ГЛАВА 8

Баронесса Мелидира была хорошенькой девушкой с волосами цвета меда и глазами, синими, как небо. Хорошенькой и глупенькой — во всяком случае, она делала все, чтобы выглядеть именно так. В действительности баронесса была намного умнее большинства придворных Эланы, но она давно уже убедилась, что люди с ограниченными умственными способностями настороженно относятся к хорошеньким умным женщинам, и в совершенстве овладела пустой бессмысленной улыбкой, непонимающим видом и глупым хихиканьем. По мере необходимости она пряталась за этими защитными барьерами и помалкивала.

Королева Элана видела эти хитрости насквозь и даже поощряла их. Мелидира была весьма наблюдательна и отличалась острым слухом. На глупышек, как правило, внимания не обращают и в их присутствии говорят такое, на что обычно бы не осмелились. Мелидира неизменно сообщала королеве о подслушанных разговорах, и Элана находила, что баронесса ей весьма и весьма полезна.

Стрейджена Мелидира доводила до безумия. Он совершенно точно знал, что она далеко не так безмозгла, как кажется, но застать ее врасплох ему ни разу не удавалось.

Алиэн, камеристка королевы, была девушкой совсем иного свойства. Ум у нее был самый заурядный, но характер таков, что все любили ее. У нее были каштановые волосы и огромные мягкие карие глаза. Она была скромна, стеснительна и редко подавала голос. Келтэн сразу счел ее своей законной добычей и смотрел на нее, как волк смотрит на оленя, — с чувством собственности. Келтэн обожал служанок и камеристок.

Они ничем не грозили ему, и он добивался успеха, не опасаясь промаха.

Корабль, на котором они отплыли из Мэделя, был отменно оборудован. Он принадлежал церкви, и построили его, чтобы переправлять церковников высокого ранга и их слуг в разные части Эозии.

В корабельных каютах есть свой строгий уют. Они выстроены единообразно из темного дерева, пропитанного маслом — это необходимо для защиты дерева, постоянно подвергающегося воздействию избыточной влаги. Обстановка в каютах неизменна и не поддается никаким попыткам переставить ее на свой лад — мебель, как правило, прикреплена к полу, дабы не ездила по всей каюте во время качки. Поскольку потолок корабельной каюты на деле не что иное, как обратная сторона палубы, на которой трудятся матросы, темные балки потолка на редкость прочны.

На судне, где плыли королева Элении и ее свита, на корме была большая каюта с длинным окном во всю длину кормы — что-то вроде плавучего аудиенц-зала, идеально подходившего для больших собраний. Благодаря широкому окну каюта казалась светлее и просторней, а поскольку корабль шел под парусами, ветер всегда дул в корму и относил затхлый запах трюмной воды вперед, предоставляя наслаждаться им экипажу в битком набитых кубриках форкастеля.

На второй день пути Спархок и Элана, одевшись в простые повседневные одежды, поднялись в помещение, прозванное «тронным залом», — оно находилось прямо над их каютой. Алиэн стряпала завтрак для принцессы Данаи на хитроумной печке, которая наполовину была светильником, наполовину плиткой. Алиэн почти всегда стряпала для Данаи, поскольку без вопросов принимала странные вкусы маленькой принцессы относительно еды.

В дверь вежливо постучали, и вошли Келтэн и Стрейджен. Вид у Келтэна был странный — он скрючился набок и явно мучился от боли.

— Что с тобой стряслось? — спросил Спархок.

— Попытался спать в гамаке, — со стоном ответил Келтэн. — Я решил, что раз уж мы путешествуем по морю, то и жить надо по морским обычаям. Похоже, Спархок, я превратился в развалину.

Миртаи, сидевшая в кресле у двери, встала.

— Стой смирно, — не терпящим возражений тоном велела она светловолосому пандионцу.

— Что ты задумала? — подозрительно осведомился он.

— Помолчи. — Миртаи провела ладонью по его спине, легонько ощупав ее кончиками пальцев. — А теперь ляг на пол, лицом вниз.

— Что-то не хочется.

— Предпочитаешь, чтобы я сбила тебя с ног? Ворча, Келтэн с немалым трудом улегся на пол.

— Будет больно? — спросил он.

— Только не мне, — заверила его Миртаи, снимая сандалии. — Расслабься.

И она принялась расхаживать по спине Келтэна. Громкий хруст и щелчки перемешивались со стонами и вскриками корчившегося под ее ногами Келтэна. Наконец Миртаи остановилась, задумчиво тыкая большими пальцами ног в особо неподдающееся местечко между лопатками. Затем она приподнялась на цыпочки и со всей силы опустилась на ступни.

Из груди Келтэна с дыханием вырвался придушенный вопль, а звук, который издала его спина, напоминал треск расщепленного надвое дерева. Он лежал ничком, задыхаясь и постанывая.

— Не хнычь, как ребенок, — бессердечно велела ему Миртаи. — Вставай.

— Не могу. Ты меня убила.

Миртаи ухватила его за руку и рывком поставила на ноги.

— Пройдись, — приказала она.

— Пройтись? Я и дышать-то не в силах.

Миртаи извлекла один из своих кинжалов.

— Ладно, ладно, — заторопился Келтэн, — успокойся. Уже иду.

— Помахай руками.

— Зачем еще?

— Просто сделай это, Келтэн. Тебе нужно расслабить мышцы.

Келтэн прошелся взад и вперед, размахивая руками и вертя головой.

— Знаешь, — сказал он, — мне отвратительно в этом признаваться, но я чувствую себя лучше — намного лучше.

— Естественно, — Миртаи спрятала кинжал.

— Хотя можно было не обращаться со мной так грубо.

— Если хочешь, я могу вернуть твою спину в прежнее состояние.

— Нет, Миртаи, спасибо, не нужно, — торопливо проговорил Келтэн и на всякий случай попятился подальше от нее. И тут же, ловя удобный случай, бочком двинулся к Алиэн.

— Тебе меня совсем не жалко? — вкрадчиво осведомился он.

— Келтэн! — рявкнула Миртаи. — Не смей!

— Но я только…

Миртаи щелкнула его по носу двумя пальцами, как щенка, который собрался сгрызть хозяйские башмаки.

— Больно! — запротестовал Келтэн, хватаясь за нос.

— Так и было задумано. Отстань от нее.

— И ты намерен позволять ей такое, Спархок? — воззвал Келтэн к другу.

— Сделай то, что она говорит, — посоветовал ему Спархок. — Оставь девушку в покое.

— Кажется, утро для тебя выдалось не слишком удачное, сэр Келтэн? — осведомился Стрейджен.

Келтэн с угрюмым видом удалился в угол.

Наконец все расселись за столом и принялись за завтрак, который принесли из камбуза два матроса. Принцесса Даная сидела в сторонке, у большого окна, где соленый ветерок отгонял запах свиной колбасы от ее деликатных ноздрей.

После завтрака Келтэн и Спархок поднялись на палубу подышать свежим воздухом. Они стояли у левого борта, опираясь на поручни, и смотрели, как проплывает мимо южное побережье Каммории. Дул сильный попутный ветер, и корабль, расправив белые паруса, вел небольшую флотилию по испещренному белыми барашками пены морю.

— Капитан говорит, что около полудня мы пройдем Мирискум, — сказал Келтэн. — Мы движемся куда быстрее, чем рассчитывали.

— Попутный ветер, — согласился Спархок. — Как твоя спина?

— Ноет. Я покрыт синяками от бедер до шеи.

— По крайней мере, ты хоть держишься прямо. Келтэн отозвался угрюмым ворчанием.

— Миртаи очень прямолинейна, верно? Я все еще не знаю, как с ней быть — я имею в виду, как нам к ней относиться? Она ведь женщина.

— А, так ты заметил?

— Очень смешно, Спархок. Я хочу сказать, что с ней невозможно обращаться как с женщиной. Она ростом с Улафа и, похоже, ожидает, что мы сочтем ее своим товарищем по оружию.

— Ну и что же? — Это противоестественно.

— Считай Миртаи особым случаем, Келтэн. Я именно так и делаю. Это куда проще, чем спорить с ней. Хочешь выслушать совет?

— Смотря какой совет.

— Миртаи считает своим долгом опекать и защищать королевское семейство и, похоже, включает в это понятие и камеристку моей жены. Я от всей души советую тебе придержать свои естественные порывы. Мы не до конца понимаем Миртаи и не знаем, насколько далеко она может зайти. Даже если Алиэн как будто поощряет тебя, я бы на твоем месте не шел ей навстречу. Это может оказаться опасным.

— Но я нравлюсь этой девушке! — запротестовал Келтэн. — У меня хватает опыта, чтобы понять это.

— Может быть, ты и прав, но я не уверен, что для Миртаи это что-нибудь меняет. Ради меня, Келтэн, оставь девушку в покое.

— Но другой на корабле нет!

— Переживешь. — Спархок обернулся и увидел, что у кормы стоят патриарх Эмбан и посол Оскайн. Эти двое были странной парой. Патриарх Укеры на время путешествия сменил рясу на коричневую куртку поверх просторного неброского одеяния. В ширину он был немногим меньше, чем в высоту, округлое лицо покрывал цветущий румянец. Оскайн же был хрупкого и гибкого телосложения, и его кожа отливала бронзой. Мыслили они, однако, очень схоже, и оба были заядлыми политиками. Спархок и Келтэн присоединились к ним.

— В Тамульской империи вся власть исходит от трона, ваша светлость, — объяснял Оскайн. — Все делается только по ясному и недвусмысленному приказанию императора.

— А у нас в Эозии, ваше превосходительство, принято разделять ответственность, — отозвался Эмбан. — Мы выбираем подходящего человека, говорим ему, что нужно сделать, а уж подробности на его совести.

— Мы пробовали так делать, но с нашими соотечественниками этот способ не срабатывает. Наша религия довольно поверхностна и не поощряет, как ваша, идеи личной верности.

— И вашему императору приходится принимать все решения? — недоверчиво переспросил Эмбан. — И как только он успевает?

Оскайн улыбнулся.

— Нет-нет, ваша светлость. Повседневные решения принимаются согласно обычаям и традициям. Мы, тамульцы, верим в силу традиций и обычаев. Это один из самых наших серьезных недостатков. Едва тамулец выходит за пределы традиции, он вынужден импровизировать, и уж тогда-то он и попадает в настоящую переделку. Все его импровизации почему-то направляются его личными интересами, и мы убедились, что лучше всего не поощрять этих потуг на самостоятельные решения. Кроме того, император изначально всемудр и всезнающ, так что лучше всего оставлять принятие решений на него.

— Стандартные определения не всегда бывают точными, ваше превосходительство. «Всемудрый» может означать что угодно в применении к самым разным людям. У нас ведь тоже есть свой «всемудрый», но мы предпочитаем говорить, что нашего архипрелата ведет голос Бога. Впрочем, бывали у нас в прошлом и архипрелаты, которые отличались незавидным слухом.

— Мы тоже заметили нечто подобное, ваша светлость. Определение «всемудрый», похоже, и впрямь многозначно. По правде говоря, друг мой, время от времени у нас встречаются чудовищно тупые императоры. Впрочем, в нынешние дни нам повезло. Император Сарабиан отличается умеренной образованностью.

— И что же он за человек? — с интересом спросил Эмбан.

— К несчастью, он не человек, а воплощение своего титула. Он такой же пленник обычаев и традиций, как и все мы. Ему приходится говорить протокольными фразами, так что узнать его поближе почти невозможно. — Посол улыбнулся. — Визит королевы Эланы, пожалуй, ввергнет его в более человеческое состояние. Он будет вынужден обращаться с ней, как с равной — по политическим мотивам, — а его с детства растили в твердом убеждении, что равных ему нет. Надеюсь, ваша красавица-королева будет с ним помягче. Мне он по душе — во всяком случае, был бы по душе, если б мне удалось продраться через все формальности — и будет очень грустно, если она скажет что-нибудь этакое, отчего у него разорвется сердце.

— Элана всегда точно знает, что она говорит и делает, ваше превосходительство, — заверил его Эмбан. — Мы с вами сущие младенцы рядом с ней. Спархок, можешь не передавать ей эти мои слова.

— Сколько будет стоить мое молчание, ваша светлость? — ухмыльнулся Спархок. Эмбан испепелил его взглядом.

— Чего нам следует ожидать в Астеле, ваше превосходительство?

— Вероятно, слез, — ответил Оскайн.

— Прошу прощения?..

— Астелийцы весьма чувствительные люди. Они способны разрыдаться, уронив носовой платок. Их культура весьма напоминает пелозийскую. Они утомительно набожны и неисправимо консервативны. Сотни раз им было доказано, что крепостное право — отсталое и неэффективное установление, но они по-прежнему сохраняют его — главным образом при молчаливом потворстве самих крепостных. Астелийские дворяне не привыкли утруждать себя, а потому не имеют понятия о пределах человеческой выносливости, и их крепостные пользуются этим совершенно бесстыдно. Говорят, астелийский крепостной способен лишиться чувств от измождения при одном только слове «жать» или «копать». Слезливые дворяне мягкосердечны, так что крепостным почти всегда удается улизнуть от этих тягостных обязанностей. Западный Астел — дурацкая страна, населенная дураками. Восточнее, впрочем, заметны перемены к лучшему.

— Будем надеяться. Не знаю, сколько глупости я смог бы вынести…

Знакомая тень мелькнула на краю зрения Спархока, сопровождаемая не менее знакомым порывом холода. Патриарх Эмбан осекся на полуслове, резко повернул голову, присматриваясь:

— Что такое?..

— Это пройдет, — коротко ответил ему Спархок. — Постарайтесь сосредоточиться на этом, ваша светлость, и вы тоже, ваше превосходительство. — Они видели тень впервые, и их свежие впечатления могли оказаться весьма полезны. Спархок внимательно наблюдал за тем, как они вертят головами, стараясь прямо взглянуть на обрывок тьмы, неизменно ускользавший из поля зрения. Затем тень пропала.

— Ну что ж, — сухо сказал Спархок, — что в точности видел каждый из вас?

— Я — ничего, — ответил Келтэн. — Это было похоже на то, как будто кто-то пытается проскользнуть у меня за спиной. — Хотя Келтэн до того уже несколько раз видел облако, с тенью он столкнулся впервые.

— Что это было, сэр Спархок? — спросил посол Оскайн.

— Сейчас объясню, ваше превосходительство. Пожалуйста, постарайтесь точно вспомнить, что именно вы видели и ощущали.

— Это было нечто темное, — ответил Оскайн, — очень темное. Оно казалось вполне осязаемым, и тем не менее двигалось так быстро, что все время держалось на краю моего зрения. Как я ни вертел головой, я не мог взглянуть на него прямо. Казалось, оно все время висит за моим затылком.

Эмбан согласно кивнул.

— А я почувствовал холод, — добавил он, передернувшись. — По правде говоря, мне и сейчас холодно.

— Оно было враждебно, — сказал Келтэн. — Не то чтобы готово напасть прямо сию секунду, но близко к этому.

— Что-нибудь еще? — настойчиво спросил Спархок. — Неважно что — любая мелочь.

— Странный запах, — сказал Оскайн. Спархок пристально глянул на него. Такого он прежде не замечал.

— Можете вы описать его, ваше превосходительство?

— Мне почудился слабый запах тухлого мяса — словно говяжий бок провисел на мясницком крюке на неделю больше, чем следовало.

— Я тоже это уловил, Спархок, — проворчал Келтэн, — всего лишь на мгновенье, но во рту у меня до сих пор гадостно.

Эмбан оживленно закивал:

— Я отменно разбираюсь в запахах. Пахло несомненно тухлым мясом.

— Мы стояли полукругом, — задумчиво сказал Спархок, — и все видели — или ощущали — это прямо за своей спиной. Никто не видел это за спиной другого?

Все дружно покачали головами.

— Спархок, может, все-таки, объяснишь, в чем дело? — раздраженно осведомился Эмбан.

— Одну минутку, ваша светлость. — Спархок прошел по палубе к матросу, который сплеснивал петлю к бухте каната. Поговорив немного с измазанным смолой моряком, он вернулся к друзьям.

— Он тоже видел тень, — сообщил он. — Давайте-ка разойдемся по палубе и поговорим с остальными матросами. Я отнюдь не намеренно скрытничаю, милорды, но лучше вытянуть из матросов все нужные сведения, пока случившееся совершенно не выветрилось из их голов. Я бы хотел знать, насколько далеко было заметно это явление.

Примерно через полчаса они вновь собрались вместе у кормового трапа. Все были явно возбуждены.

— Один из матросов слышал потрескивание — как от большого костра, — сообщил Келтэн.

— Я говорил с одним моряком, который убежден, что у тени был красноватый оттенок, — добавил Оскайн.

— Нет, — возразил Эмбан, — зеленый. Матрос, с которым я говорил, сказал, что оттенок был, вне всякого сомнения, зеленый.

— А я разговаривал с матросом, который только что поднялся на палубу, — он и вовсе ничего не видел и не чувствовал, — заключил Спархок.

— Все это крайне любопытно, сэр Спархок, — нетерпеливо сказал Оскайн, — но объясните же наконец, в чем дело?

— Келтэн уже понял это, ваше превосходительство, — ответил Спархок. — Судя по всему, нам только что являлись Тролли-Боги.

— Осторожнее, Спархок, — предостерег Эмбан, — ты опасно близок к ереси.

— Рыцарям церкви это дозволено, ваша светлость. Так или иначе, эта тень преследовала меня и прежде, и ее видела также и Элана. Мы пришли к выводу, что это потому, что мы носим кольца. Камни в наших кольцах сделаны из осколков Беллиома. Сейчас, похоже, тень действует не так избирательно.

— Так это тень — и ничего более? — спросил Оскайн.

Спархок покачал головой:

— Оно может являться также в виде темного облака, и тогда его видят все.

— Но никто не видит, что в нем сокрыто, — добавил Келтэн.

— И что же, например? — осведомился Оскайн. Спархок быстро искоса глянул на Эмбана.

— Это может вызвать споры, а мы ведь не хотим истратить все утро на теологические диспуты, не так ли, ваше превосходительство?

— Я не такой уж и догматик, Спархок, — протестующе сказал Эмбан.

— Тогда что бы вы сделали, ваша светлость, если бы я сказал вам, что люди находятся в отдаленном родстве с троллями?

— Я был бы вынужден исследовать состояние твоей души.

— Тогда, пожалуй, я не стану говорить вам правду о наших сородичах. Вы не против? Так или иначе, Афраэль говорила, что тень — а позднее и облако — не что иное, как явление Троллей-Богов.

— Кто такая Афраэль? — спросил Оскайн.

— Когда мы были послушниками, ваше превосходительство, у нас была наставница в стирикских искусствах. Афраэль — ее богиня. Мы полагали, что облако как-то связано с Азешем, но мы заблуждались. Красноватый оттенок и жар, который ощутил один из матросов, — это Кхвай, бог огня. Зеленоватый оттенок и вонь тухлого мяса — Гхномб, бог еды.

Келтэн нахмурился.

— Я думал, что для матроса это дело обыкновенное, — сказал он, — но один парень говорил мне, что когда тень проскользнула за ним, его прямо-таки одолели мысли о женщинах. У троллей есть бог… гм… плодородия?

— Думаю, что да, — ответил Спархок. — Улаф должен знать это наверняка.

— Все это весьма интересно, сэр Спархок, — с сомнением проговорил Оскайн, — но я так и не вижу, в чем тут связь.

— Ваше превосходительство, вы только что были свидетелем сверхъестественных явлений, которые каким-то образом связаны с беспорядками в Тамульской империи. Почти такие же беспорядки происходят в Ламорканде, и сопровождают их весьма похожие явления. Мы как-то допрашивали человека, который кое-что знал о происходящем, и облако накрыло его и убило прежде, чем он успел заговорить. Это несомненно указывает на некую связь. Возможно, эта тень являлась и в Тамульской империи, но никто не мог узнать, что она такое.

— Заласта был прав, — пробормотал Оскайн. — Вы именно тот человек, который нам нужен.

— Тролли-Боги снова преследуют тебя, Спархок, — заметил Келтэн. — С чего бы это у них такая тяга к тебе? Внешность можно исключить… а впрочем, вряд ли. Они ведь, в конце концов, привыкли к троллям.

Спархок многозначительно глянул на поручень.

— Как бы тебе понравилось пробежаться по кораблю, Келтэн?

— Спасибо, Спархок, не стоит. Я истощил на сегодня все свои силы, когда Миртаи использовала меня вместо коврика для ног.

Держался попутный ветер, и день оставался ясным. Они обогнули южную оконечность Земоха и плыли теперь на северо-восток, вдоль восточного побережья. Когда Спархок и его дочь стояли на носу у поручней, он решил удовлетворить свое растущее любопытство.

— Сколько дней мы в море, Даная? — спросил он прямо.

— Пять дней, — ответила она.

— А кажется, будто две недели или около того.

— Спасибо, отец. Это хороший ответ на вопрос, как я умею управляться со временем.

— Но за пять дней мы никак не могли съесть двухнедельный запас провизии. Наши повара ничего не заподозрят?

— Оглянись, отец. Как ты думаешь, почему все эти рыбы так радостно выпрыгивают из воды? И почему за нами летят все эти чайки?

— Наверное, кормятся.

— Весьма наблюдательно, Спархок, но чем же можно было бы прокормить их всех? Если, конечно, кто-то не бросает им еду с палубы.