандита! Хватайте вора!
      Несколько молодых людей кинулись в погоню. Крики услышал проходивший поблизости милиционер и тоже устремился за вором. Метров через двестп-триста бандита схватили. Потом дело пошло обычным порядком: милицейская машина доставила куда надо задержанного, а карета «скорой помощи» - раненую продавщицу, затем последовал опрос свидетелей, составление протокола. При обыске задержанного опытные пальцы милиционера нащупали под подкладкой пиджака какую-то бумажку. На подкладке в этом месте видны были следы недавней починки .
      Милиционер перочинным ножиком подпорол ее н достал конверт, адресованный
      Роману Брегуле
      Варшава, Юзефов
      Тополевая аллея, 36
      Это был последний земной адрес «человека в мешке».
      Дело передали капитану Мильчареку, который уже несколько месяцев безуспешно разыскивал виновника кошмарного убийства. На допросах Адам Чпхош путался в показаниях, не мог толково объяснить, каким образом под подкладкой его пиджака оказался конверт, адресованный Роману Брегуле. А дата на конверте свидетельствовала о том, что это письмо Брегула получил всего-навсего за три дня до того, как его труп был найден в Висле!
      Хозяйка дома в Юзефове, у которой Роман Брегула снимал комнату, сразу опознала предъявленный ей костюм и без колебаний заявила, что он принадлежал ее квартиранту. Когда она его видела в последний раз, на нем был именно этот костюм.
      Адам Чихош жил на улице Броней, на первом этаже флигеля в однокомнатной квартире. У него был произведен тщательный обыск. В шкафу стояли коричневые, почти новые ботинки. Вдова железнодорожника из Юзефова также их опознала как собственность своего квартиранта. При обыске был найден тяжелый молоток. Экспертиза показала, что обнаруженные на нем микроскопические следы крови по группе совпадают с кровью «человека в мешке».
      Молоток предъявили Адаму Чихошу, по он упорно твердил, что молоток не его. Но объяснить, как он оказался у него, не мог.
      Прошлое Адама Чихоша также свидетельствовало против пего. В 1946 году, в возрасте девятнадцати лет, он впервые предстал перед судом по обвинению в вооруженном нападении и убийстве. Тогда его приговорили к десяти годам тюрьмы. Но уже через четыре года молодой человек оказывается на свободе. Два года спустя - второе дело. Чихоша судят как члена банды, совершившей несколько дерзких ограблений сельских магазинов в Лодзинском воеводстве. На этот раз он получил восемь лет, которые также полностью не отсидел. Второй срок повышает его «образовательный ценз» как преступника. Дальнейшая жизнь Чихоша складывается из кратковременных «побывок» на свободе, очередной кражи или грабежа и более или менее продолжительного пребывания за решеткой. В последний раз тюремные ворота открылись перед Адамом Чихошем полтора года назад.
      Факт знакомства бандита и «организатора» был установлен без труда. Выяснилось также, что их связывали своеобразные дружеские отношения. Так, Роман Брегула посылал в тюрьму Чпхошу деньги.
      Жильцы дома на Броней, которым была показана фотография Романа Брегулы, подтвердили, что этот человек довольно часто бывал в квартире Чихоша и что пх не раз видели вместе.
      Адам Чихош, «заслуженный», можно сказать, профессиональный уголовник, вел себя глупейшим образом. Вна-чале он все отрицал или ссылался на потерю памяти.
      - Послушайте, Чихош,- разговор вел капнтан Мильчарек,- не прикидывайтесь ребенком. Брегула найден голым в мешке, который бросили в Вислу на Костюшковской набережной немного выше статуи Сирены. Вас задержали в костюме, который был на Брегуле в день его смерти. В вашем шкафу храшшпсь башмаки убитого. Вы их неносили, так как они вам тесны. Мы нашли у вас тот молоток, которым был убит Брегула. Поймите же, что всего
      этого более чем достаточно и прокурору и судье для обвинительного приговора. Бессмысленное запирательство только ухудшает ваше положение.
      - Пан капитан, какая-то сволочь впутала меня в эту историю.
      - Ну, это вы уже хватили через край. Что вы мелете?!
      - Пан капитан, всю правду скажу, только вы все равно мне не поверите. Впутали меня, христом-богом клянусь - впутали. Попадись мне этот сукин сын, да я б его…
      - Прекратите ругаться. Рассказывайте, как было дело.
      - «Пиявку», то есть Ромку Брегулу, я, пан капитан, еще щенком знал. Вместе учились - я ведь тоже парикмахер по специальности. Только Ромка побашковитей был. Меня в каталажку сажали, а его никто пальцем не трогал. Когда жена от меня ушла, Ромка мне в тюрьму деньги посылал и о моей хате па Вроньей заботился, даже квартирную плату вносил. У него были свои способы деньги зарабатывать. Вы ведь теперь сами все знаете. Пока «пиявка» жив был - все помалкивали. У Ромки всегда были ключи от моей хаты. Когда ему требовалось с кем-то потолковать спокойно, он приходил ко мне. Приходил и говорил: «Смойся на два часа». И будь то депь пли глубокая ночь, я, ни слова не говоря, одевался и уматывал. А когда меня нужда за горло хватала, Ромка всегда выручал.
      - Это все лирика, Чихош. Давайте ближе к делу.
      - В конце июля уехал я в Люблинское воеводство. Кореш, с которым в одной камере сидели, рассказывал, что там можно без особого труда неплохо заработать. Побывал я тогда в Люблине, Замостье, Пулавах и Казимеже. На это у меня ушло более десяти дней.
      - Понятно. Этакую краеведческую экскурсию совершили,- съязвил капитан.- Ну а свидетели-то у вас есть? Свидетели, которые подтвердили бы, что в тот момент, когда Брегулу в мешок упрятывали, вы в дальних странствиях были?
      - Пан капитан, вы ведь знаете, я всегда в одиночку работаю. Вот и в этот раз, когда я дурака свалял с этой девчонкой в магазине. Мне свидетели не нужны. В гостиницах я тоже не останавливаюсь.
      - Продолжайте.
      - Вернулся домой - вижу, в шкафу Ромкин костюм висит, а внизу его башмаки стоят. Подумал еще: переодеваться у меня надумал, чтоб к себе в Юзефов не ездить? Ну и пусть - его дело. Удивлялся, что «пиявка» так долго не появляется. А почему - не интересовался. Я в его дела носа не совал. Только, наверное, через месяц дружки Ромки мне сказали, что с ним случилось.
      - А молоток?
      - Я этого молотка в глаза не видел до тех пор, пока как-то утром после пьянки не стал искать куда-то запропастившийся башмак. Заглянул под кровать - гляжу, башмак там валяется, а рядом какой-то молоток лежит. Я подумал, что вечером спьяну где-то его прихватил. Вытащил молоток из-под кровати и бросил в ящик, где у меня весь мой инструмент хранится. И больше я его в руки небрал.
      - А теперь подумайте, Чихош, что получается, если вас послушать. Брегула пришел к вам на Бронью, прихватив с собой молоток и мешок.
      - Мешок у меня был,- «внес поправку» допрашиваемый.- Даже два.
      - Правильно, гражданин Чихош. Я пе успел вам сообщить, что мы у вас обнаружили точно такой мешок, как тот, в котором был найден труп Брегулы.
      - Я в этих мешках всякое барахло держал,- пояснил Чихош.
      - Уточняю: Брегула пришел к вам только с молотком. Разделся, аккуратненько повесил свои вещицы в шкаф. Башмаки, начистив до блеска, поставил по стойке смирно. Потом взял молоток, стукнул им себя по голове и влез в мешок. Заранее заказал транспорт и дал указание доставить мешок со своим трупом на Тамку и там бросить в Вислу. А может, приказал отправить этот мешок по почте заказной бандеролью?
      - Начальник смеется. Я же говорил, что вы мне всеравно не поверите.
      - Если вы, Чихош, решили рассказать здесь сказочку, то следовало бы придумать более правдоподобную. Я вам рекомендую говорить правду. У меня нет намерения пугать вас «вышкой, да и не я буду выносить вам приговор. Но хочу предупредить - не наживайте себе дополнительных неприятностей. Вам не следует забывать о вашем уголовном «послужном списке». Из тюрьмы, Чихош, рано или поздно выходят. Из петли тоже вынимают, но это, как вы понимаете, далеко не одно и то же.
      - Пан капитан, я сказал самую что ни на есть чистую правду. Что это мой мешок - не отпираюсь. Только не я в него Ромку заппхал. Впутал меня кто-то. Падло какое-то! Если бы я знал, как все это было, неужто не сбыл бы его одежду? Да я бы все в мусорный ящик бросил! А этот молоток? На кой он мне? У меня в ящпке есть два точно таких и один побольше.
      Отослав Адама Чихоша в камеру, капитан задумался над его показаниями. Из всего, что сказал Чихош, только его последний аргумент звучал убедительно. Действительно, крайне легкомысленно разгуливать в одежде своей жертвы п держать у себя обувь, надеть которую он не мог. Однако капитан знал множество примеров, когда старые, опытные уголовники засыпались на таких вот мелочах.
      Капитан Мильчарек был убежден в виновности Адама Чихоша. Еще один-два допроса, затем оформление огромного следственного материала - и делу конец. Остальное уже забота прокурора.
      При обыске у Чихоша была сделана еще одна удивительная находка. Кто-то из милилиционеров решил заглянуть на печь, а она в этом старом доме была двухметровой высоты. То, что он там увидел, лишило его дара речи. На глиняной, сильно потрескавшейся поверхности печи лежала граната! Не та, обычная, которую солдаты всех армий мира носят у пояса или в вещевом мешке. Эта граната была пузатая, больше размером и с одной стороны заканчивалась маленьким стальным пропеллером. Гитлеровцы очень боялись этих гранат и называли их «тихой смертью». Сбрасывали их с самолетов, которые назывались «кукурузниками». Бесшумно планируя на позиции немцев, «кукурузники» осыпали их десятками таких гранат-бомбочек. Разбросав их, самолетик запускал мотор и с треском удалялся за новой порцией «тихой смерти».
      Каким образом и зачем эта бомбочка оказалась на печке у Чихоша? Находка поразила и самого хозяина квартиры. Он понятия не имел, что жил в таком опасном соседстве. На печь никогда не заглядывал. Да и зачем бы?
      Капитан Мильчарек в данном случае склонен был верить Чихогпу. Находиться в помещении, где в любую минуту может произойти взрыв, не слишком большое удовольствие. В управлении рассказывали, что точно такая граната взорвалась недавно, причем двое были ранены.
      И все-таки каким образом в частной квартире, на печке оказалась авиабомба? Не могла же она там лежать с окончания войны!
      На очередном допросе Адам Чихош признался в двух преступлениях: краже со взломом в обувном магазине в Замостье и нескольких квартирных кражах в большом доме па Рынке в Казимеже. При этом он перечислил всех, кто купил у него краденое. Благодаря этому милиции потом удалось разыскать большую часть украденных вещей и вернуть их владельцам.
      Покаянное настроение закоренелого преступника не удивило капитана Мнльчарека. Ведь этим призпанием Чихош пытался создать себе алиби, доказать, что в момент убийства Романа Брегулы его не было в Варшаве.
      Этот маневр ничего ему не дал. Как выяснилось, кража в магазине в Замостье произошла за четыре дня до убийства «пиявки», а кражи в доме на рынке - спустя два дня после страшного «улова» двух рыбаков.
      Итак, с алиби.у Чихоша ничего не получилось.
      - Послушайте, Чихош,- капитан пытался разъяснить арестованному его истинное положение,- эти ваши две кражн не обеспечивают вам алиби. От Замостья до Варшавы езды поездом - пять часов, а от Варшавы до Казимежа автобусом - около четырех часов. Вы могли обокрасть магазин - наверное, именно Брегула и навел вас на это «дело» - и вернуться в Варшаву, убить «пиявку», а затем отправиться в Казимеж.
      - Я Ромку не убивал.
      - А может, это было так.- Капитан пытался подсказать Чихошу наиболее выгодную для него версию.- После возвращения с «операции» в Замостье вы поругались с Брегулой. Может быть, он слишком много потребовал за «организацию» дела? В ссоре, да еще будучи под градусом, вы стукнули «пиявку» молотком.
      - Это не мой молоток, н я Ромку никогда пальцем нетронул.
      - Ну что ж. Ваше дело. У вас был шанс, но вы нм невоспользовались. Теперь будете разговаривать с прокурором.
      - Если бы мне даже суждено было предстать перед самим катом Мациевским, о котором поет наш знаменитый Гжесюк, то и тогда бы я сказал, что погибаю невинным. .
      Итак, Адам Чихош не изменил своих показаний.
      Майор Лешек Калинович не упустил случая похвастаться адвокату Мечиславу Рушинскому новыми успехами работников милиции.
      - Теперь-то вы, меценат, будете вынуждены признать свою ошибку. Расследование по делу Романа Брегулы завершено. Оно, как выяснилось, не имеет ничего общего с делом Влодзимежа Ярецкого.
      - У меня нет такой уверенности.
      Стойкое упрямство адвоката вызвало только улыбку у майора.
      - Так вот, меценат, у нас есть преступление, есть преступник и есть мотивы убийства.
      - Какие?
      - Обычное сведение счетов среди преступников. Брегула был одним из главарей. Он являлся организатором едва ли не всех крупных воровских вылазок на территории столицы. Эти «операции» он готовил очень тщательно, предусматривал все, до мельчайших деталей. Непосредственного участия в операциях «пиявка», то есть Брегула, никогда не принимал, но с исполнителей драл три шкуры. Ворам дорого обходились услуги «работодателя». В такой ситуации недолго до конфликтов. А чем заканчиваются подобные распри в той среде, хорошо известно.
      - Адам Чихош не признался в этом убийстве, хотя, насколько я понимаю, работники милиции и прокурор готовы были принять и акцептовать версию, согласно которое убийство совершено в ссоре. Такой опытный уголовник, соверши он подобное убийство, непременно воспользовался бы возможностью спасти свою голову. За убийство в состоянии аффекта иное наказание, нежели за преднамеренное убийство. Тем не менее Чихош не пошел на это.
      - Думаю, что до суда он еще поумнеет и сделает признание.
      - А вам, майор, не приходит в голову, что, может, он и не виновен?
      Калинович рассмеялся:
      - Чихош уже имел сроки и за убийство, и за грабежи, И сейчас был взят на месте преступления за попытку ограбления.
      - Я же не утверждаю, что он не совершал нападения. Я только высказываю сомнение относительно его виновности в убийстве Романа Брегулы.
      - Ну и упрямец же вы, меценат! Черное белым назовете, лишь бы настоять на своем.
      - Вы совершаете принципиальную ошибку. На вас оказывает влияние уголовное прошлое Адама Чихоша, оно вас заворожило. Легкий успех, уликп, подсунутые вам, вызвали у вас самоуспокоенность. Но если принять вашу версию, то останется неразрешенным ключевой вопрос всего дела.
      - О чем вы говорите?
      - О странной оговорке в завещании Влодзимежа Ярецкого. А суть всей загадки кроется именпо в ней.
      - Эти два дела не имеют ничего общего. Вы, меценат, ошибаетесь.
      - Следствие по делу Адама Чихоша ведет капитан Мильчарек?
      - Да. Точнее сказать, вел. Следствие уже закончено, и материал должен быть передан прокурору. Все выяснено.
      - Надеюсь, капитан не откажется поговорить со мной и позволит ознакомиться с материалами следствия. Мне это очень нужно.
      - Ничего нового вы там не обнаружите, кроме того, о чем я уже вам рассказал. Но, безусловно, капитан Мильчарек не будет возражать против этого. Вы ведь с ним хорошо знакомы. Объясните мне, почему вы так интересуетесь этим делом.
      - Не хочу, чтобы повесили невинного. Я намерен выступить защитником на процессе Чихоша.
      Капитан Мильчарек был чрезвычайно удивлен, когда известный адвокат обратился к нему с просьбой позволить ознакомиться с материалами дела, а также попросил передать на подпись Адаму Чихошу доверенность, согласно которой тот предоставлял Мечиславу Рушинскому полномочия на ведение его дела.
      Адвокат Рушинский внимательно изучил дело Чихоша и, возвращая капитану, заметил:
      - Ну что ж, вы неплохо поработали - факты хорошо подогнаны к вашей версии. Прокурору теперь не останется ничего иного, как написать обвинительное заключение.
      И все же следствие в целом имеет одну слабую сторону.
      - Вы, меценат, верите в невиновность Адама Чихоша? - удивился Мильчарек.
      - Готов голову дать на отсечение, что не он убил Брегулу,- очень серьезно ответил адвокат.
      - Не советовал бы этого делать, слишком большой риск,- рассмеялся капитан.- Дело не вызывает сомнений. Это уже даже не процесс, основанный на косвенных уликах, хотя подозреваемый и не признал своей вины. Но я убежден, что еще до суда Чихош одумается и поймет, что только искренним признанием он может спасти себе жизнь.
      - Ваша версия рухнет как карточный домик. В вашем расследовании имеются существенные пробелы.
      - Какие?! - Капитан был возмущен, его профессиональная честь была задета.- Какие?
      - Граната на печке. Вы не сможете объяснить, почему она там оказалась.
      - Это не имеет никакого значения для дела.
      - А я утверждаю, что все это дело, я имею в виду дело Чихоша, подобно детской игре-головоломке, когда из многих кубиков нужно сложить цветную картинку. Граната в доме Чихоша - один из кубиков этой головоломки.
      - Какая там головоломка! - Капитан Мильчарек непридал значения словам адвоката.- Не вижу никакой головоломки. По-моему, все просто: один преступник расправился с другим, чем-то насолившим ему. Такого рода сведение счетов в этой среде существует с незапамятных времен.
      - Здесь и кроется главный просчет следствия. Построенная вами весьма правдоподобная и убедительная версия превратилась в шоры. Вы уже ничего иного не видите и не хотите видеть. Более того, боитесь увидеть.
      Капитан все же задумался над словами адвоката. Мечислав Рушинский - видная фигура среди юристов… Не дурак же он… Правда, люди стареют. И прославленные адвокаты тоже…
      - Да, я не вижу ничего иного,- сказал капитан.- Может быть, вы мне подскажете?
      - Я не столько вижу, сколько интуитивно чувствую. В этом деле масса неясных моментов. И все они свидетельствуют в пользу подозреваемого.
      - Я охотно выслушаю ваши замечания.
      - Возьмем хотя бы костюм покойного, в котором щеголял Чихош…
      - Он был уверен, что никто и никогда не уличит его в этом убийстве. Поэтому не счел нужным избавиться от совсем еще нового костюма.
      - Чихош - уголовник с большим стажем, ему хорошо известны методы следствия. Он прекрасно знал, что прежде всего необходимо уничтожить улики. Он мог бы на следующий день после убийства продать костюм на барахолке, а себе купить другой. Или обменять его.
      - Чихоша погубила излишняя уверенность в себе. И не его одного.
      - Хорошо. Признаю ваши доводы. Тогда скажите, что сталось с бельем убитого.
      - С бельем? - повторил растерянно капитан.
      - В материалах дела я нашел показания хозяйки дома, у которой Брегула снимал комнату. Фамилия этой женщины, если я не ошибаюсь, Видлевская. Так вот, Видлевская утверждает, что на ее жильце, когда она его видела последний раз, были не только костюм и башмаки, но и прекрасная импортная рубашка «поло». Но ведь должны быть еще носки и кальсоны. Брегула хорошо одевался, не считаясь с затратами. В этом отношении он был противоположностью Чихошу, который обычно ходил в обносках. Куда же, спрашивается, делись остальные вещи Романа Брегулы?
      - Наверное, они были окровавлены, и Чихош выбросил их.
      - В таком случае в крови был бы прежде всего пиджак, а на нем ничего не обнаружено.
      - Тогда стояла жара, и Брегула мог быть в одной рубашке. Вот почему Чихош избавился от белья и оставил себе только костюм.
      - Гипотеза без каких бы то ни было доказательств.
      - Но и без контрдоводов,- защищал свою концепцию капитан.
      - Что касается рубашки «поло», я с вами согласен»
      Хорошо, она была в крови, и Чихош ее уничтожил или выбросил, ну а кальсоны и носки? Они тоже были окровавлены? Вряд ли.
      - Чихош снял с трупа все. Белье связал в узел и бросил в Вислу. Этот легкий узелок унесло течением, и поэтому мы не нашли его.
      - А ботинки, которые он не мог носить, ибо они ему были малы, он все-таки оставил. На память об убиенном друге?
      - Несомненно, бандит тогда нервничал и мог забыть о ботинках.
      - Снова вижу те самые шоры,- рассмеялся адвокат.- Все подгоняется к одной версии. Каждому факту дается выгодное вам толкование. Предрешив заранее, что Чихош убийца, вы уже ничего другого не видите. А граната?
      - Какая граната?
      - Та авиационная бомбочка, которую нашли на печи.
      - Ах, вот вы о чем! Эта деталь совсем вылетела у меня из головы. Она же не имеет абсолютно никакого отношения к этому делу. Эту гранату мог принести и сам Чихош. Могла она оказаться там и значительно раньше. Перед Чихошем квартиру снимали супруги, имевшие двух сыновей в возрасте двенадцати и шестнадцати лет. Может быть, один из них нашел гранату, принес домой и спрятал от родительского глаза на печь? А потом забыл о ней, и она пролежала там до нашего обыска.
      - Вы, капитан, присутствовали при обыске?
      - Я его и проводил.
      - Помните, как была обнаружена граната?
      - Да, припоминаю. Печь там очень высокая. Чтобы заглянуть наверх, пришлось придвинуть стол.
      - Вы сами ее сняли или вызывали саперов?
      - Конечно, сами. Не вызывать же саперов из-за такой ерунды. Милиционер снял ее с печки, осторожно положил на стол, и все мы рассматривали этот ныне редкий трофей.
      - Много пыли было на ней? Милиционер, наверное, был весь в пыли, доставая гранату.
      - Пыль на ней была, но немного.
      - Предмет, который, согласно вашей теории, пролежал на печке годы, должен был покрыться толстым слоем пыли и паутины. Вы, надеюсь, не допускаете, капитан, что Чихош регулярно пылесосил свое жилище? Эта граната хранится у вас вместе с другими вещами подозреваемого?
      - Конечно, нет! - рассмеялся капитан.- Ее мы передали саперам. Чихош, естественно, не возражал против этого.
      - Жаль.
      - Почему?
      - Если бы граната лежала там и сейчас, криминалисты, вероятно, смогли бы сказать, как долго она находилась на печке.
      - А это важно?
      - Вполне вероятно,- ответил адвокат,- что этой авиабомбой будет сокрушен обвинительный акт. Опасаюсь, что вы поступили легкомысленно, уничтожив очень важную улику.
      - Вы это серьезно?
      - Если бы граната взорвалась в то время, когда Чихош находился в своей квартире, то это могло бы стать идеальным способом закрыть дело. Убийца Брегулы погиб бы от взрыва гранаты, а следствие было бы прекращено раз и навсегда. Я предполагаю, что кто-то был очень заинтересован именно в такой развязке.
      - Кто? Мы?! - вскипел капитан, не желая признать тот неприятный факт, что адвокат своими построениями пробил небольшую брешь в стройной конструкции следственного заключения. С гранатой действительно получилась промашка. Следовало обратить внимание на то обстоятельство, что на ней было не много пыли. Но кому могло прийти в голову, что кто-то таким изощренным способом покушается на жизнь Чихоша? Просто невероятно!
      - У меня и мысли не было подозревать вас или органы милиции в какой-либо тенденциозности,- оговорился Рушинский.- Для меня дело Романа Брегулы - только
      часть головоломки. Я хочу ее разрешить и поэтому возьмусь защищать Чихоша. Я твердо уверен, что эта бомба вскоре взорвалась бы. Адам Чихош и не подозревает, как ему повезло. Не сорвись его налет и не арестуйте вы его, ему бы наверняка несдобровать.
      - Вы. меценат, усложняете простое дело.
      - Отнюдь. Я уверен, что за кулисами этого дела скрывается дьявольски коварный, ни перед чем не останавливающийся некто. Здесь нет ничего случайного. Все происходит по детально разработанному плану. Брегула кому-то по причинам, о которых мы сейчас можем только догадываться, стал неугоден и должен был исчезнуть. Прежде чем труп Брегулы оказался в мешке, его раздели догола, и это было сделано с определенной целью - дать вам позднее улики против Чихоша как убийцы своего приятеля. Этот некто хорошо знал Чихоша, был уверен, что он польстится на костюм, оставленный в шкафу. Чтобы не дать милиции никаких поводов для сомнений и вынудить ее побыстрее закрыть дело, Чпхош должен был погибнуть от взрыва гранаты. Что ж, такие взрывы все еще нередки. И вряд ли кого удивило бы еще одно такое происшествие. А конверт за подкладкой пиджака, который позволил вам опознать костюм Брегулы, смею утверждать, был туда вложен неспроста. Граната обязательно взорвалась бы. Костюм Брегулы на трупе Чихоша должен был убедить вас, что погиб убийца «человека в мешке».
      - Я слышал, недавно произошел такой взрыв. Взорвалась авиационная бомба. Не помню только, где это случилось,- сказал капитан Мильчарек.- И все же я не верю в вашу концепцию. Она слишком фантастична.
      - Я же вам говорю - это головоломка. Головоломка не для благовоспитанных детей, а для взрослых. Я уже вижу многие элементы-кубики этой головоломки и надеюсь, что мне удастся в конце концов сложить всю картину преступления.
      - И тогда?
      - И тогда вы будете знать настоящего убийцу Романа Брегулы, и, может быть, не только его.
 

      После разговора с капитаном Мильчареком адвокат Рушинский направился к себе в контору. Пришел он туда за полчаса до начала приема. Газеты просматривать не стал, а, вынув из стола бумагу, принялся писать. Исписав листок, он тут же перечеркнул написанное. Потом снова что-то долго писал. И все порвав, выбросил в корзинку. Наконец сел за машинку. Кончив печатать, он вызвал курьера.
      - Пан Францишек, помните, недавно на Очке мы с вами осматривали труп мужчины?
      - Конечно, помню. Такое сразу не забудешь. Это был тот самый клиент, который приходил к вам, чтобы передать на хранение свое завещание. Потом он разбился, упав с моста Понятовского, хотя это не совпадает по времени, ведь этот Ярецкий убился в мае. Милиция мне тоже не поверила.
      - А вы не ошиблись?
      - Я уже и сам не знаю, что думать. У того, на Очке, такой же нос, такие же залысины и одного зуба не было, тоже сверху. Все так, как у того клиента, у Ярецкого.
      - Вас вызывали в милицию для составления протокола?
      - Нет.
      - Мне хотелось бы, пан Францишек, чтобы вы подписали заявление, которое я приготовил.- Сказав это, адвокат протянул курьеру напечатанный текст.
      Заявление
      Я, нижеподписавшийся Францншек Медушевский, утверждаю, что в убитом, труп которого мне показали в прозекторской на Очке в присутствии адвоката Мечислава Рушинского и майора Лешека Калиновича, я опознал человека, который приходил в нотариальную контору, где я работаю, и передал па хранение свое завещание. Этот человек, насколько я помню, назвал себя Влодзимежем Ярецким.
      Варшава, 16 октября 1970 года.
       Францишек Медушевский
      - По определенным соображениям,- сказал адвокат,- я хочу иметь такое заявление в своих документах. Чтобы над нами потом не смеялась милиция.
      Не раздумывая, Францишек Медушевский подписал документ.
      Мечислав Рушинскнй продолжал размышлять о деле Ярецкого, о Романе Брегуле и об арестованном по обвинению в его убийстве Адаме Чихоше.
      Преданный служака Францишек уже несколько раз заглядывал в бокс к адвокату, но все не решался побеспокоить его. Приятели Метека, которые обычно перед началом приема посетителей забегали, чтобы поздороваться п обменятьея новостями, в тот день тоже не входили к нему. Они хорошо знали: если он сидит, уставясь невидящим взором в одну точку на протргвоположной стене, то его не стоит тревожить.
      Спустя час курьер наконец решился;
      - Пан меценат, та пани ждет уже более получаса.
      - Какая пани? - очнулся, будто ото сна, адвокат.
      - Клиентка, жена того, который с моста бросился.
      - Ярецкая?
      - Она самая. Пришла в самом начале пятого, но я объяснил ей, что нужно обождать, так как вы очень заняты. Пригласить?
      - Проси.
      Барбара Ярецкая запяла место напротив адвоката.
      - Признаюсь вам,- начал Рушинский,- я только что размышлял о всей этой удивительной истории с завещанием вашего мужа и о вас.
      - Значит, существует телепатия.- Слабая улыбка тронула ее губы.- Вот я перед вами, и мне очень нужна ваша помощь.
      - Моя?! -удивился адвокат.- Насколько мне известно, коллега Ресевич успешно ведет ваши дела, и не только связанные с исполнением завещания, но и некоторые другие. Пусть он и далее…
      - Меценат Ресевич, как я узнала, уехал по меньшей мере на две недели.
      - Так что же случилось у вас? Не появился ли новый Ковальский с претензиями на наследство?
      - Нет, не появился и, надеюсь, не появится. Я пришла в связи с пожаром в моей мастерской. Вы, вероятно, уже слышали об этом или читали в газетах.
      - Первый раз слышу,- честно признался Рушинский.
      - Видимо, маленькое сообщение о пожаре ускользну ло от вашего внимания. Впрочем, это не имеет значения. Итак, в моей мастерской был пожар. К счастью, ничего страшного не случилось, никто из работников мастерской серьезно не пострадал. Но вот бухгалтерские книги, копии счетов, заявок, договоры, свидетельство на право заниматься ремеслом - в общем, вся документация сгорела. Остались лишь обгоревшие клочки. В создавшейся ситуации мне не осталось ничего другого, как обратиться за помощью к юристу. Я попыталась кое-что сделать сама, но без особого успеха. На хождение по учреждениям, на ожидание приема уходит масса времени, а я не могу оставлять без присмотра работу в мастерской.
      - Вы правы,- согласился адвокат.- Дело не очень сложное, но канительное. Значительную часть документов можно будет получить в учреждениях, где имеются копии.
      Но некоторые документы можно восстановить только через суд.
      - Я абсолютно уверена, что вы, меценат, со всем этим прекрасно справитесь.
      - У вас есть какой-либо официальный документ, подтверждающий факт пожара в мастерской?
      - Да, у меня есть копия милицейского протокола.
      - Как же все-таки случилось, что документация сгорела? Вспыхнул бензин или лак? Почему не спасли документы?
      - Все документы хранились в полном порядке в шкафу. Но взрывом весь шкаф разнесло в щепки - ведь бомба находилась как раз над ним.
      - Бомба?
      - Неразорвавшаяся бомба, которая лежала на чердаке еще с войны.
      - Может быть, авиационная?
      - Вот именно. Саперы нашли там еще четыре такие же «игрушки». К счастью, они не взорвались, иначе бы ничего не осталось и от всего здания. Вы все же слышали об этом происшествии?
      - Уверяю вас, нет.
      - Откуда же вы знаете, что эта была авиабомба? Так называли эту бомбочку приехавшие к нам саперы.
      - Вы тогда были в мастерской?
      - Да. Знаете, могло случиться и так, что я уже никогда не сидела бы здесь, у вас. Всего за несколько минут до взрыва я вышла в соседнее помещение, и это спасло мне жизнь: бомба взорвалась как раз над конторкой. Ничего не осталось не только от шкафа, но и от моего письменного стола и кресла. Даже пишущая машинка не устояла перед силой взрыва. Когда я ее извлекла из-под обломков, это был уже только железный лом. В общем, неплохо
      бабахнуло.
      - Любопытно,- буркнул себе под нос адвокат.
      - Разрушило перегородку, отделявшую конторку от соседнего производственного помещения. В момент взрыва я разговаривала с учеником, работавшим на станке, который стоял почти рядом у стены. Меня и ученика отбросило. Я отделалась раной на ноге, ссадинами и ушибами, а парнишка - шишкой и главным образом испугом. Можно сказать, чудом спаслась.
      - Что же говорят специалисты?
      - Да ничего. Приехали, посмотрели и очень удивились, как это авиабомба посмела взорваться без их на то позволения. Начальник саперов, какой-то поручик, сказал что-то невразумительное о том, что, должно быть, на чердаке по какпм-то причинам резко поднялась температура, и поэтому произошел взрыв. Чушь какая-то! Ведь тогда еще даже не топили печей. В конторке у меня было довольно прохладно, и я включала рефлектор, но он давал мало тепла. И уж конечно, тепло от него не могло дойти до чердака. Не желая честно признаться, что ничего не понимает, этот офицер наговорил бог весть чего. Но факт остается фактом: бомба взорвалась, и из-за нее у меня масса всяких хлопот. Не хотелось бы, чтобы финансовые органы увеличили налог только на том основании, что я не могу им представить ни книг, ни других кассовых докумептов.
      - Это было бы несправедливо. Не думаю, чтобы такое могло случиться.
      - В торговле и в нашем деле бытует поговорка: «Незнаешь, что делать, бери коробок спичек - огонь все спишет». Так делалось и делается. Поэтому финансовые органы чрезвычайно настороженно относятся к такого рода бедствиям. И безусловно, нередко бывают правы.
      - Имеется протокол милиции, в нем засвидетельствовано, что пожар не подстроен, а возник в результате взрыва бомбы. А это в корне меняет дело. Кроме того, в финансовом отделе прекрасно осведомлены о положении дел на предприятиях - они знают, какая мастерская солидная, а какая только ищет оказии «выкинуть фокус». Поверят ли вашим объяснениям и доводам, в решающей степени будет зависеть от мнения финансовых органов о вашей мастерской.
      - За все годы существования предприятия у Влодска никогда не возникало никаких осложнений по налогвопросам. Но меня-то они не знают, ибо «внешними сношениями» ведал муж.
      - Это я беру на себя,- с апломбом заявил адвокат.- У меня есть кое-какие связи в Варшаве.
      - Буду вам очень признательна.- Барбара Ярецкая сложила молитвенно руки и послала адвокату такой взгляд, что у Рушинского невольно мелькнула мысль: эта женщина не только знает силу своей красоты, но и умеет пользоваться и могла бы сама - с помощью таких вот взглядов - быстро и успешно уладить все свои дела. Впрочем, хорошо, что она не делала этого, иначе с чего бы жили адвокаты, если бы красивые клиентки пускали в ход такое оружие.
      Еще не менее получаса Рушинский и Ярецкая изучали уцелевшие клочки документов и обсуждали, какие следует предпринять юридические шаги, чтобы избавить предприятие от возможных неприятностей. Потом Барбара Ярецкая подписала доверенности, внесла в кассу конторы аванс на расходы по ведению дела и оплатила часть гонорара адвокату. Закончив деловые переговоры и провожая свою новую клиентку, адвокат не удержался и поделился с ней кое-какими мыслями:
      - В детстве я обожал всяческие головоломки. Например, составлять из разных кубиков картинки с изображением зверей или домика, речки и кораблика. Вы, вероятно, никогда не догадаетесь, зачем я говорю вам об этом?
      - Я сегодня принесла вам такую головоломку?
      - Не головоломку, а еще одни кубик к головоломке. Но пока этот кубик, кажется, ни к чему не подходит.
      - Вы имеете в виду пожар и уничтоженные документы?
      - Не о документах речь, не в них дело. А дело в том, почему из пяти авиабомб взорвалась только одна - над вашей конторкой? Вот это и есть для меня еще один кубик.
      - Судьба. Я верю в нее. Видно, мне еще не суждено было погибнуть. Поэтому и вышла из конторки за несколько минут до взрыва.
      - Я тоже верю в судьбу,-ответил адвокат,- и потому хочется разрешить до конца головоломку и все узнать.
      - Я на вас полагаюсь как на каменную стену.- Ярецкая еще раз обворожительно улыбнулась и покинула контору.
      До позднего вечера просидел Мечислав Рушинский в своем боксе. Писал запросы, заявления и прочие необходимые бумаги. Дело Барбары Ярецкой было не слишком сложным .Во время войны много несравненно более важных и ценных документов, нежели бухгалтерские книги ремесленной мастерской, стало жертвой огня и других разрушительных сил. Поэтому законодательство и судебная практика предусматривают различные обстоятельства такого рода бедствий. Тем не менее это несложное дело было очень трудоемким. Предстояло обращаться в суд с прошением о восстановлении документов, вытягивать из различных учреждений заверенные коппи счетов и других бумаг.
      Закончив эту в достаточной мере утомительную работу, адвокат направился в «Шанхай». И только уже сидя в ресторане, после того как было съедено любимое блюдо - судак a la rouge, а на столике перед адвокатом появилась чашечка кофе и рюмка коньяку, он снова занялся своей головоломкой.
      Вынул из портфеля листок чистой бумаги и написал на нем:
      «Знаю, почему был убит Роман Брегула».
      Подумав, дописал:
      «Адам Чихош должен был погибнуть от взрыва авиабомбы. В его квартире милиция должна была найти костюм и ботинки, принадлежавшие Роману Брегуле».
      Далее следовало:
      «Почему в квартире Чихоша не найдено белья Брегулы, хотя он был обнаружен в мешке голым?»
      Два глотка кофе и глоточек вина - и на бумаге появился ответ:
      «Если бы Адам Чихош нашел у себя не только костюм и обувь Брегулы, но и его белье, он мог бы догадаться, что «организатор» был убит именно в его квартире, и тогда предусмотрительно избавился бы от всех вещей приятеля. А так, найдя только его костюм и ботинки, Чихош должен был предположить, что приятель оставил их сам на тот случай, если ему потребуется переодеться, не возвращаясь к себе в Юзефов».
      Адвокат ухмыльнулся и еще написал:
      «Убийце не повезло. Накануне запланированного покушения на Адама Чихоша тот напал на продавщицу в магазине. Налет не удался, преступника схватили. К счастью для убийцы, Чихош, идя на «дело», вырядился в костюм Брегулы, и милиция приняла его за убийцу «организатора». Так или иначе, действительный убийца Брегулы считает, что Чихошу обеспечена тюрьма на добрых несколько лет и, следовательно, он надолго выбыл из игры».
      Адвокату все было ясно, но для подкрепления своих мыслей он не мог привести ни одного доказательства, Мало того, он знал, что в эту версию просто никто не поверит. Тем не менее опытный юрист готов был биться об заклад, что он прав. И готов был поставить все, что имел. Если б только нашелся человек, который пошел бы на такое пари.
      Свои записи адвокат закончил так:
      «Не знаю, кто убийца Брегулы и…»
      Еще подумав, Рушпнский трижды подчеркнул эту короткую фразу. Поскольку вся страница была заполнена, он приписал сбоку:
      «Знаю, почему Влодзимеж Ярецкий записал свое состояние Станиславу Ковальскому из Воломина и оговорил в завещании, что делает это в благодарность за спасение его жизни во время Варшавского восстания».
      Все совпало, все было весьма логично. Кубики точно подходили друг к другу, получался значительный фрагмент целого. И тут появляется Барбара Ярецкая, приносит Мечиславу Рушинскому еще один кубик, который вносит путаницу в уже начавшую складываться общую картину. Тщетно Рушинский искал этому кубику место в своей картине - он не подходил ни с одной стороны. Но и отбрасывать его нельзя. Он наверняка из этой головоломки. Ведь его объединяло с другими кубиками то обстоятельство, что и на печке в квартире Чихоша, и на чердаке мастерской Ярецкой оказались одинаковые авиабомбы.
      Из криминологии и личных наблюдений адвокат хорошо знал, что преступник, как правило, пользуется одним методом совершения преступления. Так, наверное, было и в данном случае. Убийца раздобыл несколько авиабомб и решил, что именно они наилучшим образом «помогут» его ближним покинуть эту юдоль скорби.
      А вдруг это простая случайность, что одинаковые бомбы оказались в разных местах? Одна взорвалась, но другая ведь могла спокойно пролежать еще не один год…
      Эта мысль показалась адвокату настолько нелепой, что он рассмеялся.
      Пожилой, седовласый официант, всегда обслуживавший адвоката, наклонился над столиком и тихо спросил:
      - Может, еще кофейку и рюмочку?
      - Пожалуй,- машинально ответил Рушинский и снова погрузился в раздумье.
      Перевернув лист бумага, он написал:
      «Убийца Романа Брегулы и несостоявшийся убийца Адама Чихоша решил также избавиться от Барбары Ярецкой. Доказательство: идентичные авиабомбы».
      Затем на бумаге появилось одно слово, но с тремя вопросительными знаками: «Почему???»
      Подошел официант. Бесшумно убрал со стола, бесшумно поставил чашечку свежего черного кофе, наполнил коньяком рюмку и, не проронив ни слова, удалился. Старый официант хорошо изучил своих постоянных посетителей, меценат сегодня пришел в таком настроении, что лучше ему не докучать.
      А Рушипский тем временем продолжал писать.
      «Барбару Ярецкую пытались убить - это факт».
      «Покушение не удалось только благодаря случайности».
      «Найти специалиста и узнать, каким способом можно взорвать авиабомбу».
      «Убийца хотел убрать с пути Барбару Ярецкую, потому что, во-первых, она была его сообщницей».
      Несколько глотков кофе, глоточек коньяка, и адвокат заключает:
      «Бессмыслица».
      «Во-вторых, знала или могла догадаться о его роли во всем этом деле».
      Поразмыслив, адвокат не исключил этого предположения, но счел его малоправдоподобным. Горе Барбары Ярецкой было искренним - в этом адвокат не сомневался. И огорчал ее не столько материальный ущерб, сколько содержавшееся в завещании оскорбительное замечание по ее адресу. Если бы у этой женщины имелись какие-либо догадки или хотя бы смутные подозрения, она, наверное, поделилась бы с адвокатом Ресевичем. Ведь рассказала же она ему о своем намерении обжаловать решение прокурора о прекращении следствия по делу об убийстве мужа, не зная ни о его письме в милицию, ни о его самоубийстве.
      С какой бы стороны Рушинский ни рассматривал дело, личность Барбары Ярецкой не вписывалась в совокупность тех фактов, которыми располагал адвокат для подтверждения своей версии. И все же, по его мнению, покушение на жизнь этой женщины, несомненно, имело место.
      С этим фактом-кубиком следовало считаться, хотя он никак не находил места в той головоломке, над решением которой бился сейчас адвокат. Не мог Рушинский на этот раз прибегнуть к своему излюбленному доводу: если факты противоречат, тем хуже для фактов.
      Зоркий, как журавль, официант уже дважды подливал коньяк. Но кофе не приносил. Знал, что при повышенном давлении и двух чашечек более чем достаточно.
      Уставившись в свои заметки, Мечислав Рушинский тщетно ломал голову. Наконец не выдержал, сдался. Посмотрел на часы: девятый час был на неходе. Рушинский кивнул официанту, расплатился, взял такси и поехал домой.
      Еще три дня Рушинский бился над своими заметками. Потом разорвал их, скомкал и бросил в сердцах в корзину, решив больше не возвращаться к этому вопросу. В конце концов, адвокаты не обязаны дублировать работу милиции. Пусть милиция сама во всем разбирается.
      Однако куда легче сказать «больше этим не занимаюсь», чем поступить таким образом. Тем более тому, кто по своей инициативе взялся защищать человека, которому грозит смертный приговор за убийство, но в вину которого он абсолютно не верит. Хочешь не хочешь, а Рушин-ский постоянно возвращался мыслями к волновавшей его головоломке.
      Однажды вечером, когда Рушинский сидел дома с книжкой в руках, перед ним, как на экране, возникла картина давно минувших дней.
      Большой кинозал Музея промышленности и техники на Краковском Предместье. Зал полон. Тут не менее семисот студентов-первокурсников. На кафедре сморщенный, худой старичок. Прославленный ученый, один из лучших знатоков римского права. Профессор Кошембар-Лысков-ский. Тогда, в тридцатых годах, ему было около восьмидесяти. Однако голос его звучит чисто, звонко, молодо. Профессор на память цитирует латинские формулы и тут же на прекрасном польском языке излагает своим молодым слушателям их содержание. В зале находился и он, Мечислав Рушинский, студент первого курса юридического факультета Варшавского университета. Тема лекции - сентенция из «Duodecim Tabularum»

. Она звучит так: «Is fecit cui prodest» - «Тот сделал, кому это выгодно).
      Картина давно минувших дней исчезла так же внезапно, как и возникла. Но и этого было достаточно. Последний кубик нашел свое место. Головоломка была решена. Совокупность дала портрет убийцы.
 

      Майор Лешек Калинович, несмотря на уйму текущей работы, часто возвращался к странной истории с завещанием Влодзимежа Ярецкого, к убийству Романа Брегулы и обстоятельствам этого преступления. Убнйца Брегулы был обнаружен легко. Даже слишком легко.
      Расследование по этому делу было в принципе закончено, и милиция уже могла передать материалы следствия прокурору. Тем не менее это не было сделано. Капитан Мильчарек, посоветовавшись с майором Калиновичем и пересказав ему все возражения Руншнского, решил на некоторое время воздержаться от официального закрытия следствия. Улик было достаточно, однако замечания адвоката показали, что в следственной работе милиции имелись серьезные упущения.
      Поскольку «интересы» Адама Чихоша от продления следствия по делу об убийстве Брегулы не страдали, ибо преступнику уже было обеспечено верных несколько лет тюрьмы за нападение на продавщицу в магазине, решено было повременить с передачей дела в прокуратуру.
      Майор Калинович, раздумывая пад всем этим делом, хотя и не делал записей, как Мечислав Рушинский, стал сомневаться в правильности некоторых выводов следствия.
      Он тоже ждал. Но это было не бездеятельное ожидание. Он продолжал расследование. Материалов становилось больше. Майор был уверен, что в этом деле должен произойти какой-то поворот. «Идеальных преступлений» не существует. Есть только преступления, не раскрытые по тем или иным причинам. В борьбе между преступником или даже хорошо организованной бандой, с одной стороны, и аппаратом правосудия - с другой, все преимущества па стороне государственных сил. Рано или поздно преступнику не уйти от правосудия.
      Хотя майору Калиновичу не удалось разрешить загадку и, видимо, до этого было еще далеко, он верил, что время работает на него.
      Майор часто ловил себя на том, что думает не только о деле, но и о красивой зеленоглазой брюнетке. Бывало, ему хотелось позвонить Барбаре Ярецкой, и он уже протягивал pyку к телефону, но здравый смысл брал верх, и рука опускалась… Он и эта красивая и богатая женщина… Нет, у этого знакомства не может быть будущего. Майор считал, что и одного горького опыта ему вполне достаточно.
      В то утро, когда зеленый «рено» доставил его к управлению милиции, хозяйка этой шикарной машины, казалось, вполне искренне благодарила его за заботу и, захлопывая дверцу, сказала: «До скорого свидания. Созвонимся». Однако не позвонила. Не звонил и он.
      Иногда Калинович был готов прервать затянувшееся молчание. Для этого у него имелся и служебный повод. Он хотел задать Мечиславу Рушинскому несколько вопросов. Ответы были бы неожиданны для адвоката, и даже неприятны. Очная ставка адвоката и Барбары Ярецкой, безусловно, рассеяла бы некоторые заблуждения, однако преступника при этом они не раскрыли бы, скорое, только бы насторожили его. Вот почему, поразмыслив, майор Калинович решил воздержаться от этого.
      Однако вскоре в кабинете майора раздался телефонный звонок, он услышал знакомый мелодичный голос Барбары Ярецкой:
      - Добрый день, майор. Вы совсем меня забыли! Правда?
      - Что вы, как можно! - запротестовал майор.- Я только что думал о вас.
      - Хорошо или плохо? Тем не менее не позвонили, как мы условились.
      - Работа, пани Барбара, работа. Кроме того, боялся быть назойливым.
      - Интересно! Первый раз встречаю такого робкого сотрудника милиции.
      - Только с красивыми женщинами.
      - Выходит, я внушаю страх? Ничего не скажешь, хорошего же вы мнения обо мне! Я, оказывается, пугало для работников милиции!
      - У меня нет шансов одержать верх в этом словесном турнире. Но я искренне рад, что вы позвонили.
      - Вы-то, уж конечно, не позвонили бы, если бы только снова не заподозрили меня в убийстве.
      - Я никогда не подозревал вас в чем-либо подобном.
      - Ой ли! Припомните-ка первый мой допрос там у вас.
      - То была формальность. Неприятная, но необходимая и неизбежная.
      - Так или иначе, но вы не позвонили. Нехорошо!
      - Обещаю исправиться. Клянусь вам!
      - Вы, майор, вероятно, ждете взрыва еще одной бомбы, не правда ли? Я теперь хорошо вас знаю.
      - Меня?
      - Да, вас и ваш излюбленный метод полуофициальных вопросов и ответов.
      - За что вы, пани Бася, так на меня нападаете? Я незаслужил этого. Даю слово.
      - Вот если вы дадите мне слово и в том, что наша следующая встреча не будет иметь характера полуофициального допроса подозреваемой, попытаюсь сменить гнев на милость.
      - И?..
      - И хотя завтра рано утром я выезжаю в Закопане, сегодня мы могли бы с вами встретиться.
      - С большим удовольствием.
      - Нет, вы только посмотрите, какие мы любезные! А до того даже не поинтересовались, жива ли я!
      - Итак, пани Барбара, когда и где?
      - Лучше сразу после работы. Позднее я буду занята.
      - Хорошо.
      - Заходите за мной на Хелминскую, в мастерскую.
      - Слушаюсь. Буду у вас в пятнадцать тридцать.
      - Жду вас. До свидания.
      Под каким-то предлогом майор улизнул с работы. Он был в форме, а свидание с очаровательной вдовой должно было иметь неофициальный характер. Следовательно, необходимо явиться к даме в штатском, в белоснежной рубашке и «при галстуке». Лешек Калинович дал себе также слово не касаться событий последних месяцев. В конце-то концов, почему бы ему слегка не пофлиртовать с этой интересной женщипой? Тем более, что завтра она уезжает и неизвестно еще, когда они снова увидятся.
      Во дворе мастерской майор увидел зеленый «рено». Машина была полностью выпотрошена. На сильно вытертом коврике лежали части мотора. Из-под машины торчали чьи-то ноги в темно-синем комбинезоне.
      Хозяйка мастерской находилась в конторке, уже полностью отремонтированной и обновленной после взрыва. На столике рядом с письменным столом красовалась новая пишущая машинка. Это, как сразу же определил майор, была «эрика».
      - Вместо того чтобы поздороваться со мной, вы изучаете, какой марки моя пишущая машинка. Увы, «консула» у меня нет и не было.- Барбара Ярецкая сказала это с нескрываемым упреком.- Вы нарушаете наш уговор.
      - Уж и оглядеться нельзя! - Калинович поцеловал ручку пани Барбаре.- У меня и мысли такой не было. Просто мне припомнилась недавняя картина: вы, в длинном мужском пальто, в пыли и известке, извлекаете из-под обломков старую машннку… А теперь здесь все отремонтировано, все новое. В общем, весьма презентабельное бюро преуспевающей фирмы.
      - Фирма хотела пригласить своего гостя совершить поездку за город. Хотя бы на цыплят в Константин.
      - Прекрасная мысль! - Майор с энтузиазмом воспринял это предложение.- Я - за!
      - Увы, ничего не выйдет.
      - Почему?
      - Посмотрите в окно. Моя машина разобрана до последнего винтика.
      - А что случилось? Авария? Я же предупреждал, что вы ездите слишком рискованно.
      - Я езжу правильно! Никогда не имела аварий.
      - Что же тогда с машиной?
      - Я считаю, что она в полном порядке. А Зигмунт утверждает, что мотор немного стучит и с трудом выжимается сцепление. Перед моим отъездом в Закопане он решил осмотреть машину и навести в ней полный порядок. Копается в моторе уже второй день, но обещал к вечеру все закончить.
      - Зигмунт? - настороженно повторил майор и подумал: «Кто же это вертится около нее?..»
      - Зигмунт Квасневский. Вы познакомились с ним на нашей встрече у адвоката,- напомнила Ярецкая.
      - Ах да, припоминаю. Кажется, ваш близкий родственник? Темпераментный молодой человек, который во что бы то ни стало хотел, чтобы мы посадили этого беднягу Станислава Ковальского.
      - Никакой он не бедняга. Получил с меня ни за что, ни про что тридцать тысяч злотых.
      - Но ведь и вы не возражали против такого полюбовного соглашения.
      - Я не отрицаю этого. А Зигмунт - сын моего покойного брата.
      Это объяснение в достаточной мере успокоило майора. И все же он спросил:
      - Надеюсь, молодой человек знает толк в машинах и все отладит как следует?
      - Помните, когда мы ездили к Заливу, я рассказывала вам, что Зигмунт опекает мои две машины - «рено» и «варшаву»? Я очень довольна его работой. А майор, занятый более важными делами, не обращает внимания на то, о чем ему говорит одна несчастная женщина.
      - Эта женщина сегодня почему-то особенно нападает на одного несчастного мужчину. Преподает ему хороший урок.
      - Ибо он того заслужил.
      - Ну, так что же мы предпримем? - спросил майор, чтобы прекратить пикировку.
      - Предлагайте, слушаю вас.
      - Я уже сказал, что готов подчиниться любому вашему желанию.
      - Предлагаю: пройтись пешком до центра, там где-нибудь выпьем кофе, посидим, поговорим. Ну, а потом вы проводите меня домой. Согласны?
      Шли неторопливо. На дворе стоял уже октябрь, а было тепло, как летом.
      - Я очень устала,- прервала молчание Барбара Ярецкая.- Трагическая смерть мужа, потом неприятности с завещанием. Да и нелегкое это дело - одной вести такое большое ремесленное предприятие… И наконец, этот взрыв - он окончательно доконал меня. Чувствую себя старой…
      - Что вы такое говорите! Это только нервы н перенапряжение - физическое и душевное.
      - Как я мечтаю отдохнуть! Еще в сентябре хотела уехать. Но все как-то не получалось. А тут еще этот взрыв. Я уже потеряла надежду вырваться из Варшавы хоть на неделю. И не вырвалась бы, если бы не адвокат Рушинский.
      - Давно не видел его, а мне хотелось бы с ним поговорить.
      - Он сейчас очень занят моими делами, связанными с пожаром. У меня на это недостало бы ни сил, ни времени. В лабиринте предписаний, инструкций я окончательно потеряла бы голову, а Рушинский знает, как выйти из любого положения.
      - Не удивительно. Ведь он юрист, и прекрасный юрист. Я давно его знаю.
      - Именно благодаря ему, благодаря тому что он взвалил на себя все эти хлопоты, я смогла так организовать работу, что вот вырываюсь в Закопане.
      - Октябрь в горах, пожалуй, самый лучший месяц. Какая в это время удивительная гамма красок - от темной зелени елей до старого золота буков. Я сам всегда стараюсь побывать в горах в октябре. Немного завидуювам. Мне в этом году придется отказаться от отдыха.
      - Жаль.- Это «жаль» прозвучало у Барбары Ярецкой очень искренно.- Был бы у меня спутник. Как это нистранно, в Закопапе трудно найти любителя пеших прогулок.
      - Вы любите ходить в горы?
      - Очень. Я имею в виду не альпинистские подъемы, а прогулки по горным тропам.
      - Я мог бы показать вам несколько чудесных малоизвестных тропок. Они совсем не опасные, просто на них не встретишь стада курортников. Некоторые из них совсем недалеко от Закопапе. И несмотря на это, их почти никто не знает. Например, тропинка над Стронжиской долиной.
      - Это какая? Та, по склону Лысанок, или в Сарних Скалках?
      - Вы их знаете? Удивительно! Так знать мои «личные» тропы!
      - Так уж получилось, что знаю. Ах, при одной мысли, что завтра утром я сяду в машину и распрощаюсь с Варшавой, меня охватывает радость. Я так давно не путешествовала в машине. Горы и автомобиль - две мои страсти.
      - Я уже кое-что знаю об этом. Во время поездки к Заливу я на себе испытал одну из этих ваших страстей.
      - Завтра мне предстоит проехать более пятисот километров. Если бы вы знали, как радует меня эта поездка. Темная лента шоссе и послушная мне машина! Это же прекрасно!
      - Вы надолго уезжаете?
      - Не меньше чем на неделю. Но хотелось бы пробыть там подольше. Буду поддерживать телефонную связь с адвокатом Рушннским и с моим заместителем в мастерской. Если они без меня не смогут обойтись, придется, как это ни огорчительно, вернуться.
      - Ничего, справятся и без вас. Незаменимых людей не существует.
      - Да я и сама убедилась в этом. После смерти Влодека думала…
      - А где вы остановитесь в Закопане? - Майор поспешил перевести разговор на другое.- На частной квартире?
      - В одной гуральскон семье, с которой я подружилась и у которой всегда снимаю комнату.
      - Это, пожалуй, удобнее всего. Не будете связаны распорядком дня.
      - Меня в дрожь бросает при мысли, что Зигмунт не успеет подготовить машину.
      - Успеет. Пани Бася, я хочу, чтобы вы дали мне одно обещание.
      - Какое?
      - На всем пути в Закопане ехать, не превышая восьмидесяти километров.
      - Так плестись?!
      - Вы переутомлены и много нервничали. В таком состоянии у человека иная реакция. Можете потерять управление. Тогда и до аварии недолго. Обещаете?
      - Это так важно для вас?
      - Очень.- Майор произнес это с таким чувством, что Ярецкая слегка зарумянилась.
      Некоторое время они шли молча.
      - А если я скажу «нет»? - отозвалась Ярецкая.- Вы же знаете, как я люблю быструю езду. И хорошо веду машину.
      - Тогда я готов разослать телефонограммы по всем милицейским постам на вашем пути, и вас всюду будут задерживать и штрафовать за превышение скорости.
      - Вы это серьезно?
      - Конечно, нет. Но еще раз очень прошу вас быть благоразумной.
      - Хорошо. Буду ехать медленно и осторожно.
      - Не превышая восьмидесяти километров?
      - Сдаюсь. Не превышая восьмидесяти километров.
      - Честное пионерское? Барбара Ярецкая рассмеялась:
      - Ужасный вы человек! Такого деспота еще свет невидел. Ну хорошо. Даю слово.
      - Теперь я буду спокоен за вас. Надеюсь, вы умеете держать слово?
      - Безусловно. При любых условиях. Поэтому и стараюсь не давать обещаний.
      - В таком случае ценю свой успех.
      - Вы сегодня удивительно милы.
      - У вас еще живет ваша знакомая? - Майор снова переменил тему разговора, не желая, чтобы он приобретал слишком уж интимный оттенок. Да и вообще не хотел в своем флирте с красивой вдовой заходить слишком далеко.
      - Да, живет. Я привязалась к этой милой и достойной девушке. Знаете что, вас надо сосватать.
      - Благодарствую. Меня уже однажды сосватали. Второй раз такой номер не пройдет.
      - Кто знает? - Барбара Ярецкая улыбнулась и так посмотрела на Лешека Калиновича, что тот даже смутился.
      - Определенно нет,- не сдавался майор.
      - Я уверена, что найдется такая! Когда-нибудь я напомню вам об этом разговоре. Все мужчины так говорят, а закоренелых холостяков на удивление мало. Ну а кто за кем бегает - то ли вы за нами, то ли мы за вами,- это еще не выяснено.
      - Как это похоже на рассуждение мышеловки.
      - А как она рассуждала?
      - Мышеловка тоже объясняла мышам, что не бегает за ними. Тем не менее она их ловит.
      Барбара Ярецкая рассмеялась от всей души.
      Был уже вечер, когда они добрались до Запогоднон улицы. Такси им не удалось поймать, и пришлось от автобусной остановки идти пешком.
      - Очень странное чувство испытываешь,- сказала Ярецкая,- когда разговариваешь с человеком, который знает о тебе все, но о котором ты ничего не знаешь. И все же, признаюсь, я давно не проводила время так приятно. Большое вам спасибо.
      - То, что я узнал о вас как работник милиции, теперь уже забыто. А этот приятный вечер я долго буду помнить.
      - Завтра в это время я уже буду в Закопане! Просто не верится…
      - Желаю вам хорошей погоды. Впрочем, я уверен, что все буДет хорошо, и с погодой тоже.
      - Вот удивится меценат Рушинский, когда узнает, что я уехала! Здорово я его проведу.
      - Вы же говорили, что условились поддерживать телефонную связь.
      - Да. Но я-то ему сказала, что уеду только через три дня.
      - А выезжаете раньше?
      - Я делаю это вполне умышленно. Я просто боюсь, что снова возникнет что-нибудь непредвиденное и мне неудастся вырваться из Варшавы. Поэтому решила бежать. Поставить всех перед свершившимся фактом. Нет меня - и все. Пусть меценат Рушпнский и мой заместитель сами справляются как знают… С удовольствием думаю о том, какая их завтра ожидает «приятная» неожиданность… О моем побеге знает только Зигмунт.
      Когда они подошли к дому номер двадцать четыре, Ярецкая любезно предложила майору зайти.
      - Выпьем по чашечке чаю, а в холодильнике, наверное, найдется что-нибудь поесть. Прошу вас.
      - Мне уже хорошо известны сокровища Сезама, сокрытые в вашем холодильнике.
      - Пойдемте. Кстати, я вас познакомлю со своей приятельницей.
      - С той, которую намереваетесь мне высватать?
      - А может быть, я уже раздумала это делать?
      - Вы меня успокоили.
      - Идемте?
      - Спасибо за ваше любезное приглашение, однако разрешите мне сегодня не воспользоваться им. Вам нужно еще собраться в дорогу, а меня ждет дома толстая папка
      с документами, которые я должен просмотреть к завтрашнему дню.
      - Жаль. В таком случае встретимся после моего возвращения. Но неужели мне снова придется так долго ждать вашего звонка?
      - Раз вы этого хотите, я позвоню.
      - Вы позвоните, если сами этого пожелаете. Так ведь?
      - Обязательно позвоню.
      - До свидания,- сказала Барбара Ярецкая и протянула на прощание руку.
      - До свидания. И прошу вас не забывать о своем обещании.
      - Буду помнить - не превышать восьмидесяти километров.
      Попрощавшись, майор пошел к автобусной остановке. Мимо него бесшумно проехал зеленый «рено», сверкая всеми начищенными до блеска никелированными частями.
      Зигмунт Квасневский сдержал слово: машина Барбары Ярецкой была готова к дальней дороге.
      Водитель вел машину не торопясь, осторожно.
 

      - Меценат, вы ко мне? И так рано? - удивился майор Калинович при виде входящего в кабинет Мечислава Рушинского. Часы показывали только пять минут девятого.
      - У кого срочное дело, тот рано приходит.
      - Вот и хорошо, что вы пришли, мне тоже нужно с вами потолковать. Я уже хотел звонить вам или послать повестку.
      - Вот как? Даже повестку,- усмехнулся адвокат.- Может, будет и протокол официального допроса?
      - Возможно, и без этого не обойтись.
      - Ну а у меня к вам, майор, нет столь официальных дел. Я пришел лишь для того, чтобы рассказать одну любопытную побасенку.
      - Я бы тоже мог поведать вам сказочку об одном известном адвокате. Эта сказочка, правда, не из «Тысячи и одной ночи», тем не менее она весьма интересна и поучительна. Хотите послушать?
      - Охотно,- ответил адвокат с миной ,которая свидетельствовала как раз об обратном.
      - Разрешите начать?
      - Поскольку я первый сделал такое предложение, может, я первый и расскажу вам мою сказочку? Она не слишком длинна и, наверное, не менее поучительна, чем ваша.
      - Клиент всегда прав,- улыбнулся майор.- Прошу вас, начинайте.
      Рушинский сел поудобнее и начал свое повествование.
      - Есть у меня приятель, который окончательно сбился с правильного пути. А жаль, ибо когда-то обещал стать неплохим адвокатом. Вместо того чтобы заниматься достойным делом, он взялся писать детективные романы. Так вот, он рассказал мне сюжет книги, которую намерен написать. Этот сюжет настолько заинтересовал меня, что я решил пересказать его вам.
      - Очень уж издалека вы начали. Тем не менее - я весь внимание.
      - Авторы детективных романов любят, чтобы действие их разворачивалось не где-нибудь, а в Англии, в старинных родовых владениях богатых лордов, в дворцах и парках с бассейнами, в стены которых вмурованы тайники, где хранятся орудия преступления. Мой же приятель - человек скромный, и действие его романа происходит в Соединенных Штатах Америки, в Нью-Йорке.
      Майор закурил, но не прервал адвоката.
      - Так вот, жил в Нью-Йорке молодой человек, жизненным кредо которого было: «Лучше умереть, чем работать». Однако он не намеревался вести жизнь отшельника, питающегося акридами и диким медом. Напротив, он любил комфорт и все радости жизни, а превыше всего деньги. Ради них он не остановился бы и перед убийством.
      - Не слишком оригинальный сюжет избрал ваш приятель для своего романа.
      - Дальше будет оригинальнее. У молодого человека есть тетка, сделавшая чисто американскую карьеру. Как она жила раньше - значения не имеет. Важно одно: она вышла замуж за миллионера, владельца крупных фабрик.
      - Уж не производящих ли предметы религиозного культа?
      - Для развития сюжета это также значения не имеет. Итак, фабрикант был богат, а тетка скупа, или, во всяком случае, не спешила открыть свой кошелек для столь многообещающего племянника. Чтобы подобраться к состоянию своего названого дядюшки, молодой человек разработал хитроумный план. Этот план состоял - я это подчеркиваю - из двух частей, а вернее сказать, из плана номер один, основного, и плана номер два, запасного. Если в результате осуществления первого плана цель не будет достигнута, в действие вступит второй план. Это свидетельствует о том, что молодой человек исключал возможность провала. Преступление он планирует осуществить таким образом, чтобы у нью-йоркской полиции не возникло никаких подозрений - она должна быть уверена, что имеет дело с несчастным случаем. Короче говоря, наконец-то должно было свершиться «идеальное преступление».
      - Среди математиков есть одержимые идеей вычислить квадратуру круга,- заметил майор,- а среди преступников не переводятся маньяки, вновь и вновь замышляющие «идеальные преступления». И те н другие делают это с одинаковым «успехом». Извините, меценат. Продолжайте, пожалуйста.
      - Итак, молодой человек отыскал одного актера, правда уже расставшегося по каким-то причинам со сценой, но обладавшего двумя ценными качествами - сходством с дядюшкой-миллионером и умением накладывать грим. К тому же этот актер за определенную сумму готов был на все.
      - Будь я автором этого романа, я бы взял не актера, а парикмахера.
      - Это уж дело вкуса. Одних устраивают парикмахеры, а которые с художественным вкусом, те предпочитают брать на такое дело актеров. Короче, актер, загримированный под дядюшку-миллионера, является к одному нью-Йоркскому адвокату и вручает ему свое завещание и письмо, адресованное полиции.
      - Эта сказочка очень похожа па ту, которую я намеревался вам рассказать. Но поскольку у меня полностью отсутствуют литературные амбиции, я героев своей истории не отправляю ни в Англию, ни в Соединенные Штаты.
      - Я уже замечал, что нередко мысли могут совпадать.
      - Вернемся все-таки к вашей побасенке, меценат.
      - Мнимому миллионеру удалось обмануть адвоката. Да и не удивительно, у него были на руках документы, удостоверяющие личность того, за кого он себя выдавал. Выкрасть у дядюшки документы для племянника, сами понимаете, труда не составляло. Было сделано завещание, согласно которому нью-йоркский миллионер записал все имевшееся в его распоряжении состояние Джону Смиту в благодарность за то, что тот спас ему жизнь в Минданао на Филиппинах во время боев американцев с японцами. Проживал же этот Смит в Джерси-Сити под Нью-Йорком.
      - То есть в этаком американском Воломине.
      - Да, нечто вроде. Спустя несколько недель тело миллионера было найдено под Бруклинским мостом. В результате падения с большой высоты оно было изуродовано до
      неузнаваемости. При нем не было найдено никаких документов. Разбившийся был опознан лишь благодаря случайности. Вокруг дела поднялся шум, и американская полиция приступила к розыску убийцы. Именно в это время на сцену и выходит известный нью-йоркский адвокат.
      - И вручает полиции то письмо, которое ему было отдано на хранение вместе с завещанием,- внес дополнение майор.
      - Именно так. Из письма следовало, что миллионер покончил жизнь самоубийством, но совершил он его таким образом, чтобы создать видимость убийства. На основании этого письма полиция прекратила расследование. Они там вообще,- заметил адвокат,- никогда не отличались особой сообразительностью.
      - Да,- согласился майор,- им бы следовало прежде всего посадить этого адвоката.
      - За что? Он абсолютно ни в чем не виноват. Это человек безупречной репутации и специалист высокого класса. Каким же образом, позвольте вас спросить, мог он установить личность своего клиента? С помощью Федерального бюро расследований?
      - Ну хорошо. Продолжайте, меценат.
      - Странная оговорка в завещании вызвала большое замешательство. Вначале Джон Смит из Джерси-Сити твердо держался версии, что именно он спас жизнь миллионеру. Однако очень скоро выяснилось, что все это ложь. Адвокаты вдовы пригрозили Смиту процессом о признании завещания недействительным на том основании, что наследодатель совершил ошибку в отношении личности наследника. Миллионеру, как выяснилось, действительно некий Смит спас жизнь на Филиппинах, но это был не Смит из Джерси-Сити, а совсем другой человек.
      - И вероятно, к моменту гибели миллионера того Смита давно уже не было в живых?
      - Вы угадали. Он умер за три года до описываемых событий. Однако разрешите продолжать мою историю. Мнимый спаситель вынужден был пойти на полюбовное
      соглашение: за сравнительно небольшую сумму он отказывается от претензий на наследство. Итак, племянник миллионера осуществил первую часть своего замысла, но цели не достиг.
      - Но зачем ему потребовалась эта ошибка в завещании?
      - Если бы фальшивый Смит все-таки получил наследство, молодой человек имел бы возможность путем шантажа вытянуть из него большую часть полученного им состояния. Племянник миллионера просто-напросто пригрозил бы счастливому наследнику, что расскажет своей тетке об ошибке, которую допустил ее муж при составленнии завещания. А если бы не существовало этой оговорки, не было бы и повода для шантажа. Фальшивого Смита
      В повести моего приятеля никто из знакомых миллионера не знает и Смит тоже никого не знает, в том числе и племянника. Наследство сваливается на Смита подобно дару небес.
      - Ну что ж,- согласился майор,- пока все более или менее ясно.
      - После краха первой части плана начинаются осложнения. Дошлый молодой человек имеет основания полагать, что бывший актер представляет для него серьезную опасность. Он уже многое знает и может додуматься и до остального. Вот почему вскоре труп актера был обнаружен портовыми рабочими в одном из каналов.
      - В мешке? - усмехнулся майор.
      - В такие мелкие подробности автор романа меня не посвящал, но я могу подсказать ему эту деталь.
      - В данный момент меня интересует только дальнейшее развитие событий.
      - Подозрение в убийстве бывшего актера падает на известного нью-йоркского гангстера, в квартире которого полиция находит костюм и другие вещи убитого. Расследование полиция проводит удивительно формально и полностью игнорирует очень важное обстоятельство, а именно тот факт, что в квартире упомянутого гангстера была обнаружена адская машина, спрятанная в камине. Удовлетворенная тем, что схватила убийцу, полиция старается во что бы то ни стало подогнать материал следствия к личности арестованного гангстера. Один известный адвокат открыто предостерегает полицию от серьезной ошибки - от такой, мягко выражаясь, односторонности ее действий - и выражает даже желание бесплатно защищать гангстера.
      - Вот это да! - сказал майор.- Бескорыстно защищающий адвокат - это, безусловно, феномен. Этот прием вашему приятелю действительно очень удался!
      - Тем временем,- продолжал Рунишский, делая вид, что не слышал ядовитой реплики майора,- в доме вдовы, которая после всех передряг все-таки унаследовала состояние мужа, происходит взрыв адской машины. Расследование показало, что эта адская машина была идентична той, которую нашли в квартире гангстера. Но и в данном случае полиция осталась слепа и глуха. Она снова ведет себя так, словно ничего не понимает.
      - Как это хорошо, что в Соединенных Штатах имеются такие гениальные и бескорыстные адвокаты, как этот меценат, выведенный вашим приятелем.
      - Напоминаю: молодой преступник исключал возможность неудачи своего замысла овладеть миллионами дядюшки. В случае если бы не удался его первый план -
      предусматривавший переход миллионов Смиту из Джерси-Сити, от которого он путем шантажа вытянул бы большую их часть,- племянник реализовал бы свой второй,
      запасной вариант, согласно которому его тетушка получает все состояние после мужа, а вскоре затем погибает в какой-нибудь катастрофе. Ну, а единственным наследником одинокой вдовы стал бы ее племянник. Катастрофа же была бы подстроена таким образом, что никто, в том числе и полиция, не усмотрел бы в ней ничего иного, кроме несчастного случая.
      - Позвольте, меценат, ведь вы же говорили, что в доме тетки произошел взрыв адской машины, идентичной той, которую нашли в квартире гангстера?
      - Видимо, я что-то напутал - я ведь не записывал того, что мне говорил мой приятель, и пересказываю его историю по памяти. Теперь припоминаю: это были не адские машины, а баллоны с газом, которые неожиданно взорвались.
      - А может быть, неразорвавшиеся авиабомбы - память о войне с японцами?
      - Надо будет подсказать эту мысль моему приятелю.
      - Но ведь тетка не погибла при этом взрыве?
      - Представьте себе, майор, по счастливой случайности она вышла из того помещения, где взорвался баллон с газом, вышла за пять минут до взрыва. И чудом спаслась.
      - А каким же образом был раскрыт план этого «идеального преступления»? Ведь согласно неписаному закону в подобного вида литературе все преступления должны раскрываться, а все преступники - нести заслуженное наказание.
      - Видите ли, майор, все было бы, как говорится, шито-крыто. Глупые полицейские ни о чем не догадывались и ничего бы не раскрыли. К счастью, автор романа подключает к расследованию того бескорыстного адвоката.
      - Того самого, чья, мягко выражаясь, наивность помогла совершиться преступлению?
      - Этот энергичный и исключительно порядочный адвокат,- продолжал Мечислав Рушинскпй, пропуская мимо ушей эти недостойные его внимания слова майора,- был в то же время очень наблюдательным человеком. Во время единственного, я это подчеркиваю, визита к нему мнимого дяди-миллионера адвокат заметил у него шрам. Ну, скажем, на шее. Когда из канала был вытащен труп бывшего актера, адвокат обратил внимание на имевшийся у него такой же шрам. Вначале почтенный юрист предполагал, что этот убитый и есть его клиент-миллионер, который перед тем симулировал самоубийство, сбросив при этом с моста избранную им жертву. Адвокат поведал о своих подозрениях полиции, но ее не заинтересовали его предположения. Ведь они противоречили ее собственной версии об убийстве экс-актера гангстером. И вообще я должен сказать вам, майор, что в романе моего приятеля действия полиции выглядят не наилучшим образом.
      - Зато почтенный юрист, наверное, расписан самыми яркими и светлыми красками.
      - В соответствии с истиной. В строгом соответствии с истиной. Это ведь действительно выдающаяся личность.
      - А у меня все усиливается желание посадить эту идеальную личность хотя бы на сорок восемь часов, с тем чтобы ему впредь неповадно было разыгрывать из себя частного детектива.
      Адвокат Рушинский оставил без внимания и этот выпад своего собеседника.
      - После того как почтенный адвокат не нашел ни малейшего понимания у работников нью-йоркской полиции, ему не оставалось ничего иного, как действовать самостоятельно. Благодаря помощи одного из сотрудников своего бюро ему удалось с полной очевидностью установить, что именно бывший актер нанес ему визит и с успехом сыграл роль миллионера, пришедшего сделать нотариальное удостоверение завещания. Взрыв в доме вдовы миллионера адвокат не посчитал случайностью. Точнее говоря, он понял истинное положение дел. Актер должен был умереть, ибо он не являлся автором замысла, а был лишь его исполнителем. Как исполнитель он многое знал и поэтому представлял опасность для инициатора всего плана. Этот план не увенчался успехом, во всяком случае его первая часть, и адвокат правильно предположил, что преступник не откажется от своего намерения завладеть состоянием миллионера. Поэтому-то взрыв в доме его вдовы отнюдь не был для него неожиданностью. Затем адвокат спросил себя: кто заинтересован в том, чтобы очаровательная вдова безвременно покннула юдоль сию? Таким человеком оказался только… ее племянник. Его личность п образ жизни не внушали доверия. Вот так, путем юридически четких умозаключений, энергичный нью-йоркский адвокат сумел безошибочно установить личность убийцы. Не правда ли, это будет захватывающий роман?
      - Вы расточаете похвалы этому адвокату и в то же время обходите молчанием принципиально важные для дела вопросы. А без них вся ваша история гроша ломаного не стоит.
      - Позвольте?! - возмутился адвокат.- В моем повествовании нет никаких пробелов.
      - Так ли? Вы сейчас рассказали, признаюсь, неплохо, всего лишь занимательную побасенку. Не более того. Ею вы можете при случае лишь развлечь своих милых дам.
      - Прихожу к вам, выкладываю вам все, называю даже убийцу. А вы? Хороша же ваша благодарность! Вот уж не ожидал… Что вы можете выдвинуть против такой концепции? Она же логична, безупречно логична!
      - Согласен! Логика в ней есть. Ваша гипотеза неплохо построена. Но это и все, что можно о ней сказать. На ее основе не только американская, но и никакая в мире полиция, ни один прокурор и пальцем не смогут шевельнуть! Доказательства! Где доказательства? Никакие самые логичные построения не смогут их заменить.
      - Доказательства? А это уж дело милиции! Для этого она и существует!
      - Вот так-то! В полном отсутствии улик и заключается слабая сторона ваших умозаключений.
      - Извините! У меня есть доказательство - заявление сотрудника бюро о том, что именно бывший актер приходил в бюро адвоката и выдал себя за миллионера. А это имеет принципиально важное значение для расследования дела. Это ключ к раскрытию всего преступления. Удивляюсь, как вы этого не замечаете, майор!
      - Я все замечаю. Вы приходите ко мне, чтобы сказать о своих подозрениях в отношении некоего молодого человека, приходите с очень серьезным обвинением - два
      убийства и попытка убить еще двух человек. Но как вы это делаете? Вы не говорите об этом прямо, ибо опасаетесь это делать. Поэтому пересказываете сюжет какого-то американского детектива, якобы задуманного вашим приятелем. А ведь это свидетельствует о том, что вы, меценат, не уверены в своих логических умозаключениях и, зная об ответственности за ложное обвинение, желаете остаться в стороне, предоставив нам во всем этом разбираться. Разве так поступают?
      - Но у вас совсем иные возможности, нежели у рядового адвоката.
      - Верно. Скажу больше. Я очень много размышлял над всем этим делом и пришел к тем же выводам, что и вы. Я сейчас тоже не сомневаюсь, что это Брегула, загримированный под Влодзимежа Ярецкого, приходил к вам в нотариальную контору. Мы прибегали к помощи графологов. Брегула был дошлый тип. Он предусмотрел возможность такого хода с нашей стороны. Поэтому попытался сначала всучить вам завещание, отпечатанное на машинке, а когда номер не прошел, вручил тот же текст, писанный от руки, по каллиграфическим почерком. А в таких случаях графологическая экспертиза результатов недает. Что же касается подписи Ярецкого, то специалисты не исключают фальсификации, но и не утверждают это с полной уверенностью.
      - В общем, бабушка надвое сказала! - заметил адвокат.
      - Да. Однако вы и сами признаете. Ибо утверждение, что именно Брегула составил завещание, ничуть не продвигает дела.
      - Не согласен с этим. На основании этого можно заключить, что Ярецкий не покончил жизнь самоубийством, а был убит. Это принципиальное различие. Необходимо искать убийцу Ярецкого.
      - Согласен. Логика подсказывает, что убийцей Ярецкого является Брегула.
      - Is fecit qui prodest. Убийца тот, кому это выгодно.
      - Формально наиболее подозрительным, казалось бы, Должен быть Станислав Ковальский.
      - Ковальского можно спокойно исключить.
      - Тогда остается по-прежнему Брегула. Он подготовил завещание, и он же после убийства Ярецкого мог путем шантажа получить большую часть наследства.
      - Если бы Брегула был тем, кто не только сделал за Ярецкого завещание, но и убил его, то сам бы он не погиб. Ведь в таком случае он ни для кого не представлял бы опасности.
      - Брегулу могли убить и без всякой связи с делом Ярецкого. Не забывайте, меценат, что на «организатора» в его же среде многие зуб точили. Я все еще не вполне убежден, что Адам Чихош не виновен в его смерти.
      - Значит, возвращаемся к первой версии. Снова извлекаем Чихоша, ибо для милиции это выгоднее всего. Прекращаем расследование, пишем обвинительное заключение. А там пусть суд во всем разбирается.
      - А вы уверены, что Адам Чихош не виновен? И вам известен настоящий убийца?
      - Скажем так.
      - Я догадываюсь, кого вы имеете в виду. Но это же голословное утверждение. Вы нас обвиняете в односторонности, а сами поступаете точно так же. Вы хотите обвинить человека в двух убийствах, не имея иа то никаких оснований. И мы должны вам верить на слово. На честное слово адвоката Рушинского. Я могу вам открыть еще один факт - у нас есть свидетель убийства Брегулы.
      - И он утверждает, что убийца Адам Чихош?
      - Как-то ночью,- продолжал майор,- милицейский патруль задержал на Познаньской улице известного вора Шимона Выру. При нем была редчайшая коллекция отмычек. Очевидно, направлялся на «работу». Задержанный, желая, видимо, снискать расположение милиции, рассказал, что как-то ночью он, якобы случайно, оказался у дома, где жил Адам Чихош. Сквозь щель в занавесках он видел, и через открытую форточку слышал, как Брегула ссорился с каким-то мужчиной. Ругались из-за денег. «Организатор» требовал долг, а тот, другой, просил обождать, но в конце концов все же дал ему пачку банкнотов. Когда же Брегула стал их пересчитывать, тот, кто дал деньги, ударил его молотком по затылку. Рассказ Выры совпадает с фактами, установленными следствием, о которых вор, не будь он очевидцем преступления, не мог бы знать. Поэтому я считаю, что в данном случае воришка говорил правду. Выра также показал, что убийца вынес труп в мешке, а затем уехал на машине.
      - Он видел убийцу в лицо?
      - К сожалению, нет. Но если судить по росту, фигуре, то Чихоша нельзя исключить.
      - У, него же нет машины.
      - Но есть водительские права. Иногда, когда нужда заставляла его браться за честный труд, он работал «сменщиком» на такси. Если проводить действительно объективное расследование, а не «односторонне ориентированное» следствие, как вы изволили выразиться, то Адама Чихоша нельзя исключить из числа подозреваемых по этому делу.
      - А покушение на Барбару Ярецкую и авиабомба на печке в квартире Чихоша? Это не в счет?
      - Следует сначала доказать, что это действительно было покушение. Ведь и это ваше утверждение ничем неподкреплено. А то, что на печке у Чихоша лежала такая же бомбочка, еще ни о чем не свидетельствует. Вы и сами прекрасно понимаете, что у нас слишком ненадежные основания для предъявления Зигмунту Квасневскому такого серьезного обвинения, как покушение на жизнь своей тетки, а также на жизнь Адама Чихоша. Скажу более. Мы спрашивали Чихоша, знаком ли он с Зигмунтом Квасневским. Он категорически заявил, что не знает его. А ведь у Чихоша нет никаких причин выгораживать племянника Ярецкой. Напротив. Чихош наверняка воспользовался бы любой возможностью, чтобы отвести от себя обвинение в убийстве Брегулы. Как видите, наша работа не такая уж односторонняя, как вы считаете. Мы тоже рассматриваем различные версии этого дела.
      - Самопроизвольный взрыв бомбы, которая якобы пролежала на чердаке двадцать пять лет,- это абсурд. Любой специалист подтвердит это. По этому поводу я разговаривал со многими. Чудес не бывает, и сами по себе эти бомбы не взрываются. Я теперь знаю, каким образом была вызвана детонация. Ее подогрели либо с помощью обычного электрообогревателя, либо - электроплитки. Преступник включил ток и уехал. Спустя достаточно продолжительное время бомба нагрелась, и произошел взрыв.
      - Очень хорошо. Ну а где эта плитка или обогреватель?
      - Я спрашивал об этом Ярецкую, не объясняя причины моего любопытства. Она ответила, что у них есть несколько электрических плиток и обогревателей. Среди
      обломков была найдена электроплитка, обычно стоявшая в конторке.
      - Поэтому надо доказать, что в тот день плитку взяли из конторки и унесли на чердак, чтобы нагреть бомбу. Снова ваши утверждения не подтверждены фактами. И даже если такой факт был бы установлен, то это не означает, что имеются прямые свидетельства, кто организатор покушения. Для обвинения Зигмунта Квасневского этого недостаточно. Подождите, я сейчас покажу вам одно официальное письмо. Оно убедит вас в том, что те специалисты, с которыми вы консультировались, слишком одпо-сторонне и категорически изложили свое мнение. А может быть, вы сами взяли на вооружение лишь то, что вас устраивало. Прошу вас, ознакомьтесь с заключением по этому поводу соответствующей кафедры Военно-технической академии, с мнением самого компетентного учреждения.- Майор протянул адвокату бумагу с печатью академии.- Обратите внимание, меценат, что здесь ясно говорится о возможности коррозии взрывателя, когда оп делается очень «чувствительным» и может детонировать при малейшем сотрясении здания, вызванном, например, пуском какого-нибудь станка или проездом вблизи здания грузовой автомашины. Располагая таким заключением, любой суд оправдает обвиняемого в покушении на жизнь Ярецкой, не будь даже у него такого блестящего адвоката, как Мечислав Рушинский.
      - И все-таки я не ошибаюсь!
      - Если бы я поверил вам и арестовал этого молодого человека, то по истечении сорока восьми часов прокурор потребовал бы его освобождения. Мало того, мне пришлось бы еще давать объяснения. Вот вам, меценат, бумага. Пишите со спокойной совестью, что вы обвиняете Квасневского во всех преступлениях, о которых вы здесь говорили, и требуете возбуждения дела против него.
      - - И что же после этого предпримете вы, майор?
      - Только одно. Произведу обыск в квартире молодого человека и допрошу его, выдвинув ваши обвинения. И это все, что я смогу сделать Он ни в чем не признается, а вы, меценат, будете привлечены к ответственности за ложное обвинение. Ну как? Будете писать?
      Адвокат не взял протянутый лист бумаги:
      - Вы же прекрасно знаете, что я не могу этого сделать.
      - Так почему же мы должны по собственной инициативе накликать на свою голову все громы небесные? Может, ради того, чтобы доставить вам удовольствие?
      - Я уверен, что не ошибаюсь в своих подозрениях.
      - От уверенности в правоте до доказательства ее - долгий путь. Разве вы никогда не ошибались?
      - Опасаюсь, майор, что вы скоро будете иметь то самое доказательство, которое так настойчиво требуете от меня.
      - Когда же?
      - Когда погибнет Барбара Ярецкая.
      - Почему же она должна погибнуть?
      - Потому, что это даст ее племяннику возможность добраться наконец до денег Влодзимежа Ярецкого. Первая попытка избавиться от тетки ему не удалась. Человек, уже
      совершивший два убийства, так просто не сдастся и не откажется от своей цели. А вы потом снова будете говорить об удивительной случайности.
      - А вы не преувеличиваете, меценат? К слову сказать, мы установили наблюдение за Квасневским.
      - Не хочу быть дурным пророком, но я уже догадываюсь, как и когда она погибнет.
      - Так как же и когда?
      - Получилось, что я сейчас веду некоторые ее дела и в связи с этим поддерживаю с ней постоянный контакт. И она мне сказала, что через два-три дня поедет в Закопане. Естественно, на своем «рено». Эта дама водит машину как сатана. Чтобы ездить с ней даже в пределах Варшавы, где, как известно, скорость ограничена, надо иметь крепкие нервы. Разве так уж трудно слегка покопаться в моторе? Вот тебе п несчастный случай на дороге.
      Причина? Превышение скорости! И снова вы скажете - роковое стечение обстоятельств. Каждую неделю, мол, такой смертью погибает не менее десяти человек. Вот увидите, так и будет! И никто при этом особенно не удивится, ибо автолихачество Ярецкой хорошо известно.
      Майор уже не слушал того, что говорил адвокат. Перед глазами возникли две картины, которые он видел вчера: сначала зеленый «рено» и торчавшие из-под него ноги, а затем та же машина, медленно едущая по Запогодной улице к дому Ярецкой. Еще вчера у него мелькнула мысль: почему по пустынной улице Зигмунт Квасневский едет так медленно, не более тридцати километров в час? Вспомнились майору и слова хозяйки «рено». Она считала, что машина в полном порядке, а племянник утверждал, что барахлит мотор, и поэтому он решил перед выездом тетки тщетельно проверить всю машину…
      Майор схватил трубку и быстро-набрал номер:
      - Попросите, пожалуйста, к телефону Барбару Ярецкую… Уже уехала? Давно?.. Минут двадцать назад? Спасибо.
      Майор повеспл трубку и тут же набрал другой номер:
      - Говорит майор Калинович. Прошу немедленно оповестить все посты на Краковском шоссе от Янек до Радома. Диктую распоряжение: задержать под любым предлогом зеленую машину марки «рено», которую ведет Барбара Ярецкая. Повторяю, Барбара Ярецкая. К машине никого не подпускать, в том числе и саму хозяйку, ждать моего приезда. Дело чрезвычайно срочное. Немедленно передайте телефонограммы и свяжитесь по рации. Повторяю
      имя владельца машины: Барбара Ярецкая.
      - Позвольте, как же это так? Ведь Ярецкая собиралась выехать в Закопане дня через два-три. Она изменила свои плапы? Что случилось? - Адвокат забросал вопросами Калиновича.
      - Опасаясь, что вы ее задержите,- объяснил майор,- Ярецкая решила уехать, ничего не сказав вам. Она была уверена, что вы и без нее прекрасно справитесь с делами фирмы.
      - Не прозевали бы,- волновался адвокат.- Лишь бы успели вовремя…
      - Все будет в порядке,- подбадривал адвоката, да и себя, Калинович.- Если действительно Ярецкая выехала только двадцать минут назад, то далеко не уехала. Задержим вовремя.
      - Будем надеяться.
      - Вот теперь и убедимся, справедливы ли ваши, меценат, подозрения. Если да, то будут и доказательства. Бесспорные доказательства.
      - Какие? Как вы их получите?
      - Вчера Квасневский весь день возился с машиной, якобы устраняя какие-то неполадки в моторе. Сейчас машина должна быть в идеальном состоянии. Если наши специалисты после осмотра автомобиля не обнаружат в нем умышленных повреждений, то это будет означать, что вы, меценат, ошиблись и ваши обвинения по адресу молодого человека несправедливы. Но если с машиной что-либо неладно, если в ней будет обнаружена неисправность, которая могла привести к катастрофе,-ваше подозрение в покушении на убийство получит подтверждение.
      - Надо спешить! Каждая минута дорога. Чего мы тут сидим сложа руки?!
      - Наша поспешность ничего не даст. В эту минуту милицейские посты принимают данное мной распоряжение. Задержат, машину и будут ждать нашего приезда. Надеюсь, вы поедете со мной?
      - Вы еще спрашиваете! Конечно! Мой «фиат» стоит у подъезда.
      - Мы поедем на служебной «варшаве».
      - «Фиатом» быстрее.
      - Это не имеет значения. Зато на «варшаве» у нас будет связь и мы сразу же узнаем о результатах нашей операции.
      - В таком случае едем.
      - Минуточку. Надо взять с собой двух специалистов, чтобы прямо на месте осмотреть машину. Пойду узнаю, кто из них сейчас здесь. Подождите меня немного.
      Вскоре майор вернулся в сопровождении капитана и старшего сержанта милиции.
      - Вы не знакомы? Капитан Длугошевский - инженер-автомобилист - и старший сержант Богуцкий - большой знаток автомашин всех марок. А это адвокат Мечислав Рушинский.
      Мужчины пожали друг другу руки.
      - Вот теперь можем ехать. Машина внизу. Ее поведет старший сержант.
      Светлая милицейская «варшава» на большой скорости устремилась в направлении Краковского шоссе. Адвокат нервничал, а майор, как всегда, был спокоен.
 

      Милицейская «варшава» проехала Янки. В машине царило молчание, лишь изредка прерываемое краткими репликами водителя - старшего сержанта Богуцкого - и сидевшего рядом с ним капитана Длугошевского. Адвокат Рушинский и майор Калинович в разговор не вступали. Если адвокат нервничал и не скрывал этого, то майор с олимпийским спокойствием обозревал окрестности.
      Вдруг в тишину ворвался голос:
      - Я 134-й. Вызываю 568-й. 134-й вызывает 568-й. Отвечайте. Перехожу на прием.
      Микрофон взял капитан:
      - Я 568-й, я 568-й. Слышу вас хорошо. Прием.
      - 134-й - 568-му, 134-й - 568-му. Милицейский пост в Едлинске сообщил, что задержана зеленая машина марки «рено». Ждут дальнейших указаний. Нас поняли? - Я 568-й, вызываю 134-й. Вас поняли. Машину «рено» задержите в Едлинске. Едем туда. Пусть ждут нас.
      - Я 134-й. Слышали вас хорошо. Сообщаю в Едлинск. Конец.
      - Успели все-таки,- вздохнул с облегчением адвокат.
      - Я был уверен в этом,- сказал майор, вынимая из кармана пачку сигарет.
      Когда он подносил зажженную спичку к сигарете, можно было заметить, что рука его чуть-чуть дрожит. Может быть, и олимпийское спокойствие майора было всего лишь умением хорошо скрывать волнение.
      - Не хотел бы я быть на вашем месте, майор,- заметил капитан,- если окажется, что с машиной все в порядке…
      - Я тут нн при чем. Все это мероприятие - заслуга мецената. Он и будет отдуваться за все.
      - Я? А кто отдавал распоряжения?
      - А кто рассказывал американские побасенки?
      - Я убежден, что найдем доказательства.
      - Скоро прибудем на место,- сказал старший сержант н увеличил скорость.
      - А где этот Едлинск?
      - На полпути между Бялобжегом и Радомом,- объяснил водитель.
      - Через час будем там.
      - Раньше. Минут через сорок, самое большое,- уточнил капитан.
      - Кажется, вам придется попотеть,- огорченно сказал адвокат.- Наверное, придется всю машину разбирать. А на это уйдет несколько часов.
      - Не смотрите так мрачно, меценат.- Старший сержант был оптимистом.- За час управимся.
      - Богуцкий прав,- сказал капитан.- Такого рода «неполадки» можно поделить на четыре группы. Самым надежным, с точки зрения преступника, считается установление какой-либо адской машины, например бомбы с часовым механизмом, под сиденьем водителя. Взрыв - машина разлетается, все пассажиры погибают. Я думаю, что наш подозреваемый не пошел этим путем, технически это очень сложно.
      - Почему? Он уже однажды с успехом использовал авиабомбы и пытался сделать это еще раз.
      - Авиабомба слишком велика для этого. Кроме того, очень трудно взорвать ее в определенное время. Не думаю, что мы в зеленом «рено» обнаружим еще один экземпляр
      такой бомбы. К тому же после взрыва всегда остаются следы: осколки, головка взрывателя или еще что-либо. Преступник же, насколько мне известно, стремится создать видимость несчастного случая.
      - Вы правы,- согласился адвокат.- Бомба в данном случае отпадает.
      - Мы, конечно,- добавил капитан,- все-таки проверим, пет ли бомбы, но, вероятнее всего, наш противник решил прибегнуть к иному способу.
      - Какому?
      - Например, подмешает определенные химикаты в бензин, бак взрывается - и вся машина охвачена огнем. Метод неплохой и достаточно результативный. В Польше он еще, кажется, пе применялся, но криминалисты на Западе уже зафиксировали такие случаи. Для хорошего химика вызвать пожар в машине не проблема. На большой скорости даже при сравнительно небольшом пожаре шансы остановить машину и выйти из нee невредимым минимальные.
      - Наш «подопечный» не химик.
      - Скорее всего, он пойдет на механическое повреждение машины, чтобы на определенной скорости произошла катастрофа.
      - Я тоже так думаю,- согласился с капитаном майор Калинович.- Вчера я сам видел, как он возился с этой машиной.
      - Такие повреждения сравнительно нетрудно обнаружить. Чтобы катастрофа произошла, достаточно либо повредить рулевое управление, либо ослабить крепление одного из передних колес. Лучший «эффект» дает повреждение правого колеса: если оно отлетит, то машину занесет вправо и, следовательно, она либо врежется в растущее на обочине дерево, либо свалится в кювет. При лобовом ударе или когда машина перевертывается на скорости около ста километров, водителю «обеспечена» мгновенная смерть, он и не заметит, как окажется на том свете.
      - Как вы можете так спокойно говорить об этом? - запротестовал адвокат.- Мороз по коже продирает.
      - Вы думаете, мне доставляет удовольствие говорить о таких вещах? Но после получения сообщения из Едлинска необходимо рассмотреть все варианты.
      Зеленый «рено» они увидели издали. Он стоял возле здания милицейского поста. Навстречу подъехавшей «варшаве» вышел сержант Казимеж Гранушевский и отрапортовал прибывшему начальству:
      - Распоряжение варшавского управления выполнено. Разыскиваемая зеленая машина марки «рено›› задержана под предлогом превышения скорости и создания аварийной обстановки на дороге. Водитель машины, гражданка Барбара Ярецкая, находится под арестом.
      - Где?! - завопил майор с таким выражением на лице, что спутники его не удержались от смеха.
      - У нас, на посту, товарищ майор,- ответствовал сержант с сознанием хорошо исполненного долга.- Правда, не было указаний насчет нее, но я решил для верности
      посадить под замок. Это же не баба, а тигрица! - уже неофициальным тоном добавил сержант.- Когда я ей сказал, что за опасную езду с превышением скорости я вынужден отобрать у нее права и задержать до выяснения дела, я думал, она мне глаза выцарапает своими серебряными когтями. А что она тут наговорила о милиции и о вас, майор! Извините, но этого я передать не осмеливаюсь. Только когда я наконец не выдержал и вытащил дубинку да пригрозил, что приложу ей по мягкому месту, она позволила без сопротивления препроводить себя под арест. Спрашивал, не хочет ли она есть или пить - мы могли бы взять для нее чего-нибудь в закусочной,- говорит, ничего не нужно. И так смотрела при этом своими зелеными глазищами, словно убить хотела!
      - Побойтесь бога, сержант,- майор схватился за голову,- что вы натворили! Выпустите ее немедленно!
      - У нас не было никаких указаний,- оправдывался сержант.- А она лаялась по-страшному. Что оставалось делать?
      - Ну хорошо.- Майор должен был признать, что сержанта, в сущности, упрекать не за что.- Благодарю вас за оперативное и точное выполнение распоряжения. Вы сделали очень важное дело. А теперь освободите задержанную.
      - Слушаюсь! - Сержант Гранушевский исчез внутри здания, а через минуту оттуда вышла Барбара Ярецкая.
      Увидев Калиновича и Рушинского, стоящих рядом с милицейской «варшавой», она направилась прямо к ним.
      - А-а, пан майор и… пан меценат! - От бешенства у нее даже голос прерывался.- Так вы, оказывается, вдвоем развлекаетесь такими шуточками! Правда, майор еще вчера обещал мне нечто подобное, но я-то думала, что это не более чем бахвальство слишком самоуверенного сотрудника милиции. Вы что же, полагаете, что вам все позволено?! Уверяю вас, майор, что на такого рода шуточки я сумею ответить должным образом.
      - Послушайте, пани Барбара…- попытался прервать адвокат.
      - Я еще не кончила. Сейчас же возвращаюсь в Варшаву и еду прямо в Главное управление милиции. Надеюсь, что там очень обрадуются, когда узнают, какие
      прыткие сотрудники в их подчинении. А у вас, пан Рушинский, я буду сразу после обеда со своим адвокатом, которому вы передадите все мои дела. Я могу ехать? Или, может быть, я все еще арестована?
      - Конечно, нет. Этот арест - досадная ошибка. И я приношу вам свои глубокие извинения.
      - Объясняться вы будете не передо мной. Я же считаю ваше поведение крайне недостойным. Это не только злоупотребление властью, но еще и свинство! А я-то поверила, что сотрудник милиции может быть человеком, даже приятным человеком! Плелась по этому пустынному шоссе как черепаха, не превышая восьмидесяти километров. Помнила о данном мною слове! Идиотка!
      Ярецкая подошла к машине и обратилась к сержанту:
      - Верните мне ключи от машины.
      - К сожалению,- вступил в разговор капитан Длугошевский,- пока вам отсюда уезжать нельзя. Прошу вас въехать во двор. Нам нужно осмотреть машину.
      - А вы кто такой?!
      - Капитан Длугошевский из автоинспекции, к вашим услугам. С сержантом Богуцким из той же инспекции мы должны осмотреть машину. Только после этого вы сможете продолжить путешествие.
      - Машина в прекрасном состоянии! Не далее как вчера она была подготовлена к поездке специалистом. Я вас поняла: вы хотите каким-либо образом оправдать действия майора Калиновича,
      - Мы приехали сюда не для развлечений,- возмутился капитан,- и здесь нет никого, кого бы следовало выгораживать. Я повторяю вам - поставьте машину во двор. Мы постараемся как можно скорее закончить наше дело. Ваше присутствие при осмотре машины обязательно. Чтобы потом вы не обвинили нас в умышленной порче машины. И советую взять себя в руки.
      Слова капитана Длугошевского подействовали на Барбару Ярецкую как ушат холодной воды. Ни слова не говоря, она села за руль и перегнала машину во двор. Капитан и сержант надели рабочие комбинезоны и, вооружившись инструментами, приступили к работе.
      - Начнем с обшивки,- распорядился капитан.
      В сиденьях, под сиденьями все оказалось в порядке.
      - К сожалению, нам придется вылить весь бензин. После анализа вам его вернут.
      - Делайте что хотите,- пожала плечами Ярецкая.- Хотя я никак не пойму, к чему вся эта комедия.
      Сержант Богуцкий перелил бензин в канистры, принеся их из милицейской «варшавы», потом отлил немножко в небольшую бутылочку, внимательно посмотрел на свет и понюхал.
      - Думается, и здесь порядок,- сказал он, обращаясь к капитану.
      - Так, на глазок, трудно с полной уверенностью утверждать что-либо. Надо будет все же отправить на анализ.
      - Ну, а теперь посмотрим колесики.- Сержант снял колпаки со всех колес и проверил, крепко ли завинчены гайки.
      - Все как следует.
      - Я думаю! - язвительно заметила Ярецкая.- Ищите, панове, ищите дальше.
      - Кто ищет, случается, и находит,- философски сказал капитан и принялся за детальное исследование рулевого управления. Когда через несколько минут он выпрямился, глаза его блестели.- Прошу вас, пани Ярецкая, посмотрите сюда. Наклонитесь только больше. Майор! Сдается, мы нашли…
      Калинович и Рушинский, стоявшие в стороне и издали наблюдавшие за работой специалистов, подошли к машине.
      - Теперь видите?
      - Ничего не вижу… А в чем дело? - удивилась Ярецкая.
      - Рулевая колонка в «рено» крепится тремя болтами и тремя гайками,- объяснил капитан,- а у вас только один болт. На месте же двух других - пустые отверстия.
      Можно только удивляться, как вам удалось доехать до Едлгшска. При скорости больше ста километров этот единственный болт вылетел бы давно: на десятом, от силы - на пятнадцатом километре. Спасла вас только небольшая скорость. Попробуйте рукой этот оставшийся болт - чувствуете, он уже ослаблен. Еще несколько километров, несколько поворотов - и вы потеряли бы управление. Руль поворачивался бы, а машина - нет. Она бы летела сама по себе, куда ей заблагорассудится. Ну, а что было бы потом на этом шоссе, обсаженном с двух сторон деревьями, я думаю, вы и сами догадываетесь. Вот так-то! А вы изволили сказать, что здесь разыгрывается комедия.
      Барбара Ярецкая выпрямилась. Наконец охрипшим голосом сказала:
      - Простите меня, если можете, и большое вам спасибо.- Ярецкая протянула руку капитану, а затем старшему сержанту. Потом медленно, как будто лишившись сил, подошла к майору и адвокату: - Я вела себя как последняя кретинка. Простите меня. Вам, майор, я обязана жизнью. Извините меня за все, что я здесь наговорила.
      - Моей заслуги здесь нет. Уж если благодарить, то не меня, а мецената Рушинского. Ведь это он уговорил меня задержать вас.
      - Меценат? Но почему? - обратилась Ярецкая к адвокату.
      Майор поднес палец к губам. Рушииский понял знак и ответил:
      - У меня, пани Барбара, было странное предчувствие. Мне приснился сон, что вы попали в аварию, и я прямо с утра побежал к майору, который тоже опасался, что вы дадите волю своей страсти к быстрой езде. Я знал, что вы очень устали, что нервы ваши после всего пережитого измотаны до предела, так недолго и до беды. Вот я и уговорил майора задержать вас и еще раз проверить состояние вашей машины. Предчувствие, как вы сами убедились, не обмануло меня.
      Ярецкая была так взволнована, что приняла это наивное объяснение адвоката за чистую монету.
      - Что же мне теперь делать? - озабоченно спросила она.- Есть ли здесь какая-либо мастерская, которая могла бы устранить эту поломку?
      - Конечно, нет! - Майор сказал это так, как будто всю жизнь прожил в Едлинске.- Кроме того, ведь нужны болты и гайкн только от «рено».
      - В таком случае возьмите меня с собой в Варшаву. Машину я оставлю здесь. Может, Зигмунту удастся еще сегодня достать эти проклятые болты. Мы вернемся с ним сюда, и он сделает необходимый ремонт.
      - У меня есть план получше,- сказал майор.- Я сей час позвоню в Варшаву вашему племяннику и попрошу его приехать сюда.
      - Вот хорошо! - обрадовалась Ярецкая.
      - Позвольте вам сделать еще одно предложение: возьмите с собой мецената и навестите местную закусочную, выпейте там кофе и подождите нас там, а мы с капитаном позвоним в Варшаву и объясним пану Квасневскому, что ему следует взять с собой, чтобы исправить машину. Хорошо? А потом присоединимся к вам.
      Адвокат понял, какую игру замышляет майор, и, взяв под руку Барбару Ярецкую, сказал:
      - Прекрасная мысль, майор. Я голоден как волк, да и от кофе не откажусь. Идемте, пани Барбара.
      - Закусочная в ста метрах вправо от нас,- объяснил сержант Гранушевский.
      Сплавив в закусочную хозяйку зеленого «рено», майор пошел в комнату сержанта Гранушевского и оттуда соединился с Варшавой, а затем с мастерской Ярецкой. Вторую трубку дал капитану Длугошевскому, чтобы он записал разговор. Магнитофонами, как известно, милиция в малых населенных пунктах еще не располагала.
      - Могу я поговорить с Зигмунтом Квасневским?
      - Квасневский у телефона.
      - Говорит начальник милицейского поста в Едлинске. У меня печальное известие. Гражданка Барбара Ярецкая,..
      - Что случилось? Авария?
      - Да. Машина, шедшая на большой скорости, ударилась о дерево. Около самого Едлинска.
      - А Барбара?
      - Пытались спасти. Жила десять минут. Успела только сказать, чтобы мы известили вас о случившемся.
      На том конце провода воцарилось молчание.
      - Машина не так уж пострадала.- Майор продолжал играть роль начальника поста.- В момент аварии ее занесло, и она ударилась о дерево боком. Мы ее доставили к посту и охраняем до прибытия прокурора. Сейчас позвоню ему в Бялобжег, ведь он будет проводить следствие. Впрочем, это только формальность, ибо дело ясное. Тело погибшей, а также машину родственники смогут взять только после того, как прокурор даст разрешение.
      - Я выезжаю к вам. Через час буду.
      - Хорошо, ждем вас.- Калинович положил трубку.
      - Ну и напустили вы на него страху,- заметил капитан.- Примчится сломя голову с двумя болтами в кармане, чтобы подбросить в машину. Правильно сделали, что сказали о незначительном повреждении машины. Он понял, что болты и гайки должны быть в машине, в противном случае эксперты смогут прийти к выводу, что кто-то их убрал перед тем, как Ярецкая выехала в Закопане. Вы это хорошо придумали.
      - У нас нет другой возможности получить доказательства. Мы же не располагаем уликами. У нас есть только подозрения. И если он приедет без этих двух болтов, мне придется извиниться перед ним и еще долго оправдываться перед начальством.
      - Если это его «работа», он наверняка прихватит с собой болты и постарается подбросить их в машину или хотя бы возле места катастрофы.
      - Он приедет сюда, ибо не знает, где именно произошла авария, я сказал ему, что автомобиль стоит у милицейского поста.
      - В общем, будем ждать.
      - Капитан, давайте и мы перекусим и выпьем кофе. В нашем распоряжении целый час. Идемте в закусочную.
      После закусочной все собрались в комнате сержанта Гранушевского. Ярецкая по-прежнему оставалась в полном неведении. Майор Калинович сказал ей только, что разговаривал с ее племянником и тот уже выехал. Сержант Гранушевский, предупрежденный о скором визите «гостя», соответствующим образом подготовился к встрече.
      И вот наконец перед зданием милицейского поста остановилась «варшава».
      - Пани Барбара,- сказал майор,- я вас прошу не много побыть здесь. Хорошо?
      - Почему?
      - Поверьте мне, так нужно. Скоро я вам все объясню. Майор, адвокат и остальные вышли в соседнюю комнату, куда сержант уже пригласил Зигмунта Квасневского.
      - О, пан майор и пан меценат, вы здесь? - удивился молодой человек.
      - Нас тоже уведомили о случившемся,- ответил майор Калинович.
      - Какое страшное несчастье! - На лице Квасневского появилась страдальческая мина.
      - Жаль, но теперь ничего уж не поделаешь.
      - Бедная Бася! Надеюсь, она не очень мучилась. Могу я ее видеть?
      - Минуточку.- Майор вышел в соседнюю комнату и тут же вернулся с Ярецкой.
      - Зигмунт,- обратилась к племяннику ничего не подозревавшая Ярецкая,- как хорошо, что ты так быстро приехал. С тобой эти болты?
 
      Квасневский на секунду остолбенел, будто увидел призрак. Но тут же, поняв свой промах, рванулся к двери и… попал в мощные объятия сержанта Гранушевского. Другой сержант быстро и умело ощупал молодого человека, проверяя, нет ли у него оружия, а затем обыскал его. Болты и гайки лежали в правом кармапе пиджака преступника. Сержант вытащил их и положил на стол.
      - Что вы делаете? Что здесь происходит? - Ярецкая все еще ничего не понимала.
      - Перед вами,- указывая на Квасневского, начал майор,- убийца Влодзимежа Ярецкого и Романа Брегулы. Он пытался также убить Адама Чнхоша, а сегодня - свою родную тетку, отвернув две гайки и вытащив болты, крепившие рулевое управление. Извещенный нами о катастрофе и смерти Барбары Ярецкой, он привез вот эти части, чтобы незаметно подбросить в машину.
      - Зигмунт! Ведь это неправда?! Племянник молчал.
      - Скажи, что это не так! Этого не может быть! - Барбара Ярецкая побледнела как смерть, пошатнулась и, наверное, упала бы, если б не майор Калинович. Он подхватил несчастную женщину и увел в соседнее помещение. За ними устремился и адвокат Рушинский.
      Тем временем офицеры милиции приступили к официальному допросу преступника и составлению протокола. Час спустя милицейская «варшава» неслась в столицу. В ней сидели убийца и сопровождавшие его капитан Длугошевский и старший сержант Богуцкий.
      Барбара Ярецкая и майор Калинович вернулись в Варшаву на зеленом «рено». Две гайки и два болта, найденные у Зигмунта Квасневского, были приобщены к протоколу как вещественные доказательства. Однако точно такие же были без труда найдены у местного механика в Едлинске.
      Итак, за короткий срок майору Калиновичу во второй раз пришлось отвозить домой Барбару Ярецкую. А дома вновь окружить ее заботой, эта женщина пережила два столь тяжелых потрясения в течение одного дня.
      У адвоката Мечислава Рушинского выдался трудный день. Заседание суда, начавшееся в девять утра, затянулось до пяти вечера. Процесс был сложный, потребовавший от адвоката большого напряжения.
      Теперь, паркуя свой «фиат» на Маршалковской, он чувствовал себя абсолютно опустошенным, выжатым как лимон. И мечтал об одном, о чашечке кофе, но только таком, о котором Талейран говорил, что он должен быть «черным как ночь, сладким как грех, горячим как любовь и крепким как проклятье».
      Адвокат направился в ближайшее кафе, находившееся на третьем этаже. Он любил сюда заглядывать. И хотя кофе здесь подавали совсем не такой, о котором говорил наполеоновский дипломат, но тут всегда было много красивых девушек, было на что посмотреть и за кем поухаживать.
      Рушинский задержался в дверях и внимательным взглядом обвел зал. За небюлышш столиком в глубине кафе возле окна он заметил красивую женщину с иссиня-черными волосами и большими зелеными глазами. Напротив нее сидел мужчина, по-спортивному подтянутый, светловолосый и загорелый.
      Неужели майор Калинович прибегнул к своему излюбленному, методу полуофициального допроса? Кажется, даже его усовершенствовал? Ибо тонкая женская рука покоилась в его руке…
      Адвокат незаметно выскользнул из кафе и направился в свой «Шанхай».
 
      

Вежливое обращение к адвокату в Польше.
 
      

Район Варшавы на правом берегу Вислы.
 
      

«XII Таблиц» - первый свод законов Древнего Рима (451- 450 гг. до н. э.)
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

26.12.2008