— Рядом с городской стеной и имеет черный ход? Это возможно? — спросила Сенедра и поглубже надвинула капюшон плаща, закрывая лицо от противной влаги.

Бархотка подмигнула ей.

— Увидите, как это бывает.

По мере их продвижения улица становилась все непригляднее и непригляднее.

Дома, выныривавшие из тумана, были сложены из простого камня, а не из мрамора, выходящие на улицу стены многих строений вообще не имели окон, там, по-видимому, располагались склады.

Они проехали мимо таверны, откуда доносились отвратительные запахи, крики, шум и непристойные песни. Несколько пьяных вывалились из таверны, остервенело колотя друг друга кулаками и дубинками. Огромный заросший бродяга стоял, пошатываясь, посреди улицы, загораживая дорогу.

— Отойди в сторонку, — спокойно сказала ему Бархотка.

— А кто это говорит?

Тоф бесстрастно направил свою лошадь между лошадью Лизелль и бродягой и оттер бродягу тюками с поклажей, притороченными к седлу его лошади.

— Эй, ты кого толкаешь?! — закричал пьяный, ударив по мешку.

Тогда, не меняя выражения лица, Тоф снял один мешок и треснул им пьяницу сбоку так, что тот отлетел в сточную канаву.

— О, спасибо вам, — с милой улыбкой поблагодарила Бархотка гиганта, а тот в ответ учтиво наклонил голову.

— И из-за чего же они дерутся? — удивилась Сенедра.

— Это способ погреться, — ответил Шелк. — Дрова в Тол-Хонете дороги, а дружеская потасовка разгоняет кровь. Я думал, это любому ясно.

— Издеваешься?

— Как можно?!

— Подколоть человека — это у него в крови, ваше величество, — заметила Бархотка.

— Лизелль, — обратилась к ней Сенедра, — поскольку мы теперь держим путь вместе, давайте отбросим в сторону формальности. Меня зовут Сенедра.

— Если ваше величество предпочитает так…

— Мое величество предпочитает.

— Ну что ж, тогда Сенедра, — с милой улыбкой произнесла блондинка.

Они ехали по неосвещенным улицам города, пока дорогу им не преградила темная махина городской стены.

— Так, теперь сюда, — сказала Бархотка, и кавалькада следом за ней свернула на узкую улочку между стеной и длинным рядом складов.

Вскоре они подъехали к крепкому двухэтажному зданию. Камни его казались черными от воды и блестели. Дом имел внутренний двор, в который вели прочные ворота. Узкие окна были плотно закрыты ставнями, над воротами висел единственный источник света — фонарь.

Бархотка осторожно слезла с лошади, стараясь не испачкать подол в снежном месиве, потом подошла к воротам и потянула за веревку. Во дворе звякнул маленький колокольчик. Им ответил голос изнутри — это был дворник. Бархотка коротко поговорила с ним, затем загремела цепь, и ворота отворились. Девушка ввела свою лошадь во двор, за ней последовала и остальная группа. Во дворе Гарион с любопытством огляделся. Снег здесь был убран, и булыжное покрытие двора блестело под продолжавшим сеять дождем. Под навесом стояло несколько оседланных лошадей, а у прочных дверей дома Гарион увидел две добротные и удобные кареты.

— Нам можно пройти в дом? — спросила Сенедра, с любопытством оглядываясь в новом месте.

Бархотка задумчиво посмотрела на Сенедру, а затем взглянула на Эрионда.

— Возможно, это не самая хорошая идея, — промолвила она.

Откуда-то из дома донесся приглушенный смех, а затем — пронзительный женский визг.

Полгара подняла бровь и решительно произнесла:

— Я думаю, Лизелль права. Лучше подождем здесь.

— Я взрослая женщина, госпожа Полгара, — не согласилась с ней Сенедра.

— Ты не настолько взрослая, дорогая.

— Вы не проводите меня в дом, принц Хелдар? — обратилась Бархотка к Шелку.

— Появление одинокой женщины в этом доме может быть не правильно истолковано.

— Разумеется, — откликнулся Шелк.

— Мы там не задержимся, — заверила Лизелль остальных, потом в сопровождении Шелка подошла к двери, тихонько постучала, и ей тут же открыли.

— Никак не могу понять, почему бы нам не подождать внутри, в тепле и уюте, — недовольным голоском произнесла Сенедра, ежась и плотнее закутываясь в накидку.

— Думаю, что поймешь, когда очутишься там, — ответила ей Полгара. — А немного дождя тебе не повредит.

— Да что уж такого плохого в этом доме?

Снова донесся визг, который сменил взрыв смеха.

— Хотя бы это, — сказала Полгара.

Сенедра с удивлением взглянула на Полгару.

— Ты хочешь сказать, это один из… тех домов? — И она густо покраснела.

— По всем признакам, да.

Четверть часа спустя в глубине двора что-то загремело, а затем со скрипом отворилась наклонная дверь. Из нее появился Шелк с тусклым фонарем.

— Надо отвести лошадей вниз, — объявил он.

— А куда это мы идем? — спросил его Гарион.

— В подвал. Этот дом полон сюрпризов.

Цепочкой путники стали спускаться, ведя за собой испуганных лошадей.

Откуда-то снизу доносился плеск воды. И вот наконец они увидели проход в просторное помещение со сферическим потолком, полуосвещенное дымными факелами.

В центре помещения был бассейн со спокойной, словно маслянистой, водой. Вдоль трех его сторон шли узкие мостки, и к одному из них была причалена солидных размеров лодка с десятком гребцов, одетых в темное, по каждому борту.

Бархотка остановилась на причале рядом с лодкой.

— Мы можем переправляться только по двое за раз, — объявила она, и ее голос гулко отразился от высокого потолка. — Это из-за лошадей.

— Переправляться? — удивилась Сенедра. — Куда переправляться?

— На южный берег Недраны, — ответила ей Бархотка.

— Но мы же еще в стенах города!

— На самом деле мы под стенами города, Сенедра. Единственной преградой между нами и рекой являются две мраморные плиты, прикрывающие канал снаружи.

Где-то в темноте со скрежетом заработал ворот, и внешняя стена подземной гавани стала раздвигаться в стороны, держась на мощных, хорошо смазанных металлических петлях. Зрелище было впечатляющее. В промежутке между расходящимися каменными плитами стало видно мирно текущую реку, кипящую под дождевыми каплями. Противоположный берег реки скрывался за пеленой тумана.

— Умно придумано, — с восхищением отозвался Белгарат. — И сколько этот дом здесь стоит?

— Века, — ответила Бархотка. — Он был построен, чтобы осуществлять любые желания любого человека. Случилось так, что один из клиентов захотел исчезать отсюда — и появляться — незамеченным. Для него все это и соорудили.

— А ты как узнала об этом? — спросил Гарион.

Она пожала плечами.

— Домом владела Берта. Она и сообщила Дротику о здешних секретах.

Шелк вздохнул.

— Она даже из могилы помогает мне.

Под дождем и в тумане они попарно пересекли Недрану и высадились на мокром песке другого берега, в зарослях ивняка. Когда к ним наконец присоединилась Бархотка, было около трех часов ночи.

— Гребцы заметут наши следы на песке, — сообщила она. — Это входит в услуги.

— И дорого стоят такие услуги? — поинтересовался у нее Шелк.

— Довольно прилично, но все это оплачивается из бюджета драснийского посольства. Твоему кузену это не очень понравилось, но я его в конце концов убедила заплатить.

Шелк язвительно улыбнулся.

— До рассвета у нас в распоряжении несколько часов, — продолжала Бархотка. — За ивняком — наезженная дорога, через милю с лишним она выходит на дорогу имперского значения. Пока не отойдем на такое расстояние, чтобы нас не было слышно в городе, будем, пожалуй, двигаться со скоростью пешего. Стражники у южных ворот могут проявить любопытство, если услышат стук копыт.

В кромешной промозглой тьме они оседлали лошадей и стали пробираться сквозь ивняк, а потом поехали по дороге. Гарион подъехал к Шелку.

— А что происходило в этом доме? — полюбопытствовал он.

— Почти все, что ты можешь вообразить, — со смехом ответил ему Шелк. — И кое-что, чего не можешь. Людям, у которых есть хорошие деньги, там могут предложить массу развлечений.

— Ты узнал там кого-нибудь?

— Кое-кого узнал. Весьма уважаемые люди из знатнейших семейств империи.

Сенедра, ехавшая сразу за ними, презрительно фыркнула.

— Не понимаю, как мужчины могут появляться в таких местах.

— Там клиенты не только лица мужского пола, Сенедра, — откликнулся Шелк.

— Не может быть, чтобы ты серьезно это говорил.

— Немало дам из лучших домов Тол-Хонета нашли там небезынтересные способы рассеять домашнюю скуку. Они носят маски. И, конечно, самый минимум остального. Я узнал одну графиню — из столпов рода Хорбитов.

— Если она была в маске, как же ты ее узнал?

— У нее есть особая примета — родинка на месте, которое редко видно. Несколько лет назад мы были в довольно дружеских отношениях, и она позволила мне посмотреть.

Наступило долгое молчание.

— Мне больше не хочется обсуждать эту проблему, — с нарочитой важностью сказала Сенедра и, пришпорив лошадь, обогнала Шелка с Гарионом и присоединилась к Полгаре и Бархотке.

— Но это же она приставала с расспросами, — с невинным видом оправдывался Шелк перед Гарионом. — Ты ведь сам слышал.

Они уже несколько дней скакали на юг. Погода улучшалась. Ирастайд прошел для них, по существу, незамеченным, потому что они были в пути, и Гарион, как ни странно, даже сожалел по этому поводу. С раннего детства он привык к тому, что этот праздник, приходящийся на середину зимы, был одним из самых ярких событий года, и не отпраздновать его казалось в некотором роде попранием чего-то очень святого. Он рассчитывал где-нибудь по пути купить Сенедре какой-то особенный подарок, но больше поцелуя подарить ей ничего не удалось.

В нескольких лигах от Тол-Боуруна они встретили богато одетую пару, скакавшую на север, в столицу империи, в сопровождении десятка или даже полутора десятков слуг.

— Эй, друг, — обратился одетый в бархат богач к Шелку, который ехал в этот момент во главе кавалькады, — что нового в Тол-Хонете?

— Что там может быть нового? — угодливо ответил драсниец. — Все по-старому — убийства, заговоры, интриги. Нормальные развлечения для благородных людей.

— Мне что-то не нравится твой тон, друг, — сказал богач.

— А мне что-то не нравится, когда меня зовут «друг».

— Ой, а мы слышали такие рассказы! — вступила в разговор легкомысленная по виду дамочка, одетая в бархатную пелерину на меху. — Это правда, что там кто-то задумал перебить всех Хонетов? Говорят, будто целые семьи вырезают, прямо в постелях.

— Балера, — недовольным голосом одернул ее муж. — Что ты повторяешь всякие слухи?! Ты посмотри на этого человека. Разве он может что-нибудь знать о том, что происходит в столице? Я уверен, будь в этих дурацких слухах хоть доля правды, Нарадас рассказал бы нам.

— Нарадас? — На крысином лице драснийца сразу появился интерес. — Это купец из Ангарака с бесцветными глазами?

— Как, вы знаете Нарадаса?! — удивленно воскликнул богач.

— Я знаю о Нарадасе, ваше превосходительство, — осторожно ответил Шелк. — Глупо ходить и говорить на каждом углу, что ты знаком с этим типом. Вы же знаете, император назначил цену за его голову.

— Этого не может быть!

— Простите, ваша честь, но в Тол-Хонете об этом все знают. Если вы сообщите, где его найти, то запросто получите тысячу крон.

— Тысячу крон!

Шелк заговорщически огляделся по сторонам.

— Мне не следовало бы говорить лишнего, — произнес он полушепотом, — но в Тол-Хонете ходят упорные слухи, будто золотые монеты, которыми он прямо-таки сорит, фальшивые.

— Фальшивые?! — воскликнул богач, выпучив глаза.

— Мастерская подделка, — продолжал Шелк. — Золото вперемешку с дешевыми металлами. Монеты выглядят как настоящие, но не стоят и десятой части их номинала.

Богач побелел и механически похлопал по кошельку, привязанному к поясу.

— Все это делается, чтобы подорвать толнедрийскую экономику, расстроив денежную систему, — принялся объяснять Шелк. — Хонеты были каким-то боком причастны к этому, вот их и убивают. Естественно, всякого, кого хватают с такими монетами, тут же вешают.

— Что?

— А как же? — Шелк пожал плечами. — Император хочет на корню истребить это явление. Тут без строгих мер не обойтись.

— Я пропал! — застонал незнакомец. — Скорее, Балера! — крикнул он, заворачивая лошадь. — Надо немедленно возвращаться в Тол-Боурун! — И они быстро поехали в обратную сторону.

— Вы еще не узнали, какое королевство стоит за всем этим! Не хотите узнать?! — крикнул Шелк им вдогонку, а затем согнулся в седле от хохота.

— Великолепно, принц Хелдар, — восхищенно произнесла Бархотка.

— Этот Нарадас везде поспевает, — заметил Дарник.

— Я думаю, теперь ему придется постоять на якоре, — ухмыльнулся Шелк. — После того как слухи расползутся, ему, я думаю, будет трудно сорить деньгами. Не говоря уж о том, что вознаграждение, о котором я упомянул, вызовет интерес у некоторых военных.

— Ты ужасно, однако, обошелся с этим господином, — неодобрительно заметила Бархотка. — Теперь он приедет в Тол-Боурун, вытащит все свои запасы и закопает.

Шелк пожал плечами.

— Не будет в другой раз связываться с ангараканцами. Ну что, прибавим ходу?

Тол-Боурун они проехали без остановки и направились дальше на юг в сторону Леса Дриад. Когда этот древний лес появился на горизонте по ходу их пути, Полгара подъехала к дремлющему в седле Белгарату.

— Думаю, нам надо остановиться и засвидетельствовать почтение Ксанте, отец, — предложила она.

Старик стряхнул с себя сон и посмотрел в сторону леса.

— Может быть, — с сомнением в голосе буркнул он.

— Мы обязаны ей за ее гостеприимство, отец, к тому же это по пути.

— Хорошо, Пол, но только ненадолго. Мы уже отстаем от Зандрамас на несколько месяцев.

Дорога полем закончилась, и путники очутились среди старых, замшелых дубов. Ветер отряхнул с них листву, и голые ветви чернели на фоне неба.

Странная перемена произошла с Сенедрой, как только путешественники вступили в лес. Хотя теплее не стало, она откинула капюшон и встряхнула своими кудрявыми волосами, отчего мелодично зазвенели ее серьги в форме желудей. Лицо королевы стало удивительно безмятежным, нимало не выражающим того горя, которое накладывало на него отпечаток с момента похищения сына. Взгляд сделался спокойным и отрешенным.

— Вернулась, — почти прошептала она в тишине леса, толстые стволы которого не давали разгуляться ветру.

Гарион скорее почувствовал, чем услышал ее полушепот. Со всех сторон до него доносились звуки, напоминавшие печальные вздохи, хотя ветер сюда не долетал. Эти вздохи едва воспринимал человеческий слух. Вместе они складывались в тихую печальную песню, в которой Гарион услышал сожаление и надежду.

— Почему они так переживают? — тихо спросил Эрионд Сенедру.

— Потому что зима, — объяснила она. — Потому что им жаль своей листвы, жаль, что птицы улетели на юг.

— Но ведь снова придет весна.

— Они это знают, и все равно зима печалит их.

Бархотка с любопытством смотрела на маленькую королеву.

— Благодаря своему прошлому Сенедра удивительно чувствует деревья, — пояснила Полгара.

— Вот не знала, что толнедрийцы любят природу.

— Она лишь наполовину толнедрийка, Лизелль. Любовь к деревьям пришла к ней по другой линии.

— Я дриада, — просто сказала Сенедра, сохраняя мечтательное выражение лица.

— Я не знала этого.

— А мы и не афишируем, — сказал Белгарат Лизелль. — Нам и без того нелегко было приучить алорийцев к мысли, что толнедрийка может быть ривской королевой, так что не хватало еще сообщить им, что среди ее предков есть и нечеловеческая ветвь…3

Они разбили простенький лагерь как раз неподалеку от того места, где королева Салмиссра напустила на них несколько лет назад своих ужасных подручных.

Поскольку в этом священном лесу нельзя было рубить сучья и ломать ветки, им пришлось довольствоваться тем, что они находили на земле, среди листвы, отчего костер получился очень маленький. Смеркалось. Шелк посмотрел на слабый огонь костра, затем на деревья, из-за которых прямо-таки осязаемо надвигалась чернота, и пророчески сказал:

— Думаю, нас ждет холодная ночь.

Гариону спалось скверно. Хотя он и нагреб побольше листвы под постель, которую делил с Сенедрой, влага и холод — а исходили они и от самой листвы, — казалось, проникали до костей. Он окончательно освободился от мучительного перемежающегося бодрствованием сна, когда первые бледные лучи света стали просачиваться сквозь туман и деревья. Он сел и собрался было сбросить с себя одеяло, но замер, увидев Эрионда, сидящего на поваленном стволе по другую сторону давно погасшего костра, а рядом с ним — дриаду с каштановыми волосами.

— Деревья говорят, что ты друг, — говорила дриада, рассеянно играя стрелой с острым наконечником.

— Я люблю деревья, — ответил Эрионд.

— Они не про то.

— Я знаю.

Гарион тихонько снял с себя одеяло и встал. Дриада проворно протянула руку к луку, лежавшему рядом с ней, но затем отдернула ее.

— Ах, это ты, — сказала она, потом внимательно оглядела Гариона серыми глазами и произнесла:

— Ты, по-моему, постарел, да?

— Всего на несколько лет, — улыбнулся Гарион, силясь вспомнить, когда он ее видел в последний раз. Легкая улыбка коснулась уст дриады.

— Ты меня не помнишь, да?

— Да нет, что-то…

Дриада рассмеялась, затем взяла в руки лук и, натянув тетиву, нацелилась стрелой в Гариона.

— А это тебе не поможет вспомнить?

Гарион захлопал глазами.

— А-а, так это не ты ли хотела убить меня?

— Это было бы справедливо: я тебя поймала, я должна была и убить тебя.

— Вы что, убиваете каждое человеческое существо, которое попадает вам в руки? — спросил дриаду Эрионд.

Она опустила лук.

— Нет, не каждое. Иногда я нахожу им другое применение.

Гарион повнимательнее присмотрелся к дриаде.

— А ты совсем не изменилась. Какая была, такой и осталась.

— Я знаю. — Затем она взглянула на него с вызовом и спросила: — И такой же хорошенькой?

— Даже очень.

— Как приятно это слышать. Может, я очень рада, что не убила тебя. А почему бы нам не уйти куда-нибудь, где ты смог бы мне сказать еще что-нибудь приятное?

— Ну все, хватит, Ксебела, — резко сказала Сенедра, все еще продолжая лежать в постели из листьев. — Он мой, так что выкинь из головы эти штучки.

— Привет, Сенедра, — сказала дриада с каштановыми волосами таким тоном, словно они виделись с Сенедрой не далее как на прошлой неделе. — Ты не хочешь поделиться им с одной из своих сестер?

— Ты же мне не дала бы свой гребешок, правда?

— Конечно нет. Но это же все-таки гребешок. А тут…

— Ну как мне объяснить тебе, чтобы ты поняла? — И Сенедра, сбросив одеяло, поднялась на ноги.

— Ох, люди. Вы так странно рассуждаете. — Дриада задумчиво посмотрела на Эрионда, маленькой ручкой погладив его по щеке. — А как насчет этого? Он тоже твой, да?

Появилась Полгара. Лицо ее было спокойным, но одна бровь поднялась.

— Доброе утро, Ксебела. Рано же ты встала.

— Я охотилась, — ответила дриада. — Этот светловолосый принадлежит тебе, Полгара? Вон тем Сенедра не хочет делиться со мной, так, может… — И она с томным видом провела по мягким кудрям Эрионда.

— Перестань, Ксебела, — отрезала Полгара. Дриада вздохнула и поджала губы.

— Скучные вы все какие-то. — Затем она встала, оказавшись такой же миниатюрной, как Сенедра, и тонкой, словно ива. — Ой, я чуть не забыла. Ксанта просила, чтобы я отвела вас к ней.

— А тебя понесло в сторону, — сухо заметила ей Сенедра.

— Так день еще не начинался.

Потом к погасшим углям вышли Белгарат с Шелком, а затем и Дарник с Тофом.

— Вон сколько их у вас, — с интересом заговорила Ксебела. — Уж одного-то могли бы одолжить на время.

— О чем у вас речь? — заинтересовался Шелк.

— Не обращай внимания, Шелк, — успокоила его Лизелль. — Нас хочет видеть Ксанта, сразу после завтрака, и Ксебела покажет нам дорогу. Да, Ксебела?

— Пожалуй. — И дриада вздохнула, явно недовольная.

После легкого завтрака дриада повела их через древний лес. Белгарат, ведя под уздцы лошадь, шел рядом с ней. Со стороны казалось, будто они оживленно беседовали. Гарион заметил, что дед время от времени тайком достает что-то из кармана и дает изящной дриаде, а та жадно хватает и тут же кладет в рот.

— Что это он дает ей? — заинтересовалась Бархотка.

— Сладости, — ответила ей Полгара, и в голосе ее сквозило неудовольствие. — Ей их нельзя, но он вечно, как появляется в этом лесу, угощает ее сладким.

— А, понятно. — Лизелль поджала губы. — Не слишком ли она молода, чтобы вот так…

Сенедра засмеялась.

— Внешность может быть обманчивой, Лизелль. Ксебела несколько старше, чем выглядит.

— И сколько же ей?

— Лет двести — триста, не меньше. Она того же возраста, как и ее дерево, а дубы живут очень долго.

Через некоторое время Гарион стал слышать то смех, то шепот, то позвякивание крошечных золотых колокольчиков. Иногда за деревьями он замечал мелькание цветных пятен: это пробегали дриады, и до него доносилось позвякивание их сережек.

Дерево королевы Ксанты оказалось еще более раскидистым, чем запечатлелось в памяти Гариона, — его сучья достигали ширины наезженной дороги, а дупла в стволе напоминали вход в пещеру. Дриады в ярких туниках покрывали огромные сучья дерева, как цветы, они пересмеивались, шептались, показывая пальцами на гостей. Ксебела подвела их к дуплу у комля дерева, потом приложила пальцы к губам и издала птичий посвист.

Из дупла появилась Ксанта со своей рыжеволосой дочерью Ксерой и поприветствовала гостей. Сенедра и Ксера бросились друг другу в объятия, королева и Полгара тоже дружески обнялись. Золотистые волосы Ксанты были тронуты на висках сединой, серо-зеленые глаза смотрели устало.

— Ты себя плохо чувствуешь, Ксанта? — спросила Полгара.

Королева вздохнула.

— Просто приходит мое время, вот и все. — Она с любовью посмотрела на свой огромный дуб. — Он все больше устает, его громадный вес давит на корни. Каждая ветка по весне с трудом оживает и с трудом дает листья.

— Не могу ли я чем-то помочь?

— Нет, дражайшая Полгара. Боли я не чувствую — только огромную усталость. Спать хочется. А что вас привело в лес?

— Кто-то похитил моего ребенка, — сказала Сенедра и с плачем кинулась в объятия тетушке.

— Что ты сказала, детка?

— Несчастье случилось этим летом, Ксанта, — взялся объяснить Белгарат. — Мы пытаемся найти похитителя по имени Зандрамас. По нашим сведениям, он отплыл на борту найсанского судна.

Ксебела стояла неподалеку от гиганта Тофа, благоговейно разглядывая его мускулы.

— Летом я видела один из кораблей королевы-змеи, — сказала она, по-прежнему не сводя глаз с немого гиганта. — Это было там, где наша река вливается в большое озеро.

— Ты об этом никогда не говорила, Ксебела, — удивилась Ксанта.

— Забыла. Кому интересно, чем занимаются ее подданные?

— Большое озеро? — нахмурился озадаченный Дарник. — Что-то не знаю про большое озеро здесь, в лесу.

— Я говорю о том озере, у которого непонятный вкус, — пояснила Ксебела. — И берегов не видно.

— Значит, ты имеешь в виду Великое Западное море.

— Зовите его как хотите, — сказала Ксебела, продолжая рассматривать Тофа с ног до головы.

— И это найсанское судно прошло мимо вас? — спросил Белгарат.

— Нет, оно сгорело, — последовал ответ Ксебелы. — Но после того как кто-то сошел с него.

— Ксебела, — нетерпеливо спросила Полгара, вставая между дриадой и объектом ее пристального интереса, — ты точно помнишь, о чем говоришь?

— Думаю, да. А там и помнить нечего. Я охотилась. Вдруг вижу — корабль идет к берегу, с южной стороны реки. С него спустился человек в черном плаще с капюшоном, в руках он что-то нес. Потом этот корабль, тоже черный такой, отчалил, а человек на берегу махнул рукой, и корабль охватило огнем, сразу весь.

— А что стало с командой? — спросил дриаду Дарник.

— Знаете, есть такие рыбы, полный рот зубов?

— Акулы?

— Наверно. Их там полно было вокруг корабля. Когда люди попрыгали от огня в воду, рыбы их всех поели. — Ксебела вздохнула. — Зря пропали. Я надеялась, что один-два, а то и три доплывут. — И она снова вздохнула.

— А этот, на берегу, что делал? — задала вопрос Полгара.

Ксебела пожала плечами.

— Он подождал, пока корабль сгорел, а потом пошел в лес, на той стороне реки. — Она обошла Полгару и снова уставилась на гиганта. — Если ты не используешь его, Полгара, не могу ли я взять его на время? Я никогда не видела такого большого.

Гарион повернулся и побежал к своей лошади. Эрионд уже стоял там, держа за повод своего гнедого жеребца.

— Возьми моего, Гарион, этот попроворнее.

Гарион кивнул и взлетел на коня.

— Гарион, ты куда?! — крикнула ему Сенедра.

Но тот уже галопом летел через лес. Он почти ни о чем не думал, когда жеребец нес его мимо деревьев. Единственным подобием мысли был нарисованный Ксебелой образ — черный человек на берегу, держащий что-то в руках. Потом он обратил внимание на нечто необычное. После каждых пяти-шести шагов лошадь как-то странно поводило, а деревья вокруг на миг расплывались. Потом она снова шла нормальным галопом, а через пять-шесть шагов повторялось странное явление.

Расстояние между деревом Ксанты и местом, где Лесная река впадала в Великое Западное море, было немалым, Гарион это знал. Даже самым быстрым галопом туда ехать полтора дня. Так что же это там засверкало впереди в свете зимнего солнца? Уж не вода ли?

Конь снова как бы пошатнулся, картина помутнела, и внезапно конь уперся передними ногами в песок, его немного протащило, и Гарион увидел, что перед ним плещется речная волна.

— Как ты это сделал?

Конь повернул голову, прислушиваясь к словам седока. Гарион огляделся и расстроился.

— Мы же не на том берегу! — воскликнул он. — Надо на ту сторону.

Он напряг свою волю, стараясь перенести себя на южный берег, но конь развернулся, сделал пару шагов, его снова как бы повело, и внезапно они оказались на другом берегу реки, а Гарион опомнился, только заметив, что сидит, судорожно вцепившись в седло, чтобы не выпасть. Он даже хотел было дать взбучку коню, что тот не предупредил его, но внимание его привлекла более важная вещь.

Он соскользнул с седла на землю и побежал вдоль берега, вытаскивая на бегу меч.

Шар с готовностью засиял.

— Гэран! — крикнул ему Гарион. — Найди моего сына Гэрана!

Вдруг Шар резко остановил Гариона, тот даже чуть не упал. Гарион стоял, чувствуя мощное притяжение меча в своих руках. Кончик меча засиял, опустился к песку, тронул его раз-другой, после чего Шар торжествующе вспыхнул, а меч уверенно указал на верх усыпанного сучьями и бревнами берега, поросшего низкорослым лесом.

Вот оно! Хотя Гарион втайне опасался, что сведения, которые до них доходили, всего лишь новая хитрая уловка Зандрамас, теперь-то он знал наверняка, что Зандрамас и его маленький наследник здесь. Внезапно буря закипела в его душе.

— Беги, Зандрамас! — крикнул он. — Беги как только можешь быстро! Но знай: я иду по твоему следу! Мир не так велик, чтобы ты от меня спрятался!