— Боюсь, что с этим мы мало что можем поделать, — сказал Спархок. — Впрочем, у нас под рукой есть армия атанов, и она войдет в город, как только начнется бунт. Твои люди сумели определить, где прячутся наши избранные гости? Если дела пойдут как задумано, я бы хотел схватить их всех разом.

— Похоже, Спархок, они еще не облюбовали для себя укрытий. Они все время шныряют по городу. Мои люди следят за ними. Если хочешь, мы можем сцапать их и раньше.

— Не стоит выдавать наших приготовлений. Если мы сумеем схватить их в день бунта — отлично, если нет — мы выследим их потом. Я не намерен подвергать опасности наши замыслы только ради удовольствия находиться в их компании. Твои люди неплохо справляются, Кааладор.

— Их усердие слегка вынужденное, Спархок, — с горечью сознался Кааладор. — Мне пришлось собрать побольше дюжих парней с дубинками — постоянно напоминать тамульцам, что в этом деле мы все работаем сообща.

— Это уже мелочи.

— Предложение ее величества имеет некоторые преимущества, лорд Вэнион, — подумав, сказал Бевьер. — Как бы то ни было, а именно для этого и предназначен ров. В нем должна быть вода, а не трава.

— Но так мы сразу выдадим, что готовим замок к осаде, Бевьер, — возразил Вэнион. — Если мы начнем заполнять ров водой, через час об этом будет знать весь Материон.

— Ты не выслушал меня до конца, Вэнион, — терпеливо проговорила Элана. — С тех пор как мы приехали сюда, мы посещали самые разные балы, пиры и праздники. Правила вежливости требуют, чтобы я ответила на все эти благодеяния, а потому я задумала грандиозный праздник, дабы исполнить свой светский долг. Не моя же вина в том, что он придется как раз на вечер, когда должен начаться бунт? У нас эленийский замок, так что и празднество будет на эленийский манер. Мы поставим оркестр на крепостном валу, разукрасим стены разноцветными флажками и фонариками, а во рву будут плавать праздничные барки с навесами и накрытыми столами, как полагается. Я приглашу императора и весь его двор.

— Это будет как нельзя кстати, лорд Вэнион, — заметил Тиниен. — Все, кого мы хотим защитить от превратностей боя, будут у нас под рукой. Нам не придется их разыскивать, и мы ни у кого не вызовем подозрений, гоняясь по лужайкам за императорскими министрами.

Оруженосец Спархока качал головой.

— В чем дело, Халэд? — спросила Элана.

— Дно этого рва не предназначалось для того, чтобы удерживать воду, ваше величество. Мы не знаем, насколько здесь пористая почва. Может случиться так, что вода, которую вы закачаете в ров, попросту впитается в землю, и ров снова опустеет через несколько часов после того, как вы его наполнили.

— О Боже! — огорчилась Элана. — Об этом я как-то не подумала.

— Об этом позабочусь я, Элана, — улыбнулась Сефрения. — Нельзя отказываться от хорошей идеи только потому, что она нарушает два-три закона природы.

— Ты хочешь сделать это прежде, чем мы начнем заполнять ров? — спросил у нее Стрейджен.

— Так легче и удобнее. Талесиец нахмурился.

— В чем дело? — спросила она.

— Под этим рвом проходят три туннеля, которые ведут к потайным ходам и укрытиям для соглядатаев внутри замка.

— Вернее будет сказать, что мы знаем о трех туннелях, — вставил Улаф.

— К этому я и клоню. Не будет ли нам всем спокойнее, если все эти туннели — и те, о которых мы знаем, и те, что нам неизвестны, — окажутся залитыми водой до начала бунта?

— Отличная мысль, — одобрил Спархок.

— Тогда я подожду с укреплением дна, пока вы не затопите все туннели, — сказала Сефрения.

— Что ты об этом думаешь, Вэнион? — спросил Эмбан.

— Приготовления к королевскому празднику скроют какую угодно деятельность, — сдался наконец Вэнион. — Это и в самом деле очень хороший план.

— Мне нравится все, кроме барок, — сказал Спархок. — Прости, Элана, но эти барки только облегчат бунтовщикам доступ к нашим стенам. Они лишат крепостной ров того преимущества, для которого, собственно, он и создан в первую очередь.

— Я как раз подхожу к этому, Спархок. Насколько я помню, гарное масло легче воды?

— Да, но какое это имеет отношение к делу?

— Как тебе известно, барка — это не просто плавучая платформа. Под ее палубой имеется трюм. Теперь представь себе, что мы загрузили трюмы бочками с маслом. Когда начинается суматоха, мы бросаем со стен камни, и барки трескаются, словно яичная скорлупа. Масло растечется по воде, мы подожжем его, и замок будет окружен стеной огня. Разве это не станет помехой людям, которые пытаются штурмом взять замок?

— Вы — гений, моя королева! — воскликнул Келтэн.

— Как мило с твоей стороны, сэр Келтэн, что ты это заметил, — самодовольно отозвалась она. — И главная прелесть моей идеи в том, что мы сможем готовиться к осаде прямо на виду, ни от кого не прячась по ночам и не жертвуя своим сном. Этот грандиозный прием дает нам возможность делать в замке почти что угодно под предлогом украшения к празднику.

Миртаи вдруг заключила свою хозяйку в объятия и крепко расцеловала.

— Я горжусь тобой, моя мать! — объявила она.

— Я рада этому, моя дочь, — скромно отозвалась Элана, — но все-таки тебе нужно вести себя посдержаннее. Вспомни, что ты мне говорила о женщинах, которые целуют женщин.

— Мы нашли еще два туннеля, Спархок, — сообщил Халэд, когда его лорд присоединился к нему на парапете. Поверх кожаного жилета Халэд надел холщовую рубаху.

Спархок поглядел на ров — там кишели рабочие, вгоняя в мягкую землю на дне длинные стальные стержни.

— Это не слишком бросается в глаза? — спросил он.

— Нам же нужно к чему-то причалить барки, верно? Туннели на глубине примерно пяти футов. Большинство рабочих с кувалдами понятия не имеет, чем занимается, но я загнал в ров еще нескольких рыцарей. Когда мы начнем заполнять ров, своды этих туннелей окажутся на редкость дырявыми. — Халэд перевел взгляд на лужайку и вдруг поднес ко рту сложенные чашечкой руки.

— Осторожнее с баркой! — проревел он по-тамульски. — Если вы повредите швы, она потонет!

Десятник тамульских рабочих, трудолюбиво тянувших по лужайке широкую барку, поднял голову.

— Она очень тяжелая, почтенный господин! — прокричал он в ответ. — Что вы положили вовнутрь?

— Балласт, идиот! — огрызнулся Халэд. — Нынче вечером по этой палубе будет топтаться целая толпа. Если барка перевернется и император свалится в воду, нам всем достанется на орехи!

Спархок вопросительно взглянул на своего оруженосца.

— Мы загружаем трюмы бочками с гарным маслом, — пояснил Халэд. — Мы решили, что это лучше проделывать подальше от чужих глаз. — Он взглянул на Спархока. — Не стоит передавать Элане эти мои слова, но в ее замысле есть кое-какие недочеты. Гарное масло само по себе неплохая идея, но мы добавили к нему смолы — чтобы уж наверняка занялось как следует и в нужную минуту. К тому же бочки с маслом слишком прочные. Мало нам будет проку, если они просто затонут, когда мы разобьем барки. Я хочу посадить в каждый трюм по паре пелоев Кринга. В последнюю минуту они вскроют бочки топорами.

— Ты обо всем успеваешь подумать, Халэд.

— Должен же быть в вашей компании хоть один здравомыслящий человек.

— Теперь ты говоришь совсем как твой отец.

— Вот что еще я хочу сказать тебе, Спархок. Ваши гости должны быть очень, очень осторожны. На барках будут гореть фонари и наверняка свечи. Один нечаянный промах — и все вспыхнет гораздо раньше, чем мы намечали, так что… э-э, собственно, мы немного опережаем график, ваше высочество, — добавил он по-тамульски — специально для полудюжины рабочих, которые толкали по парапету двухколесную тележку. Тележка была нагружена фонарями, которые рабочие развешивали на крепостном валу.

— Нет-нет-нет! — прикрикнул на них Халэд. — Нельзя вешать рядом два зеленых фонаря! Я же вам тысячу раз говорил: белый, зеленый, красный, синий. Делайте, как вам сказано, а творчеством будете заниматься в свободное время. — Он преувеличенно горестно вздохнул. — До чего же трудно в наши дни найти хорошую прислугу, ваше высочество!

— Ты переигрываешь, Халэд, — пробормотал Спархок.

— Знаю, но я хочу быть уверен, что до них дойдет.

По парапету к ним подошел Кринг, потирая ладонью покрытую шрамами макушку.

— Мне бы надо побрить голову, — сказал он рассеянно, — а Миртаи слишком занята, чтобы об этом позаботиться.

— Это пелойский обычай, доми? — спросил Спархок. — Брить голову мужа — обязанность пелойской женщины?

— Нет, это, собственно говоря, идея самой Миртаи. Очень трудно увидеть, что творится у тебя на затылке, и я все время что-нибудь пропускал. Вскоре после нашего обручения она отняла у меня бритву и сказала, что с этих пор она сама будет брить меня. У нее это очень хорошо выходит — конечно, когда она не слишком занята. — Кринг приосанился, расправил плечи. — Они отказались, Спархок. Категорически. Собственно, я знал, что так будет, но все же предложил им это, как ты велел. Они не станут сидеть взаперти в замке во время боя. Впрочем, если хорошенько подумать, мы так или иначе больше будем полезны за стенами замка и верхом. Несколько десятков конных пелоев взогреют этих бунтовщиков не хуже котелка с кипящим супом. Если завтра вечером тебе нужно замешательство в толпе, замешательством мы тебя обеспечим. Человек, который боится получить саблей по затылку, вряд ли сможет штурмовать крепость.

— Особенно когда обнаружит, что его оружие не действует, — добавил Халэд.

— Это при условии, что склад с арбалетами, который нашел Кааладор, — единственный, — проворчал Спархок.

— Боюсь, что до завтрашнего вечера нам это выяснить не удастся, — согласился Халэд. — Я испортил около шести сотен арбалетов. Если завтра под стенами замка соберется двенадцать сотен арбалетчиков, мы будем знать, что по крайней мере половина из них сможет стрелять. Нам нужно будет подумать об убежище на этот случай. Эй, ты! — вдруг рявкнул он, задрав голову. — Повесь этот флаг! Нечего его так натягивать! — И он погрозил кулаком рабочему, который легкомысленно высунулся из верхнего окна одной из башен.

Хотя ученый, которого привел к Элане Бевьер, был еще молод, он успел основательно облысеть. Он очень нервничал, и тем не менее глаза его горели огнем, выдавая в нем фанатика. Ученый простерся перед креслом Эланы, похожим на трон, и усердно стукнул лбом по полу.

— Не делай этого, парень, — проворчал Улаф. — Это оскорбляет королеву, а кроме того, ты разобьешь плитки.

Ученый неуклюже поднялся на ноги, испуганно поглядывая по сторонам.

— Это Эмуда, — представил его Бевьер, — тот самый ученый, о котором я вам рассказывал. Тот, что создал любопытную теорию о Скарпе из Арджуна.

— О да, — сказала Элана по-тамульски. — Добро пожаловать, мастер Эмуда. Сэр Бевьер весьма похвально отзывался о тебе. — На деле, конечно, было не так, но королеве позволено несколько вольно обращаться с истиной.

Эмуда раболепно воззрился на нее. Спархок поспешно выступил вперед, стремясь предотвратить длиннейшее и бессвязное предисловие.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, мастер Эмуда, — сказал он, — но, как мы поняли, из твоей теории следует, что за всеми беспорядками в Тамульской империи стоит Скарпа.

— Это немного упрощенный подход, сэр. — Эмуда вопросительно взглянул на рослого пандионца.

— Спархок, — подсказал Улаф.

Эмуда побелел и затрясся.

— Я человек простой, приятель, — сказал ему Спархок. — Будь добр, не приводи меня в замешательство. Так какие же факты позволяют тебе свалить все на Скарпу?

— Это довольно сложно, сэр Спархок, — извиняющимся тоном начал Эмуда.

— Ну так упрости. Говори вкратце, приятель. Мне некогда.

Эмуда с немалым трудом сглотнул.

— Ну… э-э… — он запнулся. — Нам известно… то есть мы совершенно точно уверены, что Скарпа первым стал известен как глашатай одного из этих так называемых героев древности.

— Почему ты говоришь «так называемых», мастер Эмуда? — спросил сэр Тиниен, правая рука которого все еще висела на перевязи.

— Разве это не очевидно, сэр рыцарь? — в голосе Эмуды промелькнула тень снисходительности. — Сама идея воскрешения мертвых — полная чепуха. Совершенно ясно, что мы имеем дело с мошенничеством. Некий подручный переодевается в старинную одежду, появляется во вспышке света — что под силу устроить любому ярмарочному шарлатану — и начинает нести бессмыслицу, которую его «глашатай» преподносит как древний язык. Что же это еще, как не мошенничество?

— Как умно с твоей стороны разоблачить его, — пробормотала Сефрения. — Мы-то полагали, что это какая-то магия.

— Магии не существует, мадам.

— Вот как? — мягко переспросила она. — Потрясающе!

— Я готов поручиться в этом своей репутацией.

— Как это храбро.

— Так ты говоришь, что Скарпа появился первым из всех этих мятежников? — спросил Вэнион.

— Да, сэр рыцарь, он опередил их примерно на год с небольшим. Первые сообщения о его деятельности появились в дипломатических докладах из столицы Арджуна четыре с лишним года назад. Следующим стал барон Парок, и у меня есть подписанное свидетельство некоего капитана корабля, что Скарпа отплыл из Кафтала, что в юго-западном Арджуне, в Ахар, город в Даконии. Ахар — родина барона Парока, а он начал свою деятельность около трех лет назад. Связь между этими событиями очевидна.

— Во всяком случае, кажется очевидной, — пробормотал Спархок.

— У меня есть письменное свидетельство из Ахара — о путешествиях этих двоих. Парок отправился в Эдом, где проживал в родном городе Ребала — эта связь доставила мне немало хлопот, поскольку Ребал — не настоящее имя этого человека. Тем не менее нам удалось определить местность, из которой он родом, а город, который посетил Парок, — центральный именно в этой местности. Полагаю, можно без опасений заключить, что встреча Парока и Ребала произошла именно тогда. Покуда Парок был в Эдоме, Скарпа отправился в Астел. Я не могу точно назвать все пункты его маршрута, но, насколько мне известно, он направлялся к северным топям на эдомско-астелийской границе, а именно в тех краях находится логово Сабра. Беспорядки в Эдоме и Астеле начались вскоре после того, как в этих королевствах побывали Скарпа и Парок. Связь между этими четырьмя очевидна.

— А как же все эти сообщения о сверхъестественных явлениях? — осведомился Тиниен.

— Тоже мошенничества, сэр рыцарь. — Лицо Эмуды приняло оскорбительно самодовольное выражение. — Чистой воды шарлатанство. Вы, вероятно, заметили, что все эти случаи якобы происходят в сельских местностях, и единственные их свидетели — суеверные крестьяне и невежественные крепостные. Людей цивилизованных невозможно обмануть подобными трюками.

— Я так и думал, — сказал Спархок. — Так ты твердо уверен в этом своем расписании? Зачинщиком всех беспорядков был именно Скарпа?

— Определенно, сэр Спархок.

— Куда он отправился после того, как покинул Астел, завербовав Сабра?

— На время, сэр Спархок, я потерял его след. Он уехал в эленийские королевства западной Империи примерно два с половиной года назад и вернулся в Арджун только через восемь-десять месяцев. Я понятия не имею, чем он занимался в этот отрезок времени. Да, вот еще что. Так называемые вампиры начали появляться в Арджуне почти в то же время, когда Скарпа начал говорить арджунам, что он — глашатай Шегуана, их национального героя. Традиционные чудовища в других королевствах также появлялись тогда же, когда все эти мятежники начинали свою деятельность. Поверьте мне, ваше величество, — искренне и серьезно обратился он к Элане, — если вы ищете зачинщика, то Скарпа — именно тот человек, который вам нужен.

— Благодарим тебя за ценные сведения, мастер Эмуда, — сладким голосом отозвалась она. — Не будешь ли ты так добр снабдить сэра Бевьера своими письменными доказательствами и подробнее рассказать ему обо всех своих открытиях? Неотложные дела, увы, сокращают время, которое мы могли бы провести в твоем обществе, какими бы увлекательными мы ни находили твои заключения.

— Ваше величество, я буду счастлив поделиться всеми своими познаниями с сэром Бевьером.

Сэр Бевьер закатил глаза к потолку и вздохнул.

Все молча наблюдали, как ученый фанатик увлекает бедного Бевьера из комнаты.

— Не хотел бы я защищать это дело в суде — все равно, церковном или светском, — фыркнул Эмбан.

— Да уж, — согласился Стрейджен, — доказательства слабоваты.

— Единственное, что заставляет меня вообще обратить внимание на него, — это его знаменитое расписание, — сказал Спархок. — Прошлой зимой Долмант отправил меня в Ламорканд разобраться в деятельности графа Герриха. Будучи там, я услышал все эти невероятные россказни о Дрегнате. Судя по всему, наш доисторический ламорк начал являться примерно тогда же, когда наш ученейший друг потерял след Скарпы. Эмуда такой полный осел, что я только с содроганием и великой неохотой, но все же готов признать, что он мог прийти к верному выводу.

— Но он исходил из неверных предпосылок, Спархок! — возразил Эмбан.

— Меня, ваша светлость, интересуют исключительно его выводы, — ответил Спархок. — Покуда они верны, мне нет дела до того, как он их сделал.

— Сделать это раньше будет слишком рискованно, Спархок, — говорил Стрейджен позже в тот же день.

— Вы двое часто рискуете, — возразил Спархок.

— Кабы еще было почто рисковать-то, — промурлыкал Кааладор. — Коли мы сцапаем вожаков до срока, чего доброго, они возьмут, да и отменят все энто дельце, и уж черта лысого мы словим, а не кого надоть. Не-ет, мы тихонечко себе дождемся, покуда они откроют свой склад да почнут раздавать оружжа.

— Оружжа? — моргнул Спархок.

— В этом диалекте нет слова «оружие», — пожал плечами Кааладор. — Мне пришлось самому изобрести это словечко — просто соответствия ради.

— Друг мой, ты перепрыгиваешь туда и обратно, точно лягушка на раскаленном камне.

— Я знаю. Раздражает, верно? Дело вот в чем, Спархок. Если мы схватим заговорщиков прежде, чем они вооружат толпу, они успеют отсрочить мятеж и скрыться. Они подождут, соберутся с силами и назначат другой день — о котором мы понятия не будем иметь. С другой стороны, как только они начнут раздавать оружие, повернуть назад будет невозможно. На улицы выйдут тысячи бездельников, большей частью под хмельком. Наши приятели-вожаки смогут остановить их с тем же успехом, с каким можно остановить прилив. Само начало этого мятежа сработает на нас, а не на наших таинственных приятелей.

— Они все же могут скрыться и бросить толпу на растерзание волкам.

Кааладор покачал головой.

— Тамульское правосудие вершится без промедлений, а покушение на императора будет сочтено наивысшей невежливостью. Несколько сотен людей отправятся в руки палача, и после этого набрать новых сторонников им будет просто невозможно. У них нет выбора. Как только они начнут, им придется идти до конца.

— Нам будет трудно согласовать время.

— А-а, Спархок, дак енто ж дельце плевое, — ухмыльнулся Кааладор. — Прям посередке города торчит храм. Он, похоже, по самую маковку зарос пылюкой да паутиной — наши желтые братцы не больно-то горячи бить поклоны богам. Тамошним жрецам только и делов, что торчать в храме, наливаться под завязку и всяко куролесить. Вот они надерутся до зеленых чертиков, и тут им стукает в башку — а не устроить ли службу. Они к колоколу, а он, зараза, в двадцать тонн весом, ежели не больше, и вот какой-никакой жрец, который меньше выпивши, хватает кувалду и давай лупить что есть мочи по колокольчику. Гул стоит такой, что и покойник подскочит. Моряки, сказывают, слыхали его за добрых десять лиг от города. Само собой, жрецы гоняют к колоколу, когда им заблагорассудится, так что добрые горожане ужо привычные — коли колокол зазвонил, не иначе, жрецы наклюкались. — Похоже, сам Кааладор устал от своего просторечия. — В том-то и вся прелесть, Спархок, — продолжал он уже нормальным языком. — Колокол звонит наугад, и никто не обращает на него особенного внимания. Завтра вечером, однако, этот звон обретет большое значение. Как только откроют склад с оружием, колокол начнет вызванивать песнь надежды и радости. Убийцы, которые буквально дышат в спину нужным нам людям, сочтут этот звук приказом действовать. В считанные минуты мы заграбастаем всех, как миленьких.

— Что, если они окажут сопротивление?

— Будут кой-какие потери, — пожал плечами Кааладор. — Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц. Мы собираемся схватить несколько дюжин людей, так что можем позволить себе потерять нескольких.

— Звон колокола будет сигналом и для тебя, Спархок, — заметил Стрейджен. — Как только услышишь его — знай, что настало время загонять гостей твоей жены в замок.

— Но вы не можете сделать этого, ваше величество! — пронзительным голосом протестовал министр внутренних дел на следующее утро, когда потоки воды начали низвергаться в ров из жерла труб, проложенных по лужайке императорской резиденции.

— Вот как? — невинно осведомилась Элана. — Почему же, министр Колата?

— Э… гм… видите ли, ваше величество, почва на дне рва не укреплена, и вода попросту просочится в землю.

— Ничего страшного, министр Колата. Это ведь только на один вечер. Уверена, что вода во рву продержится до конца приема.

Колата страдальчески воззрился на фонтан грязной воды и воздуха, который ударил вдруг посередине рва.

— Бог мой, — мягко проговорила Элана, разглядывая водоворот, возникший на том месте, откуда ударил фонтан. — Должно быть, где-то там был заброшенный подвал. — Она издала серебристый смешок. — Воображаю, как изумились крысы, которые жили в этом подвале! Не так ли, ваше превосходительство?

Колату перекосило.

— Разрешите удалиться, ваше величество? — пробормотал он и, не дожидаясь ответа, торопливо зашагал через лужайку.

— Не давай ему улизнуть, Спархок, — ледяным тоном предостерегла Элана. — Я сильно подозреваю, что список Вэниона не так полон, как мы надеялись. Почему бы тебе не пригласить министра внутренних дел в замок и не показать ему другие наши приготовления? — Она задумчиво постучала пальцем по подбородку. — И кстати, можешь прихватить с собой сэра Улафа и сэра Келтэна, когда захочешь показать его превосходительству пыточную камеру. Возможно, выдающийся министр императора Сарабиана пожелает добавить к списку Вэниона несколько имен.

У Спархока мороз пошел по коже — главным образом от хладнокровного и невозмутимого тона, которым были произнесены эти слова.

— Он чувствует себя более чем немного задетым, Спархок, — хмуро говорил Вэнион, покуда они наблюдали, как рабочие под присмотром Халэда «украшают» громадные ворота императорской резиденции. — Он не дурак и понимает, что мы не все говорим ему.

— Ничего не поделаешь, Вэнион. Он чересчур сумасброден, чтобы посвящать его во все детали.

— »Подвижен» было бы более дипломатично.

— Все едино. Мы слишком мало знаем его, Вэнион, а нам сейчас приходится действовать в чужом мире. Насколько нам известно, он ведет дневник и записывает туда все, что случилось за день. Вероятно, таков тамульский обычай. Вполне вероятно, что весь наш замысел мог оказаться доступным служанке, которая каждое утро застилает императорскую постель.

— Это всего лишь предположения, Спархок.

— Засады, в которые попали наши отряды, не были всего лишь предположением.

— Но ведь ты же не подозреваешь императора?

— Вэнион, кто-то сообщил врагу о наших намерениях. В конце концов, мы можем извиниться перед императором после того, как закончится вечернее развлечение.

— Ну, это уж чересчур, Спархок! — взорвался Вэнион, указывая на массивный стальной запор, который прилаживали на внутреннюю сторону ворот подручные Халэда.

— Вэнион, его все равно не будет видно, когда распахнут ворота, а кроме того, Халэд собирается прикрыть запор какой-нибудь драпировкой. Удалось Сефрении связаться с Заластой?

— Нет. Он, должно быть, все еще слишком далеко.

— Мне было бы намного спокойнее, если б он оказался здесь. Если сегодня вечером здесь явятся Тролли-Боги, нам придется весьма туго.

— Афраэль сможет справиться с ними.

— Только если откроет при этом свою истинную сущность, а тогда моя жена узнает кое-что, чего ей знать отнюдь не следует. Я не настолько обожаю Сарабиана, чтобы рисковать рассудком Эланы, сохраняя ему трон.

Солнце медленно двигалось по западной части неба, все ниже склоняясь к горизонту. Спархок понимал, что все это чепуха, но все же не мог отделаться от ощущения, что огненный шар летит к земле со стремительностью падающей звезды. Столько оставалось еще мелочей, столько дел нужно было переделать — причем, хуже того, большую часть этих дел и начать-то можно было только после захода солнца, когда сумерки скроют их от сотен глаз, наверняка наблюдавших за замком.

Был ранний вечер, когда наконец в королевские покои явился Келтэн и объявил, что они переделали все, что можно было сделать до темноты. Спархок вздохнул с облегчением — по крайней мере, хоть что-то завершилось вовремя.

— А что, министр внутренних дел не обманул наших ожиданий? — спросила Элана. Она сидела в кресле у окна, а Мелидира и Алиэн были целиком поглощены сложнейшим процессом, который вкратце именуется «делать прическу».

— О да, ваше величество, — отозвался Келтэн с широкой ухмылкой. — Он оказался еще более разговорчив, чем ваш кузен Личеас. Улаф умеет быть убедительным. Кажется, на Колату особенное впечатление произвели пиявки.

— Пиявки? Келтэн кивнул.

— Когда Улаф предложил сунуть Колату головой вниз в бочку с пиявками, тот немедля воспылал желанием поделиться с нами всеми своими секретами.

— Боже милостивый! — содрогнулась королева.

Все гости, сколько их ни присутствовало в этот вечер на приеме, устроенном королевой Элении, единодушно решили, что это празднество — несомненно, венец всего светского сезона. Разноцветные фонари, которые освещали инкрустированные перламутром укрепления, яркие флажки — несколько тысяч ярдов весьма дорогого шелка, — все это представляло собой красочное и нарядное зрелище; а оркестр на крепостном валу, игравший традиционные эленийские мелодии вместо беспорядочной какофонии, которая считалась музыкой при дворе Сарабиана, придавал всему вечеру некий милый архаичный налет. Однако больше всего потрясли гостей барки в заполненном водой рву. Мысль трапезничать на свежем воздухе была совершенно внове тамульцам, а уж идея плавучих пиршественных залов, освещенных ярким пламенем свечей и задрапированных красочным шелком, и вовсе выходила далеко за пределы воображения среднего придворного.

Эти свечи терзали рыцарей нешуточным беспокойством. Одна мысль об открытом огне так близко от опасного груза в трюмах барок могла согнать цвет с лица самого отчаянного храбреца.

Поскольку прием устраивался возле эленийского замка и сама его хозяйка была эленийкой, придворные дамы императора истощили творческие силы всех портных Материона, стремясь одеться «по-эленийски». Результаты не всегда были удачные, поскольку портным Материона приходилось за вдохновением обращаться к книгам, а многие книги в университетской библиотеке насчитывали по нескольку столетий, так что наряды, описанные в них, безнадежно устарели.

Зато Элана и Мелидира были, само собой, одеты по последней моде и привлекали всеобщее внимание. Элана облачилась в царственно синее платье, а в ее светлых волосах покоилась диадема, украшенная алмазами и рубинами. Мелидира оделась в лиловое — судя по всему, это был ее любимый цвет. Миртаи категорически отказалась следовать моде. На ней было то же синее одеяние без рукавов, в котором она красовалась на свадьбе своей хозяйки, и уж на сей раз она не скрывала, что вооружена до зубов. Ко всеобщему удивлению, Сефрения тоже надела платье по эленийской моде — разумеется, снежно-белого цвета — и Вэнион был совершенно сражен ее внешностью. Рыцари из свиты королевы обрядились в камзолы и обтягивающие штаны, хотя Спархок предпочел бы что-нибудь попроще и понадежней. Впрочем, их доспехи были припрятаны под рукой.

После того как придворные Сарабиана, соблюдя все приличия, разбрелись по баркам в извечном светском кружении, наступила пауза, которую прервали звонкие эленийские фанфары.

— Мне пришлось пригрозить музыкантам применить силу, чтобы они согласились как должно приветствовать императора, — шепотом сказал Спархоку элегантно одетый Стрейджен.

— Вот как?

— Они настаивали на том, чтобы встречать императора тем чудовищным шумом, который здесь принято именовать музыкой. Но смягчились после того, как я слегка попортил шпагой наряд одному из трубачей. — Глаза Стрейджена вдруг расширились. — Ради Бога, парень! — прошипел он слуге, который ставил на стол огромное блюдо с дымящимся жареным мясом. — Осторожнее со свечами!

— Он тамулец, Стрейджен, — заметил Спархок, когда слуга непонимающе уставился на талесийца, — а ты говоришь с ним по-эленийски.

— Ну так скажи ему, Спархок, чтобы был осторожен! Один неверный язычок пламени — и все мы живьем поджаримся на этих барках!

Император и его девять жен появились на подъемном мосту и по крытым ковром ступеням сошли к первой барке.

Все приветствовали императора поклоном, но на него никто не смотрел. Все взгляды были обращены на сиявшую улыбкой императрицу Элисун. Она слегка изменила традиционный эленийский наряд, сообразуясь со вкусами своих соплеменников. Ее алое платье было неотразимо, но сшито так, что украшения, которые эленийские дамы привыкли скрывать, а валезийские — выставлять на всеобщее обозрение, покоились на гофрированных подушках из снежно-белого кружева и были таким образом целиком, почти воинственно предложены вниманию окружающих.

— Вот это, я понимаю, крик моды, — пробормотал Стрейджен.

— Что верно, то верно, друг мой, — хихикнул Спархок, поправляя ворот своего черного бархатного камзола, — и главное, все к нему прислушиваются. Беднягу Эмбана вот-вот хватит удар.

Исполняя небольшую официальную церемонию, королева Элана провела императора Сарабиана и его императриц по мосткам, которыми соединялись барки. Императрица Элисун явно искала кого-то взглядом, и когда она увидела Берита, стоявшего у борта второй барки, она изменила курс и двинулась к нему на всех парусах — разумеется, в переносном смысле. Вид у сэра Берита стал испуганный, потом безнадежный — Элисун почти вплотную прижала его к поручням, даже не прикоснувшись к нему.