Ночь в городе

      - Оставь это, - сказал он. - Ничего не выходит.
      Он открыл багажник, покопался в инструментах, нашел переносную лампу и, подключив её к электросети, посветил под дно машины, чтобы поглядеть, что там творится. Колесо зарылось ещё глубже; машина если не села на диффер, то была близка к этому. Герц взглянул на черную стену леса, встающую вокруг, и ему стало немножко не по себе. У Лоры дрожали губы и вытянулось лицо - она была готова расплакаться.
      - Ничего, - сказал Леонид преувеличенно бодро. - Мы же не в пустыне. Помню, засел я так же на берегу озера Итык. Представляешь себе - берег покрыт коркой соли, а под ней мокрая глина. И машина села в эту глину по самые ступицы. Кругом голая степь - почти пустыня, жара, ни одного человека на десятки километров вокруг. Хорошо, что там до меня уже кто-то застревал, и оставил после себя какие-то доски. Я с помощью них и выбрался в конце концов. Без них ситуация была бы совершенно безнадежная. А тут - ну в крайнем случае просидим ночь в лесу. Утром поедет кто-нибудь и вытащит нас.
      - Или то, что от нас останется, - мрачно сказала Лора.
      - Ничего, ничего. Все будет в порядке. Скажу тебе по секрету - у меня есть пистолет.
      Пять минут назад он бы и не подумал, что доверит ей такую тайну.
      - Все равно, - она покачала головой. - Тут есть такое, от чего и пистолет не поможет!
      - Ну-ну, - произнес Герц. - Между прочим, а ты-то машину водить умеешь?
      - Нет.
      - Жалко, - все-таки он ещё пару минут соображал: что, если её все же посадить за руль, а самому попытаться подтолкнуть? Но решил, что Лору надо будет два часа учить, как снимать ногу со сцепления и одновременно выжимать газ, а потом ещё - как тормозить, и все равно она перепутает все педали, вместо тормоза будет жать акселератор, и машину разобьет, и сама разобьется. Так что это слишком рискованно. Тем более Леонид был совсем не уверен, что ему хватит сил, чтобы вытолкать машину - скорее наоборот.
      Он ещё раз поглядел на глубоко увязшее в грязи колесо и сказал:
      - Даже не знаю, что тут можно сделать. Так значит, ты категорически против ночевки в лесу?
      - Да! - энергично сказала девушка.
      - А что? Разведем костер, песни попоем... Водки, правда, нет. Да и вообще, приезжать в лес на машине - это пижонство. И что же, по твоему мнению, нам угрожает?
      - Ну, например Лесные Рэкетиры. Знаешь, кто они такие?
      - Откуда!
      - Я тоже не знаю. По-моему, никто точно не знает. То ли террористы, то ли просто бандиты. В общем, сидят в лесу, нападают на людей, похищают их зачем, тоже никто не знает. Кажется, иногда требуют выкуп.
      - Ну, допустим, а еще?
      - Еще... Лезет разная гадость из Заброшенных Кварталов.
      - Что именно?
      - Откуда я знаю! Все, кто с ней встречаются, потом уже никому ничего не расскажут.
      - Ты хочешь сказать, погибают?
      - Исчезают. С концами.
      - А может быть, те, кто исчезают, никогда и не существовали? Ты знаешь хотя бы одного из тех, кто исчез?
      - Я - нет. А вот соседка говорила...
      - А! - махнул рукой Герц. - Тоже мне источник информации!
      - Что ты в этом понимаешь! - воскликнула Лора. - Этот лес подходит к Разбитому Заводу! Может быть, эта колея никогда не выйдет ни на какое шоссе, и мы навсегда останемся здесь. О боже, боже! - простонала она и закрыла лицо руками. - Так я и знала, что нельзя было об этой мерзости говорить! Накликали на свою голову... И теперь она нас прямо к себе заманила.
      Герц ожидал, что сейчас она расплачется, но этого не произошло. Лора прижалась спиной к машине, готовая в любой момент юркнуть в открытую дверь и захлопнуть её, если из-за черной стены деревьев выскочит что-нибудь ужасное. Что бы Леонид ни думал по поводу одолевавших девушку страхов, ему было попросту жалко её, и не хотелось подвергать испытанию её и без того расстроенные нервы. Иначе он бы действительно ничего не стал делать, а, сказав бы самому себе: "Значит, не судьба мне сегодня добраться до Симона", залез бы в машину и стал пережидать ночь, чтобы хотя бы дождаться светлого времени суток.
      - Ладно, - только и сказал он, снимая пиджак и засучивая рукава рубашки, чтобы не испачкать манжеты.
      Достав из багажника домкрат, он принялся поднимать машину в надежде, что заднее колесо немного поднимется из ямы и под него можно будет засунуть какие-нибудь ветки. В принципе следовало бы подложить под остальные колеса кирпичи или булыжники, чтобы автомобиль не вздумал покатиться и свалиться с домкрата. Но рядом ничего подходящего не было, идти искать было бессмысленно хотя бы из-за темноты, а фонарика у Герца не было. Поэтому он махнул рукой, решив, что и так сойдет, и энергично крутил железную ручку. Лора напряженно следила за его действиями. Она встала так близко, что Леонид, перекидывая рукоятку домкрата против часовой стрелки, ударил стержнем ей по ноге. Он сжал губы, как будто ударили его самого - он хорошо представлял себе ощущение, когда тяжелая железка бьет по щиколотке, самому сколько раз приходилось испытывать; не особенно больно, но ужасно неприятно - и поспешно сказал:
      - Извини.
      Лора, слегка поморщившись, отошла чуть в сторону.
      - Может, мне что-нибудь сделать? - спросила она.
      - Нет, ничего. Тут делать нечего, - сказал Леонид, продолжая поднимать машину. Наконец винт домкрата дошел до самого верха и остановился. Герц вытер руки и поглядел на колесо. Оно немного поднялось из грязи. Теперь хорошо бы найти деревянный брус и, подсунув его под задний мост, поднять колесо ещё выше - но ничего такого также под рукой не имелось. Леонид достал топор. Краем глаза он увидел, что Лора чуть сжалась - не вообразила ли, что он предательским образом заманил её в лес, а теперь собирается с ней расправиться? Может быть. С неё станется. Он срубил несколько не очень толстых веток и стал подсовывать их под колесо в грязь. Решив, что хватит, опять стал орудовать домкратом. Колесо постепенно опускалось в яму, потом на него стал давить кузов, и ветки затрещали под шиной. Из-за деревьев взошла яркая луна, осветив колею и деревья. И почти в это же мгновение откуда-то издалека поплыл непонятный тоскливый вой. Герц почти физически ощутил, как звук залезает ему в самую душу и раздирает её тысячей когтей. Можно было вообразить, что все собаки города разом взвыли на луну, яркое сияние которой уже стало ослабевать - на светило наползали черные тучи - но Леонид мог бы поклясться, что в слышимых им звуках нет ничего земного; этот вой был почти полным воплощением отвратительной сконцентрированной тоски, которой хватило бы, чтобы целый город покончил самоубийством. Лоб Герца покрылся испариной, по спине побежали мурашки. И тут невдалеке в лесу затрещали сучья - кто-то пробирался через бурелом, явно направляясь в их сторону. Леонид обнаружил, что Лора прижалась к нему, дрожа всем телом. Внезапно его охватил приступ панического страха. Он запихнул девушку в машину, захлопнул за Лорой дверцу, плюхнулся на свое место и врубил мотор. Машина рванулась вперед, её тряхнуло, и она остановилась. Леонид до крови закусил губу.
      - Ну же! - заорал он, опять вдавливая в пол акселератор и до боли в руках вцепившись в руль, как будто это могло помочь исправить положение. Машина продвигалась на пять сантиметров вперед, останавливалась, потом откатывалась назад, и все начиналось сначала. Изрыгая чудовищные проклятия, Леонид вновь и вновь повторял попытки, отчаянно давя на акселератор; возможно, он просто подсознательно хотел за ревом мотора спрятаться от таинственных пугающих звуков и не слышать их. Машина упорно не желала освобождаться из ловушки.
      - Ах, так! - крикнул он и переключил скорости. Дико заскрежетали шестерни - впопыхах он убрал ногу с педали сцепления раньше времени. Потом машина опять дернулась вперед, и мотор заглох - оказалось, что Леонид включил третью скорость вместо задней. Тогда он взял себя в руки, аккуратно переключил скорости и плавно нажал акселератор. Машина взвыла, взревела и выскочила из ямы. Тут же, даже не успев толком осознать, что произошло, Леонид включил переднюю скорость, вывернул руль, чтобы опять не угодить в ту же яму, и помчался по колее. Теперь он совершенно не заботился о том, чтобы машину не трясло, и гнал прямо по всем колдобинам. Потом колея повернула, вышла на шоссе, машину сильно тряхнуло при выезде на асфальт, и Леонид чуть не выбил зубы, ударившись подбородком об руль. Только здесь он затормозил, чтобы перевести дух и закрыть оставшийся распахнутым багажник. Впопыхах он забыл в лесу домкрат, но возвращаться за ним у него не было ни малейшего желания.
      На шоссе было тихо; налетел порыв ветра, зашелестел в листьях деревьев, но не разогнал духоту - ночь была очень теплой. Рваные клочья облаков возникали из черноты неба и проплывали по диску луны, затмевая её призрачный свет. Потом послышался приближающийся рев. Сверкнули во тьме фары, включенные на дальний свет, ослепив Герца и высветив на мгновение его, машину, и девушку на сиденье, и мимо пронесся длинный черный автомобиль. Он на всем ходу свернул на какую-то боковую дорогу и улетел. Леонид вернулся за руль. Лора сидела, вцепившись руками в край сиденья. Она дрожала, её зубы стучали.
      - Тебе холодно? - спросил Леонид и положил руку ей на плечо. - Что с тобой?
      - Поедем скорее отсюда, - попросила девушка.
      - Тебе страшно? - сейчас он уже сам не понимал, почему в лесу так испугался. - Подумаешь, ходил кто-то по лесу, - теперь он почти был уверен, что так оно и было. Но, повинуясь просьбе девушки, завел мотор и повел машину вперед, туда, где за голым пустырем светились огни городских кварталов.
      2.
      Герц, вспоминая потом события этой ночи, не мог с уверенностью сказать, встретили ли они "охотницу за мужчинами" до того, как попали на Тормозной проспект или после - на него свалилось столько событий, что в голове царил сплошной кавардак. Почему-то у него сложилось устойчивое впечатление, что это было после. Но по логике вещей должно было быть до ведь он у неё определенно спрашивал, как добраться до неуловимого Тормозного проспекта. Ему казалось, что они с Лорой никогда до него не доберутся. Вначале был ещё этот занудный мужик, который долго перечислял все магазины в округе, чтобы потом сказать, около которого из них надо свернуть, и они с Лорой опять поспорили, потому что пятиэтажный дом со статуями на крыше стоял на одной стороне улицы, а здание с разбитой неоновой вывеской - на другой стороне, да ещё на квартал в сторону. В конце концов они все-таки выработали компромиссное решение, но когда поехали дальше, у Лоры началось что-то вроде истерики. Без всякой видимой причины она внезапно категорически потребовала повернуть и не ехать дальше.
      - А собственно, в чем дело? - спросил Герц. - Чем тебе эта улица не угодила?
      Но Лора ничего не желала объяснять; она схватила Леонида за руку и тихо, почти шепотом, говорила:
      - Поверни! Пожалуйста, поверни... Не надо туда ехать...
      Он затормозил, остановившись прямо посреди пустынной улицы - только вдали вспыхивал и гас желтый свет на светофорах. Он был не удивлен, а скорее даже испуган странным поведением девушки; в тоне её голоса звучал не сколько приказ, сколько мольба, словно от того, повернет он или нет, зависели её жизнь и смерть.
      - Пожалуйста, - повторила Лора. - Если ты не повернешь, я вылезу из машины. По этой улице нельзя ехать. Ну что же ты? Поверни, ради бога, поверни.
      Собственно говоря, состояние, в котором она находилась, истерикой назвать было никак нельзя. Она не кричала, не рыдала, не била по полу ногой - просто тихо и настойчиво умоляла его повернуть. Внезапно Герц понял, на что это похоже: как если бы он домогался её, а она просила оставить её в покое. И тогда ему тоже стало страшно. Что бы он ни думал о её сдвинутости, он почти поверил, что на этой тихой и пустынной улице девушке действительно угрожает какая-то страшная опасность - как будто они приближались к некоему невидимому барьеру, за которым должно было случиться нечто ужасное, и Лора видела этот барьер, а он - нет. Пусть даже эта опасность существовала только в воображении девушки. В конце концов, какая разница между подлинными страхами и выдуманными, если они одинаково действуют на нервы? И Леонид решил не противоречить Лоре и выполнить её просьбу, но ему стало крайне интересно узнать, что же все-таки могло её так испугать.
      - Может быть, ты все же объяснишь мне, что с тобой происходит? спросил он.
      - Поезжай. Скорее. Надо уехать отсюда побыстрее, - сказала Лора, не желая ничего объяснять.
      И Герцу пришлось разворачиваться.
      В результате они ещё больше запутались, выехали на какой-то путепровод, закрытый, потому что он выходил к Разбитому Заводу, а на улицах людей практически не было, и спросить дорогу было не у кого. Леонид уже совсем отчаялся, когда на одном из поворотов, из-за окружавшего находившийся по левой стороне шестиэтажный дом постройки тридцатых годов забора, поставленного, видимо, затем, чтобы никому на голову не упал пришедший в ветхость и начинавший разваливаться балкон, вышла молодая женщина. Ярко накрашенные губы резко выделялись на её лице. Леонида поразил её наряд - она была почти совсем голая, если не считать небольших кусочков ткани, едва прикрывавших её интимные места. Лора сильно дернула Герца за рукав, когда он нажал на тормоз и машина остановилась.
      - Едем, - тихо сказала она.
      - Подожди, - ответил Герц, опустил вниз стекло и громко сказал, когда странная дама подошла ближе:
      - Девушка!
      Она остановилась и посмотрела ему в глаза. Секунду они смотрели друг на друга, потом Леонид спросил, но не то, что собирался спросить - у него неожиданно вырвался совсем другой вопрос:
      - И вам не страшно ходить ночью в таком виде?
      - Нет, - она тряхнула головой и насмешливо улыбнулась, показав ряд белых зубов.
      Лора дернула его за руку, и Леонид вспомнил, что он собирался узнать:
      - Вы не подскажете, как нам проехать на Тормозной проспект?
      Лора яростно теребила его за рукав, чуть не разрывая его, но Леонид переключил все свое внимание на девицу в купальнике. Та подошла ещё ближе, нагнулась, взявшись одной рукой за машину, так что её ярко накрашенное лицо оказалось совсем рядом с Леонидом, и он чувствовал сильный приторно-сладкий запах парфюмерии и мог разглядывать её пышный бюст, и сказала:
      - Тормозной? И с какой стати вам взбрело в голову туда ехать?
      - Так вы можете мне сказать? - спросил Герц. Лора, похоже, действительно вознамерилась оторвать у него рукав; кроме того, она колотила его по плечу, но он, не поворачиваясь, только отмахнулся от нее, как от жужжащей над ухом мухи, чтобы она не отвлекала его.
      - Вы не местный, что ли? - спросила девица.
      - Нет. Я из столицы.
      - Значит, вам Тормозной нужен... Не понимаю, кому ночью может понадобиться Тормозной проспект.
      - Ну мне, мне понадобился, - нетерпеливо сказал Герц.
      Он заметил, что девушка сразу отодвинулась от него подальше. Она выпрямилась и встала к машине боком, давая теперь Леониду возможность обозревать её практически совершенно обнаженные ягодицы. На одной из них был наклеен белый ярлык с надписью: "Попробуй меня трахнуть".
      - Ну, значит, так, - сказала она, - поедете вон туда, - она махнула рукой вдоль улицы, - как будет площадь Динозавров, свернете на Крупнокалиберную улицу, потом повернете на улицу Партизана Кирпичуги, и там будет ваш проспект.
      Лора тем временем оставила в покое рукав Леонида и принялась очень чувствительно бить его по ноге острым каблуком туфли.
      - Спасибо, - сказал Герц. Девушка в купальнике обошла машину, цокая каблуками туфель по асфальту, и пошла прочь, пару раз обернувшись. Леонид включил сцепление, обогнал её и поехал в указанном направлении.
      - Что за дива? - спросил он Лору. - Это у вас шлюхи такие?
      - Нашел с кем разговаривать! - сказала Лора. Он только сейчас поглядел на неё и увидел, что лицо у неё бледное и злое, и губы дрожат. Сейчас она действительно была близка к истерике.
      - Что с тобой, моя милая? - спросил он. - В чем дело? Так кто это такая? Я думаю - может, вернуться, забрать её - ведь черт знает что, ходит одна, ночью, да ещё в таком виде.
      Лора толкнула его так, что он дернул руль, и машина вильнула.
      - Ты совсем сошел с ума! - воскликнула Лора срывающимся голосом. - Это же "охотница за мужчинами"!
      - "Охотница за мужчинами"? Что это значит?
      - Ходят такие девушки ночью; кто-нибудь к ней наверняка пристанет, а у неё в руке игла с быстродействующим ядом - ну и все. А ты с ней говоришь, она обиженно отвернулась от него и смотрела в окно. - Вон, можешь полюбоваться - ещё одна идет.
      Герц увидел на тротуаре у ограды парка ещё одну девушку в вызывающе легком наряде. Она стояла, оглядываясь по сторонам.
      - Ну и что? - спросил Леонид. - Я же к ней не собирался приставать. Да ты что, ревнуешь меня, что ли?
      - Да пошел ты в самом деле, - ответила Лора. - Я-то считала, что ты гораздо умнее. Ну нельзя с ними иметь дело, просто нельзя, ты понимаешь? И говорить нельзя. Никто не знает, кто они такие, откуда берутся - наверно, приходят из Заброшенных Кварталов. А все, что появляется оттуда, опасно.
      - Да ты прямо свихнулась на этих Заброшенных Кварталах! - сказал Герц. - Подумаешь, никто не знает, откуда берутся... Ну, скучно им дома сидеть, вот они и идут на улицу развлекаться. Очень хорошо себе это представляю. Может, они считают, что надо таким образом бороться с сексуальными маньяками, раз полиция бездействует. Вы тут все с ума посходили со своими Заброшенными Кварталами. Впрочем, как и вся страна. Придумываете себе воображаемые напасти, и нет чтобы подумать о том, что на самом деле происходит.
      - Я тебя очень прошу, - сказала Лора, - не упоминай их больше, ладно? Это очень опасно. И для тебя, и для меня. Если тебе хотя бы чуть-чуть небезразлично, что со мной станет. Какое ты имеешь право судить о том, что есть, чего нет? Может быть, я все-таки лучше тебя знаю, что происходит у нас в городе, а?
      - Но, пардон, есть такая вещь, как здравый смысл, - ответил Герц. Должен я ему верить или нет? - он начал злиться. Жители его родины никогда особенным здравомыслием не отличались. Но этот город переходит все границы!
      И в то же время он понимал, что не может так просто отмахнуться от Лоры и от того, что она говорит и думает, как будто это в большой степени касалось и его лично, а все её страхи и фобии были и его страхами и фобиями.
      Тормозной проспект оказался чрезвычайно унылым и неприятным местом. Это была длинная мрачная улица, с обеих сторон которой тянулись бесконечные бетонные стены; в них не наблюдалось ни входов, ни ворот. Свет фар выхватывал из темноты тротуары, все заставленные ржавыми мусорными баками и старыми, без шин и стекол, автомобилями. А за стенами в ночном небе угадывались черные силуэты полуразрушенных домов, изъеденных и обгрызенных энтропией. Свет луны не отражался в их окнах, потому что они были лишены стекол.
      - Ну, так оно и есть, - сказала Лора, когда они въехали на эту улицу, - конечно, мы к н и м приехали. Можешь любоваться на них сколько хочешь, ведь ты и м и так интересовался.
      - Повернем назад? - предложил Герц, не без любопытства разглядывая еле различимые силуэты мертвых каменных коробок за забором.
      Лора не успела ответить; она внезапно тихо взвизгнула и схватила его за руку. От неожиданности он резко, со скрежетом, затормозил, и успел увидеть, как из-под колес машины кинулись в стороны несколько черных, похожих на торпеды усатых длинномордых тварей, каждая длиной почти по полметра.
      - Что за звери? - спросил Герц озадаченно.
      - Крысы, - сказала Лора каким-то сдавленным голосом. Герц решил, что её тошнит.
      - Остановиться? - предложил он.
      - Нет, что ты! Поехали! Нельзя останавливаться, раз здесь крысы. Знаешь, что они с нами сделают?
      - Но, моя милая, это не крысы. Крысы таким не бывают.
      - Может, у вас в столице и не бывают, а у нас бывают, - заспорила Лора. - Они у нас такие с тех пор, как вот это, - она кивнула головой за окно, - появилось.
      - Мутанты, что ли? Или это только вы их крысами называете, а на самом деле это вовсе не крысы?
      - Может быть. Но других у нас нет. А что ты думаешь - я бы сама предпочла, чтобы они были какими-нибудь другими!
      - Что, противные очень?
      - Не только противные, но и опасные. Если их много, они не побоятся напасть и на человека и могут сожрать его, как пираньи. Живут на свалках, едят что попало - даже покрышки жуют. На свалках же размножаются, бегают по всему городу и все сжирают, что попадется. Родители из-за них уже детей боятся на улице оставлять без присмотра.
      - А бороться с ними не пробовали?
      Лора пожала плечами.
      - Пробовали. Огнеметами жгли, яды раскидывали, но ничего не помогает. Им все только на пользу идет. Они ужасно живучие. А у наших властей и без крыс забот хватает. Им некогда такими мелочами заниматься.
      Разговаривая о крысах, Герц забыл, что он предлагал поискать другую дорогу, и Лора, видимо, тоже. Как ни странно, сейчас Леонид не замечал в ней никаких следов беспокойства или боязни, и подумал, что вблизи этих самых Заброшенных Кварталов её страх к ним сильно уменьшился. И в общем действительно, с какой стати их бояться? Леонид старался не ослаблять внимания, чтобы опять не налететь на каких-нибудь крыс, но тем не менее с любопытством поглядывал по сторонам, и никак не мог понять, что такого страшного может таиться в этих покинутых домах. Мрачно, конечно, но не страшно. Вернее, не более страшно, чем в любом пустынном месте ночного города. Но Лора вдруг сказала раздраженно:
      - Ну что ты плетешься как черепаха? Хочешь, чтобы нас Ночной Снайпер подстрелил?
      - Ночной Снайпер? - переспросил Герц.
      - Ну да, - кивнула Лора. - Живут т а м такие и ночью палят во всех, кого увидят. Не знаю, как они видят в темноте, может, телепаты, может, что, но стреляют очень метко.
      - Опять сказочки? - сказал Герц, но скорости прибавил. Мертвая улица казалась бесконечной.
      - Увидишь, какие сказки, - ответила Лора, - когда он всадит пулю тебе в голову. О! Слушай!
      Герц услышал, что откуда-то сбоку, как раз со стороны Заброшенных Кварталов, несутся звуки, похожие на то, как если бы кто-то пилил ножовкой железный лист, тонкий и плохо закрепленный, и он при каждом рывке пилы начинал вибрировать и страшно грохотать. Только что это должна быть за пила и что за лист, чтобы он издавал звуки, хорошо слышные за много километров? Прислушавшись, Леонид уловил ещё некое шебуршение, как будто кто-то пробирался наугад через лес беспорядочно расставленных металлических конструкций, натыкаясь на них и круша; но этот шум был гораздо более слабым и выглядел просто как звуковой фон.
      - Странно, - сказал Герц.
      - Странно? - спросила девушка с какой-то неуловимой интонацией. - И что же ты думаешь об этих странных звуках?
      - Подумаешь, оторвался где-то железный лист, и его треплет ветром.
      - Да? А ты хоть смотрел в ту сторону?
      - Нет. Мне некогда смотреть в ту сторону, я машину веду, - но все-таки он посмотрел туда, но не увидел ничего, кроме черного неба и силуэтов мертвых домов.
      - Мерцание, - пояснила девушка.
      Присмотревшись, Леонид увидел, что над крышами домов действительно видно какое-то мерцание, как будто далеко-далеко кто-то сваривает металл. Но Леонид не мог точно сказать, то ли там действительно что-то мерцает, то ли просто у него в глазах рябит от ночной тьмы. Он и хотел сказать об этом Лоре, но тут темноту одна за другой прорезали четыре яркие, совершенно беззвучные белые вспышки.
      - Ну? - спросила Лора. - Видел? Ты ещё будешь говорить, что там ничего такого нет?
      - Что ты от меня хочешь? - пожал плечами Герц. - Откуда я знаю, ну, рвануло там что-нибудь.
      - Беззвучно?
      Леонид на самом деле был сильно озадачен. Промелькнула в его голове мысль - а не началась ли война? Можно, конечно, сослаться на то, что свет распространяется дальше звука, но чтобы такие яркие вспышки - и абсолютно беззвучно?
      - Ну что я могу сказать? - ответил он. - Все на свете можно объяснить вмешательством потусторонних сил, но зачем, когда можно объяснить и с позиций материализма?
      - Вот я и хочу знать, как ты объяснишь это с позиций материализма.
      Герц сказал:
      - Если ты захочешь спросить, как работает компьютер, я тебе тоже не смогу сказать ничего, кроме нескольких туманных фраз, которыми ты вряд ли удовлетворишься. Вы слишком... - он замолчал.
      - Что слишком?
      - Ничего, - нечего было продолжать этот спор, все равно её не переспоришь. Они тут зациклились на мистике и не желают видеть ничего реального, вот что он ей хотел сказать. А это в конце концов начинает действовать на нервы.
      - А вой ты помнишь? - спросила Лора. - Тот вой в лесу? Как ты его объяснишь?
      Боже, она и его собиралась обратить в свою веру, да к тому же ужасно настойчиво!
      - Вой? - он решил отшутиться. - Это дома воют, оставленные без присмотра на волю энтропии. Она их жрет, вот они и вопят от боли и страха.
      Чтобы сменить тему, он спросил:
      - Теперь-то ты можешь показать дорогу? Куда надо ехать, чтобы попасть на твой проспект Свершений?
      - На проспект Свершений уже поздно ехать, - сказала Лора, подумав несколько секунд. - Лучше на Первую Глухоманскую. Я покажу.
      - Как скажешь.
      - Это недалеко отсюда. Я тебя надолго не задержу.
      - Да ладно, - усмехнулся Герц. - Раз уж я взялся тебя катать...
      - Сейчас направо, - сказала девушка.
      - Направо? - переспросил Герц. Направо дороги не было. Там была глубокая канава, за которой поднимался все тот же бетонный забор. Впрочем, он обрывался рваным уступом в десяти метрах дальше, а за два метра от пролома в нем было проделано отверстие, закрытое калиткой.
      - Ну да, направо, - нетерпеливо сказала Лора, показывая налево. Герц уже проскочил поворот. Поэтому ему пришлось развернуться, и в итоге он действительно повернул направо. Тем не менее он сказал:
      - Это не направо, это налево.
      - А я что говорю? - спросила Лора.
      Герц решил не обращать на эту странность внимания.
      По сторонам потянулись ряды облупленных, с забитыми фанерой окнами, домишек, какие-то длинные, с глухими стенами, строения вроде амбаров, высокие досчатые заборы, ужасно запущенные особняки с портиками, зияющими дырами от обвалившейся штукатурки, потом опять заборы, изукрашенные стандартными надписями и рисунками, казавшимися здесь очень к месту - было бы странно, если бы на таком заборе не было хотя бы ни одного трехбуквенного слова. Асфальт на мостовой был сильно разбит, местами почему-то сменялся брусчаткой, для разнообразия попадались канализационные колодцы без крышек, и Герц вел машину довольно медленно; рядом с ними, не отставая и не обгоняя, уже долго плелся, грохоча на плохо состыкованных рельсах, трамвай. Он был ярко освещен, но в нем не было ни единого пассажира. Его грохот, звон и непреклонная решимость ехать точно рядом сильно раздражали Герца, и он думал о том, что хорошо бы притормозить и отстать, если нельзя ехать быстрее, но решил, что это ребячество. В конце концов, какое ему дело. Пусть едет рядом, если ему хочется.
      Проехали мимо темного парка, где у калитки в чугунной ограде горел единственный фонарь, освещая бюст какого-то деятеля на гранитном постаменте.
      - Сильно вымоталась? - спросил Леонид девушку, чтобы нарушить затянувшееся молчание. Ему было как-то неудобно, что они ни о чем не разговаривают, она ещё решит, что он скучный и занудный человек. - Н-да. Но я не виноват. Это у вас город слишком идиотский, а я тебя предупреждал, что мы будем всю ночь плутать. Ты только не забывай показывать дорогу.
      - Сюда, - указала Лора. Она была явно не намерена поддерживать разговор. Теперь они ехали по узкой, темной, застроенной мрачными высокими домами, сдавливающими проезд, как скалы - ущелье, улице. Фонарей здесь почти не было. Из черных подвалов подворотен тянуло сыростью и гнилью. На асфальте валялись какие-то тряпки, раздавленные картонные коробки, кучи мусора - видимо, все выкидывалось из окон прямо на мостовую. Герц несколько раз сбавлял скорость и осторожно объезжал пьяных, шагавших, шатаясь, по самой середине дороги. Какие-то ребята, собравшись в кучку, занимались на тротуаре чем-то непонятным, и когда Герц проезжал мимо них, в машину швырнули пустую жестянку из-под пива.
      Потом они проехали рядом с распахнутой дверью. Очевидно, это был кабак - внутри освещенного помещения в клубах табачного дыма толпилось много людей. Из двери, шатаясь, вышел мужчина в грязной одежде и с грязной рожей, и вдруг свалился на дорогу чуть ли не под колеса машины. Герц еле успел его объехать.
      - Стой! Б...! - заорал пьяный вслед. Леонид сморщился. Он терпеть не мог, когда при женщинах матерились. Но долго морщиться ему не пришлось где-то в стороне раздался сухой треск автоматной очереди.
      - Стреляют, - заметил он. Странно, он совсем не испытывал никакого страха. - Похоже, это у вас частое явление?
      - Почему ты так думаешь?
      - Тебя выстрелы совсем не удивляют.
      - Тебя тоже.
      - Да, ты права. Но это мне самому странно. А ты привыкла?
      - Да... То есть нет. Не знаю... Меня сейчас совсем другое тревожит.
      - Что именно? - спросил Герц, и тут же добавил: - Если это твое личное дело, можешь не отвечать. Я не люблю лезть в чужие дела, чтобы только хуже не получилось. Но между прочим, хочу тебе сказать, что если тебе понадобится какая-нибудь помощь, то можешь располагать мной целиком и полностью.
      - С чего ты взял, что у меня какие-то неприятности? - спросила Лора.
      - Но, моя милая, что же ты ещё предлагаешь мне думать, когда я вижу, как ты на ночь глядя срываешься с места, едешь с первым попавшимся человеком в город, утверждая, что "не можешь там больше оставаться"? Впрочем, если тебе неприятно ещё раз обо всех этих делах вспоминать, или ты считаешь, что я лезу не в свое дело, ты так и скажи, и я мигом заткнусь.